Чужая жизнь

– Неужели это конец? – Павлик попытался закричать, но ушел с головой под воду. Вода попадала в рот и нос, не давая сделать спасительный вдох. Силы мальчика были на исходе. Он отчаянно тянулся руками к раскидистой плакучей иве, насмешливо нависшей над ним. Поймал тонкую, словно девичья рука, ветку, но та обломилась. Павлик снова нырнул в воду и провалился во тьму беспамятства.

Несколькими месяцами ранее родители оглушили Павлика новостью. В этом году ему предстоит поехать в лагерь. Единственный ребенок в семье, Павлик рос, как сыр в масле катался. Ему потакали во всем и прощали подростковое хулиганство. Правда, родители постоянно пропадали на работе, мальчик был предоставлен сам себе и чувствовал себя очень одиноко.

В свои четырнадцать Павлик выглядел на несколько лет младше. Невысокого роста, светловолосый и курносый, с четвертого класса носил очки с толстыми стеклами и очень их стеснялся. Из сутулой спины торчали острые лопатки, а на зубах стояли тугие брекеты, которых Павлик ужасно стеснялся. Любимым увлечением мальчика были выдуманные миры компьютерных игр, книг и фильмов – там он проживал сотни разных жизней. Друзей у Павлика особо не было, его не тянуло общаться со сверстниками, не нравились шумные компании, активные игры и подростковая суматоха.

Летом семья традиционно ездила на море. Павлик ждал этих поездок, чтобы провести рядом с вечно работающими родителями больше времени. Мысль о лагере показалась ему чудовищной. Но мама с папой устали от ленивого отдыха и собрались в какой-то непростой поход с восхождением в горы, где ему, Павлику, будет слишком трудно, да и берут туда только с 16 лет.

Сначала Павлик наотрез отказался. Закатил истерику с криками и угрозами. Не помогло. Родители терпели и ждали. Через пару дней посулов и уговоров он сдался за обещание забрать его досрочно, если лагерь мальчику не понравится.

Большая привокзальная площадь кишмя кишела подростками разных возрастов. Они заталкивали в огромные автобусы свои чемоданы и сумки, толкались, визжали и гоготали, как стадо гусей. Павлик смотрел на весь этот кипеж с опаской и стоял в сторонке. Отец подтолкнул его легонько в сторону автобуса.

– Ну, что, давай краба. Мне пора уже на работу, я всего на пару часов отпросился.

– А мне точно сюда? – Павлик покосился на рослых парней в окне.

– Похоже на то, давай найдем вожатого, или как там их сейчас называют, - папа схватил за локоть пробегающего мимо молодого человека.

– Вы руководите этим отрядом?

– У нас не отряд, а гильдия юных программистов.

– Привет, как тебя зовут? Залетай на борт скоро стартуем. Я не кусаюсь, ребята тоже, – скороговоркой выплюнул высокий взъерошенный студент едва ли сильно старше Павлика. Он проигнорировал вопрос взрослого и обратился прямо к спрятавшемуся за его спиной сыну.

Лагерь был заявлен “лучшим местом для юных будущих программистов”, из чего Павлик сделал вывод, что взрослым просто лень развлекать толпу школьников и они придумали легальный способ разрешить детям играть в компьютерные игры и пользоваться смартфонами.

Территория состояла из нескольких четырехэтажных корпусов, огромного футбольного поля и небольшого заросшего травой и камышами прудика, гордо именуемого на указателях озером. На самом деле, пруд был выкопан по распоряжению администрации пару лет назад, чтобы дети не убегали за пределы лагеря купаться в реке. Поначалу его ежегодно чистили и насыпали песчаный пляж, но это не спасло воду от появления неприятного зеленого цвета и устилающей дно мутной глины. Купаться запретили. Пруд зарос травой и со временем стал любимым героем страшилок. Детская фантазия поселила на его берегах леших, вампиров, гномов и прочую нечисть, мечтающую кого-нибудь съесть или утащить на дно. Была и другая сторона – редкие влюбленные парочки использовали густые заросли для пылких признаний до тех пор, пока их не прогонял старый охранник.

То тут, то там по территории были разбросаны видавшие виды спортивные снаряды и странные штуковины, которые директор лагеря на открытии смены гордо именовал объектами современного искусства. Над корпусами возвышалось уродливое угловатое здание столовой, которая была по совместительству клубом, администрацией и местом проживания взрослых.

