Лепестки жизни на цветке счастья

Начну  с  дяди,  ибо  он  начало  начал  моей  жизни. Он водитель  автобуса  междугородних  рейсов. Его  напарник, живший  в  городе,  брал  автобус,  заезжал  за  дядей,  и  они  отправлялись  в  путь. С  моей  двоюродной  сестрой  не  дружил,  из – за  разницы  в  возрасте,  она  на  пять  лет  старше, зато  с  дядей  дружба  завязалась.  С  благословления  родителей,  меня  брали  с  собой  в  рейс. Новые  виды,  посёлки,  города -  будоражили  воображение. Конечная  остановка -  один  водитель  спит,  другой со  мной  беседует  или  вместе  гуляем  по  городу. Внутренний  мир  формировался  из  их  рассказов  и  бесед  родителей,  а  не   по  школьному  воспитанию. Дядя,  мама  и  бабушка  по  папе очень  много  рассказывали  о  нашей  семье,  о  роде,  переплетая  судьбы  и  исторические  события  так,  что  одно  от  другого   не  отделимо. Наверное  потому,  мне  так  нравилась  история,  часть  которой  прошла  через  наш  род.
        В  советское  время,  в  школах,  термин  «мещанство» носил  пренебрежительно  осуждаемый  характер, некое  клеймо  ограниченности,  даже  некий  вид  оскорбления. «Мещанство»   преподносилось  как    противопоставление  коммунистическому  прогрессу. В  дошкольную  пору,  взрослые  семьи,  рассказывая  нашу  родословную,  с  гордостью преподносили  понятие  «мещанин», усилия  школьной  программы  не  изменило  моё  отношение  к  званию.
Мне  не  стыдно  признаться,  что  мой  род  происходит  от  мещан  дореволюционной  России. Дело  не  в  моей  родословной ,  а  в  глубокой  философии,  которая  отторгнута.
  Прапрадед  Матвей имел  восемь  детей. Полагаю,  что и его  дед  и  отец  наставляли,  что  в  жизни  есть  всего  два  начала:  Вера  и  семья,  а  он  это  твёрдо  усвоил. Чтобы  обеспечивать  семью - нужна  профессия. Всё  просто,  но  не  примитивно.
    Чуть  повзрослев,  решил досконально  разобраться  - кто  такие  мещане.

 Мещане  -  это  сословие,  со  своими  традициями,  моралью,  нормами  поведения. В  конце  девятнадцатого  века  отличались  от  крестьян  только  тем,  что  жили  в  городках  и  городах -  низший  разряд городских  обывателей. «Мещанское  общество» -  это  статус. Чтобы  покинуть  город  на  время,  получали  временный  паспорт. Мещанство  передавалось  по  наследству,  но  было  возможно  и  добровольно  записаться  в  мещанство. Обязательное  условие -  наличие  недвижимости,  твёрдая  специальность (торговля  или  ремесло).  Разделение  мещан  по  роду  деятельности  создало  две  обособленные  информационные  площадки.
Мещане  ремесленники.
Какого  бы  уровня  не  был  мастер  индивидуально  работать  не  имел  право,  подобная  деятельность  преследовалась.  Необходимо  было  приписаться  к  цеху  и  стать  цеховиком. Если  ученик  стартует  в  цехе,  то  по  истечении  времени,  не  менее  трёх  лет,  он  из  подмастерья  может  стать  мастером,  пройдя  некое  подобие  экзамена. Мещане  ремесленники  -  это  работяги  во  всех  сферах  деятельности:  строительство,  мануфактура,  пищевое производство. Город  жил  усилиями  мещан. Представьте  себе  глубину  изумления  мещан,  если  бы  им  объявили,  что  они  носят  ошибочно  звание  мещанина,  на самом  деле  они   самые, что  ни на есть, пролетарии.
Мещане  торговцы.
В  былые  времена  торговец (продавец)  должен  досконально  разбираться  в  товаре.  Лавку  имеющую  дурную  репутацию - обходят  стороной. Очень  тесные  связи  купеческой  гильдии  с мещанами  торговцами. До  устранения  третьей  гильдии  купцы  и  продавцы  были  в  тесной  связи.  Звучит  солидно,  но  купец  третьей  гильдии  по -  сути,  заготовитель. В  подавляющем  количестве  случаев,  он  метался  по  уезду,  в  надежде  купить  подешевле. Чаще  всего  он  сам  был  владельцем  лавки  и  выставлял  свой  товар,  нанимая  продавца. Чтобы  было  понятно,  то  как  мещане,  так  и  купцы  третьей  гильдии,  до отмены  крепостного  права,  подвергались  телесному  наказанию. Да-с  пороли  прилюдно.
 Телесные  наказания.
