Навязчивый

Навязчивый — это основная характеристика его характера. Можно сказать, основа основ, и другим он быть как будто бы и не может. По сути, в этом вся беда его жизни. Прочитала в словаре, что еще означает упрямство плюс начальство, и это более точное определение его злосчастного характера. Прямо в точку. Мне всегда было за него и стыдно, и обидно, что он никогда не мог вовремя остановиться, успокоиться, а напротив, всё больше возгорался и по-недоброму возбуждался. Отчего в конечном счете всегда проигрывал. А в дальнейшем превращался в жалкую обиженку. И вроде тихоня, да только стоит его переклинить, такой звериный взгляд, ищущий, что же разбить, что же разрушить. Что-то мерзкое, крысиное обезображивает его лицо, а затем звонит своей оторве, кичится, что, мол, нас наказал, только непонятно за что. За то, что мы его пожалели и дали на время приют, а он нас решил под себя подстроить, запугать и от нас больше не съезжать. И мы будем под его дудку играть. А он любитель играть на нервах. Водку жрать, а мы должны ему во всем угождать. Он ведь у нас с детства травмирован, и мы у него, видать, в долгу, удобную он позицию выбрал. Пожалели говнюка на свою беду. И эта оторва не отстает, своими идиотскими звонками достает. Отчего-то они оба решили, что мы всегда должны им помогать. Ну не просто должны, а обязаны. И это они имеют право нас отчего-то всегда наказывать. Это мы их должны всегда понимать, а на нас им, по сути, наплевать. Сучий получился дуэт, но на этот раз не прокатило, съехал, а теперь решили младшего доставать.
И первое у него предложение начинается с «как я его ненавижу», а далее мимика злобная, крысиная, еще немного — и пустит газы. И всё по одному сценарию у этой ненавидящей всех заразы. И эта оторва истерически позвонила. Недозвонилась, ушел из-под контроля, стала вдруг обеспокоена и назначила его покойником. И давай командовать: мол, младший пусть едет и двери открывает. И меня своей истерикой накрывает, ненормальная, бросила его лет пять назад. Хладнокровная лягушка, ждет не дождется, когда комнату освободит, никто меня не переубедит, что этого она только и дожидается, а забота у нее пустая, всё только изображает. Господи, как я ее не только не уважаю, а до глубины души презираю, притащил идиот эту гниду. И оба стали завидовать. Они друг друга стоят, завистливые сплетники, основная задача — на жалости всех использовать. Но не всегда, однако, у них это получается, но одной негативной жратвой они питаются. Хотя когда-то мама искренне ее когда-то пожалела, просто сама из детского дома, так что для нее жалеть — это как дышать, всех униженных и оскорбленных надо сразу защищать. Но это не всегда правильно, в особенности когда тебя тупо втемную галимо используют, так что приходится, приходится уже себя защищать и этим наглым и грязным манипуляциям противостоять. Если у этой всегда сразу был всегда меркантильный интерес, то нашему придурку только на нервах играть, больше ему ничего и не надо, взвинченные нервы для его эго — единственная услада. Этот никчемный бег по его собственному кругу и есть для него основная награда. Когда еще был более адекватный, всё и все свои ошибки понимал, казалось, раз понимает, значит, сделает выводы и изменит свое поведение. Но ничего не менялось, однообразный день сурка. И опять безобразное поведение, а затем по обыкновению дремучая тоска. Ну а теперь в своем неадеквате совсем заматерел. И всё, что говорит и делает, — это абсолютно две разные планеты. Только поступки говорят об одном, то, что слова его давно превратились в пустое бла-бла-бла, теперь уже врет как дышит. И даже жаба гложет его к своему младшему брату, и такое самоуничижение, что будет готовить ему, а потом превратится, как всегда, в чудовище, а по-другому он и не умеет.
