Прекрасный человек и писатель

   Есть же прекрасные люди, и о них обыватели должны знать, об одном из них я и хочу познакомить гостей моей странцы.

Говорят, что нет Пророка в своём Отечестве. В России один из Пророков - писатель
Крупин Владимир Николаевич! 

Для знкомства с ним, перепостил интервью с писателем, взятое Мариной ЛАРИНОЙ. Посмотрите как его взгляды и оценки глубоки и точны. Попробуйте хоть что-то опровергнуть?
Думаю, что не получится!


- один из самых известных современных  писателей. Многим памятны его повести «Живая вода» и «Сороковой день», вызвавшие в своё время множество споров и откликов. Не менее активно работает писатель и сегодня, хотя за десять лет издать удалось только две небольшие книжечки: «Рассказы последнего времени» (издательство «Глобус») и «Живая вода» (издательство «Детская литература»).
   Недавно Владимиру Крупину исполнилось шестьдесят лет.


ПИСАТЕЛЬ И ЖИЗНЬ
Мысль – дитя сомнений и одиночества


- Сейчас все интеллигентские кухонные разговоры, недовольство властями, сплетни, интриги - всё заменилось тревогой: идёт ли уже третья мировая, затронет ли нас? Как вам видится происходящее в мире?

    - Оно видится лучше не из Москвы, а из глубины России. Этот год у меня счастливый, я много жил в Вятке, в родном доме, том самом, откуда сорок один год назад меня увезли в армию, в Москву. Война? Конечно, идёт. Земля вообще непрерывно омывается кровью с момента братоубийства Каи-ном Авеля. Все мы стремительно подвигаемся к неизбежности Страшного суда. И то сказать: время атеизма сменилось на время сатанизма, а сатане главное - ввергать людей в преступления. Столкновение Америки и мусульманского мира было неизбежным, его во многом спровоцировала сама Америка, но нам в этой ситуации надо бы держать достойный нейтралитет. Мы сильная страна, чего нам суетиться, чего шестерить перед Бушем? Конечно, очень жалко безвинно погибших, но наше соболезнование должно звучать так: глубоко скорбим по поводу того, что американский народ вы-нужден такой дорогой ценой платить за политику своего правительства. Покаяние, осознание вины перед Творцом - вот путь к спасению. И Россия к спасению ближе остальных стран. Она больше других страдает, но опять же вспомним: кого Бог лю-бит, того наказывает.

- То есть, по-вашему, вся надежда на Господа.

- Больше надеяться не на кого и не на что. Судите сами: на наших глазах распался Советский Союз. Что ж это его не удержала военная мощь стран-участниц Варшавского Договора? Что ж так быстро обрушилось славянское единение? Совет экономической взаимопомощи - это же тоже не пустые слова, была взаимопомощь. И что ещё скрепляло, кроме военной мощи и экономики? Конечно, идеология. Учение Маркса, «Моисея» последних времён, объявлялось всесильным, где оно? То есть ни оружие, ни экономика, ни идеология не смогли удержать братство народов. Вместе с тем оно необходимо для противостояния злу. Что же может нас сплотить? Только вера в Бога. Только понимание, что мы братья и сестры во Христе.

- Значит, сейчас последние времена?

   - Последние времена начались с момента Вознесения Христа с Елеонской горы. Но в наших силах эти времена продлить и отодвинуть. Нельзя поддаваться крикам, что наступили времена Гоморры и Содома. Нет, слава Богу, мы пока в Ниневии. А жители Ниневии также были приговорены к гибели за разврат и жадность. Но они, в отличие от жителей Содома и Гоморры, покаялись. Царь ниневитян оделся в нищенское рубище, сел на дорогу и посыпал себе голову пеплом. И помилована была Ниневия. Вот наш путь.

   - Как-то не очень представляется Путин в лохмотьях, сидящий на Красной площади и кающийся.

   - Прижмёт, и сядет. Золото ничто по сравнению с жизнью. России ставятся неверные ориентиры - путь материального благополучия. Путь России - духовный путь. Духовное тело мира - славянское тело. А что бывает с телом, когда из него выходит душа?

   - Далеко не все разделят с вами такие взгляды.
   - О Боге? Душа же бессмертна. Я уже на темы религии и не спорю и никого ни в чём не убеждаю. Просто говорю: ты что, бессмертен? Нет, тоже умрёшь, как любой из родившихся. Сколько ты ещё проживешь? Двадцать, тридцать? Пусть пятьдесят лет, всё равно же это крохотное время, вот там и встретимся.

   - А если нет?

   -  С вами тоже встретимся. Вот встретимся ли с золотым миллиардом - сомнительно: весь будет в аду.

   - Мы упомянули президента. Ему был выдан кредит народного доверия. Оправдывает он его?

