Иоанн креститель Новелла

Фрагменты из романа "Камни Иудеи". 

11 сентября Церковь празднует Усекновение главы Пророка, Предтечи и Крестителя Господня Иоанна. День мученической смерти «величайшего из рожденных женами» описан евангелистами Матфеем (Мф.14:1-12) и Марком (Мк.6:14-29).

 Протоиерей Димитрий Смирнов: "Образ Иоанна Предтечи нам напоминает, что мы свой жизненный долг должны исполнять до крови... И, воспитывая детей, моя посуду, протирая окна, мы служим Богу, потому что отрекаемся от себя и служим ближнему, приносим ближнему нашему радость, оказываем ему любовь, а выше этой любви нет ничего".

                * * *

                "Иоанн Креститель" Новелла

Произведение охватывает широкий исторический пласт древнего Израиля. Отдельными книгами и главами описывает как трагические, так и захватывающие периоды далёкого прошлого, начиная с покорения столицы иевусеев Иебус и возведения Первого Храма третьим царём Израиля. Роман последовательно раскрывает ступени отчаянной борьбы царствующего внука царя Ирода Агриппы I за сохранение еврейских законов. Первая и десятая книги романа посвящёны  христианству эпохи Второго храма, последователям Иисуса из Назарета, ибо невозможно трагический период истории Израиля рассматривать в отрыве от зарождения первых христианских общин в римской империи.

Рим, месяц таммуз 3798 год (июнь – июль 37 год н.э.)

В средине месяца таммуз египетский торговый корабль, большую часть груза которого составляли свинцовые и керамические трубы, встречал рассвет в слегка волнующемся море. Устойчивый "торговый" ветер гнал судно к "дому рабства", к берегам Мицраим. Но ещё не успела переполниться чаша терпения сына Аристобула и Береники. В светлый день своей жизни, в первых числах месяца элул ступила нога царя Агриппы I в древний город царства Хасмонеев, на морской причал Кесарии.

Иерусалим, месяц элул 3798 год (сентябрь 37 год н.э.)

Кипра не решалась будить мужа и если б не старшая дочь, Агриппа проспал бы до полудня. Очнулся от щекотания в носу и топота босых ножек. Взглянул из-под век, ну кто из детей кроме Мирьям решится войти в комнату, забавница с детства была склонна к безобидным шуткам. Улыбка медленно сползала с его лица. Радостное свидание с домом, как он и предчувствовал, досадила встреча с Александрией – о его прибытии каким-то образом жители всё же дознались. Конечно, он имел стремление навестить оба еврейских квартала города, но не желал испытывать даже скрытое чувство вражды местных греков, оно могло вконец лишить его душевного покоя.

Ещё будучи в Риме, Шаул поведал ему то, что удалось вызнать у одного сирийского купца. Тот правдиво описал всё виденное и слышанное им в Александрие. Египетские греки страшно раздражены тем, что теперь у евреев есть свой царь, в то время, как их, потомков Древней Эллады, римляне лишили такой возможности. Торговец в десятом колене, сириец и сам счёл племя греков не в меру завистливым, потому как не единожды испытал на себе чувства тех, кто "чужое благополучие полагает крайним бедствием для себя". В отместку эллины надумали обратиться с апелляцией в императорский суд об установке статуи принцепса в синагогах Александрии.

Агриппа не склонен был верить, что его властвующий друг, заверивший в своём благорасположении, решиться на подобное кощунство. Ведь Гай прекрасно знает, что творения ваятелей или художников, запечатлевших изображение людей и даже незримого Бога являются оскорблением религиозных чувств евреев. Ещё ни один цезарь не решался нарушать обряд богослужения в каком-либо Доме собрания, не говоря уже о самом Храме, Обиталище Господа. Следом же весть иная покатилась по портовым городам вплоть до Искандеры. Поплыли по улицам, распустились слухи о странной anomalia [отклонение от нормы] принцепса, решившего уподобиться богам. О, ты прав, Филон, "молва – отличная бегунья…" От горестных дум Агриппу вновь сморил сон.

