География жизни. Глава 16. Каунас - Вильнюс

                - 1 -
               
      1979 год. Прошла защита диплома. Мой друг Гриншпон шутит так::
    "Есть два способа защитить диплом - с синим носом и с красным дипломом или
    с красным носом, но с синим дипломом. Мы красноносые!
       В качестве поощрения мама сделала мне сюрприз - приобрела путевку в
    Прибалтику. Это было моё первое и последнее путешествие в одну из капита-
    листических республик.
       Что мы знали о ней?
    Литовская киностудия, Будрайтис, Банионис, Адомайтис. Все фильмы, созданные
    в Советском Союзе на предмет иностранщины снимались в основном в Прибалтике.
       У меня было "окно" после защиты диплома 8 июня до армейских сборов в три
    недели и я прекрасно им воспользовался.
       Необычное обилие магазинов с иностранными вывесками, пешеходная централь-
    ная улица, девушки высоченного роста - вот, наверное, самое сильное и            
    запоминающееся впечатление от этой поездки.
       Но всё по порядку.

                - 2 -

                Из дневника.

       Горький - Москва - Каунас - Вильнюс - Москва - Горький.

                10-17 июня 1979 г.

       Я попал не в тот вагон, не в ту группу, и когда прибыл в свою с возмутимо-
    красной рожей, искал успокоения в самом себе.
       Мы слонялись по Московскому вокзалу в Горьком еще никого не зная, а когда
    объявили поезд - все переполошились, перепутались, что немудрено было и
    заблудиться.
       Потом стал искать успокоения в Лене из Канавинского РОВД. Когда я встреча-
    юсь с "плохими" людьми, я все-таки пытаюсь сделать из них "хороших". Мой
    образ мысли ей не подходил и мне стало просто скучно, я впал в уныние.

       Оставшиеся пять часов до Москвы я знакомился с девочкой из параллельной
    группы школьников. Она смотрела на меня, а я смотрел на нее.
       Наташка ( так я ее назвал ) имела довольно-таки милую мордашку, выгодно
    отличалась от одноклассников преждевременной взрослостью. Но мы скоро надоели
    друг другу, так что я так и не узнал настоящего ее имени.
       Впереди сидела наш гид - Марина Степановна Прусакова. Высокая изящная
    девушка, хотя и не совсем моего вкуса, но которая впоследствии станет моей
    очень хорошей знакомой.
       Она с искренностью в голосе приняла мою путевку, когда разговаривала
    со своей соседкой по креслу.
       Поезд был "Буревестник". Сидячий.
    Хотя впоследствии, когда мы узнали друг друга ближе, со злостью и добродуши-
    ем, что бывает только у русского человека, вспоминала , что благодаря мне
    она не сходила в буфет.
       И старушка, сидящая с ней ей порядком надоела в дороге. Но это было умело
    спрятано и узнал я об этом, когда отношения наши не могли вызвать какое-то
    недовольство, раздражение или еще что-то.

                - 3 -

       Женщина, ради которой я всё это пишу, дремала всю дорогу сзади меня кресла
    на три-четыре с какой-то пожилой дамой.
       Я написал "женщина" и меня покоробило. Нет, формально я прав, но для меня
    Ирина Алексеевна Трофимова уже никогда не станет называться в моем воображе-
    нии этим чужим словом. Для кого-то она жена, для Дениски мать, для своих
    подчиненных на работе грозная диет-сестра. Для меня это просто Ирина, моя
    принцесса, моя Белоснежка!
       Я запомнил ее на вокзале в Каунасе на платформе, когда все стояли сжатые
    в один круг. Тогда я еще ничего о ней не знал, но по сути дела первый раз
    обратил на нее внимание, машинально что-то отметил.

       Москву помню плохо, переехали с одного вокзала на другой, поэтому в
    описании опускаю. Всё-таки я был не в духе после Москвы. А когда садились
    в вагон, мне не понравился ее тон, я даже разозлился и на нее и на всех.
       Кто бы мог подумать тогда, что именно эта женщина, девушка принесет мне
    и радость, и печаль, и то прекрасное помешательство, которое мы называем
    любовью? Никто.

