Записки патриота 186

- Булыжник, что такое посттравматический синдром и сколько он стоит?
- То Ирке на мозги капаешь, то мне.
- Жалко что ли?
- Есть гипотеза, что солдаты, вернувшиеся с войны, могут быть опасны для обычных людей. Якобы увиденное и перенесенное сносит крышу, и они нуждаются в лечении, уходе, ласке и так далее.
- Это правда?
- Нет. Но какая разница.
- Факты говорят, что это правда.
- Нет таких фактов. Спроси себя, почему этот синдром не проявляется на войне? Почему после войны?
- Теория заговора?
- На войне сила против силы, изобразишь синдром – получишь пулю. Ужасы войны, пережитый страх не делают из человека убийцу в мирное время. Врачи, санитары, мирные жители видят на войне не меньше ужасов, чем псевдобольные. А если это действительно больные, то они безобидны и неопасны. Война убивает агрессию и насилие в людях - они начинают ценить жизнь, свою и чужую. Максимум – тихие шизики, которым нужно, чаще, не медикаментозное, а социальное лечение. Но есть часть людей, что на войне, что в мирное время, которым нравится насилие. Это определенная категория уродов, которая свою трусость и страх смерти реализует через агрессию и насилие над слабыми и беззащитными. Война не война – это их суть.
В мирное время совершаются преступления невоенными, и никто не говорит про какой-то синдром – урка и урка. А тут вдруг уважительные причины появились. Уцелевшие урки выживают на войне за счет других, более слабых урок. Все, как на зоне. Там героизмом не пахнет, хоть десятью орденами обвешайся.
- Хочешь сказать, что кто был уродом, тот останется уродом? Не лечится, не перевоспитывается? А если учителем в школу? Суровое уркино сердце оттает?
- Надо просто регулировать их численность, а не заниматься слюнявой ерундой. Ты предлагаешь их лечить? Бедные и несчастные? Согласно конституции имеют право на жизнь? Государство дарует жизнь преступникам? А почему не дарует жизнь жертвам преступления? Они второй сорт? У них жизнь без гарантии, вне закона? Их вина, что они не преступники? Будь они ими, их бы уважали и лечили?
- Я затупалась.
- Запуталась. Лечится этот синдром совершенно бесплатно. Правом граждан защищать себя от любого, покушающегося на его жизнь. Все психи, урки и герои войны – трусы. Могут насильничать, только уверенные в своей безнаказанности.
- Такие страсти рассказывают.
- Реклама, чтобы запугать. Не верь. Попадется псих – постарайся его сразу кончить. Без слов.
- Я не умею.
- Постарайся, трусы, как только увидят малейшую опасность для себя - сбегут, типа пошутили. Насилие лечится большим насилием. Есть только нормальные и преступники. Никаких других уважительных причин. Не расслабляйся. Но не они самые опасные преступники.
- Есть еще хуже? Власть?
- Власть это крыша. В моем последнем романе про НАТО события происходят на удаленной планете созвездия Гончих Псов. Сюжет развивается стремительно. Войска замороженного нападают на спящих соседей в полнолуние. Шаманы пляшут. Война продолжается с переменным успехом. В ходе заговора власть замороженного сменяется властью вонючек, а еще через сто лет побеждает демократия…
- Булыжник, кончай базар. Короче.
- Там тоже был какой-то синдром у воевавших. Что-то вроде синдрома питаласов. Избавились за три луны. Без суда и следствия. Сэкономили на лекарствах и пустой болтовне.
- Они были самые опасные преступники?
- Передвижные мясорубки переезжали из города в город и собирали всех участников войны. Обещали бесплатно по сорок наложниц с правом делать с ними все, что захочешь. Комплект орудий пыток вместе со справкой героя войны прилагался. Нет, не они.
- Даже в созвездии Гончих Псов негров линчуют? А кто такие питаласы?
- Если кто-то тебе не нравится – это стопроцентный питалас. Есть такой народ. Косит под нас, живет в телеке и холодильниках.
- Мне много кто не нравятся.
