Угроза империи глава 10

Глава 10.

     Ивана Селезнёва он нашел быстро. Тот работал в академической мастерской над дипломной картиной. На стеллажах было множество эскизов к диплому. Там же лежала масса этюдов, и прочего дополнительного материала. Василий только теперь почувствовал, насколько велик труд, который совершает Иван. Его собственные этюды и картины представлялись ему чистой самодеятельностью по сравнению с тем, что делал Селезнёв. 

     - Ба! А вот и пропащая душа нашлась! Василий, рад тебя видеть живым и здоровым! Ну что, навоевался? Не пора ли браться за кисть?

     - Дорогой Иван, меня теперь отпустят со службы лет через 5-6. Пока буду продолжать учиться в артиллерийской академии, а в свободное время буду рисовать. Вот принёс на ваш академический суд несколько работ, которые сумел написать в перерывах между боями. – И Василий распаковал свои картины и оформленные этюды, которые принёс с собой.

     - Постой! Я сейчас позову Павла Петровича Чистякова. Он где-то был здесь.

Иван вернулся через пять минут, а вместе с ним зашел Павел Петрович и ещё несколько художников. Когда Василий их рассмотрел, то почувствовал что готов провалиться сквозь землю, а сердце - выскочить из груди.

     Вошли Илья Ефимович Репин, Василий Дмитриевич Поленов и Иван Николаевич Крамской. Рожалин ожидал чего угодно, но что его сырые этюды и эскизы будут оценивать эти великие художники, ну просто никогда себе не представлял и не мечтал.

     Он, молча, разложил свои работы на полу мастерской и отошел в сторонку. Василий Дмитриевич, хитро на него оглянувшись, сказал:

     - А я вас под Плевной видел несколько раз, когда вы там с этюдником появлялись. Думаю, что это за офицер там чудит? А теперь вижу не чудил, а действительно рисовал.  И ведь неплохо получилось! Особенно тут, и вон там… - Наконец, все художники сгрудились у картины «Засада у нижнего Дубняка». Стояли, обменивались короткими фразами, отступали на пару шагов, крутили головами, прищурившись напряженно смотрели – так и этак. Наконец, Чистяков с согласия своих знаменитых коллег, сказал:

     - Предлагаю вот эту картину вместе с двумя портретами участников боевых действий выставить на VI Передвижной выставке. Через два месяца она откроется в Петербурге, а потом будет путешествовать по всей стране.

     Сказать, что у Рожалина отпала челюсть это ещё ничего не сказать. Он шел, чтобы обсудить то, что получилось в его дорожных, военных зарисовках и эскизах картин, выслушать критические замечания и получить новые ориентиры для дальнейшей творческой работы, а тут достаточно беглый просмотр и быстрый вердикт: «На выставку». И от кого прозвучал приговор? – корифеи-передвижники!

     Василий выпал из реальности на несколько минут. Ему не верилось в то, что он только что услышал. Его картины получили самую высокую, по его мнению, оценку, какую только могли получить.  Эта оценка была произнесена таким будничным тоном, как будто дело происходит на просмотре в детской художественной школе.

     Когда-то он сам, в той прошлой жизни, говорил какому-нибудь способному шалопаю, типа: «вот эту, эту и эту работу отправим на городскую выставку детского рисунка. Оформишь эти работы к завтрашнему дню». Для Василия такое предложение было высочайшей оценкой его творчества и совершенно невероятной и удивительной реальностью. Потому что всё это было, с одной стороны, - уж очень просто и буднично: подошли, посмотрели, отобрали и объявили решение, вроде  не о нём и не о его работах шла речь.  С другой же стоны, - выглядело как в сказке: вот лежат на просмотре его работы, а вот стоят великие художники – передвижники. ВЕДЬ ЭТОГО НЕ МОЖЕТ БЫТЬ!!! Поэтому он даже вопросов не задавал. Молча, со слегка обалделым выражением лица, собрал остальные, не удостоенные внимания МАСТЕРОВ этюды и эскизы и упаковал для переноса на хранение домой.

