Пленэр после грозы Глава1

Часть первая

Пленэр после грозы

 Глава 1

    Постояв немного на пороге, полюбовавшись на пляску стихий и получив порцию адреналина на фоне ярких впечатлений, Василий ещё раз глубоко вдохнул насыщенный запахами усиливающейся грозы и дождя воздух, запер калитку и вошел в открытую дверь дома. Внутри пахло свежим хлебом и вчерашним борщом, тикали старые часы и тихо мурлыкал кот. У иконы мерцала тёплым светом лампада. Всё было привычно и спокойно. Стрелки старого круглого металлического будильника, который был почти его ровесником, показывали пятнадцать минут первого ночи. Не спалось...

    Василий давно уже жил один. Жена ушла от него ещё в далёкие и трудные девяностые годы. Нашла себе другого спутника жизни. Скромный учитель, даже если он и неплохой художник, в девяностые годы не выдерживал конкуренции. Труд учителя ни до, ни после девяностых годов не позволял обеспечивать семью. Женщине хотелось большего.
   
     Не зажигая света, он прошелся по комнате, остановился у мольберта. На нём находился новый подрамник с грунтованным холстом. Там можно было рассмотреть сельский пейзаж с незамысловатым сюжетом: несколько групп деревьев и деревенский домик. Пейзаж был только начат, но чем-то ему не нравился, был слишком схематичным. Наверное, не хватало непосредственных впечатлений от натуры. Задуманная композиция Василия не удовлетворяла. Шел поиск. Это был обычный этап творческого процесса. Хотелось поискать  другую компоновку деревьев, возможно дописать немного воды, явно не хватало неба. Хотелось бы этот сюжет увидеть на холсте в другом цветовом решении, в другом состоянии природы, света...  Может быть стоило иначе соотнести по тону небо и землю, возможно добавить облаков… Другими словами необходимо было ещё работать и работать.

    Придётся набирать натурный материал, - думал он. Нужно идти и писать этюды. Постоял…, посмотрел в отсветах  молний на холст. Остался не доволен. Задумчиво потрогал кончиками пальцев упругую ворсу кисти в старой хрустальной вазе на столе, покрутил в руках мастихин и положил его рядом с кистями. Завтра, если позволит погода, всё-таки обязательно схожу на этюды, подумал он.

    На улице продолжала бушевать гроза. Василий Александрович взглянул в темноту за окном, было уже поздно, а сон всё никак не приходил. Возраст давал себя знать… Правда, он сам не мог понять какой у него возраст: старческий, который отмечен записью в паспорте, или юношеский, который вдруг властно себя в нём проявлял, как только он брался за кисти. «Какую только чушь не занесёт сумасшедшая грозовая ночь в голову старого мечтателя» - подумал он. Надо же,  юноша в семьдесят с лишним лет! Пора спать. Утро вечера мудренее…

    Между тем гром гремел почти непрерывно, молнии вонзались в землю, казалось совсем рядом. Ветер завывал всё сильней. Иногда его порывы угрожали поломать деревья в саду. Василий ещё несколько минут постоял у окна, наблюдая за разыгрывающейся бурей. Ему показалось, что вдалеке, у самой Знаменской рощи необыкновенно мощный разряд молнии ударил, но не в вершину, а в основание той возвышенности, на которой стоял древний Курск.  В этом месте, под горой, где ударила необычная молния, росли огромные старые дубы. После удара молнии там ещё долго были видны сполохи зеленоватого свечения с голубыми и сиреневыми переливами.

     - Будет повод для разговоров среди обывателей, так любящих человеческие суеверия. - Подумал он. Роща-то, по сложившимся поверьям, священная. Найдутся свидетели – расскажут про таинственное свечение. Ироничная улыбка пробежала по его губам.

    Василий немного постоял у окна, размышляя над природой этого загадочного разноцветного света. Ничего подобного раньше он не видел и о таком не читал, разве что в фэнтези. Да и чего-то вразумительного по поводу этого явления, ему на ум не приходило. Между тем на фоне тёмного склона свечение в виде гигантской круглой линзы, то немного теряя интенсивность, то разгораясь вновь, струило свой призрачный свет.

    Тем временем небо вокруг полыхало ветвистыми разрядами буквально ежеминутно, а настоящего дождя над микрорайоном всё не было. Василий Александрович нехотя улёгся на свой любимый диван, вздыхал, ворочался. Сон всё никак не приходил. Его занимала природа зелёного свечения. Что-то оно напоминало Василию Александровичу… В книгах о поподанцах в жанре фэнтези, действительно, так описывался портал перехода в параллельный мир или окно телепортации в неизведанные дали.  «Лезет же в голову всякая чепуха!» – подумал он - «Нужно спать…».

    Окна в доме во время грозы он закрыл, поэтому было душно. Открывать их во время бури  не хотелось. Он ещё долго лежал, прислушиваясь к раскатам грома. Думалось ему, что гроза совсем некстати, а так хотелось завтра сходить на этюды. В голову лезли мысли о зелёном свечении, об ушедшей жене, о парадоксах времени, о физике грозовых разрядов, о закономерностях и парадоксах человеческой истории и их связях с законами существования вселенной. Короче в голову лезла всякая чушь.

Василий с иронией мысленно оценил свои попытки уснуть и в памяти всплыли строки Владимира Маяковского:

Он  в  черепе  сотней губерний  ворочал,

Людей  носил  до  миллиардов  полутора.

Он  взвешивал  мир  в  течение ночи,

А  утром:  Всем!  Всем!.....

    Там, у Маяковского, речь шла о Владимире Ильиче Ленине, но прямой смысл этих слов,  в данной ситуации,  буквально описывал его эмоциональное состояние. Василий Александрович усмехнулся по поводу своей разыгравшейся фантазии и всё-таки попытался уснуть. Это было не просто.  Тем не менее, вскоре мысли в его голове стали путаться, они летели стремглав в неизведанные дали, и вместе с ними старый учитель лёгкий как пушинка нёсся в туманный пульсирующий туннель мерцающий зелёным светом. Василий наконец провалился в тревожное, полное надежд забытьё, ворочался, вскрикивал, что-то бормотал во сне. Постепенно он крепко заснул.

    Проснулся от того, что лучик солнечного света назойливо щекотал нос и глаза. Было жарко и душно, ведь с вечера он закрыл все окна наглухо от холодного ветра и грозы. Теперь же его лицо нагрелось от солнечного света и хотелось натянуть простыню себе на голову, чтобы устроить тень и ещё немного поспать, но духота в доме не позволяла этого сделать. Пришлось вставать, открывать окна и идти умываться. Свежий воздух взбодрил его. Взглянув в окно, Василий обнаружил, что погода установилась просто замечательная. Задуманный им пленер вполне возможен, а значит нужно собираться побыстрей, чтобы не упустить удобное для работы время и удачное освещение.

