История одного джигита

Глава 1

Однажды в одной маленькой горной деревне родился джигит, имя его Мансур. С самого рождения он рос на природе и обладал большой силой и непревзойдённым здоровьем. Деревня была известна народом, который свято чтил свои традиции и был оплотом всей Традиции в целом посреди постепенно увядавшего мира. У Мансура была большая семья и каждые её члены, даже самые отдалённые, тесно взаимодействовали друг с другом. Генеалогические линии плотно пересекались и таким образом в деревне каждый знал почти каждого в лицо.

Мансур быстро овладевал всеми навыками. Уже в восемь лет он умел хорошо ездить на лошади, охотиться на зверей и птиц, рыбачить и стрелять из лука, к двенадцати годам в совершенстве владел кинжалом. Он вырос настоящим воином.
Однако, молодой воин с самого раннего детства также имел склонность к самопознанию и размышлениям, пристальному наблюдению за миром и окружающими людьми. И по мере своего взросления он всё больше и больше испытывал разочарование. Однажды с ним случился один эпизод.

Ему было около 9 лет, и он застал своего родного дядю, молящимся. Ненароком услышав о том, что произносилось в молитве, он застал ситуацию, когда дядя после окончания ритуала практически в следующий же момент абсолютно без повода накричал на свою жену и назвал её очень обидными и неприличными словами. Мансура невероятно возмутило такое поведение, и он, не скрывая своего ещё детского возмущения решил к нему подойти.

- Дядя, почему ты так поступаешь со своей женой? Ты ведь только что закончил молитву, в которой клялся перед Богом, что будешь соблюдать краткость в поступках, не произносить плохих слов и не делать больно своим близким?
- Мальчик мой, Всевышний всё прощает. И что это ты мне такие вопросы задаешь? - ответил ему дядя, продолжая заниматься своими делами.
- Да, но ты ведь даже не пытался и в следующий же момент без угрызений совести нарушил то, что свято клялся соблюдать!
- Да ты кто такой, паршивец малолетний, чтобы меня упрекать! А ну пошёл вон в огород рвать сорняки! И попробуй только этого не сделать, я всё расскажу твоему отцу!

Эта ситуация наполнила всю его сущность возмущением, ещё больше разочарованием, ведь то, что сегодня он увидел так ярко, уже давно было замечено им в различных проявлениях.

В дальнейшем подобные истории повторялись много раз. Изредка он пытался указать людям на их поведение, в каком-то плане просветить, но каждый раз получал ответ в виде: «Что-то это ты мне голову забиваешь сложными мыслями, пойди лучше делом займись». И каждый раз Мансур испытывал боль в груди и практически совсем ему тогда непонятную тоску по совершенству и тайно мечтал встретить человека, который хотя бы пытался к нему стремиться.

И в один момент он чётко описал себе в словах своё разочарование: его народ следовал традициям слепо, поверхностно и сущностно их не понимал. Оттого и мог наблюдать все настолько противящиеся ему проявления пороков, которые нарушали Божий закон и никогда не бывали оценены и не пытались бы быть исправлены. Тогда же он невероятно загорелся идеей найти такого человека, встречи с которым давно так сильно мечтал, где бы он не находился. Ну ведь должен же быть хоть кто-то, кто также, как и он, видит, что происходит с его народом и, как бы он ни старался, не может с этим мириться? И тут он вспомнил.

Мансур припомнил ситуацию, когда за обедом его семья обсуждала одного мужчину, дальнего родственника, который покинул дом и ушёл в горы, никому не сказав и никого об этом не предупредив; семьи у него на тот момент ещё не было, и поговаривают, быть может, постепенно, эта идея ухода овладевала им ещё с юности. В разговоре одна родственница Мансура упомянула, якобы её муж ходил за грибами и целебными растениями очень далеко в горы и случайно заметил там этого мужчину. Но тот, увидав нежданного гостя, не подал никаких знаков внимания и удалился в противоположную сторону.

Найдя мужа родственницы, Мансур узнал у него в подробностях, где именно повстречал он того «ушедшего». Получив в конце ответа пару усмешливых вопросов о том, для чего ему эта информация и не уж то ли он сам желает уйти из деревни, юноша отправился домой и нашёл карту, по которой попытался определить точное местоположение, а также продумать предполагаемый маршрут до того места. Конечно, в тот момент им явственно овладело желание непременно отправиться туда на поиски этого отшельника.

