Как переписывается Белгородская черта 10

Белгородская война

После повествования о Смоленской войне (1632-1634), А.И.Папков ни с того ни с сего возвращается на 10 лет назад и говорит об организации сторожевой и станичной службы под Белгородом, Осколом и Валуйками. Когда история представляется как ряд исторических анекдотов, читателя это уже не удивляет: за одним следует какой-то другой. Так начинается повествование о войне под Белъ Городом, самым дальним форпостом России в Диком поле.

«В 1623 году проведена реформа сторожевой и станичной службы, общее число сторож в 193, ни одна не достигает Днепра, низовьев Донца и Дона, как это было в XVI веке, сторожи не отходят вперёд от своих крепостей далее чем на 15 вёрст. Из Белгорода высылалось 15 сторож, из трёх-четырёх служилых людей,... из Оскола высылалось 13 сторож, из Валуек — 10.

В 1626 году дальние сторожи заменяются станицами. Станичники составляют особую категорию военно-служилого населения юга России, в каждой станице был один сын боярский, один станичный атаман, два вожа (проводника) и шесть рядовых станичников. Далеко в степь высылали станицы два города: Белгород и Оскол. В Белгороде было сформировано 40 станиц, каждая состояла из 10 человек, в станичной службе числилось 400 человек, один маршрут был вдоль Северского Донца до устья Айдара, второй — вдоль Муравской сакмы к верховьям рек Самары и Орели. В Осколе сформировано 20 станиц, путь оскольских станичников проходил вдоль Тихой Сосны к Дону, чтобы дозорные осмотрели ответвления Кальмиусской сакмы».

Здесь Папков повторяет Загоровского, но у того сторожевая служба дана подробнее, и оба они повторяют историка XIX века Дмитрия Беляева, оба вымарывают у него сторожевое поселенное войско, Папков заменяет его на «военно-служилое население», часть войска - степную разведку называет «категорией», что совсем недалеко от «класса», по «гиперклассовой теории» М.Н.Покровского. Подразделения стрелецко-казачьего войска как «категории-классы» - это «открытие» нашей исторической науки.

До сих пор видим мы строгое выполнение давнишнего указания о «расказачивании» нашей истории, везде только «служилые люди», «ратники», или «русские воины». Упоминание «станиц», «станичников», даже «атаманов» - ничто не может подвинуть нашего историка назвать их «казаками», какими они являются, оставались ими потом в «однодворцах», и всё-таки часть вернула себе имя «линейных казаков», после переселения на Кавказ. Хотя у Загоровского ещё встречаем детей боярских и казаков в «отрядах».

Но вот казачья разведка обнаружила идущую татарскую орду, в среднем она составляла несколько тысяч сабель, и что? Дальше вступало в дело собственно сторожевое войско, начиналась одна из многочисленных степных войн-стычек. «Полковые казаки», «городовые» сосредотачивались в полки и под командованием «казачьих голов» и атаманов выходили навстречу врагу в степь, или предпринимались оборонительные действия, обращались за помощью в дальние станы, но... наши историки их вымарали, поэтому А.И.Папков резко обрывает свой «станичный» анекдот и переходит к следующему о «приграничных крепостях».

«Правительство предпринимало определённые шаги для подготовки приграничных крепостей к войне, но меры эти оказались недостаточными. Показательна ситуация с Валуйками... Накануне войны выяснилось, что... острог не имеет обламов и катков, многие башни подгнили, а ров осыпался. Ещё хуже оказалось состояние укреплений Воронежа.... В Ливнах был только один острог, ветхий и тесный... Белгород тогда находился на левом низменном берегу Северского Донца, башни детинца были «рублены в липовом лесу», в 1630 году наиболее сильно подгнившие пришлось перестроить из дуба, 11 башен острога из 15 также заменили дубовыми. Белгород представлял собой вполне обороноспособную крепость».

«Накануне войны...» Читатель должен догадаться, что речь идет о подготовке к Смоленской войне с Польшей, заключается подготовка в обновлении башен и стен крепостей, эти меры правительства недостаточны. Опять вспоминается великий историк-материалист М.Н.Покровский, который говорил везде указывать на отсталость, неповоротливость царского правительства. Кроме укрепления крепостей, никаких мер подготовки к войне не приводится, зато перечисляется сколько где башен подгнило и заменено, это важно.

