Золотой век, часть 5

Авторы: Марк Твен,  Чарльз Дадли Уорнер
***
Марка Твена и Чарльза Дадли Уорнера

1873


Часть 5.




ГЛАВА XXXVII.


Этого Председателя нигде не было видно. Такие разочарования редко случаются в романах
, но всегда случаются в реальной жизни.

Она была вынуждена разработать новый план. Она послала ему записку и попросила его
зайти вечером - что он и сделал.

Она приняла достопочтенного мистера Бакстоуна с лучезарной улыбкой и сказала:

"Я не знаю, как я осмелился послать вам записку, Мистер Бъкстон, для вас
имеют репутацию не очень неравнодушен к нашему секс".

- Тогда я уверен, что моя репутация вредит мне, мисс Хокинс. Я был
однажды женат - разве это не говорит в мою пользу?

"О, да ... то есть, это может быть, а может и не быть. Если вы знали, что такое
совершенство в женщине, справедливо будет утверждать, что неполноценность не может
интересовать вас сейчас ".

"Даже если бы это было так, это не могло бы повлиять на вас, мисс Хокинс", - сказал он.
председатель галантно. "Слава не место в списке дам
кто по рангу ниже совершенства". Этот счастливый речи обрадовался Мистер Бъкстон как
и много как казалось, восторг, Лора. Но это смутило его не так сильно,
как, по-видимому, ее.

"Я искренне желаю, чтобы я был достоин такого замечательного
комплимента, как этот. Но я женщина, и я благодарен за это просто
как это, и не было бы этого изменить."

"Но это не просто комплимент - то есть пустое дополнение - это
правда. Все мужчины это одобрят ".

Лаура выглядела довольной и сказала:

"Очень любезно с вашей стороны сказать это. Это действительно знак отличия для такой
выросшей в деревне девушки, как я, когда о ней так отзываются умные и
культурные люди. Вы так добры, что я знаю, ты простишь мое ставя вас в
беда придет сегодня вечером".

"Действительно, это было не трудно. Это было приятно. Я одинок в этом мире.
с тех пор как я потерял жену, я часто мечтаю о обществе вашего пола, мисс.
Хокинс, что бы люди ни говорили об обратном.

"Приятно слышать это от вас. Я уверен, что так и должно быть. Если я
временами чувствую себя одиноким из-за моего изгнания от старых друзей, хотя
окруженный новыми людьми, которые уже очень дороги мне, насколько больше
ты, должно быть, чувствуешь себя одиноким, каким бы ты ни был обделенным, и без какого-либо полезного облегчения
от государственных забот, которые давят на тебя. Ради себя самого, а также
как и ради других, вам следует почаще бывать в обществе.
Я редко вижу вас на приеме, и когда я это сделаю, вы, как правило, не дают мне
очень много внимания"

"Я никогда не думал, что ты хочешь этого, иначе я был бы очень рад
сделать себя счастливым таким образом.-Но в таком месте редко выпадает возможность сказать тебе
больше, чем фразу. Ты всегда самый лучший
центр группы - факт, который вы, возможно, заметили сами. Но если бы
кто-нибудь смог прийти сюда ...

- Действительно, вы всегда встретили бы радушный прием, мистер Бакстоун. Я
часто мечтал, чтобы вы пришли и рассказали мне побольше о Каире и Пирамидах
, как вы когда-то обещали мне.

- А что, вы уже помните это, мисс Хокинс? Я думал, женские воспоминания
более непостоянны.

- О, они не так непостоянны, как обещания джентльменов. И, кроме того, если бы я
был склонен забывать, я... Разве ты не дал мне кое-что с помощью
летописца?

- А я?

- Подумал.

"Мне кажется, что да, но теперь я забыл, что это было".

"Никогда, никогда больше не называй женскую память непостоянной! Ты узнаешь это?"

"Немного бокса! Я побежден - я сдаюсь. Но ты хранил
это все это время?"

Смущение Лоры было очень, очень милым. Она пыталась скрыть это, но чем больше
она старалась, тем явственнее это становилось и, следовательно, тем пленительнее на
было смотреть. Вскоре она с раздраженным видом отбросила от себя брызги табака
и сказала:

"Я забылся. Я был очень глуп. Я умоляю тебя забыть
эту абсурдную вещь".

Мистер Бакстоун взял баллончик и, присев рядом с Лорой на
диван, сказал:

- Пожалуйста, позвольте мне оставить его себе, мисс Хокинс. Я им очень дорожу
сейчас.

- Отдайте это мне, мистер Бакстоун, и не говорите так. Я был
достаточно наказан за свое легкомыслие. Вам не доставит удовольствия
усугублять мое горе. Пожалуйста, отдай это мне".

"На самом деле я не хочу тебя расстраивать. Но не относись к этому вопросу так серьезно.
ты не причинил себе вреда. Ты, наверное, забыл, что оно у тебя
было; но если бы ты дал его мне, я бы сохранил его - и не
забыл об этом ".

"Не говорите так, Мистер Бъкстон. Дай мне, пожалуйста, и забудь
вещества".

"Это не было бы отказаться, поскольку это тебя так печалит, и поэтому я
восстановить его. Но если ты отдашь мне часть, а остальное оставишь себе...

- Чтобы у тебя было что-нибудь, что напоминало бы тебе обо мне, когда ты захочешь
посмеяться над моей глупостью?

"О, Нет, нет! Просто, что я мог вспомнить, что я когда-то
помощь дискомфорт вы, и напомнить, чтобы делать так больше".

Лора подняла глаза, и по этой его лицо на мгновение. Она уже собиралась сломать
веточку, но заколебалась и сказала:

- Если бы я была уверена, что ты... - Она выбросила баллончик и продолжила.:
- Это глупо! Мы сменим тему. Нет, не настаивай - я должна.
В этом деле должен быть свой путь.

Затем мистер Бакстоун отвел свои силы и продолжил хитрое
наступление на крепость под прикрытием тщательно продуманных уловок
и военных хитростей. Но он сражался с бдительным и подозрительным
врагом; и поэтому по прошествии двух часов ему стало очевидно, что он
добился лишь небольшого прогресса. Тем не менее, он кое-чего добился; он был уверен в этом.

Лаура сидела в одиночестве и разговаривала сама с собой;

"Он довольно сильно попался на крючок, бедняжка. Я могу поиграть с ним на досуге и поймать
его, когда захочу. Он был готов к тому, что его поймают, много дней назад
-- Я видел это, очень хорошо. Он проголосует за наш законопроект - не бойтесь этого;
и, более того, он также будет работать над этим, прежде чем я закончу с ним. Если он
были глаза женщины, он бы заметил, что брызги на окне вырос
три дюйма, поскольку он впервые дал его мне, но человек ничего не видит
и не подозревает. Если бы я показал ему целый куст, он бы так и сделал.
Подумал, что это то же самое. Что ж, это хорошая ночная работа: комитет
в безопасности. Но это отчаянная игра, в которую я играю в эти дни
-- изматывающая, грязная, бессердечная игра. Если я проиграю, я потеряю все - даже
себя. И если я выиграю, он будет стоить ее стоимость в конце концов?
Я не знаю. Иногда я сомневаюсь. Иногда я половина желаю я не
началось. Но это неважно; я начал и никогда не поверну назад; никогда.
пока я жив.

Мистер Бакстоун предавался мечтаниям, направляясь домой.:

- Она проницательна и проницательна и разыгрывает свои карты со значительной осмотрительностью.
но, несмотря на все это, она проиграет. Спешить некуда; я
выходи победительницей, всему свое время. Она самая красивая женщина в
мире; и сегодня вечером она превзошла саму себя. Полагаю, я должен проголосовать за
возможно, в конце концов, за этот законопроект; но это не имеет большого значения.
правительство может это выдержать. Она намерена схватить меня, это ясно;
но постепенно она поймет, что то, что она приняла за спящий гарнизон,
было засадой ".




ГЛАВА XXXVIII.

 Теперь эта удивительная новость заставила ее впасть в транс.,
 Жизнь, когда она была мертва, без конечностей, которыми она могла шевелить.,
 Затем пришел ее дорогой брат, поднял ее с земли, которую он забрал.
 И она заговорила и сказала: "О, мое бедное сердце разбито".

 Трагедия в Барнардкасле.

"Тебе не кажется, что у него выдающаяся внешность?"

"Что? Этот неуклюжий тип с мисс Хокинс?

- Вон там. Он только что разговаривал с миссис Шунмейкер. Такой воспитанный.
небрежность и бессознательность. Ничего не изучал. Посмотри на его прекрасные глаза.

- Очень. Сейчас они движутся в ту сторону. Может быть, он идет сюда. Но он
выглядит беспомощным, как тряпичный младенец. Кто он, Бланш?

"Кто он? И ты здесь уже неделю, Грейс, и не знаешь? Он
лучший улов сезона. Это Вашингтон Хокинс, ее брат.

- Нет, не так ли?

- Очень древняя семья, кажется, из старого Кентукки. У него огромное состояние
земельная собственность в Теннесси, я думаю. Семья потеряла все,
рабов и тому подобные вещи, вы знаете, на войне. Но у них есть
много земли, полезных ископаемых, рудников и всего такого. Мистер Хокинс и его
сестра тоже очень заинтересованы в улучшении
цветной расы; у них есть какой-то план, с сенатором Dilworthy, чтобы
конвертировать большую часть своего имущества, чтобы что-то еще для
вольноотпущенники".

"Ты так не говоришь? Я думал, это какой-то парень из Пенсильвании. Но он
отличается от других. Вероятно, он всю свою жизнь прожил на своей
плантации".

Это был дневной прием миссис представительницы Шунмейкер, милой женщины,
с простыми и искренними манерами. Ее дом был одним из самых популярных в
Вашингтоне. Здесь было меньше показухи, чем в некоторых других, и
людям нравилось ходить туда, где атмосфера напоминала им о покое и
чистоте дома. Миссис Шунмейкер была такой же естественной и незатронутой в
Вашингтонское общество, каким она была в своем собственном нью-йоркском доме, и поддерживала
дух домашней жизни там, с мужем и детьми. И это было
причиной, вероятно, того, что утонченные люди любили туда ездить.

Вашингтон - это микрокосм, и человек может вписаться в любой тип общества.
общество в радиусе мили. Большая часть людей, которые
частые Вашингтон или пребывать где, ультра модные, убогий, в
спекуляция как крайне неприятный, как бы они у него в новый, усовершенствованный
Города Англии. Шунмейкер не был лидером в Заведении, но его
очень уважали за его прекрасные таланты и честность. Никто бы этого не сделал.
подумывали предложить оказать помощь национальным директорам по благоустройству
акции для него.

Эти приемы, посвященные Дню приняли участие больше женщин, чем мужчин, и тех,
заинтересовался проблемой изучили костюмы женские
сегодня, в виду этот факт, чтобы выяснить, действительно ли женщины одеваются больше для
глаза женщин или для влияния на людей. Это очень важная проблема.
она много обсуждалась, и ее решение сформировало бы
одну устойчивую философскую основу, на основе которой можно было бы оценить характер женщины.
Мы склонны выбирать среднюю почву и утверждаем, что женщина одевается так, чтобы
угождая себе и повинуясь закону своей натуры.

"Они идут сюда", - сказала Бланш. Люди, которые уступали им дорогу
, чтобы пройти, оборачивались посмотреть на них. Вашингтон начал чувствовать, что глаза
общественности были направлены на него, и его глаза закатились о, к
на потолок, на пол, в стремлении выглядеть без сознания.

- Доброе утро, мисс Хокинс. Очень рад. Мистер Хокинс. Мой друг, мисс
Мушмула.

Мистер Хокинс, которая пытается себя площади для лука, положить его
пешком через железнодорожный госпожи сенатора поплин, который оглянулся с
хмурый взгляд, который превратился в улыбку, когда она увидела, кто это был. В вытаскиванию
сам г-н Хокинс, который был заботиться о своей шляпы, а также
введение на уме, потащился в отношении Мисс Бланш, который сказал, Простите,
с прелестным акцентом, как если бы неловкости были ее собственными. И мистер
Хокинс выпрямился.

- Вы не находите, что сегодня очень тепло, мистер Хокинс? - спросила Бланш в качестве
замечания.

"Ужасно жарко", - сказал Вашингтон.

"Тепло для этого времени года", - любезно продолжила Бланш. "Но я полагаю,
вы к этому привыкли", - добавила она, имея в виду, что
термометр всегда стоит на 90 град. во всех частях конце раб
государства. "Вашингтон погода, как правило, не может быть очень близка вам?"

"Это близкие по духу", - сказал Вашингтон оживившись, "когда это не
застывший".

"Это очень хорошо. Ты слышала, Грейс, мистер Хокинс говорит, что оно очень вкусное.
когда оно не застывшее.

"Что такое, дорогая?" - спросила Грейс, которая разговаривала с Лорой.

Беседа теперь была в самом разгаре. Вашингтон высказал
собственное наблюдение.

"Вы видели этих японцев, мисс Ливитт?"

"О, да, разве они не странные?" Но такой воспитанный, такой колоритный. Ты
думаете, цвет имеет какое-то значение, мистер Хокинс? Я раньше была такой
предубежденной против цвета кожи.

- А вы? Я никогда такой не была. Раньше я думала, что моя старая мамочка была красивой.

"Какой интересной, должно быть, была ваша жизнь! Я хотел бы услышать об
этом".

Вашингтон уже почти освоился со своим стилем повествования,
когда миссис Дженерал. Макфингал поймала его взгляд.

"Вы были сегодня в Капитолии, мистер Хокинс?"

В Вашингтоне не были. "Происходит что-нибудь необычное?"

"Говорят, это было очень захватывающе. Дело в Алабаме, вы знаете.
Gen. Сатлер из Массачусетса бросил вызов Англии, и они говорят, что он хочет
войны ".

"Он хочет больше привлекать к себе внимание", - сказала Лора.
"Он всегда, как вы заметили, говорит, глядя одним глазом на галерею, в то время как
другой смотрит на динамик".

"Ну, мой муж говорит, что говорить о войне бессмысленно и порочно.
Он знает, что такое война. Если у нас и будет война, я надеюсь, что это будет ради
патриотов Кубы. Вам не кажется, что мы хотим Кубу, мистер Хокинс?

"Я думаю, что мы хотим ее очень сильно", - сказал Вашингтон. "И Санто-Доминго. Сенатор
Дилуорти говорит, что мы обязаны распространить нашу религию на острова в море
. Мы должны округлить нашу территорию и...

Дальнейшие наблюдения Вашингтоном были разорваны из-за Лоры, которая проскальзывает
его в другой части комнаты, и напомнил ему, что они должны сделать
их adieux.

"Какие глупые и надоедливые эти люди", - сказала она. "Пойдем".

Они повернулись, чтобы попрощаться с хозяйкой, когда внимание Лоры
был арестован в виду джентльмена, который только что говорил с миссис
Шунмейкер. На секунду ее сердце перестало биться. Он был красив
мужчина лет сорока, а может, и больше, с седоватыми волосами и бакенбардами, и он
ходил с тростью, как будто слегка хромал. Возможно, ему было меньше
сорок, потому что его лицо избороздили резкие морщины, и он был бледен.

Нет. Этого не может быть, сказала она себе. Это всего лишь сходство.
Но когда джентльмен повернулся и она увидела его лицо анфас, Лора протянула руку
и схватилась за руку Вашингтона, чтобы не упасть.

Вашингтон, который, как обычно, ни на что не обращал внимания, огляделся вокруг в
изумлении. Глаза Лоры горели огнем и ненавистью; он никогда раньше не видел ее такой
, и ее лицо было мертвенно-бледным.

"Почему, что случилось, сестренка? Твое лицо белое, как бумага".

"Это он, это он. Идем, идем", - и она потащила его прочь.

- Это кто? - спросил Вашингтон, когда они сели в экипаж.

- Это никто, это ничто. Я сказал "он"? Я был в обмороке от жары.
Не стоит об этом. Не смей говорить об этом, - серьезно добавила она, схватив
его за руку.

Оказавшись в своей комнате, она подошла к зеркалу и увидела бледное и
изможденное лицо.

"Боже мой, - воскликнула она, - это никуда не годится. Я должен был убить его, если я
может. Негодяй все еще жив, и решается приехать сюда. Я должен был
убить его. Он не имеет права жить. Как я ненавижу его. И все же я любила
его. О небеса, как я любила этого человека. И почему он не убил меня?
Он может лучше. Он убил все, что было хорошего во мне. О, но он должен
не сбежать. Он не должен сбежать на этот раз. Он, возможно, забыл. Он
поймет, что ненависть женщины не забывается. Закон? Что может сделать
закон, кроме как защитить его и сделать меня изгоем? Как все Вашингтон
собери свою добродетельную юбки и избегать меня, если она знала. Интересно, если он
ненавидит меня, как и я его?"

Итак, Лаура бредила, поочередно в слезах и ярости, охваченная порывом
страсти, которой она дала выход, почти не пытаясь сдерживаться.