     Отобранные же работы требовали подбора багета. В конце концов рамы к представляемым работам, были подобраны общими усилиями. И, когда открылась выставка, Рожалин в ряду других картин, просто не узнал свои работы. Они смотрелись так, что было глаз не оторвать. Василий, ранее присмотревшийся к своим картинам и не замечавший в них воплощения высокого замысла, оригинальности  целостного цветового решения и других живописных достоинств, явно недооценивал их. А вот МАСТЕРА рассмотрели.  У автора,  как говорится, «глаз замылился», а может быть ему просто бросались в глаза известные ему ошибки и просчёты. Теперь же увидел нечто скрытое от постороннего взгляда, как будто заново рассмотрел в них то, что заставило всё его существо вздрогнуть.

     Стоя перед своей картиной, он вдруг пережил то эмоциональное состояние, которое сам испытал там во время событий отраженных на полотне. Техника Живописи была вполне профессиональна, обладала явной индивидуальностью и, в то же время, прекрасно помогала решать изобразительные задачи. Не зря прошел год общения с преподавателями академии художеств. Василий здорово подтянулся и технически и композиционно. Кроме того сказывалась психологическая зрелость и опыт человека уже полных семидесяти с лишним лет от роду помноженная на реальную эмоциональность и яркость впечатлений двадцатилетнего юноши. Это была живопись  нёсшая следы юношеской эмоциональности и, одновременно человеческой зрелости. В картине читалось отражение большого жизненного опыта, в котором отразился груз философского размышления. Да и военный опыт и свежие впечатления участника боёв ни куда не делись. Именно они так явно и искренне говорили о том, что изображено. Это подкупало зрителя. У его картин постоянно стояли люди. Особенно было много военных. Успех был полный и для него неожиданный. Друзья его поздравляли.

     Между тем постепенно день за днём прошли месяцы, которые оказались наполнены для Василия напряженной учёбой и работой. Занятия в военной академии были на порядок насыщенней и серьёзней, чем в училище.

     На удивление, в учебном плане академии оказалось много новых для Рожалина дисциплин самого разнообразного содержания. Среди предметов теоретического цикла были: 1) высшая математика, 2) физика, 3) стратегия, 4) фортификация, 5) тактика, 6) история военного искусства, 7) военная администрация и 8) русский, французский и немецкий языки. Кроме названных были и прочие учебные дисциплины, которые тоже были из разряда тех, что не позволяли расслабляться: 1) все отделы артиллерии, 2) технология, 3) теоретическая механика, 4) практическая механика и 5) химия, ещё что-то о теории пороходелания и многие другие. Общий объём учебных дисциплин был очень велик, но Василий решительно взялся за освоение программы Михайловской артиллерийской академии.

     Легче всего Василий осваивал языки. Он уже легко общался на французском и немецком. Причём постепенно исчезал акцент и разговорный язык становился уже практическим чистым. Кроме того он легко осваивал специальный технический словарный запас.

      Преподаватели его хвалили. Он добился дополнительных уроков для изучения турецкого и греческого языков. Ему пошли навстречу. Теперь он занимался с опытными педагогами, а не со случайными беженцами или эмигрантами. Остальные предметы требовали от него полной отдачи сил. Василий допоздна просиживал в библиотеке, брал литературу домой. Много беседовал с профессорами, которые уже были не рады такому напористому курсанту. Если бы не его способность ускорять темп своей жизни, то времени ему ни на что бы не хватило. Многие преподаватели помнили его ещё по позапрошлому году, когда он, будучи курсантом училища, приходил на лекции в академию для расширения своего уровня знаний по предмету. Авторитет остался и теперь помогал ему в учёбе.

     Учеба шла такими высокими темпами, что многие учебные курсы он успешно сдавал экстерном. Время для Василия было главным противником. Ему некогда было согласно расписанию сидеть за учебной партой. Поэтому он стремился закончить и сдать курс артиллерийской академии со значительным опережением. Преподаватели пошли ему навстречу и расписали план и объёмы занятий по всем учебным дисциплинам. Это было похоже на авантюру. Ни кто другой бы с этой задачей не справился. Но, благодаря своим возможностям ускоряться, в течение года он всё больше и больше продвигался в учёбе, успешно сдавал всё новые и новые экзамены. Так, уже к марту он сдал по многим предметам экзамены за два года обучения. Некоторые учебные предметы были сданы ещё в феврале вместо трёх лет предусмотренных учебными планами. По иностранному языку учителя сказали, они его больше научить ничему не могут и выставили ему итоговые высшие баллы. По индивидуальному плану, который Рожалин составил с генерал-лейтенантом Ротом Константином Ивановичем, к лету планировалась сдача итоговых экзаменов за полный курс академии. 

