Я казацкого роду

Все мои знакомые, из тех, кто считает себя казаками, сразу признают во мне родную кровь, т. е. уверены, что я тоже имею казацкие корни: слишком смела, энергична и остра на язык, что в народе зовется боевая, а, следовательно, казачка. Я с ними не спорю и людей не разочаровываю, тем более основания для такого мнения у них есть. Во-первых, мне глубоко симпатична эта часть русского народа, так хорошо описанная   книгах Шолохова. Сложно сказать сколько раз я читала «Тихий Дон» - мою самую любимую книгу из огромного числа прочитанных, и вряд ли есть у меня более любимая героини, чем Аксинья, которой я, вполне возможно, невольно подражаю.
 Есть и еще один фактор, который роднит меня с казаками – это мой дед Андрей Алексеевич Брагин, закончивший службу царю и отечеству в чине ротмистра. Служил он в кавалерии, но, учитывая, что есаулом его не величали, казаком он не был, но все же близок к ним. Мало того, после выхода деда в отставку, царь ему жаловал дом в Новохоперске на реке Хопре притоке Дона, т. е. в самом что ни на есть казацком районе, хотя родился дед в Орловской губернии в родовом поместье Ивана Тургенева Сапасское-Лутовиново, оттуда его и в солдаты забрали.
Узнать почему именно на Хопре был жалован дом, и на сколько дед был близок к казакам, мне спросить было не у кого, так как умер он в 1914 году, едва успев увидеть своего младшего сына – моего отца. Сгубила его типично кавалерийская болезнь– артрит и дед очень страдал перед смертью. С семнадцатого года начались страдания у моего отца и его братьев, так как три последних года перед смертью дед служил в жандармерии, по-нашему в железнодорожной полиции. А чем еще мог заниматься служивый человек, которому надо было кормить семью, где было пятеро детей?
 Однако это никого не интересовало и даже несмотря на то, что все сыновья деда, повзрослев, работали на железной дороге простыми рабочими: слесарями и кочегарами, а двое выучившиеся закончили рабфак, клеймо сыновей жандарма намертво приклеилось к ним, и они старались при своих детях отца не вспоминать.  Однако, наверняка это родство очень мучало их. Мой папаша, расслабившись во хмелю, надрывно кричал: «Мой отец жандарм!» Еще бы, по этой причине его трижды выгоняли из института инженеров железнодорожного транспорта и столько же раз из комсомола.
Я видела деда один раз, понятно, что на фотографии, где он большой грузный, наголо обритый сидел в мундире и сапогах с шашкой на боку среди своей большой семьи, а мой папа - младенец в пеленках на руках у матери - моей бабушки. У нас в доме такой фотографии не было, я обнаружила ее у родни, проживающей в Лисках и очень жалею, что во те времена скопировать ее было невозможно.
 Мне теперь остается только одно: подняв голову к небу произнести: «Дед, я очень уважаю и горжусь тобой! Ты служил царю и отечеству, и даже, если ты не был казаком, что-то такое казацкое мне передал, в связи с чем я могу гордо сказать: «Я казацкого роду!»