Найманы - жертвы сталинизма Шимырбаев Кенжегул

Светлой памяти патриота Казахстана, коммунисту, бывшему секретарю Зыряновского и Зайсанского райкомов КПСС во времена сталинского режима, Шимырбаеву Кенжегулу, прошедшего через ад сталинских концлагерей, сохранившего себя и веру в идеалы Коммунизма - посвящается от благодарных потомков.

           Найманы - жертвы сталинизма: Шимырбаев Кенжегул
               


             

                ;скемен. 
                2021 г.
    
                От автора               
     Казахи придают большое значение своей принадлежности тому или иному роду и племени, знанию своих предков до 7-го  колена, так как это имело громадную роль в жизни и сплочении казахов - как перед внешними угрозами, так и во внутренней жизни и государственности. Исторически доказано, что до империи Чингисхана, на громадной территории от реки Енисей, равнин Монголии и до реки Иртыш существовало государство казахов племени Найман. Во время распада Уйгурского Каганата, племена Найманов и Кереев сумели отделиться от них и с боем уйти на Север, в верховья рек Енисея и Орхона с их притоками. Через 250 лет потерпев поражение от войск Чингисхана, Найманы вынуждены были войти в его империю и будучи самыми образованными, имея свою письменность, они стали государственными чиновниками, а также командующими воинами других народов, силой вовлеченных в армию Чингисхана. Не вдаваясь в дальнейшую историю племени Найман, автор, будучи сам из племени Найман, рода Матай-Каптагай, решил опубликовать серию изданий про казахов из своего племени, внесших вклад в развитие государства, науки и литературы, назвав книжную серию «Великие Найманы». Первой ласточкой этой серии стало описание жизни и деятельности Барлыбека Сыртанова, создавшего первый текст Конституции независимого Казахстана в далеком 1911г. Туда же войдет описание жизни Наймана - Марсекова Раимжана, первого казаха-юриста, окончившего Императорский Санкт-Петербургский университет в 1897 г., ставшего одним из лидеров партии «Алаш» и возглавившего Семипалатинскую губернию. В эту же серию входит и настоящее издание про выходца из славного племени «Найман» - Шимырбаева Кенжегула. Он не совершил каких-то великих дел во славу казахов или бывшего СССР.  Но, сохранение  силы духа, патриотизма, смелости, честности, справедливости, веры в светлое будущее, 10 лет находясь в аде концлагерей сталинского режима – это тоже Подвиг и «Величие духа». 
     Будучи активным участником строительства социализма в Восточном Казахстане, он возглавил партийную организацию города Зыряновск, где началось строительство горно-обогатительного завода, затем  возглавил Зайсанский район, откуда был переведен в Уланский район, где за свою честность и справедливость попал под жернова репрессии своей же партии и НКВД. Несправедливо осужденный в 1938 г. с клеймом «Врага народа» он пробыл в страшных концлагерях НКВД  все 10 лет и сумел выйти живым.
    В 90-х годах автор успел застать в живых супругу героя данного повествования - Шимырбаеву Фариху и  выслушать ее рассказы о муже.   
     Это была статная женщина за 80 лет, маленького роста, с красивыми чертами лица и волосами, уложенными на голове на татарский манер. Поражали умные карие глаза в окружении густых ресниц, не выпавших даже при таком возрасте. Речь ее была тихой и медленной, каждое слово она обдумывала, прежде чем сказать. Рассказала, что была главным редактором районной газеты, хотя не была коммунисткой, что было большой редкостью для советского времени, так как назначали только коммунистов на такие должности. Видимо была очень грамотной, образованной и эрудированной во всех аспектах, поэтому и назначили на такую должность. Про себя ничего не рассказывала, кроме того, что отец Габитов Абдулла - был знаменитым и уважаемым муллой в городе Зайсан, доживший до 95 лет. Перенеся три инсульта, он каждый раз вставал и продолжал свое дело – нес основы Ислама жителям Зайсана, исполнял ритуальные процедуры всем нуждающимся в районе и за пределами Зайсанского района.
     Больше рассказывала о муже, о своих трех сыновьях- ;міте, Хамите, Асхате, и о радостях семейной жизни пока был жив муж, рассказала ряд эпизодов из жизни мужа. Самым удивительным было то, что она не винила бывшее СССР или Коммунистическую партию в бедах своей семьи, считая, что это были перегибы первых руководителей страны – Й. Сталина, Ф. Дзержинского, Менжинского, Ягоды, Н. Ежова, Л. Берии, Ф. Голощекина, Е. Ерназарова и других. Лишь печально хмурила брови, когда с горечью рассказывала, как когда-то на руках несла полугодовалого сына ;міта в мороз, в течение месяца, идя в Зайсан к родителям, когда НКВД арестовало ее мужа – Шимырбаева Кенжегула в 1938 г. как «Врага народа». Хотя имя мужа было затем реабилитировано заседанием Военной коллегии Верховного суда и ему вернули его честное имя, но 10 лет ада концлагерей не вычеркнешь и они дали знать себя по здоровью, вследствие чего он скончался в 1963 г. не достигнув 60 лет жизни. Шимырбаева Фариха скончалась в 1998 г. прожив полных 90 лет и пережив мужа на 35 лет. Фамилия Шимырбаева К. введена в список жертв сталинизма на государственном сайте «Бессмертный барак», скан которого приводен ниже.

фото:Скан с государственного сайта «Бессмертный барак» куда введен Шимырбаев К.

 Настоящее историческое художественное произведение написано с ее слов и рассказов их сына - Шимырбаева Хамита Кенжегуловича, блестящего врача, реаниматора-анестезиолога, ныне пенсионера живущего в городе ;скемен, а также архивных источников НКВД СССР. Чтобы молодой читатель, на знающий эпохи коммунистического и советского прошлого нашей страны, имел представление в каких условиях жили граждане нашей страны, в каждой главе автор ввел краткую «Историческую справку» в которой излагаются исторические события тех лет, Указы и Постановления правительства СССР, в составе которой был Казахстан в то время. В произведении использованы фото и рисунки из открытого доступа в Интернете, которые хотя не имеют прямого отношения к герою, но показывают суровую действительность того времени и концлагеря. 
     Если из этого исторического художественного произведения молодое поколение узнав про ужасы сталинских репрессий, выработает в себе иммунитет к любому культу личности и тоталитаризму, возьмет в пример силу духа, справедливости, патриотизм к Родине и к своему народу героя этого произведения, то автор будет считать, что не зря написал эту книгу!
      Автор: Алмас Найман.  E-mail:naiman-ata52@mail.ru

   

                Глава 1               
                Кенже – работа в Зыряновске
     Стояла суровая зима февраля 1930г. в Зыряновске. Всего два года назад, 17 января 1928 г. из бывшего Бухтарминского уезда был отдельно выделен Зыряновский район, с районным центром в поселке Зыряновск. Тут же был организован районный комитет партии и первым руководителем назначен А. Панчехин, а полгода назад вторым секретарем был назначен, молодой 27-летний коммунист - Шимырбаев Кенже. Выделение Зыряновска в отдельный район было связано с тем, что требовалось срочно восстановить Зыряновский рудник, построить флотационную фабрику и начать выпуск полиметаллов, среди которых важнейшее место отводилось серебру. Известный горный инженер Е. Щуровский в своё время писал, что
 «… Зыряновск давал чистого серебра больше, чем все рудники Англии, Франции, Пруссии, Бельгии, герцогства Савойского и Баденского вместе взятых».
      Кроме серебра, в Зыряновских рудах было найдено много свинца, а также примесь золота. На Петербургском монетном дворе из Зыряновского серебра извлекается ежегодно до 25 пудов золота. 
             Зыряновск  (историческая справка)
     Известный уральский промышленник-миллионер Демидов открыл рудные месторождения на Алтае, названной впоследствии Колываново-Воскресенским заводом. Так с 1725 года, когда заработал Колыванский медный рудник возле речки Локоть, началось горно-металлургическое производство, на Алтае.
     В 1847 года Колывано-Воскресенские заводы перешли в собственность царского кабинета и с этого года стали называться Алтайскими. В 1786 году купцом Василием Самсоновым неподалеку от реки Бухтармы, там, где она впадает в Иртыш, было открыто медное месторождение, в неимоверно трудных условиях начавший разрабатывать уже в следующем году. Провиант для пропитания работных людей доставляли на лодках по Иртышу из Усть-Каменогорска.  Весной 1791 года случилась беда: лодки-дощаники разбило о прибрежные камни, и все припасы утонули, оставив шахтеров голодными. Начальнику, руководившему работами, ничего не оставалось делать, как отправить слесарного ученика Герасима Зырянова – опытного охотника, для добычи диких зверей и птиц для пропитания. Однажды увлекшись охотой за лосем, Герасим наткнулся на следы древних рудных разработок. Опытный рудознатец, приметив свинцовый блеск, сразу понял ценность находки. Забыв про лося, за которым гнался, Зырянов набил переметные суммы рудой и погнал коня назад, на медный рудник. Увидев образцы, начальник разработок тоже разволновался не меньше подчиненного. Собранные образцы были срочно направлены на анализ в Локтевский завод. Результаты были столь обнадежившими, что начальник завода В. Чулков сам вскоре побывал на месторождении и убедился в его перспективности. Начальник Колывано-Воскресенских заводов в Барнауле Гавриил Качка вскоре докладывал Бергкабинету в Петербург: «Сего 1791 года мая месяца… слесарный ученик Герасим Зырянов… нашел рудное место, из которого рудные куски 28 числа в Локтевский завод доставлены, которые по пробе оказалось, что содержат золотистое серебро и свинец». Доклад этот, будучи предварительным, был скромен, ведь вскоре выяснилось, что таких богатых руд на Алтайских месторождениях ещё не находили. Один отсортированный пуд руды содержал серебра с золотом от 2,5 до 13 золотников (10,7 - 55,4 граммов), меди – от 1,25 до 2,0 (511,9 - 819 г), свинца от 1,125 до 700 фунтов (511,9 - 2868 г).
     Находка сулило Бергкабинету хорошие прибыли, поэтому тут же развернули работы по освоению рудника. Бергаерам, производившим горные работы, было не до сооружения надежных жилищ, поэтому они жили в наскоро вырытых землянках, и когда осенью началась непогода, многие стали простужаться, и болеть. Не обошла беда и Зырянова: подхватив воспаление легких, он скончался по пути в Убинский форпост. 23 января 1792 года из Петербурга последовал царский указ «О разработке вновь найденного в Бухтарминских урочищах Зыряновского рудника». Управляющему Колывано-Воскресенских заводов предписывалось:
1.Решить вопрос о месте  строительства  небольшой крепости для охраны рудника от соседних народов, представить план, где она могла быть построена.
2.Усиленной разведкой подтвердить благонадежность месторождения, взять Зыряновский рудник вместе с землями и лесами, необходимыми для производства горных работ, в заводское ведение.                3.Определить необходимость, целесообразность и возможность строительства вблизи Зыряновского рудника небольшого завода для первоначальной плавки руд, без производства и очистки серебра.
     Выяснилось, что из-за отсутствия вблизи рудника леса для дров поставить плавильный (металлургический) завод возможности нет. Что касается   сооружения крепости, то надобности в ней тоже не было, так как местность была малообитаемой, а кроме того произошло событие, имеющее прямое отношение к строительству и работе рудника. Живущие по ущельям вдоль Бухтармы «каменщики»- староверы, как называли беглецов, укрывающихся от властей, были «прощены» и приняты в российское подданство. Мудрая императрица Екатерина II рассудила, что гораздо больше пользы «гулящие людишки» принесут государству, если их склонить на свою сторону. Так Россия закрепила за собой богатый Бухтарминский край, а новые поданные, занимаясь сельским хозяйством, способствовали становлению новорожденного рудника.
   В 1796 году  вышел указ «О заселении страны, простирающейся от Усть-Каменогорской крепости до Бухтарминской и от сей последней новооткрытого рудника, именуемого Зыряновский», которым было предписано переселение сюда крестьян Томской губернии для развития в крае хлебопашества и снабжения продовольствием мастеровых рудника, которые сами не могли прокормиться. Через год, в 1797 году представился случай за непокорность выслать на Бухтарму так называемых «поляков»- раскольников, вышедших из Западных областей России, с недавних пор живших по Убе близ Шемонаихи. Так возникли села, существующие и поныне вокруг Зыряновска: Снегирево, Крестовка, Парыгино, Соловьево, Богатырево, Тургусун. Они образовали Бухтарминскую волость, организованную в 1806 году с центром в селе Мельничные Ключи. Волость была подчинена приставу (начальнику) Зыряновского рудника. В 1807 году пристав П.К. Фролов, переименовал волостной центр в «Снегирево», отметив этим заслуги одного из рудознатцев (Матвея Снегирева, открывшего месторождение, позже названное его именем). По установившейся традиции поселки при вновь возникающих рудниках получали имена своих первооткрывателей: Малеевское (1810), Греховское (1817) Путинцево (1820) и т.д. Тогда же были переименованные деревни Осочиха - в Богатырево, Бобровка - в Парыгино, Мяконькая – в Соловьево. Впоследствии Фролов П.К. вырос до начальника всех рудников, а затем стал губернатором Томской области.
     В те времена было принято при каждом руднике ставить плавильню, почему горные предприятия и назывались заводами, и это значительно сокращало затраты на перевозку руды.  На Зыряновском руднике сложились особые условия, и из-за невозможности построить металлургический завод возникла проблема транспортировки руды на другие предприятия, расстояние до которых было значительным и составляло от 360 до 600 верст. Положение усугублялось отсутствием хорошей дороги и главное - гористостью местности до Усть-Каменогорска. В докладе начальству Фролов писал: «Сплошное простирание гор от обоих сторон Иртыша доказывают невозможность гужевой перевозки… Самым удобным средством для перевозки руд могут послужить 9-ти и 11-ти саженные суда». Он же составил чертежи таких судов, и в 1804 году, дважды проплыв по Иртышу, сделал необходимые промеры фарватера реки и составил описание берегов и условий судоходства.
Вначале по проекту Фролова было построено 4 судна, а так как их эксплуатация показала неплохие результаты, число их было доведено до 16. Для погрузки и разгрузки руды на Иртыше были выбраны места для Верхней пристани выше устья Бухтармы (Гусиная пристань) и для Нижней - в двух верстах выше Усть-Каменогорска. Меньшие суда поднимали до 2 тысяч пудов, крупные –до 3-х тысяч. Это были баркасы, сплавляющиеся вниз по Иртышу силой течения за сутки, а вверх, нагруженные провиантом и снаряжением для рудника, тянулись бечевой лошадьми и людьми, добираясь до верхней пристани за 7-10 суток.

  Рис.1. р. Иртыш. Сплав лодки-плоскодонки с продуктами для Зыряновска. 19-век. Журнал «Всемирная иллюстрация» Еженедельный иллюстрированный журнал. СПб. 1873 год. РНБ Санкт-Петербург. Гравюра неизвестного автора.

Навигация длилась 6,5 месяцев, но руда перевозилась круглый год, накапливаясь за зиму на Верхней пристани. Возили руду гужевым транспортом – зимой на санях, летом на телегах от Зыряновска до пристани, всего около 50 километров. Неизвестный художник той эпохи оставил рисунок такой доставки руды, которая хранится в РГО. Санкт-Петербурга.
   Рис.2. Рисунок неизвестного автора. 1876г. Доставка руды на склады Верхней пристани на Иртыше.
Во второй половине XIX века Зыряновск стал центром так называемой Горнозаводской волости Змеиногорского уезда, Алтайского округа, Томской губернии. Волость была составлена из 4 горнозаводских селений: Зыряновск, Путинцево, Бухтарма и Пихтовка и образовалась после освобождения от крепостного права в 1861 году. Мужское население волости на 1 июля 1882 года составляло 1308 душ, в том числе в Зыряновске 1101 душа, и состояло из бывших горнозаводских мастеровых и урочников. Богатырево, Снегирево, Крестовка, Тургусун, Бородинская другие входили в Бухтарминскую волость с центром в Снегирево. В Зыряновской волости было одно училище в селе Зыряновском, и содержалось оно на средства Кабинета. В 1882 году в нем из обучалось 25 учеников. Кроме рудника в Зыряновске не было значительных промышленных заведений, был один кожевенный завод, два мыловаренных, шесть водяных мельниц, одна воскобойня и одна маслобойня. Имелось 18 мелочных лавок.               
     24 марта 1897 года Бергкабинет сдал Зыряновский рудник вместе с заводом, всеми остальными цехами и рудниками в аренду на 60 лет «Зыряновскому горнопромышленному обществу», образованному совместно французским и русским капиталом. Для работы новейшего оборудования, соответствующего последнему слову техники, на горной реке Тургусун, притоке Бухтармы, в дикой тайге соорудили гидроэлектростанцию. Огромные и тяжелые генераторы и турбины из далекой Франции, мощностью по 420 лошадиных сил каждая, привезли на барже по Иртышу, сгрузили на Гусиной пристани с помощью большой толпы мужиков и лошадей по каткам из бревен, а потом на специально сооруженных волокушах тащили по бездорожью в горы. К весне 1902 года Березовская станция на реке Тургусун была готова. Сверкая свежеоструганными лиственничными бревнами, турбинное здание, будто замок, красовалось на высоком берегу шумной реки. От него на деревянных опорах целых 35 километров до шахт Зыряновска тянулись медные провода линии электропередачи.               
     1 июня 1902 года Зыряновский рудник снова перешел в ведение БергКабинета и Управления Округа его Величества Царя России.   В марте 1905 года БергКабинет опять отдал в аренду Зыряновские и Риддерские рудники австрийскому князю Александру фон Турн-и-Таксис и юристу Иосифу Жаннэ. Долгое время велись переговоры, и лишь в сентябре 1910 года был подписан договор, по которому австрийские концессионеры обязывались добывать не менее 6-4 тысячи тонн руды и за отдельную плату перерабатывать руду из отвалов. Кроме того, они должны были достроить обогатительную фабрику и плавильный завод по выплавке всех основных металлов (золота, серебра, свинца, меди) и по возможности получать цинк, который до сих пор весь терялся. В связи с началом первой мировой войны концессионеры передали 25 сентября 1910 года свои права и обязанности английскому обществу «Русская горно-промышленная корпорация». Памятуя о неудачных опытах своих предшественников, корпорация не торопилась вкладывать большие деньги и хотела убедиться в надежности запасов. До 1917 года она производила буровую разведку, пробурив 13 скважин алмазного бурения. Но, надежды и чаяния концессионеров и Бергкабинета прервала Октябрьская революция 1917 года.
     17 мая 1918 года постановлением Совнаркома все предприятия были национализированы, и компания оставила рудник, захватив с собой большую часть материалов и документов по разведке месторождения и исследованию руд на обогощаемость.  В самом конце 1919 года в Восточном Казахстане окончательно установилась Советская власть. В Зыряновске она была представлена волостным ревкомом. С самого начала его деятельности перед ним стояло множество сложных задач. Население бедствовало, нависла угроза эпидемий, в районе было неспокойно, надвигался голод. Единственное крупное предприятие Зыряновский рудник стоял, а все его хозяйство пришло в полный упадок. Шахты затоплены, оборудование разукомплектовано, надшахтные сооружения требовали капитального ремонта. Выщелачивательный завод с рудообжигательными печами в полуразрушенном состоянии, все остальные здания, будучи деревянными, пришли в ветхость. Работала лишь Березовская гидроэлектростанция, да и та, при мощности 300 кВт, вырабатывала всего 30 кВт. Водопроводящий лоток ее почти сгнил, крыша протекала. Действовавшие при станции мукомольня, лесопилка и мехмастерские были запущены до крайней степени и теплились еле-еле, кое-как удовлетворяя нужды населения.
Сам поселок обезлюдел и к 1920 году уменьшился до 3600 человек при 775 дворах. Люди бедствовали, перебиваясь чем придется, питаясь от занятий сельским хозяйством. Часть шахтеров организовала старательскую артель, промывая золото из отвалов на приспособлениях еще кабинетского времени. Старательское золото было одним из немногих источников доходов, как для Советской власти, так и для местных властей, на эти деньги пытавшихся содержать охрану рудника от окончательного разграбления и то немногое, что еще существовало: с перебоями работавшие почту и телеграф.
     В мае 1920 года в Казахстане было создано бюро Всероссийского съезда народного хозяйства (Кирпромбюро ВСНХ). Для более оперативного оборудования управления Алтайские горные предприятия были от Киркома переданы в ведение Сибирского Совнархоза, Российской Федерации. В такой сложной ситуации власть в Зыряновске стал осуществлять районный комитет Всероссийской Коммунистической Партии (большевиков) сокращенно ВКП(б).

            Кенже – работа в Зыряновске  (продолжение)
     Под нажимом первого секретаря Крайкома ВКП(б) Казахстана, Филиппа
Голощекина, ВЦИК КазАССР принял Постановление от 27 августа 1928 г. «О конфискации байских хозяйств», в котором предусматривалось конфискация всего скота и имущества у всех жителей Казахстана, имеющего больше одной коровы и лошади.
     Через месяц, 13 сентября 1928 г. вышло Постановление ВЦИК КазАССР, Совета Народных Комиссаров (СНК) председателем которого был Исаев, совместно с «Комиссией по раскулачиванию» руководителем которого был полуграмотный с 3-классным образованием, бывший всего лишь заведующим союза «Кошчи» в Байдибекском районе, Чимкентской области подхалим и правая рука Голощекиным – Ельтай Ерназаров (ранее фамилия была - Тышканбаев)  и Республиканского Управления ОГПУ : «О мерах уголовной ответственности за противодействие конфискации и выселению крупного и полуфеодального байства»
     Эти два Постановления развязали руки органам ОГПУ и сотрудникам Комитета по раскулачиванию  которые чтобы выслужиться перед вышестоящей властью начали конфискацию скота и имущества у всех жителей подряд, а тех кто сопротивлялся тут же привлекали к уголовной ответственности и отправляли в Сибирь, в концлагеря.  Начался разгул беззакония и угнетения жителей Казахстана.
     Казахи стали уходить за кордон в Китай со всем своим имуществом и тысячными стадами, во многих районах вспыхнули восстания против перегибов Советской власти. Только-только в канун такого же восстания в Зыряновском районе, 19 февраля  1930 г вышло новое Постановление ВЦИК, СНК, Комиссии по раскулачиванию:
«О мероприятиях по укреплению социалистического переустройства сельского хозяйства в районах сплошной коллективизации и по борьбе с кулаками и байством», которое стало последней каплей переполнившей терпение жителей Казахстана, вследствие чего повсюду вспыхнули народные восстания против Советской власти и партии ВКП (б).
     Не обошла эта беда и Зыряновский район.
     Холодной весной, глубокой ночью 20 февраля 1930 г. в Зыряновске в центре городка, в двухэтажном здании бывшей конторы рудника, где разместился районный комитет ВКП(б), на втором этаже в окнах горел свет.  В ночь с 19 на 20 февраля 1930 года в это здание ОГПУ срочно собрали всех коммунистов села, и первый секретарь А. Пинчехин сообщил всем, что села Крестовка, Пролетарка, Пихтовый Ключ охвачены «кулацким» восстанием, которым руководит бывший коммунист Ф. Толстоухов. Затем передал слово второму секретарю Шимырбаеву Кенже. Тот, взяв в руки листок бумаги, стал зачитывать характеристику на главаря банды:
      «…Толстоухов Федор, родился он в 1887 году в Орловской губернии Ливенского уезда Богомоло-Платоновой волости, в с. Ново-Троицкое. По сословию мещанин, по профессии народный учитель. С установлением Советской власти в январе 1920 года вошел в состав Бухтарминского Ревкома в Большенарымске в качестве заведующего финансового отдела, но пробыл здесь не долго, так как вступил в партизанский полк «Красных Горных Орлов» командиром которого был Н.Тимофеев. Там же вступил в РКП(б). В 1921- 1922 руководил Бухтарминским ЧОН, за что был награжден орденом Красного Знамени. С самого начала поверил в революцию, но разобравшись и разочаровавшись, стал противником Советской власти. Был исключен из рядов РКП(б) в 1922 году, не пытался восстановиться, хотя было ходатайство об этом партячейки Пихтового Ключа в 1925 году. Приверженец теории Бухарина о «врастании кулака в социализм».
     Его слова продолжил А. Панчехин:
    «Честолюбивый по натуре, он мечтал верховодить, с завистью наблюдая, как многие бывшие красные партизаны работают на ответственных постах и, переметнувшись к кулацкой власти, вел скрытую контрреволюционную деятельность. Работа в Исполкоме была для него ширмой, удобной для связи с «нужными» людьми, сколачивания контрреволюционных групп».
     Затем продолжил:
     -Товарищи!  Только что пришел нарочный из Зубовки. Там житель села, бывший полковник царской армии Зинковский подняв мятеж, распустил колхоз, раздал обратно обобществленный скот, весь хлеб собрал в амбарах купца Чебакова и выставил охрану. Мятежники вовлекли народ в свою преступную деятельность лозунгами: «Да здравствуют Советы без коммунистов!», «Долой колхозы!», «Мы за свободный труд!» и так далее. Нам надо срочно восстановить Советскую власть в районе, защитить рудник и райцентр от бандитов. Для этого, этой же ночью мобилизовать всех коммунистов и комсомольцев в боевой отряд. Оружие есть, пока только ружья, пулеметов нет. Я отдал приказ военкому района завтра же начать вооружение отряда, который должны собрать мы, товарищи коммунисты -               
     -Товарищ Дмитриев! – обратился Панчехин, к директору рудника:
     – Вам надо утром срочно собрать боевую дружину из инженерно-технического состава, прибыть к зданию военкомата, получить ружья и патроны, затем занять круговую оборону вокруг рудника. Вы назначаетесь временно командиром отряда своего коллектива. Я послал нарочных в близлежащие села, предупредить председателей сельсоветов, секретарей парткомов и комсомольцев о мятеже с приказом – всем срочно прибыть в райцентр, для формирования отряда. У кого будут какие вопросы и предложения? - сказал он, обратившись в зал. 
     В полумраке зала, освещаемого несколькими 5-линейными керосиновыми лампами, стоящими на столе президиума, сидело больше 50 человек. После вопроса Панчехина, наступила гнетущая тишина. Все молчали, обдумывая услышанную новость. Не услышав ответа ни от кого, Панчехин продолжил:
     -Напрашивается вопрос – почему жители района поддались лозунгам бандитов? В этом виноваты мы с вами, товарищи коммунисты и высшее руководство партии и Республики в лице Филиппа Голощекина. Как вы все знаете, с целью активизации хлебозаготовительной кампании и  реализации  плановых заданий 20 января 1928 года было принято решение о создании оперативных «Троек» при Укомах, перешедших затем в подчинение ОГПУ. Политика конфискации имущества крупных баев и кулаков проводилась в Бухтарминском и Зыряновском районах, как и по всей республике, с применением чрезвычайных мер. Арестованных зажиточных крестьян обвиняли по статье 58-7 – вредительство, 58-10 – контрреволюционная пропаганда или агитация, 58-14 – контрреволюционный саботаж. К ним стали применять меры наказания от 3-х лет до расстрела. В сводках районного ОГПУ указывается, что крестьянский протест выражался в сознательном уничтожении скота перед вступлением в колхоз, в бегстве из районов проживания, порой за границу в Китай, в письменных жалобах на имя Голощекина. Повсеместно начались перегибы уполномоченных - хлебозаготовителей. Например, 23 ноября 1929 года уполномоченный по селу Секисовка, коммунистка Дверкова и члены комиссии содействия, систематически и неоднократно вызывали по ночам для переговоров о сдаче хлеба крестьян, угрожали расстрелом, оружием, производили массовые и необоснованные аресты, ночные обыски, держание на холоде и пр. Подобные методы применялись в нашем районе ко всем слоям крестьянства, вне зависимости их отношения к кулацким, середняцким, бедняцким хозяйствам. Из-за таких перегибов и вспыхнуло это восстание! - закончил свою речь  А. Панчехин.
     Событиях тех дней впоследствие хорошо описали в своих произведениях журналист, фронтовик, коммунист Менгали Мусин - «Толстоуховский мятеж» и краевед, ученый, журналист А.Лухтанов в книге «Алтайское притяжение». 2019 г. стр. 192-217.        Приведем историческую справку о событиях тех лет из книги А. Лухтанова.

 Историческая справка из книги А. Лухтанова  «Алтайское притяжение»

   «… Сохранился рассказ, о событиях тех лет, записанный со слов Ивана Никифоровича Щетников, сотрудника ОГПУ и участник подавления восстания, записанный им спустя 49 лет в 1979 году, который приводится в литературной обработке автора А.Лухтанова (А. Лухтанов «Алтайское притяжение» 2019г. ст. «Да здравствует власть рабочих и крестьян, долой коммунистов и коммунию» стр. 192-217). Вот что он рассказал:
     - Шел февраль 30-го года, проводилась работа по ликвидации кулачества как класса. Для проведения этой работы из Семипалатинского ГПУ был командирован коммунист Горский, от крайкома партии Казахстана прибыл Беляков. Зыряновский район был разбит на четыре участка. Для проведения этой работы Райком выделил четырех человек, в число которых попал и я, так как работал народным следователем. За мной были закреплены  такие сельсоветы как Соловьево, Средигорного, Александровки, Снегирево и Крестовки. 19 февраля  я должен был выехать для проведения этой работы в Крестовский сельсовет, но в этот день был большой снегопад и буран, и я решил выехать утром 20 февраля. Ночью в 3 часа 20 числа за мной из ГПУ был послан человек с приказом немедленно явиться. В отделе уже собралось человек 50 актива, и стояли оседланные верховые лошади. Всем предложили немедленно выехать в Снегирево под командой замначальника ОГПУ - Коврова. Причину не объяснили. Из-за бурана и снегопада в Снегирево прибыли только на рассвете и разместились в помещении сельсовета. Здесь командир отряда пояснил, что деревни Крестовка, Пролетарка, Пихтовый Ключ и другие окрестные села охвачены кулацким восстанием. Руководит восстанием Толстоухов. Решили послать разведчика, но он не вернулся. К вечеру пришел человек из Крестовки и рассказал, что поднялась вся деревня. Повстанцами командует член партии Чебаков, а его послали с тем, чтобы жители Снегирево присоединились к ним, и что через день Снегирево и Зыряновск они займут. Выяснив обстановку, Ковров решил вернуться в Зыряновск из-за малочисленности отряда. Вышли в ночь и на полпути в Зыряновск  встретили отряд из Зыряновска в 200-250 человек под командой представителя Крайкома -Горского. Соединившись, мы возвратились в Снегирево. 21 февраля в разведку на лыжах был послан один из жителей Снегирева, который в тот же день вернулся, сообщив, что повстанцы ушли в станицу Усть-Бухтарминску на соединение с казаками и для получения оружия. Крестовка была нами занята, после чего утром 22 двинулись в Кондратьево и Бухтарму. Часть отряда была послана в Тургусун с тем, чтобы обеспечить тыл и не быть отрезанными от Зыряновска. Из-за глубокого снега отряд растянулся, кавалерия следовала гуськом следом друг за другом. Когда по льду перешли Бухтарму в районе Нижней Зубовки, то вдали километра за три увидели движущихся навстречу в большом количестве пеших и конных людей. Мы были вооружены в основном ружьями-дробовиками и не могли открыть дальний огонь. Со стороны же неприятеля раздались выстрелы, и сразу же были убиты два наших человека. В нашем отряде произошла паника, люди повернули назад и галопом помчались в Снегирево, а часть через Крестовку – в Зыряновск. Бандиты стали преследовать нас, стреляя на ходу, и у нас оказался раненым начальник рай.ОГПУ Тропинин. Командир Горский сам сбежал в Зыряновск, бросив своих людей. Часть отряда уехала в Зыряновск, а часть – не более 100 человек – под командой Плотникова осталась в Снегирево. На окраине села мы устроили снежные окопы, где  укрывшись, стали ожидать неприятеля. К счастью, повстанцы, заняв Крестовку, принялись пьянствовать, так как жители для этого случая приготовили немало браги. Той же ночью из Зыряновска в Снегирево пришел отряд рабочих рудника под командованием Дмитриева, Филькина и Червинского. На этот раз отряды были вооружены винтовками. 23 февраля мы повели наступление на Крестовку с двух сторон: от Снегирево и от дороги Зыряновск - Никольское. Ещё один отряд был послан в Пролетарку, с тем, чтобы перерезать путь и не дать соединиться с казаками из Усть-Бухтармы. Командир повстанцев Чебаков, видя, что окружен, повел свой отряд через Бухтарму на соединение с казаками, однако лед на реке оказался слабым и проломился. Часть мятежников оказалась в воде и потонула. Видя эта, Чебаков бросил лошадь и решил перейти реку пешком. За ним следом шел наш боец. Глубокий снег мешал идти обоим. Наш боец, зная Чебакова как коммуниста, догоняя, кричал ему: «Чебак, сдавайся!» Чебаков отстреливался, а когда остался последний патрон, покончил с собой. Из его сумки было изъято их знамя красного цвета с лозунгами «Да здравствует Советская власть без коммунистов! Да здравствует свободная торговля!» Сжатые со всех сторон, повстанцы пытались укрыться в дальних горных деревнях: Мякотихе, Чистопольке и др., но это им не удалось, так как из УстьКаменогорска наступали отряды Красной Армии, и к 10 марта восстание было ликвидировано. Пленных повстанцев направляли в город Зыряновск, их набралось 400 человек. После этого шла работа по вылавливанию повстанцев, которые укрывались по заимкам, в отдаленных пасеках, а нас, работников-юристов было не так много, в силу чего я, как следователь, по целым суткам сидел, опрашивая пленных. Работники ГПУ также были заняты этим делом. Те, на кого дела были закончены, направлялись в Усть-Каменогорскую тюрьму. После окончания всех дел пленных разделили на 3 категории от кулаков до бедняков. Кулаки понесли тяжелое наказание, бедняки, принимавшие участие под влиянием кулачества были освобождены-
   Через 10 дней после вспыхнувшее восстание было полностью подавлено частями Красной Армии и отрядами ЧОН ОГПУ прибыших из Семипалатинска. В Зыряновск приехала партийная комиссия и на расширенном заседании с участием всех коммунистов района исключила первого секретаря А. Панчихина из партии и предала суду за допущенные ошибки и перегибы в районе, которые и привели к крестьянскому восстанию. Вместе с ним были уволены почти все сотрудники райкома партии, исполкома, снят с должности начальник отделения ОГПУ Тропинин и весь его состав. Тропинин тоже был арестован на этом партийном собрании и препровожден в Усть-Каменогорское отделение ОГПУ. На место Тропинина назначили вновь прибывшего из Семипалатинска сотрудника ОГПУ и 16 сотрудников были вновь набраны переводом из сотрудников бывшего Усть-Каменогорского  ОГПУ. Уцелел только Шимырбаев К. благодаря тому, что был назначен недавно и не имел отношения к перегибам в процессе сплошной коллективизации в районе. Представитель Крайкома ВКП(б) Беляков собрав коммунистический актив района, предложил:
     - Товарищи! Пока мы подберем коммуниста на место первого секретаря и утвердим на заседании Семипалатинского губкома ВКП(б), его должность будет исполнять товарищ Шимербаев Кенже. Кто «За» поднимите руки! - Все в зале подняли руки. «Кто против?» - сказал Беляков. Никто не поднял руки.
     - Значит, единогласно! Товарищ Шимырбаев, принимайте командование в районе. Не повторяйте ошибок своего предшественника, работайте с народом, а не отсиживайтесь в кабинете. Как видите, все  коммунисты Вас поддержали, это огромный кредит доверия не только к Вам, но и к нашей партии! Будьте достойны этого доверия! Все, внеочередное партийное собрание закончено. Прошу всех разойтись. Секретарю собрания срочно  распечатать «Протокол» собрания, подписать членам партийной комиссии и один экземпляр мне! – сказал Беляков.
     Все шумно стали расходиться, арестованные сотрудники райкома тут же в зале были взяты под стражу и выведены в арестантскую районного ОГПУ.   
     Комиссия пошла обедать в столовую рудника, а Кенже, Беляков и представитель ОГПУ из Семипалатинска остались, обсуждать дальнейшие шаги. Взяв список коммунистов района тут же избрали и назначили второго секретаря райкома, зав.орготделом, зав.партконтроля и других сотрудников райкома, всего 12 человек. Затем избрали председателя райисполкома и начальника земотдела.   
     Через несколько часов колонна саней, на которых сидели члены Комиссии и арестованные коммунисты с красноармейцами охраны, тронулась в путь, оставив Кенже решать задачи по восстановлению доверия народа к Советской власти и Коммунистической партии.
     Проводив колонну, Кенже впервые за несколько дней почувствовав смертельную усталость, решил отдохнуть и выспаться. Вызвав вновь назначенного сотрудника, оставил его дежурным по райкому возле телефона и  пошел к себе.
     Жил Кенже в доме у своего дальнего родственника, казаха из рода  Бура -Найман, на окраине Зыряновска в его большом 6-комнатном доме. Родственник работал раньше на руднике, после разрухи и закрытия рудника организовал артель из своих родственников-казахов и наладил добычу серебра из отвалов рудника и в запустевших горных выработках, которые сдавал в Усть-Каменогорске. Заработанного хватало на прокорм своей многочисленной семьи из 8 детей, жены, своих родителей и родителей жены.   
     Для Кенже выделили отдельную комнату со своим отдельным входом, а кушать звали к себе за стол. Живя уже второй год у них, Кенже чувствовал, что немного им в тягость, поэтому из своей зарплаты половину отдавал им. Те вначале отказывались, говоря:
     - Как же так?! У казахов не принято брать плату за гостеприимство! –
 но потом уступили настойчивости Кенже и стали брать деньги. Не говоря ему, потихоньку складывали их в мешок-«Дорбу», думая отдать ему, когда будет у него нужда в деньгах. 
     Придя к себе в комнату, Кенже разделся и рухнул на кровать, от усталости накопившейся за эти два-три дня. Предварительно поставив часы-будильник на 6 часов вечера, он тут же погрузился в тяжелый сон. Проснувшись от трели будильника, тут же вскочив, умылся, быстро поев, побежал к райкому. На втором этаже райкома уже собрались все коммунисты Зыряновска. Кенже сделал доклад о событиях трех дней. Затем тут же из коммунистов утвердили членов уездного исполкома. Следом встал коммунист - дежурный по району и зачитал сводку новостей, несколько телефонограмм из Усть-Каменогорска. Снова встал Кенже и сказал:
    - Товарищи! В бою с бандитами погибли наши жители Зыряновска, их трупы мы привезли. По заданию директора рудника выкопали общую братскую могилу на окраине, в сторону рудника. Завтра надо организовать похороны наших героев, а летом – поставить памятник с их фамилиями. Семьям надо организовать материальную помощь. Для этого рудоуправление выделит деньги и материальную помощь для своих бывших работников, для остальных надо изыскать средства из бюджета и организовать сбор в кассу взаимопомощи - как деньгами от жителей, так и вещами и продуктами. Завтра мы все должны быть на похоронах наших героев. Похоронную комиссию и всю деятельность по оказанию помощи семьям погибших возлагаю на второго секретаря райкома и директора рудника! Какие будут вопросы и прения? –
     После небольшого обсуждения, собрание закончилось. Остались работники аппарата, составившие протокол собрания. Кенже, заворготделом подписали протоколы собрания и все разошлись по домам.               
     Назавтра, в 8 саней положили по три гроба с телами убитых активистов, и процессия тронулась на окраину Зыряновска. Коммунисты, родственники убитых и просто жители городка медленно следовали за санями. Колонна подошла к огромной яме, выкопанной за ночь, небольшой глубины в 2 метра. Из саней вытащили гробы, расставили в ряд возле могилы и Кенже вновь сказал прощальную речь:
      - Дорогие жители Зыряновска! Мы сейчас прощаемся с нашими товарищами, положившими свои жизни за Советскую власть, за дело Коммунизма! Еще будут огрызаться остатки белогвардейских бандитов, еще будут строить козни враги Советской власти! Но, мы клянемся перед нашими погибшими товарищами, что построим для наших потомков светлое коммунистическое будущее, за которую они отдали свои жизни! Прощайте товарищи! Все члены семей погибших завтра должны прийти к райкому для получения помощи. Партия и государство не оставит семьи героев одних в беде!-
     После его слов, все гробы перенесли в яму и стали закапывать. Начали раздаваться крики и плач членов семей убитых.  Коммунисты молча стояли, глотая ком в горле и сдерживая слезы. Военком выставил 15 бойцов из вчерашнего отряда с винтовками, которые встав вокруг свежего холма над братской могилой, подняли винтовки вверх дулом. Кенже опять произнес короткую речь:
     - Здесь покоятся наши герои, борцы за Советскую власть Коробов, Гаврилов, - и дальше зачитал фамилии всех 24 активистов, лежащих в могиле.
     - Товарищи коммунисты! Перед лицом наших павших товарищей клянемся отстоять и закрепить Советскую власть! Клянемся! –
     Недружный хор коммунистов прокричал вслед за ним «Клянемся!» тут же раздался залп из винтовок в небо. Троекратно прокричали «Клянемся!», троекратно прозвучал залп из винтовок, после чего все стали расходиться. На могиле остались родственники – жены, родители, дети погибших, оплакивая своих домочадцев. Засуетились рабочие рудника, устанавливая пять столбов с досками, на которых были написаны химическим карандашом фамилии павших, а верх столбов венчала красная звезда из фанеры. Постепенно разошлись родственники убитых и рабочие, установившие рукодельный памятник над братской могилой.
     Начались будни райкома. В преддверии весны надо было объехать деревни, организованные в колхозы, собрать сведения о наличии зерна и подготовки к весеннему севу. На руднике начались восстановительные работы и для их завершения впервые стали присылать осужденных их других районов страны. Для их размещения начали строить концлагерь из бараков возле рудника, обносить территорию колючей проволокой. Создали спецкомендатуру по надзору за осужденными. Начали набирать желающих в охрану создаваемого концлагеря, но желающих почти не нашлось, вследствие чего и охранников прислали со стороны, из состава ОГПУ.
     В районе и на руднике назревал голод, вследствие неурожая прошлого 1930 г. Для рабочих рудника присылали продукты из Центра, а вот все остальные жители района начали съедать последние остатки хлеба. Особенно плохо пришлось казахам. Будучи кочевым народом, большинство казахов занималось разведением скота, которых они обменивали на хлеб и одежду. По указанию Голощекина, всех скотоводов-казахов загнали в колхозы, отобрали скот в обобществленные стада. Всех, у кого в личном хозяйстве было больше одной головы коровы и лошади, записывали в «Баев» и «Кулаков» подлежащих уничтожению как враждебный класс для пролетариата, с последующей конфискацией скота и высылкой семьи в Сибирь, на каторжные работы. Скот из обобществленных стад частью переправили в Центр на мясокомбинаты по продразверстке, которое провели силами НКВД-ОГПУ, часть погибла из-за бескормицы и джута. Зимой 1930 прошел дождь со снегом, что вызвало заледенение пастбищ и падеж скота, находящегося на подножном корме. Cтарейшины и элита более-менее образованной части казахов поняли, что им всем угрожает голодная смерть и поэтому призвали своих соплеменников перекочевать за кордон, на территорию Китая. На территории Китая, прилегающей к границам СССР, на протяжении двух тысяч километров в длину и 1200 км. в ширину, жили тоже казахи из племени Найман и Кереи, когда-то за 200 лет до нашествия Чингисхана, с боем отделившиеся из состава Уйгурского Каганата и создавшие свое государство от верховьев рек Енисея и Орхона, до рек Иртыш и Каратал в Семиречье. Китайцы присутствовали лишь в руководстве Синьцзян-Уйгурского Автономного Района и охраняли границу. Поэтому, перекочевка из Зыряновского, Катон-Карагайского, Зайсанского, Тарбагатайского районов была как перекочевка к своим же родственникам-казахам. Причем там не было коммунистов и Советской власти, казахи жили по своему традиционному укладу. Исходу казахов за кордон подтолкнули и перегибы центральной власти республики во главе с Ф. Голощекиным и его первого заместителя, исполнявшим обязанности Председателем ЦИК республики, Председателя «Центральной Комиссии Казахстана по раскулачиванию» - Ельтая Ерназарова из Байдибекского района Чимкентской области. Они вдвоем создали и  утвердили Указ ЦИК от 27.08. 1928 г. «О конфискации байских хозяйств», затем следующий Указ ЦИК от 13.09.1928 г. «Об уголовной ответственности за противодействие конфискации и выселению крупного и полуфеодального байства»,  затем провели Постановление Совета Народных Комиссаров Казахстана  «О мероприятиях по укреплению социалистического переустройства сельского хозяйства в районах сплошной коллективизации и по борьбе с кулаками и байством» от 19.02. 1930 г.  подписанный председателем СНК КазАССР Исаевым, на основании которых и развернулась кампания по принудительной коллективизации крестьян и кочевых казахов.  Кроме того, с целью активизации хлебозаготовительной кампании и реализации плановых заданий 20 января 1928 года ими двоими было принято решение о создании оперативных «Троек» при Укомах ВКП(Б), перешедшие затем в ведение ОГПУ, которые имели право без суда и следствия арестовывать и отправлять зажиточных крестьян и казахов в концлагеря.
     Кенже был против всех этих репрессивных указов и постановлений, поэтому старался по мере своих возможностей не применять на деле все вышеуказанные инструктивные документы. Днем и ночью разъезжая по району, он убедился, что за зиму все зерно было изъято из закромов крестьян и амбаров колхозов активистами и сотрудниками ОГПУ. Во всех хозяйствах не оставили семенного фонда, выгребая подчистую, чтобы выслужиться перед вышестоящими органами. Надо было что-то делать. Перед посевной, после майских праздников  Кенже собрал расширенное собрание с участием руководителей всех колхозов и всех коммунистов. На повестке стоял один вопрос – как провести посевную, не имея и половины семян?
     Выступавшие горячо дискутировали, говорили о своих проблемах, о надвигающемся голоде. Наиболее остро стояла проблема семенного фонда зерна для всех крестьян района. После всех выступивших, Кенже сказал:   
     - Товарищи! Есть зерно собранное зимой сотрудниками ОГПУ, затем отбитое «Толстоуховцами» которые хранятся на складах купца Чебакова в деревне Зубовка, а также в амбарах сел Секисовка и Снегирево. Создадим комиссию из представителей каждого колхоза и равномерно распределим по сеющим хозяйствам!» Тут встал новый начальник ОГПУ и сказал:
    - Как же так, товарищ Шимырбаев! Это зерно подотчетно нам - в ОГПУ! Просто мы не успели отправить в Центр из-за мятежа и весенней распутицы. Ваши действия незаконны и будут караться по закону! –
     Кенже ответил:
    - Товарищ начальник ОГПУ района! Если мы не дадим зерно на посевную, жители района будут голодать и уже тогда вспыхнет новое восстание, которое теперь поддержат все жители района. Вы этого хотите? Что же тогда всю ответственность за новый голодный мятеж возлагаю на вас! А чтобы не было никаких репрессий из-за того, что мы раздали обратно собранное вами зерно, буду телеграфировать в ГубКом ВКП(б) и с их разрешения все равно проведем посевную –
     Начальник ОГПУ замялся. Был он из рабочего класса, о сельском хозяйстве имел смутное представление, вся предыдущая жизнь прошла в окопах Первой мировой войны, затем в отрядах ЧОН Ярославского ОГПУ России, был прислан заместителем Усть-Каменогорского ОГПУ, откуда его перевели теперь в Зыряновск. Нехотя махнув рукой, он произнес:
     - Ну, если будет распоряжение из Губкома и ГубОГПУ, я не буду препятствовать и сам открою все хранилища зерна. Но, я обязан телеграфировать об этом свое руководство! –
     На этом закончилось партийное собрание коммунистов района. В кабинет Кенже пришли коммунисты-представители всех колхозов и заверили протоколом состав комиссии по распределению посевного зерна.
     Пока составляли список, Кенже составил текст обращения в Семипалатинский Губком ВКП(б) и отправил нарочного на почту, отправить текст телеграфом, так как прямой телефонной связи с Семипалатинском не было. Через два дня пришел ответ, заверенный первым секретарем коммунистов области Урашевым, о том, что разрешается сохранить зерно и раздать на посевную. Начальник ГубОГПУ извещен и не возражает.
     Кенже тут же вызвал начальника районного ОГПУ показал телеграмму, после чего тот дал приказ своим сотрудникам открыть амбары и склады в трех деревнях. Началась работа по взвешиванию и раздаче семенного зерна, доставке их по колхозам на телегах, под охраной сотрудников ОГПУ. В конце мая посевная была благополучно завершена, о чем Кенже телеграфировал в Губком ВКП(б). К сожалению, именно этот поступок ляжет в будущем, в качестве основного обвинения, когда вдруг арестуют Кенже!
     Не все так хорошо обстояло дело с казахским населением района. Поддавшись на агитацию своих сородичей, оставшиеся без скота, который им так и не вернули из обобществленных табунов и стад, будучи на грани голодной смерти, большинство двинулось за кордон, к своим казахам в Китае. Пограничники по мере сил пытались остановить их, но народ находил тайные тропы в обход погранзастав и постов и непрерывно уходил за кордон.
     Кенже выехал к пограничникам своего района. Район был сильно укрупнен присоединением Катон-Карагайского района и части Бухтарминского района и стал пограничным районом. Приехав на заставу, Кенже провел политбеседу с командованием пограничников, в ходе которого строго-настрого запретил расстреливать казахов, пропускать за кордон, если толпа намного превосходит состав пограничников и есть угроза жизни для них. Командир потребовал  письменный приказ от Зыряновского Укома ВКП(б)  и Кенже пришлось написать на листке бумаги химическим карандашом  свое распоряжение. В будущем именно это распоряжение будет вторым основным фактом обвинения против него самого, как «Врага народа» и националиста, втершегося в доверие к коммунистам и разжигающего местный национализм. Но, Кенже тогда не думал о себе. Он понимал, что своему кочевому народу казахов действительно грозит голодная смерть, а администрация района не в состоянии их прокормить, поэтому уход за кордон воспринимал как спасение казахов и по мере сил пытался помочь своему народу, как патриот своего народа  -  вопреки коммунистическим догмам, спущенных Голощекиным и Ерназаровым. Лето и осень были посвящены восстановлению рудника, обустройству жилья и быта прибываемых спецпереселенцев  и сотрудников спецкомендатуры.
     В декабре 1930 г. опять по инициативе Голощекина в Казахстане ликвидировали все округа и районы, подчинив напрямую ему, как Центральной власти в Алма-Ате. Кенже вызвали вместе с председателем райисполкома на совещание в Семипалатинск. На совещании всех известили о том, что по инициативе Голощекина, все округа и области упразднены, и теперь каждый район будет напрямую подчиняться Центральной власти в Алма-Ате. По приказу из Центра  еще до упразднения областей уже были проведены укрупнения районов по всей области. Так, например, год назад Зыряновский район был соединен с бывшим Бухтарминским и Катон-Карагайским районами, а Зайсанский район с Кокпектинским.
Секретарь бывшего Губкома Урашев вызвал к себе Кенже и в своем кабинете сказал что принято решение направить Шимербаева Кенже в укрупненный Зайсанский район и райцентр город Зайсан, как одного из самых грамотных и умелых руководителей районов Семипалатинской губернии. Причиной явилось то, что в Зайсанском районе и бывшем Кокпектинском районах  преимущественно жили казахи, которые частью ушли в Китай, частью погибли голодной смертью, толпами шли в Семипалатинск, в поисках хлеба и работы. Надо было остановить жителей района от массового исхода из района, наладить Советскую власть, включить район в зону сплошной коллективизации, как того требовал Филипп Голощекин, от имени Центрального аппарата ВКП(б) Казахстана.
     Кенже предписывалось по возвращении в Зыряновск передать все дела второму секретарю и срочно передислоцироваться в Зайсан.
     Прибыв через три дня к себе в Зыряновск, Кенже тут же созвал актив коммунистов района, проинформировал их о «Решении» Губкома ВКП(б), передал все дела второму секретарю и отправился к себе - собираться в дорогу. Дома его ждал сюрприз. Оказывается все деньги, что он давал за проживание, родственники сохранили и торжественно вручили ему за прощальным ужином. Кенже был приятно удивлен и растроган таким поступком родичей. Поблагодарив их, ушел к себе в комнату, собрал все вещи в один чемодан и заснул крепким сном. В семь часов утра его разбудил будильник. Встав и умывшись, Кенже зашел на половину дома к родичам, и еще раз попрощавшись с ними, оставил на память о себе будильник, который в то время был большой редкостью. Родственники тем временем, оказывается, сварили для него мясо, положили в узелок несколько кругов хлеба, соль, вареной картошки, курт, баклажку с водой в виде кожаного мешка - «Торсыка» и другие съестные припасы на несколько дней.
     - Балам, ты едешь в незнакомый край, где тебя никто не знает. Вот немного продуктов, на первые дни!» - с этими словами жена хозяина дома вручила Кенже узел с продуктами.               
    -Апа! Огромный рахмет! – сказал на казахском Кенже, обняв ее, затем так же обнялся со всеми родственниками попрощался и вышел из дома. Обернувшись еще раз, посмотрел на дом, на людей, машуших ему руками, помахал им в ответ. Придя к зданию райкома, увидел, что уже стоят запряженная лошадью сани – «Кошевка», которую ему предоставил второй секретарь для доставки его в Зайсан. Кучер уже уложил на дно саней мешок с отрубями и овсом для лошади, сверху забросил чемодан и узел Кенже, сам уселся на скамью слева. Тем временем Кенже зашел в здание райкома, еще раз попрощался со вторым секретарем, секретаршей, еще несколькими работниками райкома. Все толпой вышли на улицу, Кенже уселся на скамью кошевки справа от кучера и обернувшись еще раз помахал всем рукой. Кошевка тронулась, скрипя полозьями, постепенно удалялась и толпа махавших рукой сотрудников. Стоял зимний морозный день без солнца, небо закрыто облаками.
     - А что, Николай!» - обратился Кенже к кучеру:
     – Как думаешь, не забуранит ли нам дорогу такая погода? -
     - Да, нет! - ответил кучер Николай:
     - Видите облака высоко идут, значит не будет осадков. Были бы пониже да потемнее, я бы и сам не тронулся в такой дальний путь из-за боязни застрять в снежном буране! -
     В разговорах незаметно одолели почти 30 километров и въехали в село Бухтарму, расположенной в низине, вдоль реки Бухтарма. Остановились возле дома, над которым развевался красный флаг – здание правления колхоза. Зайдя внутрь, Кенже поздоровался с председателем колхоза И. Дерюгиным. Зная, что Кенже едет в Зайсан, тут же позвал к себе в гости. Выйдя вдвоем, уселись в сани и тронулись к дому Дерюгина. Плотно покушав, подкормив коня и поблагодарив хозяина, Кенже с кучером двинулись дальше в направлении Зайсана. Зимний день короток и уже через три часа стало темнеть. До следующей деревни – «Большенарым» оставалось еще 20 километров. Внезапно конь, зафыркав ноздрями, ускорил свой бег, переходя на галоп. Кучер Николай сказал Кенже:
     - Видимо, волки появились, что-то моя савраска встревожилась!- Подержите вожжи, а я свой дробовик вытащу –
     С этими словами Николай передал вожжи Кенже, сам нагнувшись вниз нашарил на дне саней свой дробовик. Переломив ружье вставил патрон и выпрямив ствол, взвел курок. И вовремя! Конь внезапно рванул вскачь, слева со стороны гор в темноте появилась стая из 6 волков, мчавшихся наперерез саням. Как только волки приблизились на расстояние 10-12 метров Николай прицелившись, выстрелил в переднего волка. Тот на бегу кувырнулся и упал. Остальные звери, даже не среагировав на выстрел, продолжили свой бег на них. Пока Николай, опять переломив ружье, заряжал патрон в дуло, передний волк приблизился рядом с санями и усилил бег, собираясь броситься сбоку на коня, не обращая внимания на людей, сидевших в «Кошевке». Тут раздался хлопок выстрела из револьвера, и волк на бегу перекувырнувшись, упал на снег. Николай, закончив заряжать ружье, почти в упор выстрелил в третьего волка, бежавшего почти рядом с санями на расстоянии всего три метра и тоже собиравшегося броситься на коня. Волк, точно так же кувырнувшись через голову, упал на снег. Оставшиеся трое волков, не боясь грохота выстрела, продолжили было нападение на сани с лошадью, и приблизились настолько, что Кенже тоже почти в упор расстрелял еще двоих волков. Ранения были видимо не смертельными, так как волки не упали, а лишь с рычанием и воем отстали от саней. Отстал и последний волк. Конь еще минут двадцать храпя ноздрями, мчался быстрым галопом, затем медленно уменьшив скорость бега, перешел на рысь.   
     Николай, бросив ружье на дно саней, взял в руки вожжи и подстегивая вожжами по крупу лошади, громко стал успокаивать коня:
    - Тпруу савраска! Тпруу милая! Не бойся, волков уже нет, да и если опять появятся, мы тебя защитим!- 
     Лошадь под воздействием ласкового голоса хозяина и вожжей постепенно перешла на шаг. Только после этого, Николай выдохнув, сказал:
     - Повезло, что у Вас оказалось оружие! А то ведь пока я перезаряжал ружье, стая загрызла бы коня, а там и до нас дошла бы очередь!-
     - Да!- ответил Кенже: 
     - После толстоуховского восстания, всем коммунистам района раздали оружие, а вот мне достался револьвер  системы «Наган» да десяток патронов к ним. Не думал, что придется воспользоваться когда либо, а вот пришлось, и весьма кстати! Я ведь тоже положил его в узел с продуктами, так как нет кобуры, а карман оттягивает. Вот пока нашарил узел, пока вытащил, прошло несколько минут. Хорошо, быстро нашелся, и я успел выстрелить, пока ты перезаряжал свой дробовик –
     В разговорах прошло полтора часа и наконец, сани въехали в село «Большенарым». Стояла глубокая ночь, путники подъехали к зданию конторы колхоза, разбудили сторожа и зашли внутрь. Сторож тут же поставил самовар, Кенже вытащил и разложил свои продукты на столе, в приемной комнате председателя колхоза. Заварив чай, втроем со сторожем плотно покушали. Сторож ,узнав секретаря райкома, хотел было позвать председателя, но Кенже остановил его, сказав:
     - Мы проездом, рано утром выедем дальше в сторону Зайсана, не надо никого будить! –
     Сдвинув стулья и разложив на них верхнюю одежду Кенже лег спать. Кучер вышел во двор, распряг потного коня, вытащил торбу с овсом, надел его на морду лошади. Вернувшись, расположился вместе со сторожем в его комнате на лавках и тоже заснул мертвым сном. Рано утром, затемно, еще раз попив чая, напоив коня, путники засветло тронулись в путь. Стоял мороз, градусов под тридцать. Было очень холодно, даже держать вожжи в руках, поэтому кучер, привязав их к облучку, прислонился в Кенже плечом и вместе с ним задремал, под скрип полозьев. Через полтора часа стало совсем светло, путники очнувшись ото сна, всматривались по сторонам и переговаривались между собой. К обеду заехали в село Курчум, пообедали у местного руководителя колхоза, напоив и накормив лошадь, тронулись дальше в путь.   
     К вечеру подъехали к казахскому аулу Буран уже Зайсанского района и остановились переночевать у руководителя местного колхоза. Кучер распряг коня, напоил его и подбросив сена, зашел в дом. Кенже сразу зашел в дом и представился. Узнав, что едет их новый первый секретарь укома ВКП(б), председатель постарался на славу угостить их сытным ужином, выставил бутылку водки на стол. Кенже вежливо, чтобы не обидеть хозяина, отказался от выпивки. Хозяин дома вместе с Николаем опустошили бутылку, поднимая тосты:
     - «За товарища Сталина!», «За коммунизм!», «За верного ленинца – товарища  Голощекина!» - и так далее, пока не кончилось спиртное. Вскоре, путниками постелили, и впервые сняв одежду они, блаженно растянувшись в теплой постели, уснули крепким сном. Рано утром их разбудил хозяин, накормил сытным завтраком с мясом, предложил своего коня и сани. Кенже посоветовавшись с Николаем, принял его предложение и решил пересесть в его сани-дровни, запряженную двумя лошадьми.  Предварительно прощаясь с Николаем, спросил:
     - Есть ли еще патроны к ружью? – так как теперь в случае нового нападения волков по дороге он должен быть во всеоружии. Николай, показав узел с десятком патронов, успокоил Кенже, затем обняв его сказал:
    - Прощайте дорогой мой Кенже! Вы оставили хороший след у нас в районе! Ведь благодаря Вам, мы смогли провести посевную, и теперь весь район при хлебе, даже после того, как ОГПУ отнял в виде продразверстки больше половины зерна. Тогда как другие районы бедствуют и голодают. Надеюсь, что и на новом месте вы справитесь с поставленными задачами, тем более что район в основном ваш – казахский! Прощайте! - 
     Кенже тоже обняв Николая сказал:
     - Спасибо за пожелания! Старался как мог, как того требует наша Коммунистическая партия, ведь мы его рядовые и все делаем во благо народа, во благо партии! Прощай, всем нашим коммунистам привет от меня!-
     Повернувшись, попрощался с председателем колхоза и уселся в сани, где предусмотрительный председатель положил огромную шубу из лисьих шкур, которым тут же укрыл сидящего Кенже. Кучер, молодой парень, тоже в шубе из лисьих шкур и в шапке – «Тумаке» на голове, взмахнул камчой, шевельнул вожжами, и пара коней медленно затрусила по снежной дороге. Закутавшись в шубу, Кенже задремал под скрип полозьев. Сбоку тело упиралось во что-то твердое, как выяснилось, приклад ружья, который председатель дал кучеру на всякий случай, после рассказа Николая как на них напала стая волков. К обеду проехали, не останавливаясь, казахское село «Биржан», затем повернули влево, в сторону Китая и покатили дальше. Пара лошадей бежала резво, не ощущая тяжести саней, поэтому и скорость передвижения была намного быстрее чем, из Зыряновска, на кошевке с одной лошадью. К вечеру прибыли в райцентр, село Зайсан.
               
