Блуждающие звезды

(пьеса Ф.Улановского по одноименному роману Шолом-Алейхема)

Персонажи

Рейзл – Роза Спивак
Лейбл – Лева Рафалович, Лео Рафалеско
Кантор Исроэл Спивак
Лея, жена кантора
Беня Рафалович
Слуга Рафаловича и его кассир Сосн-Вэсимхе
Первый еврей
Второй еврей
Аншл Рафалович
Гоцмах - Бернард Гольцман
Гецл бен-Гецл
Генриетта Швалб
Мадам Черняк - Брайндл Черняк, Брайндле-козак
Нисл Швалб, брат Генриетты в Лондоне
Меер Стельмах
Гриша Стельмах

Появление персонажей по действиям и картинам

Действие первое

Картина 01 (Исроэл, Лея, первый еврей, второй еврей)
Картина 02 (Беня, Симхе, первый еврей, второй еврей)
Картина 03 (Гоцмах, Лева)
Картина 04 (Беня, Симхе, Аншл)
Картина 05 (Симхе, Аншл)
Картина 06 (Гоцмах, Лева)
Картина 07 (Гецл, Генриетта)
Картина 08 (Гоцмах, Лева, Черняк)
Картина 09 (Гецл, Генриетта, Черняк)
Картина 10 (Гоцмах, Лева, Генриетта, Гецл,, Черняк)
Картина 11 (Гоцмах, Лева, Симхе)
Картина 12 (Роза, Беня, первый еврей, второй еврей)
Картина 13 (Черняк)
Картина 14 (Гоцмах, Нисл, Лева)

Действие второе

Картина 01 (Генриетта,  Нисл, Лева)
Картина 02 (первый еврей, второй еврей, Нисл, Лева)
Картина 03 (Меер, Роза)
Картина 04 (Роза, Гриша)
Картина 05 (Лева, Черняк, первый еврей, второй еврей)
Картина 06 (первый еврей, второй еврей)
Картина 07 (Черняк, Нисл)
Картина 08 (первый еврей, второй еврей, Нисл)
Картина 09 (Меер, Черняк)
Картина 10 (Меер, Роза, Гриша)
Картина 11 (Генриетта, Роза, Гриша, Лева)
Картина 12 (Нисл, Роза)
Картина 13 (Роза, Генриетта)
Картина 14 (Нисл)
Картина 15 (Роза, Лева)
Картина 16 (Меер, Гриша, Генриетта, Черняк)
Картина 17 (Роза)
Картина 18 (Рейзл, Лейбл)


Действие первое

https://ya.ru/video/preview/252389151927681122

«Звезды блуждают» - музыка из советского спектакля «Блуждающие звезды»

Картина 01. Пропажа дочки кантора.

Лея Какой чудесное воскресное утро выдалось в конце лета! Одно слово – юг! И базар сегодня на славу! Молоко и масло, фрукты и овощи, кукуруза и огурцы, лук, чеснок и прочая зелень – всё продается у молдаван чуть ли не даром.  А рыбу Бог вообще послал прямо за бесценок. Мелкая рыбешка, плотва, костлявая мелюзга, жуй да плюй. Зато дешево. Так дешево,  что никому не расскажешь – всё равно не поверят. Не только в нашем местечке Голенешти. Даже с единственного  целкового сдачу принесла. Надо будет пороскошествовать - купить яички моему супругу, кантору Исроэлу, для гоголь-моголя, чтобы пел еще лучше, да еще и конфеток и новеньких ботинок для дочурки Рейзеле. Ой. как тихо сегодня дома. Даже странно. Не видно и не слышно нашей Рейзеле, нашей сладкоголосой певуньи. Неужели она еще спит? Я уже на базар успела сходить.  До каких пор она будет спать? Слыханное ли дело? Рейзеле, доченька, ау!

(оглядывается по сторонам)

Исроэл! Исроэл!

(появляется муж, кантор Исроэл Спивак)

Исроэл Что, Лея?
Лея Всё поешь – даже с утра. Где Рейзл?
Исроэл Как где? Разве она не спит?

(уходит в поисках дочки, появляются на  авансцене двое евреев)

1-ый еврей Вы слыхали, что исчезла Рейзеле – дочка нашего кантора Исроэля Спивака?
2-ой еврей Да ну!
1-ый еврей Всё местечко уже знает. Как сквозь землю провалилась.
2-ой еврей Но куда же? Невозможно понять.
1-ый еврей Птичка выпорхнула из гнезда очень тихо!
2-ой еврей Убежала через раскрытое окно в спальне…
1-ый еврей Единственная дочь кантора и его жены.
2-ой еврей Красавица Рейзл
1-ый еврей Смуглая как цыганка…Певунья…
2-ой еврей Ой, хлебнет певунья лиха. Как пить дать.

(входит Лея)

Лея Рейзл, девочка моя! Где ты?

(появляется Исроэл)

Исроэл Пропала наша девочка. Исчезла… Как корова языком слизнула…
Лея Что делать?
Исроэл Горевать, что же еще?

(затемнение)

(музыкальный переход)


Нехама Лифшицайте, Рейзеле

Картина 02. В доме у местного Ротшильда - богача Бени Рафаловича

(богато уставленный стол)

Беня Ну как, все свиньи в сборе в нашем хлеву?
Симхе Опять иносказательно, реб Бенцион?
Беня А как же иначе? Так как же, Симхе?
Симхе Только подсвинка, нашего Левы, вашего младшего сына, нет…
Беня Ну-ка, подать подсвинка из стада!
Симхе Из хедера,  где он учится у знатока Торы и иврита, кантора Исроэла?
Беня Симхе, не умничай! Найди Леву! И немедленно! Кому я сказал!?

(слуга-кассир Сосн-Вэсимхе «радость и веселье»  выбегает искать Леву)

Ждать не будем…Всем – питаться!

(вбегает  слуга-кассир)

Языком пошевели! Ну?!
Слуга Не ходил сегодня в хедер сын ваш Лейбл…
Бени Что еще скажешь?
Слуга Прозаично выражаясь, Лева смылся.
Беня Как это -  смылся? Да как он посмел!
Слуга Господин Рафалович! Этой ночью у кантора с канторшей исчезла их любимая и единственная доченька Рейзл. И никто не знает, куда она девалась.
Беня Да плевать мне на них всех. И на Рейзл тоже…
Слуга Вероятно, исчезновение Рейзл и пропажа Левы взаимосвязаны.
Беня Что? Мой сын с дочкой какого-то кантора?
Симхе Рэб Беня, сдается мне, что касса тоже пуста. Левка перед «пропажей» ее основательно обчистил.
Беня Мой сын? Быть того не может! Симхе, ты ведь знаешь, где у меня лежат деньги. Проверь, все ли черепки бренчат в копилке?

(слуга смотрит в ящик, разводит руками, пожимает плечами)

Слуга – кассир
Пусто…
Беня Всё ясно. Левка утащил и отдал бродячим артистам. Не иначе, как этот подсвинок и эта чертова девчонка кантора убежали вместе с еврейским театром Альберта Щупака. Живо, в погоню за ними!
Симхе Поздно, уже полдня прошло.
Беня Я кому сказал – в погоню1


1-ый еврей

(на улице)

Я вас спрашиваю: с чего это нашим двум молодцам – Лейблу и Рейзл - вздумалось исчезнуть как раз вчера, в субботу вечером, в ту самую ночь, когда еврейский театр выехал из нашего местечка?
2-ой еврей Ну, и что ж из этого следует?
1-ый еврей Не имеет ли вся эта история прямого отношения к еврейскому театру и к бродячим еврейским актерам?
2-ой еврей Никакого.
1-ый еврей Вы так думаете? По какому такому делу приходили актеры на прошлой неделе к кантору Исроелу? Может, не верите?
2-ой еврей Не верю!
1-ый еврей Так потрудитесь, будьте добры, спросить самого кантора.
2-ой еврей У него и так душа болит…
1-ый еврей Они, понимаете ли, проведали, что у кантора есть дочь, что эта дочь и собой хороша и поет прекрасно, а так как кантор - бедняк, каких мало, то они и предложили ему, чтобы он дочку отдал в театр, – они, дескать, уже выведут ее в люди.
2-ой еврей Да ну!
1-ый еврей И еще – юный Леня Рафалович по уши влюблен в Розу Спивак, и эта чернявенькая девчушка тоже влюблена в него… А после пожара на Божьей улице вообще все стало ясно всем в нашем местечке Голенешти.
2-ой еврей Ого!
1-ой еврей Может, и убежали они вместе?
2-ой еврей Скорее всего…

(музыкальный переход)

https://vimeo.com/76256579

(Погоня» - песня Гезафельштейн..

https://web.ligaudio.ru/mp3/pursuit

«Pursuit of Happiness»
Joezi

Картина 03. В телеге

Гоцмах Лейба, чего ты так трясешься в этой подводе, в этой телеге, котеночек? Тебе холодно?
Лева Мне тепло-о-о.
Гоцмах Вот как? Тебе тепло-о-о? Да тебя трясет, как в лихорадке. Дай-ка я надену на тебя, миленький, мою тэндэверенду…
Лева Вот эту тряпку, которая когда-то была пальто?
Гоцмах Ага, и ты прямо оживешь. Моя тэндэверенда греет, как родная мать.
Лева

(про себя)

Когда на человека страх нападает, ему приходит в голову всякая нелепица, вздор, бог весть что… Это обо мне! А этот комик Гоцмах, который Гольдман, вообще мужик неплохой. Хотя сидит не в карете, а всего лишь в телеге со мной на груде декораций. Зато из соседнего фургона Шимен-Довида сверкают хорошо знакомые черные, сверкающие цыганские глаза Рейзл. Да, это моя соседка Роза. А ведь тогда, во время пожара на Божьей улице, мы обещали друг другу никогда не расставаться надолго. И вот уже мы порознь… 
Лева

(вслух)

Роза тоже убежала из дому. Я ее только что увидел в фургоне.
Гоцмах Какая еще Роза? Так ее прибрал к рукам Щупак. Ты ее увидишь очень нескоро.
Лева Я увижу ее через несколько дней.
Гоцмах Вряд ли. Скорее - недель, месяцев, может даже - лет. Или вообще никогда…
Лева Типун вам на язык.
Гоцмах Сущую правду говорю.
Лева Эта девочка, похожая на цыганку, так прекрасно поет «Владыка вселенной»! А какими нежными пальчиками она держала мою руку перед спектаклем…
Гоцмах Забудь о ней! Холера бы их обоих побрала!
Лева Кого?
Гоцмах Кого же, как не нашего директора Альберта Щупака с этим мошенником Шолом-Меером Муравчиком, его флигель-адъютантом? Глянь, как они расположились у Шимен-Довида в фургоне, точно у бога за пазухой. Знаешь, что я тебе скажу, мой дорогой птенчик? Мы едем в Фачешти. Фачешти – это станция, откуда идет поезд в Унгени. Унгени – на румынской границе.

(музыкальный переход)

https://ya.ru/video/preview/5514484191071406337

Румынская народная песня

Картина 04. Погоня за беглецами

Беня Что же мы в итоге выяснили?
Симхе Сын Бени Рафаловича Лейбл, четырнадцати лет, и дочь кантора Рейзл Спивак, пятнадцати лет, в ночь с субботы на воскресенье убежали с компанией еврейских актеров к румынской границе, причем вышеупомянутый сын Рафаловича, Лейбл, похитил у своего отца, Бени Рафаловича, из кассы немалую сумму…
Беня Очень немалую. Этот мальчишка почти все черепки выгреб.. Потому надо по горячим следам пуститься за ними вдогонку – авось удастся их настигнуть. За Лейблом снарядим экспедицию.
Симхе Кого же?
Беня Тебя, Сосн Вэсимхе, и 22-летнего Аншла  Рафаловича, моего старшего сына. Он хоть и глуп, но сумеет тебе помочь.
Аншл Это я глуп?
Беня Да, ты, и не обижайся на правду.
Симхе Чем он может помочь?
Беня Своим присутствием.
Аншл Что, я такой представительный?
Беня Нет, такой дурной. Ты - старший брат Левы. Вы только найдите его, Аншл и Симхе! Он тебя, Аншл, послушается и вернется домой..
Аншл А если не послушается?
Беня Значит, ты плохой брат, если не сумеешь уговорить Лейбла.
Аншл Но сначала его надо найти, а это совсем непросто…Думается, что они сбежали из Бессарабии в Румынию. Симхе, едем в Яссы!
Симхе Почему в Яссы?
Аншл Это ближайший город. Возможно, актеры забрались туда.
Симхе В Яссы так в Яссы. Но чувствую, что мы там Леву не отыщем. Хотя  все бывает на этом свете.

(музыкальный переход)


Ведерников поет романс «Дуют ветры буйные»

Картина 05. Экспедиция за работой

Аншл Симхе, в Яссах действительно шатались какие-то молодые люди, бритые, в стоптанных сапогах, по-видимому, актеры, но куда они девались – неизвестно. Но скорее всего Лейбла нет.
Симхе Потому надо ехать дальше в поисках Лейбла.
Аншл А вот и Бухарест. Сам посуди, Симхе – нам лучше быть в гостинице. Потрачено столько денег, не беда, если уйдет несколько лишних рублей. Тем более что отец чуть ли не сто раз наказывал: денег не жалеть, а если не хватит, он пришлет еще. Так что остановимся в одной из самых фешенебельных гостиниц Бухареста, в отеле «Дачио», на одной из красивейших улиц города – на «Страда Подемогашуй».
Симхе Аншл, гляжу, у вас губа не дура.
Аншл Эта гостиница известна, во-первых, тем, что в ней, говорят, проживал во время русско-турецкой войны знаменитый Осман-паша, а во-вторых, своим кафе-шантаном и варьете «Парадизо», где выступает прославленная румынская певица Маринеско-Миланеско, исполняющая популярные русские песни: «Дуют ветры буйные» и «Я хочу вам рассказать, рассказать…»
Симхе Она такая же румынская, как ты, Аншл. Тоже местечковая. Но номер в таком роскошном отеле стоит бешеных денег.
Аншл Глупый! Нельзя жить по-свински, когда едешь по такому делу. Пошли выпьем!
Симхе А жратва?
Аншл Дуралей ты несусветный! Выпьем и закусим по-царски. Какой тут может быть разговор о деньгах? Разве в них дело? Речь идет о человеческой жизни. Только бы нам удалось найти того, кого мы ищем…

(Идут в кафе. Сидят за столом).

Симхе Сиди в Бухаресте и ищи ветра в поле, а рублики летят совершенно зря, как перышки… Боже, боже, чем все это кончится?
Аншл Выпьем с этой певицей, заказав ей шампанское, самый лучший ликер и ананасы.
Симхе Всё кошерное, разумеется.
Аншл Разумеется…
 
 (В дверях появляются Гоцмах и Лева. Увидев Симхе и Аншла, они тут же убегают. Симхе кричит Аншлу)

Симхе Аншл, в этом задрипанном кафе-шантане «Парадизо» в дверях я увидел Лейбла…Собственными глазами…
Аншл Тебе это привиделось спьяну…Нет здесь никакого Лейбла. Есть только великая певица Маринеско-Миланеско. А тебя, видать, сильно развезло - вино, шампанское…

(музыкальный переход)


Картина 06. Гоцмах  и Лева.

