Библиотека Мирлит. 1920. 4 том

БИБЛИОТЕКА

ЛУЧШЕЙ ЛИТЕРАТУРЫ МИРА

ДРЕВНЕЙ И СОВРЕМЕННОЙ

ЧАРЛЬЗА ДАДЛИ УОРНЕРА

РЕДАКТОРА

ГАМИЛЬТОН РАЙТ МЭБИ
ЛЮСИЯ ГИЛБЕРТ РАНКЛ
ДЖОРДЖ ГЕНРИ УОРНЕР

МЛАДШИЕ РЕДАКТОРЫ


Издание для знатоков

ТОМ IV.




КОНСУЛЬТАТИВНЫЙ СОВЕТ

 * * * * *

КРОУФОРД Х. ТОЙ, А.М., доктор права,
 Профессор иврита,
 ГАРВАРДСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ, Кембридж, Массачусетс.

ТОМАС Р. ЛОУНСБЕРИ, доктор права, L.H.D.,
 Профессор английского языка в Шеффилдской научной школе
 ЙЕЛЬСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ, Нью-Хейвен, Коннектикут.

УИЛЬЯМ М. СЛОУН, доктор философии, L.H.D.,
 Профессор истории и политологии,
 ПРИНСТОНСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ, Принстон, Нью-Джерси.

БРАНДЕР МЭТЬЮЗ, А.М., бакалавр права,
 Профессор литературы,
 КОЛУМБИЙСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ, Нью-Йорк.

ДЖЕЙМС Б. ЭНДЖЕЛЛ, доктор юридических наук,
 Президент Мичиганского УНИВЕРСИТЕТА, Анн-Арбор, Мичиган.

УИЛЛАРД ФИСКЕ, А.М., доктор философии,
 Ныне покойный профессор германских и скандинавских языков
 и литературы, Корнельский УНИВЕРСИТЕТ, Итака, Нью-Йорк.

ЭДВАРД С. ХОЛДЕН, доктор философии,
 Директор обсерватории Лик и астроном,
 КАЛИФОРНИЙСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ, Беркли, Калифорния.

ЭЛСИ ФОРТЬЕ, доктор литературы,
 Профессор романских языков,
 УНИВЕРСИТЕТ ТУЛЕЙН, Новый Орлеан, Лос-Анджелес.

УИЛЬЯМ П. ТРЕНТ, магистр,
 Декан факультета искусств и наук и профессор
 Английского языка и истории, ЮЖНЫЙ УНИВЕРСИТЕТ, Сьюани, Теннесси.

ПОЛ ШОРИ, доктор философии,
 Профессор греческой и латинской литературы,
 ЧИКАГСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ, Чикаго, Иллинойс.

УИЛЬЯМ Т. ХАРРИС, доктор права,
 Комиссар образования Соединенных Штатов,
 БЮРО ОБРАЗОВАНИЯ, Вашингтон, Округ Колумбия

МОРИС ФРЭНСИС ИГАН, А.М., доктор права,
 Профессор литературы в
 КАТОЛИЧЕСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ АМЕРИКИ, Вашингтон, Округ КОЛУМБИЯ.




Содержание

ТОМ IV

 ЖИЛ
ДЖОРДЖ БЭНКРОФТ -_ продолжение_: 1800-1891
 Вулф на равнинах Авраама ("История
 Соединенных Штатов")
 Лексингтон (то же самое)
 Вашингтон (то же самое)

ДЖОН И МАЙКЛ БАНИМ 1798-1874
 Мечта трактирщика ("The Bit of Writin")
 Эйллин
 Соггарт Арун
 Песня ирландской девы

TH;ODORE DE BANVILLE 1823--1891
 Le Caf; ("Душа Парижа")
 Таинственные хозяева лесов ("The
 Кариатиды": перевод Ланга)
 Aux Enfants Perdus: Lang's Translation
 Ballade des Pendus: Lang's Translation

АННА ЛЕЙТИЯ БАРБО 1743-1825
 Против непоследовательности наших ожиданий
 Диалог мертвых
 Жизнь
 Хвала Богу

АЛЕКСАНДР БАРКЛАЙ 1475-1552
 Жизнь придворного (Вторая эклога)

РИЧАРД ХАРРИС БАРЭМ, 1788-1845
 Как я кладу Тинкиндж
 "Слово о святом Катберте"
 "Слово о святом Николае"

САБИНА БЭРИНГ-ГУЛД, 1834-
 Чистилище Святого Патрика ("Любопытные мифы
 Средневековья")
 Корнуоллские разрушители ("Викарий из Морвенстоу")

ДЖЕЙН БАРЛОУ 18--
 Плащ вдовы Джойс ("Незнакомцы в Лисконнеле")
 Отгороженный стеной ("Исследования болот")

ДЖОЭЛ БАРЛОУ, 1754-1812
 Пир ("Пудинг на скорую руку")

УИЛЬЯМ БАРНС, 1800-1886
 Чернокнижницы
 Май
 Время Милкена
 Джесси Ли
 Турникет
 К воде-Воронья нога
 Цаммер и Винтер

ДЖЕЙМС МЭТЬЮ БАРРИ, 1860-
 Ухаживание за новоголовым беллом ("Старые добрые идиллии")
 Джесс, оставшаяся одна ("Окно в Трам")
 После проповеди ("Маленький священник")
 Взаимное открытие (то же самое)
 Утраченные иллюзии ("Сентиментальный Томми")
 Грехи обстоятельств (те же)

FR;D;RIC BASTIAT 1801-1850
 Петиция производителей искусственного освещения
 Стульта и Пуэра
 Неприменимые термины ("Экономические софизмы")

ШАРЛЬ БОДЛЕР (автор Грейс Кинг) 1821-1867
 Медитация
 Смерть бедняка
 Музыка
 Разбитый колокол
 Враг
 Красота
 Смерть
 Художник современной жизни ("L'Art Romantique")
 Современность
 Из "Маленьких стихотворений в прозе": У каждого своя химера;
 Человечество; Окна; Напиток
 Из дневника

ЛОРД БИКОНСФИЛД (автор Иза Кэррингтон Кейбелл) 1804-1881
 День в Эмсе ("Вивиан Грей")
 Праздник в Альгамбре ("Молодой герцог")
 Сквибы из "Молодого герцога": Чарльз Эннесли;
 Суетливая хозяйка; Публичные выступления; Женская красота
 Лотэр в Палестине ("Лотэр")

BEAUMARCHAIS 1732-1799
 Перехитрить опекуна ("Севильский цирюльник")
 Перехитрить мужа ("Женитьба Фигаро")

ФРЭНСИС БОМОНТ И ДЖОН ФЛЕТЧЕР 1584-1625
 Верная пастушка
 Песня
 Песня
 Песня Аспатии
 Песня Леандро
 Истинная красота
 Ода меланхолии
 Бену Джонсону за его "Лису"
 О гробницах в Вестминстере
 Заявление Аретузы ("Филастер")
 История Белларио (то же самое)
 Признание Эвадны ("Трагедия горничной")
 Смерть мальчика Хенго ("Бондука")
 Из "Двух благородных родственников"

УИЛЬЯМ БЕКФОРД, 1759-1844
 Заклинание и жертвоприношение ("Ватек")
 Ватек и Нуронихар в залах Иблиса (то же)

ГЕНРИ УОРД БИЧЕР, 1813-1887
 Книжные магазины и книги ("Звездные газеты")
 Избранные параграфы
 Проповедь: Бедность и Евангелие
 Воскресенье в Новой Англии ("Норвуд")

ЛЮДВИГ ВАН БЕТХОВЕН (Иреней Стивенсон) 1770-1827
 Письма: доктору Вегелеру; Тому Же; Беттине
 Брентано; графине Джульетте Гвиччарди; В
 Тому же; Своим братьям; Королевскому и Имперскому
 Высшему апелляционному суду; баронессе фон Дроссдик;
 Змескаллу; Тому же; Стефану против Брюнинга

КАРЛ МАЙКЛ БЕЛЛМАН (автор Ольга Флинч) 1740-1795
 Для Уллы
 Колыбельная для моего сына Карла
 Амариллис
 Искусство и политика
 Выпей свой бокал

ДЖЕРЕМИ БЕНТАМ 1748-1832
 О принципе полезности ("Введение в
 Принципы морали и законодательства")
 Воспоминания детства
 Письмо Джорджу Уилсону (1781)
 Фрагмент письма лорду Лэнсдауну (1790)

JEAN-PIERRE DE B;RANGER (by Alc;e Fortier) 1780-1857
 Из "Цыган"
 Гад-Муха
 Сделай это мягче
 Король Ивето
 Фортуна
 Воспоминания людей
 Старый бродяга
 Пятьдесят лет
 Чердак
 Моя могила
 Из его предисловия к Собранию стихотворений

ДЖОРДЖ БЕРКЛИ, 1685-1753
 О перспективах развития искусств и образования в Америке
 Эссе о дегте ("Сирис")

ГЕКТОР БЕРЛИОЗ, 1803-1869
 Итальянская раса как музыканты и аудиторы ("Автобиография")
 Знаменитое "Предательство из табакерки К." (то же самое)
 О Глюке (то же самое)
 О Бахе (то же самое)
 Музыка как аристократическое искусство (то же)
 Начало "Великой страсти" (то же)
 О театральных менеджерах в отношении искусства

СВЯТОЙ БЕРНАР Из КЛЕРВО 1091-1153
 Гимн святого Бернара
 Монастырский Люкс (извинения аббата Вильгельма ул. Тьерри)
 Из его проповеди о смерти Жерара

Бернара из Клюни (Уильям премьер Э.) XII в.
 Короткая Жизнь Здесь - Наша Доля.

ДЖУЛИАНА БЕРНЕРС Пятнадцатый век
 Договор о Фиссбинге под углом

УОЛТЕР БЕЗАНТ 1838 г.-
 Старинный Лондон ("Лондон")
 Синагога ("Королева-мятежница")

БЕСТИАРИИ И ЛАПИДАРИИ (Л. Оскар Кунс)
 Лев
 Пеликан
 Орел
 Феникс
 Муравей
 Сирена
 Кит
 Крокодил
 Горлица
 Мандрагора
 Сапфир
 Коралл

МАРИ-АНРИ БЕЙЛЬ (Стендаль) (автор Фредерик Табер Купер) 1783-1842
 Интервью принцессы Сансеверины ("Пармский пирог")
 Клелия помогает Фабрису сбежать (то же самое)

Уильям Блдердейк, 1756-1831
 Ода красоте
 Из "Оды Наполеону"
 Отвергнутая любовь
 Деревенский школьный учитель ("Сельская жизнь")

БИОН, второй век до н.э.
 Мелодия
 Геспер

АВГУСТИН БИРРЕЛЛ, 1850-
 Доктор Джонсон ("Некрологи")
 Отдел литературы (то же)
 Поиск истины (то же)
 Бенвенуто Челлини (то же)
 О предполагаемой малоизвестности поэзии мистера Браунинга (то же)




ИЛЛЮСТРАЦИИ НА ВСЮ СТРАНИЦУ

ТОМ IV.

 * * * * *

 Страница
Фронтиспис с египетскими иероглифами (цветная пластинка)
"Песня ирландской девы" (фотогравюра) 1473 г.
"Время дойки" (фотогравюра) 1567 г.
"Музыка" (фотогравюра) 1625
Генри Уорд Бичер (Портрет) 1714
"Бетховен" (фотогравюра) 1750
Jean-Pierre de B;ranger (Portrait) 1784
"Монашеская роскошь" (фотогравюра) 1824


ПОРТРЕТЫ-ВИНЬЕТКИ

Джон Баним
Th;odore de Banville
Анна Летиция Барбо
Ричард Харрис Барэм
Джейн Барлоу
Джоэл Барлоу
Джеймс Мэтью Барри
Fr;d;ric Bastiat
Charles Baudelaire
Лорд Биконсфилд
Beaumarchais
Фрэнсис Бомонт
Уильям Бекфорд
Ludwig van Beethoven
Джереми Бентам
Джордж Беркли
Гектор Берлиоз
Святой Бернар из Клерво
Джулиана Бернерс
Уолтер Безант
Генри Бейль (Стендаль)
Огастин Биррелл




ДЖОРДЖ БЭНКРОФТ (Продолжение из тома III)

ВУЛФ На РАВНИНАХ АВРААМА

Из "Истории Соединенных Штатов"


Но тем временем Вульф сосредоточился на рекогносцировке
северного побережья над Квебеком. Природа наградила его хорошим зрением, а также
теплота характера, позволяющая следовать первому впечатлению. Он сам открыл
бухту, которая теперь носит его имя, где изгибающиеся мысы почти
образуют котловину с очень узким краем, над которой круто возвышается холм
. Он увидел тропинку, которая вилась вверх по крутизне, хотя и такую узкую,
что два человека едва могли идти по ней в ряд; и по
количеству палаток, которые он насчитал на вершине, он понял, что канадский пост
которых охраняло его не более сотни. Здесь он решил высадиться
его армия была застигнута врасплох. Чтобы ввести противника в заблуждение, его войска были отведены далеко
над городом; в то время как Сондерс, как будто планировалась атака на
Бопорт, отправил Кука, великого мореплавателя, с другими прощупать воду
и установить буи вдоль того берега.

День и ночь двенадцатого числа были заняты приготовлениями.
Осенний вечер был ясным; и генерал при ясном свете звезд
посетил свои посты, чтобы произвести последнюю инспекцию и произнести свои последние
слова ободрения. Когда он проходил мимо с корабля на корабль, он говорил
те, в лодке с ним поэта-серый, и элегии в стране
"Я, - сказал он, - предпочел бы быть автором этого стихотворения
во славу завтрашней победы над французами"; и пока весла
ударяли по реке, покрытой рябью в тишине ночного воздуха под приливом
, он повторял:--

 "Хвастовство геральдикой, помпезность власти,
 И вся эта красота, все то богатство, которое вы дали",
 Одинаково ожидают неизбежного часа--
 Пути славы ведут только к могиле".

Каждый сотрудник знал свои обязанности, когда, в час
утром тринадцатого сентября, Вульф, Монктон, и Мюррей, и
около половины сил, отправились на лодках, и, пользуясь ни паруса, ни
весла скользили вниз вместе с приливом. Через три четверти часа корабли
последовали за ними; и, хотя ночь стала темной, благодаря быстрому
течению они достигли бухты как раз вовремя, чтобы прикрыть высадку. Вулф
и сопровождавшие его солдаты выпрыгнули на берег; легкая пехота, которая обнаружила, что
их несет течением немного ниже прорытой дороги,
вскарабкались на крутой холм, держась за корни и сучья
кленов, елей и ясеней, которые покрывали крутой
склон, и, после небольшой пальбы, разогнали пикет, который
охраняли высоту; остальные благополучно поднялись по тропинке. Батарея
из четырех орудий слева была оставлена полковнику Хоу. Когда Тауншенда
дивизии выгрузились на английском уже одержала одну из дорог
Квебек; и, продвигаясь в перед лесом, Вульф встал на рассвете
с его непобедимые батальоны на равнинах Авраама,
поле битвы кельтской и Саксонской расы.

"Это может быть, но небольшая партия, пришла, чтобы сжечь несколько домов и выйти на пенсию,"
сказал Монкальм, в изумлении, как новость дошла до него в его intrenchments
другой берег Сент-Чарльза; но, получив более подробную информацию,
"Тогда, - воскликнул он, - они, наконец, добрались до слабой стороны этого
жалкий гарнизон; мы должны дать сражение и сокрушить их до полудня".
И до десяти две армии, равные по численности, каждая из которых состояла
менее чем из пяти тысяч человек, выстроились друг напротив друга
для битвы. Англичане, до которых было нелегко добраться из-за мелководья
оврагов и железнодорожных заграждений, были постоянными игроками, безупречными в дисциплине,
ужасными в своем бесстрашном энтузиазме, трепещущими от гордости за свою
утренний успех, которым командовал человек, которому они повиновались с уверенностью
и любовью. У обреченного и преданного Монкальма было то, что Вулф назвал всего лишь
"пятью слабыми французскими батальонами", численностью менее двух тысяч человек, "смешанными
с беспорядочным крестьянством", сформированными на господствующей территории. У французов было
три небольших артиллерийских орудия; у англичан - одно или два. Две
армии обстреливали друг друга почти час; когда Монкальм,
призвав Де Бугенвиля к себе на помощь, отправил гонца за
гонец к де Водрею, у которого в лагере было полторы тысячи человек, чтобы
выступил до того, как его должны были выбить с земли, попытался обойти с фланга
британцев и оттеснить их к высокому берегу реки. Вулф
противодействовал движению, откомандировав Таунсенда с полком Амхерста
, а затем часть Королевских американских войск, которые образовали на
левом фланге двойной фронт.

Не ожидая больше дополнительных войск, Монкальм повел французскую армию
стремительно в атаку. Плохо дисциплинированные роты сломались из-за их
осадки и неровностей местности; и стреляли взводами,
без единства. Их противники, особенно Сорок третий и
Сорок седьмой, где стоял Монктон, из которых трое мужчин из четырех были
американцы, восприняли удар спокойно; и после того, как в
Команда Вульфа, защищены огонь, пока их противник был в течение сорока
дворы, их линия начала регулярного, быстрого и точного слива
расстрел. Монкальм присутствовал повсюду, не боялся опасности, был ранен, но
его пример воодушевлял. Заместитель командира, Де Сеннезерг,
соратник по славе при Тикондероге, был убит. Храбрые, но неопытные
Канадцы, вздрогнувшие от жаркого пожара в открытом поле, начали колебаться;
и, как только Вулф, встав во главе Двадцать восьмого
и Луисбургских гренадер, атаковал в штыки, они повсюду
уступили. Из английских офицеров был ранен Карлтон; Барре, который
сражался рядом с Вулфом, получил пулю в голову, которая ослепила его на
один глаз, а в конечном итоге и на оба. Вулф, также возглавлявший атаку, был
ранен в запястье; но, продолжая продвигаться вперед, он получил вторую
пулю; и, решив исход матча, был поражен в третий раз, причем смертельно,
в груди. "Поддержите меня, - крикнул он стоявшему рядом офицеру, - не позволяйте
мои храбрые товарищи видят, как я падаю". Его отнесли в тыл, и они
принесли ему воды, чтобы утолить жажду. "Они бегут! они бегут!" - сказал
офицер, на которого он опирался. "Кто сбежал?" - спросил Вулф, как и вся его жизнь была быстрой
Эббинг. "Французы", - ответил офицер, "Уступи дорогу везде".
"Что, - воскликнул умирающий герой, - они уже бегут? Ступайте, кто-нибудь из вас,
к полковнику Бертону; прикажите ему со всей скоростью направить полк Уэбба к
Чарльз реке, чтобы отрезать беглецам". Четыре дня раньше, он посмотрел
вперед к ранней смерти с тревогой. "Теперь, слава богу, я умру счастливым".
Это были его слова, когда его дух вырвался наружу в сиянии его славы.
Ночь, тишина, стремительный прилив, дисциплина ветеранов, уверенность
вдохновение гения были его союзниками; поле его битвы, расположенное высоко над
океаном-рекой, было величайшим театром для прославленных деяний; его
победа, одна из самых важных в анналах человечества, открыла для
английского языка и институтов германской расы неизведанные
и, казалось бы, бесконечные Запад и Юг. Он уложился в несколько часов.
действия, которые придали бы блеск продолжительности жизни; и, наполняя его
великолепный день, завершенный до полудня.

Авторское право принадлежит D. Appleton and Company, Нью-Йорк.


ЛЕКСИНГТОН

Из "Истории Соединенных Штатов"

Наступил день во всей красе ранней весны. На деревьях распускались почки;
трава, выросшая на целый месяц раньше положенного срока; синяя птица и
малиновка, радующиеся весеннему сезону и призывающие лучи
солнца, которое в то утро сияло летним теплом; но
горе и ужас охватили жителей мирного городка.
Там, на лужайке, лежали мертвые седовласые и молодые;
поросшее травой поле было красным "от невинной крови убитых братьев".
земля взывала к Богу о мести.

Семеро жителей Лексингтона были убиты, девять ранены; четверть части
всех, кто стоял с оружием в руках на лужайке. Это деревенские герои, которые
были не просто благородных кровей, доказывая своим духом, что они принадлежат к
божественной расе. Они отдали свои жизни, свидетельствуя о правах человека
человечества, завещав своей стране уверенность в успехе в той
могучей борьбе, которую они начали. Их имена хранятся в памяти с благодарностью.
память и растущие миллионы их соотечественников обновляют и
приумножают их восхваление из поколения в поколение. Они выполнили
свой долг не под влиянием случайного импульса момента; их действие
было медленно созревшим плодом Провидения и времени. Свет, который
вел их вперед, был объединен из лучей всей истории расы;
из традиций евреев в сером свете мирового утра;
от героев и мудрецов республиканской Греции и Рима; от
примера Того, Кто умер на кресте за жизнь человечества; от
религиозные убеждения которая провозгласила божественное присутствие в человеке, и на этом
правда, как и в жизни на лодке, плавал свобод наций над темными
флуд Средневековья; из обычаев немцев, передаваемые
из своих лесов, чтобы советах саксонской Англии; от сжигания
вера и мужество Мартин Лютер; от доверия неизбежна
суверенитет универсальность Бога так, как учит Павел из Тарса и
Августин, через Кальвина и богословов Новой Англии; от
мстительной ярости пуритан, которые разбили митру на руинах
трона; от смелого инакомыслия и творческого самоутверждения
первых эмигрантов в Массачусетс; от государственных деятелей, которые совершили и
философов, которые разъяснили революцию в Англии; от
либеральный дух и аналитическая любознательность восемнадцатого века;
из облака свидетелей всех возрастов к реальности и
правильность свободы человека. Все века склонялись из
глубин прошлого, чтобы поддержать в своей жертве скромных людей, которые
доказали, что достойны своих предшественников, и чьи дети восстают
и называют их благословенными.

Не обращая внимания на собственную опасность, Сэмюэл Адамс голосом пророка
воскликнул: "О, какое чудесное сегодня утро!" ибо он увидел свое
независимость страны приближалась, и, подобно Колумбу во время бури,
знал, что буря лишь быстрее унесет его к
неоткрытому миру.

Авторское право принадлежит Д. Эпплтону и компании, Нью-Йорк.


ВАШИНГТОН

Из "Истории Соединенных Штатов"

Затем, пятнадцатого июня, было проголосовано за назначение генерала.
Томас Джонсон из Мэриленда выдвинул кандидатуру Джорджа Вашингтона; и поскольку он
выдвинутый "по особой просьбе народа Новой
Англии", он был избран путем голосования единогласно.

Вашингтону было тогда сорок три года. Ростом он немного
превышал шесть футов; его конечности были жилистыми и пропорциональными; его
грудь широкой; его фигура статной, сочетающей достоинство с непринужденностью.
Его крепкое телосложение было испытано и укреплено ранней жизнью
в дикой местности, привычкой к занятиям на свежем воздухе и жестким нравом
умеренность; так что мало кто мог сравниться с ним в силе рук или могуществе
выносливость, или благородное мастерство верховой езды. У него был румяный цвет лица; волосы
темно-каштановые; голова по форме идеально круглая. Его широкие ноздри
, казалось, были созданы для выражения презрительного гнева. Его
Брови были светлыми и изящно изогнутыми. В его темно-синих глазах, которые были
глубоко посажены, было выражение смирения и серьезности, которая
была почти задумчивостью. На его лбу иногда появлялась печать задумчивости,
но никогда - беспокойства; его лицо было мягким, приятным и
полным великодушия.

В одиннадцать лет он оставил сироту на попечение превосходного, но
неграмотный матерью, он рос, не учась. Из арифметики и
геометрии он приобрел ровно столько знаний, чтобы иметь возможность практиковаться в
измерении земли; но все его обучение в школе научило его не так
многому, как орфографии или правилам грамматики его родного языка. Его
культура была полностью его собственной работы, и он был в строгом смысле
самодельные человека; но из его ранней жизни он никогда не казался малограмотным. В
шестнадцать лет он отправился в пустыню в качестве геодезиста и в течение трех лет
продолжал преследование, где леса обучили его медитативному
одиночество, свободу и величие разума, и природа открыла ему
ее послушанием спокойный и молчаливый законы. В перерывах между работой его
, казалось, всегда привлекали лучшие люди, и он был ими взлелеян
. Фэрфакс, его работодатель, Оксфордский ученый, уже в возрасте, стал его
верные друзья. Он мало читал, но с пристальным вниманием. За что бы он ни брался
к работе он относился с осторожностью; и его документы, которые были
сохранены, показывают, как он почти незаметно приобрел умение писать
правильно; всегда выражая свои мысли ясно и прямолинейно,
часто с изысканностью языка и изяществом.

Когда границы на западе были нарушены, он в девятнадцать лет был
произведен в генерал-адъютанты в звании майора. В двадцать один год
он отправился в качестве посланника Вирджинии в совет индейских вождей на острове
Огайо и к французским офицерам возле озера Эри. Слава ждала его с юности
и ни о ком из его колонии не говорили так много. Он
возглавил первую военную экспедицию из Вирджинии, которая пересекла Аллеганские горы
. Брэддок выбрал его в качестве помощника, и он был единственным человеком
который вышел из катастрофического поражения у Мононгахелы с
возросла репутация, которая распространилась и на Англию. На следующий год, когда ему
было всего двадцать четыре года, "большое уважение", которым он пользовался в
Вирджинии, и его "реальные заслуги" привели к тому, что вице-губернатор Мэриленда
просить, чтобы его "ввели в строй и назначили заместителем в
командовании" армии, предназначенной для похода на Огайо; и Ширли,
главнокомандующий, выслушал предложение "с большим удовлетворением и
с удовольствием", ибо "он не знал ни одного провинциального чиновника на континенте, которому
он с такой готовностью присвоил бы это звание, как Вашингтону". В 1758 году он действовал
по версии Forbes как бригадир, но и для него, что генерал никогда не
пересекли горы.

Мужество было так естественно для него, что он почти не говорил, чтобы его
хвала; никто и никогда не в какой-то момент своей жизни обнаружен в него
крайней мере, сжимая в опасности; и у него была смелой удалью дерзких который
сбежал заметить, потому что он был настолько погружен на начальника спокойствие
и мудрость.

Его обращение было самым непринужденным и приятным; походка твердой и грациозной.;
в его облике не было ни серьезности, ни фамильярности. Он был таким же жизнерадостным, каким был сам.
энергичный, откровенный и общительный в обществе друзей, любящий
охоту на лис и танцы, часто носил спортивный характер в своих письмах и любил
искренний смех. "Его улыбка, - пишет Шастеллюкс, - всегда была улыбкой
благожелательности". Этот радостный нрав сохранялся до конца,
хотя обширность его обязанностей вскоре отняла у него
право проявлять импульсивные качества своей натуры и
груз, который ему предстояло нести, должен был перекрывать и подавлять его веселость
и открытость.

Его рука была щедрой; он давал спокойно и незаметно, как будто
он не стыдился ничего, кроме того, что его уличили в добрых делах. Он был
добрый и сострадательный, с живой чувствительностью к горестям
других; так что, если бы его стране нужна была только жертва для облегчения ее участи,
он охотно предложил бы себя в качестве жертвы. Но в то время как он был
расточителен по отношению к себе, он был внимателен к другим; всегда бережлив к
крови своих соотечественников.

Он был благоразумен в ведении своих личных дел, приобрел богатые земли
от долины Мохок до равнин Канавы и улучшил
его состояние зависит от правильности его суждений; но, как общественный деятель, он
знал никакой другой цели, чем благо своей страны, и в час его
бедность страны он отказался от личного жалование за свою службу.

Его способности были настолько хорошо сбалансированы и сочетались, что его конституция,
свободная от излишеств, равномерно сочеталась со всеми элементами деятельности,
а его ум напоминал хорошо организованное содружество; его страсти, которые
обладал необычайной энергией, был верен разуму; и при всей
огненной быстроте его духа, его стремительная и массивная воля удерживалась
в узде непревзойденным суждением. В его композиции было спокойствие, которое
давал ему в моменты наивысшего возбуждения силу самоконтроля и
позволял ему проявлять терпение, даже когда у него было больше всего причин для
отвращения. Вашингтону предложили командование, когда мало что можно было задействовать
неорганизованные ресурсы континента, кроме его собственного влияния,
а авторитет был связан с людьми самыми хрупкими, самыми
тонкие, едва различимые нити; и все же, каким бы неистовым ни был его характер
, каким бы страстным ни было его мужество, он настолько сохранял свой пыл, что
никогда не переставал постоянно проявлять притягательную силу этого
влияние и никогда не проявлял его настолько резко, чтобы сломить его силу.

В скрытности он был непревзойденным; но его скрытность носила характер
благоразумной сдержанности, а не хитрости или сокрытия. Его великая природная сила
бдительность была развита жизнью в дикой местности.

Его понимание было ясным, а суждения точными; так что его
поведение никогда не выдавало спешки или замешательства. Ни одна деталь не была слишком мелкой для
его личного расследования и постоянного наблюдения; и в то же время он
понимал события в их самых широких аспектах и взаимосвязях. Он никогда не
казалось, что он выше объекта, привлекавшего его внимание, и он всегда был
готов, без усилий, решать самые важные вопросы, даже
когда не существовало прецедентов, которыми он руководствовался при принятии решения. В
совершенстве рефлексивных способностей, которые он обычно использовал, ему не было равных
.

Таким образом, он никогда не вызывал у себя восхищения обладанием
каким-либо одним качеством в избытке, никогда не делал на совете ни одного предложения, которое
было возвышенным, но неосуществимым, никогда в действии не присваивал себе
похвала или порицание начинаний, удивительных по замыслу, но
за пределами его возможностей для казни. Это было самым замечательным достижением
этого человека, поставленного на самый большой театр событий, во главе
величайшей революции в человеческих делах, он никогда не упускал из виду
все, что было возможно, и в то же время связать свои устремления посредством
того, что было возможно.

Легкая черточка в его характере, заметная только внимательному наблюдателю,
выдавала регион, из которого он происходил, и его можно было бы охарактеризовать как
лучший образец мужественности, развитой на Юге; но его
качества были настолько безупречно сбалансированы , что вся его страна скорее
провозгласил его своим лучшим представителем, наиболее полным выражением
всех своих достижений и устремлений. Он изучал свою страну и
соответствовал ей. Его соотечественники чувствовали, что он был лучшим типом
Америка, и радовались этому, и гордились этим. Они жили его жизнью
и сделали его успех и его похвалу своими.

Потрясен уверенность в Божьем промысле, и примерных
в его отношении формы богослужения, не философ
восемнадцатый век был более тверд в поддержку свободы религиозных
мнение, ничуть не более далекое от фанатизма; но вера в Бога и доверие к
его всепобеждающей силе составляли суть его характера. Божественная мудрость
не только озаряет дух, она вдохновляет волю. Вашингтон был
человеком действия, а не теории или слов; его кредо проявляется в его
жизни, а не в его профессиях, которые проявлялись у него очень редко, и
только в те великие моменты кризиса в судьбе его страны,
когда земля и небеса, казалось, действительно встретились, и его эмоции стали
слишком сильными, чтобы их можно было подавить; но все его существо было одним непрерывным действием
о вере в вечный, разумный, нравственный порядок вселенной.
Честность была настолько абсолютным законом его натуры, что планета
скорее вылетела бы из своей сферы, чем он отошел бы от своей
прямота, которая была настолько постоянной, что часто казалась почти
безличной. "Его честность была самой чистой, его справедливость - самой
непреклонной, какую я когда-либо знал", - пишет Джефферсон; "никакие мотивы интереса
или кровного родства, дружбы или ненависти не могли повлиять на его
решение".

О Джотто говорят, что он привнес доброту в искусство живописи;
Вашингтон принес это с собой в лагерь и Кабинет министров и
установил новый критерий человеческого величия. Чистота его воли
подтвердила его стойкость: и поскольку он никогда не колебался в своей вере в
добродетель, он твердо стоял на том, что, как он знал, было справедливым; свободным от
иллюзии; никогда не унывал из-за предчувствия трудностей и
опасностей, которые подстерегали его, и черпал надежду на успех в
справедливости своего дела. Поэтому он был настойчив, ничего не оставляя незаконченным
; лишенный всякого намека на упрямство в своей твердости; стремящийся
и с радостью принимающий советы, но непоколебимый в своей преданности правде.

На "пенсию скромность и обычного запаса", его амбиции, не более
чем сознание своей силы, и был подчинен его чувство
обязанности; он занял важнейшее место, ибо он знал из врожденное великодушие
что она принадлежит ему, и он не посмел отказать в запрашиваемых услуг
от него; так, что при всей своей скромности, он был по необходимости, во-первых,
хоть не для себя или для личных целей. Он любил славу,
одобрение грядущих поколений, хорошее мнение своих собратьев по
его собственное время, и он хотел, чтобы его поведение соответствовало его желаниям
; но ни страх порицания, ни перспектива аплодисментов не могли
заставить его отступить от прямоты, и похвала, которой он жаждал, была
сочувствие того нравственного чувства, которое существует в груди каждого человека,
и распространяется только на приветствие добродетели.

Были солдаты, которые одерживали более могущественные победы на поле брани
и делали завоевания более соответствующими безграничности
эгоистичных амбиций; государственные деятели, которые были связаны с более
поразительные потрясения в обществе: но в этом величие Вашингтона
в том, что в государственных фондах он использовал власть исключительно для общественного блага; что он
был жизнью, модератором и опорой самой важной революции в
человеческие дела; их движущий импульс и сдерживающая сила....

Это также похвала Вашингтону: никогда в истории человечества
не жил ни один человек, который обладал бы в такой большой степени почти божественной способностью
завоевывать доверие своих собратьев и управлять желающими.
Где бы он ни стал известен, в своей семье, по соседству, в своем округе,
его родное государство, континент, лагерь, гражданская жизнь среди простых людей
при иностранных дворах, во всем цивилизованном мире и даже
среди дикарей, он, как никто другой, был уверен в
такой, как он.

Авторское право принадлежит D. Appleton and Company, Нью-Йорк.




ДЖОН И МАЙКЛ БАНИМ

(1798-1846) (1796-1874)


Из писателей, которые завоевали уважение, рассказав трогательные истории о
людях своей страны, имена Джона и Майкла Банимов стоят в рейтинге
среди ирландских гэлов не ниже, чем у сэра Вальтера Скотта среди
Британский гэл. Произведения братьев Баним продолжили ту же печальную и
увлекательную историю "простого ирландца", которую Мария Эджворт и леди
Морган покорил сердца английских читателей конца восемнадцатого
и начала девятнадцатого века. Семья Баним была одной из тех,
которые принадлежали к классу "посредников", людей, обозначенных так в
Ирландцы, которые не были ни богатыми, ни бедными, но в лучшем смысле этого слова.
Семейный дом находился в историческом городе Килкенни, известном в равной степени своей
боевой конфедерацией и бойцовскими кошками. Здесь родился Майкл.
5 августа 1796 года и Джон 3 апреля 1798 года. Майкл дожил до зеленой старости
и пережил своего младшего брата Джона на двадцать восемь лет, то есть меньше
на семнадцать дней; он умер в Бутерстауне 30 августа 1874 года.

[Иллюстрация: ДЖОН БАНИМ]

Первые истории этого братского сотрудничества в письмах появились в 1825 году
без указания авторства, в качестве рассказов для обучения
и развлечения о камине для домашнего очага в ирландской семье, называемом "The
Семья О'Хара". Минорные аккорды мягкой гэльской музыки на английском языке
когда она срывалась с языков ирландских парней и девиц, будь то ноты
печали или забавы, уже начал трогать обаятельной нежностью
бесстрастные саксонские сердца, когда эта идиллия каторжных дней их страны,
"Кусочек письма" был прислан из "камина О'Хара". Почти
Мгновенный успех и популярность их первых рассказов быстро привели к тому, что
анонимность банимов была нарушена, и издатели стали нетерпеливыми и
жаждущими наживы. Около двух десятков рассказов были опубликованы до смерти
Джона, в 1842 году. Наиболее известными из них, в дополнение к уже упомянутому
, являются "Воды Бойна", "Кроппи" и "Отец Коннелл".

Тот факт, что за долгое время жизни Майкла больше не появлялось историй о Баниме
, иногда называют доказательством того, что последние имели
мало общего с написанием сериала. Майкл и Джон, он был
хорошо известно, с любовью работали вместе, и Майкл утверждал, участие в
тринадцать сказок, не исключая брата от совместной
авторство. Что именно каждый написал о совместных постановках, никогда не было известно
. Единственное драматическое произведение братьев Баним достигло
положения в стандартной драматургии, пьеса "Деймон и Пифиас",
вольная экранизация от итальянского оригинала, написанного Джоном Баним за
экземпляр Ричард Лалор шил. Песни также приписывается Джону.
Это всего лишь для того, чтобы сказать, что великая эмиграция в Соединенные Штаты
которая поглотила ирландцев в 40-х и 50-х годах привела к снижению продаж
из таких произведений, как "Банимы", дошло до самого низа, и у Майкла
были веские причины, помимо потери помощи своего брата, отложить в сторону
свое перо. Слушатели ирландского рассказчика разъехались за океан
великое западное море. Делать было нечего, кроме как сидеть в одиночестве.
очаг и ждать своего собственного завтрашнего дня для путешествия по великому морю.


МЕЧТА ТРАКТИРЩИКА

Из "Отрывка из писанины" и других рассказов".

Ярмарочный день закончился в маленьком захолустном городке на
юго-востоке Ирландии, и на смену ему пришла истома, пропорциональная тому
дикому возбуждению, которое оно неизменно вызывало. Но из всех жителей деревни,
ее мытари больше всего пострадали от реакции большой суматохи. Немногие из
их домов были открыты ровно в полдень; а некоторые - на зависть их
конкурентам - оставались закрытыми даже после этого позднего часа. Из этих
второе, многие были из очень скромного вида; маленькие каюты, в самом деле,
плинтус выходы из деревни, или одиноко стоящий на обочине дороги
приличном расстоянии за его пределы.

Около двух часов дня, о котором идет речь, был обнаружен дом "Развлечений
для человека и лошади", самый последний из описанных, который был обнаружен
между деревней и дикой горной местностью, прилегающей к
ее открыла хозяйка, которая в этот момент поднялась с постели.

Хижина состояла всего из двух комнат, и едва ли больше, чем
номинально даже из двух; из-за наполовину оштукатуренных плетеных и соломенных
перегородка, которая якобы отделяла спальный уголок от всего остального помещения
пространство, окруженное глиняными стенами, было немногим выше человеческого роста, и
кроме того, во многих местах было щелястым и пористым. Позвольте, однако, предполагаемому различию
остаться здесь, пока читатель окидывает взглядом
то, что иногда называлось кухней, иногда пивной,
иногда "танцевальным залом". Формы, стоявшие у стен, и
доски для столов, которые стояли перед ними, были перевернуты
вверх дном, а в некоторых случаях сломаны. Оловянные горшки и пинты,
разбитые и ушибленные, или сжатые вместе и сплющенные, а также осколки
искореженных стеклянных стаканов лежали рядом с ними. Глиняный пол был выскоблен
острыми гвоздями и выбит каблуком этой примитивной обуви
в знак энергичных танцев, которые на нем недавно
исполняли. В углу все еще виднелась (правда, опрокинутая)
пустая восьмигаллоновая пивная бочка, недавно служившая троном волынщика, откуда его
сумка выдувала вдохновляющие вихри джигов и барабанов, которые
побудил к большему количеству выходок, чем когда-либо баллон с веселящим газом. Среди
на желтой торфяной золе очага лежал на боку старый почерневший жестяной чайник
без носика - основное приспособление для приготовления кипятка
для изготовления виски-пунша; и его мягкую и в то же время теплую постель
делил рыжий кот, который прокрался сюда после собственных оргий через какую-то
щель с рассветом. Единственное окно с четырьмя стеклами в квартире
оставалось закрытым грубым ставнем, который поворачивался на кожаных петлях; но
через широкий дымоход проникало достаточно света, чтобы рассмотреть
описанные здесь предметы.

Хозяйка открыла заднюю дверь. Это была женщина лет сорока;
крепкой, большой, облегая изящную фигурку; с широкими, румяный лик, темный, красивый
глаза, и нос: но наследование рот так широко, как провозгласить
ее чисто аборигенов Ирландской родословной. После осмотра окрестностей, чтобы подышать
свежим воздухом, а затем замечание (заканчивающееся пинком) голодной
свинье, которая прибежала, пища и хрюкая, требовать своего давно отложенного
позавтракав, она поправила чепец, вытерла _prauskeen_ [грубый
фартук], подоткнула и заколола сзади юбки и громко сказала:
командный голос, когда она говорила в спальню: "Вставай сейчас же в
однажды, Джер, я приказываю тебе: "энергично, если не аккуратно, приступай к наведению порядка в своей таверне"
.

