Сдержать обещание

Соня повернула ручку старой скрипучей двери. Та поддалась не сразу, пришлось сначала надавить плечом, а потом еще и приналечь всем телом. Удивительно, откуда на центральной артерии современной Москвы рядом с фешенебельными апартаментами и сверкающим кружевом витрин дорогих магазинов умудрился выжить подобный раритет. Уродливый, зажатый тисками плотной сталинской застройки дом с облупившейся краской на стенах выглядел нелепым гадким утенком среди роскошных соседей. Но, тем не менее, в нем тоже текла жизнь.

Прадед Сони был какой-то важной партийной шишкой, за что и получил в свое время комнату в коммунальной квартире на несколько семей. Здесь родилась бабушка, Вера Ивановна Зорина, в девичестве Мосина. Во время войны и последовавшим затем периодом сталинских репрессий часть соседей уехала, иные пали жертвами большого террора. За домом закрепилась дурная слава, новые жильцы появлялись все реже, а потом и вовсе перестали. Лишь старики доживали здесь свой век. Вот и Вера Ивановна осталась одна в огромной квартире на улице Горького (ныне Тверской).

Мама рассказывала Соне, что у бабушки была непростая судьба: до встречи с дедушкой у нее, якобы, случилась какая-то несчастная любовь, о которой, правда, она никогда не упоминала. Семейная легенда родилась из обрывков писем, случайно подслушанных разговоров по телефону и догадок, чаще походивших на домыслы.

Замуж за деда Сони, Петра Федоровича, бабушка вышла уже в зрелом возрасте и, поговаривали, что не по любви. Поэтому переехать к мужу в загородный дом в Подмосковье согласилась лишь с условием, что комнату оставит и будет посещать для поддержания порядка. Позднее, когда Петр Федорович скончался, Вера Ивановна спешно вернулась свою комнату в старой коммуналке, оставив загородный дом молодой семье сына. С тех пор она почти ни с кем из родных не общалась, ограничиваясь дежурными звонками по праздникам. Со временем все привыкли и почти забыли о ее существовании.

– Ох, уж эта бабушка с ее странностями. Как же невовремя! До Нового года осталось всего ничего – пара недель, и столько дел. Но я же не могу отказать родному человеку? – Размышляла Соня, поднимаясь по обшарпанной лестнице на верхний этаж, лифта в доме, конечно же, не было. Девушка любила бабушку и с теплотой вспоминала, как в детстве гуляла с ней в Парке Культуры: они кормили уток, катались на аттракционах и запускали в небо бумажного змея. Она, пожалуй, единственная из членов семьи до сих пор регулярно поинтересовалась здоровьем и жизнью бабушки.

Наверное, поэтому именно Соне на днях позвонили из больницы, куда Веру Ивановну забрали из-за очередного приступа застарелого сердечного недуга. Прогнозы в таком возрасте врачи делать не решались, навестить до перевода из реанимации в палату тоже не разрешили, но передали очень странную просьбу.

– Она просит вас взять ключи от ее квартиры, говорит, у отца должен быть где-то запасной комплект, и привезти в больницу ее дневник.

– Дневник? – удивилась девушка.

– Да-да, вы не ослышались. Она постоянно о нем говорит. Удобно будет записать адрес? В выходные уже можно будет посещать, мы утром переведем ее в палату.

Конечно, девушка решила, во что бы то ни стало исполнить просьбу бабушки, какой бы странной она ей ни казалась. Записала на обрывке бумаги адрес больницы, попрощалась с доктором и, чтобы не тратить время на дорогу, решила переночевать в бабушкиной квартире, и завтра же прямо с утра поехать отвезти долгожданный гостинец.

В квартире стоял запах старости и давно непроветриваемого помещения. Соня дернула за веревочку выключателя на стене, зажегся тусклый запыленный абажур под потолком. Перед взглядом девушки предстала гостиная, будто сошедшая с экрана одного из фильмов 30-х годов. Ах, как же она в детстве любила это место, любила смотреть старые фото, рыться в бабушкином шкафу, пить чай из расписного чайного сервиза вместе с бабулей.