Следующие две недели Мансур продумывал своё отбытие и втайне подготавливал снаряжение для похода. Он готовился, ведь для него было понятно, что это вовсе не просто поход, а что это, может быть, самый главный поворот в его жизни и самое важное решение. Он готовился уйти. Уйти навсегда.

***

Подступало время отбытия, которое наметил себе Мансур. Он долго думал, как ему лучше поступить, стоит ли как-то предупредить семью. Но… ничего не придумав, решил, что, как и тот, к кому он держит путь, не будет никому ничего говорить, ведь это ничего не изменит. Он твёрдо принял решение, а попытка рассказать о своих планах приведёт к повсеместным отговоркам и наведёт шум во всей деревне. Незачем всё это. Как однажды осознал Мансур одну непривлекательную истину, несмотря на всю благодарность семье и своей матери за то, что она его родила, он – прежде всего сын Божий, и своего главного Отца он не покинет никогда. Более того, сейчас он, возможно, совершает самый большой в своей жизни шаг к нему.

Мансур ушёл. Выдвинулся ночью, по понятным причинам. И к его облегчению он не был никем замечен. Путь его простирался на несколько десятков километров, на протяжении которых ему предстояло преодолеть не один перевал и покорить не один хребет.

Путь был нелёгок. То расстояние, которое обычно преодолевали мужчины, уходя в поход, он преодолел быстрее раза в 3 – настолько был физически развит. В один момент на него даже напала рысь, наверное, думая, что он угрожает находящимся неподалёку детёнышам, но будучи умелым воином, смог от неё отбиться.
И вот, наконец, перед ним раскинулась широкая долина высокогорного плато. Его взору открылась невероятная красота, какую он ещё не видывал. Было так прекрасно и хорошо, особенно после такого тяжёлого пути, что накатывали слёзы. Долго стоял Мансур и наслаждался видами. Но в один момент, чуть прищурившись, вдалеке увидел небольшой домишко ближе к горам. Такой был один, и сразу стало понятно, что тот, к кому он направляется, живёт именно там. Молодой воин глянул на карту - всё сходилось. Да, это то место.

В этих пространствах всё кажется ближе, чем на самом деле, и, хотя дом было видно издалека, ещё несколько часов отделяли его от конечной цели. В конце концов он дошёл. Жилище было сделано из камня и дерева, не совсем большое, но и не маленькое. Неподалёку стоял пень с топором, рядом лежали брёвна. Входная дверь была приоткрыта. Мансур, чуть прислушавшись, не услышал никаких звуков. Постучав, поглядев во все окна, ему стало понятно, что в доме никого нет. Вероятно, хозяин ушёл за едой или дровами. Гость не стал заходить, из приличия решил дождаться на улице. Прождав полчаса, он решил помочь незнакомцу - оголив своё мускулистое тело из-за жары, стал пилить, рубить брёвна. Увлёкшись процессом, спустя некоторое время, он не заметил, как к сзади подошёл человек. В один момент он лишь услышал, как раздался чей-то голос: 

- Кто такой?
Мансур одёрнулся и резко обернулся. Перед ним стоял с удочкой на плече в одной руке и с ведром в другой седой, бородатый, морщинистый мужичок лет 60–70.
- Я Мансур. Пришёл к вам из деревни в низине, около Красной горы. Вы сильно не сердитесь, я решил вам немного помочь и нарубить дров, пока ждал.
- Я не ждал никаких гостей.
- Мне пришлось услышать о вас от своей близкой родственницы, о том, как вы ушли из деревни. Её муж рассказал мне, что видел вас однажды здесь. Я нашёл это место на карте и решил отправиться сюда.
- И зачем же я тебе нужен?
- Дело в том, что к вам меня привело глубокое разочарование и отчаяние. Я перестал видеть опору в тех традициях, которым следуют мой народ. Ко мне пришло осознание, что Традиция утеряла свой первоначальный вид и приобрела вид слепого поклонения и ритуалов. Увидев, как легкомысленно люди относятся к Закону и предписаниям, не пытаясь разобраться глубже, утеряв сакральное чувство, мистерии, стремление к Высшему и неизведанному, я принял решение найти вас. И ещё… Я ушёл из деревни, как в своё время, и вы. В общем, в вас я увидел последнюю надежду на спасение. Поэтому я здесь.

