Аллегория о несбывшемся желании

Президент одной маленькой страны провёл две недели на южном курорте другой, очень большой страны, в попытке встретиться с её президентом для обсуждения важных экономических задач. Попытка не увенчалась успехом, зато родила аллегорию в виде мини-пьесы. Предоставляю её вашему вниманию. 

                "Посвящение Гоголю".
                Пьеса в одном действии.
Действующие лица и исполнители:
Человек, похожий на Лу.
Голос из рации.

Открывается занавес.

На сцене - пустынная сочинская трасса. Всё перекрыто, транспорт не ходит, птицы не летают, зверь не рыщет.
Далеко в море одиноко дымит Адмирал Кузнецов.
На переднем плане в кустах сидит Лу. На его шее висит рация, в руках бинокль. Он наводит бинокль на море, затем опускает его, затем вновь подносит к глазам.
Лу:
- Ну, давай, давай, ну, где же ты, давай же, кажи личико, шоб тебе на том свете икалось.
Из рации слышится шум.
Лу. Раздражённо.
- Чэго тебе?
Голос из рации:
- Не знал, что вы любите Гоголя, товарищ президент.
Лу:
- А прычом тут Гоголь?
Голос из рации:
- Ну, вы же его сейчас процитировали.
Лу:
- Я? Когда?
Голос из рации:
- Да вот только что! Вы сказали - "Чтоб тебе на том свете икалось".
Лу, сквозь зубы:
- Всо знал классик, всо знал. Всо предвыдел. Эх-х!
Голос из рации:
- Вы что-то сказали, товарищ президент?
Лу, сплёвывая в сторону:
- Чэго прыстал? Лутше на дорогу гляди! А то пропустиш - голову снесу, и кажу, што то была украиньская дыверсия. Савчэнко, к примеру.
Голос из рации:
- Ой, ой, только не она.
Лу:
- Вот и не отвлэкайся. А то заладил - Гоголь, Гоголь. Мне бы майдана избежать, скоро за хаз платыть нечэм будет, а тут ишо ты, со своим Гоголем лезэш.
Он кладёт бинокль на траву, укладывает рядом замолчавшую рацию, усаживается поудобней и мечтательно произносит:
- А как всё хорошо шло. И нашым и вашым, и форпост между этими и теми, и всэм сестрАм по сэрьгам, и ракэты в качестве заложниц, и бабло за транзит течот, и народ не ропшет. Ну, што он обиделся! Отлично же понимаэт, што я малэнький, поэтому со всеми должэн дружить. Да, я дрэйфую в ЕС. Но ведь тихо дрэйфую, незаметно! Чэго он взъерепенился, ей-богу! Ну, и харахтер, ну, и нрав, хосподи, што ж это такое!
В это время оживает рация. Батька вздрагивает от неожиданности, хватает её и внимательно слушает. Сквозь треск и шипение оттуда несётся взволнованное:
- Едет, едет! По трассе едет, вертолёт в последний момент, видать, отменил. Бегите к трассе, быстрей, товарищ президент!
Лу с оханьем встаёт и быстро бежит к трассе, по ходу разворачивая триколор, заботливо подготовленный службой ещё утром. Он выскакивает на середину дороги и заметив появившуюся на горизонте кавалькаду, разворачивает триколор, и поднимает его над головой. Его глаза горят, на губах светская улыбка.
Но мчащаяся кавалькада будто не замечает оседлавшего трассу батьку и пролетает мимо, чудом не сбивая с его с ног поднявшимся от скорости вихрем.
Батька оборачивается вслед унёсшемуся кортежу и мрачно цитирует.
- Куда ты мчышся, ответь?
И сам себе отвечает:
- Не даёт ответа.
Занавес.



                Пьеса.

                "Белеет парус одинокий".

                Пьеса в одном действии.

Действие происходит накануне военного противостояния абхазов и грузин в августе 1992 года.
Все события в пьесе взяты из действительности и имели место.
Все совпадения личного характера случайны и носят непреднамеренный характер.


Действующие лица:
Владислав, президент
Маиса - молодая женщина с высшим образованием, замужем.
Надя - подруга Маисы, крепкая и активная девушка с организаторскими способностями
Аляс - приятель Маисы, балагур и душа компании.
Анна Андреевна, дама из правительства,  хорошая знакомая Алиса и Нади.
Рита, журналист и красавица. Она немногословна и кажется отстранённой (защитная реакция от внимания окружающих).
Мирон журналист и поклонник Риты.
Массовка.




Сцена первая.

На экране на заднике сцены - кадры выступления поглядывающего на часы в опасении выйти за разрешенный временной регламент Владислава Ардзинба на съезде народных депутатов в Москве в 1985 году. Мелькают лица тогдашних руководителей во главе с Горбачевым.
Далее хаотичная нарезка хроники - первые столкновения между грузинами и абхазами в 1989 году, голодающие в знак протеста против советской военной базы грузинские студенты у стены монастыря, другие кадры хроники разваливающегося Союза, Горбачев в Форосе, Ельцин на танке, Звиад Гамсахурдиа, гражданские столкновения в Грузии, сменивший Гамсахурдиа на его посту Шеварднадзе, мирный Сухум накануне военных действий.