Таковые  были  не  формой  устрашения,  а  лишения  статуса  достойного  гражданина. Самые  жестокие телесные  наказания  были  при  Петре  Первом  и  применялись  ко  всем  без  исключения,  постепенно, исключались «уважаемые»  люди  и  наказывали  только  представителей   низших  социальных  слоёв. Скажем,  вырезание  ноздрей  применялось  до  1817  года. От  человека  шарахались  как  от  чумы,  как  от  прокажённого  навсегда  запятнавшего  себя  аморальным  поступком. Родня  отрекалась  от  подобного  представителя  рода,  дабы  презрение  не  перешло  бы  на  них. Нечто  подобное  -  клеймение.  При  громадном  стечении  народа,  демонстрируя  неизбежность  наказания - били  кнутом,  часто  насмерть. Развитие  цивилизации  принесло  смягчение  в  виде  замены  кнута  плетьми, шпицрутенами и розгами. По Уложению о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. высший предел наказания плетьми был установлен в 100 ударов.  Пожалуй,  следует  упомянуть  сословие  разночинцев («люди разного чина и звания»),  не  подходящие  ни  под  определение  крестьян,  мещан,  купцов.
  Прошу  прощения  за   нудное  вступление,  ибо  без  него  ход  мыслей  понять  будет  сложно.  Итак,  далёкий мой  предок Матвей  внушил  своим  детям,  что  Вера  и  семья - это  неразрывное  единство,  вытесняющее  всё  остальное. Вера,  в  его  понимании,  значит  жить  по  заповедям  Нагорной  проповеди,  которую  следует  знать  наизусть  с  раннего  детства. Родство  передаётся  только  по  мужской  линии,  значит,  взлелеянная   дочь,  выйдя  замуж,  должна  всем  сердцем  прикипеть  к  новой  семье,  семье  мужа,  практически  забыв  о  родителях  и  родне. Удивительно то,  что  заповеди  Матвея  перешагивали  из  поколение  в  поколение  не  претерпевая  серьёзных  изменений.  Вполне уместно  сказать  о  аполитичности,  как  элемента  мировоззрения. Насморк  у  ребёнка  -  это  не  сопоставимо  более  серьёзная  проблема,  чем  события  в  императорской  семье  или  перемены  во  внешней  политике.  Революция,  дальнейшие  события  катком  прошли  по  жизни  моего  деда. Вся  его  суть  -  добытчика  семьи,  попала  под  запрет.  Понимая,  что  былой  образ  жизни  неизменно  приведёт  к  заключению  или  расстрелу,  он сник.  Родной  Ольвиополь  в одночасье  стал  Первомайском,  решительно  порвав  с  прошлым.  В  семье  было  пятеро  детей. Двое  детей   умерли  в  раннем  детстве  от  болезней, сестра  умерла  в  гражданскую  от  голода,  младший  брат  родился  на  пятнадцать  лет   позже  меня (приблизительно). В  нашей  семье  время  отсчитывалось  особо. Маричка  родилась  тогда,  когда Поля  уже  уверенно  ходила – как – то  так.
 Мой  отец,  получив  воспитание  от  достойных  родителей  -  мещан,  не  просто  затаился,  он  настроил  нас  не  реагировать  на  всеобщее  революционное безумие,  даже  не  пытаясь  выработать  свою  позицию.  «Надо  переждать,  когда  они  перебесятся  и  захотят  есть». Папа,  мама,  брат  и  я  прекратили  всякое  общение  с  внешним  миром,  замкнувшись  в  кругу  семьи. Даже  дома,  на тему  политики  говорить  было  строжайше  запрещено. Конечно,  обидно  видеть,  как  горят  делами  твои  сверстники, а  ты  прозябаешь,  но  авторитет  отца  был  выше  всего  этого.
Папа  числился  заготовителем,  я  стал  его  помощником. Ездили  на  подводе,  запряженной  двумя  лошадьми. Перевозили  с  одного  склада  товар  на  рыночный  склад. Ничего  мы  не  заготавливали, только  занимались  перевозками  -  какая  никакая,  а  работа. Если  мы  сами  загружали  или  разгружали,  нам  что  - то  давали,  в  виде  оплаты. В  обязанность  входило  ухаживать  за  лошадьми. Так  тянулось  однообразное  время.
   Мама,  очень  общительная  женщина,  шила  платья  на  дому  под  заказ. Это  было  запрещено,  но  мама  шила  для  жён  советских  чиновников,  потому  её  не  трогали. Шила  она  платья  дочери  и  жене  папиного  начальника,  именно  поэтому  у  отца  с начальством  были  отношения  не  то,  что  товарищеские,  но  он  мог  обратиться  и  его  бы  выслушали  -  это  точно. Надо  понимать  образ  начальников  той  поры. Старший  начальник  являлся  транслятором  того,  что  ему  поручили  сверху,  поэтому  на  неразумных,  что  прозябают ниже  его,  смотрел  как  преподаватель  на  аудиторию – «глупы  есьм». С  подчинёнными  здоровался  кивком  головы,  в  лучшем  случае -  иначе,  какой он  начальник?!  Что  умного  может  ему  сказать  подчинённый,  призванный  слушать  и  выполнять,  а  не  нести  ерунду.  Отношения  с  папой являлись  исключением,  нет  он  за  руку  с  ним  не  здоровался,  но  мог  спросить  «Как  дела?» -  например.