    На его счастье дождь прошел стороной. Вылился где-то километрах в восьми от Берёзовой рощи: над Мурыновкой в завокзальной части города, частично в центре и в Промышленном районе. Здесь же, возле Учхоза, земля была почти сухой. Только кое-где в тени на земле, да на траве сохранилась влага. Тротуарная плитка уже совсем подсохла. Северо-запад Курска лишь немного освежили короткие стремительные ливни, а над улицей Любажской, где он жил, сколько-нибудь заметного дождя вообще так и не случилось. Только чуть прибило пыль. Ветер переменился на юго-западный, заметно стих и немного потеплело.  Утреннее солнце быстро подсушило землю. Майские грозы в средней полосе России обычно предвещают наступление тёплой летней погоды. Солнце ласково светило в окно, но утро выдалось достаточно прохладное. На дворе едва наступила вторая половина мая и воздух прогревался медленно. Василий быстро проглотил лёгкий завтрак. Дальше было всё как обычно. Сборы этюдника много времени не занимали и он зашагал по тропинке в сторону Знаменской рощи.

    Небо струилось светом и весной. Лёгкие облачка больше не предвещали дождя. Просыпалась природа, воздух был напоен запахами распускающихся молодых нежных листочков деревьев и трав. Цвели яблони в саду. Природа, как бы умывшись, тихо улыбалась ему. Это время года Василий Александрович всегда любил и ожидал с нетерпением. Сердце художника требовало в каждой живописной работе утверждения торжества жизни, реализации рождающейся в душе энергии и обретения новых целей.  Весна всегда будоражит, зовёт, тревожит и внушает надежды, указывает новые перспективы. Весной всё пробуждается и оживает. Она всегда нова и не стандартна. Именно поэтому он так ждал весны, и любил весенний пленэр.  С этим радостным чувством перемен, возрождения и творческих перспектив он и шагал с этюдником на плече.

        Вначале его путь пролегал по проторенной дорожке в сторону заросшего лесом оврага. Дальше - сворачивал к Знаменской роще, которая маячила где-то в далёкой перспективе.

****


      Он закончил  Курский худграф почти пятьдесят лет назад. После окончания вуза была срочная служба в армии в «ограниченном контингенте советских войск за границей». Попал в разведроту десантных войск. Принимал участие в реальных боевых действиях. Пришлось, что называется, понюхать  пороху. Были, травмы, ранения и госпиталь. Как имеющий высшее образование был аттестован и получил офицерское звание лейтенанта. В итоге уволен в запас.

        После того, как жизнь помотала Василия по белу свету, он благополучно вернулся домой. Вспомнил свою первую профессию художника-педагога. Хотел посвятить себя живописи. Преподавал в художественной школе, рисовал сам, участвовал в выставках. Постепенно старел. Правда, продолжал поддерживать свою физическую форму. Он устроил дома гимнастический уголок, где имелись разборные гантели, станок со штангой, шведская стенка, турник. Это, так сказать, минимальный джентльменский набор настоящего мужчины. Иногда удавалось  проводить спарринги по рукопашному бою со своими старыми сослуживцами. Даже, время от времени, тренировался в стрельбе у старых друзей в военной части. Но основная его деятельность была сосредоточена именно в художественной школе. Он сам любил рисовать и заражал своей увлечённостью учеников.

      Прошли лучшие годы его жизни. Ничего серьёзного как художник он не написал… Взгрустнулось. Василий подумал о том, что он, скорее всего, наделал много ошибок в своей жизни. Хотелось бы многое изменить. Наверное, мог бы прожить молодые годы лучше. Быть целеустремлённее и достичь большего. Но что получилось, то и получилось. 

     Жизнь нельзя прожить сначала как черновик, а потом переписать набело.  Эх!!! Начать бы всё сначала!! … Василий не осознавал того, как близок он был к исполнению своей затаённой мечты. Может быть именно этот клубок переживаний, не вполне сформировавшихся мыслей и интуиций составлял основу того предчувствия, которое тревожило его, не давало уснуть вчера? Он почему-то ощущал эту связь времён: прошлого и настоящего, возможного и актуального, представленного в реальности и желанного. Между тем извилистая дорожка вела его  всё дальше…

     Здесь, в микрорайоне, где он жил, с романтичным названием «Берёзовая роща» была удивительная тишина, которую можно было слушать как музыку, а воздух, живительный и чистый, казалось, можно черпать ложкой и намазывать на хлеб. В этих местах даже сотовая связь давала неустойчивое покрытие. Натуральная деревня (правда, в городской черте). Где-то там, вдалеке суетно шумела цивилизация, а здесь был мир, тишина и первозданный порядок. Вокруг располагался почти необитаемый остров. Вернее - маленькая деревня на окраине города. Это было место частных новостроек, но район не престижный. Ради справедливости нужно сказать, что газ и электричество всё-таки сюда подвели. Но дворцы и замки новых русских здесь не появлялись. Именно поэтому, наверное, место оказалось уютное и душевное. Настоящий дачный посёлок, достаточно уединённый и, стараниями живущих здесь людей - уютный. Для художника-недоучки «Берёзовая роща» была просто благодатным местом. Ни что и ни кто не отвлекал от творческой работы. Только с транспортом было поначалу трудновато, но постепенно он приспособился и к этому. Сюда стали ходить маршрутки, а он себе купил старенькую подержанную машину, которая больше стояла на ремонте.

    Так, размышляя, он шел вдоль  учхозовского поля Сельскохозяйственной академии, наслаждаясь оживающей и просыпающейся природой.   Настроение, как всегда на пленэре, было приподнятое. Тропинка вела его по краю оврага, голову занимали самые удивительные мысли о природе, о этюдах, о смысле жизни и о многом другом. Это были рассуждения пожилого человека и учителя-пенсионера, у которого, наконец, появилось свободное время, а впереди его ждала увлекательная творческая работа. Натоптанная тропинка стала едва заметной. Впереди лежала полого уходящая вниз равнина с множеством овражков и перелесков. На горизонте виднелся пруд, за которым на горе начиналась Знаменская роща.

     Василий любил свой родной город, древний центр, которого располагался перед ним на горе. Своим ученикам в художественной школе он с удовольствием рассказывал, что Курск стоит на возвышенности, которую горожане называют горой. Таких гор, по первому впечатлению,- две, а может быть и три или даже больше. В старом путеводителе по Курску 1902 г издания авторов А.А.Танкова и Н.И.Златоверховникова  написано: «Отлогости холмовъ носятъ названіе горъ, напр., Котова гора, Гнучева, Фелимонова и т. д.». Есть даже своя Лысая Гора. Так называется одна из старых улиц города круто уходящая вниз в сторону Боевой дачи.

     Высота возвышенностей, на которых стоит Курск, не очень велика. Она составляет около  двухсот двадцати метров, а по данным путеводителя по Курску 1902 года 813 футов (это 248 метров) над уровнем моря. В реальности перепад высот на местности не превышает семидесяти - ста метров. Но вздыбленные холмы  даже с таким перепадом высот доставляют много неприятностей и затруднений для жизни населения современного развивающегося города. Передвигаться на автотранспорте, по Курску это совсем не простая задача. Особенно зимой. Но Куряне привыкли. Когда подводил транспорт  – ходили пешком. Сегодня, чтобы проехать Курск от края до края, приходится намотать более тридцати, а с учётом маршрута по городским улицам, даже сорока километров.  В том же путеводителе  1902 года написано о магнитной аномалии. Отсюда и такое количество сильных гроз в этой местности.

