Пробуждение бабочки

     Июнь. Девять утра. Водитель такси успевает угостить меня карамелькой, потому что ему неудобно есть сладость, когда на него смотрит студент с печальными, как у бассет-хаунда, глазами. Мужчина еще больше проявляет сочувствие ко мне, когда по картам видит, что наша конечная – публичная библиотека. «Еще можно изменить маршрут, подумайте!» – по-доброму смеется он, и глаза его светятся вместе с ним. Но я лишь поворачиваюсь к окну и наблюдаю за городом, который живо проносится перед нами, облитый жаром.
     – Кажись, я понял, в чем дело: вы еще не проснулись! – мужчина явно не хочет оставлять меня наедине с мыслями.
     – Это что, так сильно заметно? Я сегодня легла поздно.
     – А я и не об этом... Еще неделю назад в отдельных районах шел где снег, где град, толком и не разберешь, зато сегодня – жарит солнце и падает пух.
     – Что вы хотите этим сказать?
     – Только не смейтесь! Мы – водители, иначе говоря – очень тонко чувствуем, когда город просыпается и засыпает, это же касается и его жителей. Исходя из недавних поездок, я понял, что всему виной – уральский климат наш любимый. Но вы не переживайте, – таксист подмигивает мне через зеркало заднего вида, – и до вас дойдет скоро, что лето уже наступило.
     – Я вам верю, особенно после такой убедительной речи! – Водитель в последний раз улыбается мне, затем прибавляет музыку на магнитоле, полностью сосредотачиваясь на дороге. Скоро показывается библиотека из розового гранита, фасад которой украшен порталом и восьмиколонным портиком, и я испытываю самые разные чувства: от гордости, что такое красивое здание является частью нашей истории, до стыда, потому что совсем не пользуюсь благами «этой истории». «Наконец-то приехали!» – бросаю я и выпрыгиваю из салона автомобиля.
     Некоторое время еще топчусь на прогретых ступеньках у главного входа, а когда к лестнице подходит малая экскурсионная группа – теряюсь среди нее, следуя в прохладное и просторное фойе. После прохождения регистрации поднимаюсь на второй этаж и натыкаюсь на небольшую афишу «Выставка к 225-летию А. С. Пушкина. Вход свободный». К афише прилагается еще и указатель, который ведет к маленькому читальному залу. «Учеба может и подождать», – думаю про себя, приоткрывая дверь со стеклянной фрамугой.
     Первое, что бросается в глаза, это большие арочные окна, сквозь которые проходят размытые белые лучи, как будто их только-только набросали акварелью. В этом тонком утреннем свечении кружится тополиный пух, пробравшийся сюда не без помощи гостеприимной рамы, с едва заметными пылинками. А в центре комнаты располагаются лакированные столы из темного дерева, на каждых из которых стоят красные антикварные торшеры с подвесками.
     Я прохожу вглубь помещения, испытывая негодование: «А где сама выставка?» Как вдруг из-за стойки с книгами показывается невысокая аккуратная женщина в строгом костюмчике из пиджака и юбки-карандаш. Сотрудница библиотеки обращается ко мне немного взволнованно:
     – Как только вы зашли сюда, я говорила вам про Александра Разбойникова и его бабочек. Вон там, у большого стеллажа. Неужели не услышали?
     – Не расслышала, извините! – Я подхожу чуть ближе к этой милой даме и узнаю, что зовут ее Светлана Тарасова и что она отвечает за сектор отдела литературы по искусству. По крайней мере, обо всем этом поведал ее бейджик на классическом пиджаке.
     – Пробегитесь глазами по стенам, – настаивает Светлана, – у Александра Валентиновича везде нарисованы бабочки. Я, кстати, не упоминала, что он весь Эрмитаж перерисовал? За пандемию он сделал мозаику на потолке и стенах, и бабочек своих там не забыл оставить!
     – А вы не знаете, что они у него означают?
     – Ну как же, это ведь символ души! У Разбойникова есть даже книга «Бабочка – душа славян». Я могу принести и показать, если хотите... Я так думаю, он чтит все, что к духовному относится. Бабочка хоть и хрупкое существо, но оно очень древнее и живучее. Автор, конечно, мог бы больше рассказать об этом, объяснить, что его так с ними связывает... У него даже целая рукописная энциклопедия есть с собственными иллюстрациями.
     Затем женщина проводит меня к небольшой витрине, в которой находится слепок головы Александра Сергеевича, созданный неизвестным студентом из художественного института несколько лет назад, и бронзовая монетка с профилем поэта, подготовленная к его 220-летию. А чуть выше, на белой стене, висит рисунок в рамке, на котором поэт прогуливается в каком-то цветущем саду, разумеется, в высоком цилиндре и с тростью. И по бокам этой картины изображены бабочки самых разных цветов и форм.
