Картофельных дел гроссмейстер

                Памяти  агронома  Божьей милостью Балабанова Пётра Романовича
       Волею судьбы и своей глупости в возрасте 56 лет я оказался в Москве ровно за две  недели до путча  (ГКЧП). В Сибири  я родился, учился в институте и  проработал 30 лет в  СибИМЭ (Сибирский институт механизации и электрификации). Там у меня было всё: прекрасный коллектив, друзья, охота, рыбалка, огромная удобная квартира, дача, машина («Волга» ГАЗ-24), гараж. А в белокаменной - комната в аспирантском общежитии с общими  кухней, душем и туалетом.  И двухлетняя очередь в ожидании квартиры. Но, подкупала предстоящая, интересная   работа, о которой я начал задумываться,  ещё живя в Сибири. Ругаясь и понося всех тех учёных, которые предлагали ликвидировать мелкие поселения, укрупняя производство и нанося этим непоправимый вред и людям и природе, я хотел  воплотить в жизнь идеи Чаянова  А. В.    Эту же цель  преследовал и  начальник главка науки Минсельхоза Андреев Пётр Андреевич. Он-то и уговорил меня  перебраться в Москву. Старшее поколение помнит, что во всех уголках страны успешно функционировали центры НОТ (Научная организация труда). В головной институт этой структуры я и попал в лице директора. Кому-то в голову пришла мысль, что пора кончать с научной организацией труда и преобразовать этот центр в институт с мудрёным названием институт инновационных проблем и маркетинга.
        Разбираясь с делами центра,  я с ужасом обнаружил ещё 17 филиалов его по всему Союзу, откуда сыпались непрерывные петиции с всевозможными склоками. Надо помнить,  что в стране уже вовсю процветал хозрасчёт в науке. И многие филиалы успешно внедряли разные разработки. Головной центр в ту пору  реализовывал две  разработки:  «электропастухи» оригинальной конструкции (хозяйства брали их с энтузиазмом) и полукерамические  вкладыши для моторов тоже востребованные.  Финансовое состояние центра было хорошим.  На этом фоне я и планировал заняться реализацией идей Чаянова. Но, назревал шабаш ельцинско-гайдаровских преобразований. Колхозы и совхозы стали разваливаться.  И им уже было не до науки. Наши финансы стали катастрофически таять. Первой ласточкой  нарастающего кома проблем  пришло указание министерства о сокращении численности работников  нового института и отпуске филиалов в свободное плавание. 
        Рассматривая представленный список  кандидатур на сокращение (в основном людей пенсионного возраста),  я обратил внимание на фамилию Балабанова Петра Романовича. До сих пор не могу понять, почему я обратил на неё внимание.  Я спросил у зама по науке, чем занимается Балабанов.   – «Да, какой-то ерундой, связанной с картошкой, плотно работает с НИИКХ  («Всероссийский научно-исследовательский институт картофельного хозяйства имени А. Г. Лорха»)  - ответил он,- и уже успел с ними переругаться».  На следующий день Балабанов  был приглашен ко мне на беседу. Этот момент я помню очень чётко.    В кабинет вошёл высокий, подтянутый, седой со слегка раскосыми голубыми глазами мужчина. Беседа началась с  сути конфликта с институтом картофелеводства.   – «Да, ну их к чёрту. Они ничего не хотят слушать насчёт расширения междурядий до 140 см.». Я тоже удивился. Зачем транжирить площади? В его взгляде я прочёл оценку моих умственных способностей. Мол, нарвался на ещё одного дурака.  От желания прервать беседу до её окончания прошло  2 часа. Оказывается, Пётр Романович в степной части Алтая был директором целинного совхоза.  Был награждён за высокие урожаи зерновых, но был фанатом картофеля. Через два часа  я стал его сторонником, вычеркнул из списка увольняемых и на протяжении почти 20 лет дружил с ним и ценил его, как истинного агронома и творческую натуру.
      Тем временем  бурно развивалась наша деятельность  по созданию Информационно-Консультационной  Службы  (ИКС).  Причём Зарубежье в лице Германии, Нидерландов, США искренне пытались нам помочь в этом деле. И даже Всемирный Банк Реконструкции и Развития  готов  был кредитовать эту работу.  Мне пришлось формировать новую лабораторию,  в задачу которой входило подготовить пилотный проект. В состав лаборатории вошли  7 человек, среди них  Пётр Романович и отец и сын И.   Воюя с индусами-экспертами Мирового Банка, мы добились утверждения нашего проекта. И страна получила кредит  в размере 150 миллионов долларов.  Можно написать целую повесть о том, как Пётр Романович взаимодействовал с индусами.  Однажды он мне сказал: «Никогда не думал, что индусы такие упёртые придурки».
        При формировании  базы данных для реализации через ИКС рекомендаций  хозяйствам,  мы перелопатили тысячи  законченных  научных разработок . Обнаружилось очень неприятное явление. Более  90% разработок, рекомендованных производству, оказались  малопригодными для внедрения. В этой рутинной работе главным экспертом был Пётр Романович. Будучи эрудированным и пройдя школу управленца  в реальном хозяйстве, он оказался незаменимым . У него, как у ищейки был нюх на подделки  и фальшь.  Вряд ли стоит распространяться о том, как высокопоставленные жучки в разных ведомствах пытались урвать из кредита лакомые куски. 
