мир приключений... миньярские элегии...

когда вечерняя заря за горой Липовой,
жемчужно-пастельная,
в многоцветных сочетаниях, переливах и переходах,
легко, как и прежде, представлять-чувствовать,
что там, за горой, неведомые пространства, тридевятые земли и царства;
что земля не круглая, а плоская и не имеет границ,
что во все стороны можно идти и идти,
взбираться на горы и пробираться через дремучие леса, плыть на плоту, открывать острова, ночевать под звёздным небом и далее двигаться, 
и нет  окончания пространствам;
где-то там есть Остров сокровищ и Робинзон Крузо,
звёздные капитаны, храбрый рыцарь Айвенго, капитан Врунгель и Незнайка на луне, где-то там – Изумрудный город…
таинственный загадочный мир ждёт меня за Липовой горой;
но и здесь, в близлежащем пространстве –
Широкий дол, Точильный, Миньяр, леса-горы –
бесчисленные самоцветные земли…

миньярские запечатления продолжают жить во мне,
не повергаясь коррозии;
здравый смысл в этом отношении бессилен:
и в вечерних зорях и в воспоминаниях земля по-прежнему для меня плоскость, которую омывает великий океан, а в океане – острова;

то, детское ощущение-понимание живо во мне и сейчас:
улица Спартака, Речка, Скала, Купол небесный, по которому с утра до вечера идёт солнце; Земля, по которой  пролегает  железная дорога;
по железной дороге с востока на запад и с запада на восток
движутся поезда неведомо откуда и неведомо куда;
Купол – твёрдый, к нему прикреплены мерцающие звёздочки,
в сторону южную – за дальними синими горами, далёко-далеко находится «страна Китай», в которой всё – печальные, туманные  и красивые пейзажи – горы-воды…

дивности и чудности, и странности здесь, рядом;

зима в самом разгаре – морозы и ветра леденят улочку, лес, Скалу;
вечер, мы поужинали и каждый занят своим делом;
от печи - томлёное тепло, трубу – вьюшку – мама закрыла, слышно как в трубе завывает злобный ветер; за окном – застылый мир, а дома – уют и домашность; ледяные узоры на оконном стекле – замёрзший ледяной лес,
узорчатый, игольчатый и многообразный;
рассматриваю узорчатое оконное стекло и выбираю себе дорожку среди могучих елей; дорожка извилистая и скоро теряется-пропадает в узорчатых лапах елей; льдинки-иголки искрятся, переливаются, мерцают…

выпал первый снег;
это и радостно, и почему-то грустно; грусти больше; отчего? не знаю…
в белом крыльцо, настил, по которому ходим в баню и в палисадник;
в белом огород-сад, улица, леса-горы,
и на далёкой полянке – белый-белый снег,
что-то очень далёкое, загадочное, необыкновенное…

интересно, радостно, замечательно, волнительно  протаптывать, как первооткрыватель, дорожки-тропинки к бане, на улочку, изобретать исследовательские тропинки по саду;
выпал мокрый снег; в снежки играть, а более – снеговиков лепить, крепости строить; на берегу, около стадиона, где обрывистый берег, сооружать крепость, а потом брать её штурмом  всю разрушить;
и ещё приключение:
снег убирать со двора, дорожки расчищать;
почему приключение?
потому что не просто дорожку чистить, а – прокладывать маршрут для движения людей и машин;
мне нравилось расчищать настил дощатый, дорожку в палисаднике и за калиткой на улочке; по краям дороги я воздвигал горные снежные хребты;
особенно любовно обихаживал дорожку около  калитки;
близко к ней бульдозер, когда расчищал улицу, нагребал вал снега,
вот это вал я пробивал, сначала как туннель, прокапывал проход и по краям
«строил» снежные года-крепости, прокладывал извилистые дорожки, мастерил террасы, создавал «замки»;

печка зимой, даже если с утра не топлена, тёплая, а натопят – горячая;
от тёплой – разморит, дремлешь-грезишь наяву с книгой в руках; видятся корабли в океанах, пираты, мятежники, герои, искатели сокровищ…

печка своего рода отдельное государство;
есть всякие в ней углубления-печурки, подтопок, шесток, сама русская печь, вьюшка, лежанка;
на лежанке –валенки и одежда, в печурках – варежки-рукавицы;
мама затопит русскую печь, я смотрю на огонь со скамейки около кухонного стола; языки пламени, долгие и изменчивые, из печки устремляются в дымоход; в самой печи, в горящих дровах, в углях – своя жизнь: маленькие всполохи, бегучие огоньки, живые огненные существа-человечки, которые строят и перестраивают фантастические мосты и сооружения; и ещё там многоглавые лапчатые и крыльчатые звери, бабочки и жуки; угли прогорают и всё огненное царство-государство затаивается, скрывается до следующей растопки;

надеть лыжи с мягким, для валенок, креплением, взять прочнейшие бамбуковые палки в руки и – взбираться-покорять горки и пригорки, торить разные лыжные проходы; с горки, от дома Вити Рыжова вниз до самой речки и по заснеженному льду, кто дальше прокатится;
с Саней вечером на лыжах, мороз за двадцать, звёзды – яркие, близко, рукой достать…
с Саней с горки катаемся…

на лыжах в лес;
костёр развести, по лесу полазать, а потом уже с горы катиться, но не на лыжах - голову сломишь, а пешком-кувырком и на пятой точке, и  как придётся;

для всяких затей есть у нас проулок, в проулке - горка;
заливали, катались мы, спартаковские, и  ребята с близлежащих улиц;
громогласная, весёлая зимняя горка;
придумывали, как поинтереснее, посмешнее и дальше скатиться;
рядом с ледяным скатом – лыжный спуск с трамплином внизу, конечно же, небольшим, но для нас он был настоящим – кто дальше прыгнет;
летом в проулке у нас были игры  в городки, в «муху», в чику, отсюда начинали игру в попа-гонялу, с горки скатывались «на дальность» на велосипеде;
зимой на стадионе строили ходы-лабиринты;
на горке у дома Вити Рыжова рыли снежные туннели, выкапывали залы, засыпали их снегом сверху и вечером, когда темно, а в лабиринтах была вообще чернота,  играли в прятки-догонялки;
на речке расчищали лед и с самодельными клюшками, пешими, без коньков играли в хоккей; мама подшучивала надо мной, а у меня было самое ответственное дело – так мне говорили ребята постарше – я стоял на воротах;