Уж  не  знаю  как,  но  папа  договорился,  что  его  и  меня  отправят  в  длительную  командировку  в  никому  не  известный  посёлок  Кольчугино  сроком  на  два  месяца. Папа  ликовал,  мы  же  не  понимали,  зачем  он  организовал  эту  поездку.  Я  никогда  за  рамки  Ольвиополя  и  близлежащих  сёл  не  выезжал,  а  тут  громадное  расстояние  преодолеем  в  край  неведомый.  Мама  плакала, только  папа  радовался,  как  оказалось  не  зря. Представьте  себе  -  нудная  размеренная  жизнь  семьи  молнией  разрывается  -  муж  и  сын  уезжают  на  два  месяца,  а  может  и  больше  не  известно  куда. Кольчугино звучит  одинаково,  как  Варшава  или  Берлин  -  космические  расстояния  делают  планеты  равноприближёнными. Даже  дяде  папа  ничего  не  сказал,  так  боялся,  чтобы  поездка  не  сорвалась. Вы  бы  видели  как  нас  провожали! Даже  дядина  семья  в  полном  сборе   явилась,  принеся  мешочек  с  продуктами  в  дорогу.  Женщины  и  сестры  плакали,  как  будто  мы  уезжали  навсегда.  Их  понять  можно -  первая  разлука  за  всё  время  совместной  жизни. Дядя,  в  сравнении  с  нами,  был  очень  богатый,  потому  приход  его  семьи -  впечатлил. Особенно  козырно  было  то,  что  автобус  с  пассажирами  отклонился  от  маршрута,  чтобы  забрать  нас  -  все  соседи  вышли  смотреть  на  невиданное  происходящее. Второе отклонение  от  маршрута  было  в  Николаеве,  когда  нас  высадили  у  железнодорожного  вокзала. Почти  сутки  ожидали  поезда,  активно  поедая  то,  что  могло  испортится. Громадный  город  не  манил,  а  пугал.  Когда  папа  уходил  за  водой  или  в туалет,  я  буквально  впивался  в  наши  вещи,  ожидая  нападения. Понимаю,  не  понять  моего  страха,  когда нужно  было  одному  идти  в  вокзальный  туалет,  папа  оставался  на  вещах.

   Весь  долгий  и  сложный  путь  дался  мне  легко  -  всё  было  ново  и  очень  интересно. Устав  от  впечатлений -  засыпал,  потом  просыпался  и  снова  погружался  в  созерцание  неведомого  мира. За  последние  три  года  папа  ни  разу  не  был  настолько  доволен,  как  сейчас,  буквально  светился  от  радости. Воспитанный  в  культе  семьи,  считал  отца  тем,  кто  создаст  мне  будущее,  потому  слушался  беспрекословно. Нет,  не  подумайте  -   отец  не  был  тираном,  наоборот  -  очень  интересным  собеседником,  с  ним  было  спокойно  и  интересно  Именно  от  него  мной  унаследована  аполитичность. Я  знал  всю  родню  от  прапрадеда  в  лицах  и  характеристиках  - родители  рассказывали. В  пути  времени  было  предостаточно,  слушал  всё  новые  подробности  быта  былых  времён  нашего  рода. Отец говорил,  что  я  продолжатель  рода,  потому  обязан  своим  детям  всё  точно  пересказать, от  деда  Матвея,  до  биографии  родителей. Мне  было  интересно,  старался  запомнить,  а  что  забывал  -  переспрашивал.
- Куда  едем  и  зачем  -  не  спрашивай,  сам  увидишь.
Слово  отца  -  закон,  я  так  был  воспитан.
Всё  имеет  своё  начало  и  конец  -  так  устроена  жизнь,  усталые  и  измотанные  приехали  в  то  самое  Кольчугино. Не  помню  название  края  или  губернии,  но  знаю,  что  не  очень  далеко сама  Москва.
  Попали  мы  на  громадный  завод  по  производству  примусов.  Цель  поездки  -  научиться  их  ремонтировать  и  заключить  договор  на  поставку  примусов  и  запчастей  к  ним.
Внезапно,  папа  проявил  невиданно  жёсткий  характер  -  заставлял  себя  и  меня  сутками  проводить  в  учёбе  и    пробах  ремонта. Наши  пайки  куда -  то  уносил,  оставляя  совсем  мало.  Не  скажу,  что  голодал,  но  кушать  хотел  круглосуточно. На  нас  смотрели  как  на  одержимых  фанатиков,  так  оно  и  было.
Например -   научиться  мастерски  лудить. Процесс  покрытия  металлической  поверхности слоем  олова,  чтобы  металл  не  ржавел. Если  же  ржавчина  проела  небольшое  отверстие,  то  лужением  его можно  устранить,  даже  если  в  ёмкости  керосин. Начинал,  по -  не многу,  понимать  цель  поездки.  Революция,  гражданская  война  принесли  голод  и  нужду. Скажем,  проржавел  чайник  или  кастрюля.  Купить  новую  -  это  громадные  деньги,  тут  на  продукты  не хватает,  где  уж  посуду  покупать. У  нас  мастерских,  в  которых  бы  лудили  -  нет. Думалось,  что  это  и  есть  цель.