Павлика поселили в номер с четырьмя пацанами его возраста. Мальчик выбрал кровать у окна. Из окна открывался вид на прудик, из которого небольшим ручейком сквозь густую поросль травы и кустарника вытекала в лес болотистая протока. Забор в этом месте прерывался, на примятой траве были намеки на следы – место явно было тайной лазейкой наружу. Павлик решил изучить “путь к свободе” сразу же, как представится возможность.

С соседями по комнате он знакомиться не хотел, но самый рослый и самый общительный парень, Мишка, настойчиво выяснял имена и увлечения пацанов. Пришлось представиться. Мишка был спортсменом, активистом и планировал взять от этих трех недель без родителей все лучшее. Он сразу записался капитаном футбольной команды, в кружок по робототехнике и почти на все мастер-классы и мероприятия, которые были в программе лагеря. Вокруг Мишки быстро собралась свита друзей и поклонниц. Павлик даже немного позавидовал такой популярности. Имена еще двух соседей Павлик не запомнил, они растворились в Мишкиной свите и ничем не выделялись.

Руководил отрядом недавний студент, КсанТоныч - так прозвали его ребята. Он называл отряд гильдией, а подростков гильдийцами. Постоянно зависал в телефоне и придумывал странные задания, которые по его мнению должны были развлечь и увлечь. Во время очередного поиска клада около пруда Павлик решил исследовать дыру в заборе. Он ухватился за прутья, нависающие над болотной жижей, и словно акробат прошел по тонкой проволоке, которая имитировала кусок ограждения. Через пару минут Павлик спрыгнул с другой стороны протоки. По едва заметной среди травы тропе мальчик дошел до высокого берега реки. Отсюда открывался вид на уходящую вдаль водную гладь. Павлик просидел на берегу довольно долго и вернулся в лагерь тем же путем, никем не замеченный.

Прошла почти неделя. Павлик так и остался одинок: друзей не нашел, занятия и кружки ему были неинтересны. Мальчик твердо решил, что в родительский день уедет домой. Накануне даже предупредил КсанТоныча и всех попавшихся в тот вечер взрослых и детей о своем отъезде. Никто не удивился и не возражал.

В родительский день с самого утра непривычно чистые и наряженные дети толпились у ворот. Один за другим подъезжали автобусы и автомобили. То и дело кто-то радостно вскрикивал и, расталкивая других, убегал навстречу родителям.

Павлик вышел к воротам, таща за собой сумку с вещами. Детей и родителей становилось все меньше. Мимо пронесся КсанТоныч, на ходу бросив:

– Ну, что не передумал? Точно сегодня домой?

– Да, как только дождусь родителей, – Павлик кивнул на сумку. Вожатый нервно передернул плечами и побежал дальше по своим делам.

В кармане завибрировал телефон. От родителей пришло сообщение о том, что они не смогли улететь из-за плохой погоды и застряли в горах на неопределенное время.

– Мы позвоним сразу, как только будет хорошая связь. Встретимся дома через две недели. Ты же справишься?

Сообщение заканчивалось вопросительными и умоляющими смайликами. Павлик не стал отвечать, поставил грустный лайк. Планы потерпели крах, но возвращаться в лагерь до вечера мальчик не собирался, его там никто не ждал. Он закинул сумку в ближайшие кусты и отправился к заветному лазу в заборе.

Над рекой расстилался закат. Небо было сначала багровым, потом алым с золотистыми прожилками заходящего солнца, и под конец разлилось розовой пастелью сумерек.

Павлик не заметил, как стемнело. Ему очень не хотелось в лагерь, но оставаться в лесу ночью небезопасно. Он мялся под забором, пытаясь придумать правдивую легенду про свое возвращение для КсанТоныча и пацанов.

Под ногами что-то хрустнуло и зашуршало, впотьмах Павлику показалось, что в траве прямо перед ним блеснула змеиная чешуя. Мальчик инстинктивно отпрянул в сторону. Кусты больно хлестнули по лицу так, что очки упали в траву. Павлик принялся на ощупь искать их. Темнота сгущалась, лес мрачнел и настораживал каждым шорохом. Мальчик споткнулся о торчащую из земли корягу, не удержал равновесие и кувыркнулся прямиком в зыбкую болотную топь.

Вода обступила Павлика со всех сторон, ноги путались в вязкой тине и водорослях тем сильнее, чем отчаяннее он молотил ими. Вроде бы здесь должно быть неглубоко, да и плавать Павлик умел, но ноги отказывались слушаться, мокрые джинсы тянули ко дну, как свинцовая гиря. Мальчик попытался закричать, но ушел с головой под воду. Вынырнул, отплевываясь. Вода попадала в нос и рот. Сил едва хватало для очередного спасительного глотка воздуха.