   - Не начальство, а мы сами виноваты в своих бедах. Путин настолько останется в истории России, насколько он поймёт, что у России свой путь, своя миссия в этом мире. Быть лучшим другом Буша неслож¬но, надо только одобрять бомбёжки и гибель мирного населения от ннх. а вот сказать твёрдо: у России было великое прошлое, она во все века сдерживала зло в мире и поэтому у России будет великое будущее, - тут надо нечто большее, чем владение немецким и английским. Уже чувствуется, что ему начинает нравиться быть хорошим, это тревожно.
 
  - Обратимся к литературе. Сейчас выходит книг в несколько раз больше, чем десять-пятнадцать лет назад. Но почему же значение литературы так упало?

   - По заслугам. Наказание за гордыню, за возношение, за то, что писатели хотели быть пророками, вещать. Прикармливались изрядно. Так что полезно пожить после дворцов в хижинах. Хотя хорошая литература никому не нужна, я имею в виду идеологию времени, нужна обслуга: поднимает партия целину, сочиняй, пишущая братия, стихи и романы о том, как губят землю. Сажает партия кукурузу, пиши кукурузе оды. Писали же.

   - А сейчас?

   - Сейчас задание - представить Россию криминальной, пьяной, так что пиши и снимай детективы, чернуху, порнуху, раздевай женщину, превращай любовь в партнёрство, показывай и пиши про насилие, кровь, а, больше того, покрывай всё слоем пошлого гоготания над всем... И что? И это всё исполняется пишущими, снимающими, играющими.

   -Вычитала у вас выражение: кого Бог любит, того прячет.

      - Ну, поменьше надо мелькать, прятаться надо. И ещё есть выражение: чем человек значительнее, тем он незаметнее.

   - Но вы часто выступаете...

   - Значит, пока незначителен.

   - Каждое ваше выступление вызывает дискуссию.

   - Не нарочно же я говорю, чтоб кого-то задеть, говорю то, что думаю, вот и всё. Сказал своё мнение об исторической прозе, обиделись Личутин и Сегень. И Проскурин. А Балашов, светлая ему память, понял меня. То есть, по-моему, проза эта - фантастика наоборот. Ну не бегал же автор романа с магнитофоном за Иваном Грозным. Даже уже и мысли читают. О чём думает патриарх, сидя в ссылке. Или обиделись писатели, когда я говорил о гордыне литературы. Она же не приводит к спасению, она действует на чувства, душевна. А спасение должно быть в духе, духовно. Разные же вещи. Вот если бы художественная литература приводила к чтению литературы святоотеческой, вот это ей бы зачлось. А так в лучшем случае она взывает к нравственности. Или выступил с русской идеей, сказал: ну что копья ломать? Русская идея - это православие. В нём всё: и народность, и государственность, и стояние на земле, и вписанность в вечность. Нет, надо умничать, затевать новую бердяевщину.
   - Но писательство от Бога или от лукавого?

   - Талант всегда от Бога, а использование таланта - это как раз та самая данная нам свобода. На кого мы работаем, от того и получим награду. Многие уже и при жизни получают.

   - Например?
   
   - Можно без фамилий? На стариковские седины не поднимается рука. Сколько было классиков при жизни, сколько было объявлено гениальными произведений, где они? Авторы живы, книги забыты. Вот и плата. Писателям спастись очень трудно. Они впадают в два тяжелейших греха: они судят раньше Божьего суда, и они мнят себя творцами. Один в мире Творец - Господь. Мы не творим, а вытворяем.

    - Ну, Владимир Николаевич, как же вы сами-то пишете? Грешно.

   - А я давным-давно ничего не выдумываю. Начиная, может быть, с «Сорокового дня» пишу только от первого лица и о том, что сам видел и пережил. Я просто свидетель эпохи. Что-то при мне случилось. Что видел, то и записал.

  - Помнится в «сороковом дне», ещё в 81-м, вы сравнивали Останкинскую башню со шприцем, который вливает в эфир разврат, пошлость и насилие…

   - Ой, мне бы не хотелось ни о «Сороковом дне», ни о «Живой воде». Я написал десятки повестей, роман, сотню рассказов, а моё имя связывают только с этими повестями. Вышли они в свет искалеченными, изрезанными редактурой и цензурой, а критика вспоминает только их. Мне ничуть не менее дороги повести «Крестный ход», «Великорецкая купель», «Прощай, Россия, встретимся в раю», «Слава Богу за всё», «Как только, так сразу», «Люби меня, как я тебя», «Мы не люди, мы - вятские», «Ловцы человеков», а говорят только об этих давних. Беда в том, что мне их уже не восстановить, у меня дважды был пожар в квартире, на второй раз она выгорела вся. Вместе с книгами, картинами и рукописями. У меня рукописи горят, они же из бумаги. Вообще, пожар облегчил мне жизнь. Сохранились бы рукописи, переиздал бы «Сороковой день», «Живую воду» в полном виде, и что? И кто-то бы из критиков прочёл? Да ни в жизнь.