Пришел слуга, чтобы позвать ее к обеду. У нее болела голова. Через час
пришли к приемной Президента. У нее был бред головная боль, и
Сенатор должен идти без нее.

В тот вечер боль была бы еще одна ночь, - вспоминает она. Как живо он
все к ней возвращался. И в этот момент она вспомнила, что ей показалось, что она
может быть ошибаюсь. Он может вернуться к ней. Возможно, он любил ее,
немного, в конце концов. Теперь она знала, что это не так. Теперь она знала, что он был
хладнокровным негодяем, не знающим жалости. Ни слова за все эти годы.
Она надеялась, что он мертв. Жива ли его жена, подумала она. Она поймала
при этом - и это придало новое течение ее мыслям. Возможно, в конце концов
-- она должна увидеть его. Она не могла жить, не видя его. Будет ли он улыбаться
как в старые времена, когда она любила его так; или же он глумиться, а когда она
последний раз видели его? Если бы так выглядела, она ненавидела его. Если он позовет ее
"Лора, дорогая", и с ТАКИМ видом! Она должна найти его. Она должна покончить со своими
сомнениями.

Лаура два дня не выходила из своей комнаты под разными предлогами - нервной
головной болью, простудой - к большому беспокойству домашних сенатора.
Звонившие, которые уходили, говорили, что она была слишком веселой - они не говорили
"быстро", хотя некоторые из них, возможно, так и подумали. Такая заметная и
успешная в обществе женщина, как Лора, не могла отсутствовать и двух дней,
без замечаний, и не все из них были лестными.

Когда она спустилась вниз, то выглядела как обычно, может быть, немного бледной, но
манеры не изменились. Если и были какие-то углубленные морщинки вокруг глаз,
они были скрыты. Ее образ действий был вполне решительным.

За завтраком она спросила, слышал ли кто-нибудь какой-нибудь необычный шум в течение
ночи? Никто не слышал. Вашингтон никогда не слышал никакого шума после
его глаза были закрыты. Некоторые люди думали, что он никогда не закрывал их, когда они были открыты.
также.

Сенатор Дилуорти сказал, что он опоздал. Его задержали на небольшой консультации
после молитвенного собрания в Конгрессе. Возможно, это была его
вход.

Нет, сказала Лора. Она слышала, что. Это было позже. Она может быть
нервничает, но ей показалось, что кто-то пытался проникнуть в дом.

Мистер Брайерли с юмором предположил, что, возможно, так оно и есть, поскольку никто из членов комиссии
не был занят на ночном заседании.

Сенатор нахмурился и сказал, что ему не нравится слышать такого рода
газетный сленг. Поблизости могут быть грабители.

Лора сказала, что, скорее всего, это просто ее нервозность. Но она подумала, что
она чувствовала бы себя в большей безопасности, если бы Вашингтон позволил ей взять один из его пистолетов.
Вашингтон принес ей один из своих револьверов, и поручил ее в
искусство погрузки и стрелять из него.

Утром Лора поехала к миссис Шунмейкер, чтобы заплатить
дружеский призыв.

"Ваши приемы всегда восхитительны, - сказала она этой даме, -
кажется, все приятные люди приходят сюда".

"Приятно слышать это от вас, мисс Хокинс. Я верю своим друзьям.
люблю приходить сюда. Хотя общество в Вашингтоне смешанный; у нас есть
всего понемногу".

"Я полагаю, однако, ты не увидишь много старых элементов повстанцев?" сказал
Лора с улыбкой.

Если миссис Шунмейкер и показалось, что это странное замечание для леди,
которая каждый день встречалась с "бунтарями" в обществе, она никак этого не выразила
, а только сказала,

"Вы знаете, мы больше не говорим "бунтарь". До того, как мы приехали в Вашингтон, я
думал, что бунтари будут непохожи на других людей. Я нахожу, что мы очень сильно
похожи, и что доброта и добродушие стирают предрассудки. А потом
вы знаете, есть всякие общие интересы. Мой муж иногда
говорит, что он не видит, но конфедераты так же стремятся попасть в
казначейство как юнионисты. Вы знаете, что мистер Шунмейкер на
ассигнования".

"Он знает, что многие южане?"

"О, да. Было несколько на мой прием на другой день. Среди
других полковник конфедерации - незнакомец - красивый мужчина с седыми волосами,
вероятно, вы его не заметили, при ходьбе пользуется тростью. Очень приятный
мужчина. Я удивился, почему он позвонил. Когда мой муж пришел домой и посмотрел
поверх карточек он сказал, что у него участок на хлопок. Настоящий южанин.
Возможно, вы его знаете, если я вспомню его имя. Да, вот его карточка
- Луизиана."

Лаура взяла карточку, внимательно смотрела на нее, пока не убедилась, что запомнила адрес
, а затем положила ее, написав,

"Нет, он нам не друг".

В тот же день Лора написала и отправила следующую записку. Она была написана
округлым почерком, непохожим на ее плавный стиль, и адресована номеру
и улице в Джорджтауне:--

 "Дама из " Сенатора Дилуорти" хотела бы видеть полковника. Джордж Селби,
 по делу, связанному с исками Коттона. Может ли он позвонить в среду
 в три часа пополудни?"

В среду в три часа пополудни никого из семьи, скорее всего, не было в доме
, кроме Лоры.




ГЛАВА ХХХІХ.

Полковник Селби только что приехал в Вашингтон, и доставлен квартиру в Джорджтауне.
Его дело было заплатить за какой-то хлопок, который был разрушен во время
война. Там было еще много людей в Вашингтоне, по такому же дельцу, некоторые из
их требования так же трудно установить, как и его. Концерт действий
было необходимо, и он не был, поэтому вообще удивлен получить
записка от дамы с просьбой зайти к сенатору Дилуорти.

В среду, чуть позже трех, он позвонил в дверь сенаторского дома.
резиденция. Это был красивый особняк на площади напротив
Дом президента. Хозяин должен быть человеком большого богатства, полковник
думал, может, кто знает, - сказал он с улыбкой, он, возможно, получил некоторые
моего хлопка в обмен на соль и хинин после захвата новых
Орлеан. Когда эта мысль пронеслась в его голове, он смотрел на
примечательную фигуру Героя Нового Орлеана, держащегося за главную
сила от соскальзывания со спины вставшего на дыбы бронзового коня и
приподнимания шляпы в манере человека, признающего игру этого коня
воинственный вид: "Смотрите, идет Герой-победитель!" "Черт возьми, - сказал полковник
самому себе, - старине Хикори следовало бы спуститься и уступить свое место генералу.
Сатлеру - но им пришлось бы связать его".

Лора была в гостиной. Она услышала звонок, шаги
в холле и выразительный стук трости. Она поднялась
со стула и стояла, прислонившись к пианино, сжимая левую руку
несмотря на неистовое биение ее сердца. Дверь открылась, и
Вошел полковник, стоя в ярком свете противоположного окна.
Лора была больше в тени и постояла мгновение, достаточное для того, чтобы
Полковник про себя отметил, что она великолепна.
Женщина. Затем она сделала шаг вперед.

"Полковник. Селби, не так ли?"

Полковник отшатнулся, поймал себя на стул и повернулся к
ей ужас.

"Лора? Боже Мой!"

"Да, ваша жена!"

"О, нет, этого не может быть. Как вы сюда попали? Я думал, вы..."

"Вы думали, что я мертв? Вы думали, что избавились от меня? Не до тех пор, пока
вы живы, полковник. Селби, не до тех пор, пока вы живы;" Охваченная страстью, Лора
поспешила сказать.

Ни один мужчина никогда не обвинял полковника Селби в трусости. Но он был трусом
перед этой женщиной. Может быть, он уже не тот человек, которым был когда-то. Где было его
хладнокровие? Где был его презрительный, полный невозмутимой манере, с которой он
они могли бы встретиться, и встретились бы, любая женщина, с которой он дурно поступил, если бы он
был только предупрежден. Теперь он чувствовал, что должен тянуть время, что он должен
выиграть время. В тоне Лауры слышалась угроза. Было что-то
пугающая своим спокойствием. Ее твердый взгляд, казалось, пожирал его.

- Ты разрушил мою жизнь, - сказала она. - а я была так молода, так невежественна,
и так любила тебя. Ты предал меня и оставил насмехаться надо мной и растаптывать
меня в пыль, грязное отребье. Тебе лучше было бы убить меня
тогда. Тогда я не должен был ненавидеть тебя.

- Лаура, - сказал полковник, собравшись с духом, но все еще бледный, и заговорил
умоляюще, - не говори так. Упрекай меня. Я это заслужил. Я был
негодяем. Я был всем чудовищем. Но твоя красота сводила меня с ума.
Ты права. Я поступил по-свински, бросив тебя. Но что я мог
поделать? Я был женат, и...

"И твоя жена до сих пор живет?" - спросила Лора, наклоняясь немного вперед в своей
рвение.

Полковник заметил это действие и чуть было не сказал "нет", но вовремя подумал
о глупости попыток что-либо скрыть.

- Да. Она здесь.

То немногое, что вернулось на лицо Лауры, снова покинуло его.
Ее сердце замерло, силы, казалось, покидали ее члены. Ее
последняя надежда исчезла. Комната на мгновение поплыла перед ней, и
Полковник шагнул к ней, но она помахала ему на спину, как горячий гнев снова
пробежало по ее венам, и сказал:,

- И ты осмеливаешься приходить с ней сюда и рассказывать мне об этом, здесь и насмехаться надо мной
этим! И ты думаешь, я это потерплю, Джордж? Ты думаешь, я позволю тебе
жить с этой женщиной? Ты думаешь, я так же бессильна, как в тот день, когда упала замертво
к твоим ногам?

Теперь она была в ярости. Ее била волна возбуждения. И она двинулась
к нему с угрожающим видом. Она бы убила меня, если бы она могла,
думал полковник, но он думал в ту же секунду, как она прекрасна
есть. Теперь он пришел в себя. Она была прелестна, когда он знал ее,
тогда простая деревенская девушка, теперь она была ослепительна в расцвете зрелости
женственность, превосходное создание, со всем очарованием, которое присуще женщине зрелого возраста.
мир благодарен такому человеку , как кол . Селби. Ничего не было потеряно на
его. Он быстро шагнул к ней, схватил обе ее руки в свои, и сказал:,

"Лора, прекрати! думай! Предположим, что я любил тебя еще! Предположим, я возненавидел свою судьбу!
Что я могу поделать? Я сломлен войной. Я почти все потерял.
Я предпочел бы умереть и покончить с этим ".

Полковник заговорил низким, запоминающимся голосом, который пронзил Лауру насквозь.
Лаура. Он смотрел ей в глаза так, как смотрел в те давние дни,
когда ни одна птица из всех тех, что пели в рощах, где они гуляли, не пела
предостерегающая нота. Он был ранен. Он был наказан. Ее сила
оставил ее с ее ярость, и она опустилась на стул, всхлипывая,

"О! Боже мой, я думала, что ненавижу его!"

Полковник опустился на колени рядом с ней. Он взял ее за руку, и она позволила ему оставить ее.
Она посмотрела ему в лицо с жалкой нежностью и спросила
слабым голосом.

"А ты меня хоть немного любишь?"

Полковник клялся и протестовал. Он поцеловал ее руку и губы. Он
поклялся, что его лживая душа погибнет.

Она хотела любви, эта женщина. Разве ее любовь к Джорджу Селби не была глубже,
чем могла быть любовь любой другой женщины? Разве у нее не было прав на него? Разве он
не принадлежал ей в силу ее всепоглощающей страсти? Его жена... Она
не была его женой, кроме как по закону. Она не могла ею быть. Даже по закону
у нее не было права вставать между двумя душами, которые были одним целым.
В обществе считалось позорным, что Джордж должен быть связан с ней.
она.

Лаура подумала, что это, верил в это; потому что она желала в это верить. Она
пришли к нему в качестве исходных положений основал требований ее
собственной природы. Возможно, она слышала, несомненно, слышала, похожие теории, которые
были распространены в то время, теории о тирании брака и о
свободе брака. Она даже слышала, как женщины-лекторы говорили, что
брак должен продолжаться только до тех пор, пока это нравится любой из сторон.
-- год, или месяц, или день. Она не придала этому особого значения,
но теперь она увидела справедливость в порыве откровенного желания. Это должно быть
правильно. Бог не позволил бы ей любить Джорджа Селби так, как она любила,
а ему - любить ее, если бы общество считало правильным воздвигать барьер
между ними. Он принадлежал ей. Разве он сам не признался в этом?

Даже религиозной атмосферы в доме сенатора Дилуорти не было
достаточно, чтобы привить Лауре те глубокие христианские принципы, которые
почему-то были опущены в ее воспитании. Действительно, в этом самом доме она
не слышала, как женщины, известные перед страной и осаждающие Конгресс,
высказывали чувства, которые полностью оправдывали курс, который она наметила для себя
.

Теперь они сидели бок о бок, разговаривая более спокойно. Лора
была счастлива, или думала, что счастлива. Но это был тот лихорадочный вид
счастья, которое выхватывается из черной тени лжи, и которое
в данный момент осознается как мимолетное и опасное, и которому потворствуют
с трепетом. Она любила. Она была любима. Это, безусловно, счастье.
И черное прошлое, и беспокойное настоящее, и неопределенное будущее
не могли отнять это у нее.

О чем они говорили, сидя там? Какие пустяки обычно говорят люди
в таких обстоятельствах, даже если им триста десять? Это было
достаточно, чтобы Лора слышала его голос и была рядом с ним. Для
него было достаточно быть рядом с ней и избегать обязательств, насколько это было возможно.
Для него было достаточно и настоящего. Разве не всегда был какой-нибудь выход
из подобных передряг?

И все же Лаура не могла быть вполне довольна, не заглядывая в завтрашний день.
Как полковнику удалось освободиться от своей жены? Будет ли это длиться
долго? Не может ли он перейти в какое-нибудь состояние, когда это не займет много времени?
Он не мог сказать точно. Об этом они должны подумать. Что они должны обсудить
еще раз. И так далее. Показалось ли это Лауре гнусным заговором против
жизнь, может быть, сестры, женщины, похожей на нее? Вероятно, нет.
Это было правильно, что этот мужчина должен принадлежать ей, и на пути были некоторые препятствия
. Вот и все. Есть веские причины для плохого действия
для хороших, - на тех, кто их совершает. Когда один нарушил десятую
заповеди, остальные не столь счета.

Поэтому было ли противоестественным, что, когда Джордж Селби уходил, Лора
смотрела ему вслед из окна, с почти радостным сердцем, когда он шел
по залитой солнцем площади? "Я увижу его завтра, - сказала она, - и еще раз".
Послезавтра, и еще через день. Теперь он мой".

"Черт бы побрал эту женщину", - сказал полковник, спускаясь по ступенькам.
"Или, - добавил он, когда его мысли приняли новый оборот, - "Я хотел бы, чтобы моя жена была в
Новом Орлеане".




ГЛАВА XL.

 Откройте ваши уши; ибо кто из вас остановится,
 Отдушина слуха, когда говорит громкий Слух?
 Я, с востока на склоняющийся запад,
 Делая ветер своей почтовой лошадью, все еще разворачиваюсь
 Деяния, начатые на этом шаре земли:
 На моих языках постоянно звучат клеветы.;
 То, что я произношу на каждом языке,
 Забивая уши людей ложными сообщениями.

 Король Генрих IV.

Как легко поверить, полковник Берия Селлерс был к тому времени одним из
самых известных людей в Вашингтоне. Впервые в его жизни его
талантам было предоставлено широкое поле деятельности.

Теперь он был в центре изготовлении гигантских схем,
слухи всякие, политических и социальных сплетни.
Атмосфера была полна маленьких и больших слухов и обширных, не определен
ожидания. Каждый тоже спешил претворить в жизнь свой личный план,
и лихорадочный в своей спешке, словно в постоянном опасении, что завтра
это был бы Судный день. Работайте, пока заседает Конгресс, сказали они.
беспокойный дух, потому что в перерыве нет ни работы, ни устройства.

Полковнику удивительно нравились эта суета и неразбериха; он преуспевал в
атмосфере -неопределенного ожидания. Все его собственные планы приобрели более масштабные очертания
и более туманные и величественные пропорции; и в этой благоприятной атмосфере
Полковник, казалось, даже самому себе превратился во что-то большое и
таинственное. Если раньше он уважал себя, то теперь почти боготворил Берию
Селлерс - как высшее существо. Если бы он мог выбрать чиновника
позиция из высокий, он был бы смущен, в
выбор. Президента Республики представляется слишком ограниченным и стесненным
в конституционных ограничений. Если бы он мог быть Великим Ламой
Соединенных Штатов, это, возможно, было бы ближе всего к его представлению о должности
. И рядом с этим он бы наслаждался безответственным
всеведением Специального корреспондента.