     Василий Александрович шел по удивительно живописным местам окрестностей древнего Курска.  Конечно, до Знаменки ещё идти и идти, но около сорока минут пешего хода не очень напрягало старого художника. Это составляет всего-то около четырёх километров, да все под гору. Он шел по тропинке, двигаясь размеренно и легко. Правда, последние годы дальние походы с этюдником уже стали немного утомлять. Но сегодня Василий Александрович шел бодро, перепрыгивая через небольшие лужи, оставшиеся после ночного дождя.

     Он любил иногда целыми днями бродить в поисках интересного мотива и состояния природы. Ведь удачный этюд - это не только записная книжка или архив художника. Это ещё и маленькая творческая работа, потому что здесь происходит  реализация своего собственного «Я» автора. В хорошем этюде содержится  высказанная в виде видимого образа мысль художника. Здесь важно чтобы тебя поняли те, кто увидят нарисованное тобой. Картина, этюд, зарисовка - это язык художника, его речь, повествование. Он (художник) так разговаривает с окружающими людьми, да и с самим собой. Автор рассуждая с помощью языка живописи, способен понять и выразить самого себя и мир вокруг. Ведь, как сказал герой фильма режиссёра Станислава Ростоцкого «Доживём до понеде;льника»: «Счастье – это когда тебя понимают». Вот такое счастье и переживает художник на пленэре. Творческий процесс позволяет пережить чудо открытия тайн мира и счастье самореализации. Василий всегда желал и ожидал его, оно ему было необходимо.

     Так и сегодня Василий Александрович шел в предвкушении чуда, в ожидании удивительного предстоящего ему слияния с природой, с Богом, сотворившим эту удивительную красоту. Он готов был воспринимать то, что сегодня откроется ему в этом прекрасном и таинственном мире....

     Еле заметная тропинка постепенно втянулась в подлесок и подвела его к небольшому пруду. Над водой клубился лёгкий туман. К полудню температура воздуха, скорее всего, поднимется до + 20С, для середины мая - вполне комфортно.
 Свежая зелень лёгким набрызгом покрывала темные корявые ветки старых деревьев. Небо было удивительно высоким и изливалось оттуда сиянием насыщенного пронзительно голубого цвета. От этого оно казалось бездонным. Солнце поднялось пока не высоко и наполняло всё своим неярким сиянием. Его раскалённый, тяжелый диск ещё не набрал яркости и поток золотистого света не успел выровнять цвета растений однообразной выцветшей желтизной, как это бывает в полдень. Наоборот, солнечные лучи пронзая листву, создавали ощущение множества оттенков золотого и зелёного, вперемешку с сизым и сиреневатым, даже голубоватым и местами даже синим цветом воздуха, в тенистых просветах между деревьями. Влажный воздух создавал удивительную лёгкую дымку, и она проявлялась в виде воздушной перспективы, закладывая цветовыми оттенками планы: передний, средний и дальний. 

     Ощущение нереальности и текучести всего что его окружало, порождало в голове художника множество вариантов возможных композиций будущего этюда. Василий шел на пленэр для того, чтобы увидеть и открыть это прекрасное для себя, а потом поделиться своим открытием с другими.  Он шел, чтобы учиться у Учителя, которому нет равных.

     Природа жила своей жизнью. Шустрые муравьи вышли по своим делам. Озабочено гудели пчёлы и шмели.  Тишина, наполненная шорохами трав и ароматом распускающихся листьев, делала окружающее пространство и воздух ощутимо плотным. Тропинка вилась дальше, и он двигался по ней, впитывая энергетические токи весны.

     Впереди замаячил водоём. Здесь собирались талые и дождевые воды, которые образовывали череду небольших естественных озёр с протоками. Те, в свою очередь, питали сильно обмелевшую в наши дни реку Кур, которая тут же, в черте города, впадала в Тускарь. Кое-где люди перегораживали водостоки дождевых, родниковых вод и получался пруд. Вернее это была целая цепь искусственных водоёмов, с полуразрушенными от времени плотинами. Эти пруды здесь были всегда, может быть и сто или двести лет назад. Раньше кто-то следил за ними, поправлял плотины. Но ухаживать за этими запрудами в наши дни было явно некому. Водоёмы обмелели, Некоторые начинали высыхать, другие перестали существовать вообще и превратились в заросшие кустами проплешины с потрескавшейся на дне почвой. На месте них Василий помнил тихие живописные заводи еще 10 лет назад. Однако кое-где воды было ещё много и берега сохранившихся  прудов покрывала буйная зелень. Росли деревья разных пород. Именно здесь, недалеко пары молодоженов повязывали ленточки на деревьях. Так складывалось странное суеверие неоязыческого толка и появилась новопридуманная (а может быть и возрождённая старой памяти) «Роща невест». На глаза Василию попалось несколько старых выцветших ленточек, которые разрушали естественную гармонию первозданной красоты. Он даже криво усмехнулся от досады. Модное и вредное суеверие.

     Василий знал, что здесь можно найти огромные дубы лет по пятьсот и более. Некоторые и впятером не охватишь. Может быть им было лет по восемьсот, а может и по тысяче. Правда следует сказать, что таковые насчитывались единицами. Один из таких дубов Василий Александрович только что увидел перед собой. Он всегда испытывал душевный трепет вблизи этих гигантов. Возле них он пронзительно ощущал великую пропасть времени, прожитую этими хрономонстрами. Ему казалось, что где-то у их основания должны находиться ворота, соединяющие времена и эпохи. Он остро чувствовал неумолимое движение времени. Корявые, узловатые ветки этих живых хроноисполинов сплетались почти под небесами в сложном, суровом ритме, а корни были похожи на узловатые корявые руки, тянущиеся к ногам случайно забредшего сюда путника. Казалось, эти корни и ветки живут своей особой таинственной жизнью, которая актуальна не только сегодня, но и вчера, и сто лет, и тысячу лет назад одновременно. Время и энергетические токи струятся по живым капиллярам древнего дуба вместе с соками земли и светом солнца.

     Пройдя мимо такого исполина, не оглядываясь, Василий двинулся дальше. Какой-то мистический трепет на мгновение охватил его существо. Казалось, дуб-патриарх ждёт его и готов с ним поделиться своей вечностью, соединиться в энергетическом общении, а возможно и поглотить его.  Это сюрреалистическое наваждение заставило Василия вздрогнуть и постараться быстрее миновать тысячелетнего гиганта.
 
     Тропинка вилась по берегу одного из прудов. Василий Александрович нашел группу деревьев на берегу искусственного водоёма, объединённых единой ритмической вязью в сложный образ-комплекс. Эти деревья вполне могли быть композиционно связаны с водой и использованы в его будущей картине. Он походил вокруг примериваясь, выбирая ракурс и разложил этюдник. Но работа шла почему-то с трудом.  То не нравилось освещение, то зелень казалась однообразной, то вода не компоновалась с деревьями, то небо с водой. Пришлось несколько раз менять место. Наконец, хоть написание этюда вроде бы и подошло к завершению, но результат не удовлетворил автора.

     Василий Александрович разочаровано соскрёб краску с холста мастихином, собрал этюдник и побрёл дальше, с надеждой поглядывая по сторонам. Может быть, найдётся ещё один подходящий сюжет и удастся написать другой этюд.