                Историческая справка по г. Зайсану.
     Английский путешественник Арндта, написал в своем труде «Исторический очерк исследования озера Зайсан»:
- В 1650 г. у калмыков, кочевавших у берегов Зайсана был голод; они кормились рыбой озера, за что и прозвали его «Нор-Зайсан», то - есть «Благородное озеро». Затем появились несколько домов, «Кстау» - «Зимовки» казахов рода Найман и Керей, чьи территории раскинулась от верховьев рек Енисея с Орхоном и до реки Каратал в Семиречье.               
Одна из многочисленных речек впадающих в Зайсанскую котловину называлась Жеменей. В верховьях Жеменейки среди густых лесов в 1830 ;1840 годах был заложен первый камень города Зайсана. Раньше город назывался «Джеменейка». Примерно в 1830 годах географ-геодезист Маяковский приезжая эти места для того, чтобы найти удобное и безопасное место для постройки поста на востоке Иртыша, составил первую карту местности, которая приведена ниже.

 
   Рис.3. Карта Зайсана от 1830 г. автор – Маяковский. РГО С-Петербург.

Джеменейка расширялась и стала крупным населенным пунктом. Начиная с 1860 года жизнь жителей города была тесно связана с озером Зайсан и рекой Иртыш. Многочисленные путешественники из Семипалатинска, Павлодара, Каркаралы, Усть-Каменогорска и других городов стали называть этот край «Зайсан» В официальных архивных данных указывается, что город получил название «Зайсан» между 1864—1868 годами. В 18 томе географической энциклопедии, выпущенной в 1903 году в Санкт-Петербурге издательством А. Ф. Дербиена указано, что «Первый камень города Зайсан заложен в 1864 году, когда большая часть территории уезда стала принадлежать России».
А в 1864 году город Зайсан по указу царя стал называться «Станицей» и был укреплен как крепость воинскими подразделением под руководством генерал-майора  инфантерии Л. Ф. Бакова. Крепость обрела большое значение, когда через таможенный пост Зайсан стали вывозить из Казахстана в Китай, Тибет, Синьцзян, шерсть, шкуры, лес и другое сырье, а завозить оттуда ткани, одежды и ручные изделия.  В 1870—1880 годах в городе проживало 2663 русских, 122 казаха, а в 1900 годах казахов стало 4 тысячи. Население занималось полеводством, скотоводством, растениеводством. Окружные указы стали губернскими, в 1857 году во время образования уездов был создан Зайсанский уезд, а Зайсанский пост стал административно -политическим центром уезда. В городе находилось уездное начальство, таможня, казначейство, почта-телеграф, личное подсобное хозяйство.
     - В 1880 году была протянута телеграфная линия, связывающая город с Семипалатинском. Восточная часть реки Жеменей, делящей пост Зайсан на две части, стала называться «Казачья слобода» и состояла из большой улицы, а в западной части было 3-4 улицы, начальная школа для казахов, деревянная церковь, дом «Приставского» начальства, торговая площадка, 110 кирпичных и 7 деревянных домов –  писал знаменитый ученый, краевед Г. Потанин.
    Удобный для внутренней и внешней торговли город Зайсан быстро расширился, укрепилась взаимная торговля с западным Китаем, Монголией. Ежегодно проводимая в мае Никольская ярмарка увеличила объем торговли. Стали открываться такие предприятия, как мыловаренный, пивоваренный, кирпичный заводы, завод по обработке шерсти и кожи, имевшие важное местное значение. В городе Зайсан богатый дешевым сырьем, стало приезжать много купцов. К концу 19 века Зайсан стал известен как купеческий город. Для детей чиновников и купцов построили школу и отдельно начальную школу для местного азиатского населения. В 1881 г. открыли впервые в крае начальное училище для девочек. В том же 1881 году на основании «Высочайшего повеления от 27 января 1881 года «Об устройстве училищной части в Акмолинской и Семипалатинской областях» в г. Зайсане было открыто мужское приходское училище. В 1899 году мужское приходское училище было преобразовано в трехклассное городское училище, где стало проводиться совместное обучение мальчиков и девочек. В 1915 году это училище было еще раз преобразовано в высшее городское начальное училище.  Штат трехклассного городского училища состоял из четырех человек, почётного смотрителя, учителя-инспектора, законоучителя и одного учителя, позднее штат преподавательского состава этого училища несколько возрос. Учиться в школе могли только дети представителей имущих классов.
     Зайсанский уезд был многонациональным. Здесь проживали казахи, русские, татары, узбеки, туркмены, киргизы, китайцы, и представители других народов. В Зайсане, который был центром Зайсанского уезда Семипалатинской области было 2 мечети и 2 церкви. В то время 6 районов уезда были объединены и созданы 17 самостоятельных волостей. В уезде открылось 12 школ, где училось 350 детей и преподавали 17 учителей. В 1896 году в городе открылась семиместная больница, где медицинскую услугу оказывали два врача. Предприниматели А. С. Хохлов, Титов, Собачкин открыли шахту, наладили угледобычу в Кендырлыке, рядом с Зайсаном. В 1880—1890 годах город стал крупным центром, об этом свидетельствовало и его архитектура. В городе выстроились рядами магазины, дома из обожжённого кирпича, созданные по плану знаменитого архитектора, Наймана - Баязита Сатбаева.
     В городе было два больших кожевенных завода. Работал кирпичный завод Фунтикова, расположенные вдоль Жеменейки мельницы обеспечивали город мукой. Пивоваренный завод Дображанского обеспечивал баварским пивом не только уезд, но также экспортировал в приграничные районы. В городе было два мыловаренных завода, и работал завод по обработке привозимой железной руды, которую экспортировали в Китай, Тибет и Монголию. Кинотеатр Сорокина демонстрировал народу фильмы и информировал населения о жизни и событиях планеты. Большое значение имел завод Асташева изготовляющий валенки из собранной шерсти. В 1922 году в городе была открыта уездная больница. В 1926 году в Зайсане был создан городской Совет. Осенью 1928 года в республике были распущенны уезды по решению ВЦИК и  ЦК ВКП /б/ Казахстана, вместо них были созданы районы. Зайсанский уезд был разделен на Зайсанский, Маркакольский, Кокпектинский, Кызылтас /Аксутаский/ районы. Собственно Зайсанский район был создан 3 сентября 1928 года по Указу ВЦИК. Территория района была равна по объему прежним трем волостям: Манырак, Черный Иртыш, Кендырлык. До 1930 года Зайсанский район был в составе Семипалатинской области, затем стал относиться к вновь образованной Восточно-Казахстанской области. В городе в разное время работали известные поэты Султанмахмут Торайгыров, Асет Найманбай-улы. Качество и предположительно объём Кендырлыкского угля изучил  сам Павел Васильевич Михаэлис, краевед и друг  великого Абая. Н. Бухман изобрел способ получения солнечной энергии, которую на деле применил Коншин !!, а ссыльные Ватсон, Томашевский, Худыковский и другие внесли свой вклад в развитие культуры края. В городе было две мечети: казахская и татарская. 
     Здание казахской мечети к 1932 г. не сохранилось. Первым имамом казахской мечети был   Абдирахман – кажы, (настоящее имя Габдирахман) Сыпырындыулы проживший почти сто лет с1848 по1948г.г. Выходец из рода  Найман - Андабарак, подрод Байтобет, родился в Уранхайке Алтайского аймака.  Получил духовное образование, в Мекке и Медине, после чего он остался там работать в медресе. Всего в этих городах  он прожил 13 лет, затем  там встретил  своих земляков, совершавших «Хадж» и вместе с ними возвратился на родину. Здесь по решению верховного муфтията, Абдирахман - кажы  был направлен  в город Зайсан.
      Следующим муллой в казахской мечети был Бекмухамед, известный как просвещенный человек, основатель школы для казахских детей. В народе его называли «Жарлы;» - «Указ» подчеркивая непререкаемый авторитет его слов. В его школе с 1905 по 1917, преподавал известный активист Алаш-Орды Миржакип Дулатов, один из основоположников партии «Алаш» и «Каракаралинской петиции» - обращения к Императору России об отчаянном положении казахов после Столыпинских реформ. В 1909 г. за стихотворение «Оян ;аза;!» его посадили в тюрьму как врага царизма.
     Татарская мечеть построена в 1908/1909 году, по чертежу и руководством Наймана, народного архитектора - самоучки Баязита Сатбаева (Сатпаева) (1860—1954 гг.). Выписка их архива ВКО сообщает, что:
     - Родился Баязит Сатбаев в 1870 году под Аягозом, в местности Шынкожа. Отец был муллой, но умер, когда мальчику было всего 12 лет. В этом возрасте Баязит переехал жить в Семипалатинск к состоятельному купцу Иванову, который был дружен с отцом. У Иванова юноша овладел русской грамотой. С 14 лет он пошел в работники к татарскому предпринимателю. Но самый ценный опыт приобрел у знаменитого турецкого архитектора Абдуллы Эфенди, которого специально пригласили в Семей, для строительства мечети. Слава о казахе-строителе быстро разнеслась по всему краю. В 23 года его приглашали строить каменные дома самые состоятельные купцы Зайсана. В период с 1894 по 1925 год Баязит Сатбаев, по сути, создал архитектурный облик Зайсана, который радует глаз до сих пор. В Зайсане Баязит построил здания таможни, банка, торговые и частные дома, мечеть и церковь. В облике этих строений сочетаются разные национальные традиции. К сожалению, в 1930 году вместе с директором местной школы-семилетки он бежал в Китай.  На момент постройки мечеть стала самым крупным архитектурным сооружением Сатбаева в Зайсане. Кирпичи для строительства мечети изготовлялись на кирпичном заводе Ахмет-заки Ахтямова (1851—1921 г.). Сам Ахмед-заки Ахтямов стал первым имамом своей мечети. Мечеть имела несвойственную мусульманской архитектуре четырёхскатную крышу. Мечеть одноэтажная, вытянутой прямоугольной формы. Сооружение построено из кирпича Высота 5,8 м, ширина 13,2;29,9 м. В юго-западной части находится пятигранная ниша во внутренней стене мечети, где молится имам (михраб). Изначально мечеть имела два входа. Фасад разделен на два пропорциональных яруса, на каждом из которых имеются дугообразные оконные проемы. Крыша вальмовая, покрыта шифером. Высокий цоколь выделен выступом. Мечеть имеет минарет и угловые башенки. Мечеть состоит из молельного зала и служебного помещения. Молельня разделена двумя колоннами и выложена орнаментированным кирпичом. Оконные проемы оформлены в верхней части солярными элементами.  В архивах Санкт-Петербурга хранится гравюра неизвестного автора, зарисовавшего Зайсанский пост в конце 18-века, который приводится ниже:
 
 Рис.4. Зайсанский пост в Семипалатинской губернии. 1875 г. ИИМК. Санкт-Петербург. В центре - здание татарской мечети.  Гравюра неизвестного автора.

Сын муллы Ахмета-заки - Ахтямов Якуб Ахмедович (1912-2002), репрессированный только за то, что был сыном муллы, написал книгу «Наперекор ударам судьбы» в которой описал детство в Зайсане и о своем отце так:
     - Отец мой — Ахмед-заки Ахтямов был муллой. Он построил в Зайсане величественную мечеть, женскую и мужскую школы, был предпринимателем, имел небольшой кирпичный завод, в совершенстве владел арабским, татарским и неплохо русским, казахским языками. Дважды совершил паломничество к святым местам мусульман в Саудовскую Аравию Мекку. В школах Зайсана мой отец преподавал основы мусульманской религии, татарский язык. Против нашего дома в «Вайсане» располагался дворец местного миллионера-казаха. Владелец, в связи с событиями эмигрировал в Китай, а вот местное ЧК облюбовало пустующий особняк для себя. Начальник местного ЧК оказал нашей семье «большую честь», устроившись на жительство в нашем доме, выбрав для этой цели флигель, который раньше занимали девушки- мои сестры -
      Выписка из реестра КГБ РК гласит: «Ахмед-заки Ахтямов (1872 – ноябрь 1937), потомственный мулла, фабрикант, педагог, арестован УНКВД по Восточно-Казахстанской области 26 ноября 1937 г, осужден 27 ноября 1937 г и расстрелян; реабилитирован 25 апреля 1989 г.               
     В феврале 1918 года в городе Зайсане была провозглашена Советская власть. В бывшем доме татарского  купца Бекшентаева Тухфатуллы  состоялся митинг местного гарнизона, где было объявлено о переходе власти в руки Совета депутатов трудящихся.

                Глава 2

                Работа в Зайсане.  Любовь.