Гоцмах Пора изучать сцену, мой дорогой птенчик. Надо познакомиться со всеми театрами, а затем взяться за работу и открыть свой театр. Это не дело, душа моя, жить на готовом, никуда не годится менять рублишки да пускать их на ветер, – надо подумать и о заработке…Птенчик мой, присмотрись хорошенько, как у них обставлена сцена. А костюмы! А платья! А ботиночки, а чулочки! И все это – деньги, черт бы их батьку взял! Недаром сказано: «Золото и серебро – благородный чародей».
Лева Облагораживают даже свиней.
Гоцмах Как прекрасно ты знаешь поговорки! Хорошо, что мы попали в такой славный город. Нам это пригодится. Вот увидишь, какой «хедер» будет у нас.
Лева Еврейский театр?
Гоцмах Да! Я его, с божьей помощью, сколочу. Бог и люди будут завидовать. Ты всё еще боишься, как бы тебя не узнали твой братец и кассир-слуга, которых мы увидели в кафе? Не сойти мне с этого места, если кто-нибудь скажет про тебя, что ты это ты. Поэтому приоденемся, и нас вообще никто не узнает. Я вот побреюсь, нацеплю высокий цилиндр, возьму красивую тросточку с ручкой из слоновой кости, надену лакированные ботинки и желтые перчатки.
Лева А я?
Гоцмах А ты, вместо прежнего голенештинского наряда, будешь разгуливать в новом модном костюме: коротком пиджачке, маленькой шляпе, желтых перчатках и с тросточкой в руке.
Лева Вот так преображение!
Гоцмах Дай боже нашему директору Щупаку так жить на свете, как можно узнать, что ты это ты! И такого бы мне счастья, какой ты красивый паренек! Да и не паренек, а настоящий парень, клянусь богом!
Лева Спасибо за добрые слова!
Гоцмах Вот что я тебе скажу! Для изучения музыки, искусства и театра самое подходящее время – ночь. К тому же таким людям, как мы, вообще полезно поменьше показываться на людях днем.
Лева Это почему?
Гоцмах Мало ли кто может встретиться… Вдруг узнают… Знаешь, мой дорогой паренек, чего нам еще не хватает?
Лева Чего?
Гоцмах Других имен.
Лева Не понимаю.
Гоцмах Очень просто! Я всю ночь только о том и думал: что же с нами будет в конце концов? Не вечно же нам здесь околачиваться без дела, не вечно сидеть сложивши руки да проедать денежки. Рано или поздно мы ведь дойдем до своей цели, сколотим свой еврейский театр, заедем в какой-нибудь еврейский городишко и начнем давать спектакли.
Лева И что?
Гоцмах Так вот, подумай теперь же, какими бы именами нам назваться, чтобы никто, будь он семи пядей во лбу, не узнал, кто мы. Что касается меня, то я могу называться настоящим именем «Гольцман». «Бернард Гольцман». Черта с два кто-нибудь узнает, кто таков этот Бернард Гольцман! Ведь до сих пор все знали только одного Гоцмаха да Гоцмаха.
Лева Совершенно верно! Гольцман и впрямь красивее, чем Гоцмах.
Гоцмах Вот видишь. Но что же мне делать с тобой, душа моя? Представь себе, что мы начинаем разъезжать по свету и вдруг приезжаем в такой город, где знают твоего батьку. Подобает ли нам, чтобы ты назывался Рафаловичем? Понятно тебе или нет?
Лева А как же мне называться?
Гоцмах Вот это именно и не дает мне спокойно спать; всю ночь напролет лежу и думаю об этом. И вот какая мысль пришла мне в голову: а почему бы тебе не выбрать румынское имя, на «еско», как все здесь в Румынии называют себя, например: Маргулис – Маргулеско, Хазанович – Хазанеско, Рафалович – Рафалеско. Понимаешь, милашечка мой?
Лева Понимаю.
Гоцмах Мы приезжаем в какой-нибудь город, и я печатаю огромные афиши: «Первый еврейско-румынский театр Бернарда Гольцмана и первый еврейско-румынский артист Рафалеско из Бухареста». Как тебе нравится, мой дорогой птенчик, такая мысль? Не правда ли, Гоцмах – мастер на выдумки? Что скажешь, мой дорогой птенчик? Я уже больше не Гоцмах. Я Гольцман. А тебя как зовут?
Лева Лео Рафалеско, и мне это нравится.
Гоцмах Вот таким я тебя люблю, котеночек мой!
Гоцмах Но у меня нет охоты встречаться со всякими Аншлами и Симхе. Поэтому махнем подальше - в Буковину, а оттуда в Галицию.
Лева А на афишах будет красоваться большими буквами: «Знаменитая странствующая труппа Бернарда Гольцмана и К°», а внизу еще большими буквами будет значиться имя знаменитого молодого артиста: «Лео Рафалеско из Бухареста».
Гоцмах Только так, Лео!

(Гоцмах и Лева уходят, появляется директор львовского еврейского театра Гецл бен Гецл)

(музыкальный переход)

Картина 07. Гецл и Генриетта

Гецл бен-Гецл

(садится; читает газету)

«Вся еврейская бродячая труппа Гольцмана не стоит и ломаного гроша. Еврейский театр Гольцмана без Рафалеско, подобно всем еврейским театрам, – не более как балаган, шутовство, тьма кромешная. Он мертв, как кладбище. Но с той минуты, как на сцене появляется Рафалеско, сразу становится светло во всех его уголках. Светло, тепло и радостно. Все живет, все движется. Это уже более не сцена, не театр. Это сама жизнь». Тьфу ты! А что  в другой еврейской газете?

(читает другую газету)

Наиболее шумный успех молодой артист, восходящая звезда Лео Рафалеско, имел в столице Галиции – во Львове (Лемберге).

(бросает газету)

Хватит нам кормить публику такими перлами, как «Хинке-Пинке», «Шлойма Горгл», «Скачи в постель» или «Велвеле ест компот», которые сочиняются всякими прохиндеями буквально за один вечер. Надобно переманить у Гольдмана его звезду, этого Рафалеско. Впрочем, он такой же Рафалеско, как я китайский император. Явно местечковый. Неплохо натравить на него нашу примадонну – Генриетту Швалб. Из Буэнос-Айреса, хотя она была простой прачкой в местечке очень далеко от Буэнос-Айреса. Просто название этого города врезалось в память. Швалб – это «ласточка» на идише, так что фамилию ей сохранили. Однако она такая же Генриетта, как он – Рафалеско. Ентл ее папа с мамой звали, когда она родилась. То есть утка по-еврейски. Утка она и есть, хотя и миловидна собой. Не буду я директором львовского еврейского театра, если этот мальчишка не клюнет на наживку. Генриетта! Иди сюда! 

(появляется Генриетта)

Понимаешь, Генриетта, надо вскружить голову этому щенку Рафалеско, чтобы он черта с два захотел уехать отсюда! Тогда нам всем хорошо будет, а почему хорошо, – не спрашивай. Потом сама увидишь… Остальное должна сама смекнуть, если у тебя мозги хоть немного шевелятся…
Генриетта Охмурить этого мальчишку с невинными задумчивыми глазами и прекрасными волосами? Стараюсь уже, но пока безуспешно. Мне обидно, что этот юнец не обращает на нее никакого внимания и как будто даже ее не замечает.
Гетц бен-Гецл
Так пусть заметит.

Генриетта Я готова употребить все средства, чтобы пленить того, чье сердце желают получить: буду кружиться вокруг него, порхать, петь и плясать, строить ему глазки и дарить улыбки, заливаться смехом, чтобы показать мои маленькие беленькие зубки.
Гецл бен-Гецл
У Генриетты Швалб есть два старших брата – Нисл и Изак. Изак - тип с мордой разбойника – это мой актер. Нисл - в Лондоне.

(музыкальный переход)

Картина 08. Гоцмах, Лева и заезжая еврейка (мадам Черняк).

Гоцмах Этот чурбан Иокл бен-Флекл…
Лева Флекл – по-еврейски: палка.
Гоцмах Этот Гецл бен-Гецл даже в подметки не годится Щупаку. Отроду не встречал еще такой дубины.
Лева Но он хитер, как все наши.

(появляется заезжая еврейка Черняк)

Черняк О, кого я вижу! Гоцмах, комик из еврейского театра!
Гоцмах Я,, кстати, не просто Гоцмах, а директор еврейского театра Бернард Гольцман. Лео, знакомься, это Брайндл Черняк, которую за спиной многие называют Брайнделе-козак. Она сама называет себя – мадам Черняк. Наверно, из-за возраста и комплекции.
Черняк Ну, мою кличку твоему артисту знать совсем не обязательно. Гоцмах, кому ты хочешь лампочку в мозги вкрутить? Вот это твой Лео Рафалеско из Бухареста, ха-ха? Да ведь это сынок бывшего хозяина сарая из Голенешти, Лейбл Рафалович…Того сарая, в котором гастролировал театр Щупака.
Гоцмах Тс… с… с… Больше ни слова… Поговорим лучше о другом. Не знаешь, случайно, где Щупак?
Черняк Человек до того издержался, что ему пришлось заложить и распродать все свои брильянты. А кто знает Щупака с его брильянтами, тот поймет, что это для него значит… И на кого он потратился? На девушку, которая, как он вообразил, будет со временем его опорой и украшением. Примадонной она должна была стать у него. Примадонной, с помощью которой он надеялся сколотить себе состояние, чтоб ему все ребра переколотили! Но оказывается: есть, видно, господь в небесах. И что же судил всевышний? Надо же было, чтобы эта девушка познакомилась где-то на концерте с мировой знаменитостью – певицей Марчеллой Зембрих.
Лева Марчелла Зембрих? Да, есть такая польская певица Марцелина Пракседа Коханьская-Штенгель (колоратурное сопрано),  принадлежавшая к плеяде великих певиц – Аделина Патти, Кристина Нельсон, Паулина Лука.
Черняк Лейбл, ну и грамотный ты стал – с места не сойти! Так вот, эта самая Марчелла, услыхав ее пение, пришла в неописуемый восторг, забрала ее к себе и определила в венскую консерваторию. Ну, как тут Щупаку не прийти в отчаяние, не сойти с ума, когда теряешь такую примадонну, такой клад?.. Ай да примадонночка!.. Совсем еще дитя… Красива, как ясный день. А поет, так поет, что по всем жилкам разливается… Дочь кантора из Голенешти. Яблочко от яблони недалеко падает.
Лева Дочь кантора?
Черняк Да, и ты, Лева, ее прекрасно знаешь. Зовут ее Розой. Роза Спивак.
Лева Рейзл?
Черняк Если бы не я, Брайндл Черняк, и Роза Спивак со своим пением, Щупаку пришлось бы побираться с сумой на плечах или зарыться живьем в землю. Только на нас, можно сказать, и держался весь его жалкий театр, особенно на Розе с ее песенками. Вот это было пение! Вот это были песенки! Я еще тогда предсказывала, что девушка со временем станет знаменитостью, уж я-то понимаю толк в таких вещах… Человек бывалый! Чего, чего только я не насмотрелась на своем веку, ой-ой-ой! Говорила я Розе, что ей не место в жалкой труппе Щупака, выдававшего ее за свою племянницу из Варшавы.
Лева По  Гоцмаху я – Лео из Бухареста, а по Щупаку - Рейзл из Варшавы. А ведь на самом деле мы оба – из местечка Голенешти.
Черняк

(апарт)

Ай-яй-яй! В первую же минуту, как только я увидела за кулисами этого «Лео Рафалеско из Бухареста», мне сейчас же пришло в голову, что это «он» - тот самый, которого я видела вместе со Спивак. И было это в Голенешти, в театре. Только сегодня мне всё стало ясно, ясно, как божий день! А коли так, то многие загадки решены. Теперь понятно, почему Роза Спивак так убивалась… О, такой молодой человек, право, стоит того, чтобы по нем тосковать…

(обращаясь к Леве)

Ах, если бы, Лева, ты знал, как Роза по тебе тосковала.
Лева Тосковала?
Черняк Тоска тоске рознь. Она изнемогала, угасала, как свеча! Места себе не находила… Приходит однажды ко мне Роза и спрашивает, умею ли я гадать на картах. Почему вдруг гадать? Уметь-то умею, но знаю одну великую гадалку, вот та гадает, так уж гадает, ей равной нет! Тут Роза бросилась ко мне и говорит: «Поведи меня к этой гадалке!.. И сейчас же, сию минуту!..» – «Что тебе так приспичило, певунья!..» – Так, мол, захотелось…
Лева Гадалка, вещунья…. Как это похоже на цыганку Рейзл!
Черняк Капризная девушка эта Спивак; горячая, огонь! Ни с того ни с сего, бывало, расплачется, спрячет голову в подушку, не ест, не пьет и ни до чего ей делает. А то вдруг схватит меня и закружит в пляске среди бела дня. «Рехнулась, что ли? С ума сошла?» А иной раз как начнет петь, – удержу нет: все поет да поет, соловьем заливается. Пошли мы, значит, к гадалке.
Лева И что сказала гадалка? 
Черняк Слушай дальше. Пришли. Умная бестия, прожженная шельма  эта гадалка! Смотрит Розе в глаза, раскладывает карты. Выпадает червонный туз, «любовь» значит… А сверху красный валет – «кавалер блондин»… И шестерка, каждый раз шестерка – «путь-дорога» значит. «Любовь», «кавалер блондин» и «путь-дорога». Ладно, гадалка с нее глаз не сводит и объясняет, что «кавалер блондин» о ней думает. Беспрестанно. День и ночь только о ней думает этот блондин. День и ночь. Он стремится к ней, к Розе то есть, телом и душой, всей душой, всеми своими помыслами… Он хочет, говорила ворожея, с тобой видеться. Он изнывает от тоски, он жаждет встречи с тобой и не знает, где и как… Потому что оба вы, говорит она, в «дороге», вечно в пути. Вечно, вечно в пути… Он – туда, ты – сюда. Он – сюда, ты – туда… Вы, говорит, любите друг друга, очень любите. Он – тебя, ты – его. И вы носитесь по свету навстречу один другому, вы стремитесь, вы рветесь друг к другу, но вы странствуете, блуждаете… Блуждаете, как звезды, как светлые звездочки в небе…
Лева Да, блуждающая певица и блуждающий актер…Это гадалка правильно сказала.
Гоцмах Мадам Черняк, почему бы нам вдвоем не переманить у Гецла бен-Гецла его примадонну, эту красивую телку Генриетту?
Лева Зачем она нам нужна?
Гоцмах Чтобы сделать очень больно ее директору Гецлу бен-Гецлу.
Черняк Это поющее бревно? Попробую!

(музыкальный переход)

Картина 09. В ресторане

Гецл бен-Гецл

(произносит тост за ярко освещенным столом)

Одним из значительнейших странствующих актеров является наш юный гость из Бухареста, уже знаменитый маэстро, талантливый художник Рафалеско, которого мы имеем честь приветствовать здесь в тесном кругу артистов. Поаплодируем ему!

(грохот аплодисментов)

Этот молодой артист, милостивые государи и государыни, этот юный артист сверкнул перед нашими очами совершенно неожиданно, как иногда на небе неожиданно для астрономов вдруг сверкнет яркая блуждающая звезда. Совершенно неожиданно появилась у нас эта блуждающая звезда – Рафалеско – и озарила ослепительным светом все небо нашей еврейской сцены. Но не надолго, милостивые государи и государыни, а, к сожалению, лишь на короткое время, как все великие блуждающие звезды, которые то появляются, то исчезают… Я подымаю бокал, милостивые государи и государыни, я пью за наши еврейские блуждающие звезды! Хох!
Черняк

(за столом, апарт)

Жаль, что у меня ничего не получилось со Щупаком и Уморой – его флигель-адъютантом Муравчиком. Но можно попробовать с Гольцманом. А пока следует свести Лейбла с этой красивой дуррой Генриеттой.

Черняк

(обращаясь к соседке по столу)

Генриетта, золотце! Ты мне нужна!
Генриетта В чем дело, мадам Черняк?
Черняк Ты можешь перейти в театр Гольдмана и оказаться в непосредственной близости от этого талантливого парня.
Генриетта Какого?
Черняк Думаешь, я не вижу, что тебе нравится Лео Рафалеско? Лео без ума от тебя.
Генриетта Как? И он тоже?
Черняк Ты должна дать немедленную отставку всем своим кавалерам и женихам и серьезно взяться за покорение этого парня…
Генриетта А я и так взялась, но пока безрезультатно…
Черняк Значит, пока не основательно взялась…
Генриетта У него либо сердце каменное, либо глаза не на месте, либо он вообще еще зеленый огурец…
Черняк Чепуха! Это совсем не так!

(Свет гаснет, стол исчезает)

(музыкальный переход)

Картина 10. Гоцмах, Лева, Генриетта, мадам Черняк и Гецл бен-Гецл

Лева Рейзл должна быть сейчас в Вене. Но узнает ли она меня? Как она сейчас выглядит? Какова будет наша первая встреча? Что я скажу ей после первого рукопожатия? И она узнает меня сразу  в хлыще Лео Рафалеско, в первую же минуту узнает. Вижу как во сне: вот мы уже бросаемся друг к другу в объятия. Но слов нет, точно у нас язык отнялся. Только два имени: «Рейзл» и «Лейбл».

(выходит и снова входит; появляется Гоцмах)

Гоцмах Лева, почему ты так печален и мрачен?  Ходишь, как в воду опущенный.
Лева Все мои мечты рассеялись, как дым, разбиты печальной действительностью. Первой моей мечтой было встретиться в Вене с дочерью кантора Рейзл Спивак, из-за которой я ночей не спал. Второй мечтой была встреча с великим венским актером Адольфом фон Зоненталем, бывшим еврейским портным.
Гоцмах Встречу с Зоненталем я тебе организую.
Лева, Дорогой мой Гоцмах, я напрасно рвался в Вену. Рейзл здесь уже нет.
Гоцмах А ты надеялся.
Лева Она уехала. Уже не в консерватории. Наверно, в Париж подалась. А мадам Черняк, которая прежде ручалась, что Роза наверняка в Вене и уверяла, что непременно разыщет ее и во что бы то ни стало сведет ее со мной, теперь почему-то неожиданно переменила тон и начала разговаривать со мной совсем по-иному.
Гоцмах Это же мадам Черняк…
Лева В один злосчастный день она отозвала меня в сторону и сообщила по секрету, что, по самым достоверным сведениям, Роза Спивак теперь в Лондоне, выступает там в концертах вместе со знаменитым скрипачом Гришей Стельмахом, – это еврейский паренек, слава которого гремит по всему свету. Поговаривают даже, что этот Гриша будто бы жених Розы. А может быть, они уже повенчались. И я прямо в лицо заявил Брейндл-козак, что она лжет и порет ерунду.