Тем  не  менее,  хотелось  узнать,  куда  папа  уносит  большую  часть  пайков?  Если  я  ещё  более  -  менее  питался,  то  он  почти  голодал. Можно  было  пойти  и  подработать,  но  это  отцом  было  категорически  отвергнуто. Вся  жизнь  в  цеху,  с  перерывом  на  сон. Ни  с  кем  я  не  общался,  ничего  не  видел,  только  работал,  учась. Два  месяца  с  одной  стороны  тянулись,  с  другой  летели. Пришло  время  расставаться  с начальником  цеха. Помню  последнюю  ночь  перед  выездом.  Спать  не  хотелось,  желал  поскорее  уехать  в  родной  дом. Как  мы  будем  добираться  с  Николаева? Представляю  как  нас  встретят…

 Только  вернувшись - постиг  масштаб  замысла  папы. Домой  везли  два  тяжеленных  чемодана. Ранее  чемодан собирали  из  плотной  фанеры,  перевязывали  ремнями (мы -  верёвками),  объём  планировали  сами. В  те  времена  о  рюкзаках  не  слыхивали -  заплечный  мешок  -  так  подобное  называлось. Как  допёрли  до  дома  -  описывать  не  берусь,  так  натерпелись. Жутко  голодные,  усталые  боялись  чемоданы  оставить  даже  на  мгновенье,  чутко  спали,  ведь  воровство  процветало,  берегли  как  могли. Такое  ощущение,  что  в  чемоданах  камни,  так  тяжелы  они  были.
   Итог: на  рынке,  для  папы,  открыли  магазин -  ремонтная  мастерская  примусов  -  самого  острого  дефицита  того  времени. Один  чемодан  мы  отдали  папиному  начальнику -  в  нём  были  образцы примусов,  другой  -  наш. Магазин  примусов  -  громко  сказано, первые  поставки  пришли  через  год,  а  вот  ремонт  начался  сразу.
Поясню.
Примус состоял из резервуара, куда заливали керосин или бензин, маленького встроенного насоса, горелки и тагана-плитки, на которые ставили нагреваемую ёмкость.

Понимая  технологию,  всё  можно  было  изготовить  самому,  за  исключением  маленького  насоса,  без  него -  никак. Нет  насоса   -  примус  железяка,  не  стоит  ничего.  Так  вот,  наши  пайки  ушли  на  полный  чемодан  насосов! Кроме  насосов,  в  чемодане  было  три  разных  паяльника,  только  на  заводе  я  видел  такой  вид.  Дырочку  в  ёмкости  для  керосина  или  бензина  запаять  очень  сложно,  нужен  специальный  паяльник  и  умение,  иначе  жидкость  будет  сочиться,  пусть  не  сразу.  Но  всё  равно  будет.
В  чём  состояла  наша  работа?
Папа  скупал  никому  не  нужные примусы  без  насоса  и продавал  как  практически  новые. По  большому  счёту,  при  наличии  насоса,  примус  можно  было  изготовить  самому. Чтобы  не  накликать  беду,  ремонтировали  крайне  мало,  большей  частью  скупая  хлам  в  виде примусов  без  насоса  или  с  дырочками  от  ржавчины  в  ёмкости. Папа  получал  паёк,  через  время,  получал  паёк  и  я.  Мы  скрывали  наш  достаток,  очень  экономно  расходуя  деньги. Со  временем,  научились  ремонтировать  насос,  собирая  его  из  разных  запчастей,  он  получался  причудливой  формы,  но  вполне  работоспособный -  это  была  золотая  жила.
   С  понедельника  по  среду   выезжали  в  сёла,  ремонтировали  примуса  и  получали  продовольствие  в  обилии. Загнанная  в  угол  мышиная  семья,  превратилась  в  сытую  купеческую  династию  первой  гильдии -  так  я  думал  в  своём  воображении. Пайки  мы  брали,  но  никто  их  не  ел,  папа  на  что  -  то  менял,  даже  на  старые  примусы. Вы  не  поверите,  мы  ели  курятину,  гуся,  свинину,  мама  варила  вкуснейший  борщ,  готовила  лепёшки  с  яйцом  и  зеленью.
  Наш  достаток  испортил  отношение  с  семьёй  дяди. До  отъезда  они  относились  к  нам,  как  бедным  родственникам,  не  чета  своему  кругу. Да,  очень  любили  -  вы  бы  видели  как  нас  встречали!!!!  Такое  отношение  всех  устраивало,  по  мере  роста  нашего  благосостояния,  со  стороны  родителей  отношения  менялись  на  равные,  что их  не  устраивало.  А  уж  когда  мы  стали  намного  богаче  их,  отношения  перестали  быть  тесными. Дни  рождения,  праздники  -  не более, хотя  ранее  все  выходные  вместе,  если  дядя  не  в рейсе.