     Въехав на центральную улицу, сани остановились перед 2-х этажным зданием Укома ВКП(б). Кенже выйдя из саней, размял ноги и сказав кучеру:   
   - Подожди меня здесь! – вошел в здание. У входа сидел дежурный, который тут же остановил Кенже:
     - Кто такой? К кому идете? –
     Кенже ответил:
     - Я вновь назначенный секретарь Укома ВКП(б) Шимырбаев. Проводи меня в кабинет секретаря и вызови второго секретаря»! –
Дежурный оделся и вышел звать секретаря. Кенже вышел следом и сказал кучеру:
     - Наступает ночь, надо тебе переночевать здесь. Есть ли у тебя знакомые тут в городке? Если нет, то переночуешь здесь и утром выедешь обратно! –
     Кучер ответил:
     - Даже не беспокойтесь а;а! Тут много моих сородичей из нашего рода Найман, поэтому не буду Вас утруждать и поеду к ним. –
     - Ну, хорошо! Тогда давай попрощаемся, «Сау бол»! –
     Кенже пожал протянутую руку кучера, похлопал его по плечу и развернувшись ушел в здание. Кучер, усевшись в свои сани, шевельнул вожжами, и лошади затрусили прочь от здания.
     Вскоре вместе с дежурным пришел второй секретарь Митрохин. Поздоровавшись друг с другом, оба поднялись на второй этаж в кабинет первого секретаря. Митрохин доложил обстановку по району и городу.
     - Границу охраняет погранотряд № 50. Недавно у них сменился командир, вместо капитана Вишневского, прибыл майор Комаров. Я уже вызвал его, он сейчас подойдет. Штаб и комендатура располагается здесь в городке, отряд выезжает на посты к границе, ежедневно сменяясь. А вот и командир идет к нам! –  сказал Митрохин, увидев в окно приближающуюся фигуру военного.
Вскоре послышались его шаги  и в кабинет вошел высокий, плотный майор.
Кенже вышел из-за стола, пожал протянутую руку майора и пригласил сесть к столу.
     - Какова обстановка в районе и на границе? – спросил Кенже у майора. Тот начал докладывать:
      - За прошедший год, после подавления восстания толстоуховцев, резко увеличилось количество людей, уходящих за кордон. Кроме того, местное ОГПУ начало осуществлять Постановление СНК Казахстан и указания товарища Ф. Голощекина по искоренению байского и кулацкого сословия. А здесь у каждого казаха от нескольких десятков скота и лошадей до 3-х тысяч у баев. Естественно раскулачиванию и высылке за 100 километров от границы, а многих в Сибирь, подлежит почти все казахское население города. Кроме того, из-за кордона приходят агитаторы от султана племени Абак- Керей, по имени Ален Кугедаев. Тот призывает своих соплеменников к себе в Китай, обещает покровительство и защиту от китайских властей, говорит, что казахи будут жить так же, как и раньше, до прихода коммунистов. Как только наше районное ОГПУ начало конфисковывать скот, отправлять казахов в тюрьму и за пределы 100 километров, как тут же они тайно сговорившись между собой, по тропам которые отряд не может контролировать,  стали уходить к нему. Только за год ушло более 2640 семей. А сколько ушло вне нашего учета – никто не знает. Кроме того, из глубинных районов Казахстана тоже проходят казахи других племен, бегущие от Советской власти. Местные казахи служат им проводниками и проводят мимо постов за кордон! –  закончил свой доклад Комаров.  Затем протянул из планшета листок бумаги Шимырбаеву. Кенже взяв в руки, стал читать. Это был текст Постановления СНК КазАССР от 7 апреля 1930 г. «О мерах по борьбе с нелегальными откочевками кулацко-байских хозяйств из приграничных районов в Китай» подписанный председателем СНК Исаевым. В ней обязывали местные органы, всех заподозренных в сговоре и намеревающихся перейти за кордон выслать за 100 километровый рубеж вглубь страны, а самых активных судить и отправлять в Сибирь, на каторгу решениями  «Троек» областных и районных отделов ОГПУ КазАССР. 
     Тем временем Комаров продолжил:
     - Например, в прошлом году из китайского уезда Ха-Бе-Хе, Алтайского круга Китая, вышел отряд бандитов-казахов в составе 30 человек, под командованием бывшего нашего местного жителя Нургали Мукабаева. Они напали на 1-аулсовет, убили председателя аулсовета, трех коммунистов  партячейки и увели население вместе со скотом в количестве 170 хозяйств, 580 человек, в Китай. Наши пограничники не успели прийти на помощь. Банда ушла через пос. Луговое, по речке -
     - Недавно из Китая вышла банда в составе 40-50 человек под командованием нашего бывшего жителя района Мукана Масалимова, напала на 3-й аулсовет, убила председателя аулсовета, коммунистов там не было. Банда ушла через перевал Кергентас в Китай, захватив с собой 48 хозяйств казахов со скотом в 2400 голов  и 420 казахами –
    - Месяц назад из Китая вышла банда в количестве 40 человек, напала на три приграничных аулсовета, и увела 528 казахов со скотом в 4240 голов. Как всегда убили председателя аулсовета, попавших под руку коммунистов и ушла в Китай. Нередко нападают не только казахи из-за рубежа, но и китайские солдаты.  Так, недавно банда в составе 10 китайских солдат и 30 казахов напала на приграничные аулсоветы, расстреляла председателя, 6 коммунистов и увела за собой в Китай 56 хозяйств, 740 человек и 3800 голов скота. Наш погранотряд встретил их огнем на границе. 4 китайца убиты, задержаны 18 раненых казахов и 4 китайских солдата. Остальные прорвались, так как с собой у них было два ручных пулемета и они огнем прижав пограничников к земле, убили всех коней пограничников, чтобы не было преследования вдогонку. Провели остатки банды и казахов к себе в Китай. У нас убито 8 солдат, ранено 12 человек.
     - Перед вашим приездом на участке поста Джеминай прошла крупная банда с китайскими солдатами, напала на два приграничных аулсовета, убили председателей аулсоветов и через перевал Ак-Кузень увели за кордон 360 хозяйств казахов вместе с 7 тысячами голов скота – закончил Комаров.    
      - Мы подготовили оперативную сводку, – добавил Комаров и протянул Кенже стопку бумаг.
      - Хорошо! Спасибо за службу, прошу задержаться. Мы через два часа проведем собрание актива района, где я представлюсь, и вместе обсудим дальнейшие шаги – сказал Кенже.
Майор козырнул и сказав что через два часа придет на собрание вышел. Кенже обратился ко второму секретарю:   
      - Товарищ Митрохин! Срочно соберите весь актив, сотрудников райисполкома, начальника ОГПУ, начальников всех советских органов, включая директора школы! –
     - Я уже послал трех нарочных по городку, собраться в здании казахской мечети через два часа, будем ждать. В здании райкома нет подходящего зала для всех, поэтому дал приказ собрать стулья и лавки в зале здешней казахской мечети. Все равно она не функционирует из-за того, что в первые дни, когда в 1918 году местный гарнизон объявил о признании Советской власти и сформировали первый Совет депутатов трудящихся, то по ошибке избрали руководство из бывших голодранцев-крикунов. А те, при подворном обходе занялись мародерством от имени Советской власти и сгоряча расстреляли муллу и его семью. Все теперь ходят в татарскую мечеть. Там был муллой Ахмет-заки Ахтямов, очень грамотный и образованный человек.  Вначале он был фабрикантом, дважды ездил в Мекку, прошел обучение на муллу и прибыв, сразу стал строить мечеть. Тем более, что у него был свой кирпичный завод, в 25 километрах отсюда. Он создал трехлетнюю начальную  школу для казахов, затем создал подобие медресе, где обучал не только религии, но общим наукам, как например, математика, химия, история и так далее. В 2019 году после известного «Постановления» ЦК ВКП (б) и ВЦИК РСФСР о красном терроре, его арестовали. Семья уехала за пределы района, кажется в Ташкент. ОГПУ и мы не препятствовали их отъезду, так как очень сильно уважали Ахтямова за патриотизм и его благотворительные дела. Через несколько месяцев, когда утихла борьба с врагами Советской власти, муллой стал Абдулла Габитов, ранее бывший помощником Ахтямова. Тоже образованный и грамотный человек. Двух детей отправил на учебу в Семипалатинск, одна дочь уже вернулась назад, окончив двухлетний учительский институт. Сейчас она временно замещает директора школы, так как тот тоже ушел за кордон вместе с архитектором Сатбаевым, хотя они не были баями, и их не притесняла Советская власть или ОГПУ. Вы сами увидите ее на собрании - завершил свою речь Митрохин.
      – Тогда дайте мне полчаса, я пообедаю здесь, у себя в кабинете, а Вы идите в сторону казахской мечети и проверьте, как обстоят дела со стульями – сказал Кенже.
 - Хорошо! Но, может быть пройдете ко мне в дом, и моя жена накормит Вас - сказал Митрохин.
    - Нет, нет! Что Вы! Пока найдется жилье для меня, буду ночевать здесь в кабинете, а еды привез с собой на неделю, так что не будем беспокоить вашу супругу – ответил Кенже, после чего Митрохин вышел, исполнять данное поручение.
     Кенже развернул узел с продуктами, вытащил лепешку, холодное мясо, соль и заварку чая. В углу на отдельном столике стоял керогаз, который он заприметил, когда вошел в кабинет. В выдвижном ящике нашел спички, зажег керогаз, поставил медный чайник и заварив чай, стал есть. Через полчаса, убрав за собой все в платяной шкаф, вышел и попросил дежурного сопроводить его к казахской мечети.
     Тем временем, зал мечети заполнился людьми. Стульев и лавок хватило не всем, поэтому  спереди расселись первые руководители органов власти, а рядовые коммунисты стояли или сидели на корточках в проходе.
     На возвышении в конце зала были поставлены три стола, покрытые красным сукном, выложены стопка бумаг и сбоку уже сидел бессменный секретарь всех собраний и заседаний Петушков Алексей. Он имел каллиграфический почерк, знал казахский и татарский языки, так как         когда-то в детстве его, сироту, приютил мулла Ахтямов и вывел в люди, дав образование на русском и татарском языках.
     Вскоре за стол прошли Митрохин, председатель райисполкома Елеукенов, начальник районного ОГПУ Рахвалов и в середину сел Кенже. Митрохин встав, потребовал тишины и громким голосом сказал:
     - Товарищи коммунисты! Собрание актива Зайсанского района считаю открытым. К нам прибыл новый первый  секретарь Укома ВКП(б) товарищ Шимырбаев Кенже. Слово предоставляется ему! –
     Кенже встал и тоже поставленным громким голосом сказал:
     - Товарищи коммунисты! Меня сюда направил Губком ВКП(б). Перед назначением имел беседу  с секретарем Губкома товарищем Урашевым. Он информировал о положении района и поставил главную проблему, которую мы с вами, товарищи коммунисты, должны решить срочно.  А именно – нарастающий переход местного населения за кордон в Китай. Ведь уходят не только баи и кулаки, а и простые бедняки, одурманенные агитацией закордонных казахских султанов. Прошу всех желающих выступить со своими предложениями по анализу причин ухода за кордон! – закончил свое выступление Кенже.
     Толпа молчала, никто не проронил ни слова, никто не захотел выйти к столу президиума и рассказать о причинах и что делать.
     Наконец первым поднялся какой-то казах-коммунист и пройдя к столам, встал сбоку столов, рядом с президиумом и заговорил сперва на русском языке, затем на казахском.
     - Товарищи коммунисты и актив района! Вы все прекрасно знаете, почему вдруг все рванули за кордон. Причин много, но самая главная – это перегибы работы местного ОГПУ и членов районного Комитета по раскулачиванию. Как только начались расстрелы и поборы со стороны власти, так все и кинулись за границу. Я имею в виду своих соплеменников – казахов. Я из рода Найман и наших не так много ушло за кордон. А вот казахи рода Абак-Керей поддались уговорам своего султана Кугедаева Алена, живущего в Китае и обещавшего золотые горы своим соплеменникам. Что надо делать, чтобы это остановить это движение?
      Во - первых, остановить работников ОГПУ от превышения Законов и не казнить без основания жителей района, только потому что кому то из них не понравились члены семей или наоборот кому-то понравилось имущество и скот раскулачиваемых.
      Во- вторых, надо изменить норму изъятия скота, по которой под раскулачивание попадают почти все, кто имеет больше одной коровы и одной лошади.
     В - третьих. Надо срочно заменить членов районного Комитета по раскулачиванию, так как прежним руководством района в него были введены друзья и родственники бывшего первого секретаря райкома Савченко, причем в основном русские, которые и казахский язык - то плохо знают. Кроме этого, нужно и начальника этого Комитета самого снять, вслед за бывшим первым секретарем райкома партии! –
     Затем на казахском продолжил:
      – А;айындар! Енді ар;ы бетке к;шпе;дер! Совет ;кіметі бізді; ;кіметіміз ;ой! ;ателіктер т;зеледі, кін;лі басшылар жазасын тартады. Кетпе;дер т;;ан жерден - закончил казах.
     Тут, не выдержав обвинений, встал начальник ОГПУ Рахвалов, и громко сказал:
     - Нельзя клеветать на моих работников госбезопасности! Никто из них не преступал Законы, всех расстреляли и отправили на каторгу, а также  за 100 километров от границы, на доказанных обвинениях –
     Тут же из зала понеслись крики коммунистов, с фамилиями безвинно осужденных или расстрелянных жителей.
     Встал Митрохин и закричал:
     - Тихо товарищи! Говорите по одному и не с мест, а выходя сюда, к столам, чтобы вас видели коммунисты в зале! –
     Немного стихло, никто не поднимался с мест, пока вдруг к столам президиума не вышла красивая, опрятно одетая молодая девушка-татарка. Кенже спросил у рядом сидящего:
     - Кто это? Как ее зовут? –
     Тут девушка сама представилась, сказав:
      - Я дочь муллы Габитова Абдуллы и директор нашей 7-летней школы, Фариха Габитова. То, что говорил предыдущий коммунист, является чистой правдой. За что отправили на каторгу нашего бывшего муллу Ахтямова? Ведь он не был против Советской власти или против коммунистов! За что хотели арестовать членов его семьи и хорошо, что они успели уехать до ареста! Сидящие здесь коммунисты могут поименно назвать расстрелянных и безвинно арестованных жителей района, как казахов, так и татар или русских. Или подать вам письменно список, безвинных жертв –  обратилась девушка, в упор взглянув на Кенже.
Кенже впервые растерялся и не сразу ответил. Красота девушки и ее горящие карие глаза в чаще густых длинных черных ресниц опалили его душу и сердце. Затем, переборов накативший вдруг жар в сердце, Кенже ответил:
     - Товарищ директор школы! Мы коммунисты, разберемся с каждым случаем беззакония! Ведь для этого прислали меня, а прежнего арестовали и выслали в Семипалатинский изолятор. До приезда сюда, когда меня утверждали в Семипалатинске, разрешили поговорить с бывшим секретарем Савченко. Он много рассказал о районе, о людях, о ситуации с откочевкой казахов за кордон. Конечно, были перегибы с его стороны и трагические ошибки, как например великорусский шовинизм или кумовство при назначении на должности своих знакомых, приведшие в итоге к таким печальным результатам. Но, он теперь понесет заслуженное наказание! Каждого коммуниста прошу приходить ко мне в райком по вечерам, после работы и письменно изложить факты безвинно наказанных граждан. Я сам прибыл из Зыряновского района, где подавили восстание толстоуховцев и точно так же как здесь, развернули репрессии против жителей района. Но, райком партии и коммунисты района обратились в Центр, вплоть до Голощекина с просьбой навести порядок в работе органов ОГПУ. И мы добились своего, расформирован был весь состав районного отделения ОГПУ, начальник снят и в тюрьме. Поэтому, прошу голословно не клеветать на органы, а по фактам дать письменное донесение с фамилиями невинно репрессированных. А Вам, товарищ Рахвалов, надо обратить внимание на законность ваших действий. Я дам телеграмму начальнику областного ОГПУ, чтобы прислали комиссию по расследованию преступлений, совершенных не только сотрудниками ОГПУ, но и нашими оголтелыми бедняками – активистами, дорвавшихся до власти! Передайте всему населению района – отныне здесь будет законность и порядок, поэтому не надо уезжать и убегать за кордон! Там вас никто не ждет. Тот же Кугедаев уже предал своих сородичей, о чем донесла разведка внешней службы ОГПУ области и Центра. Товарищи коммунисты! Наша задача - остановить уход за кордон и мы вместе решим его, хотя для этого может быть придется некоторым коммунистам расстаться со служебным положением. А вас, товарищ директор школы, прошу тоже развернуть беседы среди школьников, чтобы они были против переезда своих родителей за кордон! Как будет время, загляну в вашу школу – завершил выступление Кенже.
     Снова встал Митрохин и объявил:
     - Собрание актива района и коммунистов считаю закрытым. Можете расходиться по домам и на работу. -
     -Товарищ Петушков – обратился он к секретарю: - срочно отпечатайте протокол нашего собрания и на подпись ко мне и к Шимырбаеву, сегодня же, мы должны отправить протокол в область и Центр. –
     Все стали шумно расходиться. Девушка тоже сошла вниз и ушла вместе со всеми. Начальник районного ОГПУ Рахвалов со злобой и ненавистью глянув на Кенже, не прощаясь, ушел со всеми. Кенже и работники райкома пошли к себе, в здание райкома партии. Точно так же, не прощаясь, ушел было и председатель райисполкома Елеукенов, но Кенже тут же позвал его с собой в райком партии. Все толпой зашли в кабинет к первому секретарю. При всех зашедших в кабинет коммунистах, Кенже продиктовал текст на имя начальника ОГПУ Семипалатинской области и отправил нарочного к телеграфисту. Затем обратился к сотрудникам райкома с рядом вопросов, после чего попросил разойтись. Остался только Елеукенов. Кенже обратился к нему:
     - Товарищ Елеукенов! Как же Вы не предотвратили исход населения в Китай? Ведь главными в районе были Савченко и Вы! Я не собираюсь лишать Вас должности, но как коммунисту впишем первое предупреждение в Ваше личное дело. Если еще повторятся какие либо ошибки в руководстве районом или допустите нарушения Законов, вынужден буду Вас заменить! –
     Елеукенов начал оправдываться, но Кенже его прервал:
     - За прошедшие ошибки уже отвечает бывший первый секретарь Савченко. Мне надо чтобы мы сработались и как казахи, воздействовали на казахов района, с целью недопущения их ухода за кордон. Вам понятно? –
     Елеукенов тут же растеряно ответил:
     -Да, все понятно! Думаю, что мы с Вами сработаемся. Но, вот в лице начальников районного ОГПУ Рахвалова, Вы нажили заклятого врага, который не только будет мешать нам, но и постарается отомстить за свое унижение перед народом. Ведь прежний первый секретарь даже побаивался его и ни в чем ему не отказывал. А Вы сразу поставили его на место, ведь в конце концов, всем руководит наша Коммунистическая партия, а не ОГПУ. Он такой же рядовой коммунист перед партией, которая и назначила его на эту должность.-
     Кенже внимательно выслушал его и понял, что надо торопиться с переводом Рахвалова в другой район или еще куда подальше, затем сказал:
     - Что же! Рахмет за предупреждение! Но, Вы сами слышали, какой текст продиктовал я на имя начальника областного ОГПУ и в обком ВКП(б), товарищу Урашеву. Будем надеяться, что Рахвалов не успеет собрать компромат на меня, пока его переведут из нашего района! –
     Обсудив еще ряд вопросов по району, Елеукенов ушел домой. Кенже выложил на диван в кабинете постельные принадлежности из шкафа и лег спать. Несмотря на огромную усталость, долго не мог заснуть. Перед глазами стояла девушка – директор школы и ее горящие карие глаза. Наконец усталость взяла свое и Кенже впал в забытье сна.
     Утром, в 7 утра его разбудил дежурный райкома, который всю ночь сидел у телефона. Кенже встал, умылся, попил чаю с продуктами из дому и вышел на улицу. Ноги сами понесли его к одноэтажному зданию школы. Как раз в семь часов, тридцать минут начались занятия. Кенже заглянул в кабинет директора, но Фариху там не нашел. Уборщица сказала ему, что остро не хватает учителей, поэтому директор тоже проводит уроки в старших классах и указала на дверь, где слышался голос девушки. Осторожно открыв дверь, Кенже хотел незаметно понаблюдать за Фарихой, но скрипучая дверь выдала его присутствие. Девушка, бросив взгляд и увидев Кенже, смутилась, затем дав задание ученикам,  вышла в коридор.
     - Вы что- то хотели? – спросила Фариха у Кенже. Тот, вдруг оробев опять не нашелся что ответить, лишь молча и восхищенно смотрел в карие глаза и в лицо девушки. Директор вдруг фыркнула и засмеялась коротким заливистым смехом. Она поняла, что произвела впечатление на Кенже, и тот пришел просто поглядеть на нее. От ее смеха Кенже густо покраснел и запинаясь сказал Фарихе:
     - Извините! Шел мимо, вижу свет в окнах и решил заглянуть, как идут занятия в школе! –
     - Но, кажется, райком партии находится на другом конце городка! Как вы могли идти мимо нас в такую рань? – удивленно спросила директор. Кенже опять растерялся, не зная что ответить, затем сказал:
     - Еще раз извините! Не буду мешать вашим занятиям. До свиданья! –
Резко развернувшись, быстро вышел из школы, коря себя:
     - И зачем я пришел в такую рань в школу. Неужели только из-за директора школы? Что же это такое? Нельзя показывать свои чувства или заводить интригу с какой нибудь женщиной или девушкой в районе, тут же рухнет авторитет, и позже вышлют, как выслали Савченко! Надо перестать думать о ней и перестать ходить в школу! –  подумал Кенже, быстрым шагом возвращаясь к себе в райком.
     Уже совсем рассвело. Редкие прохожие шли по улице, удивленно глядя на нового человека в своем городке, здороваясь с ним. Кенже невпопад отвечал на приветствия и подумал:
     - Какая большая разница между Зыряновском и Зайсаном! Какие тут вежливые доброжелательные казахи, и какие суровые неприветливые жители были в Зыряновске! Может быть тому вина то, что почти половина жителей Зыряновска из староверов и кержаков, со своим особенным менталитетом! –
     Зайдя к себе в кабинет, Кенже рьяно взялся за работу. Потекли будни работы в райкоме. Кенже в первый же месяц объехал на санях по всему району, записал все претензии к Советской власти от жителей аулов и деревень, фамилии невинно репрессированных, нужды сельчан. Провели Новый год в здании казахской мечети для детей с елкой и скудными подарками. Через месяц к нему зашел Рахвалов и сказал:
     - Ну, что же товарищ Шимырбаев! Вы добились своего, меня переводят в Бородулихинский район, подальше от границы. Я этого не забуду и заверяю Вас, что когда нибудь, мы встретимся у меня в кабинете и тогда посмотрим – чья взяла! Не думайте, что победили меня, ОГПУ все равно будет выше всяких райкомов Коммунистической партии, и тогда мы вычистим таких как ты - слишком принципиальных, наносящих вред нашему «Управлению»! –
     Закончив с угрозой в голосе, Рахвалов вышел из кабинета, не прощаясь с Кенже. После его ухода, еще долго в ушах Кенже стояли слова Рахвалова и какое - то гнетущее чувство что, наверное, так и будет, как сказал бывший начальник районного ОГПУ, встревожило Кенже. Но, вскоре, обязанности руководителя района и решение кучи проблем втянули его в будничную суету и Кенже забыл слова Рахвалова. А зря!
     Из Центра, через курьерскую почту пришло секретное инструктивное письмо, подписанное председателем ВЦИК М.И. Калининым. «О принятии мер по ликвидации эмиграции среди нацменьшиств проживающих в РСФСР»
     В нем давались указания, как поступить и что делать для предотвращения бегства людей от перегибов Советской власти и коммунистов. Кенже созвал очередное собрание коммунистов района, зачитал отдельные выдержки, которые не имели секретности. Выступил второй секретарь и сказал:               
    - Товарищи коммунисты! С приходом Шимырбаева на должность первого руководителя района, нам удалось остановить поток бегущих в Китай казахов. Принятые меры по устранению перегибов Комитета по раскулачиванию и районного ОГПУ дало свои плоды. Сменили весь состав Комитета, пришел новый начальник ОГПУ, виновных в расстрелах невинных жертв арестовали и отдали под суд. Все это подняло авторитет районной организации коммунистов, и стала вызывать доверие к Советской власти. Как докладывает начальник погранотряда Комаров, сейчас только единичные факты перехода через границу в Китай и ни одного факта проникновения бандгрупп из-за рубежа на нашу территорию. Так что в целом мы справились с поставленной задачей перед районным комитетом ВКП(б) – остановить эмиграцию нашего населения в Китай, наведения законности и порядка в районе! –                Затем слово взял сам Кенже:
     - Товарищи коммунисты! Перед нами очередная задача – подготовка к весеннему севу. Зерновой фонд заполнен не полностью, но и того что есть хватит на посевную для всех колхозов. Надо по всем хозяйствам подготовить плуги, сеялки, бороны и так далее.  Взять под контроль запасы зерна в складах колхозов, чтобы не было хищений и вредительства. За все это отвечаете вы – товарищи коммунисты. Прибыл первый трактор «Фордзон» в хозяйство 2-аулсовета. Надо организовать экскурсию всех руководителей хозяйств в это село, показать работу трактора, так как в будущем все пахотные и уборочные работы будут проводиться с применением тракторов и комбайнов. За работу товарищи! –
      Коммунисты шумно стали выходить из зала мечети, где шло собрание. Кенже выходя вслед за ними, увидел здание школы и у него опять екнуло сердце. Пронзительно захотелось увидеть Фариху и ноги Кенже сами понесли его в школу. Зайдя в школу, он не увидел учеников, видимо, кончилась первая смена, а вторая еще не начала занятия. В приоткрытой двери кабинета директора школы он увидел двух мужчин и трех женщин, всего пять учителей – весь педагогический состав школы. Дождавшись, когда все выйдут, зашел в кабинет. Увидев его, Фариха вспыхнула румянцем, и   обратила взор на вошедшего. Увидев ее умные карие глаза в чаще густых длинных черных ресниц, прямой европейский носик, волосы, уложенные по татарским обычаям на голове, Кенже опять впал в ступор и долго не мог что либо выговорить.
     - Ну, что? Вы пришли молчать  или что - то хотите сказать –  шутливо и кокетливо спросила Фариха, догадываясь, что происходит в душе у вошедшего. После того памятного собрания и первого прихода Кенже в школу, Фариха тоже стала думать о нем. Зная какие положительные изменения внес Кенже в жизнь района, она еще больше стала уважать  его.
Какие-то ответные теплые чувства к нему созрели в ее душе, и она приняла решение:
    - Если вдруг Кенже заговорит о своих чувствах, то я отвечу ему тем же –
     Кенже тоже вспыхнул румянцем на лице и вдруг, сам не ожидая от себя, сказал:
     - Фариха! На первой же встрече Вы произвели на меня особенное впечатление. Постоянно думаю о Вас, но моя должность и обстановка в районе не позволяют открыто ухаживать за Вами! Мне кажется, что я Вас люблю, выходите за меня замуж! -
      - Так Вам кажется, или действительно полюбили меня –  с вызовом ответила Фариха, почувствовав в душе бурю эмоций.
     - Ох! Извините, что так ляпнул! Конечно, я очень полюбил Вас, прошу еще раз – выходите замуж за меня! – с волнением ответил Кенже.
     - Хорошо! Но я должна посоветоваться с родителями, взять от них разрешение на брак. Вы мне тоже нравитесь, не могу сказать что полюбила, но что-то похожее в моей душе тоже зародилось после встреч с Вами. А вы подумали о том, что я не коммунистка, мало этого – я дочь муллы, вашего «Классового врага»! Это же будет препятствием для вашей работы! Только за это Вас могут снять с должности и даже исключить из партии! –
     - Зачем мне эта или другие должности, если рядом не будет Вас! – с жаром ответил Кенже, приблизившись к ней и интуитивно взяв ее за руки.
     - Тогда давайте подождем, что скажет мой отец. Ведь он не любит вас - коммунистов, считая безбожниками! – сказала Фариха, выдергивая свои руки из рук Кенже.
     - Сколько придется ждать? – с волнением опять спросил Кенже девушку.
     - Я сегодня же скажу о Вашем предложении родителям и, наверное, где-то через несколько дней будет ответ, который я сама скажу Вам. А теперь уходите, сейчас придут ученики второй смены, а мне не хотелось бы, что бы они видели меня с Вами. Сразу пойдут пересуды и сплетни – сказал Фариха, указывая на дверь.
     Обрадованный и взволнованный Кенже, не замечая вокруг никого и ничего, быстрым шагом вышел из школы.
     Фариха тоже с сильным волнением села за стол, взяла какие-то бумаги и не замечая, что она взяла в руки, задумалась. Она знала, что отец будет против брака с коммунистом.
     - Мама, конечно, поддержит меня и постарается уговорить моего отца. Так что, вся надежда на маму – думала Фариха, сжимая в руках бумаги.
Тут прозвенел звонок из рук уборщицы, и Фариха сразу пришла в себя. В кабинет стали заходить учителя за журналами. В школе из-за малого количества комнат, кабинет директора одновременно был и учительской. Проведя до вечера все положенные занятия и беседы с учителями, Фариха пришла домой.
     - Мама! – позвала она мать.
     - Мама, ты знаешь, сегодня секретарь райкома Шимербаев сделал мне предложение! Что делать, как быть? – сказала Фариха своей матери.
     - А как ты относишься к нему? Есть ли хоть какие-то ответные чувства к нему? – спросила мать Фариху.
     - Да есть! – ответила Фариха: - мне он тоже нравиться, хотя встречались всего лишь три раза, да и то при посторонних –
     - Ну, что же! Аллах благославляет браки! Тебя тоже благословит – создать семью с достойным человеком! Будем думать - как уговорить твоего отца на этот союз! Ты же знаешь, как он относится к коммунистам, считая их безбожниками. Но, ничего! Вода камень точит, буду каждый день уговаривать его, чтобы дал согласие – сказала мать и, обняв Фариху, стала целовать ее в щеки и в лоб:
      – Ах, доченька моя, дай Аллах тебе счастья!-
     Тем временем, взволнованный своим внезапным поступком, Кенже шел к райкому и думал:
     - Если она согласится, то надо обустраивать жилье. Ведь я до сих пор живу в кабинете райкома. Надо срочно поискать – у кого можно снять комнату на время, пока мы не построим свой дом – решил Кенже, входя в свой кабинет.
     Вышло так, как сказала мать Фарихи. Отец – Габитов Абдулла, будучи верующим, всей душой, был категорически против брака дочери с безбожником, не признающего Аллаха. Почти месяц мать Фарихи каждый день уговаривала своего мужа, говоря:
     - Ты что! Хочешь, чтобы наша дочь засиделась в девушках и осталась без семьи? Ты же знаешь ее возраст - уже за 25 лет. По нашим обычаям она уже старая и засидевшая в девушках, другие выходят замуж с 16- 17 лет. Где она еще может найти достойного и равного по уму, образованию и душевности человека? Сам же выучил ее, дал высшее образование, вот поэтому она и не смотрела на других простых парней нашего городка. А тут равный по уму и образованию, воспитанный молодой человек делает предложение твоей дочери, а ты нос воротишь, только из-за того что он безбожник. Посмотри вокруг! Кругом одни безбожники, много ли молодых людей ходят к тебе в мечеть, молиться? Нет ни одного! К тебе ходят только люди нашего возраста, а у молодых другие цели, другое воспитание. Вот сейчас создали комсомол в нашем городке, и все молодые устремились в него. Так что ты должен дать согласие на счастье моей кровинушки, моей звездочки! –
     Через 10 дней после таких слов своей жены, Абдулла наконец дал согласие на брак дочери с безбожником.  Обрадованная Фариха, как на крыльях влетела в кабинет к Кенже, с волнением и радостью выпалила:
     - Наконец –то, мой отец дал согласие на наш союз! Можешь вечером приходить в наш дом и просить моей руки! По нашим татарским обычаям надо приходить в дом с подарками для моей матери, отца, двух моих сестер и четырех братьев. Смотри не подкачай, будущий муженек! – со смехом закончила она. Кенже обрадовано тут же притянул ее  в свои объятия и прошептал ей на ухо:
     - Даже не сомневайся! Все будет так, как скажешь, любовь моя! Самое дорогое что у меня есть – это ты! Обещаю, что буду носить тебя на руках, никогда не обижу ничем! –
     Фариха вырвалась из его рук и шутливо погрозив пальчиком, тут же, как ветер, выпорхнула из кабинета.
     Кенже тут же вытащил «Дорбу» - узел данный ему еще в Зыряновске и начал считать деньги, добавил к ним свою зарплату за эти месяцы, хранящиеся в выдвижном ящике стола и задумался.
     - Матери, конечно, отрез материала, отцу – чапан и головной убор. А вот что брать для двух девушек, не знаю? – подумал Кенже и вышел на улицу.
Обойдя все торговые точки и накупив  все, что полагалось для родителей и мальчиков-братьев Фарихи, он вернулся к себе. Назавтра, сам зашел в школу и сказал Фарихе:
     - Все что нужно для твоих родителей и братьев я купил. Но, вот что надо для девушек - твоим сестрам я не знаю!  Давай сделаем так. Я дам тебе деньги, а ты сама купишь, что надо по размерам своих сестер и занесешь ко мне, в кабинет завтра. И завтра же я пойду свататься к вам – с этими словами, Кенже вывалил на стол директора кучу денег из узелка.
     - Да ты что! Здесь очень много денег! Не надо столько! – запротестовала было Фариха, как Кенже тут же обняв ее сказал:
     - Милая моя! Никаких денег не жалко, для твоего счастья! Если не возьмешь – обижусь. Главное,  чтобы наши покупки принесли радость твоим сестрам и твоей семье! Все ухожу на работу, а ты сделай то, что я прошу! –
     Чтобы Фариха опять не принялась отказываться от денег, Кенже быстро вышел из кабинета и натолкнулся на небольшую толпу учителей. В коридоре стояли все учителя, которые все слышали и со смешанным удивлением и радостью смотрели на него. Затем, хором и вразнобой воскликнули:
     - Поздравляем Вас с бракосочетанием! Наша Фариха самая лучшая девушка в городе! Она добрая, она воспитанная, у нее щедрое сердце! –
     На шум вышла Фариха из кабинета и увидев толпу учителей, засмущалась, вспыхнув румянцем на щеках:
     - Ах! Вы все слышали? Какая же я дура, что не закрыла плотно свою дверь! Ну, да ладно! Вы все теперь знаете, что я выхожу замуж, за моего Кенже.  Прошу вас, не разглашать по всему городу своим знакомым. Пока не состоится наше бракосочетание! –
     - Хорошо! – хором ответили учителя и стали заходить в кабинет за журналами. А Фариха, догнав Кенже в конце коридора, сказала ему:
     - Я чуть не забыла! Отец дал согласие только при условии, что мы с тобой заключим брак – «Неке ;ию» в его мечети. Как думаешь – не повредит ли это твоей репутации? –
     - Какая репутация, когда наконец-то свершиться то, о чем я мечтал долгие зимние ночи и дни! Конечно, я согласен на все, только бы мы поженились -
с жаром ответил Кенже и вышел из школы. А зря! В будущем именно то, что он  участвовал в религиозных обрядах будет одним из глав обвинения! Но, об этом позже.
     Назавтра Фариха после обеда пришла в кабинет к Кенже и выложила несколько свертков ему на стол.
     - Вот, принесла, что ты сказал купить! А вот остатки денег – с этими словами она протянула небольшую пачку денег.
     - Что ты?! Зачем отдаешь, не надо сохрани себе, тебе они нужнее! – сказал Кенже, опять обнимая ее.
     - Нет, нет! - воскликнула Фариха, высвобождаясь из его объятий.
    - Тогда сохрани их для нашей будущей семейной жизни! Может быть, нам придется покупать жилье, надо будет купить посуду и постель, и всю домашнюю утварь. Ну, не я же буду по городку таскать эти вещи в наш дом. Отныне ты хозяйка моего дома и меня! –  ответил Кенже, не выпуская ее из своих объятий.
     - Ну, ладно, хорошо, я согласна! Только отпусти меня, вдруг зайдут твои сотрудники или твои коммунисты – что ты им скажешь? Стыдно будет! –
сказала Фариха и высвободившись из его объятий, выпорхнула из кабинета.
     Вечером Кенже со свертками в руках пришел в дом муллы Габитова, который был рядом с татарской мечетью.  Зайдя в дом, поклонился, поздоровался на казахском языке. Его пригласили в зал. Там уже во главе стола сидел сам мулла – степенный, с белой бородой, в чалме, обмотанный вокруг головы. В зале только он, мать Фарихи, какие-то две родственницы и Кенже. Положив свои подарки к ногам муллы, Кенже попросил руки дочери – Фарихи. Мулла долго молчал, рассматривая будущего зятя, затем сказал:
     - Ты, балам, безбожник и я очень не хотел выдавать свою дочь за таких как ты коммунистов! Но, что поделаешь, видно Аллах так рассудил, что моя дочь выбрала тебя! Подойди ко мне! –
    Кенже подошел и преклонил колени перед муллой. Абдулла положив руку на его голову произнес краткую суру из Корана и сказал:
     - Вставай! Зовите сюда Фариху! –
    Привели Фариху к отцу. Мулла вывел обоих в мечеть что рядом, соединил руки Кенже и дочери, склонил голову и зачитал два «Аята» из Корана, затем обняв обоих, сказал:
     - Дети мои! Аллах благословил ваш «Неке» - брак. Я верю, что моя дочь выбрала себе достойного человека, пусть даже безбожника. Благословляю вас обоих. Да хранит вашу семью длань Аллаха, будьте счастливы! – с этими словами, стараясь не показать слезы на глазах, Абдулла быстро вышел из мечети. В это время  мать позвав своих детей, раздавала им подарки Кенже. Затем пригласила всех к столу. После сытной трапезы, Кенже сказал:
     - Я не могу забрать вашу дочь сейчас, так как  живу в кабинете райкома. Завтра же поищу пока в аренду домик, а в будущем сами купим себе свою крышу над головой. –
     Мать одобрительно кивнула головой и все вышли, оставив молодых наедине.
     - Ну, как прошло наше бракосочетание? Наши родственники обязательно разнесут благую весть о том, что глава коммунистов района прошел религиозный обряд. Я очень боюсь, что это может повредить нашей семье!-
сказала Фариха на ухо Кенже, когда он начал обнимать и целовать ее.
     - Не бойся! Ничего плохого не будет. Завтра же найду жилье, и мы переедем к себе - ответил Кенже. Через полчаса он засобирался домой, понимая, что уже поздно и людям надо ложиться спать.
     Счастливый и с радостью в душе лег на диван, в своем кабинте и задремал. Назавтра быстро нашли отдельный трехкомнатный домик, недалеко от дома отца. После работы на санях, в которой  положили приданное Фарихи, Кенже отвез свою супругу в свой дом. Началсь их счастливая семейная жизнь. Пришла весна.
     Через два месяца пришла телеграмма о том, что Кенже вызывают в Алма-Ату, ЦК ВКП(б). Удивленная Фариха спросила мужа:
     - Почему в Алма-Ату, а не в Семипалатинск? Если бы в Семипалатинск, то я тоже поехала бы с тобой. Там мои сокурсники по учительскому институту, там бы приобрела тетради и учебники для школы. А в Алма-Ату конечно не смогу поехать. Но, ты купи по списку все, что нужно для школы!-
     - Ты же не знала, что Голощекин ликвидировал все областные Центры, переподчинив себе все районы Казахстана. Конечно, это абсурдное решение было, но все боятся его и не противятся его решениям. Ничего, проедусь в Алма-Ату и куплю все, что ты написала. Придется ехать верхом на лошадях. Скоро будет железная дорога от Алма-Аты и до Семипалатинска, вот тогда я тебя повезу в Алма-Ату на поезде –  ответил Кенже, целуя в лоб супругу.
    Поручив все дела своему второму секретарю, Кенже и кучер райкома выехали на двух лошадях в Центр. Привязали к седлу «Коржын»-  два мешка из плотного материала сшитых между собой, в которой был запас корма на 6 дней и выехали. Кенже прихватил и свой револьвер «Наган» с запасными патронами, на случай - вдруг нападут волки или бандиты.            
     Через 6 дней прибыли в Алма-Ату. Их поселили в гостинице ЦК ВКП(б).
Прождав еще несколько дней, пока подъедут все секретари райкомов, началась партийная конференция крайкома коммунистов Казахстана. В эти дни Кенже, не теряя даром, обошел все магазины, купил тетради, чернила чернильницы, ручки, кучу перьев к ручкам и некоторые учебники. В школе супруге всегда не хватало учебников. Обычно было два-три учебника на весь класс, которым пользовались по очереди ученики на уроках.
     На партконференции выступил с программной речью сам Голощекин, за ним председатель СНК КазАССР  Исаев, начальник республиканского ОГПУ и другие официальные лица. По окончании конференции зачитали благодарственное письмо на имя Сталина и проголосовали за «Резолюцию» принятой на партконференции по голодомору, по ликвидации безграмотности, по кадровым вопросам в ЦК ВКП(б). После конференции дежурный коммунист позвал Кенже к секретарю ЦК, курирующему сельское хозяйство. Тот, выслушав всю информацию по Зайсанскому району, одобрил все меры по ликвидации эмиграции и созданию колхозов. Сказал, что все районы бывшей Семипалатинской области входят в зону сплошной коллективизации и закончил словами:
     - Товарищ Шимырбаев! ЦК приняла решение направить Вас в Уланский района, так как там сложилась неблагоприятная обстановка из-за ошибок прежнего руководства. Как вернетесь домой, передайте все дела Митрохину, а сами срочно переезжайте в Уланский район! -
     Кенже растерянно ответил:
     - Есть принять руководство над Уланским районом! –  и вышел в большом недоумении и растерянности из кабинета секретаря ЦК.
     В гостинице его ждал кучер, сказавший, что он приобрел на деньги, выделенные райкомом, корм для лошадей на все 6 дней, пока доберутся до Зайсана. Назавтра, рано утром, плотно покушав, накормив лошадей, закинули по два «Коржына» с кормами и канцелярскими товарами Кенже, на круп лошадей и тронулись в путь. Начиналась весна в Семиречье, стояла теплая погода, снег растаял почти на всем пути до озера Алаколь, мимо которой проезжали путники. По дороге останвливались в райцентрах и поселках Тасбекет, Сарканд, Андреевка, где ночевали в кабинетах райкомов партии, обедали у сотрудников райкома, так как нигде по пути не было общественных столовых. Семиречье представляла собой нищету населения, у которых отобрали скот и зерно по продразверстке для Центра. Обеды  у работников райкомов были тоже скудные. В Андреевке, расположенной среди гор Алатау, Кенже сказал кучеру:
     - Будем объезжать озеро Сасык-коль до Урджара. Это примерно 180-200 километров. Оттуда между горами выедем к Кокпекты и дальше к себе в Зайсан. Так что до самого Урджара не будет ни сел, ни людей. Надо закупить корм лошадям и продукты себе –
     Так и сделали. Выехали рано утром, в 6 часов. К ночи добрались до села Таскескен, где решили заночевать. Деревня представляла собой десяток глинобитных домиков, с плоскими крышами, расположенных по берегам небольшой горной речушки. Нашли председателя аулсовета и остались ночевать у него. Председатель рассказал, что, несмотря на голодомор прошлого года, удалось засеять пшеницу, конфисковав его у зажиточных русских кулаков, живущих в округе. Спрашивал у Кенже, кто допустил голодомор, можно ли было его избежать. Кенже, дождавшись, когда кучер уйдет в другую комнату на сон, рассказал председателю, что все это результат ошибок Голощекина. На прежней партконференции он объявил, что в Казахстане до сих пор нет Советской власти на местах. Поэтому он проведет «Малую революцию», с жесткой конфискацией имущества у кулаков и баев, с высылкой их на каторгу в Сибирь. В помощники он взял некого Ельтая Тышканбаева из Байдибекского района Шымкентской области. Тот подхалим, малограмотный, алчный и бессовестный человек, бывший всего лишь руководителем сельского отделения союза бедняков «Кошчи» в Байдибекском районе, вдруг получил огромную власть став Председателем ЦИК республики, начальников Комиссии по раскулачиванию, секретарем ЦК КПК(б). Слепо выполняя указания Голощекина, он даже фамилию сменил, как не очень приемлимую  для своих постов и взял фамилию – «Ерназаров». Вот он и его приспешники-подхалимы, стали злодеями собственного народа, погубив половину казахов, принуждая их к оседлой жизни, для чего отбирали весь скот. У землепашцев отбирали все зерно и скот - якобы в обобществленные стада. На самом деле весь скот резали и виде мяса отправляли в Москву и другие города России. Мало этого два года 1929 и 1930 годы зимой был «Джут» - когда зимой пошел дождь, затем ударили морозы и снег и скот, живущий на подножном корме, а лошади - на тебеневке, естественно стали погибать. Заготовка сена и в республике не проводилась, корма тоже исчезли из-за конфискации его у зажиточных жителей страны. Мало этого, эти два года подряд летом была жесточайшая засуха, и хлеб сгорел на корню. Вы этого здесь не ощутили, потому что у вас природа хорошая. Были и дожди вовремя и кормов и хлеба заготовили ваши колхозы впрок. О вашей местности и положении я слышал в Алма-Ате на партконференции. Но, конечно, так вести борьбу за сплошную коллективизацию нельзя. Ряд коммунистов написали было в ЦК в Москву, но вместо анализа картины и принятия каких-то мер, все эти коммунисты были арестованы, как казахские националисты. Верю, что в будущем обязательно разберутся и с Голощекиным и с Ельтаем Ерназаровым! Иначе у всех пропадет вера в светлые идеалы социализма – закончил Кенже.
     Потрясенный председатель аулсовета молчал, переваривая информацию, затем спохватился и сказал Кенже:
      - Проходите в комнату, где лег ваш кучер. Мы Вам там уже постелили! –
     Кенже прошел в комнату, разделся и лег в чистую постель. Рано утром, затемно, хозяин разбудил обоих, накормил до отвала, сказав, что им предстоит долгий путь по горам до Кокпекты. Рассказал про дорогу от них туда, сказав, что не надо ехать еще 30 километров до Урджара. Путники горячо поблагодарили хозяина и тронулись в путь. Поздно вечером, почти к полуночи доехали до небольшого колхоза «Путь Ильича». Опять завернули к председателю, покушали и легли спать. Опять рано утром, затемно двинулись дальше между гор, по ущелью и к обеду вышли, наконец, на равнину. Поздно вечером доехали до села Кокпекты. Нашли дом здешнего председателя аулсовета и заночевали у него. Тот горячо стал выспрашивать новости из Центра, о решении партконференции и так далее. Утолив его информационный голод, Кенже спросил его:    
     - А что это за насыпь по краю села, что мы переезжали?
     - О! Вы не местные и не знаете, наверное, что было принято решений о строительстве дороги «Восточное кольцо» от Семипалатинска, вокруг озера Зайсан и до Усть-каменогорска! Нас всех занарядили построить свой кусок дороги. Казалось бы, всего-то шесть километров, но нет техники. Все строили на лопатах, на тачках и на телегах, а если не уложимся в срок – могут наказать, вплоть до ареста и высылки в Сибирь, с клеймом саботажника и «Врага народа» А ведь скоро весна –
     - Это же очень хорошо, что начали строить дорогу! – воскликнул Кенже.
     - Хорошо то, хорошо! Но, вот надвигается посевная, а наши колхозники привязаны к строительству дороги! Придется отправлять женщин вместо них, иначе не посеемся, а что это такое Вы знаете. Сразу клеймо «Враг народа» и этапом в Сибирь! – ответил со вздохом хозяин.    
    - Да, придется Вам поменять мужчин на женщин при строительстве дороги. Другого выхода нет. Но, ничего, верю что справитесь! – сказал Кенже, отправляясь спать в отведенную комнату. Рано утром, опять затемно, все встали, накормили путников, и они тронулись в путь на Зайсан.
     В полночь доехали до Зайсана. Кенже спешился возле своего дома, кучер взял повод его коня и поехал к конюшне райкома-райисполкома.
     Тихо зайдя домой, благо, что Фариха не закрыла двери на засов, Кенже прокрался зал, тихо разделся, зашел к спальню и потихоньку прилег рядом с женой. От его прикосновения Фариха проснулась, почувствовала родное тело и его запахи и порывисто обняла Кенже, стала целовать, приговаривая:
     - Прибыл мой родной! А я так боялась, что вдруг тебя там арестуют или что либо случиться в дороге, поэтому каждый день ходила в мечеть после занятий и долго-долго молилась, несколько раз проговаривая суру «Йа-син»-            
     - Что ты дорогая и единственная моя! Разве может, что нибудь случиться со мной! Даже не бойся и не переживай, я всегда с тобой и всегда стараюсь при первой же возможности прийти к своей любимой женушке – ласково отвечал Кенже, обнимая свою половину.
     Утром, когда вместе завтракали, Кенже сказал новость, о том, что его переводят в Уланский район, исправлять ошибки прежнего руководства.
     Фариха ответила:
     - Как жаль! Мы же только-только зажили было счастливой семьей, и вот на тебе! Но, что делать, знала за кого шла замуж. Раз твоя партия требует этого, подчинимся и поедем! Вот со школой жаль расставаться, такой хороший коллектив, такие смышленые и охочие до знаний ученики. А ты привез, что я тебе написала купить для школы?-  спросила она.
     - Конечно! Как же могу не исполнить поручение своей женушки – ответил Кенже и пройдя в прихожку, вынес оттуда два «Коржына» с тетрадями и школьной канцелярией.
     - Вот молодец! – похвалила Фариха мужа и стала разбирать и пересчитывать тетради, ручки перья, стеклянные прозрачные чернильницы, три коробки с сухим порошком чернил и так далее.
     - Ну, сама вызови кого нибудь из учеников и доставь в школу. А мне надо в райком, сдавать дела и завтра же нам надо в путь –
     - Как завтра! – всполошилась Фариха: - Ведь надо с родителями попрощаться, с семьей, позвать их в гости и здесь объяснить ситуацию! –
     - Правильно! Молодец! Вот этим и займемся сегодня вечером, а завтра в путь! Нельзя тянуть ни часа, ни суток! Сама знаешь нашу партийную дисциплину – закончил Кенже и вышел из дома.
     Фариха тоже вышла вслед за ним и направилась к школе, расположенной недалеко от них. Уже светало, наступало время начала занятий. Зайдя в школу, выбрала двух учеников из старших классов и повела за собой к себе.
Нагрузившись двумя «Коржынами» дети занесли их в кабинет директора. Как только прозвенел звонок первого перерыва и учителя стали заходить в кабинет директора, так Фариха их и огорошила известием о том, что они с мужем вынуждены переехать к Уланский район. 
     - Как же быть нам? – Кто теперь будет директором? – хором заговорили они.
     - Я думаю, что временно директором оставлю Вас, Болат Аманович – сказала Фариха, обращаясь к мужчине – педагогу, ведущего несколько предметов.
     - А уж потом районный отдел образования своим приказом назначит кого либо из вас. Ведь кроме вас учителей нет больше у нас в райцентре, в начале весны тоже никого не пришлют из окончивших учительский институт, так как выпускные у них в июне – продолжила она. Затем попросила заменить ее уроки, как так она должна пойти в райОНО и написать заявление об увольнении. Учителя закивали головами, распределили между собой ее уроки и Фариха ушла в райОНО.
     Тем временем Кенже срочно собрал своих сотрудников, объявил что уезжает по приказу Республиканского ЦК КПК(б) в Уланский район. Сказал, что на должность первого секретаря он еще в Алма-Ате порекомендовал Митрохина.
      - Так что, принимай командование –  сказал Кенже, сажая его на свое место за столом.
     - Товарищи! – сказал Митрохин взволнованным голосом:
     – нам надо достойно проводить нашего Шимербаева! Поэтому приглашаю всех вечером ко мне домой, за дастархан! –
     Затем обратившись к Митрохину добавил:
     - Уважаемый товарищ Шимырбаев! Очень жаль расставаться с Вами! Ведь столько дел мы провели по вашей инициативе, успокоили народ, остановили эмиграцию. Теперь грядет посевная. Нам будет очень трудно поначалу, так как у Вас заслуженный авторитет. Население наше в основном казахи, слушались Вас. А будут ли слушаться меня – русского? – спросил он.
     - Конечно, Вас будут слушаться! – успокоил его Кенже: - ведь наша сила в коммунистах, а они дисциплинированы и будут слушаться Вас. А беспартийные всегда идут на поводу у наших коммунистов. Так что даже не берите в голову такие мелочи. Сейчас главное – мобилизовать население колхозов на посевную, на поиск и доставку семян зерна! А все другие крупные проблемы мы с вами уже решили, о чем сказали Вы сами, товарищ Митрохин. –
     Почти три часа они сидели с Митрохиным, передавая дела, открывая сейф с секретными документами из Центра и печатью райкома, с угловым штампом. Затем все разошлись на обед по домам, лишь Митрохин  с дежурным коммунистом остались – разбирать и компоновать личные дела коммунистов и другую служебную переписку.
     Кенже пришел домой и увидел, что Фариха уже приготовила вкусный обед из меню татарской кухни с выпечками, а сама в дальней комнате пакует одежду и другие вещи. Вещей было немного.
     Вдвоем сели за стол, пообедали, разговорились. Кенже сказал жене:
     - Бери только одежду и мягкие вещи. Мебель и все остальное купим там, куда переезжаем. Район очень близок к Усть-Каменогорску, поэтому снабжение там очень хорошее, не так как здесь. Ехать придется на телеге, потому что я отказался от пролетки, на котором  ездил по району, так как там мало места. Будем всю ночь собираться, а рано утром выедем. Да, нас всех пригласил Митрохин, на прощальный ужин, так что не сможем вечером быть в гостях у твоих родителей. Поэтому, давай сейчас пойдем туда, сообщим о нашем переезде, заберем твоих братишек, чтобы они перенесли все наши оставшиеся вещи и мебель к вам домой –
     Фариха кивнув головой, одобрила идею, и они вдвоем направились к ее родителям. Сообщили родным о переезде. Все взгрустнули, самая маленькая сестренка обняв Фариху, не слезала с ее колен. До вечера ждали отца, который проводил службу в мечети, затем ушел к кому-то из жителей городка – отпевать умершего. Наконец он пришел домой, обрадовался увидев дочь и зятя, обнял и поцеловал обоих. Тут мать Фарихи и огорошила его известием об их отъезде. Абдулла тоже загрустил, нахмурил брови, затем сказал:
     - Что поделаешь! Когда – то мы два года ждали дочь из учительского института. Будем ждать и теперь, когда они смогут приехать к нам в гости! –   
     со вздохом констатировал Абдулла.
     - Ата! - Обратился к нему Кенже: - на всех каникулах я буду отправлять вашу дочь к вам. Будет возможность, осенью после уборки урожая приеду вместе с ней, на осенних каникулах – закончил он.
     - А теперь мы вынуждены уйти – сказала Фариха своим родителям, и указывая на мужа, добавила:
     - Нас пригласил на прощальный ужин его заместитель Митрохин. Рано утром приходите, заберете мебель и кое-что по хозяйству – сказала Фариха, обращаясь к братишкам. Те согласно кивнули.
     - Ну, что же! Видимо завтра уже я вас не увижу, тогда садитесь за стол я прочитаю молитву о благополучии семьи на новом месте и дам благословление обоим – сказал расстроенный отец Фарихи. Так и сделали.
Вся семья села за низкий круглый стол, Абдулла прочел несколько сур Корана, затем, сложив ладони, зачитал строки благословления, провел сложенными ладонями по лицу сверху вниз, сказав:
     - Аллаху Акбар! –
     Закончили с ритуалами. Фариха и Кенже стали прощаться, так как завтра они уедут очень рано утром, затемно, чтобы при дневном свете добраться до Уланского района. Мать Фарихи всплакнула было, но отец резко одернул ее:   
     - Ты что! Как будто провожаешь на смерть! Нельзя плакать в таких случаях, по Шариату! –
     Кенже с Фарихой, у которой на глазах все еще катились слезы, взявшись за руки, ушли из дома родителей. После пышного застолья в доме  у Митрохиных с шампанским, водкой и коньяком, всех развезло. Стали говорить хвалебные тосты в адрес Кенже, стали кричать «Да здравствует Сталин», «Да здравствует наша Коммунистическая партия!» и так далее. Между лозунгами в адрес Сталина, говорили тосты про Кенже,  упоминая иногда о таких мелочах, о которых Кенже забыл. Фариха сидела рядом с мужем и тихо гордилась им. Далеко за полночь стали прощаться и расходиться по домам. Митрохин сказал Кенже:
     - Я уже дал приказ кучеру, завтра ранним утром он будет у вашего дома. Довезет вас и вернется, благо, что расстояние не очень длинное и далекое! –
     - Спасибо товарищ первый секретарь – шутливо ответил Кенже:
 - оказывается достаточно организовать такой ужин и можно узнать очень много неожиданных вещей о себе! –
     Вдвоем обнялись, похлопали друг-друга по плечу, и Митрохин ушел к себе домой. Кенже с Фарихой  зашагали домой по весенней распутице. Придя к себе стали укладывать свои вещи, все кроме постели на кровати. Потущив керосиновую лампу, оба легли прижавшись друг к другу и уснули крепким сном. В 6 утра зазвонил будильник, Кенже встав, сказал жене:
     - Ты пока полежи, поспи еще. А я схожу домой к вашим, приведу твоих братишек, чтобы на нашей телеге отвезти скарб в ваш дом. Не смогут они на руках все перенести так далеко! –
     - Правильно, иди – сказала Фариха, снова погружаясь в сладкую дремоту сна, после бурной ночи.
     Кенже через полчаса привел всех братишек Фарихи и они стали тихо выносить вещи на улицу, чтобы потом погрузить на телегу. Когда дошла очередь до кровати, Кенже ласково притронулся к щекам жены, сказав, что надо подниматься. Фариха тут же вскочила и быстро оделась. В это время послышался скрип и стук колес телеги, затем голос кучера:
      -Тпруу! Тпруу!-
Ребятишки тут же начали грузить на телегу вынесение вещи. Тут вышел и Кенже к кучеру и сказал:
     - Сперва отвези эти вещи в дом муллы Абдуллы, потом поедем мы сами –
     - Хорошо, ждите меня – ответил кучер и сев на облучок телеги, спросил у детей, закончили ли они грузить.
      – Да! – хором ответили они, взбираясь на телегу поверх груды вещей, стола, кровати, этажерки и т.д.
     -Ну тогда поехали – сказал кучер, дернув вожжами и прикрикнув:
     – Чшу! Чшу! Моя касатка - и слегка подхлестнул кнутом по крупу лошади. Телега медленно покатила в дом родителей Фарихи. Тем временем Кенже стал выносить чемоданы, баулы, связки книг, скрученную постель и другую мелочь на улицу, чтобы по приходу телеги сразу же погрузить вещи в него. Вскоре послышался стук колес и скрип колес телеги и через минут пять телега остановилась возле Кенже. Вдвоем с кучером погрузили вещи на телегу, связали сверху арканом, чтобы не сместились при тряске дальней дороги, затем Кенже войдя в дом позвал Фариху. Вышли из дома, кинули долгий прощальный взгляд на свое бывшее семейное гнездышко и со вздохом сели на мягкие вещи, сразу за кучером. Тут кучер подвинул огромный баул, сказав:
     - Ваши родители Фариха, передали для вас продукты на дальнюю дорогу и бурдюк с кумысом. –
     - Что значит родительская опека и чувство того, что я до сих пор для них дите, хотя мне далеко за 25 лет! – благодарно подумала Фариха, и телега тронулась в сторону  села Кенсай мимо которого проходил тракт в сторону Уланского района. Проехав к обеду мимо этого села, телегу остановили на берегу речушки и сели трапезничать. Убрав за собой, сели в телегу и тронулись дальше. К вечеру доехали до села Самарка и решили заночевать. Кенже хотел было снова проехать к дому председателя колхоза, но тут запротестовала Фариха.
     - Муженек – шутливо сказала она: - Разве не стыдно будет беспокоить председателя колхоза!  Нет! Поедем к моим родственникам, татарам, которые живут в центре села и имеют торговую лавку. Вон туда! – показала она в сторону дома, едва различимого в наступившей темноте. Кучер правильно понял ее жест и точно привел телегу к дому бывшего купца Каипова, ставшего ныне главой торгового кооператива, после того коммунистическая партия объявила  о «НЭП»-е. («Новая Экномическая Политика» -так расшифровывалась аббревиатура букв) которая заключалась в том, что для того бы быстро поднять разрушенную страну, стали приглашать иностранцев, передавая им в концессию заводы и фабрики. На селе разрешили частную собственность, особенно в торговле – для полноценного снабжения сельских жителей продуктами и вещами. Разрешили создавать производственные артели, для создания мелких товаров, как например: косы, серпы, плотничьи товары, кожевенные изделия, швейные предприятия и т.д.
     Фариха соскочив из телеги, постучала по крепким высоким воротам. Дружно залаяли собаки во дворе, через некоторое время кто-то окликнул их:
     - Кто там стучится к нам? Кто будете и что вам нужно?! -
     -Аби, это я Фариха, дочь Абдуллы из Зайсана! – крикнула Фариха.
     - Ах ты, боже мой! Кто стоит у наших ворот! – радостно проговорил мужчина и распахнул ворота. Фариха подошла к нему, они обнялись. Телега  въехала к ним во двор.
     - Какая радость, какая радость! Что вижу свою племянницу! Ведь два года не видел тебя, в последний раз ты проезжала с отцом, моим дядей,  из Семипалатинска, клогда окончила учительский институт! Сейчас, сейчас, закрою ворота, а вы проходите в дом! – сказал дядя Фарихи и начал закрывать ворота. Кучер тем временем распряг лошадь и привязал к столбу двора. Вытащил из телеги торбу с овсом и накинул его на морду лошади. Кенже подошел к хозяину дома вместе с Фарихой и поздоровался:
     - Ассаламалейкум! Меня зовут Кенже, я муж вашей племянницы! –
Мужчина за руку поздоровался с ним и повел в дом. Дом представлял собой двухэтажное здание, стены первого этажа были каменными и наполовину погружен в землю, из-за чего в глаза не бросалось богатство и величие дома.
Первый этаж служил складом для товаров, семья жила на втором этаже, выполненной из бревен. Зашли по парадной лестнице в дом, где их встретила жена хозяина, которая тут же кинулась к Фарихе и обняв ее стала приговаривать:
      - Наконец-то дочь Абдуллы - аби пожаловала к нам! Как хорошо! Сейчас разогрею ужин! – и побежала на кухню. После сытного обеда, на которой хозяевам сказали, кто такой Кенже по должности, дядя пригласил Кенже в зал - пока женщины уберут со стола и постелят постель. Прошли в зал, сели на мягкие рукодельные софы и хозяин начал говорить:
     - Вот вы коммунист и даже руководитель района и конечно знаете очень многое, чем простые люди. Объясните, пожалуйста, почему только - только народ встал после голодомора, как уже вышел Указ о запрещении личного хозяйства с привлечением работников. То есть вашу НЭП стали сворачивать. Как нам быть? Меня обложили налогами, продразверсткой, приклеили ярлык «Бая» и зачастили с проверками из ОГПУ. Если так и будет продолжаться, нам придется уехать в Китай, пока границу не закрыли полностью! –
     Кенже не знал что и ответить. К нему тоже приходили Постановления СНК КазАССР и директивные письма из Москвы о сворачивании политики НЭПа.
     - А;а! Я пока не знаю стратегии и политики Центра, но мы на местах тоже ощущаем несправедливость указании центрального аппарата ВКП(б). Наверное, это связано с политикой Голощекина и Ерназарова. Но они не вечны, будет ротация кадров и к руководству республики придут умные патриоты – коммунисты, а не полуграмотные и алчные бедняки как Ерназаров или подхалимы как Исаев. Поведение подхалимов понятны, им надо уцелеть в этой мясорубке устроенной  ОГПУ. К сожалению, Вы правы! За два года голодомора умерло около двух миллионов жителей, в основном казахи, потому что они жили только скотом. Почти полмиллиона бежало за границу от несправедливости и голода. Оставшихся в живых казахов приучаем к оседлой жизни объединяя в колхозы и артели, к землепашеству, к разным профессиям. Скоро закончат железную дорогу ТуркСиб из Алма-Аты до Семипалатинска. Появились первые трактора, автомашины, так что хоть   что-то хорошее продолжается. Простым людям не надо уезжать за границу, но вот Вам посоветую подготовиться к переезду, так как опять пришло инструктивное указание от тех же двоих – Голощекина и Ерназарова будто мы плохо искореняем врагов пролетариата и надо всех зажиточных арестовывать, имущество конфисковать, семьи отправлять в Сибирь. Для этого создали огромное количество концлагерей не только в Сибири, но и у нас, как например, под Алма-Атой, возле Караганды и даже возле Семипалатинска и Усть-каменогорска. Я работал в Зыряновске, так вот, чтобы пополнить рудники рабочими руками создали два концлагеря, пригнали арестованных и они теперь бесплатно выполняют самую тяжелую работу. Поэтому в вашем положении я бы посоветовал уехать отсюда хоть в Россию, хоть в Китай – как получиться. Раз к вам стали все чаще заходить сотрудники ОГПУ – ждите ареста. Никто не застрахован от клеветы и наговора. Особенно бесчинствуют «Жатаки» - бедняки у которых ничего нет, терять им нечего, а во власть и в партию берут в основном их и рабочих. Нет ничего страшнее зависти, алчности соседа - «Жатака». От такого как они, возьмут клевету на Вас и посадят. Даже я, казалось бы, коммунист со стажем и первый руководитель, опасаюсь ареста, держу наготове белье и продукты на этот случай. Слишком много власти дали ОГПУ, стали создавать так называемые «Тройки», члены которой имеют право без суда и следствия только на основании чьей-то кляузы и признания самого арестованного, расстрелять, посадить, отправить в ссылку. – закончил Кенже свой длинный рассказ.
     Хозяин внимательно прослушав его, сказал:
     - К;п, к;п рахмет балам! Теперь я знаю что делать. Конечно, в Китай не поеду. Но очень скоро отправлю семью к родственникам на Урал, распродам что есть и тоже вслед за ними. Благо, что у меня и взрослых моей семьи есть паспорта, тогда как сельским жителям запрещено было давать паспорта, а только справки аулсовета или сельсовета. –
     В это время зашла Фариха и обняв мужа за шею, сказала:
     - Все муженек, хватит загружать моего дядю страшилками. Нам уже постелили, пойдем спать! –
     Все встали и разошлись по комнатам.
     Рано утром, опять затемно, все встали, накормили путников, дали им в дорогу продукты, хотя Фариха и отказывалась их брать, и телега покатила в сторону Усть-каменогорска, по левой стороне реки Иртыш. Не доезжая до города 30 километров, дорога повернула влево через небольшой хребет горы и перед путниками открылись дома села Никитинки, которая стала районным центром Уланского района. Подъехали к одноэтажному зданию райкома, Кенже соскочил с телеги и сказав кучеру и Фарихе:
     - посидите здесь, пока я не выйду – скрылся за дверями. Поздоровался с дежурным у входа, представился, попросил собрать всех сотрудников и актив села. Спросил, у кого можно снять комнату. Дежурный ответил:
     - Не надо ничего снимать! У нас уже стоит готовый дом прежнего секретаря райкома. Вот ключи от ворот, а вот от дверей дома – и протянул ключи, вынув их выдвижного ящика стола. Затем, сказав:
     - Да, давайте я сам покажу Вам этот дом – вышел вместе с Кенже на улицу. Поздоровался с кучером, с Фарихой, все сели в телегу и покатили к окраине села, где стоял крепкий деревянный дом из 5-комнат, конфискованный когда-то у местного кулака. Заехали во двор, мужчины втроем перенесли все вещи из телеги, затем дежурный сказав, что ему надо собрать коммунистов села, быстро ушел. Кенже вынул из вещей продукты, кучеру на обратную дорогу, отнес опять в телегу, дал кучеру свой полушубок из дубленной овчины - на память о себе. Кучер вначале отнекивался, затем с радостью взял полушубок и сказал Кенже:
     - Прощайте товарищ Шимырбаев! Скажу Вам честно – не было до вас в районе честного, принципиального, неалчного и  грамотного секретаря! Очень жаль, что покинули наш район, ведь люди только благодаря Вам и методам Вашего руководства, наконец - то поверили в вашу партию, перестали уходить за кордон. Повезло Уланскому району, что теперь первым секретарем здесь будете Вы! Прощайте, может, когда – нибудь, увидимся! –
     - Ну, что то ты слишком захвалил меня! Ладно, прощайте! – ответил Кенже и открыл ворота. Телега выехала в обратную дорогу.
     Фариха осталась распаковывать вещи и наводить уют в доме, Кенже пошел обратно к зданию райкома. Через часа полтора-два собрались все коммунисты села, с любопытством рассматривая Кенже, севшего за стол президиума. Первым Кенже встал, представился, рассказал свою короткую биографию, затем обратился к коммунистам с речью о заданиях партии по наведению социалистической законности и порядка. После собрания пригласил к себе актив руководства – председателя райисполкома, начальника ОГПУ, начальника земотдела, секретаря комсомола и других первых руководителей района. До вечера выслушивал их отчеты о проделанной работе, об обстановке в районе. Попросив остаться начальнику районного отдела ОГПУ, всех остальных попросил уйти. Начльником ОГПУ был капитан Ахметжанов, по национальности татарин, семейный с тремя детьми. Работал здесь всего полгода до прибытия Кенже и свою работу проводил без лишних эксцессов. По крайней мере, никого за это время не отправил на каторгу, никого не расстрелял, был вдумчивым интеллигентным человеком, с доброй душой. Посмотрев в его добрые глаза за линзами очков. Кенже подумал:
     - Ему бы стать учителем, а не начальником репрессивного органа!-
     Вслух сказал:
     - Дайте пожалуйста, оперативную обстановку по району, сколько кулаков и баев, каковы настроения людей в районе –
     Ахметжанов стал докладывать. Затем вместе стали обсуждать дела по району и постепенно прониклись уважением и доверием друг к другу. Оказалось, что он живет рядом с домом Шимырбаевых, что в будущем сыграет положительную роль в спасении семьи Кенже. Вернувшись поздно вечером в дом, Кенже сказал жене:
     - Ты знаешь, наши соседи оказывается татары, так что можешь с ними общаться и ходить в гости. Мне нельзя разводить панибратство на глазах жителей райцентра. Так что завтра же зови хозяйку соседнего дома в гости, пока меня не будет. Я на два – три дня уезжаю по району, надо ознакомиться с положением дел на местах. –
     - Хорошо! – радостно ответила Фариха:
     - Хоть какая - то родная душа будет моей подругой. А то ведь никого не знаем здесь, вдруг те с кем будем общаться, окажутся классовыми врагами, как это вы – коммунисты любите говорить. А это будет сразу ударом по тебе и твоему положению –
     Поужинав легли спать. Утром Кенже был у здания райкома, где его ждала рессорная пролетка с кучером. Сев на скамейку позади кучера, Кенже двинулся объезжать села и деревни района, оставив вместо себя второго секретаря райкома.
     Фариха тем временем, приготовила татарские кушанья и пошла звать соседку. Познакомились, соседка сказала что ее зовут Фая, выяснилось, что жена начальника ОГПУ тоже татарка, из татарской слободы Семипалатинска. Узнав, что Фариха дочь муллы, очень обрадовалась, сказав:
     - Я ведь воспитана по нашим традициям и религиозная. Тайно читаю молитву, держу Оразу, провожу «Айт» и «Курбан-айт» с соседями, где бы ни жили, не говоря, что это наш мусульманский праздник. А просто утром, как муж уйдет на работу, читаю суры Корана, затем зову в гости, угощаю своих женщин – соседок, раздаю «7- лепешек» и все остальное что полагается. Как я рада, что рядом будет жить своя единоверка! –
     Фариха тоже обрадовалась ее словам и пригласила ее в гости к столу. Соседка прихватила двух маленьких детей, а старший был в школе, и пошла в дом Шимерабевых. Долго сидели разговаривали за столом, вспоминали Семипалатинск, где два года в учительском институте училась Фариха. С тех пор между ними возникла крепкая, мусульманская дружба.
     Кенже за три дня объехал все колхозы, узнал положение с семенным фондом, расспросил про правопорядок – не было ли перегибов или необоснованных арестов со стороны ОГПУ. Жители отвечали, что раньше было много беззакония, многих арестовали только за то, что держали больше одной головы коровы или лошади. Даже мелочь, как птицы, пересчитывали сотрудники ОГПУ, конфисковывали  излишки, кого-то сажали, кого-то отправляли в ссылку, решениями своей «Тройки», в состав которого входили начальник ОГПУ, замначальника по политчасти и почему-то председатель райисполкома. Хотя должен быть или прокурор или представитель райкома партии – от коммунистов. Но, как только приехал новый начальник, «Ногай» (по казахски - татарин), положение изменилось репрессии утихли. Многих своих сотрудников, проявивших беззаконие, превысивших власть  или присвоивших конфискованное имущество, за аморальное поведение наносящее вред авторитету Коммунистической партии, новый начальник уволил. А кое - кого и арестовали, особенно тех, кто самовольно производил аресты и даже расстрелы на местах, чтобы запугать местное население или забрать что-то ценное у арестовываемого.
     Вернувшись в Никитинку, Кенже провел большое собрание с активом теперь всего района, сказал, что оценивать каждого будет по его вкладу в проведение посевной, которая является главной целью всех коммунистов района. Потянулись рабочие будни.
     Фариха стала преподавать в местной школе-семилетке, тесно общаться с соседкой, Кенже кропотливо проводил свою работу. Успешно провели посевную, осенью сдали зерно в количестве, определенном по району. Оставили излишки в каждом колхозе на его складах, чего не было при прежнем начальстве, когда все зерно сдавали в склады «Заготозерна», а затем просили свое же зерно себе на хлеб для населения и другие нужды из этих же складов. В это время начались изменения по Казахстану.
     Осенью 1933 года Голощекина наконец сняли с должности, перевели в Мосвку на мелкую должность, а затем в 1940 году расстреляли как «Врага народа» за его самоуправство и проведение так называемой им «Малой революции» в Казахстане, которое привело к голодомору и гибели миллионов жителей. Пришедший на его место Мирзоян  вначале ослабил репрессии, но затем превзошел своего предшественника. Об этом говорит его письмо в Москву, Центр, где он просит увеличить квоту на расстрелы местных жителей. Арестовали республиканскую верхушку ОГПУ, провели кадровую зачистку во всех правоохранительных органах, повысили прокурорский надзор. Снова создали области и областное руководство, отметив на партконференции Крайкома и коммунистов республики, что расформирование областей и прямое подчинение районов Центральной власти в Алма-А было ошибкой и самодурством Голощекина, хотевшего даже отдаленными районами руководить самому.
    Уланский район опять подчинили Семипалатинской области. Теперь с отчетами и запросами Кенже стал ездить в Семипалатинск. Несколько раз с ним ездила и Фариха, встречалась с подругами из учительского института, закупала тетради и канцелярские принадлежности для школы.
     Так прошло несколько лет. Осенью 1937 года Фариха родила сына, семья была счастлива как никогда. Особенно Кенже не мог налюбоваться своим крохотным продолжением рода.
      – Как хорошо, что первенцем у нас стал сын. Хотя и дочь я также любил бы – говорил Кенже своей супруге, которая временно не работала, по декретному отпуску. Назвали мальчика «;міт»  что на казахском переводится как «Надежда». Счастливая Фариха кормила малыша грудным молоком, малыш быстро набирал вес, стал агукать. Появились  первые молочные зубки. Казалось бы полная семейная «Счастливая идиллия»
Но, беда всегда приходит к таким счастливым семьям.
     Февраль 1938 года выдалась суровой и холодной, Фариха как всегда начала растапливать печь на ночь и чтобы не вставать по ночам, заложила два ведра угля. Только было присела, ожидая мужа, как кто-то постучал в окно.
     - Кто бы это мог быть в такой поздний час, наверное от Кенже – подумала Фариха, взглянув на часы. Часы показывали 11 часов ночи. Открыв дверь, Фариха увидела свою соседку, Фаю Ахметжанову. Она зашла с побледневшим и осунувшим лицом, с тревогой в глазах. Вместе прошли на кухню и тут соседка тихим голосом сказал:
     - Милая моя Фариха! Вам надо срочно бежать из села, прямо сейчас ночью» -
     Фариха вздрогнула, тревога поселилась в ее душе, но, не показывая этого она спросила соседку:
     - Что говоришь?! Зачем нам надо бежать? –
Тут только соседка перевела дух и рассказала, что только что недавно, ночью прибежал муж и сказал:
     - Срочно беги к Шимырбаевым! Надо чтобы их под утро к 4 часам не было дома. Мне пришел приказ из областного ОГПУ, арестовать Шимырбаева Кенже и доставить в Семипалатинск, к следователю Рахвалову. Если их не будет дома, мне будет легче отстоять их безопасность и помочь скрыться. Я иду на должностное преступление, но их семья не должна пострадать. Я убедился, что Шимырбаев настоящий коммунист, честен и справедлив, За эти четыре с половиной года поднял район, не замечен ни в каких проступках, поэтому хочу спасти его. Беги к ним и предупреди их! Кажется, какой-то начальник хочет отомстить за какие-то дела в бывшем Зайсанском районе –
     Тут Фариха вспомнила бывшего Зайсанского начальника районного ОГПУ - Рахвалова, вспомнила что Кенже рассказывал как то ей, что того уволили по его настоянию и решению райкома партии.
     Соседка сказала:
     - Быстро уходите, как только придет твой муж! А мне надо домой, чтобы никто не заподозрил, что я предупредила вас! –  с этими словами соседка со слезами на глазах попрощалась с Фарихой, сказав на прощание:
     - Не может быть, чтобы твой муж был в чем-то замешан! Верю, что это какая-то ошибка и все наладится, но вы должны быть на свободе, пока будет решаться его судьба, по вашим письмам в Москву, на имя Сталина. Тебе надо обязательно написать письмо Сталину, в Кремль! Только оттуда может прийти решение о свободе твоему мужу. А за это время вам надо где-то спрятаться, уехать из Никитинки! Прощай Фариха! Может быть, увидимся еще! –
     Фариха успела сказать ей уже в дверях:
     - Большое спасибо твоему мужу! Когда - нибудь, мы отблагодарим вас! Аллах все видит и он отблагодарит вас за такой мужественный поступок, за то, что рискуя своей жизнью и свободой, вы предупредили нас! Еще раз спасибо! – крикнула Фариха вдогонку. Тут же стала собирать вещи в дорогу, продукты на несколько дней, решив, что надо уезжать в Алма-Ату, где их не будут искать. А там, в городе  жили несколько татар-родственников по матери.
    Пока хлопотала, стукнула дверь. Это Кенже вошел в дом и взглянув на часы, со смехом сказал:
     - А что это моя семья не спит в такой поздний час?! –
     Фариха кинулась на шею мужу и заплакав, рассказала о том, что им грозит арест. Кенже ошеломленно сел на стул, затем собравшись с духом, сказал:
     - Я никуда не поеду! Найдут меня, где бы я не прятался. К тому же, никакие письма Сталину не помогут. Сейчас в Москве новый начальник ОГПУ некто Берия, наверное, грузин как Сталин. Так вот, он начал опять раскручивать репрессии, арестовывая теперь именно коммунистов, самых преданных и честных патриотов Казахстана. А ведь только что в 1937 г. прежний начальник ОГПУ Ежов арестовал и посадил весь аппарат ЦК ВКП(б) Казахстана, самых грамотных народных комиссаров являющихся патриотами Казахстана. По его указаниям наше ОГПУ арестовало и расстреляло всю казахскую интеллигенцию, как например нашего знаменитого писателя-поэта Сакена Сейфуллина, Ильяса Жансугурова, Т. Бокина, Б. Майлина, многих других интеллигентов и ученых. Арестовали почти всех  руководителей областей – казахов, в том числе и нашего Урашева. Берия спустил приказ по областям РСФСР, в том числе и по Казахстану, количество подлежащих аресту, большинство которых возможно, расстреляют. Ведь бывший изувер начальник ОГПУ страны Ежов дал приказ обязательно наказывать семьи арестованных. По его инициативе было принято постановление Политбюро ЦК ВКП(б) "О членах семей осужденных изменников родины", от  5 июля 1937 г, по которому были репрессированы десятки тысяч людей, только лишь за то, что они были родственниками "Врагов народа". В райком пришло тогда письмо ЦК ВКП(б) с грифом «Секретно» , в которой были следующие строки:
«1. Принять предложение Наркомвнудела о заключении в лагеря на 5-8 лет всех жен осужденных изменников Родины членов право-троцкистской шпионско-диверсионной организации, согласно представленному списку.
2. Предложить Наркомвнуделу организовать для этого специальные лагеря в Нарымском крае и Тургайском районе Казахстана.
3. Установить впредь порядок, по которому все жены изобличенных изменников родины право-троцкистских шпионов подлежат заключению в лагеря не менее, как на 5-8 лет.
4. Всех оставшихся после осуждения детей-сирот до 15-летнего возраста взять на государственное обеспечение, что же касается детей старше 15-летнего возраста, о них решать вопрос индивидуально.
5. Предложить Наркомвнуделу разместить детей в существующей сети детских домов и закрытых интернатах наркомпросов республик. Все дети подлежат размещению в городах вне Москвы, Ленинграда, Киева, Тифлиса, Минска, приморских городов, приграничных городов".
      Мне сказали, что около Акмолинска даже создали специальный концлагерь для жен арестованных, сокращенно «АЛЖИР». Тебе ни в коем случае нельзя туда попасть!  Свой орган переименовал в НКВД – ОГПУ. Надеюсь, что меня не расстреляют, а лишь посадят или отправят в Сибирь. Но, я обязательно вернусь к вам. Верь мне. У нас в Семипалатинске происходит тоже же самое, ведь мы в составе РСФСР, хотя и числимся «Автономной Республикой» и обязаны выполнять все указания Москвы и ЦК компартии. А теперь срочно собирай ребенка и в дорогу, к своему отцу. Только там ты будешь в безопасности, а наш сын сытым. Сейчас же уходи по дороге на Бестерек, оттуда в сторону деревни Скалистое. За семьей арестованных обычно приходят через несколько дней, поэтому есть время для побега –
     С этими словами, Кенже собрал «Коржын» с хорошими вещами и одеждой для сына, так, чтобы они были перекинуты через плечо. В один карман  «Коржына» вложил вещи, во вторую посадил тепло одетого сына. Жене велел одеть валенки с калошами. Взглянув на часы, и увидев, что уже время третий час, заторопил жену:
      - Все, все! Скоро придут за мной. Вот тебе мой наган, патроны только в барабане, запасных нет. Это на случай нападения волков или каких - либо враждебных людей. Держи его за пазухой, так как из кармана можешь не успеть вытащить, на морозе. Беги моя милая, звездочка моя бесценная!
 Я очень благодарен Аллаху, что повстречал тебя! Ты дала мне самые прекрасные дни жизни! Теперь только на тебе лежит ответственность за жизнь нашего сына ;міта! Береги его! Прощай! –
     С этими словами он вывел жену с ребенком в «Коржыне» через плечо, расположившегося впереди, обняв ее и  сына долго стоял во дворе, осыпая поцелуями то жену, то сына -грудничка. Затем вывел их через огороды в сторону села Бестерек. Благо, что дом стоял на окраине, и никто не мог видеть бегства его жены. Долго простоял, всматриваясь в темноту, пока фигура жены не исчезла в темноте. Со вздохом вернулся домой и стал ждать сотрудников НКВД-ОГПУ.
     К 4 часам ночи загудел за окном мотор единственной автомашины района, принадлежащий НКВД. Хлопнули двери, послышался скрип по снегу нескольких сапог, затем стук в дверь. Кенже открыл дверь и в комнату ввалились три сотрудника НКВД-ОГПУ с револьверами в руках.
     - Уберите свои наганы! Я же не оказываю вам сопротивления, да и оружия у меня нет! – сказал Кенже, обращаясь к вошедшим. Те послушно положили свое оружие в кобуру, затем старший по званию сказал Кенже:
     - Мы вас знаем как хорошего и честного коммуниста, поэтому не будем накладывать наручники но, вот нам поступил приказ из Семипалатинского НКВД, что бы мы Вас арестовали и доставили к ним! –
     - Хорошо! – ответил Кенже, взял баул с одеждой, мылом полотенцем, вложил туда паспорт, партбилет и вышел вслед за военными. Его погрузили в закрытый кузов и поехали к зданию НКВД. Там его встретил сосед, начальник и при посторонних  нарочито громко сказал:
    - Ага! Наконец-то поймали врага народа, втёршегося в руководство Компартии! Но, ничего, там в Семипалатинске, ты расскажешь все что знаешь о группах Бухарина – Зиновьева. Ведь ты из их шайки?! –
     Солдаты вышли из кабинета и тут сосед, резко сменив тон, сказал:
     - Товарищ Шимырбаев! Вынужден был Вас арестовать, так как приказ дал замначальника Губ.НКВД, майор Рахвалов. Мы знаем, что это вы способствовали его уходу из Зайсанского района, вот он и мстит, наверное.
Те статьи, что будут вешать на Вас, не подлежат расстрелу, но будет высылка в Сибирь на 10-15 лет, с поражением в правах еще на 10 лет, если выживете.
Буду жив сам, обязательно присмотрю за вашим сыном и Фарихой. Успела ли она уйти? Потому что этот негодяй Рахвалов указал, чтобы мы арестовали и вашу жену с сыном и отправили без суда в АЛЖИР, решением «Тройки»! –
     - Да! Большое спасибо за предупреждение! Она успела уйти, а куда не сказала, потому что, во время пыток я могу проговориться о месте ее нахождения – слукавил Кенже, думая про себя:
     - Как же! При самых страшных пытках не скажу где мои кровиночки или укажу в другом направлении! -
     -Хорошо! – сказал Ахметжанов и вызвав дежурного приказал посадить Кенже в кутузку. Под утро опять заурчал мотор машины, Кенже вывели и посадили в кузов и тронулись в путь в Семипалатинск.
     - Прощай мой родимый край! Прощайте Фариха и ;міт! Смогу ли я выжить, вернусь ли я к ним – никто не занает! – подумал Кенже, качаясь в такт раскачке машина и схватившись за решетки, расположенных  поперек кузова.



