Наседка

Ида сидела на скамейке возле дома и плакала. Привычная, налаженная жизнь рушилась. Она стала вспоминать все сначала…
Ида и Женя учились в Брянском институте транспортного машиностроения (БИТМ). Его называли БИКЕ – Брянский институт киевских евреев (их туда принимали). Там и познакомились, на третьем курсе поженились. Потом вместе уехали в Израиль и поступили в хайфский Технион. Долго не было у них детей, наконец родился Алешка – поздний, долгожданный. Ида тряслась над ним, чихнет – у нее уже душа в пятки уходит. Бросила работу, обложилась книгами по воспитанию и детскому питанию, гуляла с ним, играла, учила делать зарядку. Когда подрос – вместе готовили уроки, провожала в школу и обратно. Ей всюду мерещились хулиганы, пьяные водители и бешеные собаки.
И вдруг пришло приглашение из Хайфы на встречу выпускников. Алешку обещала забрать бабушка. Женя не мог отпроситься с работы, но уговорил жену поехать, развеяться. Ида собиралась в дорогу, а Алешка с полным ртом канючил:
– Мама, ну купи мне игву «Жвежные войны»… 
– Но у тебя же уже есть, – ответила Ида.
– Ту я хотев подавить Витьку.
– Если хочешь, дари, но на новую у нас денег нет, – вмешался Женя. – Мы не можем снабжать компьютерными играми всех твоих друзей.
Алешка надул губы, а Ида подумала: «Вот что значит мужчина, отец. Я никогда не смогла бы отказать сыночку».
В Хайфе Ида с трудом узнавала своих сокурсников после двадцати лет разлуки. Один облысел, другой отрастил живот размером с чемодан. Только красавица Танька Туманова хороша, как прежде. Как говорится: «гарна дивка – гарна бабка».
За эти годы кто-то стал первоклассным специалистом, кто-то ушел в бизнес. Ида не находила с ними общего языка и чувствовала себя чужой.
Но она не завидовала никому. У нее были муж и сын, а больше ей ничего не надо. После обеда она позвонила маме и услышала, что Алешка кашляет.
– Я сейчас приеду, – сказала она.
– Пожалуйста, без этих глупостев, – ответила мама. – Ничего страшного. Я дала ему чаю с медом.
Но у Иды уже сердце было не на месте. А вдруг у него начинается «корона»? Дети в основном болеют легко, но ведь бывают и тяжелые случаи… Ей уже не хотелось отправляться вместе со всеми на завтрашнюю прогулку по Хайфскому заливу на катере. Она поспешила вернуться в Иерусалим.
Решила сначала занести домой сумку, а потом уже сбегать к маме за Алешкой. Войдя в подъезд, попыталась вызвать лифт – тяжелая сумка с гостинцами оттягивала руку, – но сверху кто-то оставил дверь открытой и лифт не опускался. Ида стала подниматься по лестнице. На их этаже слышались голоса. Муж говорил с какой-то незнакомой женщиной.
– Нина, говорю тебе, ты можешь остаться, она вернется только завтра вечером, – уговаривал Женя. – Обещаю, что я сразу все расскажу ей про нас. Она же совсем утонула в этих домашних делах. Не читает, не ходит в театр, на выставки. Она – наседка. С ней неинтересно.
– Я уже восемь лет это слышу, – отвечала женщина. – Мне это надоело. Ничего ты не расскажешь. Промурыжишь меня так до сорока лет и бросишь. Так лучше я сама тебя брошу. А ты живи со своей наседкой.
Лифт пошел вниз.
Ида прижалась к стене, не в силах двинуться с места. Значит, соседка Фрума говорила правду. А Ида считала, что это она выдумывает из зависти. Восемь лет!.. Алешке было два года, когда все это началось. Ей никогда не приходило в голову, что Женя может изменить. Казалось, что он есть, был и будет всегда. Что же делать? Отомстить? Отец Алешкиного друга давно за ней увивается. Да нет, что за вздор. Ида бросилась вниз по лестнице. Слава Богу, что она не зашла за Алешкой и он не слышал этого разговора. Она вышла во двор и села на скамеечку. Ида чувствовала себя раздавленной, никому не нужной. Что же делать?
Вот, в нескольких метрах, шоссе. Один шаг с тротуара – и все проблемы решены. И не будет этой нестерпимой боли. И никто не узнает, почему. Просто неосторожно переходила улицу… Нет, это не выход. А если не насмерть? Останешься калекой на всю жизнь, обузой себе и другим. А главное – что будет с Алешкой? Мама уже старенькая, больная. После этого кошмара совсем сляжет… Женя на работе. Он с этой своей «восьмилеткой» сдадут его в детдом. Его будут бить, издеваться. Научат пить, курить, принимать наркотики.
Она, конечно, тоже виновата. Ради ребенка забросила мужа. Не интересовалась его делами, работой, друзьями. А свято место пусто не бывает.
Ида встала, пошла, куда глаза глядят. Зашла в пиццерию. Раньше избегала мучного и жирного, берегла фигуру. А теперь – для кого ее беречь? Откусила кусочек пиццы, но есть не могла. Выйдя на улицу, отдала все собаке.
Может быть, развестись? Но как жить без Жени? И на что? Алименты маленькие. Одни теперешние коммунальные платежи чего стоят. Надо вернуться на работу, не быть наседкой. Но куда еще возьмут с таким перерывом стажа? Только на какую-нибудь подай-прими-принеси. И все равно получается, что Алешку надо на продленку. Может, самой устроиться в школу?
Она боялась идти домой, чтобы случайно не встретиться с этой Ниной – вдруг та решила вернуться? Тогда все будет кончено. А так еще остается надежда. Молчал же он восемь лет. Фрума говорит, что все мужики – полигамы, недаром у восточных владык были гаремы.
Наконец Ида замерзла и устала. Решила зайти к маме, забрать Алешку и вернуться домой – будь что будет. Женя был дома один, встретил их, расцеловал, как ни в чем не бывало. У Алешки кашля уже почти не было. Ида занялась стряпней, все время ожидая от Жени решительного разговора. Но все было как обычно. И тогда Ида наконец поняла, что она будет делать: НИЧЕГО. Пусть все остается как раньше, только без прежних ошибок. Она приготовила праздничный ужин, раздала подарки. Войдя в спальню, заметила, что Женя быстро отключил и спрятал под подушку мобильник, но не стала обращать на это внимания.
Женя будет приходить домой, в чисто убранную квартиру, есть вкусную еду, его станут встречать любимый сын и любящая жена. А «восьмилетка» начнет устраивать ему скандалы. А скандалов никто не любит. И еще неизвестно, чья возьмет.