 Избегал  встречи  со  своими  сверстниками,  они заканчивали  училища,  а  у  меня  был  документ,  что  я  и  папа  обучены  ремонту  примусов,  сдали  экзамен. Это  не  какое  то  училище,  а  громадный  завод,  не  далеко  от  самой  Москвы! Что  мне  они  и  их  политика!  Для  ник  семья  -  дело  десятое,  а  веру  в  бога  заменила  вера  в  пресловутый  коммунизм,  в  моём  же  сознании  всё  осталось  по  старому -  от  заветов  мещанина  прапрадеда   Матвея. Одно  плохо, сытую  жизнь  надо  было  скрывать.

НЭП  в Ольвиополь не  сразу  пришёл  -  это  был   настоящий  расцвет  для  нашей  семьи!  Одно  плохо  -  папы  здоровье  стремительно  ухудшалось,  от  буквально  таял, хотя  темпа  деятельности  не  снижал. Постепенно,  всё  переходило  в  мои  руки,  учитывая  разницу  в  возрасте,  брат  беспрекословно  слушал  меня,  как  того  требовал  отец.  Он  учился  ремонтировать  примусы. Я  хотел,  чтобы  он  стал более  грамотным  мастером,  чем  я. Не  ходить  в  школу  было  нельзя,  но  нам  удалось  внушить  ему,  что  школа -  дело  десятое,  а  вот  профессия -  главное.
У  родителей  была  одна  мечта  -  женить  меня  и  дождаться  внуков. Это  была  проблема. Нас  считали  нэпманами  и  открыто  ненавидели. Если  мы  могли  себе  позволить  ресторан  и  магазины,  то население  жило  очень  бедно,  еле  сводя  концы  с  концами. Папа  настоял,  что  наёмных  рабочих  в  лавке  не  будет,  всё  только  руками  семьи. Единственное  исключение  -  маме  бабушка  соседка  помогала.
Раньше  жили  во  флигеле,  теперь  приобрели  частный  дом, хозяйство.  Поросята,  куры,  огород.  Мамочка  сияла,  она  о  таком достатке  даже  мечтать  не  могла.  Счастье  не  пришло -  ворвалось  вихрем  в  семью. С  семьёй  дяди  встречались  два  раза  в  год  -  на  Рождество  и  на  Проводы,  первое  воскресенье  после  Пасхи (посещали  могилы  близких,  потом  вместе  обедали  у  нас). К  ним  мы  не ходили,  так  сложилось,  хотя  ранее  наблюдалось  обратное.
Так  вот  -  о  женитьбе. Я  откровенно  боялся  знакомиться,  понимая  последствия. Если  она  из  революционной  семьи,  а  таких  подавляющее  большинство,  то  как  она  впишется  в  наш  дом? Иконы,  молитвы,  традиции… По  завету  прапрадеда  Матвея,  выйдя  замуж,  девица  практически  теряет  связь  со  своей  семьёй -  сейчас  так  не  получится… Красные  косынки,  все  эти  демонстрации….  Мы  аполитичны  в  поколениях -  Вера  и  семья.
  Может  случай,  а  может  воля  свыше,  мама  познакомилась,  через  бабушку  соседку,  с  дамой,  которая  приходилась  ей  дальней  роднёй. На  праздники  она  приглашала  её  готовить.  Не  ведаю,  как  это  произошло, но общение  женщин  привело  к  знакомству  их  мужей.  Муж  дамы занимался  распределением  керосина  по  всему  городу -  важный  чин.  По  схожей  причине,  вели  очень  замкнутый  образ  жизни,  так  вот,  у  них  была  дочь. Вот  такая  вышла  цепочка,  приведшая  к  моей  женитьбе. Две  доченьки близнецы  на  втором  году  совместной  жизни  в  нашем  доме. Боже,  как  папа  и  я  хотели  наследника! Без  сына,  наш  род  прекратится. Две  неудачных беременности…  Тяжкие  воспоминания… Одна надежда  на брата,  может,  когда  женится,  у  него  родится  сын!

Первый  пятилетний  план  в 1928 году  принёс  твёрдое  решение  папы -  срочно  всё  продать, за  любые  деньги  и  переезжать  подальше. Казалось  бы  -  какая  связь? Откуда  такое  решение? «От  добра - добра  не  ищут». Такими  вещами  не  шутят,  раз  он  принял  такое  решение,  на  то  были  веские  основания.  Он  мудрее,  не  он  у  нас,  а  мы  у  него  должны  учиться.
Тесть  и  тёща  заняли  категорически  отрицательную  позицию. Отношения  с  женой  сильно  накалились.   Мама  пошла  к  свахе с  серьёзным  вопросом -  сваты  разрывают  нашу  семью.  Сын  всё  равно  уедет,  в  нашей  семье  решения  отца  не  обсуждаются,  разве  они  хотят,  чтобы  их  дочь  с  детьми  была  одна,  а  девочки  росли  без  отца? Довод  подействовал,  но  при  условии  регулярного  приезда  в  гости.
