Лопатой по голове

Она сидела на скамейке и наблюдала как два её почти пятилетние мальчики-близнецы играли в догонялки. Бегали друг за другом по песочнице, держа в руках небольшие ивовые прутики, весело смеясь и что-то рассказывая друг другу.
– Ма-маа, – повернулись в её сторону и в один голос, когда она подошла к ним, закричали, – Мы жуков нашли. Посмотри какие чёрные и большие, – и, перебивая друг друга, – Сколько много! А они не кусаются. А они летают…

Каждый раз, когда её память восстанавливалась хоть на миг, когда она возвращалась в то состояние, и в то время, когда она, сжимая в руках лопату, замахнулась... Сердце так часто билось, что казалось, оно остановилось, замерло. Слёзы текли по щекам ручьями. Не просто текли – лились и жгли. Всё тело содрогалось мелко-судорожными вздохами от внутреннего и внешнего напряжения. На мгновение становилось жарко и холодно одновременно, но тут же наступало расслабление, состояние умиротворения и спокойствия. На лице появлялась блуждающая улыбка, а полуприкрытые глаза выражали радость и умиротворение.
Каждый раз в таком состоянии и ощущении она себя видела, как в зеркале, как будто со стороны. Смотрела на себя, а внутри бушевал вулкан радости и восторга. Со временем такое состояние стало напоминать о себе всё реже и реже. Но, нет-нет, да и напоминало, продолжало быть. Всплывало всегда неожиданно, из ничего, из ниоткуда. Оно жило само по себе. Было точно такое, как и тогда. Ничего не добавлялось, но и ничего не забывалось. В такие секунды она себя ненавидела. Но тут же наступал миг радости и внутреннего спокойствия. Каждый раз проживала как первый, но это её не смущало, не огорчало и не тревожило, наоборот – радовало и восторгало. Какое счастье что был этот сон...

– Что я вам ещё могу сказать, если вы меня не слышите и настаиваете на своём, – врач, уже не молодая женщина, глубоко вздыхая и видя, что пациентка как заведённая смотрит в пол и запинающимся от напряжения почти осипшим голосом пытается ей что-то сказать. И слова какие-то путаные и не связанные друг с другом, от этого и не понятно соглашается она с доктором или возражает. При том что для себя уже давно всё решила, но ещё где-то глубоко в подсознании пытается переложить своё решение на кого угодно, только не на себя, и она, врач и стала для неё тем, кто поставит точку, и примет решение. И это не её решение станет её решением.
– Мы уже с вами обо всём переговорили. Мои доводы не принимаете и меня не слышите, – взяла ручку и на небольшом листке бумаги стала что-то писать и, не поднимая головы, сказала негромко, – Срок у вас ещё небольшой. Операция будет несложной, – подала пациентке небольшой листок бумаги и уже мягче, и как бы участливо, – Здесь я вам написала, что нужно взять с собой.
Пациентка слегка трясущейся рукой взяла листок бумаги и стала всматриваться в написанное. Но из-за трясущихся от волнения рук прочитать его не получалось. Сунула бумагу в сумочку, безвольно посмотрела на врача.
– Не вы первая и не вы последняя. Идите домой. Дома всё хорошо и спокойно обдумайте, – сказала врач, продолжая что-то писать, – Как говорится, утро вечера мудреней, – приподняв голову и немного повысив голос, – Не передумаете, жду вас после завтра, – и уже резко в сторону к стоящей рядом медсестре, – Следующий. 