Во время своей суеты дама на мгновение останавливалась и наклоняла ухо, чтобы
прислушаться к шороху за перегородкой; но, наконец, потеряв терпение, она
продолжала:--

"Почему же тогда моя тяжелая ненависть к тебе, Джер Малкахи, ушла в
_sauvaun_ [приятная дремота], ты снова такой? или, может быть, ты украл
из постели и положил руку на одну из этих старых, ни на что не годных книг
это делает тебя самым ленивым мужчиной, который когда-либо был у бедной женщины.
одна крыша с ней? да, и это выгнало тебя из нашего уютного магазина, и...
дом в самом центре города внизу, и он изгнал нас сюда, Джер.
Малкахи, продавать виски и банки пива всему сброду
в округе вместо ботинок "нейт", которые ты подавал
твое честное время для этого?"

Она вошла в его, вернее, в свою комнату, надеясь застать его там.
он с наслаждением листал в постели одну из изуродованных книг "Любовь к
который (или, вернее, любовь к праздности, проявляющаяся таким образом)
действительно, главным образом стал причиной его падения в мире. Ее муж, однако,
действительно устал после своих необычных физических нагрузок предыдущего дня, только
задремали, как Миссис Малкахи сначала предполагалось, а когда она
потряс и вызвал его словам, уже в двадцатый раз за это утро, и ругал
ему пока не сломлены духом, болван всхлипнула, - нет, плакал, или
сделал вид, что плачут,--дама вернулась к своим домашним обязанностям.

Однако она не забывала окликать его каждые полминуты.
пока, наконец, мистер Джереми Малкахи не вошел в кухню: высокий,
плохо скроенная фигура, которая когда-то была хорошо подогнана, но теперь
носила свою старую кожу, как старую одежду, очень свободно; и эти старые
одежда представляла собой выцветшую, поношенную, наполовину отполированную пару керсеймерских брюк
и старое тончайшее черное пальто, последние остатки его прежнего
Воскресный наряд, к которому недавно и совершенно неуместно добавились
жилет из телячьей кожи, пара грубых небесно-голубых крестьянских чулок и пара
башмаков. Его обвисшие щеки и губы вместе говорили о его нынешней плохой жизни
и домашнем подчинении; а на глазу, ослепшем из-за
оспы, не было ни повязки, хотя в лучшие дни на нем были повязки.
быть вежливо скрытым от посторонних глаз - предположение, имеющее значение сейчас
считается несовместимым с его изменившимся положением в обществе.

"О Коут! о, у меня была такая рамка", - сказал он, появляясь.

"Я ручаюсь вам приходилось", - ответил Cauth, "для себя, когда вы ходите
спит без одного dhrame или другой, которая донимает меня о моем
проживет долгий день, пока снова не наступит ночь, чтобы позволить тебе провести его снова
? Муся, Джер, не надо никогда себя всегда такой дурой; не
внимание dhrame сейчас, но протянуть руку, чтобы помочь мне в работе о
дом. Посмотри на оловянную посуду: возьми ее живьем и вынеси в сад.
сядь на большой камень на солнышке и посмотри, как она выглядит.
так хорошо, как только сможешь, после того, как с ним плохо обошлись прошлой ночью; давай, поторопись,
Иди и делай то, что я тебе велю.

Он молча удалился в "сад", небольшой участок земли.
на нем росли картофель и несколько кочанов капусты. Миссис Малкахи продолжила свою работу
пока ее собственные ощущения не подсказали ей, что пора готовить
утреннюю или, скорее, дневную трапезу для мужа; поскольку солнце стояло в зените,
должно было быть уже много часов после полудня. Поэтому она поставила горшочек с картошкой на стол.;
и когда они сварились, достала деревянную миску, полную их, и
кружку кислого молока для Джера, решив не отвлекать его от его полезной работы.
занятие по восстановлению пинт и кварт до некоторой степени их прежней формы
.

Войдя через заднюю дверь и увидев его, она остановилась.
в молчаливом гневе. Он стоял к ней спиной из-за солнца;
и во время суда, сгрудились в замешательстве, казалось, мало
лучше его скрытые навыки и промышленности, там он сел на своего любимого
круглый камень, старательно просматривая, про себя, какой-то пустой
объем, которые, несомненно, он тайно пронес в сад в карман.
Сложить ее траншеекопатель и ее кружка, Миссис Малкахи украл вперед
цыпочки, набрала его плечо, не будучи услышанным, выхватил несовершенный
пучок испачканные страницы из его рук и швырнул ее в соседскую
капуста-кровать.

Иеремия пожаловался своим обычным полувоплакивающим тоном, заявив, что "она
никогда не могла оставить его в покое, поэтому и она не могла, а он предпочел бы остаться в живых
согер, чем влачить такую жизнь из года в год, так что
он бы так и сделал."

"Ну, тогда сделай... и свистни эту ленивую дворняжку за собой", указывая на
невзрачного щенка, который счастливо лежал, свернувшись калачиком, у своего хозяина.
футов до появления миссис Малкахи, но теперь он внимательно наблюдал за ней,
его уши были наполовину подняты, а глаза широко открыты, хотя его положение
оставалось неизменным. "Иди к черту, ленивый щенок!" - она
взяла пинту, в которой осталось несколько капель пива с предыдущего
ночью, и вылил его на голову щенка, который мгновенно убежал,
прыгая в сторону и визжа так громко, как будто получил какую-то телесную травму.
действительно посетил его: "Да, и теперь ты начинаешь выть, как твой хозяин,
совершенно ни за что, только потому, что тело побуждает тебя расшевелить свой праздный желудок.
ноги... придержи свой язык, глупая скотина! - она наклонилась за камнем.
- можно подумать, я тебя ошпарила.

"Ты знаешь, что однажды ты это сделал, Коут, до мозга костей; невелика вина за то, что
Шаффл с тех пор тебя боится", - сказал Джер.

Это оправдание его собственных случайных замечаний, а также
Shuffle's была основана на правде. Когда очень молоды, лишь бы удержать его от
работает против нее ноги, пока она была занята на огне, Миссис Малкахи
конечно, было пусто ladleful варки картофеля воды на бедных
обратно щенка, и с этого момента оставалось только пролить ни капли
наиболее холодной воды, или любой холодной жидкости, на любой частью своего
тело, и он считал, он был опять ужасно ошпаренный, и выбежал из
дома орать во все чудится теории пыток.

- А теперь, Джер Малкахи, съешь свой хороший ужин и обещай сделать все, что в твоих силах.
чем-нибудь поможете мне после этого? - Матерь всех Святых!" - так она
прервала себя, поворачиваясь к тому месту, куда она положила
восхваляемую еду: "Посмотрите на ту несчастную птицу! Дай бог, чтобы я никогда не причинил вреда!
повернись, но вот свинья разлила сладкое молоко, и теперь
запихивает красивую белоглазку себе в глотку с полным ртом!"

Джер, по-настоящему огорченный этой сценой, пообещал усердно поработать, как только получит свой обед.
а его супруга, сначала раздобыв вилы, чтобы отбить
свинья зашла в свой хлев, приготовила для него свежую еду и удалилась, чтобы съесть свою
владеть собой в доме, а затем продолжать свой труд.

Примерно через час она подумала о том, чтобы нанести ему еще один инспекционный визит,
когда до ее слуха донесся голос Иеремии, выкрикивавшего с тревожным акцентом:
"Коут! Коут! _а-вурнин!_ Ради всего святого, Коут! где
ты?"

Подбежав к нему, она обнаружила, что ее муж сидит прямо, хотя и не на
своем круглом камне, среди все еще нетронутой кучи горшков и кружек, его
рябое лицо очень бледное, единственный глаз вытаращен, руки сжаты в кулаки
их трясет, на лбу пот.

"Что?! - воскликнула она. - Оловянная посуда в том виде, в каком я ее оставила, снова!"

- О Коут! Коут! не обращай на это внимания, но будь добр ко мне, Коут, и
утешь меня.

- Что с тобой, дорогая нин? - ласково взяв его за руку, спросила она.
когда она увидела, насколько он действительно взволнован.

"О Коут, о, у меня был такой дхрам, теперь, по крайней мере, всерьез!"

- Дхрам! - повторила она, отпуская его руку. - дхрам, Джер Малкахи!
итак, после хорошего ужина, отправляйся спать, Джер Малкахи,
просто чтобы быть готовым к новой раме для меня, вместо работы, которую ты пришел
пять благословенных часов назад я был здесь по своим делам!

- Не ругай меня сейчас, Коут; не надо, лапочка: только выслушай меня, и тогда
говори что хочешь. Ты знаешь маленькую уединенную долину между холмами,
кратчайший путь для человека или лошади в Килброгган? Ну, Cauth, там я
нашли себя в dhrame; и я увидел двух матросов, утомившись после дня
тяжело ходить, сидеть перед одним из больших камней, которые стоят в вертикальном положении в
дикое место;' они не наносят вред или dhrinking, я не мог разобрать,
что; и один был высокий, sthrong, широкую shouldhered человека, и другие
был sthrong тоже, но короткие и дородный; и пока они разговаривали очень
вежливо друг к другу, Ло Ань behould вы, Cauth, я увидел высокого мужчину
всадил свой нож в маленького человечка; и тогда они оба сцепились, и
сцепились, и скрежетали друг о друга, пока камни снова не зазвенели; но в
наконец, маленький человечек превратился в труп; и пусть я никогда не увижу великолепного зрелища,
Коут, но все это было передо мной так же ясно, как и ты, в этом саду!
и с того часа, как я родился, Коут, я никогда так не пугался;
и... о, Коут! что это еще такое?

- В чем дело, бедный дурачок, ты, всего лишь посетитель, пришел наконец на кухню
пришло время нам увидеть лицо одного из них в этот благословенный день. Вставай
вылезай из этого, с твоими рамами - разве ты не слышишь, как они стучат? Я останусь
здесь, чтобы привести в порядок, наконец, одно судно - ибо я вижу, что должен.

Иеремия со стоном поднялся и вошел в каюту через заднюю дверь.
Через несколько секунд он поспешил к своей жене, охваченный еще большим ужасом, чем когда покидал ее
и, прислонившись чреслами к низкой садовой стене,
уставился на нее.

"Почему же тогда дуул в тебе, Джер Малкахи (да простят меня святые за
ругательство!) - И что с тобой вообще, вообще, вообще?"

"Они на кухне", - прошептал он.

"Ну, и что они будут брать?"

- Я не сказал им ни слова, Коут, а они мне; я не мог... и я
не за князя выкуп: я только увидел их stannin' вместе, в
темно, что идет дальше, за дверь, и я знал их на первом
смотри-высокий и маленький".

Презрев его мечты, его трусость и его
никчемность, дама поспешила обслужить своих клиентов. Иеремия
услышал ее громкий голос, обращающийся к ним, и их хриплые интонации в ответ.
Она снова вышла за двумя пинтами пива и приказала ему
следовать за ней и "вывести из себя посетителей". Он оставался неподвижным. Она
вернулась через короткое время и буквально втолкнула его перед собой в
дом.

Он сел подальше от своих гостей, с трудом выговаривая
обычные слова "Храни вас Бог, благородные люди", на которые они грубо и
сердечно ответили. Он также редко бросал на них взгляды, но этого было достаточно, чтобы
сообщить ему, что они разговаривали друг с другом как друзья, клялись в выздоровлении
и пожимали руки. Высокий моряк резко спросил его, далеко ли отсюда, по
кратчайшему пути, до деревни, где они предполагали провести ночь
- Килброгган?--Иеремия начал свое кресло, и его жена, после
взгляд и ворчать на него, обязан был говорить ее муж. Они
допили пиво; заплатили за него; положили полбуханки и кусок плохого
водянистого сыра, сказав, что через несколько миль они проголодаются сильнее.
чем они сейчас занимались; а затем они встали, чтобы выйти из хижины. Иеремия
в большой тревоге огляделся по сторонам. Его жена, к счастью, исчезла;
он схватил свою старую шляпу и с такой энергией, какой сам не мог припомнить
побежал вперед, чтобы оказаться недалеко от дороги перед ними. Они
вскоре подошли к нему; и тогда, повинуясь порыву совести, Иеремия
отдал честь меньшему из двоих и попросил разрешения поговорить с ним отдельно.
Матрос, явно удивленный, согласился. Джер смутно получает его
против идти дальше в ту ночь, как бы совсем темным
время он должен добраться до перевала, на пути к Kilbroggan.
К его предупреждению отнеслись легкомысленно. Он стал более серьезным, утверждая, что это было на самом деле.
не факт, что это была "плохая дорога", то есть дорога, кишащая разбойниками.
Блефующий тар по-прежнему не обращал на это внимания и отворачивался. "О, сэр;
о, остановитесь, сэр", - продолжил Иеремия, набравшись храбрости, "Я должен вам кое-что сказать".
и он повторил свой сон, утверждая, что в нем он видел
отчетливо видел, как нынешний объект его забот был атакован и убит
его колоссальным спутником. Слушатель на мгновение замолчал; сначала очень серьезно посмотрел
на Джера, а затем в землю: но в следующий момент он
разразился громким, как показалось Иеремии, ужасающим смехом и ушел
быстро обогнать своего товарища по кораблю. Иеремия, сильно угнетенный,
вернулся домой.

К рассвету следующего дня, мытарь проснулся в зловещую паники, и
вызвали его жену слушать громкий стук и шум голосов на
их двери. Она настаивала, что ничего подобного не существует, и отругала его
для мешая ей спать. Продление шума, однако, убежден,
даже ее недоверчивость, и показал, что Иеремия был хорошо в первый
раз в жизни, по крайней мере. Оба встали и поспешили ответить
повестка.

Когда они незапрещенный входную дверь, джентльмен, окруженный толпой
люди из деревни, стоял перед ним. Он обнаружил на проселочной дороге
через холмы от Килброггана мертвое тело, перепачканное кровью,
одетое в матросскую одежду; в тревоге поскакал дальше; поднял
деревня; и некоторые из ее жителей, вспоминающие, что видели миссис
Посетители, посетившие Малкахи накануне вечером, теперь привели его к ней домой
чтобы услышать, что она может сказать по этому поводу.

Прежде чем она смогла что-либо сказать, ее муж упал рядом с ней,
стонет уныло. Пока прохожие поднимали его, она хлопнула в ладоши
и воскликнула громким голосом, как ирландки, когда
опечаленный, изумленный или раздосадованный, обычно так и бывает; и теперь, так же гордясь
способностями Джереми к сновидению, как раньше она была нетерпелива к
их, отрепетировал свое видение убийства и подтвердил факт посещения
двух моряков к ней в дом, практически в то время как он был в акт принятия
ее доверенное лицо его пророческим бредням. Слушатели отшатнулись в
ужасе, крестясь, ударяя себя в грудь и восклицая
"Господи, спаси нас! Господи, помилуй нас!"

Иеремия медленно приходил в себя после обморока. Джентльмен, обнаруживший
тело, приказал своим слугам вернуться в безлюдную долину, где оно
и лежало. Бедный Иеремия упал на колени и со слезами, текущими по его
щекам, молился о спасении от такого испытания. Соседи почти
заставляли его идти.

Вскоре все добрались до места, узкого прохода между наклонными грудами
сдвинутых камней; холмы, с которых они скатились, вздымались коричневыми и
бесплодными на огромную высоту над ними и за ними. И действительно, там,
на полоске зелени, которая образовывала извилистую дорогу через
ущелье, лежал труп одного из матросов, посетивших дом трактирщика
накануне вечером.

Иеремия снова упал на колени на некотором расстоянии от тела,
воскликнув: "Господи, спаси нас!-- да! о, да, соседи, это то самое
место!-только - да будут святые снова добры к нам! - это был высокий моряк, которого я
видели, как убивают маленького моряка, а вот и высокого моряка, убитого
маленький моряк."

"Фреймы так или иначе развиваются извне", - заметил один из его соседей.
и загадка Иеремии разрешилась.

Теперь необходимо было предпринять два шага:
вызвать коронера округа и разыскать убийцу. Толпа расступилась, чтобы заняться
обоими делами одновременно. Приближался вечер, когда они снова встретились на
перевале: и первый, который пошел за коронером, вернулся с
ним, пройдя расстояние около двадцати миль; но вторая сторона не доказала, что
так успешен. На самом деле у них был обнаружен понятия не имеет к настоящему
отступление предполагаемого убийцы.

Коронер собрал присяжных и провел дознание под большим
вертикальным камнем, лежащим посреди ущелья, таким, какой, по словам Иеремии, он
видел во сне. Приговор о преднамеренном убийстве отсутствующего моряка
был быстро согласован; но прежде чем его успели записать, все
заколебались, не зная, как индивидуализировать человека, имени которого они
не знали.

На время их размышлений опустилась летняя ночь, и взошла луна
в великолепии, сияющем над вершиной одного из высоких холмов, окружающих
перевал, чтобы полностью осветить лоно другого. Во время их
паузы появился человек, стоящий на склоне холма, освещенного таким образом
лунным светом, и все взгляды обратились в том направлении. Он побежал вниз по
крутому склону под собой; он добрался до непрерывного ряда нагроможденных
скал, которые сразу же окружали маленькую долину, перепрыгивая с одной
на другую с таким проворством и уверенностью, что казалось, почти
волшебный; и всеобщий шепот страха теперь подтверждал факт его
был одет в соломенную шляпу, короткую куртку и свободные белые брюки.
Когда он спрыгнул с последнего камня на краю перевала,
зрители расступились; но он, казалось, не замечая их, подошел к
труп, к которому еще не прикасались; взял его за руку; повернул
его лицо к лунному свету и внимательно рассмотрел черты; отпустил
руку; надвинул шляпу на лоб; огляделся;
узнал человека, облеченного властью; подошел и остановился перед
ним и сказал: "Вот я, Том Миллс, который убил длинного Гарри Холмса, и
вот он лежит".

Следователь закричал, чтобы удержать его, теперь опасаясь, что этот человек
прочность означало дальше вреда. "Нет необходимости", - подытожил собственной обвиняемого;
"вот мой нож для хлеба и сыра, единственное оружие при мне", - бросил он.
он бросил его на землю: "Я вернулся только для того, чтобы вы, коммодор, приказали мне
отправляйся за бедным Гарри, благослови господь его драгоценные глаза, куда бы он ни направлялся.

- Вас преследовали здесь?

- Нет, благослови вас бог, но я бы не отдал еще одну такую вахту, как эти
последние двадцать четыре часа, даже за все призовые, выигранные на Трафальгаре. Нет.
в связи с тем, что я не пробую еду и не облизываю губы с тех пор, как я сквернословил.
о Гарри, или о том, что я прячу голову, как проклятое животное, от тоски, и
вздрагиваю, если только птица пролетит рядом со мной: но я не могу продолжать жить дальше
этого больше нет; вот и все; и самое меньшее, что я могу тебе сказать, Гарри,
мой сердечный.

"Что стало причиной вашей ссоры с вашим товарищем?"

"Между нами не было никакой перепалки, понимаете меня?"

"Не в то время, как я понимаю, ты имеешь в виду; но, конечно, ты должна была
давно затаить на него обиду?"

"Нет, но давно любила его; а он меня".

- Тогда, во имя всего святого, что натолкнуло вас на эту ужасную мысль?

"Дьявол, коммодор, (рогатый увалень!) и еще один увалень в помощь"
- указывая на Иеремию, который съежился в толпе. "Я
скажу тебе, каждое слово, командор, так же верно, как журнал. Двадцать
долгих и веселых лет мы с Гарри плавали вместе и работали вместе,
иногда в сильный шторм, а в другой раз под палящим солнцем; и никогда
до вчерашнего вечера между нами ходили неприятные слухи, а потом все это случилось с
повторяю, с этим неуклюжим продавцом краденого. Я подумал, что это действительно так.
ужасно, что незнакомый сухопутный житель, еще до того, как он их увидел
каждый из нас должен прийти к тому, чтобы увидеть этот вот сон о нас. После влюбленности
когда мы с Гарри расстались, мой старый приятель увидел, что я был
подавлен, и он сказал мне об этом в своей собственной грубоватой, благонамеренной манере;
после чего я рассказал ему эту историю, посмеиваясь над ней. Он не смеялся в
возвращение, но выросла хмурая--glummer чем я когда-либо семя его; и я подумал,
и упал на бокс про мои мысли, все больше и больше (глубокое море тонут, что
проклял все думала и думала, говорю я!--он посылает много честный человек
его курс), и это трудно понять разумом самый лучший человек, я думал
для себя. Ну, мы поехали галсом в эти скалистые места, и Гарри
внезапно говорит мне: "Том, попробуй провести зондирование здесь, впереди, на
сам - или позволь мне, одному."Я спросил его, почему? "Неважно", - снова говорит Гарри.
"но после того, что ты наговорил, мне больше не нравится твоя компания".
дальше, пока мы снова не встретимся в следующей деревне". "Что, Гарри, - говорю я.
кричит, смеясь от души, как никогда: "Ты боишься собственного мнения
с Томом Миллзом?" "Фо", - ответил он, идя впереди меня, и я
последовал за ним.

"Да, - продолжал я говорить себе, - он боится своего собственного разума.
его старый товарищ по кораблю. "Ночь была еще темнее, чем эта, и когда я посмотрел
вперед, дьявол (ибо я знаю, что это он взошел на мой борт!) Заставил меня взять
обратите внимание, как удачно Гарри сорвался на меня. И тогда я
наблюдал за ним, делая путь передо мной, в темноте, и не мог помочь
думая, что он был лучше двух ... голова и плечи мне,
и матч для любых двух моих дюймов. И опять же, я вспомнил
что Гарри был бы неподъемным кошельком, если бы отправил меня к Дэви
шкафчик, видя, что нам обоим только что заплатили, и получили много денег.
призовые деньги в придачу; - и, наконец (настоящий красный дьявол честно получил
меня за штурвал по левому борту) Я argufied себя, что Том изделий будет как
ну жива, с удачей Гарри Холмса в карман, как он может быть мертв,
и _his_ в Гарри Холмса, не говоря уже о принятия собственных
часть, просто чтобы держать себя на плаву, если Гарри позволил своим мыслям запуска
шахта была запущена.

"Все это время Гарри ни разу не окликнул меня, но продолжал лавировать между
этими проклятыми скалами; и это, а также его последние слова заставляли меня сомневаться в нем все больше и больше.
и еще больше. Наконец он остановился недалеко от того места, где сейчас лежит, и, сидя с
прислонившись спиной к тому высокому камню, он требует мой клинок, чтобы нарезать хлеб и сыр.
он купил сыр в деревне; и пока он говорил, я верил, что он
выглядел все мрачнее и мрачнее, и что ему нужен был клинок, единственный, который был у нас на двоих
для чего-то еще, кроме как резать хлеб и сыр; хотя теперь я
как бы то ни было, я ничему такому не верю; но потом я поверил: и вот, вы видите меня, коммодор, я внезапно потерял балласт, и когда он растянулся.
видите ли, коммодор, я внезапно потерял балласт, и когда он растянулся
протягивает руку за клинком (адский огонь разгорается в моем неуклюжем
сердце!) - "Вот оно, Гарри", - говорю я и отдаю его ему в руке.
сторону!--Однажды, дважды, в нужном месте!" (голос моряка, доселе
спокойный, хотя разбитые и изрезанные, теперь поднялись на высокий, дикий
каденция)...", а потом, как мы сделали сражается! и петь одного к другому!
Ахой! йехо! да, пока я думал, что весь экипаж бесы отвечали на наши
родом из Хилл-топ!-- Но я бил тебя снова и снова, Гарри! до того, как
ты смог овладеть мной, - продолжал моряк, возвращаясь к трупу и
еще раз беря его за руку, - пока, наконец, ты не нанес удар, мой старый
товарищ по кают-компании!--А теперь ... ничего не осталось на том изделий--но человеку
Рею!"

Рассказчик предстал перед судом присяжных и был казнен
за это общепризнанное убийство своего товарища по кораблю; Иеремия выступал в качестве
главного свидетеля. Наша история может показаться обращается либо из воображения, или
от простых деревенских сплетен: его главный актов остальные, однако, по
полномочия членов ирландского бара, так как поднялась на высоком профессиональном
возвышения; они даже могу поручиться, что по крайней мере Иеремия утверждал
правда, "сон Мытаря".


 ЭЙЛЛИН

 Я иду не из любви к золоту,
 Я иду не из любви к славе;
 Хотя Удача должна улыбаться мне,
 И я могу завоевать имя,
 Эйллин,
 И я могу завоевать имя.

 И все же я иду за золотом,
 И все же я иду за славой,--
 Чтобы они могли украсить другое чело
 И благословить другое имя,
 Эйллин,
 И благослови другое имя.

 Ради этого, но этого, я ухожу... ради этого
 Я ненадолго теряю твою любовь;
 И все мягкое и тихое блаженство
 твоей юной, преданной улыбки,
 Эйллин,
 О твоей юной, преданной улыбке.

 И я иду навстречу миру, который ненавижу.
 И добиваюсь его снова и снова.,
 И искушать волну и испытывать судьбу
 На незнакомом берегу,
 Эйллин.
 На незнакомом берегу.

 О! когда золото будет добыто и завоевано,
 Я знаю, что сердцу будет не все равно!
 О! когда все бухты будут принадлежать мне,
 Я знаю, что чело будет страдать.,
 Эйллин,
 Я знаю, что чело будет страдать.

 И когда оба вернутся снова,
 Моя родная земля, чтобы увидеть,
 Я знаю, что там меня встретит улыбка
 И рука поприветствует меня,
 Эйллин,
 И рука поприветствует меня!


 СОГГАРТ АРУН

 ("О священник, о Любовь!")

 ОБРАЩЕНИЕ ИРЛАНДСКОГО КРЕСТЬЯНИНА К СВОЕМУ СВЯЩЕННИКУ

 Действительно ли я тот раб, о котором они говорят,
 Соггарт Арун?
 Поскольку ты указал путь,
 Соггарт Арун,
 Их рабом больше не быть,
 Пока они будут работать со мной
 Старое ирландское рабство,
 Соггарт Арун?

 Почему не ее беднейший мужчина,
 Соггарт Арун,
 Постарайся сделать все, что в его силах,
 Соггарт Арун,
 Выполнять ее приказы
 По велению своего сердца и воли,
 По-прежнему бок о бок с тобой,
 Соггарт Арун?

 Верный и храбрый тебе,
 Соггарт Арун,
 Но не быть рабом тебе,
 Соггарт Арун,
 И не из страха перед тобой
 Не стоять так близко к тебе--
 Och! из страха перед _ вами!_
 Соггарт Арун!

 Который зимней ночью,
 Соггарт Арун,
 Когда сильный порыв ветра все-таки укусил,
 Соггарт Арун,
 Подошел к двери моей хижины,
 И на моем земляном полу
 Опустился на колени рядом со мной, больной и бедный,
 Соггарт Арун?

 Кто в день свадьбы,
 Соггарт Арун,
 Сделал бедную хижину веселой,
 Соггарт Арун;
 И мы оба смеялись и пели,
 Заставляя наши сердца звенеть,
 На бедных крестинах,
 Соггарт Арун?

 Который, как друг, только познакомился с,
 Соггарт Арун,
 Никогда еще не пренебрегал мной,
 Соггарт Арун?
 И когда мой очаг был тусклым
 Отдал, пока его глаз был полон слез,
 Что я должен ему отдать,
 Соггарт Арун?

 Och! ты, и только ты,
 Соггарт Арун!
 И за это я был верен тебе,
 Соггарт Арун;
 В любви они никогда не дрогнут
 Когда ради старой Ирландии
 Мы приняли в этом по-настоящему участие,
 Соггарт Арун!

[Иллюстрация: _ ПЕСНЯ ИРЛАНДСКОЙ ДЕВЫ._
Фотогравюра с картины Э. Хеберта.]


 ПЕСНЯ ИРЛАНДСКОЙ ДЕВЫ

 Теперь ты это знаешь - ее предали
 Этот момент в моих глазах,
 И в румянце моих юных щек.,
 И в моем шепчущем вздохе.
 Теперь ты это знаешь - но послушай сейчас.--
 Хотя никогда не было любви более настоящей,
 Мое тяжелое положение, верность и девственный обет
 И все же, все же я скрываюсь от тебя,
 Никогда!

 Никогда, пока ты не представишь доказательства.
 Как часто ты слышал от меня эти слова.,
 Я не пожелала бы жить даже его императрице.
 Которая бездельничает всю жизнь.,
 Без единого усилия ради земли
 В котором могилы моих отцов
 Были выдолблены рукой деспота
 Чтобы незаметно приблизиться к рабам--
 Никогда!

 Смотри! вокруг тебя висят кандалы,
 Но приди ты к беседкам любви,
 Что только он может смягчить их боль
 Или спрятать их звенья в цветах--
 Но сначала попробуй все, чтобы разорвать их,
 И если все попытки окажутся неудачными,
 Обреченную цепь тебе не разорвать
 Мои переплетающиеся руки скроют--
 Никогда!




TH;ODORE DE BANVILLE

(1823-1891)


Теодор Фоллен Де Банвиль наиболее известен как очень искусный создатель
отточенного искусственного стиха. Его поэзия стоит высоко; но это поэзия
не природы, а элегантного общества. Его муза, как говорит мистер Хенли,
всегда в вечернем наряде. Ссылки на поэтов-классиков вплетены в
все его описания природы. Он выдающийся, образованный, полный вкуса
и блестящий в исполнении; никогда не нарушает приличий и
никогда не достигает вдохновения. Как художник в словах и интонациях у него
мало начальников.

[Illustration: De Banville]

Эти качества отчасти приобретенными, а отчасти-результатом рождения.
Родился в 1823 г., сын морского офицера, с малых лет он
посвятил себя литературе. Место его рождения, Мулен, старый
провинциальный городок на берегу Алье, где он провел счастливое
детство, не произвел на него особого впечатления. Еще почти ребенком он уехал
в Париж, где вел жизнь без событий, - даже без женитьбы
и выборов в Академию; он умер 13 марта 1891 года. Его место было
среди светских людей и художников; художник Курбе и
писатели Мюргер, Бодлер и Готье были одними из его ближайших друзей.
Впервые он привлек к себе внимание в 1848 году публикацией сборника
стихов "Кариатиды". В 1857 году вышла другая, "Веселые оды", и
позже еще одна серия под тем же названием, обе вместе содержащие
его лучшее стихотворное произведение. Вот он стоит, высокий, хотя он писал также
многие пьесы, одна из которых, 'Гренгуара, уже выступали в различных
переводы. 'Жена Сократа также имеет стадии. Как и другие его работы
, его драма искусна, утонченна и искусна. Он представляет
яркий пример художника, работающего ради искусства. В течение
последних лет своей жизни он писал в основном прозу, и он оставил много
хорошо нарисованных портретов своих современников, в дополнение к нескольким книгам
полная критики, с большим количеством красок и шарма, но без особой определенности. Он был
всегда расплывчатым, поскольку факты его не интересовали; но он обладал способностью
делать свой далекий, нереальный мир привлекательным, и среди писателей
школы Готье он стоит в числе первых.


LE CAF;

Из "Души Парижа"

Представьте место, где вы не испытываете ужаса одиночества и
и все же у вас есть свобода одиночества. Там, свободный от пыли,
скуки, пошлости домовладения, вы отражаете в своей тарелке,
удобно усевшись перед столом, unincumbered все вещи, которые
угнетать вас дома; ибо, если бесполезные предметы и документы набралось
здесь они были оперативно удалены. Ты куришь медленно, спокойно,
как турок, следуя своим мыслям среди голубых изгибов.

Если у вас возникнет сладострастное желание попробовать какой-нибудь теплый или освежающий напиток
вышколенные официанты немедленно принесут его вам. Если вы почувствуете
как будто разговариваешь с умными людьми, которые не будут тебя запугивать, у тебя под рукой
легкие листы, на которых напечатаны крылатые мысли, быстрые, написанные
для тебя, которые тебя не заставляют переплетать и хранить в библиотеке, когда
они перестали вам нравиться. Это место, рай цивилизации
, последнее и неприкосновенное убежище свободного человека, - это
кафе.

Это кафе; но в идеале, таким, каким мы мечтаем о нем, каким оно должно быть.
нехватка места и баснословная стоимость земли на бульварах Парижа
на самом деле делают его отвратительным. В этих маленьких коробочках, арендная плата за которые
это пространство дворца - было бы глупо искать пространство вестибюля.
вестибюль. Кроме того, стены украшены шляпами-дымоходами и
пальто, развешанные на прищепках для одежды - отвратительное зрелище, искупление за которое
предлагается множеством белых панелей и позолоты низкого качества, имитаций
изготовленных экономичным способом.

И (давайте не обманывать себя) пальто, с которым никогда не
знает, что надо делать, и что заставляет нас беспокоиться везде-в обществе, в
в Театре, на балах, - это великий враг и скверных
порабощение современной жизни. Счастливы джентльмены эпохи Людовика
XIV., которые утром одевались на весь день в атлас и
бархат, их брови были защищены париками, и которые оставались великолепными, даже когда
избитые бурей, и которые, более того, храбрые, как львы, рисковали заболеть
пневмонией, даже если им приходилось надевать друг на друга
бесчисленные жилеты от Жодле в "Насмешливых рассказах"!

"Как мне найти свое пальто и праздничную накидку моей жены?" - великий
и единственный крик, гамлетовский монолог современного человека, который отравляет каждый
минута его жизни и заставляет его со смирением смотреть в сторону своей смерти
час. Наутро после бала, данного маршалом Мак-Магоном, ничего не найдено
: исчезли пальто; атласные плащи, боа,
кружевные шарфы превратились в дым; и женщины должны в отчаянии мчаться по снегу
, пока их мужья пытаются застегнуть свои вечерние пальто
, которые не застегиваются!

Однажды вечером, на вечеринке, устроенной женой президента
Палата депутатов, сады которой были освещены электричеством,
Гамбетта вдруг захотел показать кое-кому из своих гостей любопытство и
пригласил их спуститься с ним в кусты. Камердинер поспешил к нему.
подайте ему его пальто, но гости не осмелились попросить свое,
и последовали за Гамбеттой в том виде, в каком они были! Однако я полагаю, что один или двое из
них выжили.

В кафе никто не снимает с вас пальто, никто его не прячет; но они
все развешаны по стенам, как шедевры искусства,
к ним относятся так, как если бы это были портреты Моны Лизы или Виоланты, и вы держите их перед глазами
вы видите их постоянно. Разве нет причин
проклинать тот момент, когда ваши глаза впервые увидели свет? Можно, как я уже сказал,
читать газеты; или, скорее, можно было бы читать их, если бы они не были зациклены на
эти отвратительные стойки, которые удаляют их за милю от вас и заставляют вас
видеть их на своем горизонте.

Что касается напитков, оставьте всякую надежду, ибо у владельца кафе нет
подходящего места для их приготовления, а арендная плата у него такая огромная, что ему
приходится выбирать лучшее даже из того, что он продает. Но помимо этого
причина в том, что напитки не могли быть хорошими, потому что их было слишком много
. Последнее, что можно найти в этих кофейнях, - это кофе. Это
вкусно, божественно, в тех маленьких восточных магазинчиках, где его готовят на заказ
для каждого пьющего в специальном маленьком горшочке. Что касается сиропов, сколько
есть ли такие в Париже? В каком немыслимом месте они могут хранить банки
с фруктовыми соками, необходимыми для их приготовления? Несколько настоящих леди,
богатые, знатного происхождения, хорошие хозяйки, не обращенные в рабство великими
магазины, которые не красят щеки, все еще знают, как заработать в
в их собственных домах готовят хорошие сиропы из фруктов из их садов и виноградников.
виноградники. Но они, естественно, не раздают их и не продают владельцам кафе
, а оставляют себе, чтобы порадовать своих белокурых детей.

Такой, какая она есть, - со своими недостатками и пороками, даже целый век
после славы Прокопе, кафе, которое мы не можем изгнать из наших воспоминаний
, было убежищем для многих очаровательных личностей.
Старый Табури, который после того, как был прославлен, теперь имеет что-то вроде
половины популярности и оловянную планку, раньше слышал пленительную
беседы Барби и Оревилли, которые соперничали в самых благородных салонах
и которые иногда предпочитали беседовать, сидя за мраморным столом
в зале, откуда можно было видеть листву и цветы
Люксембург. Бодлер тоже выступал там со своей ясной ласковой
голос, извергающий бриллианты и драгоценные камни, как у принцессы из сказки
, с красивых красных, несколько пухлых губ.

Проблема, не имеющая возможного решения, держит в узде писателей и
художников Парижа. Когда человек усердно проработал весь день, приятно
присесть во время короткой прогулки, предшествующей обеду, познакомиться с
своими товарищами и поговорить с ними обо всем, кроме политики. Единственное
благоприятное место для этих необходимых случайных встреч - кафе; но
стоит ли игра свеч, или, говоря точнее, ослепления
газовые рожки? Стоит ли ради удовольствия перекинуться парой слов
принимать криминальный абсент, неестественные горькие напитки, трагический вермут, состряпанные
в мрачных лабораториях кафе ужасными паразитами?

Орельену Шоллю, который, будучи прекрасным поэтом и прозаиком, является
от природы практичным человеком, пришла в голову приятная идея. Ему хотелось, чтобы
встречи в кафе продолжались в "час абсента", но без
абсента! Очень честный человек, выбранный для этой цели, изольет
на прохожих, на месте все остальное, отличное бордовый с
квинквина, которая имела бы двойное преимущество: не отравляла бы их
и давала бы им полезный и успокаивающий напиток. Но этой соблазнительной
мечте никогда не суждено было осуществиться. Конечно, честных людей существует великое множество
среди владельцев кафе, а также в других сферах жизни; но
невозможно найти отдельного честного человека, который был бы готов
разлейте вино quinquina, в котором были и квинквина, и вино.

В Пале-Рояле раньше было кафе, сохранившее стиль ампир
фурнитура и масляные лампы. Там можно было найти настоящее вино, настоящий кофе, настоящий
молоко и хорошие бифштексы. Рокплан, Арсен Уссэ, Мишель Леви и
красавчик Фиорентино часто завтракали там, и они знали, как
достать самые лучшие грибы. Владелец кафе сказал, что, как только
поскольку он больше не сможет зарабатывать на жизнь продажей настоящих изделий, он
не передаст свои запасы в обмен на другие, а продаст свои
обставь мебелью и закрой магазин. Он сдержал свое слово. Он был героем.


 БАЛЛАДА О ТАИНСТВЕННЫХ ХОЗЯЕВАХ ЛЕСА

 Из "Кариатид"

 Насмешливые феи все еще поют, как в старые добрые времена,
 В тени терновника и остролиста;
 Западный ветер обдувает их чистотой и холодом,
 И все же волки боятся Дианы, разгуливающей на свободе,
 В тайном лесу со своей компанией.
 Считается, что крестьянские лачуги знают ее обряд.
 Когда сейчас волки купаются в серебристом свете,
 И сначала восход луны разбивает сумеречную серость;
 Затем вниз по долинам, с развевающимися мягкими волосами и яркими,
 И Диан пробирается сквозь сумрачный лес.

 В их золотые локоны вплетены водяные водоросли.
 Странные холодные лесные феи ликующе танцуют.;
 Сильфы чересчур робкие и чересчур смелые
 Преследуйте темные впадины, где может быть карлик,
 Дикий красный карлик, враг никси:
 Затем, посреди их веселья, смеха и испуга,
 Внезапно входит богиня, высокая и белая,
 С одним долгим вздохом об ушедшем лете;
 Быстрые ноги разрывают сети плюща напрочь,
 И Диан прокладывает свой путь сквозь тусклый лес.

 Она собирает свои лесные трофеи; вниз по волду
 Она слышит рыдания убегающих оленей,
 Смешанные с музыкой охоты, перекатывающейся с места на место,
 Но все ее наслаждение - в стрельбе из лука,
 И ничего от руфи и жалости она не испытывает
 Больше, чем гончие, которые преследуют в полете;
 Высокая нимфа натягивает золотой лук мощи,
 И густым дождем она выпускает нежные стрелы, которые убивают;
 Она распускает свои локоны в ночь.,
 И Диан пробирается сквозь тусклый лес.


 ENVOI

 Принц, давай оставим шум, пыль, злобу,
 Мрак и сияние городов, чуму, запустение.;
 Среди лесной листвы и брызг фонтана
 Там находится мистический дом нашего восторга,
 И сквозь сумрачный лес Диан прокладывает свой путь.

 Перевод Эндрю Ланга.


 AUX ENFANTS PERDUS

 Я знаю, что Цитера лонг пустынна;
 Я знаю, что ветры оборвали зелень сада.
 Увы, друзья мои! под тяжестью яростного солнца
 Бесплодный риф лежит там, где были цветы Любви.,
 Никогда не видели возлюбленного на этом побережье!
 Да будет так, ибо мы ищем легендарный берег,
 Чтобы усыпить наши смутные желания мистическими знаниями,
 Побродить там, где манят лабиринты Любви;
 Там высадимся, там будем мечтать вечно.
 "Может быть, мы коснемся счастливого острова".

