Наша потеря

               
      
     В нашем Содружестве русскоязычных писателей Израиля – тяжелая потеря. Умерла Рита Молот ( псевдоним – Ада Боград ).
     Перед началом Великой Отечественной войны отец Ады, военный врач, был направлен из Москвы в Ленинград на курсы повышения квалификации. С ним поехала беременная жена.  Жили они в Сестрорецке, под Ленинградом. Здесь Ада появилась на свет. На третий день войны отец Ады ушел на фронт (это была третья война в его жизни), а мать с трехмесячной малышкой уехала с последним эшелоном на Урал. Потом – годы эвакуации: голод, холод; все, что можно, мама меняла на еду и одежду. И вот у дочки новые туфельки, в которых она сфотографирована рядом с истощенной мамой на снимке, отосланном на фронт отцу.
     В 1944 году Ада с мамой и бабушкой вернулись в Москву. Отец прошел всю войну, встретил победу в Берлине, спас пять тысяч раненых. Когда после прохождения службы в Германии в 1948 году он пытался найти в Москве работу по специальности, его нигде не принимали, несмотря на
фронтовые заслуги. Наконец один кадровик откровенно объяснил ему, что есть тайное указание не принимать на работу евреев, и посоветовал уехать подальше от Москвы. Родители Ады так и поступили: уехали в Петрозаводск.
      Там Ада окончила школу и филологический факультет университета. После университета она начала работать корреспондентом в районной газете «Новая Кондопога» (Кондопога – город в Карелии). Возвратившись в Петрозаводск, работала на радио. Написала книгу « Лекарь с отличием». Имея журналистский стаж тридцать пять лет, Ада была вынуждена оставить эту профессию, потому что у нее сильно ухудшилось зрение. Несколько лет она проработала в школе- интернате в группах продленного дня и в библиотеке, но и здесь призрак надвигающейся полной слепоты не оставил женщине никаких шансов. И наконец, в семьдесят три года свет для Ады померк окончательно. Казалось бы, у нее были все основания для того, чтобы впасть в отчаяние. Но она не сдалась, а начала писать книги. Вначале писала неразборчивым почерком, вслепую, а потом стала диктовать сыну и друзьям, которых у нее было множество.
     Я и сама испытала на себе обаяние этого человека. Мы познакомились с Адой на наших «посиделках» в русской библиотеке Иерусалима. Я прочитала несколько ее рассказов, а она попросила почитать тетрадку моих стихов. Мы с Адой сблизились и стали общаться (в основном перезванивались). Ада всегда находила для меня доброе, теплое слово и совет. Она объяснила мне, как связаться с добровольцами, которые отвозят онкологических больных на лечение (это было мне нужно для мужа). К сожалению, после сеансов химиотерапии Ада чувствовала себя все хуже, и наконец даже телефонный разговор стал ей не по силам. А потом ее не стало…
     Откроем двухтомник Ады Боград  «Светящееся дерево».  Это короткие рассказы о надеждах и разочарованиях, радости и горе. Здесь много рассказов о любви. Часто робкой, безответной, невысказанной («На всю жизнь», «Предновогодняя сказка», «Первая любовь», «Листок олеандра», «Лунная дорожка» и другие). Вот рассказ «Радуга», о человеке, который подарил ей зеркальце с радугой. «Это были те минуты в моей жизни, ради которых стоило жить»,- пишет Ада.
     Часто Ада вспоминает о минувшей войне – по рассказам родственников и незнакомых людей («Через ночь», «Без воды и хлеба», «Виноград»). Рассказ «В Крыму» – о судьбе родных матери писательницы, двадцать из которых были уничтожены, не считая погибших на фронте.
     Ада – «человек без кожи»; несправедливость, жестокость, предательство, неблагодарность, хамство глубоко ранят ее («Дрожащий тенорок», «А пирожки подгорели», «Хрустальная ваза», «Предательство» и другие). В рассказе «Шутка» Ада вспоминает, как одноклассник сына «в шутку»  позвонил его бабушке и сообщил, что ее внук умер. После этого у Адиной мамы был четвертый  инфаркт и она прожила меньше года, а сама Ада при звонке телефона, если сына не было дома, чуть не теряла сознание.
     Особенно был ненавистен Аде антисемитизм. Об этом ее рассказы «Виноград», «История мелкой подлости», «Незабываемый пароль».
     Ада не только возмущалась «свинцовыми мерзостями жизни», но и активно вступала в единоборство с ними, добивалась правды и справедливости («Верзила», «Бойкот», «Пашка», «В подвале», «Галстук»). В рассказе «Стрелы любви» Ада писала, что c детства испытывала «острое желание спасать и помогать попавшим в беду … людям»(только вначале думала стать, как и отец, врачом). Она понимала, что иногда человеку просто нужно, чтобы проявили внимание к нему, выслушали, оказались рядом («Сестра милосердия», «Белой ночью», «Посиди со мной»).
     Многие рассказы писательницы посвящены любимым родителям («Перед сном», «В сквере», «Пожар», «Телеграмма», «Прощание».
     Часто героями рассказов Ады становились дети, с которыми она познакомилась в интернате, и, конечно же, самый близкий человек на свете – сын и его одноклассники («Без надежды», «Бойкот», «Галстук», «Сосед по парте», «Золотой кораблик», «Я учусь по букварю», «День рождения сына)». Мы видим, как бережно, со знанием детской психологии она относилась к своим питомцам, и те, хотя иногда не сразу, отвечали ей горячей любовью.
     В рассказе «Вспыхнувший свет» Ада писала: «Теперь я уже ничего не вижу, но думаю, мне повезло в жизни: я видела столько умных, добрых и мудрых лиц». Среди этих лиц – врач, лечивший ее маму («Стакан молока»), портниха («Талант»), учителя («Уроки физики», «Учительница литературы») и многие, многие другие.
     Точные и яркие картины природы в рассказах Ады Боград можно повесить в музее. Таковы ее «Сосны на закате» и мой любимый рассказ – «Светящееся дерево». Была теплая осень, желтые листья еще держались на дереве, и они просвечивают сквозь внезапно выпавший снег, как сияние. Ада не видит этого, ей рассказал друг, но радость за других, зрячих, переполняет ее.
А вот рассказ «Далекая подруга», о сломанной яблоне, которую не спилили, и весной она зацвела. «Будем цвести и плодоносить,- обращается Ада к этой яблоне,- это ничего, что мы искалечены, жизнь все равно прекрасна». И еще: «Я услышала птиц … Наверное, солнце, которое я не видела, вступило в свои права … Я не знала, сколько дней, недель или месяцев у меня осталось. Какая разница? Все хорошо, и я радуюсь жизни!» («Аномальная жара».) Удивительно, что такие жизнеутверждающие строки вышли из-под пера человека, погруженного в вечную тьму.
     Мне очень не хватает Ады. Когда я что-нибудь делаю или пишу, я думаю, как бы она отнеслась к этому. С ее уходом я как будто потеряла часть себя. Вспоминается проповедь Джона Донна, отрывок из которой стал эпиграфом к роману Э. Хемингуэя «По ком звонит колокол»:  «Нет человека, который был бы как остров, сам по себе, каждый человек есть часть материка, часть суши; и если волной снесет в море береговой утес, меньше станет Европа, и так же, если смоет край мыса или разрушит замок твой или друга твоего, смерть каждого Человека умаляет и меня, ибо я един со всем Человечеством, а потому не спрашивай, по ком звонит колокол: он звонит по тебе.»