лёгкий солнечный мороз;
на улице  нет никого; иду на речку, притаптываю дорожку;
снег не то что липкий, но хорошо сминается в комки;
строю крепость; сгребаю снег, сминаю, выкладываю стены, воздвигаю башни; крепость у меня многолюдная, шумная, солнечная, праздничная;
слышу вокруг себя многоголосье, вокруг меня много помощников;
в центре крепости воздвигаю дворец с высокой башней;
солнце блещет, снежинки сверкают, небо – звонкого голубого цвета;
радость во мне, радость дня –солнечная сверкающая крепость…

увлекательное занятие – торить в снегу на стадионе свою тропу;
снегу по пояс, по грудь; задор – преодолеть, пролезть, пробраться, проложить тропу, свою тропу; а когда дошёл до выбранного места – оглянуться и гордиться – могу!

в Новый год – тайна-сказочность в каждой новогодней игрушке:
в заснеженном домике, в золотых рыбках;
особенно привлекает Дед Мороз с подарочным мешком у ног;
что у него там – в мешке?
понимаю, что если взять и распотрошить мешок, там будет вата и мягкая бумага; но я ещё точно знаю, что в мешке у Деда Мороза  очень занимательные подарки, необычные игрушки;
как же на них хотя бы посмотреть?
надо необычно и в необычное время открыть мешок с подарками;
свет в комнате выключен; затаиться около ёлки и слушать и видеть сказку, которая совсем - настоящая …

экскаватор на реке добывает гравий; грузит гравий в мощные «Кразы», которые проезжают к реке по нашей улице; дорога ледяная, застылая; лёд мутный, шоколадного цвета; дорога – красивая;
брат дома учит уроки, ребят на улице нет, а я «помогаю» экскаватору» - расчищаю канаву около нашего дома;
так мы и трудимся совместно:
экскаватор, «Кразы»,  я;

в  трескучий мороз пройти по пустынной вечерней улочке, смотреть и слушать звёзды, раздумывать:
какие они, звёзды? как до них добраться?
какие невероятные картины можно будет там увидеть;
хорошо бы научиться ходить от звезды к звезде…

сбросили воду на плотине, пошла вода и взломала лёд по реке, покорёжила-искрошила все наши игровые площадки, зато какие ледяные горы и пещеры образовались;
фантастика, иной мир, другая планета:
торосы-замки, дворцы, гроты, узкие лазы, провалы, пещеры –
до самой весны живёт фантастический мир…
капель с тающих и оплывающих льдин; льдины, образуя треугольный грот,  ещё держатся друг за друга, но вот-вот рухнут в воду;
льдинки бликуют от случайно попавших лучиков света, мерцают;  прозрачная капель чистого мелодичного звона 
падает в чистейшую прозрачную воду…
волшебно-красивы капельные звоны…

хороша зима, но какая радость, распирающего всего тебя –
первые сосульки и первая капель – весна, весна идёт!

капель с крыши веранды:
подставить ладошку и собирать капельки живительной влаги;
капельки ударяют ласково, щекочут;
собирать живительную влагу, пить сладчайшую талую воду;
ещё лучше изловчиться и  ртом ловить капель;
пока ловишь – за шиворот тебе настучит-накапает ледяной воды – смешно и бодрит очень;

весёлые, игривые, бурливые, шумливые весенние ручьи;
как пройти мимо и не померить глубину, не сделать из льдинок запруду…

смотреть, как пробирается водичка снеговая через всякие трудности,
из снега и льда строить препятствия:
давай, ручеёк, пробирайся!
мерить в сапогах все подходящие лужи и заводи;
пробовать наст на твёрдость и рыхлость и проваливаться раз за разом в снежную воду;
возить со двора мокрый снег в корыте и воздвигать около двора тающие горы;
лепить небольшие причудливые дворцы-замки, используя талый снег и многочисленные красивейшие льдинки;
а солнце!
какое же оно жизнерадостное, живительное!
как же приятно греться в его лучах и видеть и слышать весеннее;

во дворе и на улице около дома расчищать канаву от талого снега,
дать ручью свободно-вольно течь к  реке;
снежная вода в канаве вровень с дорогой; уровень мерить не буду, и так знаю, что в сапоги нальётся; а в сапоги начерпаешь воды, дома будет взбучка;
лопата у меня совковая, начинаю снег вычерпывать;
ручей для меня – живой; я вижу как ему хочется дальше течь, ведь это его жизнь; мне радость, когда я освобождаю ему путь; радость, словно
и я – в дальние страны;

строю, пролагаю лунные дорожки;
почему лунные?
снег подтаял, крупитчатый и желтоватый, узорчатый,
с тонкими и хрупкими ажурными игольчатыми построениями;
где такое может быть, что-то есть в нём, как мне кажется, лунное,
вот и строю дорожки, которые у меня по тающему склону сугроба переплетаются в кружево, и нет такому кружеву начала и конца;
мне жаль тающий, сыплющийся крупитчатый снег; на моих глазах осыпаются мои фантастические построения и дорожки теряют форму;
снег уходит в воду…

первые проталинки, первая зелёная трава – долгожданная встреча;
травинки попробовать на вкус;
сладко-вкусны цветы барашков;
оттаяла скала, оттаяли горы;
лазать по скалам, руками ощущать весеннее талое тепло земли;
на гору подняться  и обозревать Миньяр, Чёрную речку, Новостройку, Скалу…

