Ключ на старт

               
                Памяти  офицера –ракетчика  СССР Альберта Желнировича
      Я родился  1965 году. Отца своего никогда не видел и не знал. Немного подрос, попытался у мамы узнать, кто мой отец и   ничего не понял  из ее объяснений. Получается, что она меня «нагуляла».  Дело в том, что в нашем городишке ещё с царских времён всегда   в двух окрестных посёлках  стояли воинские части.  И молодых офицеров на танцах в парке было  предостаточно. У моего закадычного друга Витьки, с которым мы учились с первого класса, тоже не было отца. И, видимо, его мать также родила его  нечаянно. Матери наши были подругами и вместе  работали на  пианинной фабрике.  Мы  были предоставлены сами себе.   Иногда хулиганили, иногда подворовывали  соль и кабель для старьёвщика на железной дороге. А с шестого класса оба увлеклись радиолюбительством. Делали приёмники, модели управляемых самолётов. Начали заниматься спортом. Витька подался в боксёры, а я  в гимнасты.  По лыжам я имел первый юношеский разряд, а по гимнастике второй. Учились мы ни шатко, ни валко, однако, двоечниками никогда не были. Надо сказать, что превратиться в настоящую шпану нам не дал наш сосед, ветеран Отечественной войны с кучей орденов, всю  войну провоевавший  полковым разведчиком.  Рассказывая про войну, он всегда подчёркивал, что ему чудом повезло выжить. Некоторые его рассказы повергали нас в ужас.  Он попал в плен  и  его повели на расстрел, и тут немецкий офицер, наведший на него парабеллум, видимо,   не был окончательной тварью и после осечки, сказал:  «Ладно, живи. В лагере тебе будет не лучше, чем на том свете».  Алексей Яковлевич не спился, как некоторые другие фронтовики, обзавёлся семьёй. Две его дочери были уже замужем. И ветеран водился  с внуками, но с нами продолжал дружить. Иногда в субботу мы устраивали шахматные турниры. Если он выигрывал, то мы ему покупали пачку сигарет, а если мы - он нам давал на мороженое.
       Видимо,  благодаря ему к 10 классу, мы с Витькой твёрдо решили стать  военными.  Почти все парни нашего класса тоже  поступали в военные училища.  У нас не было сомнений, что надо идти в то училище, где готовят специалистов по  радиотехнике.  По совету  Витькиной матери, которая, видимо, была знакома с каким-то офицером, мы подали документы в Ленинградское высшее инженерное училище им. Фрунзе. Я прошёл, а Витька срезался на русском языке. И мы расстались с ним на долгие годы.  Никогда не забуду, как нам выдали курсантское обмундирование, и не какое-нибудь, а  военно-морского флота: тельняшки, бескозырки, бушлаты. Покрутившись в этом перед зеркалом, я подумал, как на каникулах, вернувшись в свой городок, буду красоваться перед нашими девчонками. Так оно и получилось.  За эти полгода до каникул с нас согнали столько потов, что жутко вспомнить.  Учёба мне давалась легко, а муштра ни в какие ворота не лезла ни логически, ни физически.  Во время  практики после 3 курса я попал на сторожевик дублёром радиста. И тут обнаружилось,  что мой организм не выносит качки.   Меня списали на берег и на  4 курсе  я  оказался на недавно открывшемся  факультете, выпускающем  специалистов  для ракетных войск  стратегического назначения. Можно было, сохранив военно-морскую форму, специализироваться   для службы на подводных лодках, однако  здоровье  мне этого не позволило. И закончил я училище, получив красный диплом  военного радиоинженера, что  позволило мне  стать не просто лейтенантом, а старшим лейтенантом.
               Распределение  я получил  на Украину. До  службы  у меня был целый месяц отпуска.  Вернувшись к маме, которая сильно сдала за эти годы, я узнал подробности о моём друге.   Проболтавшись целый год после провала в училище, он, неожиданно для всех, подался в Сибирь и учился в сельхозинституте. Какой из него сельхозник,  я представить не мог. За эти 5 лет некоторые наши одноклассницы повыскакивали замуж, нарожали  детишек. А моя одноклассница  Лиля   продолжала учиться в мединституте.  У меня были на неё виды. Мы ещё с 9 класса начали с ней дружить.  И вот,  встретившись с ней  в свой первый  отпуск,  я обнаружил, что она равнодушна ко мне, несмотря на мой  щегольский военный костюм . Меня взяла обида.  – «Лиля, что случилось? - спросил я её.  – «А сколько  за эти 5 лет ты мне написал писем?»  - «Нисколько.  Ведь  приветы –то я тебе предавал. И с Витькой, и с Аликом».  – «Вот и оставайся со своими приветами. Я полюбила своего однокурсника. И выйду за него замуж». Забегая вперёд скажу, что с Лилей мы встретились ещё раз через 20 лет.  Она была разведена, родила двух дочек и  вскоре после вторых родов умерла от какой-то болезни. Я же так разобиделся на женский пол, что  и не думал о скорой женитьбе.  В этот месяц в отпуск приехали  многие одноклассники,  уже офицеры. Мы были при больших деньгах по тем временам. И кутили  во всю, много и бестолково, а однажды попали в военную комендатуру. Наутро, протрезвев, послушали пожилого подполковника, слова которого я запомнил на всю жизнь.  – «Офицерскую честь потерять легко, восстановить невозможно. Идите отсюда и подумайте».
        Сколько раз потом я вспоминал эти слова. И больших глупостей уже не совершал.  Красавец Киев меня встретил прекрасной погодой, шикарными девками, удивительным Днепром и холодным начальством в штабе. Подписав кучу секретных бумаг, получил   предписание  явиться к месту службы в  посёлок Н.   Он  находился   в 180 км от Киева. Собственно это был не посёлок, а целый городок, уютный, утопающий  в садах. С добротными хатами, высоченными заборами,  злыми собаками и скверными дорогами.  В администрации  какой-то чиновник, посмотрев на мои бумаги, сказал: «Ждите». Минут через 15 подкатил УАЗик с военными номерами,  и бравый старшина, сидевший за рулём, обратился ко мне с таким вопросом: «Ты, старлей, к нам прибыл? »  Ничего себе, дисциплина, подумал я. Однако, залупаться не стал. Сел в машину, показал командировочное удостоверение, и мы тронулись в путь. Ехали довольно быстро по просёлку, поднимая кучу пыли. Вдали в низине показалось несколько строений. Мы подъехали к двухэтажному дому.  – «Поднимайся, парень, на второй этаж. Там тебя ждут. Чемоданчишко оставь в машине. Мы дальше поедем». Я так и сделал.   На втором этаже  в кабинете командира части сидел моложавый полковник. Я бодро ему отрапортовал. Он тщательно проверил мои документы и сказал: «Вы догадываетесь, куда Вы попали?»   - «Догадываюсь,- ответил я.  – «Ну и куда?- с иронией спросил он.  – «В ракетные войска стратегического назначения», - произнёс я.   – «Да. Да, - весело подтвердил он и продолжил: «Захолустье, которых на Украине не так уж и много. Здесь расположен дивизион стратегических ракет в трёх шахтах и пункт управления ими. На нём Вы и будете служить. А пока Вас отвезут в офицерское общежитие, покажут и расскажут.  Встанете на довольствие. Двое суток Вам на акклиматизацию. В среду в составе дежурной смены Вы начнёте службу, заступите на боевое дежурство». Он встал, пожал мне руку. На сей раз,  мы ехали минут 5. И остановились у приземистого невзрачного здания  похожего на барак. Нас встретила женщина средних лет в форме с погонами старшины.  Она привела меня в комнату, где стояли четыре койки.  – «Вот эта Ваша. В конце коридора умывальник.  Гальюн на улице».  – «А где столовая?- спросил я. – «Что? Проголодались?- весело спросила она,- ужин только через 2 часа. А вот тут в холодильнике, наверняка,  что-нибудь есть из съестного». – «А кому он принадлежит?»  - «Теперь и Вам».  – «А где ребята, с которыми я буду жить?»   - «А кто же их знает. Отдежурили, отоспались и куда-то подались мои лейтенантики».