   - А вообще, какие у вас отношения с критиками?

   - По-моему, никаких. Да я и сам критик. Я сотни статей написал, всяких предисловий десятки, много писал о русском языке. Последняя работа о его непереводимости и непонятности для: иностранцев «Ол-райт, - сказал Емеля».

   - А молодые писатели тянутся к вам?
   
- Уже меньше. Хотя я их люблю и жду от них многого. От Артёмова, Козлова, Попова. Николаева, Трапезникова, Сегеня, Громова, Смоленцева, Переяслова, Хабарова, Семёнова, Богомолова... То есть они уже не молодые, а вслед идущие. Они уже ре-ально влияют на литератур¬ный процесс.

   - Дышат в затылок?

   - В литературе не должно быть спортивных терминов, соперничества. Всё решит время. Надо каждому из нас умереть, а потом подождать хотя бы лет двадцать. Куда спешить русским писателям? Россия, в отличие от остального мира, живёт не во времени, а в вечности. То есть хорошо бы нам хоть как-то заработать прикосновение к ней. Биологическито мы во времени. Вот я проехал юбилей, шестьдесят лет, и почувствовал, какой я старый. Оформляю пенсию. И, видимо, придётся выходить из Союза писателей. Мне бы и не хотелось выходить, но пенсия так мала, а живу я так трудно, что даже не знаю. Не жена бы, не знаю, как бы и жил. Ещё же и дети.
   
-А вообще, как вам работается?

   - Нормально. Правда, много суеты, поездок. Сейчас делаю «Православный детский календарь» и «Библейский словарь для детей», готовлю переиздание своей «Православной азбуки». Эти труды - радостное следствие семи лет преподавания в Московской духовной академии. Конечно, условий для работы у меня никогда не было. То есть сравнительно с другими писателями. У меня никогда не было ни кабинета, ни дачи. Квартира - сорок метров, две семьи. Вот в июле вспыхнула надежда - президиум Международного Литфонда выделил творческую мастерскую в Переделкине, выписку дали. И прежние хозяева оказались людьми очень порядочными, обошлось всё полюбовно. Они выехали, но всё равно меня не пускают.

   - Писатель - это личное или общественное служение?

   - Ну, пока есть силёнки, конечно, общественное. Без писателей северные реки уже на юг бы текли.

   -Надо ли писателю идти во власть?

   - Если он во власти делает добрые дела, тогда почему бы и нет. Мало кто знает, сколько добрых дел свершил Распутин, будучи в президентском совете. Уж я-то знаю, чего это ему стоило. Другому власть идёт во вред. Бог всем судья.
 
 - Сейчас писатели делятся на патриотов и западников. Вы, конечно, патриот?

   - Вообще, писателей я делил бы только по признаку любви к России.
 
    - А разве западники не любят Россию?

   -Своеобразно. Все почему-то считают, что мы отстаём от Запада. В чём-то да. Может, в дезодорантах, но нам они ни к чему, мы в бане моемся. Россия идёт своим путём. А вообще писатель - человек одинокий. И это нормально. Мысль - дитя сомнений и одиночества.
   
   - А какие у вас отношения с Интернетом?

   - Никаких.

   - И не хотите сотрудничать с ним?

   - Нет. Зачем мне зрители, мне читатели нужны. Они у меня есть, я ими дорожу. Да и потом вся эта техника до поры до времени. Вот Чубайс возьмёт и отключит электричество, вот и опять своими мозгами надо будет шевелить. Кстати, почему я стал писателем? Потому что вырос без телевизора. И сейчас почти не смотрю. Даже я так заметил: мужчина, который не смотрит телевизор, умнеет, а женщина становится красивее. Это легко проверить. Выкинуть телевизор - и результаты будут всего через месяц.

   - А новости?

   - Новость одна - ничего в мире не меняется, мир во зле лежит, и от того, что я буду узнавать всё новые и новые подтверждения этого, лучше ли мне будет? Один крупный милицейский чин говорил мне о том, что процент преступности в России куда как ниже, чем в странах капитала. Ужасно, конечно, думать, что во всём мире дела ещё хуже, чем у нас. Но пока мы не перестанем запугивать людей, пока не обратимся к народу, который, несмотря ни на что, единственный двигатель истории, до тех пор дела, прежде всего интеллигентов, будут плохи.

   - Не очень-то весёлые картины вы рисуете.

   - Реальные. Верить надо в Россию, в Бога, вот и всё. Ведь в Бога верить легко и радостно. Веришь, и тебе безразлично, кто какую премию получил, кто в чести, кто вниманием обласкан, смешно всё это становится. А верить в Россию тоже радостно. Россия - дом Пресвятой Богородицы, разве Она допустит, чтоб с Её домом что-то случилось?

Вела беседу
Марина ЛАРИНА