                Глава 3
   
                Фариха

     Тем временем, Фариха перекинув «Коржын» через плечо так, что бы ребенок был спереди, на груди, быстро шла в направлении села Бестерек, находящийся на расстоянии 20 километров от райцентра.   
     -Село располагается между гор, в стороне от путей к цивилизации, поэтому чекисты из НКВД-ОГПУ не будут искать ее в глубине района, а будут сторожить тебя на пути к Усть-каменогорску – разумно сказал Кенже, отправляя ее на дорогу.
     Кругом темень, дорога шла по дну ущелья, с обеих сторон возвышались горные хребты. Благодаря этому не ощущался холодны ветерок. Затем дорога поднялась на высоту, для перехода через невысокий хребет, расположенный поперек дороги. Когда взошла на высоту, Фариха увидела вдали, где-то на расстоянии 8-9 километров несколько огоньков этого села. Только было начала спускаться, как услышала вой волков сзади. Немного перепугавшись, Фариха заранее вытащила наган, подумав про себя:
     -Как хорошо, что Кенже давно, когда-то научил меня стрелять из нагана в цель, на краю огорода –
     Редкие взвывания стаи волков приближались и Фариха остановилась, чтобы развернуться лицом к стае. Сняла себя «Коржын» так, чтобы на снего легла сторона с вещами, а сверху - сторону с ребенком, который крепко спал всю дорогу.
     Фариха, повернувшись лицом назад, взвела курок наган и стала ждать, когда появяться волки. Благодаря полнолунию окрестность хорошо просматривалась. Вскоре показались тени 5 волков, которые по своей тактике мчались по обеим сторонам дороги, окружая жертву с обеих сторон. Бежавшие справа трое волков оказались намного впереди двух волков, бежавших слева. И это спасло Фариху, так как если с обеих сторон напали одновременно все волки, гибель ее и ребенка была бы неминуемой. Вожак стаи, бежавший справа, первым бросился на Фариху с расстояние не больше 5 метров. Фариха тут же метким выстрелом убила его. Волк по инерции перекувырнувшись, упал за метр от Фарихи. Не обращая внимания на вожака, Фариха тут же произвела два выстрела, целясь в тела двух волков, бежавших на нее на расстоянии 8-9 метров. Оба волка замертво упали на снег, не добежав до жертвы. В это время, остатки стаи добежавшие до Фарихи слева, резко остановились. Запах металла, пороха от выстрелов и инстинкт самосохранения приказывал обоим бежать от угрозы.
Коротко взвыв, оба развернулись и исчезли в темноте. Только тут Фариха перевела дух, резко ослабли колени и она тихо села на снег, рядом с малышом. Переведя дух и успокоив частое биение сердца, под предсмертное скуление раненых и недобитых волков, она положила наган за пазуху, торопливо одела через плечо «Коржын» с ребенком и быстрым шагом пошла в сторону огоньков.
     Вскоре показались первые дома села Бестерек. На окраине распологались несколько домов татар, с которыми Фариха случайно познакомилась, когда преподавала в школе. Из-за того, что в Бестереке была только начальная школа, дети старших классов жили у родственников в Никитинке и учились в школе, в которой и преподавала Фариха. Несколько мальчиков и девочек оказались татарами и когда проводила классные часы с родителями, Фариха плотно познакомилась со своими сородичами. Те часто звали ее в гости, к себе в Бестерек. Вспомнила, как сказал Кенже перед отправкой:
     - Только твои соплеменники могут помочь тебе. На наших казахов не надейся. К сожалению, как писал великий Абай, все они объяты пятью пороками, как зависть, подахалимство перед властью, нежеланием учиться профессии и так далее! Если увидят жену арестованного, то только для того чтобы выслужиться перед властью, тут же донесут на тебя в НКВД. То же самое можно сказать и про русских, но у них намного выше порядочность и честность. К сожалению, и среди них стало много доносчиков из числа крайне бедных жителей - заключил Кенже.
     Поэтому, стараясь не попастся на глаза сельчанам, хотя стояла глубокая предрассветная темнота, Фариха по краю села прокралась к дому татарки, мамы ее бывшего ученика. Подойдя к воротам, тихо постучала. Через большой промежуток времени, услышав повторный стук в ворота, наконец чей-то женский голос крикнул:
; Кто там? –
     - Рауфа! Это я Фариха из Никитинки, открой быстрее ворота! – сказала негромким голосом Фариха. Через несколько минут ворота отворились, вышла женщина, завернутая в овчинную шубу. Узнав в лицо Фариху, она всплеснула руками и зачастила:
     - Ах ты, Боже мой! Неужели вправду это Вы, учительница моего сына наконец-то пришла к нам! Добро пожаловать, проходите, проходите!-
     Фариха зашла во двор, хозяйка тут же заперла ворота и провела ее в дом.
Войдя на кухню и сев на стул, Фариха сняла «Коржын» и вытащила спящего ребенка из нее. Увидев такое, Рауфа на минуту онемела от неожиданности, потом поняв что не зря в такую глубокую ночь, жена первого секретаря пришла пешком зимой, тут же засуетилась накрывать на стол. Фариха положила ребенка на лавку, покрытой мягким материалом, разделась и села к столу, умыв руки. Райфа выложила выпечку, пирожки с капустой и налив чай с молоком, подвинула пиалу к Фарихе. Мусульманская воспитанность не разрешает докучать гостю расспросами, пока гость сам не станет что либо рассказывать. Выпив горячего чая, почувствовала как приятное тепло от чая и температуры помещения разливается по телу, наконец она отставила пиалку и начала рассказывать:
     - Когда-то мой муж в Зайсане уволил с работы бывшего начальника ОГПУ Рахвалова. К сожалению за эти годы, тот вырос до замначальника областного управления НКВД-ОГПУ и видимо, решил отомстить моему мужу за свои унижения! Вечером пришла телеграмма из Семипалатинска о том, чтобы арестовать моего мужа и направить его к ним, в город. Хорошо что, еще остались благородные люди и жена нашего соседа – начальника нашего районного НКВД-ОГПУ, сама тоже татарка, прибежала ночью и предупредила нас. Я просил мужа уйти вместе со мной, но отказался, сказав что не будет прятаться, так как никакой вины за ним нет. А чтобы вместе с ним не арестовали и меня, собрал вещи, положил в «Коржын» сына и отправил в ваше село, сказав:
     - Иди к своим татарам, только они могут помочь спрятаться! Не доверяй казахам, они тут же донесут на тебя! Вот я пришла к вам, как к своим соплеменникам-татарам. Чтобы вы на несколько дней спрятали меня с сыном. А потом я уйду дальше, к своим родителям в Зайсан – закончила речь Фариха.
    Рауфа ответила:
     -Конечно мы спрячем тебя и есть куда тебя спрятать! Если мы этого не сделаем, как же потом посмотрим завтра в глаза уважемого муллы Габитова, твоего отца. Кенже твой прав, в селе лютуют казахи-бедняки, донося друг на друга. Главное – никто не видел, как ты прошла в наш дом? –  спросила Рауфа.
     - Нет, никто не видел. Но, вы ведь тоже подвергаетесь опасности из-за меня. Поэтому трижды подумай, посоветуйся с мужем, не говори и не показывай меня детям, так как они не могут хранить тайны –  ответила Фариха.
     - Даже не думай переживать! Муж не будет против, сама его знаешь, он очень сильно уважает твоего мужа, который когда-то отстоял его от ареста и конфискации. А чтобы дети тебя не видели отведу тебя во флигель и не выходи во двор днем или при детях. Флигель расположен в конце огорода, вместе с баней, через стенку, так что если даже твой сын и заплачет или подаст голос, никто вас не услышит. Оставь ребенка, возьми ведро с водой и одно пустое ведро, а я возьму спички и продукты назавтра – с этими словами Рауфа вышла во двор вместе с Фарихой. Прошли через огород по тропинке в снегу, Рауфа открыла двери флигеля, зайдя внутрь зажгла керосиновую лампу.
     Прямо возле входа стояла печь с плитой, стол посередине комнаты и широкая лавка для постели в углу. Вдвоем растопили печь, поставили чайник на плиту и пошли обратно. Фариха взяла сына в руки, Рауфа взяла тазик с посудой и рулон скрученной постели из корпе и вместе они опять вернулись во флигель. Сразу расстелили постель и уложили спящего ребенка. Затем разобрали посуду, а Рауфа продолжила:
     -По маленькой будешь ходить в это ведро, по большому  придется ходить в туалет только после полуночи, чтобы никто вас не видел. Тогда и ведро свое опростаешь. Печь тоже натопи ночью, так чтобы тепло держалось весь день, вот есть задвижка на трубе, да смотри не угори от дыма. По дыму из трубы соседи могут заподозрить что тут кто то есть. Поэтому, как только прогорят все дрова, выгребешь золу и только тогда можно закрыть задвижку. Дров хватит на 5-6 дней, вон они за печкой. Днем не должно быть никаких движений показывающих что во флигеле кто-то есть. Я когда буду идти обратно, метлой замету наши следы, чтобы на снегу было чисто, как доказательство что сюда долго никто не приходил. Ну давай, располагайся и закрой двери на засов –
     Рауфа обняла Фариху, взяла в руки метлу из прихожки и задом пошла домой, заметая снег на тропинку.  Фариха взяв щепотку чая, заварила его, села к столу и выпила несколько пиалок. Почувствовав огромную усталость и слабость во всем теле, не раздеваясь прилегла рядом с сыном и заснула крепким сном, забыв закрыть задвижку на трубе. Проснулась от плача ребенка и тут же накормила его грудным молоком, затем уложив заснувшего сына, села за стол и сьела остатки ночного ужина. Весь день прошел тихо, без каких либо эксцессов. Ночью пришла Рауфа к Фарихе и начала рассказывать новости. Во-первых, она рассказала мужу про нее. Тот сразу согласился на укрывание жены первого секретаря, так как года два назад Кенже спас его 58-статьи и расстрела. Во-вторых, днем в местный аулсовет пришел участковый уполномоченный НКВД-ОГПУ и велел провести подворный обход, для выявления какой-то женщины с грудным ребенком. Поэтому завтра обязательно к ним придут, проверить. Постараемся не пустить их в огород к флигелю с баней. Когда буду уходить, то опять замету метлой свои следы, так чтобы снежный покров был чист. Наши дети пока ничего не подозревают. Вот только бы пережить завтрашний подворный обход - заключила она.
     Фариха выслушав ее сказала:
     -Если вдруг все таки они что-то знают и ворвутся сюда, то мне придется стрелять в них, так как я никому не позволю забрать ребенка –  и показала наган:
     -Как раз там осталось  три патрона. Конечно могут убить и меня, поэтому, если вдруг случится так, то прошу взять моего ;міта к себе на воспитание, пока не выйдет из тюрьмы его отец – Кенже. Вы скажете, что не знали о том, что я прячусь здесь, так как давно не были во флигеле. Что я сама проникла в ваш флигель, а вы об этом не знали. Хоть это спасет вас от статьи  за укрывательство преступника –
     Рауфа согласно кивнула головой, еще раз сказала что постарается не допускать проверяющих до флигеля и взяв метлу в руки ушла, заметая за собой следы.
     Поужинав, покормила ребенка, Фариха укачала его и уложила спать. Сама легла рядом и долго не могла уснуть, вспоминая свои счастливые дни с Кенже. Наконец сон взял свое и она уснула.
     Утром она проснулась от чьих-то голосов во дворе. Из-за  утреннего мороза звуки разносились далеко. Фариха тихо чуть-чуть приоткрыла дверь и стала смотреть через щель во двор. Во дворе стояли трое посторонних мужчин: русский в военной шинели с кобурой пистолета и два казаха – видимо активисты от аулсовета, приданные на помощь НКВД.
     Военный строгим голосом сказал:
     - Заранее предупреждаю, что за укрывательство преступника грозит до 10 лет каторги, за ложные показания добавляется еще три года, поэтому советую отвечать честно и правдиво! –
     Затем стал спрашивать, не было ли посторонних по улице, во дворе. Не видели ли они женщину с ребенком? На все вопросы Рауфа и ее муж отвечали отрицательно. Наконец, военный увидел флигель с баней и сказал:
     - А что там? Нет ли там прячущейся женщины с ребенком?
     Услышав эти слова, Фариха похолодела, тихо отошла от двери, не закрывая щель, так как легкое движение двери могло ее выдать. Пройдя к постели уложила пальто в длину и накрыла своим корпе, так будто лежит человек и спит. Затем пошарила в вещах, нашла наган, крутнула барабан так, чтобы в ствол встал патрон и взвела курок. Затем встала возле печки за дверным проемом сбоку, чтобы входящие не видели ее, а сразу кинулись бы к лавке с постелью.
     -Хорошо, что их только трое, а то патронов не хватило бы! Пусть только сунутся во флигель. Я убью всех трех и убегу дальше. А если вдруг они убьют меня, то что же – Рауфа воспитает моего сына и передаст отцу, когда Кенже выйдет из тюрьмы – подумала Фариха, подняв наган в с торону двери.
     Тем временем, муж Рауфы отвечал прибывшим:
     -Что вы! Конечно никого нет! Сами посмотрите – никаких следов на снегу в сторону бани с флигелем. Не могла же она по воздуху пролететь во флигель. Давайте зайдем в дом, проверите все комнаты, а к тому времени жена накроет стол и выставит бутылочку! -
     Все трое повернули головы в сторону флигеля, сделали несколько шагов и всмотрелись на снег. Действительно никаких следов! Старший в военной форме хотел было все равно пройти к флигелю по чистому снегу, но тут два помощника заголосили:
     -Товарищ капитан! Видно же что никто не ходил по снегу, следов нет. Давайте лучше зайдем в дом и проверим комнаты, там хоть теплее будет, да и хозяин накормит нас и бутылочку поставит! –
    Старший махнул лукой и сказал:
    -Ладно, пойдемте в дом! Ну, смотри хозяин, обманешь – увезем с собой в Никитинку! – с этими словами все двинулись в дом. Обошли все комнаты
И не найдя ничего подозрительного, зашли на кухню где их уже ждал богато накрытый стол, с запотевшей бутылкой водки в центре кучи граненных стаканов. Одобрительно крякнув, старший не снимая верхней одежды сел во главе стола, два помощника сели рядом, открыли бутылку и разлили по стаканам. Все дружно выпили, закусили, кто картошкой, кто хлебом. Тут Рауфа подала на стол горячее второе блюдо – «Азу по татарски» под который выпили по второму стакану и бутылка кончилась.
     -Хозяйка, нет ли еще бутылочки, что-то не хватило для сугрева! - прикрикнул помощник-казах на Рауфу.
     -Как не быть! Для дорогих гостей всегда есть! – ответила Рауфа и выставила вторую бутылку. Тут старший сказал:
     -Что это мы пъем без тостов, как алкаши какие-то! Давайте за Сталина! –
Все дружно встали и повторив:
     - За Сталина! За Коммунистическую партию! – допили вторую бутылку. Разморенные водкой и домашним теплом им не хотелось уходить из дома, но тут старший прикрикнул на своих помощников:
     -Что расселись! Вставайте! Мы должны до вечера обойти все дворы, затем поедем в Скалистое и Таинты. Через два дня я должен ее найти и доставить  начальнику! Не могла же она пешком далеко уйти по снегу! Может найдем в следующих селах –
     Нехотя, пошатываясь все встали, попрощались с хоязевами и вышли со двора.
     -Ууф! Наконец-то они ушли! Хорошо что у нас оставалось две бутылки водки, иначе заставили бы бежать в продлавку за ней –  сказал хозяин дома.
     - Самое главное – это то, что мы не пустили их к флигелю! Аллах и жадность наших казахов-помощников НКВД помогло нам! Голодранцы сумели уговорить старшего зайти в дом, сытно покушали с водочкой. Теперь некому к нам приходить, схожу успокою Фариху, как будто иду к бане –   сказала Рауфа и прошла к флигелю. Вначале зашла в баню, как будто для чего-то, затем только повернула к дверям флигеля. Увидев неплотно прикрытую дверь, поняла что возможно за дверью стоит с наганом Фариха и поэтому негромко сказала:
     - Фариха! Это я Рауфа! Не бойся они ушли – с этими словами открыв дверь вошла во флигель. Только тут она увидела, как за печкой, сбоку стоит Фариха с наведенным на дверь наганом. Увидев Рауфу она опустила наган, прошла к лавке, спрятала его среди вещей и от изнеможения упала на лавку. Рауфа тут же подошла к ней, обняла за голову и поглаживая ее по голове и плечам, стала говорить:
     -Ну, вот! Все обошлось, тебе не пришлось стрелять в кого то! Оказывается они когда ехали к нам, по дороге увидели трупы трех волков. Наши казахи решили снять с них шкуру и при обработке туловища волков, обнаружили пулевые отверстия. Старший из НКВД, как более грамотный сказал, что это были выстрелы из нагана, а не из ружья. Значит владелец нагана где-то здесь в Бестереке или дальше в Скалистом или в Таинты. Вот они и решили вначале проверить здесь все дворы. Подключили всех своих осведомителей, те подтвердили что в село за прошедшие три дня никто не приезжал и не проходил, тем более женщина с ребенком, которая сразу же бросилась бы в глаза -
     Опомнившись от минутной слабости вследствие сильного нервного перенапряжения, Фариха сказала:
     -Большое спасибо, что скрыли меня от них! Как только они проедут обратно я тут же покину вас, чтобы не подвергать опасности. Когда нибудь я или Аллах отблагодарит вашу семью за такие добрые дела, несмотря на опасность! Еще раз спасибо! – добавила она и обняв Рауфу горько заплакала.
Рауфа тоже всплакнула под действием слез Фарихи, затем встала и сказала:
     -Но, все равно до ночи печь не разжигай. Поешь всухомятку, вот я принесла кое-что со стола, что ели эти сотрудники НКВД –  с этими словами она вывалила из-за пазухи кусочки вареного мяса, в пиале «Азу по татарски», хлеб и выпечку. Закрыв за собой дверь уже не стала заметать следы, пусть все видят что это она ходила в баню.
     Так прошле еще два дня. Фариха пряталась днем, топила печь глубокой ночью, в туалет по большому ходила тоже ночью за флигель, а по маленькой ходила в ведро, которое ночью выливала. Раз в день заходила Рауфа после 10-11 часов ночи, приносила продукты.
     На третий день вдруг к ним опять заехали те же трое, во главе с военным. Видимо им понравилось бесплатно кушать и пить, вот и решили на обратном пути еще раз воспользоваться хлебосольством хозяйки. Увидев в окно, что подъезжают трое на конях, муж Рауфы велел ей спрятаться в погребе, закрыл сверху шерстяным «Алаша» и прихватив бутылку водки за пазуху, вышел за ворота. Трое уже спешились и собирались привязать коней к столбу.
     -Здравствуйте, мои дорогие! – любезно поприветствовал их муж Рауфы и за руку поздоровался со всеми. Затем продолжил:
     - Ох, извините! Жена моя ушла из дому по делам в гости на край села, так что не смогу вас накормить! Но, напоить, как мужчина – мужчину смогу! –
     с этими словами он вытащил из-за пазухи бутылку водки. Старший сказал:
     - Ну-ка Кайрат! Зайди в дом, проверь не врет ли хозяин! –
Оттолкнув хозяина в сторону, Кайрат рванул калитку, прошел к дому и вошел внутрь дома. Через несколько минут вышел и крикнув:
     -Здесь никого нет! – прошел через калитку к своим.
     -Ладно! Поедем к тебе Кайрат, а то что-то ты не по казахски – не зовешь в гости! Хлеб у тебя найдется наверное, ведь мы тебе выплачиваем как внештатному сотруднику, да и с каждого арестованного ты кое-что имеешь –
сказал старший.
     -Конечно найдется и хлеб и кое-что! Поехали ко мне домой! – ответил Кайрат и все трое сели на коней, не попрощавшись с хозяином. Проводив взглядом отъезжающих, муж Рауфы закрыл калитку, зашел домой, открыл крышку погреба и выпустил жену. Рауфа тут же кинулась во флигель.
     -Все они возвращаются назад в Никитинку! –  обрадовала своим известием Фариху.
     -Вот хорошо! Тогда через день я покину вас, не подвергая дальше опасности вашу семью. Вот только поможешь мне немного с продуктами на дорогу и все! – обрадовалась Фариха.
     - В Скалистом живет моя тетя Фая. Заночуешь у нее или даже пожить несколько дней. А продукты на дорогу конечно дам! – закончила Рауфа и вышла. После обеда Рауфа увидела, как трое пьяных мужчин на конях проехали мимо их дома, в сторону Никитинки.
     Опять пробежав во флигель, она сообщила Фарихе, что преследователи уехали из села.
     Выждав один день, Фариха днем начала готовиться к следующему походу, чтобы ночью уйти в Скалистое. Поздно векчером, к 10 часам зашла Рауфа принесла продукты. Помогла укутать малыша, вложила вещи и продукты в один карман «Коржына», во вторую уложили спящего ребенка. Фариха еще раз на прощание обняла Рауфу, поблагодарила ее семью и перекинув «Коржын» через плечо, вдвоем вышли из флигеля. Через калитку огорода вышли на окраину, Рауфа показала направление к тракту, ведущему в Скалистое и еще раз обняв Фариху вдруг всплакнула у нее на плече.
     Попрощавшись с Рауфой, Фариха зашагала к тракту, укатанному санями и пошла в Скалистое. Было два часа ночи, морозы снизились, облаков на небе не было, сияли звезды, при свете которых Фариха ясно видела дорогу.
     Через два часа отдохнула минут двадцать, зайдя за груду камней в сторону от дороги, сбросив «Коржын» и сев на мягкие вещи в нем. Снова подняв ребенка к груди, перебросила второй карман «Коржына» за плечо, поправила наган за пазухой и продолжила путь. Под утро, часам к шести дошла до села, окраинами по сугробам нашла дом тети Рауфы и постучалась к ним. К воротам вышла старушка, низенького роста, открыла их и завела Фариху во двор и дальше – в дом. Выяснилось что тетя Фая от сокращенного – Фатима, живет одна, мужа арестовали как бая и классового врага народа вместе с двумя старшими детьми 18 и 16 лет еще в 1936 году. Рядом жили семьи нескольки х татар, которые и помогали выживать ей, собрать топливо на зиму, летом вскопать огород, осенью убрать и так далее - даже по мелочам.
     Фариха передала привет от Рауфы, на что тетя ответила, что знает все и даже не надо рассказывать. Оказывается Рауфа заставила мужа на коне проехать к ней заблаговременно и сообщить тете, чтобы она ждала свою соплеменницу. Фариха раздела ребенка от верхней одежды, уложила в постель. Сама с тетей Рауфы еще полчаса посидели за чаем в разговорах.
     -Можешь не бояться! У меня тебя никто не увидит, так как ко мне никто и не приходит из посторонних, лишь иногда родственники-татары и то лишь тогда, когда сама позову на помощь по каким нибудь делам – сказала хозяйка дома. Затем легли спать. Село Скалистое состояло всего из одной улицы с десятком домов, в которых остались жить в основном старики и старухи. Молодежь уезжала в Бестерек или Никитинку, так как школа была лишь начальная в три класса. Многих арестовали во время «Большого террора» так как большинство жителей жили зажиточно, имели по десятку коров и лошадей, многие пасеку, сеяли пшеницу, гречиху, овес. Летом заготавливали сено на зиму, топливом для печек служили поленья, нарезанные из стволов деревьев из хвойного и смешанного лесов, окружающих село. Во время коллективизации отобрали весь скот, оставив лишь по одной корове и лошади. Конфисковали весь хлеб и населению пришлось есть овес. Но, выжили! А с приходом Кенже на должность первого руководителя, село начала оживать, так как Кенже запретил изымать излишки выше цифр продналога. А бывшее районное начальство, чтобы выслужиться перед Центром, вдвое превышала конфискацию, не оставляя почти ничего для выживания. Поэтому, авторитет Кенже в районе был огромный. Тетя Фая знала что перед ней жена того большого начальника, который помог населению района выжить в голодные времена. Поэтому, сразу дала согласие для пребывания жены такого достойного человека, как Кенже в своем доме, когда к ней предварительно приезжал муж Рауфы на коне.
     Действительно, пока Фариха жила у старушки четверо суток, никто ни разу не пришел к ним. На пятый день Фариха опять попросила продуктов на дорогу и начала собираться в путь.  Весна вступила в свои права и снег начал таять, оставаясь лишь на теневой стороне гор. Ночью старушка выставила обильно все продукты, что были дома, но Фариха отказалась брать столь много. Во первых нести все тяжело, во-вторых самой старушке тоже ведь что-то надо кушать! Отобрала лишь большой кусок «Жент»-а (прожаренные зерна проса, размолотые в порошок, смешанный с маслом и сахаром и утрамбованный в в виде кирпичика), брусок сливочного масла, кусочек мяса сваренного накануне и хлеб. Остальные продукты вернула обратно старушке, со словами благодарности. На прощание тетя Фая сказала:
     -Ты должна идти в Самарку, это райцентр другого района и тебя никто не узнает. Вот тебе записка к моему младшему брату Ибрагиму, когда-то когда умерла наша мама, а позже и отец, я их выходила и в люди вывела. Так что он никогда не откажет в моей просьбе. В записке я написала, чтобы никому не говорили про тебя и дали возможность укрыться у них на месяц. Домик тоже как мой на окраине, ближе к речке, найдешь его так –
     Далее тетя Фая подробно разъяснила, как найти дом брата. Искренне поблагодарив ее, накормила сына, дождалась когда он уснул, собрала свой «Коржын», посадила в один карман малыша, забросила второй карман «Коржына» за спину через плечо и собралась выйти. Старушка сунула ей хорошую длинную палку, как трость, сказав, что пригодиться отбиваться от собак в пути, не зная, что у Фарихи есть наган. Фариха обняла старушку, еще раз поблагодарила ее и вышла из дома.
     Глубокой ночью, опять не через ворота, а через огороды она прокралась за околицу и пошла по дороге на Самарку. За ней с гавканием уязались было несколько собак, Фариха боясь что их лай кого-то разбудит, остановилась, сбросила «Коржын» на землю и вытащив из кармана «Коржына» кусочек мяса, размахнулась что было сил и кинула мясо собакам.
     Те с визгом вцепились в мясной подарок, лая и грызясь друг с другом, позабыв преследовать незнакомку. Фариха облегченно вздохнула и зашагала как можно быстрее дальше, опираясь на палку-трость. Шла долго, почти 4 часа и лишь почувствовав, что теперь она настолько далека от Скалистого, что уже можно не бояться погони, устало сбросила «Коржын» и как в прошлый раз, села на его мягкую половину. Тут проснулся малыш, подал голос легким плачем. Фариха тут же расстегнула пальто, выложила тяжелый наган и высвободив грудь стала кормить своего сына. Малыш зачмокал и через минут двадцать отвалился от соска удовлетворенным и сытым. И тут же заснул. Фариха осторожно уложила его в свой карман «Коржына», подняла кладь на плечи, подобрав наган, положила его в карман пальто и продолжила свой путь дальше. Начало светать, а Фариха не прошла еще и половину пути. Решила, что надо продолжить путь, несмотря на дневное время и лишь при появлении кого либо из путников на дороге, сойти с дороги и спрятаться. Благо, дорога шла между гор, вдоль дороги кругом были валуны камней, за которой можно спрятать и верблюда, не то что человека. Пройдя еще три часа, Фариха устала, забрела за высокий валун, осторожно сбросила «Коржын». Вытащила продукты и села на карман «Коржына» где находились вещи и продукты. Взяла малыша к себе на колени и одной рукой беря  продукты стала медленно жевать. Через полчаса, утолив  голод, собрала все обратно в «Коржын», освободила грудь и еще раз накормила сына, затем посадила спящего малыша на свое место и только собралась было выйти на дорогу, как услышала топот нескольких коней. Тут же присела обратно, всматриваясь вдаль дороги. Скоро показались четверо путников на лошадях едущих из Самарки. Двое были в военной форме, двое были настолько бедно одеты в зипунах с малахаями на голове, что без  труда в них можно было узнать пресловутых «голодранцев – активистов» из самых нищих слоев жителей.
     Когда всадники приблизились к валуну, за которой пряталась Фариха, она быстро взяв малыша из «Коржына» к себе на колени, одной рукой зажала ему рот, чтобы т от случайно не подал голос, когда те четверо будут проезжать мимо. В душе Фариха взмолилась:
    - О Алла – та;ала! Защити нас от этих всадников, ведь мой малыш еще ангел, не совершил никакого греха! А если я допустила когда-то,  хоть какой-то грех – то прости нас, Всевышний, ведь мы твои рабы и уповаем на Тебя! –
     Вскоре четверка коней простучала копытами мимо валуна. Только Фариха перевела дух и уже хотела отнять ладонь ото рта сыночка, как один из всадников вдруг сказал громко:
     - Что-то сильно хочется по малой нужде! Может быть, подождете,  пока я спешусь и справлю нужду? –
     Те попридержали коней и один из всадников соскочив с коня, держа его за повод уздечки, направился к соседнему валуну. Ойкнув в душе, Фариха тут же быстро переползла за валун так, чтобы тот ее не увидел. Сидя за валуном, слышала долгое журчание, а сердце уходило в пятки. Она сильно зажимала рот малыша и тот, от этого наоборот, подал голос. Фариха тут же сильнее зажала ему рот, так чтобы только нос свободно дышал. Пока возилась с сыном, тот всадник закончил справлять малую нужду и опять сев на коня поскакал вслед своим товарищам, которые устав его ждать, тихо тронулись в путь.
     Фариха, отпустив рот малыша, устало и обессилено прислонилась к валуну, держа малыша на коленях.
     - Аллах спас меня и малыша, ведь стоило тому всаднику пойти не к соседнему валуну, а в сторону моей – и все, я бы погибла! – думала Фариха, продолжая свой путь ускоренным шагом. Больше ни разу не останавливалась и вскоре, поздней ночью показались огни села Самарки.
     Опять окраиной с трудом нашла в темноте дом родственника старушки-тети Фаи и постучала в ворота. Ворота открыл мужчина в овчинном полушубке нараспашку и в валенках.
     - Вы кто будете? – удивленно и ошарашено спросил он Фариху.
    Она ответила:
     - Я иду из Скалистого от вашей тети – и, назвав ее имя, подал записку от нее. Мужчина ответил:
     - Да Вы что! Вот хорошо! Как давно я не видел свою старшую сестру, конечно, проходите, проходите! –
     Вдвоем прошли в дом. Прошли на кухню, вышла хозяйка, поздоровалась.
Мужчина сказал ей:
     - Эта женщина пришла к нам от моей сестры Фаи! Быстро собери на стол!-
     Увидев, что женщина с ребенком, хозяйка тут же помогла высвободить его из «Коржына», перенесли на лавку и укрыть легким одеялом. Хозяйка быстро подогрела на печке ужин, накрыла стол, пригласила Фариху к столу. С удовольствием покушав из тарелки суп на конском бульоне, Фариха почувствовала блаженство и усталость. Хозяева ее ни о чем не спрашивали, как и положено по мусульманскому обычаю.
     Кончив есть, Фариха про себя прочла суру Корана и провела ладонями по лице, сверху вниз. Увидев это, то же самое проделали и хозяева. После этого Фариха сказала:
     - Извините меня за столь поздний визит! Пришлось идти пешком 40 километров, так как коней у нас нет, ни у меня, ни у вашей сестры. Самарка ведь является районным центром Самарского района, а мне надо еще дальше – город Зайсан, через Акмектеп. Вот по дороге и решила заночевать у вас, уж не обессудьте! –
     - Как вы решились идти пешком в такую даль, да еще с таким малышом?
Видимо, что-то случилось, раз вынуждены идти пешком. Но, Вас послала моя старшая сестра из Скалистого, а она мне как мать. Когда-то после ранней смерти мамы, она заменила нам ее. Поэтому, не будем у Вас спрашивать даже имя или фамилию. Для нас Вы просто гость от старшей сестры. Располагайтесь как у себя дома, столько, сколько Вам понадобиться. Вас мы будем звать «Се;ел» (Сестра по татарски). А сейчас ложитесь спать, видно как Вы устали! Мы Вам постелили в гостевой, туда не заходят дети, нет шума и можете спать хоть до обеда –
     Фариха искренне поблагодарила их и прошла с сыном на одной руке и «Коржыном» во второй руке в спальню. Хозяйка закрыла за ней дверь спальни и ушла к себе. Чувствуя смертельную усталость, Фариха раздела и уложила ребенка, разделась сама, сунула наган себе под подушку, легла рядом с сыном и впала в сонное забытье.
     Проснулась от яркого света, бьющего из окна и кряхтения малыша. Тут же лежа на кровати, покормила его грудным молоком, полчаса повозилась с ним, агукая и приговаривая:
     - Вот он мой ясноглазый, вот он мой соколик! Скоро и папу увидим и заживем счастливо. Ну-ка скажи «Агу, агу» -
     На что малыш лишь кряхтел,  не агукая. Вскоре малыш опят задремал. Фариха одевшись, привела себя в порядок, спрятала наган в вещах «Коржына» и вышла к хозяевам, на кухню.
     Возле плиты хлопотала хозяйка,  готовя обед своей семье, на лавке сидел хозяин возле стола.
    Фариха присела на другой край лавки возле стола, громко поблагодарила хозяев за гостеприимство и сказала:
     - Вам, конечно, интересно знать, что за гость поселился у вас. Так вот - я дочь муллы из Зайсана, Абдуллы –кажы Габитова. Жила в соседнем районе. Да вот мужа арестовали, и мне приходится возвращаться обратно в Зайсан, к родителям –
     Фариха умышленно не сказала, кем был ее муж, не сказала что она теперь на фамилии мужа, зная, что после ее ухода хозяйка обязательно расскажет про свою постоялицу своим подругам и родственницам. А фамилия – Габитова подтвердит всем, что она дочь муллы.
     - О так это же здорово! То –то же, вчера, когда кончили кушать, вы провели обеими ладонями по лицу, прошептав «БисМилля-хи» по мусульмански. А это сейчас все боятся делать, так как если узнают, что придерживаешься «Канонов Шариата», тут же могут наказать за религиозность и чтение молитвы. Ведь сейчас эра безбожников – коммунистов, а мы как будто должны по их якобы светлой дорогой, попасть в Коммунизм! А того не ведают, что на все воля Аллаха! Какой же может быть Коммунизм, если его творят безбожники?!  Нет, если что-то делается вопреки воле Аллаха, то такое дело обязательно потерпит крах. Жаль мы не увидим, как через 50 лет этот ихний «Социализм» и «Коммунизм» рухнет, и все вернется на круги своя – закончила свою речь хозяйка. Хозяин, молча выслушав жену, тоже поддакнул, сказав, что хорошие дела не делаются кровавыми методами.
     Подали на стол. Несмотря на пережитую голодовку и бедность, стол ломился от явств, в основном от татарской выпечки. Опять покушали мясной суп с клецками, запили чаем. Хозяин сказал Фарихе:
     - Сенел! Живите у нас столько, сколько надо! Только не выходите за ворота, от греха подальше. Если что Вам нужно будет - мы сами принесем все что надо из прод.лавки или скобяного магазина. Это все таки районный центр, много любопытных людей, которые завидуя нашему благополучию хотят навредить. Уже было два доноса на меня от соседей в НКВД-ОГПУ, да слава Аллаху, там работает наш родственник-татарин. Он, увидев эти кляузы и видя, что это анонимки, тут же уничтожил их. А потом сообщил об этом мне. Вся беда в том, что мы татары живем намного лучше окружающих нас казахов, вот они и завидуют. Русские тоже живут намного лучше казахов. А ведь все дело в том, что мы трудолюбивый грамотный и религиозный народ, работаем в огороде, сено заготавливаем на зиму, дома строим с шиферной или тёсовой крышей и торговать пытаемся.  А казахи, к сожалению, в большинстве своем привыкли к кочевой жизни и уходу за скотом, а работать на земле не хотят - ленивые. Даже дома у них, у всех с плоской крышей, купить тёс и поставить хотя бы нормальную крышу они или ленятся или на это нет средств. Отсюда зависть нищих-голодранцев к состоятельным. Мало этого, нынешняя власть как раз этих голодранцев, которым нечего терять, вводит во все структуры власти – в НКВД, в райком партии, райисполком, земотдел и так далее. А ведь они почти все малограмотные, не хотят учиться, а вот поиздеваться над нами, прикрываясь властью, для них это сладкая месть. Почти всех кто, был богат, раскулачили, имущество забрали себе, но, даже даром взятому имуществу не дали толк. Большинство из них, а особенно молодежь полностью отреклись от Аллаха, вступают в партию коммунистов, а молодежь в комсомол. НКВД каждую неделю арестовывает и отправляет в Семипалатинск так называемых «Врагов народа» из-за мелочей. Наш родственник из этих органов сказал, что им спустили количество для арестов, а наш начальник НКВД, чтобы выслужиться арестовал намного больше положенного. Не понимаю, как можно давать планы на аресты? Ведь арестовывать надо по существу тех, кто преступил Закон, а ведь почти все арестанты, кого я знаю - порядочные люди, не воры и не грабители, выполняют все пункты продналога. Даже самих коммунистов сейчас стали арестовывать! Как говорил мне наш родственник из органов – там, в Москве сменилось их начальство, а новое начальство метет метлой по новому, очищают прежние кадры, везде ставят своих в руководство. Ну, да ладно! Главное, чтобы нас не трогали, а между собой пусть дерутся за власть. На всякий случай мы держим наготове все, что нужно для побега. И если вдруг над нами грянет беда, и нас введут в списки для ареста, то родственник даст знать, и мы через Зайсан должны будем уйти в Китай. Очень надеюсь, что этого не произойдет, но «Береженного Аллах бережет!» говорится в пословице, поэтому и бережемся – закончил свою речь хозяин дома.
    Фариха слушала, затем поддакнула:
     - Вот и моего мужа тоже арестовали и увезли в Семипалатинск. Точно так же как у вас, меня тоже предупредила татарка – жена нашего начальника НКВД –ОГПУ, который сам тоже татарин. За это время я убедилась, что все таки, какой дружный народ, мы – татары! Если бы не наша взаимопомощь друг другу, то я бы давно сидела вместе с мужем или не смогла бы дойти до вас и дальше до родителей! –
     -Вот, вот! Правильно, из-за того, что ты татарка я обязан помочь тебе во всем, так велит наш Аллах! Только мы держимся устоев Шариата, тайком молимся, а все остальные – и казахи, и русские и другие народности позабыли про своего Бога и дружной толпой понеслись в партию, в комсомол! –
     На этом закончилась их беседа за столом, все встали, предварительно проведя обеими ладонями по лицу, сверху вниз и сказав почти хором  -«БисМилля-хи»! Фариха ушла к себе в комнату, перепеленала малыша, вынесла пеленки на стирку, попросила тазик и стала стирать. Хозяйка , подавая тазик и ведро с горячей водой, сказала:
     - Надо бы тебе «Се;ел» помыться в бане. От тебя уже идет запах немытого тела, даже сквозь одежду. Мы с мужем затопим баню, но мыться будешь глубокой ночью, чтобы никто не видел –
     - Очень хорошо! Я ведь от Никитинки иду, а не из Скалистого, почти 15 дней не видела баню. Было бы очень хорошо, если затопите ее, тогда смогу и сама помыться и ребенка искупать –
     Так и порешили. Поздно вечером муж затопил баню, занес в предбанник зажженную керосиновую лампу. Хозяйка дала полотенце и простыню  и одеяло для малыша, сказав чтобы после бани надо основательно закутать ребенка, чтобы не простудился пока прибежишь домой, баня то в конце огорода, расстояние не маленькое.
     Глубокой ночью, помывшись с наслаждением в бане, искупав малыша в предбаннике в большой деревянной корыте, Фариха тщательно закутала его в простыню, сверху дважды обмотала одеялом – цветастым корпе набитый внутри овечьей шерстью. Сама одевшись набросила на голову и тело свое толстое зимнее пальто и взяв малыша на руки, помчалась в дом. Дома уже ее ждал накрытый стол с ужином.
     Прожив таким образом почти неделю, набравшись сил, Фариха почувствовала что теперь она сможет одолеть последние километры до Зайсана. Да и сидеть на шее у хлебосольных хозяев было стыдно, поэтому на седьмой день проживания Фариха сказала, что теперь она может дойти до Зайсана и сегодня ночью уйдет. Благо, что за все эти дни никто не заходил в дом, никто не искал женщину с грудным ребенком, видимо Уланское НКВД прекратило поиски в связи со сроком – почти месяц поисков по району ничего не дало. Опять собрали ей на дорогу продукты, а Фариха покормила ребенка, чтобы он крепко спал в дороге, посадив в свой карман «Коржына», забросила второй карман за спину, через плечо и стала прощаться с хозяевами. Стояла глубокая предутренняя ночь. Фариха  обнялась с хозяйкой, затем взяла за руку хозяина, говоря им слова благодарности.
     Хозяин сказал ей:
     - Если по дороге остановят кто либо из власти, говори что ты моя родственника, по имени Гузель  Кульмаметова и покажешь эту справку из сельсовета . Эта справка моей сестры, умершей год назад. Мы ее вовремя не сдали в сельсовет, вот она по бумагам и числится все еще живой. Даже продналог и прочие налоги до сих пор платим за нее –
     С этими словами, он протянул ей бумагу с гербовой печатью.
    - Хорошо, что на них не ставят фотографий, да и фотомастера здесь нет. Поэтому тебе поверят, что ты Гузель, а мы подтвердим, если что! Дальше. За сутки ты не доедешь до Зайсана, по дороге будет село Акмектеп. Так назвали, потому что там давно еще при царе заложил школу купец, наш татарин Хамитов, а стены школы всегда белили известкой в белый цвет, тогда как остальные дома казахов темные от того что глинобитные стены, обмазанные глиной смешанной с соломой. Почему то мало кто из казахов белит свои дома?! Из-за того, что школа была белой среди темных домов, школу прозвали «Акмектеп», а из-за нее и село вскоре стали так называть. Тот купец Хамитов давно уже умер, остались дети и внуки, которые живут недалеко от школы. Жена одного из его сыновей моя дочь –Фахрия. Вот к ней и обратишься и заночуешь. А уж дальше будет совсем близко к Зайсану –
     Фариха кинулась на шею хозяина и со слезами на глазах выразила огромную благодарность своим спасителям. Ведь самое главное, чего опасалась Фариха, так это отсутствием документа, без которого могут посадить – до выяснения личности. А такое выяснение грозило тюрьмой.
Свой старый паспорт она оставила у родителей, а новый с фамилией мужа в Зайсане не успели получить, а на новом месте в Никитинке вместо паспорта все имели только вот такие «Справки» из сельсовета.
     - Благодаря вам, теперь я смогу ходить не только ночью, но и днем. Могу напроситься на попутную телегу или машину! Теперь я в безопасности!-   
     сказала Фариха и вышла из дома, теперь уже не огородами, как раньше, а по улице, в сторону Зайсана.
     До рассвета она прошла почти 20 километров, когда ее нагнала телега с возницей, едущей в сторону Зайсана. Остановив лошадь возле Фарихи, возница спросил, кто такая.   В ответ Фариха сказала:
     - Я из Самарки, Кульмаметова Гузель, иду в село Акмектеп. Может быть подбросите меня, насколько можно дальше, если не едете туда? –
     Возница ответил:
     - Конечно, подвезу! Как можно не подвести, когда у тебя ребенок на руках. Залезай в телегу – скомандовал он.
     Фариха взгромоздилась на телегу, предварительно уложив туда «Коржын» с ребенком и села спиной к кучеру. Тут малыш подал голос и Фариха, вытащив его из кармана «Коржына», взяла на руки. Зная, что малыш проголодался, тут же вывернула грудь и стала кормить. Возница тем временем, обрадованный, что есть с кем поговорить в такой дальней дороге, что-то ей рассказывал, что-то спрашивал. Фариха слушала его в полудремоте от усталости и отвечала иногда невпопад. Возница обернувшись, увидел, что молодая женщина кормит малыша и замолчал, чтобы не докучать. Лишь изредка чмокал на коня и пошевеливал вожжами. Фариха укутала малыша, застегнула все свои пуговицы, держа малыша на коленях и снова задремала, прислонившись спиной к вознице. Дальше уже ехали молча.
     Через пять часов, под вечер телега въехала в село Акмектеп и возница разбудил ее, сказав, что он поворачивает в сторону отделения колхоза, где он живет.
     Поблагодарив возницу, Фариха соскочила с телеги, взвалила на плечи «Коржын» с ребенком и продолжила путь в направлении Зайсана.  По улице в полутьме шли редкие прохожие, с удивлением глядя на женщину, несущую ребенка в кармане «Коржына», а не на руках. Дойдя до здания школы белого цвета, Фариха стала оглядываться, ища дом бывшего купца. Мимо проходила пожилая женщина, у которой и спросила Фариха - где же дом Хамитовых?
     - Да, вот же она! За школу пройдите, через три дома будет их дом. Его не спутаешь, так как он единственный высокий и покрыт шифером – ответила прохожая, показывая пальцем за школу. Поблагодарив ее, Фариха добралась, наконец, до указанного дома. Постучала в ворота. На стук вышел молодой мужчина-татарин и спросил кто она и чего хочет. Тут Фариха назвала имя дочери Кульмаметовых, мужчина ответил, что это его жена и открыл ворота. Провел ее в дом на высоком фундаменте, крикнул жене:
     - Фахрия, хатын! К нам гостья от твоего отца! Готовь еду на кухне! –
     На его голос в переднюю, пока Фариха раздевалась, вышла стройная молодая женщина. Увидев Фариху поздоровалась по татарский и пошла на кухню. Муж провел гостью в спальню, где Фахрия уложила ребенека спать и вышла на кухню. На кухне уже был накрыт стол, не такой обильный, как у ее отца, но вполне приличное количество продуктов было разложено на скатерти. Хозяин и хозяйка предложив Фахрие покушать, налили ей супу, а сами сели рядом и молчали, до тех пор, пока Фахрия не насытилась. Отложив тарелку и ложку в ней, она поблагодарила хозяев и начала рассказывать:
     - Я, дочь муллы Абдуллы-кажы Габитова, зовут меня Гузель –
сказала она, не называя фамилии, так как тогда Фахрия сразу догадается откуда такая фамилия.
     -Жила раньше в Самарском районе, но как посадили ни за что моего мужа, так я и направилась в Зайсан, к родителям. В Самарке мы дружили с семьей вашего отца – пришлось соврать Фахрие.
     - Вот он и дал ваш адрес, сказав, что за день я не дойду до Зайсана. Хорошо, что по дороге меня подобрала телега, и полпути я проехала на ней.
У вас я только переночую, и завтра же уйду в Зайсан – закончила Фариха.
     -Ой, у Вас имя, точно такое же, как у моей умершей  в прошлом году старшей сестры – Гузель-апай. Да и по возрасту похожи. Сейчас еще чай попьем, потом спать ляжете – сказала жена хозяина, убирая со стола и раскладывая чайные принадлежности. Муж у Фахрии был намного старше ее, молчалив и за все время не задал ни одного вопроса. Еще полчаса попив чаю, которая растеклась по всему телу живительной бодростью, слегка вспотев, наконец, Фариха отставила пиалу и опять по привычке провела ладонями по лицу, сказав «БисМилля-хи рахмани рахим!». Хозяева повторили вслед за ней ее ритуальный жест, сказав только «БисМилля-хи» после чего Фахрия повела Фариху в спальню, показала, где чистые простыни и вышла.
     Поблагодарив ее, Фариха перенесла ребенка на сундук, быстро разложила постель, уложила своего сына в постель и юркнула рядом с ним. Как только голова коснулась подушки, так сразу и уснула, от усталости и сытости.
     Рано утром, услышав голоса  хозяев в хлеву, под окном, она встала и подошла к окну. В окне увидела, что муж и Фахрия выносят только что рожденного теленка от коровы. Задернув занавески, Фариха стала быстро одеваться, тут проснулся сыночек. Фахрия минут 10 кормила его грудью, усыпила и вышла на кухню. Там уже пыхтел самовар, стол был накрыт для чая. Фариха умылась из умывальника, что стоял возле дверей, и только успела вытереть лицо и руки, как вошли довольные хозяева.
     - У Вас, апа хорошая душа! Видите, как только Вы пришли в гости, так сегодня под утро, наконец-то отелилась наша корова – радостно сказала Фахрия, обращаясь к Фахрие.
     - Что Вы стоите? Проходите к столу, будем чай пить. Муженек, ну-ка доставай нашу настойку, надо отметить рождение теленка и приход нашей гостьи! – сказала Фахрия мужу. Тот с посветлевшим лицом кинулся за бутылкой и поставил на стол. Фариха тем временем села на свое вчерашнее место. Фахрия тут же выставила на стол три граненных стакана, муж налил всем до края. Муж Фахрии поднял стакан и сказал на татарском языке тост, все выпили. Хозяин снова налил было три стакана, как Фариха тут же зкрыла ладонью стакан, сказав:
     - Извините! Я впервые выпила вино, я ведь совсем непьющая, так как отец нам говорил, что это - «Харам»! Выпила только потому, что обязана вам за гостеприимство, из уважения к вашему дастархану. Но, дальше нельзя, тем более, что мне уже выходить на дорогу –
     Хозяин извинился и налил только себе и жене. Оба чокнулись и выпили, после чего Фахрия убрала настойку.
     Тут в спальне захныкал сын и Фариха, извинившись, ушла со стола в комнату к малышу. Там она покормила грудью сыночка, затем одела его в теплую одежду, оделась сама, проверила свой «Коржын» спрятав наган поглубже на дно кармана «Коржына», закрыв сверху одеждой. Перекинув через плечо перешеек «Коржына», вышла в переднюю. Там уже стояли хозяева и ждали ее. Стали прощаться, Фариха еще раз поблагодарила Фахрию с мужем и вышла на улицу. Муж Фахрии вышел следом и показал направление дороги, ведущей на Зайсан. Фариха быстрым шагом вышла за околицу, чтобы не попадаться на глаза редким прохожим, идущим по своим делам в такую рань.
     Когда  Фариха прошла километров 10, сзади послышался гул мотора. оглянувшись она увидела автомашину «ЗИС» с деревянной кабиной, в кузове которого сидели военные в форме, а шофер сигналил Фарихе, требуя уступить дорогу по узкому тракту. Рядом с шофером сидел офицер, который увидев, что женщина с ребенком, приказал шоферу остановиться, хотя Фариха уступила дорогу. Выйдя из кабины, он предложил сесть туда, между ним и шофером. Фариха поблагодарила и уселась там, где ей показали. Машина тронулась, а офицер стал расспрашивать кто она такая, куда идет и откуда?  Фариха изложила свою легенду, не сказав только, что отец у нее мулла. Офицер спросил – есть ли у нее документы с собой, извиняющим тоном сказав:
     - Мы ведь пограничники, идем на пополнение Зайсанского погранотряда, а незнакомых посторонних в пограничной зоне не должно быть –
     Фариха вытащила из-за пазухи справку сельсовета на имя Кульмаметовой Гузель и протянула офицеру. Тот посмотрел, вернул обратно и больше не стал задавать вопросов. Под раскачивание кабины машины и гул мотора, Фариха задремала, пока во время торможения не стукнулась о приборную доску машины. Очнувшись, она посмотрела на офицера, тот тоже дремал и от толчка притормаживания машины проснулся. Оказывается уже въезжали на окраину Зайсана, проезжая по деревянному мосту через речку Джеменей. На горке, прямо против моста стояло на высоком фундаменте четырехскатное здание татарской мечети.      
 
