Пленэр после грозы Глава 4

Глава 4.

     Утром Василий с Митрофаном Матвеевичем отправились домой. По дороге их обогнал экипаж запряженный четвёркой лошадей. Чёрная лакированная коляска с прекрасными мягкими рессорами, с поднятым верхом – этакий статусный аналог «Мерседеса» 19 века, зримый символ достатка и высокого социального положения, грохоча колесами, пролетела мимо обшарпанной, видавшей виды коляски, едва не свалив их в придорожную канаву. В экипаже сидел важный господин и милая девушка лет шестнадцати - семнадцати. Василий удивлённо переглянулся с дедом. Митрофан Матвеевич сказал:

     - Это князь Сергей Викторович Кочубей, действительный статский советник, полтавский дворянский предводитель с дальней родственницей, внучатой племянницей Марией Викторовной Барятинской. Кстати она из Курской губернии. Там у её родителей большое имение. Василий помнил фамилию знаменитого земляка и с интересом посмотрел вслед удаляющемуся экипажу.

     Они проехали ещё несколько вёрст. Впереди показался массив леса. Косогор был покрыт зарослями ольхи и клёна. Отдельно высились древние кряжистые дубы. Подлесок состоял из зарослей орешника и молодой поросли граба. Дорога ныряла в густую зелень подлеска. Вдруг впереди послышался шум, ржанье лошадей и пронзительный женский крик. Василий тревожно переглянулся со своим названным отцом. Митрофан Матвеевич напрягся и стал шарить под сиденьем коляски. Там у него был припрятан револьвер. На дорогах иногда «шалили» разбойники. За поворотом они увидели несколько лохматых, одетых в самые разные оборванные одёжки, мужиков. У некоторых из них в руках были топоры, у одного вилы. Всего их было человек пять или шесть. Они суетились у той самой кареты, которая их недавно обогнала.   Перед каретой лежало поваленное дерево. Видимо, злоумышленники его свалили, специально заранее подпилив. Огромный детина схватил передних лошадей за упряжь и не давал двинуться дальше. Кучер хлестал кнутом вокруг себя, это вызывало раскаты издевательского хохота со стороны разбойников. Бледное лицо молоденькой девушки выражало отчаяние. Жизнь людей в карете была явно в опасности. У Василия  в глазах даже потемнело от гнева.

     Их коляска быстро приближалась к остановленному разбойниками экипажу. Василий дальше действовал автоматически. Ему некогда было обдумывать и планировать свои действия. Тело бывшего разведчика выполняло вбитые когда-то в подсознание программы. Василий ловко  выпрыгнул на ходу из коляски. Приземлился в кувырке. Привычным движением он выхватил свой походный нож и метнул в громилу, державшего лошадей. Удивительно, но нож точно вонзился ему в правый глаз. В своей далёкой молодости Василий отлично метал ножи и неплохо владел искусством ножевого боя, но это было лет пятьдесят назад в его прошлой жизни. Он не ожидал, что эти навыки так легко могут быть перенесены в новое время. Мужик, хрюкнув, беззвучно свалился в конвульсиях на дорогу. Митрофан Матвеевич выстрелил из револьвера, который, наконец, достал из-под сиденья. Выстрел оказался удачным и ещё один разбойник упал на траву в придорожную канаву. Коляска, не останавливаясь, налетела ещё на двоих злодеев. Оба были на время выведены из строя. Осталось ещё двое.

     Дальше всё происходило как в замедленном кино. Василий оказался возле кряжистого рыжего мужика с дубиной. Тот попытался ударить его, но промахнулся. Василий откатился на пару шагов и, едва обретя опору из нижней позиции, провёл удар ногой в область колена левой ноги. Попал удачно. Тот свалился в позе эмбриона. Второй подбежал, размахивая топором. Василию пришлось отпрыгнуть за ствол оказавшегося поблизости дерева. Мужик оказался очень подвижным, и в следующее мгновение уже был за его спиной.  Василию пришлось совершить  ещё один стремительный кувырок, чтобы оказаться от него немого сбоку. Он ударил разбойника  ребром ладони по кадыку. Гортань – всмятку. Что-то хрустнуло, послышались судорожные хрипы, и мужик мешком рухнул к его ногам. Остановившись, Василий осмотрел поле битвы. Постепенно ускорение, в котором он действовал, прекратилось и напряжение спало. Трое разбойников были мертвы, а один с перебитым коленным суставом корчился на земле, двое лежали без сознания. Переехавшая их коляска стояла поодаль, и лошадь дико косила на них глазом…. В «Мерседесе» было тихо. Кучер сидел на дороге  у колеса кареты и стонал. Под глазом у него красовался огромный, наливавшийся синим, фингал. Девушка лежала в обмороке, а важный господин разглядывал из кареты через стёкла очков, неизвестно откуда взявшихся освободителей. Митрофан Матвеевич подбежал к экипажу с фляжкой воды, и оказал первую помощь девице. Та открыла глаза и с испугом огляделась.

     В это время Василий заканчивал связывать злоумышленников снятыми с них поясами. Важный господин с любопытством наблюдал, как ловко он это делает. Наконец, Митрофан Матвеевич, сделав учтивый поклон головой в сторону предводителя полтавского дворянства, представился сам и представил своего «сына». Василий сделал положенный  кивок и остановился, ожидая реакции князя. Тот вышел из кареты и подошел к нему. Молча, пожал руку и, наконец, вымолвил:

     - Благодарю, воистину сам Бог послал вас нам для спасения. Мы обязаны вам своей жизнью. - Затем, помолчав, князь с интересом посмотрел на Василия и спросил:

     - Где вы так научились драться, молодой человек?

     - Брал уроки у одного старого китайца. У восточных народов рукопашный бой хорошо развит. Стараюсь подготовить себя к службе царю и отечеству, ваше сиятельство.

     - Весьма похвально! Заедете ко мне я дам вам рекомендательное письмо для поступления в военное училище. Ваше будущее, как дворянина, в военной карьере. Я в этом уверен.

     Затем, оглядев их потрепанный экипаж, продолжил: Судя по всему, моя рекомендация вам окажется не лишней.

     - Простите, но у меня нет аттестата об окончании военной гимназии, а без него учиться придётся значительно дольше, да и поступить будет труднее.

     - Это дело поправимое. В Полтаве есть военная гимназия. Если вы приложите достаточно усилий и потрудитесь, я помогу вам получить аттестат о её окончании экстерном. Заезжайте к нам без церемоний. Буду рад оказаться вам полезным.

     Мария Викторовна Барятинская тем временем пришла в себя и с интересом поглядывала на Василия, слушая их разговор.

     - И так, Василий Митрофанович, я у вас в долгу, а князь Кочубей не имеет привычки оставлять свои долги неоплаченными. Жду вас у себя через три дня. Ещё прошу:  посторожите разбойников, пока я не пришлю сюда полицию. Сдайте их им и можете продолжать своё путешествие. Во всём облике, манере говорить и двигаться у князя чувствовалась властность, но по отношению к Рожалиным он был учтив и доброжелателен.

     Княжеский кучер,  покрякивая и вздыхая, занял своё место на козлах, а князь Сергей Викторович уселся на мягкое сиденье экипажа и они покатили по дороге.  Василий вместе с Митрофаном Матвеевичем остались охранять место побоища и сторожить разбойников. Свой нож он вытащил из головы трупа неудачливого разбойника и обтёр об его одежду. Хороший нож, судя по всему, ещё может не раз пригодится, подумал он, и спрятал его подальше от любопытных глаз.  Через полтора часа прибыл наряд полиции. Василий вместе с отцом дали показания в качестве свидетелей, умолчав о том, кто расправился со злоумышленниками. Полицейский чин не задавал лишних вопросов. Видимо князь его хорошо проинформировал заранее. Ещё через полчаса они оба отбыли домой.

     Дальше наши путешественники ехали молча. После такой встряски их охватил отходняк и руки предательски подрагивали. Уже на подъезде к Нежину прапрадед, покачивая головой, сказал:

     - Погуляли…. Три трупа. А всё-таки, где ты так драться научился?

     - Я ведь прожил длинную жизнь, там в своём времени, - тихо ответил Василий. Служил в армии в специальных войсках. Правда, давно это было, но вот вспомнилось всё, когда стало крайне нужно. Все действия совершались просто автоматически. Тут ещё молодое тело срабатывает легко, не то, что в старости. Рефлексы как будто только что наработанные, и связки с мышцами  не закрепощены, эластичные. Психика устойчивая, как у старого вояки, и тело не тормозит.

     А что будем делать с предложением его сиятельства?

     - Нужно ехать и делать то, что он советует. Не воспользоваться такой возможностью неразумно.

     - Но ведь я не думал о военной карьере. Хотел избрать профессию художника.

     Вы ведь видели как я рисую.

     - Князь дурного не посоветует. Для дворянина военная карьера предпочтительнее. А рисовать ты и так будешь. У тебя же есть какое-то художественное образование. Это видно по твоим рисункам. Новые друзья из художников тебе помогут советами. Общаясь с ними, ты пополнишь недостаток в образовании.   В конце концов, на сколько я понимаю, тебе не хватает технической подготовки. Запомни, художником человека не может сделать просто хорошая тренировка в овладении инструментом и материалом твоего искусства. Так же как далеко не каждый грамотный филолог становится известным поэтом или писателем. Многие просто пишут грамотные и понятные письма, и посредственные рифмы в альбом знакомым девушкам. Стать поэтом, писателем, подобным Александру Сергеевичу Пушкину или Ивану Сергеевичу Тургеневу, или живописцем подобным Ивану Константиновичу Айвазовскому, Павлу Андреевичу Федотову или Ивану Николаевичу Крамскому зависит от дара свыше. Если есть талант – станешь художником, а нет, хоть сто лет будешь пыжиться, а ничего, что может пробудить у окружающих людей восторг, радость, заставить задуматься – не создашь. Значит ты не художник. Художником быть – научить невозможно. Художниками рождаются, а потом, при большом желании и великом труде – становятся. Но запомни, художник хорош только талантливый, который способен на нечто значительное. Так-то брат.

