Белые голуби

Белые голуби (Если нет времени читать, то можно послушать. Есть ссылки на Проза тоже есть там, где все ставят и внизу здесь тоже есть . )
 
Я стоял возле входа в блиндаж, облокотившись на входной проем двери плечом. Вместо двери была брезентовая ширма. Хотя сам блиндаж был сделан довольно неплохо, довольно плотно и ровно уложенные брёвна, неплохо выложенный потолок. Нары были сделаны так, что держались на столбах, которые в свою очередь служили ещё и дополнительной опорой для бревенчатого потолка. Я стоял, опереврившись плечом на бревно стены блиндажа и смотрел на дождь. Дождь был мелкий и ветер, временами, не давал каплям достигнуть поверхности луж.
 Ветер, дувший, с переменной силой, если становился чуть сильнее, закручивал капли дождя, в мини вихре, превращая их в мелкую, мокрую пыль
 
Когда же ветер успокаивался, то падающие капли напоминали дождь на озере или на море во время штиля. От падающих капель идут круги, разводы, которые тут же поглощаются множеством других разводов, от других капель, и сразу же падают новые капли, и процесс повторяется и повторяется до тех пор, пока не прекращается дождь.
 Я всегда любил смотреть на море во время дождя, хотя смотрел я сейчас не на море, но дождь, хоть и мелкий, всё же есть дождь. Обычно во время дождя никого нет на пляже, и, если кто-нибудь плавал в дождь на море или озере или реке знает, что расстояние кажется дальше во время дождя чем есть в действительности. Это такой обман зрения. Если заплываешь где-то метров на 100, то кажется, что заплыл метров на 200. А ещё дождь приносит чувство спокойствия. Его капли падают на воду не переставая, постоянно и монотонно, и ничего не меняется в течение долгого времени. Довольно нечасто я уходил с пляжа до того, как заканчивался дождь, а если бывало, что дождь заканчивается, то сразу казалось, что-нибудь меняется в настроении. Иногда больше, иногда меньше, но что-то происходит. Если ты всматривался в падающие капли, и вдруг они переставали падать на воду, это служило сигналом конца или начало чего-то. Было такое ощущение, во всяком случае у меня, что прекращение дождя — это сигнал к действию. Это означало, что нужно было собираться и уходить, или идти купаться, поплавать, или пойти за пивом, или ещё чего-нибудь делать, но точно знаешь, что с окончанием дождя, люди начнут приходить на пляж и станет шумно и людно. И хотя люди будут незнакомые, но всё же будет веселее. Люди приходят семьями и поодиночке. Иногда мамы приводят своих детей. Иногда приходят сами. Бабушки кричат детям, чтобы не заходили в воду выше колен, чтобы не утонули. Картёжники на топчанах режутся в Буру в Секу. Мы пацанами на всех пляжах бывали, но в основном мы ходили в Отраду либо к желтому камню, либо на дамбу возле яхт-клуба. Там не нужно было спускаться пешком можно было спуститься по канатной дороге. Вниз легко, поэтому при нехватке денег, а нахватало их частенько, мы спускались вниз пешком. Экономля составляла три копейки на человека. Если сэкономили шесть копеек, то в одну кабинку могли забраться и четыре, и пять человек. Конечно, этого нельзя было делать, и не только потому, что не разрешалось, а ведь было и опасно перегружать канатную дорогу тоже. Но кто об этом задумывался тогда. А контролёру мы говорили, мы же маленькие, лёгенькие. Посмотрите, какие мы худые. Мы пять человек, как вон тот один, посмотрите на него.
И показывали какого-нибудь..., жирного. Не в обиду всем жирным сказано. Просто из песни слов не выкинешь, а мне хочется рассказать, как было всё по-настоящему, правду. 
А если жирных не было в этот конкретный момент, то мы говорили контролёру, который собирал билеты, помнишь в тот день, какие жирные ездили? Помнишь ту жирную тётю, или того жирного дядю? Она одна, как нас пять. Поэтому мы пять человек на одно место, значит в одну кабинку можно таких как мы десять, а нас-то только пять… А помню тётя Ася была там контролёр такая, говорит, нет, неправильно считаете. Если такой человек заходит в кабинку, то второй уже не пускается. Такая будет ехать одна.
- А мы говорим, а если это он? –
- Тогда, говорит, один. Не умничайте, давайте, прыгайте, пока я вам разрешаю, а то вообще не пущу. –
И мы прыгали пять человек и ехали, она отворачивалась. И мы всегда старались помнить сэкономить на обратный путь. Потому, что, когда не получалось сэкономить приходилось идти назад наверх пешком.