    Ужин в столовой, находящейся совсем рядом, оказался обильным и вкусным. Опрятная официантка сказала: «Вы можете заказывать из этого меню всё,  что угодно и сколько угодно. Из Вашего оклада стоимость этого будет высчитываться». Я ещё не знал, какое у меня будет жалование. И только вечером, когда мы перезнакомились с моими соседями, выяснилось, что сумма его   очень даже приличная. Соседями оказались  два хохла,  Петро и Микола, окончившие Харьковское и Одесское высшие училища, и один татарин Равиль из Казани. Он на год раньше окончил моё  училище. Ребята  показались мне весёлыми и  отзывчивыми.   Как потом  выяснилось, только Равиль был в нашей дежурной команде.  Ребята посвятили меня в тонкости  быта дивизиона. Оказалось, что в станице есть и кинотеатр, и библиотека, и клуб, где по субботам и воскресеньям играет духовой оркестр,  и бывают танцульки. Трое из нас были холостяками, а Равиль имел   в Татарстане жену и двух дочерей. На мой вопрос: «Почему ты их не привёз сюда?» Он сказал: «Там они под присмотром родственников. И тут им делать нечего».
       - «Если у тебя, Игорь, не выпадет дежурство на субботу и воскресенье, - сказал Микола,- то могу тебе устроить экскурсию по посёлку. И даже познакомить с  симпатичными  местными девчатами». На этом мой первый день службы закончился.
   В среду в штабе собралась дежурная смена, и наш полковник представил меня другим офицерам и сказал: «Вы, старший лейтенант Андреев, теперь подчиняетесь  майору  Шаповалову Андрею Викторовичу. Он определит,  у какого офицера Вы будете стажёром в течение месяца». Затем  прошёл инструктаж по всем службам, и мы отправились на объект.
       Пусть читатель не удивляется, тому, что я ниже буду излагать. Ведь этот объект сверхсекретен, но то, что я гораздо позже  увидел  в Ютубе  в открытом доступе, освобождает меня от ответственности за разглашение государственной тайны.  В этом ролике шустрый отставник  устроил туристический маршрут по нашему объекту, в подробностях рассказывая и показывая, всё, что там нагорожено.   Оказывается, он приватизировал этот объект после  того, как ракеты были сняты и отправлены в Россию, а Украина стала самостийной  державою. Всё это проходило на моих глазах.  Я тоже пройдусь по этому маршруту.
    Когда я увидел физиономию этого подполковника, то остолбенел. Он как две капли был похож на моего одноклассника Бутвила .  Но, Бутвил-то был морским офицером. Как он туда попал?  Я даже разыскал адрес этого отставника, оказалось, что это просто неимоверное сходство физиономий.
    Вернёмся на 3 года назад.   Мы на микроавтобусе проехали  км  1,5  и остановились у невзрачного строения. Прозвучала команда: «Выгружайся!».  Зайдя  в здание, я обратил внимание на то, что оно без окон, хорошо освещено и кондиционируется. В комнате ничего  кроме  двери в другое помещение  не было.  За дверью оказалась  лестница,  ведущая вниз. Мы спустились в просторную  комнату, по стенам которой были расположены индивидуальные шкафчики для одежды.  Все стали раздеваться догола. На одном из шкафчиков уже была прикреплена моя фамилия.  Все прошли в душевую комнату, оборудованную  великолепной сантехникой и идеально чистую.  После душа  прошли в следующую комнату,  оборудованную такими же именными шкафчиками. Я нашёл свой и, глядя на своих товарищей,  стал одеваться. Сначала шёлковое нижнее бельё, затем  х/б   тёмно-синие брюки  и куртку, носки, особые ботинки на толстой подошве и  такой же х/б берет. Всё удивительно точно подошло мне по размеру. На груди была  табличка с моей фамилией.   Наша очередь попасть в лифт оказалась третьей. Равиль, зайдя в лифт, сказал: «Сейчас будет закладывать уши, и ты глотай, чтобы не было больно». – «Ничего себе,- подумал я,  это на какую же глубину мы опустимся, что будет уши закладывать? В экскурсии на Останкинскую башню такое было». Действительно, лифт  был скоростным, и уши слегка напомнили о себе. Судя по транспаранту  сбоку,  мы спустились до третьего уровня. Выйдя из лифта, майор Шаповалов набрал код на бронированной двери. Пройдя внутрь, все разошлись по своим местам. Равиль привёл меня в небольшую комнату, заставленную аппаратурой от  пола  до потолка.  Там были два  молодых офицера, одетых так же, как мы. Они обменялись рукопожатиями, Равиль представил меня. Потом один из них сказал: «Дежурство сдано».  Равиль ответил: «Дежурство принято». И парни ушли. Равиль сказал: «Сейчас будем тестировать аппаратуру. Ты пока смотри и запоминай. А на кнопки будешь нажимать только по моей команде». Так началась моя служба.
          В училище мы изучали аппаратуру,  в основе которой были пальчиковые радиолампы. А здесь аппаратура была  на полупроводниках. И мне пришлось крепко попотеть в течение целого месяца, осваивая её.  Через месяц меня аттестовали довольно  придирчиво. Я  проявил свои инженерные способности. Когда Равиль уехал в отпуск,  я  занял его место. Майор Шаповалов первое время иногда заходил к нам и интересовался, как идут дела.  Хочу отметить, что аппаратура работала отлично. И если случался какой-то сбой, то вся система, имея  резерв,  продолжала работать.  Неисправный блок мы просто снимали и актировали, заменяя запасным.  И он отправлялся на  завод-изготовитель. Никаким ремонтом, даже самым мелким, мы не занимались. А иногда очень хотелось.
       Наш узел связи имел постоянный контакт со всеми дивизионами на территории Украины. И по особому коду мог выходить на связь с центральным узлом, находящимся где-то в Подмосковье, в котором через несколько лет я  имел честь служить.  Постепенно я стал узнавать,  что  из  себя представляет наше  сооружение. Оно имело пять подземных этажей. В случае ядерной войны мы имели резервные дизель-генераторы, которые занимали целый этаж.  В случае их отказа на нижнем этаже имелись огромные аккумуляторные батареи, позволяющие в течение суток обеспечивать электропитание всех систем.    Существовало  огромное количество льда и пресной воды.  По  принятой тогда доктрине мы должны были нанести ответный ядерный удар.  И даже если  в нашем  районе взорвалась атомная бомба противника,  мы способны были  ответить тем же. 
