Когда поют соловьи

Глава первая (май, 1976)

В тринадцать лет, ноги летят. Туловище не успевает за ногами, ноги бегут впереди.   А ведь скоро, лето, ещё неделя и целое лето. В тринадцать лет… Лето - когда ты сидишь в классе и не знаешь урока, время идёт медленно-медленно, а учитель в очках, всё чаще посматривает в твою сторону. Горячий асфальт, пахнущий смолой. От жара солнца он стал мягким, по нему удобно бежать, и я бегу…мимо новеньких пятиэтажек, пускающих солнечных зайчиков, намытыми стёклами, чистых окон.
В 73-м году, мы жили на окраине Ленинграда. Кругом зелень, проплывают как луноходы, набитые людьми автобусы «ЛиАЗы ». Их бутылочное стрекотанье двигателя, ещё надолго останется в моей памяти.
Вот передвижной короб холодильник, с мороженным. Сверху холщовый козырёк от солнца, сидит тётка в ситцевом платье. Читает «Огонек». Жарко.
-Какое, у вас есть мороженное? – я решил, что спрошу для отвода совести, хотя знал, что денег у меня хватит только на плодово-выгодное. Так мы называли дешёвое ягодное мороженное за 7 копеек.
-«Каштан» есть, «Лакомка», - не отрываясь от журнала, сказала розовощёкая продавщица.
Я сглотнул слюну. Это были самые-самые вкусные виды мороженного на свете.
-За 7 копеек пожалуйста, - протянул ей деньги.
Иду пинаю мелкие камушки по асфальту. Лижу фруктовый лед. Вкус так себе, но в такое пекло, очень спасает.
Завернул на свою улицу. Здесь, тоже рядок пятиэтажек, но между ними вклинились пару деревянных домов. Дома на несколько семей, старые. Брёвна от времени потемнели, покрылись зеленоватым налётом. Эти дома скоро будут сносить, и они как старики глядели в свои последние деньки на мир подслеповатыми глазами, окнами. Радовались, как и все солнышку…
Я уже знал, что дедушка, будет как обычно сидеть на своём месте. Он, всегда здесь сидит. И с ним собака. Беспородная.


Глава вторая(май,1976)