А вот наверх после пляжа подниматься уже неохота. Чувствуешь себя уставшим. Интересно, идешь на пляж отдыхать, а уходишь уставшим. И я так зашёлся воспоминаниями, что даже забыл, где я нахожусь и закрыл глаза. Как только я зажмурил глаза, представляя себя на пляже, как вдруг услыхал шорох и машинально вскинул калаш, с которым я не расстаюсь даже когда сплю. Показалась голова солдата и сразу же, по акробатически быстро, он свалился вниз в окоп. Сначала у меня даже мелькнула мысль, что он какой-то суперакробат, но она ненадолго продержалась у меня в голове. Ровно до момента, как он сполз вниз на дно окопа. Он упёрся в дно окопа правым плечом, правой стороной своей головы и правой щекой и так я лежал на правом ухе ногами кверху, со спиной, немного выгнутой в обратную сторону, и ногами, согнутыми в коленях и больше ничего сделать не мог. Это был молодой лейтенант, только после спецподготовки. Он был у нас около недели. Я до сих пор не знал, как его зовут. Лейтенант по фамилии Синько и всё. От его фамилии и позывной его вышел Синяк. Он сполз в блиндаж как будто бы соскользил со снежной горки, еще так можно съехать на горках водных аттракционов. После такого скольжения люди летят в воздухе пару метров, а затем ныряют в воду. Здесь было дно окопа и конечно без никакой воды. Он сполз меньше чем за долю секунды.
- Капитан помоги я ранен. Я не могу двигаться. –
- Куда ты ранен? –
- Не знаю, я не чувствую ниже плеч ничего. –
 Втащив лейтенанта вовнутрь блиндажа, я аккуратно снял с него «порох» (камуфляж, подарок Петра Порошенко нашей армие), а затем бронежилет, и увидел, что под бронежилетом на спине была аккуратно свёрнута белая наволочка. Я сразу понял, что он хотел сдаться, но ничего не сказав, устроив его на лежаке, я аккуратно снял с него китель, уложил его на лежак, который я делал для себя, и осмотрев его всего спереди я ничего не нашёл. Тогда я аккуратно перевернул его набок, и увидел нашёл, небольшое пятно крови возле спины. Больше никаких пятен крови не было. Пятно, которое я нашел было прямо над тазом. Я стащил с него рубашку, и осмотрев его сзади без рубашки я увидел крохотный разрез, из которого стекала уже почти свернувшаяся малюсенькая капля крови. Это был небольшой порез, но глубокий, похоже, как от осколка какого-то или мины, или гранаты, или ещё чего-то.
- Где болит? –
- Нигде, говорит. Я ничего не чувствую ниже головы. –
- Ну голова — это главное, говорю, а всё остальное тебе сделают, не переживай.
Что сделают, думаю? Что не переживай? А, ладно, главное его успокоить. Вдруг, может действительно сделают. Где остальные спрашиваю? –
- Виталика, говорит, в куски разорвало, сам видел. Он впереди меня шёл, прямо передо мной. Я видел, как его куски разлетались по сторонам. –
— Это какой Виталик, наш сержант, или тот, которого с «Азова» перевели? –
—  Да, говорит, азовец. –
— Так, говорю, я это…, ладно, хорошо…, я имею в виду хорошо, что ты вернулся, слава богу. Хоть тебе повезло. –
— Товарищ капитан, вдруг говорит синяк, вы Иванчука заберите, я.., -
Он хотел, что-то сказать, но я его прервал.
—  Ты что это лейтенант бредишь, что ли? Какой я тебе «товарищ»? Не знаешь, как на Украине в армии обращаться надо к старшему командиру? Не посмотрю, что раненый, не посмотрю я тебе… —
— Синяк меня прервал и говорит, перестаньте, товарищ капитан, я знаю ваши взгляды. Мне ребята рассказывали за вас. Вы меня не бойтесь. Мы с Иванчуком хотели убежать к русским, но эта проклятая мина не дала. Они же не знали, что мы хотели к ним убежать. –
— Так это вы азовца грохнули, что ли? –
— Нет, что вы, выпалил Синяк. –
 Видно было, что он не от испуга, а от обиды, что я ему не верю меня прервал опять. Он знал, что он раненный и поэтому ему можно больше, чем обычно.
- Честное слово, нет, не мы. Мы с Иванчуком думали его связать, а потом выкинуть белый флаг и сдаться. Но не успели. Андрей лежит там раненый. Он недалеко, метров 200 отсюда, не больше. –
— А как же ты дополз, говорю, ни ноги, ни руки не работают? –
— Мои руки работали, пока я сюда не дополз. Это уже здесь они перестали работать. -
—  Не понимаю, ладно врачи тебя починят, и ты будешь как новенький. А где Иванчук лежит? –
 И он рассказал мне о посадке недалеко от нашего блиндажа.