     Он шёл по тропинке, а деревья вокруг становились всё крупнее и старше. Среди деревьев поплыл зеленоватый туман. Вдруг стало холодно. Солнечные лучи поблекли. Они не пробивали бирюзовую мглу. Тропинка исчезла. Молодая зелёная трава достигала до колен и покрывала землю и весь уходящий к воде берег. Среди деревьев обнаружились какие-то развалины. Среди огромных дубов лежали массивные камни, которые составляли конструкцию, напоминающую основание фундамента древнего строения. Очертания сооружения едва угадывались. На первый взгляд это выглядело как беспорядочно разбросанные, вросшие в землю и покрытые травой и мхом камни неправильной формы. Только глаз художника объединял их в некое подобие связной конструкции. Сооружение, его форма и предназначение на первый взгляд не определялось. От него веяло глубокой древностью. Очертания камней и всех окружающих предметов сквозь туман просматривались не чётко. Они как бы мерцали и колебались. Странно, раньше он этих руин не видел, хоть и ходил здесь не раз. Туман вблизи воды стал ещё плотнее. Василию вдруг показалось, что сквозь туман проступили сполохи изумрудного сияния. Руины как бы, таяли в дымке тумана и казались полупрозрачными. Сквозь них проглядывали ветки деревьев. Призрачная нечеткость контуров предметов навевала мысль о  хрономиражах. Василию даже померещились какие-то призрачные фигуры в старинных одеждах двигающиеся в странном ритуальном танце.

      Ну всё, доигрался до «галюнов». Дурка по мне плачет, - подумал Василий. Как последняя надежда пронеслась мысль: «Какие-то реконструкторы, что ли? Ни дать ни взять отплясывают «Тимоню» или что-то похожее».  Послышался звук рожка. «Ну что же – вполне себе ритуальный танец».  Виденье постепенно становилось ясно видимым, но оставалось полупрозрачным, и потому похожим на дурной сон. Потом стало всё больше размываться зелёным туманом и постепенно растворяться. «Фу ты, - привидится же такое» - подумал Василий.

     Сосредоточившись, он попытался прогнать наваждение. Промелькнула мысль: «вроде бы это было то самое место, куда ударила та гигантская молния, которую я увидел этой ночью». Неужели удалось заглянуть в прошлые века через хроноокно?- подумал он. Именно о чём-то похожем мечталось ему перед тем, как вчера удалось заснуть.

     Усилием воли он отогнал от себя тревожные мысли. Заставил себя включить здравый смысл и сделав над собой усилие попытался обойти странное место вокруг, чтобы не встретиться с плясунами.  Потом значительно более явственно нежели звук рожка послышался удар колокола и зазвучало церковное пение. Василий не удивился, потому что знал, что на горе находится Курская Духовная семинария. Пляшущие фигуры моментально исчезли, но на Василия навалилось сонное состояние. Было ощущение, что он засыпает, вот – вот уляжется на зелёную травку в зелёном тумане и отключится от реальности. Единственное, что помогало сохранить себя в состоянии бодрствования, - далёкий звук церковного пения и мерные удары колокола. Василий Александрович с трудом и большим усилием, подняв руку, перекрестился. Ему стало легче и он пошел дальше сквозь зелёное свечение, избрав направление на звук колокола. Если бы он повернул назад, то, вероятно, вернулся бы домой, но он пошел вперёд. Наверное, это было его ошибкой, но исправить что-либо он уже не мог.

*****

     Занятное впечатление от тумана, - подумал Василий, когда углубился в полосу зелёного марева. Холод пронизывал всё его существо. Хорошо, что оделся с запасом с учётом сезона, подумал он. В этой низине туман покрывал всё, и камни, и деревья и воду. Казалось, он наполнял собой даже его лёгкие, глаза… и мысли. Василий медленно шел, с  каждым шагом прилагая вся большие усилия. Мысли в голове стали путаться. Голова отяжелела. Не понимая, что происходит, Василий всё медленнее, как в замедленном кино, продолжал продвигаться вперёд. Пейзаж вокруг стал, как бы оплывать, а тропинка уходить из-под ног. Силуэты растений трепетали и теряли определённость очертаний. Василий Александрович, тяжело с натугой переставлял ноги. Он, с трудом ворочая в голове ленивые мысли, подумал, что походы на природу стали его утомлять. Но не до такой же степени?! Василий шел, вернее ему казалось, что он продолжает идти вперёд, преодолевая растягивающееся пространство. Каждый шаг становился, казалось, длиннее, требовал сосредоточения и особого усилия, а на самом деле он почти не двигался в пространстве. Да, - пронеслась мысль, - Я па-да-ю... Это было последнее, что вяло проплыло у него в голове. Василий тяжело стал оседать на ветхий камень древних руин. Присел  и как провалился в темноту…

     Восприятие движения времени отсутствовало. Он просто БЫЛ. Был сейчас и здесь. ЗАВИС. Прошлое отсутствовало, будущего пока не  было, оно ещё только собиралось наступить…, но призадумалось, а стоит ли...?   В памяти и сознании образовался провал. Ощущение было как после выхода из-под общего наркоза. Долго ли он находился в таком состоянии трудно сказать. По внутренним ощущениям прошло всего минут двадцать. А может быть прошли сутки или больше? – очнувшись, со страхом подумал Василий. С облегчением обнаружил, что время в его восприятии двинулось вперёд. Осознал очерёдность событий и мыслей.

     Вначале его бестелесное «Я», пробираясь по какому-то туннелю из темноты к свету и оказалось в белом (теперь уже хорошо, что не зелёном) как вата тумане. Затем сквозь восприятие этого вязкого мягкого тумана появилось ощущение собственного материального тела и полёта в неизвестное «далёко».  Обнаружилось противное чувство  ноющих  зубов. Дёсны просто разрывало болью. Василий сплюнул густую слюну с кровью и твёрдыми кусочками зубов. Появились первые, равнодушные и вялые проблески активного сознания. До сих пор он всё воспринимал как бы со стороны и совершенно отстранённо. В голове пронеслась мысль: «видимо я упал и ударился подбородком о камень или пень. Неужели по несчастью потерял последние зубы, которых оставалось и так всё меньше и меньше?»

     Во рту ощущался солёный привкус и тошнило. Ещё Василия пробил противный озноб. Всё тело буквально выгибало и ломало. В воздухе явно присутствовал запах озона как во время грозы и, одновременно смолистый запах дыма. Откуда? Неужели он попал под разряд молнии? Вот и дымком пахнет. Что же тут могло загореться? Именно где-то здесь, в этом месте он издалека вчера ночью наблюдал разряд молнии, но это было много часов назад… а может быть только что? Ведь восприятие времени подверглось странному искажению.  Может быть опять началась гроза? Но ведь не было молнии. Во всяком случае он её не видел. Нигде на теле не чувствовалось ожогов. Да и грома он не слышал. Или это последствия ночных разрядов сыграли с ним злую шутку.

