Слово О Бунине

     Уже несколько дней не даёт мне покоя мысль написать несколько слов о Бунине. Как всякое отложенное желание, оно напоминает о себе  чем-то похожим на угрызения совести. Мог бы сказать добрые слова о прошедшем яркой звезда по горизонту моей жизни человеке, но почему-то медлю. Отчасти потому, что многое и главное уже сказано. Есть у меня и очерки, и заметки и два неплохих рассказа о нём. Он был самобытен, не имел прямых учителей, никому не подражал, не шёл ни по чьим следам. Откуда же такой рождённый словно из почвы и воздуха слог? У него были и есть ученики и подражатели, за ним школа. Он же вырос сам из себя и из благодатной почвы русской литературы.
Все они ученики, он же – Мастер. До него никто не писал таким слогом, пропитанным всею страстью, кровью сердца и соком мозга о  жизни, о любви и смерти. Не было у нас такого волшебника стиля. По особой теплоте, тембру голоса его не спутаешь ни с кем из современников. Не было такого стиля, потому что не было такого писателя до него. Не умаляя никого из сопутников, можно сказать, что он был на волне великой литературы Серебряного века.
Между тем, ещё при жизни у него были недоброжелатели. Что, впрочем, вполне ожидаемо. Кто обошёлся без наветов  коллег,  «псевдодрузей» и открытых недругов? Так, З. Гиппиус называла его «не писателем. а «описателем», лишённым всякого сочувствия к  тому, о чём повествовало его перо. Это при предельной чувственности, влюбленности в жизнь, чуткости к трагизму жизни (проявление высокомерного петербургского снобизма). Поразительная глухота, чёрствость сердца!Во всём, о чём он пишет, трепещет живое чувство сопереживания.
    Вот читаю воспоминания о нём других его современников, людей с именами и талантами. Они интересны, но это впечатления со стороны, ни в одном нет настоящего Бунина. Никто не знал его лучше, чем он сам себя. И никто не сказал с такой острой проникновенной нежностью и болью о жизни. Он был рядом и далеко. Как это возможно? Таково свойство многих людей. Они не могут чувствовать и сопереживать так, как живущий вместе с ними гений. В воспоминаниях он холодный, академичный, отстранённый от жизни  замкнутый на себе, равнодушный к другим олимпиец. Капризный, желчный и прочее. Но какое отношение это имеет к тому, что выходило из-под пера   как автора рассказов о деревне, любовных новелл, очерков  о Востоке «Храм Солнца»? Да и в желчных своих заметках о коллегах, и в «Окаянных днях» он пророк с огненным обличительным жезлом.
Конечно, кому бог на уши наступил, того не переделать. Да и сам Бунин свою долю признания получил и на земле и на небе. Но в защите,  как и каждый живой, а также и покинувший этот свет человек, всё же нуждается. И сочувственные слова о близком мне по духу человеке я сказать обязан. Так мы перекликаемся на расстоянии времени.