Получается, единственная надежда, по Папкову, в будущей войне — на крепостные стены, население уездов, получается, будет спасаться в крепостях, кто успеет, или в лесах? Да, так и у Загоровского. Станичная сторожевая служба должна только оповестить население спасаться и прятаться. Чем заняты тогда полковые сотни детей боярских и приборных казаков в уездах, в Сажном, Корочанском, Разуменском, Кореневском станах под Белгородом? Не знамо.... Загоровский тем не менее говорит иногда о схватках неких «отрядов» русских «служилых людей», детей боярских и казаков с казаками-черкасами и татарами, Папков сегодня - нет, он рисует картину совершенно безропотного разгрома уездов.

«В 1632 году крымский хан Джагибек-Гирей... разрешил большой поход на Российское государство... ответил согласием на просьбу польского короля о помощи в войне против России. Следующий поход крымцев состоялся в 1633 году, но был проведен очень спешно. В итоге татарские нападения на южные уезды не возымели того эффекта, которого от них ожидали поляки, им пришлось использовать на южном театре войны и собственные силы. Войска Речи Посполитой состояли в значительной мере из черкас».

Почему же «татарские нападения на южные уезды не возымели эффекта»? Потому что татары проходили их маршем, они шли в центральные уезды, из которых конные войска детей боярских были взяты на Смоленскую войну, они были беззащитны по сравнению с южными уездами, где стояло всё же пограничное сторожевое войско. Для грабежа татары разбивались на сотни, и эти сотни вполне могли попасть в засады наших сотен полковых казаков, этого эффекта не ожидают поляки, и наши историки.

«Весной 1633 года черкасам под командованием Якова Острянина удалось захватить и разорить Валуйки. Успех операции объясняется тем, что вражеский отряд появился под городом внезапно, обойдя станицы и сторожи. Хорошо продуманный маршрут и отменное знание местности обеспечили внезапность нападения. Черкасы подожгли острог, и воевода Иван Степанович Колтовский с гарнизоном вынужден был идти из крепости на прорыв. Пожар был настолько силён, что пушки в башнях расплавились в «медь дробную» впоследствии она была доставлена в Москву на переплавку Алексеем Игнатьевым. От Валуек черкасы пошли в Белгородский уезд».

Как хорошо действуют черкасы, и хорошо бездействуют наши воеводы, какие подробности осады: пушки на башнях - «в медь дробную», но она не пропала, а была доставлена в Москву на переплавку. Каким образом черкасы подожгли крепость, спичками? Или пушечным огнём?
Чем закончился прорыв воеводы Колтовского, вообще-то героический? Чем закончился рейд Острянина? Это не важно, важно что «пушки в башнях - в медь дробную».

Мы знаем другие подробности, в обход наших сторож черкас провёл наш казак-изменник, этим объясняется «продуманный маршрут» и «внезапность» нападения, а Папков этого не знает, или опять заветы Покровского выполняет? После поджога Валуек Острянин быстро отходит по старому «продуманному маршруту» через Белгородский уезд, на обратном пути черкас атакуют наши казачьи сотни, и Острянин уходят в степь, что забывает сказать наш историк, его интересуют только картины разгромов и погромов, по Покровскому, и он сразу переходит к следующей, летней картине.

«Черкасы Острянина появляются под Белгородом в июне 1633 года о осаждают его около месяца, прежде чем 20 июля начать решительный, но безуспешный штурм. После того как приступ был отбит, Острянин отошёл на территорию Польского королевства, попутно разграбив Комарицкую область около Путивля».

На этот раз автор не приводит никаких подробностей осады «около месяца», не говорит, почему Острянин уходит после первой же неудачной попытки штурма? На такие вопросы наша наука ответить не может, «грабёж Комарицкий» приводит, а действий русских войск не приводит. Такое впечатление, что теперь перед нами черкасский историк Папков: черкасы — храбрецы, а наши только отбиваются от них на стенах крепостей.