     Всё что с ним произошло скорее похоже на бред при высокой температуре или на приступ малярии, подумал он. Такое состояние ещё может быть, когда давление скачет. Он прислушался к звуку колокола и подумал, что возможно так в голове отдаются удары сердца…, может быть у него случился инсульт? Да, возраст всё больше подкидывает неожиданностей. Неужели это конец, или начало конца? - подумал Василий Александрович. Его переполняло чувство полной беспомощности. Вокруг никого нет. Некого попросить о помощи, или  вызвать «Скорую помощь». Да и машина в эти дебри врядли проберётся. Если его найдут, придётся вытаскивать отсюда на носилках на гору, ведь пруды внизу, под горой, а вверх по склону идти метров четыреста с перепадом высоты метров в пятьдесят - семьдесят. Сам он точно не дойдёт. Ведь к дороге и городскому транспорту тоже нужно идти тем же путём вверх через двор духовной семинарии ещё метров двести пятьдесят и дальше около километра всё вверх и вверх до остановки троллейбуса. Да уж, что называется, сходил на этюды. Неужели он умирает? – пронеслась в голове паническая мысль. Многие его одногодки уже ушли из жизни.

      Умирать не хотелось. Василий попытался пошевелить руками, головой, ногами. Тело слушалось. Он сделал попытку подняться. Мочевой пузырь и кишечник требовали экстренного облегчения. С горем пополам Василий отполз в кусты и наконец выполнил то, что настоятельно требовал организм. Несколько раз рвота сотрясала согнувшееся в конвульсиях тело. Так происходило снова и снова. Потом наступило затишье. Всё указывало на то, что произошло очищение организма от каких-то токсинов. Правда, это произошло очень энергично. Похоже на отравление. Скорее всего, что-то съел испорченное, предположил он. А ведь сколько раз давал себе обещание не есть колбасу и сыр, купленные в магазине. Качество продуктов сегодня в торговой сети на самом деле ужасное. Совершенно непонятно из чего сделаны эти продукты, но похоже не из натурального сырья.

     Между тем организм посетило ощущение блаженной релаксации. В голове стало светло и пусто. Невыносимо хотелось есть и пить. Зелёный туман вокруг рассеялся и полностью исчез. Над головой снова сияло жизнерадостное солнце. Голоса пляшущих человечков, как и сами они пропали. Было тихо. Камни древних развалин были на месте и выглядели такими же древними. Сплюнув и не обнаружив крошек от выбитых зубов, которые ожидал увидеть, Василий Александрович приободрился. Внутренний голос говорил, что при отравлении нужно воздержаться некоторое время от пищи и следует много пить воды, желательно кипячёной. Но, где он сейчас в лесу найдёт кипячёную воду?! А есть хотелось просто невыносимо. Самочувствие можно было уже определить как вполне удовлетворительное. Если бы не голод и жажда... Некоторое время Василий Александрович пытался следовать здравому смыслу и житейской мудрости, но голод не тётка. Он терзал бедного художника просто невыносимо. Через некоторое время весь наличный запас воды из фляжки был выпит, а позже и остававшиеся бутерброды всё - таки тоже были съедены. 

     Постепенно Василий на удивление почувствовал себя более или менее бодрым и полным сил. Зубы, насколько он помнил, пришлось выплюнуть в самом начале. Но как же удалось в таком случае прожевать бутерброды? Загадка. Стал исследовать языком ротовую полость и, в результате первой прикидки всё-таки обнаружил ноющие, но вполне себе целые зубы. Причём, их оказалось, на первый взгляд, даже больше чем было до обморока. Неужели выросли новые? Просто фантастика. Вот тебе и чудо, о котором ты мечтал, подумал он.

     Захотелось обмыться. Всё тело покрывал липкий противный пот. Благо до воды было недалеко. Он быстро разделся и с головой бросился в воду вполне полноводного озерца, а одежду разложил для просушки на солнышке. Рыбки стайкой прыснули в стороны. Было странное впечатление, что старая кожа обновилась,  она аж зудела от удовольствия, но ощущение при этом было очень приятное. Вода для середины мая, как ни странно, была не очень холодная, а даже вполне себе комфортная, хотя и бодрила. Блаженство наполнило всё тело. Немного поплавав, выбрался на берег и прилёг на травку. Долго лежать не хотелось. Кое-как очистив брюки и куртку от налипшей травы, он оделся. Голова работала ясно, но ощущения остались необычными. Странность заключалась в том, что он, как будто сильно похудел. Тело воспринималось лёгким и стройным. Одежда на нём буквально болталась как на вешалке. Исчез небольшой животик, которым Василий Александрович обзавёлся уже лет 7-8 назад. Списав всё на то, что утром слишком легко позавтракал, он подтянул поясной ремень и решил двигаться дальше. Вот ведь приключение! Только обморока ему не хватало…. Неужели всё-таки отравился чем-то или съел что-то несвежее? Не понятно…

     Прислушавшись к себе,  Василий не обнаружил больше тревожных симптомов. Постепенно он успокоился. Чего только не бывает! Бодрость наполняла всё его тело, мысли  стали ясными и чёткими, как когда–то в молодости. Куда-то исчезло старческое высокоумное брюзжание и  долгие рассуждения о неудачах прожитой жизни. Его наполнял оптимизм. Хотелось действовать.  Он с любопытством рассматривал древние камни развалин. Рядом рос огромный древний развесистый дуб. Просто бесовщина какая-то, заколдованное место, как у Гоголя. Усмехнувшись, он подумал: Неужели я попал в хронопровал, типа хроноаномалии? Главное – остался в живых. Эта мысль промелькнула в его голове и исчезла. Подумал и забыл.

     Он ещё немного посидел. Взгляд его упал на этюдник. Всё же очень хотелось выполнить поставленную задачу и написать этюд. Василий не привык отступать от намеченной цели. Да и время ещё было не позднее, позволяло выполнить задуманное.  Кстати тропинки видно не было. Она как будто исчезла. Поискав её и не обнаружив, Василий Александрович направился примерно в том же направлении, в котором шел раньше. Идти становилось всё трудней. Вокруг между деревьями и на свободном пространстве всё было заполнено порослью молодой травы. Пышные листья папоротника закрывали землю. Старые сухие ветки лежали между деревьев. Они создавали непроходимые преграды и цеплялись за штанины. Колючие хлысты ежевики рвали одежду и больно царапали кожу рук. Деревья вокруг возвышались толщиной в несколько обхватов. На солнечных полянках попадались яркие ягоды земляники… Откуда?! Василий задумался, глядя на них. «Странно ягоды уже созрели, а вокруг только середина мая».  Подсознание стало бить тревогу, но он усилием воли отбросил, закравшиеся предчувствие чего-то неправильного и непоправимого.

     Василий Александрович смотрел вокруг себя и не узнавал Знаменскую рощу. Такой он её никогда не видел и не помнил. Всё выглядело совсем не так, как совсем недавно. Это его напрягало и заставляло возвращаться к той сумасшедшей мысли о хроноаномалии, которая у него промелькнула раньше. Странно было то, что и листва на деревьях была явно не майская молодая, а достаточно уже плотная и созревшая. Становилось не по себе. Вроде на берегу пруда у Знаменской рощи, где он ходил раньше, и деревья попадались огромные и старые, но такого дремучего леса, как здесь и сейчас, никогда не было. Да, попадались отдельные древние великаны-дубы, но их было мало – на пересчёт.

