Солнце встает с востока. 66. Вокзал

Когда он сказал, что у него нет будущего, то имелось ввиду, что его не было, оно должно было быть в его прошлом, но о чем речь: он жил настоящим, по-другому тогда и не могло быть, махнув рукой, и тут надо подчеркнуть, что не мысленно, а на самом деле, резко, наотмашь, с большой силой, куда вложил и досаду на жизнь, мол, так что, о будущем тогда не могло быть и речи, было только недавнее подлое прошлое, когда все мечты, идеалы вычеркнуты, уничтожены, вместо них одни заботы, от которых видимость успеха и усталость.

Намного раньше того случая, когда он увидел мальчика на красном коне, и это было в его сне с символическим смыслом, он провалился в водопроводный колодец, не ушибся, не успел испугаться – ничего не успел.

Тогда, хоть и был белый день, открытый люк над ним казался фальшивым каменным глазом луны на черном небе.

Что луна… Большой холодный камень. Вот солнце, расплескавшее золото по миру! Солнце, ты восходишь на востоке. Как прекрасно на небе сияние твое! Деревья и травы, в балках и оврагах высокий цикорий, скерда с желтыми, как у одуванчика, цветками, цветущий шалфей и белая с желтым бабочка на нем, шмель, жужжащий над красными головками клевера, будяк, или правильно, татарник: его колючие листья и собранные в корзинки фиолетовые цветы – все радо твоим лучам. Ты начало всему. Начало жизни в утробе матери. Птенчик, испытывая нетерпение, разбивает скорлупу, чтоб выйти из яйца наружу, в новый мир, а затем, уже оперившись, он полетит к тебе в небесную высь. Рыба из холодных глубин ленивой речки стремиться быть ближе к тебе, и блестит серебром на солнце ее чешуя. Тебе рад город, его окраина, гора и под ней болото, заросшее рогозом, ряской, и в ней желтая кубышка или белоснежная лилия, из которого насосы качают воду в речку. Она, шлифуя камни перед мостом, и в том месте ее можно перейти вброд,  течет под него и на время исчезает в разлитом по краю луга озерку, скрытому в зарослях лозы, чтоб потом опять явиться, уже в аккуратных берегах канала. Мост. Дальше синеет лес. Ты еще не взошло. Но белый твой свет разлит по земле.  Это город, где жила его тетя. Он стоял высокой горе и следил за рыбаками с бреднем.

Но вот оно зашло и все вокруг почти как мертвец.

Противопоставляя солнцу луну, он доходил до таких крайностей, что ему самому они казались неправильными (ненужными), хотя бы потому что присоединял сюда египетских богов Ану и Атона. Еще он говорил об Эхнатоне и Тутанхамоне, которого похоронили как Осириса, об Аврелиане (культ Непобедимого Солнца),о Юлиане (гимн "К Царю Солнцу")  и дальше, продолжая логическую цепочку, о Городе Солнца и о Верасе, Меле, Морелли, Эскиросе, Бабефе, Кабе, Лаотьере, Дезами, Пайо, Бланки.  Он противопоставлял новозаветному раю светлое будущее, но об этом позже.

Нет, до определенного момента и у него было оно, светлое будущее, а дальше – колодец.

Сейчас этот случай приобрел другой смысл. Тогда было не так: пятилетний мальчик на дне колодца, а рядом (наверху) мама, которую заговорила соседка, и она не успела глазом моргнуть, как его уже не было, кусты чайной розы напротив школы, бабочки летают, за самой красивой он погнался. 

В своих  размышлениях (мыслях) он всегда доходил до символизма и расстраивался, потому что это было старческое, еще и потому, что он был убежден, что метафора больше подходит для поэзии, чем к жизни, а поэтому он (символизм) в реальной жизни глупость.

Вот площадь. На площади перед вокзалом грязный базарчик, где продавали все: от носок до свиной головы. Там всегда был хоть один покупатель. Теперь ни продавцов, ни покупателей, только две потерянные псины выскочат из-за угла и заскочат за него, как бы проверяя себя – действительно ли торговец не бросил им кость, или они пропустили ее, или другой воспользовался случаем и утащил предназначенную им подачку. Одним словом, они были в недоумении.

«Автобуса нет», - произнес Туренин.

Объехав клумбу, он припарковал машину напротив длинного приземистого здания железнодорожного вокзала.

«Выходим», - опять сказал он.

-Сейчас позвоним Тане. Пускай узнает, где они, - уверенным голосом объявила всем Нина Николаевна. Она не сомневалась в удаче их предприятия. Иначе и не могло быть. К чему тогда их разговоры о поездке и все эти сборы.

-Может, уже уехали, - перебила ее Вера.

-Я видела людей на вокзале. Спросим у них, - опять сказала Нина Николаевна.

Туренин тоже видел их, когда подъезжал к вокзалу – они в окнах, как фотографические тени на сшитом из кусков плотной белой ткани большом экране летнего кинотеатра.

На остановку подъехал троллейбус, и тут же перед вокзалом образовалась немая толпа, отделяясь от которой, мужчины и женщины по одному, по двое исчезли в нем в дверях под часами. Была половина первого.