   На тумбочке Равиля я увидел книжку «На западном фронте без перемен» Э. М. Ремарка. Те ужасы окопной войны, которые описывает Ремарк,  заставили меня задуматься.  Это же надо, за ради чего так страдают и погибают люди. А ведь в те годы самолёты только учились убивать людей. Танки только появились. А теперь одна наша ракета может стереть с лица земли  большущий город. Сколько же денег ухлопано только на один наш объект. Сотни км медного кабеля чего стоит. И все эти казематы, напичканные дорогущим оборудованием. Я так увлёкся этими размышлениями, что помаленьку возненавидел всё, что связано с войной. Сколько  бы школ, больниц, дорог, жилья можно было построить  вместо всех этих смертоносных объектов.  Слава богу, от этих крамольных мыслей меня спас  Микола. На первых же танцах он познакомил меня с Алёной, товароведом  райпотребсоюза, заявив, что она «хороша до безобразия. И после  безобразия тоже  хороша».    С этой хохмы и началась моя супружеская жизнь. Я так ею увлёкся, что глубокой осенью уже игралась свадьба.  Досталась она мне, конечно, не девкой.  Посмеиваясь,  друзья меня успокоили, сообщив, что это редкий случай, если кому -то девка достаётся. Мама на свадьбу приехать не могла, потому что болела.  Из офицерской общаги я перебрался в обширный дом тестя в посёлке. А тёща стала меня баловать всевозможной вкуснятиной и неподдельной заботой.  С тестем, бывшим фронтовиком, по субботам после баньки мы распивали бутылочку   «Столичной», и он пускался  в воспоминания. Как-то я ему рассказал про Алексея Яковлевича. А тесть мне ответил, что не может быть, чтобы этот А.Я. провоевал всю войну в разведке и не погиб. И тут  у нас впервые возник конфликт.  – «Что,  по- вашему, он нам, пацанам, врал?» - «А вы, москали, и соврать молодцы»,- заявил он. « А вы, хохлы, не врёте? - огрызнулся я. Растаскивали нас жена и тёща. Наутро Алёна заставила меня идти извиняться. Я наотрез отказался. Так пробежала первая чёрная кошка в наших отношениях.
      В апреле следующего года по графику я получил отпуск.  И мы с Алёной должны были поехать в военный санаторий у Чёрного моря.  Я решил сначала заехать к маме. Но, моя жена отказалась ехать. Я поехал один и пробыл весь отпуск  в  своём городишке, так как мама сильно болела,  и я хотел побыть с ней, чем-то помочь, поддержать.  Выяснилось, что наш класс понёс первую потерю. Погиб Толик Д. военный лётчик.  В это же время в отпуске был мой одноклассник Игорь, который летал на стратегических бомбардировщиках из Мурманска к берегам  США и Канады с атомной бомбой на борту.   За один такой рейс они сжигали   до 100 тонн горючего. Он говорил мне, что подлетая к точке невозврата, весь экипаж вертел головами, выискивая в воздухе заправщик. Ведь, если его не будет на месте, то верной смерти не миновать. Садиться на аэродром на том континенте под  страхом смерти им запрещалось. Я  тоже в общих чертах ему  рассказал о том, что и мы имеем кое-что, нацеленное на Америку. Забегая вперёд скажу, что Игорь благополучно дослужил до пенсии,  в отставку вышел инвалидом.  Видимо, нервное напряжение такой работы сказалось на его здоровье.
           Вернувшись из отпуска,  я застал любопытную картину. Тесть практически «не просыхал», а напившись,  гонял жену и дочь со словами: «Я вас, б…., пришибу, казачье отродье». Находиться в этой семье мне стало противно. И я под любым предлогом оставался ночевать в общаге.  А тут готовились  серьёзные  ученья. По их сценарию наш пункт управления становился главным для всей группировки. И так случилось, что в финале учения ночью дежурил я.  После учений мне объявили благодарность, а вскоре присвоили внеочередное звание капитана. В этом звании я получил повестку в суд. Выяснилось, что моя дорогая супруга сдуру туда подалась, заявив, что я не даю ей развода. И  я с радостью его дал. А потом с полгода не мог понять, а зачем я вообще женился.  Да. Она была смазлива, стройна, весела. Но, я же её совсем не любил. Слава богу, детьми мы не успели обзавестись.  А через полгода стала рушиться держава. Нам было поставлено условие, или демобилизоваться, или ехать служить на территорию России. Надо прямо сказать, что моя работа, вернее,  служба почти не требовала никаких физических усилий. Хотя бывали моменты, когда нервное напряжение зашкаливало. Я всё чаще стал думать, смогу ли я передать  команду нажать красную кнопку тем ребятам, которые день и ночь около неё дежурят.  Видимо, поэтому, как я  впервые узнал в 91 году, моё кровяное давление стало  скакать.
     Мои друзья Микола и Петро  оказались в ещё более  худшем положении. Служить в украинской армии им никто не предлагал, а ехать служить в Россию, оторвавшись от своих родственников и благодатной земли, им совсем не хотелось.   Под влиянием нашего майора мы все решили продолжить службу в Российской армии.  Как же тяжело нам  было видеть, что миллионные затраты на всё наше хозяйство пошли псу под хвост, не принеся никакой пользы. 
        Вскоре пришёл приказ откомандировать нашу команду в распоряжение центрального штаба. После подписания кучи всяких бумаг мы прибыли в подмосковный посёлок К.  Пара дежурств на центральном посту ввергли  меня в уныние. Здесь не было никакой дисциплины. Было и радостное событие. Здесь я встретился с Аликом. Он стал уже майором. И у него тоже были проблемы с давлением. Ко всему прочему он ещё и крепко выпивал.  Посещая Москву, я познакомился с подругой его девушки Ириной. Имея некоторый опыт общения с женским полом, я присмотрелся к ней более тщательно. И выяснил следующее. Из преимуществ:   у неё была своя квартира, она была стройненькая, симпатичная, компанейская, весёлая с чувством юмора, без  всяческих закидонов, доступная. На второй день мы уже были как муж и жена. Правда,  по постельной части она крепко уступала Алёне. На вопрос, не хотела ли бы  она выйти замуж за меня,  она ответила радостно, что хотела бы. Я стал планировать  поездку в Белоруссию на пару дней, чтобы показать её моей маме.  Ира не возражала. Однако, знакомство их  с мамой принесло мне одни неприятности. Мама тяжело болела и почти не вставала. А моя подруга за эти 2 дня палец о палец не ударила, чтобы как-то ей помочь по дому. Прощаясь, мама мне сказала: «Сынуля, не ошибись ещё один раз. Москвичи - это особая порода и не самая лучшая. Они считают себя избранной кастой, а мы для них обслуживающий персонал». Откуда мама могла это знать, я не понял. 
