Российская Конфедерация. Антиутопия. Глава 31

 
 - Извините, можно пригласить на танец вашу даму?
От неожиданности Стрелов даже немного вздрогнул.   Блестяще проведённая операция практически была завершена и вот буквально в финале возникали непредвиденные обстоятельства. События могли приобрести любой  самый непредсказуемый оборот. К Алексу приблизилось рябое, одутловатое лицо, выдающее сильно пьющего пройдоху. Жиденькие   засаленные волосы, редкие белёсые брови, сквозь которые просвечивала красноватая кожа. Большой лягушачий рот. Широко расставленные наглые глаза. На первый взгляд это был типичный уголовник. Но  настораживало не только отсутствие татуировок. Стрелов  слишком хорошо знал парней из когорты, которые начинают свои злодеяния, как обычные хулиганы, а заканчивают их как представители власти. Несомненно, и этот принадлежал к «славной» плеяде негодяев, для которых в последние годы даже выделили специальный термин «оборотни в погонах».
Незнакомец смотрел дерзко: в упор, с явным вызовом. Губы с презрением перекосились, зазмеившись в торжествующей улыбке.
«Оставаться здесь, в ресторане, уже нет необходимости, - мгновенно анализировал события Алекс, - теперь главное – тихо и безболезненно удалиться отсюда. Отказать этому мерзавцу – заведомо создать конфликт, который непременно перерастёт в драку. В кабаке полно ментов. Задержание, избиение, любая подстава. А в это время Кабан будет охотиться за Балакиревым.  Да если ещё вычислят нахождение Хачикяна. Там же перестреляют всех поголовно! И Рэма, который вообще не в теме. Нет, ещё раз нет! Пусть Вика с ним потанцует а, затем, сразу немедля ни секунды надо удаляться.
- Да, конечно! – выдавив из себя подобие улыбки, Алекс приветливо ответил Рябому. Переведя  взгляд на подругу, он одобряюще посмотрел   ей в глаза, и она без слов поняла, что надо поступить именно так.


 Про себя Стрелов  давно отметил, что многие менты очень сильно внутренне похожи на торгующих   на  базаре кавказцев. Сходство вкусов и характеров было просто поразительным. Впрочем, особо удивляться не приходилось. Эволюционное формирование разных организмов в одинаковых условиях всегда нивелирует различия, выделяя общее. Акулы и дельфины, замечал Алекс, в биологическом плане очень далеки: рыбы и теплокровные животные. А на внешний вид и по многим физиологическим характеристикам крайне похожи. Условия окружающей среды сделали их сходными.
  Грубо схватив Викторию за руку,  Рябой буквально поволок её за собой. Стрелов с трудом удержался от того, чтобы вскочить и врезать мерзавцу по одутловатой физиономии.  Знаками он незаметно подал Пряхину сигнал тревоги. Воха и Лера быстро подтянулись, готовясь к худшему. Оставаясь на месте, Алекс внимательно осмотрел зал, уже не сомневаясь, что в ближайшие минуты помещение превратится в поле битвы.   Тренированным взглядом он охватил почти две третьих окружности. Не сразу овладел Стрелов, способностью не напрягаясь, вроде бы рассеянно глядя перед собой, детально замечать все малейшие изменения, происходящие перед взором. Немало времени ушло на освоение этого искусства. Нетренированный человек способен хорошо рассмотреть исключительно то, что находится прямо перед ним. Боковые секторы фиксируются лишь периферийным зрением. А оно позволяет замечать только наличие движения, не распознавая объектов. Но после длительной подготовки человеческий взгляд способен отчётливо видеть сегмент, значительно превышающий полуокружность, при этом, не концентрируя внимания ни на одном из контролируемых предметов. Со стороны наблюдатель выглядит печальным, обремененным нерешёнными проблемами человеком, что    вполне устраивало Алекса.


 
В это время прокурор и его напарник поднялись и не спеша, направились к выходу. В полумраке приглушённого освещения Стрелов пытался разглядеть лица людей, надеясь, что сможет заранее определить, кто из них враг. Шумная компания дерзко и развязно ведущих себя мужчин разместилась за сдвоенными столиками. Одно из шести мест было свободным. Оставалось мало сомнений, что его занимал рябой хам, «танцующий» с Викой. Телодвижения, которые совершал этот похотливый самец, скорее  относились к конечной стадии полового акта, чем к танцу. Алексу казалось, что мелодия никогда не кончится. Бедная Вика как могла, сопротивлялась натиску подонка. И лишь это обстоятельство не позволяло ему завалить женщину посредине зала и, отдавшись во власть собственной вожделению, подвергнуть её насилию.
Наконец-то свершилось! Музыка прервалась, Виктория, практически бегом ринулась обратно. Тяжело дыша, она поправила парик. Рябой не стал её преследовать и направился к своим подельникам. Как раз на то место, которое Стрелов смог определить безошибочно. Бессильно опустившись на стул, она дрожащим голосом прерывисто произнесла.
 - Он сказал, что все шестеро – местные опера. Если в ближайшие минуты, я не сделаю ему минет, они арестуют нас обоих по подозрению в торговле наркотиками. А выбраться оттуда живыми нам будет очень проблематично.
- Я верю, что он не лжёт, - жёстко ответил Алекс, - и только от нас с тобой зависит, сможем ли мы выкрутиться.
 