И не сдобровать тому, кто по наивности его пожалеет. В тихом омуте черти водятся. А внутри него живет что-то угрюмое, что-то злобное и завистливое. То, что в тётке когда-то тоже проживало. На людях одна щедрая, а внутри скупая и давяще-агрессивная и откровенно склонная к насилию. Если не физическому, хотя за ней не заржавеет, если можно дать пинка слабому, так это сразу. Но больше было моральное, хотя удивительно, может быть, за это ее и уважали, да и отец перед нею всегда пресмыкался, мол, такая уважаемая сестра. Вот и злоба, и холод, и равнодушие, и только заныла, когда ее все оставили.
Не стало больше над кем изгаляться и свой дурной характер реализовывать.
И вот и нашего придурка такой же давящий, злобный и скрытный характер. И его ненависть ищет свой выход. И находит, и эти вспышки ненависти его откровенно заводят. Однажды любимая тетка про него сказала, как будто всё про него знала, завидев его за дальними огородами: мол, сейчас прибежит и всё расскажет и всё покажет, жаль, что превратил себя в мальчика для битья, дурная голова, но лет через пять успокоится и угомонится и станет спокойнее. Тетка уже на небесах, тогда она скорее меня успокоила, только уже лет двадцать прошло, но ничего не меняется, как был травматиком, боксером в легком весе, так всё нарывается, врач ему сказал, что ноги у него для его возраста молодые, этим он прихвастнул, вот и нарывается. И так ничего и не меняется. Ошиблась его тетка в своих прогнозах, он так и остался глубокой занозой. А его истеройдная оторва только сбрасывает один негатив, в голове у нее только комнатный вопрос, и она в своей голове его почти похоронила, мол, пьет не просыхая, а он ей явно ей в этом подыгрывает, вот у неё башку и срывает, звонит в истерике и командует, не знаю, может, я и не права, но теперь молчок, открытки больше не присылает, явно накрутила себя, он оказался еще живой. Да он у нас полгода прожил, заметила я за ним, еще лет десять проживет. Пенсию наконец получил, чего ему теперь помирать, когда можно еще и пожить, да и рано ему еще комнату отдавать. Просто достала его игра раньше времени себя хоронить, только заметила этого идиота, теперь он еще опять решил работать. Вообще-то достала эта суета. Ну младший вообще с ним дел никаких не желает иметь, тоже где-то жесткосердный, не желает быть милосердным, не заставишь его. В общем, недружная у нас семья.
К сожалению, уж какая есть. Просто ведет себя как неадекват, и кружит хаос возле него. Когда на этот раз вновь от нас уезжал, столько гадостей, как всегда, наговорил, но отчего-то было совсем не обидно, уж очень за полгода с ним нажились, вцепился, словно клоп, не выведешь, с такой безобразной стороны открылся, в такое чудовище превратился, и хотелось только одного, чтобы только окончательно свалил, и больше не станем о нем рыдать, жалеть и даже ненавидеть. Не было даже сил на негатив, было очевидно и понятно, его уже совсем не изменить. Хотелось просто покоя, достали его крокодиловы страдания и что все у него виноватые, один он в белом пальто с огромными грязными черными пятнами, свой образ жизни он не поменяет, глупо на это надеяться, просто нет желания больше жить в этом алкоголическом бреду. Он, к сожалению, думал всегда только о себе, и совсем не в позитивном ключе. И привык барахтаться в болоте и чтобы из него постоянно вытаскивали. Родные люди должны спасать, а он будет злобным кипятком всех поливать. Шпарить, травмировать, обвинять. Не было сил всё это выносить. Любовью к маме только прикрывался. Да, конечно, она где-то и сама нарвалась, но с таким удовольствием он ее избивал, так чудовищно, словно это не мать. Всю жизнь она его из дерьма вытаскивала, как могла, ему помогала. Вот и оплатил он со всем удовольствием, нарушая последнее табу. Да, не только руку поднял на мать, да со всей дури избивал ее кулаком, зная, что теперь его будут искать, хлопнул двери и ушел во двор. И так его раздуло его от удовольствия, и никакого сожаления, словно он как будто победитель, как будто герой, без всякого сожаления. Это было так чудовищно, так