— Подожди, а у Иванчука тоже есть белая наволочка? –
— Да, говорит, есть. –
 Если его найдут то, конечно же, сразу всё поймут, подумал я.
— Значит слушай сюда, лейтенант, ты мне ничего не говорил, а я ничего не слышал. Что же касается Иванчука, ты не переживай, притащу твоего друга. Вы, кажется, оба Одесситы? –
— В одном классе учились, отрапортовал синяк. –
— Глядя на него, как он спокойно разговаривает и даже не стонет от боли, можно подумать, что он просто лежит отдыхает. Интересно, может это они меня как-то поймать хотят? Хм..., да-нет, не может такого быть, сразу я сам себя оборвал. Это дурацкая мысль. Слишком парень молодой. Слишком глаза у него честные. Но как же это все-таки могло произойти такое, чтобы дополз до блиндажа, свалился в траншею, а теперь не мог даже рукой пошевелить? Странно, конечно, всё это. –
- А лейтенанту я сказал, ты здесь полежи отдохни. Сейчас кто-нибудь прийдёт и помогут тебе, а я поползу за Иванчуком. –
— И опять про себя я подумал, глядишь неравён час его кто-нибудь другой найдет и достанут наволочку –
-Так ничего не сказав, я посмотрел ему в глаза, отвернулся и пошёл вон из блиндажа, как будто бы я собирался выйти за дверь и в полный рост идти по фронтовой зоне. Выйдя из блиндажа, я вскарабкался так, чтобы было видно куда идти и что делать, хорошо прокрутил у себя в голове местоположение, которое мне обрисовал Синяк, подтянулся на руках, закинул правую ногу наверх блиндажа и выкатился, немедленно скатившись в воронку от снаряда, находившуюся в полуметре от нашей траншеи.  До посадки было недалеко, и я решил выскочить из воронки и добежать до неё бегом. Добежав до посадки, я просто так и обнял дерево обеими руками, первое, которое мне попалось. Толщенная акация придала мне чувство спокойствия. Я хотя и понимал, что это всего лишь дерево, но её густая листва и толстый ствол вселяли чувство защищённости и спокойствия. У нас акации росли на каждом углу. Акации и Каштаны росли везде, на каждой улице. В каждом сквере, парке, везде.
До Иванчука действительно было добраться не сложно. По этой самой посадке я перебегал от дерева к дереву короткими перебежками. Когда я увидел Иванчука то сразу понял, что я напрасно сюда бегал. Иванчук был мёртв. Иванчука правая штанина была пустая. Мне показалось, что она пустая, и тогда я перевернул его на спину, чтобы расстегнуть «порох», и понял, что она действительно пуста. Уже темнело и я не сразу понял, что это была не штанина, а только тень от куста. Ноги не было по самый таз. Вторая была оторвана по колено. Я решил все-таки вытащить у него наволочку из-под бронежилета, но, когда я начал снимать бронежилет, то увидел, что с левого бока бронежилет разорван. Части материала вошли ему под рёбра, и вся наволочка впитала в себя кровь, как губка и была тёмного цвета. В темноте, в сумерках в кустах было уже, как ночью почти ничего не видно. Куски наволочки, наверно были внутри тела. Я никак не мог его от этого избавить. Если бы я притащил его к нам, то при осмотре врач нашёл бы у него куски наволочки и сразу бы всё понял. Могло быть, что его бы похоронили без осмотра, да. Но я не хотел рисковать.
Тащить неполное тело было бы не очень трудно. Он находился всего каких-то 200 метров от нашей траншеи.  Но я решил его оставить. Сказать, что увидел Русских и пришлось его оставить и уйти без него.
Передумал я потому, что знал, что мы там будем обороняться не больше одного или двух дней и что скоро здесь будут русские ребята. Так что мало шансов, почти нет вообще, что кто-нибудь, когда-нибудь узнает об этом. Тем более, что Русские ребята к нашим раненым относятся не хуже, чем мы, а во многих случаях ещё и лучше. Документов у него не было, наверное, сдал перед тем, как уходил на задание. И я решил так, о его смерти я сам подтвержу в отряде. Ещё Синяк скажет, что он видел его смертельно раненым. Это, чтобы ему не записали пропал без вести. Я точно не знаю, я не вхожу в число старших командиров, но, по-моему, есть установка при каждом возможном случае ставить пропал без вести. Кажется, они как-то деньги могут на этом экономить. Другими словами крысятничают, не отдают семьям положенное. Но чёрта с два, этот номер только не со мной. Последняя доля сомнения исчезла во мне, когда я вспомнил это. Я решил его оставить уже точно. Пусть Русские его найдут. Они поймут, что он хотел сдаться. Может быть, кто-нибудь благодаря смерти Иванчука останется жить. Поэтому я решил оставить его там. Ещё один пусть и небольшой вклад в победу России. Я уже сбился со счёту сколько я вкладов сделал за время войны.