        По возвращении на службу меня вызвали в штаб и начали  выяснять, знаю ли я английский, что думаю о капиталистах, Америке и много другого непонятного.  Из слов какого-то  подполковника-особиста, выяснилось, что теперь Америка нам не враг, с Западом мы будем дружить. И поскольку я неплохо знал английский,  предложил собираться в дальнюю дорогу. Таких, « знающих» английский набралось целых 5 человек. Мы всё гадали, к чему вся эта городьба.    Полковник  с Лубянки, куда нас пригласили, всё растолковал. Мы под видом туристов отправимся на 2 недели в США и любыми путями пытаемся закупить  бытовую аппаратуру, где есть микросхемы. Оказывается дружба дружбой, но не всё так просто в этих отношениях. Американцы усердно разваливали нашу армию и промышленность, давая взамен ножки Буша. И наши правители на это купились.  Всё это нам растолковал полковник. И прямо сказал: «Что дружба эта временная, а в электронике мы от них отстаём на 50 лет. Так что постарайтесь, хлопцы,   чего-нибудь да привезти. Никакой надежды на то,  что вас пустят на какие-нибудь серьёзные предприятия речи не идёт. К счастью, в их шикарные  музеи и  в библиотеку конгресса США путь вам  открыт». Ира, узнав о моей туристической поездке, воодушевилась и написала целый список шмотья, которое я ей должен привезти.  Этот список во Внуково я выбросил в урну, окончательно решив порвать с этой москвичкой.
      В США меня поразило многое. Эти акулы капитализма понастроили столько  небоскрёбов, шикарных дорог, прекрасных автомобилей, огромных супермаркетов, заваленных всевозможными товарами. Они создали весёлую, приветливую нацию. Впервые я увидел, как полицейский оказывал первую помощь велосипедисту, сбитому автомобилем. Он, сидя  на корточках,  держал на руках окровавленное тело негра, пытаясь ему как-то помочь. Буквально через минуту прилетело две скорые помощи, занявшиеся пострадавшим. Когда полицейский встал на ноги, я увидел, что мундир его был весь в крови. Его увезли коллеги, так же прибывшие на место моментально. Мне вспомнился случай  в Москве, когда утром под окнами был  обнаружен раненый мужчина. Вызванная  милиция приехала почти через час. Мужчина был ещё жив, но скорая приехала, когда он уже не подавал признаков жизни. Возмутило меня не это. Вскоре прикатила ещё одна милицейская машина из неё вышли две дамы в светлых  брючных костюмах, не подходя к трупу, стали что-то наговаривать на диктофон. Скорая помощь не стала забирать этого несчастного. И только к обеду специальная машина его увезла. 
        В шикарном музее науки и технике в Нью-Йорке меня поразил один экспонат. В стеклянном  цилиндре диаметром сантиметров 60 и высотой до потолка были насыпаны тысячи триодов. А на небольшом столике рядом лежала малюсенькая со спичечный коробок микросхема. И было написано, что она заменяет все эти триоды. Мы привезли оттуда диктофоны, плееры и прочую ерунду, приобретённые за государственные деньги, и сдали их какому-то бухгалтеру, отчитавшись по чекам за каждый цент. На этом наша «шпионская»  миссия завершилась.
     Ирине я наврал, что всё, что ей купил,  отобрали на таможне,  и вручил только маленький значок с изображением американского флага.  – «Ну, а доллары -то хоть сэкономил?»    - «Сэкономил». И протянул ей 10-ти долларовую бумажку.  Близости  в эту ночь не было по причине головной боли. Слава богу, не успел я оформиться официально. Терзаясь мыслью, как              благородно отцепиться от этой дамы, я  неожиданно узнал, что пришла заявка, как ни странно, на одного меня из штаба Тихоокеанского  флота.  Полковник, который мне об этом сообщил, сказал так: «Обычно туда ссылают нерадивых, а ты-то тут причём?  Если ты согласен, то будем оформлять документы». Я даже обрадовался. Вечером Ирине сказал: «Меня переводят в Петропавловск-Камчатский. Поедешь со мной?»  - «Я что? Из-за угла мешком  стукнутая?»  Так мы и расстались.
     Заехав на сутки к маме, я не предполагал, что вижу её в последний раз.
   
     Семь суток в купе до Владивостока пролетели незаметно.  Я увлёкся чтением.  Прочёл в дороге  два тома Хемингуэя,  «Белую гвардию» М. Булгакова.  Всё про войну, всё про бессмысленные  смерти, про трагедию народов. Из Владика в Петропавловск-Камчатский летел самолётом. И натерпелся страха. Была поздняя осень, погода была отвратительная. В штабе со мной беседовал полковник, у которого так же, как у меня, слева на подбородке было небольшое родимое пятно.    Он сказал мне, что я буду служить в составе специальной группы,  возглавляемой  штатским учёным  Р.  Опять  я поселился в офицерском общежитии,  более комфортном, чем на Украине. И кормёжка была лучше не в пример хохляцкой. И жалование почти в 2 раза выше.  Красная икра на столе не переводилась. Рыба в разных видах тоже была всегда и быстро надоела. А вместо говядины была оленина. Мой руководитель ещё не прилетел. Я целую неделю был представлен саму себе и всё гадал, что же за работа мне предстоит. Учёным  оказался Марк Соломонович Р. Худенький в очах-лупе и совершенно лысый, лет 35. «Видать, хватанул радиации»,- подумал я, увидев его. С ним прилетело ещё двое штатских.  Занялись мы сверхдальней связью с воздушными, наземными и подводными объектами. Подробности я говорить не могу,  это  мне было  очень  интересно.  За полгода работы были завершены, причём пролетело это время незаметно. Правда, в самом конце работы,  пришло известие о смерти мамы.  Тот самый полковник показывая мне телеграмму, сказал, что вряд ли  я успею на похороны, поскольку погода не позволяла ни самолётом, ни пароходом добраться  ни до Владивостока, ни до Москвы. – «Давай телеграфировать, что ты в силу объективных причин приехать не сможешь».  Я  было возмутился и вдруг услышал: «Сынок,  так уж вышло. Ты когда-нибудь думал, почему вдруг тебя направили сюда?»  - «Думал, но ничего не придумал»,- ответил я. - «Тебя затребовал я. И не потому, что ты высококлассный специалист, что подтвердилось ходом событий, а потому, что я твой отец».  Я был ошеломлён. А он продолжил: «Я от твоего рождения и по сей день всегда знал от Наташи, что с тобой происходит. И то,  что мы раньше не встречались, зависело только от неё. Она не простила мне обиды, которую я ей нанёс, будучи молодым дураком - курсантом. Вот прочитай письмо, которое она мне прислала». Он протянул мне тетрадный листок.  Я прочёл. «Иван, единственное, за что я всю жизнь цеплялась - это наш с тобой сын. Я скоро уйду навсегда. Я всю жизнь тебя любила и прощаю. Позаботься о моём сыночке».  Я взглянул на седого полковника.  Он,  отвернувшись, плакал. Потом он успокоился  и сказал: «Игорь, у тебя есть  два брата. Они тоже офицеры и служат в ракетных войсках. Если ты захочешь, я тебя с ними познакомлю. Они о тебе знают и хотят с тобой общаться».   Горе от потери мамы не позволило мне сразу  признать в этом человеке своего отца.