Рис.5. Татарская мечеть созданная А. Ахтямовым, архитектором-найманом из Аягоза Б. С;тбаевым в центре на пригорке, со стороны моста через Джеменей.
(Зайсанский пост, общий вид. 1884 г. Художник Ф.В. Дмоховский. Из книги:                « Живописная Россия. Отечество наше в его земельном, историческом, племенном, экономическом и бытовом значении» СПб. М. 1885г. В центре - здание татарской мечети)
     Фариха попросила офицера остановить машину возле мечети. Как только машина взобралась на высоту берега, тут же все увидел мечеть. По приказу офицера шофер остановил машину, офицер вышел из кабины, чтобы выпустить «Гузель» - Фариху. Вначале вышла сама Фариха, затем потянула «Коржын» с ребенком в одном кармане. Офицер помог Фарихе одеть через плечо «Коржын», попрощался и сел в кабину. Машина взревела мотором и тронулась дальше. Сидящие в кузове солдаты-пограничники тоже помахали Фарихе. Дождавшись, когда машина исчезнет из виду, Фариха с радостным настроением и взволнованным биением сердца кинулась к мечети и рядом стоящему дому родителей. На стук в ворота вышла мать. Вначале у нее подкосились ноги, и она присела, увидев свою дочь с ребенком на руках. Затем, не сдерживая радостный крик, кинулась к дочери, обняв ее стала осыпать поцелуями ее и ребенка в «Коржыне» Быстро завела домой, крикнула мужу:
     - ;ти! Бертуган кызым келді! –
     Вышел в переднюю отец Фарихи, обнял ее, а Фариха вдруг затряслась в рыданиях.
     - Ты что дочка! Не плачь, ты теперь под защитой своей семьи – меня и братьев! Хатын! Срочно ставь на стол, видно же что наша дочь давно не ела, видишь как похудела! –
     Мать уже сама быстро прошла на кухню, поставила на плиту кастрюли, выложила на стол татарскую выпечку.
     -А это мой внук?! Ах, какой красавец, какой спокойный и тихий! Ну-ка дай мне его на руки, а сама раздевайся и к столу - сказала мать, беря внука на руки и осыпая его поцелуями. Затем, передала внука мужу.
     Отдав ;міта на руки отцу, Фариха положила «Коржын» на лавку, скинула одежду, умыла лицо возле дверей и села к столу, влюбленными глазами смотря на хлопоты матери. Отец с внуком на руках тоже присел рядом с Фарихой. Умиленно глядя как дочь уплетает пищу, мать уселась напротив дочери и когда она насытилась, спросила:
     - Что случилось? Где наш зять?-
     Фариха рассказала все что произошло. Родители замерли от удивления и негодования действиями бывшего начальника их ОГПУ Рахвалова. Затем, отец сказал:
     - Дочка все! Теперь ты дома, никто не посмеет тебя арестовать как жену Шимербаева Кенже. Во-первых они не знают что он арестован, во-вторых- скажешь всем что мужа забрали на повышение и учебу в совпартшколе на 10 месяцев в Алма-Ату. Вот ты и приехала, пока муж не окончит учебу и не вернется домой. Поняла дочка? –
     Фариха кивнула головой, встав из-за стола, прошла к себе в комнату, взяв на руки сыночка, стала кормить его. Следом зашла мать и сказала:
     - Видно, что ты смертельно уставшая и грязная, наверное, давно не мылась в бане. Мы сейчас затопим баньку, ты вымоешься, выспишься и будешь как моя прежняя Фариха! –
     Фариха кивнула головой, уложила насытившегося сыночка в постель и вышла за матерью в зал. Затопили баню, Фариха вымылась, зашла к себе в комнату и заснула мертвым сном.
     Во сне ей приснился Кенже, который одной рукой обнял сына, второй рукой обнял ее, после чего он стал целовать Фариху в щеки и лоб, сказав:
     - Вот видишь, я вернулся! Мой арест был ошибкой правоохранительных органов, правда, исключили из партии! Но, ничего, проживем и беспартийными. Главное у меня есть семья – ты, моя умница и красавица и наш сыночек, которого мы должны воспитать достойным человеком –
     Фариха, счастливая, с улыбкой обняв мужа и сына, замерла, боясь не спугнуть это видение своей счастливой семьи.
     Оставим ее счастливой, хотя бы во сне, дорогой читатель, ибо чтобы рассказать о трудностях ее дальнейшей жизни, как жены «Врага народа» нужна еще одна отдельная книга.
     Добавим в заключение лишь то, что она прождет Кенже 10 лет и дождется, увидев его только весной 1948 г.

                Глава 4

                Арест  Кенже 

      Кенже довезли на машине до Семипалатинска и сдали в областное управление НКВД-ОГПУ. Следственный изолятор располагался в бывших казармах солдат Семипалатинской крепости, от которой остались лишь крепостные ворота и комплекс одноэтажных зданий, справа от ворот.
     Сохранилась фотография того времени, которое приводим ниже.
 
 Рис.6. Семипалатинск. (Старый город)  Центральная часть города. Начало 20-века. В центре остатки Ямышевских ворот крепости. Справа солдатские казармы, в которых в 1928 г. организовали следственный изолятор и тюрьму для «Врагов народа».   РГО. Санкт-Петербург. Фото неизвестного автора.
 
     Машина въехала во двор, открыли двери автозака и приказали Кенже спрыгнуть на землю, что он и сделал. Тут же на него надели наручники и двое военных в форме НКВД повели его внутрь казармы. Проведя мимо дежурного, они ввели Кенже в камеру для двух людей и сняли наручники, сказав:
     - Пока что ничего у тебя не будем изымать, так как пока тебя не оформят, питание тебе не положено. Поэтому ешь пока свои продукты. Завтра тебя поведут к следователю –
     Кенже огляделся. Камера была шириной три метра и длиной в 5 метров, на высоте зарешеченное окно из которого пробивался тусклый свет. Стояли две кровати, две тумбочки и стол, возле окна. У дверей, справа, туалет, с дыркой на полу, не огороженная ничем. В дверях окошечко, которое открывалось наружу. Пока он осматривался, сзади лязгнули двери и вошел дежурный солдат, неся рулон постели с подушкой. Бросив его на кровать, солдат сказал:
     - Тебе повезло, что попал в эту камеру, которая предназначена для бывших, с высокими должностями. Видимо ты раньше был важной шишкой, но у нас тебя быстро опустят на землю. Дай бог, чтобы ты вышел отсюда живым на каторгу, а то ведь именно из этой камеры почти все были расстреляны у нас в подвале, и нам приходилось вывозить трупы за город и закапывать  в землю –
     Кенже не подал виду, как его напугали слова солдата и спросил:
     - А в какую сторону окраины города вывозите трупы? –
     - А в сторону Старой крепости, что по дороге на Павлодар – ответил солдат и вышел.
     Кенже сел на кровать, вытащил из узелка продукты и всухомятку зажевав все, постучал в дверь. Через некоторое время открылось окошечко в дверях и недовольный солдат спросил:
     - Чего тебе? Что стучишь! –
     Кенже ответил:
     - Дай, пожалуйста, воды, за двое суток впервые покушал всухомятку, надо бы запить, а то жажда одолела –
     - Сейчас! – ответил солдат и закрыл окошечко. Через некоторое время заскрипели ключи, распахнулась дверь, солдат занес баклажку с водой, сказав:
     - Больше не стучи и не беспокой нас! Вот тебе вода, хватит на двое суток. Обычно всех вас через два дня расстреливали –
     Кенже выпил воды, затем прилег на кровать. Тут же обрушились воспоминания о семье, о сыночке, о жене. Затем, стал думать - как и что отвечать следователю, составил план своих ответов, на предполагаемые
вопросы следователя. Всю ночь спал, ворочался сбоку на бок, вставал и ходил по камере, благо что она была немаленькая и постоянно горел свет.
Это потом Кенже узнал, что это один из видов пытки – не давать спать при свете несколько дней, что приводило к сомнамбуле и арестованный отвечал на все вопросы следователя так, как тому хотелось.
     Рано утром зашел уже другой солдат НКВД и грубым голосом приказал встать и завести руки за спину. Кенже встал, обе руки завел за спину и повернулся спиной к солдату. Тот нацепил наручники, развернул Кенже лицом вперед и вывел из камеры. Пройдя долгий длинный коридор, зашли в одну из комнат, где уже сидел следователь. Приказав солдату снять наручники и ждать за дверью, следователь жестом показал на стул перед его столом, привинченный к полу. Кенже сел, потирая затекшие запястья.
     - Ваша фамилия, имя, отчество, год рождения, место рождения, семейное положение – начал спрашивать следователь, записывая стандартные паспортные данные на листе бумаги.
     Кенже ответил на все вопросы, затем спросил:
     - В чем меня обвиняют? –
     Следователь начал зачитывать цифры статей Уголовного Кодекса, по которой его обвиняют. Кенже из этих цифр не понял, какие же все-таки, деяния он совершил по всем этим трем статьям, поэтому спросил:
     - Товарищ следователь! Скажите, пожалуйста, человеческим языком – что я такого сделал, за что очутился тут?
     Тут следователь вскипел и заорал:
     - Тамбовский волк тебе товарищ! Обращайся ко мне «Гражданин следователь» ! Признавайся в том, что ты состоишь в контрреволюционной организации Зиновьева-Бухарина! Что ты член националистической организации мусульман и казахов, руководимый из-за рубежа Заки Валиди! Что ты для спасения своих казахов приказал  командиру погранотряда в Зыряновске не стрелять в них при переходе границы! Что ты умышленно раздал зерно сельским жителям, чтобы навредить Советской власти! Что ты женат на дочери классового врага – муллы из Зайсана! Пиши все что ты натворил против Советской власти, обманом проникнув в ряды Коммунистической партии ! Ну, говори, затем пиши! – приказал он.
     Кенже ответил, что он не состоит ни в каких контрреволюционных организациях, что про Бухарина или Зиновьева впервые слышит.
     Следователь опять вскипел было, но тут вошел в форме полковника НКВД сам Рахвалов. Следователь вскочил, отдал честь и начал было докладывать, как Рахвалов махнул рукой и сел сбоку стола.
     - Ну, что сука Шимырбаев! Как я когда-то говорил тебе, что мы обязательно встретимся, так и случилось! Давай признавайся по всем статьям, что тебе зачитал капитан! Ну давай, колись сволочь! –
     Затем, обернувшись к следователю, сказал:
     - Он хоть что - нибудь написал или как все отпирается? –
     - Никак нет! Товарищ полковник - отрапортовал капитан:
     - Ничего не написал, и не подписал! -
     - Ты что, капитан! В первый раз, что ли допрашиваешь арестованных по
58 – статье, а! Вот так надо допрашивать! – сказал Рахвалов и с размаху ударил по челюсти Кенже. Кенже упал со стула, Рахвалов тут же подбежав к лежащему начал пинать сапогом, стараясь попасть в паховую область и голову. Капитан тоже принял участие в избиении сапогами. Кенже лишь успел прикрыть голову ладонями, но получив несколько ударов сапогом по голове, впал в бессознательное состояние. Видя, что Кенже не подает признаков жизни, капитан испугался было за жизнь подследственного, но Рахвалов сказал:
     - Не бойся, не помрет! Он двужильный, знаю его по прежней работе в Зайсане. Из-за него меня погнали с работы оттуда, поэтому каждый допрос проводи так, чтобы он пожалел, что родился на свет! Понятно? –
     - Так точно, товарищ полковник! – ответил капитан, а Рахвалов выйдя из кабинета, направил двух солдат, что бы они отволокли тело Шимырбаева обратно в его камеру.
      Кенже очнулся лишь через несколько часов от боли во всем теле. Не было ни одного целого места, которое не болело бы. Со стоном поднявшись на кровать с пола, куда его кинули солдаты, он опять впал в бессознательное состояние и пролежал так до утра.
     Утром его опять под руки поволокли два солдата, к тому же офицеру, что допрашивал его. Опят посыпались мат, удары кулаком. Опять упал со стула и был избит сапогами капитана. Опять впал в бессознательное состояние, а  капитан стал мочиться на его лицо и тело. Очнувшись от струи жидкости на лице и увидев, что делает с ним капитан, Кенже что было сил пнул капитана в паховую область своим сапогом. Капитан, охнув упал, зажимая обнаженный половой орган обеими руками от сильной боли. Кенже вскочив, что было сил ударил капитана по лицу сапогом, затем стал пинать его по всему телу, вкладывая в удары всю свою ненависть к лежащему. Капитан лишь мычал от боли, катался по полу, затем затих от сильного удара сапогом по голове. Кенже добрел до дверей кабинета, постучал в дверь и выйдя в коридор, сказал солдату стоявшему у дверей:
     - Приказано отвести меня обратно в камеру –
     Солдат кликнул второго и они вдвоем, повели Кенже в его камеру.
     После такого инцидента Кенже ожидал только расстрела. Но, капитан видимо скрыл позорный для него факт того, что заключенный дал отпор и взял отгул на лечение.
     Назавтра Кенже провели к другому следователю, который точно так же
провел допрос «с пристрастием».  После такого избиения его двое суток не трогали, затем снова вывели к тому же следователю в кабинет. Опять те же слова, те же удары кулаком, единственным спасением было то, что следователь не стал бить его сапогами. Вызвав двух солдат, капитан приказал отвести его не в камеру, а куда-то, куда Кенже не расслышал, так как уши были отбиты и опухли, пальцы рук перебиты, болело все тело и впервые Кенже хотелось умереть, только бы не испытывать боль в теле. Но, как оказалось, это были цветочки! Его привели в пыточную расположенной в подвале, вывернули руки назад, наложили наручники и прицепив к тросу, подвесили его под потолок, так, что между болтающимися ногами и полом был промежуток почти в метр. Пару раз ударив его по животу, солдаты вышли, посмеиваясь.
      Через несколько часов, Кенже уже не чувствовал боли, которая пронизывала все тело – от плеч до живота. А еще через несколько часов уже потерял сознание. Утром солдаты вынесли его бездыханное тело к следователю. Видя состояние Кенже, следователь понял, что если и дальше продолжить такой допрос, то арестант может скончаться у него в кабинете, а этого нельзя допустить, так как надо чтобы он дожил до заседания «Тройки». Вызвал двух солдат и приказал отнести тело в лазарет, чтобы там оказали первую помощь. Там Кенже очнулся, ему сделали несколько уколов, влили в рот какую-то жидкость и уложили на постель. Кенже опять впал бессознательное состояние, перешедшей в глубокий сон.
     Тем временем, следователь зашел к Рахвалову и доложил, что арестант не выдержал пыток и сейчас в лазарете. Затем продолжил:
     - А что Вы, товарищ полковник, валандаетесь с ним? Не проще ли хлопнуть его в наших подвалах? –
     - Ээ, нет! – ответил полковник: - Он должен дожить до заседания «Тройки», чтобы оформить его как положено «Врагом народа» по 58 статье, подпункт четыре, по которой мерой наказания является расстрел. Вот только после этого, я лично сам прострелю ему затылок  в нашем подвале -
     Капитан согласно кивнул головой и вышел из его кабинета.
Только через неделю Кенже пришел в себя и тут же был выписан из лазарета.
Попав к себе в камеру, Кенже увидел, что к нему уже подселили еще одного арестанта и поздоровался с ним. Тот ответил на русском языке и помог ему сесть на свою кровать. Разговорились и познакомились. Оказалось что сосед еврей по национальности, врач по специальности, зовут Лазарь Моисеевич Коган.  На вопрос Кенже – за что же посадили его, ответил:
     - Я бывший хирург. Однажды умер пациент, после моей операции и хотя моей вины не было, меня и медсестру, которая ассистировала мне, арестовали через два дня после похорон нашего пациента. Оказалось, что он был шишкой в каком-то районе и его специально привезли в Семипалатинск, провести сложную операцию. Вот жена его и добилась того, чтобы нам предъявили умышленное убийство во время операции и обоих кинули сюда. А так как он был партийным боссом ВКП(б), то естественно мы пошли по 58- статье! –
     Кенже рассказал ему, что его посадил полковник НКВД, который раньше был в его Зайсанском районе и за перегибы и пытки заключенных, был снят с должности по его рапорту.
     - Вот он сейчас и мстит мне за тот случай – добавил Кенже.
     - Эээ, да у тебя личный враг в НКВД, тогда не избежать тебе расстрела. Скажи мне, как зовут твою супругу, и когда я выйду, то обязательно  навещу ее и передам от тебя весточку! – сказал Лазарь Моисеевич.
     - Нет, не надо ничего! Я уверен, что меня не расстреляют, а отправят в лагеря. Так что я думаю, что выживу и сам предстану перед своей семьей –
ответил Кенже.
     - Откуда ты это можешь знать! – спросил Лазарь.
     - Видел во сне – отрезал Кенже, не раскрывая того, что видел во сне и откинулся на подушку, сказав:
     - Давай лучше немного поспим. Я так устал за эти дни пыток! –
     - Хорошо! – согласился Лазарь и тоже лег на кровать.      
Утром Кенже вывели на допрос. Следователь зачитал все обвинения, которые ему предъявляются:
; Местный национализм, выразившийся в том, что приказал командиру погранотряда не расстреливать уходящих за кордон казахов. Основание - сохранившаяся служебная записка самого Кенже об этом.
; Раздача семенного зерна из складов, находящихся на балансе ОГПУ, что квалифицируется как пособничество хищению социалистической собственности. Основание – письменный приказ бывшему начальнику ОГПУ Зыряновского района, написанный рукой самого Кенже.
; Связь с классовым врагом Советской власти, а именно с религиозной семьей и женитьба на дочери муллы Зайсана. Основание – свидетельство о браке и докладная из НКВД Зайсанского района о том, что Габитов является муллой в татарской мечети.
Следователь добавил:
     - Как видишь, на все твои антисоветские деяния есть куча доказательств. Поэтому расстрел тебе гарантирован. Тебе дается возможность написать последнее письмо домой или туда, куда ты хочешь. Вот тебе бумага и химический карандаш! –
     Кенже внимательно выслушал все обвинения, и взяв бумагу с карандашом сказал:
     - Если можно, я напишу письмо в камере, так как надо обдумать, что писать, кому писать. Чтобы тот человек не пошел вслед за мной как подручный из-за связи со мной, «Врагом народа» -
     Следователь разрешил и солдат повел Кенже обратно в камеру. В камере Кенже рассказал соседу-еврею, что он оказался прав и его готовят к расстрелу. Сосед сказал:
     - Нет, нельзя сдаваться! Давай пиши письмо в Обком партии, на имя первого секретаря. У меня сегодня свидание с женой, во время которого я постараюсь незаметно передать ей твое письмо. А уж она доведет его в Обком партии –
     Поразмыслив, Кенже понял, что это единственный шанс спасти свою жизнь и пойти в концлагеря, а не под расстрел. Поэтому, сев за стол написал докладную на имя первого секретаря партии, описав все подробно, вплоть до пыток.
     Письмо сложили вчетверо, и сосед вложил его в рукав правой руки. Немного погодя разнесли обед через окошечко в дверях. Съели жидкий суп на воде, без капли жира, без мяса, заели куском черного хлеба и постучав в дверь, отдали пустую посуду дежурному солдату.
     Через некоторое время соседа повели на свидание с женой. Кенже с тревогой ждал его прихода, гадая – удастся ли ему передать письмо?
Через полчаса сосед вернулся с сумкой в руках, где были теплые вещи, кусок отваренного мяса, чеснок и домашний хлеб. Камера наполнилась ароматом свежеиспеченного хлеба. Вдвоем сели за стол, сосед выложил продукты и они сели кушать, а в процессе еды сосед рассказал, что смог передать письмо жене и шепотом сказать ей - куда надо отнести его. Кенже вздохнул облегченно. Сытость от съеденных продуктов, ввела обоих в дремоту и они оба перейдя на кровать заснули. Разбудил вечерний стук в дверь и открытие окошечка, через которую подали ужин – разваренная перловая каша с жирком, кусочек хлеба и чай в железной кружке. Поужинали. Затем сосед начал читать за столом книгу, которую передали ему во время свидания с женой, а Кенже опять лег на кровать с одной только мыслью – дойдет ли его письмо до адресата. Дошло.
     Два дня его не трогали и не вызывали на допрос. На третий день повели куда-то в комнату, а не в допросный кабинет. Оказывается, Кенже спасло то, что Рахвалова вызвали в Алма-Ату, на республиканское совещание НКВД. Письмо дошло до первого секретаря и тот, вызвав заместителя Рахвалова, сказал:
     - Вам надо донести до своего начальства, что Обком партии знает Шимырбаева как кристально честного коммуниста и патриота. Он поднял два района, а то что ему приписывают – так все это было сделано с разрешения тогдашнего Губкома ВКП(б), о чем есть протоколы и инструктивные письма, подписанные первым секретарем того времени товарищем Урашевым. Обком партии считает, что  коммунист Рахвалов занялся сведением счетов из-за того, что когда-то по рапорту Шимырбаева Обком партии перевел коммуниста Рахвалова на другую работу, рангом пониже. Необходимо, заключить результативную часть его допросов и перевести его дело из подпункта «Четыре» в подпункт «Первый» той же 58-статьи, по которой вместо расстрела полагается 10 лет каторги. Подготовьте рассмотрение его дела назавтра, когда приведете его в зал заседания «Тройки». Вы знаете, что я сам член этой тройки, вместо Рахвалова будете Вы в его составе, во время рассмотрения дела Шимырбаева Кенже. Личное дело самого Рахвалова, после его приезда, будем рассматривать на бюро Обкома. Все понятно? –
     Заместитель Рахвалова понял, что возможно он займет место начальника, если сделает так, как ему велит секретарь Обкома КПСС, поэтому он ответил:
     - Есть товарищ секретарь Обкома подготовить дело Шимырбаева на завтрашнее заседание «Тройки»! Разрешите идти? –
     - Идите и помните, что вы все как члены партии подотчетны нам. Достаточно исключить кого либо из вас из партии и тут же исключенный займет место Шимырбаева – завершил беседу секретарь Обкома КПСС.
    Работники НКВД не знали, что в Москве произошли некоторые изменения в политике партии.  Сталин поняв, что органы перестарались с выполнением его Указов, а количество жертв Большого террора против самих же коммунистов перевалило за многие миллионы, перевел стрелки на исполнителей и на Пленуме ЦК КПСС утвердил «Положение», по которой необходимо было провести чистку рядов не только партии, но и в первую очередь органов НКВД. Поэтому опять возросла роль областных и районных комитетов партии над работниками НКВД. Теперь секретарь обкома мог влиять на начальника НКВД области, а не как раньше, когда НКВД могла арестовать самого секретаря Обкома. Ранее «Большой террор»  был затеян для чистки партии от коммунистов критически относящихся к самому Сталину и в первую очередь – коммунистов Центральных органов власти. Для этого в 1934 году, первого декабря сотрудник Ленинградского ЧК- ОГПУ застрелил первого секретаря Ленинградского Обкома Мирона Кирова. Стрелявший был задержан, допрошен с «пристрастием», после чего тот дал признание что все это делал по указанию секретарей ЦК ВКП(б) Бухарина и Зиновьева. Чекист затем был расстрелян. На основании убийства Кирова, Сталин дал указание наркому НКВД Ягоде, усилить репрессии против коммунистов, а не против крестьян и интеллигентов. Ягода с радостью воспринял это указание, дающее неограниченную власть органам НКВД, и спустил по всем областям секретное письмо с указанием кого арестовывать, скольких из них расстрелять, скольких отправить в концлагеря. В 1936 г. сам Ягода был арестован и расстрелян якобы за ошибки и вместо него назначен Ежов. Через два года Ежов тоже был расстрелян и вместо него назначен грузин Л. Берия. Всего по СССР с 1935 по 1938 годы было арестовано свыше 7 миллионов по стране, из которых почти миллион составляли коммунисты, а расстреляны полтора миллиона. Только лишь на основании любого доноса, без подтверждения фактов людей арестовывали, многих расстреливали. Признания выбивались пытками и угрозой ареста семьи арестованного. Во всех коллективах страны проводили собрания, на котором гневно клеймили предателей Бухарина, Зиновьева, Пятакова и других членов руководства страной, которых Сталин обвинил в создании организации, готовящей переворот власти. Арестованных под пытками заставляли признаваться во многих чудовищных преступлениях, Например, большую группу коммунистов Челябинска заставили признаться в том, что они являются шпионами японской разведки, хотя, казалось бы, расстояние в 10 тысяч километров и незнание японского языка уже являлись поводом для оправдания. Но, нет! Арестованных заставляли признаваться в том, что они якобы готовили ликвидацию руководства областью, или готовили взрыв на заводе, или что они являются членами организации Бухарина –Зиновьева и так далее.
     В Казахстане всех заставляли признаваться в национализме, связах с Заки Валиди, который был идейным руководителем басмачества в Центральной Азии, признаваться в том, что являются шпионами германской или Иранской разведки или той же японской разведки, в других связах с классовыми врагами Советской власти.
    Теперь для Сталина пришло время избавиться от исполнителей его Указов и обратить гнев народа на сотрудников НКВД.
   Все это и послужило поводом смягчения наказания для Шимырбаева.
    Кенже завели в другую комнату, а не в допросную, где он увидел, что в комнате стоит длинный стол, покрытый кумачовым материалом. За столом сидели трое людей в формах, один в штатской одежде и сбоку стола, а за печатной машинкой «Ундервуд» сидела секретарша.
     Введя Кенже солдаты посадили его на стул, перед столом, на расстоянии 3-метров, откозыряли присутствующим и вышли.
     Тут встал военный в форме НКВД и зачитал остальным трем сидящим за столом личное дело Шимырбаева Кенжегула, 1903 г. рождения, члена партии с 1922 г., женатого, имеет одного ребенка. Затем прочитал его послужной список, с пометками о тех нарушениях, что он допустил, будучи на той или иной должности. В заключение, прочитал пункты статьи 58- уголовного Кодека РСФСР, по которым обвиняют Шимырбаева. Затем передал папку крайнему, сидящему рядом. Прочитав что-то, тот расписался и передал папку человеку в штатском. Тот тоже полистал страницы папки, расписался на какой-то бумаге. Следом за ним расписались двое в военной форме НКВД и отдали секретарше. Заместитель Рахвалова встав, зачитал «Протокол» решения «Тройки»:
     - 10 лет принудительного труда в лагерях Главного Управления Лагерей НКВД (ГУЛАГ) в Иркутской области! -
     Дали Кенже бумагу, где он должен был расписаться о том, что ознакомлен с приговором «Тройки» и претензии не имеет. Кенже расписался, затем его вывели обратно в камеру. Здесь Кенже радостно обнял соседа-врача, сказав:
     - Благодаря тебе я спасся от расстрела! Всю жизнь буду благодарить тебя и твою жену, за то, что помогли мне с письмом в Обком партии. Я ваш должник навеки! Спасибо большое тебе и твоим родителям, воспитавшего тебя таким, какой ты есть –
     После этого сели кушать остатки продуктов из баулов Кенже и соседа-врача. Стали ждать отправку в лагерь. Назавтра вызвали соседа на заседание «Тройки». Вернувшись обратно, тот сказал:
     - Мне тоже впаяли 10 лет каторги в лагерях Иркутской области. Видимо там все лагеря для тех, кто осужден по  58-статье –
     Кенже обрадовано ответил:
     - Значит, будем вместе в одном и том же лагере! Это же хорошо! –
     Еще два дня их никуда не вызвали. Оказывается, ждали Рахвалова, так как только его подпись нужна была для этапирования заключенных в Иркутск.
Рахвалов, подписывая бумаги, не обратил внимания, что в череде фамилий списка шла фамилия – Шимырбаев.  Как только он подписал все бумаги, заключенных стали выводить к автозаку, чтобы перевезти на железнодорожный вокзал. Только тут в окно, Рахвалов увидел фигуру Кенже стоявшего в очереди на посадку.
     - Как?! – взревел Рахвалов, на вошедшего заместителя:
     - Почему отправляете Шимырбаева, разве я не говорил тебе, чтобы были допросы с «пристрастием» так, чтобы жизнь в нем только теплилась до решения «Тройки»! –
     Заместитель ответил:
     -Так ведь, уже прошло три заседания «Тройки» без Вашего участия! Вместо вас вызвали меня, и я подписывал вместе с членами «Тройки» протоколы решений. Так вот, на первом же заседании смертную казнь заменили на 10 лет каторги, под нажимом первого секретаря Обкома КПСС.
Мы же, как коммунисты, должны подчиняться руководству партией, вот поэтому и я подписал решение «Тройки» по Шимырбаеву – закончил заместитель Рахвалова.
     Раздосадованный тем, что жертва ускользает из его рук, Рахвалов быстро спустился во двор, к автозаку и подбежал к Кенже, чтобы оставить его своей властью вопреки решению «Тройки» и втихую расстрелять. Кенже увидев бегущего Рахвалова, сразу понял, зачем он бежит, и быстро запрыгнул внутрь автозака. Рахвалову не оставалось ничего, как в ярости ударить пару раз кулаком по кузову машины и крикнуть:
     - Я тебя и в лагере достану! Не радуйся раньше времени! –
     Кенже через окно крикнул ему:
     - Рахвалов! Я видел сон как тебя сажают в тюрьму, делают с тобой то - же самое, что делал ты с нами! А потом тебя расстреляли, так что ты тоже не радуйся, возмездие от Аллаха неизбежно настигнет тебя, где бы ты ни был! –
     Машина тронулась, оставив Рахвалова, рвущего воздух отборным матом.
     Дело в том, что конвоиры заключенных не подчинялись ему, только поэтому он не мог оставить Кенже, когда тот успел запрыгнуть в автозак.
     Тем временем автозак прибыл на вокзал, где еще два часа ждали, пока не прибудет товарный поезд, с тремя закрытыми вагонами для заключенных.
По прибытии поезда, солдаты выстроились в два ряда и прогнали всех заключенных на корточках через строй в двери вагона. Передав бумаги конвою поезда, закрыли двери и уехали.
     Поезд еще час стоял на вокзале, к нему цепляли товарные вагоны и платформы и наконец, тронулся в сторону станции Локоть-Рубцовск  -Барнаул.  В Семипалатинске посадили в вагон 32 заключенных, а в самом вагоне уже сидело 24 сидельцев и среди них 8 уголовников. Изощренность НКВД в подавлении воли политических заключенных заключалась в том, что и в лагерях и в пути – вагонах, верховодили уголовники. Им начальство сразу давало понять, что с политическими «Врагами народа» надо не церемониться!
      