- Кто б сомневался. Нет. Мошенники были бичом планеты. Молодые ребята и девчонки, понаехавшие с других планет. Вроде ничего такого не совершали. Обманом выманивали последние деньги.
- В мясорубку?
- Они же не участники войны. Лучше способ нашли. Удаляли одну руку и одну ногу. Пусть живут, у них вся жизнь впереди. Гуманно.
- Кому они такие нужны?
- Не знаю. Если люди не думают о последствиях, или надеются на безнаказанность - я что ли должен думать, что с ними будет? Сюжет такой.
- А выборы в твоем созвездии были?
- Какие выборы?
- Ну, как у нас, типа губернаторов, питаласов и так далее?
- Надо включить про это главу в роман. Спасибо, что подсказала, а то сюжет пресный.
- Да это я так. Звонила соседка, спрашивает – ты ходила на выборы? – Нет. – Сходи обязательно. – Подумаю. – Нет, ты сходи. – Будет время, схожу, возможно. – Пожалуйста, сходи, от меня требуют. – Пока не знаю. – Пообещай, что сходишь? – Посмотрим. – Я на тебя надеюсь. – Не надейся.
- Не понял. Она что - твоя бабушка? Учитель? Гуру? Душеприказчик? Твой командир роты? Вы близко знакомы? Вместе детей крестили? Она за тебя решает, что тебе делать?
- Абсолютно никто. Просто соседка.
- Ты ей должна деньги? Заходит к тебе, как к себе домой? Имеет на тебя какие-то права?
- Нет. Но возможно, она и другие так думают.
- У тебя железная выдержка.
- Ирка научила. Не опускаться до уровня бомжей, не метать бисер, не показывать свои возможности.
- А у тебя они есть.
- Это самое легкое задание.
- Вот так и живем. Думаем о себе одно, а о нас думают другое.
- А ты с Иркой, разве не также заблуждаетесь относительно меня? Поучаете, считаете полной дурой, красуетесь передо мной. Я давала вам повод? Или сами так решили?
- Если не хочешь - найдем другую. За забором очередь желающих.
- Это нечестно.
- Разве? Тебе же ничего не надо делать. Наши фантазии относительно тебя остаются только нашими фантазиями. Разве мы что-то требуем от тебя?
- Я хочу, чтобы вы считали меня равной.
- И что тебе это даст? Я тоже хочу, чтобы Ирка не пинала меня, равного, при каждом удобном случае. А Ирка мечтает о чем-то своем. Ты хочешь разрушить наш триумвират? Равенство – это оставаться самим собой, и тебе в этом никто не мешает. Заставить всех думать о тебе так, как ты хочешь - невозможно. Не мы с Иркой, так другие. На всяк роток не накинешь платок, кем бы ты ни была – дурочкой или королевной.
- В статусе королевы человеческая глупость безразлична.
- Тогда считай себя королевой. Если беспокоишься о том, что мы тебя считаем дурой - ты ей и становишься.
- Подай зонтик, холоп.

- Ирка, почему…
- Потому что неинтересно.
- Как ты догадалась, о чем я хотела тебя спросить?
- Элементарно, Галка.
- А о чем я хотела тебя спросить?
- Не знаю. Но все равно, элементарно.
- Вокруг жизнь кипит, а вы с Булыжником застряли в своем средневековом сознании.
- Кипит или пер…т?
- Ирка, ты же леди. Давай по-нашему.
- Скучно.
- Скучно – сходи на выборы.
- Находилась.
- Опыт есть? Поделись?
- Давно это было, как говорит Булыжник. Когда СССР распался, типа стала формироваться новая власть, выборы шли от самого верха до последнего шинка. Три человека есть? – Выборы. - Кого выбираем? – Демократию. В каждой организации, в каждом районе, селе, подъезде и так далее. Делили собственность. И по странному стечению демократических обстоятельств, все, кто были начальниками, переизбирались единодушным голосованием на те же самые должности начальников.
- Это к чему?