                * * *

Кипру всё больше беспокоило поведение Иродиады. Когда до Иерусалима долетела радостная весть, одной из первых, кто прибыл с поздравлениями в их дом, была её родная сестра. А с её уходом в голову Кипры закралась дурная мысль и сколько бы она её не отгоняла, та вновь возвращалась. И всё потому, что выказывая свою восторженность, Иродиаде не удалось согнать с лица тщательно скрываемое чувство досады. Прежде Кипра не замечала за ней подобной склонности, да и чего ещё может желать супруга тетрарха? О Милосердный! Уж не вожделение добиться подобного и для своего мужа отражалось в её глазах? В своих подозрениях она вскоре утвердилась, когда пожилая рабыня, рождённая в доме Аристобула, тайно проникла в их двор. Дрожа от страха, но не желая допустить междоусобицу, она нашла в себе силы рассказать женщине, какие планы вынашивает её родная сестра. Тем не менее в первые дни Кипра решила не омрачать мужу радость встречи и отложила неприятный разговор на потом.

По желанию царя переезд во дворец свершился через три недели, ему хотелось ещё пожить в доме покойной матери, где он провёл первые годы своей жизни и насладиться домашним уютом, которого не будет хватать на новом месте. У дочерей же просторные светлые залы дворца и удобные комнаты вызвали особую радость. Похоже, от их оглушительной возни благопристойная царственная тишина забилась в самую тёмную подвальную кладовую.

Шаул разводил руками:

— Не хмурься Кипра, на их месте я бы делал то же самое. Однако скажи, что вынуждает тебя лично сопроводить меня к нашему господину? Что случилось?

— Агриппа всё объяснит и прошу тебя, Шаул, не называй царя в близком кругу господином, ему всегда было неприятно это слово. Тебе ли не знать, что большую часть жизни он провёл в Риме и вобрал в себя многое, но далеко не самое худшее. Однажды, будучи там, мы с ним едва не поссорились из-за этого. Он мне потом рассказал, что среди тех, кто безраздельно когда-либо повелевал с вершины власти, ему ближе по духу Октавиа;н А;вгуст, первый император Рима и Великий понтифик. В юности Агриппа читал с какой мудростью пользовался А;вгуст неограниченной властью, оказывая тем самым благодеяния стране и сглаживая междоусобные войны. И храмов в свою честь он не дозволял возводить, всячески отвергая диктаторскую власть, а льстивое слово "господин" звучало для него, как оскорбление.

Над просторной крышей дворца разливалась вечерняя прохлада, воздух полнился ароматом цветов, что без числа произрастали здесь в широких вазах. Завезённые ещё при Ироде из Ареццо, они дивно отблескивали в последних лучах солнца тонкими рисунками красно-лаковой керамики, нанесённые искусными руками тусканийских вазописцев.

— Но Агриппа, к чему мне такой дорогой подарок? Неужто в этих стенах мне не найдётся места?! Позволь остаться подле тебя и твоей семьи, мы же столько времени пробыли вместе! — голос человека, волею судьбы вернувшегося к иудейским заповедям, дрожал от обиды.

— Шаул, твоя вспыльчивость не даёт тебе ясно мыслить. Дом, который я дарю тебе, принадлежит моей матери и покойная Береника была бы довольна, знай кто поселится в нём. Жилище мертво без хозяина. Тебе давно пора обзавестись собственной семьёй, а о своей я побеспокоюсь сам. Теперь слушай внимательно, — уже с полной серьёзностью продолжил Агриппа, — мы с Марсием не видим более доверенного лица на должность начальника царского войска.

— На… начальника войска? О чём ты, я не силах понять тебя? — лицо Шаула выражало крайнее недоумение, — Что ты хочешь этим сказать?

— Вот видишь, я был прав, — Агриппа с улыбкой повернулся к Марсию, — Шаулу потребуется научиться рассуждать более свободно и делать правильные выводы, ведь от его решений теперь будет зависеть и наша жизнь, и состояние благоустроенности в Эрец-Исраэль. Но мы не станем, подобно моему деду, окружать себя наёмниками из числа фракийцев, германцев или ещё каких-то там галлов. Телохранителей и дворцовую охрану набирём из числа евреев. Но тебе, Шаул, в ближайшие дни предстоит поездка в Италию.

— О Всевышний! За что ты меня всё время стремишься отдалить от себя? — вскипел Шаул, — Что я забыл там среди греховных холмов?! И почему именно меня ты назначаешь властвовать над солдатами? Я даже не представляю с чего и начинать?

— Как верного друга, разделявшего со мной все бедствия, я отдаю в твою власть своё войско, — с суровостью произнёс иудейский властитель, — А начнёшь ты со следующего. Я посылаю тебя к берегам Тибра в один из военных лагерей, где ты за шесть месяцев овладеешь основой и духом военного руководства людьми. У тебя будет привередливый и строгий учитель, я потом назову его имя, но прежде тебе предстоит выполнить моё поручение, так слушай и запоминай…

                * * *

Они остались вдвоём и иерусалимская ночь зажгла в храме небесном миллиарды вечных светильников. Точно в праздник Светочи, засияли они очищающим светом над Храмом земным. Не спалось им обоим, неспокойно было на душе, знали, чем может обернуться для них поездка Шаула, но и оставаться в ничегонеделании означило бы поступить вопреки здравому смыслу.