Несколько секунд простоял мужичок, будто задумавшись. После окинул взглядом гостя и молча, медленно пошёл в дом.

- Заходи. Захвати охапку дров с собой.

Мансур слушался. Внутри дом был очень уютен, как показалось на первый взгляд, и стоял весьма приятный запах. Не было ощущение присутствия старости, всё было живое, дышащее. Гость прошёл в гостиную вслед за хозяином.

- Брось здесь, около печи. Ты, наверное, голоден. На окне осталось немного пирога, съешь, путь у тебя точно не был лёгким, уж я-то знаю. С тех пор ничего не изменилось.

Мансур хотел было отказаться и сказать, что не голоден, но… Он бы соврал себе, ведь подкрепиться, действительно, хотелось довольно сильно.
- Спасибо, - ответил он и молча взял пирог с окна. - Очень вкусный.
Мужичок тем временем принёс с другой комнаты стеклянную бутыль со стаканом и налил в него жидкость.

- Запей потом.
Мансур молча выполнял то, что говорил ему старик, попутно благодаря. Это был виноградный сок. Да такой, какой он никогда ещё не пил - столь ароматный, сладкий, казалось, он пьёт из райского ручья.
- Невероятный сок. Но откуда вы берёте виноград?
- Обернись и глянь в окно.
Обернувшись, Мансур увидел за окном небольшой деревянный навес, на котором вились виноградные прутья.
- Говоришь, - начинал старик, - глубокое отчаяние привело тебя сюда?
- Да. Не было б оно столько глубоким, вряд ли я решился бы на такой шаг.
- Что ж, стоит признать, причины ухода из деревни у нас с тобой очень схожи. Однако есть одно большое отличие: мне не к кому было идти. Но лично я так не считал. Единственный, к кому я мог держать путь в своё время, единственный, на кого я мог положиться - был Господь. Я пожертвовал всем, поставив на кон свою жизнь - и Он спас меня. Сложно поверить, но это обстоятельство приблизило меня к нему настолько сильно, что отныне я не могу в Нём сомневаться. Его существование для меня - Истина. То, что я испытывал и испытываю по сей день - более не доступно людям. Надо сказать, что ты действительно прав в своём отчаянии.

- Если честно, невозможно передать ту радость, которую я испытываю сейчас от того, что могу слышать речь, которая глубоко отзывается во мне. Я принял большое решение, пошёл на большой шаг и… Если честно, даже не знаю, что было бы со мной, не удалось бы мне вас найти. Весь мир бы рухнул, всё ушло бы из-под ног.
- А вот здесь ты однозначно заблуждаешься. Я убеждён, что всё с тобой было бы хорошо. Бог никогда не оставляет неравнодушных людей, ищущих свой духовный путь. Поверь, друг мой.
- Да, я понимаю, ваше решение, наверное, и ваш путь был куда более тяжёлым.

Глава 2

Они разговаривали. Обо всём. Время их не сдерживало, поэтому обсуждать была возможность всё, что угодно, вплоть до самых бытовых вещей. Всё же главные темы их разговоров были духовными, а из них, как бы низвергаясь духовная энергия распространялась на более приземлённые вещи, так, что даже самое примитивное обретало высший смысл и святость. Мансур был настолько воодушевлён, что ему хотелось, чтобы их беседы длились вечно.

Молодой воин остался у отшельника жить. Как бы то ни было, старику, столь долгое время находившемуся в одиночестве, также было приятно встретить ученика, и он с удовольствием ему помогал в духовных поисках, отвечал на все вопросы, на которые мог ответить. Вместе они читали книги, разбирали отрывки древних Писаний. И, конечно же, вместе ходили на охоту и рыбалку, заготавливали дрова, выращивали овощи и фрукты, делали виноградный сок, вино и так далее. Но основное время посвящали, конечно, молитвам, ритуалам и богообщению, большую часть времени проводя отдельно друг от друга, в одиночестве. Уверенно можно сказать, что старик стал для Мансура учителем.

- Знаете, - обратился к нему однажды молодой ученик, - когда я только поднялся до этой долины, я почти заплакал, было изумительно красиво. Наверное, вдобавок моё чувство усилила усталость от пройденного пути. Но, как бы то ни было, более впечатляющих видов я раньше не встречал. Такое ощущение, что всё, к чему здесь прикасается внимание, становится самым лучшим в моей жизни.