весна – время «взрывалок» и «стрелялок», время пугачей, поджигов, бомбочек с марганцовкой, бутылок с карбидом, медных трубочек, начинённых головками спичек, бутылок с исчерпанным сроком годности фотографической плёнкой – самой опасной из наших «взрывалок»…
но, слава богу, глаза, руки-ноги целы остались;
при всём подростковом азарте, головы на наших плечах были;

весеннее катание на льдинах;
самое трудное – льдину добротную найти,
а если нашли – удовольствие сверх всякой меры;
вода в это время в реке была небольшая, доплывали мы до переката напротив устья Чёрной речки; это – внешнее, это – как будто, а на самом деле плыли мы неводом куда;
берега преображались, мы выискивали бухты и заливы, высматривали острова и открывали земли…

в лес, на скалы стрелять из поджигов, жечь костёр и печь картошку;
помню, помню, облитые солнечным светом красновато-белые плиты выступы, золотистые, нагретые сосны и голубую, чуть дымчатую просторность открывающихся перед нами дальних гор…
из поджигов по очереди палим…

собирать в лесу подснежники;
много собрать – не получалось, а впечатление – весенние цветы, пахнущие снегом, - осталось…

весенний лес – лес прозрачный, звонкий, ликующий; стволы дерев купаются в солнечных светах, каждая травинка – загляденье, кустарники – кружева
и над всем – голубой купол, беспредельный, глубокий, от которого так хочется отломить кусочек и попробовать на вкус… как дойти…

сплав по реке, плывут брёвна и чурбаки метровки;
ждём, когда вода начнёт спадать и прицеливаемся на брёвна, чтобы под силу были – будем плоты строить;
«плотинная» эпопея у нас была большая, длилась долго;
собрать, сколотить плот для нас не было проблемой; задача задач – скобы найти-добыть; я из папиных запасов заимствовал гвозди на двадцать; мы ими при помощи чурбаков сколачивали плот, но гвозди плохо держали, и плот быстро рассыпался; скобы были надёжнее; добывали мы их на стадионе, выдирая из столбов-пасынков и искали, где только можно;
во время сплава скобы – величайшая драгоценность;
плавали до переката и дальше, несколько раз до Бердинского моста, но в основном – до переката; плавали на «тот» берег, при помощи шестов продвигались вверх до моста и, отдыхая-ленясь, плыли вниз;
плавали-дурачились около берега, раскачивая плот и нагоняя волну на берег, раскачивали плот, что бы он перевернулся, и мы вместе с ним;

мы с Васей Буториным ещё любили строить мосты из чурбаков;
вода спадёт, поленья на берегу и около; мы начинаем строительство, чтобы дальше по мосту в реку продвинуться; вода прибывает, поплыл наш мост…

пускать щепки по водяной дорожке, смотреть, как пробивается-плывёт она среди препятствий и завихрений, трудно ей, но упорно стремится она в моря-океаны…

строгаю из чурочек кораблики, мастерю простенькие паруса, из малых чурочек сколачиваю надстройки палубные, иду к реке и отправляю кораблики в невозвратное путешествие…

весенний сад-огород, свежий, пахнущий молоденькой зеленью; уже образовались укромные уголки, в которых есть тайна, в которых легко можно представить всякие необычности;
замер, скрылся в кустах смородины и вот ты уже совсем в других временах и на другой земле, и цветы и листья чёрной смородины - заморские ягоды…

покос весенний;
мы с папой ходили несколько раз прибирать его: вырезали, выпиливали кусты, которые лезли на луг, убирали с покоса валежник…
весенний луг, чистый, прибранный, с бархатистой травкой, голубой небосвод и солнышко, и пение птиц, и «лесной» обед у костра…
ещё более я любил, когда сажали картошку на лесной полянке; если не был привлечён в помощники, то уходил в лес, соскабливал с елей смолу для растопки, из дугообразных тонких стволов берёз и лип выпиливал и вытесывал «пиратские» пистолеты, пытался мастерить свистульки – не получалось…

здесь, в лесу, всё - рядом: таинственные индейские тропы, могучие горы-скалы, водопады, мамонтовые деревья, чудодейственные растения, каменные выступы-отроги, более похожие на крепости, рыцарские замки, камень-плитняк размером с площадку для городка, павшие ребристые ели-великаны, упирающиеся в небо оголенными ветвями, похожие на древних животных;
и всё было – незнаемое, и хотелось идти и по тропам и без троп и открывать, познавать невиданное…в каждом и во всём лесном – тайна…

весенний снег – цветущие яблони;
на скамейке под яблонькой сижу и внимаю чуду;
нежнейший цвет, каждый лепесток рассматриваю,
аромат – тончайший; какое слабенькое, восхитительное, легчайшее, ажурное создание – яблоневый цвет…

весна, весенние дни – Врата в богатейший, роскошнейший мир ласкательного солнца, голубого неба, радости открытия неизведанного…

благословение Небес – ребята с нашей улицы, особенно наша четвёрка-пятёрка: Саня, Марк, Юра, Вован и я; дружили мы ещё с Василием; он был год на меня моложе; много мы с ним приключений затевали и  исполняли; родители Василия разошлись и пошла его жизнь наперекосяк, а что было дальше, я не знаю…

Саня – Друг; была в нём удивительная харизма, природное обаяние, сердечная дружелюбность, которую я потом нигде и ни в ком не встречал;
может быть это потому, что  я к нему был очень расположен (но ведь именно к нему) может быть потому, что дружба наша в сязи с переездом в Ашу не имела продолжения, а тот период, когда мы были вместе, остался золотым;
предвестие «распада» перед нашим отъездом уже ощущалось: старшие ребята начинали дружить с девчонками, и стали всё чаще и чаще выпивать, а меня  такие сборища не увлекали;
да, в лет десять я попробовал вино, родители на мой день рождения наливали мне немного шампанского, но нет – ничего заманчивого;
пробовал я курить, даже приобретал иногда пачку сигарет с фильтром, если не ошибаюсь, это были сигареты «Лайка»; пробовали мы с Василием и курить листья – сворачивали сигары и дымили всласть; предательница-соседка донесла о нашем курении маме и была мне дома небольшая взбучка;
курение, выпивка, мат – подражание старшим; дома у нас из этих зол ничего не наличествовало, но была улица – в широком понимании слова;
словно кто-то меня оберегал, но пробовать выпивать я бросил, курением баловаться перестал, материться –тоже; само собой сложилось, что – ни к чему; но, наверное, не само собой, а лад-гармония в доме, добрые семейные отношения, народный этикет старых людей; люди они были неграмотные, но высококультурные в обхождении;