 Море может стать нашей могилой. Если Судьба,
 Если бури обрушат на нас свой гнев, безмятежный
 Мы наблюдаем за вспышкой Небес и презираем ненависть
 Разгневанных богов, которые поражают нас в селезенку.
 Возможно, завистливые туманы - всего лишь ширма,
 Которая скрывает сказочный берег, который мы хотели бы исследовать.
 Приди, хотя море бушует и буруны ревут,
 Приди, ибо дыхание этого старого мира мерзко,
 Мы спешим, и трудимся, и не падаем духом за веслом;
 "Может быть, мы коснемся счастливого острова".

 Серые змеи вьются в оскверненных храмах.
 Там, где улыбалась Киприда, золотая дева, королева.,
 И разрушен дворец нашего государства.;
 Но счастливая любовь порхает вокруг мачты, и острая
 Пронзительный ветер поет шелковые струны между ними.
 Герои - это мы, с усталыми сердцами и болью.,
 Чьи цветы увяли, а локоны покрыты инеем.
 Поспешайте, легкие лодки, туда, где миртовые заросли улыбаются.
 Пантеры Любви спят среди роз, как и прежде.:
 - Может быть, мы доберемся до счастливого острова.


 ENVOI

 Грустные глаза! синее море смеется, как прежде.
 Ах, певчие птицы, льется ваша счастливая музыка.;
 Ах, поэты, покиньте ненадолго грязную землю;
 Перенеситесь к этим древним богам, которых мы все еще почитаем.:
 "Может быть, мы коснемся счастливого острова".

 Перевод Эндрю Ланга.


 BALLADE DES PENDUS

 Где широко раскинулись лесные луги,
 Где Флора просыпается вместе с сильфидой и фэй,
 Мертвы ли короны и гирлянды людей,
 Все золотое веселым утром;
 В этом древнем саду серого цвета
 Такие скопления, каких не знает ни один человек,
 Где правят мавр и Султан:
 _ Это фруктовый сад короля Людовика Клоуз_!

 Эти несчастные машут над головой,
 С такими странными мыслями, о которых никто не может сказать;
 Мгновение неподвижны, затем внезапно ускорились,
 Они кружатся в кольце и чахнут.
 Утро поражает их своим лучом.;
 Они колышутся при каждом дуновении ветерка.,
 Они танцуют там, где играют огни рассвета.:
 _Это фруктовый сад короля Людовика Клозе_!

 Все повешенные и мертвые, они призвали на помощь
 (С помощью Ада, который слышит их молитвы)
 Новые легионы армии ужаса.
 Теперь в голубом небе разгорается день.;
 Роса сходит; мерзкая толпа
 Собираются и улетают непристойные вороны,
 Хлопая крыльями и щелкая клювами:
 _ Это фруктовый сад короля Людовика Клозе_!


 ENVOI

 Принц, там, где листья шепчут май,
 Растет дерево с горькими гроздьями;
 Тела людей мертвы, это они!
 _ Это фруктовый сад короля Людовика закрыт_!

 Перевод Эндрю Ланга.




АННА ЛЕТИЦИЯ БАРБО

(1743-1825)


Когда Летиции Эйкин Барбо было около тридцати лет, ее подруга, миссис
Элизабет Монтегю, желая основать женский колледж, попросила ее
стать его директором. В своем письме с отказом миссис Барбо сказала: "...
Своего рода Академия для леди, где их будут регулярно обучать
различным отраслям науки, представляется мне более продуманной
формировать таких персонажей, как префекты или ученые женщины, чем
хороших жен или приятных компаньонок. Самый лучший способ для женщины
приобрести знания - это поговорить с отцом или братом.... В
краж знаний в нашем секс только потворствовала, а аккуратно
скрыт, и если она размещена наказание позором". Странно
видеть, что миссис Барбо таким образом отражает старомодный взгляд на
способности и потребности своего пола, поскольку сама она принадлежала к
эта блестящая группа - Ханна Мор, Фанни Берни, Мария Эджворт, Джейн
Остин, Джоанна Бейли, Мэри Рассел Митфорд - которые были живыми людьми.
опровержение унаследованных ею теорий. Их влияние демонстрирует педагогический характер.
стремление представить публике морально полезные идеи.

[Иллюстрация: АННА Л. БАРБО]

От предшествующих поколений, чьи жизни были сосредоточены на
в быту, такие женщины пионеров приобрела строго
практический склад ума, который выходит во всех своих стихах, как и во всех
их проза.

Ребенок, родившийся в Кибворт-Харкорт, Лестершир, полтора столетия назад
, стал одним из первых таких приятных писателей для юных
и старый. Она была одной из тысяч опровержения глупый популярные
идея, что дети не по годам и не к чему. Когда ей было всего два года,
она "могла читать округло, без орфографии, а еще через полгода могла
читать так же хорошо, как большинство женщин". Ее отец был директором школы для мальчиков,
где ее детство прошло под руководством любящей, но строгой
матери, которая не любила никаких контактов с учениками из-за своей дочери.
Для женщин было не в моде быть высокообразованными; но, побуждаемая
возможно, схоластической атмосферой, Летиция умоляла своего отца о
классическое образование, пока, вопреки его мнению, он не позволил ей
изучать греческий и латынь, а также французский и итальянский. Хотя и не в восторге от
навыков ведения домашнего хозяйства, на которых настаивала миссис Айкин, усердная ученица
также готовила и шила с должным послушанием.

Ее скучное детство закончилось, когда ей было пятнадцать, поскольку тогда ее отец
получил должность преподавателя классической музыки в школе для мальчиков в Уоррингтоне,
Ланкашир, куда и переехала семья. Новый дом предоставил
большую свободу и интересный круг друзей, среди которых был Карри,
Уильям Роско, Джон Тейлор и знаменитый доктор Пристли. Очень хорошенькая
девушка с блестящими светлыми волосами и живыми темно-голубыми глазами, она
была остроумной и жизнерадостной, несмотря на скромную застенчивость, к которой ее
приучили. Естественно, она вызывала большое восхищение у
школьников и даже у старших, но в целом она, кажется,
находила учебу и писательство более интересными, чем любовные похождения.
Первым поклонником, который представился, когда ей было около шестнадцати, был
фермер из ее прежнего дома в Кибворте. Он изложил ей свои пожелания.
отец. "Она в саду", - сказал мистер Эйкин. "Вы можете спросить ее
сами". Летиция не была благосклонна, но молодой человек был настойчив,
и положение становилось все более утомительным. Итак, проворная девушка вскарабкалась на
удобное дерево и сбежала от своего деревенского ухажера, спрыгнув вниз
по другую сторону садовой стены.

Все эти годы в Уоррингтоне она писала для собственного удовольствия, и
когда ее брат Джон вернулся домой после нескольких лет отсутствия, он
помог ей оформить и опубликовать подборку ее стихов. Небольшая книга
, появившаяся в 1773 году, получила высокую оценку и выдержала четыре
издания в течение года. Несмотря на изящество и беглость изложения, большинство из этих стихов
современному читателю кажутся плоскими и устаревшими. О вдохновенном
первом стихотворении "Корсика" доктор Пристли написал ей: "Я считаю, что ты
такой же генерал, каким был Тиртей, и твои стихи (которыми я являюсь
уверенный в себе намного лучше, чем когда-либо был он) может иметь такой же большой эффект
, как и у него. Они могут стать "coup de grace " для французских войск на этом острове
и Паоли, который читает по-английски, сделает так, чтобы это было напечатано в
каждой истории этого знаменитого острова ".

Следующим предприятием мисс Эйкин был небольшой томик, написанный в сотрудничестве с ней
брат разных сочинений в прозе Ж. и А. Л. Aikin.' Это слишком
многие читали и восхищались. Сэмюэл Роджерс рассказал забавный случай
разговор о книге в ее первом выпуске: "Я очень доволен
вашими "Разными произведениями", - сказал Чарльз Джеймс Фокс миссис
Брат Барбо. Доктор Эйкин поклонился. "Я особенно восхищен, - продолжил
Фокс, - вашим эссе "Против непоследовательности в наших ожиданиях". "Это".
Эйкин ответил: "Это книга моей сестры". "Мне очень нравится, - продолжил Фокс, - ваше
эссе о "Монастырских учреждениях". "Это, - ответил Эйкин, - тоже моя работа".
сестра". Фокс счел разумным больше ничего не говорить о книге. Эссе
"Против несоответствия наших ожиданий" получило самую высокую оценку
критиков, а Макинтош назвал его "лучшим коротким эссе на
языке".

В тридцать лет Летиция Эйкин вышла замуж за Рошмона Барбо и
переехала жить в Пэлгрейв в Саффолке, где ее муж открыл школу для мальчиков.
школа, вскоре ставшая популярной благодаря ее личному обаянию и влиянию. Сэр
Уильям Гелл, классический топограф, которого до сих пор помнят; Уильям Тейлор,
автор "Исторического обзора немецкой поэзии"; и лорд Главный судья
Денмана, было несколько среди многих, кто посмотрел с благодарностью на
детство под ее опекой.

Возможно, ее наиболее известной работой является ранняя занятия для детей, по которым
была написана в этот период. Поскольку, как сказала Ханна Мор
, между "Золушкой" и
"Зрителем" детям читать было нечего, в целом это приветствовалось и использовалось поколениями
английских детей. Уроки были написаны для настоящего маленького Чарльза,
ее приемного сына, ребенка ее брата, доктора Эйкина. Для него тоже, она
писал гимны ее в прозе для детей, книги одинаково успешно,
который был переведен на французский, немецкий, испанский, итальянский и
даже на латынь.

После одиннадцати напряженных лет в Пэлгрейве, в течение которых, несмотря на свою
жизнерадостную энергию, миссис Барбо сильно изводила нервозность
раздражительность ее мужа-инвалида, Барбо бросили школу
и побаловали себя годом континентальных путешествий. По возвращении
они поселились в Хэмпстеде, где мистер Барбо стал пастором небольшой
Унитарианской общины. Близость к Лондону была большим преимуществом для
Миссис Барбо оживилась, и вскоре она превратила новый дом в
приятное свидание для литераторов, мужчин и женщин. На одном из своих лондонских званых обедов
она познакомилась с сэром Вальтером Скоттом, который заявил, что ее чтение
перевода Тейлором "Леноры" Бюргера вдохновило его на написание
стихов. Она также познакомилась с доктором Джонсоном, который, хотя и ругал ее в своей
манере, называя Деборой и Мегерой Барбо, иногда выказывал
искреннее восхищение ее характером и достижениями. Мисс Эджворт
и Ханна Мор были близкими друзьями и постоянными корреспондентами.

Время от времени она публиковала стихотворение или эссе; не так много, потому что в
несмотря на постоянные увещевания брата писать, у нее был
несколько вялый талант. В 1790 году она написала талантливое эссе об
отмене законов об испытаниях и корпорациях; год спустя - поэтическое
послание мистеру Уилберфорсу о работорговле; в 1792 году защита
Публичное богослужение; а в 1793 году - беседа о постном дне о грехах правительства
.

В 1808 году насильственная смерть ее мужа, ставшая результатом длительного помешательства,
на какое-то время повергла ее в прострацию. Затем, чтобы отвлечься от morbя думал, что она
взялась за издание лучших английских романов в пятидесяти томах,
для которых она написала замечательное вступительное эссе. Она также сделала
подборку из the Spectator, Tatler, Guardian и Free-holder с
предварительной речью, которую она опубликовала в 1811 году. Она называлась "The
Женщина-оратор" и предназначен для молодых женщин. В том же году ее
"Тысяча восемьсот одиннадцатая", патриотическое дидактическое стихотворение, ранило
национальное самолюбие и навлекло на нее много недоброжелательной критики, которая настолько
причинила ей боль, что она больше не стала публиковаться. Но волнующие строчки были
широко читается, и в них Маколей нашел оригинал своей знаменитой работы
путешественник из Новой Зеландии, который медитирует на разрушенных арках Лондонского моста
. Ее стиль прозы, в его философии света, с юмором
симпатическая решении повседневных дел, часто по сравнению с
Аддисона.

Ее старость была безмятежной и счастливой, богатой интеллектуальным общением
и любовью и уважением многих друзей. Где-то она говорит о
"том состоянии посредственной жизни, к которому я привыкла и которое я
люблю". Она не любила крайностей в эмоциях, как и во всем остальном, и принимала то, что
пришла с веселой отвагой. Стихотворение "Жизнь", которое самодовольный
Вордсворт жалел, что не написал, выражает ее безмятежный и
философский дух.


ПРОТИВ НЕПОСЛЕДОВАТЕЛЬНОСТИ В НАШИХ ОЖИДАНИЯХ.

Как и большинство несчастий в мире возникает скорее разочарованы
желания, чем от положительного зла, крайне следствие
достичь просто понятия законы и порядок Вселенной, что мы можем
не досаждай себя бесплодными желаниями, или уступить беспочвенны и
необоснованного недовольства. Законы натурфилософии, действительно, таковы
нас сносно понимают и уделяют нам внимание; и хотя мы можем страдать от
неудобств, мы редко разочаровываемся из-за них. Никто
мужчина не рассчитывает сохранить апельсиновые деревья на открытом воздухе всю английскую
зиму; или, посадив желудь, увидеть, как он через
несколько месяцев превратится в большой дуб. Разум человека естественным образом подчиняется необходимости; и наши
желания вскоре утихают, когда мы видим невозможность их осуществления
удовлетворение.

Теперь, при тщательном рассмотрении, мы обнаружим в моральном управлении
миром и порядке интеллектуальной системы законы как
определенный, фиксированный и неизменный, как любой другой в "Принципах" Ньютона.
развитие растительности не более определенно, чем рост привычки; и
сила притяжения не доказана более четко, чем сила притяжения.
привязанность или влияние примера. Следовательно, человек, который хорошо
изучил действия природы как в разуме, так и в материи, приобретет
определенную умеренность и справедливость в своих притязаниях на Провидение. Он никогда
не будет разочарован ни в себе, ни в других. Он будет действовать с
точностью; и ожидать этого эффекта, и только этого, от своих усилий,
которые они естественным образом приспособлены производить.

Из-за этого, у мужчин заслуг и целостности часто цензуры
распоряжения Провидения страдания персонажей они презирают для запуска
от преимуществ, которые они еще не знают, приобретаются такими средствами
как высокий и благородный дух никогда не мог представить. Если вы отказываетесь платить
цену, зачем ожидать покупки? Мы должны рассматривать этот мир как
великую торговую ярмарку, где фортуна представляет нашему взору различные
товары - богатство, легкость, спокойствие, славу, честность, знания.
На все указана установленная цена. Наше время, наш труд, наши
изобретательность - это столько наличных денег, которые мы должны потратить с максимальной пользой
. Исследуйте, сравнивайте, выбирайте, отвергайте; но оставайтесь при своем собственном суждении
и не уподобляйтесь детям, когда вы приобрели одну вещь,
сетуйте, что у вас нет другой, которую вы не покупали. Такие
это сила, хорошо регулируемой отрасли, что устойчивый и энергичный
напряжение наших способностей, направлены на одном конце, как правило,
обеспечить успех.

Вы бы, например, быть богатым: ты думаешь, что один пункт, который стоит
в жертву все остальное? Тогда вы можете стать богатым. Тысячи
станьте таким с самого низа, благодаря тяжелому труду и терпеливому усердию,
и вниманию к мельчайшей статье расходов и прибыли. Но вы
должны отказаться от удовольствий досуга, от пустого ума, от свободного,
ничего не подозревающего нрава. Если вы сохраняете свою целостность, это должна быть
грубая и вульгарная честность. Те высокие понятия о морали,
которые вы принесли с собой из школ, должны быть значительно понижены
и смешаны с более низменным сплавом ревнивости и мирского мышления
благоразумия. Вы должны научиться совершать тяжелые, если не сказать несправедливые поступки; и для
приятные неудобства деликатного и простодушного характера, это необходимо
вам избавиться от них как можно быстрее. Вы должны закрыть свое сердце
от Муз и довольствоваться тем, что подпитываете свое понимание простыми,
бытовыми истинами. Короче говоря, вы не должны пытаться расширить свои идеи,
или отшлифуйте свой вкус, или облагородите свои чувства; но вы должны оставаться в одном
проторенная дорожка, не сворачивая ни вправо, ни влево.
ушел. "Но я не могу смириться с такой тяжелой работой: я чувствую, что дух выше
этого". Это хорошо: тогда будь выше этого; только не сетуй, что ты
небогат.

Является ли знание бесценной жемчужиной? Это тоже можно приобрести - постоянным
применением и долгими часами изучения и размышлений в одиночестве. Отдавайте
это, и вы станете мудрыми. "Но" (говорит литератор) "что за
трудность в том, что многие неграмотные люди, которые не могут истолковать
девиз герба на своей карете, сколотят состояние и добьются известности,
в то время как у меня есть немногим больше, чем обычные жизненные удобства. _Et tibi
magni satis_!-- Было ли это для того, чтобы сколотить состояние, на что вы потратили
веселые часы юности, проведенные в учебе и на пенсии? Было ли это для того, чтобы стать богатым, что
ты побледнела за полночь светильник и дистиллированной сладость от
греческие и римские источники? Затем ты принимаешь свой путь, и плохо
занятые своей отрасли. "Какая же награда у меня тогда за все мои труды?"
Какая награда! Большая, всеобъемлющая душа, хорошо очищенная от вульгарных страхов
, волнений и предрассудков; способная понимать и интерпретировать
дела человека - Бога. Богатый, процветающий, образованный ум, изобилующий
неисчерпаемыми запасами развлечений и размышлений. Неиссякаемый
источник свежих идей; и осознанное достоинство превосходящего
разум. Боже милостивый! и какой награды ты можешь просить помимо этого?

"Но разве это не упрек экономии Провидения, что такой
подлый, грязный человек накопил состояние, достаточное, чтобы
купить половину нации?" Ни в малейшей степени. Он сделал из себя подлого, грязного человека
именно для этого. Он заплатил за это своим здоровьем, своей совестью, своей
свободой; и будете ли вы завидовать его сделке? Опустишь ли ты свою
голову и покраснеешь в его присутствии, потому что он затмевает тебя своим снаряжением и
выставит себя напоказ? Поднимите брови с благородной уверенностью и скажите себе: "Я
у меня нет всего этого, это правда; но это потому, что я не искал,
потому что я не желал этого; это потому, что я обладаю чем-то
лучшим. Я выбрал свою судьбу. Я доволен и удовлетворен.

Вы скромный человек - вы любите тишину и независимость, и в вашем характере есть
деликатность и сдержанность, которые не позволяют вам
прокладывать себе дорогу в мире и быть глашатаем своих собственных достоинств. Будь
доволен скромной жизнью на пенсии, уважением близких
друзей, похвалами от чистого сердца и нежного,
наивный дух; но в отставку великолепный различия мира
те, кто сможет лучше бороться за них.

Человек, чья нежная совесть и строгое соблюдение
правил морали делают его щепетильным и боящимся обидеть,
часто слышит жалобы на неудобства, с которыми он сталкивается на каждом пути
о чести и выгоде. "Если бы я только мог забыть о некоторых приятных моментах и соответствовать
практике и мнению окружающих меня людей, у меня был бы такой же справедливый
шанс, как и у других, добиться высокого положения". А почему ты не можешь?
Что мешает вам отказаться от вашей досадной щепетильности
которая так сильно стоит у вас на пути? Если это будет мелочь, чтобы насладиться
здоровый дух, звук в самой сердцевине, что не брезгует
осмотр острое; внутреннюю свободу от угрызений совести и возмущения;
безупречная белизна и простота манер; подлинная цельность,

 "Чист до глубины души";

если ты считаешь эти преимущества недостаточной компенсацией за то, что ты делаешь
подай в отставку, отбрось свои угрызения совести сию же минуту и будь работорговцем,
паразитом или ... кем тебе заблагорассудится.

 "Если эти мотивы слабы, прекрати их раньше времени";

и поскольку у тебя нет духа отстаивать достоинство добродетели, будь достаточно мудрым
чтобы не отказываться от вознаграждений порока.

Я очень восхищаюсь духом древних философов в том, что они никогда
не пытались, как это часто делают наши моралисты, понизить тон философии,
и привести ее в соответствие со всеми проявлениями праздности и
чувственность. Они никогда не думали о том, чтобы иметь большую часть человечества в качестве своих
учеников; но старались держаться как можно дальше от мирской
жизни. Они ясно говорили людям, какие жертвы требуются и что
это были преимущества, которых можно было ожидать.

 "Si virtus hoc una potest dare, fortis omissis
 Hoc age deliciis ..."

Если вы хотите быть философом, вот термины. Ты должен поступать так и так.
другого пути нет. Если нет, иди и стань одним из вульгарных.

Ни одно качество не придает столько достоинства характеру, как
последовательность поведения. Даже если цели человека неправильны и
неоправданны, все же, если они преследуются с постоянством и энергией, мы
не можем сдержать своего восхищения. Наиболее характерный признак великого
ум-это выбрать какой-то один важный объект, и преследовать его через
жизнь. Это было сделано Кесарь великий человек. Его целью было честолюбие: он
неуклонно преследовал его и всегда был готов пожертвовать ради него любой
мешающей страстью или склонностью.

В одном из диалогов Лукиана есть прелестный отрывок, где Юпитер
жалуется Купидону, что, хотя у него было так много интриг, его
никогда искренне не любили. Для того, чтобы быть любимым, - говорит Амур, необходимо лей
помимо своей эгидой и молнией, и вы должны виться и парфюмерия
ваши волосы, и венок на голове, и прогулки с мягкой шаг,
и прими обаятельный, подобострастный вид. Но, - возразил Юпитер, - я
не желаю поступаться столь значительной частью своего достоинства. Затем, возвращается Купидон, оставьте
желание быть любимым. Он хотел быть Юпитером и Адонисом одновременно
.

Следует признать, что гениальные люди из всех остальных наиболее склонны
предъявлять эти необоснованные претензии. Как их приправы для удовольствия
крепкие, своим видом большие и комплексные, и они чувствуют себя
поднял над общей массе человечества, они склонны к легким, что
естественная награда похвалы и восхищения, которое еще во многом уделено
выдающиеся способности; и ожидать, что их привлекут к публике
внимание и благосклонность: без учета того, что их таланты обычно
очень непригодны для активной жизни; что их эксцентричность и поворот к
спекуляция лишает их права заниматься мирскими делами, которые
лучше всего вести людям умеренного гения; и это общество не
обязано вознаграждать тех, кто ему не полезен. Поэты были
очень неразумной расой и часто громко жаловались на пренебрежение
гением и неблагодарность века. Нежный и задумчивый Коули,
и элегантный Шенстоун, чье недовольство повлияло на их умы;
и даже возвышенная меланхолия Янга была слишком сильной из-за
уколов разочарованного честолюбия.

Умеренность, которую мы пытались привить, также позволит
предотвратить сильное унижение и отвращение в наших отношениях с человечеством. Как
мы не должны желать в себе, так и мы не должны ожидать в наших
друзьях противоположных качеств. Молодые и жизнерадостные, когда мы вступаем в этот мир
и чувствуем, что наши привязанности вызваны каким-либо особым совершенством
в характере, мы немедленно отдаем должное всем остальным; и
испытываем безмерное отвращение, когда обнаруживаем, как нам вскоре и предстоит
обнаружить, недостатки на другой стороне весов. Но природа
гораздо более бережлива, чем нагромождать всевозможные яркие качества
в одну ослепительную массу. Подобно рассудительному художнику, она стремится сохранить
определенное единство стиля и колорита в своих работах. Образцы абсолютного
совершенства можно встретить только в романах; где изысканная красота,
и блестящий ум, и глубокие суждения, и безупречная добродетель - все это
смешано вместе, чтобы украсить какого-нибудь любимого персонажа. Как известно анатому
что скакун не может обладать силой и мускулатурой
ломовой лошади; и что крылатые люди, грифоны и русалки должны быть просто
созданиями воображения: таким образом, философ осознает, что нет
являются сочетаниями моральных качеств, которые никогда не могут иметь места, кроме как в
идее. Там другой воздух и цвет символов, а также
в лицах, хотя, возможно, каждого в равной степени прекрасна; и профессионализмы
никто не может быть передано другому. Таким образом, если один человек обладает
стоической апатией души, действует независимо от мнения мира,
и выполняет каждый долг с математической точностью, вы не должны ожидать, что
на этого человека сильно повлияет слабость жалости или
пристрастность дружбы; вы не должны обижаться, что он этого не делает
прилететь, чтобы встретиться с вами после короткого отсутствия, или потребовать от него дружеского расположения духа
и искренних излияний теплого, открытого, восприимчивого сердца. Если
другой отличается живым, деятельным рвением, непреклонной честностью,
сильным негодованием против порока и свободой в его осуждении, он будет
вероятно, есть какая-то небольшая резкость в его адрес, не совсем
подходящий для изысканной жизни; он захочет овладеть обаятельным искусством
беседы; он будет вызывать отвращение своего рода надменностью и небрежностью в
своих манерах и часто оскорблять деликатность своего знакомства резкими
и неприятные истины.

Мы обычно говорим - Этот человек гений, но у него есть некоторые причуды и
странности - Такой человек обладает очень общими знаниями, но он
поверхностен и т.д. Теперь во всех таких случаях мы должны говорить более рационально,
мы заменили "следовательно" на "но": "Он гений, следовательно, он
причудливый" и тому подобное.

Это вина нынешнего века, из-за более свободной торговли, которая
разные звания и профессии теперь хорошо сочетаются друг с другом:
персонажи не отмечены достаточной силой; несколько классов
слишком сильно переходят друг в друга. У нас меньше педантов, это правда, но у нас и
меньше ярких оригиналов. Ожидается, что каждый будет обладать таким
настоем общих знаний, который несовместим с глубоким изучением
любой науки; и таким соответствием модным манерам, которое сдерживает
свободная работа господствующей страсти и придает безвкусное однообразие
лицу общества, основанному на идее лоска и регулярности.

Существует набор манер, свойственных каждому возрасту, полу и
профессии; следовательно, человек не должен высказывать нелиберальные и
банальные порицания в адрес другого. Каждый совершенен в своем роде:
женщина как женщина; торговец как торговец. Нас часто задевает
жестокость и вялые концепции вульгарных; не принимая во внимание, что
кто-то должен быть дровосеком и водоносом, и что
развитый гений или даже какая-либо большая утонченность и деликатность в их нравственных чувствах
были бы для них настоящим несчастьем.

Давайте тогда изучим философию человеческого разума. Человек, который является
мастером этой науки, будет знать, чего ожидать от каждого. От
это человек, мудрый совет; от того, сердечное сочувствие; с другой, повседневный
развлечения. Страсти и склонности других - это его инструменты,
которыми он может пользоваться с такой же точностью, как если бы он пользовался механическими
силами; и он может с такой же готовностью учитывать действия тщеславия,
или склонность к личной заинтересованности в своих друзьях, что касается силы
трения или неровностей иглы.


ДИАЛОГ МЕРТВЫХ

МЕЖДУ ЭЛЕН И МАДАМ МЕНТЕНОН

_Helen_- Откуда это, моя дорогая мадам Ментенон, что красота, которая
в эпоху, в которую я жил, производила такое необычайное впечатление, теперь утратила
почти всю свою силу?

_Maintenon_-я хочу убедиться в том, прежде чем я
предложите дать вам повод для этого.

_Helen_ ... это будет очень легко; ибо нет ни одного случая, чтобы идти
дальше, чем наши собственные истории и опыт, чтобы доказать, что я заранее.
Ты была красивой, образованной и удачливой; наделенной всеми
талантами и изяществом, способными покорять сердца мужчин и формировать их в соответствии с твоими желаниями.
пожелай; и твои планы увенчались успехом; ибо ты поднялась из
безвестности и зависимости, чтобы стать женой великого монарха.--Но что такое
это по сравнению с влиянием, которое моя красота оказала на монархов и народы! Я
вызвал долгую десятилетнюю войну между самыми прославленными героями древности
соперничающие королевства оспаривали честь поставить меня на свое место.
соответствующие троны; моя история записана отцом стихов; и мои
чары составляют фигуру даже в анналах человечества. Вы были, это верно
женой Людовика XIV и пользовались уважением при его дворе, но вы
не участвовал в войнах; о вас не упоминается в истории Франции,
хотя вы предоставили материалы для придворных мемуаров. Разве любовь
и восхищение, которые вам платили просто как любезной женщине, что-то значат?
по сравнению с энтузиазмом, который я внушал, и безграничной империей, которую я
приобрел над всем, что было прославлено, велико или могущественное в ту эпоху
Я жил в?

_Maintenon_- Все это, моя дорогая Хелен, выглядит великолепно и
хорошо звучит в героической поэме; но вы сильно обманываете себя, если
приписываете все это своим личным заслугам. Неужели вы воображаете, что половина
начальники заинтересованных в войне Трои были совсем не зависит от вашего
красота, или мутной головы, что стало вам, при условии, что они пришли
от чести? Поверь, у любви мало общего в романе:
Менелай стремился отомстить за нанесенное ему оскорбление; Агамемнон был
польщен верховным командованием; одни пришли разделить славу, другие
награбленное; некоторые потому, что у них дома были плохие жены, некоторые в надежде
заполучить троянских любовниц за границей; и Гомер подумал, что эта история чрезвычайно
подходит для темы лучшей поэмы в мире. Таким образом, вы стали
знаменит; ваше бегство превратилось в национальную ссору; вражда
обеих наций разжигалась частыми битвами; и целью было не
возвращение Елены Менелаю, но разрушение Трои греками
.-- С другой стороны, всеми своими победами я обязан себе и
влиянию личных достоинств и очарования на сердце человека. Мое
происхождение было безвестным; мое состояние невелико; я миновал расцвет юности и
приближался к тому периоду, когда большинство представителей нашего пола теряют всякую
важность с другой; я имела дело с человеком галантным и
интрига, монарх, давно знакомый с красотой, и
привыкший ко всем изысканным удовольствиям, которые мог позволить себе самый великолепный двор
в Европе: Любовь и Красота, казалось, исчерпали все
их способности угождать ему напрасны. И все же этого мужчину я пленила, я
привязалась; и отнюдь не довольствовалась, как другие красавицы,
честью обладать его сердцем, я заставила его сделать меня своей женой, и
получила почетный титул за свою самую нежную привязанность.--Увлечение
Парижем не оказало тебе особой чести. Легкомысленный юноша, гей,
нежный и впечатлительный, пораженный вашей красотой, в нарушение всех
самых священных законов гостеприимства уводит вас и упрямо
отказывается вернуть вас вашему мужу. Вы отвлекли Париса от исполнения его долга,
Я избавил Людовика от порока; ты была любовницей троянского царевича,
Я был спутницей французского монарха.

_Helen_- Я допускаю, что ты была женой Людовика, но не королевой Франции.
Франция. Твоей великой целью было честолюбие, и в этом ты добился частичного успеха.
-моей правящей звездой была любовь, и я отказался от всего ради
IT. Но скажите мне, разве не я показать мое влияние на Менелая в его принятии
меня снова после разрушения Трои?

_Maintenon_--уже только этот факт достаточен, чтобы показать, что он сделал
не люблю тебя каким-нибудь деликатесом. Он принял тебя как собственность, которую ему вернули
, как добычу, которую он вернул; и у него не было
достаточно чувств, чтобы заботиться о том, завладел он твоим сердцем или нет. Герои вашего времени
были способны восхищаться красотой и часто боролись за обладание ею.
но у них не было достаточной утонченности, чтобы быть способными на
какую-либо чистую, сентиментальную привязанность или нежную страсть. Это был тот период
торжество любви и галантность, когда прекрасная женщина и штатив были
размещен вместе за призы в борцовском поединке, и штатив уважаемый
самая ценная награда из двух? Нет; это наша Клелия, наша Кассандра
и принцесса Клевская, которые отшлифовали человечество и научили его
любить.

_Helen_- Лучше скажи, что ты потеряла из виду природу и страсть, находясь между
напыщенностью, с одной стороны, и тщеславием, с другой. Должен ли человек с холодным
темпераментом Франции научить грека любить? Греция, прародительница
прекрасных форм и нежных желаний, кормилица поэзии, чей мягкий климат и
закаленное небо располагало ко всем более нежным чувствам и настраивало сердце на
гармонию и любовь!--была ли Греция страной варваров? Но вспомните, если
сможете, случай, который показал силу красоты в более ярких
красках - когда серьезные старые советники Приама при моем появлении
были поражены нежным восхищением и не могли заставить себя
обвиняют в развязывании войны, которая почти разрушила их страну; - вы видите
Я очаровывал стариков так же, как соблазнял молодых.

_Maintenon_- Но я, когда состарился, очаровал молодежь; я был
меня боготворили в столице, где вкус, роскошь и великолепие были на высоте
; Меня прославляли величайшие умы моего времени, и мои письма
бережно передавались потомкам.

_Helen_-Скажи мне теперь искренне, была ли ты счастлива в своем возвышенном положении
?

_mantenon_--- Увы! Видит Бог, я был совсем другим: тысячу раз
я снова желал моего дорогого Скаррона. Он был очень некрасивый малый, это верно
и у него было мало денег, но зато он был самым легким и интересным собеседником на свете
мы танцевали, смеялись и пели; я говорил без
страх или тревога, и обязательно доставляли удовольствие. С Людовиком царили уныние,
скованность и болезненное стремление угодить - что редко производит свой эффект
характер короля испортился в последние годы жизни
частыми разочарованиями; и я был вынужден постоянно прилагать усилия, чтобы
придать ему ту жизнерадостность, которой не было у меня самого. Луи был
привык к самой утонченной лести; и хотя я обладал изрядной
долей остроумия, мои способности постоянно были на пределе, чтобы развлечь
его, - состояние души, мало совместимое со счастьем или непринужденностью; я был
боюсь продвинуть своих друзей или наказать своих врагов. Мои ученики в Сен-Сире
не были более изолированы от мира в монастыре, чем я был в лоне двора.
тайное отвращение и усталость поглотили меня. Я не испытывала никакого
облегчения, кроме как в своей работе и книгах благочестия; только с ними у меня был
проблеск счастья.

_Helen_ - Увы! для этого не нужно было выходить замуж за великого монарха.

_Maintenon_- Но соблаговолите сообщить мне, Хелен, действительно ли вы были так
красивы, как утверждает слава? ибо, по правде говоря, я не могу в твоей тени разглядеть
красоту, которая в течение долгих девяти лет держала мир в руках.

_Helen_- Честно говоря, нет: я был довольно низкого роста и немного загорелый; но мне
посчастливилось понравиться, вот и все. Я был очень обязан
Гомеру.

_mantenon_- И ты сносно жила с Менелаем после всех твоих
приключений?

_Helen_ - Настолько хорошо, насколько это было возможно. Менелай был добродушным домашним человеком,
и был рад сесть и закончить свои дни в тишине. Я убедил его, что
Венера и Судьбы были причиной всех моих неправильностей, чему он
покладисто поверил. Кроме того, я не жалела о возвращении домой:
скажу вам по секрету, Пэрис изменил мне задолго до того, как его
смерть, и был влюблен в маленькую брюнетку-троянку, в обязанности которой входило
задерживать мой поезд; но было сочтено бесчестным отказаться от меня. Я начал
думать, что любовь очень глупую вещь: я стала хорошей хозяйкой, работал
бои Трои в гобелен, и закрутила с моими служанками на берегу
Менелай, который был так доволен моим поведением, и вел себя, хороший человек,
с таким умилением, что я истинно думаю, что это был счастливейший период
из моей жизни.

_Maintenon_- Ничего более вероятного; но самая безвестная жена в Греции
могла бы соперничать с вами там.-Прощайте! вы убедили меня, как мало славы и
величие ведет к счастью.


 ЖИЗНЬ

 Жизнь! Я не знаю, кто ты такой,
 Но знай, что мы с тобой должны расстаться;
 И когда, как и где мы встретились,
 Признаюсь, для меня это пока секрет.
 Но вот что я знаю, когда ты сбежишь.,
 Там, где они оставят эти конечности, эту голову,
 Не будет ничего более бесполезного,
 Чем все, что тогда останется от меня.
 О, куда, куда ты летишь,
 Куда незримо изгибаешься своим бесследным курсом,
 И в этом странном разводье,
 Ах, скажи, где я должен искать это соединение Я?
 К безбрежному океану неземного пламени,
 Откуда пришла твоя сущность,
 Продолжаешь ли ты свой полет, когда освобождаешься
 От низменной, обременяющей сорной травы материи?
 Или ты, скрытый от посторонних глаз,
 Ждешь, как какой-нибудь заколдованный рыцарь,
 Через годы пустого забвения назначенного часа,
 Чтобы выйти из своего транса и вновь обрести свою силу?
 Но можешь ли ты существовать без мыслей и чувств?
 О, скажи, кто ты, когда ты больше не ты?
 Жизнь! мы долго были вместе,
 В приятную и пасмурную погоду;
 Трудно расставаться, когда друзья дороги.;
 Возможно, это будет стоить вздоха, слезы.;
 Затем ускользни, не предупредив.,
 Выбирай время сам.;
 Не желай спокойной ночи, но в каком-нибудь более светлом краю
 Пожелай мне доброго утра.


 ХВАЛА БОГУ

 Хвала Богу, бессмертная хвала,
 За любовь, которая венчает наши дни--
 Щедрый источник всякой радости,
 Позволь нашим языкам восхвалять Тебя!

 За благословения полей,
 За запасы, которые дают сады,
 За возвышенный сок виноградной лозы,
 За щедрую пользу оливы;

 Стаи, которые белят всю равнину,
 Желтые снопы созревшего зерна,
 Облака, роняющие тучную росу,
 Солнца, которые рассеивают умеренное тепло--

 Вся эта весна щедрой рукой,
 Рассыпается по улыбающейся земле;
 Все, что щедро льется Осенью
 Из ее богатых запасов, которые неисчерпаемы:

 Этим мы обязаны Тебе, мой Бог,--
 Источник, из которого проистекают все наши благословения!
 И за это моя душа вознесет
 Благодарственные клятвы и торжественную хвалу.

 Но если поднимающиеся вихри сорвут
 Со стебля созревающий колос--
 Если сожженный побег смоковницы
 Уронит свой зеленый несвоевременный плод--

 Если виноградная лоза больше не произрастет,
 И олива не отдаст свой запас--
 Хотя падут болезнетворные стада,
 И стада покинут стойла--

 Должна ли Твоя измененная рука удержать
 Ранний и поздний дождь,
 Взорви каждый раскрывающийся бутон радости,
 И восходящий год уничтожь:

 Но к Тебе моя душа должна вознестись
 Благодарные клятвы и торжественная хвала,
 И, когда все благословения излетят,
 Люблю Тебя - только ради Себя.




АЛЕКСАНДР БАРКЛАЙ

(1475-1552)


Репутация Барклая основана на его переводе знаменитого "Корабля
Дураков" и его оригинальные "Эклоги". Спор о стране его рождения
событие, произошедшее примерно в 1475 году, длится с его времени
столетие до нашего времени. Решение в пользу Шотландии основывается на
показаниях двух свидетелей: во-первых, доктора Уильяма Буллима, младшего.
современник Барклая, который упоминает его в "Диалоге, который нравится обоим
и полное Благочестия, в котором содержится божественное средство против лихорадочного мора
с утешением и утешением против смерти", которое было опубликовано в
1564; и, во-вторых, сам Барклай.

Буллим группирует муз у подножия Парнаса и собирается вокруг них
Греческие и латинские поэты, а также такие англичане, как Чосер, Гауэр, Скелтон,
и Барклай, последний "в длинном красновато-коричневом пальто, с
привяжите капюшон к его шее и пять узелков к поясу, после
Проделки Франциска. Его унесло за холодную реку Твиде. Он поселился
на сладком ложе из ромашки под синамоновым деревом: вокруг него было много
пастухов и шепе с приятными свирелями; он испытывал сильное отвращение к жизни
придворных, горожан, ростовщиков, и Banckruptes и т. д., чей daies являются
убогие. И поместье пастухов и деревенских жителей, которых он сопровождал.
самый счастливый и уверенный ". Лишенный поэтической фантазии, этот отрывок означает
что Барклай был монахом ордена Святого Франциска, что он родился
к северу от Твида, что его стихи были пропитаны такой горечью и
тонизирующие свойства, которыми обладает ромашка, и что он защищал дело деревенского народа
в своих независимых и замечательных "Эклогах",
еще одно название для первых трех из них - "Скупердяи придворных и
Учтивость всех принцев в целом.'

Барклай получил образование в Оксфорде и Кембридже, и по возвращении в
Англию после нескольких лет проживания за границей он стал одним из
священников Святой Марии Оттери, учреждения, практикующего благочестие и
учусь в Девоншире. Здесь в 1508 году был закончен 'в Шып из Folys из
в старину переведенные из Laten, Frenche, и доче в Englysshe
Тонге Александра Барклая, Прест, и на тот момент chaplen в
сайд колледже.'

