В мансарде, под крышей-2

Начало см. http://proza.ru/2024/09/02/989

2

               — Извините, вы, наверное, ошиблись номером, здесь нет Зоси.
               Путая мягкие и твёрдые согласные, Зоя Валерьевна попыталась произнести это по-польски, но в трубке раздалось насмешливое хмыканье:
               — Не старайся. Я вполне могу общаться на твоём языке. И я никогда не ошибаюсь. Ты же подняла трубку.
               — Но я не Зося.
               — Люди многого не знают о себе.

               Зоя Валерьевна промолчала: с подобным утверждением трудно не согласиться. А вредная Зойка ляпнула:
               — Может, просто не хотят знать?
               — Возможно, — грустно согласился голос в телефонной трубке. — Если ты не спишь, я мог бы рассказать тебе о Зосе. Хочешь?

               «Какой-то мошенник», — подумала Зоя Валерьевна и попыталась положить трубку, но Зойка оказалась проворнее:
               — Если про любовь, то хочу…

               — Все рассказы про любовь стары как мир и банальны, — вздохнул голос. — Разве ты так не думаешь?
               Зоя Валерьевна боролась с Зойкой за телефонную трубку, поэтому обе промолчали.

               — Давно это было, — интригующе протянул тот, кого Зоя Валерьевна окрестила «мошенником», — отец Зоси, известный профессор, построил в городе, который уже тогда считался курортом, дом. Надо сказать, во все времена профессора редко бывают богаты как Карабасы-Барабасы, поэтому деньги на строительство пришлось одолжить. Чтобы рассчитаться с долгами, пан Анджей, так звали отца Зоси, придумал часть дома сдавать в аренду, обещая дочке светлое будущее: «Увидишь, Зосенька, отдам долг кредитору, и мы с тобой заживём в нашем доме не хуже Поморских князей».  По правде говоря, на замки Поморских князей, разбросанные по всему побережью, дом, построенный отцом, походил мало, но, рано оставшись без матери, Зося старалась беречь отца и не перечить ему.

               «Да уж, — вздохнула про себя Зоя Валерьевна, — во все времена профессорам приходилось в долги залезать, чтобы жильё построить.»

               — А любовь? — перебила нетерпеливая Зойка. — Будет?
               — Обязательно, — усмехнулся голос в трубке и, немного помолчав, продолжил:
               — Всю осень пан Анджей давал объявления в газетах о сдаче апартаментов. Но курортный сезон закончился, да и время было тревожное: грядущая война витала в воздухе. Первый долгожданный жилец объявился лишь к Рождеству. Выбор мансарды он объяснил тем, что в мастерской должно быть много света… «Художник, — скептически cкривил губы пан Анджей, — им всегда самое дешёвое подавай». А Зосе казалось, что с тех пор, как Художник переехал в мансарду, во всём доме стало светлее.

               «Обычная история, — подумала Зоя Валерьевна, — прислушиваясь, как хулиганит ветер, раскачивая вершины деревьев и кричат чайки. — Девчонки всегда влюбляются в художников. Мне ли не знать…

               — В дальнем конце мансарды, где крыша была уж очень покатой, пан Анджей соорудил хозяйственную комнату. Там хранились вёдра, тряпки, швабры. И там же, со времени заселения в дом Художника, проводила большую часть дня Зося, неустанно моя лестницу, ведущую на последний этаж и прислушиваясь к редким звукам гармошки, доносящимся из-за дверей. Иногда Художник распахивал дверь настежь, говорил: «Надо проветрить», — и садился на верхнюю ступеньку лестницы.  Зося изо всех сил старалась не смотреть на серые глаза, прикрытые махровыми ресницами, русый чуб…

               — И ямочки на щеках, — не удержалась Зоя Валерьевна.

               Собеседник в трубке хмыкнул, спросил:
               — Не спишь?
               — Сплю, — бойко ответила Зойка, кутаясь в одеяло. — Что дальше было? Он её полюбил?

               — Весной Художник пропал. В письме, адресованном пану Анджею, попросил оставить за ним апартаменты ещё на три месяца, а если не вернётся, в счет оплаты продать написанные им картины.
               — Мошенник! — рассвирепел пан Анджей. — Можно подумать, найдётся дурак, который даст за его картину хоть злотый…
               — Неправда, отец, его картины стоят дорого, — Зося так горячо защищала Художника, что даже поссорилась с отцом.
               А вскоре случилось несчастье. Пан Анджей часто уходил в море на катере: порыбачить, посмотреть на закат… В тот день с утра сияло солнце, но к полудню небо потемнело, дождь быстро превратился в ливень, а шквалистый ветер ломал ветки деревьев и вздымал волны… Катер пана Анджея выбросило на берег, его тело нашли на третьи сутки после шторма.
               Карабас-Барабас объявился через неделю после похорон пана Анджея. Нет-нет, у него не было знаменитой бороды хозяина кукольного театра. Наоборот, тонкие усики, прилизанная, уложенная «волосок к волоску» короткая стрижка, серый, в полоску, модный костюм – тройка… Зося даже решила, что может надеяться на его сочувствие. Но всё объяснилось просто: он готов подождать с выплатой долга, если Зося… проявит к нему расположение.

               — Как вы думаете, что Зося ответила Карабасу-Барабасу? — спросил голос в трубке.
               — Послала подальше, — не задумываясь, ответили Зоя Валерьевна и Зойка.
— Верно, — голос почему-то развеселился. — Правда, она это сделала значительно вежливее. Всё-таки Зося была выпускницей престижной гимназии… Карабас-Барабас даже не разозлился, только расстегнул пиджак, с трудом сходившийся на животе, вытер шёлковым платочком лоб и ласково сказал: «Дура, ты не поняла, я тебя счастливой сделаю. Сначала здесь, а потом, глядишь, в Германию увезу, будешь в дорогих нарядах щеголять да служанками командовать…» Вот тогда Зося, как вы обе мило сказали, его «послала».  Заговорился я с вами… Спите.

               — Нет, пожалуйста, дальше, — взмолилась Зойка.
               Зоя Валерьевна промолчала: ей казалось, она знает, что ждёт Зосю…

               — Дальше так дальше, — согласился голос в трубке. — В сентябре дом совсем опустел. Зато объявился Карабас-Барабас в форме вермахта. Потрепал Зосю по щеке: «Дурочка, теперь поняла, какой шанс ты упустила? Приготовь лучшие апартаменты для моей жены, она хочет осмотреть новую собственность».
               А однажды ночью Зося услышала звуки гармошки. Не поверив себе, в ночной рубашке побежала наверх и увидела распахнутую дверь. Художник с забинтованной головой, сидя на ступеньках, играл на гармошке. Увидев девушку, улыбнулся: «Проветриваю. Тебе тоже жарко?» Зося только ойкнула в ответ… Ну, а что произошло дальше, думаю, ты знаешь...

               — Я не Зося, — повторила Зоя Валерьевна.
               — Конечно. Но разве во сне это так важно? Спокойной ночи. Кстати, у тебя телефон надрывается. Пока не окончательно заснула, возьми трубку.

Продолжение см. http://proza.ru/2024/09/16/581