                ***
ЦИХЛАВ АИОХОВ.
  Цихлав  Аиохов уже почти точно знал где именно находятся эти паршивые гяуры Александр  Стрелов  и Владимир  Пряхин. Оставалось не наделать глупостей в порыве  справедливой мести. Только неожиданный сокрушающий удар из засады мог принести бесспорный успех.  Воспоминания о прошлом крепили веру в правоту собственных действий, придавали сил.



 С детства   учили Цихлава Аиохова, что женщина – горянка, это хранительница очага, мать детей, продолжательница рода. И воспринимать её через призму чувств, а тем более чувственности было не просто непристойно, а смертельно опасно. За каждой стояла большая и дружная семья – тейп.
Жён на должности назначали.  И в строгом   соответствии с табелью о рангах.   Большинство мужчин из Имарата Кавказ значительную часть жизни мотались по России.  То  пристраивая к делу якутское и магаданское золото, то  направляя потоки наркотиков из Чуйской долины в крупные промышленные центры, то  облагая «налогами» начинающих набирать жирок коммерсантов средней руки.
Этим мужчинам, конечно же,   хотелось весёлой, разгульной жизни, и они имели на это полное право. Но среди горянок женщин особой социальной категории было очень мало. И даже отношения   с ними имели массу ограничений и условностей. Поэтому  проблемы физиологического плана проще, дешевле и безопасней было решать за пределами границ своего этноса. 
В русских можно было влюбляться, гулять с ними, даже заводить детей. Но потомство это никогда не воспринималось как своё. Его, как бы, и не было.
«Ну, сынок, - говорил дед Алаудин сорокалетнему   Шамсутдину, - пора тебе за ум браться. А мы   уже и невесту подыскали».
И Шамсутдин, получив приказ, бросал в далёкой Костроме главбуха РОНО гражданку Хабибулаеву, в девичестве Макарову, которую иначе как Ольга Анатольевна никто и не величал.
Отрывал он от сердца, ой ли,   и двух мальчиков-погодков,  отличников учёбы, каратистов – призёров соревнований, да и просто симпатичных ребят. И уезжал в горы, чтобы начать новую, а по представлениям  родственников  просто начать, жизнь. В жёны ему определяли двадцатилетнюю Хаву – слегка кривобокую и самую малость косоглазую.   Но свою по крови! Молодую и не из  бедных.      
А умная, да красивая   за Шамсутдина и не пошла бы. Зачем ей старик?



Плакала горькими слезами мадам Хабибулаева, в девичестве просто Макарова!  И слёзы эти  в достатке  орошали могучее древо новой семьи, где молодая дочь гор  Хава нарожает ещё целую кучу крепких и здоровых пацанов.
А погодки – каратисты Шахид и Умар, названные так безумно любящей мужа матерью (неужели и обрезание  делала?) в недоумении разводили руками. Они    же считали себя гордыми и бесстрашными воинами-горцами, а не русскими пьяницами и слюнтяями. Ведь те если на что и годятся, так это на роль тряпки, о которую ноги вытирают.



Всё это прекрасно знал и понимал Цихлав Аиохов, в тот час, когда в нём проснулся голос плоти.
Она стояла в самом центре танцплощадки: высокая, длинноногая, полногрудая.  Пышные, светлые волосы падали на плечи. Глаза  цвета небесной лазури  смотрели на мир наивно и бесстыдно. В каждом движении её молодого, крепкого тела Цихлав чувствовал непреодолимое желание.
Он подошёл к ней, как охотник к добыче, по праву принадлежащей ему и только ему. И она тут же покорилась,  как необъезженная лошадь подчиняется опытному наезднику. И среди полагающейся к случаю болтовни услышала лишь одно,  звучащее как набат, слово.
- Хочу!
Дрожа от нетерпения, она всем телом подалась навстречу, и с пылающих губ сорвалось заветное.
- Да!
А затем они незаметно покинули танцы и направились к берёзовой роще.
- Лика, - смеялась она, кокетливо поправляя волосы, -  меня зовут Лика.
Цихлав ни на миг не сомневался, что, повинуясь, зову плоти,  уже через полчаса будет срывать с этой русской женщины одежду.  И она сама, сгорая от страсти, станет торопливо помогать ему и покорно ляжет под него, и сделает всё, что он захочет. Потому что так и должно быть. 