         Наша работа под руководством очкарика близилась к концу с весьма  положительными результатами.  Мне «посчастливилось» сплавать под водой  аж до берегов Чили. К замкнутому пространству у меня была привычка, а  в подводной лодке совсем другие ощущения. При каждом шаге по узкому проходу слева и справа громоздятся приборы, трубы на сотни тысяч долларов. И всё это предназначено для того, чтобы не прозевать и ударить по противнику ядерными боеголовками.  Я  всё чаще задумывался  о том, человечество опять сходит с ума, забыв о последней бойне, унесшей почти 60 миллионов человек. И больше всех пострадала именно наша страна. Капитан первого ранга,  командир подлодки чуть старше меня как - то разоткровенничался и на мой вопрос, дрогнет ли у него рука,  когда он должен будет нажать красную кнопку пуска ракеты с ядерным зарядом, он странно на меня посмотрел и ответил: «Не  сомневайся, не дрогнет. А тебе советую меньше на эту тему думать». Из последующих  бесед с ним я понял, что это не солдафон, а высокообразованный человек. Он великолепно знал литературу, музыку, конечно, досконально разбирался во всех механизмах своей субмарины. Экипаж не просто подчинялся ему, а искренне его уважал.  И вот этот человек,  ни грамма не задумываясь, может стереть с лица Земли Нью-Йорк или Лос-Анджелес. И если повезёт, вернётся к берегам испепелённой Родины. Неужели он об этом не думает? Последние несколько суток я до того исстрадался в этом замкнутом пространстве, что после  смены на центральном посту, валялся в узком кубрике. Ведь красивую фразу « Ключ на старт!» у нас никто не произносит. Приходит   комбинация цифр, а в результате может начаться процесс уничтожения земного шара.  От таких мыслей становилось жутко. И ни читать, ни думать о чём-то  другом  не хотелось.
       Завершив работы, Марк Соломонович со своими друзьями отбыл в столицу. А вскоре мы узнали, что без защиты ему присвоена степень доктора физико-математических наук. Он получил Государственную премию.  Забегая вперёд отмечу, что ныне это академик РАН. И я с ним не потерял связи, изредка переписываясь и встречаясь. Меня тоже не обошли. Я получил досрочно звание майора и приличную денежную премию. 
      Однажды отец, беседуя со мной, сказал: «Потолком твоей службы будет звание подполковника. Если ты хочешь продолжать службу, то надо поступать в Академию. Марк Соломонович сказал по телефону, что он может посодействовать этому». Мы с ним  немного порассуждали об этом, и я согласился.  Отец под конец беседы сказал, что ему осталось служить ещё год до отставки. И ему предложили генеральскую должность в Карелии. Он спросил меня: «Как ты думаешь? Стоит ли соглашаться? В этом случае мне придётся служить ещё не менее 5 лет».  – «Ведь, генеральская пенсия гораздо выше  полковничьей.  А Карелия - это не Петропавловск-Камчатский. Соглашайся». Вскоре пришёл вызов в Академию. И первым же самолётом я вылетел во Владивосток, попрощавшись с сослуживцами, которые стали мне настоящими друзьями. Отец тоже паковал чемоданы. Тут я впервые узнал, что его супруга совсем не была его законной женой. А  про мать  моих братьев он отказался что-либо говорить. С братьями я так и не встретился, оба служили в Европе.  Во Владивостоке в штабе округа, куда я  пришёл оформлять документы, меня ошарашили приказом дождаться назначения на объект взамен внезапно заболевшего офицера. Что за объект мне не объяснили. Приказали ждать. На мои заявления, что я опоздаю в Академию, ответ был один: «Академия от Вас не уйдёт». Объектом оказался поезд-рефрижератор. Таких поездов, то ли ГДР, то ли Чехия наделали нам несолько десятков. Они стали регулярно курсировать  по Транссибирской магистрали, перевозя с Дальнего Востока рыбу и морепродукты, а обратно везли всякую-всячину, в том  числе овощи и фрукты.  В какую-то умную  голову пришла мысль,соорудить такие же по внешнему виду составы  и возить в них
 три баллистические ракеты.  Вот  в такой поезд я и попал, где пассажирами были только офицеры и прапорщики.  Этот поезд был головной болью для американцев. Они досконально знали, где базируются наши ядерные силы шахтного расположения. И  вот попробуй, узнай, в какой точке могут находиться наши такие поезда на обширнейшей территории страны. Что касается быта в этом составе, то кроме купе для двух офицеров и купе для четырёх прапорщиков, общего гальюна и небольшого камбуза, ничего не было. И хотя мы подолгу стояли на разных станциях, выходить нам запрещалось. Мне повезло. Наше правительство пошло навстречу американским «друзьям»,  и это гениальное изобретение пошло под нож. Я таки успел попасть в Академию, но одна стерва  на экзамене по русскому языку срезала меня, заявив, что я совершенно неправильно охарактеризовал Дубровского  в сочинении. – «Ведь он же был борцом  с угнетателями народа, а Вы его представили, только как любовника». Я не удержался и резко ей ответил: «Видимо, у Вас есть задание на моё место в Академии  продвинуть какого-нибудь блатного». На сей  раз Академия прошла мимо меня. Предстояло возвращение к месту службы. Перед тем как отправиться на Дальний Восток, я позвонил Марку Соломоновичу и рассказал, что случилось.  Он ответил, что   постараетс я    мне помочь. И на другой день сообщил, что если я согласен, то могу продолжить службу   на уже знакомом мне объекте в Подмосковье. - «Если тебе не надоела служба,- сказал он, -  А  если надоела, то переходи работать ко мне в институт».  Я задумался.  До отставки по выслуге лет со всеми коэффициентами мне оставалось 7 лет. – «Марк Соломонович, я попробую на следующий год ещё раз попасть в Академию, а если не получится, то с удовольствием приду к Вам». На что он мне ответил: «Ты, наверняка, хочешь дослужиться до генерала? Это похвально, но, двигать науку  после отставки вряд ли получится».     На Дальний Восток я не поехал. И оказался  опять в Подмосковье.  Про Ирину я давно забыл, как и она про меня.  В  течение года я готовился к экзаменам в академию.  Видно, не судьба мне было учиться там.  Меня забраковала медкомиссия. Меня чуть было не комиссовали, вообще, из армии. Но, сжалились. Терапевт, солидный полковник,  посоветовал мне отвертеться от службы в закрытых помещениях. Он сказал, что иначе гипертония меня доканает. После этого я стал думать, что пора остепениться и завести хорошую семью. На этом фронте ничего путного  пока не получалось. Тут надо заметить, что ещё на Камчатке по совету отца я стал откладывать деньги.  В общак,  которым  распоряжалась гражданская жена отца,   я отдавал свободные деньги. Иногда и отец покидывал  туда некоторую сумму. Всякие дефолты и прочие фокусы нашего государства мы обманули, поскольку копили  в долларах. Капитализм в стране набирал силу. И как только образовался рынок жилья,  я купил двухкомнатную квартиру в подмосковном  Красногорске. 