Дедушка, сидел перед своим домом каждый день. Я проходил мимо. А дедушка был, как старая, замшелая, подслеповатая часть дома. Одет он был всегда тепло. Даже в жару. Мама говорила, что таких, старых людей кровь уже не греет.  Пальтишко демисезонное с висящими на надорванных нитках пуговицами. На ногах старенькие фетровые сапоги «прощай молодость», на голове теплая вязанная шапка петушок. В руке он держал деревянную палку-посох. Длинная седая борода и кустистые седые брови, делали его похожим на старого волшебника из сказки.
В ногах его, как обычно лежал пёс. Был он крупный беспородный, и чем-то напоминал своего хозяина. Такой же седой, тихий и загадочный.
Я всегда, пробегал мимо этой пары и мельком взглянув на них, бежал дальше по своим мальчишеским делам.
Но сегодня, получилось всё не так, как было до этого… Было жарко и мороженное, стало таять и течь. Оно было в стаканчике и мне приходилось пить сладкую воду из него.
Собака почему-то встала и заковыляла аллюром лапа за лапу ко мне. То ли было жарко, и она думала попить из моего стакана, то ли ей захотелось размять затёкшие лапы.
Суть в том, что, подбежав ко мне собака ткнулась носом в мою ногу. Я со страху выронил мороженное и оно упало на горячий асфальт. Собака, стала жадно лизать фруктовый компот с земли.
-Трезорка, Трезор!  Дедушка встал и опираясь на свою палку, шаркая ногами поковылял к нам.
Я не знал, что мне делать, идти дальше или остаться, чтобы поговорить с дедушкой.
Дедушка подошёл к нам встал рядом с собакой. Пёс поджал хвост и прижал уши. Видно, он понял, что сделал и теперь виновато повиливая хвостом искоса посматривал на хозяина.
-Что, за пёс такой?! Вот посидишь у меня как наш прошлый пёс, в сорок первом году в блокадном городе, на воде, будешь знать как под ноги кидаться.
Дед посмотрел на меня.
-Прости его Христа ради. Глупый, жарко, вот он и бросился под ноги.
Я махнул рукой, - дедушка вы не переживайте, мороженное невкусное, как компот, только замёрзший. Семь копеек, цена.
Дед улыбнулся. Хороший, добрый.
-Мальчик, ты не в шестой школе учишься? – переключился он с разговора о собаке.
Старик посмотрел на меня слезящимися, покрасневшими глазами и приложив руку козырьком
«от солнца», щурился всматриваясь в моё лицо.
-Да, в шестой, - я поглядел на собаку, которая, слизав всё мороженное, теперь бегала от деда ко мне.
-Гляди-ка, понравился ты ему, - он потрепал пса по загривку, - да вот у внучки дочка ходит в шестую, в восьмой «б», мы должны были сегодня встретиться с ней.
-Я в восьмом «а», учусь, а как зовут вашу внучку? - спросил я.
Дед подошёл поближе.
-Катя, Катерина, фамилия Чернова, - дедушка опёрся на свой посох и видно было, что путь от крыльца дома до меня, ему дался тяжело…
У меня замерло сердце. Какое совпадение. Конечно, я знал Катю. Эти светлые волосы и её заразительный весёлый смех. Но, главное глаза, её глаза. Не зря говорят, что глаза — это зеркало души человека. Её глаза притягивали к себе как магнит. Но я боялся смотреть, подолгу на неё и смотрел украдкой, чтобы никто не видел. Знала ли Катя меня, вряд ли…
…Даже если и обращала внимание, то, как на общешкольный интерьер, доску например.
-Да, Катя, знаешь её? - услышал я голос деда.
-Да, знаю, - каким-то не своим голосом ответил я ему. В соседнем классе, она учиться. Рядом со мной. Но, у нас математичка заболела, и мы раньше ушли. А у них ещё труд есть, но скоро уже должны уйти.
-Дедушка, здравствуй! Как я рада, тебя видеть! Я повернулся Катя.
— Вот и внучка, моя, - сказал мне дед.
- Здравствуй Катерина, - он помахал свободной рукой, другой он опёрся на палку.
Катя уже почти подошла к нам. За спиной портфель, в руке сумка. Настроение у неё, судя по её лицу было прекрасное.
-Привет, деда, - она чмокнула дедушку в щеку и потрепала, весело вилявшего хвостом Трезора.
-Привет, Витя, - повернулась она ко мне.
-Привет, Катя, - сказал, я пересохшим от волнения голосом, - ты знаешь как меня зовут?
-Да.  Ты вроде тоже, знаешь как меня зовут, - она посмотрела на меня. На её щеках горел румянец, то ли от быстрой ходьбы, то ли от волнения.
Лишь, бы мне не покраснеть, подумал я. И как только подумал, то почувствовал, как моё лицо предательски начинает краснеть…
-А, дедушка, я принесла, кости, - она потрясла холщовой сумкой, которую до этого поставила на землю.
Собака, сразу заволновалась. Видно, было, что она знает, что лежит в сумке и почувствовала запах костей.
-Спасибо, внученька, тьфу, ты же мне правнучка, получается, - дед, кряхтя взял сумку и понёс её к своему дому. У крыльца стояли две чашки. Маленькая с водой, а побольше видно для еды собачьей. Дед кинул туда несколько костей.
-Ешь, ешь Трезор, - сказал он, -остальное в холодильник положу.
Собака стала грызть кость. Она аккуратно лапами держала её и обгладывала остатки мяса. Мне даже показалось, что она жмурилась от удовольствия.
- Я дедушке, кости со школьной столовой ношу, для Трезора, - Катя откинула прядь волос со лба, -там тётя Клава, знаешь работает, она добрая, дает немножко для собаки.
Дедушка уже отнёс кости в дом и вышел на улицу к нам.
Пока он шёл, я спросил шёпотом Катю: «А как его зовут, деда твоего?»
-Михаил Степанович, - Катя поглядела на меня с улыбкой.
- Ну, вот собака накормлена, спасибо Кате, - сказал Михаил Степанович, уже подойдя к нам вплотную и вытирая лоб носовым платком, который он вынул из кармана, своего пальто.
-Катя, может пригласишь кавалера чаю попить, а? - дед хитро подмигнул, Катя поглядела на меня.
-Да, нет спасибо, как-то не очень удобно получается, - я стал переступать с ноги на ногу.
-Пошли, дедушка, много чего интересного расскажет- Катя потянула меня за руку.
Ну, что мне оставалось делать. Я пошёл в гости на чай к Михаилу Степановичу, прадедушке Кати.
…и жизнь моя после этой встречи, приобрела совсем другой смысл…