После того как его работа была завершена, Барклай отправился в Лондон, где было опубликовано его стихотворение.
"imprentyd ... на Флит-стрит в "Сигне Сэйнта Джорджа" Ричарда
Пайресон Косте Хайсу и Чарджу: закончилось существование нашего Спасителя МДИКСА.
XIII. день декабря". То, что он стал бенедиктинцем и жил в
монастыре ордена в Эли, очевидно из его "Эклог". Здесь
он перевел по просьбе сэра Джайлса Арлингтон, рыцарь, - в
Myrrour хорошего Maners, от латинского элегическое стихотворение, которое Доминик Манчини
опубликована в 1516 году.

"Это было примерно в тот период его жизни, - говорит мистер Джеймисон в своем
замечательном издании "Корабля дураков", - вероятно, в период
полного расцвета его популярности, что спокойная жизнь поэта и священника
была прервана признанием его преосвященства в высших
четверти и просьбой о его помощи в поддержании чести
страны по случаю, на который тогда были обращены взоры всей Европы
. В письме Вулси от 10 апреля 1520 г. сэр Николас
Во, занятый подготовкой к встрече Генриха VIII и
Франциска I, названного Полем Золотой ризы, умоляет кардинала
прислать их ... Местр Баркли, Черная Обезьяна и Поэт, придумавший
истории и удобные причины для оформления зданий и проведения банкетов
вместе с домом."

Он стал францисканцем, на обычаи которого ссылается Буллим; и
"конечно, - говорит Вуд, - дожив до того, чтобы увидеть, как его монастырь распадается, в
в 1539 году, после всеобщего роспуска по закону Генриха VIII, он стал викарием
Мач-Бадью в Эссексе, а в 1546 году, в том же году, церкви Св.
Апостола Матфея в Уоки, в Сомерсетшире, и, наконец, в 1552 году,
в год его смерти, в храме Всех Святых на Ломбард-стрит, Лондон. В
его молодые годы он почитается хорошим поэтом и оратором, но, когда лет
в дальнейшем он проводил свое время в основном в благочестивых делах и в чтении
историй святых ".

"Корабль дураков" - самая важная работа, связанная с именем Барклая
. Это был перевод "Stultifera Navis" Себастьяна Брандта,
книги, которая привлекла всеобщее внимание на Континенте, когда она
появилась в 1494 году. В своем предисловии Барклай признает, что "это не
переведено слово в слово в соответствии со стихами моего актера. Ибо я
но только перевел на наш родной язык в грубой форме предложения из
стихов настолько близко, насколько мне когда-нибудь позволит скудость моего остроумия
добавляя, иногда умаляя и убирая те вещи, которые кажутся мне
необходимыми ". Классы и условия общества, которые знал Барклай, были
столь же достойны сатиры, как и в Германии. Он говорит нам, что его работа
была предпринята "для очищения тщеславия и безумия глупых людей,
которых более чем достаточно в Королевстве Англии".

Дикция версии Барклая исключительно прекрасна. Джеймисон звонки
это "богатая и уникальная экспозиция древнего искусства", и говорит:--"страницы после
страница, даже в античные написания Pynson издания, может быть прочитана
обычный читатель "Сегодня" без обращения к словарю; и
когда потребуется ссылка, в девяти случаях из десяти будет обнаружено, что
архаизм саксонский, а не латинский. Это тем более замечательно
что происходит в случае священник переводил в основном из Латинской
и французский язык, и может быть объяснено только с учетом его точки зрения
как социальный реформатор широком тип, и его явное намерение
что его книги должно быть обращение ко всем классам, но особенно для
масса людей, для поправки своих глупостей".

Поскольку оригинальное произведение принадлежало немецкому сатирику, отрывок из
"Корабля дураков" помещен под эссе, озаглавленным "Себастьян
Брандт. "Его "Эклоги" показывают Барклая с лучшей стороны. Они изображают
нравы и обычаи того периода и полны местных пословиц и
мудрых изречений. По словам Уортона, книги Барклая - первые "Эклоги"
, появившиеся на английском языке. "Они похожи на Петрарку, - говорит он
, - и на мантуанские нравоучения сатирического толка; и содержат лишь несколько
штрихов морального описания и буколических образов". Встречаются два пастуха, чтобы
поговорите о радостях и невзгодах деревенской жизни и жизни при дворе.
Седые локоны первого показывают, что он стар. Его костюм в зеленом
это изношено, его грубые сапоги в заплатках, и порванные части его
пальто открывает флакон не полный и не пустой. В его кошельке лежат
хлеб и сыр; у него есть посох и овсяная трубка. Его зовут Корникс,
и он хвастается, что у него есть житейский опыт. Другой пастух,
Коридон, ничего не увидев, жалуется на деревенскую жизнь. Он ворчит на
летнюю жару и зимний холод; на постели на каменистой земле,
и об опасностях сна там, где волки могут подкрасться, чтобы сожрать
овец; о его негнущихся грубых руках и иссушенной, морщинистой и
обветренной коже. Он спрашивает, все ли люди так несчастливы. Роль
освежающие себя в интервалы с его бутылкой и корок, показывает ему
небольшое количество свободы в суд, дискурсов по глупости
амбиции, обнажает грабежа, скупости и жадности в
мирского склада, и свидетельствует о том, что суд является "окрашены ярмарка
без него, но в это некрасиво и подло". Затем он дает изображение
жизнь придворного, которая цитируется ниже. Он рассказывает, что менестрели и
певцы, философы, поэты и ораторы - всего лишь рабы
покровительствующих принцев; как красивые женщины обманывают; описывает ему, кто
не знал ничего, кроме хлеба и сыра, изысков на столе
; наливает в серебряные и золотые кубки и хрустальный бокал
, сияющий красным и желтым вином; в канализационных трубах жареный журавль,
великолепные павлины и аппетитные куски говядины и баранины; резчик мяса
умело орудующий ножом; пудинги, чебуреки, жареная рыба
намазанные сладким маслом и приправленные травами; костюмы мужчин и
женщин из ткани из золота, серебра и яркого дамаста; грохот музыки,
голоса, смех и шутки; а затем рисует картину лордов и
леди, которые вонзают свои ножи в мясо, а руки - в
блюда, проливая вино и подливку на своих столь же прожорливых
соседи. Он заканчивает словами:--

 "У пастухов не такая жалкая жизнь, как у них:
 Хотя они живут бедно, питаясь сыром, сыром чезе и молочной сывороткой,
 Питаются яблоками, сливами и пьют чистую воду deepe,
 Как бы господствуя среди своих овец.
 Несчастный лазарь со звоном своего колокольчика,
 Обладает жизнью, которой восхищаются придворные;
 У нищего-кайтифа есть мясо и свобода,
 Когда придворные жаждут тяжелого пленения.
 Бедный человек не просит ничего, что могло бы повредить его имени.,
 Как трогательные придворные, они не смеют просить о позоре.
 И самая мудрая из мужчин говорит старую пословицу,
 Что молодые придворные часто становятся нищими в своем возрасте."

Третья "Эклога" начинается с того, что Коридон рассказывает сон, в котором он пришел ко двору
и увидел стоящих поварят

 "обо мне, тике
 С ножами наготове, чтобы быстро содрать с меня кожу ".

Это сообщение для Корникса, который продолжает свою тираду и убеждает
Коридор о страданиях двора и его более счастливой жизни, заканчивающийся следующим образом
:--

 "Чем позволить всем пастухам, отсюда до Солсбери
 С легким богатством живите хорошо, смейтесь и будьте веселы,
 Курите трубку в тени, маленькому богатству больше всего покоя,
 В величайших морях самое страшное - это буря,
 Двор - ничто иное, как бурное море.;
 Избегай скал. Он правил после меня ".

Четвертая "Эклога" - это диалог об отношении богача к поэтам.,
два пастуха, Кодрус и Меналькас, размышляют в "тени на зелени",
пока их заснеженные стада пасутся на сладком лугу. Это содержит прекрасное
аллегорическое описание "Труда".

Пятая "Эклога" - "Китезен и уплондинец". Здесь
сцена меняется, и два пастуха, Фауст и Аминта, беседуют на
коттедж, пока за окном кружатся январские снега. Аминтас научился в Лондоне
"вести себя очень мужественно". На его одежде нельзя найти ни единой морщинки,
ни единого волоска на плаще, и он носит оловянную брошь высоко на груди.
боннет. Он был конюхом, уличным торговцем и трактирщиком и воспевает
прелести города. Фауст, деревенский житель, доволен своей судьбой.
"Цитезен и уплондинец" был напечатан по оригинальному изданию
Винкин де Ворд с предисловием Ф. У. Фэйрхольта, Общество Перси.
(Том xxii.).

Другие работы, приписываемые Барклаю: - "Фигура нашей Святой Матери
Церкви, угнетенной французским королем"; "Лиф Славного мученика
Сэйнт Джордж", переведенный (с мантуанского) Александром Барклаем; "Лиф
Блаженного мученика Сэйнта Томаса"; "Contra Skeltonum", в котором
несомненно, у него была ссора со своим современником, поэтом Джоном Скелтоном.
продолжение.

Оценки Барклая можно найти в "Корабле дураков" под редакцией Т.
Х. Джеймисона (1874); "Хроника шотландской поэзии Сиббалда" из
от тринадцатого века до союза корон (1802); "История
Английской поэзии" Томаса Уортона (1824); "История шотландского
Поэзия" Дэвида Ирвинга (1861); и "Фишки из немецкой мастерской"
Ф. Макса Мюллера (1870).


 ЖИЗНЬ ПРИДВОРНОГО

 Вторая эклога

 КОРНИКС

 Некоторым мужчинам нравится видеть, как мужчины сражаются,
 Или славные рыцари в приятном снаряжении,
 Или крепкие солдаты в ярких доспехах мужского пола,
 Или армейский строй, готовый к войне,
 Или посмотреть, как они сражаются, чтобы он стоял вдали.
 Некоторым приятно видеть этих прекрасных дам
 Хорошо подобранных в роскошных одеждах:
 Ряд людей подобранных подобным образом
 В дорогих одеждах по последнему слову моды,
 Спортивные, вызывающие отвращение, светские скакуны садятся верхом и преуспевают,
 Или благородные леди и рыцари поют и преуспевают,
 Чтобы увидеть старинные дома и любопытную картину,
 Или порадовать себя роскошной одеждой
 Из шелка, пурпурного или золотистого большинства Востока,
 И другая одежда разнообразная и превосходная,
 Такие же любопытные здания или королевские дворцы,
 Или часовни, храмы простые и солидные,
 Изображения, высеченные на камнях, или любопытные своды,
 Сады и медовые рощи, или восхитительные места,
 Леса и парки, украшенные деревом,
 Ручьи с приятной прохладой или уэллс-файр и клер,
 Любопытные кундиты или призрачные горы,
 Вы можете наслаждаться долинами, прачечными или игровыми площадками,
 Охотничьими собаками и многими другими подобными вещами
 Некоторые мужчины находят удовольствие и утешение в том, чтобы смотреть на это.

 Но все эти pleasoures значительно более jocounde,
 Частным лицам, которые не в суд будет bounde,
 Чем другое, которое из necessitie
 Несколько bounde в суд как в captivitie;
 Ибо те, кого отдают принцам без веры
 Когда они не должны присутствовать в битве,
 Когда они не будут на свободе, чтобы увидеть зрелище,
 Но как души в разгар битвы,
 Время от времени ему приходится бегать туда-сюда, чтобы сразить своего врага,
 И часто он ранен, в этом маленький секрет,
 И, по его мнению, его тело должно защищать больше,
 Чем ожидать от него какого-либо удовольствия.,
 И часто он унижен и повержен на землю,
 Я думаю, что в таком зрелище можно найти небольшое удовольствие.
 Что же касается светских дам, одетых в шелк и золото,
 При дворе ты не сможешь лицезреть их по своему усмотрению.
 По желанию твоих принцев ты будешь видеть их только,
 Тогда ты увидишь, какой маленький набор у тебя есть,
 Чьи формы и красота могут так воспламенить твое сердце,
 Эти мысли и томление могут заставить тебя поумнеть.
 Маленькая искорка может разжечь любовь, кертейн,
 Но, к сожалению, Северн может погасить ее, клен агайн;
 Красота ослепляет и заставляет человека сосредоточиться
 На том, чего он никогда не получит.
 Приятно видеть людей, одетых в шелка.
 Это маленькое удовольствие, и оно часто вызывает зависть.
 Пока твой стройный нефрит стоит рядом с тобой.,
 Видеть другого на скачке верхом на скакуне.,
 Будь он ни джентльменом, ни рыцарем,
 Ничто не является твоей удачей, твое сердце не может быть легким.
 Как трогательные развлечения.
 Петь, веселиться и другие развлечения:
 Кто пожелает, тот истинно на своего господа обратит внимание,
 Такими видами спорта он сам может заниматься.
 Роскошные дворцы, картины и храмы,
 И другие здания, веселые и любопытные,
 На них маршантам будет удобнее смотреть,
 Такие мужчины, как придворные, всегда будут рады видеть.
 Короли ситхов по большей части не покидают своих регионов.,
 Теперь ты видишь города других стран.
 Такие неожиданные удовольствия да увидят люди,
 Так что пусть придворные не жаждут свободы.
 Что касается этих удовольствий от преходящих вещей,
 Которые на полях кажутся восхитительными,

 Но иногда ты можешь получить передышку.
 То же самое, на что можно смотреть с удовольствием и наслаждением,
 Иногда придворный возвращается наполовину домой
 Заперт в стенах, во многом похожих на тюремных.,
 Совершать побеги в отдельные моменты - обычное дело,
 За исключением тех случаев, когда у сил есть удовольствие охотиться,
 Или иным образом воссоздавать себя заново,
 И тогда это удовольствие они должны не любить, а ненавидеть;
 Ибо тогда они будут стремиться главным образом к своей выгоде,
 Когда они в мыслях захотят вернуться домой.
 Другой - во время мороза, Хейла или Элса Сноу,
 Или когда дует какая-нибудь буря или сильный ветер.,
 Или же в сильной жаре и чрезмерном рвении,
 Но, закрывшись в домах, большинство тратит впустую свою жизнь,
 Краски поблекли, и их забило пылью.:
 Это радость и вожделение придворных.


 КОРИДОР

 Что? и все же пусть они поют и щеголяют со светскими дамами,
 И комментируют, и смеются; в этом есть некоторое удовольствие.


 КОРНИКС

 Нет, нет, Коридон, это удовольствие ничтожно мало,
 Некоторые спорят о том, что доставит удовольствие мужчине.,
 Для некоторых в страхе его ущипнут за руку,
 Которые с радостью увидели бы, как он растягивается в банду.
 Какой-то галанд хочет купить его благосклонность,
 Из-за чего Плейн испытывает отвращение при виде его лица.
 И все же в пугающей большей части она склоняется
 К тому, кто гораздо более низок и подл, чем он.
 Не проходит и дня, чтобы в суде мужчины не находили
 Тысячи вещей, которые раздражают и тревожат их разум.;
 Твои враги всегда присутствуют перед твоими глазами.,
 И часто так велики их степень и могущество.
 Что недес должен ты поцеловать руку, причинившую тебе зло,
 Хотя ты с радостью увидел бы, как ее отсекают от руки.
 И коротко поговорить, если ты из вежливости рассортируешь,
 Если ты увидишь что-то приятное или утешительное,
 Ты увидишь многое, прежде чем уйдешь отсюда,
 К своему неудовольствию и задумчивости сердца:
 Так что твой взор увидит там еще больше горечи
 И от неудовольствия, чем от удовольствия и радости.




РИЧАРД ХАРРИС БАРХЭМ

(1788-1845)


Автор "Легенд Инголдсби" принадлежал к четко определенному и
восхитительному классу людей, в основном обитающих в современной Англии, и действительно
в основном выведенных и ставших возможными благодаря условиям английского общества и
англиканская церковь. Это касается священнослужителей, которые в глазах общественности являются
в основном остряки и забегаловки, шутники и юмористы-литераторы, но при этом являются
добросовестными и преданными служителями своей религии и кураторами
своих религиозных подопечных, почитающих свою профессию и человечность истинными
и полезные жизни, и привлекательные персонажи. Это люди того сорта,
которых ненавидит героиня Льюиса Кэрролла в "Двух голосах",

 "это такой народ,
 Который не боится шуток",

и действительно горячо любят это, но при этом так же тверды в принципах и
ненавязчиво исполнительны в поведении, как если бы они были закоренелыми пуританами или
узкопоклонниками.

[Иллюстрация: РИЧАРД Х. БАРХЭМ]

Безусловно, самыми запоминающимися представителями этого класса, благодаря им самим или их творчеству, являются
Сидни Смит и Ричард Харрис Барэм; но их относительная репутация - это
один из самых странных парадоксов в истории литературы. Грубо говоря,
одно запоминается и не читается, другое читается и не запоминается. Сидни
Имя Смита почти так же знакомо массам, как имя Скотта, и мало кто
смог бы разобрать написанную им строчку; почерк Бархэма почти так же знаком,
как и у Скотта, и мало кто узнал бы его имя. Тем не менее, он находится в передовом ряду
юмористов; его место совершенно уникально и, вероятно, останется
итак. Пройдет целая эпоха, прежде чем подобное сочетание вкусов и
способностей будет найдено еще раз. Маколей справедливо сказал о сэре Вальтере Скотте
что он "сочетал мельчайшие познания антиквара с пылом
великого поэта". Барэм сочетал в себе схожее образование в разных областях и
сочетался с другим мировоззрением и складом ума, с быстрым
восприятием большого остроумия, неиссякаемого энтузиазма и приподнятого настроения
великий шутник, добродушный характер и легкость прирожденного светского человека,
и дары замечательного поэта-импровизатора. Кроме того, он только что
достаточно серьезный, чтобы придать большей части его работ определенную степень
сплоченности и, таким образом, запечатлеть их в сознании так, как не смогла бы ни одна коллекция
случайных пародий. Этой цели является оперение, которое стабилизирует
стрел и отправляет их домой.

Приятно сознавать, что тот, кто так хорошо проводил время с другими,
сам прекрасно провел время; что мы не наслаждаемся фарсом, который для создателя стал трагедией, как это часто бывает,
и
заменяя наш смех его слезами. Бархэм испытал жестокие горести
личной утраты, от которой мало кто спасается; но в материальных вещах его карьера
был исключительно приятным человеком. Он был знатного происхождения и со средствами, хорошо
образованный, хорошо воспитанный. Он был свободен от грязных склок или
тревожно наблюдая и лишения, которые выпадают на долю многих
лучшие. Он был счастлив в своем браке и сопутствующих ему доме и семье,
и наиболее удачлив в дружбе и превосходном обществе, которым он наслаждался.
Его рождение и положение джентльмена из хорошей землевладельческой семьи в сочетании
с его профессией открыли перед ним все двери.

Но, в конце концов, именно его личные качества сделали его
эти вещи были доступны для наслаждения. Его желания были умеренными; он
считал успехом то, что могли бы оценить более нетерпеливые и алчные натуры.
сравнительная неудача. Его действительно сильный интеллект, обширные знания и
самосовершенствование позволили ему встречаться с выдающимися литераторами на равных
условиях. Его доброе сердце, щедрый характер, безудержное веселье и занимательность
разговоры располагали к нему всех и делали его компанию желанной для
каждого; они избавляли его от многих неприятностей и облегчали
что же все-таки произошло. И никакая болезнь не смогла бы иссушить этот вечный источник
веселья, остроумия и беззаботности. Но это были только
украшения стойко верного и благородного характера, а также привлекательной и
бескорыстной души. Один из его друзей пишет о нем так:--

 Прибыль агитаторов-подхалимов существенно бы
 уменьшилась в округе, где он исполнял обязанности мирового судьи; и
 дуэли были бы пресечены в зародыше в его полковой столовой
 . Не всегда легко поступать так, как хотели бы, чтобы это делали с вами
 ; но думать так, как о вас думали бы и для вас думали
 , и чувствовать так, как чувствовали бы к вам, возможно, все еще
 сложнее, поскольку требуется превосходящая сила такта и интеллекта
 здесь требуется поддержка добрых намерений. Эти
 способности, подкрепленные бескомпромиссной любовью к правде и честности
 ведение дел, неутомимое добродушие и приятное понимание того, что
 было заслугой каждого в различных жизненных отношениях, как
 мягкий и простой, он сделал нашего покойного друга бесценным,
 либо как советника, либо как миротворца в деликатных вопросах.
 и с ним трудно справиться ".

Барэм родился в Кентербери, Англия, 6 декабря 1788 года и умер в
Лондон, 17 июня, 1845. Его предки были превосходные, семья, имеющая
получила свое название от имения в Кенте в Норман дней. Он потерял своего
отца - гениального виванта с литературными вкусами, который кажется
уменьшенной копией своего сына - когда ему было всего пять лет; и стал наследником
ярмарочное поместье, включая Таппингтон-холл, живописный старинный особняк с остроконечной крышей
особняк, который так часто ошибочно описывают в "Легендах Инголдсби",
но на самом деле имеющий знаменитую окровавленную лестницу. У него было дорогостоящее частное образование
, которое едва не закончилось вместе с его жизнью в возрасте
четырнадцатилетний в результате дорожной аварии, в результате которой его правая рука была раздроблена и искалечена
, что привело к ее необратимому повреждению. Как это часто бывает, катастрофа была
на самом деле удачей: она обратила его к себе или утвердила в качестве
тихой учености антиквара и установила связи, которые
в конечном счете это привело к появлению "Легенд"; возможно, этому он обязан бессмертием.

После прохождения курсов Святого Павла (Лондон) и Брейзноуза (Оксфорд) он
изучал юриспруденцию, но в конце концов стал прихожанином церкви. Спустя пару мелких
curacies в Кенте, он был сделан ректором Snargate и священник Warehorn,
недалеко от Ромни Марш; все четыре в районе, где контрабанда была основной отраслью промышленности
, а Марш особенно известен как пристанище головорезов (для
контрабандисты тогда взяли их жизни в свои руки), о которых "Легенды"
богаты воспоминаниями. В 1819 году, находясь на этом посту, он написал
роман "Болдуин", который потерпел неудачу; и часть другого, "Мой кузен
Николай", который, законченный пятнадцать лет спустя, имел немалый успех в качестве сериала.
Сериал в журнале Blackwood's Magazine.

Получив возможность в 1821 году, он выступил от имени младшего каноника в церкви Св.
Собор Павла в Лондоне и получил его; его доход был меньше, чем
раньше, но он вступил на столичную арену, которая принесла ему
богатое наслаждение и постоянную славу. Он заплатил за это ужасную цену.:
его нездоровый лондонский дом стоил ему жизни троих его детей.
Чтобы восполнить свои сокращенные средства , он стал редактором лондонской
"Кроникл" и автор ряда других периодических изданий, включая
печально известный еженедельник "Джон Булл", который когда-то редактировал Теодор Хук. В 1824 году он
стал священником в Королевской часовне Сент-Джеймсского дворца, и вскоре
после этого получил пару отличных заработков в Эссексе, что обеспечило ему
финансовую легкость.

Он был непреклонным в принципе, твердым тори, хотя и без злобы. Он
принадлежал к очень Высокой Церкви, но не испытывал симпатий к оксфордскому движению или
Католицизму. Он проповедовал осторожность и трезвый проповеди, без ораторских
дисплей и с жесткой избегать легкомыслия. Он не хотел превращать церковь
в поле ни для фейерверков, ни для шуток, ни даже для демонстрации
учености или интеллектуальной гимнастики. По его мнению, религиозные учреждения
поддерживались в надлежащем состоянии для продвижения религии и морали. И оба они
и его жена усердно трудились на скромном, но требовательном поприще
приходских добрых дел.

Однако он быстро становился одним из главных украшений той
блестящей группы лондонских острословов, чья репутация все еще жива с начала века.
начало века. Многие из них - актеры, писатели, художники,
музыканты и другие познакомились в Garrick Club, и Барэм присоединился к нему.
имен Сидни Смита и Теодора Хука достаточно, чтобы показать, что это было;
но были и другие, не менее восхитительные, - не в последнюю очередь такие, или наименее
полезными были те немногие, кто вообще не понимал шутки, и чья простота и
добродушие сделали их мишенью для мистификаций и торжественной болтовни остальных.
Дневник Барбары, цитируемый в книге "Жизнь его сына", дает изысканный
пример.

В 1834 году его старый школьный учитель Бентли основал "Альманах Бентли";
и Бархэма попросили внести свой вклад. Первое, что он прислал, было
забавное, но вполне "мыслимое" ("Призрак Таппингтона"); но вскоре
началась бессмертная серия местных историй в стихах "Легендарная церковь".
чудеса, антикварные диковинки, остроумные пересказы популярных пьес, пародии на
Лондонская жизнь и так далее, под псевдонимом "Томас Инголдсби", который
мгновенно приобрел широкую популярность и никогда не терял популярности у публики.
благосклонность с тех пор - и не смогут до тех пор, пока в мире не умрет понимание юмора
. Они были собраны и проиллюстрированы Личом, Крукшенком и
другими, которые были вдохновлены ими на некоторые из своих лучших проектов: возможно,
самая совершенная реализация в искусстве дьявола в моменты его
шутливый триумф - фигура Лича в "Новоселье". Более поздняя серия
появилась в журнале Colburn's New Monthly Magazine в 1843 году.

Он написал несколько превосходных произведений (в своем роде) в прозе, помимо уже упомянутого
странная и хорошо построенная "Пиявка из Фолкстона"
и "Отрывок из жизни Генри Харриса", обе полусерьезные повести
о средневековой магии; совершенно английская "Легенда о Шеппи" с
его непочтительный фарс, приподнятое животное настроение и антиквариат;
не менее характерная "Леди Роезия", которая была бы вульгарной, если бы не его
лукавое остроумие и забавность. Но ни одна из них не так знакома, как стихотворные
"Легенды", и в них нет того поразительного разнообразия развлечений, которое можно найти
в последних.

"Легенды Инголдсби" были названы английской натурализацией
французских метрических контуров;_ но Барэм ничем не обязан своему французскому
модели сохраняют предположение о методе и форме. Не только его материя
полностью принадлежит ему, но он _англизировал_ все существо метрической формы
саму по себе. Его способность к стихосложению, то, как весь
язык кажется текучим в его руках и готовым влиться в любое
русло стихосложения, было одним из чудесных явлений литературы. Это сделало
не нуждалось в свободном случайном перемещении большинства сказок, где
линии могут быть любыми от одного фута до шести, от спондейских до
дактилический: в некоторых из них он привязывал себя к самым жестким и
негибкий геометрических форм, и как передвигались легко и свободно в те
оковы, как если бы они были несуществующими. Что касается удивительных рифм, которые
встречаются нам на каждом шагу, они сами по себе заключают в себе остроумие;
часто двойные и даже тройные, одно слово рифмуется с целой фразой или
одна фраза в сочетании с другой - не только самой странной, но и столь же прекрасно
приспособленной к потребностям выражения и значения, как если бы она была задумана или
изобретена только для этой цели, - они производят на нас эффект
богатейший юмор.

Одно из его самых увлекательных "свойств" - это набор "моральных устоев", которые он рисует
ко всему, к бессмысленной буквальности и инфантильной серьезности, к
совершенству торжественного дурачества. Так в "Слове святого Катберта", где
дьявол захватил наследника дома,

 "Которого медсестра забыла и оставила там, в его кресле,
 Попеременно сосущим то большой палец, то грушу",

среди прочего, выводится мораль:,--

 "Возможно, лучше не давать детям есть сливы".,
 И груши в их сезон - и сосущие пальцы ".

И часть морали "Слова святого Медарда" такова--

 "Не давай людям прозвищ! не делай этого, даже в шутку,
 Позвонил ни один 'табак-цветные сукин сын'!"

А они, как правило, заводиться с лукаво-проницательным кусок мирской
мудрость и остроумие. Таким образом, заключительная мораль "The Blasphemer's
Warning" такова:--

 "Женатым мужчинам это - На всю оставшуюся жизнь,
 Подумайте, как ваше недостойное поведение может отразиться на ваших женах!
 Не ругайся потом перед ними, дабы чтобы они ослабеют,
 Или ... что иногда происходит--бежать со Святой!"

Часто они еще более, и предназначенных для клуба, а не
семья. Действительно, сказки в целом - это клубные сказки, рассчитанные на аудиторию из
клубные мужчины всегда на виду; не следует забывать о скотстве, подобном их
Французские аналоги или более поздние английские и американские усовершенствования
французский, даже не вызывающий возражений для общего чтения, но полный
исключительно мужских шуток, намеков и подмигиваний, непонятных
другой пол, и не приветствовался бы, если бы они были понятны.

У него много мелодии, но ее с трудом распознают из-за
дурацкого смысла, который заглушает музыку в фарсе. И это относится
к более важным вещам, чем мелодия. Среднестатистический читатель плывет дальше
поверхность этого быстрого и пенистого потока, покрытая палочками и
соломинками, цветами и конфетами, никогда не осознает своей глубины и объема.
Этот легкий пенистый стих - всего лишь проводник солидного и кропотливого труда
ученого-антиквара, обладающего огромными знаниями о мире и
обществе, книгах и людях. Он скромно отрицал наличие какого-либо воображения,
и сказал, что ему всегда нужно иметь факты для работы. Это было правдой; но
то же самое можно сказать и о некоторых великих поэтах, которым не хватало изобретательности, за исключением
готового скелета. Что было правдой о Китсе и Фицджеральде
не могу свести на нет заслуги Бархэма. Его фантазия воздвигла огромную и
последовательную надстройку на очень тонком фундаменте. Те же самые
материалы были готовы к использованию тысячами других людей, которые, однако,
видели только глупые монашеские басни или скучные деревенские суеверия.

Его собственное объяснение того, как он обращается с церковными легендами, щекочет чувство юмора a
критика почти так же сильно, как и сами стихи. Это
правда, что, хотя он совершенно отличался по складу ума и своему отношению
к средневековым историям от средневековых художников и
скульпторы-чей горгульи и гротески другие были вырезаны без
мысль о пародии на что-либо религиозно, - он с ними заодно в
сочетая крайнюю непочтительность формы с полным отсутствием непочтительность
духа к настоящим духовным тайнам религии. Он пародирует
как святых, так и дьяволов, высмеивает множество средневековых чудес.
Церковь, подчеркивает все нелепые аспекты средневековой религии
вера в ее благочестивую доверчивость и варварские нащупывания; однако он никогда
насмехается над святостью или истинным устремлением, и несмотря на все буйство веселья
в его масках чувствуется искренний христианин и добросердечный человек
. Но он, видимо, смутное чувство, что духовное лицо должно
не высмеивать в любой форме, в которой религиозное чувство было когда-либо одевал
себя; и он оправдал себя, заявляя, что он хотел разоблачить
абсурдность старых суеверий и mummeries, чтобы помочь им противостоять в
влияние Оксфордского движения. Инголдсби как солдат протестантизма,
превращающий монашеские истории в разухабистые фарсы, чтобы показать то, что
он считал ошибками своих оппонентов, столь же истинно инголдсбианец
фигура, как и любая другая в его собственных "Легендах". И все же не нужно обвинять его в
лицемерии или лжи, вряд ли даже в самообмане. Он чувствовал, что мертвые
суеверия и истории, не почитаемые даже Церковью, которая
их развила, были законным материалом для любого использования, которое он мог сделать
он чувствовал, что, украшая их своим остроумием и фантазией, он
не причинял вреда ничему существующему и никого не заставлял легкомысленно относиться к
религии Христа или Церкви Христа: и что они были
собственность противостоящего церковного органа была счастливой мыслью установить его
совесть спокойна. С тех пор он писал их с большим душевным спокойствием.
и добавил удовлетворения, и, без сомнения, действительно верил, что делает
добро так, как он утверждал. И если оправдание подарило миру хотя бы одну
еще одну неподражаемую "Легенду", это стоило прочувствовать и создать.

Природа Бархам не был один, который испытывал проблем и трагедий
глубоко мире. Он оплакивал своих друзей, он помог расстройства он
видел, но его воображение тесно уперся в бетон. Он был
неспособен на _weltschmerz_; даже для вещей, выходящих за рамки его личных
кен, у него было мало видения или фантазии. Его отношение к вечной проблеме
секса-соблазнам и промахам - хороший пример: кажется, он никогда
не осознает трагедии, которую они заключают в себе. Для него они всегда хорошо
шутки, подмигивать или улыбаться или быть снисходительным к. Никто и никогда не
угадайте с 'Иногордских правду, он находит даже в 'Дон Хуан, - что

 "Высокую цену должны заплатить все, кто таким образом допускает ошибку,
 В той или иной форме".

Но мы не можем иметь все: если бы Барэм был чувствителен к
трагической стороне жизни, он не смог бы стать несравненным весельчаком
он был таким. Мы не идем на Иногордских легенды' в утешение душам нашим, когда
больно или раскаяния, чтобы готовиться к службе, или чувствовать себя
благороднее при контакте с выражением благородства. Но там должно быть
развлечения и отдых для души, как и работать, и стремление, и там
хуже обслуживания, чем уменьшает нагрузку на серьезные усилия по
что позволило нам стать веселым язычники в очередной раз немного пространства, и
нет заботы о завтрашнем дне.


 КАК я СКЛАДЫВАЮ А-ТИНКИНГ

 ПОСЛЕДНИЕ СТРОКИ БАРХЭМА

 Как я раскладываю а-тинкинг, а-тинкинг, а-тинкинг,
 Мерри запела птичкой, сидя на ветке.;
 К ней подошел благородный рыцарь.
 В своей яркой кольчуге-шининге.,
 И его доблестное сердце было открыто.,
 Свободный и веселый;
 Пока я укладывал тинкинга, он ехал по своему пути.

 Пока я лежал, а-тинкинг, а-тинкинг, а-тинкинг,
 Печально запела Птичка, сидя на дереве!
 Показалась алая равнина.,
 Где лежал доблестный рыцарь слейн,
 И конь со сломанными поводьями
  Вырвался на свободу,
 Когда я укладывал тинкинг, самое жалкое зрелище!

 Пока я лежал -тинкинг, тинкинг, тинкинг.,
 Мерри пела Птичкой, сидя на буге.;
 Прекрасный май пришел на прощание.,
 И благородный юноша был ниге,
 И он произнес много песен,
 И клятв.;
 Как я могу сказать тинкинге, ее сердце сейчас радовалось.

 Пока я лежал, а-тинкинг, а-тинкинг, а-тинкинг,
 Печально запела Птичка, сидя на терновнике;
 Там больше не было юноши.,
 Но Дева рвет свои волосы,
 И воскликнула в печальном отчаянии,
 "Что я была рождена!"
 Пока я укладывала тинкинг, она погибла в одиночестве.

 Пока я лежал, а-тинкинг, а-тинкинг, а-тинкинг,
 Сладко пела Птичка, сидя на кусте шиповника;
 Прилетел прелестный ребенок,
 И лицо его было кротким и незлобивым,
 И все же он радостно улыбался
 Своему отцу;
 Как я вижу тинкинджа, Херувима, которым ты восхищаешься.

 Но я лежал а-тинкинг, а-тинкинг, а-тинкинг,
 И грустно пела Птичка, сидевшая на носилках.;
 Радостная улыбка исчезла,
 И лицо стало белым и изможденным,
 Как пух на Лебедином пуху
 Появляется,
 Когда я кладу тинкинг, -о! горькая текла слеза!

 Когда я ложился спать, золотое солнце садилось.,
 О, мерри пела той Птичкой, когда она блестела у нее на груди.
 С тысячью великолепных красок;
 Воспаряя к небесам,
 Казалось, что она поднимается к звездам,
 Как к своему гнезду;
 Когда я излагаю тинкинг, ее смысл был предельно ясен:--
 "Следуй за мной прочь,
 Нельзя откладывать",--
 Казалось, именно так она и сказала:
 "ВОТ И ПОКОЙ!"


"ПУТЬ СВЯТОГО". КАТБЕРТ

или

ЗВАНЫЙ УЖИН У ДЬЯВОЛА

ЛЕГЕНДА О СЕВЕРНОМ ГРАФСТВЕ .

Nobilis quidam, cui nomen _Monsr. Lescrop, Chivaler_, cum invitasset
convivas, et, hora convivii jam instante et apparatu facto, spe
frustratus esset, excusantibus se convivis cur non compararent, prorupit
iratus in haec verba: "_Veniant igitur omnes d;mones, si nullus hominum
mecum esse potest_!"

Quod cum fieret, et Dominus, et famuli, et ancill;, a domo properantes,
forte obliti, infantem in cunis jacentem secum non auferent, D;mones
incipiunt commessari et vociferari, prospicereque per fenestras formis
ursorum, luporum, felium, et monstrare pocula vino repleta. _Ah_, inquit
pater, _ubi infans meus?_ Vix cum haec dixisset, unus ex D;monibus ulnis
suis infantem ad fenestram gestat, etc.--_Chronicon de Bolton_.

 Это в Болтон-Холле, и часы бьют час,
 И жаркое подрумянилось, и отварное мясо готово,
 И поросенок, приготовленный на гриле, подрумянился до хрустящей корочки.,
 А блинчики уже поджарились и начинают подгорать;
 Жирный гусь-стерлядь
 Плавает в подливке и соке,
 С горчицей и яблочным соусом готов к употреблению;
 Рыба, мясо и птица, и все самое лучшее,
 Не хочется ничего, кроме еды - все это уже готово.,
 Но где Хозяин и где Гость?

 Пантлер и слуга, прихвостень и паж
 Стоят, нюхая утиную начинку (лук и шалфей),
 А поварята и кухарки,
 С беспокойными взглядами,
 Ворчат, ворчат и хмурятся так мрачно
 Как всегда делают повара, когда ставят ужин на место.;
 Хотя deckt комиссии, и napery, ярмарка
 Как снег-хлопья, распространяется с осторожностью,
 А постамент оформлен с табуретки и стул,
 И тарелка _orf;verie_ дорогая и редкая,
 Ложки-апостолы, солонка - все на месте,
 И Месси Джон на своем месте,
 С его румяным лицом,
 И его руки наготове сложены, он готов произнести Молитву.,
 Но где же Хозяин? - и его гости - где?

 Скруп одиноко сидит в Болтон-холле.,
 И он смотрит на циферблат, который висит на стене.,
 Он следит за большой рукой, он следит за маленькой,
 И он ерзает и выглядит
 Таким же сердитым, как повара,
 И он произносит... слово, которое мы смягчим до "Зуки"!
 И он восклицает: "Что, черт возьми, с ними со всеми сталось?--
 Что может задержать
 Де Во и Де Сайе?
 Что заставляет сэра Гилберта де Умфравилля оставаться?
 Что случилось с Пойнтцем и сэром Реджинальдом Брэем?
 Почему Ральф Аффорд и Марни в отъезде?
 И Де Ноукс, и Де Стайлс, и лорд Мармадьюк Грей?
 А Де Роу?
 А Де Доу?
 Пойнингс и Вавасур - где они?
 Фиц-Уолтер, Фиц-Осберт, Фиц-Хью и Фиц-Джон,
 И Mandevilles, _p;re Эт filz_ (отец и сын);
 Свои карты, сказал, что ужин ровно в один!'
 Я ничего не ненавижу, в
 В мире, любят и ждут!
 Это чудовищная скука, когда джентльмен чувствует хороший аппетит!
 Значит, его удерживают от еды!"

 Это в Болтон-холле, и часы бьют два!
 И поварята сами "в растерянности",
 А кухарки стоят и не знают, что делать,
 От сдобных сливовых пудингов лопаются пакеты,
 Баранина и репа развариваются в кашицу,
 Рыба вся испортилась,
 А сливочное масло растеклось,
 И суп остыл в серебряной супнице,
 И, короче говоря, нет ничего такого, на что стоило бы смотреть!
 В то время как сэр Гай Ле Скруп продолжает дымиться,
 И терзаться в одиночестве в комнате с гобеленами,
 И все еще ерзает и выглядит
 Более сердитым, чем повара,
 И повторяет это плохое слово, которое мы смягчили до "Зуки"!

 Пробило два часа, и два часа уже позади,
 А большая и маленькая стрелки уверенно движутся дальше,
 По-прежнему никого нет,
 Ни Де Руса, ни Де Клэра,
 Отведать самое изысканное блюдо Скрупа,

 Или выпить за здоровье наследника Болтона,
 Этого милого маленького мальчика, который сидит в его кресле,
 Ему около четырех лет и несколько месяцев в запасе,
 С его смеющимися голубыми глазами и длинными вьющимися волосами,
 То сосал большой палец, то грыз грушу.

 Снова сэр Гай нарушил молчание,
 "Это тяжело для троих!--это просто на взводе!
 Иди, подавай ужин!--Шутка есть шутка"--
 Мало он считает, что Стивен де Хоак,
 Который, как говорят янки, "свой весельчак", везде "сует свой нос".
 И всегда слишком любит свои шутки.,
 Написал циркулярную записку Де Ноксу,
 И Де Стайлз, и Де Роу, и остальные люди,
 Все до единого,
 Большие и маленькие,
 Которых пригласили в Зал
 Пообедать там и поужинать, а в завершение устроить бал,
 И рассказал всей компании великолепную ложь, он
 Состряпал, что "праздник" был отложен, чтобы умереть_,
 Милая маленькая наследница Ле Скрупа в кудрявом парике
 Быть смертельно больным из-за этого бандита!"

