Глава 10-1-2. 1999 год

Глава 10. 1999 год

1

Наташа вспоминала, как ждала когда-то Славу, мечтала, как рука об руку пойдут они в сказочную жизнь. И вот Слава пришёл, каким-то чудом нашёл Наташу, от поцелуев кружилась голова, и она верила, что эта сказка - правда. Увы, сказка только поманила, обманула, как всегда. Но какой может быть обман, когда вот он вечер, в точности такой же, и такой же свет в душе, и Слава рядом, кликнуть только. Наташа знала, что не кликнет. Бeс в ней поселился. Ведь не верила, ни капельки не верила в его измену, о которой твердит мать. Слава не такой. Случись ему полюбить другую, он сказал бы. Зачем же она мучает себя своим упрямством?
Слава в ней разочаровался - в этом вся причина. Наташа верила, что муж по-прежнему любит её, но в то же время видела, что ему с ней скучно, она это давно заметила, почти с первых же дней их совместной жизни. Её интересы были скучны ему так же, как в своё время были скучны ей самой интересы первого её мужа. Роли поменялись. Теперь не Наташа в муже, а муж в ней видел низшее существо. Пусть бы её считал низшим существом первый муж, пусть кто угодно в мире считал бы её низшей, Наташу это не задело бы, она знала себе цену. Но Слава... Человек, которому она с радостью готова была поклоняться, как высшему из высших... Боже, как унизительно, как горько знать, что она ему скучна! Наташа не могла этого Левенцову простить, только ему не могла, единственному в мире. А он смиренной её гордости не понимал.
Наташа взяла со стола и ещё раз прочитала полученное днём письмо от Маши Вельмовой, с которой она когда-то в другой жизни работала в 43-м магазине. В Машином письме всё было так знакомо, близко. Сообщение о банкротстве 43-го магазина и других магазинов бывшего Продторга, не выдержавших конкуренции с набиравшими силу частными, вызывало грусть. Как быстро летит время! Жизнь сделалась совсем непохожей на ту, что была когда-то в Беловодске. Вот и Борис Павлович уже умер. Как ни странно, в памяти теперь всплывало хорошее о нём, плохое позабылось. И о Ларисе Гелиевне плохое позабылось, у неё ведь были и достоинства. Лариса Гелиевна всегда так старалась, чтобы зарплата у её подчинённых была больше, чем в других магазинах и премиальные распределяла справедливо. Теперь Наташе казалось, что можно было бы найти с ней общий язык, даже что она с радостью вернулась бы теперь под её начало. Вот и Маша то же говорит.
Наташе страстно захотелось вдруг бросить эту отупляющую, вне коллектива, суетню с коровой, огородом и бежать в свой Беловодск. В тот Беловодск, где по-прежнему живут надежды, где остаётся чистой любовь к Славе Левенцову. Чужда и непонятна была мысль о том, что того Беловодска больше нет, что тот Беловодск ей больше недоступен. Наташа отвергала жестокость этой правды, не разумом, а сердцем чуяла: эта правда лжёт.
Убрав письмо в шкатулку, подаренную когда-то сотрудницами в день её рождения, Наташа вышла на крыльцо и стала глядеть на дорогу, уходящую к Беловодску. Каким несказанным счастьем был тот миг, когда оттуда пришёл по этой дороге к крыльцу её родительского дома Слава! По странной прихоти сознания то счастье связывалось теперь не с Тимохино, а всё с тем же нереально реальным для неё Беловодском.
Наташа не услышала, как открылась и закрылась за спиной у неё дверь, но почувствовала вставшего сзади Славу. Расслабленность вмиг ушла, Наташа внутренне подобралась, готовясь к лживой холодности. За год с лишком постоянных упражнений эта её лживость научилась представляться правдой, но как же эта «правда» опостылела!
Слава встал рядом. Не отводя, как и жена, взгляда от дороги, он мягким баритоном произнёс:
- Вечер какой чудный. Как семь лет назад... Помнишь, как гуляли тогда в Беловодске по этой вот дороге?
Наташа едва не сорвалась в рыдание от хлынувшего в душу чувства. Неимоверное усилие потребовалось, чтобы преодолеть желание броситься Славе на грудь. Она сдержалась. Выработанная за год с лишком привычка сдерживаться оказалась сильней душевного порыва.
- Давно это было, Слава, - притворно рассудочным, ровным голосом произнесла Наташа. - Было да прошло. Разве всё упомнишь!
- Я вот вспомнил, - дрогнувшим голосом заметил Вячеслав.
Наташа изо всех сил пыталась восстановить нарушившийся ритм дыхания. Она чувствовала, ещё одно его сердечное слово и всё, она уже не сдержится, бросится ему на грудь и облегчённо расплачется. Левенцов не уловил критического момента. Он молчал, не хотел, чтобы голос выдал его страстного желания просить пощады. Холодная война, которую они ведут с Наташей, смертельно его утомила, а этот апрельский чудный вечер так расслабил, что Вячеслав боялся в один миг сдать все свои позиции, то есть отречься от изобретательства, от поездок к Ротмистрову и дать слово, что попытается найти счастье в животной жизни с ней, Наташей, раз уж он жить без неё не может.
Молчание мужа позволило Наташе собраться с силами и наладить ритм дыхания. Не сводя глаз с дороги, она нарочито будничным голосом спросила:
- Ты в Беловодск завтра едешь?
- Не знаю, - ответил Вячеслав. - Может, и поеду. Утро вечера мудреней. А что?
- Мама говорит, огород пора пахать.
- А-а, это можно. Разбуди тогда пораньше.
- Во сколько пораньше?
- Ну как корову подоишь.
- Хорошо.
Некоторое время они молча глядели вдаль. Солнце скрылось за горизонтом, но реденькие, тощенькие облачка всё ещё светились прощальным, розоватым светом. Добрый голос шептал на ухо Наташе: «Скажи что-нибудь душевное». Но она не знала, что сказать. Что интересного может она сказать Славе, кроме как о корове или огороде! Лишний раз показывать ему, какая она скучная, не хотелось. Наташа перебирала в памяти деревенские события, разговоры, мысли - нет, ничего стоящего для утончённого Славиного ума не находилось. И чтобы только что-нибудь сказать, она бухнула не к месту:
- Ксюша невеста уж совсем. Одёжку бы ей поприличней к осени в школу справить...
Наташа тут же поняла, что сказала бестактность, Слава может подумать, будто она упрекает его за безденежье. А Левенцов так и подумал и не нашёл что сказать в ответ. Наташа, маскируя смущение, принуждённо зевнула и вошла в дом, а Левенцов прошёл к пруду, встал у берега, глядя в темнеющую воду. К нему бочком, несмело приблизился прогнанный за пьянство из пастухов 55-летний Ефим Бубнов. Трясущейся рукой Ефим извлёк из грязной тряпичной сумки старую простынь и зимнюю вязаную шапку.
- За десять рублей на полбутылки, - попросил он.
- Нету у меня, Ефим, - ответил с досадой Левенцов. - Без работы я, ведь знаешь.
- Жалко, - сказал Ефим и размазал по лицу набежавшие из глаз слёзы. – Жену, сегодня год, как похоронил, помянуть бы...
- Молитвой помяни, - посоветовал Левенцов.
Ефим кивнул машинально и поплёлся неуверенной старческой походкой по пустынной деревенской улице. Шансов помянуть жену сегодня у него, похоже, не было. Левенцов подумал, какая недюжинная сила воли нужна таким вот горемыкам, не знающим ни чтения, ни других занятий или развлечений, кроме выпивки, чтобы нести безропотно бремя жизни. Какую несгибаемую силу духа проявляют они в неустанных поисках десяти рублей на опохмелку! Поистине, велик человек в смирении своём.
Левенцов пошёл было в мастерскую с намерением опробовать готовность трактора к завтрашней работе, но одолела леность. «Завтра опробую, - подумал он. - Утро вечера мудренее».