     Кроме учёбы Василий успел устроить и успешно  вести свои финансовые дела. Он вложил сто тысяч рублей в акции уже активно работающего вагоностроительного завода. Его нужно было модернизировать, применять новые технологии. На просторах России, где развитие сети железных дорог шло огромными темпами, железнодорожных вагонов требовалось всё больше и больше. Спрос на них рос с каждым месяцем. Поэтому Рожалин рассуждал, исходя из своего прошлого знания будущей истории следующим образом: «Развитие и активное строительство железных дорог обеспечит гигантский спрос на производимый товар. Производство вагонов будет давать устойчивую прибыль ближайшие двадцать пять - тридцать лет». И это было правильное рассуждение. Подтверждение правильности  своих аргументов он узнает через год, когда получит двухсот процентную прибыль на вложенные деньги. Он не ошибся.

     А пока шла учёба своей чередой. В редкие свободные дни он совмещал полезное с приятным. Василий уговорил отставного подполковника артиллерии Иосифа Алексеевича позировать ему и написал великолепный портрет. Увидев результат работы, Селезнёв порекомендовал Рожалину написать серию портретов участников Балканской военной компании. Василию удалось упросить Генерала Гурко дать ему несколько сеансов позирования. Его парадный портрет с орденами и в мундире получился просто великолепным. Удалось нарисовать ещё несколько портретов старых сослуживцев. В планах на ближайшее время было найти возможность уговорить высокопоставленную натуру и написать портрет участника балканской войны принца Александра Петровича Ольденбургского (всё таки племянник Павла I), который в 1876—1880 гг. командовал 1-й бригадой 1-й гвардейской дивизии, состоявшей из Преображенского и Семёновского полков. Во время русско-турецкой войны в 1877-78 гг. воевал в чине генерал-майора. Какая идея! Может получиться такая прекрасная, жирная точка в серии военных портретов!

     Следует отметить, что портреты у Рожалина получались с каждым разом всё лучше и лучше. Они приобретали всё более интересные живописные и композиционные особенности, удавалось с каждым новым портретом лучше передать характер натуры. О технике живописи вопросы уже не возникали. Она приобретала всё более выраженную профессиональную индивидуальность.  Вырабатывался свой индивидуальный творческий почерк. Происходило наложение прошлого художественного опыта и нового, теперешнего академического. Советская художественная школа, преподанная и усвоенная во время обучения на курском худграфе настоящее время накладывалась на теперешнюю академическую школу. Получался занятный коктейль. Однако масштаб личности преподавателей академии был такой, что влияние академии чувствовалось во всём. На преодоление живописного материала теперь усилия просто не требовались. Мастерство росло на глазах от работы к работе. Видимо сказывался ускоренный, уплотнённый, высокоинтенсивный темп жизни Василия. Парадный портрет становился его профессиональным приоритетом, хотя и батальная живопись, как и городской пейзаж, были ему близки, но портрет был более востребован.  Стали поступать просьбы и заказы от знакомых. Рожалин написал ещё три портрета достаточно известных людей, за что умудрился получить гонорар в десять тысяч рублей. Они ему были явно не лишние.

     Тем временем ещё в сентябре Василий посетил князя Кочубея. Через него связался с Марией Викторовной Барятинской. Она находилась в Петербурге. Встреча состоялась по её приглашению. Она была на выставке передвижников и видела работы Василия и его самого, но не подошла, т.к. он в это время был занят беседой со зрителями, стоящими у его картины.  Мария Викторовна была в восторге от самого гвардейского капитана и от его картин, которые стали более зрелыми и технически совершенными.