– Неужели это конец? – мелькнуло в голове. Павлику очень захотелось жить. Он потянулся руками к раскидистой плакучей иве, насмешливо нависшей над ним. Изловчился и поймал тонкую, словно девичья рука, ветку, но та обломилась. Павлик провалился во тьму.

Очнулся на берегу пруда. Уже совсем стемнело. Мальчик не помнил, как выбрался из болота и сколько пролежал здесь. Холодно не было, даже одежда казалась сухой. Он поднялся, вышел на тропу и побрел в сторону лагеря.

Под забором сверкнул желтыми глазами ободранный кот. Павлик не любил его, поэтому размахнулся и попытался поддеть носком ботинка в бок. Но случилось странное. Нога прошла будто насквозь. Кот не сдвинулся с места, лишь шерсть поднялась дыбом, а спина выгнулась. Павлик повторил маневр. И снова мимо. Павлику стало страшно. Он оставил кота и поспешил в лагерь.

Ни охранник, ни КсанТоныч мальчика не заметили. Тот шмыгнул в приоткрытую дверь комнаты и бросился на кровать.

– Ну и страху я натерпелся сегодня, – обратился он к пацанам. Павлику впервые не терпелось поделиться событиями дня. Пацаны не обращали на него никакого внимания.

– Эй, Миха, ты слышишь? Миха? – Павлик помахал рукой перед носом товарища, но тот смотрел мимо. Павлик хотел стукнуть соседа по плечу, но рука скользнула сквозь тело. Мишка коротко вздрогнул, на загорелой коже появились мурашки. Павлик махнул рукой еще пару раз, эффект тот же.

– Что же это происходит? – Павлику становилось все страшнее. Он выскочил из комнаты и бросился наперерез КсанТонычу. Тот прошел мимо и захлопнул перед носом дверь комнаты. Павлик попытался открыть ее, но никак не мог ухватить ручку. Тогда он зажмурился и просунул голову сквозь дверь. На удивление это получилось. Павлик видел вожатого и его соседа, сидящих за компьютерами.

– Вот это да, получается, я все-таки умер и стал призраком?

Павлик про призраков только книжки читал и фильмы смотрел. Несколько раз боролся с ними в компьютерных играх и смутно помнил, что иногда душа, когда случайно вылетает, может вернуться в свое тело.

– Надо найти мое тело, – Павлик вытащил голову из двери и побежал к озеру.

С разбегу плюхнулся в воду. Водная гладь, однако, не шелохнулась, лишь легкая рябь покрыла болотную зелень, как от дуновения ветерка. Холодно не было, но под водой кромешная тьма мешала что-либо разглядеть. Да и вытащить тело бесплотной тени было не под силу.

Получалось, что он погиб, и никто об этом так и не узнает. Его не будут искать, потому что решат, что он уехал домой. А родители не поднимут шум, потому что до конца смены не приедут за ним. Конечно, через пару недель смена закончится, родители хватятся сына, возможно, начнут искать и даже найдут то, что останется от тела к тому времени... Или не найдут.

Павлик представил себе заголовки: “Мальчик без вести пропал в летнем лагере” или “Мальчик утонул по недосмотру вожатых, тело так и не нашли”. От мысли, что кому-то за его смерть достанется, Павлик немного повеселел. В конце-концов он по какой-то непонятной ему причине еще не окончательно умер. Надо найти преимущества в нынешнем состоянии.

Первым делом Павлик пошел в раздевалку девчонок, о чем давно любопытствовал, как и другие пацаны. Вот бы они позавидовали! Смотрел на девичьи тела, намечающиеся груди, проводил невидимой рукой по коже девочек, отчего те ежились и покрывались мурашками. Придумал шутку: если сильно разогнаться и пробежать мимо девочки, то юбка задирается, как от порыва ветра, и девочка смешно ловит ее руками. Дольше всего Павлик любовался на Ульянку Соколову, первую красавицу смены. Она, правда, его при жизни не замечала, ей нравился Мишка, и это было взаимно. Павлик некоторое время забавлялся “наведением мурашек” на подростков и научился с громким хлопком закрывать двери, чем неизменно кого-нибудь пугал.

Развлекаться и хулиганить быстро надоело, Павлик приуныл. Он проводил много времени на берегу пруда, будто надеялся на чудо. Хмурый лагерный кот присел рядом с ним.