         Совершенно неожиданно на меня пришёл запрос из Карелии. Было понятно, что это  дело рук отца.  Блат в армии всегда был на первом месте. Поскольку мы были на разных фамилиях, то какой-то дошлый штабист вряд ли мог связать мой перевод  в Карелию из Москвы. Квартиру я сдал в аренду приличной семье и с радостью двинул на север.  Отца я застал больным. Он лежал на диване, накрывшись шинелью, на которой красовались погоны генерал-майора. Жил он в казённой квартире вместе со своей женой.  Не виделись мы с ним больше года, и я с жалостью отметил, что он сильно сдал за это время.  Весь вечер мы беседовали на разные темы.  Узнав, что у меня нет серьёзных намерений на  женском фронте,  под конец он мне выдал: «А я тебе воспитал невесту». – «А я тебя просил?»  - «Нет, не просил. Это моя инициатива».  – «И где же она?»  - «В штабе, где будешь оформлять документы,  увидишь. У тебя же до выхода на службу двухнедельный отпуск. Поезжай-ка ты  в  Питер. Пора уже лично познакомиться с братьями».  Так я и сделал.  Братья оказались бравыми офицерами. Один капитан-лейтенант, а старший   капитан 3 ранга. Мы  устроили ужин с их семьями.  Жёны их мне показались весьма симпатичными, приветливыми, хозяйственными. Больше всего меня умилили их дети. Одна девчушка лет 3-х весь вечер просидела у меня на коленях. А два парнишки постарше уже вовсю разглагольствовали  во всю про компьютерные игры. Остаток отпуска я посвятил музеям, заглянул в своё родное училище.Там всё так поменялось, что никого знакомых я не нашёл.  Жил я одну  неделю  у старшего брата и крепко сдружился с той самой трёхлетней Лилей. Расставались мы как близкие люди.
       Неожиданный звонок привёл меня в мой родной город. Меня разыскал мой друг детства Витька и сказал,  что организует встречу одноклассников по случаю 20-летия окончания школы. Если вы помните,  он  стал сельхозником. А теперь уже и не простым, а профессором. Мы собрались   в школе. Перекличка  показала, что потери значительные. Все ребята, закончившие средние военные училища, кроме Алика и двух погибших лётчиков, спились и отправились на тот свет. Были потери и среди девчонок.  Больше всех сохранились евреи, все восемь  человек живы,  к сожалению, в других странах.  Вечером перебрались в кафе, крепко подпили. А на утро я проснулся    в совершенно незнакомом месте. Витька уже одетый сидел за столом и хлебал кофе. – «Вставай, служивый, кофе стынет»- крикнул он.  – «А опохмелиться  ничего нет?»  - «Ого, ты уже дошёл до того, что тебе надо опохмеляться»,- воскликнул он.  –  «Да, нет. Я эту гадость редко потребляю».  Он всё же достал из какого-то шкафчика бутылочку коньяка. Мы приняли по рюмочке. И нас обоих потянуло на разговоры. 
      У Витьки был билет на вечер до Москвы, а потом  к себе в Сибирь.  – «Чем ты там занимаешься? – спросил я.  – «Наукой».   -  «Я тоже  работал с одним учёным. Он сейчас даже академик». – « И чем вы там занимались?»- спросил Витька.  – «Это секрет. Могу только сказать, что крепко мы американцам насолили».  – «Мой друг неожиданно выматерился и сказал: «Из-за этих ваших секретов мы и губим нашу страну.  Скажи мне, пожалуйста, с какой стати вдруг американцы превратились опять в наших врагов.   Вот ты лично что-нибудь полезное для своей родины сделал?»  - «А ты?»- с возмущением крикнул я.  – «А я помогаю таким как ты иметь на столе хлеб, молоко и мясо».  – «Это  каким образом? - возмутился я.  – «А вот таким. Раз в год я беру отпуск, еду в наше ОПХ, сажусь на трактор или комбайн и физически участвую в уборке урожая.Ты меня, Игорь,  заставляешь  откровенно высказать свою позицию.  Если ты готов послушать».  – «Давай»,- ответил я.  Мы ещё выпили и он начал.
     - Как ты считаешь пошла ли на пользу нашей стране революция 17 года? Давай будем сравнивать  нас с Германией. Обе страны лежали в разрухе после Первой Мировой Войны.  Мы стали строить социализм, а немцы капитализм. Наши правители были одержимы  идей мировой революции.     И  окружили себя смертельными врагами.  И чтобы от них защититься, стали вооружаться до зубов, а народ жил впроголодь».  – « В какую проголодь?».  – «Погоди, не перебивай меня. А лучше ответь на такой вопрос. Кто помогал нам возводить заводы, фабрики, домны, шахты?»   - «Они же недаром нам «помогали». Они получали выгоду: рынок сбыта  оборудования, запчастей, специалистов». –  «Да. Это так.  За всё мы рассчитывались твёрдой валютой в виде золота, серебра и других ископаемых.  А золото кто у нас стал добывать для расчёта с этими капиталистами?» - « Кто-кто? Откуда я знаю?» - «А ты что- нибудь  про ГУЛАГ слышал? Сколько там перемолотили народа? И какого?»   «Да. Слышал. До сих пор спорят, сколько погибло. То ли   60 то ли 600 тысяч». – «Игорь! Даже если один человек погиб без вины, это разве не преступление? А сколько загубили крестьян, самых работящих, достойных? Согнали потом в колхозы без паспортов, без права  куда-либо переехать.  Никто в течение тысячелетней истории  России не издевался так над народом, как это сделали большевики.   Вот взять твою армию, ты был уже вполне взрослым человеком, что с ней сотворил Хрущёв? Наш одноклассник Лёва, молодой офицер был уволен из армии и вскоре отдал богу душу. Жрать ему было нечего, он спился.  Что натворил Горбачёв? И, в конце концов, Ельцин? Сколько  миллиардов рублей  было потрачено впустую. А теперь представь себе, что закончились все ископаемые  ресурсы. За что будем покупать ту же твою электронику? Своей-то ведь нету».    – «И что будем делать?»   Витька улыбнулся и сказал: «Развивать сельское хозяйство. Только оно спасёт народ от тотального голода».   «Слушай, а ты же, выходит, самой настоящий оппозиционер? Не боишься  загреметь в каталажку?   Я, между прочим, уже давно думаю о том, что человечество периодически сходит с ума, затевая всевозможные войны и уничтожая миллионы людей». – «Ну, вот ты, лично прослужил столько лет,  и вся твоя работа сводилась к одному – быть готовым к уничтожению  всей нашей планеты. Слава богу, что до этой проклятой кнопки никто не дотянулся. А весь фокус в том, что эта кабинетная теория социализма и коммунизма нигде,  и прежде всего в СССР, а теперь и в России,  не показала никакого преимущества».  – «Так погоди, мы же сейчас, вроде как рыночная страна?»  - « Не смеши меня, товарищ офицер. Никакая мы не рыночная страна».                – «По - твоему получается, что жизнь свою я прожил зря?  А ты не зря?»   - «Да. Я не зря. Я сажал деревья, строил дом, имею  троих детей и кое-что сделал в науке.Сказать тебе, что ты прожил жизнь зря,   я не могу. Так сложилась твоя судьба. Таковы были обстоятельства».  – « Ну, спасибо хоть за это. Может быть, мы когда-нибудь эту тему продолжим. В одном я уверен, что без армии наша страна обойтись не может. Во время моей службы я убедился, что  подавляющее число офицеров честные и благородные  патриоты».   Мы расстались, как и были, друзьями.