Полковник Селлерс очень хорошо знал президента и имел доступ к нему в гости.
когда чиновники прохлаждались в приемной. В
Президенту нравилось слушать речь полковника, его словоохотливая непринужденность была для него
освежением после благопристойной серости людей, которые говорили только о бизнесе
и правительстве, и постоянно излагали свои понятия о справедливости и
распределение патронажа. Полковник был таким же любителем
сельского хозяйства и лошадей, как и Томас Джефферсон. Он часами рассказывал президенту
о своем великолепном конезаводе и плантации в
Соколиный глаз, своего рода княжество - он представлял его. Он убедил
Президента нанести ему визит во время перерыва и посмотреть его животноводческую ферму.

"Президентский стол вполне приличен", - говаривал он бездельникам
которые собирались вокруг него в Willard's, "достаточно приличен для человека с зарплатой,
но, благослови Господь мою душу, я бы хотел, чтобы он увидел немного старомодного гостеприимства.
день открытых дверей, знаете ли. Человек, увидевший меня дома, мог бы
подумать, что я не обращаю внимания на то, что было в доме, просто позволяю вещам течь своим чередом
входить и выходить. Он ошибся бы. Я смотрю на качество, сэр. В
Президент имеет достаточно разнообразные, но качество! Конечно, овощи, которые вы
не можете ожидать здесь. Я очень разборчив в шахте. Возьмите сельдерей, теперь
--в этой стране есть только одно место, где растет сельдерей. Но я
удивлен винами. Я должен думать, что они были произведены на
Нью-Йоркской таможне. Я должен послать президенту что-нибудь из моего погреба.
На днях за ужином я был по-настоящему огорчен, увидев, как Блэк Бей уходит.
его позиция в бокалах ".

Когда полковник впервые приехал в Вашингтон, у него были мысли о том, чтобы отправиться с
миссией в Константинополь, чтобы на месте присматривать за
распространением своей Глазной воды, но поскольку это изобретение; было еще не совсем
готовый проект немного сократился из-за более масштабных планов.
Кроме того, он чувствовал, что мог бы принести стране больше пользы, оставаясь дома.
дома. Он был одним из тех южан, которые постоянно цитирует
от всей души "принятия ситуации".

"Я разбит, - обычно говорил он с веселым смехом, - правительство было слишком много для меня.
Я обчистил все, с чем покончено, за исключением моей плантации и частного дома.
особняк. Мы играли за большое дело, и потерял его, и я не ною, для
один. Я иду за сдачу старого флага на всех пустырях. Я сказал
президент, говорю я, "Грант, почему бы тебе не захватить Санто-Доминго, не аннексировать
все это дело целиком, а потом урегулировать счет. Это мой путь. Я бы,
согласился управлять Конгрессом. Юг вмешался бы в это. Вы должны
примирить Юг, объединить два долга, выплатить их в
долларах и двигаться вперед. Это мое мнение. Баутвелл правильно
понятие о ценности бумаги, но ему не хватает смелости. Я хотел бы
запустить казначейство около шести месяцев. Я бы наладил все,
и дела пошли бы на лад ".

У полковника был доступ в департаменты. Он знал всех сенаторов и
представители, и особенно лобби. Он, следовательно, многие
любимый в газете строки, и часто валялся в офисах,
сбросив биты частной, служебной информации, которые тут же,
догнали и телеграфировал по всей стране. Но это должно удивить
даже полковника, когда он прочитал это, это было приукрашено до такой степени, что
он с трудом узнал это, и намек не ускользнул от него. Он начал
преувеличивать свой до сих пор простой разговор, чтобы угодить газетному спросу
.

Зимой 187-го и 187-го годов люди задавались вопросом, где
"Специальные выпуски" получили ту замечательную информацию, которой они делятся каждое утро.
удивляли страну, раскрывая самые тайные намерения
Президента и его кабинета, личные мысли политических лидеров,
скрытый смысл каждого движения. Эта информация была предоставлена
Полковником Селлерсом.

Когда впоследствии его спросили об украденном экземпляре "Алабамы"
Договора, который попал в "Нью-Йорк Трибюн", он только напустил на себя загадочный вид,
и сказал, что ни он, ни сенатор Дилуорти ничего о нем не знали.
Но те, с кем он имел обыкновение встречаться время от времени, чувствовали себя почти
уверен, что он знал.

Не следует предполагать, что полковник в своих общих патриотических трудах
пренебрегал своими собственными делами. Схема навигации по реке Колумбус отняла у него
лишь часть времени, поэтому он смог вложить довольно значительный
резерв энергии в земельный план Теннесси, обширное предприятие
соизмеримый с его способностями, и в преследовании которого ему оказывали
большую помощь мистер Генри Брайерли, который день и ночь болтался по капитолию и
отелям, наживая на этом капитал каким-то таинственным
образом.

"Мы должны сформировать общественное мнение", - сказал сенатор Дилуорти. "Мой единственный
интерес в этом - общественный, и если стране нужен этот институт,
Конгрессу придется уступить".

Это, возможно, было после разговора между полковником и сенатора
Dilworthy, что следующие особые отправления был отправлен в Нью-Йорк
газета:

 "Мы понимаем, что реализуется филантропический план в отношении
 цветной расы, который в случае успеха произведет революцию в целом
 характер промышленности юга. Экспериментальное учреждение находится в стадии реализации.
 созерцание в Теннесси, который будет делать то, что
 Промышленной школы в Цюрихе сделал для Швейцарии. Мы узнаем, что
 подходы к наследникам покойного достопочтенного Сайлас
 Хокинс из Миссури, в связи с арендой части их ценного имущества
 в Восточном Теннесси. Сенатор Дилуорти, как известно,
 категорически против любого соглашения, которое не даст правительству
 абсолютного контроля. Частные интересы должны уступить
 общественному благу. Следует надеяться, что полковник Дж. Продавцы, которые
 представляющий наследников, будет смотреть на вещи в этом свете".

Когда Вашингтон Хокинс читать этот отправкой, он пошел к полковнику в
какое-то беспокойство. Он был за аренду, он ничего не хотел отдавать.
Что, по его мнению, предложило бы правительство? Два миллиона?

"Может быть три, может быть четыре", - сказал полковник, "стоит больше, чем
Банк Англии".

"Если они не захотят сдавать в аренду, - сказал Вашингтон, - пусть сделают это за два миллиона"
за неразделенную половину. Я не собираюсь выбрасывать это, не все целиком
".

Гарри сказал полковнику, что они должны довести эту штуку до конца, он
не мог же он слоняться по Вашингтону, когда началась весна. Фил хотел заполучить его.
У Фила было отличное дело в Пенсильвании.

"Что это?" - поинтересовался полковник, всегда готовый заинтересоваться чем-нибудь большим.
"Гора угля, вот и все.

Весной он собирается проложить к ней туннель". "Что это?" - спросил я.
"Что это?"

"Ему нужен какой-нибудь капитал?" - спросил полковник тоном человека, который
привык тщательно все просчитывать, прежде чем вложить деньги.

"Нет. Старик Болтон стоит за ним. Он имеет капитал, но я рассудил, что он
хотел, чтобы мой опыт в запуске".

"Если я ему понадоблюсь, скажи ему, что я приду после закрытия Конгресса. Я бы хотел
немного подбросить его. Ему не хватает предприимчивости - теперь об этом
Река Колумбус. Он не видит своих шансов. Но он хороший парень, и
вы можете сказать ему, что Селлерс не откажется от него ".

"Кстати, - спросил Гарри, - кто эта довольно симпатичная компания, которая
крутится вокруг Лоры? Я вижу его с ней повсюду, в Капитолии, в "конных вагонах"
, и он приходит к Дилуорти. Если бы он не был хромым, я бы
подумала, что он собирается сбежать с ней.

- О, это ерунда. Лора знает свое дело. У него хлопковый участок.
Во время войны он работал в Соколином Глазу.

- Его звали Селби, он был полковником. У него жена и семья.
Селби - очень респектабельные люди.

- Ну, это ничего, - сказал Гарри, - если это бизнес. Но если женщина
посмотрел на меня, как я видел ее в Селби, я должен это понимать. И это
о чем говорили, я могу вам сказать".

Ревности не было никаких сомнений точил наблюдение этого молодого человека.
Лаура не смогла бы относиться к нему с большей возвышенной снисходительностью , если бы знала
была царицей Савской, посетившей великую республику с королевским визитом. И он
возмущался этим, и был "раздражен", когда был с ней, и выполнял ее поручения,
и приносил ей сплетни, и хвастался своей близостью с прекрасной
существо среди парней в Газетном ряду.

Жизнь Лауры теперь текла своим чередом в полном потоке интриг и
светского разгула. Она была заметна на балах самого высокого звания
и подозревалась в присутствии на тех сомнительных ужинах, которые
начинались поздно и заканчивались рано. Если сенатор Дилуорти протестовал по поводу
судя по всему, у нее был способ заставить его замолчать. Возможно, у нее была какая-то власть
над ним, возможно, она была необходима для его плана по улучшению
состояния расы цветных тюбиков.

Она увидела полковника. Селби, когда публика знала и когда не знала.
Она увидит его, какие бы оправдания он ни придумывал, и как бы он ни избегал ее.
Ее подстегивала лихорадка любви, ненависти и ревности, которые
попеременно овладевали ею. Иногда она ласкала его, уговаривала и
испытывала все свои чары. И снова она угрожала ему и упрекала
его. Что он делал? Почему он не предпринял никаких шагов, чтобы освободиться?
Почему он не отправил жену домой? У нее скоро должны быть деньги.
Они могли бы поехать в Европу - куда угодно. Какое ей дело до разговоров?

И он обещал, и обманул, и придумали свежее оправдания для задержки, как
трусливый игрок и развратник, как он, опасаясь порвать с ней, и половина
время не желает отказываться от нее.

"Эта женщина не знает, что такое страх, - сказал он себе, - и она
следит за мной, как ястреб".

Он сказал своей жене, что эта женщина была лоббисткой, которую ему приходилось терпеть
и использовать для удовлетворения своих претензий, и что он должен заплатить ей и
покончить с ней, когда добьется успеха.




В ГЛАВЕ XLI.

Генри Брайерли был постоянно Dilworthy и на такие условия
интимность, что он пришел и ушел без лишних вопросов. Сенатор не был
негостеприимный человек, он любил принимать гостей в своем доме, а Гарри-гей
юмор и простукивая дорогу развлекал его; ибо даже самые набожные мужчины и
занятые государственные мужи должны иметь часы развлечений.

Сам Гарри считал, что он оказал большую услугу университету
бизнесу и что успех плана в значительной степени зависел от него
. Он провел много часов, обсуждая это с сенатором после
ужин. Он зашел так далеко, чтобы рассмотреть вопрос стоило бы его
при профессорской кафедры гражданского строительства в новом
учреждения.

Но не общество сенатора и не его обеды, на которых этот
пройдоха заметил, что слишком много изящества и слишком мало вина
-, привлекли его в этом доме. Факт был в том, что бедняга день за днем зависал
там в надежде увидеть Лору хотя бы на пять
минут за раз. Ради ее присутствия за ужином он готов был вытерпеть долгую
занудную речь сенатора после, пока Лора была в каком-нибудь
собрание, или извинилась, сославшись на усталость. Сейчас и потом
сопровождал ее в какой-то регистратуре, и редко, на ночь, он был
благословил с ней за компанию в салон, когда он пел, и был разговорчив и
живая и сто раз выступили маленькие приемы имитации и
чревовещания, и сделал себе как развлекательный, как человек может быть.

Это озадачило его не мало, что все его увлечений, казалось, так
чуть с Лорой; это было за пределами его опыт общения с женщинами. Иногда
Лора была чрезвычайно добра, немного приласкала его и взяла на себя все хлопоты
чтобы проявить свою способность доставлять удовольствие и запутывать его все глубже и глубже.
Но это, как он потом с гневом думал, было наедине; на публике
она была вне его досягаемости и никогда не давала повода заподозрить, что
у нее с ним был какой-то роман. Он никогда не был разрешен для достижения
достоинства серьезный флирт с ней на публике.

"А почему вы со мной так?" однажды он сказал, укоризненно.

"Относиться к тебе как?" - спросила Лаура сладким голоском, приподняв брови.

"Ты достаточно хорошо знаешь. Ты позволяешь другим людям монополизировать тебя в обществе,
и ты так же безразлична ко мне, как если бы мы были незнакомцами ".

- Что я могу поделать, если они будут внимательны, могу ли я быть грубой? Но мы такие старые
друзья, мистер Брайерли, что я не предполагала, что вы будете ревновать.

"Я думаю, что я, должно быть, очень старый друг, судя по вашему поведению по отношению ко мне.
Исходя из того же правила, я должен судить, что полковник. Селби, должно быть, совсем новичок ".

Лаура быстро подняла глаза, как будто собираясь возмущенно ответить на
такую дерзость, но она только сказала: "Ну, а как же полковник Селби,
соусница?"

"Ничего, наверное, вы будете заботиться. Ваши с ним так много
город поговорить?"

"Что люди скажут?" - спросила Лора спокойно.

"Ой, говорят много хороших вещей. Вы не обиделись, хотя, у меня
говорить об этом?"

"Ни в малейшей степени. Ты мой настоящий друг. Я чувствую, что могу доверять тебе.
Ты бы не обманул меня, Гарри? бросив в ее глаза взгляд, полный доверия
и нежности, которые растаяли от всей его раздражительности и недоверия. "Что делать
они говорят?"

"Некоторые говорят, что ты потеряла из-за него голову; другие, что ты не
заботишься о нем больше, чем о дюжине других, но что он
полностью очарован тобой и собирается бросить свою жену; и другие
скажи, что глупо предполагать, что ты свяжешься с женатым мужчиной
и что ваша близость проистекает только из-за хлопка,
претензии, для которых ему нужно твое влияние на Дилуорти. Но ты знаешь,
в Вашингтоне обо всех так или иначе говорят. Мне должно быть все равно.;
но я бы хотел, чтобы ты не имела так много общего с Селби, Лора, - продолжил
Гарри, воображая, что он был сейчас на такие условия, что его, совет -
быть услышаны.

"И ты поверил в эти наговоры?"

"Я не верю ни против вас, Лора, но кол. Селби этого не делает
значит вам никакой пользы. Я знаю, что ты не будешь с ним видеться, если бы вы знали его
репутацию".

"Ты его знаешь?" Лаура спросила, как равнодушно, как только могла.

- Совсем немного. Я был у него на квартире в Джорджтауне день или два назад,
с полковником Селлерс. Селлерс хотел поговорить с ним о каком-то патенте
у него есть средство для промывания глаз или что-то в этом роде, которое он хочет
внедрить в Европе. Селби очень скоро уезжает за границу ".

Лора вздрогнула, несмотря на все свое самообладание.

- А его жена! - Он берет с собой семью? Вы видели его жену?

"Да. На смуглой маленькой женщиной, а Наде ... должно быть, был очень раз
хотя. Имеет три или четыре ребенка, один из них ребенок. Они ж все
пойду конечно. Она сказала, что должна быть рада уехать из
Вашингтона. Ты знаешь, Селби получил разрешение на свое заявление, и они говорят, что ему
в последнее время в Morrissey's везло."

Лаура слушала все это в каком-то ступоре, глядя прямо на Гарри,
не видя его. Возможно, она думала, что эта база
негодяй, после того, как все его обещания, возьмет жену и детей и
оставить меня? Это возможно в городе, говорят такие вещи обо мне?
И горечь приходит в ее лице-неужели этот дурак думает, что он может
побег так?

"Ты сердишься на меня, Лора," сказал Гарри, не понимая в
крайней мере, что происходит в ее голове.

"Злой?" сказала она, заставляя себя вернуться в его присутствие.
- С тобой? О нет. Я зол на жестокий мир, который преследует
независимую женщину так, как никогда не преследует мужчину. Я благодарен тебе, Гарри.;
Я благодарен вам за то, что вы рассказали мне об этом отвратительном человеке.

И она поднялась со стула и протянула ему свою хорошенькую ручку, которую глупый парень
взял, поцеловал и прильнул к ней. И он сказал много глупостей,
прежде чем она отключается сама, аккуратно, и оставил его, сказав, что это время, чтобы
платье, на ужин.

И Гарри ушел, взволнованный и немного надежды, но только немного.
Счастье было лишь отблеском, который отошел и оставил его тщательно,
убогие. Она никогда не полюбит его, и она отправится к дьяволу,
кроме того. Он не мог закрыть глаза на то, что видел, и уши на то, что
он слышал о ней.

Что нашло на этого волнующего юного ловеласа? Было жаль видеть,
такая веселая бабочка разбилась о колесо. Было ли в нем что-то хорошее,
в конце концов, это было затронуто? На самом деле он был безумно влюблен в эту женщину
.

Не нам анализировать страсть и говорить, была ли она достойной
. Она поглотила всю его натуру и сделала его достаточно несчастным. Если бы он
заслуживал наказания, чего бы тебе еще хотелось? Возможно, эта любовь
разжигала в нем новый героизм.

