Я тут мама я тут главная!

               
  – Отдай сосиску! Отдай, гад такой!  – женщина пыталась ухватить хоть за что-нибудь, кота, который украдкой, но так резво, на её глазах, из-под носа просто, схватил со стола из кучки очищенных сосисок одну. Схватил и срочно пытался скрыться под тяжеленным диваном, под которым столько уже раз ему удавалось прятаться от праведного гнева и хозяйки и её мужа, да и от детей тоже прекрасное место укрыться.
Кот пробуксовал в дверях на повороте в зал, и его уже почти держали за хвост, но он не пожалел нескольких выдернутых из хвоста шерстинок, но очень пожалел отдать сосиску.
– Ох, ты ж, паразит! Сколько же в тебя влезает? Вот всё говорят, что у кошек желудочек маленький! Тогда ты не кот, а динозавр! Столько жрать ещё и из-под рук прям таскать! Это наглость на грани бессмертия, просто! – женщина поняла, что эта схватка ею проиграна и вернулась на кухню, кипя праведным гневом и грозя коту недельным голодом. Женщина поворчала, да и забыла про кота – некогда распаляться особо, к обеду надо успеть запечь эти самые сосиски в тесте, как любят её домочадцы. Она отвлеклась и забыла про кота. Крутилась по кухне то с одним блюдом, то с другим   и вдруг неожиданно заметила на краю стола бабочку. Обычную крапивницу.
– Ох, ты, ёлки зелёные, это ещё что такое? – вопрошала она, не решаясь браться руками – готовит ведь. Тут же под ногами заклубилось черное пушистое облачко  – кот Филимон тёрся об ноги, мурлыкал, как трактор, гладил пушистым хвостом. И вдруг запрыгнул на стул у стола. С того края, где на столешнице лежала бабочка. Встал передними лапками на стол, понюхал бабочку и посмотрел на хозяйку.
– Ты где ж её взял? – удивилась женщина. – почтой она тебе пришла что ли? – она шагнула на балкон, подозревая, что там открыто окно, глянула  на окно –  так и есть окно открыто, сетка на месте,  только нижний угол был растереблен не одной попыткой выбраться или кого-то поймать.
– Ну, всё ясно! – протянула она. А чего ж тут не ясно, когда его котейшество с этого окна не слезало почти, вот и разодрал всю москитку так, что теперь туда не то что полк комаров, даже бабочки спокойно залетают. – Мне мза не нужна, мне за труды мои обидно! – сказала женщина, глядя на кота .– иди, пожалуйста, взяточник, к едрене фене и не путайся у меня под ногами, иначе тебе сегодня точно несдобровать! А, ну, брысь! – прикрикнула она и кота как ветром сдуло.
А нечего потому что на маминой кухне мешать и так откровенно и нагло нарываться на грубое слово. Женщина всё же взяла бабочку. И та затрепетала крылышками в её пальцах. Пришлось вместо мусорки выпустить в окно. А там уж мать природа сама разберётся.
Вымыла руки, протёрла стол и продолжила своё кулинарное колдовство.
Когда дом пополнялся на одного человека время от времени, она предупреждала сразу, что их любимый кот Филимон наказан в очередной раз. Ну, уж извините, что так. Ага. Не я же ему эту сосиску под диван затащила. И не я разрешала заводить кота. Папа разрешил – к папе все вопросы. Но если он у меня ещё хоть что-то стащит – кто-то принципиально останется без обеда. Или ужина, это уже не важно. Ну, да, завтрак будет для всех обязательно, потому что эта наглость в кошачьем обличье в это время дрыхнет так, что его храп в соседнем доме слышно. Ага, устал. Вагоны разгружал. Да мне всё равно, какой режим и распорядок у котов. Совершенно по боку. Мне мой распорядок удержать бы среди пятерых, а уж с его распорядком вы уж как-то без меня, сами разберитесь, да? Я предупредила. И вообще скажите спасибо, что я всё же с ним как-то мирно живу. Вы знаете моё отношение к этим существам, которые вечно себе на уме. У меня тут всё должно быть прозрачно – кто сколько съел, и почему НЕ съел. А этот без спроса и раздумий делает как ему нравится. Нет уж, фигу с фигового дерева. Наказан и точка. Я тут мама, я тут главная! – женщина беззлобно отчитывала кота от третьего лица и домочадцев за кота, и из-за кота,
А кот в это время спокойно дрых в детской спальне, в большой тряпичной корзине, среди кучи мягких игрушек…