              Прибыв в штаб в Петрозаводске, я первым делом пытался узнать, кто из прапорщиков и офицеров женского пола  предназначен мне отцом в невесты.   Отец меня предупредил, чтобы я не афишировал своё родство с ним. Начальник штаба, полковник, ввёл меня в курс дела. – «Вам поручается курировать все монтажные работы  по установке оборудования нового  узла связи.                – «Это что? Опять под землю?»  - «А куда же ещё?- весело ответил полковник, - Вы для начала разберитесь с подрядными организациями. С ними держит связь целое подразделение,                подчинённое замкомандира по тылу. У нас есть опасения, что не всё в порядке в этих делах»
        Курятник под названием плановый отдел был напичкан множеством  вольнонаёмных персон женского пола. Попробуй среди них отыскать ту самую. Зам по тылу посоветовал мне  познакомиться в  юридическом  отделе с договорами с подрядчиками. По моей части их оказалось ровно дюжина. От солидных  фирм до какой-то мелкоты.   Возглавляла юристов высоченная девка, правда, стройная и довольно миловидная. Её я сразу исключил из списка возможных претенденток. Она была чуть ли не на целую голову выше меня.  Из остальных я выделил одну, более подходящую в невесты.   Мне надоело ковыряться в бумагах, и я решил развлечься, подавшись вечером в спорткомплекс.  Там я с интересом наблюдал игру женской волейбольной команды против мужиков воинской части. Среди волейболисток выделялась та самая дылда-юрист. Я ещё подумал: «Если она своей ручищей залепит пощёчину, так на ногах не устоишь».  В спортивном костюме она выглядела очень аппетитно. Ближе к вечеру в этом же спортзале под радиолу начались танцульки. Я уже собрался уходить, как эта девица пригласила меня на «белый вальс». Я узнал, что её зовут Наташа, как мою маму. Стало теплее от этого имени. Мне в этой дивчине нравилось всё кроме её роста. После танцев я её проводил до дома.  Возвращаясь в общежитие, я невольно продолжал думать о ней.   Утром мы встретились на работе, выяснилось, что нам с ней придётся ехать в командировку  в Казань к генподрядчику.   Мы стали готовить документы, и меня поразила её  память и способность разбираться в деталях дела.  Вырисовывалась следующая картина. По некоторым позициям контракта генподрядчик раздал субподрядчикам гораздо меньшие суммы, чем оговаривалось в договоре. Тут уже пахло жульничеством.  Вечерком я подался к отцу и рассказал ему  о подробностях  сложившейся  ситуации. Он задумался и сказал: «Тебе не следует туда ехать. Я прикажу заму по тылу самому в этом разбираться. Как я понял, ты познакомился с Наташей. Что ты о ней думаешь?». – «А что я могу о ней думать после одного танца»» - «О, так ты уже успел и потанцевать? А ты знаешь, что она мастер спорта?»  -  «Догадываюсь только что у неё тяжёлая рука. И в волейбол она, действительно, классно играет».  Отец посерьёзнел и сказал: «Игорь, она единственная, на мой взгляд, кандидатура  тебе в жёны. Присмотрись к ней повнимательней, пообщайся с ней в разных ситуациях. Я тебя ни к чему не принуждаю. Хотел бы иметь внуков и от тебя. А то, что она чуть выше, так это даже хорошо. Будет видеть препятствия раньше».  Сказать, что он меня огорошил, не могу. По сути,  в ней мне всё нравилось, хотя  рядом с ней я чувствовал себя ещё  ниже  своего роста.
       После возвращения Наташи из командировки события развивались стремительно. Мой непосредственный начальник, зам по тылу бегал к отцу с жалобой, что его подчинённые больше друг другом  любуются, чем делом занимаются. Он -то , дурачок, не знал, что жалуется  именно моему отцу.  Я спросил отца, рассказать ли Наташе, что мы родственники. Он надолго задумался и произнёс: «Пока не говори. Если у вас любовь, то пусть она любит майора Андреева, а не генеральского сына.  После свадьбы, если она состоится, о чём я мечтаю, мы ей расскажем».
      Свадьба состоялась  через полгода моей службы в Карелии. Наташины родители оказались скромными учителями из Твери. У меня сложились с ними очень тёплые отношения. Наталье скоро должно было стукнуть 30 лет,  она оказалась девушкой, что меня  окончательно утвердило в правильности выбора жены.
        Однажды отец мне сказал: «А ты заметил, что мы опять начали бряцать оружием? Как ты думаешь, к чему бы это?»  - «Так наши «друзья» тоже ведут себя  нагловато. Посмотри, что они в Африке  и на Ближнем Востоке творят». – «Эх, сынок, смотреть надо глубже. Как только с экономикой  возникают проблемы, так сразу начинаем искать врагов.  Копани в истории и убедишься, что всё повторяется.  И в основе  войн всегда лежат  экономические причины.  Я не могу дождаться  отставки. Надоело до чёртиков. У нас назревает большой скандал. Похоже, что твой непосредственный начальник проворовался. И ни в коем случае не влазь в его махинации. А перед самой отставкой я ему голову сверну».
          Буквально через 2-3 недели после свадьбы нам выделили служебную 2-хкомнатную квартиру вполне пригодную для жилья.  Натка (так я стал звать после свадьбы свою жену) с энтузиазмом стала вить наше гнёздышко.  Мне нравилось всё, что она делала.  Вовремя завтрак  и ужин с фантазией (обедали мы на работе), порядок в квартире, тёплые отношения.  Она продолжала тренироваться и выступать  во всех гарнизонных соревнованиях. И вот однажды в субботу в день тренировки она никуда не пошла.  – «Натка, ты что, решила завязать со спортом?»   Она на меня загадочно посмотрела и произнесла: «Надо повременить».  А  вскоре  выяснилось, что моя суженая уже носит  сына или дочь.  Мы оба были этому рады.  Будущему папаше было немного  за сорок,  однако, я давно мечтал быть отцом.
          Проверяющий генерал из Москвы, которого наш зам по тылу чуть ли не облизывал,  ознакомившись с моим хозяйством, сказал, что если приёмная комиссия оценит  нашу работу на отлично, то  меня представят к званию подполковника. И  с полгода я не вылазил из бункера.
         Отец неожиданно подал в отставку и не стал связываться со своим замом, резонно решив, что   у него не хватит сил бороться с мафией.  Он, наконец, оформил свои отношения с Надеждой Александровной,  и они подались в Красногорск, где некоторое время пожили в моей квартире,  потом получили свою и хороший земельный в 15 соток в чудесном месте на берегу какого-то озера. Он с энтузиазмом стал осваивать землю, приступив к строительству добротного дома. Посадил сад, подвёл воду и газ. Я ему стал помогать материально в этих делах.  Планы у него были грандиозные. Он заявил, узнав что Наташа понесла, что приобретёт коз и внуков будет выращивать на своих чистых продуктах.  А Натка удивила всех. – «Натка, ты же юрист. Зачем было рожать сразу двоих. Если бы ты Ваню и Наташку родила по очереди, то мы доили бы наше государство 6 лет. А так только 3». С рождением двойняшек у меня шибко прибавилось забот. Ну, а Наташе первые полгода  досталось  немерено.  Она ни разу не сорвалась ни на плач, ни на истерику. Однажды сказала мне: «Представляешь, как будет здорово. Они же пойдут в школу в один класс. И Ванюша будет шефствовать над сестрой, защищать и оберегать». На эту тему мы очень много шутили. Их первые шаги совпали с присвоением мне звания подполковника. Оставалось дослужить до увольнения ещё три года. В нашей части так никто и не узнал, что я сын командира. И ни у кого не было повода сказать, что  моё продвижение по службе было обусловлено чем-то кроме моей честной работы.