На сцене кофейня. За столиками завсегдатаи (две девушки и трое мужчин), видно, что они проводят таким образом большую часть времени. Все знают друг друга, новеньких разглядывают, но без особого интереса - им явно комфортно друг с другом. Одна из девушек, по имени Рита, настоящая красавица. Сидящие за столиком мужчины интуитивно красуются перед ней, её подруга уже давно привыкла к тому, что в присутствии Риты её не замечают, проходящие мимо мужчины обращают внимание на красавицу, многие оборачиваются.
Мизансцена "красавица и все остальные" явно привычна для друзей. Они участвуют в ней ежедневно.
 
Кофеен на сцене две. Вторая просматривается поодаль, но по тому, как завсегдатаи обеих кофеен игнорируют друг друга, понятно, что между ними серьезный раскол.

Разговор за столиком касается лексических особенностей адыгского диалекта и носит научный характер - завсегдатаи, видимо, ученые-лингвисты. Там же сидят Рита и её подруга, немного поодаль от них сидит Мирон. На его коленях - шахматы, он решает какую-то шахматную задачу. Там же двое завсегдатаев играют в нарды. Слышны характерные звуки костей и возгласы.

По мере  приближения Маисы, Нади и Аляса, разговор за столиком прерывается. Завсегдатаи приветствуют подошедших, Аляс в ответ, даже не присев, приветствует их в своей манере.

Аляс:

- Всё думаю, может мне переселиться жить в кофейню? Здесь и умереть с голоду не дадут, и разговорами развлекут, и политпросвещение бесплатное.

- Столько политики, чтобы тебя развлечь, боюсь, не наскребём, уважаемый Аляс, - шутит один из завсегдатаев.

 Все смеются и подошедшие рассаживаются. Аляс и Надя здесь свои, это заметно по их привычным движениям и жестикуляции (Надя поправляет воротничок подруге Риты, Аляс тихо переговаривается с мужчиной о чем-то, касающемся их двоих, и т д). Лишь Маиса здесь лицо новое. Она  городского происхождения, в отличие от некоторых из присутствующих, и будто даже немного стесняется этого.

 Завсегдатаи тоже немного напряжены - Маиса не своя здесь, но одновременно, они не могут не видеть, что она разделяет и их взгляды, и их политическую позицию. Они немного отстранены, но уважительны к ней.

К столику подходит потертый мужичок. Его ступни в носках и босоножках выдают в нем человека, глубоко далекого от представлении о моде. Он нервозен, теребит пиджак, дергает шеей, видно, что он не в своей тарелке.

Завсегдатай, громко (по мере разворачивания диалога сидящие в другой кофейне за дальним столиком прерывают разговор и начинают прислушиваться):

- Привет, Мелитон, ну как у вас дела в грузинском университете? Не скучаете без нас, абхазов? Зачем отделились от нас, а, Мелитон? У вас в Грузии же есть грузинские университеты...

- Полным-полно, - вворачивает подруга Риты мимоходом.

- Да,  - подхватывает завсегдатай.  - Полным-полно. Зачем вам ещё один?

- Грузины просто любят учиться, - с серьезным лицом вступает Аляс. - А Грузия далеко. В районе Марса  кажется, или где-то рядом. Пока доедут - время уйдёт, а в Абхазии всё рядом, всё под боком. Захотел голодать - тут же матрасы на землю, следом свечи зажгли, под дверьми русского театра легли - и всё легко, и всё под рукой. Захотели университет - а вот и здание, этот корпус наш, а тот ваш. Зачем на Марс бежать, или в Грузию, если всё в Абхазии можно получить?

Аляс произносит фразу, не глядя на Мелитона, как бы ни к кому не обращаясь. Видно, что подобные диалоги - не редкость в накаленном политическим противостоянием обществе.

Мелитон выглядит растерянным. Он хоть и грузин, но осуждает происходящее, ему хочется вернуть прежние времена, хочется забыть о происходящем как о страшном сне.

- Надо жить дружно, - усиливая произнесенное взмахом рук, с характерным акцентом произносит он. - Ми всегда дружно на этой земле жИли. Дружной семьей народов.

- На абхазской земле, - уточняет завсегдатай.  - На абхазской, Мелитон.

- Абхазия, Грузия, - какая разница? - дипломатично отвечает Мелитон, - в Советском Союзе все одной семьей жИли. Надо и дальше так жИть.

Завсегдатай машет рукой, завершая таким образом набивший оскомину разговор. Остальные тоже заняты своими делами. Неожиданно в разговор встревает Маиса.

- А как быть тем, - волнуясь спрашивает она, - кто в межнациональном браке? А их детям? Я, например, замужем за менгрелом, у меня двое детей. Мы с ним мирные люди, мы хотим жить на свободной земле, где признаются права всех, а не только грузин, к примеру..

- Вот-вот,  - обрадованно подхватывает Мелитон. - Потому говорю - ми одна семья. Незя ссориться.

С дальнего столика доносится.

- Если муж грузин - значит и дети грузины. И неважно, кто по нации мать. Главное отец.

- А если муж абхаз? - язвительно спрашивает Аляс, обращаясь к дальнему столику. - Тогда все равно грузины? Ты же это хочешь сказать, Демна? Не стесняйся, здесь все свои.

Но завсегдатай с дальнего столика не отвечает. Он отворачивается и вступает в разговор с сидящими рядом.