2

Наутро погода резко переменилась, было пасмурно, дул холодный ветер. Наташа, разбудив Вячеслава, сказала, что едет вместе с матерью в райцентр за покупками для огорода. Вместе с ними уехала и Ксюша в школу. Левенцов побрился, принял душ, съел завтрак, оставленный ему на столе Наташей. Огород он вспахал за час. Можно было, конечно, найти ещё какое-нибудь дело, но без Наташиного руководства предпринимать что-либо на огороде не хотелось, да и погода не располагала. Вячеслав переоделся, сел на трактор и поехал в Беловодск.

Ротмистров с порога ошарашил Левенцова невероятной новостью: известное совместное предприятие готово подписать контракт на покупку сразу трёх изобретений Вячеслава.
- Поздравляю! - обнял друга Вениамин. - Ты теперь богач! Правда, расчёты фирмы с тобой по контракту ведутся в рублях, но сумма первой выплаты эквивалентна пятнадцати тысячам долларов. Пляши, говорю, богач! Это только, как я сказал, первое отчисление, потом побольше будут - фирма заинтересовалась и другими твоими разработками.
Левенцов некоторое время с удивлением смотрел на друга, потом сказал:
- Если это не галлюцинация, Вень, то это наши общие с тобой деньги, без тебя я их никогда бы не пробил.
- Нет уж, - возразил Ротмистров. - Вот когда миллион долларов за совместный проект отхватим, тогда это будут общие. А здесь автор ты один, я в вопросе соблюдения авторских прав щепетилен, не посягай на мою гордость. Хватит и того, что я помог тебе пробить гонорар, помогать ещё и тратить его я не буду.
- Ладно, оставим пока эту тему, сначала надо получить, - заключил Левенцов.
Вечером за ужином Вячеслав объявил домашним, что ему приснился сон, будто бы он получил за свои изобретения пятнадцать тысяч долларов. Ксюша прыснула. Антонина Ивановна воинственно поджала губы, потом сердито молвила:
- Вам бы всё шуточки шутить.
Наташа промолчала.
- Прошу выделить мне из семейного бюджета сто рублей, - продолжил Левенцов. - Мне нужно срочно открыть счёт в банке.
- Это ещё зачем? - изумилась Антонина Ивановна.
- А вдруг и правда пятнадцать тысяч долларов пришлют!
Ксюша опять прыснула. Антонина Ивановна агрессивно двинула тарелкой.
- Можете позволить себе её разбить, - заметил Левенцов. - Я оплачу, когда пришлют пятнадцать тысяч.
Грозовую атмосферу разрядила ровным и спокойным голосом Наташа:
- Тебе серьёзно нужны сто рублей? - спросила она.
- Да, Наташенька, - признательно ответил он. - Я объясню потом.

Счёт Левенцов открыл в Беловодском банке. Через две недели на этот счёт поступила рублями сумма, эквивалентная пятнадцати тысячам долларов. В этот день они с Ротмистровым проектом не занимались, позвали Катю с мужем и отпраздновали событие на славу.
Возвратясь в Тимохино, Левенцов объявил домашним, что сон о пятнадцати тысячах долларов оказался пророческим. В подтверждение он вручил Антонине Ивановне подарок - кухонный комбайн. Отношение тёщи к зятю разительно переменилось.
На следующий день всей семьёй поехали в райцентр. Зафрахтовали автомобиль для перевозки покупок в Тимохино и отправились по магазинам. Приобрели отменное обмундирование Ксюше к осени, шикарный материал для занавесей, модерновую антенну на все программы для телевизора и ещё кучу вещей, а потом Левенцов стал выспрашивать, кому чего хотелось бы получить в подарок лично. Антонина Ивановна сказала, что она и так премного благодарна за комбайн, а Наташа, единственная изо всех воспринявшая Славино обогащение без радости, понуро объявила, что ей ничего не надо. Зато Ксюша без излишней скромности воскликнула:
- Я бы хотела музыкальный центр.
- Это чтобы нас всех из дома выжить супермодерновой музыкой? - поинтересовался Левенцов.
Ксюша прыснула. Наташа грустным голосом сказала:
- Не те у тебя успехи в школе, Ксюша, тебе не музыкальным центром развлекаться, а над книгами побольше бы сидеть.
- Ладно, - заключил Левенцов. - Предлагаю компромиссный вариант: пока магнитолу, а сделаешься отличницей, подумаем о музыкальном центре. Только уговор: не врубать мощнее тихого человеческого голоса, какой вот у твоей мамы.
- Идёт, - жизнерадостно отвечала Ксюша.