         Незаметно пролетело три года, и мы со всем своим выводком перекочевали в Красногорск. Конечно,  в  двухкомнатной  квартире нам  было тесно. Я в спешном порядке стал помогать  отцу  доводить до ума дом  и другие постройки. Натка хотела было устроиться на работу,  мы все её упросили  повременить. И она целиком посвятила себя воспитанию ребят и ведению хозяйства. Глубокой осенью справили новоселье в новом добротном деревянном  доме. Его размер был 8Х10 с тёплой мансардой. Этот дом по комфорту ничем не уступал нашей городской квартире. Зато по площади был гораздо больше. В усадьбе достраивалась банька. А для двух коз, как и обещал отец, был сооружён сарай с сеновалом. И было уже 6 курочек и петух. Если наши дети, живя в казённой квартире, периодически побаливали, то всю зиму (а она оказалась довольно суровой) ни мы, ни дети, ни разу не заболели, живя за городом. Однажды за чаепитием стали выяснять, с какой стати Натка подарила нам двойню. С нашей стороны никто не припомнил такого случая. Позвонили Наташиным родителям, они сообщили, что  её прабабка  трижды родила двойню. Значит, всё-таки наследственность сработала. Стали прогнозировать дальше. Если Натка пойдёт по стопам пробабки, то этот дом придётся расширять.
      Неожиданно мой друг Витька оказался нашим соседом. Его перевели на работу в Москву. В одну из суббот он приехал к нам в гости. Профессиональным взглядом оценил нашу фазенду, похвалил генерала за аграрно-инженерные решения и сказал, что возможно, поможет механизировать дойку коз. Чему очень обрадовалась Надежда Александровна. Если эта операция удастся, то он посоветовал увеличить поголовье и освоить технологию сыроварения.  Сделал ещё несколько толковых предложений.  Работа на приусадебном участке отца поглотила полностью. Незаметно и мы впряглись.  Однажды попробовали выяснить, что нам дают эти 15 соток.  Оказалось, что картошкой , луком, чесноком, кабачками, капустой, свёклой, морковкой мы обеспечены на круглый год. А учитывая непрерывно растущие цены, с которыми успешно справлялись  две наших военных пенсии, перспективы были радостными.  На второй год мы обзавелись подержанным  «Фольксвагеном», мотоблоком  и прочими мелочами.
       Витька пока жил в общежитии частенько к нам приезжал.   Он поведал нам, что тоже выяснил, кто его отец. Перед самой смертью мать ему рассказала печальную историю.    Отец его был тоже офицером, но погиб   ни в Афганистане, ни где-либо ещё, а в тюрьме. Попал туда из-за  драки с бандеровцем,   с таким же,  как он молодым  лейтенантом.
         К его  чести  инженера-механика он  неплохо  разбирался в электрике, сантехнике и даже   мог сработать за электросварщика. Как-то после бани он обратился к нам с отцом: «Ну, что, товарищи офицеры,  не кажется ли вам, что профессия мелкого фермера гораздо интереснее и полезнее вашей службы, на которую вы потратили почти всю жизнь?»  Отец задумался, а потом произнёс: «Вот вы, два оболтуса, до поступления в  училище  о чём думали? Отвечу за обоих - вам хотелось щегольнуть перед девками в военной форме. Других помыслов у вас и не было». Мы рассмеялись и  подтвердили этот факт. Он продолжил: «Ты ведь, Витёк, подался в сельхозники  не потому,  что горел желанием хлеб растить, а потому, что у тебя были проблемы, как мне Игорёк говорил, с иностранным языком. То, что тебе повезло выбиться в учёные - дело случая. У Игоря после Камчатки тоже был шанс податься в науку, он им не воспользовался. Правильно ли это - судить не могу.  Я понимаю твой намёк. Да, мы с сыном просидели в бункерах в непрерывном напряжении: а вдруг? И представь себе, что бы было, если бы у нашей страны не было бы этого грозного оружия. Так что я ни грамма не жалею,  что посвятил себя военному делу.  А теперь с божьей и твоей помощью мы планируем взять в аренду гектаров 5 земли и создать козью ферму. Наташа готова   помогать  в этом деле. А там и другая Наташа на подходе, и Ваньку- младшего  приспособим к сыроварению» . В этот вечер мы незаметно осушили 2 бутылки коньяка и расстались довольные   друг другом.
         А теперь о серьёзном. Натке не суждено было больше рожать. Она устроилась на работу на  удалёнке.  А наши двойняшки уже пошли в школу.  Жизнь стабилизировалась. В финансах мы не испытывали никаких трудностей. Тревожило нас только здоровье отца. А моё давление после отставки и жизни на природе, как ни странно, перестало беспокоить меня.
   В заключение надо сказать, что я всё же нашёл своё счастье. Натка , Ваня и Наташа младшая каждый день меня радовали. Я всё чаще стал обращаться к  Богу с просьбой  продлить такую  жизнь  подольше.
        Потому что  из истории человечества  ясно, что люди  ни чему не научились. Стоит появиться какому –то авантюристу, Чингисхан ли это, Александр Македонски ли, Наполеон,  Гитлер,  всегда находится встречный авантюрист.  Ну, подрались бы на кулаках и делу конец. Так нет  из-за их упрямства и несговорчивости, из-за их амбиций  гибнут миллионы. Спохватившись, мирятся, восстанавливают разрушенное, и опять  всё повторяется. Господи, ты,  Боже мой, когда ты их остановишь, наконец.

      Эпилог
       Всё, что я написал, касается  моих терзаний по поводу  того, не зря ли прожил жизнь, будучи офицером. То, чем я сейчас занимаюсь,   увлекает меня. Раньше-то я думал, что крестьянский труд сводиться к  рутинным действиям. Посеял, убрал. А вот теперь прибегает в дом сын, и на ладошке у него какой-то жучок.  Что ему нужно в нашем огороде?  Союзник он наш или вредитель? Лезем в атласы, а теперь и  в интернет, и постепенно приобретаем новые знания. Зачастую и ответов не можем найти.  И что интересно, вся семья от стара до мала  увлеклась получением новых знаний, поиском ответов на возникающие каждый день вопросы. К своему удивлению мы поняли, что год от года может отличаться кардинально. И оказалось, что предыдущих знаний маловато, и надо искать другие подходы. А ошибки очень дорого обходятся.  Теперь часто приходят мысли, что если бы я с юности занялся сельским хозяйством, то мог бы многого достичь. Но, одна мысль тревожит нас всех, что в одночасье всё, что мы успели сделать на своих 15 сотках,  сгорит вместе с нами и всей планетой. Возникает зримое  опасение, что хворост для вселенского костра уже собран, осталось только поджечь его. Кто это  может сделать? И сделает ли вообще? Желающих всё больше и больше…    И хотя нельзя оправдать ни какой причиной убийство человека человеком, это может случиться. Похоже, человечество со времён  каменного века ничему не научилось.
  13.09.2024 г. Минск