     Наконец после томительного блуждания по лесу, в который вдруг превратилась Знаменская роща, Василий стал находить просветы между деревьями и обнаружил, как ему показалось, ту самую исчезнувшую тропинку. Ремень тяжелого этюдника невыносимо резал плечо. Опять нестерпимо захотелось есть и пить. Организм требовал восстановления сил после перенесённого стресса. Бутерброды, взятые в дорогу, давно были съедены и вода выпита. Запланированная задача пленера оказалась не выполнена: ничего нарисовать не удалось. День уже катился к вечеру.

     Неужели придётся возвращаться домой без этюда? Василий Александрович в нерешительности остановился и огляделся.  Кажется, день не удался…  Впереди показались какие-то постройки. Пруд перегораживала плотина и … рядом с ней обнаружилась старая почерневшая деревянная мельница. По лотку, идущему от створа невысокой плотины, журча, струилась вода. Мерно вращалось старое деревянное колесо, поскрипывали соединения ступицы древней конструкции. Вода из желоба отводного лотка падала на лопасти колеса, заставляя его поворачиваться, и неспешно проплывала мимо художника. Это надо же?! - Василий Александрович не поверил своим глазам. Столько раз ходил возле старинных заброшенных прудов и ни разу не видел этого произведения инженерной мысли. Память подсказывала, что вроде бы на этом месте у плотины стояла стальная заслонка водосброса, которую уже несколько лет назад кто-то украл и, как предполагали, сдал в  металлолом. После этого пруд сильно обмелел и  превратился в грязную лужу, всё же не лишённую некоторого живописного очарования.

     Теперь же перед Василием расстилалась гладь прекрасного полноводного пруда. Постоял, посмотрел и так и этак… ведь точно не видел раньше. Нет, это определённо надо запечатлеть. Теперь здесь для художника было вполне достаточно воды.  На противоположном берегу, вместо далеко не живописных хозяйственных построек Казацкой слободы, росли нетронутые заросли таких же старых деревьев, как и те, что его окружали здесь. Сердце художника радостно забилось. Он, наконец, нашел то, что искал – сюжет для этюда, который должен наполнить недостающим эмоциональным содержанием его будущую картину.  Быстро разложил этюдник и взялся за кисти. Работа на этот раз пошла споро. Освещение было на удивление удачное. Тихая заводь, заросшая осокой и рогозом, мощные деревья, удивительно глубокое напоенное цветом и покрытое лёгкими облачками небо, позолоченное клонящимся к горизонту солнцем, лиловатая дымка на горизонте, гармоничное сочетание цвета. Всё это как-то само собой легко и удачно ложилось на холст. Посмотрев на результат, Василий Александрович невольно похвалил себя за удачно выбранную  композицию. Редко случается сразу в один приём сделать хороший этюд, который было бы не стыдно показать другим. Этот - был безусловно хорош….

     Тем временем к мельнице подъехала телега и с неё слез какой-то бородатый мужик. Сказать, что он был одет странно – значит ничего не сказать. Первое, что бросилось в глаза – это то, что он был обут в лапти. Согласитесь, не часто мы сегодня, в двадцать первом веке, встречаем мужиков в лаптях. На голове его находился странный картуз, толи колпак – толи шляпа без полей, а штаны и рубаха были сшиты из грубой холщевой материи. Появилось ощущение, что Василий Александрович присутствует на съёмках исторического фильма.

     Пока Василий Александрович раздумывал над происхождением одежды нового персонажа, мужик подошел к мельнице и стал выгружать из телеги какие-то мешки. Чтобы лучше рассмотреть детали пришлось подойти поближе. Бородатый персонаж, увидев его, отвесил степенный поклон и остановился в нерешительности. Василий Александрович поздоровался и попросил у него воды напиться. Мужик предложил ему кружку молока и краюху хлеба. Они разговорились. Оказалось, что мельница принадлежит Знаменскому монастырю. Зовут мужика Антип и живёт он на Знаменской архиерейской даче. Тут у Василия Александровича опять в груди что-то ёкнуло и рука, державшая глиняную кружку, предательски дрогнула. Он чуть кружку с молоком не уронил. Его пронзило предчувствие чего-то ужасного и неотвратимого.

     Прозвучала фраза, содержащая слова выпадавшие из привычного для жителей Курска словаря. Какая дача? Ведь в Знаменской роще по его сведениям находилась Курская Духовная Семинария. Да, там жил и архиерей, но никакой мельницы около Знаменской Рощи, вроде, не должно было существовать. Да и Архиерейской дачей это место ни кто в Курске уже лет сто как не называл. Однако если поднапрячь память, то можно припомнить, что лет тридцать назад, ещё в советские времена это место именовалось обкомовскими дачами. Странные совпадения в словосочетаниях. В голове возник сложный и противоречивый комплекс ассоциаций, который больно сдавил сердце тревожными предчувствиями. Перед его внутренним взором стала всплывать в полный рост несуразность всего с ним происходящего: мужик в лаптях, Знаменская дача, мельница на полноводном пруду, который совсем недавно в прошлой его реальности грозил пересохнуть…, что-то явно не соединялось в целостную картину мира.

     Когда же Антип в разговоре назвал имя владыки, Василий Александрович понял, что там, у дерева, когда он сидел в полузабытьи, с его бедной головой что-то произошло нехорошее. Или этот Антип сбрендил, или он сам не в себе. Владыку Антип  именовал Сергием, а не Германом, как должно быть по его свежей памяти. Может быть я отстал от жизни? - подумал Василий, - и на Курскую кафедру прислали другого архиерея? Кроме того Антип всё время обращался к  нему называя его барчуком. При этом отношение было как к младшему по возрасту, хотя и подчёркнуто уважительное. Самому Антипу на вид было не более сорока лет.

     Василию Александровичу стало не по себе. Тревожные предчувствия, совсем недавно носившие характер неосознанных догадок, теперь стали приобретать реальное содержание. Появилось ясное понимание того, что с ним произошел невероятный  случай: он переместился во времени. Не даром его не оставляло чувство, что всё вокруг чужое. Вернее он сам здесь чужой, а то, что находится сейчас вокруг – есть самое истинное и настоящее. Именно он здесь является не более чем фантомом, призраком. Василий гнал от себя это глупое наваждение. Стремился найти признаки своего привычного мира, той, своей реальности, в которой он жил до сих пор.

     Здравый смысл не желал мириться с терзавшими сознание открытиями и догадками. Он постарался выбросить из головы все свои смутные подозрения. Проклятое капище! Неужели всё произошедшее связано с ним? Не даром вместе со звуком колокола наваждение  там, у капища исчезло. Бесовщина не терпит соседства со святыней.

     Поблагодарив Антипа и наскоро попрощавшись, Василий быстро собрал этюдник и пошел по тропинке вверх, намериваясь выйти к Духовной семинарии. Там был храм. Место, где совершаются молитвы, таинства и службы истинному живому Богу. Может быть, это бесовское наваждение полностью развеется как сон. Оттуда, добравшись до остановки троллейбуса, Василий собирался уехать домой.

     Надвигался вечер. Идти пешком,  возвращаясь тем же путём вокруг пруда по пресечённой местности в сумерках да ещё мимо древнего языческого капища, при этом ещё и в гору ему не хотелось. Да и если идти обратно тем же маршрутом, то будет далековато.