                Историческая справка:
                хронология создания ГУЛАГА

     Сеть концлагерей по всей территории Советского Союза начали создавать с 22 ноября (5 Декабря) 1917г. когда Декретом Совета Народных Комиссаров  (СНК) «О судах и судопроизводстве» была упразднена существовавшая ранее судебная система, а вместо них учреждены «Революционные трибуналы» которые в своей деятельности должны были руководствоваться не Законами, а «Революционной совестью и революционным правосознанием»(?!!).
     Затем вышло Постановление Совета Народных комиссаров от 20 декабря 1917 г. «О создании Всероссийской Чрезвычайной Комиссии при Совете Народных Комиссаров по борьбе с контрреволюцией и саботажем», сокращенно «ВЧК».  А возглавил его Ф. Э. Дзержинский, который 02 сентября 1918 г. издал секретный Приказ «О красном терроре»
            Приказ ВЧК о «красном терроре» от 2 сентября 1918 г.
«…На совместном совещании ВЧК, районных ЧК Москвы, в присутствии Наркома юстиции и представителя Президиума ВЦИК постановлено:
1. Арестовать всех видных меньшевиков и правых эсеров и заключить в тюрьму.
2. Арестовать, как заложников, крупных представителей буржуазии, помещиков, фабрикантов, торговцев, контрреволюционных попов, всех враждебных советской власти офицеров и заключить всю эту публику в концентрационные лагеря, установив самый надежный караул, заставляя этих господ под конвоем работать. При всякой попытке сорганизоваться, поднять восстание, напасть на караул — немедленно расстреливать.
3. Всех лиц, содержащихся за губернским ЧК, уездными ЧК до сего времени и у которых было найдено огнестрельное оружие, взрывчатые вещества — расстрелять немедленно по постановлению ЧК на местах, а также расстрелять всех лиц, явно уличенных в контрреволюционных заговорах, восстании против советской власти.
4. Впредь у кого будет найдено огнестрельное оружие, взрывчатые вещества, кто будет явно уличен в контрреволюции, заговорах, восстании против советской власти— без проволочек по постановлению губернских и уездных ЧК — расстрелять.
5. Бывших жандармских офицеров, исправников — расстрелять немедленно.
6. Будьте сугубо аккуратны при приговорах с рабочими, крестьянами, солдатами, когда они являются хранителями оружия; с контрреволюционерами их не расстреливать, держа в тюрьме.
7. Данный приказ выполнить неуклонно, о каждом расстреле донести ВЧК.
8. За разглашение приказа привлекать к революционной ответственности ВЧК.»   
(Архив НИПЦ «Мемориал», коллекция документов.)

     05 сентября 1918 г. уже Совет Народных Комиссаров (СНК) издал циркуляр для органов Советской власти и отделениям ВЧК:
Постановление СНК РСФСР о «красном терроре» 5 сентября 1918 г.
«Совет Народных Комиссаров, заслушав доклад Председателя Всероссийской Чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией, спекуляцией и преступлением по должности о деятельности этой Комиссии, находит, что при данной ситуации обеспечение тыла путем террора является прямой необходимостью; что для усиления деятельности Всероссийской Чрезвычайной Комиссии по борьбе с контрреволюцией, спекуляцией и преступлением по должности и внесения в нее большей планомерности необходимо направить туда возможно большее число ответственных партийных товарищей; что необходимо обеспечить Советскую Республику от классовых врагов путем изолирования их в концентрационных лагерях; что подлежат расстрелу все лица, прикосновенные к белогвардейским организациям, заговорам и мятежам; что необходимо опубликовать имена всех расстрелянных а также основания применения к ним этой меры.
Подписали: Народный Комиссар Юстиции Д. КУРСКИЙ. Народный Комиссар по Внутренним Делам Г. ПЕТРОВСКИЙ. Управляющий Делами Совета Народных Комиссаров Вл. БОНЧ-БРУЕВИЧ (СУ, № 19, отдел 1, Ст. 710, 05.09.18.)
 
 Рис.7. Фотокопия оригинала Постановления СНК от 05.09.1918 г. подписанные Наркомом юстиции и Наркомом внутренних дел РСФСР о необходимости содержания врагов Советской власти в лагерях и расстрела всех белогвардейцев и их пособников.

Не остался в стороне и Нарком военных дел и флота, Л.Д. Троцкий, который  08 августа 1918 г. издал приказ, в котором следующие слова:
     «…Назначенный мною начальник обороны железнодорожного пути
Москва — Казань тов. Каменщиков распорядился о создании в Муроме, Арзамасе и Свияжске концентрационных лагерей, куда будут заключаться темные агитаторы, контрреволюционные офицеры, саботажники, паразиты, спекулянты, кроме тех, которые будут расстреливаться на месте преступления или приговариваться военно –революционным трибуналом к другим карам».

     После подписания Брест-Литовского мирного договора в марте
1918 года бывшие лагеря для военнопленных были перепрофилированы в концентрационные лагеря ВЧК, в которых стали содержаться политические противники Советской власти, участники и сторонники белого движения, а также иностранные военнопленные. Таким образом, начиная с весны 1918 года на территории РСФСР начинает формироваться сеть концлагерей ВЧК.
    Причем, начиная с лета 1918 года репрессии по политическим мотивам стали массовым явлением, превратившись в откровенный террор.
В категорию «Классовых врагов» мог попасть практически любой человек в силу своего происхождения, профессии, партийной принадлежности, родственных связей и т. д.
     Через год, в 1919 году к организации лагерей приступило НКВД  РСФСР. Это было обусловлено тем, что с марта 1919 года у этих двух ведомств стал один руководитель — Ф. Э. Дзержинский.
      Председатель ВЧК Ф. Э. Дзержинский — главный инициатор и злой гений использования концлагерей в качестве репрессивной меры. Именно он разработал концепцию советской лагерной системы и теоретически обосновал необходимость использования принудительного труда заключенных.
     Президиум ВЦИК 11 апреля 1919 г. принял постановление «О лагерях принудительных работ», согласно которому при губернских исполкомах образовывались лагеря принудительных работ, рассчитанные не менее чем на 300 человек каждый.
     Через месяц, Президиум ВЦИК 12 мая 1919 г.  утвердил «Инструкцию о лагерях принудительных работ», положившую начало правовому регулированию деятельности лагерей.
«Постановление ВЦИК о лагерях принудительных Работ» 11.04. 1919 г.
1) При Отделах Управления Губернских Исполнительных Комитетов образовываются лагеря принудительных работ. Примечание: Первоначальная организация и заведование лагерями принудительных работ возлагается на Губернские Чрезвычайные Комиссии, которые передают их Отделам Управления по уведомлению из центра.
2) Лагеря принудительных работ в уездах открываются с разрешения Народного Комиссариата Внутренних дел. Заключению в лагерях принудительных работ подлежат те лица и категории лиц, относительно которых состоялись постановления Отделов Управления Чрезвычайных Комиссий, Революционных Трибуналов, Народных Судов и других Советских Органов, коим предоставлено это право декретами и распоряжениями.
3) Все заключенные в лагерях немедленно привлекаются к работам по требованию Советских Учреждений.
4) Бежавшие из лагерей или с работ подлежат суровым наказаниям.
5) Для управления всеми лагерями принудительных работ на всей территории Р.С.Ф.С.Р. при Народном Комиссариате Внутренних Дел по соглашению с Всероссийской Чрезвычайной Комиссией учреждается Центральное Управление таковыми.
6) Заведующие лагерями принудительных работ избираются местными Губернскими Исполнительными Комитетами и утверждаются Центральным Управлением Лагерями.
7) Кредиты на оборудование и содержание лагерей отпускаются Народным Комиссариатом Внутренних Дел в сметном порядке через Губернский Исполнительный Комитет.
8) Врачебно-санитарный надзор за лагерями возлагается на местные Отделы
Здравоохранения.
9) Подробные положения и инструкции предлагается выработать Народному Комиссару Внутренних Дел в 2-х недельным срок со дня опубликования настоящего постановления.
Подписал: Председатель Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета М. КАЛИНИН Секретарь Л. СЕРЕБРЯКОВ Распубликован в № 81 Известий Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета Советов.
СУ, № 12, отдел 1, Ст. 124, 15.04.19.

     В.И. Ленин тоже прекрасно знал о создаваемых концлагерях, о чем свидетельствует его телеграмма Зиновьеву от июня 1919 г., когда вспыхнул Кронштадский мятеж и тот занимался эвакуацией населения:
«Тов.Зиновьеву! Всех неблагонадежных в концлагеря и непременно!!…»

Постановление СНК РСФСР об использовании Труда заключенных в местах лишения свободы РСФСР и отбывающих принудительные работы без лишения свободы  от 28 ноября 1921 г.
«Совет Народных Комиссаров постановил:
1. Возложить на Народный Комиссариат Труда и местные Отделы Труда регулирование спроса рабочей силы и передачу на работу, как квалифицированного, так и массового труда, всех лиц, отбывающих принудительные работы без содержания под стражей, а также регулирование правильного использования труда содержащихся в местах заключения по особому соглашению с Народным Комиссариатом Юстиции и Народным Комиссариатом Внутренних Дел.
2. Все требования советских общественных и кооперативных учреждений, предприятий и хозяйств на рабочую силу лиц, указанных в п. 1-м, должны направляться в Народный Комиссариат Труда и местные Отделы Труда, которые по проверке действительной потребности в рабочей силе данного учреждения, предприятия или хозяйства, направляют затем эти требования для дальнейшего распоряжения в соответствующие органы Народного Комиссариата Юстиции и Народного Комиссариата Внутренних Дел.
3. Предложить Народному Комиссариату Труда издать по соглашению с Народным Комиссариатом Юстиции и Народным Комиссариатом Внутренних Дел, в недельный срок со дня опубликования настоящего постановления, подробную инструкцию по использованию рабочей силы заключенных.»
Подписали: Председатель Совета Народных Комиссаров В. УЛЬЯНОВ (ЛЕНИН)
Управляющий делами Совета Народных Комиссаров Н. ГОРБУНОВ
Секретарь Л. ФОТИЕВА. СУ, № 77, отдел 1, Ст. 649, 28.1121.

     После окончания Гражданской войны, 06 февраля 1922 г. ВЦИК РСФСР издал «Декрет»: «Об упразднении Всероссийской Чрезвычайной Комиссии и правилах производства обысков, выемок, арестов» согласно которой ВЧК преобразовали в Государственное Политическое Управление при НКВД РСФСР. А 24 мая 1922 г. утвердили «Положение о НКВД РСФСР:

Положение ВЦИК и СНК РСФСР об НКВД РСФСР от 24 мая 1922 г.
                А. Общие положения
1. Основными задачами Народного Комиссариата Внутренних Дел являются:
а) наблюдение за организацией и деятельностью местных органов управления в качестве исполнительного аппарата президиума Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета;
б) наблюдение за исполнением постановлений и распоряжений центральной и местной власти административного характера и понуждение к их выполнению всеми имеющимися в его распоряжении средствами;
в) руководство по организации и развитию коммунального хозяйства.
Б. Строение Народного Комиссариата Внутренних Дел
3. Народный Комиссариат Внутренних Дел разделяется, по характеру выполняемых им функций, на следующие Управления:
1) Организационно-Административное Управление,
2) Главное Управление Милиции,
3) Главное Управление Принудительных Работ,
4) Центральное Управление по Эвакуации Населения,
5) Главное Управление Коммунального Хозяйства,
6) Управление делами.
4. Во главе каждого, указанного в № 3, Управления стоит заведующий, назначаемый Народным Комиссариатом Внутренних Дел и ответственный перед ним за деятельность Управления.
III. Главное Управление Принудительных Работ
28. На Главное Управление Принудительных Работ возлагается:
а) устройство и содержание лагерей принудительных работ и других мест отбывания принудительных работ,
б) учет лиц, осужденных на принудительные работы без лишения свободы,
в) формирование трудовых команд из лиц, присужденных к принудительным работам,
г) распределение на работы по планам и заданиям Народного Комиссариата Труда лиц, подлежащих отбыванию принудительных работ, и надзор за выполнением ими работ,
д) устройство и оборудование мастерских при лагерях сельскохозяйственные и других работ.
29. Главное Управление Принудительных Работ состоит из следующих отделов: 1) административный отдел, 2) производственно-технический отдел,
3) материальный отдел.
1. Административный отдел
а) наблюдение за содержанием заключенных и правильным исполнением ими работ, издание соответствующих инструкций и правил для надзирателей, конвоя и пересыльных команд,
б) учет лиц, осужденных на принудительные работы без лишения свободы, распределение их на работы, формирование трудовых дружин и штрафных команд и наблюдение за выполнением ими работ,
в) наблюдение за санитарным состоянием лагерей и устранение замеченных недостатков через органы Народного Комиссариата Здравоохранения,
г) распределение заключенных по лагерям.
2. Производственно-технический отдел Предметы ведения:
а) устройство и оборудование мастерских в местах отбывания принудительных работ,
б) обслуживание по заданиям Народного Комиссариата Труда фабрик, заводов, лесозаготовок и т. п. трудом присужденных к принудительным работам,
в) ремонт мест отбывания принудительных работ, организация сельскохозяй-
ственных и других работ.
3. Материальный отдел Предметы ведения:
а) распределение по нарядам и наблюдение за своевременным снабжением лагерей принудительных работ топливом, пищевым и вещевым довольствием, инвентарем, инструментами и материалами для надзора и т. п.,
б) составление общих материальных смет и учет вещественных ценностей местных подведомственных органов.
Подписали: Председатель Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета М. КАЛИНИН Председатель Совета Народных Комиссаров В. Ульянов (ЛЕНИН) Секретарь Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета А. ЕНУКИДЗЕ.

     Через год,  ЦИК СССР своим «Декретом» от 06 июля 1923 г. создал «Объединенное Государственное Политическое Управление (ОГПУ) для борьбы с контрреволюционерами, саботажниками и «Классовыми врагами» Советской власти, переподчинив НКВД  под ОГПУ.
     13 октября 1923г. Совет Народных Комиссаров СССР принял «Постановление» - «Об организации Соловецкого лагеря принудительных работ особого назначения», которая стала первым концлагерем. Организация и управление лагерем возлагались на ОГПУ. С этого лагеря началась эра создания репрессивно-каторжных концлагерей.
     Через четыре года, ЦИК СССР своим «Постановлением» от 25 февраля 1927 г. утвердил «Положение о преступлениях государственных (контрреволюционных и особо для Союза ССР опасных преступлениях против порядка управления)» на основании которого в Уголовный Кодекс СССР впервые ввели статью № 58, содержавший 14 подпунктов, с описанием составов контрреволюционных преступлений, с различными мерами наказания и сроками отбывания наказания, вплоть до расстрела.
     11 июля 1929 г. Правительство СССР поручило ОГПУ организовать ряд новых крупных лагерей в отдаленных районах советского союза в целях
заселения этих районов и освоения их природных богатств.
     27 июля 1929 г. уже ЦК ВКП(б) издало циркулярное письмо «Об использовании труда уголовно - заключенных». Фотокопия первого листа которого взятый из архива, приведен ниже:
 
 Рис.8. Фотокопия оригинала Протокола ЦК ВКП(б) от 27. 07. 1929 г.

     7 апреля 1930г. было утверждено «Положение об исправительно-трудовых лагерях», (ИТЛ) согласно которому в ИТЛ направлялись лица, приговоренные судом к лишению свободы на срок не ниже 3 лет, а также лица, осужденные во внесудебном порядке.
     25 апреля 1930г. в составе ОГПУ для руководства деятельностью лагерей было впервые создано Управление лагерями, осенью преобразованное
в Главное Управление лагерей (ГУЛАГ), которое затем перешло в состав НКВД СССР образованного Постановлением ВЦИК СССР от 10 июля 1934 г.
В состав НКВД вошло и ОГПУ, получившее аббревиатуру «НКВД-ОГПУ»
В течение всего периода существования ГУЛАГ-а, с 1930 по 1956 годы
его ведомственная принадлежность и полное название неоднократно менялись.
 
   Рис.9.  Приказ № 130/63 от 25.04. 1930 г. Об организации ГУЛАГа

В разные годы ГУЛАГ находился в ведении ОГПУ, затем в системе НКВД, МВД, МЮ. Полное название Главного Управления менялось
в зависимости от входивших в его состав структурных подразделений. Несмотря на неоднократные переименования, главк всегда сохранял свою первоначальную аббревиатуру — ГУЛАГ.
     Особо тяжелые условия создавались для заключенных по 58-статье, которых обязательно направляли на каторжные работы. Так, согласно «Инструкции о порядке содержания осужденных к каторжным работам»
по ГУЛАГ-у предписывалось:
 
   «Установить для осужденных по 58-статье к каторжным работам одежду специального
образца и цвета с нашивкой на верхнем платье и головном уборе личного номера заключенного.

  Рис.10.  Одежда заключенных ГУЛАГА по 58-статье с номерами на спине и шапке

     Для политических осужденных к каторжным работам устанавливается следующий  порядок использования на работе:
а) продолжительность рабочего дня устанавливается на 1 час выше общелагерной нормы;
б) осужденные выводятся на работу всегда под усиленным конвоем;
г) осужденные к каторжным работам привлекаются в первую очередь на все особо тяжелые работы.
     За отказ от работы, за невыполнение нормы выработки, за нарушение режима и неисполнение распоряжения администрации устанавливаются следующие виды наказаний:
а) удлинение рабочего дня до 2-х дополнительных часов и перевод на более
тяжелую работу;
б) перевод на содержание в одиночном карцере на срок до 20 суток;
в) арест и привлечение к уголовной ответственности с рассмотрением
дел на особом совещании НКВД СССР».
Для заключенных ввели внутренние квитанции, которыми как деньгами можно было пользоваться для приобретения продуктов и мыломоющих средств в лагерной лавке.
 
   Рис.11.  Копия «Расчетной квтанции» используемой в лагепях ГУЛАГа

     5 ноября 1934 года постановлением ЦИК И СНК было создано
«Особое совещание» при НКВД СССР, которому предоставлялось
право применять в административном порядке высылку, ссылку,
заключение в ИТЛ на срок до 5 лет и высылку за пределы СССР.
     В последующие годы внесудебные полномочия Особого совещания
были расширены вплоть до расстрела. Кроме этого, были созданы «Военные коллегии» при областных Судах, которые тоже имели право выносить приговоры «Врагам народа».

«…Постановление ЦИК и СНК СССР «Об Особом Совещании при НКВД СССР» 5 ноября 1934 г.
     В развитие ст. 8 постановления Центрального Исполнительного Комитета Союза ССР от 10 июля 1934 г. «Об образовании общесоюзного Народного Комиссариата Внутренних Дел» Центральный Исполнительный Комитет и Совет Народных Комиссаров Союза ССР постановляют:
1. Предоставить Народному Комиссариату Внутренних Дел Союза ССР право применять к лицам, признаваемым общественно-опасными:
а) ссылку на срок до 5 лет под гласный надзор в местности, список которых устанавливается Народным Комиссариатом Внутренних Дел Союза ССР;
б) высылку на срок до 5 лет под гласный надзор с запрещением проживания в столицах, крупных городах и промышленных центрах Союза ССР;
в) заключение в исправительно-трудовые лагеря на срок до 5 лет;
г) высылку за пределы Союза ССР иностранных подданные являющихся общественно-опасными.
2. Для применения мер, указанных в ст. 1, при Народном Комиссаре Внутренних Дел Союза ССР под его председательством учреждается Особое Совещание в составе: а Заместителей Народного Комиссара Внутренних Дел Союза ССР; б) Уполномоченного Народного Комиссариата Внутренних Дел Союза ССР по РСФСР;
в) Начальника Главного Управления Рабоче-Крестьянской Милиции;
г) Народного комиссара внутренних дел союзной республики, на территории которой возникло дело.
3. В заседаниях Особого Совещания обязательно участвует Прокурор Союза ССР или его заместитель, который в случае несогласия как с самим решением Особого Совещания, так и с направлением дела на рассмотрение Особого Совещания, имеет право протеста в Президиум Центрального Исполнительного Комитета Союза ССР. В этих случаях исполнение решения Особого Совещания приостанавливается впредь до постановления по данному вопросу Президиума Центрального Исполнительного Комитета Союза ССР.
4. В решении Особого Совещания о ссылке и заключении в исправительно-трудовой лагерь каждого отдельного лица должно быть указано основание применения этих мер, а также определен район и срок ссылки или заключения в лагерь.
5. Особому Совещанию предоставляется право:
а) в зависимости от поведения сосланных или заключенных в исправитель-
но-трудовые лагеря, на основании отзывов соответствующих органов Народного Комиссариата Внутренних Дел Союза ССР, сокращать срок пребывания в ссылке или в исправительно-трудовом лагере;
б) освобождать от дальнейшего пребывания в специальных трудовых поселениях.
Подписали: Председатель ЦИК Союза ССР М. КАЛИНИН Зам. Председателя СНК Союза ССР Я. РУДЗУТАК Секретарь ЦИК Союза ССР А. ЕНУКИДЗЕ
Москва, Кремль  (СУ, № 11, отдел 1, ст. 84. 1935 г.)

     Судебных рассмотрений дел в военной коллегии по существу не было.
военная коллегия, вынося заранее предопределенные меры наказания,
механически штамповала материалы предварительного следствия.
Все «Судебное заседание» военной коллегии, включая и время вынесения
и оглашения приговора, занимало лишь 15–20 минут. Были факты, когда Военная коллегия Верховного Суда СССР выносила приговоры по телеграфу.
     01 августа 1935г. НКВД издал приказ «О зачете рабочих дней заключенным лагерей и мест заключения НКВД», в котором объявлялось,
что «зачет рабочих дней является одной из основных форм досрочного освобождения заключенных из лагерей, тюрем и колоний НКВД и высшей формой поощрения для заключенных».
     Но, уже через четыре года 15 июня 1939г. по инициативе И. В. Сталина Президиум Верховного Совета СССР отменил зачеты рабочих дней и условно-досрочное  освобождение. Указ предписывал:
 «Осужденный должен отбыть установленный судом срок наказания полностью».
В 1937 г. НКВД устанавливает в лагерях свои представительства – «Третьи отделы», приказом   НКВД СССР № 00588 «С объявлением временного «Положения о 3-х отделах Исправительно-трудовых лагерей НКВД » от 14 сентября 1937 г. В документе указывалось, что «Третьи отделы» исправительно-трудовых лагерей являются оперативными аппаратами, выполняющими функции органов государственной безопасности в пределах данного лагеря. Функции 3-тьих отделов предполагали ведение в полном объеме агентурно-оперативной и следственной работы - как в отношении заключенных, так и всего вольнонаемного состава лагерей.
     2 августа 1939 г. ввели «Временную инструкцию о режиме содержания
заключенных в исправительно-трудовых лагерях НКВД СССР», в которой указывалось, что лагерный режим должен обеспечить надежную изоляцию преступников и способствовать подразделений -лаготделений, лагпунктов, командировок. Лагерь был особым миром с совокупностью правил и повседневных практик, определявших жизнь его обитателей.
     Безвинно осужденные по 58-статье, бывшие коммунисты и партработники писали письма Сталину, Молотову, Кагановичу, а осужденные военные, своему Наркому - Ворошилову и Буденному. Они наивно верили, что произошедшее с ними – это всего лишь какая-то ошибка и перегибы НКВД-ОГПУ на местах, что высшая власть в стране и Коммунистической партии не знает о творящихся беззакониях в органах правосудия и НКВД на местах!
     Они не знали, что все акты произвола НКВД-ОГПУ санкционированы самим Сталиным и поддержаны всеми теми, к кому они обращались.
     Ниже приведен всего лишь первый лист «Расстрельного списка», который подписан Сталиным и первыми руководителями страны:                Рис.12. Подписи: За расстрел/ И. Сталин, Косиора, Молотов, Каганович, Ворошилов.
Цифра «102» означала количество расстреливаемых, рукой Ворошилова она зачеркнута и поставлена цифра «225». Он добавил в список своих командиров, осужденных по 58-статье.
На основании решения ЦК ВКП (б) по приказу НКВД СССР от 30 июля 1937 г. по всему Советскому Союзу утвержден персональный состав республиканских краевых и областных троек.
Реализация плана по массовым политическим репрессиям началась после принятия решений ЦК ВКП (б) от 2 и 9 июля 1937 г. На этом основании был издан совершенно секретный приказ НКВД СССР № 00447 от 30 июля 1937 г. «Об операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и других антисоветских элементов». Согласно этому приказу, особо секретному нормативному акту, репрессиям подлежали все те категории, о которых ранее говорил Сталин («бывшие люди»). Его слова стали нормой «революционной социалистической законности». Однако изложенные цели карательной акции хранили тайный замысел. В преамбуле данного приказа названы три категории людей, подлежащих репрессиям:
- в деревне – это бывшие кулаки, скрывшиеся от прежних репрессий, церковники и сектанты, бывшие активные участники антисоветских вооруженных выступлений, оставшиеся нетронутыми кадры политических партий и др.;
- в городах - те же перечисленные выше категории, проникшие на предприятия промышленности, транспорта и строительства;
- в городе и деревне - уголовные преступники.
«Как установлено, все эти антисоветские элементы являются главными зачинщиками всякого рода антисоветских и диверсионных преступлений, как в колхозах и совхозах, так и на транспорте и в некоторых областях промышленности», - говорится в приказе.
Задачи по выполнению приказа сформулированы четко - «самым беспощадным образом разгромить всю эту банду антисоветских элементов, защитить трудящийся советский народ от их контрреволюционных происков и, наконец, раз и навсегда покончить с их подлой подрывной работой против основ советского государства».
Практика показала, что в действительности цель массовых репрессий была иной и реализовывалась по тайному замыслу Сталина. Фраза «беспощадным образом», предрешала и реальное применение беспощадных методов при выполнении поставленных задач.
Заведомо устанавливался лимит на репрессии. За четыре месяца, с августа по ноябрь включительно предписывалось репрессировать 268 950 человек, пока еще свободных и ни в чем не виноватых людей и расстрелять каждого третьего-четвертого - 75 950 человек. Остальных - 193 950 человек отправить на срок не ниже 8 лет в лагеря НКВД. По Казахской ССР подлежали аресту 7500 человек, и каждый третий должен быть расстрелян - 2500 человек. Указанный «лимит» был затем многократно превышен.
Карательная деятельность захлестнула карательные органы. С санкции Сталина от имени ЦК ВКП (б) сроки проведения репрессий были продлены, и лимиты на расправу резко увеличены.
     То же самое творилось и в Казахстане.
Бюро ЦК Компартии Казахстана за подписью Мирзояна, Исаева и других членов бюро 17 ноября 1937 г. запросило ЦК ВКП (б) о дополнительном лимите на репрессии и расстрелы.
Выписка из протоколов заседания Политбюро ВКП (б) по вопросу увеличения лимита репрессированных по Казахстану:
Из протокола № 54 от 4 октября 1937 г. (т. е. всего два месяца спустя после начала карательной операции).
«172 - об антисоветских элементах. Принять предложение ЦК КП (б) Казахстана об увеличении количества репрессированных по 1-й категории по Казахской ССР дополнительно на 3500 человек. Секретарь ЦК».
 «Из протокола № 56 от 15 декабря 1937 г. «39 - вопрос НКВД.
Утвердить предложения ЦК КП (б) Казахстана об увеличении дополнительно количества репрессированных контрреволюционных элементов по Казахстану по 1-й категории на 900 человек и по 2-й - 3500 человек, всего 4400 человек. Секретарь ЦК».
     Председатели «Троек» - начальники областных Управлений НКВД, члены «Троек» - первые секретари обкомов КП(б)К или председатели облисполкомов. В период массовых репрессий в 1937, 1938 и начале 1939 гг. начальниками УНКВД были: Северо-Казахстанского - Панов; Южно-Казахстанского - Демидов; Западно-Казахстанского - Узликов А. П.; Кустанайского - Тюрин М. Е.; Актюбинского - Титов М. Е.; Карагандинского - Кустов Н. Е.; Алма-Атинского - Шабанов; Гурьевского - Михайлов.
30 июня 1937 года секретарь ЦК ВКП (б) Казахстана Мирзоян направляет совершенно секретное сообщение Сталину, где указывает:
«За последнее время (месяца два с лишним) нашими организациями, в частности органами НКВД, вскрыта и разоблачена довольно разветвленная национал-фашистская организация, связанная с правыми и троцкистами».   
Далее идет перечень из 14 человек видных работников - Наркомов Казахстана. Кроме того, согласно документу, арестовано около 400 человек, работавших на промышленных предприятиях, транспорте и в различных областных и районных учреждениях. Мирзоян подчеркивает, что все арестованные признают наличие национал-фашистской организации и свою принадлежность к ней и показывают, что организация создана и руководилась центром, состоящим из Наркомов КазАССР  Т. Рыскулова, Нурмакова, Ходжанова и др. Также в докладной отмечено, что все связи арестованных контрреволюционеров с иностранной, особенно японской, агентурой доказаны. Свое сообщение Мирзоян заканчивает словами, что о дальнейших результатах следствия сообщит дополнительно.
(АП РК. Ф. 708. Оп. 1. Д. 82. Л. 24-27).
     То же самое творилось по всей территории СССР. Первые руководители областей и областных НКВД чтобы выслужиться перед Сталиным, сами просили увеличить число подлежащих репрессиям и расстрелу. Приведем пример такого обращения по Иркутской области, куда и был сослан Кенже.
 

  Рис.13.  Копия оригинала просьбы об увеличении количества репрессируемых

     Процедура расправы над обвиняемым стала еще проще, чем по Закону от 1 декабря 1934 г. Арестом, следствием и специальной «Тройкой» НКВД, выносившей приговор, руководил один тот же человек - начальник органа НКВД. Эти «Тройки» стали главной ударной силой, завершающей внесудебную расправу над арестованными. 
 
Рис.14.  Образец исполнения приговора «Тройки» над невинно осужденным по
              58-статье

     Оперативный приказ НКВД СССР № 00447 «Об операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и других антисоветских элементов» 30 июля 1937 года. Совершенно секретно Экз.№1
                Организация и работа «Троек»
1. Утверждаю персональный состав республиканских, краевых и областных троек:  По Казахской ССР
Северо-Казахст. область — председатель — Панов, члены — Степанов, Сегизбаев
Южно-Казахст. область — председатель Пинтель, члены — Досов, Случак
Западно-Казахст. область — председатель Ромейко, члены — Сатарбеков, Спиров
Кустанайская область — председатель — Павлов, члены — Кузнецов, Байдаков
Восточно-Казахст. область — председатель Чирков, члены — Свердлов, Юсупов
Актюбинская область — председатель Демидов, члены — Мусин, Стеиура
Карагандинская область — председатель Адамович, члены — Духович, Пинхасик
Алма-Атинская область — председатель Шабанбеков, члены — Садвакасов, Кужанов
2. На заседаниях троек может присутствовать (там, где он не входит в состав тройки) республиканский, краевой или областной прокурор.
3. Тройка ведет свою работу, или находясь в пункте расположения соответствующих НКВД, УНКВД или областных отделений НКВД, или выезжая к местам расположения оперативных секторов.
4. Тройки рассматривают представленные им материалы на каждого арестованного или группу арестованных, а также на каждую подлежащую выселению семью в отдельности. Тройки, в зависимости от характера материалов и степени социальной опасности арестованного, могут относить лиц, намеченных к репрессированию по 2 категории, — к первой категории и лиц, намеченных к репрессированию по первой категории, — ко второй.
5. Тройки ведут протоколы своих заседаний, в которые и записывают вынесенные ими приговоры в отношении каждого осужденного.
Протокол заседания тройки направляется начальнику оперативной группы для приведения приговоров в исполнение. К следственным делам приобщаются выписки из протоколов в отношении каждого осужденного.
VI. Порядок приведения приговоров в исполнение
1. Приговора приводятся в исполнение лицами по указаниям председателей троек, т. е. наркомов республиканских НКВД, начальников управлений или областных отделов НКВД.
Основанием для приведения приговора в исполнение являются — заверенная выписка из протокола заседания тройки с изложением приговора в отношении каждого осужденного и специальное предписание за подписью председателя тройки, вручаемые лицу, приводящему приговор в исполнение.
2. Приговора по первой категории приводятся в исполнение в местах и порядком по указанию наркомов внутренних дел, начальников управления и областных отделов НКВД с обязательным полным сохранением в тайне времени и места приведения приговора в исполнение. Документы об исполнении приговора приобщаются в отдельном конверте к следственному делу каждого осужденного.
3. Направление в лагеря лиц, осужденных по 2 категории, производится на основании нарядов, сообщаемых ГУЛАГом НКВД СССР.

     Заведомо предусматривалось, по какой категории будет привлекаться обвиняемый. Если по 1-й - то расстрел, если по 2-й - то лишение свободы. Приказ устанавливал, чтобы в первую очередь были закончены дела с расстрельными приговорами. Обвиняемый был лишен права на защитника. Приговор о расстреле обжалованию не подлежал, приводился в исполнение немедленно. Таким образом, узаконивались убийства людей, обвиненных в антисоветском преступлении. Методы разоблачения «врагов народа» были стандартными и исходили из «Центра»:- Фальсификация дела - арест - пытки - приговор. Применение физических методов насилия (пытки) к арестованным по политическим мотивам санкционированы Сталиным от имени ЦК ВКП (б). Поэтому методы пыток были унифицированы во всех органах НКВД по делам о политических обвинениях. Что в Центральном аппарате в Москве на Лубянке, что в подвалах Кустанайского УНКВД. Варьировались пытки лишь в зависимости от изощренных фантазий садистов, выбивавших у арестованных так называемые «признательные показания» в антисоветской контрреволюционной деятельности. Вскоре на основании постановления ЦК ВКП (б) последовали новые совершенно секретные приказы НКВД СССР. В приказе НКВД СССР № 00485 от 11 августа 1937 г. «Об операции по репрессированию членов польской военной организации в СССР» для вынесения решения о наказании по первой категории - расстрел, по второй категории - лишение свободы, основанном на следственных и агентурных материалах, составлялись списки, которые рассматривались так называемой «Двойкой»: Наркомом внутренних дел республики, Начальником УНКВД области или края совместно с соответствующим прокурором республики, области или края. Списки направлялись в НКВД СССР за подписью указанных лиц. После утверждения списков в НКВД СССР и прокурором СССР, приговор немедленно приводился в исполнение. Процедура осуждения проводилась без вызова обвиненного и без права на защиту. Таким образом, механизм внесудебной репрессии, казалось бы, достиг предела своего размаха. Следующим был приказ НКВД СССР  № 00486 от 15 августа 1937 г. «Об операции по репрессированию жен и детей изменников Родины». Приказы эти по своей бесчеловечности стоят в одном ряду с подобными документами фашистской Германии, за что их германские авторы и исполнители понесли суровое наказание, а наши палачи – никакого наказания!!
     Оперативный приказ НКВД СССР № 00486 «Об операции по репрессированию жен и детей изменников родины» 15 августа 1937 г.
    «…С получением настоящего приказа приступите к репрессированию жен изменников Родины, членов правотроцкистских шпионско-диверсионных организаций, осужденных Военной коллегией и военными трибуналами по первой и второй категориям, начиная с 1 августа 1936 года. При проведении этой операции руководствуйтесь следующим: Подготовка операции:
1) В отношении каждой намеченной к репрессированию семьи производится тщательная ее проверка, собираются дополнительные установочные данные и компрометирующие материалы. На основании собранных материалов составляются:
а) подробная справка на семью с указанием: фамилии, имени и отчества осужденного главы семьи, за какие преступления, когда, кем и какому наказанию подвергнут; именной список состава семьи (включая и всех лиц, состоявших на иждивении осужденного и вместе с ним проживавших), подробных установочных данных на каждого члена семьи, компрометирующих материалов на жену осужденного; характеристики в отношении степени социальной опасности детей старше 15-летнего возраста; данных о наличии в семье престарелых и нуждающихся в уходе родителей, наличии детей, по своему физическому состоянию требующих ухода;
б) отдельная краткая справка на социально опасных и способных к антисоветским действиям детей старше 15-летнего возраста;
в) именные списки детей до 15 лет отдельно дошкольного и школьного возраста.
 2) Справки рассматриваются соответственно наркомами внутренних дел республик и начальниками управлений НКВД краев и областей.
Последние: а) дают санкцию на арест и обыск жен изменников Родины,
б) определяют мероприятия в отношении родителей и других родственников, состоявших на иждивении осужденного и совместно с ним проживающих.
 
Производство арестов и обысков:
 3) Намеченные к репрессированию арестовываются. Арест оформляется ордером.
 4) Аресту подлежат жены, состоявшие в юридическом или фактическом браке с осужденным в момент его ареста. Аресту подлежат также жены хотя и состоявшие с осужденным, к моменту его ареста, в разводе, но:
 а) причастные к контрреволюционной деятельности осужденного;
 б) укрывавшие осужденного;
в) знавшие о контрреволюционной деятельности осужденного, но не сообщившие об этом соответствующим органам власти.
 5) Аресту не подлежат: а) беременные; жены осужденных, имеющие грудных детей, тяжело или заразно больные; имеющие преклонный возраст. В отношении таких лиц временно ограничиваться отобранием подписки о невыезде с установлением тщательного наблюдения за семьей;
б) жены осужденных, разоблачившие своих мужей и сообщившие о них органам власти сведения, послужившие основанием к разработке и аресту мужей.
6) Одновременно с арестом производится тщательный обыск. При обыске изымаются: оружие, патроны, взрывчатые и химические вещества, военное снаряжение, множительные приборы (копирографы, стеклографы, пишущие машинки и т. п.), контрреволюционная литература, переписка, иностранная валюта, драгоценные металлы в слитках, монетах и изделиях, личные документы и денежные документы.
 7) все имущество, лично принадлежащее арестованным (за исключением необходимых белья, верхнего и нижнего платья, обуви и постельных принадлежностей, которые арестованные берут с собой), конфискуется. Квартиры арестованных опечатываются. В случаях, когда совместно с арестуемыми проживают их совершеннолетние дети, родители и другие родственники, то им помимо их личных вещей оставляется в пользование необходимые: жилая площадь, мебель и домашняя утварь арестуемых.
8) После производства обыска арестованные жены осужденных конвоируются в тюрьму. Одновременно порядком, указанным ниже, вывозятся и дети.
 Порядок оформления дел
9) На каждую арестованную и на каждого социально опасного ребенка старше 15-летнего возраста заводится следственное дело, в которое помимо установленных документов помещаются справки (см. пункты «а» и «б» ст. 1) и краткое обвинительное заключение. 10) Следственные дела направляются на рассмотрение Особого совещания НКВД СССР. Начальникам управлений НКВД по Дальне-Восточному и Красноярскому краям и Восточно-Сибирской области следственных дел на арестованных Особому совещанию
не высылать. Вместо этого сообщать по телеграфу общие справки на семьи осужденных (пункт «а» ст. 1), которые и будут рассматриваться Особым совещанием. Последнее свои решения по каждой семье с одновременным указанием мест заключения (лагеря) сообщает начальникам перечисленных УНКВД также по телеграфу.
 Рассмотрение дел и меры наказания
11) Особое совещание рассматривает дела на жен осужденных изменников Родины и тех их детей старше 15-летнего возраста, которые являются социально опасными и способными к совершению антисоветских действий.
12) Жены осужденных изменников Родины подлежат заключению в лагеря на сроки, в зависимости от степени социальной опасности, не менее как 5–8 лет.
13) Социально опасные дети осужденных, в зависимости от их возраста, степени опасности и возможностей исправления, подлежат заключению в лагеря или исправительно-трудовые колонии НКВД или водворению в детские дома особого режима Наркомпросов республик.
14) Приговоры Особого совещания сообщаются для приведения их в исполнение наркомам республиканских НКВД и начальникам Управлений НКВД краев и областей по телеграфу.
15) Следственные дела сдаются в архив НКВД СССР.
 Порядок приведения приговоров в исполнение
16) Осужденных Особым совещанием жен изменников Родины направляют для отбытия наказания в специальное отделение Темниковского исправительно-трудового лагеря, по персональным нарядам ГУЛАГа НКВД СССР.
 Направление в лагеря производить соответствующим порядком.
17) Осужденные жены изменников Родины, не подвергнутые аресту в силу болезни и наличия на руках больных детей, по выздоровлению арестовываются и направляются в лагерь. Жены изменников Родины, имеющие грудных детей, после вынесения приговора немедленно подвергаются аресту и без завоза в тюрьму направляются непосредственно в лагерь. Так же поступать и с осужденными женами, имеющими преклонный возраст.
 18) Осужденные социально опасные дети направляются в лагеря, исправительно-трудовые колонии НКВД или в дома особого режима Наркомпросов республик по персональным нарядам ГУЛАГа НКВД для первой и второй группы и АХУ НКВД СССР — для третьей группы.
 Размещение детей осужденных
19) Всех оставшихся после осуждения детей-сирот размещать:
 а) детей в возрасте от 1–1,5 лет и до трех полных лет — в детских домах и яслях Наркомздравов республик в пунктах жительства осужденных;
б) детей в возрасте от 3 полных лет и до 15 лет — в детских домах Наркомпросов других республик, краев и областей (согласно установленной дислокации) и вне Москвы, Ленинграда, Киева, Тбилиси, Минска, приморских и пограничных городов.
20) В отношении детей старше 15 лет вопрос решать индивидуально. В зависимости от возраста, возможностей самостоятельного существования собственным трудом или возможностей проживания на иждивении родственников такие дети могут быть:
а) направлены в детские дома Наркомпросов республик в соответствии с п. «б» ст. 19; б) направлены в другие республики, края и области (в пункты, за исключением перечисленных выше городов) для трудового устройства или определения на учебу.
21) Грудные дети направляются вместе с их осужденными матерями в лагеря, откуда по достижении возраста 1–1,5 лет передаются в детские дома и ясли Наркомздравов республик.
 22) Дети в возрасте от 3 до 15 лет принимаются на государственное обеспечение.
 23) В том случае, если оставшихся сирот пожелают взять другие родственники (не репрессируемые) на свое полное иждивение, — этому не препятствовать.
 Подготовка к приему и распределению детей
24) В каждом городе, в котором производится операция, специально оборудуются:
а) приемно-распределительные пункты, в которые будут доставляться дети тотчас же после ареста их матерей и откуда дети будут направляться затем по детским домам;
б) специально организуются и оборудуются помещения, в которых будут содержаться до решения Особого совещания НКВД социально опасные дети. Для указанных выше детей используются, там, где они имеются, детские приемники отделов трудовых колоний НКВД
25) Начальники органов НКВД пунктов, где расположены детские дома Наркомпросов, предназначенные для приема детей осужденных, совместно с заведывающими или представителями ОБЛОНО производят проверку персонала домов и лиц, политически неустойчивых, антисоветски настроенных и разложившихся — увольняют. Взамен уволенных персонал домов доукомплектовывается проверенным, политически надежным составом, могущим вести учебно-воспитательную работу с прибывающими к ним детьми. 26) Начальники органов НКВД определяют, в каких детских домах и яслях Наркомздравов можно разместить детей до 3-летнего возраста, и обеспечивают немедленный и безотказный прием этих детей.
27) Наркомы внутренних дел республик и начальники управлений НКВД краев и областей сообщают по телеграфу лично заместителю начальника АХУ НКВД СССР тов.Шнеерсону именные списки детей, матери которых подвергаются аресту. В списках должны быть указаны: фамилия, имя, отчество, год рождения ребенка, в каком классе учится. В списках дети перечисляются по группам, комплектуемым с таким расчетом, чтобы в один и тот же дом не попали дети, связанные между собой родством или знакомством.
28) Распределение детей по детским домам производит заместитель начальника АХУ НКВД СССР. Он телеграфом сообщает наркомам республиканских НКВД и начальникам управлений НКВД краев и областей, каких детей и в какой дом направить. Копию телеграммы посылают начальнику детского дома. Для последнего эта телеграмма должна являться основанием к приему детей.
29) При производстве ареста жен осужденных дети у них изымаются и вместе с их личными документами (свидетельства о рождении, ученические документы) в сопровождении специально наряженных в состав группы, производящей арест, сотрудника или сотрудницы НКВД отвозятся:
 а) дети до 3-летнего возраста — в детские дома и ясли Наркомздравов;
 б) дети от 3-х до 15-летнего возраста — в приемно-распределительные пункты;
 в) социально опасные дети старше 15-летнего возраста — в специально предназначенные для них помещения.
 Порядок отправки детей в детские дома
30) Детей на приемно-распределительном пункте принимает заведывающий пунктом или начальник детского приемника ОТК НКВД и специально выделенный оперработник (работница) УГБ. Каждый принятый ребенок записывается в специальную книгу, а документы его запечатываются в отдельный конверт. Затем дети группируются по местам назначения и в сопровождении специально подобранных работников отправляются группами по детским домам Наркомпросов, где сдаются вместе с их документами заведующему домом под личную его расписку.
31) Дети до 3-летнего возраста сдаются лично заведывающим детскими домами или яслями Наркомздравов под их личную расписку. Вместе с ребенком сдается и его свидетельство о рождении.
 Учет детей осужденных
32) Дети осужденных, размещенные в детских домах и яслях Наркомпросов и Наркомздравов республик, учитываются АХУ НКВД СССР. Дети старше 15-летнего возраста и осужденные социально опасные дети учитываются 8-м отделом ГУГБ НКВД СССР.
 Наблюдение за детьми осужденных
33) Наблюдение за политическими настроениями детей осужденных, за их учебой и воспитательной жизнью возлагаю на Наркомов внутренних дел республик, начальников Управлений НКВД краев и областей.
 Отчетность
34) О ходе операции доносить мне 3-дневными сводками по телеграфу. О всех эксцессах и чрезвычайных происшествиях — немедленно.
 35) Операцию по репрессированию жен уже осужденных изменников Родины закончить к 25 октября с. г.
36) Впредь всех жен изобличенных изменников Родины, правотроцкистских шпионов арестовывать одновременно с мужьями, руководствуясь порядком, устанавливаемым настоящим приказом. Нарком внутренних дел Н. ЕЖОВ
      Источник: «Мемориал-аспект», № 2–3. Октябрь 1993 г.
Тогда же открылись истинные цели массовых необоснованных политических репрессий. По указанию «Вождя народов» в первую очередь были репрессированы и уничтожены сверху донизу многочисленные кадры партийных и советских органов, хозяйственных организаций, творческой интеллигенции. Были перебиты все руководящие кадры Красной Армии, разгромлено ее управление накануне второй Мировой войны, начавшейся 1 сентября 1939 г. Жертвами репрессий в Советском Союзе стали все слои населения, в т. ч. колхозники и рабочие, служащие и семьи «Врагов народа». В Казахстане в числе многочисленных жертв репрессий 1937-1938 гг. стали десятки тысяч коммунистов. В их числе - секретари обкомов, горкомов, почти все секретари райкомов Компартии, народные комиссары и председатели облисполкомов, большинство председателей райисполкомов республики, руководители и специалисты различных отраслей народного хозяйства, а также видные деятели творческой интеллигенции.
В течении же 1939 года в советской карательной деятельности произошел резкий перелом. Система продолжала работать, шли аресты, судебные процессы, работало Особое совещание. Однако, в сравнении с 1937 годом резко сократилось число осужденных (с 290665 до 63889, в том числе к высшей мере наказания - расстрел с 353074 до 2555). Такая тенденция сохранилась в сравнении с 1938 годом. Это явление было промежуточным, определялось рядом факторов, в том числе связывалось с XVIII съездом ВКП(б). Изуверские и бесчеловечные методы, применяемые в органах госбезопасности, фальсификации дел прекратились только после смерти Сталина (5 марта 1953 г.). Тогда МГБ было ликвидировано и вошло (ненадолго) в единое Министерство внутренних дел СССР.
     25 октября 1956 г. Совет Министров СССР и ЦК КПСС признали «нецелесообразным дальнейшее существование исправительно-трудовых лагерей (ИТЛ) Министерства внутренних дел СССР, как не обеспечивающих
выполнения важнейшей государственной задачи — перевоспитания заключенных в труде» и постановили «реорганизовать исправительно-трудовые лагеря Министерства внутренних дел СССР в исправительно-трудовые колонии».
               