...Всё вокруг было в каком-то сером мареве, похожее на дым или туман, которое всё время клубилось, как бы перетекая то слева направо, то справа налево, спадая сверху вниз, или подымаясь вверх – всё время в движении. Оно было и не прозрачное, но и не тёмное, какое-то серое. Это был коридор или тоннель, или ещё что-то другое. Она шла так долго, что даже немного стала уставать. Но прочь усталость, ей нужно туда, вперёд, и она идёт, не останавливаясь.
Боковым зрением по обе стороны видела, или ей казалось, что видит множество красивых разноцветных огоньков, горящих или светящихся, и похожих на небольшие языки пламени, от которых исходил приятный и яркий свет. И слышался от этих огоньков негромкий разговор, песни, смех, весёлая суета. Несколько раз поворачивала голову то влево, то вправо, чтобы посмотреть, что там. Но как только поворачивала голову, то ни слева, ни справа ничего не было видно, и не слышно. Стояла серая перетекающая мгла. А перед ней, туда куда она шла, мерцал небольшой кружочек чего-то светящегося. Его серый свет был чуть-чуть светлее, чем всё марево, и постоянно пульсировал. Он не приближался к ней, не увеличивался, и не уменьшался, но и не удалялся. Он просто был, и она шла в его сторону, на него, к нему. А ещё давила какая-то внутренняя тяжесть, но не от ходьбы, а от того, что неизвестно, сколько ещё нужно идти, но идти надо, потому что она так решила. Ей туда надо! Как будто что-то сидело в её голове и постоянно напоминало, что она должна идти вперёд, ей это надо, она так решила. Это её выбор, и он нужен ей. Она так хочет. 
Эти мысли, были внутри неё, вокруг нее, вместе с ней. Всё время как назойливая муха в голову влезало только одно: «Она так хочет. Это ей надо». Почему это было так, не понимала, и не знала. Главное, что надо идти, туда, вперёд и… Она шла, может и не быстро, но уверенно, туда к тому… Не понимала к чему. Но туда. Вперёд. С этими мыслями, или ещё с чем-то, что сидело в ней, в её голове, во всём её теле, она и не соглашалась, но и не сопротивлялась. Просто шла. В какой-то миг осознала, что идёт уже очень долго. И такая нахлынула усталость, что трудно стало ноги передвигать. Почувствовала испарину, но не от ходьбы, а от нахлынувшего волнения и напряжения неизвестности. Но нужно идти, потому что она так решила. А мысли сотнями, тысячами налетали и улетали. Только одна мысль всё настойчивей и настойчивей входила в неё, расширялась вытесняя все остальные и занимая всю её голову: «Она так решила. Лопатой по голове».
В какой-то миг увидела себя как-бы со стороны. И не удивилась что была в ночной рубашке, босая, а перед собой, крепко ухватившись обеими руками за держак и прижав к груди остриём вверх, несла лопату. Несла давно, всё время, но только сейчас осознала, что у неё в руках лопата. Просто шла, потому что ей туда надо. Она так решила.
Когда она уже выбилась из сил, а мокрая от пота рубашка прилипла к телу, мешая двигаться, светло-серое пятнышко, на которое она шла, стало быстро расширяться, увеличиваться и светиться приятным солнечным светом. Она остановилась в неведении. Яркий свет всё больше и больше заполнял всё вокруг, так что даже слепил. Стояла и боялась пошевелиться. Но это не вызывало у неё ни растерянности, ни страха. «Где это я? Что это?» – мысленно спросила сама себя, и в этот миг произошла такая сильная и яркая вспышка свете, что от неожиданности глаза закрылись сами собой, а в голове снова появилась назойливая мысль: «Лопатой по голове, лопатой по голове, лопатой по голове…». Замахнулась и с осторожностью стала медленно приоткрывать веки, но того яркого, режущего глаза света уже не было, был обычный солнечный свет, а вокруг великое множество разных невероятно приятно пахнущих цветов. От неожиданности наклонив голову чуть вниз, среди этого благоухания она увидела двух светловолосых мальчиков-близнецов. Они находились в необычной люльке, сплетённой из цветов, тянулись к ней руками и радостно улыбались. Это же её мальчики!
Она не уронила лопату, а с негодованием и силой отбросила её в сторону, и...

… вскочила как ошпаренная, села на край кровати. Ночная рубашка на ней была мокрая. Всё тело содрогалось от мелкой дрожи. Короткими волнами накрывал то жар, то холод. Слёзы текли ручьями. Рядом, слегка похрапывая, спал муж. А за окном рождался новый день...

С годами всё реже и реже в памяти всплывали те страшные и тяжёлые секунды её сна, но они были, и нет-нет, да и напоминали… до дрожи в теле и осознании. Знала, что тот миг, то состояние она не забудет никогда. В те секунды в голове мысли роем рвали друг друга, становилось то жарко, то холодно одновременно. Но наступал миг щемящего и волнительного состояния, от которого становилось легко и радостно, от того, что она бросила лопату.

…и мальчишки, не дожидаясь ответа, со смехом и любопытством прутиками играли с расползавшимися жуками.
Она с умилением и радостью любовалась ими. Как быстро они выросли! Какие они уже большие и смышлёные!