     Но и к семинарии пришлось подниматься всё время в гору. Уклон был не очень длинный, однако значительно  круче. Идти было тяжело, но Василий пренебрёг этим неудобством. Зато, если идти через двор Духовной семинарии, эта дорога вела прямо к троллейбусу. Он ещё не оставил надежды благополучно добраться до своего дома. Василий изо всех сил стремился побыстрее выбраться из окружавшего его абсурдного кошмара. Ему хотелось поскорее увидеть старый добрый троллейбус, почувствовать запах выхлопных газов бодро снующих вокруг автомобилей. Он старался рассмотреть свет фар и столбы электропередач или, хотя бы, самолёт в небе. Василий торопился поскорее  дойти до тех мест, где есть признаки цивилизации. Запыхавшись и взмокнув, он взобрался, наконец, на вершину возвышенности покрытой лесом.

     На самом верху, когда Василий вышел на опушку леса, ему открылся совсем незнакомый двор вполне узнаваемого, но всё же не совсем знакомого каменного здания, украшенного с южного фасада портиком  с четырьмя массивными колоннами. Кошмар продолжался.

     Здание учебного корпуса почему-то имело деревянную колокольню с двумя небольшими колоколами, которой не было ещё пару дней назад. Вроде это было то самое здание учебного корпуса Духовной Семинарии, которое ему было хорошо известно. Но, то, что он видел, имело множество отличий от того, что было хорошо знакомо Василию по прошлой жизни. Он четко помнил, что ещё несколько дней назад, портик из четырёх колонн у семинарии был наглухо заделан. Входа в нём не было. Там в кирпичной кладке вместо дверей имелись окна. Через них нельзя было войти внутрь, а теперь же между колоннами находился главный вход в здание. Но ещё вчера, как помнил Василий, главный вход в учебный корпус семинарии находился с северной, т.е. противоположной, стороны. Теперь же было видно, что с этой стороны находился  черный, т.е. служебный вход в здание. Всё было не так…

     Дорожка через парк к зданию была проложена явно не с той стороны. Она явно указывала с какой стороны главный вход – то есть она подходила к портику из четырёх колонн. Отсутствовало и так хорошо ему знакомое здание жилого корпуса для семинаристов, а также ни где не было видно нового архиерейского дома… Они просто отсутствовали  абсолютно, как будто их не было никогда. Асфальтированной дороги по аллее  тоже не было в наличии, правда сама аллея, проходившая вдоль десятка гигантских  в несколько охватов дубов, благополучно находилась там же, где ей и положено быть. Правда, она не было асфальтирована. Подальше от дома располагался забор, за которым виднелись большой конный двор, куда входили каретный сарай, сама конюшня и два малых флигеля. Этих построек Василий тоже не помнил. В семинарии не держали коней, и не было карет.  Василий был поражен обнаруженными несовпадениями. Ведь он бывал здесь время от времени. Последний раз заходил на службу в семинарский храм на прошлой неделе.

     Василий Александрович остановился и вытер холодный пот со лба. Кажется, я попал, - подумал он. Самые страшные предчувствия зримо находили подтверждение. Раньше приходилось читать фантастику о «попаданцах» но, то, что он сам может оказаться в роли попаданца – никогда себе не представлял.

     Василий Александрович стал лихорадочно проверять ход событий и свои ощущения. Так и есть, всё пошло не так, именно с того момента, когда в низине возле воды пополз плотный зелёный туман. Потом начался этот странный хрономираж. После этого появилась слабость, он почувствовал себя уставшим, присел и закрыл глаза, да что там обманывать себя – просто упал в обморок. Когда  он очнулся ВСЁ было уже не так.

     Василий теперь это теперь ясно понимал, но не мог пока позволить себе поверить в реальность происходящего. Он лихорадочно перебирал в памяти всё что с ним произошло. Его ум пытался разобраться в последовательности событий: Мерцающий свет в зелёном тумане у развалин древнего языческого капища, скорее всего, был проявлением действия открывшихся врат портала во времени. Сильнейший разряд молнии сумел активизировать портал  и Василий провалился в прошлое. Именно сильнейшая гроза была всему причиной.  Ну не ритуалы же и языческие обряды, на самом деле, открывали врата хронопортала? – В это он поверить, конечно же, не мог. Здесь явно не обошлось без «удачного» точечного разряда сильнейшей грозы  в определённое время и в нужное место, а это случается не так часто. В результате активизировались темпоральные врата. Возможно древним волхвам, колдунам  и язычникам, удавалось даже побывать в прошлом или в будущем. При этом они могли пользоваться достижениями тех или иных эпох, что рождало основания для легенд и сказок. Именно поэтому здесь поселились монахи, как защита от случайных перемещений через портал.

     Как же мне теперь вернуться назад, домой? Этот жизненно важный вопрос возник в его голове как вопль жаждущего в пустыне, но ответа он не находил. Нужно было осмотреться и составить хоть какой – нибудь план.

     Какой сегодня год? Какое сегодня число? На сколько глубоко по шкале времени меня занесло в прошлое? – запаниковал он. Судя по внешним ориентирам, перемещения в пространстве не произошло. Пространственно он теперь находился там же, где и был утром. По времени, слава Богу, попал не в средневековье, а поближе к своей исторической эпохе. Именно в это время здание архиерейской дачи, построенное в 1835 году находилась здесь, и оно на месте. Значит сейчас как минимум ориентировочно середина 19 века.

     Теперь нужно провести ревизию того, что я вижу вокруг и всего наличного имущества, - подумал Василий Александрович. Вокруг явно не начало мая, а, скорее всего, начало лета. Листва уже вполне сформировавшаяся, но достаточно ещё нежная, не огрубевшая. Судя по копне свежего сена, была середина лета, возможно июнь месяц. Одет он был явно не по сезону, но на улице было не слишком жарко. Середина июня в нашей полосе, - рассуждал он, - часто сопровождается похолоданием и жарко не бывает. Сегодня было градусов не больше двадцати. Поэтому явную разницу в погоде Василий Александрович не заметил. На нём была серая ветровка и обычная рубашка голубоватого цвета с длинным рукавом.  Брюки не новые тёмно серого цвета, но вполне ещё приличные и даже глаженные. С детства он не любил не глаженых брюк. На ногах были разношенные обычные туфли, в которых удобно ходить на дальние расстояния. К кроссовкам он так и не привык. Туфли хоть и старенькие, но тоже содержались в исправном состоянии. Хорошо хоть внешне выгляжу более-менее прилично, а не как босяк какой-нибудь. Встречают -то по одёжке. За небогатого горожанина могу сойти. Правда, покрой одежды для времени попадания непривычен, но, может быть, сразу не бросится в глаза.

     По дурной привычке у него всегда в карманах было полно всякой всячины. На этот раз дурная привычка его здорово выручила. В карманах у него обнаружился отличный складной нож с фиксатором. Его Василий Александрович выбирал когда-то очень тщательно. Без ножа на этюдах делать нечего. Он терпеть не мог современные китайские, да и отечественные, ножи с отвратительной сталью, которые продавались в самых разных торговых точках, от специализированных магазинов, до киосков с разным ширпотребом. Этот же нож на удивление был сделан из вполне приличного металла на заказ неизвестным мастером  лет двадцать назад. Купил он его у старого приятеля по случаю. Нож при заточке прекрасно держал жало, имел надёжное крепление рабочего лезвия с фиксатором и был неплохо сбалансирован в руке. Конечно не что-то из ряда вон выходящее, но вполне надёжный и удобный нож. В походных условиях пленера без хорошего ножа никак нельзя. Им можно было и щепы для костра настрогать, и мясо порезать, и карандаш заточить.