     А Родину защищать, как дворянин и подданный Русского государства, ты обязан в любом случае: есть у тебя талант или нет. Профессии военного учат и такую профессию приобрести можно и нужно. Плохие военные уходят в отставку в самом начале карьеры. Это естественный отбор. Отдай долг Родине и иди в своё поместье заниматься хозяйством. Беда если бесталанный военный в большие начальники выслужиться. Тогда государству грозит опасность. Но здесь есть кому эту беду поправить. На то есть Царь. Он в конце концов исправит такую ошибку.

    Напротив, настоящая беда если плохой художник без таланта и без понимания своей бесталанности заполняет окружающее пространство своими блеклыми и никому ничего не говорящими поделками. Да ещё враждует со своими более способными коллегами, увеличивая раздор и портя настроение всем вокруг, вызывая не нужные споры и вражду. Вот это уже беда так беда. Ярмарка тщеславия. Потому, что поправить некому, а сам художник к себе не критичен. В результате он сам становится несчастным, а вместе с ним, его семья и общество.

     Ай да Иван Митрофанович! – подумал Василий. Такого правильного понимания вещей от своего прапрадеда, хоть и дворянина, но достаточно простого человека, Василий не ожидал. И ведь как глубоко он понимает суть вопроса о творчестве и профессии художника! Ведь ты, Василий и сам себя художником не считаешь. Ты учитель. Художник-педагог. Ты забыл об этом? – Подумал он.

****

     Через два дня, отдохнувшие, они отправились  в Полтаву. Нашли Сергея Викторовича. Князь повёл Василия к своему старому приятелю начальнику военной гимназии. А он, в свою очередь, познакомившись с ним, предложил воспользоваться помощью репетиторов. Экзамены были назначены через месяц. Митрофан Матвеевич уехал, а Василий остался. Он был в растерянности. Конечно, кое-что из старых школьных, а также институтских знаний можно вспомнить и использовать, но чтобы за месяц подготовиться и сдать успешно экзамен за полный курс военной гимназии – это, скорее всего, было невыполнимо. Он в это не верил. Вернее боялся поверить, но что-то нужно было делать, и он решил, что хоть как-нибудь на троечку нужно попытаться подготовиться и сдать. Это была авантюра, тем не менее, он решил рискнуть. Тем более князь обеспечивал своим влиянием немалую поддержку.

     Репетиторы были из числа тех преподавателей гимназии, кому потом придётся сдавать экзамены. Рекомендация князя, а потом и начальника военной гимназии основательно смягчили сердца будущих экзаменаторов, да и заплачено им было достаточно, поэтому они закрывали глаза на удивительные и многие провалы в знаниях абитуриента и соискателя аттестата, несуразности в написании букв и полном незнании некоторых элементарных вещей, известных каждому подростку в Российской империи. Зато ещё удивительнее для них были темпы, с которыми он усваивал новые для него знания и ту удивительную старательность, которую он проявлял на уроках. Результаты не заставили себя долго ждать. Процесс пошёл.   Василий Александрович, а теперь уже Митрофанович, не думал, что на старости лет нужно будет опять вспоминать школьную программу, да ещё многое учить заново. Гимназическая программа сильно отличалась от программы средней школы, в которой учился Василий в середине двадцатого века. Пришлось серьёзно потрудиться. Особенно его напрягала непривычная грамматика. Другое написание букв, другие правила правописания. Безумно донимали «яти», «ферты», «фиты» «еры» и прочее. Да и письменные принадлежности оказались мягко говоря непривычными.

     К удивлению Василия усвоение учебных дисциплин шло быстрыми темпами. С одной стороны объём знаний по математике и физике был значительно меньше и проще, чем в современной ему школе. Поэтому он удивлял своих репетиторов познаниями в области алгебры, геометрии и тригонометрии. Физик был вообще поражен его познаниями в области электричества и механики.  С другой стороны, память почему-то стала работать как губка. Так легко новые знания усваивались только в самом раннем возрасте. Поэтому успехи появились сразу и позволяли надеяться на благополучный результат, не смотря на то, что некоторые учебные дисциплины пришлось учить с нуля. Большие трудности составляла латынь и греческий язык.

     Василий обнаружил, что когда стал усиленно работать с педагогами, время, вдруг как бы замедляло свой бег, и Василий успевал сделать гораздо больше, чем обычно за то же время. Эта способность, которая появилась у него после перехода во времени,  проявляла себя в критических ситуациях, требующих особого психического напряжения. Подобный необычный феномен со временем обнаружил себя ещё во время драки с разбойниками, там на дороге у леса. Но именно благодаря этим своим новым способностям он сумел усвоить необходимый объём знаний по всем учебным дисциплинам. С некоторым напряжением шло освоение французского языка. Почти полвека назад Василий в школе его изучал, и ему это тогда давалось неплохо, но многое уже было забыто. Да и разговорной практики явно не хватало. Тем более, что позже в институте пришлось изучать вместо французского - английский язык. Группы с французским на курсе не набралось. Пришлось осваивать английский, которым с пятого на десятое научился пользоваться со словарём. Обнаружилось, что и его Василий знал плоховато. Ни одним, ни другим языком  в результате не овладел. Практики то у него не было ни на французском, ни на английском языке.

     Репетитором французского языка теперь у Василия была пожилая учительница, как оказалось сама по происхождению француженка. Она ещё в юности приехала в холодную далёкую Россию, да так и осталась здесь. Вышла замуж за русского офицера и теперь учила своему родному языку гимназистов. Для Василия её уроки были просто находкой. Грамматику языка он помнил ещё по своей прошлой жизни, а вот разговорной практики ему явно не хватало, да и когда это было – лет шестьдесят назад. Учительница просто ужасалась его произношению. Но постепенно дело пошло на лад. Благодаря своему умению ускоряться во времени, Василий делал  фантастические успехи. И через месяц уже свободно говорил на французском почти как настоящий парижанин. Учительница давала Василию читать книги французских писателей, которые он проглатывал за пару ночей. Француженка была в восторге и рекомендовала Василию поступать в университет на специальность филолога - романиста.

     Именно во время занятий с репетиторами Василий обратил внимание на то, что он всё более свободно овладевает способностью ускоряться. Время при обучении как будто растягивалось и его хватало для освоения необходимых объёмов информации. Да и память у него приобрела удивительные свойства запечатлевать всё с фотографической точностью. Казалось, что время Василий стал ощущать почти физически. Появилась возможность, слегка сосредоточившись, немного расширить объём наличного времени, и объём памяти. Кстати, и объем восприятия тоже становился больше, а также он мог ускорить темп своих действий или замедлить их.

     Появилось потрясшее Василия чувство интуиции, как он для себя это называл. Заключалось оно в том, что Рожалин мог предвидеть, а может быть догадаться, или просчитать, что предпримет его партнёр в следующий момент. Иногда казалось, что Василий мог угадать ход мысли партнёра или противника, порядок его действий и даже отдельных движений. По времени эти предвидения не простирались далеко вперёд, но это опережение прослеживалось достаточно явно и не подводило Василия ни разу.

     Как это ни казалось трудным, но к назначенному сроку экзамена он был полностью готов. Пришлось внести некоторую сумму за право сдавать экзамены экстерном. Новая недавно приобретённая родня приехала поболеть за него. Шутка ли сказать сдавать экзамены за полный курс военной гимназии. Утром все торжественно отправились к зданию учебного заведения. Василий зашел в экзаменационный зал и испытание началось. Истязали его по полной программе, до самого вечера. Пришлось попотеть.  В результате на следующий день у него в кармане лежал аттестат по первому разряду с прекрасными оценками. По всем предметам получил 12 баллов по двенадцати бальной системе оценок.

     На дворе стоял конец августа. Василию было нужно окончательно определяться поедет ли он поступать в военное училище, или будет готовиться к карьере художника. Вообще-то художником Василий себя и так ощущал не великим. Оценки своим способностям он давно уже выставил, поэтому не верил он в себя, как в художника! Хоть рисовать очень любил. Он всегда думал, что учитель рисунка, живописи и композиции в детской художественной школе – это его предел. Поэтому поступать учиться в академию художеств Российской империи считал для себя слишком большой наглостью.

     Василий Рожалин прекрасно помнил, что через полгода начнётся война с Турцией, а закона о всеобщей воинской повинности ни кто не отменял. Как теперь уже подданный Российской империи и как дворянин он в любом случае обязан будет послужить во славу отечества. Да и кто как не он, в прошлой жизни имевший военный опыт, может и должен исполнить свой долг.
 
     Но ведь Другой вариант выбора – художественное образование можно не отрицать полностью, а реализовать его позже. По крайней мере, в будущем, пройти что-то вроде курсов повышения квалификации при Академии, общаясь со студентами и их преподавателями. Ну что же, решено,  выбор сделан – военное училище. Василий со своим названным отцом отправился к Сергею Викторовичу.

     Князь принял его сразу. Вышел с добродушной улыбкой.

     - Наслышан, наслышан. Вы, говорят, проявили блестящие способности. У вас не только кулаки, но и голова работает неплохо. Я не ошибся. Теперь мне будет не стыдно рекомендовать вас в военное училище. Вот рекомендательное письмо. Начальник училища мой старый приятель.  Поезжайте  не откладывая. Через несколько дней приём документов будет завершен.

     Собираться Василию было недолго. Получив от своих родственников благословение и распрощавшись с ними, он отправился в Санкт Петербург.

     Поступал он в Михайловское военное артиллерийское училище как вольноопределяющийся, сразу в третий класс строевого отделения. Это оказалось возможно потому, что у него имелся  аттестат по первому разряду из военной гимназии, да ещё и с такими уникально высокими оценками. Плюсом ко всему оказалась рекомендация, вернее будет сказать личная протекция князя Сергея Викторовича. Поэтому он был благополучно принят без экзаменов и сразу включился в учебно-воспитательный процесс.

****
     В военном училище всё было ново и непривычно. Пришлось заново осваивать строевую подготовку. Она в это время была несколько иная, чем в его родное время. Верховая езда тоже была ему практически совершенно не знакома, а ею необходимо было овладеть. Детские впечатления от езды верхом, когда он едва научился сидеть в седле, были не в счёт. Однако даже этот малый опыт помогал ему освоиться на занятиях.