Он достаточно ясно видел дорогу, по которой шла Лаура, хотя и не понимал
не верить худшему, что он слышал о ней. Он любил ее слишком страстно, чтобы
поверить этому хоть на мгновение. И ему казалось, что если бы он мог заставить
ее признать свое положение и его собственную преданность, она могла бы полюбить его,
и что он мог бы спасти ее. Его любовь была так далеко облагораживается, и стать
совсем другое дело с самого начала в Хока. Думал ли он когда-нибудь
, что если он сможет спасти ее от разорения, то сможет отказаться от нее
сомнительно. Такой шаг в силу не возникает, часто в
реальной жизни, особенно в такие натуры, как Гарри, чье благородство и
бескорыстие были делом темперамента, а не привычки или
принципы.

Он написал длинное письмо к Лоре, бессвязным, страстные письма,
излияние его любви, как он не мог делать в ее присутствии, и ее предупреждение
так же ясно, как он посмел опасностей, которые окружали ее, и риски
она побежала компромата себя по-разному.

Лаура прочла письмо, может быть, с легким вздохом, поскольку думала о других днях.
но также и с презрением, и она бросила его в огонь с
мыслью: "Все они похожи".

У Гарри вошло в привычку свободно писать Филипу и также хвастаться
о своих поступках, поскольку он не мог не поступать и оставаться самим собой.
Вперемешку с его собственных подвигах, и его ежедневные триумфы в качестве лоббиста,
особенно в вопросе нового университета, в котором Гарри должен был
что-то красив, были забавные сценки из Вашингтона общества,
советы о Dilworthy, рассказы о седло. Продавцов, которые становятся
известный персонаж, и мудрые высказывания на технику частная
законодательство о государственно-хорошо, что существенно развлекали Филипп в своем
выздоровления.

Имя Лоры очень часто встречалось в этих письмах, поначалу вскользь
учтите, красавица сезона, неся все перед ней
ее ум и красота, а затем более серьезно, как если бы Гарри не точно
так нравится всеобщее восхищение ее, и был немного уязвлен ее
обращение с ним.

Это так отличалось от обычного тона Гарри о женщинах, которые Филипп
спрашивает, хороший интернет за это. Это может быть возможно, что он был серьезно
пострадавших? Затем появились рассказы о Лоре, города, разговоры, сплетни, которые Гарри
отвергли истину с негодованием; но он, видимо, неловко, и в
длина писал в таких жалких духов, что Филипп спросил его прямо
в чем была проблема: был ли он влюблен?

После этого Гарри признался во всем и рассказал Филипу все, что знал
о деле Селби и обращении с ним Лоры, иногда
поощряя его, а затем отталкивая, и, наконец, о своей вере в то, что
она пошла бы на все, если бы не было сделано что-нибудь, чтобы отвлечь ее от этого увлечения
. Ему хотелось, чтобы Филип был в Вашингтоне. Он знал Лору, и она
очень уважала его характер, его мнения, его суждения.
Возможно, он, как равнодушный человек, которого она хотела иметь некоторые
уверенность в себе, и в качестве одного из государственных, могли бы кое-что сказать ей, что
показал бы ей, где она находится.

Филип достаточно ясно видел ситуацию. О Лоре он знал немногое,
за исключением того, что она была необыкновенно обаятельной женщиной, и он думал об этом исходя из
того, что он видел о ней в Соколином Глазу, о ее поведении по отношению к нему и к
Гарри, не слишком принципиальный. Конечно, он ничего не знал о ней.
история; он не знал ничего серьезного против нее, и если Гарри был
отчаянно влюблен в нее, почему бы ему не завоевать ее, если бы он мог.
Однако, если она уже стала тем, кем, как с тревогой чувствовал Гарри, она может стать
, не было ли его долгом пойти на помощь своему другу и попытаться
спаси его от любого опрометчивого поступка из-за женщины, который может оказаться
совершенно недостойным его; каким бы пустяком и мечтателем он ни был, Гарри
заслуживал лучшей участи, чем эта.

Филип решил отправиться в Вашингтон и убедиться в этом сам. У него были и другие
причины. Он начал достаточно разбираться в делах мистера Болтона, чтобы испытывать
беспокойство. Пеннибэкер бывал там несколько раз в течение зимы, и
он подозревал, что тот вовлекает мистера Болтона в какой-то сомнительный план.
Пеннибэкер был в Вашингтоне, и Филип подумал, что, возможно, сможет найти
расскажи что-нибудь о нем и его планах, что могло бы сослужить службу мистеру
Болтону.

Филип очень хорошо провел зиму для человека со сломанной рукой
и разбитой головой. С двумя такими медсестрами, как Рут и Элис, болезнь
казалась ему приятным отдыхом, и каждое мгновение его выздоровления
было драгоценным и слишком мимолетным. С молодым
сотрудник привычках Филиппа, таких травм не может быть расценено в
долго сидят, даже ради любовных утех, и Филипп оказался
получив сильный даже с неприятным быстротой.

Во время своей первой недели боли и слабость, Рут безостановочно в ее
явлениями; она спокойно взяла его и с нежным твердости
сопротивлялся попыткам Алиса или кто-либо другой, чтобы поделиться с любым большой
степени бремя с ней. У нее был ясный, решительный и безапелляционный в
что бы она ни делала; но часто, когда Филипп открыл глаза, в эти первые
дни страданий и нашел ее стоящей у его постели, он увидел взгляд
нежность в ее озабоченное лицо, который оживил его и без того лихорадочный пульс,
посмотреть, что осталось в его сердце после того, как он закрыл глаза.
Иногда он чувствовал ее руку у себя на лбу и не открывал глаз из-за
страха, что она заберет ее. Он ждал, когда она войдет в его комнату;
он мог отличить ее легкие шаги от всех остальных. Если это то, что
подразумевается под женщинами, практикующими медицину, подумал Филип про себя, то мне это нравится
.

"Рут, - сказал он однажды, когда уже начал приходить в себя,
- Я верю в это?"

"Верю во что?"

"Почему, в женщин-врачей".

"Тогда я, пожалуй, позову миссис доктор Лонгстрит".

"О, нет. Сойдет и по одному. Я думаю, что завтра я был бы здоров,
если бы я думал, что у меня никогда не будет никого другого ".

- Твой врач считает, что тебе нельзя разговаривать, Филип, - сказала Руфь, приложив
палец к его губам.

"Но, Рут, я хочу сказать тебе, что я бы пожалел, что выздоровел"
если бы...

"Ну, ну, ты не должна говорить. Тебя снова бродит", и Рут
закрытыми губами, с улыбкой на ее собственный, в котором расширили в веселый
смеяться, как она сбежала.

Филипп был не унывайте, однако, делать эти попытки, он скорее
все понравилось. Но всякий раз, когда он склонялся к сентиментальности, Руфь обрывала
его какой-нибудь серьезной речью вроде: "Ты думаешь
что твой врач воспользуется состоянием человека, который
так же слаб, как и ты? Я позову Элис, если ты хочешь сделать какое-нибудь предсмертное признание
.

По мере выздоровления Филипа Элис все больше и больше заменяла Рут в качестве его конферансье
и читала ему часами, когда он не хотел разговаривать
--поговорить о Рут, как он делал много раз. Да это и не было
в целом неудовлетворительной к Филиппу. Он всегда был счастливым и довольным
с Алисой. Она была самым спокойным человеком, которого он знал. Более информированным
, чем Рут, с гораздо более разнообразной культурой, ярким и
отзывчивый, он никогда не уставал от нее, если он не был в значительной степени
восторге от этого. Она по его виду, что спокойствие, что миссис
У Болтона это было, когда она иногда сидела у его постели со своей работой.
Некоторые люди обладают этим влиянием, которое подобно эманации. Они приносят
мира в дом, они отражают спокойный контент, в комнате, полной смешанные
компании, хотя они могут сказать очень мало, и, по-видимому, без сознания
собственного могущества.

Не то чтобы Филип не тосковал по присутствию Руфи. Поскольку он
был достаточно здоров, чтобы заниматься домом, она снова была занята с ней.
учеба. Время от времени к ней возвращался ее дразнящий юмор. У нее всегда был при себе
игривый щит от его сантиментов. Филип иногда заявлял,
что у нее нет сентиментальности; и тогда он сомневался, должен ли он быть доволен
в конце концов, была ли она вообще сентиментальной; и он радовался, что
в таких вопросах она обладала тем, что он называл воздушной грацией здравомыслия. Она
была самым веселым и серьезным человеком, которого он когда-либо видел.

Возможно, он был не столько спокоен или доволен ею, сколько
Алиса. Но тогда он любил ее. А какое отношение имеют отдых и удовлетворенность
к любви?




ГЛАВА XLII

Предвыборная кампания мистера Бакстоуна была короткой - гораздо короче, чем он предполагал
. Он начал ее с намерением завоевать Лору, не будучи побежденным сам;
но его опыт был опытом всех, кто сражался на этом поле до него
он усердно продолжал свои усилия, чтобы завоевать ее, но вскоре он
обнаружил, что пока еще не может чувствовать полной уверенности в победе
для нее было совершенно очевидно, что она завоевала его. Он выстоял умело.
Бой, каким бы коротким он ни был, и это, по крайней мере, делало ему честь. Теперь он был в
хорошей компании; он шел на поводке из заметных пленников. Эти
несчастные беспомощно следовали за Лаурой, ибо всякий раз, когда она брала пленника,
отныне он оставался ее рабом. Иногда они раздражались в своем
рабстве; иногда они вырывались на свободу и говорили, что их рабству пришел
конец; но рано или поздно они всегда возвращались раскаявшимися и богомольными.
Лора следовала своим обычным курсом: она по очереди поощряла мистера Бакстоуна,
и по очереди изводила его; в одно время она возносила его до облаков,
а в другое время снова тащила вниз. Она назначила его главным
сторонником законопроекта об университете Нобса, и он принял эту должность в
сначала неохотно, но позже как ценное средство служить ей - он даже
стал смотреть на это как на большую удачу, поскольку это привело
его к такому частому контакту с ней.

От него она узнала, что достопочтенный мистер Троллоп был заклятым врагом
ее билла. Он призвал ее не пытаться каким-либо образом повлиять на мистера Троллопа
и объяснил, что любые ее попытки в этом направлении
наверняка будут использованы против нее и приведут к разрушительному эффекту.

Сначала она сказала, что знала мистера Троллопа, "и знала, что у него есть
Пустой бланк" - [** Ее личная фигура речи для обозначения Брата - или
Зять] - но мистер Бъкстон сказал, что он не был способен к зачатию, что
такая любопытная фраза, а пустой-пустой может означать, и не хотел подглядывать
в этом вопросе, так это, наверное, было частным, он "хотел бы все-таки
предприятие слепых утверждение о том, что ничего не будет ответа в данном конкретном
случае и в данной конкретной сессии, но весьма настороженно и
держаться подальше от мистера дешевка; любое другое поле будет фатальным".

Казалось, ничего нельзя было поделать. Лаура была серьезно обеспокоена.
Все выглядело хорошо, и все же было ясно, что один энергичный и
решительный враг может в конечном итоге преуспеть в разрушении всех ее планов.
Вскоре ей в голову пришло предложение, и она сказала::

"Разве ты не можешь побороться против его большого пенсионного законопроекта и заставить его пойти на условия?"

"Ой, никогда; он и я-побратимов на этой меры; мы работаем в
проводов и очень любящие ... я сделаю все, что смогу для него
есть. Но я вовсю выступаю против его иммиграционного законопроекта,
-- так же настойчиво и мстительно, на самом деле, как он работает против нашего университета
. Мы ненавидим друг друга на протяжении половины разговора и все
привязанность через вторую половину. Мы понимаем друг друга. Он
замечательный работник за пределами капитолия; он сделает для пенсионного фонда больше, чем мог бы сделать любой другой человек; Я бы хотел, чтобы он произнес замечательную речь.
билл
на том, что он хочет сделать - и тогда я бы сделал еще одно, и мы были бы
в безопасности ".

"Ну, если он хочет произнести великую речь, почему бы ему этого не сделать?"

Посетители прервали беседу, и мистер Бакстоун удалился.
Для Лоры не имело ни малейшего значения, что ее вопрос остался без ответа
поскольку он касался вещи, которая ее не интересовала;
и все же, будучи человеком, она подумала, что хотела бы знать.
Недавно представилась возможность задать тот же вопрос другому человеку
и получила ответ, который ее удовлетворил. Она долго размышляла
той ночью, после того как легла спать, и когда она, наконец, повернулась на другой бок,
чтобы заснуть, она придумала новый план. На следующий вечер на вечеринке
Миссис Гловерсон сказала мистеру Бакстоуну:

"Я хочу, чтобы мистер Троллоп произнес свою замечательную речь о пенсионном законопроекте".

"А вы? Но ты помнишь, что меня прервали, и я не объяснил тебе
...

- Неважно, я знаю. Ты должен заставить его произнести эту речь. Я очень.
особенно желаю этого.

"О, это легко - сказать "заставь его сделать это", но как мне заставить его?"

"Это совершенно просто; я все продумала".

Затем она перешла к деталям. Наконец мистер Бакстоун сказал:

"Теперь я понимаю. Я уверен, что смогу это устроить. На самом деле я удивляюсь, что он никогда не думал об этом сам.
прецедентам нет конца. Но какую пользу это принесет тебе
после того, как я с этим справлюсь? Вот в чем заключается
загадка.

"Но я позабочусь об этом. Это принесет мне огромную пользу ".

"Если бы я только могла увидеть, как; это самый странный уродец. Вы, кажется, идете
дальше всех вокруг, чтобы сделать нечто, - но ты не на шутку, не так ли?"

"Да я, в самом деле."

"Очень хорошо, я сделаю это ... но почему он не сказал мне, как ты себе это представляешь идет
чтобы помочь вам?"

"Я сделаю это, со временем. - Теперь с ним никто не разговаривает. Иди прямо и
сделай это, вот хороший парень".

Минуту или две спустя два заклятых друзей пенсионному законопроекту были
говорить, искренне, и, казалось бы, бессознательного движения
толпа о них. Они проговорили час, а потом вернулся мистер Бакстоун
и сказал:

"Сначала ему это не понравилось, но через некоторое время он влюбился в это.
И мы тоже сделали компакт. Я должен хранить его тайну, а он должен
пощадить меня в будущем, когда он будет готов осудить сторонников законопроекта об университете
и я легко могу поверить, что он сдержит свое слово в этом случае
".

Две недели прошло, а счет университета собрались в себе много
друзья, пока. Сенатор Dilworthy начал думать урожай был
созрел. Он беседовал с Лорой наедине. Она смогла сказать ему
как именно будет голосовать Палата представителей. Было большинство - законопроект будет
пройти, пока слабые члены испугался в последний момент, и налево-в
вещь довольно вероятны. Сказал сенатор:

"Я хочу, чтобы у нас был еще один хороший сильный человек. Теперь Потаскуха должна быть на нашей стороне
, потому что он друг негра. Но он против нас, и он наш
злейший противник. Если бы он просто проголосовал Против, но промолчал и не стал
приставать к нам, я бы чувствовала себя совершенно бодрой и довольной. Но, возможно,
нет смысла думать об этом ".

"Вот почему я разработал небольшой план в его пользу две недели назад. Я думаю, что он будет
возможно, сговорчивым. Он должен прийти сюда сегодня вечером ".

- Остерегайся его, дитя мое! Он, конечно, замышляет что-то недоброе. Говорят, что
он утверждает, что знает о ненадлежащей практике, которая использовалась в интересах
этого законопроекта, и он думает, что видит шанс произвести большую сенсацию
когда законопроект будет принят. Будьте осторожны. Будь очень, очень осторожна, моя дорогая.
А теперь говори как можно лучше. Ты можешь убедить мужчину в чем угодно,
если постараешься. Вы должны убедить его, что если и было совершено что-то неподобающее
, то вы, по крайней мере, не знаете об этом и сожалеете об этом. И если бы вы могли
только убедите его отказаться от враждебного отношения к законопроекту, но не переусердствуйте
вещь; не делай вид, что слишком волнуешься, дорогая ".

"Я не буду; Я буду очень осторожна. Я буду говорить с ним так ласково, как будто он
мой собственный ребенок! Вы можете доверять мне, действительно можете.

В дверь позвонили.

- Вот и джентльмен, - сказала Лора. Сенатор Дилуорти удалился в
свой кабинет.

Лаура приветствовал Мистер Троллоп, серьезное, тщательно одет и очень
солидный мужчина, с лысиной, стоячим воротником и старые
старомодный прямой печати.

- Оперативность - это добродетель, мистер Троллоп, и я вижу, что она у вас есть.
Вы всегда со мной точны.

- Я всегда выполняю свои обязательства, любого рода, мисс Хокинс.

- Полагаю, это качество встречается в мире гораздо реже, чем раньше.
Я хотел видеть вас по делу, мистер Троллоп.

- Я так и рассудил. Что я могу для вас сделать?

- Вам известен мой счет - счет Университета Нобса?

- А, кажется, это ваш счет. Я забыл. Да, я знаю этот счет.

"Хорошо, не могли бы вы высказать мне свое мнение об этом?"