- Ну что, Мелитон, понял? - обращается Аляс к Мелитону.  - Не получается семья, как ты ни старайся.

Мелитон обреченно машет рукой и отходит от ближнего столика к дальнему. Там, оживленно жестикулируя, что-то говорят и ему, и между собой, он молча слушает. Видно, что и эта мизансцена повторяется не в первый раз.

Маиса сидит задумавшись. Ее тревожат все эти разговоры, тревожит их скрытая агрессия, тревожит и расположенность ее друзей к этой, новой для нее агрессии. В сторону дальнего столика она ни разу не взглянет.

Неожиданно Демна вскакивает и подняв стакан с водой, которой он запивал кофе, почти кричит на грузинском.

- Гаумарджос Сакартвелос (да здравствует Грузия)! Гаумарджос тависупал, демократиул Сакартвелос (да здравствует свободная демократическая Грузия)!Ваша (ура)!

Следом встаёт его приятель и с вызовом подхватывает уже на русском.

- Да здравствует свободная Грузия! Грузия для грузин! Вся Грузия, целиком - для грузин! Абхазы! Учите грузинский язык! Будем жить вместе на свободной грузинской земле!

- Свободной от кого? - насмешливо спрашивает Аляс.

- От русских! Освободимся от русских и вместе зашагаем в светлое будущее! - выкрикивает приятель Демны хорошо поставленным голосом.

Демна дипломатично вмешивается.

- Не от русских, парень, не от русских. Русских тоже поработили. Нас всех поработили коммунисты. Просто русские об этом ещё не знают, а мы уже знаем. И с братьями абхазами должны вместе строить светлое будущее в единой и неделимой Грузии.

- И говорить на грузинском языке. И отказаться от абхазского. И стать грузинами, - - саркастически вмешивается в разговор Рита.  - Знаем мы всё про ваши сказки про дружбу абхазов и грузин. Вы абхазов не обманете.

- Вам, уважаемая, мы разрешим на любом языке говорить. Хоть на португальском, - галантно отвечает Демна. - Вам всё можно.

Рита лишь поводит плечом и равнодушно отворачивается. Ей неинтересны подобные речи, она привыкла к ним и воспринимает их как должное.

- Ну что, слышала, Маиса? - обращается Аляс к Маисе. - Учи детей грузинскому, а то их не примут в единую и неделимую Грузию.

Маиса молча отворачивается. На её лице неприкрытая тревога.


Сцена вторая.

Выходит массовка, она идет с двух сторон, сидевшие за столиками встают и перемешиваются с ней. На сцене мельтешение, люди идут мимо друг друга почти сталкиваясь, кружат в замысловатых фигурах, кучкуются, чтобы сразу рассыпаться. Мельтешение нарастает, люди все чаще сталкиваются, кто-то падает, другие бросаются его поднимать, где-то вскрикивает женщина, раздается детский плач, тут же рядом смеются. Толпа рассеивается так же быстро, как и собралась. В ней нет агрессии, но нет и дружелюбия.

 На сцене остаётся Рита. Она машет рукой ушедшим друзьям прощаясь, подходит к рампе и говорит.

- Что они все могут мне предложить? Все эти мужчины без имени? Никого не хочу, никого из них. И других тоже не хочу. Вот такого - она указывает на экран, на нём мимолётно вспыхивает и тут же гаснет портрет Владислава - хотела бы.  Как увидела его там, на трибуне, подумала - вот от кого бы я родила ребенка. От такого, как он.

- Как кто?

Это Мирон. Он выходит на сцену неожиданно. Мирон тоже статен и красив, и, судя по тому, как он смотрит на Риту, страстно влюблен в неё.

- Кто это "кто"? -  немного язвительно и одновременно скучающе произносит Рита.

- От кого ты родила бы ребенка. Я про него. Я все слышал, не притворяйся.

- Если все слышал бы, не спрашивал бы от кого. Значит не все слышал, - отрезает Рита и хочет уйти.


- А может ты от меня хочешь родить? - настойчиво спрашивает Мирон, приближаясь к Рите.

- Оставь меня в покое, Мирон, - окончательно раздражается она. - И подслушивать нехорошо, тебя мама этому не учила в детстве?

- Моя мама учила меня верить своим глазам, - говорит Мирон. - Учила слушать свое сердце. Учила меня честности.

- Да, да. Знаю, - скучающе говорит Рита, и слегка отталкивая Мирона, хочет уйти, но Мирон хватает её за руки и они начинают, напряженно глядя друг на друга, кружиться в танце (танго). Сначала без музыки, неуверенно, затем движения становятся осмысленней, резче, звучит музыка, Рита и Мирон кружатся в танце-противостоянии, танце эмоционально взаимосвязанном и одновременно взаимоисключающем. В танце Рита заметно не хочет партнера, она показывает это и выражением лица, и взглядом в сторону. Мирон, напротив, не сводит с неё глаз. Танец совсем короток, музыка прерывается также внезапно, как и началась, Рита отталкивает партнёра и убегает.

- Стой, -  кричит он и бросается её догонять..


Сцена третья.

На сцене Маиса с друзьями. Все оживлены, все радуются за неё, все поздравляют её. Надя пылко обнимает Маису, Аляс аккуратно похлопывает по плечу, на лице Маисы одновременно и радость и растерянность.