Соня открыла окно и впустила свежий воздух с улицы. За окном сверкала и бурлила Тверская: стояли в вечной пробке автомобили, люди шли по делам, витрины манили предновогодними скидками.

Соня скинула пальто и принялась искать дневник, она как-то раз видела его, но бабушка не давала читать. Попутно девушка вставила пластинку в старый граммофон, тот заскрипел голосом Вертинского. Нашла любимый пухлый альбом с бабушкиными фото, включила пузатый торшер на тонкой ножке и устроилась поудобнее в кресле. Бабушка в юности была необычайно хороша, а Соня считала себя ее полной копией, и каждый раз, открывая альбом, убеждалась в этом снова и снова.

Волосы бабушки на фото были уложены по тогдашней моде и красиво обрамляли лицо. А, вот, передать цвета и фактуру наряда черно-белые фото не могли. Соня открыла стоявший в углу старый бабушкин шкаф, откуда на нее вылетело облачко пыли, и нашла это платье с фото. Она перебирала пальцами тонкий шифон, рассматривала узоры и снова возвращалась мыслями в уютное детство.

Бабушка очень дорожила своими нарядами, каждый из которых хранил какое-то важное воспоминание о ее покрытой тайной юности. И она всеми силами поддерживала и старалась сохранить нетронутой ту атмосферу, где она когда-то была счастлива.

Соня достала одно из платьев и примерила, оно было ей впору. Покрутилась перед зеркалом, заправила каштановый локон за ухо.

Девушка вскипятила на газовой плитке железный чайник со свистком и заварила чай в фарфоровую чашку.

Соня сделала несколько селфи отражения в зеркале, и, наконец, нашла в секретере дневник на дне дальнего ящика под книгами и бумагами. Уютно устроилась на потертом диване и стала перелистывать пожелтевшие от времени страницы, пытаясь разобрать написанное, в итоге задремала за чтением, спустя несколько страниц.

Проснулась Соня от того, что старинные часы на стене протяжно заскрежетали, звук вышел похожим на стон. На часах было 23:00. Соня поняла, что забыла закрыть окно и страшно замерзла. Подошла и выглянула на улицу. Что-то смутило ее, она никак не могла понять, что именно. Всмотрелась внимательней. Точно, улица и город изменились. Они будто вместе с бабушкиной квартирой откатились назад в прошлое. Искрил проводами рогатый троллейбус, машины выглядели, словно музейные экспонаты и ползли, как улитки по припорошенной снегом земляной проезжей части. Не было и пышных «собянинских» украшений, да и сами дома выглядели совсем иначе, чем днем. Соня потрясла головой, зажмурилась и выглянула в окно еще раз.

– Я все еще сплю? – Подумала девушка и на всякий случай больно ущипнула себя за локоть, – не сплю. Но что же тогда происходит? Может быть, кино снимают, ну а что ночью как раз удобно, пока никого нет. — Она пыталась разглядеть, как одеты немногочисленные в такое время люди. Одежда их дополняла странную картину: тулупы, объемные пальто с поднятыми воротниками, штаны-галифе у мужчин и торчащие из-под полушубков длинные юбки у женщин.

Соня решила выйти на улицу и убедиться, что это не сон. Она решительно направилась к двери, но не успела взяться за ручку, как раздался звонок.

– Кто это в такое время? – ей стало страшно. Девушка приложила сначала ухо к двери, будто ждала услышать подсказку, потом приникла к исцарапанному дверному глазку, пытаясь разглядеть фигуру за дверью. Это явно был мужчина, в полутьме коридора видна была его стройная фигура в таком же странном пальто, как те, что были у мужчин на улице.

Соня набралась смелости и спросила.

– Кто там?

– Верочка, это я, Коля, открой, пожалуйста.

Голос незнакомца был приятным, а странный тон и произнесенное имя бабушки, Соня не сомневалась, что это именно ее ожидал увидеть загадочный незнакомец, вызвали у девушки доверие и любопытство. Она открыла дверь и тут же оказалась в его объятиях.