     – Если на картине художника Пушкин изображен с бабочками, то автор, наверное, так показывает, что он хрупкая и чистая душа?
     – Душа, несомненно!
     – Раз уж мы с вами так разговорились, могу задать вам один личный вопрос? Что для вас значит Александр Сергеевич?
     – Когда Пушкин умирал – он окинул взглядом свою библиотеку и сказал: «Прощайте, друзья мои!» Книги для него были друзьями, понимаете? Я уже практически 44 года работаю в библиотеке и мне, естественно, это очень близко. Вообще, Пушкина интересно читать, это личность, которая все время развивалась. Он присутствует с детства с тобой: мы же сначала его сказки читаем, после о любви какие-то стихи, потом уже пытаемся понять «Евгения Онегина». В моей молодости, в 70-е и 80-е года, считалось, что если ты наизусть знаешь «Евгения Онегина», то это вершина эрудиции, потому что это произведение – энциклопедия русской жизни. Я даже сейчас его перечитываю и новые вещи для себя открываю.
     Мы плавно передвигаемся из одного угла зала в другой, и за 20 минут примерно Светлана успевает перечислить, какие интересные книги у нее есть, на что стоит обратить особое внимание. В какой-то момент женщина переключается на стеллаж неподалеку, аккуратно открывает его, пытаясь достать дальние книги, не задев при этом остальные. Но часть из них библиотекарь все равно задевает и роняет. «Наверное, нервничает, точно нервничает», – понимаю я и умиляюсь.
     – К нам недавно дети на выставку приходили, и одна девочка мне сказала: «Знаете, почему книги лучше фильмов? Потому что в книгах я могу по-своему героя представить, а в фильмах – все готовое, а так неинтересно», – переключается она. И я в ту же секунду представляю, сколько бы еще интересных вещей могла бы рассказать Светлана и как ей в библиотеке сильно хочется делиться и просто захватывающе поговорить с кем-то. Но, к сожалению, мне уже пора бежать. Женщина под конец дает милые наставления, и мы через силу прощаемся друг с другом, возвращаясь к рутине.
     Спустя 2 часа покидаю публичку и решаю прогуляться до набережной. Теплый воздух несет с собой аромат шиповника, в кустах его жужжит шмель. Июньский снег расстилается вдоль горящего асфальта. Чем ближе подхожу к реке, тем сильнее ощущаю сладкий запах. Я представляю прохладные брызги, разбивающиеся об бетонную плитку. Вскоре на горизонте намечаются красные мазки – это красуются цирковые шатры на противоположной стороне набережной. Тем временем чайка своим крылом проводит черту между водой и небом. Само небо без единого намека на облачко, а вот река уже успела выцвести, но это ничего, привычная для города история.
     В конце набережной играет музыка и потихоньку собирается толпа. Выясняется: с минуты на минуту здесь начнется церемония открытия скульптуры. На это событие уже собрались журналисты, фотографы и София Грекова-Прохоренко – художница, которой важно было подарить городу образ «тонкий, звонкий, летящий». София признается, что подобная ее работа уже есть в Екатеринбурге. В этот раз сложность заключалась лишь в том, чтобы из металла совершить чудо и воплотить в жизнь самое трепетное чувство – влюбленность.
     Городская скульптура устанавливается по инициативе Международного института дизайна и сервиса (МИДИС). Ректор вуза Максим Усынин признается, что данный арт-объект – это отражение истории знакомства его родителей: к его маме в центре города пристали хулиганы, а отец помог их отпугнуть, позже мужчина пригласил ее на свидание, на котором подарил девушке букет сирени.
     Как только создатели проекта снимают ткань с «двух влюбленных» – толпа восторженно аплодирует. А когда скульптура предстает во всей со своей красе, то первое, что я вспоминаю – это картину Юрия Пименова «Свадьба на завтрашней улице». На фоне недостроенного конгресс-холла образ (советской) пары, шагающей в будущее, считывается очень хорошо.
     Зрители принимают экспозицию: родные обнимают и целуют друг друга, нашептывают приятные вещи, смеются и проливают слезы счастья. И весь город заливается небывалыми нежностью и теплотой. Я понимаю, что самое лучшее время – лето – в ту же секунду меня и настигло. А сам Челябинск впустил в себя еще один трогательный образ.

     «И сердце бьётся в упоенье,
     И для него воскресли вновь
     И божество, и вдохновенье,
     И жизнь, и слёзы, и любовь!»
    
     А. С. Пушкин

Текст от 8 июня 2024 года