Борис Рыжий

У Бориса Рыжего в одном из моих любимых стихотворений есть такие строки:
"Потому уменьшительных суффиксов
не люблю, и когда постучат
и попросят с улыбкою уксуса,
я исполню желанье ребят.
Отвращенье домашние кофточки,
полки книжные, фото отца
вызывают у тех, кто, на корточки
сев, умеет сидеть до конца."
Я не понимаю, как он так мог увидеть то, что сам от себя хочешь поглубже спрятать, но когда читаешь, то понимаешь:он же обо мне, о пропащем человеке, кто однажды "сев на корточки, умел сидеть до конца ".
Он нашего брата, если и не любил, то точно жалел.
 А с другой стороны;как можно не жалеть без любви?
И наоборот.Не понимаю, но по-моему, это синонимы.
Если предположить:человек есть что он говорит, или пишет, то без сомнения можно понять:он был из тех, кто чувствовал чужую боль как свою.
 При всей своей маргинальности и "шпановитости", этому довольно молодому поэту были присущи те качества добродетели, которые некоторые из нас, дюже правильные растеряли со временем, или вовсе не имели.
Подраться?
 Да запросто.
 Угостить бомжа кружкой пива, напиться с ним в хлам и поговорить за жизнь, но увидеть в нем не вонючего бомжа, но человека-это трудно для многих из нас.
 А казалось бы, что может быть проще.
Не пройти мимо споткнувшегося, будто не заметил, а подать руку.
Не зажать нос от запаха от запаха горя и трагедии опустившегося человека, но проявить каплю сочувствия и немного потерпеть, дать пару рублей, и сказать несколько добрых слов.
 И может продлить жизнь, как ему, так и себе.
Добрая душа, старец Иоанн Крестьянкин говорил:
И в монастыре-не все спасутся, и в миру-не все погибнут.