"Действительно, поскольку вы, кажется, спрашиваете об этом без утайки, я вынужден сказать
что я не отношусь к этому благосклонно. Я не видел самого законопроекта, но
из того, что я могу слышать, он... он... ну, у него плохой вид. Он...

"Говори прямо, не бойся".

"Ну, это ... они говорят, что это предполагает обман правительства".

"Ну?" спокойно спросила Лора.

"Ну! Я тоже спрашиваю "Ну?".

"Ну, предположим, это был обман - который я чувствую себя способным отрицать - был бы он таким
первый?"

"У всех захватывает дух! Вы бы ... вы хотели, чтобы я проголосовал за
это? Вы из-за этого хотели меня видеть?

"Ваша интуиция верна. Я действительно хотел, чтобы вы ... Я действительно хочу, чтобы вы проголосовали за
это ".

"Проголосуйте за фр ... за меру, которая, как обычно считается, по меньшей мере
сомнительна? Боюсь, мы не сможем прийти к взаимопониманию, мисс
Хокинс.

- Боюсь, что нет, если вы вернулись к своим принципам, мистер Троллоп.

- Вы послали за нами только для того, чтобы оскорбить меня? Мне пора откланяться
, мисс Хокинс.

- Нет, подождите минутку. Не обижайтесь по пустякам. Не будьте неприветливой и
необщительной. Законопроект о субсидировании пароходства был обманом правительства.
Вы голосовали за это, мистер Троллоп, хотя всегда выступали против этой меры
до тех пор, пока однажды вечером у вас не было интервью с некой миссис Маккартер
у нее дома. Она была моим агентом. Она действовала для меня. Ах, это так.
правильно - сядь снова. Ты можешь быть общительной, достаточно легко, если у тебя есть
не возражаю. Ну что? Я жду. Вам нечего сказать?

"Мисс Хокинс, я проголосовал за этот законопроект, потому что, когда я пришел рассматривать
его ..."

"Ах да. Когда вы пришли, чтобы разобраться в этом. Что ж, я только хочу, чтобы вы
изучили мой законопроект. Мистер Троллоп, вы не продали бы свой голос по этому законопроекту о субсидиях
который был совершенно правильным, но вы приняли некоторые
из акций, при том понимании, что они должны были быть переведены на имя вашего шурина".
"шурин".

"Это не пиар - я имею в виду, это совершенно беспочвенно, мисс Хокинс". Но
Тем не менее джентльмен казался несколько встревоженным.

"Ну, возможно, не совсем так. Я и особа, которую мы назовем мисс
Бланк (не обращайте внимания на настоящее имя) все это время находились в шкафу рядом с вашим локтем".
все это время.

Мистер Троллоп поморщился, затем сказал с достоинством:

"Мисс Хокинс, возможно ли, что вы были способны на такое?
это?"

"Это было плохо, я признаю это. Это было плохо. Почти так же плохо, как продать свой голос
но я забыл; вы не продавали свой голос - вы только приняли
маленький пустяк, маленький знак уважения для вашего шурина. О, давайте
выйдем и будем откровенны друг с другом: Я знаю вас, мистер Троллоп.
Я встретил вас на бизнес три или четыре раза; правда, я никогда не предлагал
повредить свои принципы-никогда не намекал на такое дело; но всегда, когда я
законченное звучание можно, я манипулировал тобой через агента. Давайте будем
откровенны. Носите эту миловидную маску добродетели перед публикой - там это будет в счет.
но здесь это неуместно. Мой дорогой сэр, и там
будет проведено расследование по факту Национального внутреннего благоустройства
Несколько лет назад была введена мера послабления директоров, и вы очень хорошо знаете, что
скорее всего, вы останетесь калекой, когда она будет завершена ".

"Нельзя доказать, что человек лжец только за то, что владеет этими акциями.
Я не огорчен Национальной мерой по улучшению жилищных условий ".

"О, действительно, я не пытаюсь вас огорчать. Я хотела только, чтобы сделать хорошо
мое утверждение, что я знал тебя. Несколько из вас, джентльмены, купили эту стопку
(не заплатив ни пенни) получили от нее дивиденды, (подумайте о
счастливой идее получать дивиденды, и очень большие, от
акция, за которую никто не заплатил!) и все это время ваши имена так и не появились
в транзакции; если вы вообще когда-либо покупали акции, вы их приняли
имена других людей. Теперь вы видите, что вам нужно было знать одну из двух вещей;
а именно, вы либо знали, что идея всей этой абсурдной щедрости
заключалась в том, чтобы подкупить вас и добиться дружбы с законодателями в будущем, либо вы не знали
этого. Иными словами, вы должны были быть либо плутом, либо... ну, дураком
-- середины не было. Вы не дурак, мистер Троллоп.

"Мисс Хокинг, вы мне льстите. Но серьезно, вы же не забываете, что некоторые
из лучших и чистейших людей в Конгрессе именно так оценивали ситуацию?"

"А сенатор Блэнд?"

"Ну, нет... я думаю, что нет".

"Конечно, вы считаете, что нет. Как вы думаете, к нему когда-нибудь обращались по
этому вопросу?"

"Возможно, нет".

"Если бы вы обратились к нему, например, подкрепленные тем фактом, что
некоторые из лучших людей в Конгрессе, самые чистые и т.д. и т.п.; каков был бы
результат?"

"Ну, и каков был бы результат?"

"Он указал бы вам на дверь! Потому что мистер Бланк не лжец и не
дурак. В Сенате и Палате представителей есть и другие люди, к которым никто
не был бы достаточно отважен, чтобы обратиться с этим Пособием подобным образом
особенно щедрым способом, но они не принадлежат к тому классу, который вы рассматриваете как
самый лучший и чистейший. Нет, я говорю, что знаю вас, мистер Троллоп. Иными словами,
кто-то может предложить мистеру Троллопу то, чего не следовало бы предлагать
Мистеру Бланку. Мистер Троллоп, вы обязались поддерживать неимущих
Обратный ассигнований конгрессменов, которые приходят, либо в
этого или следующего заседания. Вы не станете отрицать, что даже в общественных местах. Человек
который проголосует за этот законопроект, нарушит восьмую заповедь любым другим способом
сэр!

"Но, тем не менее, он не проголосует за вашу коррупционную меру, мадам!"
- воскликнул мистер Троллоп, в гневе вскакивая со своего места.

- Ах, но он это сделает. Сядьте снова, и позвольте мне объяснить почему. О, перестаньте,
не ведите себя так. Это очень неприятно. А теперь веди себя хорошо, и ты получишь
недостающую страницу твоей великой речи. Вот она!" - и она
показала лист рукописи.

Мистер Троллоп с порога немедленно обернулся. Возможно, это была радость, промелькнувшая на его лице; возможно, это было что-то другое; но, во всяком случае, к ней примешивалось большое изумление.
"Хорошо!
Где ты это взял?" - Спросил я. - "Хорошо".

"Хорошо". "Хорошо". Дай это мне!

"Теперь некуда спешить. Садись; садись и давай поговорим и будем
дружелюбны".

Джентльмен заколебался. Затем он сказал:

"Нет, это всего лишь уловка. Я пойду. Дело не в пропавшей странице".

Лаура вырвала пару строк из нижней части листа.

"Теперь, - сказала она, - ты узнаешь, тот это почерк или нет.
Ты знаешь, что это тот самый почерк. Теперь, если вы послушаете, вы поймете
что это, должно быть, список статистических данных, который должен был стать "вершиной"
ваших великих усилий, а сопровождающий их взрыв - началом взрыва
о красноречии, которое было продолжено на следующей странице - и вы поймете
что именно там вы сломались ".

Она прочитала страницу. Мистер Троллоп сказал::

"Это совершенно поразительно. И все же, какое мне до всего этого дело? Это
ничто. Меня это не касается. Речь произнесена, и на этом все заканчивается.
Я действительно на мгновение сломался, причем в довольно неудобном месте, поскольку
Я привел эти статистические данные с некоторым величием; перерыв был
приятнее для Дома и галерей, чем для меня. Но сейчас это
не имеет значения. Прошла неделя; шутки по этому поводу прекратились три или
четыре дня назад. Мне все это безразлично, мисс
Хокинс.

"Но вы извинились; и пообещали статистику на следующий день. Почему
вы не сдержали своего обещания".

"Этот вопрос не имел достаточных последствий. Прошло время, чтобы
произвести на них эффект ".

"Но я слышал, что другие друзья Билля о пенсиях для солдат очень хотят их получить
. Я думаю, вы должны позволить им их получить ".

"Мисс Хокинс, эта глупая ошибка моего переписчика, очевидно, представляет для вас больший
интерес, чем для меня. Я пришлю к вам своего личного секретаря
и пусть он подробно обсудит с вами этот вопрос.

- Он скопировал для вас вашу речь?

"Конечно, он это сделал. К чему все эти вопросы? Скажи мне, как ты попал
такой страницы рукописи? Это единственное, что вызывает
мимолетный интерес в моей голове".

"Я подхожу к этому". Затем она сказала, как будто разговаривала сама с собой
"Это действительно похоже на то, чтобы прилагать много ненужных усилий для
тело, чтобы нанять другое тело, чтобы оно сочинило для него великолепную речь, а затем пойти
и нанять еще одно тело, чтобы скопировать ее, прежде чем ее можно будет прочитать в Палате представителей ".
Дом.

- Мисс Хокинс, что вы подразумеваете под подобными разговорами?

- Почему я уверен, что не желаю зла ... никому в мире. Я
уверен, что я подслушал, как достопочтенный мистер Бакстоун либо пообещал написать
вашу замечательную речь за вас, либо поручил это сделать какому-нибудь другому компетентному человеку ".
это.

"Это совершенно абсурдно, мадам, совершенно абсурдно!" и мистер Троллоп
изобразил насмешливый смешок.

"Да ведь это уже происходило раньше. Я имею в виду, что я слышал, что
Конгрессмены иногда нанимали литераторов, чтобы те готовили для них речи
.-- Разве я не подслушал разговор, подобный тому, о котором говорил?

"Тьфу ты! Ну, конечно, вы могли подслушать какую-нибудь подобную шутливую чушь.
Но разве можно всерьез относиться к такому фарсовому поступку?"

"Ну, если это была всего лишь шутка, почему вы придали этому серьезное значение?
Почему вы написали речь для себя, а затем прочитали ее в Доме,
даже не сделав копии?"

На этот раз мистер Троллоп не рассмеялся; он казался серьезно озадаченным. Он
сказал:

"Ну же, разыграйте свою шутку, мисс Хокинс. Я не могу понять, что ты задумал.
но, кажется, это развлекает тебя, поэтому, пожалуйста, продолжай ".

"Я сделаю это, уверяю вас; но я надеюсь, что и для вас этот вопрос будет интересным"
. Ваш личный секретарь никогда не копировал вашу речь.

"В самом деле? На самом деле вы, кажется, знаете о моих делах лучше, чем я сам.

- Думаю, что знаю. Вы не можете назвать свой собственный мухомор, мистер Троллоп.

- Это действительно печально. Возможно, мисс Хокинс сможет?

- Да, я могу. Я сам написал вашу речь, и вы прочитали ее по моей
рукописи. Ну вот, теперь!"

Мистер Троллоп не вскочил на ноги и не ударил себя рукой по лбу
в то время как холодный пот выступил у него на лбу и краска отхлынула от лица.
-- нет, он только сказал: "Боже мой!" - и выглядел крайне удивленным.

Лаура протянула ему свою тетрадь с ежедневниками и обратила его внимание на
тот факт, что почерк там и этой речи были
то же самое. Вскоре он был убежден. Он отложил книгу в сторону и сказал:
спокойно:

"Ну, замечательная трагедия будет сделано, и выясняется, что я
благодарим Вас за моего покойного красноречие. Что из этого? Для чего все это было сделано
и чего это, в конце концов, стоит? Что ты предлагаешь с этим делать
?

"О, ничего. Это всего лишь небольшая шутка. Когда я услышала, что
разговор я воспользовалась первым удобным случаем, чтобы попросить г-на Бъкстон если бы он знал
никого, кто мог бы речь письменная--у меня был друг, и так далее
и так далее. Я сам был вашим другом; я подумал, что мог бы оказать вам услугу
тогда повернись и положись на то, что ты сделаешь со мной то же самое постепенно. Я никогда не позволю мистеру
Речь Бакстоуна хранилась у вас до последнего момента, и когда вы поспешили с ней домой
вы, конечно, не знали, что не хватает страницы.
но я знал.

"И теперь, возможно, вы думаете, что, если я откажусь поддержать ваш законопроект, вы
сделаете грандиозное разоблачение?"

"Ну, я об этом не подумал. Я отложил страницу просто для того, чтобы
повеселиться; но раз уж вы упомянули об этом, я не знаю, мог бы я что-нибудь сделать
, если бы разозлился ".

"Моя дорогая мисс Хокинс, если бы вы объявили, что сочинили мой
речь, ты прекрасно знаешь, что люди сказали бы, что это была всего лишь твоя шутка.
твоя любовь выставлять жертву к позорному столбу и развлекать
публику за ее счет. Это слишком непрочно, мисс Хокинс, для человека с вашим замечательным изобретательским талантом.
Придумайте устройство помощнее этого.
Пойдемте!

- Это легко сделать, мистер Троллоп. Я найму человека и приколю эту страницу к его груди
и надпишу: "Недостающий фрагмент книги достопочтенного мистера Троллопа".
Великолепная речь - какая речь была написана мисс Лорой Хокинс
по секретному соглашению за сто долларов - и деньги были
не было заплачено ". И я прикреплю к нему заметки, написанные моим почерком,
которые я раздобуду у моих известных друзей по этому случаю.;
также ваша напечатанная речь в Globe, показывающая связь между ее
заключенным в квадратные скобки перерывом и моим фрагментом; и я даю вам слово чести, что я
поставлю эту живую доску объявлений в ротонде капитолия и
заставь его остаться там на неделю! Вы увидите рано, Мистер Троллоп, в
прекрасные трагедии, не сделали еще, с помощью любых средств. Да ладно, не так
улучшить?"

Мистер Троллоп довольно широко раскрыл глаза при виде этого нового аспекта
случае. Он встал и ходил по комнате и отдал себя в момент
рефлексия. Тогда он остановился и изучал Лоры лицо и закончил
говоря:

"Что ж, я вынужден поверить, что вы были бы достаточно безрассудны, чтобы сделать это".

"Тогда не испытывайте меня, мистер Троллоп. Но давайте оставим этот вопрос.
Я уже пошутил, и ты достаточно достойно перенес причиненный мне вред.
Повторение шутки после того, как ты насмеялся, портит шутку. Я бы предпочел
поговорить о моем счете.

"Я бы тоже сейчас поговорил о моем тайном любовнике. По сравнению с некоторыми другими
субъекты, даже ваш законопроект - приятная тема для обсуждения ".

"Действительно, очень хорошо! Я думал. Я мог бы убедить вас. Теперь я уверен, что вы
будете великодушны к бедному негру и проголосуете за этот законопроект ".

"Да, я испытываю к угнетенному цветному человеку больше нежности, чем раньше.
Должны ли мы зарыть топор войны, быть хорошими друзьями и уважать маленькие секреты друг друга?
При условии, что я проголосую "За" эту меру?

"От всего сердца, мистер Троллоп. Я даю тебе в этом слово.

- Это выгодная сделка. Но разве ты не мог бы дать мне что-нибудь еще,
кроме того?

Лаура вопросительно посмотрела на него, а затем поняла.

"О, да! Теперь ты можешь получить это. Мне это больше ни к чему." Она
взяла страницу с рукописью, но передумала.
протягивая ее ему, она сказала: "Но не обращай внимания; я буду держать ее при себе; нет
это увидят все; вы получите это, как только ваш голос будет зарегистрирован".

Мистер Троллоп был разочарован. Но в настоящее время сделал его adieux, и
дошел до зала, когда что-то произошло с Лаурой. Она сказала себе
"Я не просто хочу, чтобы он голосовал по принуждению - он может проголосовать
да, но работать против законопроекта тайно, из мести; этот человек
достаточно беспринципен, чтобы пойти на что угодно. Мне нужно его искреннее сотрудничество
а также его голос. Есть только один способ добиться этого ".

Она перезвонила ему и сказала:

"Я ценю ваш голос, мистер Троллоп, но еще больше ценю ваше влияние. Вы
можете помочь принятию меры многими способами, если пожелаете. Я хочу
попросить вас поработать над законопроектом, а также проголосовать за него ".

"Это отнимает так много времени, мисс Хокинс, а время - деньги, вы же знаете".
"Да, я знаю, что это так, особенно в Конгрессе.

Теперь от вас нет никакого толку". - сказал он. - "Я знаю, что это деньги". "Да, я знаю, что это так - особенно в Конгрессе.
и я занимаюсь притворством и подхожу к делу окольными путями.
Мы знаем друг друга - маскировка - это ерунда. Давайте будем откровенны. Я
сделать ее предметом к тебе работать за законопроект".