(появляется мадам Черняк)

А вот и она сама.
Черняк

Апарт)

Все, кроме самого Левы Рафалеско, были заинтересованы в том, чтобы между ним и Генриеттой завязался роман: у каждого были на это свои виды.
Генриетта После последнего спектакля труппы Гоцмаха во Львове Лео Рафалеско на этот раз шел навстречу желаниям публики и многократно выходил на вызовы. Выходил не один, а со мной, ибо я вместе с этим мальчишкой была триумфом этого вечера. Каждый раз, когда Рафалеско брал меня за руку, я думала: «Этот парень будет мой… Попадет ко мне в упряжку».
Черняк Я такую комбинацию для Гоцмаха соорудила, а он отверг меня. И выгнал из театра. Пусть теперь на себя пеняет. А я уеду в Америку пытать счастья за океаном.

(уходит; появляется Гецл бен-Гецл)

Гецл бен-Гецл
Сволочь этот Гоцмах. После гастролей переманили у меня, прежде всего, примадонну – и какую примадонну! Генриетту Швалб. А с ней заодно перетащили и Изака, ее брата-бродягу, да еще одного актера по имени Беня Горгл, редкостного суфлера, человека с образованием. Что теперь делать?  Хоть возьми да закрывай театр либо ложись живым в гроб!
Гоцмах С Брайнделе-козак, правда, я разделался с необычайной легкостью: едва лишь я пронюхал, что она шушукается с моим «парнем» Лео, я сейчас же выгнал ее вон и таким образом избавился от одного из бездельников. А вот от Бени Горгла избавиться непросто – слишком  умен и Лева его поддерживает. Изак Швалб стал  у меня кассиром – такую морду выпускать на сцену нельзя…

(обращаясь к Рафалеско)

Лева, Зоненталь в антракте спектакля может принять только одного, и он готов принять тебя. Так что готовься.
Лева Не пойду я к Зоненталю. Чему я у него смогу научиться? Ровным счетом ничему.
Гоцмах Как, ты не хочешь идти к великому Зоненталю?
Лева Не пойду – и баста. Тут человек с образованием предлагает мне сыграть Уриеля Акосту. Не хочу я позориться в дурацких опереттах.
Гоцмах Ого! Это еще что за слова? Что за выражения? Что значит, ты не будешь больше играть в опереттах? А как же я -директор театра Гольцман? Разве я уже не вправе распоряжаться? А что будет с декорациями, с костюмами? А роли? Пьесы? Ноты? Афиши? Что тут творится? Светопреставление! Конец света! Ты хоть знаешь, что это такое?  И кто такой Акоста?
Лева Это я знаю. Уриель Акоста - это еврейский философ, предшественник Баруха Спинозы, которого еврейская община Амстердама изгнала из синагоги. Он застрелился в возрасте 55  лет, а в 18-ом веке немецкий писатель и драматург Карл Фердинанд Гуцков написал трагедию, и вот мы с Беней Горглом нашли ее текст в переводе на идиш Иосифа Лернера.
Гоцмах Пьесу «Уриель Акоста»? Да, этот чужой суфлер Беня Горгл уже много гадостей мне наделал. А с виду такой тихий этот человек с образованием. Бездельник…Итак, от оперетты к трагедии? Ты, Лева, что-то вообще соображаешь?
Лева Да! Я сыграю Уриеля Акосту, и сыграю лучше самого Зоненталя.

(музыкальный переход)

https://www.next-portal.ru/composition/22377/

«Уриель Акоста» композитора Вениамина Хаэта

Картина 11. Гоцмах, Лева и Симхе

Гоцмах Куда бы труппа «Гольцман, Швалб и К°» ни приезжала, всюду после первых двух-трех представлений давали «Уриеля Акосту». А стоило только раз показать эту пьесу, как ставить что-нибудь другое было уже немыслимо. В некоторых городах с самого начала требовали: никаких оперетт, только «Уриеля Акосту». В Париже, например, где труппа дала двенадцать спектаклей, шел все время «Уриель Акоста». А тем временем в гостинице «Черный петух» после очередного триумфа Левы-Акосты кассир Симхе встретился, наконец, с Лео.

(Гоцмах  уходит, но подслушивает; появляются кассир Симхе и Лева)

Симхе Наконец, Лейбл, я нашел тебя. Нашел не твой брат Аншл, который раньше искал тебя вместе со мной, а именно я. Ну что, не соскучился еще по дому?
Лева Пока нет…
Симхе Слушай же, душа моя, милый Лейбл, что я тебе расскажу. У меня для тебя столько новостей, что трех дней и трех ночей, понимаешь ли, не хватит, чтобы все рассказать. Во-первых, Голенешти совсем не то Голенешти, что раньше. Одесса, Варшава, Париж! А люди? Совсем не те люди, что прежде. И кому мы всем этим обязаны? Еврейскому театру – помнишь его?
Лева Как не помнить театр Щупака?
Симхе С того времени, как побывал театр, все у нас изменилось. Все, понимаешь ли, пошло по-другому. Что и как по-другому, я и сам не скажу, но по-другому…
Лева А как папа и мама?
Симхе О вашей семье и говорить нечего. У вас вообще все прахом пошло. Прежде всего хозяин, твой отец то есть. Как только ты удрал тогда в ту субботу вечером, – помнишь? – он приказал раз навсегда: «Отыскать и привести! Живого или мертвого, но привести!» Ты же знаешь своего папу?
Лева Знаю…
Симхе Вот мы оба, я и твой брат Аншл, пустились в путь, понимаешь ли, по белу свету искать вчерашний день. После расследования дела и допроса свидетелей правда всплыла наружу, как масло на поверхность воды. Стало ясно, что все это не иначе, как дело рук Щупака.
Лева Опять Щупак…
Симхе А ему, Щупаку, некуда было податься, кроме как в Румынию. Поэтому и мы отправились в Румынию. Так и есть. Приехали, понимаешь ли, в Яссы и начинаем расспрашивать у людей: не видали ли вы таких-то и таких-то актеров, бездельников, шутов гороховых, одного – с нелепым морщинистым лицом, а другого – коротконогого, с шельмовскими глазами, он, знаете ли, приплясывает на ходу?
Лева Это Гоцмаха и меня вы так описали? Догадались, что я убежал именно с Гоцмахом?
Симхе Не перебивай, Лева! Так вас многие видели.
Лева А что дальше?
Симхе Видим, что в Яссах мы околачиваемся зря, ищем прошлогодний снег. Что делать дальше? Мы пустились, понимаешь ли, дальше и дальше, пока не приехали в самый Бухарест. Всю дорогу твой брат Аншл уверял меня, что найдет тебя: «Я, говорит, не я, и имя мое не Аншл, если я их не поймаю». – «Дай бог, говорю, из твоих бы уст да прямо в господни уши». Так оно и было. Только приехали в Бухарест, твой братишка, Аншл то есть, как начал, понимаешь ли, кутить, так все кутил и кутил, господь спаси и помилуй. Денег ведь нам дали полную шапку – чего их жалеть?
Лева Что, папа наскреб еще  денежек?
Симхе Да, Лейбл.
Лева Откуда?
Симхе Кое-что продал…
Лева Надеюсь, не нашего пса Теркуша?
Симхе Да кому он нужен, этот старый пес! Но я расскажу тебе об Аншле. Где только театр, кафе, кабачок, понимаешь ли, он туда. «Аншл, – говорю я ему, – побойся бога, что ты делаешь, ты ведь прожигаешь все папины деньги!» А он мне в ответ: «Не твоего ума дело, молчи». Молчу, – что же делать? Скверно. Проходит день, другой, третий, а деньги тают, как снег, скоро не хватит. А он говорит: «Пиши отцу, чтобы прислал денег».
Лева Папа же не печатает их.
Симхе Именно. «Аншл, – умоляю я его, – ради бога, что это будет, чем это кончится?» А он мне: «Не твоего дедушки дело! Говорят тебе писать – пиши». Плохо, что делать? Пишу.
Лева И что?
Симхе Между тем сидим мы однажды в театре или в кабачке, «Парадизом» называется. Играют девушки, пляшут и поют, а одна, Маринеско-Миланеско зовут ее, правда, женщина подходящая, понимаешь ли, первая мастерица выманивать деньги.
Лева Еще какая…
Симхе Гляжу, понимаешь ли, у самой двери стоят какие-то два знакомых человека, оба одеты по-праздничному. Присматриваюсь, готов поклясться, что это ты, Лейбл то есть. «Да, это он, думаю, это он, клянусь всем святым». Поднимаюсь с места и говорю твоему брату Аншлу: «Аншл, говорю, ты видишь, говорю, он здесь, говорю». А он мне: «Кто?» А я ему: «Лейбл». А он мне: «Это тебе, говорит, снится. Ты спишь». Туда-сюда, пока суд да дело, пока я собирался за тобой вслед, понимаешь ли, никого уже не было.
Лева Гм-м…Ты, верно, обознался.
Симхе С места не сойти, но это были Гоцмах и ты, Лейбл. Что делать? Между тем получается письмо из Голенешти, что твоя мама опасно больна и что Аншл должен как можно скорее возвратиться домой. Тогда я говорю Аншлу: «Едем, что ли?»
Лева Вернулись бы домой.
Симхе А твой братец мне: «Напиши письмо, что мы уже напали на настоящий след, пусть только вышлют еще немного денег». Я ему: «Аншл, говорю, ради бога, говорю, либо поедем домой, либо поедем дальше: одно из двух». А он мне: «Не твоей бабушки дело, говорю тебе писать, ну и пиши».
Лева Аншл всегда был транжирой, вот в Бухаресте он показал себя во всей красе.
Симхе Это так, Лейбл, но мне что делать? Скверно  на душе и муторно. А я возьми да напиши, понимаешь ли, письмо в Голенешти твоему отцу, значит, но, разумеется, иносказательно: так, мол, и так пишу, дело такого рода, пишу, чтоб вы знали, пишу, что наша поездка – пустое дело, ищем вчерашний день, только деньги на ветер швыряем, а делать – ничего не делаем. А то, что, пишу, я вам до сих пор писал, будто мы горы переворачиваем, так это я писал только потому, что Аншл велел мне так писать. Что мне делать, пишу – я ведь человек подневольный. Мне велят писать, я и пишу. Поэтому, пишу, больше денег не высылайте, а когда вы перестанете посылать деньги, пишу я, мы ведь в конце концов должны будем приехать домой. Так вот я им и написал – намеками, понимаешь ли.
Лева Хитер ты, как я посмотрю.
Симхе А что мне было делать? Скажи сам, разве я не прав? Слушай же дальше. Не прошло, понимаешь ли и недели, получаем телеграмму в Бухарест, короткую, но хорошую, всего-навсего четыре слова: «Приезжай быстрее, мать умерла…»
Лева А? Что ты говоришь? Мама?  Умерла?..
Симхе Приюти ее в светлом раю, Всевышний! Шутка ли, что она пережила! Она ведь и без того была хворая, да простит она мне, кожа да кости, еле-еле душа в теле… А как ей жилось в доме твоего отца, ты тоже, наверное, помнишь, – не сладко ей жилось, а тут одна бомба за другой. Я не знаю, кого из вас она больше любила – тебя или Аншла. Потому что покуда Аншл сидел в Бухаресте, у нее еще была надежда, что он приедет вместе с тобой, но как только она узнала, понимаешь ли…

(Лева плачет, в комнату врывается Гоцмах)

Гоцмах Что случилось, Лео?
Лева

(с плачем)

Мама умерла…
Гоцмах Сосн-Вэсимхе, чучело вы гороховое! Кто вас просил такое говорить? Кто вас тянул за язык? Такие «добрые» вести передают только через недруга…

(Гоцмах выходит, но продолжает подслушивать разговор)

Симхе Маленькая, тихонькая, слабенькая Бейлка ушла из этого мира, ушла тихо, без единой жалобы и упрека. Она испытала столько страданий из-за своих детей, так и не изведав ни одной светлой минуты в жизни. Бейлка никогда никому не жаловалась на свое здоровье. Только тогда, когда ей стало очень уж плохо и всем уже было ясно, что с ней, Беня разослал людей повсюду за лучшими врачами и из кожи лез вон, чтобы спасти ее. Он говорил: пусть его разденут до последней рубахи, лишь бы Бейлка выздоровела. Но было уже поздно.
Лева Рак?
Симхе Он самый, но какая сейчас разница? Как крохотное дитя, лежала маленькая тихая Бейлка на своей большой кровати. Ее губы были плотно сжаты, а впалые щеки побелели. Все время одна-одинешенька в большой комнате на большой кровати.
Лева Симхе, не трави душу!
Симхе Твой папа женил непутевого Аншла на той самой некрасивой, но знатного происхождения девушке из Бельц, которую он выбрал для сына еще раньше, но его поездку в Бухарест  и швыряния деньгами в кафе-шантане Беня ему никогда не простит.  Теперь у Аншла есть табачная лавка, в которой он сидит безвыездно. Я считаю, что твой братец - душегуб.
Лева Почему, Симхе?
Симхе Если бы не Аншл с его злополучной поездкой в Бухарест, Беня не остался бы вдовцом. Это ясно, как день…
Лева Ну, а как поживает мой бывший учитель кантор Исроел?
Симхе Ты спрашиваешь про кантора Исроела? Эге-ге-ге! Он счастлив, очень счастлив.
Лева А именно?
Симхе А именно - он теперь богач.
Лева Кантор Исроел стал богачом?
Симхе Еще каким богачом! Он уже не кантор и не меламед. Те-те-те! Совсем не тот Исроел, что когда-то. А канторша Лея, помнишь канторшу Лею? Теперь она уже и в будни носит жемчуга и одевается, понимаешь ли, как богачка, и перед каждым хвастается своем дочкой. Всюду и везде: «Моя Рейзл да моя Рейзл».
Лева Опять Рейзл?
Симхе Уши всем прожужжала своей Рейзл. Шутка ли, ее Рейзл теперь ее зовут уже не Рейзл. Теперь ее зовут Роза, и она знаменитая певица. В Лондоне она теперь. Ты еще помнишь ее?
Лева Не то слово.
Симхе Не так давно она гостила у нас, в Голенешти, с целой ватагой певцов и музыкантов, из Лондона приехала. Целые дни, понимаешь ли, разъезжали по улицам с каретах и на велосипедах, Дай нам бог обоим столько заработать, сколько ей стоила эта поездка. Шутка ли? Говорят, что у нее есть жених, у которого, слышишь, уйма денег, миллион, целый миллион.
Лева Опять разговор о женихе. И что было дальше?
Симхе Как что? Все наше местечко ходуном ходило. По улицам за ней бегали. Шутка ли? Во-первых, она действительно стала такой красавицей, что посмотреть на нее, – глаза слепнут. Высокая, здоровая, цветущая! А поет, говорят, так, что на весь мир прославилась. Ну, и к тому же богата, очень богата. Представь только, что позволяет себе дочка кантора: ей хочется купить, слышишь ли, дом самого Рафаловича.
Лева Ого!
Симхе А для кого, думаешь? для себя? Ничуть не бывало. Для кантора. Сам кантор и слышать об этом не хотел, канторша тоже. Зачем им, говорили они, такая громадина? Но дочь, Рейзл то есть, заупрямилась, понимаешь ли, обязательно подай ей дом Рафаловича. И не только дом – весь двор, с сараем, со всем хозяйством. Чего больше? Даже старого пса Теркуша она забрала.
Лева Что, таки она купила весь дом?
Симхе Купила! Полностью со всем скарбом.
Лева Вот это да…
Симхе Я бы на месте твоего папы ни за что не продал дома. Но раз бог посылает такого покупателя, я подумал, понимаешь ли: пусть хоть хорошо заплатит. Скажи, разве я не прав?.. Что с тобой, Лейбл?
Лева Ничего особенного, тебе показалось.
Симхе С чего это ты вдруг так?.. Тебе, может быть, жаль, что мы продали дом. Поверь, душа моя, мне тоже было очень больно, может быть, еще больнее, чем тебе. Но что было делать? Дела наши пошли прахом. Хозяин, тесть то есть, отсиживается у главного раввина нашей синагоги – дай бог им долгие годы!
Лева Тесть?
Симхе Да, тесть, Лева! Я женился на твоей младшей сестре Бат-Шеве, так что ты, Лейбл, теперь – мой младший шурин.
Лева Ну и поворот сюжета…
Симхе Дети все, понимаешь ли, разъехались кто куда, рассеялись, разбрелись, понимаешь ли, на все четыре стороны. Кто остался дома? Одна моя беременная Бат-Шева - уже с двумя детками. Себя я, естественно, вообще не считаю… Чего мне, в самом деле, надо? Мне, поверь, ничего не надо. Я живу, понимаешь ли, так, как всегда жил. Другой на моем месте – эге-ге-ге…
Лева Новость за новостью.
Симхе А чего ты хотел? Ведь ты не бывал дома целую вечность…
Лева Ты, Симхе,  буквально огорошил меня.
Симхе А мне с утра пора в дорогу обратно.