         Пётр Романович успевал продвигать свою технологию в одном крупном хозяйстве Новгородской области. В это время Минсельхоз  увлёкся реализацией  голландской технологии производства картофеля.  И мне в приказном порядке было предписано явиться на семинар  по освоению этой технологии. Я решил взять с собой Петра Романовича. А он предложил до семинара заехать в то хозяйство, где он реализовал свою систему выращивания картофеля. Мы так и сделали. Пожилой директор совхоза повёз нас на балабановскую  плантацию,  и я был поражён, увидев это поле. Несмотря на расстояние между рядками в 140 см, кусты картофеля почти сомкнулись и бурно цвели. Вернувшись в контору, мы разговорились, и оказалось, что этот директор этнический немец. И что удивительно, юность свою он провёл на Алтае, куда всю его многочисленную семью выселили из Республики немцев Поволжья в 1941 году.  Я побоялся ему сказать, что в этом выселении, которое принесло немцам горе и страдания, участвовала моя мама (http://proza.ru/2020/07/22/564). До чего же тесен мир, - подумалось мне.  Перед отъездом, мы зашли на машинный двор, где директор и Пётр Романович показали мне те  отечественные, модернизированные по предложению П. Р. машины, которые использовались в этой технологии.
        На  Всероссийском семинаре дело чуть не  дошло  до рукоприкладства. Пётр Романович до того разошёлся, критикую представленную технологию и машины, что зам начальника Главка науки и техники, разумный мужичок, с которым я был в дружеских отношениях, подошёл ко мне и сказал: «Уведи ты этого экстремиста. Он же сорвёт семинар». Кое-как я успокоил П. Р. И стресс мы с ним уже снимали в привокзальном буфете. То, что говорил П.Р. на семинаре,  окончательно утвердило меня в мысли, что нельзя бездумно  принимать на веру любые новшества. Но у  чиновников наших были  совсем другие устремления.   Его особо раздражала представленная техника, дорогая и очень сложная в обслуживании. Он горячо доказывал,  что входящий в комплект машин доминатор –вредительское изделие.  – «Разве можно сравнивать голландские условия с нашими?». Вскоре он убедился, что силы неравны. Родившиеся лизинговые компании гребли из-за рубежа всевозможную технику и закабаляли вновь создаваемые хозяйства на долгие годы. В этом и заключался смысл  деятельности  наших  «капиталистов».
          В это время вышла наша монография по устойчивому развитию сельских территорий, где были сформулированы принципы организации малых форм хозяйствования с поэтапным освоением гарантированно рентабельных технологий  с разным  уровнем затрат на их освоение - от простых до сложных. В этой цепочке технология Балабанова относилась к средне-затратным с рентабельностью не менее 30 %. И вот однажды в моём кабинете раздался звонок из Чувашии. И абонент, а им оказался Зайцев Н.А.,  утверждавший, что он прочёл монографию, сказал: «Приезжайте ко мне в хозяйство, будем реализовывать Ваши предложения». С этого момента началось  наше  сотрудничество,   переросшее в крепкую дружбу и  продолжающееся по сей день.
    С большим энтузиазмом мой коллега поехал в Чувашию и там  вместе с Зайцевым модернизировал все отечественные машины, проявив инженерные способности. И не уехал оттуда до тех пор пока осенью не получили урожай картофеля  400 центнеров с гектара. Надо сказать, что Чувашия и без балабановской технологии получала  такие же урожаи и даже больше. Но, затраты на производство картофеля у Балабанова были почти в 2 раза меньше. В этом и крылась вся изюминка его технологии. Освоив  этот метод, где использовалась только отечественная техника, Зайцев пошёл дальше. Сегодня его хозяйство почти освоило статус карбоново- нейтральной зоны.   Если бы все хозяйства на земле работали так, парниковый эффект был  бы сведён к нулю.
       Мы с Петром Романовичем почти одновременно покинули институт. Он ушёл на пенсию, я на преподавательскую работу, но мы продолжали общаться и дружить.  В 82 года он умер от инсульта. Однако успел разработать ещё одну технологию уже для пенсионеров. Когда на клочке земли в полсотки стал получать  полтонны  великолепных клубней. В это трудно поверить, но это так.
      После его кончины прошло уже почти 15 лет, но я его вспоминаю чуть ли не каждый день. Если бы тогда я его уволил, то  вряд ли мы довели его изобретение до реализации.  Хотя он, скорее всего, мог пробить дорогу своей идее и в другом месте. Но, я тешу себя мыслью, что помог этому самородку. А скольким не помог? Трудно сказать. А сколько бьётся таких же самородков в чиновничьи кабинеты нашей страны?
    Спасибо, Вам, Пётр Романович, за Ваше подвижничество, честность и благородство. Вечная Вам память!
 14.09.2024 г. Минск