Снова наступило вчера. Эпизод 11

Но он не пришел ни на следующий день, ни через день. Я ругала себя самыми последними словами. Ну зачем я была так груба? Зачем проявила такое нетерпение? И что с того, что он много говорил и в основном не по делу… Нельзя было промолчать?! А теперь я потеряла всякую надежду найти сына…
За такими грустными размышлениями, я вновь вернулась к Драйзеру. Но сцена с убийством Роберты почему-то на меня подействовала слишком сильно, я отбросила книгу и предалась рыданиям.
Послышался звонок в дверь. Шурик не зашел, а просто влетел в комнату, сразу обрушив на меня кучу всякой информации – и нужной и не нужной. Потом, пока я «переваривала» всю эту информацию, он прошел на кухню и открыл холодильник.
– Не… так не пойдет. Сейчас вернусь. Если что – я в ближайший магаз за продуктами. А то ты тут без меня с голоду сдохнешь.
Из сумбура его мыслей я поняла, что за эти три дня он успел обзвонить всех и съездить туда, где могла бы быть Зина. Но так и не нашел ее.
Прошло полчаса, и Шурик пришел с двумя пакетами продуктов. Я открыла ему дверь и поняла, что сейчас его лучше не трогать – его мысли были только о еде.
– Не, ну как так можно жить? Ты бы хотя бы мне позвонила – я бы попросил кого-нибудь прийти, чтобы тебе помогли. В холодильнике – пустота, значит и в голове пустота! Что ты так на меня смотришь? Разве я не прав?
Но я вовсе и не пыталась ему что-то ответить, либо что-то возразить. Мне было важно теперь не упустить его, не испугать, не обидеть…
Быстро приготовив ужин, он сумел придать обстановке даже некоторый романтический настрой.
Свечи, какие-то благовонья. Время было вечернее, и чтобы как-то разрядить обстановку и поблагодарить его (а конце концов, он приготовил ужин и вообще напомнил мне, что существует такое чувство, как голод, аппетит), я достала бутылку вина. Хотя в глубине души я понимала, что мое общение с этим Шуриком, все его поведение и вообще вся эта история, если не неправильно, то уж по крайне мере как-то странно. Все происходящее было для меня каким-то туманным отзвуком существующей реальности. То ли я слишком устала от переживаний и проблем, то ли это просто накопленные эмоции…


Прошло две недели

–Я ни за что это не надену! Ты кого хочешь из меня сделать? Клоуна? – блуза с какими-то ярко зелеными, ядовитыми пятнами казалось мне чем-то диким.
– Лесь, не пудри мне мозги! Видишь, как на нас смотрят, – Шурик обернулся и одарил продавщицу- консультанта ласковой и соблазнительной улыбкой. – Мы берем это, это и, пожалуй, еще вот это! – он схватил три или четыре вещи, причем как мне показалось, наугад. Быстро подвез меня к кассе, оплатил, и мы вышли из магазина.
– Я больше не стану с тобой ходить по этим бутикам! Какой смысл, если у тебя совершенно нет вкуса, и ты ведешь себя, как сорока, которая падкая на любую блестяшку. Неужели ты думаешь, что чем ярче, тем лучше?
– Помолчи! Моя женщина должна быть самой красивой и самой яркой! – при этом он сделал такой акцент на слове моя, что меня вновь бросило в небольшую дрожь. Особенно после того, что происходило сегодня ночью.
– Саша, ты… – но я не договорила. Он закрыл мне губы страстным и долгим поцелуем. Его безбашенность, видимо, вспугнула прохожих. По крайне мере, боковым зрением, я увидела, как проходящая мимо нас парочка, на секунду остановилась, а потом свернула в другую сторону… Представляю, как это выглядело со стороны – молодой человек взасос даму бальзаковского возраста… да еще и колясочнику.
– Саша, ну как тебе не стыдно… – сказала я, слегка облизывая губы.
– Прекрати, Леся! Давай лучше поедем домой и примерим тебе одежду.