удача, благословение Небес – ребята с нашей улицы, потому что наш хлеб, наша настоящая жизнь – приключения, открытия, любознательность-любопытство; мы – выдумщики и фантазёры, исследователи мира, где всё так заманчиво и загадочно;
на всю жизнь во мне благодарность – кому? что не было среди нас «психических» и нервных, злодеев и гадов и гаденьких насмешников;
у нас не было прозвищ, друг друга мы звали по именам;
мы не обижали, а бывало, что и спасали животных, драки  не устраивали, подлости и гадости никому не делали; в играх всегда соблюдали справедливость; была одна большая разборка у старших с группой товарищей с соседней улицы; старшие так разобрались, что больше никто не пытался нам что-то навязать или заставить что-то сделать;
Саня – заводила, но – ещё одна удивительность – мы все были на равных; никто никогда никого ни к чему не принуждал и не приказывал;
МЫ УМЕЛИ МЕЖДУ СОБОЙ  ДОГОВАРИВАТЬСЯ!
старшие с младшими – равноправие, да и понимали мы друг друга с полуслова…
было несколько мелких недоразумений, но они настолько мелкие,
что и вспоминать о них не стоит;
слушать друг друга, слышать, принимать во внимание, договариваться –
хорошее учение, которому никакая школа не научит;
в детстве, в игре, в командных играх, в поисках приключений –
там учились; ну а дальше, кому как учение – впрок или побоку…
это научение мне помогло в дальнейшей жизни;
нет, не в той, где всё – средство к существованию и достижению успеха,
а в настоящей – глубинной, выбирая свой путь…
да, с полуслова слышали друг друга и понимали;
всякое решение наше было единогласным…
может быть это идиллия? янтарная дымка навсегда прошедшего?

Миньяр – основа,  все последующие впечатления,  переживания, сильные, страстные, пылающие накладывались на миньярские;

наша земля обетованная, наша  Земля приключений была без границ:
Дом, Улица, Река, Скала (Красный камень), Гора, Стадион, Лес
и непременные составляющие нашего мира – Книги и Кино;

скучать некогда; стоило нам собраться и уже много задумок витают в воздухе; проблема – что выбрать?
на вокзал, на скалы, на велосипедах кататься, мяч на стадионе гонять,
на «тот» берег перебраться да костёр запалить, на гору – ракетницы пускать, к Сане в шалаш (он его соорудил в огороде между баней и соседским забором) в карты резаться; причём не на деньги, а за ради спортивного интереса;
а на деньги мы играли только старые, Саня и Вован собирали старинные монеты и бумажные деньги, вот мы их делили; играли, а потом возвращали владельцам;
помочь друг другу, не задираться и своих в обиду не давать, слабых – не обижать, придумывать приключения  и воплощать в реальность –
таков был наш закон;
пришло время, и у каждого нарисовалась своя дорожка…

цветёт в палисаднике шиповник,
воскресный солнечный день, аромат,
и ожидание, томительное ожидание –
что-то ещё раскроется, распахнётся и день предстанет
в обновлённом обличье и все люди будут братья –
и в том мне радость, радость без конца;

и аромат цветущего шиповника, и ожидание чуда –
в этом есть много и просветлённой печали:
цветущий шиповник как обещание, как надежда, что впереди –
чудное, прекрасное, удивительное…

радость-грусть цветущего шиповника…
в такие высокие мгновения всегда чудится, что вот ещё чуть-чуть и -прозрение, Врата откроются…

слева от настила дощаного что вёл от веранды через палисадник на улицу, среди кустов калины, рябины, черёмухи цвёл розовый – лесной шиповник,
а справа, под окнами позже зацветал роскошный куст шиповника садового – белого; для нас это были настоящие розы;
и там, в углу, за роскошным цветением, тоже было таинство и волшебство –
откровение, обещание – светлого братского вдохновения во все дни…
оттуда – размышление о соборности…

лето начиналось с библиотеки;
возможность читать, а не ходить в школу, - это была свобода,
свобода читать…
и ещё – свобода от музыкалки; учёба в музыкальной школе мне давалась тяжело; ученик я был старательный, а способностей, мягко скажем, было у меня маловато; уже гораздо позже я понял  и принял музыкальное образование, за что благодарен маме и преподавателям музыкальной школы, в первую очередь Вере Григорьевне Сомиковой и Анатолию Гавриловичу Карнацкому, но музыкалку посещал и учился и дома учил, осваивал специальность только по обязанности и чувству долга –
раз надо, значит надо;

итак, лето, библиотеки, книги;
в библиотеку поход – путешествие, волнение, предчувствие опять радостного знакомства, открытия, приключения;
теплит сердце надежда-мечта: вот бы книжки интересные попались!
в библиотеку на Новостройку, в городскую библиотеку, охота за фантастикой, поиски исторических и приключенческих книг;
книги для меня никогда не были заменителем жизни, всегда – дополнением;
не страдал я и запойным чтением, когда интересную книгу хотелось сразу всю проглотить-прочитать; было и такое чтение, но редко, всё же действительная жизнь была занимательней;
как бы не увлекало чтение, за страницами, сразу был живой мир, был насущный день, в котором так много надо было успеть;
куда бы ни влекло, но от домашней работы нас никто не освобождал;
и всегда было что по дому, то есть во дворе и огороде, делать;
Саню работой родители не обременяли; Саня приходил к нам, звал на улицу, а у нас было задание и его надо было выполнить;
вот сделаем – смородину собрать, доски шкурить, грядки поливать, во дворе хлам перепилить… - вот тогда и пойдём;
и обязательно к приходу мамы в доме , на веранде и около порядок наведём: моем посуду, выбиваем дорожки, протираем пол на веранде и моем крыльцо  и доски-настил к баньке,  к калитке на улице, метём около Шарика, кормим кур, траву для теленка на стадионе рвём;