                Глава 5               
                Дорога в концлагерь

     Как только политические заключенные оказались в вагоне, Кенже огляделся. Вагон был разделен решеткой на две части: большая часть предназначалась для заключенных, меньшая – шириной всего два метра, для конвоя охраны. В той части, где были заключенные в вагоне были сколочены нары в три ряда, по обе стороны от прохода. На нарах лежали матрацы, набитые соломой, без подушек, без одеял, а в конце прохода был туалет, открытый, не отгороженный от общего пространства вагона.
    Политические заключенные стали робко продвигаться по проходу, выискивая себе свободную лежанку на нарах. Все они прошли ад допросов, с пристрастием и пытками, поэтому все были физически слабы. Этим и пользовались уголовники, не встречая сопротивления с их стороны.
Только Кенже и Лазарь прошли было к лежанкам первого, нижнего этажа и собрались расположиться рядом, как раздался окрик:
     - Ну-ка вы босота! Нижние нары для нас, а вы лезьте вверх и то только туда, куда мы укажем! –
     Говорящий был «Смотрящим» по вагону от 8 - уголовников, по кличке «Антип», ехавшие уже пять суток от Ташкента до Семипалатинска и за это время взявшие бразды правления над политическими, подсаживающимися на каждой крупной станции, в свои руки.
     Лазарь, указывая на Кенже, ответил «Смотрящему»:
     - Извините, но он не сможет даже залезть на верхние этажи нар, до того его избили и покалечили во время допросов! Вы же видите, что он еле ходит-
     - Мне по барабану, как он ходит! Здесь мы хозяева, сказано-сделано! А нет, так мы вам устроим жизнь похлеще, чем в ИВС. Подсаживай его на нары, если он сам не может взобраться на них –  заключил «Антип». Пока он говорил, возле него собрались все 7 дружков и с угрозой уставились на вновь прибывших, поигрывая ножами в руках.
      Кенже шепнул другу-доктору:
     - Пока не перечь, дай хотя бы сутки нам отдохнуть и выспаться! А там посмотрим, если будут и дальше так борзеть, то дадим отпор –
     Лазарь послушался его и стал подсаживать Кенже на второй ярус нар, затем и сам взобрался на лежанку рядом – голова к голове. Когда все постепенно рассосались по нарам, по проходу пошли двое уголовников в одну сторону, двое в другую сторону и начали сбор с прибывших. Дошли и до Кенже с Лазарем.
     - Ну-ка вы двое! Скидывайте из своих продуктов все, что есть в «Общак», а если нет продуктов – давайте деньгами или одеждой или тем, что есть у вас ценного –
     Лазарь ответил, что у них нет ничего – ни продуктов, ни денег, ничего ценного. На что впереди стоящий уголовник сказал:
     - Ну, тогда будете отрабатывать, а лучше найдите что - нибудь. Отработка у нас такая, что после этого вы оба будете всю жизнь жить под шконкой и не садиться за общий стол со всеми –
     Тут Кенже понял, что отработка несет нечто такое унизительное, что им нельзя будет нормально жить в лагере, поэтому если сейчас не дать отпора – будет еще намного хуже. Понимая, что Лазарь не может драться и физически очень слаб, как любой интеллигент, то проблему придется разрешать самому одному. Выросший с детства в детдоме и на улице, где приходилось и драться, и убегать, он усвоил, что только первый ошеломляющий удар может спасти, а если нет – то двое уголовников запросто затопчут его или убьют своими ножами. Чтобы запугать прибывших, уголовники открыто бравировали своими ножами на глазах у конвоя, а те не принимали никаких мер, так как была установка от начальства – дать волю уголовникам, для дисциплины над политическими.
     Упершись ногами в опорный столбик нар и стенку вагона, собрав все силы и выключив боль во всем теле от пыток в ИВС НКВД, он рывком бросился на первого уголовника, схватив его шею обеими руками. Благо, что его голова и шея были на уровне нар. Тот, привыкший к трусости политических заключенных и не ожидавший нападения, ошеломленно упал и ударившись головой о край противоположных нар, затих без сознания. Второй уголовник, увидев это, стал было вытаскивать нож из-за пояса, но не успел. Упав вместе с первым уголовником, Кенже тут же отпустил его, бросился к ногам второго и схватив его за обе щиколотки, дернул за ноги, одновременно ударив головой в живот. Тот, охнув упал навзничь. Кенже лежа на нем, быстро вырвал нож у него из-за пояса и что было сил ударил его ножом в бедро снаружи, вытащив нож ударил по второму бедру и вскочил с поверженного уголовника. Тот заорал диким матом и пополз по проходу к своему хозяину. Кенже тем временем, выхватил нож у первого оглушенного уголовника и тоже ударил по бедрам снаружи. И уже в исступлении, не помня себя от злости, стал бить по ладоням обеих рук. Уголовник лишь промычал от боли, не приходя в сознание.
    Кенже встав, кинул один нож Лазарю и крикнул ошеломленному «Смотрящему»:
     - Смотри сволочь! С тобой будет то же самое! Быстро заворачивай своих шестерок! Нам все равно по 58- расстрел, и терять нам нечего! А ты, еще ведь хочешь пожить?! Так вот, тогда слушай сюда, сука недорезанная! Ты и  оставшиеся пятеро кидайте сюда свои ножи мне под ноги и марш в конец вагона, на верхние нары! Ну, быстро!  –
     Как всякий жестокий человек, Антип в душе был трусом, жить ему, конечно, очень хотелось, к тому же политических уже больше 30 человек, на его оставшихся боеспособных 5 холуев. Впервые Антип струсил за свою жизнь и понял, что надо в мире со всеми доехать до лагеря, а уже там, соединившись со своими блатными, он быстро сможет отомстить Кенже и его товарищами. Все эти мысли молнией пронеслись у него мозгу и он крикнул:
    -Все, все! Мы сдаемся! Братва, кидайте свои «Перья» в ноги этому чурке! –
     Раненый в обе ноги к тому времени уже дополз до своего хозяина и громко стонал, прося остановить кровь. С конца вагона уже подбежали все пятеро уголовников с узлами в руках, в которых были отобранные продукты, вещи и деньги. Они тоже ошеломленно слушали Кенже, удивленно смотрели на своего пахана, но услышав его приказ, послушно бросили свои ножи под ноги Кенже. Кенже вполголоса сказал Лазарю:
     - Быстро собери ножи, пока они не одумались! Ну, быстрее, быстрее! –
     Лазарь, ошеломленный не менее, чем уголовники, быстро соскочил с нар, выбежал перед Кенже и собрав все ножи в руки, прошел назад за спину Кенже.
     Кенже продолжил:
     - С нами едет врач, сейчас он окажет первую помощь обоим твоим холуям. Быстро отошли назад от этой ноющей падали в тот конец вагона. А этому, что у меня под ногами, помощь не нужна, особой крови нет, кроме как на ладонях. Ему позже окажем помощь, когда в себя придет –
     Скрипя зубами от бессилия, матерясь на всех, все пятеро отошли в конец вагона. Кенже прошел вперед с двумя ножами в руках и встал между истекающим кровью уголовником и отошедшими от него членами братвы.
Сзади прошел Лазарь и наложил два жгута повыше кровоточащей раны, затем вырвав из рубашки уголовника две полоски материи, наложил давящую повязку на обе раны, после чего медленно распустил жгуты.
Затем отошел к первому уголовнику и осмотрел его раны. Раны на бедрах были скользящими с небольшим кровотечением. Лазарь проделал то же самое что и с первым уголовником: разорвал рубашку на его теле, наложил давящие повязки на бедра, затем туго обмотал кровоточащие кисти рук. Тут уголовник пришел в себя, перевернулся на живот и опираясь на локти быстро пополз к своим. Проползая мимо Кенже прошипел:
     - Ну,  .…а! Недолго будешь жить! Своими руками удавлю тебя! –
    Кенже не оборачиваясь, сказал проползающему уголовнику:
     - Ползи к своим, пусть дадут тебе выпить водки. Будешь вякать – уйдешь раньше меня. Сперва на ноги встань, тебе же давить меня нечем! А то так и будешь до конца срока ползать! Да и зачем тебе жить, кончить тебя надо сразу и здесь! –
     С этими словами, Кенже схватил проползающего мимо уголовника за волосы и вытащив нож собрался полоснуть было по горлу, но тут заорал Антип:
     - Эй! Эй! Не трогай его! Пусть доползет до нас, ты же обещал нас не трогать, если отдадим свои ножи! Не трогай его! –
     Только тут Кенже опомнился и вовремя остановил свою руку с ножом.
     - Что же! Ползи и живи дальше. Следи за метлой, сказал - что удавишь меня, считай, что нажил врага, не жди, что я подставлю тебе свое горло –
     Все заключенные с удивлением и восторгом смотрели на поражение своих мучителей. Кенже добавил:
     - Пусть твои по одному пройдут по вагону и отдадут все, что они отняли у людей! Давай, давай, по - быстрому! А я пока попридержу твоего холуя – с этими словами, он прижал ногой проползающего мимо уголовника.
     Тот с матом и стоном затих под его сапогами. Антип видя мучения своего подельника, дал приказ своим отдать все, что было отнято у политических. Лазарь тем временем, с ножом в руке, встал за спиной Кенже, чтобы проходившие по проходу уголовники не вздумали напасть на Кенже сзади. Уголовники тем временем раздали обратно все, что было отнято у политических, после чего Кенже разрешил забрать своего у его ног. Вдвоем подняв раненого за подмышки, с матом и угрозами вполголоса, уголовники собрались в кучу в конце вагона, вместе со стонущими двумя своими подельниками.
     Кенже тем временем, понимая, что это пока лишь временная победа и уголовники обязательно предпримут попытку отвоевать свое бывшее превосходство, решил быстро сам собрать команду из наиболее смелых политических. Дождавшись, когда все угомонится, громким голосом сказал:
     - Эй, ;аза;тар! Барсы;дарма! Келі;дер ма;ан! Есть кто из бывших парторгов или военных? –
     - Бар! Бармыз! Есть, есть! – вразнобой ответили ему голоса со всех сторон.
     - Тогда подходите по одному ко мне, я раздам ножи и обсудим, как жить дальше – крикнул Кенже по вагону.
     Первым подошел к нему кряжистый мужчина, казах по имени Кайрат, бывший комиссар воинской части, севший за то, что по пьянке, вслух обматерил Сталина и Наркома обороны Ворошилова, назвав их недоучками и малограмотными.
     Кенже тут же дал ему один из ножей уголовников и сказал на казахском:
     - Вам надо перейти к нам на нары, мы должны быть вместе, кучкой. Ложитесь здесь наверху и смотрите за той стороной вагона. Рядом тоже возьмите казаха и по очереди спите, так как они постараются напасть на нас тогда, когда мы заснем. Вот возьми один нож себе и еще один для кого - нибудь, кого сейчас позовешь. Ясно? –
     - Да! – ответил Кайрат и крикнув на казахском языке, подозвал к себе еще трех мужчин казахов и вручил одному из них нож. Все они кучкой расположились рядом с Кенже, обороняя сторону со стороны уголовников. Затем подошли еще несколько политических, с которыми Кенже провел ту же беседу и раздал им оставшиеся ножи, сказав:
     - Хотите дожить до лагеря – бейтесь за свою жизнь! Не давайте всякой уголовной гнили топтать себя, ведь нас много. Вы все струсили от наглости уголовников, потому что живете каждый сам за себя. У нас казахов, такого нет. Мы живем дружно, кучкой, по принципу «Один за всех - все за одного» -
     Распределив всех по вагону, так чтобы при внезапном нападении уголовников было кому ответить, Кенже почувствовал навалившую тяжесть в теле от усталости и боли от пыток в СИЗО НКВД. Он подозвал Кайрата, лежащего рядом и сказал:
     - Что-то мне плохо! Устал очень и болит все тело, надо чуток поспать. Будешь за старшего, пока я посплю. Следи за уголовниками, и если чуть что,  сразу буди меня! –
     - Хорошо! – ответил Кайрат и соскочив с нар, присел рядом с Кенже, всматриваясь в сторону группы уголовников. Те тоже не дремали, а активно обсуждали свое положение и методы – как вернуть свое верховенство над политическими. Уголовник, по кличке Червонец, сказал Антипу:
     - Надо срочно придушить того казачонка, что ножом порешил наших! Остальные трусливые, не посмеют пойти против нас. Надо вызвать его сюда, к нам и задушить, пока к нему прибегут на помощь. Ты, Бобон и ты - Чеснок должны стоять на их пути и не дать прийти на помощь казачонку. Душить буду я и ты – Лелик. Как смотришь, Антип? – обратился говорящий к «Смотрящему»
     - Дело говоришь, Червонец! Вот только он не придет сюда сам один. Надо позвать того жида-лекаря как будто с нашими ранеными что-то не в порядке. А уже «Чурка» - казачонок его не пустит одного и придет вместе с ним. Так что душить будем двоих –
     На том и порешили. У Антипа сохранился еще один нож, который он сберег и не бросил под ноги Кенже, когда тот требовал кинуть все ножи ему  под ноги. Решили дождаться глубокой ночи, когда замученные политические будут крепко спать и не встанут толпой на помощь своему Чурке.
    Поздно вечером звякнули решетки на дверях и в пространство вошли конвоиры, занося два бака с водой и мешок с хлебом. По привычке крикнули:
     - Антип! Принимай довольствие! –
     Не услышав в ответ возгласа «Смотрящего» и не видя подходивших ранее его шестерок, конвоиры удивленно стали звать Антипа еще громче.
     Только тут Антип откликнулся из своего угла, возле сортира:
     - Хозяин! Теперь зону держат политические! Вон тот чурка, что лежит на шконке внизу, возле вас у них за старшего!-
     Конвоиры подняли Кенже с нар и схватив его за шиворот, сказали ему:
     - Ты кто такой, чтобы устанавливать свои порядки? Тебе жить надоело? Ты же не доедешь до лагеря! –
     Кенже ответил в лицо конвоиру:
     - Слушай сюда, сержант! Это ты можешь сесть вместо нас, если не довезешь всех в целости и сохранности! Ты что, думал руками урков порядок держать в своем вагоне? А ведь из-за их алчности, многие политические лишились продуктов и денег, были избиты и порезаны. Еще немного и десяток трупов ты должен будешь актировать, а за это вряд ли тебя погладят по головке! Можешь сесть вместо нас, если не довезешь контингент в целости. Поэтому, слушай сюда! Власть сменилась, в вагоне теперь правят политические - до приезда на зону. Своим уголовникам скажи, чтобы они не вые…..сь! А то довезешь ихние 8 трупов и сам сядешь! –
     Уголовники в своем углу притихли, слушая речь Кенже, в тайной надежде, что конвоиры загасят обнаглевшего Чурку, но увы! Надежды их не оправдались! Четверо конвоиров поняли всю серьезность положения и решили не трогать политических, так как им было все равно кто верховодит по вагону, главное – чтобы был порядок, не было бунта и раненых или убитых. Сержант, опустил шиворот Кенже и сказал:
     - Вот, продукты и вода. Сами распределяйте ее между собой! –
сказав это, конвоиры развернулись и вышли за решетчатые двери, вполголоса переговариваясь между собой.
     Кенже подозвал своих казахов и велел раздать хлеб по вагону и расставить два бака с водой по проходу. Так и сделали. Заключенные зажевали свои куски хлеба, подходя к баку, запивали водой сухомятку. Уголовники молча стояли в своем углу. Дождавшись, когда все политические заключенные насытятся, Кенже крикнул уголовникам:
   - Пусть двое подойдут и заберут бак с водой и мешок с остатками хлеба –
     Антип послал Червонца и Бобона за баком с водой и мешком с хлебом.
Съев, что было и запив водой, те же двое отнесли бак с пустым мешком к ногам Кенже, сидящего на своем месте – на нижних нарах. Двое казахов отнесли баки и мешки к решеткам дверей и крикнули конвоирам, чтобы они забрали их. Постепенно все угомонились и затихли тяжелым сном. Лишь Кенже шепотом известил Кайрата и еще двух казахов, чтобы они не спали и сторожили проход со стороны уголовников. Так и сделали. Четверо казахов притворившись спящими сквозь веки смотрели в сторону уголовников. Поздно в полночь, к Кенже прошел уголовник и сказал ему на ухо:
     - Слышь ты, начальник! Там у нас одному нашему, которого ты пером заколол, стало плохо. Надо бы, чтобы твой «Лепило» («Лепило» – врач на воровском жаргоне) осмотрел его и что-то сделал! Помогите же ему! –
     Кенже выслушав уголовника, разбудил Лазаря и сказал ему, что надо бы пройти в угол, к уголовникам и осмотреть раненого им шныря. Лазарь послушно кивнул головой и спрыгнул с нар. Но, тут же спрыгнули с нар и четверо казахов-политзаключенных, двое из которых встали перед уголовником, двое за ним и вшестером пошли в угол к уголовникам. Те не ожидали, что так много политических придет в их угол и притихли, раздумывая, справятся ли они с шестью политзаключенными. Политические были измождены пытками и отсутствием еды, тогда как уголовники были в теле и в силе, к тому же рассчитывали на нож у Антипа. Поэтому, пока Лазарь осматривал раненого, а внимание политических было отвлечено на него, Антип дал знак к нападению. Но, не рассчитал того, что Кенже интуитивно ждал нападения, приготовил нож в правой руке, который спрятал в рукаве и был готов к нападению. Пока Лазарь осматривал раненого, а все казахи отвлеклись на них, Кенже встал боком к кучке уголовников, которые медленно надвигались на них. Боковым зрением увидев, что Антип дал знак к нападению, Кенже тут же не раздумывая, быстро выпустил нож из рукавов в ладонь и что было сил ударил близко стоящего уголовника, огромного роста и недюжинной силы. Видимо этот уголовник и должен был отбить Кенже от казахов и придушить, пока другие кинутся на политических заключенных. Чтобы не убить уголовника и не получить за это расстрел, Кенже с размаху всадил нож в верхнюю треть бедра, в это время уголовник делал рывок к нему и как бы сам напоролся на острие ножа. Сгоряча, еще не почувствовав боли он схватил обеими руками шею Кенже. Кенже тут же вырвал нож и всадил в плечо правой руки, и теряя сознание от удушья вытащив нож, еще раз всадил его в другое плечо. Только после этого уголовник отпустил захват и с всхлипом упал на пол. Сделав глубокий вдох, Кенже тут же всадил нож в спину другого уголовника, душившего рядом казаха – политического. Тот, охнув упал в темноту пола, унося с собой в спине спасительный нож. В это время Кайрат стоя за Лазарем, почувствовал нападение уголовников и тут же лягнул ногой в пустоту сзади и удачно попал в пах нападавшего. Тот только успел ойкнуть, как Кайрат развернувшись послал мощный удар в грудь нападавшему. Затем, тут же пригнулся, как учили в военном училище, и вовремя! Над головой просвистела рука с ножом Антипа. Кайрат что было сил мощным ударом в корпус нападавшему под дых, уложил его на пол. Бросившись на упавшего, он одной рукой прижал руку Антипа с ножом к полу, второй рукой мертвой хваткой схватил горло и стал душить. Тот захрипел, стал биться ногами по полу, стал изворачиваться всем телом, стараясь сбросить Кайрата с себя, но постепенно затих. Встав с Антипа, Кайрат увидел, что Кенже добивает очередного уголовника, другие политзаключенные – казахи тоже добивают своих врагов. Кругом стоял тяжелый мат, всхлипы и стоны пораженных. Лишь врач Лазарь, испуганно стоял возле лампы, зажженной возле раненого на нижних нарах и смотрел на битву, развернувшуюся в темноте вагона. Вскоре массовое побоище затихло. Кенже сказал, обращаясь к Лазарю:
     - Пошли отсюда! Они под предлогом оказания медицинской помощи, хотели зазвать меня и убить, зная что обязательно пойду с тобой. Но, просчитались! Никогда урка-уголовник не будет умнее политического, хотя бы в силу своей необразованности, поэтому я знал, чем кончится наш вояж в их пенаты. Что хотели – то и получили! Утром скажем конвою, чтобы убрали их от нас в другой вагон. А теперь пошли спать. Теперь уже до утра на нас некому нападать! –
     Лазарь быстро перешагнув через тела лежащих и стонущих уголовников, поспешил вслед за Кенже и его товарищей-казахов.
     В вагоне все проснулись и с тревогой ожидали развязки кровавых событий. Никто не бросился на помощь своим политзаключенным, на всех напало оцепенение страха за свою жизнь, куда-то делись понятия и каноны коммунистического воспитания, всеми овладел животный рефлекс выживания. Лишь Кенже с горечью крикнул в темноту вагона:
     - Ну, что, товарищи бывшие коммунисты! Так и будете прятаться за мою спину?! Пора бы и самим за свою жизнь биться, трусы и подонки вы! Наверное, правильно, что турнули вас всех из партии. Если так и будете трусить перед урками, не доживете и года! Сорлы немелер! – закончил Кенже на казахском и завалился спать на свои нары. Рядом прилегли Лазарь, Кайрат и остальные казахи. Вагон угрюмо молчал, никто не ответил на слова Кенже.
     Рано утром Кенже проснулся от лязга открываемых дверей «вагонзака» и шума сапог конвоя. Быстро вскочив, разбудил казахов и приказал срочно избавиться от ножей. Очистив рукоятки от своих отпечатков, быстро сдали ножи самому маленькому казаху – Даулету. Тот быстро пробежал, буквально перед солдатами конвоя и незаметно бросил все ножи в скопище лежащих тел уголовников и тут же присел на соседние нары.
     Оказывается, сержант из конвоя их вагона доложил своему старшему, что в его вагоне власть в руки взяли политические и спросил что делать? Офицер конвоя не поверив в такую чушь, решил сам взглянуть на вагон и на уголовников, потерявших свою власть.
     Пройдя в сторону уголовников, офицер увидел нерадостную картину полного разгрома урков: Антип лежал на полу и мычал, двое лежали в крови и не подавали признаков жизни, еще двое лежали без сознания, а остальные избитые лежали на полу и тоже стонали от боли.
     Офицер приказал конвойным поднять Антипа и спросил у него:
     - Что случилось? –
     Антип не мог говорить лишь нечленораздельно бубнил себе под разбитый нос. Видимо, Кайрат когда душил его, сломал кадык и теперь Антип лишился речи. Остальные уголовники тоже не смогли ничего рассказать, рядом с ними
лежали на полу разбросанные ножи на полу вагона.
     Офицер вернулся назад и встав возле Кенже грозно сказал:
     - Ваших рук дело? –
     - Никак нет, гражданин начальник! Мы спали и ничего не слышали! –
     -Да, да! – послышались голоса политзаключенных со всех сторон.
     Офицер понял, что ничего не добьется от допроса и решил убрать уголовников из вагона, пока их не добили насмерть. Выйдя из вагона дал соответствующее распоряжение конвою и солдаты стали по одному выводить под руки всех уголовников. Лишь Антип, проходя мимо Кенже прогнусавил:
     - Где бы ты ни был, сука, тебя удавят! Разошлю «маляву» по всем лагерям, так что пожалеешь, что встал на моем пути! –
     Кенже тут же остановил солдат, ведущих Антипа по проходу и попросил чуть подождать, пока он не попрощается с «Другом». Солдаты остановились.
     Кенже сказал, обратившись к Антипу:
     - Ты, гнида уркаганская! Запомни! Казахи никогда не будут прогибаться под вас – урков!! Чего нам бояться, когда все равно нам по 58-статье крышка. А так хоть Землю очистим от таких мразей, вроде тебя! Кет бар, сорлы шошка! –   и плюнул ему в лицо.
     Антип рванулся было к нему, но конвоиры рванули его с двух сторон под мышки и вывели из вагона.
     Казахи, окружившие Кенже, дружно поддержали своего старшего казаха громким возгласом:
     - Дурыс айтасы;? Бауырым! Дурыс!–
     Вскоре вагон качнулся и поезд тронулся. В вагоне больше не осталось уголовников и дальнейшие три дня пути прошли без каких либо эксцессов.
Кенже по дороге наставлял своих земляков-казахов как надо держать себя в лагере, как дать отпор уголовникам, и вообще надо держаться вместе и выполнять три заповеди: - Не бойся!; - Не проси: - Не верь!:
     Вскоре поезд остановился на какой-то маленькой станции, где отцепили все арестантские вагоны, а поезд ушел дальше.
     Встречающих арестантов не было, поэтому все остались по своим вагонам до утра. Рано утром раздался лай собак, крики конвоиров, с шумом распахнулись двери вагона и послышалась команда о выходе из вагона.
Под окрики конвоя и удары прикладом, арестанты выскакивали из вагона на землю и тут же садились на корточки, на снег. Кенже выпрыгнул в числе первых и осмотрелся. Кругом чернели деревья тайги, на фоне огромных сугробов снега. На здании вокзала из жженного красного кирпича висела надпись: «Тайшет» Как только выгрузили всех из вагона, прошла команда шагать к зданию вокзала. Так же на корточках, толпа двинулась к перрону, вставая лишь тогда, когда надо было вскочить с колеи на высоту перрона. Когда всех выстроили на перроне, прошла команда встать и все с облегчением встали, разминая колени и ноги. Кенже заметил, что недалеко от них в строю стоят бывшие в их вагоне уголовники, поддерживающие друг-друга и со злобой смотрящие на него.
     Вскоре колонна арестантов вытянулась из станции в сторону тайги, по краям колонны шли конвоиры с собаками, рвущие поводки и лающие без повода на темную толпу арестантов. Шли долго, через четыре часа, пройдя 15 километров, дали команду на привал. Все с наслаждением повалились на снег. Через полчаса снова прозвучала команда «Встать» и колонна арестантов тронулась дальше. Поздно ночью, пройдя 40 километров арестанты наконец вошли в ворота концлагеря возле деревни-станции Костомарово. Возле ворот с двух сторон стояли вышки с часовыми, двойной забор из деревянного теса, с колючей проволокой поверху в виде спирали и несколько прожекторов по периметру лагеря.
 
                Рис.15.  Вход в концлагерь
Завели колонну на плац лагеря, провели перекличку, затем разделили политических в один барак, уголовников в другой барак. При входе арестантов встретили так называемые «Вязанные» - те же арестанты с повязками, на которых виднелись буквы «СВП» - «Секция внутреннего порядка». Всем входящим двое «Вязанных» выдавали матрацы, одеяло, миску, кружку, двое других по списку вызывали заключенных, срывали верхнюю одежду и выдавали фуфайки, шапки и ватные штаны, после чего арестанты проходили внутрь барака. Причем на фуфайке и на шапке был пришит квадрат белой материи, с обозначением буквы означающий 58-статью и порядковым номером, взятым из личного дела и реестра заключенных.
 
                Рис.16.  Вид барака концлагеря внутри

     Внутри барака, длиной почти 40 метров и высотой 4 метра по обе стороны от прохода были сооружены нары в два этажа. У входа стояли два бака с водой и 2 печи-«контрамарка». Далее по проходу два стола и лавки по сторонам стола. У входа и через каждые 10 метров по обе стороны от прохода висели керосиновые лампы. В конце прохода по обе стороны светили две керосиновые лампы, освещая справа туалет–парашу, слева два умывальника.
     В зале стоял омерзительный запах грязного тела, вонючих ног и портянок. Вошедшие 32 политических заключенных опять робко стали оглядываться на Кенже и группу казахов возле него, как бы спрашивая – что делать то? Как размещаться, чтобы не напороться на очередной беспредел со стороны уже раньше прибывших арестантов?
     Видя трусость своих арестантов, Кенже понял, что опять ему придется взять командование на себя. Поэтому он громко скомандовал:
     - Мы все занимаем нары на этой половине! –
И указал рукой на нары справа. Все стали с шумом располагаться по верхним и нижним нарам указанной половины. От шума прибывших проснулись другие арестанты и из темноты раздался голос:
     - Кто там раскомандовался?! Сперва пройдите «Проколку», а там скажем - кому где спать!–
     С этими словами, из темноты вышли трое уголовников с ножами в руках и приблизились к Кенже с товарищами, застывшие у нар входа в барак.
     Тут же навстречу им выдвинулись Кенже, Кайрат и трое казахов. Ничего не говоря, дружно напали на подходивших урков, свалили их на пол, добили ногами и забрали ножи. Уголовники, никогда раньше не встречавшие сопротивления и привыкшие к покорности политических, не ожидали нападения, поэтому были сразу повержены. Кенже крикнул в темноту барака:
     - Кто там сейчас командовал? Выходи сюда, не бойся, не тронем! –
     Из темноты вышел «Смотрящий» по бараку и с ним еще трое уголовников с ножами в руках.
     - Кто такие? Что за беспредел устроили с нашими? Вы что не знаете наших лагерных правил? Так мы быстро научим вас! – грозно сказал «Смотрящий», а трое его сопровождавших урков вытащили ножи.
     Но, тут уже подговоренные в поезде политические, соскочив с нар, быстро окружили уголовников.
     «Смотрящий» быстро оценив обстановку, понял, что даже их ножи могут не спасти от ярости толпы в 30 человек, поэтому заговорил уже в примирительном тоне:
     - Кто у вас держит мазу? С ним только буду говорить! - 
     Кенже вышел перед ним и сказал:
     - Я тут пока за «Старшего»! Что хотел сказать? –
     «Смотрящий» ответил:
     - Не я тут устанавливаю правила, они давно уже установлены. Раз прибыли к  нам – будете жить по нашим правилам. А это значит – слушаться нас – «Блатных», отдавать в общак все ценное и продукты, если таковые будут приходить с воли, отдавать из своей жратвы нам - до 10 %, не стучать на нас, так как все равно контора отдала вас нам и мы устанавливаем – что и когда делать, кому - где спать, кому жить, а кого убить!-
     Кенже, прослушав его, сказал:
     - Мы, это партия политических в основном из Казахстана и мы казахи никогда не прогибались под вас, урков! Кроме этого, у всех 58-статья, что означает, что рано или поздно – все равно нам крышка. Поэтому, мы не дорожим своими жизнями и остаток проживем так, как сможем. Подчиняться мы вам не будем, а будете наезжать на нас – будет война. Вам, в отличие от нас, есть возможность выхода на волю, тогда как нам – политическим выхода на волю нет. Вот и думай - как дальше жить с нами. А теперь подбери своих шестерок и дуй к себе –
     «Смотрящий» внимательно выслушав Кенже, подумал про себя:
     - Эээ! Да ты борзый Чурка! Не долго - же проживешь в этом лагере! Не будем пока воевать с вами, контора и «Вертухаи» сами, без нас, скоро отправят вас всех на тот свет! –
     А вслух ответил:
     - Хорошо! Лады! Пока спите там, где выбрали себе места, но окончательно обговорим после того, как я забью «Стрелку» на общелагерный Совет и «Уважаемые» решат, что с вами делать! –
     Кенже дал знак своим, что бы уголовников пропустили назад и толпа расступилась. Уголовники подобрали своих стонущих соратников подмышки и поволокли их в темноту барака, в свою сторону.  Кенже и политические прибывшей партии заключенных, наконец - то рассосались по нарам своей стороны. Наступила тишина.

                Историческая справка   
                Концлагерь – «Тайшетское ИТЛ»
 
     Постановлением СНК СССР № 542 от 13 апреля 1932 г. «О строительстве Байкало- Амурской железной дороги» Народному комиссариату путей сообщения было предложено:
     «Немедленно приступить к подготовке и производству работ по постройке Байкало-Амурской железной дороги».
 А в октябре того же года возведение железной дороги на востоке страны правительственным решением передали из Наркомата путей сообщения в ведение Объединенного Главного Политического Управления (ОГПУ). При этом строительство Байкало-Амурской железнодорожной магистрали стало осуществляться Главным управлением лагерями (ГУЛАГ) ОГПУ с использованием в качестве рабочей силы заключенных и спецпереселенцев. Для непосредственного производства работ на БАМе 10 ноября 1932 г. Приказом ОГПУ № 1020/с  организовали Байкало-Амурский строительно-трудовой лагерь ОГПУ, управление которого располагалось в г. Свободном. Тайшетский ИТЛ  ГУЛАГа НКВД СССР был организован в 1937 году вскоре после начала в СССР кампании «Большого террора», одним из результатов которой стало резкое повышение численности заключённых в местах лишения свободы. Так, если в начале 1937 г. в советских местах заключения (лагеря, колонии и тюрьмы) находилось 1 196 369 человек (данные на 1.01.1937 г.), то через год численность узников увеличилось до
1 881 570 человек (на 1.01.1938 г.). Для размещения возрастающего числа заключённых в спешном порядке Приказом НКВД № 078 от 16 августа 1937 г. организовали семь новых лесозаготовительных лагерей – Тайшетский, Томск-Асинский, Куломский, Усть-Вымский, Ивдельский, Каргопольский, Локчимский, преобразовав Лесной сектор ГУЛАГа НКВД в Лесной отдел.
     Строительство Западного участка БАМ на трассе Тайшет — Братск (Падун) началось только в 1938 г. в соответствии с постановлениями СНК СССР и ЦК ВКП(б) № 1402-317с от 17.08.1937 г. и 792-194 от 30.06.1938 г.. В течение 1938 г. Управление строительства участка Тайшет — Падун, созданное в декабре 1937 г., претерпело ряд реорганизаций:
    С декабря 1937 г. по 6 мая 1938 г. существовало 1-е районное Управление БАМлага, с 6 мая по 1 августа 1938 г. 22-е отделение БАМлага, а с 1 августа 1938 г. стал функционировать как Западный железнодорожный лагерь, организованный приказом НКВД СССР № 0100 от 22.05.1938 г.
Помимо Западного железнодорожного лагеря в то время в районе трассы действовал лесозаготовительный Тайшетский ИТЛ, организованный по приказу НКВД № 078 от 16.08.1937 г. Общее количество заключенных в этих лагерных учреждениях к осени 1938 г. составляло порядка 30 000 чел.
В то время основные земляные работы на железнодорожном строительстве лагерники осуществляли вручную при норме восьми кубометров земли.
Весной 1940 г. прекратил деятельность и Западный железнодорожный ИТЛ. К лету 1940 г. на участке Тайшет — Братск было построено 57 км главного железнодорожного пути и 10 км станционных путей. Возобновление строительных работ на Западном участке БАМ произошло только в 1941 г. Впоследствии приказом НКВД № 00737 от 25.06.1945 г. Тайшетский ИТЛ был реорганизован на непродолжительное время в Тайшетский лагерь НКВД для содержания осужденных к каторжным работам 3-й и 4-й категории трудоспособности (т. е. ослабленных заключенных, годных только к легкому физическому труду, а так же инвалидов) с непосредственным подчинением ГУЛАГ НКВД. На 1.09.1945 г. в этом лагере находился 9 001 каторжанин. К идее дальнейшего сооружения железной дороги Тайшет — Братск — Лена вернулись вскоре после окончания Великой Отечественной войны.  Постановлением ГКО № 9898сс от 23 августа 1945 г. «О приеме, размещении и трудовом использовании 500.000 военнопленных японской армии» предписывалось Главному управлению по делам военнопленных и интернированных (ГУПВИ) НКВД направить 500 тыс. военно-пленных японцев на работы в различные регионы СССР, в том числе на строительство Байкало-Амурской железнодорожной магистрали — 150 тыс. чел. Неделю спустя постановлением ГКО № 9936сс от 30 августа 1945 г.
 «О строительстве Байкало- Амурской железнодорожной магистрали» на НКВД возложили обязанность приступить с 1946 г. к возведению БАМ от ст. Тайшет до ст. Советская Гавань и направить в район строительства 200 тыс. японских военннопленных. Приказом НКВД № 0231 от 8 сентября 1945 г. был ликвидирован «каторжный» Тайшетский ИТЛ «в связи с необходимостью приема и размещения новых контингентов рабочей силы, прибывающих на строительство железнодорожной линии Тайшет — Братск». В апреле 1945 г.было упразднено Западное управление строительства БАМ, которое переименовали в Управление Тайшетского ИТЛ; в сентябре ликвидирован Тайшетлаг. В результате к концу 1948 г. в районе строящейся 700 километровой железнодорожной магистрали Тайшет -Братск — Лена остался один Ангарский ИТЛ. 
     В вышеуказанный Тайшетский ИТЛ, где уже содержалось свыше 17 тысяч заключенных прибыла партия заключенных из Казахстана, во главе с Кенже.
                Глава 6
                Выживание в концлагере
     Рано утром, в 05 часов прозвучала звуковая сирена пробуждения заключенных. Мимо Кенже и вновь прибывших зеков,  шумной толпой стали пробегать заключенные из барака. Казахстанцы вышли последними, и сразу попали под удары прикладов охранки и дубинок активистов. Лазарь от неожиданного удара в голову упал было, но вовремя был подхвачен Кенже и все вместе гурьбой вышли в темноту лагерной площади перед бараком. В лагере было 12 бараков с заключенными и еще 4 барака хозяйственного назначения и казармы охранки. Заключенные выходили на утреннюю побудку не на общий плац, а перед каждым бараком, так как почти 17 тысяч человек не помещались на общем плаце. Командир охранки их барака, садист, сержант Володин заорал:
      - Вы! Вновь прибывшие! В первый и последний раз предупреждаю – тот кто выйдет последним из барака будет застрелен сразу же при выходе, без всякого приговора! Сегодня вы впервые вышли на побудку, поэтому не стали стрелять сегодня. Но, в будущем поблажки не будет! Ясно! –
     Вновь прибывшие с ужасом выслушали его речь. Началась перекличка, которая длилась полтора часа, так как проверяющие активисты из числа урок, с повязками на рукаве, обходя строй и выкрикивая фамилии, часто путались, пропускали, снова возвращались, освещая список керосиновой лампой, которую держал в руках второй активист. Дошла очередь и до казахстанцев. Тут активисты еще больше стали ошибаться, так как не могли сразу правильно выговорить казахские фамилии. После переклички прозвучала команда бегом бежать в столовую, рядом со спальным бараком. Когда толпой забежали в помещение, которая скудно освещалась несколькими керосиновыми лампами, выяснилось, что столов на всех не хватает, так как они были все заняты уголовниками, а политических заставляли кушать на полу.
     14 августа 1939 г согласно приказу НКВД № 00943 были установлены новые нормы питания и вещевого довольствия для «ЗК» в ИТЛ и НТК НКВД СССР. Все нормы питания были установлены по 10 категориям.. Категории зависели от «способности работать», т.е. существовала норма для работников выполняющих план на 100%, менее 100%, стахановцев, кроме того, и  в зависимости от режима. Все заключенные были разбиты по определенным категориям режима, перевод из одной в другую мог быть осуществлен по решению особого отдела ГУЛАГа или Управления. Особая категория по распределению питания была определена для руководящих служащих и инженерно-технического персонала (ИТП), для больных больнице, для ударников, для выполнивших свою норму, общая категория, уменьшенная, штрафная и карцерная. За все время существования лагерей в СССР норма питания была всегда «кнутом и пряником» в жизни заключенных: она всегда зависела от количества выполненной работы и от производительности труда; чем напряженнее заключенный работает, тем больше он получает. Условия очень суровые. Суточная норма питания зека, выполняющих работу на 100% должна быть следующей:.
Хлеб ржаной — 800г. Мука пшеничная 85% — 60г. Крупа разная — 130г.
Мясо — 30г. Рыба — 158г. Растительное масло — 12 г. Макароны — 10 г  
Сахар - 13 г. Чай суррогатный — 2 г. Картофель и овощи — 600г. Томат-пюре — 10 г. Перец стручковый — 0,1Зг. Лавровый лист — 0,2г. Соль — 20 г В Тайшетском ИТЛ из-за плохого снабжения и тройного превышения количества заключенных (17 тыс. вместо 5 тыс.) остро не хватало продуктов. Поэтому руководство лагеря поставило задачу своей администрации: политических заключенных не жалеть, расстреливать по любому прегрешению режима лагеря. Поощрять убийство заключенных по 58-статье руками уголовников. За каждого убитого политического заключенного конвоиру дать поощрение в виде денежного довольствия, продуктового или отпуском на несколько дней – по выбору отличившего охранника. Благодаря такой лагерной политике, кучка уголовников не больше 30-60 человек в одном бараке, держала в страхе и дисциплине всех политических, которых в бараке было больше тысячи?!
     В бараке-столовой уголовники ели за столом, а политических заставляли есть на полу, причем часть продуктов отбирали себе в «Общак». Так и в этом бараке вдоль стены виднелись 6 окошечек раздачи пищи. Сунув в ближайшее окошко миску, получив в нее жидкую баланду подобия супа без единого жирка, на скудной перловке и кусок черного хлеба, Кенже с Лазарем вдвоем, с миской в руках, отошли от окошка в поисках стола. Не найдя свободного места, прошли было дальше и увидели, что два стола были заняты не полностью. Не подозревая ничего плохого, уселись на краешек лавки, поставили миски и только собрались донести ложку до рта, как получили ошеломляющий удар по голове и оба упали на пол. Тут же почувствовали удары ног по телу и по голове. Лазарь успел подкатиться под стол и получил меньше ударов. Кенже остался лежать на полу, пока его не оттащили двое «шестерок» урков, от стола в проход. Через пять минут прозвучала сирена во второй раз, на построение после завтрака, и толпа пошла на выход и по пути каждый урка норовил пнуть Кенже ногой. Политические все кушали на полу, прижавшись к стене, чтобы не попасть ненароком под ноги уголовников и никто из них не подумал помочь избиваемым. К сожалению, группа верных казахов во главе с Кайратом пошла к другому окошечку и не видела всего происходящего. Как только все вышли из помещения, Лазарь выполз из-под стола и подбежав к Кенже приподнял его окровавленную голову. Только тут, казахи, выходившие последними увидели своего вожака, лежащего на полу рядом с Лазарем. Тут же толпой подбежали к ним и стали спрашивать – что случилось?! Лазарь коротко рассказал, чем закончилось их попытка сесть за свободный стол. Кто-то из ранее сидевших из числа казахов тут же сказал, что им, политическим категорически запрещено сидеть за одним столом с уголовниками, а за этими двумя столами тем более, так как за ними сидят воровские авторитеты – блатные «Законники».
     Подхватив Кенже под мышки, казахи толпой кинулись на площадь перед своим бараком, волоча Кенже по снегу. На воздухе Кенже пришел в себя. Мучительно болела голова, грудь и ноги. Руки он вовремя спрятал под грудь и они получили меньше ударов. Толпа, пробежав к бараку, выстроилась по пять человек в ряд. Казахи оказались крайними в колонне из полтора тысячи человек. Опять вышел сержант с десятью активистами с дощечками в руках. Все еще стояла сибирская утренняя темень и активисты, освещая свои дощечки керосиновыми лампами, стали выкрикивать номера бригад с указанием направления, куда эти бригады должны пойти на работу. Казахстанцы остались в строю, так как их пока еще никто не окликнул. Когда колонна пошла к воротам лагеря, к оставшимся подошел сержант в сопровождении взвода солдат с собаками, окружила их. Затем, по его команде, солдаты ВОХРа  внезапно напали на стоящих заключенных и стали избивать своими дубинками и прикладами винтовок. Били долго и беспощадно, до тех пор, пока все 70 оставшихся казахстанцев не оказались на снегу в крови. Побои дополнялись укусами собак за ноги и руки лежащих зеков. Закончив побоище, сержант скомандовал:
     - Всем встать! В последнего кто не успеет встать - стреляем! –
     Сам при этом вытащил из кобуры пистолет «ТТ», передернул затвор и не дожидаясь вставания зеков, тут же выстрелил в близлежащего заключенного. Тот дернулся и затих, перебирая руками и ногами по снегу. Стоящий рядом солдат равнодушно выстрелил в тело лежащего, из винтовки и тот затих. Тут же двое солдат потащили еще теплый труп казаха в барак, служащий лагерным моргом. Ошеломленные заключенные быстро встали в колонну по пять человек, как это было до массового избиения. Сержант вышел перед строем и скомандовал:  - Старшим у вас будет «Смотрящий» по вашему бараку по кличке «Князь» Слушаться его и его подручных во всем беспрекословно, иначе придем мы! А чем кончается наш приход - вы уже видели. А теперь все на стройку полотна дороги. Шагом марш! –
     Указанные сержантом пять уголовников во главе со своим старшим по кличке «Князь» встали во главе колонны, и толпа тронулась к воротам. У ворот по обе стороны стояли «Вязанные» с белыми повязками на правом рукаве и считали по головам проходящих. Толпа вышла за ворота, «Вязанные» со своими дощечками зашли в будку охранника и там доложили о количестве вышедших заключенных из этой последней бригады. После чего прозвучала команда шагать на работу.  Идти пришлось долго, почти час, пока не дошли до незавершенного полотна железной дороги. Тут же заключенным раздали кирки, лопаты, тачки и указали что делать. Тачками возили грунт, смешанный со снегом, на будущее полотно дороги, вываливали тачку, другие заключенные лопатами разравнивали грунт, следующие заключенные трамбовали полотно «чушками», выполненными из круглых бревен, размерами 30-40 см. в ширину и полтора метра в высоту. Вокруг стояли, переминаясь с ноги на ногу, охранники, обняв руками свои винтовки. Между ними по обе стороны полотна периодически проходили охранники с собаками, следящие за тем, чтобы зеки не сбежали в лес. Кенже, Лазарь и еще несколько казахов попали в число тех, кто трамбовал грунт, Кайрат со своими сородичами катал тачки с грунтом. Через полтора часа занялся рассвет, работать стало немного веселее. Проработали до 14 часов дня, после чего прозвучала команда «На обед». По колонне зеков вдоль полотна дороги прошли зеки с огромными термосами-котлами в руках, расположились через равные промежутки, открыли крышки термосов. Прозвучала команда идти к термосам и зеки по очереди потянулись за пищей, которая состояла из жидкой баланды на муке, без мяса, небольшими кружочками жира. Каждому дали по кусочку черного хлеба. Отойдя поближе к своим казахам, Кенже и Лазарь сели на снег и стали жадно есть. Рядом по полотну прошел сержант Володин, слегка покачиваясь от выпитого алкоголя. Его поддерживал под локоток другой солдат с винтовкой на плече. Дойдя до очередного постового, сержанту видимо, захотелось покуражиться и он приказал зеку, жующего свой паек возле его ног встать. Зек испуганно вскочил. Сержант забрал дощечку с записями из рук солдата и далеко забросил в лес. Затем приказал:
     -  Ну-ка принеси дощечку! –
     Зек жалобно сказал:  - Ведь застрелите, как будто бы за побег?! –
     Сержант крикнул пьяным голосом:  - Ну-ка беги! А не то застрелю на месте! Ну, сколько раз говорить! –
     Заключенный робко двинулся было за дощечкой, судорожно оглядываясь на пьяного охранника – сержанта. Тот прикрикнул:  - Что медлишь! Ну-ка беги, да побыстрее! –
Зек, судорожно сглотнув слюну, неловко побежал за дощечкой. Тут сержант забрал винтовку у солдата и тщательно прицелившись, нажал на курок.
Грохнул выстрел, зек упал на снег и замер. Сержант сказал, обращаясь к солдату и возвращая ему его винтовку:
     - Смотри солдат! Умение не пропьешь! Видел, как на расстоянии 40 метров попал точно ему в голову! Пойди, посмотри и с двумя шнырями оттащи труп в лес, споров его номер с фуфайки –