Кофты, футболки, майки были явно тинейджерскими. Я слегка отругала Сашу, что одежда мне не по возрасту.
– Это что намек на то, сколько мне лет? Чтобы все видели, что бабулька хочет омолодиться за счет одежды для подростков?
– Глупая! Я наоборот хочу, чтобы ты чувствовала себя настолько лет, насколько ты выглядишь. А выглядишь ты лет на 25! – его явная лесть будоражила мое сознание.
– Господи Саша, ну откуда ты свалился на мою голову…
А через секунду опять началось…

 начался секс… Бесконечный, долгий, сладкий, утомительный до дрожи в теле. Его тело так фантастично, его руки такие нежные, губы такие влажные. Я сходила с ума… И чувствовала себя не 38- летней дамой, а девушкой-подростком, которая как будто дорвалась до чего-то запрещенного. Я кричала, рычала, плакала, и мне казалось, что именно и есть смысл… всего! Не то, чтобы жизнь обретала смысл в эти непередаваемые минуты блаженства, а я как будто это я обретала жизнь, заново рождаясь, перевоплощаясь… Я отдавалась ему теперь так страстно, что ему уже не приходилось (как это происходило по началу) давать наставления, команды, комментарии, такие нелепые как «Давай, детка», «Быстрее, малышка», «Чего медлишь, крошка» и т.д.

– Саш… Мне так хорошо с тобой. Но ведь это же безумие…
– Не безумнее, чем саму себя развлекать, – ответил он как обычно. Он быстро оделся, закурил и сел за стол. Выпил крепкого кофе, взял ручку и блокнот, пододвинул телефон.
– Так… так… Куда бы нам еще позвонить? – его выражение лица было очень серьезным.
– Поможешь? – имелось в виду, чтобы он пересадил меня с кровати на коляску.
– Нет. Не сейчас! Не мешай! У меня идея!
Когда он так говорил, я старалась больше не вмешиваться. Я повернулась на другой бок и решила, что, может, стоит немного поспать. Он набрал номер. Потом еще, еще… сквозь дремоту я слышала, как его пальцы стучали по столу, как он ругался, потому что никуда не мог дозвониться. (Поиски Зины и Бори все продолжались).

Я почувствовала, что меня кто-то трепет по плечу.
– Что?
– Помоги мне найти маму?
Я не сразу поняла, с кем говорю. Передо мной сидел ребенок лет шести. Так как в комнате был полумрак я не сразу смогла определить- мальчик это или девочка. Волосы у ребенка были стрижены не коротко, не длинно, футболка была разноцветная, но ножках – полукроссовки. То есть, по одежде определить пол ребенка было бы крайне сложно – такую носят и мальчики и девочки, особенно, в юном возрасте. Но голос… по началу я вздрогнула- Верочка?
– Привет. - Я поднялась и села на кровати, – опять почувствовала свои ноги!
– Здравствуйте. Где моя мама? Найди мне ее! – голос Верочкин, но это явно не она. Я сидела в полном смущении, не могла понять, кто передо мной.
– Я Боря. Мне сказали, что ты знаешь, где моя мама.
– Боря? – Я включила лампу. О Боже! Мальчик был ТАК сильно похож на Веру, на Женю, на меня. Просто маленькая копия – наша кровь, наш род.
– Где мама?
Я кинулась к нему, начала целовать, обнимать, плакать. Слезы мои вмиг смешались с тушью, но я продолжала прижимать к себе ребенка, уже пачкая его щеки. И твердила только одно- я твоя мама! Я твоя мама!
– Тогда забери меня! Мамочка, забери меня…
– Кончено, конечно, – мальчик тоже плакал. Он обнимал меня своими маленькими ручонками. Прижимался ко мне. Мне было до дрожи приятно, но в то же время так страшно. Он был такой хрупкий, что мне казалось, что он сейчас просто растворится в моих объятиях
– Заберу, только скажи, где тебя найти? Где???

– Где??? –
– Леся, Леся! Проснись! – я вскочила, открыла глаза.
– Все в порядке? Тебе приснилось что-то. Ты звала кого-то.
Это не Боря, это не мой сын. Это Шурик. Всего лишь Шурик…