                - 4 -

       Потом был первый день в Каунасе 11 июня. Нас поселили в старую дореволю-
    ционных времен гостиницу. Запомнились высокие потолки, ступени на второй
    этаж, перила, и что особенно странно в номере я жил один.
       Потом, правда, кого-то подселили, но я даже не записал кто.
    А тогда я был один. Это не могло долго продолжаться. Еще вечером в тот день,
    спускаясь в столовую, я встретил Марину и Ирину вместе.
       На душе было скверно. Лишнего мы не сказали друг другу и разошлись.
    В тот день я разбил в кармане пузырек лака. Зачем-то купил маме, хотя та
    никогда ногти не красила. Потом я этот синий приталенный костюм в Горьком
    выбросил.
       Успокоился и лег спать.
    Они сходили попить кофе, сухое и тоже успокоились.
       Мы были чужие.

                - 5 -

       Каунас расположен в северной части Литвы в месте слияния рек Вильны и
    Немана. Город студентов и один из культурных столиц Литвы с богатой историей,
    обилием музеев и достопримечательностей.
       Основан в 1361 году.
    Великий князь Витовт в 1408 году даровал городу Магдебургские права.
       В то время город носил имя Ковно. В XV веке город становится одним из
    главных торговых центров Великого Литовского княжества.
       В XVII-XVIII веках войны чуть приостановили его развитие, он пришел
    в упадок. В 1795 году Ковно вошел в состав Российской империи, современное
    название Каунас получил только в 1917 году. А в 1920-1940 гг. даже был
    временной столицей Литвы.
       Главной достопримечательностью города является одноименный замок, постро-
    енный в XIV веке для защиты от крестоносцев. Он был первым каменным сооруже-
    нием Литвы.
       В XIX веке была возведена русскими войсками Ковельская крепость.
    На центральной площади, до которой нам было идти минут десять, стояло здание
    Ратуши ( см. фото ), которое носит название "Белая лебедь".
       Оно построено в XVII веке и сочетает в себе черты готики, ренессанса
    и барокко. Тут же недалеко Дом Перуна ( Перкауниса ) - одно из самых красивых
    зданий, построенное генуэзскими купцами в конце XV века.

       На центральной площади в Старом городе костел Витаутаса, в котором мы
    побываем. Самая красивая улица - Вильнюсская, на ней сохранились постройки
    XVI века, пешеходная аллея Лайсвес, которая соединяет Старый и Новый город.
       Если я буду перечислять все костёлы Каунаса у вас пойдет голова кругом,
    но я все-таки перечислю.

       Костел Святого Петра и Павла - кирпичная базилика XV века.
    Здесь же костёл Святого Георгия и бернардинский монастырь. Монастырь
    Пажайслис XVII века. Костел Витаутаса. Костел Святой Гертруды, готика.
       Костел Святого Михаила - православная церковь в неовизантийском стиле
    XIX века. Косел Святого Франциска.

                - 6 -

       Только на второй день 12 июня мы быстро нашли контакт благодаря Марине.
    Мы жили недалеко от центра и она просто предложила сходить в кабак, как раз
    напротив "Белой лебеди"
       А для этого надо было, как это ни странно звучит, наличие мужика.
    Такие правила.
       Мы спустились в небольшой погребок с красивым названием "Гильдия",
    заказали кофе и сухое. Удивил официант во фраке со словами "спасибо" на чисто
    русском языке. Звучала музыка "Give me lave".
       Тут я поведал о себе, узнал кое-что о них. Начало было положено.
    Я признался, что несколько дней назад защитил диплом.
       - О-о! Так с тебя причитается! - было общее заключение.
    С этого момента нас стало трое.

       Перед этим Марина немного суетилась, я завел разговор с одним каунасским
    пред дипломником. Интересный  парень. Оказывается Каунас считается
    городом студентов, тут полно ВУЗов.
       Это было необходимо мне для самоутверждения, как отместка за вчерашнее
    одиночество. Настроение поднялось.
       Они обе рослые, да и я не маленький с прибалтийской внешностью, так что
    мы втроем вполне сходили за местных. Только по-литовски не говорили.