Весной, после поджога Валуек, полк Острянина атакуют сотни наших полковых казаков, под Белгород Острянин приводит несколько полков, до пяти тысяч черкас, поэтому нашим полковым казакам требуется больше времени для сосредоточения. Но результат тот же: черкасы, без видимых для наших историков причин, снимают осаду и уходят восвояси.

«26 августа 1633 года черкасы под командованием полковников Пырского, Ловерка, Острянина и урядника Сеножатского (четыре полка. - В.К.) атаковали Курск. Бой длился с четырёх часов дня до вечера. Куряне отбили приступ без особого для себя урона, сгорела только Стрелецкая слобода». Опять черкасы быстро уходят, почему? Они боятся удара по своим тылам от наших полковых казаков, которых, по науке, нет.

«В начале 1634 года поляки и черкасы вновь появились под Курском. Они разбили два «табора» (лагеря) и с 13 по 15 января предпринимали безуспешные попытки захвата крепости». Это какой-то перл, осада крепости в течение трёх дней! Но удостаивается упоминания.

«С 1 по 7 марта 1634 года другой русский город, Севск, тоже подвергся серьёзному приступу, штурм был отбит, несмотря на значительные силы атаковавших». Этот серьёзный приступ длится целую неделю!

«С 4 по 16 апреля 1634 года 12-тысячный отряд гетмана Ильяша Чёрного, полковников Данилы Данилова и Якова Острянина безуспешно пытался овладеть Курском. Черкасам удалось лишь выжечь слободы». Осада длится две недели.

«8 июня 1634 года был захвачен и сожжён большой острог Белгорода, до 12 июня продолжались приступы к детинцу, но гарнизон сумел отбиться. Потеряв надежду развить первоначальный успех, черкасы ушли с полоном в пределы Речи Посполитой».

Примечательно, что упор делается на захват острога (посада) перед крепостью, чуть выше черкасам удаётся лишь «выжечь слободы» перед Курском за две недели, на этот раз боевые действия продолжаются пять дней, опасаясь ударов по своим тылам, черкасы уходят.

О чём все эти скоротечные осады говорят? Черкасы и поляки пытаются застать города врасплох, как они взяли Валуйки, или рассчитывают на предательство, а когда эти продуманные планы проваливаются, снимают осаду, рисковать они не хотят. И переходят к грабежам, как татары. Эта картина повторится не раз, и всегда наша наука приводит только первую её часть, где черкасы действуют хорошо, а наши, получается, бездействуют, рисуются картины только осады и разгрома. Так «уничтожается история», по М.Н.Покровскому.

«Были разорены почти все сёла и деревни Сажного стана, в Раменском стане уцелела только деревня Шляхово. В Коренском стане остались сёла Крапивенское, Маслова и деревня Устенка. Все поселения Корочанского стана были выжжены, этой участи избежали лишь два села: Стариково в верховьях реки Корочи и село Городище».

Оказывалось ли сопротивление этим черкасским разгромам? Не знамо... Почему эти черкасские орды уходят, не пытаются захватить наши земли? Не знамо... Из других источников понятно, что сторожевое войско под Белгородом составляло до 5 тысяч казаков, и противостоять 12-тысячному войску было тяжело, ущерб был огромен. Но черкасы уходят, потому что они вторгаются на территорию поселенного войска, и несут потери.

Далее Папков подводит итоги:
«Ход боевых действий на Поле во время Смоленской войны 1632-1634 годов подталкивал российское правительство к мерам для укрепления обороны в регионе. В целом довоенные позиции Российского государства в Днепро-Донской лесостепи были восстановлены довольно быстро».

И мы видим сразу двух капитанов: очевидность и феноменальность. Только что историком была дана картина полного разгрома белгородских уездов: воеводы закрываются в крепостях, черкасы ходят по уездам как у себя дома и грабят, и сразу «феномен» - они «довольно быстро восстановлены». Чудеса, какими полна наша историческая наука, или разгром был несколько приукрашен?