ещё одна радость,  волнение-путешествие – кино;
очень редко я в кино ходил один, чаще – вдвоём или всей честной компанией;
кино в детстве  – лучшее кино всех времён и народов;
сколько волнения-предвкушения радости:
купить билет, сыграть в числа по билету, ждать начала; смотреть и торопить
киножурнал «Новости», кстати «Фитиль» смотрели с очень большим удовольствием; и наконец, вот оно, пошли титры,
сейчас начнутся приключения…

радио слушали более в учебное время года,
летом – захватывающая, пролетающая мгновенно музыкальная передача
«Опять двадцать пять»; какие песни звучали!
радиола «Исеть», та миньярская, у нас сейчас в Точильном, в предбаннике старой баньки; там у нас что-то вроде маленького музея; среди забытых вещей и предметов стоит и радиола, дорогая и очень для меня памятная;
особенно меня занимали две вещи: индикатор в зеленом ободочке и красной спиралью в центре, и вопрос, как там, в небольшом ящике, убирается так много людей;
загадочно и таинственно было мерцание ламп; мне представлялось, что лампы – это такие города будущего, а внутри – фантастические здания, в которых живут существа, какие они?

мой друг – велосипед; не только мой, но для большинства чернореченских и новостроевских ребят; друг, потому что вместе с ним можно было совершать
самые исключительные и занимательные дёйствия:
раскатываться с любой горки на скорость и устраивать соревнование, кто дальше прокатится, не крутя педали; покорять водные пространства – ручейки, лужи и на перекатах – Чёрную речку; особенно было захватывающе интересно мчаться на велосипеде после дождя по дороге, поднимая тучи брызг, исполнять «акробатические» этюды: кататься без рук, то есть не держать руль, катить, стоя на багажнике, катить задом наперёд, катить, вращая педаль одной ногой; преображать велосипед в мотоцикл или автомобиль, приделывая к нему разные трещотки, гнать по бетонной дороге к вокзалу, соревнуясь в скорости, играть в велосипедные догонялки;
но самим  дорогим велосипедным достоинством для нас было – путешествие;
пешком за день столько не пройдёшь, сколько прокатишься на велосипеде,
а значит больше откроешь и узнаешь;
самый долгий маршрут у нас был в сторону Аши; ребята постарше иногда доезжали и до Аши, а мы с Вованом в поисках поспевшей черёмухи обычно доезжали до Базуева пчельника; катались в город, поднимались по дороге на Скалу и оттуда обозревали наши пространства; катили и в сторону посёлка Волково, останавливались около речки и купались;
я много путешествовал по нашей улочке от дороги на Новостройку до речки;
да, это было путешествие; тщательно объезжал лужи или покорял их, пересчитывал, то есть проезжал все ухабы и колдобины; от реки – незаметный подъём, потому и ехал медленно, рассматривая дорогу, палисадники, встречных-поперечных, а обратно катился, набирая скорость;
путешествие моё было большое и ёмкое, а проезжал я всего-то метров сто, не более;
чаще всего, а может быть мне так запомнилось, катались мы с Саней;
с утра договоримся и едем по ашинской дороге, выберем местечко и купаемся; много катались по чернореченскому посёлку и Новостройке;
радость движения захватывает тебя всего целиком – ехать и ехать, не останавливаясь;
дорогу на Волково от моста до кладбища заасфальтировали;
мы любили с Саней раскатиться по ней с горки и мчаться до моста и стараться, не крутя педали, доехать до самой нашей улицы;
и конечно же,  катались и с «нашей» горки – части автомобильной дороги от пересечения с улицей 9-ое мая до стадиона -
кто дальше промчится?
велосипед – друг истинный, он и теперь, правда в ином обличье, со мной;

картошку окучивать – это была наша с братом обязанность, что было нам  по душе, мы чувствовали себя почти взрослыми,  – работа очень нужная и видная; мы работали так: брат шёл с тяпкой с одной стороны ряда, я с другой – гряды у нас получались могучие, папа даже говорил, что можно и поменьше гряды нагребать; было приятно, когда хвалили за отлично сделанную работу, мы старались показать себя ;

само «хожение» на картошку было значимым; да, «хожение», ритуал, действо; не было такого, что вот надо скорее торопиться-идти;
мне очень нравилось проходить по окраинным улицам;
путешествие начиналось с нашей улочки, которую я хотя и изучил вдоль и поперёк, но всегда в ней  было что-то новое: соседям дрова привезли,
в проулке свалили брёвна – баню рубить будут, телёнок заблудший измычался-потерялся, по улице бредёт, куры во главе с петухом роются около двора в травке, в палисадниках расцветают цветы, у Рязановых после колки дров собрали щепьё и мусор в кучу, у Михеевны в палисаднике поднялись стеной золотые шары, ещё не цветут, но уже до окон достали…
далее направо вверх по автомобильной дороге и выходим на улицу 9-ое мая; улица в отличие от нашей – широкая, и дома в ней располагаются попросторней; палисадники, ворота как врата, у дворов бревна, дрова, кучи щебня, а есть и очень ухоженные придворья; дорога малоезженая и малохоженая, травка мягкая, невысокая – щиплют её гуси, утки, козы и телята; почти у всех дворов – куры с петухами  во главе; дома опалубленные и без опалубки – черные брёвна, в проёмах – голубые наличники, белые оконные  рамы и, казалось бы невозможной, прозрачной чистоты оконные стёкла, а за ними ажурные по краям занавесочки-шторки и на подоконниках ухоженные аккуратные, словно помытые цветы в горшочках;
идём дальше да конца улицы, поворачиваем снова по склону вверх и выходим ещё на одну улицу – путешествие продолжается, Пожарная гора, по склону которой расположены улицы, растёт, вышится, нависает над нами, выходим на тропу – узкую, склон горы – обрывистый, слева чуть ниже тропы, ничего не растёт – глинистый светло-коричневый покров, внизу речка, а справа до самых скальных выступов – заросли папоротника-орляка;
впереди… что впереди? там, где склон резко поворачивается сторону и уже не виден, на самом гребне – сосны с вершинами-колокольчиками; колокольцы издалека ясно видны, а подошёл ближе – нет их;
спуск в дол  и утомительный подъём в гору, зато на горке – такое удивительное видишь, идёшь и открываешь;
непередаваемое впечатление: меж изгородей дорога-тропинка, по краям которой поднялись молодые липки – аллея, тенистая, чудная; я так люблю по ней проходить, особенно в осенние дни. но и сейчас, в июне, какая же она сказочная! кажется, надо сделать несколько правильных шагов и уведёт она не туда, куда уже столько раз ходил, а в совсем незнаемое, чудное…
и снова с горки спуск около двух сросшихся громадных тополей, через каменистую лесную дорогу вверх по малозаметной тропке, вот мы и на нашей картошке;
а теперь уже скорее за работу, прохлаждаться некогда; костёр на разводим, да  и не обедаем, полем и окучиваем картошку;

