Ни больше ни меньше

    Выпровоженный хозяйкой проветриться, пока та вымоет полы, я  бродил в одиночестве по аллеям парка, переворачивая тростью сухарики дубовых листьев и сбивая с дорожки тугие мячики каштанов. Кроме меня в парке было ещё двое таких же бедолаг, что разносили время жизни на ногах, да ещё не по собственной воле, а по обычаю наших хозяек наводить порядок в одно и тоже время.
Мы не были представлены друг другу, но неизменно кланялись при встрече. Не знаю, что было этим двоим известно про мою персону, а я, со слов домовладелицы, знал, что это бездетный неженатый господин, взявший на воспитание сына своей покойной кузины. Живут скромно, но, судя по тому, что большую часть лета проводят на морском побережье, не бедствуют. Дядя, кажется дослужился до неких льгот, и имея доход с бумаг, обеспечивает и себя, и племянника, о воспитании которого печётся, не дозволяя ему быть глупее, чем он есть. 

Вот и теперь, заметив мирно беседующих родственников, я поторопился перейти на соседнюю аллею, дабы услышать,  про что они говорят. Не из любопытства вовсе, но по причине вынужденного безделья.

- Осень нынче, не начавшись ещё толком, сбила с панталыку ласточек, вскружив им головы тем, чему не бывать, чего не видать, а чтобы уж вовсе наверняка - зряшность с напраслиной на будущность возводить. - Начал дядя издали. 
- Это как бы небылицы рассказывать? - Живо заинтересовался юноша.
- Отчего же! ? Быль настоящую, правду правдивую, да только свою, а не ту, что для прочих припасена. У каждого ж она по его образу и подобию, каковы мысли, такова жизнь. - Склонив на бок голову, поправил воспитанника дядя.
- Ну, а ласточки чего? - Не унимался любознательный племянник.
- Ласточки-то? Птицы малые, ума в них по мере, - сколь отпущено, столь имеется, ни меньше, ни больше, добры без меры, хитрости не сыскать, от того-то и не дано им познать глубины осенних козней.
Вот и давай они метаться. Но не то, чтобы противу своей воли, а словно бы вовсе её минуя, позабывши, - кто они такие, каковы и зачем.
- Загадками ты мне, дядя, рассказываешь. Не пойму я чего-то...
- Да чего ж тут... ты только рассуди: лето у нас было холодным и дождливым, в реку не зайди, обморозишься. А осень?! Лисою ластится,  так что тает округа под её теплом, а вода, кой после Ильина дня обыкновенно студёнее с каждым рассветом, будто купель на мелководье в самое июльское пекло.
Вот и задумались теперь ласточки: то ли лететь им в тёплые страны, то ли повернулось всё вспять, и можно оставаться дома, ибо зимы в этот год не будет.

- Как это, не будет? - Испугался юноша. - А снежки с санками, а снеговик с оранжевым, обмороженным носом, а подарки на Рождество? И... дяденька, вы что-то не то говорите. Птицы не по теплу решаются лететь, а по тому, как день-то всё короче делается...
- Я и не спорю.
- Ну, так зачем тогда?...
- А, просто. Показалось, может быть. Мало ли. Видишь, вон божья коровка - неспелой ягодкой в спелой траве чудится. Так и тут.

   Про что дальше разговор был, мне не узнать, каждый из нас пошёл в свою сторону. Я позабыл трогать каштаны в раздумье о том, как непрост показался мне теперь сей знакомец. Вместо того, чтобы на склоне лет наслаждаться и сторониться любых забот, кроме собственных, он растил паренька. Не себе в утешение, но для него самого, дабы человеком вырос. Ни больше ни меньше.