- Когда я впервые пришёл сюда, - отвечал тот ему. - В тот самый момент, когда сделал последний шаг и перед глазами открылась эта панорама, мною овладела безграничная благодарность, любовь и ощущение прямого присутствия Господа. В отличие от тебя, я не смог сдержать слёз, и… Было трудно остановиться. Я плакал, быть может, около получаса. Это был мой один из самых глубоких духовных опытов.

Однажды при разговоре, очередной раз обсуждая деградацию современного мира, Мансуру понравилось одно изумительное сравнение, связанное с Традицией. Это изречение учителя оказалось самым запоминающимся из всех бесед с ним. И звучало оно так.

- Понимаешь, изначальная Традиция в чистом виде — это корни. Те традиции, которые мы имеем сейчас — это листья. Не те, что ещё висят на дереве, а уже оторвавшиеся листья, потерявшие связь даже не просто с корнями, а с ветками родного дерева. Их может нести ветром в разные стороны, переплетая с другими листьями, потом опять возвращать к родному дереву и так далее. Но однажды и они окончательно упадут на землю и сгниют. Развитие нашего мира подобно дереву. Его рост - удивительно прекрасная вещь, но, как и всё в этом мире, рано или поздно, оно стареет и разрушается.

Так продолжалась их безмятежная жизнь. Каждый день Мансур наблюдал как льётся мудрость из уст старика, и он, конечно, всё впитывал.
Что-то в нём менялось. Он чувствовал это. Постепенно в нём росло непреодолимое желание поделиться тем, что накопилось внутри; было тяжело переносить то, что он не мог передавать знания другим. Да, он писал, но этого было недостаточно, ведь то, что он пишет, всё равно никто не читает и, может быть, никогда не прочтёт. На задворках души в нём прорастала идея спуститься с гор. Познав высшее, спуститься в бездну и освятить всё тем светом, что рвётся изнутри наружу. Сейчас это ощущалось им так, как в своё время пророку Даниилу спуститься в логово диких и голодных львов на растерзание, ведь так велико то расстояние, отделяющее его теперь от жителей деревни. Однако он верил, что Бог будет с ним и всё будет в порядке, что львы его не тронут, как не тронули и пророка.

Если семя зародилось, оно не может не расти, к тому же, если почва соблаговолит. Так оно постепенно и прорастало, и, наконец, вызрело.

Он сказал учителю о своём намерении. К его удивлению, тот отреагировал чрезвычайно спокойно, ведь был действительно очень мудр и понимал, что отговаривать не имеет смысла; и лишь ответил: “Господь всегда с тобой”.

Глава 3

Мансур не строил никаких ожиданий и был готов ко всему. Самой большой проблемой для него было понять, как лучше доносить знание. Ему точно не хотелось бы привлекать к себе внимание. Его занимала идея незаметности, призрака, скрытно помогающего людям стать на правильный путь. И тогда к нему пришло решение - он должен быть обычным жителем деревни. Тогда он сможет без особого труда завязать разговор с каким-нибудь мужиком, косящим траву или загружающим сено в телегу. Или с женщиной, торгующей мясом или овощами. Узнавания он не боялся: за долгий период в горах облик его сильно изменился, появилась обильная растительность на лице, скрывавшая ещё подростковые черты лица. К тому же и одеяние позволило бы снизить вероятность почти до нуля.

Однако, его, как и когда-то в детстве, ждало сплошное разочарование. До тех пор, пока диалог не затрагивал духовных тем, всё было хорошо, но стоило ему только начать говорить о них, как он сразу же ловил в свой адрес волну удивления, негодования, а иногда и откровенной агрессии.

Постепенно начали появляться слухи о странном неизвестном мужчине, который склоняет людей в свою “секту” - то, чего Мансур так хотел избежать. Всё это привело к тому, что на улицах стали его сторониться, уводить взгляд, отворачиваться, уходить в другую сторону - откровенно шарахаться. Естественно, в таком положении шансов до кого-то достучаться становилось всё меньше. В один момент он, наконец, осознал, что его затея провалилась.

И он ушёл. Однако, ещё будучи в деревне, заметил, будто за ним следил какой-то мальчик. Иногда после разговора с одним из жителей он заходил за угол какого-то здания и видел, как кто-то небольшого роста забегает в переулок другой улицы неподалёку. Один раз он даже случайно столкнулся с юнцом в такой же ситуации, и, конечно, Мансуру было понятно, что тот подслушивал. Всё же тогда он не придавал этому никакого значения: что, в общем-то, странного, что какой-то мальчишка наблюдает за странным человеком, откуда-то появившемся в деревне? К тому же к этому времени слухи уже ходили среди народа. 