Трехнедельные поиски не увенчались успехом. Мои отношения с Шуриком начали меня напрягать. Я вдруг поняла, что не могу больше его не видеть, не слышать, а уж тем более спать с ним. Меня раздражало в нем все – его привычка витиевато разговаривать, его манера одеваться так нелепо, что иногда пестрило в глазах… А будучи с ним в постели я начинала ощущать запах его тела, который стал очень сильно напрягать меня. Не знаю, как я не чувствовала его раньше. Это не был запах немытого потного тела. Вовсе нет. Это был специфический запах мужчины, тот которым обладают немногие. Вполне возможно, что этот запах привлекал к себе женщин. Да и по правде Шурик был очень хорошо сложен…
… Но однажды проснувшись рядом с ним ночью, ощутив на своей груди его руку, мне захотелось уйти, убежать от него. Будь у меня подвижные ноги, я тут же встала бы и ушла от него. Но теперь мне ничего не оставалось, как убрать его руку. Однако, это оказалось не так просто. Убрав руку, Шурик во сне пошевелился и силой притянул меня к себе, крепко обнял. Причем это произошло так быстро, что я даже и понять не успела. Потом я почувствовала его потенцию, ощутила ее у себя между ног. Создалось такое впечатление, что он даже во время сна может заниматься любовью, сам того не замечая. Дня три назад это открытие меня может и обрадовало, но сейчас… Мне стало противно, дико, я интуитивно начала вырываться из его крепких объятий. Он не поддавался, и тогда я просто… столкнула его с кровати. Мне это стоило неветряных усилий.
– Что? – он сел, нелепо почесав голову.
– Уходи! Уходи немедленно!
– Что? – он был все еще в полусне.
– Вставай и уходи! Чтобы я больше тебя не видела! Никогда! Ты слышишь? Ни-ког-да! Ни-ког-да! – я повысила тон.
Он оделся и бросил на меня холодный дерзкий взгляд. Потом… Я знаю, что его последующие слова навсегда врежутся в мою память. Потому что он был прав, был бесконечно прав, хотя местами перегибал палку…
– Дурррра что ль? Чего гонишь меня? (мое молчание еще сильнее его взбесило). Да кому ты нужна! Колченогая, престарелая? Ты думаешь, найдется еще хоть один дебил, который тебя трахнет? Да ты же калека! Понимаешь? Ка-ле-ка! Ты никому не нужна! Ты мне должна спасибо сказать! Ну? Где спасибо?
Он разражался все сильнее. Я молчала. Его «престарелая калека» звучали у меня в голове так сильно, что захотелось закричать, чтобы заглушить эти слова… Не помню, как он ушел. Не помню, как я заснула в ту ночь, не помню вообще, сколько времени прошло с тех пор, как я поднялась с кровати, кое-как пересела на коляску и сказала сама себе: «Ну что ж, калека, пора начинать новую жизнь!»