В заключение главы А.И.Папков выделяет два этапа «в освоении Поля»:
«Первый — 1580-е-1604 — начало колонизации польской украины российским правительством. Второй этап приходится на Смутное время. В 1604 году, после вторжения Лжедмитрия I, колонизация Поля приостановилась. Подписание Деулинского перемирия в 1618 году вернуло положение порубежья на конец XVI века».

В этом анализе бросается в глаза, что автор не видит разницы между терминами «освоение» и «колонизация»: осваивают пустынный край, а колонизируют — населённый. И мы догадываемся почему: наша «историческая наука» в последние годы любит сопоставления с североамериканской, а там именно «колонизация» индейцев.

В самом конце главы автор вспоминает вдруг о Смоленской войне, в связи с татарскими угрозами: «Когда летом 1632 года половина российских сил была снята с южной границы для удара на Смоленск, 20-тысячная татарская рать прорвала оборонительную линию по Оке и до начала августа грабила прилегающие районы. В плен было угнано около 3 тыс. человек. Из-за этого набега русская армия смогла выступить в поход только 9 августа и пересекла границу Речи Посполитой лишь 20 октября».

«В 1633 году, в разгар боевых действий под Смоленском, уже 30 тыс. крымцев опустошали земли вокруг Москвы, Серпухова, Каширы, Калуги, Коломны и Рязани. Они пленили примерно 6 тыс. человек. Войска Речи Посполитой ударили по области полевых российских городов. Пришлось снимать значительные силы из-под Смоленска, из-за этих обстоятельств война с Речью Посполитой закончилась в 1634 году так неудачно».

Войска с «южной границы» - это войска пограничного поселенного войска, они тоже принимали участие в Смоленском походе, «татарской ратью почему-то называется конница, и опять ничего не говорится об ответных действиях нашей конницы, о том, кто и как ликвидировал этот прорыв? Если ущерб в 1633 году был так значителен, почему не отложили Смоленский поход? Автор опять говорит только и промахах и поражениях русской стороны, «принижает», по Покровскому, отсталую страну.

«Московскому правительству стало окончательно ясно,... что надо укрепить стратегически свои границы на юге. На первое место в политике России выдвигается геополитическая проблема укрепления обороноспособности границы в Поле», - заканчивает А.И.Папков первую главу «Южные рубежи России накануне строительства Белгородской черты».

Глубокомысленная банальность, и подход к открытию В.П. Загоровским великого значения насыпного земляного вала. До Загоровского историки были уверены, что Белгородская черта защищает границы России с момента постановки в Диком поле Белгорода, Курска, Оскола, Валуек, Воронежа, центров сторожевого поселенного войска.

Вымарав сторожевое войско, Загоровский последовательно говорит, что Белгородская черта существует только с середины XVII века, когда на татарских сакмах-дорогах был насыпан земляной вал, как будто этот вал сам по себе защищает границу. Простая мысль: буде вал насыпан на Муравском шляху к 1632 году, спас бы он от вторжения 20-тысячной массы конницы? - его не посещает. Папков повторяет нам открытие Загоровским «строительства Белгородской черты» путём насыпи «земляного вала».

Наши добавления
Читая эти перипетии Белгородской войны, а до этого - Смоленской, не видишь никаких ответных действий наших войск, автор их не приводит. Их нет?... Нет, они есть, но наш историк принципиально не упоминает ответные действия России.

В этой войне у А.И.Папкова активная сторона - поляки, черкасы и татары, и получается полная недееспособность, пассивность русских войск, даже как осаждается Смоленск — не говорится. Россия представляется в виде некой «груши для битья», как отсталая страна, сама развязавшая войну и еле отбивающаяся от врагов, по «гиперклассовой теории» Покровского. В других источниках можно найти ответные действия русской конницы, регулярной, из детей боярских и казаков, а не собранной наспех в «отряды», но наша «наука» их не признаёт.

Ранее А.И.Папков говорит, что Россия заключает «шертные договора» с крымцами, данные на Коране, видимо, рассчитывает на соблюдение этих договоров крымским ханом. И проявляет доверчивость, наивность в XVII веке, но этой причины наших провалов в Смоленской войне наш историк не видит.

Ё моё

Виктор Каменев

10.09.2024