– Будто чует меня, зараза, – подумал Павлик.

Он протянул руку и провел ею сквозь кота. Тот вздрогнул и взъерошился. Павлик снова провел рукой, на этот раз задержав ее дольше. С котом начало твориться что-то неладное: его тело выгнулось судорогой, глаза налились кровью. Павлик вытащил руку, кот успокоился. Окрыленный внезапной идеей, мальчик приготовился было засунуть в тело кота голову, но того и след простыл.

– Надо провести эксперимент, – подумал Павлик, – если я не могу вернуть свое тело, может быть, смогу забрать чужое. Интересно, куда денется душа его хозяина? А я смогу жить не своей жизнью?

Ответов мальчик не знал, но мысль грела и дарила надежду.

Оля и Стас сидели в кустах на берегу прудика, гордо именовавшегося озером. Густые заросли скрывали детей по самую макушку. Это было их любимое место для тайных свиданий и любовных посланий, которые они передавали друг другу через тайничок - выкопанную в земле ямку. Оля положила туда коробочку, через которую обменивалась со Стасом открытками, сделанными из фольги колечками и прочей милой ерундой. Стас попытался приобнять подругу, но та отодвинулась.

– Слушай, я устала. Ты очень хороший, подарки чудесные и целуешься неплохо – ни одного засоса, родителям не страшно показаться. Но я не могу больше. Меня все бесит, – Оля раздраженно дернула плечом и сняла с руки колечко из серебряной фольги.

– Оля, ты не можешь…

Стас обескураженно посмотрел сначала на девушку, потом на свои руки, повисшие безвольными плетьми вдоль худого нескладного туловища. Он странно дернул левой рукой, попытался поднять ее, но не смог. Другой рукой и стал растирать пальцы и кисть руки, словно пытался согреть. Пошевелил пальцами и попытался поднять руку снова. Получилось. Парень облегченно выдохнул и повернулся к объясняющей свое решение девушке.

– Ну я еще не до конца определилась. Мне вчера Димон из гильдии роботов предложил гулять, а позавчера Макс из “титанов”. А еще мне Мишка нравится из футбольной команды. С ним все девчонки хотят замутить. Просто до конца смены всего ничего осталось, а я кроме тебя вообще ни с кем не встречалась.

– Оля, я же люблю… – Стас потянулся к девушке, пытаясь погладить ее волосы.

– Ой, не заводи эту песню. Меня совесть загрызет, мне нужна свобода.

Оля вывернулась. Вдруг тело Стаса странно дернулось, выгнулось и натянулось тугой тетивой, кожа мгновенно побледнела, глаза закатились. Казалось, он теряет сознание и бьется припадке эпилепсии одновременно. Липкий пот и мелкая дрожь наперегонки высыпали на коже мальчика, который грузно завалился на бок.

– Стас, ты что? Стас, что с тобой, очнись? – Взвизгнула девушка и принялась трясти спутника за плечо, хлопать по щекам, пытаясь привести в чувство.

– Ты кто такой? Что ты делаешь в моем теле?

– Ты, это, не бойся, я просто проверить решил – получится или нет. Я Павлик. Можешь немного подвинуться, я только осмотрюсь тут.

Павлик крутил головой внутри тела Стаса, пытаясь поместить себя туда целиком, но вдвоем было очень тесно.

Душа Стаса, оцепенев, смотрела на гостя, пока тело корчилось, умирая.

– Получается, если я его прямо сейчас вытолкну, то стану Стасом, – подумал Павлик. Занимать место Стаса он не хотел. Тот был тщедушным зубрилой, да и Оля Павлику не нравилась.

Стас резко очнулся, встрепенулся, как от пинка и бросился на Павлика, защищая свое тело. Это Оля в приступе паники стала делать ему искусственное дыхание. Стас со всей силы толкнул соперника. Тот кубарем выкатился наружу. Тело паренька успокоилось, щеки порозовели. Он открыл глаза и увидел над собой испуганное лицо Оли.

– Стасик, миленький, ты меня так больше не пугай. Хочешь, я до конца смены буду с тобой гулять? Только не падай больше в обморок! – девушка бросилась обнимать и целовать юношу. Тот ответил взаимностью, мгновенно забыв про странное происшествие.

Павлик не мог долго смотреть на “телячьи нежности” влюбленной парочки и ушел. Для себя он уже понял главное: добыть новое тело вполне реально, но есть две проблемы. Первая - хозяин тела может сопротивляться, вторая - сделать все надо быстро, пока тело не умерло. В теле Стаса он провел буквально несколько минут, а тот чуть кони не двинул.