- Расскажи, не томи, - просит Надя, и Аляс соглашается с ней.

- Мы ждем, не кокетничай, - капризно-требовательно просит он.

В это время мимо проходит один из завсегдатаев.

- С чем поздравляете? - интересуется он, соблюдая вежливую дистанцию. Если не скажут - поймет, скажут - готов порадоваться вместе со всеми.

- Маису назначили директором музыкального училища, - сообщает Надя.

- Значит, и в училище раскол? - уточняет завсегдатай.

- У нас теперь везде раскол, - разводит руками Аляс. -  Скоро больницы и морги разделим, всё к этому идет.

Завсегдатай поздравляет Маису и уходит. Он не хочет мешать друзьям.

- Ну, давай же, рассказывай, - нетерпеливо требует Надя.

- Я пришла в приемную,- волнуясь рассказывает Маиса. - Секретарь попросила меня подождать.

- Она всех просит подождать, - насмешливо вворачивает Аляс.

Надя машет рукой в его сторону, мол, отстань.

- Он просто был занят, к нему пришла делегация из турецкой диаспоры, неожиданно, - будто оправдывается Маиса. - А мы с секретарём пока просто сидели и болтали о том, о сём. Недолго, минут десять наверное. Потом дверь его кабинета открылась, оттуда вышли гости, следом вышел и он. Провожал их. Они ушли, тут она ему и говорит на абхазском, мол, вот, вы назначили время - и указывает на меня. Он вежливо так кивнул, поздоровался и пригласил меня в кабинет, где указал на стул, сам сел на своё место, за столом, и очень мягко так спросил, кто я, что я, зачем я..

- Это он умеет, - с готовностью вворачивает Надя.  - И что дальше?

- Я рассказала о себе, не стала ничего скрывать, что муж грузин, что языка не знаю, но буду непременно учить, что всё это неожиданно, и я не уверена, что справлюсь.

- А он? - спрашивает Надя.

- А что он? Он с интересом слушал, а я говорила, а сама думала про себя: - ну зачем ты напялила именно эту кофту? У неё глубокий вырез. Надо было одеться поскромней. И серьги эти к чему? Ты  что, артистка? В общем, к концу разговора уже так волновалась, что стала краснеть и заикаться. И думаю - ну всё. Сейчас скажет - вы кто такая, вообще, мадам? Идите-ка отсюда к своим детям и мужу-грузину.

- Так и сказал, надеюсь? - спрашивает Аляс, сохраняя серьезное выражение лица.

- Аляс! Может хватит!  - возмущается Надя, жестом показывая, что ему лучше угомониться. - Если бы так и сказал - мы бы её не поздравляли.

- Неужели? - по-прежнему невозмутимо спрашивает Аляс, уже не глядя на Надю.

- А вот и нет,  - улыбнувшись продолжает Маиса. - Самое удивительное, что он вдруг, глядя на меня, сказал: - До чего умные люди, эти грузины. Самых лучших наших сестер забрали себе. И так улыбнулся  ласково. Какой он классный! Я таких ещё не видела. Руководители вечно важничают, а этот такой простой, такой интеллигентный.

- Потому и в авторитете, - разводит руками Аляс в ответ. - Его назначение - серьёзная ошибка грузин, я сразу это сказал. Я его ещё с института помню. Он крепкий парень.

- За ним пойдут, - говорит Надя.

- Да,  - без привычной иронии говорит Аляс. - За ним пойдут. Ну и что же дальше? Он сказал тебе, что потрясен твой красото, и потому назначает тебя директором?

- Аляс! - со смехом возмущается Маиса. - Тебя лишь бы шутить. Нет. Он мне совсем другое сказал.

- Что? Что? - переспрашивают Маису и Надя и Аляс.

- Он сказал: очень трудные времена ожидают нас. Страна разваливается, Грузия собирается забрать с собой Абхазию в свободное плавание, много всего происходит... сиюминутно... прямо сейчас. Нам надо отстаивать свои позиции. Вам будет непросто. Вы готовы работать для того, чтобы удержать коллектив от раскола и распада?

- А ты? Что ты? - торопит Маису Надя.

- Сделаю всё, что в моих силах, - сказала я ему. А он понимающе так усмехнулся. И правда, вот я думаю сейчас - а как удержать? Что мне делать? Даже не знаю, с чего начинать. Прежняя директриса срочно ушла в отпуск. И пока она не вернется, назначить меня официально нельзя. Я, кстати, ему так и сказала.

- А он?

- А он кивнул только головой и говорит: Вы приступайте потихоньку, вникайте в процесс. А там видно будет.

- Благословил, - вновь с присущей ему иронией резюмирует Аляс.

- Ну да, выходит так, - разводит руками Маиса.

И вдруг, резко, прерывая саму себя.

 - Знаю, с чего начинать!

 - С чего? С чего?

- Мы сделаем презентацию. У нас же молодые певцы и пианисты готовятся к концерту, он по традиции всегда проходит в начале учебного года. Мы организуем презентацию. В зале училища проведем концерт молодых музыкантов, сделаем фуршет, украсим зал цветами, это будет и цивильно, и в то же время, будет обозначать новые горизонты.
И главное. Пригласим на концерт и его и всё новое правительство.