     Верховая езда включала в себя упражнения по манежной и полевой езде. Кроме того в военных училищах в кавалерийскую подготовку включалось ещё и вольтижирование. В число упражнений по этой дисциплине входило выполнение упражнений на вольтижерском и на строевом седле во время движения галопом и на рыси, как без оружия, так и в полном вооружении.

     Все упражнения в верховой езде имели целью развить и укрепить будущего офицера, приобрести ему необходимую ловкость и смелость. Для этого с первых уроков приходилось обращать внимание на развитие уверенности, смелости в обращении с конём,  а это невозможно без правильного контакта с четвероногим партнёром. Василий любил животных и они ему отвечали взаимностью. Этого контакта ему удавалось достичь лаской и терпением. Здесь Василий также сумел использовать спобность ускоряться. Многие приёмы верховой езды, на которые другие курсанты тратили недели, ему удавалось освоить за считанные дни.

     Процесс обучения шел с каждым занятием всё более успешно. Проснулись какие-то глубинные инстинкты, опыт прежних поколений на уровне генетики. Ноги конечно, поначалу, сильно уставали, болели, набивал седалище, но привыкал быстро и к концу октября уже не только относительно уверенно держался в седле, но и даже выполнял достаточно сложные приёмы в искусстве верховой езды и управления лошадью.  Требования были очень высокими. Особенно много внимания уделялось выездке. Ведь кроме чисто боевого применения искусства  верховой езды будущий офицер должен был в совершенстве чувствовать и управлять движением своего четвероногого напарника на парадах и в движении строем. Выездка считается самым элегантным видом владения конём. Здесь важно всё, как дрессура верховой лошади, так и умения и тренированность самого всадника. Было трудно, но интересно. Курсантам каждому определили коня из учебных конюшен при училище. Позже было рекомендовано приобретать собственного коня.

     Неожиданно для себя Василий увлёкся верховой ездой. Он привязался к своему четвероногому напарнику, ожидал наступление времени, отведённого для занятий верховой ездой с нетерпением, и с упоением тренировался. Вначале ему оказали большую помощь курсанты-однокашники из казаков. Уж они-то, можно сказать, родились в седле. Их опыт и дельные советы много значили для Василия.  Тренер конечно объяснял какие-то важные приёмы, но без казаков бы у него ничего не получилось.. Но, благодаря возможности ускоряться очень быстро освоился. Начальство отмечало успехи молодого курсанта и его старание, курсанты–казаки стали принимать его за своего.

     Фехтование для Рожалина тоже было «терра инкогнито». В его опыте жизни, кроме ножевого боя, никакого фехтования не могло быть в принципе. Тем не менее, занятия по фехтованию Василию сразу понравились и, несмотря на то, что никакой домашней подготовки у него не было, успехи несомненно появились. Здесь также помогало умение вводить себя в ускоренный режим. Василий буквально видел каждое фехтовальное движение своего противника, опережая его. Быстро понимал как оно может развиваться в перспективе боя и успевал предпринимать ответные действия, которые безусловно становились для него успешными.

     Тренировки он использовал на сто процентов, и его мастерство росло с головокружительной быстротой. Постепенно в училище не осталось ни одного курсанта,  которому Василий в учебных боях мог бы проиграть. Параллельно с фехтованием на саблях он осваивал и приёмы фехтования на шпагах. В училище были прекрасные инструкторы в фехтовании. В 1860 году состоялся первый официальный чемпионат России по фехтованию. Так вот, в  училище инструктором был один из победителей этих соревнований.

     Что же касается стрельбы из револьвера, то тут у Василия было преимущество. Способность к ускорению в этом случае не играла почти никакой роли. В стрельбе важна не столько скорость, сколько самообладание и способность к тонкому контролю  движения торса, руки, а также кисти руки в целом. Но в некоторых упражнениях и  скорость была важна. Это специальные темповые виды стрельбы, которые необходимы  для применения в боевых условиях. Они вырабатываются в специальных тренировках, которые Василий освоил ещё в разведроте во время армейской службы. Кроме того для темповой стрельбы нужно другое оружие, рассчитанное на бездымный порох и имеющее другие конструктивные особенности.

     Василий в молодости занимался стрелковым спортом и имел, разряд кандидата в мастера. Разряд невелик, но он у него сочетался с опытом реальной практики боевого применения. Именно в этом и состояло его основное преимущество. У Василия ещё в студенческие годы обнаружились способности к стрельбе из пистолета. Удивительно, но норматив кандидата в мастера он выполнил легко, даже ни сколько не утруждаясь. Скорее всего, это было как-то связано с профессией. Точный глазомер, тонкая регуляция движений кисти и пальцев руки типичны для художников.

     Короче – положительная предрасположенность к стрелковой деятельности у него изначально имелась.  В разное время на протяжении нескольких лет Василий выступал за общество «Буревестник», потом на соревнованиях армейских команд во время службы в армии посвятил стрельбе достаточно много времени. Поэтому навыки были давние и прочные. Лёгкость достижения стабильных, достаточно высоких результатов расхолаживала.

     На соревнованиях легко выполнил норму кандидата в мастера. Дальше, чтобы достичь более высокого результата, нужно было потрудиться, а он не захотел. Учёба, личные дела отнимали всё свободное время. Если серьёзно увлечься стрелковым спортом, то нужно было осваивать другие, более современные и новые виды оружия, ездить на соревнования, тренироваться по специальной программе, а ему было некогда. Во время службы в армии Василий не раз пожалел, что не уделял больше внимания стрелковому спорту. Здесь от умений в этой области уже могла зависеть его жизнь или жизнь его товарищей по оружию.

*****

     Стрелять в Михайловском военном артиллерийском училище пришлось из револьвера «Смит-Вессон» образца 1869г. Этот револьвер считался оружием новейшей конструкции, но Рожалину он показался музейным раритетом. Прежде всего, сам револьвер был очень тяжелым и не очень хорошо уравновешенным в руке. Качество спускового механизма тоже было далеко от того к чему Василий привык в своей прошлой жизни. Прежде всего спуск был очень тяжёлым и сухим. Кроме всего прочего дымный порох в патронах сильно раздражал. Приходилось, каждый раз, дожидаться пока рассеется дым для того, чтобы сделать следующий выстрел. Какая уж тут скоростная стрельба? Но кое-что в этом оружии всё-таки ему понравилось.

     Револьвер Смита-Вессона имел 6-зарядный барабан и длинный ствол, обеспечивавший достаточно высокие по тому времени баллистические данные. Да и прицельная линия была длинная, что положительно сказывалось на точности стрельбы. Данная модель была рассчитана на патрон калибра 10,67 мм бокового воспламенения, снаряженный дымным порохом. Конечно такой патрон обладал прекрасным останавливающим действием. Это в боевых условиях имело важное значение.   Проблему составлял калибр патрона. Такая «дура» почти одиннадцати миллиметров в просвете ствола обладала избыточной мощностью. Во время выстрела оружие бросало в руке так, что для нового выстрела приходилось приводить себя в порядок гораздо дольше, чем хотелось бы.  Эта система отличалась относительно высокой скорострельностью за счет конструкции, позволявшей путём «переламывания» револьвера (т.е. откидыванием части рамки со стволом и барабаном на шарнире) быстро перезаряжать  барабан, но в целом скорострельность этого оружия заставляла желать много лучшего. Самовзвода не было. У Василия был опыт использования оружия 20 века, как спортивного, так и боевого. Правда пришлось ещё в конце 60-х годов 20 века пострелять из Нагана образца 1895 года, но даже этому оружию Смит-Вессон значительно уступал.

     Инструктор по стрельбе попытался Василия обучить приёмам стрельбы, которыми пользовались его современники. Это была, так называемая «поза Дантеса». Рука инструктора была не отфиксирована и кисть при выстреле слегка «подрабатывала», что приводило к низкой кучности и безусловной неточности при прицеливании. После того, как Василий Митрофанович отстрелялся значительно лучше его самого, инструктор скромно отошел в сторону. Долго присматривался к технике стрельбы Василия, а потом они обсуждали те или иные особенности постановки тела, рук и головы, а также особенности хвата рукоятки и работы пальца при обработке спуска.

      Вопрос о дыхании был   тоже важным элементом в их разговоре. К нему не раз еще возвращались при обсуждении. После этого Василия вызвали к командиру учебной роты и предложили исполнять обязанности помощника инструктора по стрельбе. Назначили небольшую оплату. При его стеснённом в деньгах положении это было очень кстати. Скоро он получил повышение по службе. Рожалину было присвоено унтер-офицерское воинское звание и теперь, как учащийся в военном училище, он именовался портупей- юнкером.  Так старое не очень серьёзное  увлечение стрелковым спортом неожиданно помогло Василию в начале его военной карьеры в новом времени.

     Интересны для него были и занятия гимнастикой. Сюда он в расширенном контексте относил всякие физические упражнения, которые призваны развивать силовые, скоростные и другие  физические свойства мускулатуры человека. С юношеских лет Василий любил гимнастику. В шестидесятых годах прошлого века у него дома, организовался стихийный атлетический клуб ровесников, что-то вроде кружка «доктора Краевского». В то время это был кружок так называемой «атлетической» гимнастики. Потом такие кружки попросту называли качалками.  В них молодёжь занималась кроме чисто силовых упражнений с отягощениями, бегом, акробатикой, отрабатывали доступные приёмы самообороны. Использовались самодельные блоки, специальные скамейки, наклонные плоскости и другие приспособления. Кроме того занимались также ещё стихийно дзюдо, самбо, проводили бои в боксёрских перчатках. Вот всё это стихийно происходило у Василия во дворе дома, где он жил.  Правда, профессионально этими видами спорта не занимались. Просто не было опытного тренера.

     Тренировались сами: так, немного для себя. Эти занятия помогли многим  укрепиться физически. Потом некоторые его друзья уходили в настоящие спортивные секции. Этот путь в своё время прошел и Василий. Он занимался самбо, дзюдо,  а позже и другими видами единоборств. Это продолжалось уже во время армейской службы. Правда, несколько тяжелых травм заставили его оставить занятия в большом спорте.

     Для него пулевая стрельба, как и гимнастика, так и не стала тем видом спорта, который заменил бы ему единоборства. Они остались для него только как забавная игра: стрельба по коробочкам. Дома он продолжал делать физические упражнения даже после шестидесяти лет.

