6. Связи Ивана Калиты

6. СВЯЗИ ИВАНА КАЛИТЫ. В 1307 году на Русь вновь пришел мор. Главный удар стихии, как обычно, пришелся по городскому населению страны. Это было то самое исключение из правил, когда городские укрепления не спасали своих обитателей от смерти, а наоборот несли им гибель, втискивая их в тесноту своих улиц и делая уязвимыми для эпидемий. Разбросанное по бескрайним лесным просторам сельское население от морового поветрия страдало гораздо меньше. Горожане, не желавшие безропотно ждать визита костлявой старухи с косой, бросали свои дома и разбегались по дальним селам. Оставшиеся ложились под ноги Костлявой тысячами. В числе прочих ушел из жизни и московский княжич Александр, так и не успевший помириться с братьями. Вслед за ним легла в могилу мать Михаила Тверского, княгиня Ксения. Погуляв по Руси два года, зараза пошла на убыль, но собранной в русских городах добычи Костлявой показалось мало, и она решила задержаться еще на какое-то время, натравив на измученную мором страну полчища мышей. В 1308 году началось невиданное доселе нашествие грызунов. В кроткий срок маленькие прожорливые твари опустошили амбары и кладовые, сожрав все запасы хлеба и кормов. В стране начался массовый падеж скота и, как результат, страшный голод.

Московско-тверская замятня пошла на убыль сама собой. Михаил Тверской и Иван Калита, как могли, боролись со стихией, бросив все силы и средства на спасение своих подданных от голодной смерти. Юрий Московский участия в этом неблагодарном деле не принимал. Доверив всю заботу о голодающих своему хозяйственному и дотошному брату-соправителю, он ускакал в Орду строить новые козни против великого князя.

Считается, что именно в ту страшную для всей Руси годину окончательно оформился своеобразный союз митрополита Петра с Иваном Московским. Общая беда и людские страдания еще больше сблизили богобоязненного Ивана с не менее богобоязненным Петром, который, выражаясь словами летописца, «возлюби маленький городок Москву» и, «почасту в нем бывая», предрек ему великое будущее. Вскоре и в Твери обратили внимание на слишком частые визиты митрополита в стан врага. Великий князь Михаил регулярные встречи свих недругов воспринял, как неприкрытую угрозу для своей власти, и над Петром начали сгущаться грозовые тучи.

Первый выстрел в давно уже назревавшей «войне» митрополита с великим князем сделал тверской епископ Андрей, обвинивший Петра ни много ни мало, а в мздоимстве и беззакониях. В далекий Константинополь полетел донос соответствующего содержания, и патриарх, который был уже достаточно хорошо осведомлен о неприязни к верховному иерарху Русской Церкви сразу двух самых сильных русских государей, Волынского и Тверского, решил дать делу ход. Тем более что и в самом Константинополе тоже были крайне недовольны слишком уж независимой деятельностью Петра. Ставить «зарвавшегося» ратского игумена на место отправился цареградский клирик. Однако по прибытии на место ушлый патриарший посланник довольно быстро выяснил, что митрополит Петр, оказывается, весьма популярная на Руси личность, да, к тому же еще, за его спиной, сурово насупив брови, стоят два зловредных московских князя, с которыми сам Михаил Тверской никак справиться не может. Клирику сразу же расхотелось ставить, кого бы там ни было, на место, и он, решив снять с себя всякую ответственность, отдал судьбу митрополита в руки Собора русских иерархов.

Весьма примечательно, что в качестве места для проведения Церковного Собора, был выбран Переславль, все ещё считавшийся собственностью великого князя, но находившийся в безраздельном владении московских князей. Очевидно, этот город в ту пору обеим сторонам виделся чем-то вроде ничейной полосы - нейтральной зоной, так сказать. Там, в Переславле, перед лицом собравшегося со всей Руси высшего общества, как светского, так и духовного, Петр уверено пресек отчаянные попытки своих врагов очернить его в глазах россиян, не оставив от их обвинений камня на камне. Церковный Собор, задуманный, как суд над митрополитом Петром, закончился его полным триумфом, еще больше подняв авторитет первосвященника в стране. При этом, разумеется, не обошлось без мощной поддержки московских властей, которые буквально наводнили Переславль шумными толпами мирян из Москвы, Ярославля, Владимира, Рязани, Костромы и других городов, где авторитет митрополита был непререкаем. Дальнейший ход событий показал, что Петр умел быть благодарным.

Как только накал страстей в церковных кругах пошел на убыль, немедленно возобновились склоки в кругах княжеских. В 1311 году скончался бездетный городецкий князь Михаил Андреевич. Пока московские послы пытались уломать великого хана уступить выморочный городецкий удел их господину, Юрий, не дожидаясь решения сверху, самовольно отобрал эту землю у суздальских князей, посадив туда своего брата Бориса и перенеся столицу удела из Городца в Нижний Новгород. Выплаты городецких и нижегородских даней в великокняжескую казну были, разумеется, немедленно прекращены. Кроме того, московские чиновники «облавой» прошлись по немалому нижегородскому рынку и обложили дополнительными поборами всех тверских купцов, что были в ту пору в городе. Оставить такую дерзость без ответа тверские власти не мог. Ну а поскольку сам Михаил Тверской в это время был занят тем, что, в который уже раз, выяснял отношения с Великим Новгородом, выбивать москвичей из Нижнего отправился его одиннадцатилетний сын Дмитрий. Бодро пыля по извилистым лесным дорогам, тверские полки без происшествий добрались до Владимира, и уже было хотели идти дальше, но тут на их пути непреодолимой стеной встал митрополит Петр, потребовавший не тяготить междоусобной войной изнуренную страну, только что пережившую голод и мор. Связываться с самым влиятельным на Руси человеком тверские князья не решились. К тому же Юрий счел за благо великого князя больше не раздражать и выслал ему часть даней.

Опустошенная мором и голодом Русь сумела избежать нового кровопролития. И только на ее рубежах бои не прекращались.

В 1310 году союзник московских князей Святослав Брянский бился у стен своей столицы с некими «татарами». Появление в русских пределах неподконтрольных сарайскому хану грабительских ордынских шаек говорило о том, что в Великой Степи вновь стало неспокойно.

В 1311 году новгородцы ходили войной на шведов. Спалив дотла финский город Вакай на реке Черная Кумо, они осадили замок, в котором заперся шведский гарнизон. Замок шведы тогда смогли отстоять, но вот всем окрестным селам повезло значительно меньше. У местных жителей после ухода русских не осталось ни одной рогатой скотины. То, что нельзя было угнать с собой, новгородцы просто истребили. Этот вандализм, очевидно, был ответом на какое-то вторжение шведов и финнов во владения республики, своеобразной карательной экспедицией.