 Когда часы пробили Три,
 И Страница у него на колене
 Сказал: "Прошу прощения, сэр Гай Ле Скруп, за услугу"!
 И Рыцарь нашел пиршественный зал пустым и опустошенным,
 Поблизости не было никого, кто мог бы разделить его приветствие
 Он топнул ногой и разразился гневной речью...,
 - О боже! - воскликнул он. - Что это за язык!-- О боже!
 Ужасно было видеть и ужасно слышать!
 И он крикнул Пажу в пуговицах, стоявшему у его колен.,
 Который так вежливо сказал ему: "На службе"._
 "Десять тысяч демонов схватят их, где бы они ни были!
 -- Дьявол их забери! и дьявол их забери!_
 И ПУСТЬ ДЬЯВОЛ СЪЕСТ ЭТОТ ОБЕД ЗА МЕНЯ!"

 В ужасном дыму
 Он выскочил из комнаты,
 Он выскочил из дома - а паж, лакей и грум
 Бросились вслед за своим хозяином; они едва ли слышали
 Об этой грации левой руки было сказано последнее, завершающее слово,
 Прежде чем у ворот башни Барбакан затрубил рог
 С громкой мощью двадцати трубачей,

 И ворвался отряд
 О странных гостях! - такая группа!
 Никогда прежде дверь "Скрупа" не затемнялась!
 Это похоже на Де Сайе - и все же ... это не Де Сайе--
 А это - нет, это не сэр Реджинальд Брэй.,
 Это пользуется некоторой благосклонностью Мармадьюка Грея.--
 Но постойте! -_ Откуда, черт возьми, у него такие длинные ногти?_
 Да ведь это когти! - тогда Боже милостивый! - у них у всех _хвосты!_
 Это не может быть Де Во - да ведь у него нос клювом,
 Или, я бы сказал, клюв! - и он не может держать его неподвижно!--
 Это Пойнингс?-- О, Близнецы! посмотрите на его ноги!!
 Да они просто _копыта_! - это из-за подагры или мозолей,
 Они так искривились?--Черт возьми, у него _роги!_
 Беги! беги! - Там Фиц-Уолтер, Фиц-Хью и Фиц-Джон,
 И Мандевиллы, отец и сын.,
 И Фиц-Осберт, и Аффорд - они все в них!_
 Затем их огромные глаза-блюдца--
 Это Отец лжи
 И его Бесы - бегите! бегите! бегите! - все они переодетые дьяволы,
 Которые частично приняли, с более мрачным цветом лица,
 Формы друзей и связей сэра Гая Ле Скрупа,
 И Он - там, наверху - этот мрачный эльф--
 Беги! беги! - это сам "рогатый Клути"!

 А теперь какой шум!
 Снаружи и внутри!
 Потому что двор полон ими.-- Как они начинают
 Вытирать пол, и косить, и корчить рожи, и ухмыляться!
 Дружно задирают хвосты,
 Как коровы в жаркую погоду,
 И бодаются друг с другом, все едят и пьют,
 Яства и вино исчезают, как по мановению волшебной палочки,
 А потом их так много
 , Что у together получилось!
 Мастер Капуста, управляющий, который сделал машину
 Для расчетов и пересчета носов, - я думаю,
 Самая умная вещь такого рода, которую когда-либо видели,--
 Заявил, когда он сделал
 С помощью упомянутой машины,
 Вверх, то, что теперь называется "тоталем" тех, кого он обследовал,
 Были только... как он это доказал, я не могу угадать.--
 _ Девять тысяч девятьсот девяносто девять._
 Исключая Его.
 Которого, гиганта с конечностями,

 И черного как ворона, они называют _джим_,
 С хвостом, как у быка, и головой, как у медведя,
 Стоит у окна - и что его там держит,
 Что он так бережно обнимает,
 И высовывает в воздух,
 И хватается, как бы его конечности друг от друга он не оторвал?
 О! горе и отчаяние!
 Я клянусь и заявляю
 Это бедный, дорогой, милый, маленький наследник Ле Скрупа в кудряшках!
 Которого медсестра забыла и оставила там, в его кресле,
 Попеременно посасывая то большой палец, то грушу.

 Какими словами можно выразить
 Смятение и огорчение
 Сэра Гая, когда он обнаружил, в какой ужасный беспорядок
 Его втянули проклятия и запреты?
 Что слова, которые употреблять тоже позор и грех,
 Таким образом, их говорящий отшатнулся, и его злоба
 Отдал в руки "приятеля" Дьявола своего сына!--
 Он рыдал и он вздыхал,
 И он кричал, и он плакал,
 И вел себя как человек, который сошел с ума или пьян - он
 Оторвал свою торчащую бородку, и он бросил своего "Викария",
 Наступил на джейси
 Как будто он был сумасшедшим,
 И шатался, как будто он был "в тумане",
 Воскликнул: "Пятьдесят фунтов!" (крупная сумма по тем временам)
 "Человеку, кем бы он ни был, который поднимается
 К тому окну наверху, _en ogive_, и нарисовал,
 И опускает мою кудряшку с..." Тут сэр Гай упал в обморок!

 Со стоном!,
 И еще много стонов,
 Что с помощью щипков за нос и немного одеколона "eau de"_,
 Он ожил, - Разум снова взошел на свой трон,
 Или, скорее, инстинкт Природы - это измена
 Ей, в случае со Скруупом, возможно, следовало бы обратиться к Разуму--
 Но то, что он увидел тогда ... О боже мой! зрелище
 Достаточное, чтобы напрочь лишить его разума!--
 В этом просторном пиршественном зале
 Изверги все до единого
 Невзирая на визг, и писк, и вопли,
 От одного к другому перебрасывали этот маленький
 Симпатичный мальчик в кудрявом парике, как будто играет в мяч;

 Но никто из его друзей или вассалов не осмеливается
 Броситься на помощь или взбежать по лестнице,
 И доставит в целости и сохранности своего Наследника в кудрявом парике!

 Ну и денек! Ну и денек!
 Все, что он может сказать
 Это то, что так много проблем и времени потрачено впустую;
 Ни один мужчина не поддастся искушению присоединиться к мелее:_
 И когда эти каббалистические слова "Я обещаю заплатить
 Пятьдесят фунтов по первому требованию" на этот раз потеряли свое влияние,
 И вот стоит Рыцарь
 Заламывает руки
 В агонии - когда внезапно луч надежды
 пронзает его живот!--Его Святая!--
 О, это смешно
 И почти абсурдно,
 Что этого никогда не происходило!--
 "Да! Святой покровитель Скрупа! - Он тот, кто стоит моих денег!
 Святой - кто это? - действительно, я, к сожалению, виноват.,--
 Клянусь честью, я боюсь, - признаюсь в этом со стыдом.,--
 Я почти забыл имя этого доброго джентльмена,--
 Подстричь - дай-ка подумать - Подстриженную Бороду? - нет - КАТБЕРТА!--боже!
 Святой Катберт Болтонский!--Я прав - это тот самый парень!
 О святой святой Катберт, если бы мои предки--
 О себе я говорю мало - преклонили колени у твоего святилища,
 И били себя по голым спинам, и - неважно - бечевкой,
 О! список обет
 Что я могу сделать для вас сейчас,
 Только вытащи моего бедного маленького мальчика из ряда,
 Который этот Чертенок раздувает своим дьявольским боу-вау!,
 И у него голова, как у медведя, и хвост, как у коровы!
 Приведи его сюда в безопасности!--но выполнить эту задачу,
 И я-о! -Я дам вам все, что попросите!--
 Не существует храм
 В округе будут сиять
 С блеском, хотя бы наполовину таким блистательным, как у тебя.,
 Или имей столько свечей, или выгляди хотя бы наполовину так прекрасно!--
 Тогда поспеши, святой Катберт, - поспеши из сострадания!.."

 Представьте себе его удивление
 Когда незнакомый голос отвечает,
 "Это выгодная сделка! - но, заметьте, сэр, ЛУЧШИЙ СПЕРМАЦЕТ!"--
 Скажите, чей это голос?-- чья это фигура рядом с ним,
 Этот старый-престарый седой человек с длинной и широкой бородой,

 В своем грубом пальмовом бурьяне,
 С кокардой и четками?--
 И как он появился?--он ходил пешком? - он ездил верхом?
 О! никто не мог определить, - о! никто не мог решить,--
 Дело в том, что я не верю, что кто-то пытался;
 В то время как каждый смотрел, с достойной шага
 И ни слова больше,
 Он двинулся на перед,
 Вверх по каменным ступенькам, и так через переднюю дверь,
 В банкетный зал, который находился на втором этаже,
 Пока дьявольское собрание мастерило редкий
 Маленький волан с изображением Наследника в кудрявом парике.
 --Я бы хотел, любезный Читатель, чтобы ты видел
 Пауза, которая последовала, когда он встал между нами,
 С его решительным видом и полным достоинства выражением лица,
 И сказал самым решительным, хотя и мягким тоном,
 "Пойдемте! Я побеспокою вас, просто отдайте этого ребенка!"

 Демоническая толпа
 В одно мгновение показалась испуганной;
 Никто из команды не нашелся, что ответить.,
 Все сжались под взглядом этого проницательного глаза.,
 Кроме одного ужасного Хамгруффина, который, судя по его речи,,
 И напустил на себя вид петуха с развязной походкой.
 Он не дрогнул перед этим, но дерзко встретил это,
 И так же дерзко сказал: "Разве ты не хочешь, чтобы это тебе досталось?"

 Боже мой! - взгляд, который бросил старый паломник!
 И как он нахмурился! - Это было просто ужасно видеть... "Ах, раб!
 Ты негодяй!" сказал он:
 "Этот язык ко МНЕ!
 Немедленно, мистер Николас! на колено,
 И подайте мне этого мальчика в кудрявом парике!-- Я приказываю!--
 Пойдемте! - без ваших глупостей! - вы знаете, я этого не вынесу.

 Старина Николас задрожал, - он трясся в своих ботинках.,
 И, казалось, был почти готов, но боялся, отказаться.
 - Что ж, Катберт, - сказал он.
 - Если так, то так тому и быть,
 Потому что ты поступал по-своему с тех пор, как я впервые тебя узнал.;--
 Забирай своего кудрявого мальчишку, и пусть он принесет тебе много пользы!
 Но я получу взамен... - тут его глаза сверкнули яростью--
 "Тот парень с пуговицами - он подарил мне Страницу!"

 "Ну же, ну же, - ответил святой, - ты прекрасно знаешь, что
 Этот молодой человек принадлежит ему не больше, чем тебе самому.
 Коснись хоть одной его кнопки, если осмелишься, Ник... Нет! нет!
 Отрежь свою палку, сэр... Давай, миззл! проваливай! уходи!--
 Дьявол разгорячился.--
 - Если я это сделаю, меня пристрелят!
 Если уж на то пошло, Катберт, я скажу тебе, что к чему;
 Он попросил нас здесь поужинать, и мы не уйдем!
 Ах ты, Скряга, - по крайней мере,
 Можешь оставить нам пиршество!
 Вот мы и проделали весь этот путь из нашей серной обители.,
 Десять миллионов добрых лиг, сэр, как вы всегда шагали,
 И черт возьми, какой у нас был ленч в дороге!--
 "Вперед!" - "Миззл!" В самом деле - мистер Сейнт, кто вы такой,
 Я хотел бы знать? - "Идите!" Пусть меня повесят, если я это сделаю!
 Он пригласил нас всех - у нас есть право здесь - это известно
 Чтобы барон мог делать со своей собственностью все, что ему заблагорассудится--
 Вот, Асмодей, кусочек говядины, а теперь горчицу!--
 Что у _ тебя_ есть? - о, яблочный пирог ... попробуй его с заварным кремом.

 Святой сделал паузу.
 Как бы неуверенно, потому что
 Он знал, что Ник довольно хорошо "разбирается" в законах.,
 И они могли бы быть на его стороне - и потом, у него были такие когти!
 В целом, подумал он, было бы лучше уйти в отставку
 С мальчиком в кудрявом парике, которого он вытащил из огня,
 И отказался от съестного - чтобы вернуться на свой путь,
 И пойти на компромисс - (назло члену "За Бат").
 Итак, на призыв старины Ника,
 Повернувшись на каблуках,,
 Он ответил: "Хорошо, я оставлю тебе баранину и телятину,
 И суп по-королевски, и соус Бешамель;_
 Поскольку Скруп пригласил вас на ужин, я чувствую
 Я не могу выгнать вас - вряд ли это было бы благородно---
 Но будьте умеренны, прошу вас, - и помните об этом.,
 Раз с вами обращаются как с джентльменами - ведите себя соответственно,
 И не опаздывайте,
 Но ум и идем прямо
 Домой, в постель, когда вы закончите ... и не воровать плиты,
 Ни ключ молоток или звонок от ворот.
 Уйти, как добропорядочных чертей, в мире,
 И не балуйтесь с часами и не раздражайте полицию!

 Сказав таким образом свое слово,,
 Этот Палмер Грей
 Взял малыша Ла Скрупа на руки и хладнокровно удалился.,
 В то время как все демоны кричали "Гип! гип! ура!"

 Затем набросились зубами и ногтями на съестные припасы, поскольку они
 Были гостями в ратуше в день лорда-мэра ,
 Все карабкаются и возня за то, что было до них,
 Нет ухода за очередностью или общих приличий.
 Мало ел сытно
 Чем Мадам Астарта,
 И Геката, считавшаяся красавицей вечеринки.
 Между ними сидел Левиафан, которому не терпелось
 "Проявить вежливость" и выпить вина с Бельфегором;
 Здесь был _morbleu_ (французский дьявол), ужинающий скудным супом,
 А там, жуя лук-порей, Дэви Джонс из Тредегара
 (Уроженец Уэльса), покинувший владения Ап Моргана
 Чтобы "следовать за морем", - а за ним Демогоргон,--
 Затем Пан со своими свирелями и Фавны, играющие на органе
 За Маммону и Велиала и полдюжины танцоров,
 Которые присоединились к Медузе, чтобы поднять "Улан";
 Вот Люцифер, лежащий пьяный в стельку от шотландского эля,
 В то время как Вельзевул завязывает огромные узлы на своем хвосте.
 Есть Сетебос, бушующий, потому что Мефистофель
 Солгал ему,
 Сказал, что он "подбьет ему глаз",
 И выплеснула ему в лицо целую чашку горячего кофейного осадка;--
 Нарастающий рев,
 Икота, храп,
 Никогда прежде не видели такого разгула в
 Доме джентльмена или такого расточительного веселья
 Ни в одном суаре, куда не пускают дьявола.

 Слушайте! так же верно, как судьба
 Часы бьют восемь!
 (Час, который наши предки называли "опаздывать")
 Когда Ник, который к этому времени был в довольно приподнятом настроении,,
 Встал и обратился к ним:--
 "Пришло время, - сказал он,
 "Всем пожилым дьяволам быть в своих постелях";
 Что касается меня, то я собираюсь заняться бегом трусцой, потому что
 Я уже не чувствую себя таким молодым, как раньше;
 Но, джентльмены, прежде чем я покину свой пост,
 Я должен призвать всех вас к одному замечательному тосту
 Который я должен предложить, - ЗА НАШЕГО ПРЕВОСХОДНОГО ХОЗЯИНА!
 Большое спасибо за его любезное гостеприимство - май
 _ мы_ также сможем
 Увидеть за _ нашим_ столом
 Самого себя и насладиться по-семейному,
 Не за горами день, когда он составит мне приятную компанию на нижнем этаже!
 Я уверен, вы сочли бы меня грубияном.
 Если бы я не упомянул,
 В тосте моего юного друга, Наследника в кудрявом парике!
 Он в очень хороших руках, поскольку вы все прекрасно знаете
 Что святой Катберт взял его под свою опеку;
 Хотя я не должен говорить "благословляю",--
 Почему, вы легко догадаетесь,--
 Пусть тень нашего друга в кудрявом парике никогда не станет меньше!
 Ник снял туфли на каблуках - поклонился - улыбнулся - с видом
 Весьма любезно помрачнев, - и освободил кресло.

 Конечно, элита_
 Сразу же поднялась на ноги,
 И последовала за своим лидером, и начала отступление:
 Когда небесный Чертенок занял президентское кресло,
 И, попросив каждого наполнить свою чашку,,
 Сказал: "Где мы обедали, мои мальчики, там и отужинаем!"--
 Было три часа ночи, когда они расстались!!!

 * * * * *

 Едва ли нужно говорить об этом.
 Сэр Гай не стал откладывать
 Чтобы исполнить свой обет, данный святому Катберту, или заплатить
 За свечи, которые он обещал, или сделать так, чтобы в храме было светло как днем
 Он заверил его, что сделает его таким веселым.
 На самом деле, когда прихожане приходили туда помолиться,
 Все говорили, что с этим ничто не сравнится - нет.,
 Из опасения, что в аббатстве
 Могут подумать, что он убогий,
 Отныне четыре брата, два клирика, два мирянина,
 Рукоположенный им священник должен возглавить новообразованную церковь,
 По шесть марок на каждого и некоторые права на кладовую;
 Короче говоря, все графство
 Заявило, что благодаря его щедрости,
 Аббатство Болтон продемонстрировало новые сцены
 Из всех, которые демонстрировались с тех пор, как сэр Уильям де Мешинес
 И Сесили Румели приехали в эту страну
 С Вильгельмом Нормандским и заложил его основание.

 Что касается остального, то так сказано.,
 И я знаю, что читал
 В какой-то хронике - чьей, вылетело у меня из головы.--

 Это с этими свечами и другими расходами,
 На которые ни один мужчина не пошел бы, если бы был в здравом уме,
 Он уменьшил и опустошил
 Свое имущество настолько,
 Что в конце концов у него почти ничего не осталось, чтобы раздать;
 И это спустя много лет после того ужасного пира,
 Сэр Гай жил священником в аббатстве;
 И там, в "тысяче с чем-то" - покойный.
 (Предполагается, что с помощью этого трюка
 Он одурачил Старого Ника,
 И проскользнул сквозь его пальцы удивительно "ловко".)
 В то время как что касается молодого кудрявого парика, - дорогая маленькая душа,
 Если вы хотите узнать о нем больше, вы должны посмотреть "The Roll",
 В котором зафиксирован спор,
 И последующий судебный процесс,
 Начатый в "Тринадцать семьдесят пятом", - который пустил корни
 В принятии Ле Гросвенором оружия, в котором поклялся Ле Скруп
 Который никто, кроме _ его_ предков, никогда прежде,
 В набеге, рыцарском поединке, битве или турнире не носил,
 А именно: "На поле цвета берлинской лазури", "Изгиб или";
 В то время как Гросвенор утверждал, что его предки носили
 То же самое, и Скруп солгал, как ... кто-то вырвал
 Сравнение, так что я больше ничего не могу вам сказать,
 До тех пор, пока фрагмент не будет восстановлен на двойную букву "С".


 МОРАЛЬ

 Эта легенда иллюстрирует максимы звука - _ например._

 1_mo._ Должно ли что-нибудь дразнить вас,
 Раздражать или вызывать неудовольствие у вас,
 Помните, что говорит Лилли: "Анимум реге!_"
 А что касается этой шокирующей дурной привычки сквернословить,,--
 Во всем хорошем обществе считается недопустимым,--
 Избегайте этого! и предоставьте это мусорщикам и мафии,
 Не связывайте себя обязательствами, выходящими за рамки "Зоопарков!" или "Одсбобов!"

 2_do._ Когда Высококлассный Специалист приглашает вас поужинать в ресторане,,
 Будьте внимательны и соблюдайте строжайшую пунктуальность!
 Ибо, если ты придешь поздно,
 И заставишь ужин ждать,
 А продукты остынут, ты навлечешь на себя, верный как судьба,,
 Неудовольствие хозяина, ненависть Хозяйки.
 И хотя оба, возможно, слишком хорошо воспитаны, чтобы ругаться,,
 Они будут искренне желать тебя - я не скажу, _ куда_.

 3_tio._ Присматривайте хорошенько за своими служанками!--скажите, что вы ожидаете от них, что они будут
 Присматривать за детьми и не пренебрегать ими!
 А если вы вдовец, просто бросьте беглый взгляд
 Заглядывайте туда время от времени, когда будете подходить к Детской.
 Возможно, это и к лучшему, что дети не едят сливы,
 И груши в сезон - и сосут большие пальцы!

 4_то._ Подводя итог, можно сказать, что от "пилы" много пользы.,
 Будьте справедливы и великодушны, - не будьте расточительны!_--
 Плати долги, которые у тебя есть, держи слово, данное своим друзьям,
 Но - НЕ ЗАЖИГАЙ СВЕЧИ С ОБОИХ КОНЦОВ!!--
 В этом будь уверен, если ты "сделаешь это" слишком быстро,
 Тебя "выпотрошат", как сэра Гая,
 И, возможно, ты, как он, умрешь
 Наконец-то бедным, старым, полуголодным сельским священником!


ПОВЕСТЬ О СВЯТОМ НИКОЛАЕ. НИКОЛАЙ

"Statim sacerdoti apparuit diabolus in specie puell; pulchritudinis
mir;, et ecce Divus, fide catholic;, et cruce, et aqu; benedicta armatus
venit, et aspersit aquam in nomine Sanct; et Individu; Trinitatis, quam,
quasi ardentem, diabolus, nequaquam sustinere valens, mugitibus
fugit."--ROGER HOVEDEN.

 "Лорд аббат! Лорд Аббат! Я бы охотно признался;
 Я утомлен и измучен горем;
 Много горя гнетет мое сердце,
 И преследуй меня, куда бы я ни пошел!

 Преклонив колено, произнесла прекрасная Дева.;
 "Теперь будь гибок и слушай меня, господин аббат!"--
 "Теперь нет, прекрасная дочь", - сказал лорд-настоятель.
 "Теперь нет, на самом деле это вряд ли возможно.

 "Есть месси Майкл и святой Месси Джон,
 Я стану мудрыми кающимися!
 И совсем рядом обитает, в келье святой Екатерины,
 Амвросий, старый и седой отшельник!"

 -- "О, я не потерплю ни Амвросия, ни Иоанна",
 Хотя я верю, что они мудрые кающиеся,;
 Да спасет меня никто, кроме одного аббата--
 Теперь слушай, господин аббат, я обращаюсь к тебе.

 "И не думай о грязном презрении, хотя митра украшает
 Чело твое, выслушивать брань мою!
 Я девушка королевского происхождения,
 И я происхожу из рода старого Плантагенета.

 "Хотя здесь я блуждаю в скромном одеянии,
 Я девица высокого положения;
 И граф Эу, и сеньор Понтье,
 Они служат моему отцу, преклонив колена!

 "Многие графы и несколько герцогов",
 В дом моего отца пришел жених;
 Но герцог Лотарингии с его обширными владениями,
 Он нравился моему отцу больше всех.

 "Герцогов много, а графов мало",
 Я бы вышла замуж прямо сейчас, весело.;
 Но герцог Лотарингский был на редкость некрасив,
 И я поклялась, что он никогда не будет моим женихом!

 "Итак, я лечу сюда в скромном обличье,
 Из их позолоченных куполов и их королевских чертогов;
 Охотно поселился бы я в какой-нибудь святой келье,
 Или в мирных стенах какого-нибудь монастыря!"

 -- Затем вышел и произнес этот гордый лорд-настоятель,
 "Теперь отдохни, прекрасная дочь, без страха.
 Ни граф, ни герцог, но встретит порицание
 Святой Церкви, если он будет искать тебя здесь:

 "Святая Церковь отвергает всякий поиск"
 "Среди своих освященных овец и своих святых баранов,
 И волки насмехаются над тем, кто хочет растерзать ее стадо,
 Или, особенно, побеспокоить ее маленьких ручных ягнят.

 "Тогда отбрось, прекрасная дочь, свои страхи в сторону",
 Ибо сегодня ты пообедаешь со мной!--
 "Ну нет, ну нет", - воскликнула прекрасная девушка.;
 "По правде говоря, господин аббат, этого едва ли может быть!

 Друзья перешептывались бы, а враги хмурились:
 Ситх, ты церковник высокой степени.,
 И это плохо сочетается с твоей славой.
 То, что странствующая девица обедает с тобой!

 "В магазине Simon the Diacon hath pulse ",
 Можно посмотреть на фасоль и салат-латук.:
 А теперь позвольте мне поделиться с вами его постными блюдами,
 Я молю тебя, лорд аббат, о милосердии!"

 -- "Хотя у Симона Дьякона в запасе есть пульс",
 Нашему Святому покровителю было ужасно стыдно
 Если измученный дорогой гость, угнетенный тяжелым трудом,
 Встретит в своем аббатстве такую грубую еду.

 "Вот приор Питер, и монах Фрэнсис",
 И "Монах Роджер" будут нашими праздниками.;
 Небольшой скандал, который я устрою, тогда будет на виду.:
 Они отличная компания!

 Настоятель надел митру и кольцо.,
 Его богатый далматик и прекрасная манипула;
 И хористы поют, а братья-миряне приносят
 К столу великолепная индейка и китайский язык.

 Индейка и китайский язык прожарены превосходно.;
 Печень, желудок и все остальное есть;
 Никогда лорд-настоятель не произносил _Benedicite_
 Над более сочными или деликатесными блюдами.

 Но ни он, ни _Pater_, ни _Ave не были набожными_
 Произнесено, когда он смотрел на лицо этой девушки;
 Она попросила у него начинку, она попросила у него подливку,
 Она попросила у него желудка, но не грейс!

 И все же лорд-настоятель весело улыбнулся и нажал на кнопку.,
 И кроваво-красное вино в кубке наполнилось;
 И он положил своему гостю кусочек грудки,
 А ножки отправил вниз на грильяж.

 В "олд Шеррис сайк" недостатка не было,
 В "Гиппокрас файн" или "Мальмси брайт";
 И да, когда он со стуком осушил свой кубок,,
 Он стал менее набожным и более вежливым.

 Она поклялась ему один раз, и она поклялась дважды,
 И она пила так, как Леди пить не подобает;
 И он трижды пожал ей руку под столом,
 И подмигнул так, как не пристало подмигивать аббату.

 И приору Питеру, и монаху Франциску.,
 Каждый сидел с салфеткой под подбородком;
 Но монах Роджер сильно напился,
 Поэтому они уложили его в постель и подоткнули ему одеяло!

 Братья-миряне изумленно смотрели друг на друга;
 И Симеона диакона, с печалью и удивлением.
 Как он заглянул в замочную скважину, едва мог представить себе настоящую
 С места происшествия он увидел, или верить собственным глазам.

 В ушах у него звенело пение лорда-настоятеля.--
 Он не мог разобрать слов очень ясно.,
 Но все это было о "Коуле" и "веселой старой душе".
 И "Скрипачи", и "Панч", и другие столь же непристойные вещи.

 Даже Портер Пол при звуке такого веселья,
 Сам с жаром начал благословлять,;
 Ибо он подумал, что, должно быть, каким-то образом впустил Дьявола внутрь,--
 И, возможно, не очень-то ошибся в своих догадках.

 Обвиняющий Байерс [1] "полетел в Небесную канцелярию",
 Покраснев, как багрянец, от стыда и беспокойства;
 Архангел записал его рассказ, и в ответ он
 Заплакал (см. Работы покойного мистера Стерна).

 В самом деле, говорят, обоим было не до шуток
 Когда по прошествии многих лет,
 Они взяли с дяди Тоби пять шиллингов за нецензурную брань,
 И снова размазали краску своими слезами!

 Но агонию святого Николая кто может рисовать?
 Поначалу он почти пришел в себя.;
 Блаженный святой был готов упасть в обморок
 Когда он увидел, что в его аббатстве творятся такие печальные дела!

 Ибо никогда, я думаю, никто не видел подобных дел
 Здесь раньше, с тех времен, когда превосходнейший принц,
 Граф Болдуин Фландрский, и другие военачальники,
 Построили и обустроили его несколько столетий назад.

 --Но послушайте... Это звук от самых внешних ворот.:
 Оглушительный звук от мощного удара.--
 Кто стучится так поздно?--это половина после восьми
 По часам, - и пять минут на часы слишком медленно.

 Никогда, наверное, был такой громкий двойной РПД
 Было слышно в аббатстве Святого Николая до;
 Все согласились, что "это было шокирующе - заставлять людей стучаться",
 Но никто, казалось, не был склонен "открывать дверь".

 Теперь в галереях раздался более громкий стук,
 И ворота на петлях широко распахнулись.;
 И все заметили там Паломника,
 С его кокардой, шляпой, посохом и сандалиями.

 Много морщин и много хмурых лиц.,
 Тяжким трудом и временем на его челе были прорисованы морщины;
 И его длинная свободная мантия была рыжевато-коричневого цвета,
 А четки свисали ниже пояса.

 Я думаю, редко можно увидеть такой костюм,
 Разве что на театральных представлениях или маскарадах;
 Но кто не знает, что это было скорее в ходу
 С паломниками и святыми во втором крестовом походе?

 С бесшумным шаг сделал, что Палмер скольжение
 На что дубовый пол;
 И он их всех обскакал, он дал такой бухать
 Против двери трапезной!

 Широко распахнутая дверь распахнулась, и все стало ясно видно
 Лорд-настоятель, которого они все видели.;
 В его руке была чашка, и он поднял ее:
 "За здоровье Папы Римского на троих!"

 В ушах у них прозвучали три оглушительных возгласа:
 "Ура! ура! ура!"
 И один из гостей сказал: "Вперед, сердечный!"--
 Когда заговорил этот серый пилигрим--

 "Это благо, лорд аббат! благо! благодеяние!
 Нога моя изношена, и сумка моя пуста.;
 И говорить не о чем со вчерашнего полудня.
 О еде, господин аббат, у меня язык не поворачивается.

 "И я прибыл из далекого графства,
 И посетил много святых местечек;
 И долго я ступал по священной земле
 Там, где покоятся Святые в Палестине!--

 "Если ты прибыл из далекой страны,,
 И если ты бывал в землях Пайним,
 Теперь расскажи мне, как следует, о самом чудесном зрелище,
 Ты, Палмер грей, которого видели твои глаза.

 "Поистине, это самое чудесное зрелище для меня",
 "Грей Палмер, которого когда-либо видели твои глаза".,
 И манчетку хлеба, и хорошую теплую постель,
 И чашку самого лучшего да будет твоим гердоном!

 "О! Я был на востоке, и я был на западе,
 И я видел много чудесных зрелищ;
 Но никогда мне не доводилось это видеть
 Чудо, подобное тому, что я вижу этой ночью!

 "Увидеть лорда-аббата в роше и стеле,
 С приором и Фриар, - странный марвелл!--
 Над веселой полной миской, сидишь бок о бок,
 И болтаешь с Дьяволом из Преисподней!"

 Он пошарил в своем имбирно-коричневом халате.
 И вытащил из-под него фляжку.;
 Вытащить пробку было довольно трудно.,
 Но в конце концов он вытащил ее зубами.

 Принес пинту с четвертью святой воды,
 Он сотворил священный знак;
 И выплеснул всю воду на _soi-disant_ дочь
 Из рода старого Плантагенета!

 О! затем она начала вонять, и пищать, и визжать,
 С диким неземным воплем;
 И шипела, и шипела, и выпускала такой туман.,
 Они все наполовину задыхались от пара.

 Ее голубиные глаза превратились в горящие угли.,
 Ее красивый нос превратился в ужасную морду,
 Ее руки превратились в лапы с отвратительными огромными когтями,
 И ее грудь втянулась, а хвост вылез наружу.

 На ее подбородке появилась длинная козлиная борода,
 И ее клыки и зубы, о которых никто не догадывается;
 А ее рога и копыта давали неопровержимые доказательства
 Это был ужасный исчадие ада!

 Паломник сбросил свою рыжую мантию,
 Его шляпа и кокарда; и, ясно видимый,
 Стоял сам святой Николай, и на его выбритой макушке
 Был ореол небесного света, похожий на светлячка.

 Дьявол схватил аббата, чтобы обнять.;
 Но святой Николай поднял свой святой палец на ноге,
 И, как раз в самую точку, дал такого пинка
 Своему пожилому тезке, что заставил его отпустить.

 И из окна он вылетел, как пуля.,
 Потому что нога взлетела с ужасным стуком,
 И зацепила мерзкого демона примерно в том месте,
 Где его хвост соединяется с поясницей.

 И он отскочил, как мяч для игры в мяч.,
 Пока не упал в бездонную пропасть.
 Сбив Маммона с ног, самого скудного из пурси Бельфегора.,
 И Люцифер на коленях у Вельзевула.

 О! счастлива, что выскользнула из его суккубинской хватки,
 Это спасло господина настоятеля, хотя он и задыхался от страха.
 Убегая, он упал и сломал бедро.,
 И с тех пор его левая нога стала короче правой!

 * * * * *

 На берегу Рейна, когда он останавливается пообедать,
 Из окна одной гостиницы путешественнику показывают
 Самые живописные руины, место этих деяний.,
 В нескольких милях вверх по реке к юго-востоку от Кельна.

 И хотя она продает вам "зауэр-краут", хозяйка говорит вам
 Что там, в этих стенах, совсем без крыши и голых,
 Некто Симон, дьякон, из худощавого вырос холеным
 Занимая парадное кресло настоятеля церкви святой девы.

 Как аббат _си-девант_, одетый в однотонную, но
 Самой грубой фактуры власяницу и без обуви
 (Его митра, кольцо и все такое прочее
 Отложенный в сторону), в той пещере жил благочестивый отшельник;

 Как он вставал с восходом солнца, прихрамывая, "ставь точку и иди один",
 К тому горному ручью в любую погоду,,
 Где приор и монах, жившие несколько выше
 На скале, бывало, приходили вместе поесть кресс-салата;

 Как страдающий от жажды старый чудак, которого соседи звали Роджер,
 Вместе с ними пил холодную воду вместо старого вина!
 То, что требовалось от качества, он компенсировал количеством,
 Пьет так, словно собирается осушить Рейн!

 И как, по мере того как их физические силы иссякали, умственный человек
 Удесятерил энергию и напор во всех четырех;
 И как до дня их смерти "Старый джентльмен"
 Больше никогда не пытался их похитить.

 И как, когда, наконец, в благоухании святости,
 Все они умерли без горя и жалоб,
 Монахи монастыря Святого Николая сказали, что это смешно
 Не предполагать, что все они были Святыми.

 И как в Аббатстве никто не был таким убогим
 Не говоря уже о том, что впереди ежегодные четыре мессы,
 Накануне этого ужина и удар по крупе
 Которую получил сатана, за души умерших!

 Как долго люди благоговели перед своими реликвиями и воспоминаниями,
 Как настоятель церкви Святой Девы стал еще более великим,
 Когда несколько калек, прикоснувшись к его сломанной бедренной кости,_,
 Бросили свои костыли и станцевали кадриль!

 И как аббат Симон (который оказался первоклассным)
 Эти слова, которые вскоре превратились в пословицу,
 Над гротом покойного аббата стали девизом:
 - У того, кто ужинает с девильским шольде, длинная ложка!

 [Примечание 1: Принц бродячих осведомителей и террор перед
 Кучерами дилижансов, когда такие вещи были.]




САБИНА БЭРИНГ-ГУЛД

(1834-)


Преподобная Сабина Бэринг-Гулд родилась в Эксетере, Англия, в 1834 году.
Добавление фамилии Гулд к фамилии Бэринг произошло во времена его прадеда
, брата сэра Фрэнсиса Бэринга, который был женат только на
дочь и наследница У.Д. Гулда из Девоншира. Большая часть ранней жизни
Бэринг-Гулд прошла в Германии и Франции, а также в колледже Клэр,
Кембридж, который он окончил в 1854 году, приняв орден десять лет спустя,
а в 1881 году стал ректором Лью Тренчарда, Девоншир, где он владеет
поместьями и привилегиями, принадлежащими его семье.

Он работал во многих областях, и во всех с таким признанием, что
список его книг был бы лучшим описанием диапазона его работы
неутомимое перо. Получить в подарок уже готовые слова и готов иллюстрация, ли
он занимается разнообразие ранних христианских убеждений,
курс кантри-танцев в Англии, и рост средневековых легенд,
он добавляет благодать рассказывать сказки и рисует характер. Он
опубликовал около ста томов, ни один из них не читается. Но нет
один человек может писать с равными ручка немецкой истории, сравнительной
мифологии и филологии, теологических диссертаций и
удовольствий английской сельской жизни, в то время как он добавляет к этому длинный список
романов.

Секрет его популярности заключается не в его подходе, который не является ни
критическим, ни научным, а скорее в умном, легком, рассеянном, веселом,
забавном способе четко высказать то, что в данный момент приходит ему в голову сказать.
Его книги имеют определенную пикантность и духа, которые напоминают английский
оруженосец традиции. Они редко запаха от лампы. Сейчас и тогда появляется
штамм крепкая стипендию, ведущих читателю интересно, что его
автор мог бы добиться успеха, если бы не наслаждался комфортной непринужденностью
сельского мирового судьи и священника с большими земельными угодьями
по сравнению с которыми его более бедные соседи кажутся чем-то вроде танцующих марионеток.

Между 1857 и 1870, Бэринг-Гулд был опубликован в девяти томах, лучшие
известны эти существа любопытные мифы Средневековья.' С 1870 по
1890 его имя появилось в качестве автора на титульном листе сорока трех книг:
проповеди, лекции, эссе, археологические трактаты, мемуары,
литературные курьезы, исторические и художественные произведения; шестнадцать романов,
включены рассказы и романсы. С 1890 по 1896 год он опубликовал
еще семнадцать романов, и многие из его книг выдержали несколько
изданий. Его самые успешные романы - "Мехала; повесть о соли".
Болота", "В реве моря", "Красный паук", "Ричард Кейбл" и
"Ноэми: история обитателей скал".

В эссе о своей художественной литературе мистер Дж.М. Барри пишет в "Современнике"
"Ревью" (февраль 1890 г.):--

 "Из наших восьми или десяти ныне живущих романистов, пользующихся популярностью благодаря
 достоинствам, немногие обладают большими способностями, чем мистер Бэринг-Гулд. Его
 герои смелые и насильственное цифры, его остроумие готова
 как его обороты речи склонны. Он имеет мощный
 воображение, и причудливо причудливо. Когда он описывает
 шторм, мы видим, как его деревья ломаются под порывами ветра. Его общая информация настолько огромна
 и точна, что нет такого
 ремесла, с которым он, кажется, не был бы знаком. Итак,
 что касается научных знаний, то он, очевидно, обладает ими
 лучше, чем любой современный писатель-фантаст. И все же
 читаешь его книги с чувством отвращения или, по крайней мере,
 по крайней мере, с радостной убежденностью в том, что его низменные взгляды на жизнь
 так же не соответствуют действительности, как и персонажи, которые их иллюстрируют. Вот
 печальный случай романиста, не только умного, но и искреннего,
 погибшего из-за недостатка сочувствия.... Недостаток у автора
 сочувствия мешает "Мехале" подняться до высочайшего искусства; ибо
 хотя мы и содрогаемся в конце, на этом действие истории
 заканчивается. Это иллюстрирует тщетность борьбы с судьбой, но
 эта тема недопустима для писателей с современным представлением
 о Высшей власти.... Но "Мехала" по-прежнему остается одним из
 самые сильные романы последних лет".


ЧИСТИЛИЩЕ СВЯТОГО ПАТРИКА

Из "Любопытных мифов средневековья"

В этой очаровательной Фортуната средневековый роман и его сыновья, которым по
как сокровищница народной мифологии-это аккаунт посетить
оплачивается выступает молодежь, что пещера-загадка в озере Лох Дерг,
Чистилище Святого Патрика.

Фортунатус, как нам рассказывают, слышал во время своих странствий о том, как два дня назад
путешествие из города Вальдрик в Ирландии был город Верник, где находился
вход в Чистилище; поэтому он отправился туда со многими слугами. Он
нашли большое аббатство, а за алтарем церкви дверь, которая
вела в темную пещеру, которая называется Чистилищем Святого Патрика.
Чтобы войти в него, разрешение нужно было получить у настоятеля; следовательно
Леопольд, слуга Фортуната, отправился к этому достойному человеку и сообщил ему
, что дворянин с Кипра желает войти в таинственную
пещеру. Настоятель сразу же попросил Леопольда пригласить своего господина на
ужин с ним. Фортунатус купил большой кувшин вина и отправил его в качестве
подарка монастырю, а сам последовал за ним во время трапезы.

"Достопочтенный господин!" - сказал Фортунатус, "Я понимаю, что Чистилище святого Патрика находится здесь.
Это так?"