в начале июля – покос, одно из самых больших и значимых летних событий;
 Миньяре косить я только ещё учился и больше косил по кустам, а был на покосе костровым и Орлика, когда накладывали воз сена, оберегал от мухоты и оводов; сено в рядах переворачивал, в валки сгребал, навильники подтаскивал к телеге;

цветущие и скошенные луга, высокое небо, душистое сено, загадочный таинственный лес, родник – снова волшебство и сказка;
впитал я в себя и запах дёгтя, и скрип телеги, и зримость колеистой дороги,
и выразительность спуска с Большого луга, и «переправу» воза через речку;

привезли домой сено домой, мужики быстро и споро сено на сушилы носят;  нам - подмести двор и около двора, оглядеться и в речку, вода в которой как парное молоко – как же это хорошо!

сельский труд на первый взгляд простой, но требует сноровки и сметки;
мне смешно до невозможности, когда в современных фильмах и сериалах актёры берутся за косы – уж лучше пусть в носу ковыряются;
со стороны смотреть на косьбу – легко и просто; да, легко и просто, если правильно косу держать и вести, а этому надо учиться; ещё одна тонкость – косить как бритвой пройтись; косу надо хорошо отбить, когда косишь, пятку прижимать к самой земле, а носок чуть вверх – просто и даже очень;
копешку сложить – не значит навильники накидать; копёшку складывать – навильники-пласты класть по кругу, тем более это важно, когда стог ставят – пластами по кругу равномерно. а середину сколько возможно утаптывать;
воз сена; сначала в телегу навильник, потом жерди на выпуск, потом навильник за навильником на жерди по всему возу равномерно; накидали, утоптали, гнёт сверху, мужики собрались – воз утягивают:
эх, раз, ещё раз…
утянули, косы, вилы, грабли на верх и мы с братом на верху, Орлик где-то внизу, круп еле виден, а мы вокруг смотрим, гордые тем, что на возу едем;

костровой душистый чай, разговоры мужиков о том, что на покосе только чаем и можно напиться…
внизу луга – ручей, смотреть, как течёт – завораживает…
 
к концу покосной эпопеи, около леса и по лугу  появляются грибы; некое разочарование осталось во мне с тех пор – не удалось набрести, набрать грибов так, чтобы можно их было приготовить; старшим некогда, не до грибов, а я нахожу их по одиночке – и куда их; особенно жаль было рыжики, такие они симпатичные, красивые, но опять же – один-два; встречались бычки, лисички, волнушки;
осенью с папой ходили мы за опятами; здесь уже впечатляли не сами грибы, а непроходимые дебри; мне всё казалось, что ходили мы в дальние дали;
позже, повзрослев, собирал я в грибные года и вёшенки, подосиновики, обабки, маслята, волнушки; в саду у нас грибное царство, но детская, не исполнимая в детстве мечта, как разочарование: собрать бы грибов побольше;
много было, а сейчас я уже давно не встречал, - дождевиков, куда подевались?
во взрослости есть обилие грибов, радость, восторг, но всё-таки очень жаль, что не исполнилась эта мечта в детстве;

через два дома от нас – проулок; зимой, весной, летом у нас там командные игры, а когда никого нет, тоже интересно; у заборов в высоченных травах конского щавеля заманчиво пройти, проползти, вообразить совершенно другой мир; перебирать сухую гальку, выбирая камни с рисунком, подняться на горку и смотреть на мир, в котором живёшь: улица, Скала, стадион, голубые-синие леса-горы;

речка, летняя речка;
ещё одно царство-государство – Река;
летом – почти целый день – на реке; купаться, нырять, играть в водные догонялки, прыгать с самодельного трамплина, на «том» берегу жечь костёр и загорать, а ещё открыть «монетный» двор; одно лето мы занимались изготовлением монет из плиток известняка, у каждого был свой клад; у нас с Василием монетки были так себе, грубейшей формы, у Сани и брата гораздо лучше, но самые лучшие монеты изготовлял Виталий (Валера?) Масальский;
он их отделывал как ювелир;
катались на автомобильных камерах; у нас камеры не было, Саня всегда меня брал в сотоварищи в плавание по морям и океаном; с Саней мы и приплыли к Отводному камню – скале, утёсу, нависшему над рекой; он очень занимал меня, казалось, что около него река – неизмеримой глубины; подплыли – мелко, по пояс, дно выложено плитняком, и никаких пещер и гротов, о которых мы мечтали; на Тайна, Таинственность Камня осталась;
мы всё внимательно с Саней проплыли, обследовали, ничего не открыли из ряда вон выходящего, но чувство такое – не так подплыли, не так смотрели, Тайна –здесь, рядом;
река – ловля рыбы; ловили удочками, банками, бреднями; бреднями – компанией; мы – ребятня помладше, были загонщиками, Саня, Марк или ещё кто-то из старших волокли бредень; эта была веселая и громогласная охота;
если рыбачить бреднем, мама разрешала купаться в одежде, что было так здорово! ловили всякую мелочь, но для нас важнее всего был процесс;
ловили ещё вилками, ходили по перекатам и мелким заводям, стараясь зацепить, наколоть пескаря или рыбку поменьше; такой улов поджаривали на костре и когда с солью, а когда и без соли с аппетитом поедали; из дома на речку тащили к костру хлеб-соль, огурцы;
на отмелях собирали тину и строили дороги и мосты, крепости; более всего хотелось вырыть глубокий пруд, добраться до «дна»; камни выгребаем, углубляем озеро и ждём, что там,  в глубине что-то откроется; роем, потому что интересно, а что там, глубже?