    Папа  выбрал  город  Овидиополь. Ольвиополь  -  Овидиополь  -  очень  похоже.Сам  уже  еле  ходил,  потому,  снабдив  инструкциями,  отправил  меня  на  разведку.
В конце  1930  года  мы  переехали  в  большой  каменный  дом  прямо  на  берегу  лимана  в  пяти  верстах  от  города,  в  живописнейшее  место. В  самом  городе,  на  рынке,  арендовали  мастерскую,  соорудив  вывеску «Ремонт  и  продажа  примусов».  Через  два  года  вывеску  изменил «Продажа,  ремонт  примусов  и  керогазов». Заработок  отличный,  конкурентов  нет,  спрос  громадный. Папа,  как  предчувствуя  беду,  настаивал,  чтобы  мы  работали  день  и  ночь. Какой  -  то  хитрюга,  привозил  нам  поломанные  примусы  и  керогазы  из  самой  Одессы,  щедро  оплачивая. Мы  ездили  в  гости в  Ольвиополь, могли  на  целый  месяц  оставить  жену  и  дочек  там  гостить -  всё  было  очень  и  очень  хорошо. Не  знаю  причины,  но тесть  и тёща  категорически  отказывались  посетить  нас.  Даже  адрес  не  брали. Наверное,  из – за  того,  что  мы  уехали,  оставив  их  одних. Годы  летели  в  работе  и  достатке, но  конец  их  был  печален. Жена и  мать  воспитывали  девочек,  папа,  по  мере  сил,  помогал, брат  и  я  проводили  время  в  лавке. Крайне  редко,  выезжали  в  Одессу  щегольнуть  и  скупиться.  Такие  выезды  все  очень  ценили,  это  был  настоящий  праздник.  Волшебной  красоты  город,  витрины,  магазины,  ели  пирожные  и  мороженное -  просто  сказка.
   Родители  затевали  торжества  на  праздники  и  дни  рождения,  стараясь,  чтобы  каждое  событие  осело  в  памяти   каждого. Так  шло  время. Брат  и  я  были  счастливы,  что  вдвоём  обеспечиваем  материальный  достаток  семье.

 Февраль   1938  года -  у  тестя  круглая  дата. Зима  выдалась  лютая, девочек  везти  никак  нельзя  было,  тем  более  одна  приболела…  Папа,  по  большей  части,  лежал,  хотя  и  в  здравом  уме,  давая  братишке   наставления  и  советы. Как  и я,  он  должен  знать  все  колена  нашего  мещанского  рода,  от  деда  Матвея.
Оставить  дело  не на кого,  тем  более  надолго. Супруга  уехала  одна. Маршрут  был  сложен,  сперва  к  родной  тёте, в  Новую  Одессу,  а  затем,  все  вместе  в  Ольвиополь. План  был  составлен  ещё  летом  прошлого  года. Тщательно  подбирали  подарок  и  гостинцы. Не  взирая  ни на  что -  каждому  из  семьи  дяди  то  же  припасли   подарочек.
        Через  две  недели  супруга  приехала,  вся  чёрная от  слёз. Тестя   арестовали  и  тройка  НКВД  приговорила  к  расстрелу,  а  имущество    конфискации. Приговор  приведён  в  исполнение.  Тёща  пропала. То ли  её  арестовали,  то  ли  она  сбежала  не  известно  куда  -  узнать  не  удалось. Ради  детей  жену  уговорили  вернуться. Беда  одна  не  приходит,  в  этом  же  году,  в  сентябре  умер  папа. Последнее,  что  он  мне  сказал,  так  это  то,  что  надо  затаиться,  пришло  время прятаться. Лавку  закрыл,  ограничившись  заказами  посредника  из  Одессы,  увы,  не  частыми. Когда  ездил  в  Овидиополь,  каждый  раз  проходил  мимо  моей  лавки,  тяжело  перенеся  новый  статус. Папа  говорил « Только  та  лавка  приносит  прибыль,  которую  открываешь  и  закрываешь  единственным  ключом  ты  сам».  В  самый  расцвет  заказов,  большой  прибыли,  по  указу  отца  мы  свернулись. Так  надо.
Всё  так. Жить  стали  в  разы  хуже.
     Удивительно,  но  как  папа  почувствовал  радикальные  перемены? Уже  в  возрасте  решил  всё  продать  и  уехать  не  известно  куда,  без  видимой  причины. Мистика! Благодаря  ему,  остались  живы,  не  пострадали,  оставаясь  в относительном  достатке.  Предчувствуя  вероятную  беду,  велел  закрыть  овидиопольскую  лавку  как  можно  быстрее. Через  год  после  закрытия  узнал,  что  на  всех  состоятельных  началась  настоящая  травля -  аресты,  ссылки,  враги  народа. Папа  сказал, что  наш  дом,  своим  убранством  теперь  должен  стать домом  бедных. Две  комнаты  отвели  под  мастерские,  в  которых  мы  с  братом  работали. Да,  приходили  и  к  нам  целых  три  раза.