Аббат ответил: "Это действительно так. Много сотен лет назад это место,
где стоят аббатство и город, было воющей глушью. Неподалеку
однако жил почтенный отшельник по имени Патрик, который часто
отправлялся в пустыню, чтобы там совершать свои аскезы.
Однажды он наткнулся на эту пещеру, которая имеет огромные размеры. Он вошел в нее,
и, блуждая в темноте, сбился с пути, так что больше не мог
найти, как вернуться к дневному свету. После долгих блужданий по
проходя мрачные переходы, он падал на колени и молил Всемогущего Бога, если на то будет Его воля
, избавить его от великой опасности, в которой он находился.
Пока Патрик так молился, он услышал жалобные крики, доносящиеся из
глубин пещеры, точно такие, какими могли бы быть стенания душ в
чистилище. Отшельник закончил свою молитву и, по милости Божьей, нашел свой
путь обратно на поверхность, и с того дня стал проявлять еще больший
аскетизм, и после своей смерти он был причислен к лику святых. Набожные
люди, которые слышали историю о приключении Патрика в пещере,
построили этот монастырь на этом месте."

Тогда Фортунат спросил, слышали ли все, кто отваживался войти в это место,
точно так же вопли измученных душ.

Настоятель ответил: "некоторые заявляют, что они услышали горький
плачет и в них трубопроводов; в то время как другие слышали и ничего не видели. Никто
однако, пока что никто не проник в самые дальние пределы
пещеры."

Затем Фортунат попросил разрешения войти, и настоятель с радостью согласился
, только при условии, что его гость должен держаться поближе ко входу
и не уходить слишком далеко, поскольку некоторые из тех, кто отважился войти, так и не вернулись.

На следующий день рано, Фортуната получил Святые Дары с его
надежный Леопольд; дверь в Чистилище был разблокирован, каждый был
снабжен конусом, а затем по благословению игумена они были
оставил в полной темноте, и дверь на засов за ними. Оба бродили по пещере
, смутно слыша пение монахов в церкви,
пока звук не затих вдали. Они прошли несколько переходов, сбились с пути
их свечи догорели, и они в отчаянии сели на землю
, терзаемые голодом, жаждой и страхом.

Монахи ждали в церкви, час за часом; и посетителей
Чистилище не вернулись. День клонился к закату, была отслужена вечерня, а от тех двоих, что утром прошли из церкви в пещеру, по-прежнему не было и следа.
....
....... Тогда слуги Фортуната начали проявлять гнев
и настаивать на возвращении им своего господина. Настоятель
испугался и послал за стариком, который однажды проник далеко в пещеру
с мотком бечевки, конец которой был прикреплен к дверной ручке. Этот
человек вызвался искать Фортунатуса, и, по воле провидения, его поиски были
успешно. После этого аббат отказал кому-либо в разрешении
посетить пещеру.

В правление Генриха II. жил Генри Солтри, написавший историю
визита рыцаря Оуэна в Чистилище Святого Патрика, которая приобрела
огромную популярность, ... вскоре была переведена на другие языки, и
распространите эту басню по средневековой Европе.... В английском языке есть два
версии. В одном из них 'расположенный милях,' происхождение чистилище
так описана:--

 "Святой byschoppes несколько раз там были,
 Это открыло мне божественные знания.
 В Ирлонде проповедовал Сейн Патрик;
 В этом лонде не было гимна лайку:
 Он проповедовал Божье слово на всю жизнь,
 И рассказывал людям, что она делала.
 Прежде всего, он проповедовал о Хевен блисс,
 Кто когда-либо ходил за тобой, пусть теперь не думает об этом:
 Сетен, когда он проповедовал об Адской пайне,
 Как мы относимся к тем, кто приходит в теринн:
 А затем он проповедовал о чистилище,
 Как он и предполагал в своей истории;
 Но все же жители контре
 Не верили, что хит мой будет;
 И сейед, но Джиф хит были такими,
 Что я, не миф, сам пойду,
 И увижу это, и приду снова,
 Тогда все поверят Фейну ".

Раздосадованный упорством своих слушателей, святой Патрик взмолился Всевышнему
открыть истину неверующим; после чего

 "Бог велел не говорить так о Патрике"
 Клянусь нам, и бадде хим с Хим гоу:
 Он знал хим, как дикую природу,
 Где не было отдыха ни больше, ни меньше,
 И показал, что может увидеть
 В самом начале прорыва:
 Удар был нанесен в конце.
 "Что за черт, - сказал он, - этот Уилл Херейн умер",
 И прожил с Терином день и ночь,
 И продержался всю жизнь,
 И придет время, когда он перестанет жить,
 Кому-нибудь из мервейлов он может рассказать.
 И Алле-Тхо, кто тис pylgrymage,
 Я shalle подол граунт для нее заработной платы,
 Может ли он быть sqwyer или валет,
 Других чистилищ у него не будет".

После этого святой Патрик "не стыкался ни днем, ни ночью", пока не построил там
"аббатство файр" и наполнил его благочестивыми канониками. Затем он
поставил дверь в пещеру, и заперли дверь и дал ключ к
хранение до. Рыцарь Оуэн, который служил при короле
Стивен прожил жизнь, полную насилия и распада; но преисполненный
раскаяния, он искал в качестве епитимьи Чистилища Святого Патрика. Пятнадцать
дни он проводил в предварительных молитвах и раздаче милостыни, а затем слушал
мессу, омывался святой водой, принимал Святое Причастие и
шествовал за священными реликвиями в процессии, пока священники пели для
он произнес Литанию: "так низко, как только они могут плакать". Тогда сэр Овейн был заперт
в пещере, и он ощупью продвигался вперед в темноте, пока не достиг
мерцающего света; он стал ярче, и он вышел в подземный ход.
земля, где был большой зал и монастырь, в котором были люди с бритыми головами
и в белых одеждах. Эти люди сообщили рыцарю , как он должен был поступить .
защити себя от нападений злых духов. После того, как он
получил это наставление, он услышал "грете динн" и

 "Тогда приходи к девелесу на каждом шагу".,
 Приглашенные гости, я хочу сказать, из Ада,
 Так много, что я никому не рассказываю:
 Они заполнили два ряда;
 Кто-то позабавился над химом, а кто-то над безумным моузом ".

Затем он посещает разные места пыток. В одном души
пригвождены к земле раскаленными медными гвоздями; в другом они
привязаны к земле за волосы и их кусают огненные рептилии. В
в другом случае, опять же, их подвешивают над кострами те члены церкви, которые
согрешили, в то время как других поджаривают на вертелах. В одном месте были ямы, в
которых были расплавленные металлы. В эти ямы были мужчины и женщины, некоторые до
их подбородки, другие, чтобы их грудь, другие-на их ветчины. Рыцарь
был столкнут дьяволами в одну из этих ям и ужасно пострадал
был ошпарен, но он воззвал к Спасителю и спасся. Затем он посетил озеро,
где души мучились от сильного холода; и реку смолы, которую
он пересек по хрупкому и узкому мосту. За этим мостом была стена
из стекла, в котором открылись прекрасные врата, которые вели в
Рай. Это место так восхитило его, что он охотно остался бы там.
если бы ему причинили страдания, но ему было велено вернуться на землю и закончить
там свое покаяние. Обратный путь
к пещере был короче и приятнее, чем тот, которым он пришел; и на следующее утро приор нашел
рыцаря у дверей, ожидающего, когда его выпустят, и полного своих
приключения. Впоследствии он отправился в паломничество в Святую Землю и
закончил свою жизнь в благочестии....

Фруассар рассказывает нам о разговоре, который у него состоялся с неким сэром Уильямом Лайлом.,
который был в Чистилище. "Я спросил его, что это за пещера.
она находится в Ирландии и называется Чистилищем Святого Патрика, и если это правда, то
что о ней рассказывали. Он ответил, что там уж точно было такое
пещера, на то он и еще один английский рыцарь был там в то время как король
был в Дублине, и сказал, что они вошли в пещеру, и были закрыты в качестве
солнце село, и что они оставались там всю ночь и оставил его рядом
утром на восходе солнца. И тогда я спросил, видел ли он странные зрелища
и видения, о которых говорилось. Затем он сказал, что, когда он и его спутник видели
миновали ворота Чистилища Святого Патрика, что они спустились
как будто в подвал, и что горячий пар поднимался к ним и так сильно
воздействовал на их головы, что они были вынуждены сесть на камень
шаги. И, посидев там некоторое время, они почувствовали тяжесть во сне, и поэтому
заснули и проспали всю ночь. Тогда я спросил, знают ли они, где они
были во сне и какие сны им снились; он ответил
что их угнетало множество фантазий и чудесных снов,
отличающийся от тех, к которым они привыкли в своих покоях; и в
в то утро, когда они вышли, за короткое время они очистились
забыли свои сны и видения; из чего он заключил, что
все это было игрой воображения ".

Следующий, кто расскажет нам о своем спуске в собор Святого Патрика
Чистилище - это Уильям Стонтон из Дарема, который спустился в пещеру в
пятницу, следующую за праздником Холируд, в 1409 году.

"Я был помещен настоятелем монастыря Святого Матфея в том же Чистилище с
процессией и благочестивыми молитвами настоятеля, и монастырь дал мне
молитвой благословить меня и написать первое слово у меня на лбу,
какая молитва эта, 'Jhesu Христа, Фили-Дей-Виви, Мизерере просто Михи
peccatori'.И до меня научил читать эту молитву, когда любой дух,
добро или зло, явился ко мне, и когда я услышал какой-то шум, что я должен
бояться". Оставшись в пещере, Уильям заснул, и ему приснилось
, что он увидел идущих к нему святого Иоанна Бридлингтонского и святого Ива, которые
взялись провести его по таинственным местам. После того, как они закончились
продолжалось некоторое время, Уильям был признан виновным в преступлении против
Святой Церкви, от которого его пришлось очистить, прежде чем он смог продолжить
далее. В этом проступке его обвинила его сестра, оказавшаяся на пути.
кстати. "Я обращаюсь к вам с жалобой на моего брата, который здесь
стоит; ибо этот человек, который стоит здесь, любил меня, и я любил его,
и любой из нас хотел бы иметь другого согласно закону Божьему, как
Святая Церковь учит, и я должен был отдать Богу три души,
но мой брат помешал нам пожениться ". Тогда святой Джон Бридлингтонский
повернулась к Уильяму и спросила его, почему он не позволил двоим, которые любили
друг друга, пожениться. "Я говорю тебе, что нет человека, который помешал бы тебе
мужчина или женщина могут быть объединены в Союзе Бога, хотя человек, быть
пастух и все его предки, и женщина пришли королей или
императоры, или если человек не выйдет и не так высоко Кин и женщина
никогда так низко, Кин, если они любят друг друга, но он грешит в Святой
Церковь против Бога и его деяния, и поэтому ему предстоит много боли
и невзгод ". Будучи обвиненным в этом вопиющем грехе, святой Иоанн принимает
Уильям у костра "Грета и стингкинг", в котором он видит горящих людей
в их веселой одежде. "Я видел некоторых с золотыми ошейниками на головах.
шеи, и некоторые из серебра, и некоторых мужчин я видел в ярких поясах из серебра
и золота, и на шеях у них были рога, у некоторых - мо
зазубрины на их одежде больше, чем целая ткань, другие полны бубенчиков и
серебряные колокольчики по всей оправе, а у некоторых на рукавах длинные нашивки,
и женщины в платьях, волочащихся за ними на большом расстоянии, а некоторые с
венки у них на головах из золота, жемчуга и других драгоценных камней.
И я посмотрел на того, кого я впервые увидел в муках, и увидел, что ошейники и
веселые пояса и перевязи горят, а демоны тащат его за две
впадины пальцев. И я увидел зазубрины, которыми люди были одеты по очереди во всех
гадюк, драконов, жаб и "множество других ужасных существ",
посасывая их, и кусая их, и жаля их изо всех сил,
и сквозь каждый звон я видел, как демоны вонзают горящие гвозди в их плоть.
их плоть. Я также видел, как демоны стягивали кожу с плеч
любят колоть, отрезать их и приставлять к головам
тех, у кого они их срезали, и все это горело как огонь. И тогда я увидел женщин
у которых за спиной были боковые тропы, и боковые тропы были отрезаны
демоны и жгли им головы; а некоторые брали от порезов все
горящее и затыкали им рты, носы и уши.
Я видел также их веселые венки из золота, жемчуга и драгоценных камней
превратившиеся в железные гвозди, горящие, и демонов с раскаленными молотами
бивших ими себя по головам". Это были гордые и тщеславные люди. Затем
он увидел другой пожар, где демоны выколачивали людям глаза и
заливали в глазницы расплавленную медь и свинец и отрывали их
руки и ногти на ступнях и кистях рук, и снова их припаивают.
Такова была участь клятвопреступников. Уильям видел другие костры, на которых
дьяволы применяли разнообразные и ужасные пытки к своим несчастным
жертвам. Нам не нужно следовать за ним дальше.

В конце пятнадцатого века Чистилище в Лох-Дерге было
разрушено по приказу папы римского, после того как он услышал отчет монаха из
Эймштадт в Голландии, который посетил ее и убедился, что
в ней нет ничего более примечательного, чем в любой обычной пещере.
Чистилище было закрыто в День Святого Патрика 1497 года; но вера в это
не был так быстро изгнан из народного суеверия. Кальдерон сделал это
темой одной из своих драм; и это стало темой многочисленных
популярных сборников во Франции и Испании, где в течение прошлого столетия это
занимало в религиозных верованиях людей точно такое же место.
положение, которое занимают чудесные видения рая и ада
в настоящее время продается лоточниками в Англии.


КОРНУОЛЛСКИЕ ГРАБИТЕЛИ

Из "Викария Морвенстоу"

Когда преподобный Р.С. Хоукер приехал в Морвенстоу в 1834 году, он обнаружил, что ему
приходится со многим бороться, и не только с внешним состоянием церкви
и дом священника, но также и в том, что имеет большее значение....

Фермеры прихода были простодушны и респектабельны; но
жители деревни, получив заработную плату за время сбора урожая,
влачили ненадежное существование зимой и нетерпеливо и
выжидательно наблюдали за кораблекрушениями, которые наверняка должны были произойти, и за
добычей, которую они, несомненно, рассчитывали на скудное пропитание своих
семьи. Потерпевшие крушение товары снабжали их всем необходимым для жизни,
а разорванные доски расчлененного судна вносили свой вклад в
тепло домашнего очага.

"Когда мистер Хоукер приехал в Морвенстоу, "жестокие и алчные уроженцы
стрэнда, разрушители морей и скал в поисках обломков"
считается аксиомой и предписанием, которому следует неукоснительно следовать:--

 "Спаси незнакомца из моря",
 И он станет твоим врагом!

Потерпевшие крушение в Морвенстоу позволили находящемуся в обмороке брату погибнуть в море
на их глазах, не протянув руку помощи, - более того,
ибо эгоистические каноны кораблекрушения, которым суеверно подчинялись,
разрешали и освобождали от ответственности преступление убийства, "толкая утопающего
в море", чтобы быть поглощенным волнами. Каин! Каин! где твой
брат? И разрушитель Морвенстоу ответил и извинился,
как в случае с неразбавленным бренди после еды: "Это корнуолльский обычай".
Незаконный дух корнуэльских обычаев был поставлен контрабандистом, и
золото затонувшего судна заплатило ему за проклятую мерзость напитка ".

Один из прихожан мистера Хоукера, Питер Бэрроу, целых сорок
лет был вредителем, но гораздо более безобидного свойства: он был
наблюдатель за побережьем в поисках таких объектов, к которым могут подойти волны
вознаградите его за терпение. Другим был Тристам Пентир, герой контрабандных приключений
и агент по продаже контрабандных грузов в былые времена. С
веселым блеском в глазах, резким и звенящим тоном, он любил
рассказывать такие истории о диких приключениях и "безрассудных поступках", которые заставили бы
нога акцизного инспектора запинается, а его щека бледнеет.

В последние годы прошлого столетия в Уэллкомбе, одном из приходов
мистера Хоукера, жил человек, чье имя до сих пор вспоминают с
ужасом - Жестокий Коппингер. До сих пор живы люди, которые помнят
его жену.

Местные воспоминания об этом человеке сложились в рифму.--

 Услышите ли вы о Жестоком Коппингере?
 Он пришел из чужой страны.:
 Его привела к нам соленая вода.,
 Его унесло ветром!"

О его прибытии на северное побережье Корнуолла возвестил ужасающий
ураган. Шторм поднялся по каналу Ла-Манш с юго-запада. Странный корабль
судно с иностранной оснасткой налетело на рифы Харти Рейс и было разбито волнами на
куски. Единственным человеком, который сошел на берег, был шкипер.
На песке собралась толпа, конные и пешие, в том числе женщины
как люди, объединенные известием о вероятном крушении. В их
среди бросился капает незнакомца, и вдруг прыгнуло на
крупе молодой девицы, которые ездили на пляж, чтобы увидеть это зрелище.
Он схватил ее за уздечку и, крича на каком-то незнакомом языке, погнал
нагруженное пополам животное во весь опор, и лошадь, естественно, понесла его
домой. Девушку звали мисс Дайна Хэмлин. Незнакомец спустился
у дверей дома ее отца и снял ее с седла. Затем он представился
Датчанин по имени Коппингер. Он занял свое место в семье
правление, и оставался там до тех пор, пока не добился расположения и руки
Дины. Отец умер, и Коппингер сразу же унаследовал
управление домом, который с тех пор стал логовом и
убежищем для всех беззаконных личностей на побережье. Все виды дикости
шум и безрассудное веселье потрясали окрестности днем и ночью.
Было обнаружено, что организованная банда контрабандистов, вредителей и
браконьеров назначила этот дом местом своих встреч, и что "Жестокий Коппингер"
был их капитаном. В те дни и в том далеком регионе
миролюбивые жители были беззащитны. Во всем округе не было ни одного жителя.
джентльмен с состоянием и весом. Доходов нет
офицер осмелился проявить бдительность к западу от Тамара; и чтобы сразу положить конец
всей такой слежке, замерщику отрубили голову.
один из банды Коппингера на планшире лодки.

На побережье через равные промежутки времени стали появляться странные суда, и
с мысов подавались сигналы, чтобы направить их в наиболее безопасный залив.
ручей или бухта. Среди этих судов одно, полностью оснащенная шхуна, вскоре
стал угрожающе бросается в глаза. Она долго начальника террор
Канал Корнуолла. Ее звали Черным принцем. Однажды, с Коппингером на борту
, она завела грузоотправитель в сложный канал недалеко от Бычьего
Скала, откуда, зная координаты, сбежал Черный принц
невредимый, в то время как королевское судно погибло со всеми, кто был на борту. В те времена
если какой-либо сухопутный житель становился несносным для людей Коппингера, его
хватали и переносили на борт "Черного принца", и обязывали спасти его
жизнь, записавшись в команду. В 1835 году старик в возрасте
девяносто седьмой рассказал мистеру Хоукеру, что он был похищен таким образом, и
после двухлетней службы был выкуплен своими друзьями крупной суммой
. "И все потому, - очень просто сказал старик, - что я случайно увидел, как
один человек убил другого, и они подумали, что я упомяну об этом".

На фоне такой практики нечестным путем добытое золото начало приливать и убывать в руках
Коппингера. Когда-то у него было достаточно денег, чтобы купить фригольд
ферму на берегу моря. Когда наступил день передачи, он и один из его последователей
предстали перед адвокатом и заплатили деньги в долларах,
дукаты, дублоны и пистолеты. Представитель закона возразил, но Коппингер
с клятвой приказал ему взять это или ничего. Документ, удостоверяющий
Имя Коппингера сохранилось до наших дней. Его подпись выведена четким жирным шрифтом
иероглифы, а под его автографом также слово "Thuro" (тщательный)
его собственным почерком.

Долгая безнаказанность увеличила дерзость Коппингера. Вдоль полей, над которыми он осуществлял исключительный контроль, были проложены определенные тропинки
. Он
отдал приказ, чтобы ни один человек не проходил над ними ночью, и
соответственно, с того часа никто никогда этого не делал. Они назывались "Коппингеровские
Следы. Все они сходились на мысе, который назывался Стипл.
Бринк. Здесь утес обрывался и возвышался на триста футов
перпендикулярно к пляжу, представляя собой гладкий каменный обрыв с
нависающей поверхностью в ста футах от края. Под ним находилась
пещера, куда можно было попасть только по канатной лестнице, спущенной сверху и закрепленной
внизу на выступающей скале. Она получила название "Пещера Коппингера".
Здесь к скале были привязаны овцы, которых кормили краденым сеном и кукурузой
до забоя; вокруг громоздились бочонки с бренди и голландским соусом; сундуки
чая; и окованные железом морские сундуки, в которых хранилось движимое имущество и доходы
королевской семьи Коппингеров моря....

Но пришел конец. Денег стало не хватать, и не один вооруженный королевский катер
день и ночь видели, как он парил над сушей. Поэтому тот, "кто пришел
по воде, ушел с ветром". Его исчезновение, как и его прибытие,
ознаменовалось штормом.

Спасатель, отправившийся понаблюдать за берегом, увидел, когда заходило солнце,
полностью оснащенное судно, стоявшее в стороне. Коппингер подошел к берегу, отвалил
подплыл в лодке к судну и запрыгнул на борт. Она расстелила парусину,
стоял вдали от берега, и больше его с Коппингером на борту никто не видел. Той ночью
был шторм. То ли судно выдержало его, то ли потерялось,
никто не знал.

 * * * * *

В 1864 году у побережья было замечено большое судно, терпящее бедствие. Преподобный А.
Тинн, настоятель Килкхэмптона, сразу же поехал в Морвенстоу. Судно
стояло на якоре в миле от берега, к западу от Хартленд-Рейсса. Он застал
Мистера Хоукера в величайшем возбуждении, он расхаживал по своей комнате и требовал, чтобы ему принесли
какие-то вещи, которые он хотел рассовать по карманам пальто, и настойчиво
нетерпеливый, потому что его карета была не круглой. С ним был преподобный У.
Валентайн, настоятель Уиксли в Йоркшире, в то время проживавший в часовне в
приходе Морвенстоу.

"Что ты собираешься делать?" - спросил ректор Kilkhampton: "я буду
диск сразу в Буде на спасательной шлюпке".

- Ничего хорошего! - прогремел викарий. - Ничего хорошего не приходит с запада. Вы должны
идти на восток. Я отправлюсь в Кловелли, а затем, если это не удастся, в Эпплдор.
Я не остановлюсь, пока не достану спасательную шлюпку, чтобы забрать этих бедолаг
с места крушения.

"Тогда, - сказал килкхэмптонский священник, - я поеду в Бьюд и позабочусь о том, чтобы
оттуда спускают спасательную шлюпку".

"Делайте, что хотите, но попомните мои слова: поворот на запад ни к чему хорошему не приведет.
запад. Почему, - сказал он, - в первоначальной церкви они обратились к западу, чтобы
отречься от дьявола".

Его экипаж подошел к двери, и он уехал с мистером Валентина, как
быстро, как его лошади спина его вдоль холмистой, убогим дорогам.

Прежде чем он достиг Кловелли, от него отвалила лодка с помощником капитана с корабля
"Маргарет Куэйл", груженного солью. Капитан
не оставьте сосуд; ибо, пока не покинули его, не спасти может
заявлено. Помощника подобрали по дороге, и все трое
добрались до Кловелли.

Вниз по улице проследовала следующая процессия - улица
Кловелли представляла собой лестничный пролет:--

_First_, викарий morwenstow, так в бордово-оранжевое пальто, с длинным
хвосты летят в шторм, синий вязаный трикотаж, и пилот-сапоги, его долго
серебряные локоны развевались за голову. Он обращался к
рыбакам и морякам Кловелли с просьбой высадиться в их спасательной шлюпке, чтобы спасти
экипаж "Маргарет Куэйл". Мужчины стояли угрюмые, слоняясь с
сложив руки на груди или засунув их в карманы, южноамериканцы сутулились.
их брови были сдвинуты. Женщины кричали во весь голос, что
они не позволят, чтобы их мужей, сыновей и возлюбленных уводили прочь
рисковать своими жизнями ради спасения потерпевших крушение мужчин. Над шумом их голосов
визгливые выкрики и завывания ветра заглушали рев викария
голос: он содрогался от негодования и изливал самые
священный взывает к их состраданию к тонущим морякам.

Вторым в процессии двигался преподобный У. Валентайн с полным кошельком
с золотом в руках, предлагая любую сумму денег людям Кловелли,
если они только отправятся в спасательной шлюпке к месту крушения.

_Third_ пришел приятель Маргарет перепела, сдерживаться нет
рассмотрение ткань, ругаться и проклинать направо и налево, в
возвышающаяся ярость в трусости Кловелли мужчин.

В-четвертых, пришел Джон, слуга мистера Хоукера, с бутылками виски
подмышкой, еще один стимул для мужчин смягчиться и быть милосердными
к своим братьям, находящимся в опасности.

Первый призыв был обращен к их любви к небесам и к их человечности.
второе относилось к их карманам, их любви к золоту; третье - к их
ужасам, их страху перед сатаной, которому они были преданы; и
четвертое - к их желудкам, их любви к грогу.

Но все призывы были тщетны. Затем мистер Хоукер вернулся в свой экипаж,
и уехал дальше на восток, в Эпплдор, где он захватил спасательную шлюпку.
Его погрузили на повозку; в нее запрягли десять лошадей; и как можно быстрее
его доставили к месту бедствия.

Но в то же время капитан Маргарет перепела, отчаявшись
справки и думая, что его судно расколется под ним, вышел в
свою лодку с остальной командой, доверяя скорее прогнившему судну,
залатанному брезентом, который они просмолили, чем тендеру
милосердие алчных кловеллитов, в чьих жилах текла слишком свежая кровь
кровь вредителей. Единственным живым существом, оставшимся на борту, была бедная собака.

Как только увидели, что капитан покидает корабль, люди Кловелли
потеряли всякое отвращение к выходу в море. Они сразу же снарядили лодки, заполучили
"Маргарет Куэйл" и потребовали три тысячи фунтов за спасение.

Был подан иск в суд, поскольку владельцы отказались выплачивать такую сумму;
и это проиграли люди Кловелли, которые, однако, получили награду в тысячу двести
фунтов стерлингов. Дело несколько изменилось из-за присутствия собаки на
затонувшем судне; и утверждалось, что судно не было покинуто, потому что на борту была оставлена собака
для охраны своих хозяев. Владелец
груз не удалось, и суммой, фактически уплаченной на спасателями было шесть
сто фунтов, чтобы два паровых буксира (триста килограммов каждый) и три
сто фунтов в Кловелли каюк и шестнадцать мужчин.

Мистер Хоукер объехал всю страну , с негодованием осуждая моряков
Кловелли, и с правосудием. Это вовлекло весь праведный гнев в его
груди. А также, возможно, поверила бы, не любовь была иметь его
обитатели этой маленькой рыбацкой деревне. Они бы, наверное,
сделал крушения ему, если бы он отважился среди них.




Джейн Барлоу

(18-)


Обычному читателю еще предстоит узнать о самых личных и священных событиях
из жизни мисс Джейн Барлоу, о которых теперь известно только ей самой и друзьям. Она
дочь доктора Барлоу из Тринити-колледжа и живет в
уединении в коллаже в Рахени, деревушке недалеко от Дублина. Ее семья имеет
несколько поколений жила в Ирландии, и она происходит из немецкого и нормандского рода
. Как кто-то сказал, знания и мастерство, продемонстрированные в книге
"изображение жизни ирландских крестьян", о которой свидетельствуют ее книги, принадлежат ей не благодаря
Кельтская кровь и родство, но от сочувствия гений и
вдохновение.

[Иллюстрация: Джейн Барлоу]

Публикации ее произведений в виде книги предшествовало
появление некоторых стихотворений и рассказов в журналах the Dublin
Университетское обозрение за 1885 год, содержащее "Обнесенный стеной, или эсхатология в
Болоте". "Ирландские идиллии" (1892) и "Исследования болот" (того же года),
показывают те же жалкие, мрачные картины ирландской крестьянской жизни о
глинобитной хижине с промокшей крышей и кипящих "питатис", которые только добродушный,
импульсивные, щедрые, беззаботные, наполовину греки и наполовину философы
люди могли быть приятными для читателя или привлекательными для писателя.
Врожденная мягкость ирландского характера, которую автор передает тонкими штрихами
делает его достойным изображения. "Можно с уверенностью сказать, - пишет
критик, - что филантроп или студент-политолог, интересующийся
вечной ирландской проблемой, больше узнает от близнеца мисс Барлоу
томов, чем из дюжины королевских заказов и сотни "Синих книг".
Ее симпатия постоянно проявляется, как, например, в веселой сказке
"Корзинка Джерри Данна", где--

 "У Энди Джойса было опрометчивое пристрастие видеть вещи своими глазами
 то, что он называл "изящным и правильным", и он построил
 несколько превосходных навесов на лужайке, к лучшему, нет
 сомневаюсь в состоянии своего скота. Резкое повышение его
 аренда на пятьдесят процентов, было Броанамек, который большинство мужчин бы
 поняли; и это заставило Энди печально замолчать на сезон
 или два. Затем, однако, снова скопив немного, он
 не смог устоять перед искушением осушить заболоченный уголок
 самого дальнего приречного поля, которое было таким же добрым клочком земли, как
 вы могли бы пожелать только воды, которая стояла на нем и в которой
 впоследствии он вырастил удивительно хороший урожай белого
 овса. Вид их "утешил его сердце", - сказал он.
 ликующе, не подозревая, что это было последнее прикосновение к
 гордость фермера, которую он когда-либо испытывал. И все же на следующем
 через четверть дня Джойсы получили уведомление об увольнении, и их домовладелец
 решил сохранить освободившееся владение в своих собственных
 руках; эти новые сараи были как раз для его молодого поголовья
 . Энди, по сути, сделал все возможное, чтобы улучшить себя.
 исчез с лица земли ".

Длинная история, которую опубликовала мисс Барлоу, "Качество Керриган"
(1894), рассказана с присущим ей шармом, но в книге нет той
сплоченной силы "Идиллий". Сама мисс Барлоу предпочитает
"Изучение болот", потому что, по ее словам, это "своего рода поэзия". "Я
слишком долго мечтала стать поэтом, чтобы когда-либо отказаться от этой идеи".
вполне удовлетворенно; "труднее всего потерять старую надежду". Настоящим поэтом я
никогда не смогу стать, поскольку, боюсь, у меня нет никаких лирических способностей; и
поэт без этого хуже птицы без крыльев, так что, подобно миссис
Нацианзен Браунинга, я обречен смотреть "на лиру, подвешенную за пределами
досягаемости ".

Помимо трех названных книг, мисс Барлоу опубликовала "Мок на
мелководье" (1893); "Конец Эльфинтауна" (1894); "Битва при
лягушки и мыши по-английски" (1894); "Обтекатель Морин и другие
Рассказы" (1895); и "Незнакомцы в Лисконнеле", вторая серия "ирландских
Идиллии" (1895). В последней книге мы снова сталкиваемся с горестями и радостями
маленькой деревушки на западе Ирландии, где "широкая равнина простирается
все дальше и дальше до горизонта впереди, позади и по обе стороны от
ты, очень мрачный, но менее мрачный, чем более частые айсберги",
где вдалеке горы "вырисовываются на его границах гораздо реже".
ткань, по-видимому, более плотная, чем так много спиралей голубого дерна
дым" и "Где плачет кроншнеп" могут погрузить в атмосферу целого пейзажа.
Меланхолия в одной хроматической фразе".


ПЛАЩ ВДОВЫ ДЖОЙС

Из "Незнакомцев в Лисконнеле"

Тем не менее, хотя имя Тинкеров стало у нас притчей во языцех благодаря
длинной серии мелких правонарушений, а не какому-либо одному вопиющему преступлению,
против них зарегистрировано заметное правонарушение, которого никогда не было.
забытый по прошествии многих лет. Он был осуществлен вскоре после
смерть матери миссис Kilfoyle, его вдова Джойс события, но
смутно вспоминал Теперь в Lisconnel, как почти полвека прошло
Автор:. Она ненадолго пережила своего мужа, а он оставил свои
корни в своем маленьком поместье в Клонмене, где, как мы знаем, он жил
занимался сельским хозяйством не слишком мудро, но слишком хорошо, и его выгнали из-за его стараний
тратить свою энергию на нашу вязкую черную землю и совершенно белые котелки.
Но вместо этого он о мопеде, едкая за его справедливое зеленых полей, и несколько
гордо лелеял звери, - особенно старенькие Керри корова. И на
его похоронах соседи сказали: "Ах, бедняга, помоги ему Бог, он
с того хорошего дня и по сей день никогда не поднимал головы".

Когда миссис Джойс почувствовала, что ей следует уладить свои дела, она
обнаружила, что самым важным имуществом, которым ей предстояло распорядиться, был ее
большой плащ. Она приобрела его в благополучный период своего замужества.
и это был превосходный образец в своем роде, из темно-синей ткани.
он был тончайшим, а его широкие накидки и вместительный капюшон были
с двойной подкладкой, простеганный и сшитый таким образом, что я не могу претендовать на описание,
но это сделало его самым практичным и красивым предметом одежды. Если бы
Миссис Джойс была полностью предоставлена своему собственному выбору в этом вопросе, я
думаю, она завещала бы его своей младшей дочери Терезе,
несмотря на то, что по обычаю наследницей была названа Бесси Килфойл,
старшая в семье. Ибо она сказала себе, что бедняжка
У Бесси были муж и ребенок, которые помогали ей, как угодно, но мало
У Терезы, кратуры, вообще ничего подобного не было, и не будет никогда,
только не у нее, да благословит ее Бог. "И от себя лично благодарю некоторых, кого я мог бы назвать".
Ей казалось, что оставить ребенку плащ было бы почти то же самое, что
укрыть ее теплым крылом в холодном огромном мире; и там
не было никаких опасений, что Бесси воспримет это неправильно.

Но Тереза сама решительно протестовал против такого распоряжения,
призвав на одну вещь, которая уверена, что она пропадет в этом полностью, если она
положите его на; а не голословные возражения, как Тереза была на несколько размеров
меньше, чем Бесси, и даже она значительно отстали от ее матери роста
и представительности. Тереза также уверенно сказала с замиранием сердца: "Но
конечно, в любом случае, матушка джуэл, какое это имеет значение? Все это уйдет к
хоулзам, флиттерсам и трейнинам, и так и будет, слава богу, прежде
ходят слухи о том, что кто-то еще носит его, кроме тебя самого.
И однажды она высказала примерно такое же убеждение своей соседке
соседке, старой Бидди Райан, к которой она забежала попросить взаймы порцию
кислого молока, которое обожала миссис Джойс. К искреннему сожалению Бидди, она
могла предложить Терезе лишь небольшую порцию молока, и то очень скудно
подбадривала; и чтобы подкрепить последнее своим
"жалкая замена, утешение", - сказала она, наклоняя кувшин
перпендикулярно, чтобы извлечь последнюю каплю:--

- Ну, конечно, дорогая, я действительно молюсь за нее с каждым заходом солнца
над нашими головами, что она может остаться с тобой на это долгое время.;
"да, я делаю это. Но ах, Акушла, если бы мы могли поддерживать людей
таким образом, были бы когда-нибудь похороны, когда на дороге стало бы темно
вообще, вообще? Я думаю, что в живых почти никого нет, и он такой старый
и глупый, и малопригодный, как ты считаешь, но какой-нибудь кратер будет
завидуя ему до самой могилы, он сам, возможно, все это время желал этого.
он был в этом замешан. Или, точнее, как мы можем определить, что именно было уродливым?
несчастье, которое постигло того, убрало с дороги, которую мы должны
будешь так добр, что попросишь их остаться, пока дело не дойдет до их уничтожения? Так что это
я молюсь изо всех сил, милая", - сказала старая Бидди, которую Тереза не могла не ненавидеть.
от всей души. "Но, похоже, Господь мог бы знать лучше, чем это"
обращать внимание на то, что я говорю ".

И, похоже, так оно и было; во всяком случае, вскоре настал день, когда тяжелый синий плащ
перешел во владение миссис Килфойл.

В то время это было понятно, еще осенняя погода, с собой только посыпать
иней белый на обочине траву, как призрак запоздалая Луна,
когда солнце поднялось, и мерцающий в радужной звезды в полдень. Но примерно
месяц спустя зима внезапно обрушилась на Лисконнел: с дикими ветрами
и холодным дождем, который оставил хрустально-серебряные полосы на пурпуре
огромных горных вершин, возвышающихся над нашими болотами.

Итак, в одну ужасную субботу миссис Килфойл решила, что она
наденет свое теплое наследие на унылую прогулку к мессе на следующее утро, и
достав его оттуда, где оно хранилось среди стропил, завернула
она почтительно вытряхнула его из старого мешка с прямыми складками
. Сделав это, она заметила, что завязки капюшона порвались
в одном месте, и что подкладка изнашивалась, ошибка, которую следует
незамедлительно устранить, прежде чем она распространится дальше. Она не очень
эксперт рукодельница, и она подумала, что лучше работать над способов
проконсультироваться Миссис О'Дрисколл, тогда молодая Матрона, почитала удобная и
самый полезный человек в Lisconnel.

"Это nathur ее следует налить вещи прямо там, где она
выходит," Миссис Kilfoyle она стояла в дверях в ожидании
за дождь, и, глядя через дорогу на промокшую
крыша, которая приютила голова ее соседа. Он уже давно залег на дно,
побеждена болезнь, которую даже она не могла устранить, а в некоторых
старые люди говорят, что все пошло немного crookeder в
Lisconnel до сих пор.

Ливень был жестоким, в его каплях ощущались колючки мокрого снега и града
их разбрасывали порывы ветра, которые превращали лужи в рябь,
все встало дыбом, как перья у испуганной курицы. Куры
сами безутешно стояли, укрывшись под насыпью, в основном на одной
ноге, как будто они предпочитали поддерживать малейшую возможную связь
с такой очень влажной и неприятной землей. Вы не могли видеть далеко в
в любом направлении трепещущие полотнища тумана, и незнакомец, который
шел по дороге из Даффлейна, внезапно вышел из них
совсем рядом с дверью миссис Килфойл, прежде чем она поняла, что рядом кто-то есть
. Он был высокий, пожилой человек, худощавый и седой, очень
оборванные, и столь жалкий вид, что миссис Kilfoyle чувствовал бы себя
ничего, кроме сострадания к нему, если бы он не нес за спиной
кучка блестящих банок, который заключается в ее голове как удовлетворительное паспорт как
билет отпуска. Ибо, хотя это были еще довольно ранние дни в
Лисконнел, Тинкеры уже начали укреплять свою репутацию.
Поэтому, когда он остановился перед ней и сказал: "Добрый день, мэм", она только
отстраненно ответила: "Утро выдалось морозное", - и понадеялась, что он пойдет дальше.
Но он сказал: "Это жестоко, мэм", и продолжал стоять, глядя
на нее широко раскрытыми и полными печали глазами, в которых она предположила - ошибочно,
как оказалось, - жажду тепла или еды. При таких обстоятельствах,
что может сделать женщина, которая была в сознании обладания красное
раскаленный очаг с большой черный горшок, достаточно хорошо заполнен, кудахтанье и
подпрыгиваешь на нем? Обладать таким богатством и всерьез задумываться о том, чтобы
удержать долю от любого, кто настаивает на неоспоримом требовании
хотеть этого, - настроение, совершенно чуждое Лисконнелу, где
ответственность бедности, без сомнения, понимается очень несовершенно.
Соответственно, миссис Килфойл сказала оборванному бродяге: "Ах, худышка, заходи
внутрь и съешь пару горячих питати". И когда он принял приглашение
без особого энтузиазма, как будто у него на уме было что-то другое
, она выбрала для него две самые большие картофелины,
чей землистого цвета кожи, образования трещин, показали ярмарка flouriness пределах;
и она потрясла мешочком соли, только смачно она, на
сколы на белой тарелке, как она подала ему, говоря: "садись быть
огонь, там и Git вкус тепла".

Потом она подняла ее старая шаль на голову, и выбежал посмотреть, где в
все Брайана и Thady начали их смерти на ней под подливает
дождя; и как она прошла Keoghs' рядом дверь-что было потом
на Шериданс', откуда их Ларри отошел так неохотно-молодая госпожа
Киф позвал ее зайти и посмотреть на "ребенка", который, будучи новым
и уникальным приобретением, мог стать пугающе странным
симптомы, и теперь "проснулся с такой горячей головой, что с таким же успехом мог бы положить руку на плиту". Миссис Килфойл пробыла недолго.
положи руку на решетку.
достаточно предложить в качестве возможного средства каплю двухмолочной сыворотки. "Но
ах, конечно, дорогая женщина, откуда мы вообще это взяли, если кратур
козленка почти не смачивает дно сковороды?" и чтобы привлечь внимание
предзнаменования, связанные с жадностью, с которой инвалид ухватился за засахаренный
корочка. На самом деле, она была меньше чем в пяти минутах ходьбы от своего дома; но
когда она вернулась, то обнаружила, что он пуст. Во-первых, она отметила с
умеренным трепетом удивления, что ее посетитель ушел, оставив свой
картофель нетронутым; а затем, с сильным потрясением и тревогой, что ее
плаща больше не лежало на подоконнике, где она его оставила. С того момента
она никогда не испытывала никаких реальных сомнений по поводу того, что с ней произошло,
хотя в течение некоторого времени она продолжала пытаться вызвать их в воображении и искала
бешено кружит, и кружит, и кружит по своей маленькой комнате, как растерянная пчела.
заблудилась в дуплистом кустарнике дрока, прежде чем поспешила к миссис
О'Дрисколл с известием о своей пропаже.