   Рис.17. Строительство железной дороги заключенными ГУЛАГа                Кенже с Лазарем с ужасом переглянулись. Они окончательно поняли, что в этом лагере нет закона и справедливости, нет государственного надзора со стороны прокуроров и теперь вся их жизнь зависит не только от уголовников, но и в большей степени от таких «Вертухаев» - охранников, как этот ненормальный, опьяненный властью и безнаказанностью, неграмотный садист – сержант. А тот, шатаясь пьяной походкой, прошел по полотну дороги к себе - допить остатки своей водки. Прозвучала команда приступить к работе. Все встали, сунули миски и ложки за пазуху и продолжили работу. Работа длилась до 19 часов, после чего скомандовали отбой. Сдав орудия труда в каптерку, встали в строй по 5 человек и колонна двинулась домой.
     Пройдя ворота, опять в темноте стали пересчитывать заключенных. Процесс длился долго, больше часа. Затем колонны разошлись по своим баракам, в сопровождении конвоиров. Пока шли через двор в барак, Кенже на казахском языке громко передал своим сородичам, чтобы при входе грудились возле дверей и не шли дальше в глубину барака. Так и сделали. Когда хвост колонны прошел в барак, возле дверей столпились казахи и казахстанцы, знающие казахский язык. Кенже сказал своим:
     - Нам готовят избиение урками нашего барака, поэтому как будет сирена на ужин, быстро выходим первыми в столовую –
     Тем временем, те казахстанцы, которые не услышали Кенже или не знали казахского языка, прошли на свои места и тут же были забиты уголовниками. Человек 12 получили смертельные ранения заточками и затихли на своих нарах, истекая кровью. Охранники видимо знали о том, что будет, так как через минут двадцать вбежали в барак с фонарями. Пройдя сквозь толпу казахстанцев у дверей, устремились к нарам и начали раздавать удары своими деревянными дубинками. После чего, старший охраны крикнул в темноту:
     - Князь! Ты где? Быстро давай своих шнырей на уборку трупов! Пусть только отпорют номера на фуфайках и принесут шапки, с такими же номерами. Понятно! Ты где Князь? Быстро к нам! –
     Из темноты вышли четверо с Князем, переговорили с конвоирами, после чего по команде Князя уголовники стали вытаскивать трупы, проходя мимо толпы казахстанцев. Те с ужасом и страхом смотрели на разыгравшуюся трагедию, мысленно благодарили Кенже за свое спасение и прижимались друг к другу у дверей.
     Видимо Князь сказал конвоирам что среди пострадавших должен быть зачинщик – Кенже, но не смогли указать кто он, так как никто его не запомнил в лицо. Поэтому, попросили конвоиров завтра узнать по номерам трупов - умер или нет главный из казахстанцев. Тут завыла сирена на ужин и все толпой ринулись к выходу. Первыми успели выйти казахстанцы и построившись компактной группой зашагали к столовой. По дороге Кенже опять на казахском крикнул своим, чтобы шли вместе к одному окошечку.
     Зашли в столовую, отстояли свою очередь, протянули миску в окошечко, где им плеснули опять мучную баланду без жира со свеклой и кусочек черного хлеба. Отойдя от окошечка, все столпились рядом, ожидая что скажет дальше Кенже. Он взял пищу одним из последних и крикнул своим:
     - Занимаем ближайший стол! Кайрат, с пятью нашими освободи стол для нас, отдайте миски рядом своим –
     Кайрат с пятью казахами, отдав миски с кружками и хлебом своим соседям, двинулись к ближайшему столу, где сидели уголовники и велев им освободить стол, тут же стали вышвыривать их от стола. Уголовники, онемев от такой наглости политических, вначале  растерялись было, но затем вступили в схватку. Но, они все сидели на лавках, а казахи стояли у них за спинами и успели быстро вышвырнуть из-за стола, опрокидывая горячие миски им в лицо. За несколько минут с урками было покончено, но они вскочив тут же стали звать на помощь своих. Те удивленные бунтом на своей территории кинулись на помощь своим. Тут уже все казахстанцы бросив свои миски, кинулись в рукопашную с уголовниками. Через минут пять в столовую влетели конвоиры с дубинками и стали подряд избивать всех. Следом за солдатами зашли офицеры и видя что в горячке заключенные продолжают драться и ломать посуду, вытащили пистолеты и стали стрелять в воздух, а кто то и в дерущихся, стараясь не попасть в солдат. Забежали все солдаты охраны и избивая заключенных по одному стали выводить на улицу, где их добивали дубинками и ложили на снег. Пришел начальник лагеря, майор Ивонин, расспросил поваров, узнал что зачинщики - вновь прибывшие и велел всех казахов перевести в БУР. (Барак усиленного режима)
Остальных казахстанцев вернули в барак, под гнет уголовников Князя.
     Толпу в 20 человек из новоприбывшей партии конвоиры повели в БУР, по дороге нещадно избивая прикладами винтовок и дубинками. Часовой распахнул двери, и толпа зеков ввалилась в барак. В бараке не было нар, все расположились на полу, постеленный соломой. Избитые и усталые, казахстанцы рухнули на пол и вскоре заснули тяжелым сном.
     Тем временем, остатки партии прибывших казахстанцев завели обратно в свой барак, где их встретили торжествующие уголовники. Тут же скопом напав на прибывших, они нещадно забили всех до полусмерти. Били долго, переворачивали тела лежащих на полу  и снова били, стараясь попасть в лицо, живот и пах. Через полчаса, устав от избиения, уголовники разошлись по нарам. Человек 40 осталось лежать на полу, в крови и в беспамятстве. В течение ночи постепенно приходили в себя, тихо переползали на свои нары и затихали, в ожидании утра. Утром в 05 часов завыла сирена. Все бросились к выходу. Лишь избитые казахстанцы не все смогли выскочить вовремя и человек 10-12 остались на нарах, не в силах преодолеть боль и ранения полученные ночью от уголовников. Как только колонна зеков стала проходить перекличку, конвоиры увидев, что не хватает людей в строю, ворвались в барак и начали отстреливать отставших от утренней проверки.
Затем, вызвали уборщиков-шнырей и те стали вытаскивать тела убитых в морг. В морге с них спороли номера с фуфаек, у кого было сняли шапки с такими же номерами, затем раздев догола, сложили трупы на полу. Пришел лагерный фельдшер, составил акт на количество трупов, велел грузить на сани. Шныри вытащили трупы и уложили их на сани, но не хватило всем места, и почти половина трупов осталась на полу. Один из шнырей взял поводья лошади в руки и в сопровождении фельдшера зашагал рядом с санями, к воротам лагеря. Темнота еще не ушла, и поэтому у ворот один из охранников стал освещать керосиновой лампой сани, второй отвернул брезент укрывавший трупы, затем стал штыком своей винтовки прокалывать тела. Делалось это по инструкции режима лагеря, чтобы среди трупов случайно не ушел живой беглец. Пробив штыком 16 трупов, солдат дал знак, что можно открывать ворота, прикрыв тела брезентом. Сани тронулись за пределы лагеря, проехали по снегу километра полтора-два к большой яме, выкопанной зеками еще прошлым летом. Откинули брезент, по одному выбросили трупы в яму. Те с шумом падали на дно ямы, глубиной 4-5 метров. Закончив свой скорбный труд, зек и фельдшер сели в сани и вернулись обратно. Стало светать. При утреннем свете опять переложили оставшиеся трупы в сани-дровни, прошли прокалывание трупов штыком у ворот и тронулись к братской могиле.
     Тем временем, начальник лагеря майор Ивонин, удивленный таким масштабным бунтом политических против уголовников, взялся проверять личные дела новоприбывших. Вызвал начальника опер.части – («Кум» на лагерном жаргоне). Тот принес все папки с личными делами, и они вдвоем сели просматривать их. Кум сказал начальнику:
     - Смотрите, среди прибывших есть врач, надо будет его привлечь к нашей медицинской службе, а то ведь двоих врачей  недавно расстреляли, третьего мы сами расстреляли, когда Ерема попался на опий, который ему дал врач.
Ясно, что его заставил это сделать Ерема, но его мы не трогали, так как он помогает нам держать дисциплину и помогает в уменьшении количества зеков, особенно политических. Недавно Ерему убили за карточный долг. Так, что у нас на 17 тысяч человек всего три врача осталось, да и те только в лазарете № 1. А в медбараке №5 нет ни врача, ни фельдшера, кроме двух санитаров. В прибывающих партиях пока еще не было ни одного медицинского работника.  А врач нужен и в медпункте и в столовой и для актирования умерших и для сан.дез.обработки, так как прошлым летом в соседнем лагере из-за брюшного тифа и всяких инфекции выбыло почти треть сидельцев, за что сместили начальство –
     - Ты прав!- ответил майор: - его бросили в БУР, а там он вряд ли выживет. Передай лейтенанту Ивлеву, чтобы после 10 часов его доставили ко мне –
     - Есть, доставить после 10 часов к Вам! – откозырял «Кум» начальнику и вышел исполнять приказ.
     Начальник нашел, наконец, папку с личным делом Шимырбаева и внимательно изучил его, затем дал распоряжение в БУР, чтобы их там не забили до смерти, а вот Шимырбаева можно и до смерти. 
     Через несколько часов после прибытия в БУР, в помещение ворвались уголовники с дубинками в руках и стали избивать лежащих на полу зеков.
Тех, кто попал в БУР ежедневно профилактически избивали, используя для этого уголовников, пищу давали один раз на ночь, наиболее строптивых помещали в ШИЗО, где их ожидали мучительные пытки, проводимые - когда уголовниками, когда  самими работниками 3-отдела ОГПУ при лагере. Самым мучительным была пытка, когда зеку заталкивали палку в задний проход, после которого тот считался опущенным и больше не имел человеческих прав, кушал отдельно, спал под нарами, любой - кто даже случайно соприкасался с таким «Опущенным» или здоровался за руку, тут же автоматически становился таким же изгоем. Такие зеки долго не жили и умирали или от рук уголовников или из-за кишечной патологии, вызванной внедрением палки в толстую кишку или кончали жизнь самоубийством.
      В разгар избиения в БУР вошел «Кум» и приказал прекратить избиение. Уголовники  вышли из помещения, оставив «Кума» с двумя солдатами, который тут же крикнул:
     - Кто тут Коган ? –
     - Я – ответил Лазарь.
     - Будешь у нас работать по профессии, пошли со мной – скомандовал «Кум». Лазарь с трудом встал и последовал за офицером и солдатами. По дороге, проходя мимо Кенже, шепнул ему:
     - Скажешь, что учился на медика, да бросил. А я постараюсь тебя вытащить помощником к себе –
     Кенже выплюнув кровь изо-рта, шепотом поблагодарил и кивнул головой.
Троица во главе с «Кумом» вышла из помещения, захлопнулись двери и всех находящихся в бараке охватил жуткий холод. Барак не отапливался, не было ни стола, ни лавок, ни нар, так как барак предназначался для пыток и убийств непокорных зеков – своеобразный переход в «Тартарию» - подземное царство мертвых  бога Аида.
     В бараке кроме казахстанцев было еще человек 20 поступивших ранее, уже сломленных бесконечными пытками и избиениями, жаждущих смерти, так как только с приходом смерти прекращались мучения и боль. В дальнем углу какой-то зек, сняв бечеву со штанов, бывшей вместо ремня, захлестывал конец к балкам крыши, готовя себе виселицу. Никто из окружающих его не останавливал, так как понимали, что человек доведен до отчаяния пытками в «Пресс-хате» который он прошел накануне.  («Пресс-хата» - это отдельная комната в БУРе, имеющая отдельную вход из помещения барака, где содержались несколько уголовников – насильников. Эти уголовники не работали, жили постоянно в бараке и основной их задачей было - совершение насилия половым актом над очередным политическим заключенным, которого им забрасывала охранка барака, по приказу офицеров 3-го отдела ОГПУ при лагере.)
     Начальник лагеря передал приказ охране БУРа  – некоего политического зека под номером «1550» (это номер Кенже) провести через «Пресс-хату» и если после этого он не покончит самоубийством – забросить его в барак к уголовникам, которые пострадали от него в поезде, чтобы те добили его. 
     Пока Кенже медленно приходил в себя, рядом лежащий  Кайрат сказал ему:
    - Видишь вон ту дверь? Так вот там, оказывается, находятся уголовники – насильники и если не дай Бог, попадешь туда, то после этого лучше умереть. Что и делает тот «Бейшара», который хочет повеситься. На его месте я тоже сделал бы то же самое, ведь жизнь после этой комнаты превращается в ад -
     Кенже нутром почуял, что его как зачинщика бунта против урков постараются впихнуть в эту комнату, чтобы потом он сам совершил суицид.
Поэтому,  он стал готовиться к этому. Нашел камень, благодаря тому, что пол был устлан песком с камнями, а сверху присыпан соломой. Вытащил свою ложку и стал затачивать его кончик рукоятки, благо что ложка была не алюминиевой, а стальной. Почти 4 часа потратил на это, но добился того, чтобы кончик стальной ложки превратился в острый наконечник с острыми краями по бокам. Обернув острый край тканью, вырванной из рубашки, положил ложку за пазуху. И вовремя! Тут же зашли четверо солдат, подойдя к Кенже, заглянули ему за спину, сверили номер на фуфайке с какой-то записью на бумажке и тут же грубо и бесцеремонно схватив его за подмышки потащили в «Пресс-хату». Открыв дверь, забросили Кенже внутрь комнаты, крикнув:
     - Эй, вы там! Принимайте «Машку на потеху», можете до конца! –
Слово «До конца» означало, что можно замучить его до смерти.
     Упав на пол комнаты, Кенже тут же отскочил в сторону, прижавшись спиной к стене комнаты. И вовремя! На него попытался навалиться высокий, крупный зек, но промахнулся. Обозленный, зек тут же кинулся на Кенже с матом, не думая, что может встретить сопротивление, так как все зеки по 58-статье были трусливы и безвольны. Кенже вытащил ложку и схватив нападавшего зека за грудки, полоснул кончиком ложки по горлу. У зека фонтаном хлынула кровь из резаной раны горла и он без звука повалился на пол. Сразу после этого Кенже  бросился на второго зека, подходившего на помощь к первому. Сделал замах левой рукой из-за чего зек обратил внимание на эту руку и схватил его. Кенже тут же правой рукой что было сил всадил ложку ему в бок шеи. Зек захрипел и повалился на пол вместе с ложкой в горле. Наклонившись чтобы вырвать ложку, Кенже краем глаз увидел, что еще двое лежат на лавке-кровати уверенные, что подельники уже насилуют прибывшего и пока не видят, что творится с ними. Вырвав  ложку из горла зека-насильника, Кенже бросился к близлежащему зеку на лавке и схватив его за волосы, с размаху всадил ложку в его горло. Тот, захрипев, задергался всем телом на лавке.  Только тут последний зек очнулся и увидев что натворил прибывший политический, резко вскочив с лавки кинулся на Кенже. К несчастью, Кенже не успел выхватить ложку из горла зека и поэтому был бессилен перед грозной фигурой зека-насильника. Тот, захватив горло Кенже принялся душить его. Кенже сумел ударить ногой в пах, по половым органам, что вызвало болевой шок у зека и он на секунду освободил горло Кенже. Воспользовавшись секундной передышкой, Кенже полной грудью вдохнул воздух и собрав все силы попытался сбросить тело прилипшего к нему зека приемом «Подхват», как учил его когда-то в детстве в детдоме тренер по физкультуре из работников ОГПУ-НКВД. Зек был тяжел и полностью провести прием помешал его тяжелый вес и физическая слабость Кенже, после непрерывных избиений. Но, все же удалось свалить его на пол и свалиться вместе с ним. Лежа на полу Кенже мертвой хваткой вцепился в горло врага, испытывая сам тоже удушье от пальцев зека, снова душившего его. Теперь все решала выносливость – кто больше выдержит удушье и отсутствие дыхания. Тяжелый вес зека сыграл с ним злую шутку – организм срочно требовал кислорода для такого большого тела, тогда как небольшого роста и худому Кенже, кислорода требовалось намного меньше. Поэтому, через две-три минуты взаимного удушения, зеку стало хуже, он стал терять сознание, продолжая попытки сбросить пальцы Кенже со своего горла. Но, неудачно! Мертвая хватка пальцев Кенже вокруг горла зека не ослабевала, тогда как пальцы зека вскоре потеряли силу, ослабли и наконец, он со всхлипыванием стал умирать. Пальцы зека медленно разжались, и Кенже стал жадно хватать воздух, не отпуская горла зека. Через несколько минут зек умер, конвульсивно дергаясь всем телом. Дождавшись когда тело зека полностью омертвеет, Кенже отпустил, наконец, свой захват его горла и откинувшись рядом с ним замер, глубоко и прерывисто дыша. Отдохнув от схватки, Кенже с трудом медленно поднялся с пола, подошел к зеку на лавке-кровати и выдернул из его горла свою ложку. Тщательно стер с него кровь, обернул режущую часть ложки материей и засунул свою спасительницу-заточку из ложки к себе в штанины в потайное место между ватином. Дело в том, что штаны им выдали сшитые из ткани фуфайки – между двумя полотнами был уложен ватин. После всего пережитого, его охватила смертельная усталость и он повалившись на свободную лавку-кровать уснул крепким сном. Разбудил его вой сирены на утреннюю перекличку. Послышались голоса конвоиров, выгоняющих сидельцев БУРа на утреннюю проверку и далее – в столовую.
     В дверь «Пресс-хаты» никто не сунулся. Конвоиры предполагали, что Кенже после испытанных унижений должен повеситься, поэтому решили не трогать пока его, решив, что придут после завтрака, чтобы только снять его тело с виселицы. Их уверенность подкреплялась тем, что была передана команда всем конвоирам – не мешать убийству Кенже!
      В темноте Кенже нашарил еду на тумбочках возле лавки-кроватей изуверов- уголовников и стал есть, то что нашел. А нашел он много чего хорошего. Видимо, эти уголовники из «Пресс-хаты» были очень нужны администрации лагеря, поэтому их снабжали высококалорийной пищей. Жадно съев хлеб, макая его в стакан с растительным маслом, Кенже расправился  с сахаром, кусочком вареного мяса, двумя селедками. Съел хлеб посыпая сверху солью. Наконец, насытившись, стал искать воду и нашел баклажку с водой на тумбочке у одного из зеков.  Выпил подряд два стакана воды и лишь после этого почувствовал сытость и его отпустил рефлекс постоянного голода и желания кушать. Сев на лавку-кровать стал думать:
   - Как жить дальше?! Что с ним сделают зеки или охранники и надо ли добиваться приема у начальника лагеря или он в курсе попыток убийства его - Кенже и возможно, он сам является инициатором?! -
     Завыла второй раз сирена, давая знать, что окончилось время завтрака и всем надо выходить на работу.
     Чтобы отвести от себя подозрения по поводу убийства зеков-насильников
он вставил заточку –ложку в руки одного из зеков-насильников, сам забрал точно такую же стальную ложку из тумбочки одного из зеков. Затем подтащил тело зека с заточкой в левой руке к телу удушенного им зека, наложил их правые руки на горло друга-друга, после чего решил стучать в дверь. Долго стучал Кенже по двери, но никто не подошел. Лишь, после того, как колонны зеков стали выходить за ворота лагеря на работу, в БУР пришли несколько солдат и зашли в «Пресс-хату» для того, чтобы забрать тело политического заключенного, который должен был повесится, не выдержав мучений от уголовников. Каково же было их состояние, когда они увидели четыре трупа на полу и живого маленького политического заключенного, сидящего на краю лавки-кровати!!?
     Ничего не трогая, они застыли у входа, а один из них побежал докладывать начальству, как и положено, было по Уставу. Через минут пятнадцать в «Пресс-хату» забежали: начальник лагеря майор Ивонин, «Кум», старший лейтенант ответственный за дисциплину в лагере, заведующий моргом, фельдшер и пятеро солдат. Пораженные от увиденного, начальник и кум лишь переглядывались между собой и покачивали головами. Остальные изумленно застыли, увидев картину убийства всех четырех здоровенных и сытых зеков-насильников от рук худенького и маленького ростом политического заключенного. Двое солдат подошли к Кенже, завернули руки за спину и повели в кабинет кума. Остальные стали вытаскивать трупы зеков-насильников из «Пресс-хаты и переносить в морг. У одного из трупов обнаружили заточку из ложки. Кенже провели в кабинет к «Куму», посадили за стол и велели писать объяснительную. 
     Кенже написал, что когда его завели в комнату, то уже двое зеков ругались между собой, после чего кинулись драться и один из них резанул заточкой горло другого, затем всадил заточку в горло второго зека, который кинулся их разнимать. Судя по мату и словам, зек сошел с ума, так как кричал слова, которые никак не подходили к данной ситуации и умственному интеллекту неграмотного урки. Схватившись с третьим, оставшимся в живых зеком, они стали душить друг-друга намертво схватившись за горло, да так, что удушили друг-друга. Кенже как будто бы стучал в дверь, но никто не пришел на помощь. Солдаты конвоиры подтвердили, что был неоднократный стук в дверь, но они не открывали, следуя приказу начальства – не открывать, а лишь назавтра снять труп с петли.
     «Кум» спросил:
     - Врач Коган написал, что ты медик, не закончивший образование. Так ли это? И где учился, в каком медтехникуме или институте? –
     Кенже ответил, что учился в Усть-Каменогорском медтехникуме полтора года и бросил не закончив его, так как вступил в партию ВКП(б) и его направили в район, проводить агитацию среди казахов против выезда в Китай. «Кум» внимательно выслушал, внес запись в личное дело Кенже, затем приказал:
     - Ты будешь помощником нового врача Когана. Отправляйся к нему в медсанчасть барака № 5. Жить будешь не в прежнем бараке, а в этом бараке, чтобы мог быстро прийти на помощь Когану, который тоже будет жить там же, рядом с тобой –
      И напоследок сказал:
     - Мы с майором знаем, что на самом деле всех насильников порешил ты. Молодец! Мы же тоже мужчины и ценим храбрость и отвагу! Кто знает, может завтра сами можем оказаться на твоем месте и точно так же, какой  нибудь негодяй - урка будет командовать над нами. За твой подвиг и мужское достоинство мы с майором решили тебя пощадить – не убивать. А тут еще нужда в медицинских кадрах, поэтому и выполняем просьбу врача Когана.  Все иди! -
     Кенже, обрадованный, вышел из оперчасти и быстрыми шагами прошел к указанному бараку. Выяснилось, что барак был подобием лазарета, те же два ряда нар, но уже постеленные одеялами, комната для перевязок и малых операций, комната - где хранились медицинский инвентарь, инструментарий и лекарства. Четыре нары предназначались для персонала: один для Лазаря, второй – Кенже и еще два – для двух санитаров. Отличием от других бараков было то, что стояли шесть печек – «контрамарок» вдоль всей длины барака и поэтому в ней было относительно тепло, чем в других бараках, где у всех стояли всего две печки. Возле печек всегда лежала воровская элита барака, рядом стол, на котором элита кушала продукты, отнятые у политических, «Ссученных», провинившихся мужиков. За этим же столом элита играла в карты. Здесь же вершили суд над проигравшим в карты и не заплатившим карточный долг. Обычно рубили головы несчастного.
     Кенже войдя сразу увидел друга – Лазаря Моисеевича и они радостно обнялись друг с другом, под удивленными взорами двух дюжих санитаров.
     Лазарь завел Кенже в медицинскую комнату для перевязок и малых операций, отделенной от барака толстой стеной из теса. Посередине комнаты стоял настоящий операционный стол, вдоль стены три шкафа с инструментами, паровой стерилизатор в виде стоящей желтого цвета бочки, три штатива для капельниц и ряд других медицинских вещей. По другую сторону установлена лавка-кровать, застеленная чистой белой простыней, два стола – один для записей истории болезней, вторая – на колесиках, для раскладки хирургических инструментов. В этом бараке было проведено электричество, поэтому над операционным столом был установлена к потолку настоящая бестеневая лампа, а паровой стерилизатор был с электрическим подогревом. Лазарь сказал Кенже:
     - Видишь, как цивильно тут! Ведь электричество есть только у охраны, адмбарака, штабе и по периметру лагеря – для прожекторов. И вот, теперь есть и у нас с тобой. Теперь о деле. Конечно, пошлют запрос в тот медтехникум, где якобы ты учился и не доучился. Но, пока дойдет туда, пока придет оттуда ответ, что такого не было в списке студентов, ты уже должен научиться делать все, что положено медсестре или медбрату. А что надо делать – научу тебя сам. Я ведь преподавал в Семипалатинске на акушерско- сестринских двухлетних курсах и кое-что еще осталось в памяти –
     Кенже выслушав Лазаря, обнял его еще раз со слезами на глазах:
     - Лазарь! Ты второй раз спасаешь мне жизнь! Не знаю смогу ли отблагодарить тебя за все свои спасения! Но, здесь я буду твоей тенью, как в медицинских делах, так и среди урков – чтобы случайно не убили или не покалечили тебя они. Слышал, что за медицинский барак отвечает как «Смотрящий» среди братвы, некто Ерема. Прежний врач был обязан давать ему обезболивающие и настойку опия, за что и загремел потом под расстрел. Нам надо будет показать зубы и снять с себя опеку этого зека! Вот за это отвечаю я –
     - Хорошо! А теперь смотри, как надо накладывать повязки и как надо гипсовать – с этими словами, Лазарь вызвал одного из санитаров и стал на нем показывать премудрости десмургии и гипсования. В медбараке лежало около 30 зеков с различными травмами и ранами. Санитары обходили их, раздавая пищу. Затем, Лазарь в сопровождении Кенже начал обход. Двоим разрезали гипс, так как под ним началось нагноение с дурным запахом. Лазарь шепнул Кенже:
     - Это безнадежные, развилась синегнойная палочка. Видишь, гной какого цвета – зеленовато-синего, это гангрена и такие нагноения не лечатся –
     А сам приказал санитарам перенести двух больных в коней барака, отделенной от остального пространства стеной из деревянного теса – своеобразный изолятор. Обычно, кто туда попадал, уже оттуда не выходили живыми. Еще троим вместе с Кенже, Лазарь разрезав гипс на ногах, обработал раны раствором сулемы, наложил порошок салициловой кислоты, забинтовать заставил Кенже. Затем вдвоем наложили свежий гипс поверх повязки. В конце барака, Кенже увидел еще троих зеков, с трудом дышаших, худых настолько, что видны были только кожа да кости. Лишь глаза во впавших глазницах показывали что они живы и хотят жить. Подозвав санитара, Лазарь заставил его покормить ложечкой бульоном, затем вытащив из кармана кусочек сахара положил на подушку, сказав:
     - Как принесут тебе чай, пей с сахаром –
То же самое проделали с остальными двумя и им обоим Лазарь дал по кусочку сахара. Санитары остались кормить пациентов, а Лазарь повернул обратно, в свою комнату, ведя за собой Кенже. Уже у себя, снимая халат, сказал Кенже:
     - Ты видел какие у нас больные? В основном обмороженные, с травмами полученными на работе или в бараке – от уголовников. А те, что в изоляторе – это уже гангренозные, им уже не выжить. Но, как только помрут, надо срочно дезинфицировать изолятор –
     На столе для канцелярских принадлежностей уже стояли две дымящие миски с супом из овса, лежали три кусочка черного хлеба и два кусочка сахара, и стоял чайник с чаем, принесенные санитарами. Сели к столу и стали жадно кушать, запили чаем с кусочками сахара и по телу Кенже разлилось тепло и блаженство. Впервые после эшелона он почувствовал бездумность и расслабленность во всем теле, так как уже не надо было защищать свою жизнь! На глазах у Лазаря он тут же заснул за столом.
     Оставим его в таком состоянии и проследим за трагическими судьбами других казахстанцев и казахов. Чтобы в корне пресечь даже помыслы к бунту против уголовников, всех казахстанцев нещадно избивали каждую ночь, отбирали пищу и хлеб в столовой, на глазах у конвоиров. Те лишь отводили глаза, так как от начальства был приказ – не мешать уголовникам восстановить дисциплину, а наоборот помочь им уничтожить физически всех непокорных. Многие не выдержав физической слабости от работы, постоянного голода, пошли на услужение к уркам, многие умерли, почти треть казахстанцев отстреляли при выходе из барака на утреннюю проверку сами конвоиры. За каждого убитого им полагались льготы, поэтому они беспощадно отстреливали зеков – по поводу и без повода, как возле бараков, так и возле полотна дороги. Лишь к весне, когда кум обнаружил что из барака, где располагались казахстанцы, на работу выходят лишь треть прибывших, тут же остановил смертоносный конвейер, сказав Князю и сержанту, что если не прекратят убивать зеков, им самим придется выполнять норму по строительству дороги. Лишь после этого остановилась вакханалия смерти над остатками казахстанцев. В числе многих погиб и Кайрат, причем совершенно случайно. В один из холодов уголовники разрешили остальным зекам подойти к печкам и столу где они играли в карты.
 
Рис.18. Рисунок бывшего надзирателя ГУЛАГа Д. Балдаева о порядках ГУЛАГа.
    « Блатные играют в карты возле печки».

Вместе со всеми подошел и Кайрат. На нем был свитер из толстой пряжи бараньей шерсти, связанной когда-то его матерью. Во время игры, один из блатных проигрался в пух и прах и на стол нечего было ему ставить. Оглянувшись, на беду Кайрата, остановил взгляд на его свитере и сказал блатным:
     - Ставлю этот свитер – и указал на Кайрата.
     Кайрат понял, что ему пришел конец, так как отдавать живым свитер он не будет, поэтому постараются его убить и снять свитер с трупа. Так и случилось. Уголовник опять проиграл и подозвав Кайрата, приказал снимать свитер. Увидев его отказ, урка вскочил из-за стола и ударил ножом в живот Кайрату. Он, не знал что Кайрат бывший военный, прошедший обучение рукопашному бою, поэтому и получил собственным ножом себе в живот после приема, проведенного Кайратом против его ножа. Вытащив нож из его живота, Кайрат кинулся на сидящих за столом и стал наносить смертельные удары в шею и грудь всем сидящим. В том числе под его нож попал и сам Князь. Чтобы не быть свидетелем бойни, все зеки врассыпную кинулись на свои места, притворившись спящими. Из-за нар тут же посыпались остальные уголовники и все скопом кинулись резать Кайрата. Когда резня закончилась и в барак вбежали конвоиры, вызванные своим «Стукачом», то их взору обратилась следующая картина:
     Вокруг стола лежал, хрипела и умирала воровская элита во главе с самим Князем, в количестве 8 человек. Рядом на полу лежал труп казаха с 12 ножевыми ранами по телу, горлу и лицу. Охрана тут же заставила шнырей вынести трупы в морг, собрала их фуфайки с номерами на спинах, шапки с такими же номерами и вышла из барака, докладывать начальству.
     Назавтра, в лазарет доставили трех уголовников, раненых ножом Кайрата и они рассказали Лазарю и Кенже как погиб их друг и сородич.
     После того, как умер последний храбрый, с достоинством казах, все остальные оставшиеся в живых казахстанцы потеряли все свое достоинство и стали прислуживать уркам, в надежде выжить. Почти всех уголовники «Опустили» изнасиловав где вживую, где просто палкой в задний проход, после чего они уже не могли быть вместе со всеми ни в столовой, ни в бараке, ночевали под нарами, выносили парашу и в общем выполняли всю грязную работу. Почти никто не выжил от такой жизни, так как в первую очередь у них забирали пищу, не давали кушать в столовой со всеми, а оставшиеся последними в столовой, им часто не оставляли еды. Так что установка начальства – избавиться от новоприбывшей партии из Казахстана, чтобы они не подавали дурной пример остальным, был выполнен как урками, так и конвоирами за три месяца. Летом из них всех в живых остались лишь Кенже и Лазарь.
     Потянулись однообразные дни заключения в концлагере, которые не стоит описывать из-за их однообразия и постоянной жестокости по отношению к заключенным по политическим статьям. К сожалению, с началом Великой Отечественной Войны, убавили довольствие, из-за чего усилились репрессии против контингента «Врагов народа», так как еды не хватало всем, поэтому установку НКВД-ОГПУ о беспощадном уничтожении врагов народа стали перевыполнять. Голод и запредельные физические страдания вызвали у зеков смертность, а у оставшихся в живых развились дистрофия и кожная болезнь – пеллагра. Многие «Мужики»  и политические стали писать заявления с просьбой отправить их на фронт. Но, никого не отпускали. Через год стали поступать первые фронтовики, осужденные за то, что были в плену. Все они рвались обратно на фронт, но их тоже не отпускали. В концлагере такие заключенные не примкнули ни к «Мужикам», ни к «Блатным», стали сотрудничать с администрацией, за что их стали называть «Ссученные». Во многих концлагерях прошли локальные войны между «Блатными» и «Ссученными», потому что бывшие фронтовики на дух не переносили блатной мир и давление блатных на свою жизнь. К сожалению, почти ни в одном концлагере «Ссученные» не смогли взять верх над «Блатными», потому что сама лагерная администрация стояла за порядки, введенные воровским миром. То же самое было и в Тайшетском ИТЛ. Через руки Лазаря и Кенже прошли сотни покалеченных, тысячи актов о смерти бывших фронтовиков, убитых на работе или в бараке.
     Кенже тоже трижды отправлял заявление о призыве на фронт, хотя бы в составе штрафного батальона, но администрация лагеря не пропускала его заявления дальше себя, так как остро нуждалась в медицинских работниках.
     Вскоре, в 1943 году пришел приказ прекратить работу по возведению железной дороги, до окончания войны. Теперь зеки отправлялись на заготовку леса, часть отправили в Центрально-азиатскую  и европейскую часть страны, для строительства эвакуированных заводов, а некоторых в прифронтовую полосу  - для строительства заградительных сооружений. На место убывших массами стали поступать осужденные за военные преступления или побывавшие в немецком плену. Вокруг Тайшета возникли лагеря для спецпереселенцев немцев и кавказских народов, выселенных по приказу Сталина. За время войны резко возросла смертность среди зеков, особенно среди политических и осужденных за измену – каторжан.
     Осенью 1945 года в ИТЛ прибыла первая партия пленных японцев, для завершения строительства железной дороги БАМа. Смертность среди них была ужасающей, почти 80% прибывших нашли свою кончину здесь, в Тайшетском ИТЛ, объединенной теперь с Южлагом, из-за чего его переименовали в Особый Озерлаг №7 в котором содержались в основном японцы и другие военнопленные.
     Для описания ужасов жизни японцев свидетелем, которого был Кенже, не хватит и одного романа, поэтому не будем углубляться в описания страшных человеко-ненавистнических порядков царящие в лагерях ГУЛАГа по отношению к пленным японцам, немцам, румынам, австро-венгерцам, итальянцам и всем другим национальностям, по воле Гитлера попавшие в плен Советской Армии.
     Завершим это скорбное повествование тем, что в 1948 году окончился срок у Шимырбаева Кенжегула и его выпустили, со списком городов, где ему запрещено было проживать. Лазаря, к сожалению, не отпустили, так как остро нуждались во враче, знающем лагерные нюансы. Поэтому его выпустили на вольное поселение, поселили в самом городе Тайшет, стали выплачивать ему зарплату врача с «Северным» коэффициентом. Кенже смог побывать в его комнатушке в коммунальной квартире на окраине Тайшета, пожить у него неделю, чтобы привести себя в порядок, пройти баню, парикмахерскую, купить новую одежду. Причем, денег ему лагерь не выплатил ни копейки, дав лишь так называемый «Волчьий билет» - это своеобразный проездной документ, с указанием пункта прибытия, отклонение от которого каралось новым тюремным сроком. Поэтому всю экипировку Кенже взял на себя друг – Лазарь Моисеевич. На прощание вручил ему чемоданчик с подарками для жены и детей, дав на дорогу огромную сумму денег, попросив Кенже о том, чтобы остаток от затрат в пути передал его семье. Не будем описывать его долгий полумесячный путь домой в поезде, где на каждой крупной станции его ссаживали – для определения личности, так как на «Волчьем билете» выданном в Тайшетском  ИТЛ не было его фото по простой причине того, что не было ни фотографа, ни фото-принадлежностей в отделе кадров ИТЛ.
     Через два месяца Кенже попал в Семипалатинск и нашел дом, где проживала семья Лазаря. Обычный двухэтажный дом, где первый этаж выполнен из каменной кладки, а второй этаж из бревен. Кенже постучал в дверь указанной квартиры. На стук вышла казашка и с удивлением спросила:
     -Кто Вы? Что надо? –
     Узнав, что Кенже спрашивает про семью бывших жильцов-евреев, сказала, что к сожалению, сразу после ареста их мужа, жену и дочь арестовали и отправили в концлагерь, под Акмолинском – «АЛЖИР». А их жилье из трех комнат отдали под заселение эвакуированным из зоны военных действий. Одну комнату отдали ей – труженнице тыла, как поощрение за стахановский труд.
     Кенже выслушав ее рассказ, с огорчением вышел и отправился дальше, к себе в Зайсан.
     Весной 1948 года он оказался, наконец, в Зайсане и вошел во двор муллы. Увидев во дворе играющего 10-летнего сына, упал в обморок от переизбытка чувств. Очнувшись от ласковых рук супруги Фарихи, прошептал ей:
     - Видишь! Я же говорил, что вернусь! И я вернулся! –
     Сказав эти слова, он снова впал в беспамятство. Сказалось сильнейшее физическое и нервное переутомление. Теща и Фариха на руках занесли его домой, уложили в постель, а сами побежали было топить баню. Но, Кенже проспал двое суток, не просыпаясь и лишь на третий день очнулся. Рядом сидели любимая жена Фариха с сыном ;мітом.
     Дальше началась счастливая жизнь. Фариха работала в редакции районной газеты Зайсанского района. Самого Кенже не брали на работу, и через год бесполезных хождений в поисках работы он принял решение переехать в г. Усть-Каменогорск.  По прибытии в город, пошел на регистрацию в городской отдел НКВД и там во дворе случайно столкнулся с бывшим следователем Семипалатинского ОГПУ,  в форме рядового сотрудника НКВД, которого он когда-то пнул в пах и избил. Тот, увидев Кенже, онемел от удивления, затем попытался пройти мимо, но Кенже тут же остановил его словами:
     - Постойте, постойте гражданин начальник!? Не Вы ли когда-то оформляли меня в концлагерь по приказу Рахвалова в Семипалатинске! –
     Тот растерянно остановился и пробормотал под нос:
     - Может быть, разве всех упомнишь, сколько лет прошло! …Аа, теперь вспомнил, ведь ты был личным врагом нашего бывшего начальника Рахвалова. Но, самого Рахвалова через полгода после тебя арестовали и после допросов с пристрастием расстреляли в нашем же подвале. Меня понизили в должности и направили сюда в Усть-Каменогорск, на рядовую должность. Хорошо, хоть не привлекли вместе с Рахваловым за перегибы, пытки и смерть подследственных у нас в ОГПУ. Ты уже извини, если что было не так! Служба была такая, но ведь я тебя не выдал, когда ты, ударив меня в пах, забил сапогами и сам вышел из допросной. Так что обид не должно быть, а?! –
     Кенже брезгливо ответил:
     - Конечно, никаких обид нет, ты меня избил, я тебе ответил, и ты действительно мог бы и сдать меня. Я ведь после того случая ждал расстрела.
Но, обошлось, а теперь вот откинулся и становлюсь на учет, так как у меня поражение в правах на 10 лет, после освобождения из лагеря. Прощай служивый! То, что творил с нами, до конца жизни будет у тебя на совести, а осужденные безвинно и расстрелянные тобой будут тебе сниться по ночам до конца жизни! Но, Вряд ли проживешь долго с такой кармой! Так что и жизнь твоя будет коротка, если только есть Аллах на свете! –
     Сказав это, Кенже сплюнул на землю и взошел на крыльцо милиции.
     После регистрации стали искать жилье и нашли домик в районе Согры и выкупили его, благодаря скопленным деньгам Фарихи и помощи ее отца – муллы Габитова. В этом доме Фариха родила ему еще двух сыновей – Хамита и Асхата.
    Дорогой читатель! Позволь на этой счастливой ноте завершить рассказ про сильного духом и волей выходца из племени «Найман» - Шимырбаева Кенжегула.
     К сожалению, из 12 миллионов граждан СССР прошедших через ад концлагерей с 1928 по 1953 годы, только единицам удалось сохранить жизнь и достоинство! Преклоним же колени и голову перед памятью невинно замученных и приложим все усилия, чтобы такое не повторилось никогда!
     Весь этот ад являлся рукотворным результатом чудовища во плоти, грузина Йосифа Джугашвили, по партийной кличке – Сталин!
     Наверное, надо осветить коротко биографию создателя системы личного культа личности, извратившего светлые идеалы Коммунизма, инициатора всего, того, что мы газываем «Сталинизмом»!
      PS;     К сожалению, несмотря на ужасающие методы правления бывшим СССР Сталиным и его приспешниками, определенные группы людей опять муссируют доводы о том, что якобы Сталин был хорошим вождем всех народов СССР, опять стали обелять все его преступления против собственного народа и членов КПСС.  Партия коммунистов России (КПРФ) затеяла создание мемориала о Сталине в Нижегородской области ?!
    Поэтому, автор решил закончить книгу кратким описанием сущности Сталина в виде исторической справки, в которой приведены только доказанные факты.
       
                Историческая справка о Сталине
     Психологи утверждают, что менталитет любого человека закладывается в детстве. У Сталина отец – Виссарион (Бесо) был глупым и необразованным сапожником - пъяницей в г. Гори. Ежедневно пил алкоголь, бил жену - Екатерину Геладзе, мать Йосифа и семья жила в нищете. Пока Йосиф был маленьким отец нещадно избивал и его, когда тот пытался защитить мать от побоев отца. В итоге, Виссариона убили в пьяной драке, когда Йосифу было 11 лет. Мало этого, по свидетельству друзей семьи, сама мать тоже иногда в приступе ярости избивала своего единственного ребенка – Йосифа. Разве может после такого детства вырасти нормальным молодой человек? Нет!
Никогда, человек, забитый и ущемленный с детства, не будет добрым, честным, справедливым, сопереживать за чужую боль и за свой народ. Все они становятся эгоистами, злыми и мстительными, находя радость в унижении людей своего окружения. Так произошло и со Сталиным. С трудом окончив четыре класса духовной семинарии, Йосиф в 15 лет ушел из дома. На что можно жить, не имея профессии? Конечно только воровством или грабежами, что и начал делать Йосиф. Пока было мелкое воровство, его не арестовывали. Но, уже в 20 летнем возрасте Йосиф с двумя дружками ограбил судно в Батуми, захватил большую сумму денег, затем убил своих подельников, чтобы не делиться и ушел в Баку. В криминальной среде получил кличку – «Коба». В Баку продолжил  свои кровавые дела и был, наконец, пойман царской охранкой, посажен в знаменитую бакинскую тюрьму «Баиловку» в 1903 г.
     Там же, в тюрьме его обработали и завербовали тайным агентом царской охранки, в обмен на его побег. Об этом аресте написал бывший биограф Сталина – французский писатель  Анри Барбюс, не знавший тогда, что Сталин был завербован царской охранкой. После этого, во время Бакинского периода жизни он вступил в РСДРП, причем только из-за того, что ему предложили участвовать в знаменитом Тифлисском грабеже банков на нужды партии. Чтобы участвовать в грабеже надо было вступить в партию РСДРП, что и было сделано Йосифом.  Как видно на фотокопии листа личного дела Йосифа Джугашвили арестованного в 1903 г. стоит аббревиатура «Бакинское Губернское Жандармское Управление» что означает, что дело заведено по уголовной статье жандармским управлением. Тогда как на всех политических врагов царизма дела заводит тайная полиция – царская охранка. Эта фотокопия является доказательством того, что Сталин начинал свою жизнь как уголовник-грабитель!

 Фотокопия 1-листа уголовного дела 1903 г. на Йосифа Джугашвили из архива царской охранки тюрьмы «Баиловка»  г. Баку

     Став членом РСДРП,  начал сдавать своих соратников по партии царской охранке.  О его предательстве узнал руководитель «26 бакинских комиссаров» Степан Шаумян и успел перед расстрелом сообщить об этом члену ЦК РСДРП Леониду Серебрякову, который позже был расстрелян Сталиным в 1937 г. Тот тоже успел сообщить о провокаторстве Сталина своей дочери – Зое Серебряковой. От нее об этом стало известно члену Центральной контрольной комиссии ЦК ВКП(б) Ольге Шатуновской. Она имела неосторожность сказать об этом вслух среди членов партии, из-за чего была арестована в 1937 году, 8 лет провела в колымских лагерях и выжила, вопреки установке Сталина. В 50-х годах была реабилитирована, оказалась единственной выжившей из всех, знавших о провокаторстве Сталина, смогла дожить до 89 лет. Она была твердо убеждена в предательстве Сталина и написала об этом в своих мемуарах.
     Кроме того, пламенный революционер, лично знакомая и работавшая с Лениным, Варсеника Каспарова до 1920 г. была личным секретарем Сталина. Она тоже была свидетелем поступков и слов Сталина подтверждающих его провокаторство, тоже имела неосторожность сообщить об этом Ленину. Поэтому, Ленин в своем знаменитом письме членам ЦК партии, просил сместить Сталина со всех постов, но, увы! В 1928 г.Сталин  арестовал Варсенику - за якобы принадлежность к оппозиционной Сталину группе Троцкого. Чтобы сохранить жизнь, Варсенике пришлось написать заявление о том, что она отказывается от идеологии Троцкого. Но, это не помогло! Ее снова арестовывали еще три раза: в 1936, 1937 и уже, будучи в концлагере Колымы, ее осудили в третий раз и приговорили к расстрелу 06 сентября 1941 г. 11 сентября 1941 г. ее расстреляли. Перед расстрелом Сталин послал к ней члена ЦК РКП(б) Сергея Шеболдаева, бывшего секретаря Азово-Черноморского крайкома партии. Тот по прибытии передал слова Сталина: «Если не прекратишь говорить о том, что Сталин был провокатором и агентом царской охранки, тебя ждет расстрел». Варсеника от своих слов не отказалась, за что и была расстреляна. Об этом написал в мемуарах сын С. Шеболдаева.
     Итак. На основании письменных сообщений личного секретаря Сталина – Варсеники Каспаровой, члена Центральной контрольной комиссии ЦК ВКП(б) Ольге Шатуновской, бакинского комиссара Степана Шаумяна, дочери члена ЦК РКП(б) Зои Серебряковй, члена ЦК РКП(б)  Шеболдаева можно утверждать: Йосиф Джугашвили (Сталин) был предателем и провокатором царской тайной полиции! Кроме того, был психически нездоровым человеком, обуреваемый манией величия, а отсюда патологическая подозрительность, жестокость, коварство – букет психики маньяка!
     Будучи членом ЦК РСДРП, Йосиф в 1922 г. он случайно занял небольшой пост Генерального секретаря ЦК, который был своеобразным отделом кадров партии. Благодаря тому, что Ленин с 1922 г. почти не принимал участия в руководстве страной и партией, он стал стравливать между собой группировки руководства партии и начал с Троцкого. Добился того, что тот был вынужден уехать сперва в Алма-Ату, затем в Мексику, где его и убили киркой по голове. Приблизил к себе членов ЦК Бухарина с Зиновьевым и начал стравливать их с группой Пятакова и Каменева в руководстве партии, в итоге расстрелял их всех - Пятакова, Каменева, Рыкова, Томского и многих других. Приблизил к себе малограмотных военных Буденного и Ворошилова. Вознес карательные органы ОГПУ-НКВД над партией. После смерти Дзержинского, вставшего на его место Менжинского отравил и поставил своего человека – Ягоду. Его руками провел «Большой террор» - репрессии и расстрелы самых честных коммунистов в руководстве партии и по всей стране, особенно всех тех, кто знал истинное лицо Сталина в руководстве партии. Для создания повода к этому, убил руководителя Ленинградского обкома партии С.М. Кирова. Массовые доносы друг на друга, не подкрепленные фактами, стали поводом к аресту и уничтожению семей всех репрессированных. Затем Сталин избавился и от Бухарина с Зиновьевым, расстреляв их, так как пьяный Бухарин брякнул о том, что все речи и статьи Сталина в газету «Правда» пишет он и референт, а Сталин не имеет образования и грамотно связать предложение не может, не то что писать.
   Биография Сталина и его возможное провокаторство описаны во многих книгах, как например, в книге «Агенты Коминтерна. Солдаты мировой революции» Михаила Пантелеева, поэтому не будем повторяться, а покажем лишь коварство и бесчеловечность его методов руководства. Всех своих соратников он держал в страхе и зависимости от себя. Арестовал жену Председателя ВЦИК М. Калинина и держал ее в концлагере, где она стеклом очищала штаны солдат от вшей(!?) Двух сыновей своего соратника – наркома Микояна, держал в тюрьме, чтобы Анастас Микоян был ему предан. Опасаясь умных военных, расстрелял всех грамотных командармов и Героев войны:  Блюхер, Якир, Тухачевский и др. За 30 лет правления Сталина в стране был создан культ его личности и атмосфера тотальной слежки друг за другом, доносительства и беззакония, что видно на примере героя настоящего повествования – Шимербаева Кенжегула. Лишь Великая Отечественная Война привела немного его в осознанность и он впервые 03. июля 1941 г.заговорил по радио: «Товарищи, граждане, братья и сёстры, бойцы нашей армии и флота! К вам обращаюсь я, друзья мои!». Только в лагерях ГУЛАГ руками Ягоды, Ежова и Берия он в мирное время уничтожил до 12 миллионов своих граждан за короткий срок с 1928 по 1938 годы.  Вся страна была превращена в «Зону», а он был «Пахан» в этой зоне! Во многих постсоветских странах до сих пор остаются культы личностей первых руководителей, которые хотя не убили столько своих граждан, но зато уничтожали всех возможных претендентов на свои посты! Это: Узбекистан – где 27 лет правил И.Каримов, расстрелявший сотни граждан в Фергане; Туркменистан – где столько же лет правил самодур Туркменбаши, ставивший золотые памятники самому себе и изменивший календарь под свою мать; Таджикистан – где Э. Рахмонов правит до сих пор; Казахстан – где 30 лет правил Н.Назарбаев и тоже начал ставить памятники самому себе, создав коррумпированную страну – 108 место в 2010 и 69 в 2020г. (данные Transparency International.)  В самой России больше 20 лет правит один В. Путин, а в Белоруссии – больше 25 лет диктатор Лукашенко.  Все диктаторские режимы неизбежно будут повторять стиль руководства Сталина, так как все вышеперечисленные первые руководители  всех постсоветских стран вышли из той же партии – КПСС, с его кровавым руководством. Все они выросли в семьях, где наверное, не воспитывались основы общечеловеческой морали: доброта, милосердие к слабым, справедливость, патриотизм, тяга к образованию. Все они поражены «Синдромом Сталина»- манией величия, подозрительностью, жестокостью, коварством – букетом психики маниакально нездорового человека!
Поэтому менталитет таких руководителей будет подобием Йосифа, с той лишь разницей в том, что нынешние «сталины» поражены еще и вирусом стяжательства и алчности!  Всякий народ достоин своих правителей, но нынешнее молодое поколение должно выработать в себе категорическое неприятие диктаторских режимов и если моя книга хоть чуть-чуть поможет им в этом – то автор будет считать что не зря написал эту книгу!

                Алмас Найман.       
             ;скемен - Астана. 2021 г.  E-mail: nayman-ata52@mail.ru