Но  что  взять  с  большой  семьи,  когда  я  и  брат  в  робе,  сами  трудимся,  собирая  и  ремонтируя  практически  металлолом? Да,  дом  большой  -  и  что? Десяток  кур  и  огород -  всё.
Война  1941  года. С  первых  дней  меня  мобилизовали. Попал  в  действующую  отступающую  часть. У  меня  врождённое  плоскостопие,  долго  ходить  не  могу. Видя  мои  мучения,  не  сострадания  ради,  а  понимая,  что   являюсь  обузой,  замполит  провёл  беседу  на  тему,  чем  занимался  до  войны. Где – то  через  месяц  после  которой, направлен  в  танковую ремонтную  бригаду,  в  которой  трудился  до  Победы. Мы  были  во  прифронтовой  зоне. Если  танк  можно  было  подчинить  на  месте -  мы  это  делали,  если  безнадёжно  пострадал  -  разбирали  на  запчасти  и  отправляли  в  тыл. Чаще  всего  страдали  гусеницы  и  вращающиеся  механизмы,  которые  вполне  можно  было  привести  в  порядок.  Из -  за  бесконечных  переездов,  быт  наладить  не  предоставлялось  возможным.  Работали  и  спали,  как  когда – то  в  Кольчугино,  только  в  условиях  жутких  зим  в  условиях  мороза. Война  сильно  потрепала  меня. Простудившихся  к  врачам  не  водили,  таковых  не  было,  лекарств  также  не  было. Обращались  за  помощью  к  местным  и  болящий  не  выходил  на  работу,  отлёживаясь. Выжил  -  на  работу. Сильный  кашель  не  являлся  причиной  не  выхода,  только  высокая  температура – какое  уж  тут  здоровье  за  четыре  года?

На  второй  год   войны,  моего  младшего  брата  убило  осколком. Мама  полгода  потосковала  и  умерла,  оставив  жену  и  моих  дочерей. Только  одно  короткое письмо,  с  этой  информацией,  чудом  пришло  из  оккупированной  одесской  области.  После  отступления  румын,  когда  пришли  наши,  семья  не  знала  куда  писать -  где  я.  Это  и  понятно  -  ремонтная  бригада  на  спецвагонах  с  кранами,  иной  техникой,  перемещалась  по  решению  штабов только  в  ими  задуманных  направлениях. Мы  даже  не знали  к  кому  мы  прикомандированы,  где  числимся.  Да  и  зачем? Три  недели  здесь,  неделю  там  и  так  беспрерывно. Наши  войска  наступают,  значит  наша  и  немецкая пострадавшая  техника  остаётся  на  поле  боя. Вполне  возможно,  что  наши  начнут  отступать,  потому  нужно  как  можно  быстрее разобраться  что  отправить,  что  чинить,  хотя  иногда  работали  в  тылу  -  по  разному  было. Когда  наступали  в  Европе,  встречали  абсолютно  целые  заводы,  в  которых  ремонт  можно  было  производить  в  идеальных  условиях.  Так  и  встретил  Победу,  не  ведая,  что  с  семьёй.  Безумно  было  жалко  маму  и  брата  -  нашу  надежду  на  продолжение  рода. Орденов  нет,  есть  несколько  медалей,  зато  боевых – фактически в  окружении  немцев  оборудование  вывозили,  под  обстрелом. Я горящий  вагон,  на  ходу,  отцепил.  И  такое  бывало. Да  и  где  им  взяться  то,  орденам  у   механика  ремонтной  бригады.
  Тяжело  далась  дорога  к  дому. Жива  ли  жена  и  дочери?  Три  женщины  в  оккупации  -  страшно  подумать, что  могло  бы быть  и  что  было. Конечно,  хочется  думать  о  лучшем. Во  время  войны  научился  молиться  в  мыслях -  очень  помогло. Верующего  в  бригаде  б  не потерпели,  а  так  ничем  не  отличался  от  других,  хотя  часто  молился. Бог  миловал,  жена  и  дочки  здоровы,  во  время  оккупации  работали  санитарками  в  немецком  госпитале,  никто  их  не  трогал.  Им  больше  наши  нервы  потрепали,  когда  пришли.  Почему  работали  на  врага? А  жить  на  что? С  голода  пухнуть?  Спасла  похоронка  на  брата,  там  есть  фраза  -  погиб  как  герой. Поди  знай,  что  это  значит?  Может  представлен  к  звезде  Героя  посмертно  -  тронь  такую  семью  -  вмиг  в  лагерях  окажешься. Это  то  и  выручило.  Раз  на  меня  похоронки  нет,  и  «пропал  без вести» также,  значит  живым  в  части  числюсь. А  поди  знай  -  в  каких! Может  засекреченные  -  много  таких  было,  некоторые  особые  отделы,  например. На  том  и  успокоились.