       Позднее в Крыму я познакомлюсь в походе с одной литовской девочкой, Лайла
    звали, кажется, и перепишу слова песни "Кукушка" на литовском языке с
    переводом. Забавно! И буду петь ее всю жизнь. Но это потом.

       Вместо похода по историко-революционным местам мы попали в бар, о котором
    я упомянул. Вечером был костёл.
       Тот самый Витаутаса. Ирина была рядом, но тогда еще была чужой, а Марина,
    как настоящая католическая прихожанка 15 минут стояла на коленях.
    Потом призналась:
       - Как это тяжело!
    Ее слова я всегда вспоминаю, когда к первым майским праздникам, если позволит
    погода, мою оконные рамы на коленях в моей старенькой квартире.

                - 7 -

       Вечером, еще позднее был ресторан "Орбита". Это было запланированное,
    организованное мероприятие для сплочения группы. Как это у русских - с песня-
    ми, плясками, водкой. Местные смотрели на нас косо.
       А я танцевал только с Ириной медленные танцы. Случайность? Может быть
    под воздействием "варьете", которые тут же пели и веселили публику со сцены
    или выпитого вина у меня мелькнула мысль завести небольшую интригу с ней.
       К этому времени о ней я кое-что узнал, догадывался, но рассчитывать на
    что-то большее в моем возрасте ( я все еще считал себя маленьким ) не смел.
       Да! Она была старше меня года на два-три, но это не чувствовалось.
    С этого момента нас осталось двое.

       Я абсолютно не помню о чём ей говорил, наверное, стандартные заготовленные
    фразы. Мы еще были чужие.
    Самое интересное, потом она повторила мне те слова почти точь в точь.
       Я был удивлен.
    Значит она думала обо мне, вспоминала, даже ревновала к той Лене, сотруднице
    РОВД, которой я нес чемодан на вокзале.
       Наверное, с этого момента, а это наступило на третий день в Каунасе
    я задал себе вопрос:
       "Просто ли это интрига или что-то большее?"

                - 8 -

       13 июня. Я разбил бутылку пива с самого утра. Что это я всё бью и бью?
    Неудачи меня преследовали.
       Мы ехали в Вильнюс, в столицу Литвы.

       Город, как подобает столице, был более строгим и фундаментальным.
    До 1918 года назывался Вильна, потом Вильно.
    Его достопримечательности:
       Башня Гедемина,
       Храм Святой Анны,
       Острая брама,
       Улица Пилес,
       Президентский дворец.

       Первое упоминание датируется 1323 годом, как столица Великого князя
    литовского Гедемина.
       Город расположен на крайнем юго-востоке Литвы при впадении реки Вильны
    в реку Нярис. Нынешнее название Вильнюс получил в 1939 году. Это очень
    зеленый город, 69% площади занято зелеными насаждениями.
       Люди здесь жили давно.
    На территории города находятся 10 курганов, захоронений.
       По преданиям мифический князь Свинтогор облюбовал здесь место своего
    погребения. Место получило название - долина Святого Рога или долина
    Швянгарашса.
       По легенде спустя годы Великий литовский князь Гедемин отправился из
    Старых Трок в долину на охоту. После удачно завершившегося дня остался здесь   
    ночевать и ему приснился сон про огромного матерого волка на горе, который
    выл как сотня волков.
       Наутро князь попросил жреца Лиздейку растолковать ему этот сон.
    Тот объяснил, что волк означает замок или город, который здесь заложит
    правитель. Город станет столицей литовских земель, а вой волков означает
    славу, которая разнесется по всему миру о достоинствах жителей этого города.