"Не сделать его излишне равнина, пожалуйста. Есть немного приличия
что лучше всего сохранились. Что вы предлагаете?

"Ну, это". Она назвала имена нескольких видных конгрессменов.

"А теперь, - сказала она, - эти джентльмены должны голосовать и работать над законопроектом".
просто из любви к неграм - и из чистого великодушия я положила
у родственника каждого из них как члена университетской инкорпорации. Они
официально будет распоряжаться миллионом или около того денег, но не будет получать никакой зарплаты
. Большее число государственных деятелей должны проголосовать и работать за этот законопроект
также из любви к неграм - джентльмены, но с умеренным влиянием
эти - и из чистого великодушия я должен увидеть, что родственники
у них есть должности в университете, с зарплатой, и хорошей,
тоже. Вы будете голосовать и работать над законопроектом из простой привязанности к негру
и я желаю должным образом засвидетельствовать свою благодарность. Делайте свободный
выбор. Есть ли у вас друг, которому вы хотели бы подарить подарок
оплачиваемая или не оплачиваемая должность в нашем учреждении?

"Ну, у меня есть шурин..."

"Тот самый старый шурин, ты хороший бескорыстный добытчик! Я уже слышал
о нем часто, через моих агентов. Как регулярно он это делает поверните вверх, чтобы быть
точно. Он мог бы виртуозно распоряжаться этими миллионами, к тому же обладая
способностями - но, конечно, вы предпочли бы, чтобы у него была оплачиваемая должность?"

"О нет, - шутливо сказал джентльмен, - мы очень скромны, очень
скромны в своих желаниях; нам не нужны деньги; мы трудимся исключительно для нашей страны".
и не требуют никакой награды, кроме роскоши аплодирующей совести. Сделать
он один из тех, бедная трудолюбивая на безвозмездной основе цорпораторс и позволить ему делать
все хорошее тело с теми миллионами, и голодать сам! Я буду стараться
некоторое влияние в пользу законопроекта".

Приехала домой, мистер Троллоп сел и продумал всю-то
после этого мода: речь идет о форме мог бы, если бы он
сказал это вслух.

"Моя репутация немного пострадала, и я намеревался это исправить
блестяще обнародовав этот законопроект в самый ответственный момент, и прокатиться
вернуться в Конгресс в конце концов; и если бы у меня была эта частичка
рукопись, я бы сделал это еще. Было бы больше денег в кармане в
конец, чем мой шурин из этих incorporatorship,
жир, как это. Но что лист бумаги-это вне моей досягаемости ... она никогда не будет
давайте, что выбраться из ее рук. И какие горы есть! Он блокирует до
мой путь, полностью. Однажды она собиралась отдать это мне. Почему не отдала
она! Должно быть, глубокая женщина. Глубокая дьяволица! Вот кто она такая;
прекрасная дьяволица - и к тому же совершенно бесстрашная. Идея ее закрепление
сочинение на тему человека и его положении в ротонде выглядит абсурдным на
первый взгляд. Но она бы это сделала! Она способна на все.
Я пошел туда, надеясь, что она попытается подкупить меня - хороший солидный капитал, который
можно было бы вложить в разоблачение. Что ж, моя молитва была услышана; она действительно пыталась
подкупить меня; и я извлек максимум пользы из невыгодной сделки и позволил ей. Я
сдаюсь. Я должен придумать что-нибудь свежее, чтобы вернуться к обсуждению в Конгрессе.
Очень хорошо; синица в руках лучше двух в небе; Я буду работать на благо
билл - стать учредителем будет очень хорошей вещью ".

Как только мистер Троллоп удалился, Лора подбежала к сенатору
Дилуорти и начала говорить, но он перебил ее и сказал
огорченно, даже не оторвавшись от своего письма, чтобы посмотреть на нее:

"Всего на полчаса! Ты рано сдалась, дитя. Тем не менее, это было лучше всего,
это было лучше всего - я уверен, что это было лучше всего - и безопаснее.

"Откажись от этого! Я!"

Сенатор вскочил, весь сияя.:

"Дитя мое, ты же не хочешь сказать, что ты..."

"Я взял с него честное слово подумать о компромиссе сегодня вечером и
приди и сообщи мне о своем решении утром".

"Хорошо! Есть еще надежда, что..."

Бред, дядя. Я заставил его вступить на Пусть земля законопроект Теннесси
совершенно одна!"

"Невозможно! Ты..."

"Я заставил его пообещать голосовать вместе с нами!"

"НЕВЕРОЯТНО! Абсолютно..."

"Я заставил его поклясться, что он будет работать на нас!"

"ДОШКОЛЬНЫЕ - - - POSTEROUS!--Совершенно предварительная разбить окно, дитя, прежде чем я
задохнется!"

"Неважно, это правда, во всяком случае. Теперь мы можем маршировать в Конгресс с барабанным боем
и развевающимися знаменами!"

"Так-так-так. Я прискорбно сбит с толку, прискорбно сбит с толку. Я не могу
этого вообще понять - самая необыкновенная женщина, которая когда-либо была - это
великий день, это великий день. Там... там... позволь мне возложить руку
в благословении на эту драгоценную головку. Ах, дитя мое, бедный негр будет
благословлять..."

"О, побеспокойте бедного негра, дядя! Включите это в свою речь. Спокойной ночи,
до свидания - мы соберем наши силы и выступим с рассветом!"

Оставшись одна, Лаура немного поразмыслила, а затем мирно рассмеялась.


"Все работают на меня", - так пронеслась ее мысль. "Это была хорошая идея -
заставить Бакстоуна подвести мистера Троллопа к написанию для него отличной речи;
и для меня было счастливой частью той же идеи скопировать речь после
Мистер Бакстоун написал это, а потом отложил на одну страницу. Мистер Б. был
очень любезен со мной, когда поломка Троллопа в Доме показала
он - объект моего таинственного плана; Я думаю, он скажет еще более приятные вещи
когда я расскажу ему, какой триумф принесло нам продолжение этого.

"Но каким трусом был этот человек, если поверил, что я раскрыл эту страницу
в ротонде и таким образом раскрыл себя. Однако я не знаю... я не знаю.
знаю. Я минутку подумаю. Предположим, он проголосовал "против"; предположим, что законопроект
провалился; это значит предположить, что эта грандиозная игра проиграна навсегда, в которую я
играл так отчаянно; предположим, что люди стали жалеть меня - отвратительно!
И он мог бы спасти меня одним своим голосом. Да, я бы спас
разоблачил его! Какое мне дело до разговоров, которые это вызвало бы
обо мне, когда я уехал в Европу с Селби и весь мир был занят
моей историей и моим бесчестьем? Это будет почти счастье вопреки
кому-то в такое время."




ГЛАВА ХLIII.

На следующий день, конечно же, открыта. Со временем
Спикер Палаты представителей достиг того Порядка ведения дел, который называется
"Уведомления о счетах", а затем достопочтенный мистер Бакстоун встал со своего места и
объявил о законопроекте "Об учреждении и внедрении Knobs Industrial
Университет", а затем сел, ничего больше не сказав. Заняты
Господа в галерее журналистов набросал строки в своей тетради,
побежал к телеграфным бюро в комнате, которая общалась со своими
написание-салон, а затем поспешили вернуться на свои места в галерее; и
когда они заняли свои места в линии, которая у них была
доставляется оператор был прочитан в телеграфных отделений в городах
а в городах за сотни километров. Его отличала откровенность
языка, а также краткость:

"Рождается ребенок. Бакстоун сообщает о вороватых ручках.
Работа в университете. Говорят, что носы были подсчитаны и было подкуплено достаточно голосов
, чтобы она прошла ".

В течение некоторого времени корреспонденты публиковали несколько своих журналов
о предполагаемом сомнительном характере законопроекта и ежедневно публиковали
отчеты о сплетнях в Вашингтоне по этому поводу. Итак, на следующее утро
почти все авторитетные газеты страны выступили с критикой этой меры и
обрушились с оскорблениями на мистера Бакстоуна. Вашингтонские газеты
были более уважительны, как обычно, и, как обычно, примирительны. Они
в целом поддерживали меры, когда это было возможно; но когда они не могли
они "осуждали" насильственное выражение мнений в других
журналистских кругах.

Они всегда осуждали, когда впереди были проблемы. Однако "The
Washington Daily Love-Feast" тепло одобрила законопроект. Это
был документ сенатора Валаама - или, скорее, "брата" Валаама, как его называли
в народе, потому что в свое время он был священнослужителем; и он сам
и все, что он делал, по- прежнему источало аромат святости теперь, когда у него было
увлекся журналистикой и политикой. Он был влиятельным человеком в
Молитвенном собрании Конгресса и во всех движениях, которые стремились к
распространению религии и воздержания.

Его газета поддержала новый законопроект с искренней любовью; это была благородная мера
; это была справедливая мера; это была щедрая мера; это была чистая мера
, и это, несомненно, должно рекомендовать его в эти коррумпированные времена; и
наконец, если бы природа счета вообще не была известна, то "Любовь
Feast' поддержал бы это в любом случае, и без колебаний, поскольку тот факт, что
Сенатор Дилуорти был инициатором этой меры, был гарантией того, что
он предполагал достойную и праведную работу.

Сенатору Дилуорти так хотелось узнать, что нью-йоркские газеты
скажут о законопроекте; что он договорился о том, чтобы ему прислали по телеграфу краткие обзоры их
редакционных статей; он не мог дождаться газет
самим ползти в Вашингтон на почтовом поезде, который
ни разу не задавил корову с тех пор, как была построена дорога; по той причине, что он
никогда не был в состоянии обогнать ни одну. На нем установлена обычная "ловушка для коров"
перед локомотивом, но это всего лишь показуха. Это должно быть
крепится на заднюю машину, где она может сделать что-нибудь хорошее; но вместо того, чтобы, не
предусмотрены здесь для защиты пассажиров и
следовательно, это не удивительно, что коров так часто поднимаются на борт
что ж И среди пассажиров.

Сенатор зачитал свои депеши вслух за завтраком. Лаура была
безмерно обеспокоена их тоном и сказала, что подобные комментарии
сорвут принятие законопроекта; но сенатор сказал:

"О, вовсе нет, вовсе нет, дитя мое. Это как раз то, чего мы хотим.
Преследование - это единственное, что сейчас необходимо, все остальные силы
обеспечено. Дайте нам достаточно травли в газетах, и мы в безопасности.
Энергичное преследование само по себе иногда имеет значение, дорогая; и когда
вы начинаете с сильного голосования, начинается травля
с двойным эффектом. Это отпугивает некоторых слабых сторонников, верно,
но вскоре превращает сильных в упрямых. И затем, в настоящее время,
это меняет ход общественного мнения. Большая часть публики слабоумна;
большая публика сентиментальна; большая публика всегда оборачивается и
оплакивает гнусного убийцу, и молится за него, и несет цветы
он бросает его в тюрьму и осаждает губернатора, взывая к его милосердию, как только
как только газеты начинают вопить о крови этого человека.--Одним словом,
отличная шпатлевка сердцем публика любит, чтобы Гуш, и нет такой дорогой
возможность Гуш как в случае преследования дает".

"Что ж, дядюшка, дорогой; если ваша теория верна, давайте придем в восторг,
ибо никто не может требовать более ожесточенных преследований, чем эти передовицы"
.

"Я не так уверен в этом, дочь моя. Мне не совсем нравится тон
некоторых из этих замечаний. Им не хватает живости, им не хватает яда. Вот одно
называет это "сомнительной мерой". Ба, в этом нет силы.
Этот лучше; он называет это "ограблением на большой дороге". Звучит примерно так.
похоже. Но теперь этот, кажется, удовлетворился тем, что назвал это "беззаконным
планом". "Беззаконный" никого не раздражает; он слаб - ребяческий.
Невежда вообразит, что это предназначено для комплимента. Но это
другое - то, которое я прочитал последним, - звучит по-настоящему: "Это мерзкое, грязное дело
попытка ограбления государственной казны коршунами и грифами, которые сейчас
наводнить грязное логово под названием Конгресс" - это восхитительно, восхитительно!
У нас должно быть больше такого. Но это придет - не бойся этого.;
они еще не разогрелись. Через неделю ты увидишь ".

"Дядя, вы с братом Валаам-закадычные друзья-почему бы тебе не сделать его
бумага преследовать нас?"

"Это не стоит, моя дочь. Его поддержка не вредит законопроекту.
Никто, кроме него самого, не читает его передовицы. Но я бы хотел, чтобы нью-йоркские газеты
говорили немного яснее. Досадно ждать неделю, пока
они разогреются. Я ожидал от них чего-то получше, а время сейчас
драгоценно ".

В нужный час, по его предварительного уведомления, Мистер Бъкстон должным образом
внес свой законопроект под названием "Закон, чтобы найти и включить ручки
Индустриальный университет," перевел ее надлежащего ведения и сел.

Спикер Палаты представителей выпалил это замечание без обиняков:

"Возражение было отклонено!"

Завсегдатаи Палаты представителей поняли, что это длинное, молниеносное слово
означало, что, если не будет возражений, законопроект будет принят в соответствии с
обычным порядком в соответствии с его природой и будет передан в
Комитет по благотворительным ассигнованиям, и что, соответственно, это было так
передано. Незнакомые люди просто предположили, что спикер полоскал горло.
из-за какого-то заболевания горла.

Репортеры немедленно телеграфировали о внесении законопроекта.--И
они добавили:

 "Утверждение о том, что законопроект будет принят, было преждевременным. Говорят,
 что многие его сторонники дезертируют, когда на них обрушится буря
 из открытой прессы ".

Разразилась буря, и в течение десяти дней она день ото дня становилась все более жестокой.
 Грандиозное "Афера с негритянским университетом" стало единственной захватывающей темой
разговоров по всему Союзу. Отдельные лица осудили это, журналы
осуждали это, публичные собрания осуждали это, газеты с иллюстрациями
карикатурировали на его друзей, вся нация, казалось, сходила с ума
из-за этого. Тем временем вашингтонские корреспонденты рассылали подобные
телеграммы, подобные этим, за границу, в страну; Под датой--

СУББОТА. "Конгрессмены Джекс и Флюк колеблются; считается, что они
откажутся от отвратительного законопроекта".

ПОНЕДЕЛЬНИК. "Джекс и Флюк дезертировали!"

ЧЕТВЕРГ. "Таббс и Хаффи покинули тонущий корабль прошлой ночью"

Позже:

"Три дезертирства. Университетские воры начинают бояться, хотя
они в этом не признаются".

Позже:

"Лидеры становятся все упрямее - они клянутся, что справятся, но это невозможно"
теперь почти наверняка у них больше нет большинства!

После дня или двух неохотных и двусмысленных телеграмм:

"Общественное мнение, кажется, меняется, мелочь в пользу законопроекта"
-- но только мелочь.

И еще позже:

"Ходят слухи, что достопочтенный мистер Троллоп переметнулся к пиратам.
Вероятно, это утка. Мистер Троллоп всегда был самым храбрым и
самым эффективным защитником добродетели и народа против законопроекта, и
отчет, без сомнения, является бесстыдной выдумкой ".

На следующий день:

"С характерным для себя вероломством, подлая и малодушная рептилия,
Потаскушка с искалеченной речью, перешла на сторону врага. Он утверждал,
теперь, что он был другом Билла, по секрету, со дня его
была введена и была экономически обоснованных причин за то, что так; но сам
заявляет, что он ушел потому, что злокачественные преследования
законопроект газеты вызвал его к изучению своего положения с большей заботой
чем он раньше делал, и это тщательное изучение выявило факт
что мера является одной всемерно заслуживает поддержки. (Довольно худой!)
Нельзя отрицать, что это дезертирство оказало пагубное воздействие. Джекс
и Флюк вернулись к своей беззаконной преданности, с шестью или восемью другими игроками меньшего калибра
сообщается и считается, что Таббс и
Хаффи готовы вернуться. Он боялся, что университет мошенничество
сильней сегодня, чем когда-либо прежде".

Позднее-полночь:

"Он сказал, что комитет будет докладывать этот законопроект завтра. Обе стороны
собирают свои силы, и борьба по этому законопроекту
очевидно, будет самой жаркой в ходе сессии.--Весь Вашингтон
кипит ".




ГЛАВА XLIV.

"Другому человеку достаточно легко говорить", - уныло сказал Гарри.
после того, как он изложил Филипу свой взгляд на дело. "Это
достаточно легко сказать "брось ее", если она тебе безразлична. Что я
собираюсь сделать, чтобы бросить ее?"

Гарри казалось, что это ситуация, требующая каких-то активных действий
. Он не мог осознать, что безнадежно влюбился
без каких-либо прав, приобретаемых им на обладание объектом
его страсти. Тихая покорность при отказе от чего-либо, чего он
хотел, было не в его характере. И когда ему показалось, что его
сдача Лауры означала бы снятие единственного барьера, который удерживал
ее от гибели, было неразумно ожидать, что он сможет понять, как
отказаться от нее.