Главной задачей было найти подходящее тело. Павлик слонялся по лагерю, наблюдая за подростками. Дети, до которых раньше ему не было никакого дела вдруг стали очень интересны. Павлик изучал их занятия, привычки, круг общения и, конечно, популярность. Он решил, что если уж жить чужой жизнью, то жизнью интересной.

Конечно, Павлика волновал вопрос - куда денется душа хозяина, не вытолкнет ли его наружу, будет ли бороться за свое существование. И главное, что с ней случится после того, как он, Павлик, займет ее место.

Этот вопрос пугал мальчика и требовал тщательной проверки. Если новоиспеченный призрак решит вернуться в свое тело, то безумная затея не имеет никакого смысла. Если же душа погибнет, отойдет в мир иной или что там еще происходит с душами, то шанс был.

Проверить теорию Павлик решил на тощей дворняге, слонявшейся у ворот. Собаку было не жалко, она была старая и больная. Павлик подкараулил зверя, когда тот сонно растянулся на солнышке, грязная шерсть топорщилась, сквозь тонкую кожу живота просвечивали ребра. Очень осторожно, но быстро, дабы случайно не залезть внутрь целиком и не стать в своей новой жизни дворовым псом, мальчик сунул голову и руки в живот животному. Жалобно тявкнула маленькая душа, которую, спустя мгновение он вытащил на свет. Тело начало извиваться в судороге агонии. Душа потускнела и буквально через пару мгновений растворилась в воздухе. Собака была мертва.

Павлик взглянул на свои руки, ему вдруг показалось, что они тоже потускнели. Возможно, и он растворится со временем, а его нынешнее состояние лишь ошибка природы. Надо было торопиться.

– Пойдешь со мной на заключительный вечер? – Мишка с неожиданным стеснением и красными от волнения щеками стоял очень близко к девочке, так что от его дыхания разлетались кудряшки вокруг девичьего лица.

– А что потом? – Ульяна решила немного поломаться.

– Можем общаться и после лагеря, если захочешь. Оставишь номер?

– А ты захочешь?

– Конечно, ты очень красивая, особенно сейчас, – расстояние между подростками стало еще меньше.

Девочка обвила тонкими руками шею Мишки, сложила губы трубочкой и, зажмурив глаза, поцеловала.

– Это значит, да? – сквозь поцелуй прошептал Мишка.

Ответ растворился между влюбленных губ. Павлик смотрел на эту идиллию, и ему отчаянно захотелось быть на месте Миши. Ульяна была хороша в зареве заходящего солнца: волосы отливали золотом, загорелая кожа сияла, пухлые губы чуть приоткрыты.

– Вот чего я хочу! Я хочу быть Мишкой, хочу целовать Ульяну и жить активной жизнью.

В голове у Павлика созрел план. Все случится завтра после финального футбольного турнира. В праздничной суете, может, никто и не заметит произошедшего.

Стадион был наполнен яростными криками болельщиков и трепетал под раскатами сотен ног. Лагерь собрался на финальный матч гильдийцев и титанов. Подростки из старших отрядов тренировались всю смену и вложили в решающий матч всю свою нерастраченную юную энергию.

Мишка несся впереди, обходя и расталкивая соперников. Ключевой нападающий, он уверенно вел мяч к воротам. Однако, команда гильдийцев проигрывала со счетом 2:1. До окончания матча оставались считанные минуты. Мишка отчаянно торопился сравнять счет и получить заветный шанс на дополнительное время, по негласной договоренности, ничья никого не устраивала.

Павлик следил за отточенными движениями нападающего, любовался его уверенностью и скоростью. Мальчик уже представлял, что это он несется по полю к воротам, и именно ему будут рукоплескать зрители за победный гол.

Защитник команды титанов появился из ниоткуда, резко бросился вперед и скользнул по траве под ноги нападающему. Мишка споткнулся, кувыркнулся через голову, прочертил телом длинную мокрую полосу на траве замер в некрасивой позе. Он был без сознания. Мяч сиротливо откатился в сторону. Трибуны ахнули. Игроки резко замерли и бросились к Мишке. Расталкивая зрителей из глубины толпы неслись вожатые и медработник.

Павлик вместе со всеми подошел ближе. Мишка был бледен, лицо ободрано, из рассеченной брови текла струйка крови.