       В 1387 году польский король и литовский князь Ягайло пожаловал Вильне
    такие же как в Каунасе Магдебургские права.
       В 1503-1522 гг. город был обнесен городской стеной с тремя башнями.
    Вершины развития Вильна достигла в правление короля польского и князя
    литовского  Сигизмунда Старого в 1544 году.
       Позднее в 1579 году королем Польши Стефаном Баторием была основана
    Академия Общества Иисуса, впоследствии ставшая Виленским университетом.
       Ущерб городу нанесли пожары 1610-го, 1737-го, 1748 гг и эпидемии чумы.
    После третьего раздела Речи Посполитой в 1795 году город вошел в состав
    России. С 1922-го по 1939-й входил в состав Польши.
       А далее вам известно.

                - 9 -

       Вильнюс я помню отчетливо, но город не объединил нас. Я не помню Ирину
    там. Там была толпа туристов, для которых нужно было соблюдать конспирацию.
       Зачем?
    Я так ухаживал за Мариной, что потом многие переспрашивали:
       - А Марина с мужем приехала?
    Перестарался.
       Вечером мы ехали в "Свидание". Это был опять ресторан. Что это у русских -
    одни гулянки на уме? Медведи! Цыгане! Раз приехали отдыхать - так до конца!
       Не понимаю.
    В ресторане мы были уже не чужими, но необходимо было время, которого у нас
    оставалось всё меньше и меньше.
       С этого момента можно было и начинать. Всё только о ней!

                - 10 -

       Пишу издалека. Уже в Горьком дома. 20 июня. На дождь!
    Странно, погода портится на глазах. Я уехал - увез холод, приехал - привез
    обратно.
       В первый раз в жизни мне не хотелось домой. Продлись, продлись очарование!
    Может быть под воздействием этих мыслей мы странно вели себя в поезде и в
    Москве?
       И когда собирали чемоданы у гостиницы "Литва", ждали автобуса, я понимал,
    что это всё! Конец!
       Вне Каунаса Ирина становилась Ириной Алексеевной, это наложило отпечаток
    на все последующие дни. И в Горьком я всё еще сомневался в себе и в ней.
    Почему-то сомневаюсь и сейчас.

       Когда она мне больше нравилась?
    В первый день? В последний? Всё-таки в последний, может быть потому, что мы
    расставались. Во мне сейчас говорят два голоса.
       Один говорит, что всё объясняется очень просто. Вы были поставлены
    в ОСОБЫЕ условия: чужой город, чужие люди, несколько дней. Трудно было не
    найти общий язык.
       В первый день я просто сказал ей, что такие девушки как она, с такой
    внешностью мне нравятся. Очень простое объяснение. Внешность была и у Фаи,
    и у Гали, и это не объяснение.
       Это, вообще, необъяснимо!
    Я не представлял на ее месте другую, не могу представить.
       Это говорит второй голос.
    Он ничего не доказывает, не убеждает. Просто говорит спокойно и уверенно.

                - 11 -

       Я был слегка взволнован, когда мы ехали в "Свидание" с отрядом "казаков" -
    туристов нашей группы. Долго управлялся с зонтом.
       Я помню непонятную мне радость, которой был охвачен по дороге.
    Где-то в два часа ночи помню, как с пьяным азартом проводили Марину в
    гостиницу. Ирина была в коричневом свитере, в плаще, в синем финском
    джинсовом платье.
       Перед рестораном прошел дождь, но было не холодно.
    Я помню ее глаза, ее волосы. Я не помню, что я ей говорил, а только помню,
    как я ее целовал.
       Иногда я сердил ее, говорил какую-нибудь чепуху. Ни одна левушка не вызы-
    вала во мне такое чувство, когда сердилась или злилась. А мне нравилось, как
    она сердится, с детской надутостью, вызывающей только безобидную улыбку.
       Потому что даже, когда она сердилась я понимал, что она моя.
    Можно просто взять ее за руку, ну извиниться. Мы не могли даже обидеться
    друг на друга.
       У нее не было одной груди. Искусственная. Такое бывает.

                - 12 -

       Четвертый день в Каунасе. 14 июня. Этот день был самым длинным днем в
    моей жизни, одновременно сейчас издалека кажется самым коротким мигом.
       Он был разбит на три части. Три мгновения, также как день разбит на утро,
    полдень и вечер.