(опять появляется Гоцмах)

Так что простите, что у меня столько новостей.
Гоцмах Причем весьма неприятных.
Симхе Какие есть…
Гоцмах Да и мы с театром уезжаем. Нам пора в Лондон, будь он трижды неладен.

(музыкальный переход)


Джо Дассен, «Если б не было тебя»

Картина 12. Роза в Голенешти

Роза Я не только не нашла в Голенешти моего Лейбла, но даже не смогла отыскать какие-либо следы его существования. Как в воду канул. И семья его тоже распалась, все у них прахом пошло. Мать умерла, отец помешался, братья и сестры рассеялись по свету.
Беня Да, не стало моей Бейлки…
Роза Остался только дом со двором. Остался двор, казавшийся мне некогда необычайно красивым и огромным, да дом, представлявшийся мне в детстве неимоверно богатым, несказанно радостным и праздничным. Дом, в который я когда-то вступила, как в недосягаемый рай. Дом, в котором в годы моего детства кипела жизнь, бурлила радость, искрился смех.
Беня Он был таким благодаря Бейлке.
Роза Маленьким, убогим, будничным и унылым показался он мне теперь. От всей некогда шумной оравы остались только беременная Бат-Шева и старый-престарый пес Теркуш.
1ы-й еврей Вот так вся жизнь проходит…
Роза Этот дом я должна была купить для своих родителей. Но, в сущности, я имела в виду не их, а себя. Не то, чтобы дом этот мне очень понравился, – к чему он мне? В кои-то веки суждено мне еще раз побывать здесь! Нет, то был каприз, каприз своевольной цыганки, какой я всегда была…Еще тогда, когда я впервые в дырявых ботинках переступила порог этого дома, я бесконечно завидовала людям, живущим здесь, их богатству, их жизнерадостности.
Беня Я уже не богач, а помешанный старик, живущий на подаяниях у раввина.
Роза «Отчего это богачам, дано так много, а беднякам – ничего?» - думала я тогда, когда мне было 15. И я дала себе слово, что когда-нибудь, когда господь мне поможет, этот дом и этот двор будут принадлежать мне. Мне! мне! мне!.. Только мне!
2-ой еврей И сбылось!
Роза А может быть, дом этот мне бесконечно дорог потому, что там родился и жил Лейбл? Тот, кого я не могу забыть?.. Как бы то ни было, я недолго торговалась и купила этот дом Рафаловичей. Я начала ремонтировать дом, чистить двор, пересаживать деревья в садике…
1-ой еврей Строительная горячка, тарарам…
Роза Я живу, как цыганка, швыряю деньги, как цыганка, люблю тряпье, как цыганка, своевольна, как цыганка, и даже время здесь провожу, как цыганка. Все местечко, не исключая и отца с матерью, смотрит на меня как на сумасшедшую. Целыми днями мы – я, мои подруги и маэстро – носимся на автомобиле. Часто устраиваем пикники в ближайшем лесу. Поем цыганские песни, пляшем цыганские пляски. Наши проказы уже всполошили местную полицию, и она стала косо на нас поглядывать.

(уходит)

(музыкальный переход)

https://www.youtube.com/watch?v=wbZ2KAuNTP8

Белль – песня из фильма «Собор Парижской Богоматери»

Картина 13. Черняк в Америке.

Черняк Я очень обрадовалась, узнав, что Генриетта в Лондоне, на этой последней станции по пути из Европы в Америку. Считаю, что ее настоящее место  здесь, в Америке. Владельцы американских еврейских театров с радостью примут в ряды артистов такую примадонну, хотя она глупа как пробка.

(смотрит газету)

Огромные тут в Нью-Йорке газеты. Еврейские в особенности. И всего за один цент. А что пишут?  В разделе «Драма, искусство и музыка» есть очень любопытное сообщение о том, что в восточной части Нью-Йорка, в аристократическом квартале «Антуан», ожидаются два гостя из Парижа, две «звезды» первой величины: скрипач английского королевского двора Гриша Стельмах и знаменитая певица, превзошедшая саму Аделину Патти (известнейшую итальянскую певицу, колоратурное сопрано), всемирно известная Розалия Спайвак.

(бросает газету)

Боже! Да ведь это же Роза Спивак, та самая Рейзл из Голенешти! Надо сообщить об этом ее земляку Лео, добавить, что Америка – подлинная страна еврейского театра и заманить его в Штаты. Ведь клюнет на одно только сообщение о Розе, как пить дать…Отомщу тем самым Гольцману по полной. Как? Это только я пока знаю. Раз и он меня отверг, как Щупак и Муравчик, пусть теперь расхлебывает…

(музыкальный переход)

https://yandex.ru/video/preview/1949785520529738169

Музыка из фильма «Мужчина и женщина»

Картина 14. Театр пока в Лондоне.

Нисл Я – Нисл, старший брат Генриетты Швалб. Даже здесь, в Лондоне, нам делать нечего. Ни один меценат не вложит ни гроша в еврейский театр Гольцмана и моего брата. Нас спасет только турне по Америке. Пение и музыка – это такой товар, которого в Америке нет. Его выписывают из Европы. Самый захудалый музыкантишка, который у себя дома всю жизнь ходил, простите за выражение, в рваных штанах, в одну неделю становится в Америке профессором… Мы едем в Америку! У меня возникла комбинация, чудесная, редкостная комбинация! Все будет в лучшем виде. Гуд бай!..
Гоцмах Теперь осталось разрешить только один вопрос: где взять деньги на переезд всей нашей компании в Америку?
Нисл За деньгами никогда дело не станет. Главное – хорошая комбинация. Деньги – самое последнее дело. Никогда не приходится искать денег - деньги сами меня ищут. Но дело в том, что, не то что в трех театрах, но даже в единственном «Павильон-театре» дела шли не блестяще. Лондонская публика, правда, валом валила в театр, чтобы посмотреть знаменитого Лео Рафалеско из Бухареста и знаменитую примадонну Генриетту Швалб из Буэнос-Айреса. Театр был набит так, что яблоку негде было упасть.
Гоцмах Так в чем проблема?
Нисл Беда в том, что это была все та же публика, все тот же лондонский Уайтчепель с его бедными обитателями. Все те же беременные женщины с теми же грудными младенцами на руках, оглашающими театр своим визгом, воем и плачем; те же юноши и девушки, которые перебрасываются апельсиновыми корками, говорят так громко, смеются так заразительно и держат себя так по-домашнему, развязно, что «Павильон-театр» становится похож скорее на местечковый синагогальный двор в теплый летний день, нежели на театр.
Гоцмах Увы…
Нисл Похоже, что театр Гоцмаха себя исчерпал, и в Америке всей компании делать нечего. Евреи из Вест-Энда, еврейские аристократы во главе с лордом Ротшильдом и носа не показывали в Уайтчепельский театр, как не заглядывали до того и не будут заглядывать до пришествия мессии.
Гоцмах Это понятно.

(Нисл уходит, вскоре возвращается)

Нисл А я всё-таки нашел спонсора. Но Гоцмах в этой компании явно лишний. Спонсор решил, что Гоцмах обойдется без театра, а театр – без Гоцмаха.
Гоцмах Что?
Нисл Вот так. Новый театр называется «Кламер, ломжинский кантор, братья  Швалб и компания»
Гоцмах Обалдеть можно…Оставили меня на мели: ни туда ни сюда. Провалиться бы ему сквозь землю, этому Лондону, вместе с вами, прежде чем я приехал сюда. Лучше бы мне сломать ногу или обе ноги. Мало мне было одного компаньона, вашего брата, – так на тебе целых двух! Вы свалились на меня как снег на голову.
Нисл В Америку поедем я, мой брат Изак, сестра Генриетта и этот Лео…А  также спонсоры. И кое-кто из старого театра.
Гоцмах Кто именно?
Нисл Все определится репертуаром, который сейчас составляют спонсоры. Но и репертуар будет новым.
Гоцмах А как же я?
Нисл Придется остаться в Лондоне.
Гоцмах Какое уважение может питать теперь ко мне, бывшему директору театра,  мой «парень», который знает уже английский язык, читает книги, декламирует наизусть целые отрывки из Шекспира и мечтает, по его словам, о «новом вольном мире» и о «новых горизонтах»? Поди угадай, что это за «новый мир» и какие такие «новые горизонты»! Китайская грамота… Рафалеско толкует со мной о «самостоятельности», о создании нового театра с новым репертуаром, с новыми пьесами. Новое! Все, все должно быть новое! А старое куда девать? Выбросить собакам на съедение? А кто будет создавать это новое?..

(появляется Лева с чемоданами)

Лева Прощай, мой старый друг Гоцмах.
Гоцмах В Америку вместе с тобой поплывет на пароходе моя младшая сестра Злата. Она станет твоим ангелом-хранителем и будет защищать тебя от темных сил.
Лева Не грусти! Может, еще увидимся.
Гоцмах Вряд ли. Чахотка сведет меня в могилу раньше. Нет от нее спасения! Прощай, Лева!

(музыкальный переход)

Действие второе

Картина 01. В Америке.

Генриетта Столько времени я охотилась за этим красивым юношей, с первой встречи во Львове и до последнего дня совместного пребывания в Лондоне добиваясь его взаимности. И только на пароходе «Атлантик», на пути из Лондон в Нью-Йорк, мне удалось, наконец, завлечь его в свои сети. Победа! Теперь он принадлежит мне, мне одной!..  Но чего мне это стоило…Сестра Гоцмаха Златка, которая плыла вместе с нами на пароходе, зачала от него (еще до поездки) ребеночка, но это мне совсем не страшно. Ну родит она, но кто поверит ей, что отец ребенка – знаменитый Лео Рафалеско? Мало ли с кем могла она прижить мальчонку. И вообще - кто она такая, эта Злата Гольцман? Никто! Просто смазливая девица со светлыми волосами, которую Гоцмах заставлял играть Юдифь в «Уриеле Акосте». Простенькая еврейская дурочка. Плюнуть на нее и растереть плевок вместе с ней. Она одна, а я с братьями и этим недотепой Лео… Как долго я ждала счастья стать невестой самого Рафалеско! Хочется продлить это счастье как можно дольше.

(уходит, появляются Нисл и Лева)

Нисл Вот что, Лео! В результате всех вынесенных из путешествия впечатлений зародилась идея преподнести нью-йоркской еврейской публике такую праздничную пьесу, которая одновременно и очаровала бы зрителя невиданными доселе национальными костюмами и наполнила бы сердце чувством истинно еврейской национальной гордости, чувством патриотизма.
Лева Сколько красивых слов!
Нисл Пьеса, которая должна показать лучшие, благороднейшие типы прошедших времен и самых современных бандитов 20-ого века. Пьеса, в которой наряду с истинно библейскими мотивами, подлинно еврейскими национальными мелодиями и патриотическими песнями должны быть показаны новейшие парижские балетные танцы. Все это стоит немалых трудов и денег.
Лева И что? Опять деньги?
Нисл И когда после этих неимоверных трудов и колоссальнейших затрат пьеса была, наконец, создана, я, директор театра Нисл, снова оказался в величайшем затруднении, на этот раз из-за названия. Представь себе, что самое трудное и самое важное в музыкально-драматическом произведении – не музыка, не драматическое действие, не образы, не декорации и костюмы, а название.
Лева Название?
Нисл Музыкальное произведение должно носить название, которое звенело бы как колокол, играло бы как скрипка, пело бы как примадонна. И – благодарение богу! – я нашел для своей колоссальной музыкально-драматической и национально-патриотической трагикомедии самое подходящее название. Всё-таки придумал. Это название – «Мойше». Представь себе -  примадонна выходит на сцену и поёт…
Лева Ясно, что Генриетта поет не из-за кулис.
Нисл Главное – что она поет.
Не видали вы моего Мойше?
Где Мойше? Мойше? Мойше?
Его слава растет все выше,
Все выше! Выше! Выше!
Караул, люди, где же Мойше?
Не видали вы моего Мойше?
При этом примадонна обводит глазами всю высокочтимую публику, бросая взоры то в ложи, то в партер, то на галерку.
Но вот раздается голос из публики – из партера, ложи либо с галерки: «Меня зовут Мойше!
Примадонна с умилительной улыбкой отвечает:
«Нет, ты не мой Мойше!»
Снова голос из публики – из партера, ложи либо с галерки:
«Меня тоже звать Мойше!»
Тогда примадонна, поддержанная хором и всей высокочтимой публикой, заканчивает:
Мойше – тут и Мойше – там,
Мойше – он по всем углам.
Лева «Мойше» - это совершенно не смешно и неинтересно, Нисл. Пусть эту муру про Мойше поет  Генриетта, а я в подобном играть не стану.
Нисл А чего ты хочешь?
Лева Серьезных ролей в нормальных пьесах, а не вот это.
Нисл Но вот это нравится публике. И, кстати, изобретателем крылатого словечка «Мойше» был не кто иной, как так называемый отец еврейского театра покойный Гольдфаден.
Лева Пусть нравится, но я тут при чем?
Нисл Ты – великий Рафалеско.
Лева И потому я должен разменять себя в низкопробных водевильчиках? Нет уж! Такое я петь точно не стану.
Нисл Звезда не должна зазнаваться…

(музыкальный переход)

Картина 02. Меер и Роза

Меер Познакомимся. Я - Меер Стельмах, отец знаменитого скрипача Гриши Стельмаха.
Роза А я – тоже знаменитая, но певица, и зовут меня Роза Спивак.
Меер Очень приятно.
Роза Мне тоже.
Меер Я готов день и ночь рассказывать о Грише. Деревенский мальчик Гершл из местечка Яхновка близ Бердичева, который научился пиликать на пятиалтынной скрипке самоучкой, стал знаменитым скрипачом британского  королевского двора Гришей Стельмахом…
Роза И как это произошло?
Меир Значит, дело шло так. Приехали мы сначала в Бердичев, а потом в Петербург. Со всех сторон сыплются приглашения. Тут завтрак, здесь обед, там ужин. А мальчика прямо-таки на руках носят. Где только бал, концерт, вечер, – всюду и везде Гриша Стельмах да Гриша Стельмах. Студенты, профессора, важные дамы – все в один голос: «Гриша Стельмах!» Все кипит, волнуется вокруг его имени.
Роза Так и должно быть с еврейским мальчиком-вундеркиндом.
Меер О деньгах и заботы нет: раз мальчик получает стипендию, то о чем тут разговаривать? Правда, мне эта стипендия не легко далась, немало крови она мне испортила, немало унижений перенес я, бегая от одного к другому. С большим трудом добился стипендии. Но об этом долго рассказывать.
Роза Ясное дело.
Меер Так проходит год за годом. Дитя растет, а слава его растет еще быстрее. Для него уже, слава богу, нет учителей, – профессоров подходящих нет в Петербурге: он всех их уже превзошел.
Роза И что же было дальше, уважаемый Меер?
Меер Пора мальчику подумать о карьере. Вечно не будут ведь платить стипендию. Пора самому зарабатывать. Надо выехать с ребенком в свет и притом как можно скорее, потому что, покуда вундеркинд, то есть чудо-ребенок, еще и впрямь ребенок, он действительно чудо, которое все хотят повидать. Но едва только он вырастет из коротких штанишек, как дитя уже больше не дитя и чудо – не чудо. Бог знает, каков он будет, когда станет взрослым, и в чьи руки попадет. Надо, стало быть, ковать железо, пока горячо…
Роза Вы должны были выехать в турне по всей Америке!
Меер Выехать в турне стоит денег, а денег нет. Нашел я спонсора, одного немца. Как начали закатывать концерты, так и пошли они, один за другим, один за другим. И, благодарение богу, все идет как нельзя более удачно. Куда ни приедешь, – столпотворение! Послушать Гришу Стельмаха бегут, как на пожар. Людей – что звезд на небе, что песчинок на берегу морском. Богачи, миллионеры, важные особы, люди всех наций, как мухи к меду, липнут, а деньги сыплются со всех сторон.
 Роза Интересно, что это за личность Гриша Стельмах?
Меер Посмотрите, послушайте, не пожалеете!