Я с помощью Светы нашла работу. Моя работа была скорее одним названием. Но все-таки хоть какой-то доход она приносила. Тем более мне приходилось все-таки прибегнуть к услугам Светы, которые надо было оплачивать. Возможно, встряска, которую я получила от Саши, немного меня ослабила. Я вдруг во многом почувствовала себя ущемленной, растерянной, физически неполноценной. Я почему-то с дикими усилиями делала то, что раньше спокойно выполняла сама. Мне тяжело было иногда даже перенести свое бренное тело с кровати на коляску. Или наоборот. Но… я решила не зацикливаться, а прибегнуть к услугам Светы. Ведь все-таки я инвалид. И нечего бороться с тем, чего изменить нельзя. Я просто свыклась с этим и продолжала существовать…
А чтобы как-то облегчить свое существование, мне вдруг понадобились деньги… Поэтому я нашла работу на дому. Работа была примитивная – корректировка и набор текстов на компьютере. Но чтобы совсем не отупеть от однообразных щелканий по клавишам, я подбирала себе тексты, так или иначе связанные с медициной. Еще через пару недель я усложнила задачу – бралась уже за переводы статей с английского на русский и наоборот. Мне это было нетрудно, потому что в работах по медицине большую часть текста занимали латинские обозначения, а латынь всегда давалась мне легко.
Теперь мой день выглядел примерно так: утром, половина восьмого приходила Света, помогала мне совершать утренний туалет, готовила завтрак. Потом я садилась за компьютер, а Света занималась домашними делами – убирала, гладила, ходила в магазин. Около часа мы обедали, а потом она уходила. Последующую половину дня я до пяти вечера была предоставлена сама себе, а пять Света вновь приходила, и мы после полдника отправлялись гулять. Потом ужин, сон и так почти каждый день. Обычно после обеда я доделывала свои статьи, но если работа была выполнена, я читала книги (причем всякие, без разбора – научные, художественные), либо слушала музыку. Телевизора у меня не было – мне он был не нужен, я никогда не была способна убивать время, просто уставившись в этот ящик. Все новости я привыкла узнавать либо из газет, либо по интернету, или по радио.
Я быстро привыкла к такому расписанию дня. Постепенно мне начало казаться, что так было всегда. Что все – Костя, Зина, Боря – просто прошлое, так же как и Верочка, Женя. Мне иногда даже казалось, что и Шурика вовсе не было, он был плодом моего больного измученного воображения. И поняв все это, переосмыслив, я начала успокаиваться. У меня даже появился аппетит. Хотя нередко я чувствовала себя пенсионеркой, у которой вся жизнь уже в прошлом, и она занята только тем, чтобы найти развлечение на день, чтобы не умереть со скуки или от склероза.
Так как теперь я много времени общалась с компьютером, то у меня появилось больше возможности просматривать информацию в интернете. Иногда помимо важной, я заходила на сайты всяких там светских новостей, сайты знакомств и прочую дребедень. У меня даже время от времени возникало желание где-нибудь зарегистрироваться и завязать нелепый, тупой виртуальный роман, который бы ни к чему не обязывал, но в то же время позволил бы мне не сойти с ума от моего горького одиночества. Но я оставляла эту мысль, как только доходила до пункта – «разместите фотографию, чтобы ваши друзья могли вас узнать». Свою я размещать не хотела, а разместить чужую означало опутать себя паутиной лжи и обмана, чего мне не хотелось.
Однажды вот так вот листая страницу за страницей, я наткнулась на статью, которая поначалу меня не заинтересовала. Однако… Текст был примерно такой.
«Светская львица Эллина Шоппуэр довела свою семью практически до развода. И все потому, что она не хочет рожать ребенка своему немолодому мужу…».
Казалось бы, банальщина… Да я тут же бы бросила читать эту нелепицу, потому что я вообще не знала, кто такая эта «львица»… Но! Внизу была фотография. На ней пышногрудая блондинка (явно с силиконом) с характерным для представительниц этой принадлежности женского пола тупым выражением лица стояла в обнимку с … ЖЕНЕЙ! Моим ЖЕНЕЙ! Моим мужем!
Последующий час (а может два) я была в поиске информации о Эллине, об их браке с Женей и тому подобное. Вот что я смогла найти.
Эллине Шоппуэр было двадцать два года. Она успешная журналистка, но в той ее области, которую относят к желтой прессе. Скандалы, сплетни, утки – все это было её. Она сотрудничала с несколькими довольно известными журналами. Я не поленилась найти ее статейки. Прочитав некоторые из их, я поняла, что все-таки ее «творчество» не пустой звук. Она писала очень просто, и в тоже время достаточно заманчиво. Сначала я даже не могла оторваться – буквально глотала эти заметки. Потом я поняла, что именно является той фишкой, «мулькой», которая цепляет читателя. Все ее работы имели оттенок криминальности. Но не с такими дикими физиологическими подробностями, которые обычно чересчур смакуют, а с каким-то намеком на детективность, что дано не каждому.
Но увлечься ее работами у меня не было ни времени, ни желания. Меня интересовало одно – Женя! Нашла официальное сообщение об их браке… А потом- фото, фото, фото… на них мой Женя с ней. Он такой солидный, она такая легкомысленная. Он такой серьезный. Она такая улыбчивая.
– Нет! Нет! Я не понимаю! – меня разбирало любопытство, накрывал приступ ревности и злости. Как такое может быть? Что их объединяет? Почему он женился на ней? Это не укладывается в голове! Его не могли прельстить ее формы… Ну или по крайне мере это не причина для женитьбы. Нет.. что-то тут не так!
Я позвонила Свете, сказал, чтобы она не приходила. Что у меня болит голова и я не пойду гулять сегодня.
– Да, не переживай на счет ужина, конечно, я найду что поесть. Спасибо, спасибо…
Положив трубку, я вновь уселась за компьютер. До самого вечера я занималась подборкой информации. Я нашла и распечатала кучу газетных статей об этой паре, расположила их в хронологическом порядке, сшила папку, все перечитала, изучила. И поняла, что большего внимания из всех этой лабуды заслуживали «информашки» об этой семье за последние два месяца.
По данным газет, семье грозил развод, потому что она не хотела рожать ребенка. Где-то я наткнулась даже на логическое (с точки зрения самой Эллины) объяснение. «Для меня семья- это не жизнь по расписанию. Это, прежде всего, жизнь пары. А когда в паре появляется кто-то третий, она уже не пара, а уже трио. А как вы знаете даже из музыки, трио- это уже не дуэт. Это уже многоголосье… Короче, я не готова. Не потому, что я трушу, а потому что творчество дуэта еще не окончено!»
Возможно, это было высказывание исчерпывающим. Скорее всего, оно даже было красивым. По крайне мере, у журналиста, который брал интервью у Эллины, больше не возникло желания продолжать тему. Он ее благополучно перевел. Что касается меня… то я кипела!
Женя, скорее всего, выбрал себе молодую спутницу именно потому, что хотел ребенка (хотя, почему он выбрал именно Эллину, для меня все еще было загадкой). И он, как мужчина, заслуживал это счастье – быть отцом. Она же плюет ему в душу, давая такие интервью… Какая пара, какое трио… Это больше походило на непрофессиональное соло, где солист вообще никого не слушал, кроме себя.
– Что же мне делать, что делать… Женя хочет ребенка… А ведь он у него есть… Сын. Наш сын! Которого мы опять потеряли. Вернее, я! Господи, это невыносимо!
Я заплакала, потом поняла, что плакать бесполезно. Надо вернуть Женю, надо найти Борю. Но возник один только вопрос – КАК???
Припоминая нашу последнюю встречу с Женей, я понимала, что он должен был меня найти. Он же говорил про памятник для нашей дочери. Но прошло уже много времени… «Женя все равно появится. Памятник Вере надо установить!», – подумалось мне.