       Утро было холодным. Когда мы садились в "Ракету" и отправлялись по
    Каунасскому морю. Это была запланированная экскурсия в Музей народного быта
    на открытом воздухе.
       Площадь его 195 гектар, 140 зданий и 88 тысяч экспонатов, знакомивших
    туристов с жизнью литовцев в XVII веке.
       Когда мы преодолели тридцатиминутный водный барьер между двумя пунктами
    отправления и прибытия, там было уже другое наше утро.
    Утро, сложенное из многочисленных солнечных осколков. Солнце было во всём:
    в зелени полей, деревьев, в голубой волне моря, в ее золотистых волосах.
       Даже ( какое богохульство! ) кладбище светилось покосившимися крестами
    и вызывало не печальные, а радостные чувства. Жизнь была сильнее смерти
    и всего на свете, она выплескивалась через край, летела звенящим потоком
    по дорогам, оврагам, склонам крутых берегов и разбивалось об это         
    неестественно спокойное лазурное море, вызывая рябь на его бесконечной глади.

       Мы мельком оглядели 88 тысяч экспонатов и убежали.
    Причудливый мост, тихая заводь, дырявая лодка. Мы убежали от уставшей толпы
    мимо хлевов, изб с бабушками-экскурсоводами, мимо мельницы без крыльев,
    мимо чащобы земляники на берег моря.
       Сидели и смотрели на эту красоту, ее голова лежала у меня на плече.
       - Кукушка, кукушка! Сколько нам жить? - спросил я.
       - Ку-ку! Ку-ку!
       - Семь? Еще пять?
    Я смеялся, был неудержимо весел, шутил:
       - Семь лет на свободе, ещё пять в китайском плену?
    Сколько, интересно, мужику платят за то, что он кукует без умолку?
       Она тоже смеялась, она боялась толпы, которая непременно должна нас
    увидеть и СЪЕСТЬ. Почему она этого боялась там и не боялась уже в Горьком,
    когда мы возвращались домой в трамвае?

       Мы опаздывали, мы бежали назад, взявшись за руки по крутым склонам, она
    потеряла босоножку, возвращалась за ней. Смеялись, глубоко дышали в лица
    спешивших новых туристов, мы были счастливы, я любил ее как никогда никого
    раньше не любил.
       Мы успели, минута в минуту. Может быть зря? Можно было и остаться, но мы
    хотели успеть, убежать от нашего счастья и успели.

                - 13 -

       В городе мы устали. Здорово устали спускаться с верхней его части,
    с холма Алексотас. С него представлялся чудесный вид и панорама на Старый
    Каунас, но нам уже было не до красот.
       Был уже день. Жаркий знойный день лета. Мы жаждали отдыха, особенно я.
    Но вопреки этому я взял фотоаппарат, чтобы пощелкать город и её. Но она тоже
    была уставшая.
       Надо было что-то купить из парфюмерии, магазины трещали товарами.
    Почему-то приобрел дешевый красный петушиный свитер. До сих пор ношу, привык,
    уже 50 лет. Вытерся, нитки вылезли, но люблю его. Почему петушиный?
    Потому что петухи на нем изображены, да я еще в год Петуха родился в 57-м,
    даже стихи ему посвятил.
       Мы попали в Старый город к развалинам башни, где находился музей 9-го
    форта Ковельской крепости. Меня она снимала, я ее нет. Не давалась.
       Я не сразу понял её.