(музыкальный переход)

Картина 03. После концерта

Роза Я жаждала поскорее увидеть этого самого Гришу, услышать знаменитого скрипача, о котором трубит весь свет. Прямо-таки сгорала от нетерпения. Слава богу, дождалась! Удостоилась чести и видеть и слышать его. Должна сказать, что я увидела не одного Гришу, а двух сразу. Вернее: видела я одного Гришу, а слышала – другого. Тот Гриша, которого я в первую минуту увидела на сцене, был уже не мальчик, а юноша, хоть он носил коротенькие штанишки. Короче, самый заурядный паренек. Если встретишь такого на улице, обратишь на него не больше внимания, чем на тысячу других встречных.
Гриша

(на заднем плане)

Да, я действительно простой местечковый парень.

Роза В глаза бросались его лакированные, с широкими шнурками, штиблеты, которые, казалось, были ему велики – слишком большая нога для «вундеркинда» – да большой белый круглый воротничок, подвязанный слишком пышным бантом. Больше ничего в нем не было такого, что привлекало бы внимание.
Гриша

(на заднем плане)

А зачем кичиться внешним видом?

Роза Но когда он взял в руки скрипку, провел смычком по струнам вверх и вниз, прежний юноша исчез, и на его месте появился совершенно другой человек. Иной вид, иной облик, и глаза не те – большие, голубые, небесные глаза. Странно, где были раньше эти глаза?.. А может быть, мне это только показалось, потому что как только он кончил и публика начала неистово аплодировать, перед моими глазами опять стоял человечек с широким воротничком и пышным бантом.

Гриша

(на заднем плане)

Да, я такой.

Роза Публика бесновалась, а он стоял, спокойный и холодный как лед. Едва-едва отвесил поклон. Не меньше десяти раз его вызывали. И каждый раз, когда его вызывали, он выходил на сцену твердой и спокойной походкой холодного человека, убежденного в том, что все это так и быть должно. Я была в то утро как в угаре, как во сне, точно витала в каком-то ином мире. После Марчеллы Зембрих опять выступил этот юноша. Вновь скрипка заговорила человеческим голосом, запела, зарыдала. И вот опять исчез, испарился образ того человечка, и на его месте возвышался на сцене совсем иной Гриша Стельмах.
Гриша

(на заднем плане)

Когда я играю, я преображаюсь.

Роза На эстраде стоял чародей, околдовавший всю публику волшебством своей игры. Нет, я не в состоянии передать тебе и сотой доли того, что я пережила в то утро. Ах, что это был за концерт! Трудно сказать, кто произвел на меня большее впечатление – Гриша Стельмах или Марчелла Зембрих? Публика обоим не пожалела аплодисментов. Как только он исполнил последний номер программы и удалился со сцены, публика буквально пришла в неистовство.  Правда, то, что он сыграл на бис, было поистине божественно. Более, чем божественно!  Он играет явно не хуже великого австрийца Фрица Крейслера.

(Гриша исчезает; Роза уходит)

(музыкальный переход)

https://my.mail.ru/music/artists/Fritz

Музыка Фрица Крейслера.

Картина 04. Путь звезды  тернист.

(появляются Нисл  и Лева)

Нисл О! Америка – благословенная страна! В ней все возможно! Здесь могут либо поднять человека на недосягаемый пьедестал, возвысить до небес, либо низвергнуть прямо в тартар, в преисподнюю. Золотой середины здесь не признают.
Лева Ну и сюрпризы ждали меня в этой золотой стране. Всеми своими помыслами и желаниями я был в ином мире – в самой аристократической части Нью-Йорка – на Пятой Авеню, где жила Рейзл - прогремевшая на всю Америку знаменитая певица, артистка парижской оперы мисс Розалия Спайвак.

(появляется Роза)

Роза Я думала, что стать артисткой – это игрушки; переоденешься, выйдешь на сцену – и готово! Но оказалось, что это совсем не так просто. Надо пройти  через все семь кругов ада. Артистами, говорили мне, люди не рождаются. Когда я в ранней юности, почти в детстве, скиталась по городам и местечкам со странствующей театральной труппой Альберта Щупака и развлекала публику своими песенками вроде «В пятницу вечерком», «Ой, ой, ой, Хава!»,  «Навстречу субботе» и тому подобными, мне и во сне не снилось, что настанет такое время, когда я займу одно из первых мест в ряду крупнейших мировых знаменитостей.

(снова появляются первый и второй евреи в черной еврейской одежде)

1-ый еврей Ей и не грезилось тогда, что придет пора, когда она будет занимать роскошные апартаменты в одном из богатейших отелей на Пятой Авеню города Нью-Йорка, то есть в самой фешенебельной части огромнейшего и богатейшего в мире города.
2-ой еврей Она и мечтать не смела о том, что будет разъезжать в собственном автомобиле, с темнокожим шофером впереди, или что репортеры самых распространенных в мире газет будут осаждать ее дюжинами, часами ожидая с фотографическими аппаратами в руках, пока она удостоит их хотя бы трехминутной беседы.
1ый еврей Как добилась Роза Спивак такого высокого положения? Такая перемена не совершается внезапно, не происходит в мгновение ока. Знаменитость не рождается за одну ночь. Жизнь всякого человека, прошедшего тернистый путь к мировой славе, – будь то музыкант, певец, живописец, скульптор или крупный миллионер, – представляется нам, как медленное и трудное восхождение на высокую горную вершину. Путь долгий, дальний и тяжкий. И не всегда он усеян розами, гораздо чаще – терниями.
2-ой еврей Весы жизни.. Если на одной чаше - все огорчения и мытарства, перенесенные Розой за годы скитаний, и все слезы, пролитые ею у себя в постели в тиши и одиночестве, вдали от человеческих взоров, а на другой – все ее артистические восторги, радости и упоения успехом (гул рукоплесканий, которыми так охотно и так щедро награждает ее благодарная публика, цветы, которыми забрасывали ее на всех концертах, многочисленные ценные подарки, которые подносят ей ее почитатели из аристократического мира), – то, чаша страданий во много раз перевесила бы чашу восторгов, радости и упоения.

(музыкальный переход)


Картина 05. Месть мадам Черняк

(появляется мадам Черняк)

Черняк Я уже отомстила своему кровному врагу Гоцмаху, отобрав у него примадонну и переманив «парня». Теперь Гоцмах при смерти. Я достигла цели, и на этом можно было бы и успокоиться. Обязана ли я заботиться о счастье всех людей на свете? Где это сказано, что я должна распинаться за Рафалеско? За Розу Спивак? Пускай хоть головой о стенку стукаются! Много ли найдется людей на свете, которые пекутся о мадам Черняк? Если я, сохрани боже, – страшно даже подумать об этом! – потеряю такую важную службу в гардеробе театра, то кто ко мне придет на помощь в этом кипящем котле, которому имя Нью-Йорк? О помощи со стороны мужчин и говорить нечего, будь они трижды прокляты! Холера бы их передушила всех вместе и каждого в отдельности, – да так, чтобы от них следа не осталось!..
1-ый еврей Вот это проклинает…
Черняк Но даже такая девушка, как Роза Спивак, с которой я жила душа в душу, вместе по свету скиталась, вместе томилась в когтях у Щупака, из одной тарелки ела, в одной с ней постели, можно сказать, спала, – даже Роза отвернулась от меня. Прихожу я здесь в Нью-Йорке с визитом к Розе, а меня даже на порог не пускают.
2-ой еврей Отвернулась звезда сцены от интриганки?

(появляется Лева)

Черняк О, Лева! Родной!
Лева Раз вы столь близки с Розой, то доставьте мне ее вместе с Гришей Стельмахом…
Черняк Отцом или сыном?
Лева С сыном, конечно.
Черняк  О, мужчины, ничтожество вам имя… Сгореть бы вам всем на медленном огне! Когда им что приспичит, подавай им это сию же минуту на тарелочке, хотя бы для этого понадобилось, чтобы земля разверзлась и небо раскололось пополам.
Лева Зачем вы меня проклинаете? Я всего лишь хочу увидеть Рейзл.
Черняк Погоди немного, мой милый Рафалеско. Дай раньше наговориться всласть. Скажи, как поживает Гоцмах, погибель на него!
Лева Умирает Бернард. От чахотки. И без ваших слов.

(мадам Черняк отходит)

(Лева на авансцене)

Лева Пора остановиться и оглянуться. Где источник моего творчества? Как поднялся я на такую высоту? Какая бездна отделяет мои первые робкие шаги от тех вершин, на которые я поднялся теперь! Кто указал мне дорогу? Кто был моим учителем? Какая школа мною пройдена? По каким учебникам я учился? Кто первый зажег во мне пламень любви к искусству? Кто первый толкнул меня на подмостки? Щупак? Гоцмах? Гецл бен-Гецл? Братья Швалб? Самоучкой, без учителя, без учебника, без азбуки  стал я таким, как есть…

Черняк

(сзади)

Это – яркое проявление самомнения…

Лева Есть, оказывается, на свете школы, в которых обучаются театральному искусству. Но у евреев таких школ нет. Узнал, что есть на свете меценаты, жертвующие целые состояния на театр и искусство. Но среди евреев такой меценат еще не родился. Нет у нас ни театральной школы, ни меценатов, ни учителей, ни учебников, ни даже азбуки театрального искусства. Нет и самого искусства. Есть театры, есть актеры, есть таланты. Есть гениальные артисты, есть крупные яркие звезды, излучающие блеск свой далеко за пределы еврейской сцены, озаряющие своим сиянием арену мирового искусства.
 Черняк

(сзади)

Тоже мне звезда…Он считает себя великим  артистом.

Лева Нередко случается, что дельцы из других – нееврейских – театров, услышав о появлении на еврейской сцене новой звезды, начинают проявлять к ней повышенный интерес; становятся частыми посетителями еврейского театра, увиваются вокруг новой звезды, умильно улыбаются блестящему актеру и не оставляют его в покое до тех пор, пока им не удается переманить его в свой театр…
 
Черняк

(сзади)

Какие же это еврейские артисты?

Лева Слишком велико искушение для еврейского актера попасть на большую сцену, слишком велик соблазн комплиментов такого рода: «Ваше место не здесь. Вас ждет широкое поле деятельности, большая сцена и большая публика…»

Черняк

(сзади)

Соблазнители-гои…

Лева Велик и неотразим соблазн попасть на большую сцену, и такому соблазну особенно часто поддаются еврейские актеры. Редко кто из еврейских «звезд» не мечтает о том, чтобы завоевать почетное место на подмостках нееврейской сцены. Но редко кому улыбается счастье, редко кому ценою героических усилий удается вырваться из своего тесного круга на широкий простор мирового искусства. А что теперь?

Черняк

(сзади)
А  что?

Лева Скрипач Гриша Стельмах выступает на концертах вместе с певицей Розалией  Спайвак.

Черняк

(сзади)

Причем  далеко не всегда -  на еврейских концертах.

Лева Не сегодня-завтра они повенчаются. Черт бы побрал этого выскочку.

(Лева уходит)

(музыкальный переход)

Картина 06. Переделки и «Мойше»

2-ой еврей Еврейский театр в Америке захлестнула мутная волна переделок. Появилась масса ремесленников от сцены, которая искусно перелицовывала старые пьесы, занесенные в Америку из Европы. При этом переделанные на еврейский лад европейские драмы получали совершенно новые названия. Так что даже искушенные зрители часто не могли догадаться об истинном происхождении этих пьес. Словом, все шло, как говорят в Америке, «олл райт», то есть прекрасно.
1-ый еврей Театральные критики одного из таких ремесленников называли вторым Зудерманом, другого – Гауптманом, третьего – Ибсеном, четвертого увенчали именем Шекспира, еврейского Шекспира, который куда выше английского.
2-ой еврей «Мойше» безраздельно господствовал на еврейской улице. Директор того театра, где ставили «Мойше», ходил, заложив руки в карманы, и жаловался на свое безвыходное положение: театр не в состоянии вместить всю публику, которая каждый вечер приходит послушать и посмотреть «Мойше».
1-ый еврей На лице директора театра появлялась грустная гримаса, как у некоего злосчастного Рокфеллера, который не знает, бедняга, что ему, горемычному, делать с миллиардами, падающими, как камни с неба, на его голову.
2-ой еврей Можно себе представить, как завидовали этому директору владельцы других театров. Напрасно они метались во все стороны, пытаясь извлечь из архива лучшие пьесы лучших мировых драматургов; напрасно сами себя рекламировали на откупленных полосах газет, уверяя, что только у них – «подлинный очаг еврейской драмы». Всех их заткнул за пояс, поставил на колени, разгромил в пух и прах «Мойше» театра Нисла Швалба.

(музыкальный переход)

Картина 07. Мадам Черняк хочет женить Лео на Генриетте

Черняк А  теперь пора отомстить этой высокомерной Розе. Я непременно поженю этого влюбленного дурачка Лейбла с красивой дурой Ентл… Тьфу, Генриеттой! И пришлю Розе приглашение на их свадьбу. Меня, саму мадам Черняк, не соизволили принять. И кто?! Дочь кантора, у которой не так давно была всего-навсего одна пара штопаных чулок. Ну, хорошо, счастье тебе улыбнулось, ты стала знаменитостью. Так что же? Зазнаваться надо? Можно быть богатой, знаменитой, великой, подняться невесть на какую высоту, но это не дает права третировать другого, как собачонку. Чем выше летишь, тем ниже падаешь… Видали мы и таких!.. Накажу ее от всей души. Будет знать, как не реагировать на мадам Черняк…

(появляется Нисл)

Реб Нисл! Может быть, пора вашей сестрице перестать фотографироваться с Лео и стоит поспешить выйти за него замуж?
Нисл Давно пора! А Лео захочет?
Черняк Заставим!
Нисл Мой брат Хаим-Ицик и не таких уламывал.
Черняк Изак?
Нисл Да, у него не только морда уголовника…
Черняк А что Генриетта?
Нисл Энтл -  дура. Скоро из молодой телки она превратится в старую корову. А ума у нее вообще никогда не было. Так что я блефую, что она выиграла конкурс красавиц в Париже.
Черняк Понятно, что это блеф, но в Америке без этого нельзя.
Нисл Ну, мадам Черняк, вы здесь давно.
Черняк И недаром в театре работаю. Правда, должность не самая видная, но важная.
Нисл Кем, разрешите полюбопытствовать?
Черняк Ничего секретного. Гардеробщицей.
Нисл А-а. Реквизитором-гардеробщицей?
Черняк Просто гардеробщицей.
Нисл Да-а…
Черняк Надобно скорее сосватать и повести под венец молодую парочку – Генриетту и Рафалеско.

(музыкальный переход)

Картина 08. Нисл врет напропалую.

Нисл Вот краткая биография Лео Рафалеско. Он родом из Бухареста, происходит из знатнейшей еврейской семьи. Его отец, Самуэль Рафалеско, один из богатейших банкиров Румынии, получивший гражданство от самого короля. Разумеется, это стоило ему кучу денег. Еще в детстве маленький Лео обнаружил изумительные артистические способности и мечтал о том, чтобы обучаться театральному искусству. Но родители-фанатики об этом и слышать не хотели. И вот в один прекрасный день молодой Лео представился румынской королеве Елизавете Видской, знаменитой писательнице Кармен Сильве.
1-ый еврей Самой королеве?
Нисл Ага! В драмах она понимала толк. Так вот, наш Лео представился королеве и прочитал ей несколько монологов. Королева пришла в такой восторг, что на свой счет отдала его в обучение в лучший румынский театр. Но молодой Рафалеско всегда стремился отдать свой талант еврейской сцене. «Я сын еврейского народа, – говорил он, – и должен служить моему народу на его родном языке». В одно прекрасное утро он пристал к еврейской странствующей труппе, которая в то время кочевала по городам и местечкам Румынии. Директором труппы был знаменитый артист и высокоуважаемый драматург Бернард Гольцман, известный автор нашумевшего спектакля «Уриель Акоста»…
2-ый еврей Эту трагедию написал Карл Гуцков.
Нисл Как же, как же, я прекрасно знаю, что автором пьесы был Гуцков, но я имею в виду еврейского переводчика.
1-ый еврей Прошу извинения, мистер Швалб, но «Уриеля Акосту» перевел на еврейский язык не Гольцман, а Иосиф Лернер.
Нисл Знаю, что Лернер был первым переводчиком. Но Гольцман был недоволен переводом и в одно прекрасное утро засел на целую ночь и перевел всю пьесу заново, специально для Рафалеско. И перевод получился на славу! Никто так не переводил «Уриеля Акосту», как Гольцман, и никто еще так не играл роль Уриеля, как Рафалеско. Можете себе представить, что однажды в Вене Зоненталь, великий Зоненталь, увидев Лео Рафалеско в роли Уриеля Акосты, разрыдался, как ребенок, и сказал: «Кончено! Раз навсегда – конец! Больше я ни за что не буду играть Акосту!» И что вы думаете? Он сдержал слово: до самой своей смерти не играл этой роли, клянусь всем вашим добром!
2-ой еврей А умер этот бывший еврейский портной в апреле 1909…Он мог и не играть Уриеля Акосту, так как  в его репертуаре были Гамлет, Мортимер  из шиллеровской «Марии Стюарт», Нарцисс, Фауст, Вильгельм Телль.