На следующее утро я сделалась совершенно больной. Сказалась бессонница. Всю ночь я думала, как мне выйти на Женю. К сожалению, его визитку, которую он мне дал тогда в санатории, я потеряла. В голову лез всякий бред. Додумалась даже до того, что нашла, чем привлечь Эллину. Можно было бы сыграть на ее журналисткам чутье. Рассказать что-нибудь о проделках Кости. Эта тема была все еще интересна прессе, хотя за неимением фактов и доказательств, сходила на нет. Но я прекрасно понимала, что я могла зайти слишком далеко в своей игре и сама же пострадать. Поэтому я откинула эти мысли.
Утром пришла Света и, несмотря на все мои уговоры, не разрешила мне заниматься работой, а после завтрака вывезла меня на улицу. И тут я решила – а почему бы не спросить у Светы? Она всегда знала всех звезд и все сплетни.
– А ты не знаешь случайно Эллину Шоппуэр?
При этих словах она мило улыбнулась, ответила:
– Лично – нет. Но с интересом слежу за ее статьями. А что?
Это «а что?» сначала меня насторожило. А потом я решила не придумывать ничего особенного, а сказать как есть:
– Да просто я тоже в принципе ее читаю. А вот почему-то не знала, что у нее такая трагедия в личной жизни.
– Вы? Читаете Шоппуэр? Забавно, – улыбка Светы придавала ее лицу очень милое выражение.
Я ответила ей тоже улыбкой:
– А почему бы и нет? Или ты думаешь, что я со своей медициной вообще от жизни отстала?
– Ну.. не впадайте сразу в крайности. Я ведь так не сказала. Просто, видимо, увлечения у вас появилось недавно, с тех пор… – она не договорила, но я уже мысленно услышала ее слова – с тех пор как она стала женой вашего бывшего мужа? Я уже была готова провалиться сквозь землю от стыда и ругала себя последними словами, что вообще затеяла эту тему. Но все оказалось гораздо прозаичнее. – …с тех пор, как вы стали больше времени проводить за компьютером. Олеся Станиславовна, я не знала, что Вы хулиганите, – она негромко засмеялась.
– Что ты имеешь в виду? – я спросила я непринужденно, радуясь, что могу так легко «разбавить» больную для меня тему.
– То, что вы за компом не только работаете, но и шалите. Я как-то видела у вас открытой страницу с сайтом знакомств.
– А… Это…
– Вы жениха присматриваете?
Резкое переключение темы не входило в мои планы. Я ответила пару расхожих фраз и вновь заговорила об Эллине:
– А все-таки, почему она не рожает?
– Ой, Олеся Станиславовна! Думаю, причина банальней, чем она все это обрисовывает.
– Думаешь, она карьеристка до мозга костей? – я ляпнула первое, что в голову пришло.
– Да ну, что за глупости! Как вы думаете, какая баба не хочет ребенка? – вопрос скорее риторический, потому что Света тут же сама дала на него ответ. – Только та, которая не может иметь ребенка. А «карьера-шморьера» и тому подобный бред – всего лишь отговорки, тем более при их-то деньгах! Няня – и все дела!
Она говорила еще что-то, но все в том же духе. «Не может… Она не может иметь детей», – мои мысли вертелись около этого. Больше я не слушала Свету. Мне просто необходимо было встретиться с этой Эллиной. Я не знала – зачем, но чувствовала, что это жизненно необходимо.
– Смотрите, а это разве  там не ее муж? Странно… Чего забыл в наших краях?
– Муж? Чей муж? – но вопрос повис в воздухе. Бежать было некуда – к нам навстречу шел Женя.
– Здравствуй, Олеся. Позвольте, я ее провожу.
И прежде чем Света успела что-то понять, он тактично взял мою коляску и развернулся.
– Не волнуйтесь. С ней все хорошо будет.
Света слегка ахнула, я поглядела в ее глаза и выразила ей безмолвную просьбу о том, чтобы она ушла.