Глава третья (май, 1976)


В доме было прохладно. Занавески в комнате были задёрнуты, а створки окна приоткрыты. Ветер, приподнимая ткань на окнах запускал в дом солнечных зайчиков, которые прыгали по стенам, освещая лица людей на старых фото, висевших на стенах…
Я огляделся. Комната по-стариковски обставлена. Старый буфет, наверху за стеклом дверок чайный сервиз, рамки с фотографиями в средней части. Комод с большими ящиками, в каждом из которых была замочная скважина для ключа.
В углу железная кровать, аккуратно заправлена. На ней серое шерстяное одеяло с красно белыми полосками, по краям. Посередине комнаты под красивым зелёным шёлковым абажуром с бахромой, стоял круглый стол. Скатерть с черно-белыми квадратами, свисала со стола чуть ли не до пола. На стене ковер с оленями, пьющими из ручья. Справа от ковра на стене, дедушкин парадно-выходной костюм висит, на вешалке. С наградами и медалями.
-Что, как будто в прошлое попал, - поинтересовалась Катя. Это было утверждение, а не вопрос.
Да я стоял как будто в доме из прошлого. Доме, который пережил войну, блокаду и сейчас в мирное время, тихо вспоминал былые времена.
-Да, много здесь, всего. Жалко, что у меня мама, много старых вещей выкинула.
Я с восхищением оглядывал комнату. Я не понимал, тех людей, которые обставляли свои квартиры, только новыми вещами. В новых вещах не было, той энергии, того духа времени, через которое прошла старая вещь. Ведь, вот абажур, он ведь освещал комнату и до войны. Под ним прошла жизнь нескольких поколений. Он видел войну, и впитал в себя людские, страхи, горе и тяготы военного времени. Под ним засветло вставали, и шли с утренними гудками фабрик и заводов, на смену. После войны надо было поднимать страну из разрухи, много погибло молодых здоровых мужчин и на фабриках трудились, женщины, подростки. Они хотели, чтобы у нашего поколения и у них, было будущее, которого фашисты хотели их лишить.
-Ну, что чайку, попьём? – дед проковылял на маленькую кухоньку и стал позванивать стаканами.
-Сейчас, чайничек поставлю, - он налил ковшом воды из ведра, стоявшего на табуретке, -а ты Катя, что стоишь, покажи гостю альбом с фотографиями, пусть посмотрит.
-Да,-Катя подошла к буфету и открыла нижнюю створку. Достала внушительный альбом, покрытый коричневым кожзаменителем.
Мы сели на дедушкину кровать и пока, готовился чай стали рассматривать ветхие, пожелтевшие от времени страницы альбома.
Альбом начинался не с детских фотографий как у многих семей, а с портретов людей в военной форме. Три взрослых мужчины смотрели серьёзно на меня. Что они пережили, как сложилась их судьба, после того как получили, на руки свои фотокарточки и засунув их в нагрудный карман или конверт с письмом отправив, своим родным с горячим приветом?
Я брал в библиотеке много книг про Великую Отечественную войну. Была среди них о званиях и различиях в советской армии в годы войны, поэтому мог определить звания людей на фото.
Вот слева, видимо самый старший из всех. В белом летнем кителе, на погонах четыре маленькие звёздочки и крылышки с пропеллером посередине. Авиация, капитан.
— Это Евгений, старший сын дедушки, погиб в воздушном бою под Керчью. Сбил бомбардировщик, но потом его самого подбили. Но, сумел тяжело раненый посадить самолёт на своей территории. На его счету, около десяти вражеских самолётов. Награждён Орденом Красного Знамени и Красной Звезды, посмертно, - голос Кати затих, и я услышал стрёкот двигателя истребителя.
Я сидел, сам за штурвалом истребителя. Ласточка ещё та! Вот я выныриваю из облаков и вижу крест на хвосте удаляющегося самолёта.
-Соловей, соловей, я аист, вижу перед собой, грача, иду на сближение.
Подойти ближе…. И рвануть за немцем.