– Жить будет, голова цела. Но скорее всего небольшое сотрясение, надо отнести его в медчасть и оставить до вечера, - констатировал после краткого осмотра врач. Вожатые побежали за носилками.

– Или сейчас, или никогда, – решился Павлик. Надо занять тело, пока хозяин не очухался.

Мальчик глубоко вдохнул, будто собирался нырнуть и резким движением сиганул в тело спортсмена.

Мишкина душа, видимо, из-за травмы была будто тоже без сознания. Павлик принялся толкать ее. Это оказалось не просто, душа отяжелела и намертво прилипла к тему - сработал защитный механизм. Павлик старался изо всех сил.

Тем временем тело Мишки начало дрожать и выгибаться в судорожную дугу на траве, из горла вырывалось свистящее шипение, кожа побледнела еще сильнее. Толпа снова загудела, медбрат суетливо ловил руки и ноги мальчика, чтобы тот не причинил себе вреда. Никто не понимал, что происходит.

– Смотрите, он задыхается, – закричал один из пацанов.

– О боже, это агония! – вторил ему другой.

– Сделайте что-нибудь, – рыдала Ульяна.

Всем было любопытно и страшно одновременно. Дети наперебой кричали, советовали, усиливая коллективную панику. Времени оставалось немного, а Павлик все никак не мог справиться с бессознательной душой Мишки. В отчаянии он уже готов уже был бросить затею.

– Пустите меня, я уже такое видела, я знаю, что делать, – Оля протолкалась через толпу. Она метнула быстрый взгляд на помрачневшего Стаса, не теряя времени, набрала в грудь побольше воздуха и прильнула к губам Мишки. Вдох, выдох, вдох, выдох.

– Ты кто? Я умер? – вышедшая из оцепенения душа Мишки уставилась на Павлика.

– Похоже, что да. Прости, Миш, у меня нет другого выхода, – Павлик резко и яростно бросился вперед и толкнул душу приятеля так, что, та выскочила из тела, как пробка.

Мишка открыл глаза и встретился с встревоженным взглядом Оли. Она показала ему два пальца.

– Ты что-то видишь? Сколько пальцев?

– Два.

– Как тебя зовут?

– Пав… Миша.

– Кажется, все получилось, – Оля обернулась к взволнованным подросткам.

– Миха, ты как?

– Ну ты и напугал нас!

– Молоток, чуть-чуть не дожал титанов, ничего в следующем году выиграем.

Пацаны наперебой щупали мальчика и теребили по плечу. Медбрат и вожатые, наконец, принесли носилки, куда в десять рук аккуратно переложили пострадавшего. Оля со Стасом в стороне бурно спорили, оба краснели, бледнели и явно пытались выяснить отношения. Ульяна было побежала за носилками, но ее увлекла в другую сторону группа девочек.

– Ты точно в порядке? Полежи тут немного, мы скоро вернемся, - медбрат явно ждал ответа.

– Да, в норме. Я хочу побыть один.

Дверь палаты закрылась. Павлик чувствовал себя непривычно в новом теле, как будто надел ботинки на размер больше. Он рассматривал руки, ноги, лицо в небольшом зеркале - понадобится время, чтобы к ним привыкнуть. На соседней кровати лежала подушка, мальчик махнул рукой и сбросил ее на пол, чтобы убедиться в том, что он действительно снова состоит из плоти и крови. Он теперь – Миша. И завтра его ждет совершенно другая жизнь, как в одной из тех компьютерных игр, в которые мальчик любил играть.

– Прости, Миш. Я просто очень хочу жить, – прошептал Павлик отражению в зеркале.

После лагеря Мишка сильно изменился, ему будто стала труднее даваться популярность. Он замкнулся и сменил круг увлечений. Ульяне после смены так и не позвонил, постеснялся.

Прошли годы. Михаил вырос, окончил школу, университет, устроился на работу, но так и остался одинок. И вот, он снова сидит на берегу пруда на месте заброшенного детского лагеря.

Михаил Иванович вытащил из кармана аккуратно сложенный лист пожелтевшей от времени газеты и прочел выученную наизусть заметку: “Мальчик пропал без вести в летнем лагере. Найти тело так и не смогли. По факту об оказании услуг, не отвечающих требованиям безопасности, ведется расследование”.

Он приходит сюда каждый год вот уже много лет. Сегодня Михаил Иванович отмечает свой восьмидесятый юбилей. И единственное настоящее в этой чужой жизни – заросший густой болотной зеленью пруд, навсегда похоронивший его тайну.