(музыкальный переход)

Картина 09. Меер и мадам Черняк

Меер Что я могу сказать вам, мадам Черняк, о Розе Спивак? Главное – то, что мне эта девушка понравилась с первой минуты. Что и говорить, ужасно как понравилась! Во-первых, ослепительно красива, ну, прямо-таки красавица! Глаза – огонь! Смугла правда, смугла, как цыганка. Но сколько в ней обаяния! К тому же девушка неглупая, можно сказать, умница, веселая, живая, разбитная, кипит, как котел. А голос! А как поет! Вы же знаете: я любитель пения и еврейского театра с давних пор. Но с тех пор как это стало моим хлебом, я наслышался немало певцов и певиц. Сыт по горло! Но такого пения я еще в жизни не слыхал и вряд ли когда услышу. Когда Роза Спивак поет, она прямо в душу к вам проникает! Что вам сказать? Девушка меня пленила.
Черняк Так за чем же дело стало?
Меер По ее разговору я сразу увидел, что она не из актерского роду-племени. Нет, вовсе она не из Варшавы, а из какого-то маленького местечка, дочь кантора. Все это я узнал уже значительно позже. Суждено девушке счастье! Когда знаменитая Марчелла Зембрих услышала пение этой девушки, она так привязалась к ней, что больше уже не отпускала от себя. Первым делом Марчелла Зембрих определила ее в Венскую консерваторию, пригласила для ее обучения лучших профессоров и добилась того, что Роза Спивак стала одной из лучших певиц в мире. Говорят, что она теперь трех таких, как Зембрих, за пояс заткнет. Чего тут долго распространяться?
Черняк О  том, как поднялась Роза, я прекрасно знаю.
Меер В газетах читали?
Черняк Просто некоторое время жила рядом, пока она не стала великой певицей.
Меер Даже не подозревал.
Ерняк Но вы говорите, говорите ещё!

(апарт)

Он не ведает, что я ненавижу Розу Спивак за ее высокомерие, и мечтаю поженить Лео и  Генриетту. Впрочем, он их вообще не знает.

Меер Можете сами себе представить, что это за певица, раз она уже выступает в концертах вместе с моим Гришей и получает почти столько же, сколько он. А дерутся за нее уже не меньше, чем за моего Гришу. И всем этим она обязана мне. Вы, быть может, думаете, что она мне не благодарна? Еще как! Вот послушайте: это – история с «любовью», преинтереснейшая история. Но раньше, чем рассказать вам историю с любовью, я должен сказать несколько слов о моем сыне.
Черняк Продолжайте!
Меер Да, скажу я вам честно, Гриша - птица, каких мало! Кажись, человек так знаменит, а поглядели бы вы, какая простота, скромный какой! Да, он у меня куда как скромен, тихоня и очень молчалив. Ничего знать не знает и знать не желает, кроме своей скрипки да концертов, концертов да скрипки. Остальное его не касается. Спросите его, какая была выручка от концертов? Сколько было расходов? Сколько осталось чистоганом? Не его дело! Он знает только скрипку – и больше ничего. Вы, может быть, думаете, что парень не того… башка, дескать, не варит.
Черняк Нет, не думаю.
Меер К практическим вопросам он совершенно равнодушен. С практической жизнью он, как у нас говорят, в очень далеком родстве, – человек не от мира сего.
Черняк Скрипач, одним словом.
Меер Да и чего ему надо? О делах, о «бизнесе», как здесь говорят, есть кому заботиться, – на то у него отец. Обо всем прочем печется мать. Чего ж ему еще? Знай свою скрипку, – и все тут.
Черняк И я о том же.
Меер Поди же будь пророком и угадай, что в его жизнь вмешается дочь кантора, какая-то Роза Спивак, наказание, посланное господом богом, любовь!
Черняк Любовь? Так пусть они поженятся!
Меер Какая, к черту, любовь! Шуры-муры с моим Гришей разводит, черт знает что такое. Ну я сказал ей: «Где совесть? Где бог?» Словом, задал ей перцу, высказал все, что накипело на душе. Я не писатель. Я – отец. А отец, когда у него сердце болит, восемнадцать писателей за пояс заткнет. А ну-ка, угадайте, что мне ответила эта девчонка.
Черняк Что?
Меер Будь вы даже семи пядей во лбу, и то не отгадаете. Она сказала мне: «Какие у вас основания думать, что у меня есть какие-либо виды на вашего сына? Все ваши думы, всегда вращаются вокруг одной точки, которая называется – Гриша Стельмах. Но вы жестоко ошибаетесь, когда думаете, что эта точка, имя которой Гриша Стельмах, – пуп земли, вокруг которого вращается все, что живет и мыслит.
Черняк Вот это да..
Меер И еще эта Роза сказала: «Есть на свете люди, которые видят его перед глазами лишь в те минуты, когда он на эстраде и скрипка в его руках гов0орит, издает такие звуки, какие могут извлечь из нее лишь очень немногие. Но едва лишь Гриша выпускает из рук скрипку и сходит с эстрады, он для всего мира не больше, чем прекрасный сон, а может быть, и того меньше».
Черняк Ого!
Меер Ну, как вам нравится такой разговор? Вот ее слова: «Я просто хочу вам доказать, что хотя я и бессарабская девчонка, как вы выражаетесь, я сумею положить предел вашему отцовскому деспотизму, который порожден, конечно, избытком любви и преданности. Я докажу вам, что ваша власть над сыном не так уж безгранична, как вам представляется». Вы только подумайте, какая дерзость!
Черняк В ее духе…

(апарт)

Узнаю хамскую натуру Розы, ее бесцеремонность и прямоту…

Меер Кончилась эта перепалка тем, что мы стали друзьями. Да еще какими! Вы и представить себе не можете.
Черняк Вот это да!
Меер Верите ли, когда она приехала в Лондон на концерт, – а выступала она вместе с моим сыном, – мы с женой умоляли ее, чуть не на коленях перед ней ползали, пока добились, наконец, ее согласия осчастливить нас своим посещением. Чего только не сделают родители для своих детей! А если бы мы решительно сказали: «Нет, ни за что!» – разве было бы лучше? Что прикажешь делать? Любовь! С той поры, скажу я вам, девушка стала у нас в доме своим человеком. Она до того нам полюбилась, что мы бы уж рады поскорее обвенчать ее с сыном. Под венец – и делу конец!
Черняк Правильно! Роза плюс Гриша – что может быть лучше?
Меер Так нет же! Ни она, ни он о свадьбе и слышать не хотят. Нынешние дети! Поговорить с ними по-простецки, ясно и недвусмысленно, – дело совершенно невозможное. Они же не такие, как все. Как-никак – две звезды. Много таких парочек не сыщешь. Потолковать с ними о свадьбе, – господь спаси и помилуй! Чего вам больше? Даже слова «жених и невеста» запрещено произносить при них. Что вы на это скажете? Ничего не поделаешь, придется повременить немного. Но жене моей, дай ей бог здоровья, не терпится. «Хочу, говорит, своими глазами видеть счастье своих детей». – «Погоди, говорю, не опоздаешь…» А сам чувствую, что ждать больше мочи нет. Я бы уж тоже хотел дождаться… не скажу – радости, я ведь не баба. То есть, конечно, дождаться радости я бы совсем не прочь. Но меня другое мучает. Не знаю, сумею ли я вам объяснить.
Черняк А вы попробуйте.
Меер Мой сын, понимаете ли, артист, большой артист, великий скрипач, но еще совсем дитя, невинный ягненок, а тут такая пламенная любовь. А она девушка слишком уж красивая, слишком умная, слишком живая и бойкая, А все, что «слишком», то, говорят, негоже. Теперь они вдвоем носятся по городу, – не пешком, конечно, а в автомобиле, – рыщут по магазинам и все покупают, покупают, покупают. Деньги им нипочем. Их счастье, что я глаз с них не спускаю, не даю им сорить деньгами, – иначе они бы тысячи швыряли на ветер.
Черняк Если б молодость знала, если б старость могла. Всё в этой жизни происходит не вовремя…
Мее Здесь, в Америке, им предложили долгосрочные контракты. Слава богу, на очень хороших условиях, – всем бы моим друзьям такие заработки! Пошли господи им обоим здоровья и удачи, как доныне, и да живут они долго-долго нам на радость и утешение.
Черняк Дай бог!
Меер Оба они теперь наши дети. Поверите ли, она нам дорога, как родное дитя, а может быть, и дороже. Эта Роза даже слушать не хочет, когда я завожу разговор о деньгах. Считает меня скрягой. Дети глупы, – не понимают, что все делается для них.
Черняк Все дети такие…
Меер Роза уверена, что для меня нет ничего на свете дороже денег. Мне это, конечно, очень больно. Но со временем, надо думать, все перемелется.
Черняк Мука будет…
Меер Дети иногда думают, что на свете нет ничего хуже родителей. Ничего тягостнее они себе и вообразить не могут. Но я, кажись, слишком уж разговорился с вами. Высказал все, что накипело, – и стало легче на душе.
Черняк Конечно, полегчало.
Меер Но вы – другое дело. Вы умеете хранить тайну. Все, конечно, останется между нами.
Черняк Спасибо за доверие…Буду молчать как могила…
Меер Как рыба, вы хотели сказать?
Черняк Я сказала то, что хотела сказать…

(музыкальный переход)

Картина 10. Гриша Стельмах и Роза Спивак решили вступить в брак

(вдвоем подходят к Мееру)

Гриша Я счастлив! Роза тоже согласна!
Роза И потому мы так цветем, как весенние цветы. Все могут нас поздравить. Мы решились вступить в брак. Точнее, начнем с помолвки.
Меер Сын, это правда? Неужели свершилось? Я мечтал об этом с того момента, как познакомился с Рейзл. Дети, подойдите-ка ближе, я вас поздравлю.
Гриша Чего же ты плачешь, папа?
Меер Что ты! Разве я плачу? Кто тебе сказал, глупенький, что я плачу?
Роза Кто сказал, что вы плачете? Что же тогда будет с мамой, когда до нее дойдет эта радостная весть?
Гриша Едем к моей маме!
Меер Мазлтов!
Роза А моя мама справляет шлошим по моему покойному отцу, кантору Исроэлу… Ей сейчас совсем невесело.  Я ей, конечно, сообщу, но она не приедет…
Гриша О чем тут думать? Надо пригласить людей, написать по установленной форме условия помолвки, отпраздновать помолвку и, как полагается, разбить бокал в память о падении Иерусалимского храма.
Меер Коли на то пошло, раз наш добрый и милостивый бог подарил нам этот долгожданный, счастливый день, а вечер у нас сегодня все равно свободный, то почему бы нам не отправиться всем вместе в еврейский театр? А из театра, милые мои канареечки, – в еврейский ресторан. Там мы закажем еврейскую рыбу, жаркое по-еврейски и гусиную шейку с начинкой.
Роза Браво! Браво!
Гриша А в какой бы театр нам пойти? В Нью-Йорке не один еврейский театр, а несколько. Где и что сегодня идет?
Меер Сегодня? Сейчас вам скажу.

(смотрит газеты)

Дети, нам чертовски везет! Сегодня в еврейском театре большой праздник. Сегодня вечером впервые выступает в Никель-театре в спектакле «Уриель Акоста» знаменитый актер из Бухареста, некий Рафалеско. Газеты давно уже трубят во все трубы об этой звезде. Должно быть, большой искусник этот Рафалеско. Пишут о нем прямо чудеса. Вот смотрите:

(показывает газету)

«Румынская королева Кармен Сильва», «великий венский артист Зоненталь»… Словом, в ушах гудит от газетного трезвона: «Рафалеско! Рафалеско!»

(откладывает газету)

Роза Значит, программа на нынешний вечер такая: сначала в Никель-театр, затем в ресторан знаменитого Шолома, где готовят вкусную фаршированную рыбу по-румынски и подают настоящую бессарабскую вишневку.
Меер Итак, раньше в Никель-театр, а потом к Шолому в ресторан. Договорились, дети мои?
Гриша Осталось разрешить только последнюю задачу: достать ложу в еврейском театре на троих.
Меер Фи! Боже спаси и помилуй! Все что угодно, но только не это. Ложу на троих? Ни за что! Ложу-то я вам возьму и притом самую дорогую, но только для вас двоих. Сам я устроюсь в партере.
Роза Почему?
Меер Очень просто: в еврейском театре я должен держаться от вас в стороне, чтобы не испортить вам репутации. Меня кто-нибудь может узнать, но вас-то никто не должен узнать. Черта с два кто-нибудь догадается, кто сидит в ложе! Боже сохрани и помилуй!
Гриша Понимаю, папа!
Меер Ты, Гриша, надвинешь свою большую мягкую шляпу на глаза, а ты, Роза, будь любезна надеть свою самую широкополую шляпу так, чтобы, даже близко присмотревшись, можно было увидеть кукиш, а не твои глаза. Тут, понимаешь ли, надо быть начеку, ха-ха-ха! Ежели хоть один человек пронюхает, кто был в ложе, то назавтра все еврейские газеты выйдут с аршинными заголовками: «Величайшие мировые звезды, Гриша Стельмах и Розалия Спайвак, в еврейском театре». Ха-ха-ха! Кто не знает, в чем дело, тот, без сомнения, подумает, что Гриша Стельмах и Роза Спивак собираются выступать в еврейском театре. Этого еще недоставало, ха-ха-ха!

(музыкальный переход)

Картина 11. В антракте спектакля.

Роза Итак, первый антракт. А вот и эта расфуфыренная женщина из соседней ложи!

(обращаясь к Генриетте)

Женщина, вы сидели в соседней ложе и беспрерывно болтали. Своим разговором вы мешали мне слушать великого Лео Рафалеско.
Генриетта Моего жениха? Ведь я примадонна этого театра Генриетта Швалб…
Роза Вот как! Вы его невеста? Я бы хотела знать, правда ли то, что пишут о Лео Рафалеско из Бухареста?.. Будто сама румынская королева Кармен Сильва…
Генриетта Ничего подобного! Сплошные враки! Он вовсе не из Бухареста, а из небольшого местечка Голенешти.
Роза Голенешти?.. Как, говорите вы, называется этот город? Повторите!
Генриетта Город? Ха-ха-ха! Местечко в Бессарабии… Какое-то Голенешти… Там едят мамалыгу, ха-ха-ха! А я вас узнала,  несмотря на шляпу. Вы ведь Роза Спивак, да? А рядом с вами – ваш жених Гриша Стельмах?
Роза Да…Но, ради бога, молчите!

(Генриетта отходит)

А что в программке?

(читает)

Уриель Акоста – Лео Рафалеско. Ну, конечно, Лео… Лео – Лева – Лейбл…

(подходит Гриша)

Гриша Что Лео? Что с тобой?
Роза Это он.
Гриша Кто он?
Роза Помнишь, я говорила тебе о голенештинском мальчике Лейбле?
Гриша Ну и что?
Роза Именно он, Лейбл Рафалович, стал великим артистом Лео Рафалеско…
Гриша Я тоже был когда-то мальчиком из местечка и стал знаменитым скрипачом.
Роза Знаю. Но дело в том, что я сама из Голенешти.
Гриша Ничего себе! Уйдем, Роза, отсюда, да побыстрее! Не береди душу!
Роза Эта болтушка Генриетта Швалб сейчас всем раструбит, что здесь были Роза Спивак и Гриша Стельмах. Бежим!