       Солнце медленно уползало за город, но было ещё достаточно высоко. Оно уже
    было не знойным, я даже фотографировался против него, зная что это бесполез-
    но. Но оно было в дымке, в тумане. Это я помню отчетливо.
       Помню ее усталую у меня на плече на пешеходной улице-аллее Лайсвес.
    Оказывается она хотела, чтобы я был рядом с ней на глазах у этой магазинной
    толпы туристов, а тогда просто проводил ее в гостиницу.
       Понял я это только потом и еще она не хотела, чтобы у меня остались ее
    фотографии. Во мне же проснулся интерес фотографа и я хотел держать в руках
    этот блестящий футлярчик и оставлять на пленке силуэты этого красивого
    города.
       Она этого не хотела, я все-таки уступил ей. Это было не совсем честно, но
    ей понравилась эта моя уступка-безделушка. Хотя она ждала чего-то большего
    на глазах этой разъяренной магазинной толпы.
       Это даже смешно!
    Дело в том, что оказывается я никогда не любил... днем. Для этого у меня
    оставлен вечер, ночь, иногда утро. Поэтому я оказался таким дураком.
       Оказывается любить можно каждую минуту, секунду, постоянно думать, искать
    глазами, хотеть.

                - 14 -

       Вечер был очень спокойным, как бы чувствуя, что он последний вечер
    в Каунасе. Втроем мы зашли в кафетерий, так я его назвал. Пили кофе со
    сливками, говорили о мелочах. Они курили, я рассказывал анекдоты.
       Немного смеялись.
    Но это было лишнее в тот вечер. Марина куда-то исчезла.
       Я долго не мог найти нить, соединявшую нас утром и днем. Мы остановились
    у филармонии, надвигался дождь. Я помню те серые мрачные колонны, ее между
    ними. Мы растворились в этих колоннах. Мы были не мы.
       Я не захотел ее целовать. Не могу объяснить почему, мы были зажаты со всех
    сторон дождем, темнотой и колоннами и мне хотелось вырваться из этого плена.
    Под зонтом, под плащом, под дождем мы терзали друг друга ненужным разговором
    напротив нашей любимой столовой.
       Потом дождь прошел, хотя лил он довольно долго, в сквере было темно и
    сыро. Я искал всеми правдами и неправдами потерянный ключ к ее сердцу. А она
    принесла его сама на блюдечке к моему носу.
       Я учил ее целоваться.
    Это развеселило ее и вконец разорвало нашу паутину. Потом я ликовал, она
    тоже, зарабатывал себе грыжу, ворочил ее, как играет косолапым мишкой малень-
    кий ребенок.
       Такое на меня никогда не находило.

                - 15 -

       В день отъезда 15 июня мы были в музее Чертей и музее Чюрлениса.
   
       Музей чертей или музей Жмуйдзинавичюса. Этот художник начал свою коллекцию
    с дюжины чертей. Вскоре люди узнали про пристрастие художника и сами стали
    приносить ему экспонаты. В итоге его коллекция из дюжины превратилась в 20-ть
    чертовых дюжин различных мастей и происхождений.
       После его смерти был создан музей в 1966 году. Сейчас эта коллекция
    включает более трех тысяч экспонатов.

       Музей имени М.К. Чюрлениса - старейший в Литве, основан в 1921 году.
    Сам Чюрленис был великим литовским художником и композитором, человек
    балансирующий на грани гениальности и сумасшествия.
       Первый музей меня развеселил, второй поразил! Я отчетливо слышал музыку
    в картинах, как будто играл орган.
       Я думал о нашем мире, о нашей встрече и расставании, хотя мысли об этом
    были уже не такими веселыми. В Вильнюсе я оберегал ее от посторонних взгля-
    дов, ревновал и радовался. В московском кинозале и в метро я оберегал ее
    ровное дыхание.
       Последний раз поругались в поезде и помирились тут же, потому что поезд
    вёз нас уже домой. И последний трамвай, последний поцелуй уже в Горьком
    нисколько не отдалил нас, а наоборот ещё больше сблизил.
    Последние ее слова:
       - Если ты любишь один раз в год, то я влюбляюсь гораздо реже.
    Но это был уже конец.
       Мы ехали в трамвае, ее голова лежала на моем плече, как тогда на берегу
    Каунасского моря, она возвращалась к мужу, к сыну.

       Больше мы с ней никогда не встречались, хотя всю жизнь прожили в одном
    городе, в одном районе. Пусть будет так как случилось!
       И только воспоминание о той красивой целомудренной любви в Каунасе
    останется со мной навсегда.

                1979 год