  Когда  радость  встречи  улеглась,  начал  думать  о  работе – снова  открыл  лавку,  но  уже  нанял  двух  помощников,  здоровье  не  позволяло  долго  трудиться.  Выполнял  лишь  самые  ответственные  работы,  да  проверял  уже  готовые  изделия.
 Да,  достаток,  но  что  -  то  в душе  выгорело. То,  к  чему  стремился  -  не  радует,  семейное  счастье  осталось до  1938  года. Одна  дочь  вышла  замуж  и  уехала  в  Одессу,  у  нас  часто  бывает  с  внуком. Зять -  кадровый  военный  попал  на  фронт  молодым  лейтенантом  в  1944  году. Меньше  чем  за  год,  за  бесстрашие  и  отвагу  награждён  двумя    орденами  и  медалями.  Конечно,  он  смотрел  на  меня  с  презрением. Он  молод,  уже  капитан,  орденоносец  с  громадными  перспективами. Жену  с  внуком  отпускал  к  нам, сам  не  приезжал. Сваты  -  коренные  одесситы,  с пониманием  культуры  города,  для  них  мы  -  чужие.  Вторая  дочь - вышла  замуж  за  парня  с  Овидиополя,  с  бедной  семьи  -  он  переехал  к нам. Я  обучил  его  нашему  дело,  толковый,  трудолюбивый,  внуков,  пока,  нет.  Отец  его  погиб  в начале  войны,  как  еврея  беспричинно  расстреляли  прямо  на  улице,  мать -  ярко выраженная  молдаванка  - её  не  тронули. По  профессии  зять  тракторист  - его  эвакуировали  на  Челябинский  тракторный  завод,  там  производили  танки. 
     Так  вот,  именно  он организовал  нам  турне  в  Ольвиополь,  в  котором  мы  с  супругой  не  разу  не  были,  покинув  его. Это  было  не  сложно,  на  свадьбу  дочерям -  каждой  купил  по  авто  Победа,  хотя  и  не  новые  машины,  но  в  очень  хорошем  состоянии.  Папа  скупал  золото,  ну  и я  прикупил  до  войны. Зачем  оно  нам? Вот,  дочерям  на  свадебные  подарки  и  потратил. Одесскую  свадьбу  немыслимых  масштабов  сделали  родители  жениха,   а второй  дочери  мы.  Пять  человек  родни ,  плюс  друг  с  семьёй  с  его  стороны,  я  с  женой, дочь  с зятем  и  внуком  -  с  нашей. Гуляли  у  нас  дома. Дочка  захотела  поменять  всё  в  доме,  убрать  мастерскую,  купить  новую  мебель.  Мы  не  противились.  Мастерскую  перевезли  в  лавку,  дали  деньги  на  ремонт  и  мебель  -  им  жить.
  Так  вот,  поездка  в  Ольвиополь  выдалась  радостной,  хотя  мы  ожидали  другого. Представляете,  даже  дядя  жив,  старый  -  престарый.  Все  живы,  обитают  в  том  же  доме,  пристроили  две  комнаты,  в  которых  обитает  моя  двоюродная  сестра  с мужем  и  детьми.  Представить  не  возможно,  как  они  нам  обрадовались! За  неделю  не  могли  наговориться.  Ходили  к  нашему  дому -  его  разделили  на  две  части,  теперь  в  нём  живут  две  семьи,  говорят -  враждуют. Дом  тестя  превратили  в  детский  дом  творчества. О  нём  и  о тёще ничего  узнать  не  удалось. Усталые  и  довольные  приехали  домой.
Пришла  пора  всё  передать  зятю,  как  папа  когда  -  то  мне. Стану  помощником. Печально,  что  утрачена  способность  радоваться  семейному  счастью,  что  то  порвалось  такое,  чего  пришить  не  возможно,  даже  рождение  внучки  вызвало  сдержанную  радость. Внук  растёт  настоящим  одесситом,  наш  быт  ему  не  понятен,  настоящим  дедушкой  считает  деда  по  отцу,  моего  свата.
  Иногда  задумываюсь  -  какой  мудростью  был  наделён  прапрадед  Матвей,  сумевший  каноны  передать  поколениям. Именно  благодаря  им,  все  мы  прожили  счастливо. Никогда  не  набивался  к  зятю  в  наставники,  просто  натаскивал  его  как  сына,  не  более. Как -  то  он  попросил  у  дочери  рассказать  о  нашем  роде,  она  его  переправила  ко  мне.  Зачем  ему  это? Я  уж позабыл  многое,  хотя,  рассказывая  вспоминал.  Нет,  не  интересовался  причиной  интереса,  излагал  и  всё. Состарившись  его  мать  приходила  часто  к  нам,  мы  к  ней,  как  -  то  сблизились. Когда  дочь,  наконец -  то  родила,  зять,  сияя  от  радости  сказал:
-  Ваша  внучка,  папа!!!!