Эффект Манделы

Мы сидели с Сыном Божиим – имя такое, фамилия, и что? – на лавочке в парке и степенно попивали пиво. Не заканчивающееся, ибо... Ну, понятно, да? Сын был такой весь из себя, как Сергей Безруков (а на кого ему ещё походить?), хотя Сергеем Безруковым он точно не был, я бы знал. Мне по ощущениям было как всегда – что-то до тридцати. Мы спорили увлечённо. Впрочем, на личности пока не переходили. Интеллигентно. Мимо нас прошёл патруль ППС. Младший сержант дёрнулся было, но старший шикнул на него и отдал честь. Ещё бы.

- Эффект Манделы, - сказал я, опуская опустевшую бутылку в одну из ячеек ящика и тут же вынул её обратно. Полную, с крышкой.  – Воспоминания, противоречащие реальным фактам.
- «Модерн токинг»! – возразил мне Сын, повторяя манипуляции с пивной бутылкой.
- «Бэд бойз блю»! – настаивал я. Каким замысловатым образом мы вдруг вспомнили про «Ю а вумен», знал лишь один батя Сына.
- Ты припев послушай! Это же Дитер Болен!
- Сам ты болен! Это вообще негры.
- На что спорим? – окончательно завёлся Сын. – Вот на что хочешь!
- Ой, а что у тебя есть?
- Всё!
- Ага, - заржал я. – Мажор, блин. А без бати если?
- Предам анафеме!
- Ой-ёй-ёй! – стало ещё смешнее. – Ну, давай! Если это «Бэд бойз блю», то хочу, чтобы… Чтобы бы было опять двадцать пять! Мне, естественно.
- Двадцать пять? – уточнил Сын, слегка зависнув. Ещё раз «ага!»
- Да можно и двадцать шесть, – милостиво согласился я. – А если прав ты, то…

Мерзкий дребезжащий звук выдернул меня изо сна. Безжалостно и неумолимо. Скотство! Такой ведь сон был! Широкоформатный, цветной и достоверный по самое не могу. Один из тех снов, в реальности которых не сомневаешься ещё какое-то время после того, как они уходят навсегда. Верните меня срочно! Там – лучше!

- Да выключи уже! – пробормотал кто-то за моей спиной сонным голосом. Колени мои упирались в стену.
- У-ууу,- промычал я, не разлипая глаз. Что ж так тесно то! Пошевелился всем телом. С другой стороны меня кто-то был. Разлёгся по-хозяйски.
- Не пихайся! Мне ещё полчаса можно. Выключи! – рядом всё ещё продолжало дребезжать.  – Дай поспать.

Так, не понял. Явно жена. Мы вчера, пожелав друг-другу доброй ночи, разошлись по своим комнатам. Где у каждого есть своя двухметровая – в ширину! – кровать. С чего это она вдруг решила? Спят – вдвоём, отдыхают – порознь!

Не открывая глаз, попытался найти, нащупав, на прикроватной тумбочке очки. Мышечная память. Рука наткнулась на что-то. Именно это что-то и дребезжало. Ага, вот они, рядом. Пальцами откинув дужки, поднёс к лицу, надел. Открыл глаза.

Твою мать! Это что?!

Ну, во-первых, комната была не моя. И не жены. Комната была из той, родительской квартиры. Наша комната, как мы её тогда называли. Запирающаяся на внутренний замок. Эдакий пенал с книжной стенкой с одной стороны и узеньким диванчиком с другой. Рабочий стол. На нём пузатый телевизор. Окно во двор. Ковёр на полу, ковёр на стене. Да не пили мы вчера столько!

Во-вторых, на придиванной тумбочке дребезжал… сука, будильник! Что за раритет, нафиг?! Хлопнул по нему. Звук иссяк.

В-третьих… В-третьих, было ещё интереснее. Невесть откуда у моей старой (не в смысле старой, а в смысле давней) доброй (не в смысле доброй, а в смысле принципа наименьшего зла) жены за ночь отросли длинные волосы, разметавшиеся по подушке. Более того! Судя по объёмистому животу, жена должна была со дня на день родить! А, следовательно, предстоят крайне весёлые ближайшие полгода. Мда-аа…

До меня начало доходить. На автомате, одеваясь, я отметил пункты четвёртый и пятый – на месте были все зубы, а «комок нервов», начинающийся от диафрагмы и далее вниз, исчез бесследно. Вот это – реальный профит! Хотя… закалённый ранее прожитыми годами, скепсис шепнул: «- Зубки-то по любому выпадут! А пузик нарастёт. Вот через пару лет со спортом завяжешь, и…»

Послав скепсис куда подальше, взглядом поискал предмет одной из первых необходимостей. Разумеется, её не было. И быть не могло. Мобилы. Лет через пять. Кнопочная. И как жить теперь? Т.е., ни тебе телеги, ни тебе ватсапа. Ни ленты новостей. Так, а что там было то вообще?

- Ты на работу не опоздаешь? – голос из-за двери. Ну, точно. В мои двадцать шесть был полный семейный состав. Сосуществующий на одной территории.
- Нет, - ответил я, не открывая. Ну, не готов я к таким внезапным изменениям! – У меня ещё минут пятнадцать есть.
- Мы с отцом ушли. Завтрак на столе, - сказали мне. – До вечера.