отвратительно, нечто фантастически-звероподобно. А потом опять ушел в запой. Оставалось хоть как-то себя спасать. Хоть за соломинку ухватиться, из этого ужаса выбраться. И отчего человеку по-доброму не живётся, ведь один раз живём на этой доброй земле, отчего так разум затемнен, ну были неприятности — отпусти, сердце свое побереги и в спокойствие поживи, чего накручиваешь себя и в злобе беспощадной взрываешься, это ведь одна у тебя мать, так зачем ты над ней изгаляешься и за гнилой банан на пустом месте взрываешься. Какая бесовщина в тебя вселилась, ну и что, жизнь твоя не совсем удалась, и никчёмной вдруг оказалась, слишком высоко планку задрал, вот и шлепнулся, так бывает, сам себя по глупости наказал, и опять ненасытная обида давит, так решил беззащитных наказать, ту, которую тебя всю жизнь спасала, помогала как могла, а тебе всего этого мало, что-то она тебе не додала. Благодарность у тебя на нуле, и стыда больше нету, всё считаешь, что тебе слишком мало дали, а ты сам что-нибудь вернул, ты свои долги давно не считаешь. Одного себя только жалеешь, этим только удовольствием живёшь, а других беспощадно тиранишь, ненасытная злая душа, знаю, эта чертовка погубит тебя, ты боишься сам пустоты, ну не стал, чем себя возомнил. Не исполнились все твои замыслы, только эта жизнь коротка, и в особенности для добра. Злоба всё разрушает вокруг, и не ври себе, ты это точно знаешь. Только захотелось тебе верховодить и прогнуть под себя тех, кто любит тебя и слабы оттого, что любят, только нет в тебе той силы, чтобы зверя в себе усмирить. Все табу от слабости ты разрушил и решил, что способен только мстить. Эту мрачную дверь для себя ты открыл и совсем не желаешь захлопнуть. Доброта для тебя лишь пустые слова, одержимость тебя пьянит, когда сердце твое не болит. Оледенело оно давно, и считаешь, что все тебе должны, не долюбили, не досогрели, только врешь ты себе давно, во враньё свою злобу лелеешь. Хочется всё и сразу, не прикладывая труда, но не всем дано куш урвать, и не надо об этом жалеть. Ведь только волшебная доброта освещает всякую жизнь волшебным светом, и любая никчёмная жизнь для любого никчемыша может стать интересной, абсолютно прекрасной, как в детстве, и не надо считать меня глупой и считать себя умнее всех, и только злобу копить, что мешают, раздражают и не дают спокойно жить. Отпусти тех, кто уходит, не беги, кто от тебя бежит. Налей себе горячего чаю, успокойся, пусть осталось нам жить немного, но учись по-новому жить, не разрушай в себе, что подарено богом, не болтай, не говори, просто эту жизнь как подарок прими, да, много мы не сумели, и многие нам не открыли двери, не кори их за это и за свои грандиозные мечты, все уходят когда-то, однажды, только спины одни видны, многие думали, что жизнь прожили напрасно, ну не так ярко, успешно, прекрасно, не так хорошо, что казалось, могли. Отпусти все эти мечты грандиозные, не отпустишь, слишком давят они. И не надо сожаления, и не надо раздражения, есть желание — позвони, нет желания — не звони.
  А ведь как казалось мне все так хорошо начиналось.Кажется я по нему скучала,он тогда только отслужил в ГДР и вернулся из армии,Когда он служил я ему тоже писала уважительные письма,можно сказать все свои мечтания.И он мне отвечал тоже в некой романтичной специфике,и по письмам мне казалось что он повзрослел,поумнел,стал взрослым и умным человеком.А мне в то время было очень одиноко,все мои мечты разбились в дребезги,а реальность так жестоко била по башке,что надо приземлиться и на большее особо и не надеяться.Ровно идти по узкой своей колее.И читая его письма,сердце мое как будто отогревалось и вновь возникали радужные перспективы.Это мне тяжело оттого что я одна,а если мы станем вдвоем то нам станет легче преодолевать все жизненные испытания жизни,я в это почти поверила.друг другу станем помогать и конечно будет легче,должно стать легче.Поэтому с ещё большим улучшенным настроением я стала писать и именно тогда я стала впервые его к себе приглашать.Абсолютно уверенная что вдвоем нам станет легче,обязательно станет.