      Во время сентябрьского визита они старались постоянно находиться в общении, много говорили о живописи, о войне, о погоде и о всяких мелочах и им оказалась не важна тема разговора, просто им было интересно находиться вместе. Потом случались и другие встречи.  Отношения их с каждой встречей становились всё более романтическими. Родители заинтересовались молодым человеком. Василию даже удалось во время одного из визитов побыть пару раз с Машенькой наедине, но совсем недолго. Они успели обменяться только несколькими нежными словами. Родительский контроль не позволял романтическим чувствам проявит себя открыто. Дошло и до того что однажды она украдкой ответила ему жарким поцелуем, но маменька, помешала развитию их очень интересной беседы. Сердце Василия рвалось из груди, и готово было выпрыгнуть наружу от нежных чувств. Гормоны играли свою предательскую партию. Кружили голову, делали тупыми мысли и косноязычной речь. Василий боролся с этим как мог. Вплоть до включения ускорения. Если бы не постоянное пребывание на «форсаже» Рожалин не раз мог бы попасть в просак. Ему пока удавалось успешно выходить из сложных ситуаций. Да и жизненный опыт семидесятилетнего мужчины был всегда при  нём. Всё-таки нужно честно признаться, что Василий Рожалин влюбился по-настоящему.

     Диагноз был поставлен чётко и бесповоротно.   Мария Викторовна отвечала ему взаимностью, но правила приличия не позволяли им выражать свои чувства открыто. Безусловно, жених из Рожалина получался пока не очень серьёзный: не богат (бизнес пока не принёс ожидаемых доходов, мало времени прошло), родители не родовиты, имеет много братьев и сестёр (придётся делиться наследством, которое и так невелико). Плюсом было то, что он сумел уже с первых шагов сделать неплохую карьеру. Но в гвардии все перспективные для продвижения наверх должности наперечёт. Перспективы достаточно туманные.  Сказывается соперничество со стороны именитых конкурентов. Во время военных действий карьера может продвигаться быстро и успешно, если не убьют конечно, а вот в мирное время всё не так просто. Поэтому как возможная партия для княжны он врядли пока мог рассматриваться всерьёз. Нужно было всё же отметить, что личностью он был достаточно яркой и папеньке, князю Виктору Ивановичу нравился. Особенно после того, как сумел себя проявить в военной компании на Балканах, а также как неплохой художник. Одним словом – обратил на себя внимание.

     В феврале 1879 года поступило предложение о покупке картины «Засада у нижнего Дубняка». Выставку посетила Евгения Максимилиановна принцесса Ольденбургская, недавняя знакомая Рожалина (и его соседка по имению в Воронежской губернии по совместительству) вместе со своим супругом принцем Александром Петровичем Ольденбургским правнуком Императора Павла I .  Ей очень понравилась картина, написанная Василием, и она изъявила желание её купить. Тут же удалось договориться с её мужем принцем Олденбургским о написании его парадного портрета.

     Вскоре Рожалин получил от принцессы приглашение посетить её в зимнем дворце, где ей предстояло быть 2 апреля 1879 года. Евгения Максимилиановна пожелала представить Рожалина императрице. Супруга императора Александра II Мария Александровна болела туберкулёзом и основное время проводила в Ливадии, но перед Пасхой решила посетить столицу. Императрица подтвердила своё благоволение дать аудиенцию молодому способному гвардейцу. Василий был польщен приглашением и 2 апреля заранее отправился ко дворцу.

     Он не спеша прогуливался, обдумывая, как следует себя вести при встрече. Было достаточно тепло, солнце пригревало, снег почти сошел, и на газонах пробивалась травка.  Василий чувствовал себя неловко. Он знал о болезни Марии Александровны и что в следующем году она умрёт. Его мучил вопрос: «как, и о чём вести разговор, когда знание такого трагического свойства довлеет над ним?» Более того, и над императором нависла угроза покушения, свыше десяти лет назад Александр II уже пережил два покушения, а теперь приближались времена, когда за ним террористы организуют просто настоящую охоту, пока не убьют. Как всё это донести до августейшей четы? Василий вдруг вспомнил о приближении времени очередного покушения на царя. Это события должно было произойти не то сегодня, не то завтра. Дата сама вдруг всплыла в памяти. Сегодня именно 2 апреля 1879 года. Что же делать, вот попал в ситуацию?!

     Прокручивая в голове  варианты будущего разговора, он шел от гвардейского штаба. Думать ни о чём уже не мог, т.к.  пытался лихорадочно вспомнить обстоятельства нападения на  царя. Нужно вспомнить известные детали: как и когда должно произойти покушение и что можно предпринять, чтобы помешать этому. Вдруг его внимание привлёк странный человек в форменной фуражке с кокардой гражданского ведомства, но по одежде похожий на провинциального учителя гимназии. Он шел со стороны Невского по направлению ко дворцу и проходил по Адмиралтейской площади. Этот тип постоянно оглядывался, рука его всё время что-то ощупывала за пазухой, а глаза бегали и во всём его облике было напряжение. Ну вот, началось, подумал Василий, поздно вспоминать. Пора действовать.