(Роза и Гриша убегают, появляются Лева и Генриетта)

Генриетта Лео, какая была комедия с нашими аристократическими коллегами! Комедия, водевиль да и только, ха-ха-ха! Знаешь, они ведь улепетнули, ха-ха-ха!
Лева Кто улепетнул?
Генриетта Ах ты, зеленый крыжовник! Не знаешь, что ли, какие у нас были высокопоставленные гости? Гриша Стельмах и Роза Спивак… Они сидели в ложе номер три рядом с директорской. Мы с ней поговорили. Ей очень понравились мои браслеты. Я сказала, что это твой подарок. Она расспрашивала, откуда ты.
Лева Что же ты ответила ей?
Генриетта Что мне было ответить? Она думала, что ты из Бухареста, ха-ха-ха! Румынская королева, ха-ха-ха! Право, можно было помереть со смеху. А потом я призналась, что ты из бессарабского местечка Голенешти..
Лева И как отреагировала Роза Спивак?
Генриетта Удивилась и переспросила название местечка.
Лева А что было дальше?
Генриетта Дальше они убежали. Очень забавно было глядеть, как они из театра улепетывали… Кто этого не видал, тот ничего забавнее в жизни не видал, ха-ха-ха!
Лева Зачем же, по твоему,  им собственно понадобилось бежать?
Генриетта Видать, не понравилось им у нас, ха-ха-ха! Такие уж аристократы, шутка ли! Надо было видеть, как эта парочка вышла под ручку из ложи, марш-марш по всему коридору и, как стрела, прямо на улицу, к автомобилю. Чистая комедия, ха-ха-ха! Настоящий водевиль!

(уходит)

Лева И как я после всего этого выступать смогу? Провалюсь!

(музыкальный переход)

Картина 12. На следующий день

Нисл Я пришел, Лева, прежде всего, поговорить с тобой по душам. Не надо так расстраиваться и падать духом. С кем не бывает? Ну, случился у тебя провал, потерпел неудачу.
Лева И еще какой провал! Какая неудача! Провал провалу рознь. С тех пор как я живу, с той поры, как я на сцене, не было такого случая, чтобы я нуждался в помощи суфлера. Нет, это был исключительный, небывалый провал!
Нисл Ну, до провала еще далеко. С божьей помощью, послезавтра, ко второму спектаклю, мы поправим дело. А пока что за эти два свободных дня надо бы нам покончить с нашими семейными делами. Раз-два-три, и конец! На какой день ты думаешь назначить свадьбу?
Лева Какую свадьбу?
Нисл Что значит – какую свадьбу? Ты шутишь?
Лева Я не шучу! Это ты шутишь. Вы все сговорились шутить надо мной.
Нисл Мы все сговорились шутить над тобой?
Лева Все, все! Ты, твой браток, сестра-примадонна. Ты что же думаешь, Нисл Швалб? Напали на мальчика, на простачка, и будете вести его на веревочке? Бог осчастливил вас с братом сестричкой, красивой коровкой, которую вы сами называете «поленом», «чурбаном» и никак не можете избавиться от нее, – вот вы и решили окрутить меня с вашей сестрицей, похоронить меня живьем! Покорнейше вас благодарю! Ищите другого идиота…
Нисл И кого ты сейчас играешь, Лева? Это не сцена, а сама жизнь.
Лева И что?
Нисл Если молодой человек при свидетелях дает слово девушке жениться на ней и потом показывает ей кукиш, то его не погладят по головке, и потом заставят жениться. Так что ты поплатишься за свой отказ…
Лева Когда это я давал слово вашей сестре? Не в тот ли вечер, когда вы меня напоили кислым шампанским и все, один за другим, полезли ко мне целоваться, а Брайнделе-козак обнимала и чмокала меня? Ха-ха-ха!
Нисл Рафалеско, миленький! У нас с тобой здесь, в Америке, будет пренеприятное судебное дело. Америка, знаешь, такая страна, которая шуточек не любит. У нас есть свидетели, глупенький, которые под присягой покажут на суде, что сами видели, как ты держал девицу в объятиях и целовал ее… Это было на пароходе, помнишь? Или ты уже забыл? И еще найдутся свидетели, у которых ты покупал браслеты и тому подобные вещички моей сестренке и надевал их ей на руку на глазах у всех. Они подтвердят это на суде. Послушай меня, глупенький! Поверь, я тебе друг и приятель. Кончим дело по-хорошему, не то хуже будет, клянусь всем твоим добром! Ты мне скажешь спасибо, дитятко мое. А не то, – подавиться тебе этим столом!

(уходит)

Лева Подавитесь вы все сами!

(после  ухода Нисла)

Многое вспоминается, вспоминается и такое, от чего дрожь пробегает по телу и о чем я хотел бы забыть, но не могу. Но самое тягостное, самое мучительное для меня – воспоминание о Златке… Никогда ни один молодой человек не обошелся еще так бесчеловечно с девушкой, как я с бедной невинной Златкой… Есть ли на свете справедливая кара за мое легкомысленное злодеяние? Вот она, эта кара: я должен вырвать из сердца все свои детские грезы, глупые фантазии, должен забыть, что была когда-то на свете Рейзл, и сейчас же, немедленно, без минуты колебания, вернуть бедной Златке утраченное счастье, прийти к бедной девушке, пасть к ее ногам, целовать ей руки и сказать ей: «Златка, я твой, твой навеки!» Моя вина перед этой девочкой неизмерима. Мне надо навсегда забыть о Рейзл и подумать о Злате, а я даже не знаю, где она живет в этом огромном городе.

(музыкальный переход)

Картина 13. Объяснение.

Роза Чем обязана вашему визиту, примадонна Генриетта Швалб?
Генриетта Я пришла извиниться, Розалия.
Роза За что?
Генриетта За шум в соседней ложе, за то, что растрезвонила по всему свету, что вы и Гриша сидели на спектакле…Это из-за меня вы так поспешно уехали?
Роза Нет, у нас были другие дела. Это вас Лева прислал?
Генриетта Какой Лева?
Роза Ваш жених, Лео Рафалеско из Голенешти.
Генриетта Да, но откуда вы всё это знаете?
Роза Я слишком многое знаю…
Генриетта А мой братец Нисл хочет через неделю судиться с Лео.
Роза Из-за его провала, о котором написали все, кому не лень?
Генриетта Нет, из-за меня. Нисл и его младший брат Ицик-Изак…Они хотят выдать меня замуж за Лео.
Роза А вы?
Генриетта Я не очень этого хочу. Добивалась его, но я ему совершенно безразлична. Он любит другую…
Роза Значит, передайте Лео, что я готова встретиться с ним через 2 недели, в 12 часов, в зоопарке.
Генриетта А почему через две недели?
Роза Поблагодарите своего брата Нисла, который через неделю хочет через суд женить Лео на вас.
Генриетта Лео, конечно, мне нравится, но совсем он не от мира сего. И ветреный. У него есть ребенок от Златы, сестры Гоцмаха, но он об этом не знает.
Роза Генриетта, вы не оговариваете Лео?
Генриетта Я же была на корабле и видела, как он в бреду обнимал и целовал эту невинную дурочку, эту Злату, которая буквально боготворила его, не отходя ни на шаг.
Роза Ребенок? Вот оно что! Это вообще меняет всё дело!
Генриетта Поговаривают, что мальчик с самого рождения похож на отца.
Роза Адрес этой Златы знаете?
Генриетта Не знаю, но найду. Она живет где-то на окраине города. Надеюсь, что мой брат Нисл проиграет процесс.
Роза А я помогу материально Лейблу. Анонимно, конечно. Мой вам совет, Генриетта!
Генриетта Какая я Генриетта? Я была и остаюсь Ентл.
Роза Спасибо за откровенность, но для всех вы – примадонна Генриетта Швалб. Бросьте вы всё и уезжайте куда глаза глядят. И оставьте в покое театр – это не ваше дело.
Генриетта Как не моё? Впрочем, вы, возможно, и правы.
Роза Вот так. Найдите себе подходящего богатого еврея, далекого от театра. Вы молоды и красивы.
Генриетта Спасибо!
Роза Этот человек озолотит вас, осыплет бриллиантами. Сознайтесь – многие ваши бриллианты фальшивые?
Генриетта Это так, но как вы  догадались?
Роза Таких настоящих просто не бывает у примадонн, только у жен и дочек крупных миллионеров.

(музыкальный переход)

Картина 14.

Нисл Моя очередная комбинация закончилась полным пшиком. Я совершенно разорен, а мистер Никель решил избавиться от братьев Швалб. Считает нас бездарными скандалистами, ни на что хорошее не способными. Генриетта у него осталась и поет «Мойше». Пусть себе поёт. Так что и театр у меня пролетает. И поделом мне! Я с треском проиграл судебный процесс против Лео Рафалеско. Неожиданно Лео появился на суде… Хотя Лео совсем не беден, я намеревался раскрутить его на очень большие деньги… Для участия в суде у ответчика должны были оказаться такие деньги, каких у него быть никак не могло – даже у такого великого артиста. Видимо, кто-то из богачей оплатил судебные издержки. Подозреваю сильно, что без Розы Спивак не обошлось. А как же мои свидетели? Ломжинский кантор как-то совсем некстати заболел (весьма подозрительно!), его жена за ним ухаживала. Что касается Брайндл Черняк и моей сестры Генриетты, то они мне такую подлянку подложили, что и рассказывать не хочу. Черняк сделала вид, что вообще ничего не знает, и  на той вечеринке была просто пьяна, Наверно, она помирилась с Розой, и та сумела ее подкупить. А моя сестра Ентл сообщила суду, что они с Лео просто дурачились, и вообще не помышляли о женитьбе. А все бриллианты, купленные Лео для Генриетты?  Она так кичилась ими и выставляла напоказ. Оказалось, что большинство из этих цацек – поддельные, и ювелиры, продавшие их, решили не высовываться. И на суд эти свидетели не явились. В итоге, мы с братом оказались одни, и всё…Тогда-то я понял, что напрасно затеял я этот судебный процесс против Лео. Он оказался намного сильнее меня. Одним словом, суд счел доводы истца (то есть мои) совершенно безосновательными и абсолютно неубедительными. Еще одна моя гениальная комбинация стала  кукишем, фигурой из трех пальцев.

(музыкальный переход)

Картина 15. В зоопарке

Лева Ну и место выбрала Роза для свидания… Зоопарк. Впрочем, сюда люди редко заходят. Зимою здесь значительно меньше посетителей, чем летом, и потому здесь можно спокойно гулять, не рискуя встретить никого, кроме зверей в клетках. Но я всё равно пришел на условленное место в половине одиннадцатого, то есть за полтора часа до назначенного часа встречи. Успел с утра купить только вот эти цветы…

(мнет букет роз в руках)

За всю мою жизнь, за все эти годы скитаний я не пережил и не перечувствовал так много, как за эти полтора часа, которые я провел среди зверей, гуляя по парку и переходя от одной клетки к другой. Кто знает, придет ли она? А если и придет, то кто знает, с чем?

(слышны шаги)

Кто-то идет!.. Ужели она? Не может быть!.. Женщина среднего роста, ослепительной красоты… Шагает легко, плавно, грациозно, едва касаясь земли. Неужели она?.. Да, она!..

(появляется Рейзл)

Нет, это совсем не та Рейзл, которую рисовала мне фантазия. Это совсем-совсем другая девушка. Она оказалась и старше на вид, и значительно выше ростом, чем я представлял себе. Словом, совершенно не та, не та, не та! Слишком серьезная, слишком строгая и холодная. Только глаза были те же – сверкающие, черные, цыганские глаза.

(Рейзл нарушила молчание)

Роза Гляжу, Лева, ты разочарован. Да и я признаюсь: ты оказался совсем не таким, каким представляла я тебя себе. Не тот Лейбл, сын богача, образ которого сохранился в памяти с того дня, когда он обучался в хедере у моего отца, покойного кантора Исроэла, а совсем-совсем иной. Не изменились только твои глаза. Улыбнусь-ка я тебе.
Лева

(вслух)

Это твоя улыбка. Только надо присесть на скамейку, а то ноги не держат…

(садятся)

Ну, здравствуй, Рейзл Спивак!
Роза А ты еще помнишь меня, Лейбл Рафалович?
Лева Я стремился к тебе всю жизнь…
Роза Да?
Лева Я помню всё: Голенешти, еврейский театр, пожар на Божьей улице,  блуждающие звезды…Но теперь мы, наконец, будем вместе.
Роза Не будем, Лева. Никогда…
Лева Это почему?
Роза Потому что ты женишься на красавице Златке, у которой ребенок от тебя.
Лева Кто тебе это сказал?
Роза Знаю это от твоей «невесты» - болтливой Генриетты Швалб, которая была с вами на пароходе. Она приходила ко мне незадолго до суда…
Лева Я был тогда в бреду, и мне казалось, что Злата – это ты…
Роза Ребенок был зачат до поездки, но это уже не имеет никакого значения. У ребенка должен быть отец. Это ты, Лева. Так что ты женишься на сестре своего покойного друга Гоцмаха.
Лева Гоцмах умер?
Роза Чахотка не лечится…
Лева А как же ты? Ты и Гриша?
Роза Нет, Гриша мне не пара. Я так и останусь навсегда блуждающей звездой…

(музыкальный переход)

https://yandex.ru/video/preview/1811385564059813163

Музыка Мишеля Леграна из фильма «Шербурские зонтики"

Картина 16. Мужчины и женщины

Меер Какая-то взбалмошная девчонка, настоящая сумасбродка – эта Роза Спивак. Буквально через пару дней после того злосчастного спектакля Гриша и она заявились ко мне и сообщили, что не желают совершать ошибку и вступать в брак. Вот такой крутой поворот. Бывает, брак расстраивается, – что поделаешь? Так нет же! Брак расстроился, а друзьями они остались. Да еще какими друзьями! Друзья друзьям рознь. Письма шлют друг другу каждую неделю.
Черняк Ничего себе!
Меер И не с одной только Розой переписывается мой сын, но и с ним, с ее земляком, с этим Лео Рафалеско. С тех пор как Гриша и Рафалеско познакомились, между ними завязалась такая дружба, – водой не разольешь. Душа в душу живут. А уж до чего уважают друг друга, как высоко ценят, – и не говорите! Понятно – оба местечковые, оба пробились своим трудом, оба стали звездами. И оба влюблены в одну девицу. Поговаривают, например, будто у Розы с этим молодцом Рафалеско – давнишний роман, и тянется он якобы бог весть сколько лет, чуть ли не с детства. Не сегодня-завтра у них, слышно, свадьба будет…
Гриша

(входит и смеется)

Ерунда, папа! Роза никогда не выйдет за Рафалеско! Слышишь? Никогда!
Меер Почему, Гриша?
Гриша Потому! Ты ведь всего не знаешь.



(мужчины уходят; появляется Генриетта Швалб)

Генриетта А я была с театром на гастролях на юге Африки, в Йоханнесбурге. Так вот, в первом же антракте в мою артистическую уборную ворвался симпатичный парень и заявил мне, что жить без меня не может. Если я замужем, то он разведет меня с мужем. Деньги у него есть, так как он - богач и крупный торговец алмазами.
Черняк Очень романтично.
Генриетта И вот я скоро уезжаю. Разорвала контракт с мистером Никелем посреди сезона и уезжаю.
Черняк А деньги откуда?
Генриетта Поездку мне организовала Роза Спивак, она же выплатила неустойку владельцу театра.
Черняк Опять Роза!
Генриетта Вас, мадам Черняк, интересует, как поживают мои братья?
Черняк Да, любопытно было бы узнать.
Генриетта Так вот, после того бесславного судебного процесса Нисл очень бедствует, до того нуждается, что не приведи господь. За что только он не брался после того, как театральная «коммуна» распалась, какие только комбинации не выдумывал!
Черняк Великий комбинатор…
Генриетта И все у него шло кувырком. Теперь у него новая комбинация. Бог весть откуда откопал он человечка, у которого имеется картонная модель древнего Иерусалимского храма, возведенного царем Соломоном. И вот уж он расклеивает по всему Нью-Йорку афиши, и, разумеется, прогорит на этом деле совершенно так же, как на всех своих предыдущих комбинациях. Изак по сравнению с ним – золото!
Черняк Роза Спивак с женихом, с Гришей  Стельмахом уже разошлась. Ну, а с другим, с вашим женихом, Генриетта, с Лео  Рафалеско то есть, она уже тоже успела разделаться и, как говорят, на веки вечные. У них был очень крупный разговор. И знаете, из-за кого? Из-за Златы, сестрицы Гольцмана.
Генриетта Я так и знала.
Черняк И еще - Рафалеско вступил в труппу одного из крупнейших нееврейских театров Нью-Йорка, но мистер Никель, владелец еврейского театра, заключивший с ним контракт на целый сезон, потребовал такую неустойку, что хоть в денежных делах Рафалеско понимает не более, чем я в брильянтах, его чуть не хватил удар. Но тут опять выплыла Роза и заявила, что всю неустойку берег на себя. Насколько оно так, не ручаюсь. За что купила, за то и продаю. У их изголовья я не стояла…
Генриетта Так что мистер Никель остался и без меня, и без Лео…
Черняк. Его театр распался, но он не унывает, так как этот капиталист придумает новое дело.
Генриетта А Роза – настоящая богачка, дай ей  всевышний столько счастья и удачи. И хороший человек…
Черняк Но вы не должны никому завидовать, душенька Генриетта: вам настолько лучше, чем Роза, что вам чихать будет на нее. Вы, слава богу, будете с мужем богаче нее, и настоящих драгоценностей у вас будет больше, чем у этой певицы, да и наряды у вас будут элегантнее, чем у нее. А тосковать вам по сцене тоже нет смысла. Это, простите меня, очень глупо с вашей стороны, что вы так тоскуете по театру.
Генриетта Примерно такое же мне говорила Розалия Спайвак…
Черняк Роза была права, как почти всегда…
Рейзл Признаете? А ведь я тогда на вас обиделась за то, что вы стремились во что бы то ни стало поженить Лео с Генриеттой.
Черняк Роза, но все это, слава богу, в прошлом. Ведь мы сейчас опять друзья?
Рейзл Да, до вашей следующей пакости.
Черняк Клянусь, больше пакостей не будет. А вы, Генриетта, живите в богатстве, роскоши и почете, наслаждайтесь жизнью вовсю, словом, не отказывайте себе ни в чем и не забывайте, душенька, вашей семьи, ваших братьев то есть, хоть они у вас этого не заслужили, а у меня и подавно, чтобы я хлопотала за них. Но бог с ними! Коли так уж сложилось, то лучше вам не допустить, чтобы они вынуждены были обратиться за помощью к другим.
Генриетта Брайндл, а как Америка?
Черняк Поверьте, мне уже надоела страна Колумба с ее людишками, и особенно приелись мне наши актеры, – чтоб их моровая язва передушила всех в один день. Надеюсь, что она надоела и вам.
Генриетте Именно…