Гарри всегда был полон жизнерадостной уверенности в своих собственных проектах; он видел
все, что было связано с ним, широко и в розовых тонах. Это
преобладание воображения над суждением придавало видимость
преувеличения его разговору и его сообщениям относительно
самого себя, что иногда создавало впечатление, что он говорит неправду
правду. Известно , что его знакомые говорили , что они неизменно
допускается полтора для усадки в высказываниях и провел вторую половину
к сведению для подтверждения.

Филип в данном случае не мог точно сказать из рассказа Гарри, насколько сильно
ободряла его Лаура, и какие надежды он мог справедливо питать на то, чтобы
завоевать ее. Он никогда раньше не видел его в унынии. На "хвастовство"
казалось, все вырвано из него, а его воздушной манере утверждал только
себя сейчас и потом в комичное подражание его прежней.

Филипу нужно было время, чтобы осмотреться, прежде чем он решит, что делать.
Он не был знаком с Вашингтоном, и ему было трудно приспособиться к его
чувства и восприятие его особенностей. Выходя из милого
здравомыслия семьи Болтон, это, напротив, было самым безумным тщеславием
Справедливым, какое только можно себе представить. Это казалось ему лихорадочной, нездоровой атмосферой.
атмосфера, в которой легко могло развиться безумие. Он воображал, что
каждый придает себе преувеличенное значение, исходя из того факта, что
находится в столице страны, центре политического влияния,
источнике покровительства, привилегий, рабочих мест и возможностей.

Люди были представлены друг другу как выходцы из того или иного штата, а не из
города или поселки, и это придавало масштабности их представительнице
ощущение. Все женщины говорили о политике так же естественно и бойко, как они
говорят о моде или литературе в других местах. Там всегда был какой-то необычный
темы на Капитолии, и некоторые огромные клевета поднимается как миазматической
выдох из Потомака, грозят рассчитаться никто точно не знал
где. Каждый второй человек является претендентом на место, или, если он
один, за лучшее место, или уделять больше; почти в каждой другой были некоторые
требование или интерес, или средства правовой защиты, чтобы призвать; даже женщины были все защитники
для продвижения какого-то человека, и они яростно поддерживали или
осуждали ту или иную меру, поскольку это затронуло бы какого-то родственника,
знакомого или друга.

Любовь, путешествия, даже сама смерть ежедневно ждали шанса на смерть.
брошенные в двух домах и в комнатах заседаний комитета. Если бы эта мера
была принята, любовь могла бы позволить себе перерасти в брак, а тоска по
зарубежным путешествиям принесла бы плоды; и это, должно быть, было только навечно
надежда, зародившаяся в груди, поддерживала жизнь многочисленных старых претендентов, которые
в течение многих лет они осаждали двери Конгресса, и кто выглядел как
если им нужны были не столько деньги, сколько шесть футов земли.
 И те, кто так долго ждал успеха, который принесет им
смерть, обычно были теми, у кого были справедливые претензии.

Представлять государства и говорить о национальных и даже международных делах
так же фамильярно, как соседи дома говорят о плохом урожае и
расточительности своих министров, поначалу, вероятно, было навязано
Филипа о важности собравшихся здесь людей.

Там был маленький редактор газеты из родного города Фила,
ассистент в педдлтонском еженедельнике, который отпустил свою маленькую ежегодную шутку о
"первые яйца укладывали на наш столик:" а кто был в черную каждого
торговец в деревне и по облигациям с ним часто "пуфы,"
кроме Гробовщика, о которых он опрометчиво
остроумен. В Вашингтоне он был важным человеком, корреспондентом и
секретарем двух комитетов палаты представителей, "работником" в политике и уверенным в себе
критиком каждой женщины и каждого мужчины в Вашингтоне. Он стал бы консулом
без сомнения, со временем, в каком-нибудь иностранном порту, языка которого он не знал
хотя, если бы незнание языка было обязательным условием, он мог бы
был бы консулом у себя на родине. Его непринужденное знакомство с великими людьми было
приятно видеть, и когда Филипп узнал, каким огромным подпольным
влиянием обладал этот маленький невежда, он больше не удивлялся странным назначениям
и еще более странному законодательству.

Филипу не потребовалось много времени, чтобы обнаружить, что люди в Вашингтоне не
сильно отличаются от других людей; у них были те же низости,
щедрость и вкусы: в вашингтонском пансионе пахло
пансионат по всему миру.

Полковник Селлерс не изменился , как и все , кого Филип видел из тех , кого он знал
в другом месте. Вашингтон, казалось, был родной стихией этого человека.
Его притязания были равны любому, с чем он сталкивался там. Он ничего не видел
в обществе, равном обществу Соколиного Глаза, он не садился ни за один стол
это не могло резко отличаться от его собственного дома; самое
воздушная схема, раздувшаяся в жарком воздухе столицы, достигла лишь
размаха некоторых из его меньших фантазий, игры его конструктивного
воображения.

"Дела в стране идут очень хорошо, - сказал он Филипу, - но наши
общественные деятели слишком робки. Чего мы хотим, так это больше денег. Я уже говорил
Баутвелл так. Говорить о базировании валют на золото; вы могли бы также
основание его на свинину. Золото-это только один продукт. Это все!
Ты должен сделать что-то для Запада. Как мне перевезти свой урожай?
Нам нужны улучшения. У Гранта есть идея. Мы хотим проложить канал от
реки Джеймс до Миссисипи. Правительство должно его построить ".

Было трудно увести полковника от этих важных тем, когда он
однажды начал, но Филип перевел разговор на Лауру и
ее репутацию в Городе.

"Нет, - сказал он, - я многого не заметил. Мы были так заняты этим
Университет. Это сделает Лаура Рич с нами, и она
делается почти так же, как если бы она была мужчиной. У нее большой талант, и
сделать большой матч. Я вижу министров иностранных дел и тому подобное после нее.
Да, ходят разговоры, и всегда будут ходить, о красивой женщине, такой, какая она есть, на публике
. Мне приходят в голову неприятные истории, но я их отбрасываю. Маловероятно, что это сделает
один из детей Си Хокинса - потому что она такая же, как и его
ребенок. Однако я сказал ей не торопиться, - добавил полковник, как будто
это его таинственное предостережение могло все исправить.

"Вы знаете что-нибудь о полковнике Селби?"

"Знаете о нем все. Отличный парень. Но у него есть жена, и я сказал ему:
как другу, ему лучше отвязаться от Лоры. Я думаю, он подумал
, что передумал и сделал.

Но Филипу не пришлось долго ждать, чтобы узнать правду. За Лорой ухаживал определенный класс людей
и ее все еще допускали в общество, которое, тем не менее, гудело
из-за историй о ней с порочащей репутацией, она потеряла репутацию в глазах лучших людей
. Ее близость с Селби была открытой сплетней, и в любой группе мужчин, когда она проходила мимо, раздавались подмигивания
и прищелкивания языком.
Было достаточно ясно, что иллюзии Гарри должны быть разрушены, и что никакое
такое слабое препятствие, какое могла бы воздвигнуть его страсть, не отвратило бы Лауру от
ее судьбы. Филипп твердо решил увидеть ее, а также поставить себя на хранение
правда, как он подозревал, для того, чтобы показать Гарри свою глупость.

Лора, после ее последнего разговора с Гарри, у него появилось новое чувство ее
положение. Она и раньше замечала признаки изменения по отношению к
ее, немного меньше уважения, возможно, от мужчины, и избегание женщин.
Последнее она отчасти объясняла ревностью к ней, потому что никто не
готов признать свою вину, когда можно найти более приятный мотив
для отчуждения его знакомых. Но теперь, если бы
общество отвернулось от нее, она бы бросила ему вызов. Это было не в ее характере
сокращаться. Она знала, что ее обидели, и она знала, что у нее не было
средство.

То, что она услышала полковника Предлагаемый выбор Селби встревожило ее больше, чем
что-нибудь еще, и она спокойно определено, что если он обманывал ее
второй раз он должен быть последним. Пусть общество заканчивает трагедию, если ему угодно
ей было безразлично, что будет дальше. При первой возможности,
она обвинила Селби в намерении бросить ее. Он, не краснея,
отрицал это.

Он не думал о поездке в Европу. Он всего лишь забавлялся
планами Селлерса. Он поклялся, что, как только она добьется успеха со своим
биллом, он полетит с ней в любую точку мира.

Она не совсем поверила ему, потому что видела, что он боится ее, и она
начала подозревать, что это были заверения труса, чтобы выиграть
время. Но она не показала ему никаких сомнений.

Она лишь изо дня в день наблюдала за его передвижениями и всегда была готова
действовать незамедлительно.

Когда Филип оказался в присутствии этой привлекательной женщины, он не мог
осознать, что она была предметом всего скандала, о котором он слышал. Она
приняла его с присущей Соколиному Глазу открытостью и сердечностью и сразу же заговорила
об их тамошнем небольшом знакомстве; и казалось
невозможным, что он когда-либо сможет сказать ей то, с чем пришел, полный решимости
скажи. У такого мужчины, как Филип, есть только один критерий, по которому можно судить о женщинах.

Лаура, несомненно, осознавала этот факт. Лучшая часть ее женской натуры
понимала это. Такой мужчина мог бы изменить ее много лет назад, но не сейчас
природы, и сделали ее жизни настолько разный, даже после того, как ее жестоко
отказ. У нее было смутное чувство, и она хотела бы сейчас
хорошо стоять с ним. Искра правды и чести, что осталось в ней
было выявлено его присутствие. Это было такое влияние, что вверенная ей
поведение в этом интервью.

- Я пришел, - сказал Филип в своей прямой манере, - от моего друга
Мистера Брайерли. Вы не в неведении о его чувствах к вам?

- Возможно, и нет.

"Но, возможно, вы не знаете, вы, которой так восхищаетесь, насколько
искренна и всепоглощающа его любовь к вам?" Филипп не сказал бы
говорил так ясно, если он имел в виду ничего, кроме того, чтобы извлечь из Лаура
то, что закончится страсть Гарри.

- А искренняя любовь так редка, мистер Стерлинг? - спросила Лора, слегка шевеля ногой
в ее голосе слышался легкий сарказм.

"Возможно, не в Вашингтоне", - ответил Филип, поддавшись искушению использовать тот же тон
. "Простите мою прямоту, - продолжил он, - но будет ли знание о
его любви; будет ли его преданность иметь какое-либо значение для вас в вашей
вашингтонской жизни?"

- В отношении чего? - быстро спросила Лора.

- Ну, в отношении других. Я не буду скрывать... в отношении полковника. Селби?

Лицо Лоры вспыхнуло не то от гнева, не то от стыда; она пристально посмотрела на Филипа
и начала,

- По какому праву, сэр...

- По праву дружбы, - решительно перебил Филип. "Это может иметь значение
для тебя это мало. Для него это все. У него донкихотская идея, что
ты отвернешься от того, что тебе предстоит, ради него. Ты не можешь быть
в неведении относительно того, о чем говорит весь город. Филип сказал это
решительно и с некоторой горечью.

Прошла целая минута, прежде чем Лора заговорила. Оба поднялись, Филипп как бы
иди, и Лаура в подавил волнение. Когда она говорила, ее голос был
она пошатнулась и опустила глаза.

- Да, я знаю. Я прекрасно понимаю, что вы имеете в виду. Мистер Брайерли - это
ничто, просто ничто. Он опаленный молью, вот и все - пустяк.
женщины считали его осой. Мне его нисколько не жаль.
Ты можешь сказать ему, чтобы он не выставлял себя дураком и держался подальше. Я говорю
это из-за тебя, а не из-за него. Ты не такой, как он. Достаточно
мне, что ты этого так хочешь. Мистер Стерлинг", - продолжила она, глядя вверх; и
слезы были в ее глазах, что противоречит твердость ее
язык", вы могли бы не жалеть его, если бы знали мою историю; возможно, вы
не удивлялись бы некоторым вещам, которые слышите. Нет; бесполезно спрашивать меня
почему это должно быть так. Ты не можешь переделать жизнь - общество бы тебе этого не позволило
даже если бы и захотело - а мою нужно прожить такой, какая она есть. Ну вот, сэр, я не обижаюсь.
но вам бесполезно говорить что-либо еще.

Филипп ушел с сердцем, облегченный о Гарри, но глубоко
опечален представление о том, что эта женщина могла бы быть. Он сказал
Гарри понял все, что было необходимо для этого разговора - она была настроена пойти
по ее мнению, у него не было ни малейшего шанса - он был дураком, сказала она
, раз думал, что у него есть.

И Гарри принял это безропотно, и составил свой ум, что Филипп не
много знаю о женщинах.




РАЗДЕЛ ЧЕТЫРНАДЦАТЫЙ.

Галереи Дома были забиты, со знаменательным днем, не потому, что
отчетный важного законопроекта комитетом была вещь, чтобы быть
взволнован, если законопроект собирались принять в обычном режиме
потом, это было бы подобно перевозбудился из-за empaneling из
жюри коронера по делу об убийстве, а не коплю эмоции для
более грандиозное событие - повешение обвиняемого два года спустя,
после того, как были пройдены все утомительные юридические процедуры.

Но предположим, вы понимаете, что присяжные коронера окажутся
замаскированным комитетом бдительности, который будет выслушивать показания в течение
часа, а затем повесит убийцу на месте? Это придает этому вопросу другой
аспект. Теперь ходили слухи, что законные формы
процедуры, обычные в Палате представителей, из-за которых законопроект висит на рассмотрении в течение
дней и даже недель, прежде чем он будет окончательно принят, собирались быть
отменено, в таком случае, и работа сделана, измерить; и так,
то, что начинается как простое расследование может, вырванные быть что-то очень
разных.

В ходе дневной работы был, наконец, достигнут Порядок "Отчетов комитетов"
, и когда усталые толпы услышали это радостное
объявление из уст Спикера, они перестали беспокоиться по поводу
затянув паузу, я набрался духу. Председатель Комитета по
Доброжелательное ассигнований вырос и составил свой отчет, и только потом
сине-одетый в форму латунь-установлен маленький паж положил записку в руке.

Это было от сенатора Дилуорти, который на мгновение появился в зале заседаний Палаты представителей
и снова упорхнул:

 "Все ожидают грандиозного силового штурма; без сомнения, вы верите,
 как и я, безусловно, в то, что это то, что нужно делать; мы сильны, и
 все готово к соревнованию. Поддержка нашего дела компанией Trollop
 очень помогла нам, и мы постоянно набираем силу. Десять человек из
 оппозиции были отозваны из города около полудня (но - так говорят
 - только на один день). Еще шестеро больны, но ожидают выздоровления.
 о повторении завтра или послезавтра, говорит мне друг. Смелый натиск
 стоит попробовать. Добейтесь приостановки действия правил! Вы
 увидите, что мы можем набрать две трети голосов - я полностью удовлетворен
 этим. Господня правда восторжествует.
 "ДИЛУОРТИ".

Мистер Бакстоун представил законопроекты своего комитета, один за другим,
оставив законопроект последним. Когда Палата проголосовала за
принятие или отклонение отчета по всем вопросам, кроме него, и вопроса
находящегося в ее распоряжении, мистер Бакстоун попросил Палату
обратите его внимание на несколько замечаний, которые он хотел бы сделать. Его
комитет поручил ему положительно отозваться о законопроекте; он хотел
объяснить природу меры и, таким образом, оправдать действия комитета
; враждебность, вызванная прессой, тогда исчезнет, и
билл проявил бы свой истинный и благородный характер. Он сказал, что его
положения были простыми. В него вошел Индустриальный университет Кнобса,
разместив его в Восточном Теннесси, объявив его открытым для всех людей без
различия пола, цвета кожи или религии и обязав его руководство
совет постоянных попечителей, имеющий право заполнять вакансии по своему усмотрению
количество. Он предусматривал возведение определенных зданий для
Университета, общежитий, лекционных залов, музеев, библиотек, лабораторий,
мастерских, печей и мельниц. Он предусматривал также покупку
шестидесяти пяти тысяч акров земли (полностью описанной) для целей
университета в Нобсе, Восточный Теннесси. И он присвоил
[пробел] долларов на покупку земли, которая должна быть
имущество Национального попечителей в доверительное управление для использования имени.

Были предприняты все усилия, чтобы добиться отказа от всего имущества
наследников Хокинсов в Нобсе, около семидесяти пяти
тысяч акров, сказал мистер Бакстоун. Но мистер Вашингтон Хокинс (один из
наследников) возразил. Он был, действительно, очень хочет, чтобы продавать какую-либо часть
земельный участок по любой цене; да и вообще--это нежелание было оправдано, когда
один считает, как часто и как сильно недвижимость растет в
значение.

В чем нуждался Юг, продолжал мистер Бакстоун, так это в квалифицированной рабочей силе.
Без этого он не смог бы разрабатывать свои шахты, строить свои дороги.,
работайте с пользой и не слишком расточительно на своей плодородной земле, основывайте
производства или начинайте процветающую промышленную карьеру. Его рабочие
были почти полностью неквалифицированными. Превратите их в умных, обученных рабочих
и вы сразу увеличите капитал, ресурсы
всего юга, который достигнет невиданного доселе процветания.
За пять лет увеличение местного богатства не только возместило бы
правительству затраты на эти ассигнования, но и принесло бы в казну несметные богатства
.