– Вера, ты сегодня еще прекраснее, чем обычно! – незнакомец закружил ее в вальсе по комнате. Посыпались на пол неосторожно сбитые стопки книг.

– Ой, прости, я помню, ты не любишь беспорядок, сейчас разденусь и все соберу. Рассказывай скорее, как ты поживаешь? У тебя новая прическа, тебе так идет! Боже, как я скучал по тебе!

Соня не могла вымолвить ни слова – настолько сильно она была поражена происходящим. Еле ворочая языком, она выдавила:

– Подожди…те минутку, я сейчас вернусь, – и шмыгнула в кухню. Там она сползла на пол и схватилась за голову. «Что же происходит? Кто этот мужчина, который явно принимает ее за другую? За бабушку?» – Соня отметила про себя, что так и не сняла бабушкино платье.

– Ну, конечно, все сходится. Он принял меня за бабушку. Но кто он и почему он обращается к бабушке, как к юной девушке? Сказал, что его зовут Коля, - Соня схватила дневник и принялась листать его в поисках какого-нибудь упоминания имени «Коля». Как же не вовремя она уснула, не успела дочитать до самого интересного.

– Ты скоро, милая? У нас не так много времени, – в двери показалась растрепанная голова, глаза мужчины были полны такой нежности, когда он смотрел на нее, что девушке стало не по себе.

– Я сейчас сделаю нам чая и приду, - Соня схватилась за чашки и уронила дневник.

– Ты так и ведешь его с тех пор?

– Да, конечно, здесь собраны все самые дорогие сердцу воспоминания, – Соня наклонилась поднять дневник, Коля тоже наклонился. Руки молодых людей соприкоснулись, и по телу девушки пробежала дрожь.

– Подожди в гостиной, я сейчас приду, - попросила она. Молодой человек вышел.

Соня начала быстро листать страницы, пытаясь найти кусочки паззла о личности таинственного незнакомца, но почерк у бабушки совершенно неразборчивый. Единственный вывод, который лез в голову – это и есть тот самый таинственный возлюбленный (или его сын, внук?), о котором сплетничали родственники. Но почему он так странно себя ведет и одет тоже как-то несовременно? Девушка решила подыграть ему, и аккуратно расспросить об отношениях с бабушкой.

– Верочка, ну ты где? – донеслось из комнаты.

Соня вернулась в гостиную, где Коля удобно расположился на диване, избавившись от пальто и шапки.

– Верочка, я с новостями, правда, наверное, тебе это не понравится, но другого выхода просто нет, – он был взбудоражен, красивые глаза его горели огнем. Соня залюбовалась.

– Я записался в ряды Красной армии. Завтра меня отправляю на границу с Финляндией. После того, как Яшу и Борю забрали, я не могу здесь оставаться, боюсь, что за мной тоже придут. А там я затеряюсь на время, может, подвиг какой совершу, вернусь героем и потом, как все успокоится, мы точно сможем быть вместе.

– Коля, прости, я что-то неважно себя чувствую, какой сейчас год?

– 1939.

– Боже мой, – Соня закрыла глаза руками и начала отчаянно тереть их в надежде проснуться.

– С тобой все хорошо? Ты какая-то странная сегодня, будто сама не своя. Выпей чаю. — Он поднес к губам девушки фарфоровую чашку. Когда девушка немного пришла в себя, молодые люди разговорились. Коля оказался приятным собеседником, и, что странно, он был абсолютно уверен, что на дворе 1939 год, и что пред ним его возлюбленная Вера. Соня не понимала, как такое могло произойти, но вскоре и сама уже почти что поверила, что ее сознание вдруг вселилось в тело бабушки и перенеслось на много лет назад.

– Давай потанцуем? Я так хочу запомнить этот вечер, - он протянул девушке руку и завел скрипучий проигрыватель.

Соня встала на ватных ногах и позволила увлечь себя в танце. От Коли исходил такой приятный и родной запах, девушка прижалась головой к его плечу. «Неважно, кто он и что все это значит. Если он так ее любит и хочет провести последние минуты перед расставанием, почему бы не подыграть. Это же не сложно», – мысленно убеждала себя девушка, а сердце плыло и кружилось под музыку вслед за очаровательным незнакомцем. Он вдруг замер и посмотрел ей в глаза.