Это быстро распространилось по Лисконнелу и объединило соседей.
восклицания и соболезнования, хотя и не в большом количестве, поскольку была ярмарка
поездка по Бейанту, на которой присутствовали почти все мужчины и некоторые женщины
. Это было сочтено жестоким несчастьем, поскольку оно покинуло место без
кого-либо достаточно трудоспособного и активного, чтобы отправиться в погоню за вором.
Быстрый старт, возможно, настиг его, тем более что о нем говорили, что он
"thrifle хромой-хостеле"; и хотя г-жа м'Gurk, которые видели, как он сошел
холм, высказал мнение, что "twasn не такая хромота 'уд мешают
злодей из Steppin' из, на Ы квадратном порядке расцвета у него был в
один из колен, как будто он собирается сам сделать предложение на
кузнечика ЛЭП, а потом подумал получше".

Маленький Тэди Килфойл сообщил, что встретил странного человека немного позже
по дороге, "двигавшегося с большой скоростью, на черном колесе из
у него под мышкой было что-то, что он, казалось, комкал, такое же маленькое, как он сам.
могли бы, - слово "смять" пронзило миссис Килфойл до глубины души
, - и некоторые дальновидные люди заявили, что они все еще могут
мельком увидеть удаляющуюся фигуру сквозь нависающий туман по пути
в сторону Саллинбега.

"Я думала, его раньше не увидят", - сказала миссис Килфойл, которая
безутешно стояла под дождем в центре группы у своей двери;
все женщины и дети, кроме старого Джонни Кифа, который был настолько встревожен и
глух, что медленно и слабо воспринимал новые ситуации, и теперь у него было
впечатление, что горит чей-то дом. "Он, должно быть, сбежал, когда
сам instiant мне отвернуться, как на непутевого крошки он
прикоснулся в pitaties".

"Может быть, он хотел, что аж стыдно в нем", - сказала миссис О'Дрисколл.

"У них было право придушить его, правда, и они это сделали", - сказал Оди.
Тетя Рафферти.

"Он задыхается?" - с горечью спросила юная миссис Макгарк. "Конечно, чем крупнее
вор, тем больше он наживается на том, что добывает; ты можешь
думать, что виллини был так же хорош, как масло для питатий людей, ты можешь быть таким.
Шарни, как дела? Похоже, он съел все, что смог проглотить, в последнем месте.
у него появился шанс наложить лапу на что угодно."

"Ох, женщина жива, но какой же ты была дурой, что выпустила его из виду"
- сказала тетя Оди Рафферти. "Если бы это был я, я бы никогда не отвел от него глаз"
при виде того, как он проходит мимо, у меня по коже поползли мурашки
по моим костям".

"На самом деле я была, - печально сказала миссис Килфойл, - настоящей дурой. И раздосадована
она была бы, Раэль, раздосадована, если бы догадалась, как это с нами обошлось, потому что
бог знает, какие грязные старые негодяи, теперь мне это надоест.
Раэль была раздосадована, что так и будет ".

Это предположение было более печальным, чем фактическая потеря плаща.,
хотя это лишило ее гардероб самого ценного.
имущество, которое должно было стать семейной реликвией для ее маленькой
Кэтти, которой, однако, сейчас было всего три месяца, спала спокойно.
счастливая, не подозревающая о том, какая туча омрачила ее перспективы.

"Я бы очень хотела, чтобы двое парней вернулись домой сами по себе"
за это время, - сказала миссис Макгарк. - Они бы все равно пришли за ним и
сняли бы это с него достаточно быстро. И размозжили бы его уродливую башку, если бы он
оказал им хоть малейшее сопротивление.

- Да, и это было бы настоящей благотворительностью - взбить гриву... или бросить его в
одна из богоуль, - сказала старшая миссис Киф, кроткая на вид маленькая женщина.
Пожилая женщина. "Я бы предпочла девять девятипенсовиков, если бы увидела, что она идет рядом. Но
Боюсь, для этого еще рано."

Пока она говорила, взгляды всех обратились к гребню Нокона,
хотя и без особого ожидания увидеть на нем то, что они хотели увидеть
. Но вот, как раз в этот момент в поле зрения появились три фигуры, размытые среди
серого дождевого тумана.

- Да будут силы, - торжествующе воскликнула миссис Макгарк, - это Оди Рафферти
собственной персоной. За ваших свиней! Теперь у вас есть отличный шанс, мэм, стать
получаю это обратно. Он из тех парней, которые "переступят через все, что было перед ним" - потому что в те дни
Оди был гибким - "а воровать тяжело"
Терк, я возьму верх над ним на скачках - Привет, Оч." Она
начала приветствовать его нетерпеливым и пронзительным криком, который оборвался на
сдавленное карканье, похожее на безуспешную попытку молодого петуха. "Ох, мердок,
мердок, мердок", - сказала она прохожим вполголоса с отвращением.
"Я скажу вам, к несчастью, что двое других - это пулис".

Теперь, на первый взгляд, может показаться, что прибытие этих двоих
активных и рослых гражданских служащих бы приветствовали как происходит
только в Ник времени; но он утверждает, пришелец невежеству предполагать
такой вид материи любыми возможными способами. Люди в невидимках
зеленые туники полностью принадлежали к категории питательных заболеваний,
болезни ринтварнина, лихорадки и тому подобных разрушителей жизни, которые преследуют человека
более или менее все это проходит, но приближается к нему, жалкой добыче, когда
наступают плохие времена года, и дети и старые кратеры умирают с голоду
у него есть голод, и его собственное сердце разбито; поэтому принять
помощи от них в силу их служебных обязанностей было бы
исходя наиболее предосудительно неестественно. Передавать личную ссору или
травму в руки пилеров было нелояльным заключением соглашений
с общественным врагом; потворствование большим постоянным обидам ради
из-за тривиального временного удобства. Лисконнел никогда не был искусен в
прибыльном и постыдном искусстве использования своих врагов. Не то чтобы
кто-то более чем смутно осознавал эти чувства, а тем более
пытался выразить их в определенных терминах. Когда там появился полицейский
находясь в вопрошающем настроении, люди говорили между собой следующее: "Муша
задери его. Я надеюсь, что он поправит свое здоровье, пока я не расскажу ему ",
или что-то в этом роде; в то время как в ответ на его вопросы они делали
заявления, внешне такие ясные и простые, а по сути такие
поразительно, что даже самый длительный опыт может сделать немногим больше
для констебля, чем научить его бесполезности траты времени на
попытки распутать их.

Таким образом, когда миссис Килфойл увидела, кто были спутники Оди, она
с сожалением распрощалась со своими надеждами вернуть украденное имущество.
Как она могла поставить его на преступную дорожку Тинкер без
сообщил им то же самое? С таким же успехом вы могли бы попытаться стащить одного цыпленка
со стропил и не напугать пару, сгрудившуюся рядом с ним.
Невозможность стала более очевидной вскоре, когда констебли, шагая
быстро спустившись туда, где под дождем и ветром стояла группа женщин в
развевающихся шалях и хлопающих по краям чепцах, отрывисто сказала: "Всего хорошего
вам всем. Кто-нибудь из вас случайно не видел, чтобы кто-нибудь из них что-нибудь мастерил?
Этим утром мимо проходили люди?

Это был момент сильного искушения для всех, но особенно для
Миссис Kilfoyle, кто имел в своем виду, что яркое представление о ее драгоценных
плащ отступая от нее по мокрой дороге, безоглядно wisped в
понимание, как неблагодарное это грабежа черным сердцем slieveen как всегда наступил,
и еще нет, пожалуй, совершенно вне досягаемости, будто каждый мимолетный
мгновенный отнес его ближе к тому, что безнадежный момент. Однако она и ее
соседи выдержали испытание непоколебимо. Миссис Райан закатила глаза
задумчиво и сказала миссис Макгарк: "Да благословят нас святые, это было
вчера или позавчера, дорогая, ты сказала, что видела парочку из них
внизу, рядом с домом ульда О'Бирна?

И миссис Макгарк ответила: "Ах, конечно, вовсе нет, мэм, слава богу!
боже мой. Я не могла га' tould вы такое дело, потому что я не был рядом или
почти на месте. Бы он быть, тетя оды Рафферти? Она была внизу
там, за мешком самцов, и, беда в том, что она вернулась домой насквозь промокшая,
кратур, можно было подумать, что она собиралась выловить его из
в нижней части одного из этих богоулей.

И миссис Килфойл героически втолкнула своего Тэди в дом, поскольку она
увидела, что он вот-вот начнет громко рассказывать о своей встрече с
странный человек, и желал, чтобы он ушел и остался там, где был, в такой манере
настолько сурово подавлял, что он действительно оставался там, как будто его
камешек, упавший в лужу, а не, как обычно, пробка, которая немедленно всплывает обратно
.

Затем миссис М'Герк сделала смелый ход, призванный избавиться от
мешающего присутствия профессионалов и позволить пользоваться любительскими
услугами Ody, пока еще было время.

"Я заявляю, - сказала она, - теперь, когда я думаю об этом, я видела парня, который пересекал
хребет вон там некоторое время назад, как будто он шел из
Пути Саллинбега; и, судя по его внешнему виду, я бы этого не сделал.
даже если бы он был одним из тех жестянщиков, которые таскают большую кучу банок
во всяком случае, он был таким - я заметил блеск тима. И он не мог га'
есть отличный способ еще говорил о, я полагаю, есть кто-нибудь смотрел
к глупости вслед за ним".

Но констебль черный уничтожил ее надежды, как он ответил: "Ах, это никого не
иду _from_ Sallinbeg, что тебе есть, что сказать. Это потом.
прошлой ночью произошло ограбление, внизу, у Джерри Данна - шаль такая же хорошая, как новая.
его жена вне себя от ярости, при виде
домашняя птица и другие вещи. И ремесленников, которые утрясли этот долгое время
в Борин у него изможденный, - это выйти из нее выше
дневной свет этим утром, каждый нищеброд из них. Таким образом, у нас было бы больше, чем просто
представление о том, куда делась собственность, если бы мы могли указать дорогу, по которой они
пошли. Мы подумали, что некоторые из них могли пройти этим путем ".

Итак, мистер Джерри Данн не был популярной личностью в Лисконнеле, где он
даже вошел, как мы видели, в поговорку из-за того, что мы называем "старой
грубостью". Таким образом, существовала общая тенденция говорить: "Лекарство от дьявола
ему", и самодовольно выслушивать любые подробности, которые могли бы сообщить их посетители
. Ибо в своем личном качестве полицейский, при условии, что он
в остальном "порядочный парень", что, надо отдать ему справедливость, обычно и бывает,
может присоединиться, с некоторыми ненавязчивыми ограничениями, к нашему добрососедскому
сплетники; на самом деле правило таково: вход свободный, за исключением деловых встреч.

Только миссис Килфойл была настолько подавлена своим несчастьем, что
не могла подняться до уровня интереса к делам семьи.
ее бережливый поклонник и гул голосов, рассказывающих и комментирующих
звучало так же бессмысленно, как стук капель, которые прыгали, как
маленькие рыбки в большой луже у их ног. Она успела растечься.
Значительно раньше, чем констебль Блэк сказал своему товарищу:--

 "Ну, дали, нам лучше быть дома, вставать ужр себя
 мудры, как мы пришли, как сказал человек, когда он убрал свою дорогу
 Ульд черный конь в темном переулке. Нет хороших пойду
 далее, для их целая шайка рассеяна по
 counthry Агинский сейчас как seedin' чертополох в высоком победить."

 - Да, бедолага, - сказал констебль Дейли, - и веди себя так же.,
 эта победа освежует загорелого слона. Она уже увязла и
 мы бы промокли. Посмотри, что там творится. Это
 дождь - это снег на холмах, каждая его капля; Я видел Бена
 Этим утром ты такой же белый, как верхушка мушаруна, и
 сию минуту здесь идет густой мокрый снег, и так оно и есть ".

 Ландшафт действительно не располагал к дальнейшим исследованиям.
 В кварталах, где дождь прекратился, казалось, что
 туманы сгустились от дуновения горького воздуха, и они
 лежали, плавая длинными белыми полосами и рифами низко над
 их собственная тень, которая падала на мрачные болота
 более глубокие пятна мрака. То тут, то там одна зацеплялась за
 гребень какого-нибудь серого холмика и расплеталась на
 ворсистые нити, которые таяли, вместо того чтобы запутываться. Но
 к северу горизонт был совершенно пуст, с одним огромным,
 гладким наклоном шиферного цвета, похожим на крышу пентхауса, который
 имел скользящее движение вперед.

 Оди Рафферти указал на него и сказал: "Трот, он кишит"
 могущественный этот инстиант там, в горах. Это будет
 гораздо лучше, если ты приземлишься дома до того, как он окажется у тебя над головой; ибо это было бы
 самое большее, что я мог бы сделать сам ".

И когда констебли поспешно удалились, большинство людей забыли об украденном.
на некоторое время они задумались, удастся ли их друзьям избежать гибели.
полностью утонуть на обратном пути с ярмарки.

Миссис Килфойл, однако, все еще стояла в глубоком унынии у своей двери и
сказала: "Ох, но она была большой дурой, позволив таким, как он, сидеть
продолжаю расширять ее дом.

Чтобы утешить ее, миссис О'Дрисколл сказала: "Ах, конечно, прости, какой дурой ты была,
дорогая женщина, откуда бы ты узнала о его подлости? А если бы ты обратилась
мужчина в отъезде, если не дать ему немного, плохо, что ты будешь думать об этом весь следующий день.
"

И, чтобы улучшить ситуацию для своих младшекурсников, старая миссис Киф добавила: "Да,
и, более того, ты бы совершил грех".

Но миссис Kilfoyle ответил с большей откровенностью, "'содеянном, то, я дол
liefer быть через открытый' грех, или десяток грехов, чем у меня бедные
хороший плащ матери обворованной на меня, и иду в восторге
мира".

Так получилось, что судьба плаща миссис Килфойл сильно отличалась
от ее прогноза. Но я не думаю, что знание этого повлияло бы
подросток утешает ее любыми способами. Если бы она услышала об этом, она бы
вероятно, сказала: "Крест Христов на нас. Бог будет хорошо
гниды misfort crathur". Ибо она вовсе не отличалась неумолимым нравом,
и при сложившихся обстоятельствах простила бы даже обиду, которая
вынуждала ее появляться на мессе в нижней фланелевой юбке, накинутой на голову
до конца своих дней. И все же она высказала Тинкерам, возможно,
несколько слишком безоговорочное осуждение. Ибо тинкеры есть и будут.
Некоторые из них, действительно, отважные воры, настоящие хищники.
добыча, чья алчность постоянно стремится к добыче. Но некоторые из них
обладают просто воровской склонностью сороки и галки к
подбирать то, что соблазнительно лежит у них на пути. И некоторые из них настолько честны,
что проходят мимо так же безобидно, как клин высоко летящих диких уток. И
Я слышал, он сказал, что в таких местах, как Lisconnel их добычей и
угонов будет на худой никогда не была столь серьезное дело, как
еще одна стая, тоньше перо, но не менее хищных в своих
привычки, которые roosted, по большей части, далеко, и сделал их
сборники депутат.

Защищено авторским правом 1895 года, издательством "Додд, Мид и компания".


 ОТГОРОЖЕНО СТЕНОЙ

 Из "Исследований болот".

 И вот мы хотели немного отдохнуть на солнышке на гладком склоне холма.,
 Где трава была теплой на ощупь, как овечья шерсть,
 для широкого круга,,
 Когда ты смотришь наверх и по сторонам, все вокруг пылает,
 И синева поднималась из самых черных болотных ям внизу;

 И в воздухе сильно пахло болотной мятой, и ни звука
 Но свирель ржанки, которую вы редко пропустите на одиноком клочке земли.
 И он оперся - мистер Пирс - на локоть и уставился в небо
 пока курил,
 Пока просто так, от нечего делать, он не протянул руку и не погладил
 Перья бекаса, который был убит, лежали рядом на
 траве;
 И в глазах кратура была смерть, как дыхание на
 стекле.

 И говорит он: "Глупо думать, что дырку в тебе можно просверлить булавкой"
 "Я буду достаточно широк, чтобы впустить такую силу тьмы
 О такой силе света; и лучше подумать, - говорит он.,
 "Что в наши дни подобное обязательно случится с тобой и со мной".
 Худой мистер Барри, он говорит: "Муша, откуда тебе знать, но там есть
 свет
 По ту сторону тьмы, когда день наступает после ночи?
 И "Ох, - говорит Мистеръ Пирс, - что еще мы знаем, кроме этого?"
 отметка--
 Чем гадать, в какую сторону бегут шансы, и думать, что они бегут к
 темноте;
 Или же снова появился какой-то отблеск огня, скользнул и ускользнул;
 Конечно, свет не так уж трудно спрятать, да и зачем его нужно прятать?
 Он встал, что-то вроде смеха: "Если горит свет, - говорит он, - вы готовы,
 Давайте воспользуемся этим по максимуму, поскольку это все, что мы хотели бы получить".

 Таковы были его слова, и я хорошо запомнил их, потому что часто перед грехом,
 Мне в голову приходила "дикая мысль", которая, казалось, беспокоила его
 тонкая;
 И много раз я бы удивлялся, чему бы все это ни грозило,
 Небу, и "лану", и бастам, и всему остальному, что ясно как божий день.
 ясно как божий день,
 И вот за всем этим упала большая черная тень.;
 Вы будете sthrain зрение из глаз, но там он стоит
 стены.

 "И там," ОЭЗ я себе: "мы идем куда мы идем,
 Но где мы окажемся, когда окажемся там, я никогда не узнаю ".
 Иногда я думал, что, возможно, я дурачок, который ломает мне голову.

 Ужр sthrivin к comprehind onnathural вещи о вроде;
 И качество, вот, что у larnin', может знать права о
 чехол,
 Но невежественным ванам вроде меня лучше было бы делать это в темпе.

 Священник, табби, конечно, и "пастор", согласно тому, что они говорят,
 Все это ясно как божий день,
 И если послушать, как они говорят о том, что мир может измениться, можно подумать, что в последний
 Они были мертвы и похоронены половину своей жизни, и было это thramped
 с запада на аист;
 И кто выше-кто ниже они же твердо, как если бы они
 могу сказать
 Имя каждого святого в небесах каждый divil в аду.
 Но петух до жизни thimselves быть разберутся все их
 вкус--
 Я говорю, и жена говорит, что я больше не хайтинская сволочь.--

 Для могучего несколько о'качество Раэль тхим это, Муся, они в основном упаковке
 Playbians о', каждый ужр бирку с его именем и длинном черном пальто
 его обратно;
 И это на Ы романтика их может быть; человек должен придерживаться его
 торговля,
 Для себя _they_ мерзавец их жить по ха ха ха они знают, как Вана
 sowl сделано.

 И в часовне или костеле они обязательно узнают что-то наверняка,
 хорошее или плохое,
 Иначе в чем был бы грех их проповедей, молитв, гимнов и
 воют как сумасшедшие?
 Так кто же будет заботиться о них? за исключением женщин, в конце концов, и убывает,
 Что считают наиболее нибудь скажете вы тхим, если они не понимают, что
 его гривы--
 Черт возьми, если бы женщинам не было свойственно нуждаться в остроумии,
 Думаю, пастор и священник могли бы закрыть свою лавочку и уволиться.

 Но, ох, это потеряно и " отвлекло бы кратуров", без которых они были бы
 Их небольшая размолвка по воскресеньям заставляет всех этих мерзавцев скулить,
 Топчутся на месте, как курицы, и устраиваются рядами,
 И встречался со своими друзьями и соседями, и носил их одежду.
 Одежда.
 И, конечно, это то, что духовенство никогда не согласится сохранить.
 Рассказывать одну и ту же историю, син, они знают такую замечательную кучу;

 По многим причинам священник говорит вам, что пастор сэз - ложь,
 И что имеет право быть неправильным, я чертовски хорошо знаю,
 При всей разнице, которую я вижу, пара наперстков уместилась бы в орехе:
 Ван от имени Профсоюза, и ван от имени Лиги, и оба от имени Тима биттера
 в роли сэта.
 Но Мистеръ Пирсъ, онъ родомъ изъ гинтлмена и окончилъ колледжъ
 и все такое,
 Там он был старин' нет мудрее меня там, где тень стоит как
 стены.

 Уставный американское издание, Додд, МИД и компания.




ДЖОЭЛ БАРЛОУ

(1754-1812)


Однажды утром в конце июля 1778 года избранная компания собралась в
маленькой часовне Йельского колледжа, чтобы послушать речи и другие упражнения
выбранные несколькими учениками старшего класса, одного из которых, по имени
Барлоу была оказана желанная честь произнести то, что было названо
"Вступительное стихотворение". Те из аудитории, кто пришел издалека
увезли обратно в их дома в затененном вязами Норвиче, или в Стратфорде, или
Литчфилд, расположенный высоко на холмах, вызывает живые воспоминания о красивом молодом человеке
и о его "Перспективе мира", чьи жизнерадостные пророчества в героических
стихах так сильно "улучшили ситуацию". Они слышали, что он был
сыном фермера из Реддинга, Коннектикут, который ходил в школу в
Гановер, Нью-Гэмпшир, и вошел в Дартмутский колледж, но вскоре
снято в Йель на ее счету главные преимущества в том, что ему пришлось дважды
видел срочной службы в Континентальной армии, и с которой он был обручен
жениться на красивой новенькой гаванью.

[Иллюстрация: Джоэл Барлоу]

Блестящая карьера, предсказанная Барлоу, началась не сразу.
Отвращение к войне, надежда получить место преподавателя в колледже и - мы можем в это поверить
- мольбы мисс Рут продержали его в Нью-Хейвене два года
дольше занимался преподаванием и различными курсами обучения. "Тотсамый
Проспект Мира' было издано в виде брошюры, и комплименты
заплатили автору подстрекал его план стихотворения философского характера на
тема Америки в целом, носящий название 'видения
Коламбус." Назначение репетитором так и не состоялось, и вместо
взращивая Музу в мирном Нью-Хейвене, он был вынужден призвать ее на помощь
в палатке на берегу Гудзона, куда после спешного перехода
изучая теологию, он стал армейским капелланом в 1780 году. Во время своей
связи с армией, которая продолжалась до ее расформирования в 1783 году, он
завоевал репутацию благодаря текстам, написанным для поощрения солдат, и "a
пламенная политическая проповедь", как он это назвал, об измене Арнольда.

Армейская жизнь закончилась, Барлоу переехал в Хартфорд, где изучал юриспруденцию.
редактировал "Америкэн Меркьюри" - еженедельную газету, которую он помог основать.,---
и вместе с Джоном Трамбуллом, Лемюэлем Хопкинсом и Дэвидом Хамфрисом сформировали
литературный клуб, который стал широко известен как "Хартфордские острословы". Его
главная публикация, серия политических пасквилей, стилизованных под
"Анархиада" высмеивала те фракции, чьи споры ставили под угрозу молодую республику
и многое сделала, чтобы повлиять на общественное мнение в Коннектикуте и
в других местах в пользу Федеральной конституции. Пересмотр и
расширение "Книги псалмов" доктора Уоттса и публикация
(1787) его собственного "Видения Колумба" заняли часть времени Барлоу
находясь в Хартфорде. Последнее стихотворение получило экстравагантную оценку, выдержало несколько изданий
и было переиздано в Лондоне и Париже; но
поэт, у которого теперь была жена, которую нужно было содержать, не мог жить ни своим пером, ни
по закону, и когда в 1788 году Земельная компания Scioto призвала его
стать ее агентом в Париже, он с радостью согласился. Компания была частной
ассоциацией, созданной для покупки больших участков государственной земли, расположенных в
Огайо, и продажи их в Европе капиталистам или фактическим поселенцам. Это
потерпело катастрофическую неудачу, и Барлоу остался в Париже, где он
остался, поддерживая себя частично писательством, частично бизнесом
предприятия. Сблизившись с лидерами жирондистской партии,
человек, посвятивший свое "Видение Колумба" Людовику XVI., и который
также обедал со знатью, теперь стал фигурировать как ревностный
Республиканец и либерал в религии. С 1790 по 1793 год он провел
большую часть своего времени в Лондоне, где написал ряд политических
брошюр для Общества конституционной информации,
организации, открыто выступающей за французский республиканизм и пересмотр конституции.
Британская конституция. Здесь же, в 1791 году, он закончил работу под названием
"Советы привилегированным сословиям", которая, вероятно, выдержала бы
множество изданий, если бы не была запрещена британским правительством. В
книга представляет собой обвинения в тирании государства и церкви, и был быстро
затем заговор королей,' нападение в стихах на те
Европейские страны, которые объединились, чтобы уничтожить республиканизм во Франции.
В 1792 году Барлоу стал гражданином Франции в знак признательности за
"Письмо", адресованное Национальному собранию, наделяющее этот орган
совет, и когда конвент направил уполномоченных для организации
провинции Савойя в департамент, Барлоу был одним из них. Как
кандидат в депутаты от Савойи, он потерпел поражение; но его визит не был бесплодным.
в Шамбери при виде блюда с маисовой кашей
это напомнило ему о его прежнем доме в Коннектикуте и вдохновило его на написание
в этом старинном французском городке написано типичное стихотворение янки "Быстрый пудинг".
предисловие в прозе, адресованное миссис Вашингтон, заверяло ее, что
простота питания - одно из достоинств; и если она дорожит им, как
несомненно, так оно и было, это было бы более высоко оценено ее соотечественницами.

В 1795-97 годах Барлоу занимал важную, но незавидную должность
Консула Соединенных Штатов в Алжире и преуспел в
освобождении многих своих соотечественников, которые находились в плену, и в
совершенствовании договоров с правителями Берберийских государств, которые давали
Суда Соединенных Штатов, вход в свои порты и обеспеченного им
пиратских нападений. По возвращении в Париж он перевел вольней в 'руины'
на английский язык, подготовку к написанию истории американской
и французских революций, и расширил свое "Видение Колумба" в виде
тома, который под названием "Колумбиада" - прекрасный образец типографики - был
опубликован в Филадельфии в 1807 году и переиздан в Лондоне. Считалось, что стихотворение
увеличило известность Барлоу; но оно высокопарное и
монотонное, а "Быстрый пудинг" сделал больше для увековечения его имени.

В 1805 году Барлоу вернулся в Соединенные Штаты и купил поместье недалеко от
Вашингтона, округ Колумбия, где принимал высоких гостей. В 1811 году
он вернулся во Францию с полномочиями вести переговоры по торговому договору.
После девяти месяцев ожидания он был приглашен Наполеоном, который в то время находился в
Польше, на конференцию в Вильне. По прибытии Барлоу обнаружил, что французская
армия отступает из Москвы, и перенес такие лишения на
марше, что 24 декабря он умер от истощения в деревне
Зарновец, недалеко от Кракова, и там был похоронен.

Часть Барлоу в развитии американской литературы было важно, и
поэтому у него есть законное место в работе которой следы, которые
развития. Он, безусловно, был человеком разнообразных способностей и власти, который
выдвинул не одно доброе дело и стимулировал движение к
высшая мысль. Единственная полная книга "Жизнь и письма Джоэла Барлоу" автора
Чарльз Берр Тодд, опубликованный в 1888 году, безгранично хвалит его как
выдающегося государственного деятеля, литератора и философа. С большей уверенностью
справедливость, которую все могут подтвердить, восхваляет его благородство духа как человека.
Никто не может прочесть письмо его жене, написанное из Алжира, когда он
думал, что ему угрожает смертельная опасность, без теплого чувства к такой
бескорыстной и любящей натуре.


ПРАЗДНИК

Из "Быстрого пудинга"

Существуют различные способы приготовления и употребления быстрого пудинга с
патока, масло, сахар, сливки и жареное мясо. Почему такое вкусное блюдо
нельзя есть в одиночестве? Ничто не является совершенным само по себе; даже человек, который может похвастаться
таким большим совершенством, ничто без своих собратьев по сущности. Во время еды
остерегайтесь скрытого тепла, которое скрывается глубоко в массе; опускайте ложку
осторожно, делайте неглубокие надрезы и постепенно охлаждайте. Иногда
Необходимо обдувать. На это указывают определенные знаки, которые каждый
опытные фидер знает. Они должны учить молодых начинающих. Я
знать язык в мозолях из-за этого внимания, и
тогда школьная дама настаивала, что бедняжка солгала.
Ошибка: ложь была в пудинге "неверующий". Благоразумная мать
охладит пыл своего ребенка своим сладким дыханием. Муж,
видя это, притворяется, что его собственные желания тоже исходят из тех же уст.
Хитрый обман любви. Она знает, что чит, но, симулируя невежество, придает
ее пухлые губы и придает нежный взрыв, который согревает мужа
сердца больше, чем оно охлаждает его пудинг.

 Дни становятся короче; но, несмотря на заходящее солнце,
 Радостный парень объявляет, что его дневная работа выполнена.,
 Приятные оттенки ночи, его разнообразные задания продлевают жизнь,
 И дают новые сюжеты для моей разнообразной песни.
 А пока в зернохранилище, в доме сбора урожая, полно кукурузы.,
 Приглашенные соседи на лущение приходят;
 Веселая сцена, где работа, веселье и игра
 Объединяют свои чары, чтобы скоротать часы.
 Где огромная куча лежит в центре зала,
 Лампа, подвешенная к веселой стене.,
 Смуглые нимфы, вскормленные кукурузой, и сильные кавалеры с жесткими руками,
 Чередуются на дистанции, растягиваются по кругу рядами,
 Занимают свои места, сплошной массой атакуют;
 Шелестит сухая шелуха и хрустят кукурузные початки.;
 Звучит песня, смех, чередующиеся ноты.,
 И сладкий сидр разливается по кругу в тишине.
 Законы шелушения знает каждый.;
 И конечно, ни один закон он не соблюдает так хорошо, как этот.:
 За каждое красное ухо он получает общий поцелуй.,
 За каждое грязное ухо он бьет незадачливых парней.;
 Но когда какой-нибудь милой девушке вручается приз.,
 Красная, как ее губы, и тонкая, как ее талия,
 Она ходит по кругу и выбирает одного любимого кавалера,
 Который прыгает, отдавая сочную дань уважения.
 Разнообразен этот вид спорта, как и остроумие и извилины
 О довольных девушках и соперничающих поклонниках;
 Пока не будет сметен огромный холм кукурузы,
 И тот, кто соберет последний початок, выиграет день.
 Тем временем домохозяйка проявляет всю свою заботу.,
 Заслуженный пир, который нужно ускорить и приготовить.
 Просеянное блюдо уже ждет ее руки.,
 Молоко процежено, чаши расставлены по порядку.,
 Огонь горит высоко; и как бассейн (который занимает
 Стремительный поток, который прорывает плотину мельницы)
 Пенится, ревет и бушует от непрестанного труда,
 Так и раздосадованный котел бушует, ревет и кипит.
 Сначала она хорошо посыпает продукты чистой солью,
 Затем посыпает мукой и хорошо загущает тесто.
 Она долго держит его на медленном огне.;
 Чтобы хорошо перемешать, требуется более сильная рука.:
 Муж приходит в свою очередь, и снова и снова
 Черпак летит; наконец, труд увенчан.;
 Когда к доске наливаются столпившиеся лузгуны,,
 И занимают свои места, как раньше за зерном.
 Я оставляю их на праздник. Там по-прежнему принадлежат
 Более полезным делам моим преданным песне.
 Правила есть, хоть и непутевого разворачивались еще,
 Хорошие правила и мудрость в том, как следует есть пудинг.
 Некоторые пудинги с патокой украшают сочное лакомство.,
 И смешивают, как барды, полезное и сладкое.;
 Полезное блюдо, заслуживающее похвалы.,
 Отличный ресурс в те унылые зимние дни,
 Когда промерзшая земля покрыта глубоким снегом,
 А бушующий Борей высушивает дрожащую корову.
 Благословенная корова! твоя хвала по-прежнему будет использоваться в моих записях.,
 Великий источник здоровья, единственный источник радости;
 Мать бога Египта, но, конечно, для меня,
 Если бы я оставил своего Бога, я бы поклонялся тебе.
 Как часто эти благочестивые руки касались твоих сосков!
 Как часто твои щедроты были моим единственным угощением!
 Как часто я кормил тебя моим любимым зерном!
 И ревела, как ты, видя, как убивают твоих детей.
 Вы, поклонники, знающие, чего ей стоит ценить.,
 Ах! надежно укройте ее от сердитых зимних небес.
 Картошка, тыквы, если ее печаль развеселит.,
 Кукуруза из твоей колыбели и пюре из твоего пива;
 Когда вернется весна, она вполне оправдает долг,
 И будет кормить грудью сразу твоих и своих детей.
 Тогда молоко к пудингу я всегда выбираю;
 Этим в будущем я ограничиваю свою музу.,
 Пока она в спешке не раскрыла некоторые дальнейшие подсказки.,
 Полезно для молодых и бесполезно для пожилых.
 Сначала налейте в миску обильное молоко.,
 Затем осторожно бросьте вдоль серебряного озера
 Ваши хлопья пудинга: сначала они скроются
 Их небольшая масса скрывается под набухающей волной;
 Но когда их растущая масса больше не сможет утонуть,
 Когда мягкий остров покажется над краем,,
 Тогда придержи свои руки; ты получил причитающуюся порцию.,
 Так учил мой отец, и то, чему он учил, верно.
 Есть выбор ложек. Хоть и кажутся маленькими.
 Приятное различие, но для меня оно очевидно.
 Галльская ложка с глубоким вырезом, приспособленная для зачерпывания
 При обильных глотках жидкий разбавленный суп,
 Плохо справляется с этими объемными продуктами,
 Клейкая масса которых прилипает к металлу.;
 Там, где сильные губные мышцы должны охватывать
 Плавный изгиб и охватывать впадину.
 С легкостью вводить и выгружать груз,
 Чаша менее вогнутая, но все же более расширяющаяся,
 Для пудинга лучше всего подходит. Форма, размер,
 Остается тайна, неведомая вульгарным глазам.
 Только опытные кормильцы могут передать
 Правило, стоящее намного выше знаний искусства.
 Эти мелодичные губы, которые пробовали тысячи ложек.,
 С такой же точностью можно было бы определить точку зрения,
 Хотя и не в песне - муза слабо блистает
 В конусах, кубах и геометрических линиях;
 Все же истинная форма, насколько она может судить,
 Это маленький кусочек скорлупы гусиного яйца,
 Который должен быть разделен на две равные части
 Расстояние от центра до края.
 Не бойтесь использовать в рабстве; это не смертный грех;--
 Как бесплатно француза, от радостного подбородок
 Приостановить готовую салфетку; или,как я,
 Уравновешенность, с одной стороны миску по колено;
 Просто в зените своего мудрого руководителя проекта,
 Ваша полная ложка поднимается прямой линией,
 Смело, как ведро, не обращайте внимания на падающие капли.
 Чаша с широким горлышком наверняка соберет их все!




УИЛЬЯМ БАРНС

(1800-1886)


Если бы он решил писать исключительно на знакомом английском, а не на
диалекте своего родного Дорсетшира, каждая современная антология была бы
украшена стихами Уильяма Барнса, и для множества тех, кто сейчас знает
если бы не он, его имя стало бы ассоциироваться со многими достопримечательностями страны
и звуками. Другие поэты заняли уютные предметы для своих темах,--в
сенокос, дымоход-укромный уголок, доения коров, расцвет
"хай-boughed изгороди"; но это не все, кто пел из
полноте его сердца и с наивным восторгом в то, о чем он пел:
и так, по причине своей верности к повседневной жизни и к природе,
и по их непосредственность и нежность, его стихи, басни, а
эклоги обратиться к культивируется читателей, а также на мужичков, чья
странные речи он сделал свой собственный.

Коротки и незатейливы летописи его жизни; ибо, за исключением короткого периода
, он прошел в его родном графстве - хотя Дорсет, несмотря на все его
цели, был широк, как сам мир. Его родиной был Багбир в
долине Блэкмор, далеко вверх по долине Стаур, где его
предки были вольноотпущенниками. Смерть его родителей, когда он был маленьким
мальчиком, предоставила его самому себе; и пока он учился в школе в
Штурминстере и Дорчестере, он зарабатывал на жизнь канцелярской работой в
адвокатских конторах. После того как он окончил школу, его образование было в основном
заработанный самостоятельно; но это было настолько основательно, что в 1827 году он стал хозяином школы
в Мерее, Уилтс, а в 1835 году открыл школу-интернат в
Дорчестер, которым он руководил в течение ряда лет. Чуть позже он
провел несколько семестров в Кембридже, а в 1847 году получил рукоположение. От
этого времени и до своей смерти в 1886 году, большую часть дня он проводил в
мало приходов Whitcombe и Уинтерборн приехал, около Дорчестера,
когда его обязанности ректора у него много времени, чтобы тратить его
любимые исследований. До последнего Барнс носил живописное платье того времени.
XVIII века, а до туристического стал почти столько же
любопытство, как мощи римской оккупации описаны в путеводителе
он компилируется.

Когда человек одновременно является лингвистом, музыкантом, антикваром,
глубоко изучает филологию и, кроме того, разбирается в графическом искусстве,
казалось бы, неизбежно, что у него должно быть нечто большее, чем местный
репутация; но когда в 1844 году вышел тоненький томик, озаглавленный "Стихи сельского
Жизнь на дорсетском диалекте" появилась в Лондоне, немногие книжные магазины
завсегдатаи когда-либо слышали об авторе. Но он уже был хорошо известен
по всему Дорсету, и там он был доволен тем, что его знали; желанный гость
в замке и холле, но никогда не был так счастлив, как тогда, когда собирал вокруг себя
Джобс и Летти, с которыми Томас Харди познакомил нас, он
услаждал их слух, декламируя свои стихи. Диалект Дорсета, как он
хвастался, был наименее искаженной формой английского языка; поэтому следует отдать должное
ему как средству выражения и за то, что он помог сохранить свой родной язык
от порчи и очистить его от слов не англосаксонского или тевтонского происхождения
- это было одной из мечтаний его жизни, - он поделился своими впечатлениями
сельских пейзажей и его знания человеческого характера в метрической форме
. Ученые помнят его по ряду работ
по филологии и одной ("Очерк английского речевого мастерства"), в которой с
усердный, но в борьбе с самим собой, он стремился преподавать английский
язык, используя только слова тевтонского происхождения; но именно благодаря
его четырем томам стихов его лучше запомнили. К ним относятся
"Домашние рифмы" (1859), "Стихи из сельской жизни" (1862) и "Стихи из
Сельской жизни на обычном английском" (1863). Три сборника диалектов
стихи были изданы в одном томе с глоссарием в 1879 году.

"Поэт, свежий как роса", "Первый из английских чисто пасторальных поэтов".
"Лучшим писателем из эклоги, начиная с Феокрита,"--таковы некоторые из
Дани опоздавшие платили ему. С сочувствием к ближним и юмором
сродни чувству Бернса, с таким же острым чувством природы, как
Вордсворта, хотя и менее субъективный, и с силой изображающий
сцену с несколькими хорошо подобранными эпитетами, которая напоминает Теннисона, Барнс
справедливо заслужил свой титул "воспоминание".

"Жизнь Уильяма Барнса, поэта и филолога", написанная его
"дочь", миссис Бакстер, была опубликована в 1887 году. В периодической литературе есть множество
статей, касающихся его, одна из которых,
очерк Томаса Харди в 86-м томе "Атенеума", представляет
особый интерес.


 ЧЕРНОПЛОДНЫЕ ДЕВЫ

 Первоцвет в шейде действительно дует,
 Борщевик в зуне,
 Тимьян на пуху действительно растет,
 Клот, где текут ручьи;
 И где растут хорошенькие девушки
 И дует, но где растет буксир
 Среди кирпичных бочек,
 В Блэкмуре, у Стаура?

 Если бы вы могли видеть их грациозную походку,
 И "прелестные лица" улыбаются,
 Спотыкаюсь налегке,
 И спускаюсь с крыльца;
 Иду в церковь, пока звенят колокола
 И "закольцуй" его на буксире,
 Тебе бы принадлежал наряд хорошеньких горничных
 Блэкмур находится неподалеку?