- Ого, - восхищается Надя.  - А ты потянешь такой размах?

- А для чего мне друзья? - со смехом отвечает Маиса.  - С вами - конечно потяну. Ещё как!

Оживлённо беседуя, они покидают сцену, чтобы вновь вернуться уже в новом качестве - в стадии подготовки.

Сцена четвёртая.

Сцена наполняется реквизитом. Движется рояль с открытой крышкой, за ним сидит пианист, следом появляется скрипач, кто-то играет на трубе, дуэтом поют отрывок из романса Ольги и Татьяны две юные певицы, затем басистый молодой человек  поёт куплет припев из куплетов Мефистофеля, все музыкальные цитаты идут обрывочно, быстро, одним словом подготовка к концерту в самом разгаре. Туда-сюда снуют организаторы и массовка, слышен смех, какая-то певица спорит с педагогом и срывается в слезы, Маиса подписывает на ходу счета, которые носит за ней бухгалтер, затем какофония звуков поэтапно стихает и остаются лишь мелко дробные барабаны. Очень скоро стихают и они. Гаснет свет.

Появляется экран, на экране хроника событий в разваливающемся Советском Союзе - митинги, столкновения, ораторы на трибунах, вновь мирный Сухум, его набережная, корабли у причала. Хроника нарезана под музыку Кино "Мы ждем перемен". Музыка звучит негромко, она лишь фон. Со сцены просматриваются силуэты участников подготовки к концерту. Они вместе со зрителем внимательно наблюдают за экранной нарезкой.

Сцена пятая.

На сцене все готово к торжественному мероприятию. Стоят кашпо с цветами, на столиках вазочки, в правом углу рояль, боковины украшены воздушными шарами. Появляются нарядные Маиса, её друзья, участники предстоящего концерта в концертных платьях и смокингах, суется женщины из массовки, всё наполнено атмосферой ожидания.

На сцене появляется дама из правительства. Маиса бросается к ней, она воодушевлена, её переполняют эмоции.

- Анна Андреевна, посмотрите! У нас так всё здорово получается, что я боюсь сглазить (полушутя сплевывает через плечо). Ребята и поют и играют замечательно, мы полны энтузиазма. Более того, не знаю, слышали вы об этом, или нет..

- Дорогая моя, - прерывает её Анна Андреевна, - боюсь не слышала по одной единственной причине: в силу занятости я перестала посещать наши кофейни. В итоге нахожусь в информационном вакууме.

Маиса смеётся её шутке.

- Так что ты хотела сказать? - напоминает дама.

Маиса в ответ:

- Извините, я совсем вас заболтала, вы ведь сюда не случайно зашли. Я внимательно слушаю вас.

- Нет-нет, - слегка отмахиваясь рукой, говорит дама. - Я успею тебе сказать, зачем приходила.

- Я хотела рассказать вам, - эмоционально говорит Маиса, - что когда мы звонили в приёмную Владислава и приглашали  его на концерт, он находился там и взял трубку у секретаря. И сам говорил со мной.

К беседе Маисы с Анной Андреевной с самого начала прислушиваются Аляс и Надя. По мере беседы Надя всё чаще кивает головой и постепенно приближается к беседующим. Аляс же подходит сразу, не раздумывая, и прерывая Маису, встревает в разговор.

- Интересно, как Владиславу удалось преодолеть секретаря? - с присущей ему иронией спрашивает он. - Она так рьяно охраняет его время, будто ей за это платят сверхурочные.

- Не вредничай, - возмущается Надя. - Секретарь не виновата, что ты рвался к президенту просто поболтать по старой дружбе и ей пришлось напомнить о регламенте.

- У нас у абхазов нет понятия регламент, - наставительно парирует Аляс.

Анна Андреевна:

- Ну, он правда очень занят. Совещания идут без перерыва, к нему рвутся все и по самому разнообразному спектру вопросов, параллельно делегации постоянны: то Конфедерация горских народов приезжала, то из Ставрополья, вчера казаков Краснодарского края принимал, до этого гостей из Чечни, из Москвы депутаты ездят часто. Времена не видите какие? Грузины откололись, в республике созданы параллельные структуры власти, кризис назревает колоссальный, и как его разрешать - непонятно.

 - Сразу видно, Аннушка, что ты перестала посещать наши кофейни, - на правах старого знакомого обращается к даме на "ты" Аляс. - Ты узнала бы много множество рецептов разрешения конфликтной ситуации, начиная от партизанской войны и заканчивая  спрятанными в горах Ткварчели ракетами и русскими самолётами с тайных аэродромов.

- Там дельные вещи тоже обсуждают, - вмешивается Надя.

- Дельное как раз не очень любят слушать, - парирует Аляс. - Дельное скучно, это тебе не ракетами махать.

 Все смеются.

- Аляс, я так никогда не уйду, - возвращает беседу в русло дама. - Тут нам Маиса пытается рассказать о беседе с Владиславом, - давай дадим ей эту возможность.

Аляс, полураскланиваясь, шутливо "дозволяет" Маисе продолжить.