     После службы в армии, травм и ранений большой спорт для него был закрыт, но физические кондиции он поддерживал ещё очень долго. После шестидесяти лет оставил в своих упражнениях только занятия на дыхание, растяжку и бег, силовые и скоростные исключил, но и то не полностью.

     В этом новом времени у него был обновлённый организм. Молодое тело с радостью принимало нагрузки и отвечало ростом силы и физической выносливости на занятиях гимнастикой. Теперь он опять ощущал то состояние, которое долги годы назад называлось чувством мышечной радости. Василий упивался гимнастическими упражнениями. Вспоминал забытые элементы акробатики, делал стойки, крутил фляки, давил «крокодильчика» на одной руке, словом был счастлив. От старых спортивных травм не осталось и следа.

     Руководство училища отмечало успехи молодого штык-юнкера и поощряло его. У товарищей по учёбе он приобрёл авторитет. Его уважали.

     Но когда пришел инструктор по рукопашной подготовке, вот тут Василий многих поразил. Особенно удивился сам, потому что применение приёмов единоборств, для него ушло в далёкую историю юности. Он уже стал забывать о том времени, а тут всё вспомнилось, так как будто это было вчера. Удивительные метаморфозы проделало с ним перемещение во времени. Старые травм исцелились так, как будто их не было вообще.  Всё что было связано с навыками акробатики  или приёмов  рукопашного боя, - всё вспомнилось на автомате.

     Приёмы вольной борьбы и элементы бокса образца начала-середины 19 века, предлагаемые инструктором в военном училище под видом подготовки в области боевых единоборств, ни в какое сравнение не могли идти с базовой подготовкой Василия, которой он обладал когда-то. Когда инструктор в осознании своего превосходства вызывал по одному из курсантов на ковёр для демонстрации приёмов, казалось нет человека равного ему по ловкости и силе. Большинство молодых ребят поступили в училище, придя из своих деревенских имений или провинциальных городков, где не было никакого понятия о спорте, борьбе или боксе. Поэтому выглядели почти все они против инструктора очень слабо.

     Было несколько крепких ребят крестьянского происхождения, привыкших к тяжелому труду, сильных, ловких и жилистых. С 1876 года разрешили поступать в военное училище без учёта сословий. Это были парни, прослужившие в армейских частях и отличившиеся. Они были отмечены начальством и даже имели унтер офицерский чин, за что и были рекомендованы для обучения в Михайловском училище. С ними инструктор повозился немного подольше, но результат был тот же самый - мордой в пол. Когда он вызвал на ковёр Василия, тот вышел, передвигаясь лёгкой стелющейся походкой хищника, как когда-то его учили. Инструктор оценивающе посмотрел на него, но ничего не сказал. Попробовал провести захват, но Василий легко уклонился. Быстро попробовал уйти к нему в ноги и сделать захват, но и тут у него ничего не получилось. В спортзале повисла тишина. И тут Василий провёл быстрый захват руки инструктора, провёл его немного за собой, добившись переноса веса тела противника на удобную для себя ногу, провёл подсечку и вот инструктор уже лежит, а его рука взята на излом. «Болевуха» - это тебе не маменькиных сынков или  деревенских недорослей валять на ковре. Старая наука не подвела. Инструктор изумлённо смотрит на Василия, курсанты с недоумением смотрят на инструктора – немая сцена.

     Оба встают и проводят ещё одну схватку. В результате инструктор летит, высоко задрав ноги, и Василию приходится его аккуратно подстраховать при падении. Все в восхищении. Инструктор с уважением интересуется, где и у кого он занимался. Приходится опять врать про заезжего иностранца.  В дальнейшем с инструктором они подружились и стали постоянными спаринг-партнёрами на учебных занятиях. Кое-чему Василий и у него научился. Он давно понял, что необходимо учиться всегда, везде находить полезное и нужное. В дальнейшем их взаимно полезное сотрудничество продолжилось. Они даже организовали кружок для любителей борьбы, у которых была чуть выше других борцовская подготовка. Вдруг еще какой-нибудь умелец боевых искусств попадётся.

     Кружок посещали не только курсанты, но и многие офицеры. Слава о нём вышла за пределы училища. Обнаружились и другие подобные кружки. Стали проводить соревнования на первенство Санкт Петербурга, где призовые места неизменно занимали учащиеся Михайловского артиллерийского училища, а победителем был Василий Рожалин. Начальство поддерживало появление таких спортивных секций и подобных соревнований. Другими словами Василий проявил себя очень хорошо и был отмечен командованием.

     Гораздо сложнее приходилось на специальных занятиях по тактике, по вопросам изучения материальной части артиллерийского вооружения, по математике. Она   оказалась  не самой последней учебной дисциплиной в артиллерии. Василию с его гуманитарной базой было совсем не просто. Пришлось серьёзно потрудиться. Новые возможности, открытые им в себе по ускорению своего темпа жизни принесли и здесь свои положительные плоды. Строгая наука математика поддавалась ему, но потребовала многих усилий. 

     Особенно тщательно впитывал он знания, относящиеся к практической стрельбе из орудий, к управлению расчетом в конкретных, пока учебных, условиях боя. Так шли дни за днями. Не оставлял он и занятий живописью. В редкие свободные дни брал этюдник и ходил по удивительно красивому городу - Санкт Петербургу. Горбатые мостики, прекрасные дворцы, великолепные храмы так и просились на холст. Много и увлечённо рисовал. Однажды  Василий встретился с Иваном Селезнёвым, своим знакомым по Киеву. Иван подошел к нему, когда тот рисовал здание адмиралтейства. Они по-приятельски обнялись. Василий ему рассказал, что учится в Михайловском артиллерийском училище. Иван очень удивился. Доводы Василия, оправдывающие этот выбор в пользу военного училища, Ивана не удовлетворили, но сам факт учёбы принял, как факт. Попросил показать последние работы, долго смотрел, качал головой, а потом предложил:

     - Пойдём к нам в мастерскую, я познакомлю тебя с моим учителем.

     Они отправились в учебные мастерские Императорской Академии Художеств. Благо, что та было совсем не далеко. В эти стены Василий входил почти полвека назад (в своей прошлой жизни) с волнением. Он вспоминал, как почти пятьдесят лет назад, во время музейной практики они, студенты провинциального худграфа, входили в музей академических работ, а там …были представлены обозрению удивительные по мастерству рисунки: Лосев, Брюллов, Чистяков …. Тогда перед Василием висели рисунки сделанные сангиной, сепией, итальянским карандашом, углём. Материал был для зрителя вторичен. Поражало высочайшее мастерство рисовальщиков. Только потом до них дошло, что это был музей учебных работ. Все они были выполнены студентами.  Общему восторгу не было предела. Василий вместе с однокурсниками с благоговением рассматривали тогда прекрасные рисунки, выполненные так убедительно и лаконично, что невозможно было ничего убавить или добавить к ним.

     Сегодня пришлось входить в стены этого храма искусства не просто с волнением, а и с превеликим страхом и трепетом. Ведь сейчас он увидит живыми кого-то из тех, чьи работы тогда он видел и воспринимал, как музейные реликвии, тех, кто стоял у истоков системы художественного образования в России. Увидит тех, кого его современники привыкли считать столпами русского изобразительного искусства, великими художниками и корифеями в истории Российского художественного образования. Да, так оно и было на самом деле. Их имена стали всемирно известными….

     И вот перед ним стоит Павел Петрович Чистяков - замечательный русский художник и педагог, мастер исторической, жанровой и портретной живописи. Именно у него учился Иван. На первый взгляд перед ним стоял самый обычный человек. Одет небогато. Потёртый профессорский мундир, не очень свежая сорочка, стоптанные башмаки, точные неспешные движения. Первое впечатление производит как человек не богатый, но умелый и строгий. Глаза внимательные, взгляд цепкий, а голос не громкий, но говорит так, что слышно каждое слово.

     - Это кого ты привёл к нам Иван? Что за этюдник у него на плече? Нуте - ка, разрешите рассмотреть поближе…  Какая необычная конструкция! Задумано не плохо…Вещь для художника на пленере полезная и достаточно удобная…, правда качество изготовления неважное, но всё равно занятно и полезно. Интересно где это так неказисто изготовлено!? – Да, к ширпотребу в этом веке ещё не привыкли, подумал Василий.

     – Ещё один художник?
 
     - Вот, Павел Петрович, решил вас познакомить с Василием Рожалиным, моим Киевским знакомым. Помните, я вам рассказывал про него?

      - Так это вы и  есть тот самый художник – самоучка из Курска, о котором рассказывал Иван Селезнёв? Ну что же, давайте знакомиться. Я Чистяков Павел Петрович адъюнкт-профессор этого учебного заведения. Присаживайтесь на стул и рассказывайте о себе. 

     Василию ничего не оставалось, как усесться на предложенный стул  и рассказывать придуманную историю о домашнем обучении рисованию, о поступлении в артиллерийское училище, о своей влюблённости в изобразительное искусство.

     - Так показывайте же, что вы там сегодня успели нарисовать. – Василий со страхом неуверенно выложил свои этюды. Их оказалось на сегодня всего два, да несколько зарисовок мягким карандашом. Чистяков оценивающе стал рассматривать их и тут же делал замечания. В результате Василию показалось, что всё у него плохо, рисунки не получились. Чистяков разнёс его работы в пух и прах. А он уже привык, что его все хвалят. Взглянув на Василия, Павел Петрович рассмеялся.

     - Что приуныли молодой человек? А как вы хотели, чтобы вас похвалили? Начинать учиться рисованию надо с того, чтобы уметь увидеть свои ошибки. А они всегда есть.

     Хм! Я и сам своим ученикам часто говорю эти слова, - подумал Василий Александрович. - Всё абсолютно справедливо. Но проклятое самолюбие, аж пищит, когда его зажимают. Надо бороться с гордыней….