– Милая моя Вера, я обещаю, я обязательно вернусь. Ровно через год в этот же самый день я приду сюда снова в надежде встретить тебя. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы сдержать это обещание. — Он наклонился и поцеловал ее. Часы на стене снова противно заскрежетали.

– Мне пора, до свидания, милая. — Николай еще раз крепко обнял девушку, схватил пальто, шапку и вышел за дверь. Соня в изнеможении упала на диван, закрыла глаза и проспала до самого утра.

Утром она первым делом выглянула в окно, Тверская обрела свой привычный современный облик. Машины сигналили друг другу в пробке, люди, кутаясь в пуховики, торопились войти в метро, на растянутом между домами баннере красовалась надпись «С наступающим 2013 годом!».

Соня заварила себе чашку крепкого кофе, спрятала дневник в сумку и заспешила в больницу. Ей не терпелось рассказать бабушке о прошедшей ночи и узнать о таинственном госте.

Веру Ивановну уже перевели в палату.

– Бабушка, как ты себя чувствуешь?!

– Сонечка, внученька, ты пришла! Принесла дневник?

– Да, и мне столько всего надо тебе рассказать! – торопливо зашептала девушка, – я ночевала в твоей квартире. Засиделась допоздна, рассматривала старые фото, которые так любила в детстве! Потом уснула, а ночью… ночью пришел Коля. — Она замолчала, наблюдая за реакцией пожилой женщины. Та совершенно не была удивлена.

– Жаль, что я не смогла повидаться с ним. Он всегда приходит в этот день, держит свое обещание, – старушка улыбнулась.

– Он принял меня за тебя. Расскажешь мне про него? Я будто попала на 70 лет назад, он считает, что сейчас 1939 год и идет война с Финляндией, – на одном дыхании выпалила Соня.

– Так и есть, – бабушка хитро улыбнулась, – эта квартира навсегда сохранила для нас тот день, когда мы с моим Коленькой виделись в последний раз. Каждый год в декабре он приходит ко мне, и я на несколько часов снова молода, и мы влюблены и счастливы.

– Поэтому ты не хотела расставаться с этой комнатой? – догадалась девушка.

– Именно так.

– Расскажи мне про него, пожалуйста.

– За этим я и позвала тебя, девочка. Я расскажу тебе мою историю, а финал ее мы с тобой придумаем вместе.

Николай Ольшанский, мой Коленька, был младшим сыном в семье профессора Ольшанского. Наши семьи жили в одной коммуналке, с Коленькой мы знакомы с детства. Правда, когда мы стали проводить слишком много времени вместе, мой отец разругался с Ольшанскими. Он прямо-таки возненавидел Моисея Прохоровича. Я до сих пор не уверена, что это не он на него донес. Но кто бы то ни был, в 37-м за Ольшанскими пришли. Сначала увели Моисея Прохоровича, потом старшего сына Яшу. Среднего сына Борю выгнали из университета и потом долго таскали по допросам, а мой Коленька, чтобы его тоже не забрали, решил записаться в армию добровольцем, верил, что там его не тронут.

Боже мой, как я любила его! Я плакала целыми днями и ночами, когда он ушел. Какие письма мы с ним писали друг другу! Вот тут, в дневнике, они все подшиты. Я до сих пор перечитываю, и мурашки по коже. Как же я его любила!

– А что потом произошло?

– Он попал в плен и позднее, после освобождения, был сослан в Сибирь и сгинул в лагерях, так и не вернувшись домой. Но мы видимся каждый год - судьба сделала нам такой подарок.

– Не понимаю, как это может быть?

– Я тоже не понимаю, но каждый год он приходит, и день нашей последней встречи повторяется. И я делаю очередную запись в дневнике, будто мы все еще вместе.

– А как ты узнала о его смерти?