     Между тем этот человек был явно настроен решительно и в глазах его светился нездоровый огонёк фанатика одержимого безумной идеей, имеющей особую значимость. Рожалин подумал: «Именно такой сумасшедший, и способен замышлять убийство помазанника Божьего».

     Между тем, подозрительный тип довольно быстро пересёк площадь и, дойдя до угла гвардейского штаба, поравнявшись с Василием, прошел мимо и устремился по тротуару к Мойке. Василия как молния пронзила мысль: «Что делать? Как помешать этому  террористу и убийце», ведь прямо сейчас ему навстречу выйдет император.  В это время  Рожалин увидел, что действительно, ему навстречу неспешной походкой, видимо прогуливаясь, идёт сам государь Александр Николаевич. Василий подумал: «удивительно, почему император совершает свою прогулку без охраны?». Царь был погружен в свои мысли и не замечал приближающегося к нему террориста. Василий одним прыжком догнал злоумышленника. В это время тот выхватил револьвер и успел нажать на курок. Но Рожалин уже ударил его снизу по руке и выстрел пришелся куда-то вверх. Моментально он сбил злодея с ног и скрутил его руки сзади, связав его же поясом. Тут же подоспели жандармы и Василий передал им несостоявшегося цареубийцу упакованного и слегка помятого. Император остановился в десяти метрах от них и Рожалин устремился к нему, пытаясь закрыть Александра II от возможного напарника террориста, если тот существует, находится где-то рядом и, возможно, попытается завершить неудавшееся покушение.

     Только когда жандармы оцепили площадь и ситуация оказалась под контролем, Василий позволил себе расслабиться и повернувшись к императору с тревогой осмотреть его. Удостоверившись что  тот не ранен,  спросил чем он может помочь его величеству. Император с интересом рассматривал стоящего перед ним молодого гвардейского капитана, грудь которого была украшена орденами. Василий, в свою очередь, с любопытством смотрел на уже не молодого, но крепко сложенного мужчину в военном мундире. Светлые глаза, глубокие залысины на шевелюре, характерные и легко узнаваемые пышные бакенбарды заодно с усами, гладкий подбородок.  То, что он стоит рядом с самим Александром II-ым Освободителем, воспринималось как сон. Василий с удивлением разбирался и пытался справиться с массой разнообразных эмоций и чувств внутри себя. Неужели это всё на самом деле и происходит со мной?   
   
     – думал он.

     - Кто вы? -  Спросил император.

     Василий представился.  Император поблагодарил молодого гвардейца в самых простых тёплых выражениях.

     - Ваше величество, вас проводить?

     - Пойдёмте со мной, господин капитан. Расскажите, кто вы, где вы служите.

     Василий рассказал о себе, о своей учёбе и о том, что направлялся во дворец, чтобы встретиться с его августейшей супругой и с принцессой Евгенией Ольденбургской, которая и устроила эту аудиенцию. Рассказал, что Принцесса Евгения является его соседкой по имению в Воронежской губернии и она, зная его увлечение живописью, предложила написать портрет императрицы Марии Александровны.

     - Так вы ещё и художник?

     - Немного рисую, ваше величество.

     Неспешно прогуливаясь, они дошли до входа в Зимний дворец. Император распорядился, чтобы подбежавший придворный записал данные Василия. Затем с благодарностью взглянул в его глаза и по отечески обнял.  После этого ещё раз поблагодарив, пожал руку и сказал, что прощается ненадолго. Когда будет необходимо, Василия пригласят. После обмена любезностями Александр II указал Василию где можно найти принцессу Евгению и отпустил.