Завтрак действительно был на столе. Накрытая полотенцем кастрюлька с овсяной кашей внутри. На молоке. И вот это вот что – я этим в двадцать шесть завтракал? Я вам что – Баскервилль? Да-да-да, и сахарница приютилась рядом, явно предлагающая щедро сдобрить завтрак сладкой смертью. Привет, в сорок лет, диабет! Спасибо, не надо. Я сыт!

Тут же на столе записка от руки. Напоминающая, чтобы никаких на завтра планов, ибо ехать во степя, садить картошку. Ту, которая первая, и которой десять соток посадить, кровь из носу, надо. Точно! Было такое. Еще, помнится, была «вторая». В двадцать соток. В июне. Когда эта повинность закончилась? В две тысячи втором? Ещё пять лет??? Что-то как-то…

Ладно, на работу надо. Где я там работал? В банке, ага. В прошлый раз реально прокатило, но, когда через много лет узнал, что банк был под криминальной структурой, которую частью закопали, а частью посадили – как-то не по себе стало. По краешку прошёл. Я же обналичку между городами возил! В размерах, превышающих особо крупные. Не-не-не, никаких больше. Откажусь. Спасибо, не надо, я сыт – часть вторая.

Переоделся из домашнего в «на выход». Ну, хоть здесь ничего не поменялось, консерватизм рулит. На трюмо в прихожей обнаружились ключи от машины. А я и забыл. Была, была «ласточка»! ВАЗ-2106 нежно-фиолетового цвета. У подъезда и стояла, ожидая меня, родного. Сев за руль и выехав со стоянки, понял, что забыл ещё кое-что – у руля не было ни электро-, ни гидроусилителя. Пипец, дорогие товарищи! Это как же вы (мы!) ездили-то? Бицепсы-трицепсы раскачивали?

Что мне категорически не понравилось на работе, так это коллеги. Явственно помнить, что через десяток лет ты будешь беззастенчиво помыкать этими людьми, но при этом здесь и сейчас они беззастенчиво помыкают тобой? Ни в какие ворота не лезет. Супротив, как говорится, натуры! Впрочем, бунтарский дух волей-неволей пришлось усмирить.

Что ещё раздражало, так это оргтехника. Только у начальника валютного отдела стоял Intel с 486 процессором. У всех остальных – 386! Он же (валютчик) являлся единоличным счастливым пользователем установленного «Вольфенштейна 3D» - уверен, Джеймс Кэмерон залился бы горючими слезами, посмотрев на это тридэ.

Вспомнив, что иногда со счастливчиком я совместно подбухивал, нагло вытребовал себе полчаса игрового времени. Со вздохом, тот уступил мне своё место и ушёл пить кофе в кредитный отдел. Вернувшись через двадцать минут, оповестил, что «много работы», уселся   за клавиатуру и тут же, о «много работы» забыв, принялся играть в Пакмана.

Принтеры все, сплошь, были матричными. Интернета не было никакого.

Рабочий день длился вечность. К его окончанию дали зарплату. Отстояв очередь в кассу, и расписавшись в ведомости – реально отвык! – пересчитал купюры. Как? Вот это и всё??? Вспомнив свой ежемесячный доход через двадцать шесть лет, ощутил острый приступ тоски и ностальгии. Ну. И на кой мне эти галеры?

Что я ещё совершенно упустил из виду, так это веерные отключения электроэнергии по вечерам. Ужинать пришлось под светом керосиновой лампы, а после, при свечах, играть с домашними в лото, доставая из холщового мешочка бочонки с циферками, выкрикивать номинал и раздражённо реагировать на отсутствие элементарного фарта. Очень! Очень интеллектуальное времяпрепровождение!

Уже лёжа в постели – свет отключили надолго – пригорюнившись, принялся размышлять о перспективах. Они, ближайшие, рисовались совсем не радужные. Что впереди? Что день грядущий нам готовит? А готовит он – ведь я ж такой, я ничего кардинально менять не буду – ну, по порядку: три пережитых крышесноса. Надо? Нет! Разбухшую трудовую книжку и несколько лет жизни в филиале зажопинска. Тоже не нужно ещё раз! Вот эти вот все пройденные депрессии и будущие стрессы. Да нахрен! Спасибо, не надо, я сыт – часть третья. Только всё устаканилось! Кстати, а вот ещё внезапно вспомни…

Мы сидели с Сыном Божиим на лавочке в парке. Разложенная газета, очищенная тарань, вынутая икра горкой. Похожий на Сергей Безрукова (а на кого ему ещё походить?) Сын, степенно прихлёбывал пиво из бутылки, щурясь на солнышко. Мимо нас прошёл патруль ППС. Младший сержант дёрнулся было, но старший шикнул на него и отдал честь. Ещё бы. Не веря в своё счастье, я длинно приложился к горлышку бутылки. Вытащил сигарету из пачки, прикурил, затянулся, выдохнул несколько колец дыма. Покуривая, стал насвистывать песенку Гурченко из «Карнавальной ночи».

- Пять минут, пять минут, - подхватил ожидаемо Сын. – Это много или мало?
- Нет там таких слов, - сказал я.
- То есть, нет?
- Эффект Манделы, - сказал я, опуская опустевшую бутылку в одну из ячеек ящика и тут же вынул её обратно. Полную, с крышкой.  – Воспоминания, противоречащие реальным фактам.
- Я хорошо знаю эту песню! – возразил мне Сын, повторяя манипуляции с пивной бутылкой.
- Нет там таких слов! – повторил я. – И не было никогда.
- Спорим?
- Спорим!
- На что спорим? – окончательно завёлся Сын. – Вот на что хочешь?!

Собственно, желание у меня было только одно.