и ещё отдельное государство, страна – стадион, «стадик»;
хотя сторож нас и гонял, но мы не сдавались, стадион – наш;
футбол, баскетбол, «китайский» волейбол, городки, «войнушка», лапта – наши игры на стадионе; на берегу, уже под осень – костёр; на стадионе проводились иногда какие-то праздники, но большей частью он пустовал и полностью был в нашем распоряжении; мне нравилось на большом лугу проползать от ольховника до берега реки – это такая у нас ещё игра была – в партизаны; а вот заросли ольховника мы не очень привечали, там было всегда сыро, серо и неуютно; нет, это был не наш лес, наш лес – на горах…

в своей дружественной компании мы были свободны как никогда в последующей жизни…

скалы, скальные отроги, выступы, конечно, производили впечатление,
которые нам  под силу – мы их «покоряли», проверяли себя на ловкость и сноровку; главным «покорителем у нас, конечно же, был Саня;

грандиозная Скала – Красный камень – влекла нас; мы забирались по склону на гору, играли там в "войнушку", летом собирали клубнику, по дороге поднимались на велосипедах и всегда подходили к краю и смотрели вниз – дух захватывало, а ещё ждали появление Змея Горыныча – грузового длинного состава, который выползал из-за Пожарной горы и извиваясь, словно и настоящий змей, проползал через железнодорожный мост и под Скалой продвигался к вокзалу и далее;
взобравшись на гору Пожарную осторожно спускались к Отводному камню, но на сами скальные выступы не поднимались – опасно;
брат с Саней по берегу реки прошли к Камню и там весь его обследовали, а мы с Василием смотрели издали;
скальные отроги близлежащих гор поражали своей грандиозностью, хотя ничего сверх  в них не было, но нам они казались великанскими;

видимо оттуда, с тех пор для меня так значимы стихии:
магия воды, магия огня, магия камня, магия воздуха,
если успею, напишу-нарисую цикл магия леса – магию дерева…

любознательность наша зашкаливала и подвигала на неблаговидные поступки и опасные действа: на железной дороге курочили автомобили; точнее сказать, курочил Саня, а мы на стрёме стояли; а Саня что делал? выдирал с сидений поролоновую обшивку для своего шалаша;
Саня с Марком с паровоза сняли несколько бронзовых указателей, какие-то рычаги и наконечники для пожарных шлангов; мы с Василием, как обычно, на стрёме;
в дробильном заброшенном цехе сняли катки с конвейера, добыли оттуда подшипники; Саня выдирал каток, мы - помощники;
да, было всё интересно, и в том же ряду интересностей, разобрать каток, посмотреть,  что там и как; над цилиндром долго мучились, еле разобрали, зато какая награда – два отличных подшипника;
а вот в огороды не лазали, нас это не увлекало;

и, конечно же, Саня организовал и первичное апробирование алкоголя;
а дальше уже понеслось-поехало, у старших это становилось традицией; правда, брат и я  этим не увлеклись;
я иногда думаю, что кто-то там, в Высших силах благоволит, - уберёг от пития; мы переехали в Ашу, а ребята перешли на алкогольное времяпровождение; не сразу, постепенно, ласково и кротко, а потом оказывается, что без выпивки и жить невозможно – грустная действительность, драматичная и, не так уже редко, - трагичная;
сколько ребят ушло, так и поняв, не вкусив настоящей жизни…

самоделкиным я был всегда, сколько себя помню; материал –  деревянные чурочки, камни, песок, глина, щебёнка, трава, снег, земля, в лесу ветки и сучья; мастерил из дощечек и проволоки экскаваторы, бульдозеры, мастерил скворечники, клюшки, пробовал самостоятельно изготовить самокат;
строил дороги, запруды, мосты; строил – сочинял истории, оживлял свои «городки» и «местности»;

на берегу, где вода из канавы вытекала на прибрежную гальку, меж двух обрывистых уклонов, строил большую запруду;
строить надо было быстро, мой пруд быстро наполнялся, а я ещё быстрее нагребал глину, уминал, разглаживал и продолжать строить;
наблюдал, как наполняется водой до самого верха плотины мой самодельный водоём, как начинает сначала робко, а потом всё сильнее и сильнее размывать глину, ещё немного времени – плотина рушится, вода ухает в проём и ничего от плотины не остаётся;

мастерили в братом самокаты, вместо колёс – подшипники; добротная машина, но как только въехал в лужу, в подшипники попала грязь, и самокат уже не катит;

домашняя наша живность была вполне миролюбива; немного горячился и хохлился петух, спокойно кудахтали куры, корова Марта постоянно жевала жвачку и от неё всегда пахло парным молоком; у неё были очень красивые дымчатые глаза с поволокой и длиннющими ресницами; я любил наблюдать за нею; вот она перестаёт жевать жвачку, шумно и добродушно вздыхает, отрыгивает следующий ком травы и снова начинает жевать;
кот Васька и пёс Шарик, телёнок, куры, цыплята – как они себя ведут, что думают, о чём говорят – были настолько близки, вот только разговаривать не умели; относились  мы к ним без сюсюканья, но дружественно и для нас были они очень занимательны;