Это была материальная точка зрения, наименее важная в достопочтенном
мнение джентльмена. [Здесь он сослался на некоторые заметки, предоставленные ему
Сенатором Дилуорти, а затем продолжил.] Бог поручил нам заботу об
этих миллионах цветных. Какой отчет мы должны дать Ему о нашем
руководстве? Мы сделали их свободными. Должны ли мы оставить их в неведении?
Мы предоставили их их собственным ресурсам. Должны ли мы оставить их без
инструментов? Мы не могли сказать, каковы намерения Провидения в отношении
этих необычных людей, но наш долг был ясен. Промышленный университет Кнобса
стал бы обширной школой современной науки и практики, достойной
великой нации. Он объединил бы преимущества Цюриха, Фрейбурга,
Крезо и Научного центра Шеффилда. Очевидно, Провидение приберегло
и выделило для этой цели Бугры Восточного Теннесси. Для чего еще
они были нужны? Разве не замечательно, что вот уже более тридцати лет,
на протяжении жизни одного поколения, отборные часть из них осталась в одном
семья, нетронутой, как будто, разделенные по некоторым большую пользу!

Может возникнуть вопрос, зачем правительству покупать эту землю, когда у него были
миллионы, да, больше, чем желали железнодорожные компании, которые, это
могли бы выделить на эту цель? Он ответил, что у правительства нет
такого участка земли, как этот. В нем не было ничего сравнимого с ним по
целям университета: Это должна была быть школа горного дела,
инженерного дела, обработки металлов, химии, зоологии, ботаники,
промышленность, сельское хозяйство, короче говоря, все сложные отрасли промышленности
которые делают государство великим. Здесь не было места для расположения такого
школа как ручки Восточного Теннесси. Холмы изобиловали металлы
всякие, железо во всех его комбинациях, медь, висмут, золото и серебро
в небольших количествах, платину он ... поверил, олово, алюминий; он был
покрытые лесами и диковинных растений; в лесу были найдены
енот, опоссум, лиса, олень и многие другие животные, которые кочевали в
области естествознания; уголь существует в огромном количестве и без
сомнения масла; это было такое место для практики сельского хозяйства
эксперименты, которые любой студент, успешно там будет
нелегкая задача в любой другой части страны.

Ни одно место не предлагало равных возможностей для экспериментов в горнодобывающей промышленности, металлургии,
инженерное дело. Он надеялся дожить до того дня, когда молодежь
юга обратится к его шахтам, его мастерским, его лабораториям, его
печам и фабрикам для практического обучения всем великим
промышленным занятиям.

Последовали шумные и довольно злобные дебаты, которые длились час за часом
. Лидеры "Сторонников законопроекта" получили указание
не предпринимать никаких усилий для его проверки; было сочтено лучшей стратегией утомить
оппозицию; было решено проголосовать против каждого предложения о переносе, и
так что продолжайте заседание до поздней ночи; тогда оппоненты могут дезертировать.
одним и ослабить их партию, поскольку у них не было личной заинтересованности в законопроекте
.

Наступил закат, а бой все продолжался; газ был зажжен, толпа на галереях начала редеть
, но состязание продолжалось; толпа
мало-помалу возвращалась, утолив голод и жажду и усугубив
голодный и измученный жаждой дом выглядел довольным и уютным; но все же
the wrangle ничуть не утратил своей горечи. Тайники были перенесены
жалобно оппозиции, и неизменно проваленной
Университет, армия.

В полночь в дом представил зрелище, рассчитанных на интерес
незнакомец. Огромные галереи все еще были заполнены людьми, но теперь только мужчинами.
яркие цвета, которые делали их похожими на висячие сады, исчезли.
вместе с дамами исчезли и люди. Галерея репортеров была занята всего лишь
одним или двумя бдительными стражами гильдии ковыряльщиков пером; основной массе
было наплевать на дебаты, которые превратились в простое испарение скучного
ораторы и время от времени короткие ссоры по порядку ведения заседания; но
в репортерском зале было необычно много журналистов.
зал ожидания, болтовня, курение и поддержание "спокойной жизни" в течение
общие нашествия вулкан Конгресса, который должен прийти, когда
пришло время для этого. Сенатор Dilworthy и Филипп были в
Дипломатические Галерея, Вашингтон сидел на галерее для публики, и так далее.
Селлерс был неподалеку. Полковник весь вечер летал по
коридорам и застегивал пуговицы конгрессменам и верил
, что оказал миру неоценимую услугу; но усталость была сильнее
сейчас я наговаривала на него, и он был тих и лишился дара речи - в кои-то веки. Внизу
несколько сенаторов развалились на диванах, установленных отдельно для посетителей, и разговаривали
с праздными конгрессменами. Говорил унылый прихожанин; председательствующий
кивал; тут и там небольшие группки прихожан стояли в
проходах, перешептываясь; по всему Залу другие сидели во всех
различные позы, выражающие усталость; некоторые, откинувшись назад, положили одну или
больше ножек на парты; некоторые лениво точили карандаши;
некоторые бесцельно строчили; некоторые зевали и потягивались; очень многие лежали
грудью на письменных столах, крепко спали и тихонько похрапывали.
Льющийся с причудливо украшенной крыши газовый свет лился на
безмятежная сцена. Тишину не нарушал ни один звук, кроме
монотонного красноречия джентльмена, выступавшего в зале. Время от времени
какой-нибудь воин оппозиции не выдерживал давления, сдавался
и отправлялся домой.

Мистер Бакстоун начал думать, что теперь, возможно, безопасно "перейти к делу
". Он посоветовался с Троллопом и еще одним или двумя людьми. Сенатор
Дилуорти спустился на первый этаж, и они пошли ему навстречу.
После краткого сравнения заметок конгрессмены заняли свои места и
разослали страницы о Палате представителей с сообщениями друзьям. Эти последние
мгновенно проснулся, зевнул и стал выглядеть настороже. Как только
место освободилось, мистер Бакстоун поднялся с оскорбленным видом и сказал
было очевидно, что противники законопроекта просто выступали против
время, надеясь таким неподобающим образом утомить друзей меры
и таким образом победить ее. Такое поведение могло быть достаточно респектабельным в
деревенском дискуссионном обществе, но оно было тривиальным среди государственных деятелей, оно было неуместно
в таком величественном собрании, как Палата представителей
Соединенных Штатов. Друзья билла были не только готовы
то, что ее противники должны высказать свое мнение, но решительно
она желала его. Они стремились к самой полной и свободной дискуссии; но
ему казалось, что эта справедливость была оценена недостаточно, поскольку
джентльмены были способны воспользоваться ею в эгоистичных и недостойных
целях. Это безделие зашло слишком далеко. Он потребовал ответа.

В тот момент, когда мистер Бакстоун сел, разразилась буря. Дюжина
джентльменов вскочили на ноги.

- Мистер Спикер!

"Мистер спикер!"

"Мистер Спикер!"

"Порядок! Порядок! Порядок! Вопрос! Вопрос!"

Резкие удары молоточка оратора перекрыли шум.

"Предыдущий вопрос", эта ненавистная шутка, был перенесен и унесен. Все
дебаты, конечно, внезапно прекратились. Триумф № 1.

Затем было проведено голосование по принятию доклада, и оно было поддержано
неожиданным большинством голосов.

Мистер Бакстоун снова получил слово и внес предложение приостановить действие правил.
и законопроект зачитывается в первый раз.

Мистер Троллоп: "Поддерживаю предложение!"

Спикер: "Оно внесено и..."

Шум голосов. "Переносим заседание, объявляем перерыв! Поддерживаю предложение! Объявляю перерыв!
Объявляю перерыв! Порядок! Порядок!"

Спикер (энергично ударив молотком): "Внесено и
поддерживается, что Палата представителей объявляет перерыв. Все, кто "за"...

Голоса: "Разногласия! Разногласия! "За" и "против"! "За" и "против"!

Было решено проголосовать за перерыв голосованием "за" и "против". Это было
всерьез. Волнение было бешеным. В галереях царил переполох
в одно мгновение репортеры бросились на свои места. Праздношатающиеся члены Палаты представителей
расселись по своим местам, нервничающие джентльмены вскочили на ноги,
пажи сновали туда-сюда, была видна жизнь и одушевление.
везде, все длинные ряды лиц в здании было полно.

"Эта штука решает она!" - подумал г-н Бъкстон; "но пусть дерутся
продолжить".

Началось голосование, и все звуки смолкли, кроме выкрикивания имен.
и "Да!" - "Нет!" - "Нет!" - "Да!" в ответах. В зале не было ни малейшего движения
люди, казалось, затаили дыхание.

Голосование прекратилось, а затем наступила мертвая тишина, пока
секретарь подсчитывал голоса. Две трети голосов было отдано за
Университет - и двое "за".

Спикер:"Действие правил приостановлено, предложение принято - сначала
чтение законопроекта!"

Один импульс галереи разражались бурными аплодисментами, и даже
некоторые из членов палаты, не в полной мере умеет сдерживать свои
чувства. На помощь пришел молоток спикера, и последовал его четкий голос
:

"Порядок, джентльмены! Палата представителей наведет порядок! Если зрители снова будут оскорблять вас,
сержант по вооружению очистит галереи!

Затем он поднял глаза и некоторое время внимательно смотрел на какой-то предмет
мгновение. Все глаза следил за руководством спикера, а тут
общее хихиканье. Спикер сказал:

"Пусть сержант по вооружению проинформирует джентльмена, что его поведение является
посягательством на достоинство Дома - и таким, которое не оправдано
состоянием погоды". Виновником был бедняга Селлерс. Он сидел на
переднем сиденье галереи, вытянув руки и навалившись усталым телом
на балюстраду - крепко спящий, мертвый для всех волнений, для всех
волнений. Колебания Вашингтон погода повлияла
его мечты, возможно, во время недавней бури аплодисментов он
водрузил свой зонтик зонтик, и спокойно ушли со своих сновидений.
Вашингтон Хокинс видел законом, но не достаточно близко, чтобы
сохраните его друг, и нет никого, кто был достаточно близко нужные испортить
эффект. Но сосед расшевелил полковника, теперь, когда весь Дом обратил на него внимание
и великий спекулянт свернул свою палатку, как араб.
Он сказал:

"Боже мой, я такая рассеянная, когда начинаю думать! Я никогда
не ношу дома зонт - кто-нибудь "заметил это"? Что - спит?
В самом деле? И вы разбудили меня, сэр? Спасибо вам, действительно большое спасибо.
Он мог выпасть у меня из рук и пораниться. Восхитительно.
статья, сэр, подарок от друга из Гонконга; в этой стране такого шелка не встретишь.
мне сказали, что это настоящий... Молодой Хайсон.

На этот раз происшествие было забыто, за домом вновь оказалась в состоянии войны.
Победа была почти на виду, теперь, и друзья Билл кинул
сами в своей работе с энтузиазмом. Вскоре они сдвинулись с места и провели
его второе чтение, и после сильной, острой борьбы было внесено предложение о том, чтобы
передать в Комитет полного состава. Спикер, конечно, покинул свое место,
и был назначен председатель.

Теперь конкурс разгоралась жарче, чем когда-либо за власть, что заставляет
того, когда дом сядет, как дома, значительно уменьшается, когда она сидит
как комитете. Основная борьба развернулась за заполнение пробелов.
сумма, которая должна быть выделена на покупку земли, разумеется.

Бакстоун - "Мистер Председатель, я предлагаю вам, сэр, вставить слова "три миллиона
".

Мистер Хэдли: "Мистер Председатель, я предлагаю вставить слова "два с половиной доллара
".

Мистер Клоусон:"Мистер Председатель, я предлагаю вставить слова " пять" и
двадцать центов, представляющих истинную стоимость этого бесплодного и изолированного места.
"Урочище запустения".

Согласно правилу, сначала был задан вопрос о наименьшей сумме.
Он был проигран.

Затем на самую маленькую сумму. Также проиграно.

А затем на три миллиона. После ожесточенной борьбы, которая длилась
значительное время, это предложение было принято.

Затем, пункт за пунктом, законопроект был прочитан, обсужден и изменен в
незначительных деталях, и теперь Комитет поднялся и отчитался.

В тот момент, когда Палата представителей возобновила свои функции и получила отчет,
Мистер Бакстоун выступил с инициативой и провел третье чтение законопроекта.

Та же ожесточенная война за сумму, подлежащую выплате, велась снова, и
теперь, когда "за" и "против" можно было озвучить и зафиксировать в протоколе, каждый
человек был вынужден голосовать поименно за три миллиона, и действительно за
каждый параграф законопроекта, начиная с пункта о введении в действие.
Но, как и прежде, сторонники меры были непоколебимы и голосовали единодушно
каждый раз то же самое делали и ее враги.

Теперь наступил решающий момент, но результат был настолько очевиден, что не
был даже поднят голос, требующий объявить перерыв. Противник был
полностью деморализован. Законопроект был вынесен на ее заключительный пассаж почти
без инакомыслия, а призвание ayes и Найс стали. Когда это было сделано,
триумф был полным - две трети голосов были поддержаны, и наложение вето
было невозможно, насколько это касалось Палаты представителей!

Мистер Бакстоун решил, что теперь, когда гвоздь забит, он
закрепит его с другой стороны и сделает так, чтобы он остался навсегда. Он внес предложение о
пересмотре голосования, которым был принят законопроект. Это предложение было
проиграл, конечно, и закон о великом индустриальном университете стал
свершившимся фактом, поскольку это было во власти Палаты представителей
сделать это так.

Не было необходимости переносить заседание. В тот момент, когда было принято последнее предложение
, враги университета встали и вышли из зала.
Гневно переговариваясь, а его друзья устремились за ними, ликуя и
поздравляя. Галереи выдавил их бремя, и в настоящее время
дома было тихо и пустынно.

Когда Кол. Продавцы и Вашингтон вышел из здания, где они
с удивлением обнаружил, что дневной свет уже прошел и солнце высоко поднялось. Сказал
Полковник:

"Дай мне руку, мой мальчик! Наконец-то с тобой все в порядке! Ты
миллионер! По крайней мере, ты будешь. Дело в том уверены.
А ты не подумала о Сенате. Оставь меня и Dilworthy позаботиться
этого. Беги домой, сейчас же, и скажи Лоре. Господи, это великолепно!
Новости - просто великолепны! Беги сейчас же. Я дам телеграмму своей жене. Она
должна приехать сюда и помочь мне построить дом. Теперь все в порядке!"

Вашингтон был так ошеломлен своей удачей и так сбит с толку тем, что
безвкусное представление грез, которое уже тянулось длинными рядами в его мозгу
он бродил, сам не зная где, и поэтому слонялся без дела
что, когда он наконец добрался до дома, он проснулся с внезапным раздражением из-за того, что
тот факт, что его новости, должно быть, уже устарели для Лоры, для сенатора, конечно
Дилуорти, должно быть, уже был дома и сообщил ей об этом час назад. Он
постучал в ее дверь, но никто не ответил.

"Это похоже на герцогиню", - сказал он. "Всегда хладнокровен; тело не может возбудить ее.
По крайней мере, не может поддерживать ее возбуждение. Теперь она снова уснула.,
как удобно, как если бы она была использована, чтобы забрать миллион долларов каждый
день или два"

Затем он вент спать. Но ему не спалось; поэтому он встал и написал
длинное, восторженное письмо Луизе и еще одно своей матери. И он
завершил оба письма примерно с тем же результатом:

 "Теперь Лора будет королевой Америки, и ей будут аплодировать, и
 вся нация будет чтить и баловать ее. Ее имя будет у каждого на устах
 больше, чем когда-либо, и как они будут ухаживать за ней и цитировать
 ее яркие речи. И мои, я полагаю, тоже; хотя они делают это
 уже больше, чем они, кажется, на самом деле заслуживают. О, мир сейчас такой
 яркий и такой радостный; все облака рассеялись, наша долгая
 борьба окончена, все наши проблемы позади. Ничто и никогда не сможет
 сделать нас несчастными. Вы, дорогие верующие, получите
 награду в виде вашего терпеливого ожидания прямо сейчас. Как подтверждается Мудрость отца!
 наконец-то! И как я раскаиваюсь в том, что были времена, когда я
 терял веру и говорил, что благословение, которое он приберегал для нас скучное время
 поколение назад, было всего лишь затянувшимся проклятием, порчей для всех нас.
 Но сейчас все хорошо - мы покончили с бедностью, тяжким трудом,
 усталостью и разбитыми сердцами; весь мир наполнен солнечным светом ".
**********
*** ЗАВЕРШЕНИЕ ПРОЕКТА "ЭЛЕКТРОННАЯ КНИГА ГУТЕНБЕРГА"ЗОЛОТОЙ ВЕК", ЧАСТЬ 5. ***