     - Я ведь, не унизить вас хочу, а помочь найти правильный путь, подсказать как правильно вести работу. А если оценить ваши рисунки в целом, то они очень неплохие. У вас есть способности. Заходите как-нибудь, когда будет время и приносите что-то новое – будем советоваться. Не пробовали нарисовать какую-то тематическую композиционную работу? Этюды – это сбор чернового материала. Нужно работать над тематической картиной, продумывать композицию, собирать целенаправленно этюдный материал. Тогда и этюды будут получаться более осмысленного содержания, и технически будете работать более целесообразно. Правда можно работать и в жанре городского пейзажа, но сегодня это не популярно в Академии. Нужна историческая, батальная или мифологическая тема. Хотя, можете заниматься и пейзажем или портретом. Это дело вашего выбора. А пока походите по мастерским. Скажете, что я вас пригласил и, если вам разрешат, присмотритесь поближе к работам тех, кто там рисует. Набирайтесь опыта. – На этом они расстались.

     Позже Василий стал частым гостем в Академии. Познакомился со многими преподавателями и студентами. Потом, он понял, что год общения с ними дал неоценимый опыт, пригодившийся ему не раз, когда там за Дунаем делал многочисленные зарисовки. Ему хотелось нарисовать большую картину батального жанра.  Но это было потом, а пока Василий ходил в караулы, топал и бегал, чертил и писал, делал расчеты и сдавал экзамены. Одновременно рисовал, общался с художниками Российской Академии Художеств, бывал на просмотрах, обсуждениях картин, иногда посещал учебные мастерские  и выполнял вместе со студентами учебные задания, посещал выставки. Всё это под контролем Павла Петровича Чистякова и под его чутким руководством, как педагога.

      Такая школа дорогого стоит. Нужно сказать, что успехи не заставили себя ждать. Появились наработки в композиции и технике. Сделал несколько вполне приличных портретов. Появились новые знакомства в среде художников. Его стали признавать за своего. Конечно, всё это стало возможно благодаря использованию его способности ускорять себя во времени. Для него год прошел за два, а то и за три.

     Изредка были и развлечения. Прекрасные впечатления оставил оперный театр, названный Мариинским в честь супруги Александра II императрицы Марии Александровны. В новый театральный сезон в октябре 1876 года опять давали оперу «Жизнь за царя» Глинки. Было много зрителей. Василию посчастливилось попасть на очень неплохое место в середине зала в партере. Иван Сусанин был просто великолепен.  Другой раз ходил в концертный зал консерватории. Удалось послушать выступления не только прекрасных и талантливых учащихся консерватории, музыкантов и певцов, но и их педагогов. Музыка Чайковского и  Римского-Корсакова впечатляла по настоящему. После этого весь окружающий мир воспринимался по-другому. Душа и сердце стали видеть мир тоньше, объёмнее. Грубое, обыденное поблекло, ушло на второй план. Стали ярче восприниматься мельчайшие движения прекрасного, насыщенного светом и любовью мира. Да и сам мир предстал стройным, звучащим, переливающимся всеми оттенками цвета хрустальным замком, в котором негоже быть грубым. Хотелось жить, любить и творить.

     Но самое большое удовлетворение он получал тогда, когда удавалось побывать на богослужениях в храме. Причём особенный мир и тишина воцарялась в душе не на пышных и праздничных службах, а тогда, когда в храме было десять-пятнадцать человек. Будучи человеком из 21 века, он нуждался в доверительном, личном общении с Богом. Тихое пение обихода, внятное неспешное чтение молитв, ни куда не спешащий батюшка, к которому можно подойти и побеседовать на сокровенные темы…. Всё это создавало удивительную молитвенную атмосферу в храме.   Именно в эти благодатные минуты он чувствовал, что «…Свет Христов просвещает всех!».  Мысли и чувства возносились к высшим смыслам, заставляли увидеть себя и обстоятельства вокруг в свете подлинной истины и красоты. Обретались высокие и вечные ценности в душе. Появлялось ощущение твёрдой земли под ногами, той точки опоры, которую он утратил пройдя через временной портал и очутившись в другом, непривычном для себя времени.

     Таким храмом оказалась церковь Святой великомученицы Екатерины расположенный в Санкт-Петербурге на Васильевском острове. Она располагалась недалеко от здания Кадетского корпуса. Рожалин любил заходить в эту церковь, стоять в тишине, смотреть на мерцающий свет лампад и свечей, вдыхать аромат ладана. Внутри церковь была светлой, просторной. Храм имел, кроме центрального во имя великомученицы Екатерины, два боковых придела: правый — во имя пророка Иоанна Крестителя, левый во имя апостола Иоанна Богослова.

     Привлекало то, что в убранстве храма не было ничего вычурного, напыщенного. Иконостасы были одноярусными, деревянными, окрашенными белой краской с декоративной золочёной резьбой. Скульптурный декор иконостаса создавался по рисункам В. И. Демут-Малиновского. Иконы в большом иконостасе писали Ф. П. Брюллов и Г. И. Угрюмов. Но самое главное было то, что в этом храме Василий познакомился с замечательным батюшкой, отцом Георгием. Батюшка вёл службы благоговейно. Молился от всего сердца. Его искренность и простота располагали к нему многих, а для Василия это было как глоток свежего воздуха.

     Вокруг всё было чужим, многое казалось наигранным и требовало быть всё время в напряжении: как бы не сказать чего лишнего, не обнаружить свою чужеродность этому миру и обществу. С отцом Георгием не нужно было напрягать себя, чтобы иметь достойный фасад. Можно было скинуть защитный панцирь. Он располагал к откровенному общению. И Василий улучал минутку, чтобы побеседовать с ним. Батюшка приглашал Рожалина в трапезную и они там пили чай, иногда играли в шахматы.

     Однажды отец Георгий сказал: Молись, чтобы Бог дал тебе силы и разум, дабы ты нашел своё предназначение. Я тоже буду молиться за тебя.

     Рожалину эти слова глубоко запали в душу. Он стал задумываться над тем, что с ним произошло. Ведь не случайно же он оказался в другом времени. Но именно личного времени для философских размышлений у него было очень мало. Не смотря на то, что вокруг был девятнадцатый век и темп жизни ещё не был взвинчен технической революцией, ему времени явно не хватало. Василий всё лучше и лучше мог управлять даром ускорения течения времени своей жизни. Он уже достаточно легко входил в некое подобие транса, когда скорость его реакций возрастала в десятки раз. Но для этого нужно чтобы сложилось внешнее условие, внешняя нестандартная ситуация, требовавшая приложения такого дара.

     Подобных нестандартных ситуаций возникало много. В первую очередь это было связано с изучением военных дисциплин на занятиях в училище, во время работы и общения в Академии художеств. Кроме того Василию нужно было научиться правильно вести себя в обществе, освоить манеры, познакомиться с культурой, традициями общества девятнадцатого века. Пришлось брать уроки танцев, нанять француза, который учил бы Василия этикету: как правильно сидеть, ходить, подавать руку даме, пользоваться столовыми приборами и прочее, и прочее. На всё нужно было время и силы. Здесь и пригодились новые способности. Усвоение уроков шло настолько быстро, что нанятый француз был просто в восторге.

     Заодно Василий совершенствовал своё произношение в разговоре на французском  языке. Заодно увеличивал свой словарный запас. Теперь он говорил по-французски свободно.

     Несколько раз друзья-сослуживцы приглашали Василия посетить с визитами своих знакомых и родственников. Это не были представители высшего света, До великосветских салонов ему пока не пришлось дотянуться. Те, кого он посетил, были  дворянами из служивых. Одним из таких новых знакомых оказался дядя его сокурсника Владимира Егорова, брат его мамы, подполковник Гребеньков Иосиф Алексеевич. Он окончил Нижегородский графа Аракчеева кадетский корпус в 1854 году и направлен был в Дворянский полк.    Кадеты, окончившие полный курс (5 классов), были переведены в Дворянский полк в Санкт-Петербурге, где, проведя два года, заканчивали специальные классы этого учебного заведения, и выпускались молодыми офицерами в гвардию и армию. Иосиф Алексеевич служил в артиллерии и имел богатый военный опыт. Недавно он вышел в отставку и устраивал свои дела в Санкт Петербурге.

     Этот уважаемый офицер был возрастом не старше пятидесяти лет. Иосиф Алексеевич охотно делился с молодыми курсантами своими практическими знаниями. С ним было очень интересно вести беседы на самые разные темы. Не так часто как хотелось, но иногда выпадал свободный вечерок и они за чаем, а иногда и не только за чаем, коротали своё время.  Однажды Иосиф Алексеевич поделился со своими молодыми друзьями, что прикупил пивной заводик и решил заняться производством и продажей отличного шведского пива, рецепт которого у него имеется. Но завод требует вложений дополнительных средств для налаживания и расширения производства, а денег не хватает. Связываться с незнакомыми людьми, чтобы привлечь средства, он не хочет. Тут у Василия сработал внутренний голос. Может это его шанс получить постоянный, хоть может быть и не большой, доход.   Он предложил Иосифу Алексеевичу взять его в долю с относительно небольшим капиталом в десять тысяч рублей. Почти четверть своего капитала Василий потратил на то, чтобы обеспечить себе более или менее приличное обустройство во время учёбы. Из оставшегося он мог позволить выделить именно такую сумму и рискнуть на участие в бизнес проекте.  Отставной подполковник с радостью принял предложение Василия, и в кошельке штык-юнкера осталась последние 12 тысяч рублей с какими-то копейками. Риск, конечно,  был, но ведь надо было планировать свою жизнь дальше. Василий знал, что алкогольный бизнес один из самых доходных, поэтому рисковал только в отношении надёжности и деловых качеств своего старшего друга. А Иосиф Алексеевич, со своим армейским опытом, тонким и трезвым умом, производил впечатление делового человека и вполне надёжного партнёра. 

     Другой однокашник познакомил Василия со своей кузиной, девушкой семнадцати лет, весьма привлекательной наружности. Это было стройное романтическое создание по имени Мария Николаевна Извекова, с очаровательными голубыми широко распахнутыми глазками, маленькими, хорошо очерченными полненьким губками и нежными изящными ручками. Кроме явных внешних достоинств, Мария Николаевна была весьма начитанной девушкой. Знала три языка, прекрасно играла на фортепиано, не в пример Василию хорошо знала поэзию и музыку, почти профессионально пела. Когда Василий услышал её пение, то был очарован. Словом она имела массу достоинств. Но имела один огромный недостаток. Она была богатой невестой, и вокруг неё постоянно вилось множество претендентов на её руку.

