теаральная семья

Можешь ли ты жить без театра? Спрашиваю я у себя в буфете, заплетая очередной обед?
 Можешь ли ты жить без театра? Спрашиваю  я себя на ночь,  вспоминая его улыбку, из глаза?
Могу ли я без театра? Снимая с себя сценический костюм и размышляю о востребованности, сидя в кафе и перемалывая кости коллегам в некоторой мясорубке, которая выпускает из себя только чистый разум, поддаваясь жизнеописанию гениев в сравнении их с реальностью.

Этот сложный, мучительный период “театр как семья” проживают далеко не все. Многие в нём остаются, меняя тетю Наташу-костюмершу на родную бабушку. Называя их семьей в фотографиях мемуарных страниц. Огромные семьи.
- Я на 70 человек написала записок в заиконоспасском монастыре. - заявляет многолетняя сотрудница театра.
Я напишу на 5, но буду помнить за кого там молились. И эта именно театральная уцерковленность, по которой как по одной тарелке супа мы проходим через врата Господни, диспетчерскую:
- Она вышла. - раздается сзади голос привратника (женщины под 70, которая по закону театра решила умереть на рабочем месте).
И дальше, после этого театрального шепота, приближенного к театру человека, поднявшего телефон, поднимемся с ним прям туда, в административную часть, соединяя голосом верхние и нижние миры боголепной рабоприставленной подчиненной, работающей 5-й десяток за Его улыбку, потому что денег нет. Деньги мы там не видели, там эта самая нижняя чакра выедает страсть дьявольскую, после которой еда и жилье уже не нужны. На страсти нижней чакры можно прожить в гримерке, выжить на водке с гречкой, можно целовать бюст Пушкина за хорошие роли. Можно, потому что надевая эти самые свои сценические панталоны, в первый, сотый и единственный, как в последний раз в жизни - ты уже часть того самого волшебного и всепоглощающего социума, из которого, по мнению знатоков, выхода нет.
Знатоки - это особенная театральная категория. Неприступные, всезнающие, недосягаемые волшебники, и уж если сказали - «выхода нет», его не ищите. Потому что насколько нужны тебе панталоны для востребованности, настолько этому всепоглощающему социуму нужны Вы. С вашими ногами, руками, душой. И за этой прикрытой белозубой улыбкой счастья стоит гримаса твоего начальника - «уйдешь, я тебя съем».
Верьте улыбке до той поры, пока она есть. Когда она пропадает - испаряйтесь, уходите в портреты тети из Иваново, копируйте своего прадедушку. Театр ещё очень долго будет гнаться за вами и кричать
- Ноги! Верни мне мои ноги!»,- потому что он за них не заплатил, чтобы ты от нас на них не сбежала.
Семь Я. Это близкие родственники, родословное дерево в двух ветвях, определяющее ход моей жизни.
Остальные, только копия.