- Люди не были зомби. У них открылись глаза, они получили полную свободу, не было ни капли страха, им открывалась вся правда из каждого газетного киоска. Телевизор, как видеорупор правды, работал без выходных. Митинги. Но ничего не изменилось – народ выбирал прямыми и честными голосованиями тех же уродов и подонков. За Гор…ва бабки на лавочках готовы были выцарапать глаза. Потом за Ель…на дедки сурово крякали – наш президент, и с клюшками кидались на предателей. Без всякого понукания. Люди почувствовали свободу - лизать задницу без принуждения, добровольно, свободно. Свобода была, и свободы не было. Никто ее не отнимал. Она никому не была нужна.
Власть напрасно боялась, напрасно устраивала взрывы и войны, показательные массовые казни, чтобы отвлечь народ, чтобы назначить ныне труп, который сдох на трон. Всем было пофигу. Никто не знал, что такое свобода и с чем ее едят. Идиоты орали – свобода лучше, чем колбаса. Дебилы с умным видом соглашались – да, колбаса не нужна - взвесьте вместо трех кило - пять. Да здравствует свободя!

До десятого года власть занималась только собой, только дележом собственности, выстраиванием собственной вертикали с холуями и без народа. И когда власть, наконец, обратила свой взор на народ, оказалось, что народец не дремал всё это время и самостоятельно, без подсказок выстроил для себя маленькие гулаги. Сделал всю работу за власть – во всех сферах и закоулках страны, и торжественно преподнес свое творение, как ключи от города будущему холодильнику и его банде. Секи нас, барин, сколько душе угодно. Вот такая на самом деле правда.
- А ты, где была?
- Тех, кто мог противостоять, будущее страны, было процентов десять-пятнадцать. Больше половины умерло, три поколения молодых будто и не было, четверть от выживших уехало и даже не стали оппозиционерами, просто вычеркнули рашку из жизни. Они не только не были востребованы, но и подавлялись самим народцем, который нынче жаждет быть обманутым, оболваненным, жаждет свалить всю вину на режим, при этом продолжает топить за войну, потому как бабло еще не кончилось. Но виноват у них в войне, конечно, режим, а не они. Проститутки.
- А ты?
- Я это поняла еще в девяностых, когда работала в НИИ. Вся новая депутатская сволота по правилам того времени выдвигалась трудовыми коллективами. Собирали собрание, привозили кандидата, единогласно голосовали – дело сделано. Тогда к нам привезли какой-то ментовский чин. Я встала и сказала, что против, и выдвигаю свою кандидатуру. Молоденькая девчонка среди кандидатов наук, младших и старших научных сотрудников, доцентов – около двухсот человек. Или больше. Не суть важно. Зашикали и выбрали первого встречного.
- А ты?
- Ничего. Мне такое не впервой. Быть против любой толпы или системы. Понимаешь теперь, почему и профессоры и умные люди могут быть обыкновенным быдлом? Одно другому не противоречит. Они были глубоко довольны собой, а мне было смешно. Я просто дала им шанс. Они выбрали дерьмо. Я, беззащитная девушка, могла делать то, отчего самые храбрые мужики, герои, военные, генералы, профессора от страха наваливали полные штаны и считали это доблестью перед вышестоящим пугалом. Крупнейший специализированный НИИ региона, имевший свою материально-техническую базу, опытные цеха - в дальнейшем быстро развалился на арендованные коммерческие структуры под руководством демократически переизбранного директора. Все эти умные ученые сотрудники большей частью благополучно передохли, включая того самого мента, который возглавлял много лет, или точнее обогащал себя в думе. Вот так было на самом деле. Не верь, что народец был за СССР. Ни разу. В девяностые народец сам перечеркнул себя, свои судьбы, судьбы миллионов, свое будущее, добровольно, с энтузиазмом, в полном сознании. Не говори, что у людей не было шансов. Сколько угодно.
- Теперь понятно, почему всем наплевать, что война идет на нашей территории. Власть приучила, что бесплатно даже прыщ не вскочит.
- Это было известно еще во времена СССР. Тогда в ходу были полушутливые высказывания, мол, скорей бы нас захватили американцы – тогда заживем.
- А почему тянут с мобилизацией?