Глава четвёртая (октябрь 1941)


Мы смотрели на небо. Глухой плотный гул, колыхал воздух и казалось, что это великан дёргает за струны огромного контрабаса.
- Юнкерсы, восьмёрки ,- дед махнул рукой, куда-то в сторону, - опять к Невскому  пошли.
-Сейчас, трубы иерихонские  заведут, - он ещё раз махнул рукой уже показывая, что надо спускаться, и мы по скату жестяной крыши, полезли к чердачному окну.
-Деда Миша, а зажигалки? – я посмотрел на согнутую спину, деда, который как кошка цеплялся за выступающие рёбра крыши.
-Да, ничего, - дед махнул одной рукой, - они в центр будут бросать, нас не тронут сегодня.
-Сашка, пойдём, - сестра дернула меня за рукав.
-Сейчас, Кать, - я быстро подбежал к ящикам, стоявшим в центре крыши. Там был насыпан песок на случай, если немцы будут кидать зажигательные бомбы. Песком можно их засыпать и не дать начаться пожару. Песка было достаточно.
Я посеменил к чердачному окну.
Катя стояла в проёме чердака и махала мне рукой. Мне было тогда двенадцать, а Кате только исполнилось четырнадцать.
Октябрь сорок первого года. Второй месяц город Ленинград в кольце врага. Мы жили на северной окраине города. Буквально рядом с домами находился большой лес. Немецкие самолёты редко бросали бомбы в нашем районе. Но уже давал знать о себе голод, голод-это страшно. Когда ты не знаешь, что ты будешь есть, ни сегодня, ни завтра…
-Сейчас, чайку попьём, - дед на кухне, звенел стаканами, - чай, хороший с брусничным листом, полезный.
На кухне было хорошо, тепло. Там стояла буржуйка с высунутой на улицу трубой. Мы приносили из леса дрова и грелись около нее по вечерам. Ночью ложились спать на кухне. Хотя стоял только октябрь, но ночью уже было прохладно и мы, притащив старый пружинный матрац лежали на нём в темноте, укрывшись фуфайками и слушая тихое потрескивание берёзовых веточек в печи. Я, Катька и дед.
Да, забыл был ещё один, жилец в нашей квартирке двухэтажного деревянного дома на четыре семьи. Трезор, беспородная крупная дворняга, подобранный нами ещё щенком в электричке по пути с Балтийского вокзала. Трезор был отличный сторож и всегда спал около двери в квартиру.
Летом мы с ним бегали купаться на речку. Он отлично плавал и с ним было весело играть. Особенно он любил гоняться за маленьким теннисным мячом. Бывало, бросишь мяч в воду, а он постоит, побегает по берегу и поплывёт. Схватит его зубами осторожно, выйдет на берег положит и ждёт рядом. Ты мяч взял, а он уже скачет, отнять хочет. Весело в общем было. Ходили с ним и в лес за грибами и ягодами. Он шустрый такой. Носится по все тропкам как угорелый, белок на деревья загоняет. Белки слышно, только ругаются на него сверху.

(продолжение следует)