- На чём я остановилась? - задумывается Маиса. - Ах да, так вот. Я его пригласила на концерт, а он сказал, что очень занят, и это фактически прозвучало, как отказ. И тогда я решила идти ва-банк. Думаю, эх, Маиса, тебе всё равно нечего терять. И говорю ему: Владислав Григорьевич, чтобы вы знали, наш коллектив хоть и раскололся, но на нашей стороне в концерте - полный интернационал. Кроме абхазских музыкантов, у нас и армяне, и русские, и грузины, представьте себе, и даже одна немка, исповедующая лютеранство. Мы - настоящий и сплочённый интернационал. И если вы придёте - вы таким образом закрепите своим присутствием нашу главную задачу в Абхазии - сохранить дружбу народов в нашей маленькой республике.

Тут Маиса торжествующе обходит собеседников взглядом.

- И он тогда сказал: - А знаете что? Я непременно приду на ваш концерт.

-  Надеюсь, он скроет это от наших националистов, - язвительно встревает Аляс.  - Их послушаешь - в Абхазии никого кроме них не должно остаться.

- Ладно тебе, радикалы везде есть, - примирительно говорит Надя. - На то он и президент, чтобы понимать важность сохранения нашего внутреннего единства. Он неоднократно между прочим об этом говорил.

- Говорил и говорит, - кивает головой Анна Андреевна. - На всех кстати совещаниях об этом говорит, и с гостями тоже.

- Я в курсе, - поводит плечами Аляс. - Мне можно об этом не сообщать.

Маиса. Говорит дальше:

 - Меня после его согласия уже нельзя было остановить. Я сказала ему, что уверена, что и тех, кто сознательно игнорирует нашу часть коллектива, ну, постепенно, ну, кто его знает, может получится - перетянем на нашу сторону. Особенно на фоне  присутствия такого гостя. Они ведь главного не понимают..

 Маиса говорит, уже обращаясь к собеседникам от своего лица, а не продолжая рассказ о беседе с президентом.

 - Они не понимают. Что не Грузия их родина. Их родина здесь, на этой земле, где их дома, где могилы близких. Как им вдолбить эту истину (тут она прерывает себя и слегка испуганно, но с улыбкой говорит) - ой, простите, Анна Андреевна, вот, грубое слово вырвалось.

Анна Андреевна покачивает головой в ответ и тихо говорит:

- Совсем не уверена, моя дорогая, что местные грузины  разделяют твоё мнение. Я собственно поэтому и зашла, думаю, дай-как предупрежу ребят, а то мало ли что. Ведь войска Госсовета уже стоят у нашей границы. Прямо за Ингуром. На завтра Владислав назначил общее заседание парламента, пригласили и грузинскую часть, хоть они и игнорируют нашу половину, ну ту, где абхазы и русская часть населения.

 Маиса понимающе кивает головой, кивают и Аляс с Надей.

- Но может одумаются и придут? - продолжает дама. -  Вот и Владислав наверное тоже подумал: приду на концерт, покажу свои мирные намерения, в общем, пытается разрулить ситуацию. Но как её разрулишь, если у Тбилиси другие планы. Вот и завтра вновь попытаемся договориться с ними, может уговорим подписать очередной меморандум? Уже не знаем, что делать, как это всё остановить.

- Получится, как думаете? -  спрашивает Маиса.

- Не знаю, - пожимает плечами дама.  - Попробуем,  но совсем не уверена, что они услышат. Они ослепли и оглохли. До них невозможно достучаться. Они слушают только  Тбилиси.

Маиса продолжает кивать, но видно, что для неё сообщение о войсках за Ингуром скорее абстракция, это то, что её мозг отторгает в виду невозможности принятия  кажущейся совершенной дикостью реальности.

- Он же придёт? - ещё раз спрашивает она.

Дама:

-  Ему возражали утром, на совещании. Владислав Григорьевич, не до концертов сейчас и так далее. Но он сказал в ответ, что этот концерт, как символ чудесного разрешения проблем. Даже пошутил, что "а может мы все на самом деле спим и видим страшный сон? А потом проснёмся - и окажемся на концерте, где ребята будут петь, а мы будем их слушать?" Мы посмеялись вместе с ним, но, честно говоря, смех у всех был невесёлым. Ладно, я зашла, чтобы сказать про войска. Мало ли что. Если не придем, значит не смогли по уважительной причине. Побежала я. Внизу машина ждет.

Они обнимают друг друга и дама торопливо уходит. Маиса оборачивается к остальным, терпеливо ожидающим окончания беседы, и мрачно говорит.

- Наверное не придут.

- Как? Почему? Что случилось? - спрашивают всё это время ожидавшие в глубине сцены окончания беседы участники концерта.

- Так я и знала! - эмоционально восклицает рыдавшая на репетиции певица. - Вот чувствовала, что ничего не выйдет!

- Может, если бы ты не чувствовала, гости бы пришли? - кидает реплику Аляс. - Может было бы меньше отрицательных флюидов и они не боялись бы за своё здоровье? Я бы на их месте испугался.

- Вечно ты язвишь, - вспыхивает певица.

- Не вечно, а по-существу, - парирует Аляс.

- Тихо-тихо,- вмешивается Маиса. - Не будем отчаиваться раньше времени. Ещё только раннее утро. Великолепное августовское утро. Когда я шла сюда - любовалась его синевой. И день сегодня просто восхитительный (окружающие одобрительно кивают головами). В такой день не может пойти что-то наперекосяк! Давайте думать о хорошем - и всё получится.

