46-ая годовщина. Монолог Майклуши

Слева, В. Высоцкий произносит «Монолог Хлопуши»; справа, фото одного из взводов нашего Курса, на котором навечно остались СП и Вульфиус NPC, кто с ними знаком – легко их найдёт.

В следующим месяце петербургская часть нашего Курса Ю.П. Воробьева (1972-1978) намерена встретиться и отметить 46 годовщину выпуска ВМедА. Не могу в связи с этим не вспомнить наше творчество, спасавшего многих от напряженной учёбы. Сегодня проснулся от назойливых слов – «я три дня и три ночи не в курсе лежал». Эти строчки одного из стихотворений нашего курсового поэта. Называть его не стану, так как не получил его согласия. Пусть он будет – СБ, по крайней мере так его называли в то время.

Большинство моих друзей имели прозвища. Другой мой приятель, среди товарищей более известный как Вульфиус, подписывался: «Vulfius NPC». Последняя аббревиатура расшифровывалась им как «Non Penis Caninae» (Не Хрен Собачий). Это латинское добавление воспринималась как перифраз чего-то значительного, неординарного. В этом смысле СБ тоже был NPC, пусть простит он меня за это сравнение.

Действительно эти одновзводники являлись на Курсе центром поэтического, песенного и всякого другого курсового творчества, вовлекшего своими центростремительными силами меня и некоторых других в это, казалось бы, очень свободное от медицины времяпрепровождения, наполненное новыми эмоциями, дружескими связями, неизведанными впечатлениями и стимулировало деятельность в далёких от медицины областях. Золотое было время!

Наше поколение ещё помнит Владимира Высоцкого и его, как тогда считалось, мастерски исполненный монолог Хлопуши из спектакля Театра на Таганке – «Емельян Пугачёв». Некоторые приравнивали его к Гамлетовскому монологу, но исполненного стремлением к вольной жизни и прославления бунтарства. Хотя неисправимого мошенника. вора, грабителя, рецидивиста и каторжника Афанасия Соколова, прозванного Хлопушей (враль, пустомеля, сплетник – из уральского народного говора), сравнивать с принцем датским можно только, разве что, после облагораживания образа Хлопуши талантом Сергея Есенина.

Талант поэта в способности перевоплотиться в героя или антигероя до степени абсолютной правдивости и жизненности, в которую невольно начитаешь верить, словно это не поэт переработал образ, а я его персонаж заговорил с нами языком поэта.

Необходимо уточнить одну немаловажную особенность, на наш Курс поступали школьники, солдаты, матросы и офицеры из разных видом войск, пожелавшие перейти в медицину. Разумеется, по жизненному опыту и возрасту мы отличались. На Курсе в 1972 году, готовые к обучению, оказались и 17-летние юноши, и 25-летние «дяди». Мой друг, Майкл (имя и фамилию опуская), поступивший в академию рядовым из строительных частей, обладал до поступления в академию богатым опытом отношений с самыми простыми фабричными людьми из Нижнего Новгорода.

И будучи на пять лет старше любого школьника, Майкл являлся для последних в некоторой степени загадкой, которую хотелось разгадать. К тому же он обладал привлекательными душевными качествами, воспитанными произведениями не только Джека Лондона и имел, по мимо всего прочего, определенные навык отношений со спиртным, в отличие от некоторых школьников, только вступающих во взрослую жизнь. Так было и не стоит этого скрывать.

Однажды СБ на очередной нашей студенческой пирушке прочёл стихотворения, которое запомнилось сразу. Называлось оно – «Монолог Майклуши». В нём очень тонко в поэтической форме переданы нюансы алкогольного психоза, и я это отношу к талантливому воображению автора, способного довести фантазию до реальных жизненных образцов патологии.  Позже, когда будучи психиатром, я продекламировал, только что вышедшему из «белой горячки» пациенту монолог «Майклуши», правда без жизнеутверждающего последнего четверостишия, он меня спросил: «И вы тоже, доктор, пережили это?» Вот она – сила художественного слова, приближающая нас к реальности!

Я бы мог разобрать каждую строчку монолога, привлекая специальную терминологию: «помрачения сознания с полной дезориентировкой во времени, пространстве и собственной личности, специфические зрительные и слуховые устрашающие галлюцинации и сенестопатии, характерные для delirium tremens», но не стану этого делать, а воспроизведу «Монолог Майклуши», как я его запомнил в то время, когда мы были молодыми.

Я три дня и три ночи не в курсе лежал,
Проплывали картины, кошмара страшнее.
Кто-то волосы мои, как солому трепал
И когтистым языком облизывал шею.

Скорпионы, шипя, подбирались к ногам,
Бородатые крысы мне корчили рожи.
Малолетняя девочка, ведьма, змея,
Раскаленные затыркивала гвозди под кожу.

Но единственная мысль, сверлит череп как буром,
Заставляя верить в величественное будущее.
Обязательно, обязательно придумаю микстуру,
Чтобы прогоняла тётку Волокушу*…

*«Тётка Волокуша» уже описана в другом рассказе.