(музыкальный переход)



Картина 17. Лева и Злата

Рейзл Я побывала у сестры покойного Гольцмана Златы и налюбоваться не могла на «святого младенца», которого Златка прижила с Рафалеско. Мальчишка действительно очень похож на Лейбла, когда тот был совсем маленьким в нашем местечке Голенешти. На того Лейбла, к которому я тянулась всю жизнь. Жила Злата в какой-то бедной лачуге на окраине Нью-Йорка.
Черняк Это разве достойное место?
Рейзл Вот и я подумала, что негоже жене и сыну великого артиста ютиться в такой хибаре. Я купила ей роскошные апартаменты в центре Нью-Йорка. Думаю, Леве после женитьбы на Злате они понравятся…А  денег у Левы достаточно, чтобы обставить квартиру по своему вкусу…Я даже историю их любви придумала, со слов Златы, и рассказала ее мадам Черняк, а она уже разнесет по всему свету.
Черняк Я уже так и сделала.
Рейзл Так что - приготовьтесь слушать мой рассказ о настоящей любви…
Генриетта Готовы!
Рейзл Дело было так. Была у Гольцмана красивая, застенчивая и молчаливая младшая сестренка Злата. Намного моложе его…
Генриетта Злата есть, а вот Гольцмана уже нет…
Рейзл Как-то раз привел Гоцмах актеров своего театра к себе домой, и Злата, увидев Леву, с первого взгляда влюбилась в него.
Черняк В Леву нельзя было не влюбиться – красавец и талант.
Генриетта Я сразу почувствовала в Злате настоящую соперницу. Этой красавице с острым носом и красными от трудов руками Гольцман купил  перчатки, чтоб не видно было ее красных рук. Еще купил ей шляпу с большим пером. Словом, Гольцман принарядил ее, как настоящую принцессу.
Рейзл И что, Генриетта, вы больше ничего не запомнили, кроме острого носа и красных рук?
Генриетта Ничего! Ибо она была настоящей красавицей. Но я не знала, что руки ее такие красные от постоянной стирки. Ведь она, как и я, была прачкой.
Рейзл Златке наряды принцессы не доставили никакого удовольствия. Она чувствовала себя в них стесненной и скованной. У нее болела голова, рябило в глазах, и ей все казалось, что у нее нос не на месте и что все это видят. Злата с удовольствием надела бы опять свое ситцевое платьице с бежевой кофточкой и старые стоптанные башмаки. В них она чувствовала себя несравненно лучше, чем в новых узких ботиночках на высоких каблуках, на которых ходишь, точно на ходулях. Но что поделаешь, раз брат приказал!..
Черняк Гоцмах был очень властным человеком…Выгнал меня почти без причины.
Рейзл Наверно, вы опять пытались свести
Рейзл В театре Гоцмаха не хватало актеров. Потому Бернард заставил сестру играть в спектаклях его театра. Вначале Злата играла роль субретки: ее нарядили в короткое платьице и надели ей такие узкие ботинки, что глаза у нее на лоб полезли. Затем нарумянили щеки, подвели глаза и стали учить, как стоять, как ходить, как кружиться и вертеться, как играть глазами. И кто ее учил? Брат, родной брат!
Черняк Сила театра..
Рейзл Злата почувствовала некоторое облегчение только тогда, когда брат дал ей роль Юдифи в «Уриеле Акосте». И не столько потому, что эта роль ей очень понравилась, сколько оттого, что роль Акосты играл красавец с нежными, ясными, добрыми глазами, которому имя Рафалеско.
Генриетта Злата влюбилась в Лео, а мы в театре этого никогда не замечали.
Рейзл Когда Гоцмах потерял свой театр, он подумал о своей сестре. Он видел, что Злата буквально тает, как свеча. А кто виноват, как не он, он сам? Кто оторвал ее от родного дома, сделал актрисой, обрек на вечные скитания? Кто вдохнул в ее сердце надежды, ложные, несбыточные надежды? Напрасны были его труды, ни к чему все усилия. Зря старался он сблизить их – сестру и «парня»… Надеялся повести их под венец… И вот…
Черняк Решился Лео рвануть в Америку…
Рейзл Подумал тогда Гоцмах о том, что станет с его сестрицей, если Рафалеско и впрямь в один прекрасный день уедет в Америку? И он отправил сестру в Америку, потратив последние деньги, отказывая себе в лекарствах.
Генриетта Чахотка не лечится, но он мог прожить дольше. Как русский писатель Чехов.
Рейзл Леве было очень плохо на пароходе из Лондона в Нью-Йорк. Он  почувствовал, что лежит на койке в своей каюте раздетый, и чья-то нежная, теплая женская рука покоится на его лбу. Чья это рука, кто эта женщина – он не знает…»Что, все еще голова болит»? – раздался в его ушах женский голос. Знакомый голос, но чей, – он не знает. Только чувствует, что нежная, теплая женская рука гладит ему лоб и откидывает назад его растрепавшиеся волосы… Кто бы это мог быть? Чья это ручка?.. Он вспоминает, что не так давно, – когда именно, он не может припомнить, – он точно так же, как теперь, чувствовал женскую руку, которая так же, как в эту минуту, гладила его лоб и откидывала назад его волосы. Это была сестренка Гольцмана – Златка.
Генриетта Совершенно не удивительно… Кто еще там мог быть?
Рейзл Это случилось однажды вечером, еще до Америки. Лежа на диване в своей комнате, Рафалеско грезил наяву. Героиней его волшебных грез, как всегда, была дочь голенештинского кантора Рейзл. Никого тогда дома не было, кроме него и Златки. Никогда, кажется, ему не было так горько, так тяжело на душе, как в тот вечер. Непонятная тоска закралась к нему в сердце, давила и угнетала его, сжимала, словно клещами, его грудь. Ему хотелось плакать. Он уже забыл, плакал ли он тогда, или нет.
Генриетта Большой  ребенок этот Лео. Хорошо, что я не стала его женой…
Рейзл Помнил Лео только то, что в эту минуту появилась Златка (кажется, он сам ее позвал), села подле него и нежной рукою стала гладить его лоб, – точно так, как кто-то гладит его сейчас, откидывая назад его взъерошенные волосы. Непонятная теплота разлилась тогда по всему его телу.
Генриетта А дальше что было, Роза?
Рейзл Он почувствовал теплую руку любящей сестры и был ей бесконечно благодарен. Лева обнял ее, припоминается ему, привлек к себе, приник головой к ее груди и плакал, долго плакал. Изливая в слезах всю горечь тоскующего сердца, он ввел ее в святая святых своей души, открыл ей свою заветную тайну. Рассказал ей, что есть на свете одна-единственная, которую он любит всем сердцем, всей душой, которую он не может забыть ни во сне ни наяву, ради которой готов в огонь и в воду.
Черняк Трогательно, черт побери.
Рейзл «Как ее зовут? Где она?» – тихо спросила тогда Злата дрожащим голосом, вся трепеща от волнения. Как ее зовут? Этого он не хотел говорить. Но где она? О, если бы он знал, где она! Лева бы тогда ни минуты не сидел здесь, давно распростился бы с этой странствующей труппой, давно бы уж не был одиноким бродячим актером, а полетел бы к ней. Да, все бросил бы и помчался бы к ней. Они ведь давным-давно, еще в детстве, дали друг другу клятву, что «где бы они ни были и что бы с ними ни случилось, они всегда будут вместе, вечно и навсегда вместе».
Черняк Детские клятвы…
Рейзл Он ответил Злате честно, что не знает, где она. Знает только, что она знаменита, богата и пением своим прославилась на весь мир. «Злата, ты слышала про великую певицу Патти? Так вот, она поет лучше самой Патти».
Черняк Лева, как всегда, все преувеличивал.
Рейзл Так расхваливал Злате Лео-Лева-Лейбл тогда свою бывшую соседку Рейзл и, не жалея ярких красок, превозносил ее до небес. Не человек, а прямо ангел, сошедший с небес!.. Он был счастлив, что нашел, наконец, хоть одно существо, перед которым он мог выражать свой восторг, говоря о возлюбленной. В самом деле, кто еще так охотно выслушивает Леву, как Златка? Разве он не видит, что каждое его слово для нее свято? Разве он не чувствует, как бьется ее сердечко, как она вся трепещет, точно птичка, в его руках?  Что переживала в эти минуты Златка, Рафалеско не знал и даже не подозревал. Какое ему до этого дело? Ему только и нужно было излить перед ней свою наболевшую душу, открыть ей свою заветную тайну и тем облегчить муку сердца.
Генриетта Любовь к Рейзл.
Рейзл Открывая Златке свою сердечную тайну, Рафалеско заодно уже посвятил ее в сокровенные замыслы и надежды, в свои планы на будущее. Он встретится с любимой и никогда больше с ней не расстанется. Никогда! Никогда! С этими словами он обнял Златку обеими руками, крепко-крепко прижал ее к груди и взял с нее слово, что как только он встретится со своей Рейзл (это имя в конце концов сорвалось у него с языка, – что ж, пропало!), он обещал, что возьмет и ее, Златку, с собой, потому что чувствует, что Златка предана ему всей душой, как сестра, как родная сестра. «Не правда ли, как родная сестра?» – шептал он девушке и еще крепче, еще жарче обнимал ее… Гораздо жарче, чем брат обнимает сестру.
Черняк Дальше и говорить не о чем…
Рейзл Да, все совершенно понятно.
Генриетта Вот на что способна любовь…
Рейзл Златка молчала. Рафалеско не понимал, почему она молчит. Вот дурашка! Еще сильнее прижимаясь к ней, он спросил ее, почему она не отвечает. Неужели он ошибся? Неужели она его не любит? Бросившись ему на шею, Златка обняла его и страстно целовала, целовала без конца, а слезы у нее лились, текли ручьем. И Лео спросил у нее: «Что же ты расплакалась, глупенькая? Чего плачешь? Скажи, отчего ты плачешь?» С того дня Лео часто оставался наедине со Златкой и любил говорить с ней о Рейзл.
Черняк О Рейзл? Ну, конечно…
Рейзл Это было совсем нетрудно, потому что Гольцман – так по крайней мере казалось Рафалеско – всеми силами старался, чтобы молодой артист возможно чаще оставался наедине с его сестрой. Может быть, он ошибался? Нет, он не ошибался! Недаром же Гольцман всегда неожиданно куда-то уходил, едва у него в доме появлялся Рафалеско, стараясь оставить его наедине со Златкой. А когда, приходя домой, Гольцман заставал их вместе, то сейчас же под каким-нибудь предлогом снова уходил. Ах, Гольцман, Гольцман! Как тяжко было расставаться с ним, мучительно тяжко!..
Генриетта Могу сказать только самое доброе о моем директоре Гольцмане, втайне мечтавшем о браке Левы со своей младшей сестрой…
Рейзл Злата сумела увлечь Леву своей искренней любовью.
Генриетта Забыл ли  он о Рейзл?
Рейзл В Нью-Йорке Лева почти забыл о преданной красавице Злате, которая родила ему сына, зачатого тогда на диване перед поездкой в Америку.
Генриетта Это я своей любовью к фотографированию и фальшивым брильянтам вскружила ему голову. Я… А на пароходе он обнимался и целовался со Златой и думал при этом о Рейзл…
Рейзл Когда я обо всем узнала и рассказала Леве, он  вспомнил, наконец, Злату и ее жаркие объятия, и они в конце концов поженились. Многое мне в слезах рассказала Злата. Самое удивительное, что почти всё в этой истории соответствует действительности.
Генриетта Но Лео всю свою жизнь любил Рейзл.
Роза Любил? Это была детская влюбленность, которую Лева принял за большую и настоящую любовь. Мальчишка…

(музыкальный переход)

Картина 18. Лева и Роза встречаются снова

Рейзл А я, Лева, уезжаю на гастроли в Европу.
Лейбл Как же Гриша с его родителями, как же я со Златой и маленьким Давидом-Бером?
Рейзл Я буду писать вам письма. Побываю в туманном Лондоне, постою на могиле Бернарда Гольцмана – человека, сделавшего тебя артистом…И, кстати, твоего близкого родственника – старшего брата твоей жены Златы.
Лейбл Гоцмах любил меня как младшего брата.
Рейзл Как родного сына, хотя и эгоистически, как все родители, из любви к своему театру. И к своей сестре Злате.
Лейбл Бедный Бернард…  Он умер в одиночестве, не дожив даже до 40 лет. Кто его хоронил, Рейзл?
Рейзл Как я знаю  - артисты  бывшего его театра. Еще я  надеюсь а один из  свободных дней заехать в Голенешти, посмотреть наши дома, побывать на могилах кантора Исроэла и Бейлки Рафалович…Мы ведь даже на похоронах не были… Погоня за славой, карьера. Разве это жизнь?
Рейзл Мы – блуждающие звезды, мы долго-долго неслись навстречу друг другу и никак не могли сойтись, но наконец-то встретились.
Лейбл Да, в зоопарке.
Рейзл Но только встретились – не более. Сойтись по-настоящему, слиться воедино – этого никогда не будет, никогда! Кто в этом виноват, – я или ты?
Лейбл Скорее всего, оба.
Рейзл Возможно, ты прав… Помнишь, сегодня – 10 лет, как мы убежали из наших домов с театром.
Лейбл Да, сцена нас всегда манила.
Рейзл. Мы с тобой за это время успели совершить немало ошибок.
Лейбл Очень много…
Рейзл Ты счастлив со Златой?
Лейбл Она меня буквально обожествляет, так любит меня.
Рейзл А ты ее любишь?
Лейбл Да, наверно. Давид-Бер скоро произнесет «мама» и «папа», но я хочу научить его говорить «Рейзл».
Рейзл Зачем?
Лейбл Ведь я все еще люблю тебя.
Рейзл Неправда. Если бы ты меня действительно любил, то непременно нашел бы в Лондоне. Или еще раньше. Это не любовь, а наши детские фантазии, юный максимализм, и больше ничего. Мы гонялись неизвестно за чем, как скаковые лошади. И чего-то всё-таки достигли, хотя заплатили за это многим. Настоящая любовь – это не наши мечты, а самоотдача Златы.
Лейбл Вот как ты заговорила. Я не знал тебя такой. Хоть ты и старше меня на полгода.
Рейзл На 8 месяцев, Лейбл.
Лейбл Ты здорово поумнела за это время.
Рейзл После глупой и случайной встречи с Генриеттой Швалб в антракте «Уриеля Акосты» во мне что-то перевернулось. Я поняла, что дальше так жить нельзя, если хочешь остаться человеком. Надеюсь, что я сумела остановиться и оглянуться…
Лейбл Слишком поздно встретились блуждающие звезды!
Рейзл Мне, видимо, суждено, как и прежде, вести кочевой образ жизни взбалмошной цыганки.
Дейбл Но ведь ты переменилась.
Рейзл Все равно я останусь одинокой.
Лейбл Но ведь мы с Гришей всегда тебя поддержим.
Рейзл Это все не то. Ты не понимаешь жизнь и не поймешь ее никогда. Но блуждающие звезды еще встретятся когда-нибудь на этом свете. До встречи, Лева, если она произойдет! Будь счастлив!