Но действительно странным показалось то, что, когда он уходил, кто-то опять за ним следил. Признаков было несколько, и были они достаточно явными, чтобы Мансур убедился, что это не просто его подозрения. Всё-таки тогда ещё достаточно молодой “вестник света” был настолько охвачен разочарованием, что не стал уделять этому большого внимания и просто шёл своим путём.

Вернувшись обратно, ученик не застал учителя дома, подумав, что тот, вероятно, отправился за пропитанием или теплом. Но внутри заметил, что нарубленных дров было предостаточно, да ещё и во дворе лежало много брёвен. На печи лежало несколько больших готовых пирогов, внутри жарилась рыба, а рядом стояло ещё ведро с водой с сырой рыбой. То есть очевидной нужды уходить из дома не было. Но, конечно, старик частенько, как и сам Мансур, любил уходить гулять в одиночестве, поэтому пока не было повода для сильных переживаний. Он вышел на улицу, решил обойти территорию вокруг и в один момент замер, как вкопанный. Внутри всё окаменело. Под навесом виноградника стояла наполненная чаша с виноградом, а рядом лежало неподвижное тело.

Глава 4;

Мансур остался один. Продолжая дело старика, он накапливал знания и мудрость, перечитывал дневник, который тот вёл при жизни, и который раньше, конечно же, не мог прочитать (после возвращения он нашёл внутри записку, в которой старик выразил дозволение на прочтение; по всей видимости, тот чувствовал постепенную поступь смерти и подготовился заранее). В нём обнаружилась ещё большая проницательность учителя, нежели была заметна при жизни. Читая дневник, ставший одиноким ученик смог проникнуть в потаённый закоулки души своего наставника. Оказалось, что тот вёл внутри себя каждый день такую духовную и идеологическую борьбу, что никогда со стороны этого не было видно. Тогда Мансур по-настоящему проникся идеей души как полигоном, в котором сталкиваются фундаментальные силы природы и не утихают до последнего вздоха человека.

Шли дни, недели, месяцы… годы. Прочитаны сотни книг, изучены сотни традиций, передуманы миллионы мыслей. Все они, конечно же, находили отражение на бумаге. Мансур писал, много писал. Неизвестно, увидят ли когда-нибудь свет его творения. Однако в нём все возрастало чувство отдаления Истины. Ему стало казаться, что та полнота знаний, которой он овладел, вовсе не помогала ему в общении с Богом, а, скорее, наоборот - только отдаляла. Рациональность, которая взяла монополию над его разумом, стала пеленой, затмевающей божий свет. Так, что в один момент он принял чёткое решение отказаться от интеллектуального труда и сосредоточиться на молитвах и хозяйстве.

Вскоре с ним произошли большие перемены. С каждым днём он чувствовал всё меньше потребности в движении и большое желание замедляться. И так, в один из дней, рубя дрова, он ощутил непреодолимое желание остановиться, сесть на пенёк и смотреть на горизонт.

Именно в таком, будто замороженном, виде, сидящем на пеньке, скукоженном, уставленным на восток я застал его. Я, тот паренёк, следивший когда-то давно за ним в деревне. Я, ученик Мансура - Булат.

Несколько дней мне удалось выудить из него совсем немного речей, но, когда говорить становилось совсем тяжело, он каждый раз показывал пальцем на свой дневник и книги, стоявшие на отдельной полке кровати. Дневник я брать не решался, но вот книги читал с удовольствием.

Но буквально через неделю, рано утром, он, видимо, пока я спал, незаметно подложил под мою руку свой изрядно потрёпанный дневник. А когда я проснулся и не увидел учителя в своей кровати, решил посмотреть в окно - там, во дворе, подле всё того же пенька, рядом лежало тело, лицо которого было направлено на горизонт, на Восток.

Так и умер Мансур, с первыми лучами солнца. Кто знает, быть может, именно в этот день Господь сказал ему ждать Его. И он ждал. Но что я могу сказать точно, так это то, что, подойдя к нему тогда, я был ослеплён крайне тёплым окутывающим светом, исходящим от всего тела, а лицо его казалось… таким чистым и… таким святым…