— Ты ещё не спишь? — шёпотом спросил Агриппа, — Тебе следовало бы вовремя предупредить меня.

— Чтобы отговорить их? Но ты сам знаешь, переубедить в чём-либо Иродиаду невозможно, а Ирод Антипа подчиняется всем её домогательствам. Более того, после твоих вразумлений она стала бы действовать намного решительнее и мы бы не выведали об их скором отбытии в Рим.

— Да, в упрямстве ей не откажешь, Антипа во всём вторит её безумным желаниями. Первое время я ещё сомневался, пока мы сами с тобой не стали свидетелями вздорного нрава твоей сестры.

— Это ты о последнем празднестве? Так вот, я ещё не всё рассказывала тебе. Прошло значительное время с того дня. Иродиада однажды приехала в Иерусалим, но едва мы увиделись, как она отвела меня в сторону с вопросом – чтобы значили в устах Иоханана ха-Матбила слова пророка Иешаяху? Глас вопиет: в пустыне приготовьте путь Господу!

Лицо сестры было встревоженное, да и сама она выглядела измождённой. Они с мужем оба присутствовали в Махероне перед казнением проповедователя. Ирод Антипа ещё колебался, но Иоанн Креститель категорически отказывался признавать свои поучения кощунственными и настаивал на том, что однократное погружение в воды Ярдена смывает грех с тела после очищения души исповедью и благими делами. А перед самым усекновение "окунающийся на заре" произнёс вслух ту самую фразу. С тех пор по ночам она часто звучит ей во сне.

— Раскаяния во искупление греха… Печально, печально всё это слышать, только если мне не изменяет память, толковал сын Захария этот стих, имея нужду самому удалиться в пустыню, а не призывал приверженцев следовать за ним. А если что и требовал, так это лишь делиться с нуждающимися.

Агриппа испытывая неодолимое чувство стыда за своё безвольное молчание в ответ на бесчестную склонность Иродиады к мести и зависти. Он не забыл тот тягостный день, когда она отправила на плаху безгреховного человека. Тогда он с Кипрой прибыл на семейное торжество в Тверию, отстроенною Иродом Антипой на развалинах Ракката и названною им в честь Тиберия. День своего рождения тетрарх Галилеи отмечал в своём новом дворце, возведённом на побережье Генисарета. Встреча эта навсегда оставила в душе Агриппы чувство глубокой вины.

Весело начавшийся праздник обещал приятные развлечения, вкусную еду и непринуждённые беседы в окружении родственников и близких друзей. В разгар застолья Саломея, являвшаяся дочерью Иродиады от её первого брака, уже дважды по просьбе именинника исполняла свой великолепный танец. Окончательно покорённый её искусством, Антипа в присутствии гостей пообещал девушке выполнить любое её желание. Юная красавица не замедлила тут же воспользоваться его милостью, она подбежала к ложу, низко склонилась над тетрархом и что-то прошептала ему на ухо.

Вскоре иные забавы заслонили собой это выступление. Тем временем тайное хотение Соломеи не заставило себя долго ждать. Как потом оказалось, по наущению матери в качестве подарка она подвергла взысканию голову Иоанна Предтеча. Последний во всеуслышание осуждал Ирода Антипу, поправшего законы Еврейского Священного Писания своей женитьбой на супруге родного брата. Как нельзя кстати, просьба девушки совпадала и с намерениями самого тетрарха, усадившего в тюрьму злоязычного из рода Ааронова, что своими речами возбуждает и тянет за собой легковерных приверженцев. Потому с такой с лёгкостью и была исполнена просьба.

— Я должен ехать! Моё пребывание в Риме сейчас важно, как никогда.

Кипра вздрогнула, хотя это и не стало для неё неожиданностью. Предаваясь раздумьям, в последнее время она невольно отмечала – к одним и тем же вещам стремятся их мысли, слишком многое совпадает в их суждениях:

— Ты прав, любимый, — прозвучало едва слышно.

Нежность её голоса заставило его ещё теснее прижать Кипру к груди. Каким же счастьем одарил меня Предвечный, думал Агриппа, в эту слабую и хрупкую женщину Он вложил воедино и чувственность, и прозорливость.

                * * *

2000 – 2012 гг.