Она одобряющие обнимает эмоциональную певицу, та в ответ благодарно улыбается ей.

- Как ты терпишь эту змею? - громко спрашивает она, кивая в сторону Аляса. - Я бы не смогла.

Маиса, смеясь, оборачивается к Алясу.

- Вот и я думаю, Аляс, как мы все тебя терпим?

- Я исчезающий вид, - парирует Аляс. - Нахожусь в Красной книге. Вы просто обязаны меня терпеть.

Все смеются и напряжение заметно спадает. Появляются Рита и сопровождающий её тенью Мирон.

Рита.

- Можно, я поприсутствую? Хочу написать репортаж потом о концерте.

Мирон, следом:

 - А я бы поснимал.

- Конечно, - не скрывает радости Маиса. - Непременно приходите, и других зовите. Мы всем будем рады!

 Она вновь вовлечена в процесс и таким образом отгоняет от себя тревогу. Просьба Риты и Мирона представляется Маисе способом вернуться в нарисованную ею бесконфликтную картину мира.

На сцену выходят два грузчика. У каждого по ящику. В одном ящике лимонад, в другом минеральная вода.

- А почему вина и водки нет? - весело спрашивает один, ставя ящик поближе к одному из боковых столиков. - Что за банкет без тостов?

- У нас не банкет, - серьёзно отвечает Надя. - У нас концерт классической музыки.

- Тоже полезное дело, - не возражает грузчик.  - Но с вином было бы веселее. Вот и красавица не будет возражать, да, красавица?

Рита  лишь пожимает плечами. Мирон молча смотрит на неё с противоположного края сцены.

- Ага. Выпьем и будем арии распевать, - говорит Аляс.  - Я лично спою арию индийского гостя.

И напевает отрывок из арии.

Все вновь смеются и грузчики уходят. Остальные  суетятся, Аляс пританцовывает что-то типа чечетки и крутит в танце Надю, Рита расслабляется, на её лице улыбка. Расслабляется и Мирон, помогает женщине из массовки подвинуть более удобно один из столиков. Маиса продолжает распоряжаться.


Сцена пятая.

Вечер. По периметру сцены - праздничные гирлянды, все участники концерта, включая массовку и грузчиков, распределены по сцене таким образом, чтобы, когда она придёт в движение, следовать в заданном направлении.

На середину сцены выходит Маиса. Рядом с ней Аляс и Надя.

Маиса, обращаясь в тёмный зал:

- Дорогие гости! Уважаемый президент! Мы счастливы видеть вас на нашем мероприятии! Мы всем нашим интернациональным коллективом долго готовились к сегодняшнему дню и хотим предложить вам разнообразную программу. Для вас прозвучат арии из известных опер, музыкальные отрывки в исполнении наших пианистов и скрипачей, а я возьму на себя смелость прочитать небольшое стихотворение, которым мы откроем отчётную программу. Скажу вам по секрету, у меня ужасная память на стихи. В итоге, из всего массива стихотворений наших великих поэтов я запомнила наизусть только одно. Это стихотворение Михаила Юрьевича Лермонтова, "Белеет парус одинокий".

Она выразительно читает стихотворение. Окончив читать, она замолкает и призывно улыбается, ожидая аплодисментов из  зала. Затем кланяется и следом объявляет, призывно отводя руку.

- А теперь концерт!

Сцена приходит в движение. Едет рояль с играющим этюд Шопена пианистом, его сменяет певица с романсом Рахманинова "Здесь хорошо", следом проезжает скрипач с пьесой Паганини, певец поёт арию князя Игоря из оперы Бородина, певица поёт арию Аиды из оперы Верди, вновь рояль с финалом седьмой сонаты Бетховена. Движение  ускоряется, участники погружаются в полутьму, выходит Маиса, в её руке - бокал с вином.


- У нас на фуршете нет спиртного, естественно, - доверительно сообщает она в зал на фоне окончательно погасшей сцены. - Но бокал вина я всё же подниму. За нас. За вас. За нашу Апсны. За наш интернациональный народ. За то, чтобы не было войны. Ура!

И она отпивает из бокала. С потемневшего задника раздаются аплодисменты - участники концерта приветствуют её тост. Глаза Маисы сияют.

Финал.

Раннее утро. На заднике синее небо, видны очертания зелени. Сцена представляет собой зал после концерта - видно, что ещё накануне прошла частичная уборка помещения с тем, чтобы остальное убрать уже утром. Никого нет.

Появляются Маиса и её друзья.

Маиса.

- Ну, вы и молодцы, что пришли. Я думала - гулять вместе будем, а убирать одной придётся. Сейчас вызову грузовую машину, увезём столы и стулья, надо будет рояль на место отодвинуть. А цветы убирать, вазы по кабинетам разнести - это тётя Галя сделает, наша уборщица, я с ней уже созвонилась, она ещё  и подметёт тут все. Мне вчера звонили до поздней ночи и участники концерта, и родственники, и приятели. Весь город уже знает, что у нас здесь концерт-презентация была, и что президент на ней побывал.

- Что он тоже тост поднял за успехи и пожелал нам всем удачи, знают? - спрашивает Надя.

- Всех именно он интересовал, Надя, неужели непонятно? - иронично говорит Аляс. - Про арию князя Игоря они вряд ли ночью хотели услышать.

