Когда мы были как великаны...

Рыбу в 77-м продавали прямо с колес. По запаху наши мамы вычисляли автолавку с рыбкомбината и ловили нас во дворах, отправляя за покупками. Я возвращался домой с тремя пакетами кильки, коробкой мойвы и одним «двойным» пакетом, куда красноперые окуньки зачерпывались прямо с водой. Мне было одиннадцать, я спешил доставить продукты и свернул в палисадники, чтобы скорее избавиться от поручений и умотать на речку с пацанами.

Все успели наговорить заказов - не запутайся тут, попробуй! Я бормотал список: мы, теть Света, Славка (мойва), дядя Толя... Стоп, вон же он, дядя Толя, в кустах. Да что он делает?! Из кустов несся его рык и видна была крупная кудлатая голова Анатолия Александровича, нашего соседа. А еще оттуда слышался чей-то хрип и вроде знакомые повизгивания. Я подбежал ближе и увидел, что дядя Толя душит Катюшку Филатову, местную девчонку. Она младше меня на класс училась. Катюшка била ногами в красных гольфах, взвизгивала уже тише и странно синела. Только вот хрипела страшно и выкатывала глаза... И я ударил дядь Толю его окунями, громко-громко заорал и продолжал бить этого ублюдка всей рыбой, что у меня была. В маревный августовский полдень, аккурат перед грозой, когда все взрослые в отпусках обедали или спали, я спас Катюшку и фактически сам задержал опасного преступника. Но даже после такого открытия, что старшие бывают уродами не только в кино про бандитов и шпионов, я никого не боялся.

В 2010-м я побывал в доме моего детства, занимаясь продажей наследства. Встретил дядю Толю в подъезде. Посмотрел на старого и испитого, худого, с лиловыми венами и чернильными татуировками человека, явно помотавшегося по зонам. Мне было просто противно, склизко. И я шел молча. Вроде уже разминулись на лестнице, вдруг он сзади схватил меня за шею, сильно отгибая голову назад, и в ухо бормотнул: «Встретимся еще, белобрысый! Ох, как встретимся... Дочку-то береги, за ней придем!». Отпустил резко, пошагал споро. Мне исполнилось сорок четыре, у меня не было дочери, но я испугался.

Два года спустя я шел парком, пользовавшимся дурной славой. Услышал сперва, а после увидел нападение на девушку: кусочек отвратительной картинки попал под небитый фонарь. И я ускорился, и быстро, как мог, пробежал там, затыкая уши. Моей дочери тогда исполнилось три месяца. Я хотел заплатить за нее, расплатиться, чтобы она никогда не пострадала... Теперь я боюсь всего - снов о несчастной девушке из парка; яви, когда упускаю из виду мою девочку. Дядя Толя давно умер (я даже на могилу ездил - убедиться), но я страшусь его до умопомрачения. Ненавижу себя за эту маленькую и тщедушную жизнь в большом теле, которую веду теперь. Похожую на презент с мертвечиной - химозный цветок в стеклянной колбе... И часто то проклинаю свою детскую отвагу, то горжусь тем тощим пацаном, который стоял последним на физкультуре, но был великаном.