Пусть увидят, что он хотел к своим. Опять я, Украинский капитан поймал себя на мысли, что к нашим, к своим — это Россия. И я пошёл назад.
Когда я вернулся, Синяк тоже был уже мёртв. Я ничего не мог сделать. Я даже не нашёл ещё одного ранения, которое имел Синяк. Я увидел ранение под правым ребром, которое фельдшер показал мне. Дырочка была такая маленькая, что оттуда даже и крови почти не вытекло. Как сказал фельдшер, он, наверное, истек кровью внутри именно от этого ранения в печень. У него было внутреннее кровотечение. Затем осмотрев его более внимательно, фельдшер спросил меня или это я его притащил блиндаж, когда я сказал фельдшеру нет, что он приполз сам, то фельдшер спросил у меня, чтоб я рассказал как это было, и когда я ему рассказал, как это было, фельдшер сказал, что скорее всего он умер от того, что сердце не выдержало.
- Я говорю ты же только что сказал, что внутреннее кровотечение печени –
- Послушай, говорит, я не врач, да и врач без вскрытия мало что сделать,  мог бы только гадать, но так оно и есть, от того, что он потерял много крови а потом сполз головой вниз, он не сломал себе полностью шейные позвонки, иначе бы умер сразу, а просто повредил себе их настолько, что и руки его перестали двигаться. Затем, в результате этих повреждений, мне кажется, сердце и не выдержало. –
-  Ну ладно, понятно, сказал я, закончив разговор с фельдшером и опять пошёл в блиндажный проём двери –
Дождь так и не прекращался. Я вышел из блиндажа, подошёл к краю траншеи и подумал, что будет там, дома, в Одессе с моими родственниками, когда я сдамся? Вглядываясь на ту сторону, где расположены русские войска, правильнее, наверное, сказать Российские, я подумал сколько же еще таких как я украинцев, как нам говорят не русских, на Украине? И я начал вспоминать лица всех ребят в нашем отряде. Кроме тех, кто были явно националисты, а у тех были наколки, указывающие на их мировоззрение, мне казалось, что все остальные думают так же, как и я. И я твёрдо решил поднять этот вопрос в отряде, когда я останусь единственной командир,  когда я буду единственной кто останется старший по званию  б. Блин, я расскажу им, как у моей жены в Германии забрали ребёнка за то, что она сказала, что костьми ляжет, но не даст нашему сыну учить отношения между мужчиной и женщиной в его возрасте. Она мне писала, что они им говорили, что однополые браки — это нормально. Что девочек с пятого класса учат оральному сексу. Наш сын был в 5 классе, когда она мне написала, что у нас забрали сына. Я сразу же хотел убежать, но я понимал, что даже если я и доберусь на российскую сторону, то мне придётся, скорее всего, пройти через какую-нибудь фильтрацию. Они будут смотреть или я не делал каких-нибудь преступлений. А за это время, кто знает, как изменится Судьба нашего ребёнка? А что будет, когда они узнают, что я доброволец? Я уволился в запас десять лет назад, а за месяц до начала войны я вернулся в армию поправить финансовое положение. Ни-в-жизь не поверят сразу. Будут проверять хорошо и тщательно. Вдруг я какой-то один из тех, кто нападал в числе Русского отряда на Курск. Кто будет вникать в мою ситуацию, что у меня мать не ходит и брат сидит? И что мне надо в Германию сына найти, а времени нет.
Когда я уходил в армию моя жена уезжала в Германию. Я не хотел, не пускал её, а она мне говорит: ты пока в армии подработаешь, а я там за это время соберу денег. Затем вернусь и всё будет нормально у нас. Когда мы с женой познакомились, то я имел свой грузовик с прицепом и неплохо зарабатывал. Но, когда я повёз груз в последний раз через Польшу, то ихние нацики высыпали всё содержимое прямо на асфальт и у меня банк забрал его за долги. Армия было единственное, что давало мне шанс. Больше я ничего не умею. А заводы позакрывались. Я два месяца до армии, когда грузовик забрали бегал от одного магазина к другому, грузчиком подрабатывал. Кто ж знал, что война будет? Теперь никто не может убежать никуда. Все границы на замке. Минами обложили всю страну. Ха...! – «Слуги народа…»
Чтоб они горели.