     Исходя из этих же соображений, Василий Александрович всегда  брал с собой хорошую зажигалку с большим запасом газа. Мало ли что случится? Бывали случаи, что приходилось во время походов и возле костра заночевать. Тут без зажигалки просто никак не обойтись. И она тоже была у него в наличии. Кроме того в кармане ветровки лежал старый подарок друзей серебряный портсигар украшенный сканью с чернением и какими-то бесцветными ярко блестящими камушками. Кажется, это были фианиты. Красивая вещь, хоть и ненужная. Бесполезный предмет, ведь курить Василий Александрович давно бросил, а в портсигаре (на всякий случай) лежал набор самых необходимых лекарств. Кроме того этот подарок как-то грел ему душу. Вот и таскал с собой. Любил Василий красивые вещи, да и как память портсигар был ему дорог. 

     В нагрудном кармане лежал мобильный телефон. Мобильник не ловил сети, да и откуда ей здесь взяться. Это был вполне современный «наворочанный» гаджет с обширной памятью. В нем было закачано много личных фотографий, художественной литературы и даже несколько фильмов. Но главным достоинством этого аппарата был замечательный аккумулятор с поистине гигантской ёмкостью. Внуки выбирали. Они в этом понимают лучше деда. Куда теперь его девать? Разрядится аккумулятор – и хоть выбрось. Подумав, он выключил телефон чтобы подольше сохранить зарядку аккумулятора. Ещё одна ненужная, хоть и дорогая вещь…. Покопавшись по карманам, с облегчением вздохнул: нашлось зарядное устройство, но где та электросеть, от которой можно было бы подзаряжаться. Продолжение ревизии принесло ещё одну находку. Василий Александрович вытащил из внутреннего кармана старинные карманные часы на цепочке. Часы исправно тикали. Завод был механическим. Это был старый надёжный механизм, доставшийся ему ещё от бабушки (маминой мамы). Умели раньше делать хорошие вещи….

     Ещё на пальце был массивный золотой перстень с рубином. Поистине единственная дорогая вещь. Его когда-то подарил  Василию однополчанин Сергей в благодарность за спасение жизни  ещё во время службы в армии. Перстень Василию очень понравился. Он был не простой. Достался Сергею от его прадеда. Сделан был из золотого самородка, массивный, граммов пять-семь, и в него вставлен довольно крупный красный камень, обработанный с чёткими строгими гранями и с острой вершиной. На перстне не было указано ни какой пробы, только какой-то занятный значок. Видимо личное клеймо мастера, а может быть обозначал принадлежность к тайному обществу. Сергей говорил, что перстень принадлежал когда-то его предкам из древнего дворянского рода. Они участвовали в заговоре декабристов и были сосланы в Сибирь. Там из самородка и был изготовлен перстень местным умельцем. Этим камнем приятель легко резал стекло. Когда Сергей продемонстрировал Василию это свойство впервые, тот был поражен. Приятель утверждал, что камень в перстне - настоящий рубин.

     Вот и вся наличность, если не считать, совсем здесь бесполезную мелочь в монетах и несколько сотенных бумажек. Купюры даже показывать в этом мире было опасно, ведь открывать свою чужеродность в новом времени было неразумно. Скажут  - шарлатан или, ещё хуже, фальшивомонетчик. Можно и в кутузку угодить до выяснения обстоятельств его появления в Российской империи без документов. Могут ведь принять ещё и за иностранного шпиона. Или, судя по фамильному перстню, принять за участника тайного общества. Значок на перстне вполне мог иметь такой смысл. Василий понимал, что в этом качестве перстень лучше никому не показывать.

     Старый учитель задумался: как жить дальше? Нужно было как-то устраиваться, где-то жить и чем-то питаться. Хорошо хоть профессия у него есть. Можно продать этюд. На первое время хоть какие-то средства. Хорошо что, готовясь к новому сезону, он закупил побольше красок и разбавителя? Да и запас графитных и угольных карандашей у него с собой ещё большой. Ящик этюдника набитый всем этим богатством приятно оттягивал плечо. Грунтованного картона, к сожалению, с собой взял всего несколько листов, грунтованный холст на подрамнике вообще был в единственном числе. Но на нём уже красуется готовый этюд. И это на первый случай уже хорошо. Ну что же, не всё так плохо, как могло показаться на первый взгляд, подумал Василий.

    Ещё Василий Александрович решил проверить смутные подозрения относительно своего физического состояния и внешнего вида. Почему, например, Антип называл его барчуком? Ну, по внешнему виду он на крестьянина действительно не похож. Скорее по роду занятий - на небогатого горожанина. Однако далеко не каждый горожанин будет картины рисовать на пруду среди бела дня. Ведь весь народ вокруг в это время активно трудится. Рисование же картин явно не котировалось как полезный труд с точки зрения сельского и даже городского обывателя. Значит он и есть барчук. Но почему в уменьшительной форме? Вроде это значит: мальчик из барской семьи, т.е. младший по возрасту. Его задело отношение со стороны Антипа как к младшему по возрасту. Всё-таки семьдесят полных лет это уже явно не молодость. Зайдя за деревья, Василий Александрович нашёл небольшую лужицу, и стал рассматривать своё отражение…???

     Етить ... твою …! ё…карный бабай !!! Удивлению его не было предела. Вот тут его действительно проняло до глубины души. На него смотрел молодой парень лет семнадцати - восемнадцати, стройный и с вполне приличной лохматой шевелюрой вместо глубоких залысин. Только глаза на его лице были узнаваемыми и круглыми от удивления, а лицо было очень растерянное. Это был он сам, но лет пятьдесят с небольшим назад. Молодой и … здоровый.

     Не ощущалась застарелая боль в плече, которая его время от времени мучила последние два года. Глаза видели ясно и чётко. Зрение у него всегда было неплохое, но вот уже лет десять для работы приходилось надевать очки с линзами +2. Они бесполезно теперь болтались в нагрудном кармане. Василий Александрович про них даже забыл. Но самое приятное было то, что во рту при тщательной проверке обнаружились ВСЕ зубы. Они были в полном комплекте и здоровые, без изъяна. Теперь становилось понятно, что означали те болезненные симптомы, которые он пережил, там, у поваленного дерева. Оказывается, у Василия активно резались и росли новые зубы. Он не только перенёсся во времени, но при этом изменился физически. Произошла регенерация всего организма. Его физиология приобрела параметры организма семнадцати или восемнадцатилетнего юноши. Отсюда и экстренное очищение. Организм отторгал и выбрасывал шлаки, испорченные клетки старого больного и изношенного тела пожилого человека. Из этих соображений становилось понятно, откуда у Василия появился такой зверский аппетит. Организму требовался строительный материал для восстановления и замены отторгнутых клеток, которые он изрыгал в кустах и смывал в пруду. Это был подарок!!! … Ну что же, Господь даёт мне ещё один шанс, решил он, - Вперёд!