     Евгения Максимилиановна встретила Рожалина встревоженная уже дошедшими до неё слухами о покушении на императора. Императрица Мария Александровна, женщина пятидесяти пяти лет, с бледным и от болезни, и от волнения лицом слушала его взволнованное повествование о выпавшем на его долю приключении. Долго расспрашивала о деталях происшедшего. Постепенно разговор перешел на другие темы. Принцесса, с интересом восприняла рассказ  Василия о учёбе в Михайловской артиллерийской академии, задавая вопросы о его успехах и планах на будущее. Императрица, в свою очередь, интересовалась событиями военной службы Василия, спрашивала его, за что он получил награды.  Потом разговор перешел на темы  касающиеся хозяйственных вопросов в Воронежском имении. Спрашивала о созданных Василием инвалидном доме, о воскресной приходской школе, о пожертвованиях на благоустройство и ремонт храма. Её величество осталась очень довольна преобразованиями в жизни села, похвалила Рожалина и пожертвовала на инвалидный дом две тысячи рублей от себя. Обратившись к принцессе Евгении, сказала: «Если бы все помещики были подобным образом заинтересованы в жизни своих крестьян и могли организовать такие необходимые элементы быта в своей деревне, то крестьяне бы и не думали бунтовать.

     Мария Александровна назначила время и место сеансов позирования для работы над портретом. Она собиралась пробыть в Санкт Петербурге не меньше месяца. Этого времени Василию должно было хватить для написания портрета. Расстались они удовлетворённые общением. На прощание Василий настоятельно рекомендовал чтобы те, кто занимается вопросами безопасности императора, тщательно проверяла пути следования императорских экипажей и царского поезда в его поездках. Даже создать особую службу, которая будет заниматься только безопасностью августейшей семьи. Ему ответила Евгения Максимилиановна, что охрана существует. Василий возразил, что если существует, то несёт свою службу непрофессионально, и что организовать её нужно иначе. Императрица ответила, что Его величество не любит, когда возле него постоянно находятся гренадёры или казаки. Получается, как будто он гуляет под конвоем, а это раздражает императора. Василий ответил, что можно организовать охрану так, что телохранителей видно не будет. Достаточно присутствия одного офицера охраны, который должен находиться недалеко от охраняемого.  Остальные будут обязаны располагаться скрытно так, чтобы не бросались в глаза. Принцесса Евгения задумчиво смотрела на него, а императрица сделала себе письменные пометки на листке бумаги.

     При выходе из покоев, где происходила аудиенция, к Василию подошел офицер и, проводив его в отдельный кабинет, подробно расспросил его о происшествии. Затем уточнил личные данные Рожалина и переспрашивая, записал все, особо останавливаясь на отдельных деталях.

     Василий несколько раз приходил в назначенное время для работы над портретом и, поработав ещё пару месяцев над элементами одежды и доведя работу до требуемого уровня парадного портрета, представил своё творение на высочайший суд.

     На портрете была изображена женщина, выглядевшая моложе своих лет. У императрицы получились удивительно  тонко прописанные озабоченные и, в то же время трепетные и как бы ожидающие чего-то важного, глаза. Они были задумчивы и, в то же время  решительны. Это были глаза влюблённой и оставленной любимым женщины, но это были глаза уверенной в себе правительницы и заботливой матери.

     Психологический портрет, написанный выходцем из двадцать первого, века отличался от стандарта парадных портретов. Он был чем-то близок нарождавшейся традиции психологического портрета, которая проявлялась в портретной живописи Василия Перова, Ивана Крамского, Николая Ге, Николая Ярошенко, Ильи Репина и Валентина Серова. Поэтому его портрет был воспринят как проявление свежих нарождающихся тенденций в живописи. Это придавало остроту восприятия его картин, как художника необычного, и привлекало интерес зрителей. Василий мало был посвящён в дворцовые интриги и почти ничего не знал о семейных отношениях царственных супругов.

     Позже Василий вспоминал, прочитанное им ещё в прошлой жизни, что у императора в процессе семейной жизни было несколько увлечений женщинами. Супружеская неверность для него всё-таки не была обычной нормой поведения. Более того он был верен той, которую любил. Он любил свою жену, и она родила ему восемь детей. Потом случилось так, что Мария Александровна заболела неизлечимой в то время болезнью, туберкулёзом. Вот тут-то у императора и произошло несколько романов на стороне,  вне законного брака.  Самой продолжительной была связь с княжной Екатериной Долгоруковой. Император полюбил её, и любовь эта была сильной и настоящей. Александр II был верен ей даже наперекор мнению света. Позже, Василий узнает, что после смерти своей первой жены, Александр II повенчается с княжной Долгорукой. Таким образом верность в любви как раз являлась важной стороной личности императора, однако как это сочеталось между старой и новой женой в течении долго времени жизни на две семьи трудно сказать.