- Потому что дураки. Всеми нами движет будущее. Если в будущем власти кирдык, то она здесь и сейчас должна делать все от нее зависящее, не смотря ни на какие разумные доводы. Если сейчас на войну идут в основном отбросы, уроды, лишь с одной мотивацией – бабло, то у мобилизованных нет такой мотивации, что нарушает святой принцип банды – бабло. Типа бунт – воевать за родину бесплатно, нонсенс, а значит, оружие может быть повернуто в обратную сторону.
- Говорят, что все отбросы выскребли по сусекам?
- Лишь десятую часть. Ждут, когда ставки по выплатам поднимутся.
- Но экономика рухнет?
- Экономика тут не причем. Плевать всем на экономику. Есть бабло – надо пилить, пока все не выпилят. Разве бандитам есть дело до экономики? До страны? Пилить и пилить. Про экономику – это сказки для вас дураков.
- Говорят, детей холодильника нашли? Интернет гудит. Победа, говорят. Шампанское пьют.
- И что? Вся высшая власть трех первых эшелонов состоит из родственников на девяносто процентов. Как при царе. Что тебе от этой новости? Какая победа? Больше заняться нечем?
- Пока ютуб и мессенджеры не закрыли, хочется еще немного подышать глотком свежего воздуха.
- Мать, я что – в пустую тебе толковала про девяностые? Тогда не было людей, кроме дерьма, а сейчас и подавно. Кому сдался твой ютуб? И не тормозит он вовсе. Вранье все это. Перезагружаешь страницу и снова как часики. Поменьше хохлов слушай. Любят она как мы, бабы, охать да ахать.
- А что такое випиэн?
- Это тебе не нужно. Достаточно меня с Булыжником. На крайняк, Нинки с мясного ряду. Можно установить три разных и по мере глючности использовать тот или другой. Но по большому счету через випиены рекламы раза в три больше люди хавают. Четверть времени в пустую стало из-за нее. Так, кто больше выгоды получает от блокировок?
- Но ты же пользуешься? Профессора с генералом слушаешь.
- Нет.
- Врешь?
- Вру. А почему я должна говорить правду?
- Слушаешь же?
- Галка, даже, если слушаю, мне от этого ни жарко, ни холодно. Я видела, как и кто в девяностые приходили к власти. Почему сейчас будет иначе? Потому что профессор говорит? Как только шлюзы откроются - первыми туда, как за водкой, полезет самое отборное дерьмо, с правильными словами, с горящими глазами…
- Булыжник тоже рассказывал, как в девяностые миллионы скидывали партбилеты и становились из коммунистов демократами, как десятки миллионов из безбожников становились верующими, типа они все эти годы скрывали истинную веру. Как начальство, переобувшись, колотило себя в грудь…
- Вот-вот, думаешь, сейчас будет иначе после отрицательной суперселекции? Тогда было пятнадцать процентов здоровых сил. Сейчас два полудохлых процента.
- Ты тоже тогда скинула партийную ксиву?
- Галка, ты, как поговоришь с Нинкой с мясного ряду, так сразу у тебя какие-то революционные словечки в лексиконе. Булыжник был коммунистом, но он ничего не скидывал, показывал мне тайком свой простреленный партбилет.
- Простреленный?
- Просверлил дрелью дырку. Типа пал в бою. Говорит, придет время, я его за миллион долларов продам. Раритетом будет.
- А ты что продашь?
- Я еще при сссрских комуняках швырнула комсомольский билет на стол в райкоме.
- А на самом деле?
- Сказала, что выхожу по идейным соображениям, что они – холуи, исказили истинное учение марксизма-ленинизма. Просто положила. Без криков. Они были такими жалкими и растерянными.
- И?
- Один парнишка, с лицом дебила-колхозника, обиженно пробурчал, что мы тоже, типа не подонки. Ренегат. А заправляла всем секретарь райкома – шалава.
- И как всегда в твоих рассказах – они жили хорошо и сдохли в один день?
- Иначе сейчас им было бы больше ста лет. Пятьдесят лет для главного комсомольца СССР по тем временам не возраст – до старости щенок. Мне было матерых двадцать шесть.
- Вот теперь, Ирка, я тебе верю, что нас ждет ничего хорошего.