Подвиг

В сентябре Нью - Йорк бесподобен.
Ну не город,  а парадиз.
Листьев золото, неба кобальт,
Океанский прохладный бриз.

В сентябре Нью-Йорк бесподобен.
И особенно Брайтон Бич.
Там в кафешке черный, как копоть
Примостился потертый хрыч.

Старый афроамериканец,
Весь - комок из морщин и жил,
Водки выкушав два стакана,
Вдруг по–русски заговорил.

Он сказал, не гляди, что черен я
И не думай, что я из США
Я тебе расскажу историю -
Не поверишь своим ушам.

В раннем детстве я звался Васею
Белокур, курнос, синеглаз.   
Но однажды цыганка сглазила.
Провернулась судьба на раз.

Почернела за месяц кожа,
Губы вздуло, картошкой нос.
Стал на русского непохожим.
Глянешь - вылитый негритос.

Помрачнел мой папа и волком
Он на маму теперь глядел.
Только в нашем глухом поселке
Чернокожего сыщешь где?

Нету негров в наших селеньях.      
Чисты села и города.   
Так что, мама вне подозрений.
Пред страной и папой чиста.

Ну а как объяснить все это
Почернение? Вот вопрос!
И посыпались мне советы
Пей, мол, перекись, купорос.

Ладно б смахивал на еврея.
Занесло к нам в края одних.
Только были те не темнее,
Чем любой из моих родных.

По врачам истаскались предки.
Нужно ж выяснить, что со мной
Доктора отвечали: редкий
И загадочный генный сбой.

Им то что, ведь генные сбои
Не касаются лично их.
Мне ж с тех пор все давалось с боем.
Так всадила судьба под дых.

Я скатился из хорошистов,
В отстающие. Всякий раз
Называли меня нечистым
Невзлюбил меня целый класс.

И однажды директор школы
Заявил, «Кто черен, как смоль,
Не подарок для комсомола.
Проживет без них комсомол.»    

Надо мной смеялись девчонки
Зло, как классовые враги.
Ни с одной поболтать в   сторонке
Шансов не было никаких.

Ну, с парнями -  так я не хилый.
Не устраивает мой вид?
Мог вломить любому дебилу.
Слава богу, не лыком шит.

Но зачисленный в дебоширы,
И поставленный на учет.
Я соседей пугал. «Вот ирод
 - Те роптали, - Африки плод.

Строит глазки нашим девочкам
Он, паскуда, на все горазд.
Отвезти бы такого в Конго.
В ихних джунглях ему как раз.»

Мне то что, мне ругань привычна.
Но имелся средь нас такой
Тихий мальчик, круглый отличник.
Вот кто был реальный изгой.

Это сын отцовых знакомых.
Вечно с книгой день изо дня
Вундеркинд по имени Сема
На два года младше меня.

А своим кругозором Сема
Удивлял меня аж до слез
Все он знал от закона Ома
Про моллюсков, про   насекомых,
Про открытия астрономов
И законы движенья звёзд.

Но всезнающий этот Сема
Не умел себя защищать. 
И бывало его до дома
Приходилось мне провожать.

Чтоб никто не смел отметелить,
Чтобы не был хлюпиком он, 
Я ему подарил гантели
 И сказал: «Качайся, Семен.»


А когда я закончил школу
И явился в военкомат
Поглядели, сказали: «Голубь
Для подобных тебе ребят

Есть особая супергруппа.
Для тебя ну как на заказ.
Отбирают крепких, не глупых,
А по цвету им ты как раз.»

Там   прошел я спец-подготовку
Мог с двух рук стрелять на бегу.
Знал я шифры, яды, уловки,
Многим мог навредить врагу.

Языку меня подучили.
Смог привычки врага постичь.
Ювелирно внедрили в Чили.
А потом уже в Брайтон Бич.

Жить и жить. Но пошло все прахом
ФБР нащупало след.
Я в бега. Вот, как божья птаха,
Прозябаю тут столько лет. 

В Брайтон Бич заполз с потрохами.
Затеряться здесь – нет труда.
У фемиды у ихней память
Просто девичья иногда.

Мне ещё пособие платят
В общем, сыт, обут и одет.
А в державе исхода, кстати,
Мне должна быть выслуга лет.

Жаль, мое пособие – мизер.
Я для них чужак без корней.
Да и мало ль каких сюрпризов
Ждать мне в этой чуждой стране.

Лег на дно, а наши шпионы
Обо мне не вспомнят. Забыт.
Я там числюсь еще внедрённым?
Но затихли и ГРУ, и МИД.

Я прикидывал так и этак,
Написал в КГБ письмо.
Только медлят они с ответом,
Будто я им какое чмо.

И сказал я себе: Васята
Ты забыт? Так ты не страдай.
Поднырни под крыло Моссада.
Хоть евреям себя продай.

Да, я б мог любой из разведок
Предложить себя, но, пардон.
Неподкупность - вот мое кредо,
Неотъемлемый мой закон.

Неподкупность блекла с годами,
Словно выцветший в хлам  ковер.
И с израильскими господами
Я готов был на разговор.

Собирался наладить связи.
Но два года тому назад.
Мне звонок. В трубке голос: «Вася.
Как ты там поживаешь, брат?»

Я как опытный конспиратор:
«Ху из Вася?  Донт андестетнд»
Мне в ответ: «Васхюа, не надо 
Прибедняться. Я не агент.

Брось финтить. Мы с детства знакомы
Столько лет уже позади.
Я - тот самый с поселка, Сема.
Можем встретиться, посидим?


Мне бы было, конечно, в радость
Вспомнить отзвук былых времен.
Не забыл я, как ты когда-то
Мне сказал: качайся, Семен!»

Мы с ним встретились, посидели
Он богач, забурел совсем.
Шишка в крупном прибыльном деле.   
Не Семен он теперь, а Сэм.

Прикупил большое поместье.
 Крупный бизнес, прет на подъем.
В общем каждый нашелся в месте
Где пригоден.  Каждый в своем.

Вот итог перемены кожи.
Грусть такая найдёт порой.
Жил-не жил, а полжизни прожил
Не своею жизнью, чужой.

И умолк этот бывший Вася
По щеке поползла слеза. 
Было что-то в его рассказе
От Шекспира, я бы сказал.

Я сказал ему: «Прочь стенанья. 
Принесется благая весть.
Вас найдут и   дадут задание.
В мире подвигу место есть!!»