собирались у Саниного двора для обдумывания наших планов;
а задумок у нас всегда было громадьё;
в реке раздобыли небольшой тележное колесо и соорудили корабль около Сашкиного двора  из досок и брёвен, небольшой, но очень приглядный;
куда только мы на нём ни «плавали»;  правда потом его пришлось разобрать – мешал хозяевам; на «том» берегу устроили себе на ветвях шалаш,  там  открывался чудный  вид на реку; в шалаше пережидали небольшой дождь и рассказывали занимательные истории;

собирали ягоды: клубнику, землянику, малину;
поход за ягодами – путешествие, поиски «клада»: вот найти бы ягодную поляну; ещё мечта-сказка – скатерть-самобранка: найти местечко в лесу и чтобы ягоды – грудой;

лето начиналось с книг и книгами заканчивалось; в конце августа я шёл в библиотеку без большого воодушевления: начнётся школа, музыкалка, на чтение останется мало времени, но и радость была: всё равно найду, выберу интересные книги, буду читать…

дождь и дождь, ребята все по домам;
что делать? тепло одеться и на веранде читать о дальних странах, рыцарях и пиратах, читать о звёздных мирах…

осень – отдельная тема, здесь же – коротко пройтись…
осень…пока тепло, игры и приключения в основном те же, что и летом, но не такие захватывающие – учёба оставляет мало  времени для настоящей жизни;
больше катаемся на велосипедах, чаще – в лес на скалы – исследовать, изучать, покорять…

самые сильные осенние впечатления – копка картошки и огородные костры, когда после уборки урожая жгут картофельную и другую хорошо высохшую ботву по огородам; в погожий день по-над Пожарной горой тянутся голубовато-синие дымы, горьковато-пряные, которые для меня навсегда – осенние; малую особинку дыма вдохну – а в сердце томительная, щемящая печаль-грусть, которая очищает, вдохновляет, просветляет;
в этом чувстве всегда есть предчувствие Тайны –
 вот что-то самое главное, самое значимое откроется, мир – обновится и станет весь – прекрасным, то есть
всегда
будет таким, как в это мгновение…
конечно, тогда, в Миньяре, я не мог более-менее вразумительно, пусть и корявенько, оформить всё это словесно, но чувство – оттуда и навсегда…

осень – тема отдельная,
но об одном эпизоде упомяну, как осень мне «открылась»;
возвращался я днём по верхней дорожке-тропе, что идёт по склону Пожарной горы с картошки; возвращался один, не помню, почему;
день солнечный, безветренный, небо – голубоватое в белесой дымке;
шёл по тропинке, внизу – речка, далее окраина миньярская – Чёрная речка и Новостройка, а за ними  - в сторону Аши – Снеговые горы; были они уже в осеннем уборе, в такой же, как и небо, голубовато-белесой дымки, а над окраиной плыли, текли струями  дымы – жгли хлам по огородам;
я любовался  и вдруг увидел, что горы – самоцветные, что они светятся мягким теплым светом самых разных оттенков;
горы – самоцветные…
горы – светятся…

цветущие ирисы, шиповниковый цвет, сосны-колокольчики, осенние костры, липа цветёт, самоцветные горы – эти и многие другие большие и сильные впечатления есть одно – чувствование, ощущение прекрасного, доброго мира, в котором всем – тепло, всем – и камешкам на дороге;
всем – радость-грусть, всем – братство…
Врата приоткрылись, но как войти туда?...

на детские впечатления накладываются все последующие дни; обращаясь к прошедшему, я пишу о настоящем, мир приключений – здесь, со мной…

прозрачный сентябрьский день, на поле – мешки с картошкой; мухота уже не донимает и наш (хлебозаводский) трудяга Орлик стоит около костра и вяло помахивает хвостом; вдёрнет голову, тряхнет гривой, фыркнет и опять нехотя и лениво щипнёт травку; рядом телега, папа с Османом (подсобным рабочим склада на хлебозаводе, а сегодня Осман помогает копать картошку) грузят на телегу мешки; догорает костёр, под тлеющими углями – картошка;
печёная картошка – что может быть вкуснее?
на Острове разжёг костёр, добыл еду…

внизу, под горой, рядом с дорогой, меж могучих елей – родник; начинает он свой путь в траве-осоке и вот уже ручей огибает еловые корни, камни и с липового лотка стекает-падает в ямку и течёт дальше; отсюда я беру воду для чая и сам обязательно пью живительную влагу;
дорогу разбили, размесили, ели посохли, родник-ручей пропал, там, где он протекал – кочки и мочажины – болотинка…
и всё же – остались…
остались и ели могучие с узловатыми корнями, мшистые камни, остался и родник-ручей – прозрачная вода тоненькой струйкой падает с лотка в ямку и течёт далее…
и это странное и удивительное ощущение:
я вижу и хорошо знаю, что рядом с живой водой, за елями, за осокой  слева -склон горы, справа - дорога, но стоит мне наклониться к лотку, подставить ладошки под текучую воду, услышать явственно как журчит ручей – этот небольшой лесной закуток для меня уже необозримы  беспредельный, здесь так возможно волшебство,
надо только настроиться, собраться, сосредоточиться, и тогда я выйду не на дорогу или через осоку на склон горы, а приду в тридевятое «китайское государство», где так же течёт ручей, на полянке гуляют олени, а у самого леса, под величественной горой – уютный домик с загнутыми вверх изящными крыльями крыши…

горестей, обид, разочарований в детстве, как и в дальнейшей жизни, было много, и хотя и говорят, что плохое забывается, но я помню и плохое, и злобное, помню и свою отверженность, ложь, предательство, обман, но вот это – обратная сторона прекрасного – на периферии, это не суть, не главное. что есть смысл существования;
мхи, древние ели, узловатые корни, осока-трава, голубой простор в солнечном небе…
жив родник, течёт вода…
жива мечта о доброй жизни…

*на фото - работа автора