Этот русский, ставший на их пути, был не меньше двух метров роста: широкоплечий, с огромными кулачищами.  Он считал Лику личной собственностью и не боялся  сразиться за свои права. Цихлаву стыдно было признаться даже себе в том, что он испугался русского! Но ведь ещё старики говорили: «отступить перед неизбежным поражением не трусость».
И он бежал с поля боя, бросив свою добычу!
Через полчаса Цихлав  привёл с собой старших братьев Халида и Умалта и двух сыновей дяди Сакки: Доку и Мовлади.
 Этот русский приехал  из Москвы – отдохнуть, подышать свежим воздухом. Он был смелым и дерзким. Не говоря ни слова,  ударом ноги он отбросил в сторону Доку – наиболее крепкого на вид противника и тут же накинулся на остальных.
Но что может сделать даже самый могучий бык, если он окружен стаей волков?!
Халид  взял камень весом с кирпич и метнул его в спину врагу. У русского перехватило дыхание, он   замер на миг. Страшась гиганта, братья  набросились на него с палками в руках.


 
 Вскоре всё было кончено. Русский валялся в траве, захлебнувшись собственной кровью. Он лежал бездыханно: сильный, красивый, но совершенно беспомощный перед стаей. В тот миг у сына волка  горца Цихлава Аиохова  впервые мелькнула мысль, что огромное стадо русских баранов легко подчинить и заставить на себя работать. И справиться с этим вполне под силу небольшой, но сплочённой волчьей стае.
Захваченная врасплох  Лика остолбенела от ужаса. Она стояла, прислонившись к берёзе  и, пытаясь хоть как-то защититься,  прижала к груди трусики. Не в силах даже закричать,  она дрожала, будто осенний лист, что-то  испуганно шепча.
На долю мгновения Аиохов испытал жалость к этой молодой, красивой женщине, которую   выбрал из множества других.
- Цихлав! – услышал он командный окрик, - будешь первым.
Халид  подошёл к Лике и процедил сквозь зубы.
- Хочешь жить – ложись. Трепыхнешься – зарежу.
И она легла и покорно раздвинула ноги и плача навзрыд приняла кавказца  в себя. В  ту лунную ночь Цихлав стал мужчиной. И казалось ему, что не только   беззащитной женщиной, но и всей Россией можно овладеть так же легко. Ведь он был членом стаи! Дерзкой и беспощадной!
А до полусмерти избитый русский, выяснилось, что его звали Лёхой, на следующий день незаметно исчез. Не было ни заявления в полицию, ни попытки отомстить. Цихлав всё больше и больше убеждался в том, что везде и всюду должны дрожать от одного   имени горцев.
А  Лика пришла к нему сама. Ещё и подружек привела для братьев! С каждым днём  огонь плотских желаний разгорался в ней всё сильней. Страстно прижимая к себе его гибкое, жилистое тело, она тихо шептала сквозь стон:  «Люблю!»
И этот шёпот, будто безумный крик, бил по ушам Цихлава. И он всё больше и больше убеждался, что все русские такие же свиньи, как те свиньи, которых они едят.

                ***
 
Алекс достал ключи от джипа, передал их Вике.
- Я сейчас отключу сигнализацию. Не оглядываясь, иди к машине и срочно уезжай. Медлить нельзя ни секунды. Отъедешь в сторону Верхнего Переката    не меньше одного километра и остановишься. Как только ты пойдёшь, Рябой сразу погонится за тобой. Но ты ни в коем случае не останавливайся. Я кинусь ему наперерез и смогу задержать его не менее  чем на пару минут. Вовочка уже на подхвате, он подстрахует. Этого времени должно хватить, чтобы ты смогла выехать с территории ресторана. Они ни в коем случае не должны запомнить номер машины. Поспеши!
-  Алекс, - Вика виновато посмотрела в глаза напарника, - но мой опыт вождения машин почти нулевой.
- Девочка моя, - резко отрезал Стрелов, - придётся напрячься. Если сейчас не освоишь, эти знания, скорее всего, уже никогда тебе не понадобятся.
Алекс почувствовал в глазах подруги растерянность и испуг. Но он точно знал, что спасти их обоих сможет только шоковая терапия. Виктория двинулась к выходу, походкой напоминая сомнамбулу  или сильно пьяного человека, который в силу обстоятельств вынужден прикидываться трезвым.
«Давай! Смелее!» - мысленно подбодрил её Стрелов, продолжая неотрывно следить за обстановкой в зале. Музыканты играли что-то задорное и весёлое из репертуара Михаила Круга. Опера, к которым присоединился их рябой коллега, чувствуя родное и близкое, подпевали пьяными голосами: «Пригрел же я ментовку кумовую на воровские денежки свои!» В памяти автоматически всплыл анекдот: «Авторитетный предприниматель отмечал юбилей. Ещё никогда песня «Владимирский централ» не звучала так сильно и сочно, как в исполнении примадонны, мастера бельканто Монтсеррат Кабалье». 