     Именно с ней Василий несколько раз ходил на оперные спектакли. Правда это происходило в сопровождении маменьки и её двоюродного брата. Василий не строил относительно неё каких-либо серьёзных планов, но регулярно посещал их дом и оказывал Марии Николаевне как друг семьи знаки внимания, которые были замечены, со стороны родителей, и со стороны самой Машеньки. Она стала отвечать Василию взаимностью. Ей явно нравился высокий стройный и не глупый молодой человек, собиравшийся сделать военную карьеру. Если бы она знала, что за душой у этого жениха нет ни чего, кроме остатков денег от продажи серебряного портсигара!

     Время шло, в доме Извековых к молодому юнкеру относились доброжелательно. Это можно было воспринимать как поощрение к продолжению их знакомства. Василий всё больше задумывался о том, как долго он останется в этом времени. Навсегда, или его пребывание здесь будет не долгим. Если ему удастся найти способ вернуться в своё время, то обрастать имуществом, семейными узами и прочим не имеет смысла. Но если его пребывание здесь надолго, или даже навсегда, то обо всём этом нужно обеспокоиться непременно. Начинать действовать нужно как можно раньше. Первые шаги он в этом направлении уже сделал.     Василий теперь имеет узаконенное имя, учится в военном училище, обеспечивая себе хоть какое-то положение в обществе. Даже вложил деньги в небольшой бизнес.

     Оставшиеся там, в прошлом, вернее в  непредсказуемом будущем дети и внуки, тревожили. Мучила совесть. Было ощущение, что он их предаёт. Но здравый смысл, холодный разум подсказывал, что сам факт его нахождения в прошлом уже меняет то будущее, в котором он жил. Всё может измениться настолько, что даже если он вернётся, то не встретит уже ни своей жены, ни детей и внуков. Просто потому, что судьбы всех людей пойдут по совершенно другим линиям и связям. Кто-то не родится, кто-то не  встретится со своим будущим мужем или женой, может быть будет женат на другой женщине и т.д.

     Рассуждая так, он не стал себе запрещать строить планы в отношении Марии Николаевны. И сразу почувствовал, насколько ему стало легче. Ведь его ум пожилого женатого в прошлом человека противился, а молодое сердце уже кипело юношескими чувствами. Этот внутренний конфликт сильно мешал ему. Теперь же отношения с Машенькой сразу приобрели новый импульс. То, что раньше было недосказано и выражалось во влюблённых глазах, приобрело значение, стало проявляться в мимолётных случайных прикосновениях, от которых  как будто его пронизывало током.   Потом появились долгие прогулки и разговоры ни о чём. Затем долгое молчаливое ощущение уединённости в окружении многих друзей и знакомых. Стихи, прочитанные тайком на ухо своему партнёру. И, наконец, жаркий шепот и касание губ. Василий, проживший более семидесяти лет, чувствовал себя глупым мальчишкой, у которого бунтовали гормоны. Всё говорило о взаимной влюблённости. Это не осталось незамеченным родителями Марии Николаевны. Василий не мог бывать у Извековых так часто, как хотел. Приходилось обмениваться записками, которые передавал верный друг и однокурсник, родственник Машеньки.

     Однажды Василий был приглашен вместе с двоюродным братом Машеньки на бал, который давали её родители у себя в доме. Ведь дочь на выданьи, да и традиции светской жизни в Санкт-Перебурге требовали принимать у себя дома определённый круг людей. Для Василия это был новый этап в жизни. Нужно было сдавать ещё один экзамен, который вводил его в светскую жизнь. Ведь кто он такой? – Сын мелкопоместного дворянина из провинции. Быть принятым в обществе, означало быть признанным, обзавестись связями, знакомствами, получить признание своей полноценности и значимости в круге людей имеющих влияние на жизнь страны и всего общества.

     Василий волновался. Француз его долго готовил, учил манерам и танцам. И вот наступил назначенный день. Молодого портупей-юнкера встретила хозяйка. После радушных приветствий и улыбок Рожалин был представлен гостям. Группа мужчин, сидевшая за карточным столом, встретила его вежливыми улыбками, но несколько прохладно. Многие из них были в больших чинах, некоторые имели высокие титулы. Провинциал в чине портупей-юнкера был принят снисходительно, но доброжелательно. В разговор Василий не вступал. Он отмалчивался и следил за игрой. И тут ему предложили сыграть партию в преферанс. Правила игры ему были известны. Приходилось играть в своё время. Заядлым игроком Василий не был, но и отказаться от игры было неудобно. Пришлось поучаствовать.

     Ставки были не очень высокие, но для его кармана чувствительные. Игра пошла и Василий сразу успокоился. Появилось чувство уверенности, т.к. он вдруг понял, что легко запоминает ходы своих партнёров. Появилась та самая ситуация лёгкого стресса, когда пробуждались его удивительные способности. С огромной скоростью проносились различные варианты ходов. Постепенно он стал выигрывать и выигрыш составил уже приличную сумму. На него стали посматривать с уважением, а некоторые и с плохо скрываемым раздражением. Василий почувствовал, что пора выйти из игры. Он поблагодарил участников игры и, раскланявшись, вышел в танцевальный зал. В кармане лежал внушительный выигрыш в двадцать тысяч рублей.

     Заиграла музыка. Стоять было неудобно и Василий стал искать взглядом Машеньку. Но она уже была приглашена каким-то кавалером. Пришлось искать другую партнёршу. На него с надеждой поглядывала молодая девушка. Василий вспомнил, что когда его представляли, то девушку назвали Елизаветой Фёдоровной Ильиной. Лизонька приняла приглашение и они влились в число танцующих. Для Василия это был первый танец и он волновался, но двигался уверенно. Уроки француза не прошли даром. Елизавета Федоровна не заметила его волнения, а если заметила, то отнесла его на счёт увлечения молодого человека её прелестями. После того, как музыка затихла Василий поблагодарил партнёршу и сразу отправился к Машеньке.

     Возле Извековой уже собралась толпа из молодых офицеров и юнкеров. Все они так или иначе пытались привлечь её внимание к своей особе. Когда подошел Василий, Мария Николаевна бросив несколько вежливых фраз своим поклонникам, прикоснулась к его ладони, слегка опершись на предложенную им руку, и проследовала за ним  в библиотеку. Они стояли, соединив руки. Василий говорил Машеньке какие-то ничего не значащие слова, которые воспринимались, как что-то остроумное. Она смеялась и отвечала ему что-то не менее легкомысленное и весёлое. Нужно было отдать ей должное. Девушка была умна и развита. Потом они обменялись поцелуями.

     Но долго это продолжаться не могло и им пришлось идти в гостиную. Молодые люди танцевали и опять шептались, обменивались взглядами полными восторга и опять танцевали. Так прошел этот бал. При выходе  из дома стояла группа молодых поклонников  Мари Николаевны, и громко переговаривались, поглядывая на Василия. В его адрес прозвучала оскорбительная реплика от молодого корнета из гусаров и последовал взрыв смеха. Василий попытался пройти мимо, но его толкнул плечом тот самый корнет, вроде не заметив. Это было оскорбление. Василий должен был отреагировать, иначе его бы не понял ни кто. Он остановился и предложил невежде извиниться, в ответ прозвучало очередное оскорбление. В итоге молодой корнет, оказавшийся бароном Захертом, вызвал Василия на дуэль.

     Однокашник Василия был рядом и, поддержав его, согласился быть секундантом. Договорились стреляться на рассвете за городом. Дуэль прошла буднично. Василий приехал точно в назначенное время. Его противник уже был на месте. Несколько молодых офицеров стояли на поляне в роще и переговаривались. Молодой барон Захерт вызывающе поглядывал на Василия. Тому ничего не оставалось, как подъехав выйти из коляски и приступить к совершению необходимых формальностей. Его секундант осмотрел оружие, проверил заряжен ли пистолет, отмерили предусмотренное расстояние для стрельбы и предложили дуэлянтам сходиться. Стреляться предстояло с расстояния в 20 шагов.

     Василий взял в руки тяжелый дуэльный пистолет и занял место у воткнутой в землю сабли. Его противник остановился напротив и стал поднимать оружие. Василию не хотелось получить неприятности по службе. Ведь дуэли были формально запрещены, и можно было испортить себе карьеру. Да и пулю получить от наглеца совсем не хотелось. Поэтому убивать своего противника он не планировал. Поэтому решил действовать аккуратно и на опережение. Барон же думал, что он сейчас проучит молокососа. В его план входило унизить восемнадцатилетнего мальчишку. Стрелком Захерт был неплохим. Однако он не учёл того, что Василий как раз был опытным стрелком.

     Барон был из худородных дворян. Его отец Вильгельм Захерт, был жалован 12.05.1842 дипломом на потомственное дворянское достоинство. В баронское достоинство владелец суконных фабрик, дворянин Вильгельм – Фридрих – Фюрхтегот  Христианович Генрихович Захерт, был возведен Высочайшим указом 4 июля 1870 г., т.е. совсем недавно. Его сын пытался утвердиться среди своих приятелей через хамское и спесивое поведение, унижая тех, кого, по его мнению, можно унизить, не опасаясь получить достойный ответ.  Такое поведение, конечно, было недостойно истинного аристократа, но его психология суконщика не позволяла ему понять глубину его заблуждения. Многие его товарищи правильно понимали ситуацию, но изменить ничего уже не могли. Барон, всё-таки, да и офицер. Честь мундира не позволяла.

     Встав в позу, барон стал картинно выцеливать своего противника, пытаясь вызвать на лице Рожалина признаки испуги или трепета и неуверенности. Василий же с такого расстояния мог легко, навскидку, попасть в любое место у него на лбу, а не только на торсе. Василий быстро поднял пистолет и выстрелил, целясь в руку, держащую оружие. Пистолет противника был выбит из руки. Держать оружие правой рукой он теперь не мог, т.к. тяжелый пистолет ударом пули вывернул кисть руки и повредил сухожилие барона. Это была закрытая травма, связанная с надрывом связок лучезапястного сустава и теперь правой рукой барон долго не сможет владеть свободно. При этом, ни какого ранения и крови не было видно. Формально – бытовая травма.

