Кто Мы часть 2. Быть ничем, быть всем

****
Я всё ещё верю, что реальность и чистый взгляд неразлучны. Такова моя идеология. Считаясь в идее со скульпторами снов, я знаю, что уверяюсь в своём духе, своём взоре, своей мысли. Это даёт мне гарантию на ясность и кристальную чистоту моего внутреннего хаоса, подвластного только мне.
Я не стремлюсь к наживе, но и не корю кого-то другого за желание хорошо существовать, потому что я не знаю, что не вправе судить и без того судимых кем-то другим. За меня всё сделало общество.
Почему "существовать", а не "жить"?
А разве мы живём каждый наш день. В понятие жизни я вкладываю смысл функционирования организма человека, все биологические процессы, происходящие внутри нас. А люди просто существовали, существуют и будут существовать всегда.
Можно сколь угодно вкладывать смысл в слова, переворачивать их истинное значение в ту сторону, какую нам удобно. И это не смысл ли самого существования в целом?
Я больше не хочу носить маски и применять роли. Я хочу быть тем, кто я есть на самом деле и позволять демону внутри себя сорить сарказмом и иронией, считая, что это облегчит мой язык. Я хочу быть всем одновременно, но при этом не быть вовсе. Быть ничем. Быть всем. .
****
Я не стремлюсь за наживой и не сужу других за эти действия, что отличается от истинной идеологии, которой придерживались Андре Бретон или Рене Магритт, но из-за этого были исключены из союза великих Сальвадор Дали и Марк Эрнст, а это автоматически лишает меня права быть в рядах первых и последних. Остаётся середина, в которой я не имею права возводить в культ основателей, но и скрывать их лицемерия тоже не намереваюсь. Автором первого манифеста был Иван Голль, но сам Андре Бретон не считал это истинностью.
Пороки всегда были, есть и будут у всего человеческого рода, кем бы мы ни были: Андре Бретоном, Фёдором Достоевским, Карлом Марксом, Николой Тесла или Сальвадором Дали, и как бы их не пытались закрыть чем-то святым и безмятежным.
Но я не собираюсь цепляться за реку времени, ведь никогда не удастся искупаться и насладиться ею в полной мере, плот, на котором мы плывём, рано или поздно разобьётся на подводные камни и пороги. Как бы ни давило на нас постоянство памяти, я выступаю, в первую очередь, за красоту мысли.
Я придерживаюсь высказывания "Я верю, что в будущем сон и реальность - эти два столь различных, по видимости, состояния - сольются в некую абсолютную реальность, в сюрреальность."
Так пусть это и останется смыслом моего существования.
Я всё также не имею правда корить другого за желание больших чисел. Не всегда жажда наживы таковой является.
Я не верю в Бога
Не верю в сказку
Но я верю в открытие внутри себя и взаимодействии своих снов со мной, в их соприкосновении с моей реальностью. Не каждому нужно мое виденье мира.
Я могу и хочу подвергать сомнения лишь своей критике, а также подвергаться чужой.
****
Что мне делать со смятением души? Когда я испытываю противоречивые чувства, когда моя голова засоряется чужими мнениями и страстями? Когда я не соглашаюсь с тем, что должно являться моими внутренними основами? Что я считаю осмысленным, обыденным, безграничным, бессменным, возможным, материальным, истинным, искренним, возвышенным?
Безумство мыслей властно надо мной и я уже давно не сопротивляюсь её внезапным порывам, ведь вмешивать в это реализм категорически нельзя. Всю свою прожитую жизнь я смотрю таким взглядом, каким не каждый осмеливается, а точнее не каждый осмеливается оставить именно это, ведь чужое постоянство и устои не велят ему, человеку, переступать за черту осознанности и трезвости, оставляя в глубине лишь скучный и плоский реализм, являющийся для меня пошлостью и вызывающий лишь презрение и тревогу. Тревогу от сухости своего значения и мировоззрения твёрдости камня, жидкости и прозрачности воды, зелёного оттенка летней травы и абсолютно никакой чужеродной мысли.
Однако, я всё ещё считаю мысль возвышенной, свойством материи, инструментом доходчивости и переосмысления, с помощью которого я предлагаю изображать совершенно новые образы привычных нам вещей или толкование обыденных понятий, смешивая краски слов и описаний воедино.
Я хочу смотреть на окружающую меня действительность глазами душевно больного или наивного ребёнка, когда всё кажется новым и неизведанным, когда свойства простых объектов открываются совершенно по-новому. Но почему я хочу так? Усталость реальности...
****
Каждому подвластна любовь (кроме опустошения и гибели в психопатической пустыне), ведь она является одним из высших чувств человеческой мысли. Многие путают истинность любви с желанием плоти, что является для меня низменным.
Любовь и желание чужой плоти никогда не будут равны, так как они могут существовать независимо друг от друга. Я говорю о любви как о конкретном, независимом, совершенно другом чувстве, отдельном от всех остальных прочих смятений и сомнений.
Готовность постигать что-то новое, внутренне и внешне, готовность нести в себе эту верность и преданность, преданность одной только душе другого, не посягая на её свободу и величие. Готовность принято удар стойко и объединено, готовность противостоять суровой окружающей скуке и одинаковому мышлению многих. Готовность отдать часть той призмы, свое "второе ребро", чтобы сотворить нечто новое и невообразимое. Готовность восстать и принять неизвестность, крепко сжимая в ладонях жар нашего ума и пламя наших душ, сплетённых уже воедино крепкими узлами преданности, но не ослепленые надеждой. Мы сами по себе и сами создаём мир друг для друга, любуясь собственной красотой и уникальностью, что неразлучна и нерушима, как наша воля.
Мы не оставим друг на друге шрамы, ведь это было бы слишком жестоко, так погибать в отчаянии.
Но любовь имеет яркие черты болезненной смерти, в особенности одиночная, ведь она не находит выхода, а потому разгорается настолько, что сжигает до песков того, кто в том же томительном одиночестве её мучительно носит и помнит. Постоянно помнит и запоминает, лишь бы не угасла.
****
Сознание хрупкое и нерушимое одновременно. Погружаться глубоко в хрустальный замок, на самое дно холодного озера нужно плавно и легко, а выходить обратно в дом посреди бесконечных полей золотой ржи необходимо аккуратно, ничего не задевая, не затаптывая. Какова цель? Найти новое, вынести его или просто абстрагироваться ненадолго от серости действительности и однотонности образов.
****
Я ни в коем случае не искажаю труды Ивана Голля, Андре Бретона, Филлипа Супо и Гийома Аполлинера, хоть и не со всем явлюсь в согласии и мире. Я гораздо менее категоричнее отношусь к правилам, вычерченным не бумаге истории.
Такова моя реальность. Мой личный сон и личное бытие N.