Рябой поднял тревогу, когда его жертва  уже покидала зал. Он выскочил из-за стола и бегом, расталкивая беззаботно пляшущих людей, метнулся следом. Алекс незаметно скользнул в сторону и, перемещаясь по дуге, прячась среди кругом снующих людей, осторожно двинулся за ментом. Он не спешил, позволяя врагу удалиться как можно дальше от своих подельников. Воха незримо присутствовал рядом.
В тот миг, когда ничего не замечающий вокруг себя, уверенный в полной неуязвимости и безнаказанности «сотрудник органов правопорядка» достиг лестницы, ведущей со второго этажа на первый, Стрелов  окликнул его властным, твёрдым зовом: «Мужчина!»        Мент вздрогнул, резко повернулся, всё ещё не веря, что какой-то наглец осмелился так дерзко обратиться к нему. Он был не настолько пьян, чтобы сразу не узнать Алекса. Оценив обстановку, он сделал два упругих шага в сторону бросившего вызов врага  и привычным движением выкинул вперёд правую руку.


Рябой метил точно в подбородок, не сомневаясь, что одним нокаутирующим ударом сможет ликвидировать неожиданно  возникшее препятствие.
Привыкший к полной безнаказанности мент, даже не пытался проанализировать ситуацию. Обстоятельства никогда не вынуждали его защищаться, лишь нападать. Если теория самозащиты без оружия хоть как-то в обрывках была ему знакома, то с практикой всё оказалось намного хуже. Мент не счёл нужным  снизойти даже до обмена хотя бы одной - двумя фразами, он не изрёк   ни оскорбления, ни ругательства. Он хотел отмахнуться от живого препятствия, как от надоевшей мухи. Но это обстоятельство вовсе не задело самолюбие Алекса. «Обижаться – удел горничных», - хорошо помнил он. С не меньшей искренностью можно возмущаться извержением вулкана, землетрясением или цунами. «Ничего личного, - в самое последнее мгновение успел ухмыльнуться Стрелов, -  только бизнес».
 Оказывая сопротивление достойному сопернику, он непременно встретил бы удар блоком правой руки, круговым движением изнутри наружу. Такая техника позволяет вывести противника из равновесия, задействовав против него его же собственную силу.   Вслед  за уходящей рукой соперник клонится влево, подставляя, в зависимости от степени вращения, под удар плавающие рёбра, почки, затылок. И завершить поединок, поразив одну из этих жизненно важных точек, не представляет большого труда. Но Алекс выбрал другой, более сложный и опасный путь к победе. Он должен был взглянуть врагу в глаза. В наглые бесстыжие глаза окончательно охамевшего подонка. Стрелов   встретил несущийся к цели кулак, блоком левой руки, разворачивая  противника вправо. Практически Алекс раскрывался сам и даже способствовал выводу левой руки соперника на рубеж атаки. Всё это было бы верным, если не учитывать разность скоростей, с которыми перемещались в пространстве  руки участников поединка.



«Оборотень в погонах» был просто не готов к схватке с  профессионалом. В качестве могучего,   непробиваемого щита он использовал власть и авторитет государства. Пряча за этим щитом ядовитое жало. Он уже успел забыть, что, всё-таки не является государством и кое-где приходится, лично отвечать за себя. Если медкомиссию, решающую, готов ли ты для дальнейшего несения службы, можно купить, то болезнь не подкупишь: хоть грипп, хоть триппер. Как не  подкупишь и не заставишь даже угрозой насилия работать орган, который так нужен в постели молодой любовницы. Образно говоря, мент оторвался от реалий жизни. И вот жизнь преподносила ему урок в виде могучего кулака, необратимо входящего в самый центр солнечного сплетения. Парализующая мощь удара оказалась столь сильна, что оборотень готов был уверовать, будто   в него вошла смерть.
    КОНЕЦ ГЛАВЫ.