     Барон подобрал оружие и попытался произвести свой выстрел левой рукой. Раздался гром выстрела, но пуля ушла далеко в стороне от Василия.  К барону подбежал доктор и стал оказывать ему медицинскую помощь. Василий подошел и протянул ему руку, тот нехотя её пожал левой. Таков был ритуал, и нужно было совершить все действия по правилам, ничего не опустив. Никаких претензий ни у кого не  было. Приятели барона с уважением смотрели на юного портупей-юнкера. Все прекрасно поняли суть происшедшего.

     Всё хорошее имеет ужасную привычку быстро кончаться. Родители Марии Николаевны прознали про дуэль, да и взаимное увлечение молодых людей для них уже не было секретом. Это заставляло их задуматься о будущем дочери.  Василию не было отказано от дома, но и общение с Машенькой стало происходить значительно реже. Маменька находила благовидные поводы держать Василия на некотором удалении от дочери. В Михайловском военном артиллерийском училище тоже узнали о дуэли. Учащиеся однокашники отнеслись к этой новости восторженно. На виновника смотрели с уважением, как на героя, а от начальства Василий получил серьёзный нагоняй.   Его посадили под домашний арест. Но на занятия он приходил строго по расписанию. Следствие проходило пару недель. После того, как установили, что зачинщиком дуэли был не Василий, а барон Захерт, а последствия дуэли оказались на уровне бытовой травмы, инцидент замяли, чтобы не падала тень на училище.  Происшествие оставили без последствий. Василий продолжил учёбу, и ему вернули возможность свободного передвижения по городу. Начальство восстановило к нему своё благосклонное отношение. Более того, после того как выяснились обстоятельства дуэли и, особенно то, как Рожалин выбил дуэльный пистолет точным выстрелом с двадцати шагов, уважение к нему возросло многократно не только у курсантов-однокашников, но и у начальства.

     Постепенно Василий обрастал знакомствами, иногда полезными, иногда не очень, но и это было развлечением в череде нудной зубрёжки и нервотрёпки. У него не было отбоя от молодёжи, желавшей тренироваться в стрельбе под его руководством.

     Однажды в ноябре Василия Рожалина пригласили в кабинет к начальнику Михайловского Артиллерийского Училища и Артиллерийской Академии Роту Константину Ивановичу. Подойдя к кабинету генерал-лейтенанта, он в нерешительности остановился. Вроде никакой новой вины за собой не чувствовал, вопрос с дуэлью уже был закрыт, но было тревожно - зачем такое высокое начальство им заинтересовалось.

     Осторожно постучав и услышав, что можно войти, перешагнул порог. Навстречу ему двинулся князь Сергей Викторович Кочубей.

     - Нуте - ка, нуте - ка, дайте я на вас посмотрю, мой юный спаситель! А ведь хорош, Константин Иванович, - хорош! Военная форма вам идёт. Ваше превосходительство, именно этот молодой человек спас меня на дороге от шайки разбойников. – Василий с ним сердечно обнялся. Генерал взял со стола бумаги и, внимательно проглядев их, сказал:

     - Ваша рекомендация, Сергей Викторович, оправдалась. Юнкер Рожалин вполне успевает по всем учебным дисциплинам. По представлению его непосредственного начальника командира учебной роты Баумгартена  Александра Трофимовича Рожалину Василию Митрофановичу присвоен чин портупей-юнкера и возложены обязанности помощника преподавателя по обучению стрельбе. Стреляет великолепно!

     Недавно даже ввязался в неприятную ситуацию, связанную со стрельбой. Его спровоцировали на дуэль. Я специально разбирался. Он никак не мог уклониться от участия. Виновник был наказан портупей-юнкером по заслугам. Корнет  барон Захерт теперь не сможет продолжать свою военную карьеру. Наглец был уволен из армии.

     Кстати, Рожалин неплохо фехтует, много и с успехом занимается верховой ездой. Учится прилежно, поведения примерного. В свободное время много рисует и это у него получается очень хорошо. Юнкера отзываются о его рисунках с восторгом. Мы на это его увлечение смотрим со снисхождением. Пусть лучше искусством занимается, чем с друзьями весёлые пирушки устраивает. Вы же знаете, Сергей Викторович, эту современную молодёжь, одни юбки да гулянки на уме. Тем не менее, Рожалин в компании с друзьями общителен, неплохо поёт.

     Василий подумал: знал бы он сколько мне лет на самом деле, не по внешнему виду, а по психологии и по жизненному опыту. Какие гулянки? Остепенился давным-давно, уж лет пятьдесят назад.

     - Очень рад, очень рад! Константин Иванович, вы уж не оставляйте моего подопечного своим вниманием. Из него может выйти неплохой офицер. А вы Василий Митрофанович, заезжайте к нам в гости. Мария Викторовна Барятинская интересуется вашими успехами и, я думаю, будет рада вас видеть. Она ведь тоже великолепно рисует. Ей будет интересно посмотреть на ваши живописные работы. Возможно, вы подарите ей что-то из своих рисунков на память. Она будет рада.  Кстати, на Святки Мария Викторовна будет у меня в гостях. Пару недель погостит. Так вы заезжайте к нам. У нас особняк на Конногвардейском бульваре, там ещё ограда с бюстами мавров.  Будем ждать вашего визита.

     У Василия вдруг потеплело на сердце. Внимание Марии Викторовны Барятинской ему было приятно. В то же время появилась тревога. Не хватало ему оказаться между двух влюблённых барышень, да ещё одна из них принадлежит к высшему свету, а другая весьма богатая невеста. Румянец покрыл его щёки. Вот тебе и опыт, и психология семидесятилетнего мужика. Физиология молодого тела берёт своё…. Фу ты – ну ты! А нука - прочь из головы всякую дребедень! Но внешне его замешательство было замечено. Генерал-лейтенант посмотрел на него по-отечески и с доброжелательной улыбкой отпустил.

     - Можете быть свободны, Рожалин. Да старайтесь и впредь оправдывать доверие князя и доброе отношение начальства и не вмешивайтесь в скандалы с дуэлями.

     - Буду стараться, ваше превосходительство! Отчеканил Василий, выпятив грудь колесом.

     - Идите, идите!

     - А ведь действительно хорош, и роста и сложения хорошего. Настоящий гвардеец. Надо к нему ещё присмотреться! А, Сергей Викторович?

     Василий Рожалин вышел и облегчённо вздохнул: его страхи оказались пустыми. Служба и учёба продолжались.

     Осень плавно перешла в зиму. Декабрь в Санкт Петербурге был слякотным и промозглым. Наступили Рождественские каникулы. Несколько дней были свободны, и он опять много рисовал. Теперь  это были портреты его сослуживцев и однокашников.

     Решил всё-таки заехать к Князю Кочубею. Обещал, и не заехать было невежливо.  Выбрал несколько хороших этюдов с пейзажами Петербурга, оформил в багет и взял их с собой. Если спросят можно показать, а при случае и подарить.

      Василий перешел по мосту через Неву, и по набережной, мимо Зимнего дворца до Коннгвардейского бульвара не спеша дошел минут за двадцать. Дом с маврами нашел быстро. Там его ждали и приняли радушно.

     Княжна Мария Викторовна вышла  чуть позже и, позволив ему поцеловать свою ручку, присела в кресло. Она внимательно слушала разговоры мужчин, сама же молчала. При этом глаза её были внимательны, и было видно, что её интересует этот молодой юнкер. Разговор шел о учёбе, о знакомых, которых приобрёл Василий в Санкт Петербурге, о том, что он рисует. Наконец Мария Викторовна попросила Василия показать свои живописные работы. Пришлось посылать прислугу в гардеробную за принесённым пакетом, который он приготовил заранее. Этюды вызвали живой интерес. Особенно понравился городской пейзаж с Исаакиевским собором. Пришлось его подарить княжне. Та была очень обрадована и обещала при случае подарить Василию что-нибудь из своих работ. Здесь их нет. Они дома в имении у папеньки в селе Груновке Суджанского уезда Курской губернии. Кстати он получил приглашение посетить Груновку на Светлой седмице в Пасхальные каникулы.

     Князь Кочубей с добродушной улыбкой наблюдал за их беседой и пообещал помочь Василию  добраться до имения Князя Виктора Ивановича Барятинского, т.к. сам собирался ехать в Курскую губернию в своё имение, а по дороге думал погостить у своих родственников и друзей в Ивановском и в Груновке. Расстались в самых добрых отношениях и со светлым настроением. Как будто побывал у близких родственников или добрых друзей.

     После Крещения ударили морозы, и навалило снега – не пройти – не проехать.

     В учёбе Василий Рожалин продолжал делать неплохие успехи, даже сам удивлялся. Определённо переход  через хронопортал совершил в нём какие-то важные изменения, о которых он первое время не подозревал. Обострились восприятие цвета и звуков, повысилась скорость умственных процессов, значительно усилилась память. Это проявилось уже при подготовке к экзаменам за курс гимназии. Вспомнилось то время, когда Василий в раннем детстве в два с половиной года сам научился читать, когда к пяти годам прочитал все книги, которые были у них дома, а к семи даже те, которые находились в ближайшей к ним детской библиотеке. Вспомнил, как в начальной школе практически не учил теоретические домашние задания, т.к. всё запоминал во время школьного урока, а когда учил иностранный язык, то он давался ему на удивление просто и легко. Припомнилось и то, как он доставал учителей вопросами, выходящими за рамки школьной программы. Постепенно эти детские способности сошли на нет, и к десятому классу Василий был уже почти как все.

     Среда постаралась выровнять его под себя. Осталось только интуитивное стремление к прекрасному, вылившееся в занятиях живописью. Оказывается, человек в детстве обладает удивительными способностями, а потом они куда-то исчезают. Не даром говорят о том, что все дети маленькие гении. Потом взрослые подгоняют их под общий ранжир, и детская гениальность куда-то исчезает, или просто загоняется куда-то глубоко и надёжно. То, что она исчезает, только кажется. На самом деле она сначала дремлет, а потом засыпает, а может быть, у некоторых, и умирает.

     По-видимому, переход во времени вернул Василию его детские способности в неповреждённом виде. Да плюс тот дар, который он в себе открыл, позволявший ускорять свой темп жизни и, уже сознательно, использовать детские способности, а может быть детскую гениальность, в критических ситуациях жизни.

