Словесность, ч. 3

                Словесность, ч.3

Свой вклад в словесность внесли как великие, так и малые люди, порой даже не подозревая о том, во что именно они вносят свой вклад. Например, тот же известный нам по множеству анекдотов генсек Хрущёв, тоже внес свой вклад в словесность, даже не подозревая об этом.

Дело в том, что и до него, и после него многие барды положили на ритмическую основу свою поэзию, да и поэты-песенники делали это веками. А вот положить прозу на ритмическую основу, исполняемую не под барабан, как у шаманов или военных, а под башмак в ООН, додумался только он.

Стоит отметить, что при этом ему аккомпанировали наши дипломаты, которые тоже сняли свои башмаки и стучали ими по столу, выкрикивая те же самые слова, что и их генсек. Не могли же наши дипломаты поступить иначе!

Словесность — это столь же предельно широкое понятие, как и любая другая категория. В философии, науках искусстве и религии есть свои категории, хорошо известные нам. Вопрос в том, куда следует отнести категорию словесности?

Быть может, что её следует разделить по различным основаниям, как и любое понятие, а потом приписать к различным отраслям?  Например, изящную словесность можно отнести к области литературы и поэзии, и так далее… А потом и наполнить уже конкретным содержанием. По этому пути мы ещё в дальнейшем пройдём.

Но есть и другой путь, рекомендуемый философией. В этом случае надо попытаться найти противоположность словесности, а потом совершить некий синтез противоположностей. Если осилите…

Корнем слова словесность является слово. От этого корня разрослось ветвистое дерево словесности. Одной из его ветвей является бессловесная словесность. Удивлены? Так ведь такая тоже есть. И она нам даже прекрасно известна. Например, язык глухонемых. Язык бессловесной всевозможной живности. И так далее…

Даже у Пушкина она просматривается. «Народ безмолвствует.» Прекрасный литературный образец бессловесной словесности. Причём о многом говорящий даже в наши дни…

Своеобразная словесность есть даже у попугаев. Они ведь в состоянии произнести: «Свободу попугаям!». Но при этом не понимают, что они говорят. Так ведь и мы не понимаем прекрасно переведённые анекдоты иных народов. А им не понять нашего юмора. В чём же дело?
Полагаю, что дело в том, что слово словесность является категорией и выполняет ту же функцию, что и философские категории. То есть функцию тега, запускающего потоки сознания и приводящего в движение систему знания, хранящегося в нашей памяти.

Начиная с этого момента в нём начинается циркуляция опыта, весьма разного у разных народов. Именно поэтому им трудно понять наш юмор, а нам их юмор. Да и не только юмор.

Например, мы в упор не видим ничего женского в фильме про Дерсу Узала, поскольку там нет ни единой женской роли и женского образа. А японцы его видят в том, что в нём в ведре с водой отражаются сразу две луны.

Заяц не видел в своей зайчихе ничего хорошего, поскольку она была на редкость сварлива. А Волк увидел в ней прекрасные кулинарные качества. Мягка и вкусна…

А есть ещё в нашей словесности эзопов язык басни, да и не только басни, в злоупотреблении которым здесь в неких комментах обвиняют даже меня. Я ведь размещал здесь несколько своих топиках кое-что про животных. Про матку-трутовку и про быка-предателя… Размещал.

И хотя я вовсе не баснописец, но некоторые мои читатели увидели в этом некие вполне конкретные намёки на вполне определённые персонажи, находящиеся на самой вершине власти российской государственности, хотя это были всего лишь их домыслы.

И на таком основании они упрекают меня за то, почему же я на них прямо своим пальцем не указал!

                Конец части3 
 



 

   


 

 


Рецензии