Боже мой! – как всё-таки работают слова, пропаганда! Пол страны переформатировали. Всё с помощью денег. А наши с обоих сторон просто сидели и смотрели, как молодёжь из семей воруют.
Нет я, конечно, понимаю наших правителей с обоих сторон, и с России иб   наших здесь…, Янукович был. Кто мог подумать, что так в наглую откажутся исполнять минские соглашения, ещё и заявят во всеуслышание об этом. Это правда…, совсем не боятся. Все знают, что ядерными ракетами мы не ударим.
Мы ж не такие, мы же и так можем…
Наше мировоззрение… 
- Кто нас тронет…? –
- Весь мир знает, что будут битые…
-  Эта самонадеянность… -
 А они нас ха…, друг на друга натравили. «Молодцы-ы-ы…, вот молодцы-ы.…! Вот, как надо…!» И даже людей не теряют. Украина, Израиль - хорошие армии, без потери собственных детей. Больше всего «мне нравится, как говорят, Евреи умные». – анекдот, хм…. Вот это и есть анекдот, что Евреи умные.

 А началось это всё не вчера, и не с Горбатого с Ельциным.
Горбачёв и Ельцин – это уже последствия. Всё началось с Хрущёва подлюги. Бандеровцев повыпускал.
  Зачем? Все говорят, что Сталин был кровавый диктатор. Ладно не все – либералы говорят. Но есть вопросы. Хотя я знаю, что Жуков в Одессе вытварил после войны, но всё-таки там начались кровавые грабежи, а не налёты без крови, как делал Мишка Япончик во время Революции. А после войны, говорят, понаехали залётные и начали вырезать людей за деньги. Просто с катушек послетали. А где та власть, при которой никого не сажают...? А ещё – это Жуков помог Хрущу Берию убить. Так мне может кто-то сказать, кто из них лучше или нет, а…?
А при Сталине и при Берии страна выросла и расцвела. Странные враги, не правда ли? А сегодня и церковь нашу запретили…
 Но теперь, после того как вся информация лежит на поверхности… Как же так…?
  Мы же тоже можем деньгами, разве нет? Ведь нам же легче было скупать всю элиту так- сказать Украины. Разве Русские Русских не знают лучше? А как же насчёт того, что добро должно быть с кулаками? А в нашем случае, даже не с кулаками, а просто деньгами. А в народе много жадных. Нет, конечно, не все. Но всё-таки много таких и из народа, жадных. И как-то же они туда лезут, на этот верх, а...?

 Мысли у меня путались. Одна сменяла другую. Опять я начал думать о том, что у скольких солдат и офицеров на Украине ситуации похожие на мою? А какие еще бывают ситуации, которые не дают развернуть автомат в обратную сторону?
И опять я себя остановил подумав, нет, надо дёргать, сейчас, другого момента может и не быть. Никого из старших нету.
- Нет, а как же ребята в отряде? Надо с ними... Нет, не сегодня. Надо забрать с собой, как можно больше парней. А главное ещё и семья Синяка… Нет, надо сначала выбить им пособие, а потом всё остальное, иначе их кинут.
А может быть это всего лишь отговорка, а я просто боюсь? Сам усмехнулся такой мысли, и все-таки я боюсь, но только не за себя. И я снова передумал, подумав об этом. Я собрался идти назад в блиндаж, повернул голову влево, и я вдруг услышал отчётливый звук мопеда, такой звук издавала только герань. Я хотел, было, повернуть голову, но яркая вспышка, и чувство…, и чувство, что кто-то влез ко мне в спину каким-то инструментом, чтобы понять, как устроены именно мои внутренности. Чувствуя, что силы меня покидают, я вскинул взгляд на небо и чётко увидел лицо сына со слезами в глазах, с укором: папа, папа, забери меня отсюда! Я не хочу здесь…! А затем, каким-то образом, сверху появилась моя жена. И она начала бросать деньги, доллары, они разлетались…, они разлетались, а поймать мы их не могли, а затем спокойствие, которое я, кажется, не заслужил.

Из блиндажа выходил солдат. Он обратил внимание на небо, куда был направлен последний взгляд капитана. Там на небе, были белые голуби, на кристально чистом, голубом небе были белые-белые голуби.


ПС
Если нет времени читать можно послушать – ссылка внизу:
1. Дзен - https://dzen.ru/video/watch/66e5c82d67ae8d4bb8a42fbd
2. Рутубе - https://rutube.ru/video/141d12f06230ed709821125cb2e1f046/