     Теперь понятно и не удивительно, что он сумел за месяц подготовиться к экзамену за курс военной гимназии. Василию явно не хватало того объёма информации, который давался на теоретических уроках. Хотелось узнавать всё больше и больше. Появился интеллектуальный голод.   Он стал посещать занятия в классах военной академии, чтобы расширить свой кругозор. Это было замечено администрацией училища и академии. Видя в этом увлечении курсанта пользу, препятствовать не стали, а даже  поощряли Василия в его прилежании и настойчивости в приобретении специальных знаний. Кто-то из преподавателей был настроен скептически, кто-то отрицательно, а кто-то поощрял и помогал разобраться в сложных вопросах. Главное – никто не препятствовал. Успехи вскоре стали заметны всем. Постепенно маститые  преподаватели стали его узнавать и раскланиваться с доброжелательной улыбкой. Однокашники одолевали просьбами о помощи. Приходилось им разъяснять непонятные вещи.

     Кстати, за полгода удалось неплохо освоить кроме французского, ещё и немецкий язык, а английский значительно улучшить. Василий мог свободно общаться на всех трёх языках. Ему оставалось заботиться о расширении словарного запаса. Нужно было осваивать специальные научные и технические термины на изучаемых иностранных языках, а также это касалось области военной терминологии. И он успешно осваивал то и другое. Задумался о изучении турецкого, ведь язык потенциального врага нужно знать. Это жизненно необходимо. Упросил начальство и ему нашли преподавателя турецкого, но за дополнительную плату. Пришлось оплачивать уроки. Для свободного общения  таких уроков было мало. Но строгое расписание уроков с преподавателем не позволяло достичь большего. Знание четырёх языков, из них трёх в совершенстве, делало Рожалина заметным среди прочих курсантов. Даже в среде элитного учебного заведения это было необычно.

     Появился авторитет у товарищей по учёбе, а главное у начальства.

     Наконец стало пригревать солнце. Снег стал ноздреватым. Питерская зима богата на причуды: то налетит оттепель, то повалит снег, то пронзительный сырой ветер с Финского залива продувает до костей, но всему приходит конец.  Год почти пролетел.  Наступил апрель 1877 года. Это были именно те дни, когда Россия объявила Турции войну. Изучение турецкого языка шло полным ходом и продвигалось успешно. Этому способствовали завязавшиеся знакомства с армянами, бежавшими из Турции. Одна такая семья поселилась в Петербурге. Для них турецкий язык был вторым родным.

     Старый армянин был богат и занимался торговлей фруктами, кофе и чаем. Василий, как большой любитель чая и кофе познакомился с хозяином лавки и когда узнал их историю, упросил помочь ему в изучении турецкого языка.  Через пару месяцев занятий он уже довольно свободно общался на этом языке со своим учителем. Параллельно стал осваивать армянский язык.

     Постепенно созрела мысль, что на театре будущих военных действий ему понадобится ещё и знание болгарского языка.  Начальство и тут пошло ему на встречу. Добавились занятия по изучению болгарского языка. Вокруг Василия уже стали складываться легенды, как о полиглоте и человеке который собирается сделать дипломатическую карьеру. Ему самому эти слухи были забавны. Он ничего такого не планировал. Для него изучение языков было доступно, способности позволяли, почему бы не воспользоваться ими. С другой стороны он предполагал, что знание языков ему пригодится во время армейской службы, ведь Россия уже вступила в войну с Турцией. Да и вообще знание языков делает человека более разносторонним, расширяет его кругозор. Почему бы не воспользоваться этим.

     Наступили пасхальные каникулы. Василий получил известие от князя Кочубея о том, что завтра он собирается ехать в Курскую губернию. Василий давно уже был готов к поездке. Он желал её и в то же время страшился. Отношения с Марией Николаевной Извековой были ему важны, но отношение её родителей к нему после дуэли были, мягко говоря, прохладны. Да и Машенька нафантазировала себе Бог знает что. Их личные отношения вошли в полосу каких-то полупрозрачных намёков и ожиданий. Она сторонилась его. Несколько раз он встречал её в компании барона Захерта. Женская душа потёмки. От любви до ненависти один шаг, от жалости до любви расстояние ещё меньше. По всему было видно, что Мария Николаевна Извекова пожалела барона Захерта. У Василия же, как человека другого времени не было понимания того, что делать дальше. Он был в недоумении и просто решил прекратить общение с ней.

     Зато впереди появилась перспектива более близкого знакомства с другой девушкой, которая для него была ещё более недосягаема, но которая манила его тем, что была более близка ему по духу. Ведь он приглашен в гости. После свидания с Марией Барятинской у князя Кочубея в нём что-то изменилось. Он почувствовал, что эта девушка ему дорога. Сердце томилось при одной мысли о ней. Он вспоминал их первую встречу на дороге, и как она смотрела на него там после освобождения от разбойников. Юная, нежная девушка и вокруг трупы нападавших и несколько пленных грубых страшных злодеев. Возможно, у неё сложилось восторженное отношение к нему, как к освободителю и защитнику. Наверное, она благодарна ему, а вот может ли между ними возникнуть настоящее чувство любви? А если возникнет, сможет ли он оправдать её надежды?

     Его останавливала огромная разница в их сословной принадлежности. Она – княжна из древнего рода, а он из служилых не титулованных дворян, худородный, практически никто. Мария Викторовна волновала, была ему близка по своим взглядам и репликам, которыми они обменивались при встрече.  Она была мила внешне и обладала тонким художественным вкусом. Но он был так далек от неё по своему общественному положению! Казалась их разделяла пропасть. Василий просто запрещал себе рассматривать её как предмет нежных чувств и матримониальных планов. Однако, сердцу не прикажешь. В его сердце постепенно созревало увлечение этой юной девушкой. 

     И вот, на Светлой седмице, он отправился с Сергеем Викторовичем Кочубеем в его карете в Курскую губернию. Такую родную и в то же время сегодня чужую и по этому времени не знакомую. Чем дальше они продвигались на юг, тем всё больше ощущалось веяние весны. Дороги становились суше, на обочинах всё больше проявлялась трава, а на деревьях появлялись листья. Путешествие на лошадях – это не поездка поездом, оно длится долго. Конечно четвёрка лошадей это не одна уморенная кляча. Вёрсты пролетали быстро, но всё же только через шесть дней они въезжали в ворота прекрасного барского дома.

     Знаменитый усадебный комплекс Марьино был промежуточной остановкой на пути к имению Виктора Ивановича Барятинского, где их ждала Мария Викторовна. Здесь их встретили радушно.  Василия представили родственникам Марии Викторовны. Дальше путь лежал в поместье, расположенное в десяти-двенадцати верстах от Марьино в селе Груновке (Суджанского уезда). Дорога вилась по живописной местности мимо Мухина Пруда, а дальше вдоль речки Груня.

     Виктор Иванович Барятинский встретил их у порога своего дома. Они расцеловались с князем Кочубеем. Василий скромно стоял в стороне. Когда до него дошла очередь, с некоторой робостью назвал себя. Князь Сергей Викторович Кочубей расхвалил его перед хозяином. Василию было неловко, но стерпел.  Вышла Мария Викторовна и с радостной улыбкой подошла к Василию. Обернувшись к отцу, она сказала:

      - Познакомься папа, это тот самый юноша, который в прошлом году спас нас с князем Сергеем Викторовичем от разбойников. Кстати он неплохо рисует. Это он автор того пейзажа с Исаакиевским собором, что ты видел у меня.

     - Так вы учитесь в Михайловском артиллерийском училище? Прекрасное учебное заведение. Князь Сергей Викторович порекомендовал? Он плохого не посоветует. У вас хороший покровитель. Я бы, конечно, выбрал бы на вашем месте морскую военную карьеру. Но уважаю ваш выбор.

     После взаимных приветствий и комплиментов вошли в дом. Гостей устроили в небольшом, но удобном мезанине. Три дня их угощали и развлекали. У хозяина оказалась великолепная  библиотека. Василий просто зависал в ней часами. Виктору Ивановичу нравилось, что гость любит читать и понимает толк в книгах. Когда он обнаружил, что Василий читает в подлиннике книги разных иностранных авторов, был приятно удивлён и стал относиться к Василию с ещё большим уважением. Кроме библиотеки в барском доме была прекрасная коллекция картин. Хозяин и сам очень неплохо рисовал. Поэтому между гостем и хозяином установилась взаимная симпатия. Их вкусы и интерес во многом совпадали, в чём-то и разнились, но в разговорах их разногласия разрешались к общему удовольствию, потому что беседы велись аргументировано и со взаимным уважением. Всё это сближало Василия с отцом Маши.

     Виктор Иванович со всё большим вниманием рассматривал молодого портупей-юнкера, когда его дочь с улыбкой отвечала Василию на французском или на немецком языках, а тот свободно переходил с одного языка на другой поддерживал разговор на самые разные темы. Князю всё больше нравился этот серьёзный молодой человек. По мнению Виктора Ивановича он подавал большие надежды и это радовало отца. Он всё более серьёзно воспринимал знакомство этого молодого дворянина с его дочерью и не противился ему.   

     Василий много и с большим удовольствием общался с Марией Викторовной. Они гуляли по парку, катались на лодке. Весна была ранняя. В саду зацветали вишни. Наступал месяц май. Между молодыми людьми крепли отношения взаимной симпатии. С каждым днём они становились всё более романтическими. Тёплые весенние вечера и соловьиные трели очень способствовали этому удивительному и тонкому, но прекрасному процессу.  Сергей Викторович задержался в гостях всего на три дня и поехал дальше, а Василию можно было побыть ещё пару деньков. И он воспользовался этой возможностью. Очень хотелось продлить это посещение  ещё хоть на денёк, но нужно было срочно возвращаться в Санкт Петербург. Каникулы заканчивались. Основное время было потрачено на дорогу. Это не двадцать первый век с его скоростями. Обратный путь поездом оказался значительно короче по времени, чем в карете.

     Дни, проведённые в гостях, оказались бесценным подарком свыше. Здесь он приобрёл умного, надёжного друга и покровителя в лице князя Виктора Ивановича Барятинского и нежного друга, а возможно и более чем друга, в лице его дочери. Через день, распрощавшись с хозяевами и получив обещание от Марии Викторовны, что она будет ему писать письма, влюблённый Василий, с туманом в голове от несбыточных надежд, поездом спешно отправился в Петербург.