Надя привычно машет на него рукой.

- Ты прав, - разводит руками Маиса. - Все только про него и спрашивали. Я всем рассказала про его слова в конце вечера. А они спрашивали - а танцы были? А он танцевал?

- А ты? Ты что  сказала? - интересуется Надя.

- Я сказала, как было - отвечает Маиса.  - Что танцевали все, кроме него. Ну он всё таки президент.

И она пожимает плечами с выражением сожаления о том, что Ардзинба президент и поэтому не танцевал.

- Зато я оторвался по полной, - довольно говорит Аляс. - Мы с Ритой до упаду дотанцевались, я думал, Мирон меня сейчас застрелит.

- Это уже потом было, - поправляет его Надя. - Уже после того, как президент и его люди ушли.

- Естественно, - раздражается Аляс. - Надя, ты так говоришь, будто я был где-то в другом месте, и Маиса тоже в другом, а вот ты одна и знаешь только, как было на самом деле.

- Ну вот, началось, - говорит Надя, отходя от Алиса и снисходительно улыбающейся на их пикирование  Маисы.

На сцене появляются и остальные участники концерта. Приходят и Рита и Мирон, появляются грузчики, начинают двигать рояль, уборщица машет веником, кто-то из массовки собирает на один столик вазы. Маиса удивлена таким участием, она явно не ожидала массового участия, она благодарна и воодушевлена. Слышны смех и разговоры.

 Внезапно гаснет свет, и на большом экране возникают кадры хроники нападения грузинских гвардейцев на мирный Сухум 14-го августа.

На сцене - полное молчание, а затем темнота. И в темноте звучит общий выдох (Ааааааахххх). И потом вновь полное молчание. Хроника показывает между тем Владислава, раздающего указания у зала заседаний парламента. Слышится тихая мерно-мелкая дробь барабанов. Она идет фоном, экран вскоре гаснет, на сцене загорается свет.

Сцена пуста от реквизита.

Все, кто был на сцене, уже лежат, вытянув руки и ноги. Они лежат бессистемно, просто как стояли - так и легли. Барабаны продолжают тихо стучать, затем замирают.

Медленно встает один из парней, поднимает с пола военную гимнастерку, скидывает смокинг и надевает гимнастерку на себя. Следом встаёт ещё один парень и проделывает тоже самое. В его руках обнаруживается винтовка. Следом поднимается Аляс. Он надевает на себя пилотку с санитарным крестом, через плечо перекидывает санитарную сумку с лекарствами.

- Кто со мной? - спрашивает он непривычно серьёзно и ни на кого не глядя.

Встают девушки, надевают пилотки с санитарными крестами.

Аляс, будто оправдываясь, говорит им:

-  Убивать людей не могу. А вот помогать раненым - это моё. Идём?

Они дружно кивают и покидают сцену вместе с Алясом.

Следом пробегает с рыданиями эмоциональная певица, торопливо уходит скрипач, суетливо укладывая в футляр свою скрипку. Маиса тоже приподнимается и молча садится. Её длинная юбка обхватывает сложенные ноги. Снизу вверх она смотрит на поднявшуюся Надю.

- Ты куда? - спрашивает она.
 
- В пресс-центр, - деловито отвечает Надя.  - Буду на звонки отвечать. А ты?

- У меня же дети. На кого я их брошу. Буду приходить, буду помогать тебе. А куда мой муж пойдёт? Боже мой, что вообще происходит, Надя?

- Поживем - увидим, - философски разводит руками Надя. - Ну, я пошла.

- Я с тобой, -  вмешивается также поднявшаяся во весь рост Рита.  - Я журналист, буду снимать, буду репортажи делать. Репортажи тоже нужны, да, Мирон?

Молчание.

- Мирон? - повторяет она уже совсем другим голосом, но не договаривает, её голос срывается.

Мирон молчит. Он  тоже в гимнастерке, в его руке автомат. Пока Рита смотрит на него, Маиса тоже поднимается во весь рост, и, понурив плечи, медленно идёт на выход. Оборачивается к Наде и упавшим голосом спрашивает.

- А моя работа? А училище?

- Не до этого, Маиса, - коротко отвечает Надя.

Маиса покорно кивает и они торопливо уходят вместе.

На сцене остаются Рита и Мирон. Рита уже взяла себя в руки, она смотрит на Мирона, гордо держа голову. Мирон тоже смотрит на неё.

Рита подходит к нему, поднимает руки и они начинают танцевать (танго). Только танец этот уже не взаимоисключающий, он наполнен совсем иными эмоциями. Во время танца Рита не отрываясь смотрит на Мирона. На её лице улыбка. На его лице - неприкрытое счастье.

- Я знаю теперь, кто мой герой, - говорит  Рита, останавливая танец. - И я рожу ему ребенка. Только он должен выполнить одно условие.

- Какое? - тихо спрашивает Мирон.

- Он должен вернуться, -  просто говорит она,
и уходит, не оборачиваясь.

Сцена гаснет, появляется хроника, в том числе, кадры с Ардзинба в военной одежде. Слышатся приглушенные звуки перестрелки, звучит отрывочно, прорываясь сквозь шум помех, голос Ардзинба.

Затем смолкает и он, экран гаснет.

Лишь барабаны тихо и дробно, постепенно стихая, отбивают свой ритм.