– О, это долгая история. Тогда, ты же понимаешь, все было страшно засекречено. Я пыталась узнать о его судьбе всеми способами, спрашивала знакомых, родных, но информации было крайне мало – все боялись сболтнуть лишнего. А потом я не выдержала и обратилась к отцу, у него были большие связи. Я сказала, что если он поможет узнать о судьбе Коленьки, я сделаю все, что он попросит. И он помог мне, мы выяснили, что Коленька попал в плен и был осужден по возвращении на 10 лет лагерей. И отец мне тогда сказал: «Забудь его, оттуда не возвращаются. Я познакомлю тебя с сыном одного моего товарища, пожалуйста, будь к нему внимательна и добра». Так я познакомилась с твоим дедом и позднее вышла замуж за него.

– А ты пыталась потом выяснить дальнейшую судьбу Коли? Когда он приходит к тебе – он что-то рассказывает?

– Нет, о таких вещах мы не говорим. Потом уже, когда архивы стали доступны, я собирала по крупицам информацию много лет. И в итоге удалось выяснить, что он попал в лагерь в Воркуту. Отсидел часть срока и был переведен на поселение там же со строгим запретом покидать город.

– То есть он вышел на свободу?

– Свободой это точно не назовешь. А потом я нашла в бумагах, что там, в Воркуте он жил с какой-то женщиной, и у него родился сын. Сын этот был позже отдан в детдом, потому что Коленька умер от туберкулеза, а что с женщиной той стало, я не выясняла. Сына зовут Иосиф Николаевич, там в конце дневника, – старушка потыкала пальцем в смятый лист, – есть адрес. Найди его после моей смерти и передай завещание, копия вложена в обложку. А оригинал я оставила у нотариуса. В квартире этой мы оба с Коленькой так и остались прописаны. Я часть комнат выкупила, кроме одной, потому что не у кого было выкупать. Выписывать его, я, конечно, не стала. Получается, его сыну также полагается часть. Это меньшее, что я могу сделать для него. Вторую, свою, часть я завещаю тебе. Когда меня не станет, продайте квартиру и поделите деньги.

– А почему ты сама не нашла его?

– Я боялась, что Коля перестанет ко мне приходить. Это мое единственное утешение. Пожалуйста, не дай никому отнять его. Забери меня домой и дай возможность еще раз с ним увидеться. Бабушка умоляюще взглянула на Соню.

– Ну тогда придется тебе еще немного пожить, в этом году я уже с твоим кавалером встретилась вместо тебя, – девушка подмигнула старушке.

– Я только тебе и могла доверить свой секрет. Береги его, пожалуйста, и не забудь мою просьбу.

Соня пообещала бабушке сделать все, как та просила. Через год старушки не стало, она дождалась встречи с возлюбленным и воссоединилась с ним уже в ином мире. Похоронили Веру Ивановну скромно на том же кладбище, куда она перезахоронила прах Николая Ольшанского.

***

Холодным январским вечером Соня позвонила в дверь незнакомой квартиры. Она сильно нервничала, ведь ей предстояло рассказать незнакомому человеку совершенно невероятную историю, которая даже ей порой кажется странным сном. Ключ заерзал в двери, и на пороге возник… Коля. Тот самый, что приходил к ней ночью в бабушкиной квартире, правда, с более современной прической, примерно ее ровесник.

– Коля? – изумленно пробормотала Соня. Что вы здесь делаете?

– Живу, вообще-то. А вы, собственно, кто?

– Я… я ищу Иосифа Николаевича Ольшанского, он тут проживает?

– Папа умер два года назад, я его сын.

– Ничего не понимаю, значит, вы внук Николая Моисеевича Ольшанского? И вас так же зовут? Вот совпадение! Я, как бы это сказать, принесла весточку от вашего деда. Разрешите войти? – девушка не могла отвести взгляда.

– Моего деда нет уже очень давно, и кроме меня не осталось людей, которые бы помнили его имя, - молодой человек открыл дверь шире и сделал приглашающий жест, - что ж, проходите.

***

Старую квартиру в уродливом доме, зажатом среди сталинских высоток, они так и не продали. Напротив, сделали небольшой ремонт и вдохнули в нее новую жизнь.