     Эти воспоминания и интуитивные догадки свалились на Рожалина в процессе работы над портретом Императрицы. Может быть всё это и сделало её портрет таким выразительным, внутренне противоречивым и психологически глубоким. Оценок поведения Александра II  Василий себе позволить не мог, но в портрете Марии Александровны передал своё ощущение внутреннего мира и эмоционального состояния его законной супруги, и сделал это очень умело и тонко. Ему удалось в портрете передать эмоциональное состояние её Величества. Она долго стояла перед своим портретом, а потом удостоила Рожалина таким долгим и благодарным взглядом, что Василий даже смутился. Такой искренней благодарности он не ожидал.

     Мария Александровна приняла написанный Василием портрет, как некое откровение, как жест от человека, который её понимает  и поддерживает. Это было на самой грани элементарного сочувствия, которого она бы от него не приняла. На портрете предстояла женщина с какой-то никому не известной личной тайной, сильная и уверенная в себе.  Здесь не было сочувствия, но было понимание и поддержка. Василий выявил сильные стороны её характера. Это подчеркнуло на портрете императрицы такие черты её личности, которые являют её как женщину мудрую и самодостаточную. Там была изображена красивая, хоть и несколько болезненно бледная, но сильная, тонко чувствующая женщина, облечённая властью. Болезнь тем временем всё больше и больше подтачивала силы и здоровье законной супруги императора Александра II. К лету она совсем занемогла и к осени редко вставала с постели. К зиме она уехала на лечение в Канны.

     Первый год обучения в военной академии Василий завершил по индивидуальному плану настолько успешно, что у него практически все учебные курсы оказались сданы полностью и как обычно, на высшие баллы. Осталось буквально два или три экзамена, которые он собирался сдать в начале следующего учебного года.

     Летом 1879 года, террористическая организация «Народная воля» по сути, продолжила охоту за Александром II. Василий помнил по своей прошлой истории, что народовольцы собираются организовать взрыв царского поезда, когда император будет возвращаться с отдыха из Крыма в Санкт-Петербург. Он понимал, что обязан что-то предпринять, чтобы предотвратить посягательства на жизнь главы государства. Ведь это только лишь один из этапов разрушения Российской империи. Однако из-за того, что Рожалин был на положение курсанта академии, это  сильно затрудняло дело. Но нужно было с чего-то начинать.

     Он решил, что начинать нужно со срочной сдачи оставшихся экзаменов и со сбора информации, которой у Василия было мало. По первому пункту он постарался поднажать.

     По второму пункту пришлось тоже усиленно поработать. Чтобы он делал без способности к ускорению, он не знал. Даже этот ускоренный режим работы  с большим трудом позволил ему решать поставленные задачи. Он начал потихоньку набирать сведения о членах организации  «Земля и воля». К осени, от неё отпочкуется ещё более радикальная «Народная воля».

      Время ещё позволяло выполнять намеченные дела не спеша, а тем временем Василий готовился к грядущим экзаменам. В середине лета его учёба успешно подошла к завершению. Благодаря способности ускоряться Рожалин кроме обязательных, французского и немецкого языков сумел освоить турецкий и современный греческий язык в совершенстве. Дополнительно он знал ещё армянский язык на бытовом уровне. Особой заботой Василия стало ещё изучение и английского. Он рассуждал так, что язык врага офицер должен знать в совершенстве. В том, что Англия является для России вражеской страной, он не сомневался. Пришлось нанимать дополнительных учителей из природных англичан. Попутно он осваивал и английский этикет. Завёл знакомых среди посольских служащих, а также общался с заезжими гостями из туманного Альбиона.

     Таким образом к концу обучения он свободно владел шестью иностранными языками. К лету он уже без акцента говорил на английской «мове». Совсем не так, как во время допроса пленного англичанина, когда переводил для генерала Гурко. Общаясь с новыми заклятыми друзьями России продолжал сбор интересующей его информации. Её оказалось много и интересной. Обучение языкам, помогало накапливать необходимую информацию о готовящемся покушении. Одно помогало другому.