 Если бы ты выбрала свой путь из Уимборна.,
 К Стоуэру или Паладору,
 И все фермерские дома выставляли напоказ
 Своих дочерей у дверей;
 Вы кричали холостякам дома--
 "Сюда, идите: "Я через час
 Ты найдешь на примете десять дев.,
 В Блэкморе, у реки Стаур."

 И если ты заглянешь к ним в дверь,,
 Чтобы увидеть их в их присутствии,
 Они больше занимаются домашним хозяйством
 Их улыбающаяся мать;
 Вы бы воскликнули: "Ну, если мужчина хочет жениться
 И "процветать", то без денег,
 Тогда пусть поищет себе жену
 В Блэкмуре, у реки Стаур.

 Когда я по дороге проходил мимо
 Здание школы в мае,
 Там, на пожелтевшей траве,
 Мы с девочками играли;
 И когда the pretty souls написали "tweil"
 И "smile", я воскликнул: "Значит, расцвет
 красоты все еще в зародыше
 В Блэкмуре у реки".


 мочь

 Выходи на улицу, сейчас весна! Сейчас май!
 Деревья зеленые, урожай веселый.;
 Погода теплая, зимний ветер.,
 Со всеми его облаками все позади;
 Солнце встает, пока во'к'до спит,
 Чтобы получить более высокую дневную дозу,
 С безоблачным чувством бросается вниз
 Его сверкающий свет на землю.
 Воздух такой мягкий, - приди дроу
 Ветрозащиту открой; пусть дует
 В доме сухо, где огонь и дверь
 Плотно закрыты, не пропускают запах холода.
 Пойдем, пусть погаснут эти тусклые угольки.,
 И спуститься под открытое небо.;
 И надень свое лучшее, чтобы не бояться земли
 В цветах, которые оттеняют твою мантию посередине.:
 И держись от меня подальше.
 Или два над гите и стайлом,
 Засушливые попугаи, которые ведут,
 Через кривые изгороди, к лугу,
 Где деревья высокие, стройными рядами,
 Поднимаются с нижележащих берегов коровьего опока,
 И птицы щебечут в кустах
 На палубе с белоснежной мятой;
 И позолоченными чашками на диванной кровати,
 Будь под каждым твоим шагом.
 Мы поднимемся на холм и посмотрим
 Весь укромный уголок, поросший густым лесом,
 Вон там, где виден дом сквайра
 Его вершины с серыми стенами возвышаются над засушливым рядом
 О'шеди элемс, где скала
 Свей же ей гнездо, и там, где течет ручей
 Ползи по лугам и лги.
 Чтобы уловить яркость неба;
 И коровы, по колено в воде,
 Снимай стэн-а-вискень с влей.
 Мать цветет, и все остальное
 Такова их жизнь с весны до осени,
 Гуку над белоснежными морями
 Приходи погулять среди твоих зеленых деревьев.,
 И вместе с тем, в головокружительном полете,
 Озаряй небо своим светом.

[Иллюстрация: _ ВРЕМЯ ДОЕНИЯ_.
Фотогравюра с картины А. Ролла.]

О! когда, наконец, мои плотские очи закрой на vields себя.
небо, zunny дней середины "зуммер" не будет, будет зима тучи com;n на:
И не наполовину я черпаю из этого, О, твой сладкий воздух, мое самое легкое дыхание;
Увы, я всегда хочу оставаться Рядом с тобой, О цветущий Май!


 ВРЕМЯ МИЛКЕНА

 "Стихи о сельской жизни"

 "Тверк, когда летели деловитые птицы",
 С блестящими крыльями, от дерева к дереву,
 Чтобы опереться на замшелый край"
 Округлый край их полых гнезд;
 В то время как зун, а-цинкен низкий,
 Прокатился по его вечернему луку,
 Я иду туда, где пасутся широкорогие коровы,
 "Это укромный уголок, заслоненный ветвями,
 Стэн переворачивал ведра с белыми обручами
 С тонкими пучками свингующих тайлов;
 И Дженни Кум исчезла
 По тропинке, по которой ступает женщина,
 На голове у нее медвежонок, вытянутый вверх.,
 Ее ведро, в котором медленно едут лошади,
 И обручи блестящие, лилейно-белые,
 Освещенные косым вечерним светом;
 И тогда я взял ее ведро и ушел.
 Ее шея освободилась от всего его веса.;
 И она посмотрела вверх и вниз.,
 С овечьей головой и блестящей короной,
 Затем взял свою карту и сохранил лицо.,
 Поговорил с улыбающимся лицом.,
 И все стало как-то по-другому.,
 Я слышал, как она болтала всю ночь.;
 И когда я принес ей вкусное молоко.
 Джит, она отнесла его к двери.,
 И если бы ее ведро только позволило
 Ее голове опуститься, она бы поклонилась;
 И все же, как всегда, у меня был шанс
 За ее милую улыбку, сквозь ночную засуху.


 ДЖЕССИ ЛИ

 Над бенденскими лесами,
 Западный ветер мягко дул;
 И поднимись, полюбуйся на шлепанцы, на облака.
 Действительно ехал белый, как свежевыпавший снег.
 С запада на восток плыли облака
 С "ветром, который бороздил просторы элема";
 С запада на восток ручей действительно тек,
 Широкое, с обветренными полями.

 Как они, подумал я, любят небо
 Медленно перемещающиеся облака действительно выглядят;
 Насколько мягка победа-stream;n by;
 Насколько ярко сверкает ручей вейви:
 Когда ты проходишь справа от меня,
 Иди медленно и ступай легко,
 Юная Джесси Ли проходит мимо, и там
 Забрал всю мою силу и весь мой авторитет.

 Как прекрасен был ее вид!
 Она смотрела в небо на западе.:
 И миловидны были ее шаги.
 Мне показалось, что я медленно прохаживался мимо.:
 Но Я шел на восток, бил себя в грудь,
 С ветром, облаком и ручьем, чтобы отдохнуть,
 С потерянным покоем, чтобы не стало Джесси
 Так красиво дальше, на запад.

 Дуйте, о ветры, вокруг холма.;
 Двигайтесь, о облака; О воды, обрушивающиеся,
 Вниз по каменным глыбам, от мельницы к мельнице:
 Теперь я могу не обращать внимания на вас всех.
 Но повернись, о зун, и приблизь ко мне
 Мой день, если такой день вообще наступит,
 Когда найдешь дорогой путь в мою обитель
 Это будет дорога Джесси Ли.


 ТУРНИКЕТ

 Ах! нам было грустно, когда мы увидели улицу
 Уолд-черч-роуд с удрученным видом,
 В то время как колокола, которые звенели так глубоко
 Над нашим ребенком, которого оставили спящим,
 Теперь мы все живы
 С помощью всех этих колоколов я слышу живую музыку.
 Но мы заезжаем в вун-плейс.
 Трудно было держать глаза вуна сухими.;
 На Стин-клифф-роуд, это в дронг,
 Наверху, где, когда вы проезжаете мимо,,
 Турненский перелаз, выкрашенный в белый цвет.,
 Он блестит днем и виден ночью.
 Он всегда там, как и мы.
 В церковь, этот стиль позволил нам пройти через засуху,
 С расправленными крыльями, которые будут направлять
 Каждого из нас по очереди к цели.
 И вспомни все, что он натворил
 Моя жена, с обаятельной походкой и взглядом;
 А потом посмотри на мою маленькую подружку,
 Скачи вперед, превозмогая себя.
 Чтобы достичь возраста, требующего гордости.,
 Ее миловидная мать ушла из дома.
 И тогда а-уилен раун набросился на меня
 в своем третьем белом уголке.
 А в четвертом а-шейкен дикий,
 Он указал нам на нашего легкомысленного ребенка.
 Но вчера он вел медленно.
 Моя удрученная Дженни, горе ей.,
 А потом и моя маленькая мэд в черном,
 Тихо ступал по ее следу;
 И после того, как ему исполнился возраст...,
 Чтобы позволить мне плыть по берегу.,
 У него не было маленького мальчика, которого можно было бы убить.
 Его последние белые ноги замерли.


 К ВОДЕ-ВОРОНЬЯ НОГА

 О мелкий цветок, который сейчас расцветает,
 Чтобы покрыть белым мелководье С,
 И пусть [2] клот распространит свой поток
 По темным лужам безводного Воздуха,
 Когда воздух станет прохладным
 Вода в блестящем бассейне,
 Твои белоснежные бутоны так и сверкают
 Так красиво смотрятся на небесно-голубом потоке,
 Как белейшие облака, висящие высоко
 Полюбуйтесь голубизной неба.

 [Примечание 2: Желтая водяная лилия.]


 ЦУММЕР И ЗИМА

 Когда я шел по ручьям цуммер
 Гордость Леа, как считали наивные.,
 В то время как зун с эвененскими лучами,
 Отбрасывал наши тени вдоль воды:
 Дуют ветры,
 Текут ручьи,
 Сияют небеса,
 Знаки внимания от моей флотилии jay zoo,
 Усилили это, ту счастливую встречу.

 Затем, когда Мэйд и ман обменялись любезностями,
 Веселые рождественские танцы в winter,
 Появляются в своих веселых нарядах
 Добрые улыбки и блестящие взгляды:
 Звезды подмигивают,
 Дни шринкена,
 Она стала шринкеном,
 Заново подарила счастливую встречу.,
 Это сделало ночь слишком мимолетной.




ДЖЕЙМС МЭТЬЮ БАРРИ

(1860-)


Джеймс Мэтью Барри родился 9 мая 1860 года в Кирримуире, Шотландия
("Трамс"); сын врача, которого он с любовью назвал "доктором
Маккуин", и с матерью и сестрой, которые будут жить как "Джесс" и
"Либи". После академического курса в Дамфрисе он поступил в университет
в восемнадцать лет он уехал из Эдинбурга, где получил степень магистра и с отличием изучал
Английскую литературу. Несколько месяцев спустя он занял место на
он работал в газете в Ноттингеме, Англия, а весной 1885 года отправился в
Лондон, где газеты начали принимать его работы.

[Иллюстрация: "ДЖЕЙМС М. БАРРИ"]

Прежде всего, "Сент-Джеймс Газетт" опубликовала первую из "Старых
"Лихт Идиллии", 17 ноября 1884 г.; и редактор Фредерик Гринвуд,
мгновенно распознав нового и богатого гения, посоветовал ему поработать в духе
кроме того, претворяя в жизнь совет, отказываясь принимать его вклады по
другим предметам.

Ему пришлось, как обычно , мучительно бороться за то, чтобы стать успешным журналистом,
подробно описано в "Когда мужчина одинок"; но его настоящая работа была другой и
более масштабной. В 1887 году "When a Man's Single" выходил серийно в британском
Еженедельник; у него мало достоинств, за исключением шотландской прелюдии, которая отличается
высоким качеством стиля и пафоса. Любопытно, насколько сильно его силы
покидают его в тот момент, когда он покидает родную пустошь: подобно Антею, он
гигант на своей матери-земле и пигмей вне ее. Его первой опубликованной книгой
была "Лучше мертвой" (1887); в ней излагается циничная идея, которая была бы
забавной на пяти страницах, но при распространении превращается в занудство
больше пятидесяти. Но в 1889 году вышел второй шедевр, 'окно в освещенной,'
продолжение Олд Лихта серии из внутренней, а не
за пределами зрения, - не превосходит первую, но их полных аналогов в
есть вкусность, которые не могут сказать, насколько это важно и сколько
стиль. "Миледи Никотин" появилась в 1890 году; она была очень популярна, и в ней есть
несколько забавных зарисовок, но нет стойкого качества. "Эдинбургские одиннадцать"
(1890) представляет собой серию набросков его одноклассников и профессоров.

В 1891 году появилась третья из его шотландских работ - "Маленький
Министр", - который поднял его из ранга замечательного автора очерков
в ранг замечательного романиста, несмотря на фантастический сюжет и
детали. С тех пор он написал три пьесы: "Уокер, Лондон", "Джейн
Энни" и "История любви профессора", последняя пользовалась большим успехом и
укрепила его репутацию; но никакой литературы, кроме его романа
"Сентиментальный Томми", только что закрылся в журнале "Скрибнерз Мэгэзин". Этот роман -
большой шаг вперед по сравнению с "Маленьким министром" не только в симметрии
построения, реальности материи, трагической силе и проницательности, но и в его тоне
очень отличается. Хотя юмор такой же насыщенный, он в основном носит
мрачный, горький и сардонический характер. Легкое, веселое, жизнерадостное веселье "The
Маленький министр", который делает его постоянным развлечением, в основном
исчез; вместо этого мы чувствуем, что чувствительная натура писателя
раздавленный громоздящимися катастрофами, которых он не может предотвратить, бесконечными крушениями
в океане жизни, которому он не может помочь, и едва ли в меньшей степени теми
духовные трагедии и ирония судьбы намного хуже, по истинной шкале
оценок, чем любое материальное несчастье.

Полный секрет гениальности мистера Барри, как и всех гениев, ускользает от нас.
анализ; но некоторые из его характеристик определить нетрудно. Его
удивительная наблюдательность и цепкость памяти о
мелочах повседневного существования, которые в своей удивительной мелочности напоминают
нам Диккенса и Марка Твена, и его чувствительность к юмористическим аспектам
их маленьких неудачников, лицемерия и отсутствия пропорций,
если бы он не был сдержан, это могло бы сделать его литературным циником, как некоторых других.
его запомнили главным образом за то, что он подчеркивал уродливую низость жизни
и иронию судьбы. Но его добрый ангел добавил к этому подарок
быстро, конечно, и спонтанные симпатии и духовного
понимание. Это наполняет все его высокие работы щедростью
признательности, справедливости суждений, нежности чувств, которые
возвышают и очаровывают читателя. Он заставляет нас любить самых гротескных
персонажей, которых в жизни нам следовало бы не любить и избегать, благодаря сочувствию
тонкости его интерпретации их жизненных пружин и их
искажения обстоятельствами. Впечатление, производимое исследованиями
сообщество Thrums не является в первую очередь интеллектуальным и духовным
ограниченность, или скупая бережливость, или суровая натура: все это есть, но
с ними души, стремящиеся к Богу и часто расцветающие красотой,
и мы преклоняемся перед неутолимым стремлением оклеветанной человеческой природы к
идеалу, который намного выше ее досягаемости. Он достигает редкого умения изображать
каждую мелочность и предрассудки, даже низость и бесчестье
бедной и замкнутой сельской деревни, но при этом оставляет нам и то, и другое искренним
уважение и теплая симпатия к нему; вещь, возможная только для самого человека с
тонкой натурой, а также большим умом. Здесь также нет никакой слащавости
или во всем этом присутствует дешевая поверхностная сентиментальность. Его пафос не делает вас
вздрагивания: вы всегда можете читать свои произведения вслух, смертельные и неизменная
тест ничего плоского или томпака в литературе. Его дар юмора
спасает его от этого: истинно юмора и подлинного пафоса всегда
вместе, потому что они уже не двое, но одна, две ипостаси очень
те же события. Тот, кто видит смешное в неудачниках, должен видеть и их печаль
тот, кто может смеяться над падением, должен скорбеть об этом: и то, и другое
неизбежно, и оба совпадают.

Как литературный художник, он принадлежит к передовому разряду. У него есть это чувство
о типичном в происшествии, об универсальном в чувстве и о
наводящем на размышления в языке, которые отмечают главенство букв. Никто не может
выразить идею меньшим количеством штрихов; он никогда не развивает достаточный намек
в эссе. Он виртуозно владеет шотландским диалектом: он использует
его экономно, в форме, максимально приближенной к английской, совместимой с сохранением
вкуса; он никогда не усложняет это настолько, чтобы помешать наслаждению; в
мало в ком из авторов диалектов мы чувствуем так мало чуждости.

"Старые идиллии Лихта" - это набор регулярных описаний жизни
"Тренькает", с особым упором на обычаи и характер "Старого
Огни", "упрямые консервативные шотландские пуритане"; в нем также содержится
самая забавная и характерная история любви секты (приведена ниже),
и сатирическая политическая сценка. "Окно в тумане" - это, в основном, серия
подробно отобранных инцидентов, частично с точки зрения
женщины-калеки ("Джесс"), сидящей у своего окна и собирающей по кусочкам то, что она
видит с большой проницательностью благодаря своему знанию общего хода событий
при содействии своей дочери "Либи". "Маленький министр" - это
сюжет основан на реальной истории шотландского священника, который привел домой
жену издалека, настолько чуждую обществу, что приход
остаток своей короткой жизни провела, размышляя о своей предыдущей истории
и плетет о ней легенды. Воображаемое объяснение Барри похоже на
Нелепость происшествия из "Тысячи и одной ночи", и на самом деле это всего лишь
небрежная сказка по сути; но она так богата восхитительными
наполняющий, настолько полный его лучшего юмора, сентиментальности, прорисовки персонажей и
тонкого чувства, что вряд ли кого-то волнует, есть ли в нем вообще какой-либо сюжет.
"Сентиментальный Томми" - это исследование чувствительного подвижного мальчика, прирожденного
_poseur_, кто проходит его жизнь в воздушных замков, где он всегда
драматизирует себя как герой, у которого нет постоянной цели, и нет
способность к самопожертвованию, за исключением спазмы импульс, и в эмоциональном
чувство, которое является реальным для себя; в духовной Протей, кто обманывает даже
сам, и только сейчас, а затем признает его собственные моральные иллюзорность,
как пугало-джентльмен Хоторна перед зеркалом: да с
неотразимый инстинкты и родился литературный творец и
конструктор. Остальные персонажи нарисованы с большой силой и правдой.

Суждения современников редко бывают окончательными; и мы не будем
пытаться предвосхитить мнение потомков. Можно, однако, сказать, что
наилучшим применимым критерием постоянства является то, что после многих прочтений оно кажется
постоянно свежим на утонченный вкус; и что
Четыре лучшие книги мистера Барри выдерживают испытание без сбоев.


УХАЖИВАНИЕ ЗА БЕЛЛОМ НОВОГОЛОВОГО

Из "Старых идиллий"

В течение двух лет на площади было печально известно, что Сэм Дикки был
думает о том, чтобы ухаживать за Белл новоголовой, и о том, что если малыш Сандерс
Элшионер (так звучит напевное произношение Александра Александер)
увлечется ею, он может оказаться грозным соперником. Сэмл'л был ткачом
в многоквартирных домах, а Сандерс - возчиком угля, чьей торговой маркой был колокольчик
на шее его лошади, который сообщал, когда прибывают угли. Являясь чем-то вроде
общественный деятель, Сандерс не имел, пожалуй, столь высокое социальное положение, как
Сэм'л; но он сменил своего отца на тележке для перевозки угля, в то время как ткач
уже перепробовал несколько профессий. Это всегда было против
Сэм также рассказал, что однажды, когда кирка была вакантна, он посоветовал
выбрать третьего служителя, который проповедовал за нее, на том основании, что
платить большому количеству кандидатов было дорого. Скандал с
это дело было замято из уважения к его отцу, который был
Богобоязненным человеком, но Сэм'л был известен этим в кругу Ланга Таммаса.
Возчика угля звали Малыш Сандерс, чтобы отличать его от своего
отца, который был не намного больше половины его роста. Он вырос с
этим именем, и его неприменимость теперь никого не волновала. Сэм'Л.
мать была более дальновидной, чем мать Сандерса. Ее мужчину звали
Сэмми всю жизнь, потому что это было имя, которое он получил в детстве, поэтому, когда
их старший сын родился, она говорит о нем, как Сэм международный хотя до сих пор в его
колыбель. Соседи подражали ей, и таким образом молодой человек был лучше
путевку в жизнь не было предоставлено Сэмми, его отец.

Был субботний вечер - ночь на неделе, когда старые добрые молодые люди
влюблялись друг в друга. Сэм'л. Дикки, в синей шляпке от Гленгарри с красным
шариком на макушке, подошел к двери одноэтажного дома в многоквартирных домах,
и стоял, ерзая, потому что впервые за неделю был в твидовом костюме
и не чувствовал себя единым целым с ними. Когда его ощущение
того, что он сам себе чужой, прошло, он посмотрел вверх и вниз по дороге,
которая петляла между домами и садами, а затем, выбирая свой путь
перешагивая через лужи, он подошел к отцовскому курятнику и сел на него.
Теперь он направлялся на площадь.

Эппи Фаргус сидела на соседней дамбе и вязала чулки, и
Сэм'л некоторое время смотрел на нее.

"Не так ли, Эппи?" - сказал он наконец.

"Это"то", - сказала Эппи.

"Ху с тобой?" - спросил Сэм'л.

- Мы новички, - осторожно ответила Эппи.

Больше сказать было нечего, но, когда Сэм'л бочком выходил из курятника,
он вежливо пробормотал: "Да, да". Еще минута, и он был бы
я было начал, но Эппи продолжила разговор.

- Сэм, - сказала она с огоньком в глазах, - ты можешь сказать Лизбет
Фаргус, я, скорее всего, заскочу к ней в понедельник или в полдень.

Лизбет была сестрой Эппи и женой Томаса Маккуэтти, более известного
как Т'Новхед, так называлась его ферма. Таким образом, она была
Любовницей Белла.

Сэмл'л прислонился к курятнику, как будто все его желание уйти исчезло.


- Как твои родственники, я буду сейчас во главе стола? он спросил, ухмыляясь в
ожидание.

"ОУ, мне так ордер вы будете после звонка", - сказал Eppie.

"Я не уверен, что Сае-то", - сказал Сэм международный, пытаясь Лере. Он наслаждался
теперь сам.

- Я не уверен в этом, - повторил он, потому что Эппи, казалось, запуталась в стежках.

- Сэм'л?

- Да.

"Ты будешь шпилить ее сун ну, я не против?"

Это застало Сэмла, который ухаживал за Белл всего год или два, в растерянности.
немного растерялся.

"Что ты имеешь в виду, Эппи?" спросил он.

"Может, ты сделаешь то же самое".

"Нет, спешить некуда", - сказал Сэм'л.

"Ну что ж, мы идем вместе, Сэм'л.".

"Я с тобой".

"Почему "нет"?"

"Я с тобой, - снова сказал Сэм'л.".

"Белл очень любит тебя, Сэм'л.".

"Ага", - сказал Сэмли.

"Но я думаю, что ты влюблен в девчонок".

"Да, о, я не сторонник умеренности, умеренности", - сказал Сэм'л. в сильном восторге.

"Я видела, как ты, - сказала Эппи, разговаривая с проволокой во рту, - гаен на
земле с моим Хаггартом в "пампе" в прошлую субботу".

"Мы были джуистами, гулявшими по полу", - сказал Сэм'л.

"Это не доставит мне удовольствия, - сказала Эппи, - если ты успокоишь ее сердце".

- Черт возьми, Эппи, - сказал Сэмли, - я об этом не подумал.

- Ты молодец, Сэм, что ни одна девчонка не набросилась бы на тебя.

"Ну-ну", - сказал Сэм международный, подразумевая, что человек должен принять эти вещи, как
они приходят.

"Ибо это лакомство ребенок посмотреть, Сэм международный".

- Ты так думаешь, Эппи? Да, да; о, я не родственник никому другому.
обычный человек.

"Может, и так, - сказала Эппи, - но девушкам не пристало увлекаться цветами".

Сэм'л возмутился этим и снова собрался уходить.

- Ты не скажешь об этом Белл? - спросил он с тревогой.

- Сказать ей что?

- Обо мне и себе.

- Мы посмотрим, как ты будешь себя вести, Сэм'л.

- Мне все равно, Эппи; ты можешь сказать ей, какой джин тебе нравится. Я не подумаю дважды,
прежде чем сказать ей это сам.

"Да простит тебя Господь за то, что ты ушел, Сэм", - сказал Эппи, исчезая.
на улице Тэмми Тош. Здесь он наткнулся на Хендерса Вебстера.

- Ты опоздал, Сэм, - сказал Хендерс.

- Зачем?

"Оу, я думал, ты будешь на той же высоте, что и сейчас, нихт,
и я видел, как Сандерс Элшионер Маккин работал там на полу.

- Правда? - воскликнул Сэм'л, хитро добавив: - Но для меня это ничего не значит.

"Тод, дружище", - сказал Henders; "Джин ты не пряжкой, Сандерс находится
возьму ее!"

Сэм международный отбросила назад голову и прошел мимо.

- Сэм'л! - крикнул Хендерс ему вслед.

- Да, - сказал Сэм'л, поворачиваясь.

- Поцелуй меня, Джи Белл.

Вся сила этой шутки не поразила ни того, ни другого сразу. Сэм международный стали
улыбка у него, как он свернул в школе-Wynd-это, и он наткнулся на Henders
пока он был в своем саду кормить своего хорька. Затем он радостно хлопнул себя по ногам
и объяснил свое тщеславие Вилл'уму Байарсу, который вошел в дом
и обдумал это.

На площади было двенадцать или двадцать небольших групп мужчин.
ее освещал факел с маслом, подвешенный над тележкой разносчика. Теперь и
опять уравновешенная молодая женщина, прошедшая через площадь с корзиной на ее
руку, и если она задержалась достаточно долго, чтобы дать им время, некоторые из
бездельников бы обратился к ней, как это было, они смотрели ей вслед, и
потом усмехнулся друг к другу.

"Ай, Сэм международный", - сказал два или три молодых человека, как Сэм международный присоединился к ним под
городские часы.

"Ай, Давид", - ответил Сэм международный.

Эта группа состояла из одних из самых острых умов в Thrums, и
нельзя было ожидать, что они упустят эту возможность.
Возможно, когда Сэм'л присоединился к ним, он знал, что его ждет.

"Ты искал Колокольчик новоголового, Сэм?" - спросил один.

"А может, ты хотела священника?" - предположил другой, тот самый, который
дважды встречался с Черсти Дафф и в конце концов так и не женился на ней.

Сэм не мог придумать достойного ответа в данный момент, поэтому добродушно рассмеялся
.

"Определенно, она немного критична", - лукаво заметил Дейвит.

"И у нее очень ловкие пальчики", - добавил Джейми Дючарс.

"Чувак, я и сам собираюсь позвонить", - сказал Пит Огл. "Ужр
там будет только возможность, вы думаете, Сэм ль?"

"Я думаю, она widna Хэ для нее первый камень, Пит", - ответил Сэм международный, в
одним из тех счастливых вспышки, которые приходят к некоторым людям, "но там нае
говорю, но то, что она мичть так вы закончить ш'."

Неожиданность этой вылазки поразила всех. Хотя Сэм'л.
не был настроен на остроумие, однако, как и Дэвит, было печально известно, что он
мог однажды сказать что-нибудь резкое.

"Ты когда-нибудь видел, как Белл краснеет?" - спросил Пит, приходя в себя после своего
поражения. Он был человеком, в котором не было злого умысла.

"Это sicht", - торжественно сказал Сэм'л.

"Что это будет?" - спросил Джейми Дючарс.

- Это того стоит, - сказал Пит, - спуститься с башни к новоголовому
посмотрим. Ты не будешь возражать против закрытых кроватей на кухне? Да, молодцы, они
очень избалованная команда, новоголовые литлины, и управлять ими непросто.
у других девушек, у Лизбет, были с ними небольшие проблемы. Когда они
воевали, в середине их схватки дети кувыркались по полу.
но, Сэл, уверяю тебя, Белл с ними не ссорился. Сделал
она, Сэм ль?"

"Она не поступало", - сказал Сэм международный, процесс возврата в режим речи, чтобы добавить
внимания на его реплику.

"Я скажу вам, что она сделала", - сказал Пит остальным. "Она просто подняла
поднимали литлинов, по двое за раз, и швыряли их в кровати-гробы. Сайн
она взломала дверцы на них и держала их там, пока пол
не высох.

"Да, приятель, это она так сделала?" - восхищенно сказал Дейвит.

"Я сам видел, как она этого не делала", - сказал Сэм'л.

"По эту сторону Феттер-Лумса нет лучшей лепешки, чем у лесси макс",
продолжил Пит.

- Ее мама сказала ей это, - сказал Сэм. - она была бабушкой в
пеку, Китти Огилви.

"Я слышал, что говорят", - заметил Джейми, выразившись таким образом, чтобы ни к чему себя не привязывать.
"Булочки у Беллз ничем не уступают булочкам Мэг Лунан".

"Так оно и есть", - сказал Сэм почти свирепо.

"Я думаю, она ловко опалила курицу", - сказал Пит.

"А с другой стороны, - сказал Дейвит, - она снулая, немного коренастая в своем
Sabbath claes".

"Если вообще что-то, толстое в талии", - предположил Джейми.

"Я этого не вижу", - сказал Сэм'л.

"Я тоже не ухаживаю за ее волосами", - продолжил Джейми, который был очень мил в своих вкусах.
"Что-нибудь вкусненькое было бы лучше".

"Все родственники, - проворчал Сэм'л., - самые красивые с черными волосами".

Остальные захихикали.

"Спасибо, Сэм'л.!" Сказал Пит.

Сэм'л, не будучи уверенным, следует ли воспринимать это с улыбкой или
нахмурился, широко открыл рот в качестве своего рода компромисса. Это была
первая позиция для него, позволяющая все обдумать.

Как я уже говорил, немногие старые лихты заходили так далеко, что выбирали себе помощницу
. Однажды друзья молодого человека увидели, как он чинит
корыто матери девушки. Они придержали эту шутку до субботы
вечером, и тогда он узнал от них, чего добивался. Какое-то время это ошеломляло
его, но примерно через год он свыкся с этой мыслью, и
затем они поженились. С небольшой помощью он влюбился точно так же, как
другие люди.

Сэм'л шел тем же путем, что и остальные, но ему было трудно подойти
к сути. Он только пошел ухаживании один раз в неделю, и он не смог взять
бегать на месте, где он остановился, в субботу перед. Таким образом
бы не он, до сих пор, сделала громадный шаг вперед. Его способ загладить вину перед Беллом
заключался в том, что субботними вечерами он заглядывал в Т'Ноухед и разговаривал с фермером
о чуме крупного рогатого скота.

Кухня фермы была отзывом Белла. Его стулья, столы и табуретки
были вычищены ею до белизны досок лесопилки Роба Ангуса, и
муслиновая занавеска на окне была накрахмалена, как детский передничек.
Белл тоже была храброй и энергичной. Когда-то Трэмс был наводнен
ворами. Сейчас считается, что, возможно, был только один; но
он обладал дьявольской сообразительностью банды. Такова была его добрая слава, что есть
были ткачи, кто говорил, замок двери, когда они вышли из дома.
Однако он был не очень умелым, его обычно ловили, и когда они
сказали, что знают, что он грабитель, он вернул им их вещи и ушел
прочь. Если бы они дали ему время, нет никаких сомнений, что он бы это сделал
ушел со своей добычей. Однажды ночью он отправился к Новхеду, и Белл, который
спал на кухне, проснулся от шума. Она знала, кто это будет
, поэтому встала, оделась и пошла искать его со свечой
. Вор не знал, что делать, когда он туда попал, и как это было
очень одиноко он был рад видеть, Белла. Она сказала ему, что ему должно быть стыдно
и не выпустит его за дверь, пока он не снимет
сапоги, чтобы не испачкать ковер.

В этот субботний вечер Сэмл'л стоял на своем месте на площади, пока к
и он обнаружил, что остался один. Там все еще были другие группы, но
его круг растаял. Они разошлись поодиночке, и никто не сказал
спокойной ночи. Каждый медленно удалялся, отступая от группы, пока
он не был достаточно возбужден.

Сэм'л огляделся по сторонам, а затем, увидев, что остальные ушли,
обогнул городской дом и углубился в темноту холма, который ведет
вниз, а затем вверх к ферме Т'Новхед.

Чтобы снискать расположение Лизбет Фаргус, нужно было знать ее повадки
и потакать им. Сэм'л, который изучал женщин, знал это, и поэтому,
вместо того, чтобы толкнуть дверь и войти, он прошел через
довольно нелепую церемонию стука. Сандерс Элшионер также знал
об этой слабости Лизбет, но, хотя он часто решался на то, чтобы
постучать, абсурдность этого не позволяла ему сделать это, когда он достигал
двери. Сам Т'Новхед так и не привык к утонченным взглядам своей жены.
и когда кто-нибудь стучал, он всегда вскакивал на ноги,
думая, что, должно быть, что-то не так.

Лизбет подошла к двери, ее широкая фигура загородила вход.

"Сэм'л", - сказала она.

"Лизбет", - сказал Сэм'л.

Он пожал руку жене фермера, зная, что ей это понравилось, но
сказал только: "Привет, Белл", своей возлюбленной, "Привет, новоголовый", Маккуатти,
и "Это ты, Сандерс", обращаясь к своему сопернику.

Они все сидели вокруг костра; Т'nowhead с ноги на
ребра, удивляясь, почему он чувствовал себя так тепло, и колокол штопала чулок, пока
Элизабет следила за Кубком, полным картошки.

"Сидеть в огонь, Сэм международный", - сказал фермер, тем не менее, делая путь
для него.

"Нет, нет, - сказал Сэмел, - я не должен ждать". Затем он сел к огню.
Его лицо было отвернуто от Белл, и когда она заговорила, он ответил: "Нет, я не буду ждать". Затем он сел к огню. ; Его лицо было отвернуто от Белл, и когда она заговорила, он ответил
она, не оглядываясь. Сэм'л почувствовал легкое беспокойство. Сандерс
Элшионер, у которого одна нога была короче другой, но который хорошо выглядел, когда
сидел, казался подозрительно уверенным в себе. Он задавал Белл вопросы из своей собственной головы
, что было выше понимания Сэм'л, и однажды он что-то сказал ей
таким тихим голосом, что остальные не смогли расслышать. Новоголовый спросил
с любопытством, что это было, и Сандерс объяснил, что он только сказал: "Да,
Белл, утро субботнее". В этом не было ничего поразительного, но
Сэм'лу это не понравилось. Он начал задаваться вопросом, не опоздал ли он, и успел ли
увиденная им возможность рассказала бы Беллу о неприятном слухе о том, что Сандерс
намеревался перейти в Свободную церковь, если они сделают его
кирк-офицером.

Сэм пользовался благосклонностью жены новоголового, которой нравились вежливые мужчины.
Сандерс старался изо всех сил, но из-за недостатка практики постоянно допускал
ошибки. Сегодня вечером, например, он пришел домой в шляпе, потому что
ему не хотелось поднимать руку и снимать ее. Новоголовый тоже не снял свой.
Но это потому, что он собирался рано или поздно выйти.
и запереть дверь хлева. Невозможно было сказать, кто из ее любовников
Белл предпочла. Правильным поведением для старой доброй девушки было
предпочесть мужчину, который сделал ей предложение.

"Крикни, подожди немного, есть что-нибудь поесть?" - Спросила Лизбет Сэм'л, не отрывая глаз от кубка.
- Нет, благодарю вас, - сказал Сэм'л с истинным благородством.

- Вам лучше? - спросила она.

- Вам лучше?

"Я так не думаю".

"Да ладно, что тебя беспокоит?"

"Ну, раз ты так настаиваешь, я подожду".

Никто не просил Сандерса остаться. Белл не могла, потому что она была всего лишь
прислугой, и тупица знал, что пинок, который дала ему жена, означал
, что он тоже не должен этого делать. Сандерс уловку, чтобы показать, что он был
не вызывает дискомфорта.

"Да, тогда я буду ставить штапики на дереве", - сказал он наконец.

Однако он не пошел. Там было достаточно гордости за него, чтобы заставить его покинуть
его стул, но только потихоньку, ибо он должен был привыкнуть к тому
идти. С интервалом в две-три минуты он говорил, что ему пора.
теперь он должен идти. В тех же обстоятельствах Сэм'л поступил бы
аналогично. Для шумного человека это одна из самых трудных вещей в жизни.
Уехать отовсюду.

Наконец Лизбет поняла, что нужно что-то делать. Картошка
жжение и Т'nowhead было приглашение на его языке.

"Да, я, пожалуй, уеду", - безнадежно сказал Сандерс в пятый раз.


"Тогда прощай, Сандерс", - сказала Лизбет. - Откройте дверь!
Бросок-чтобы я вас отпустил.

Сандерс с огромным усилием взял себя в руки. Он смело посмотрел
на Белла, а затем осторожно снял шляпу. Сэм с дурными предчувствиями заметил
что в нем было что-то, что не было носовым платком. Это был
бумажный пакет, поблескивающий золотой тесьмой, и в нем был такой ассортимент
сладостей, какие парни покупали своим девушкам в Праздничную пятницу.

- Привет, Белл, - сказал Сандерс, небрежно протягивая пакет Беллу,
как будто это был пустяк. Тем не менее, он был немного взволнован, потому что
он ушел, не пожелав спокойной ночи.

Никто не произнес ни слова. Лицо Белла побагровело. Новоголовый заерзал на стуле,
и Лизбет посмотрела на Сэмла. Ткач был странно спокоен и
собран, хотя ему хотелось бы знать, было ли это
предложением.

- Садись к столу, Сэм, - сказала Лизбет, стараясь выглядеть так, будто
все осталось по-прежнему.

Она поставила блюдечко с маслом, солью и перцем поближе к огню, чтобы они растаяли.
потому что растопленное масло можно использовать для приготовления блюд из
картофель. Сэм ль, однако, увидел, что часовой, и вскочив, он
схватил его за шляпку.

"Хинг с картофелем выше балки, Элизабет", - сказал он с достоинством;
"Я вернусь через десять минут".

Он поспешил из дома, оставив остальных переглядываться.

"Что ты думаешь?" - спросила Лизбет.

"Я не родственник", - запинаясь, пробормотал Белл.

"Эти тэттиз, похоже, близки к закипанию", - сказал новоголовый.

В некоторых кругах любовника, который вел себя как Сэмел, заподозрили бы
в покушении на жизнь своей соперницы, но ни Белл, ни Лизбет этого не делали.
сотвори эту несправедливость. В случае такого рода это не имеет большого значения
что думал тупица.

Едва прошло десять минут, как Сэм'л. вернулся на кухню.
ферма. На этот раз он был слишком взволнован, чтобы постучать, да и Лизбет действительно
не ожидала этого от него.

"Колокол, Хэ!" - кричал он, вручая своей возлюбленной мишура мешок два раза
размер подарочной Сандерса.

"Лошь заповедника!" - воскликнула Лизбет; "я так ордер там зарабатывают по
стоит".

- Есть еще кое-что, Лизбет... и мэйр, - твердо сказал Сэмел.

"Я благодарю тебя, Сэм", - сказала Белл, чувствуя непривычный восторг, когда посмотрела
на два бумажных пакета у себя на коленях.

- Ты слишком экстравагантен, Сэм'л., - сказала Лизбет.

- Вовсе нет, - сказал Сэм'Л., - вовсе нет. Но я бы не советовал тебе есть эти блюда.
Белл, Белл, они второсортные.

Белл отступил на шаг от Сэм'л.

"Как ваша родня?" - коротко спросил фермер, потому что Сандерс ему нравился.

"Я проник в лавку", - сказал Сэм.

Кубок поставили на разбитую тарелку на столе, рядом с блюдцем
, и Сэм'л, как и остальные, налил себе. Что он сделал, так это
достал картофель из кастрюли пальцами, очистил от кожуры,
а затем обмакнул его в масло. Лизбет хотела бы обеспечить
ножи и вилки, но она знала, что после определенного момента Т'новоголовый был
хозяином в своем собственном доме. Что касается Сэмела, он чувствовал, что победа в его руках, и
начал думать, что зашел слишком далеко.

Тем временем Сандерс, не подозревая, что Сэм'л превзошел его
трюк, прогуливался по керк-Уинду, сдвинув шляпу набекрень
на затылок. К счастью, он не встретился со священником.

Ухаживание за T'nowhead's Bell достигло своего апогея в субботу, примерно через
месяц после описанных выше событий. Министр был в отличной форме
в тот день, но не мое дело рассказывать, как он держался. Я был
там, и я вряд ли забуду эту сцену. Это был судьбоносный шабаш
для Белл из T'nowhead и ее поклонников, и ему суждено было запомниться благодаря
болезненному скандалу, который они учинили в порыве страсти.

Белл не было в церкви. Поскольку в доме был шестимесячный младенец
, вопрос стоял либо о том, останется ли Лизбет, либо о том, останется ли девочка с ним.
дома с ним, и хотя Лизбет была бескорыстна в целом, она
не смог устоять перед наслаждением от похода в церковь. У нее было девять детей
помимо младенца, и, будучи всего лишь женщиной, она гордилась тем, что
проведите их на скамью во главе стола, за ними так хорошо следят, что они не осмеливаются
ослушаться, и так плотно, что они не могут упасть.
Прихожане с завистью смотрели на эту скамью, на матерей, когда они пели
строки:--

 "Иерусалим, как город,
 Построен компактно".

В первом полугодии службы было пережить на этом конкретном
Воскресенье без ничего примечательного не происходило. В конце
псалма, предшествовавшего проповеди, Сандерс Элшионер, сидевший у
двери, опустил голову так низко, что она оказалась не выше скамей, и в этом
аттитьюд, выглядевший почти как четвероногое животное, выскользнул из церкви
. В своем стремлении попасть на проповедь многие прихожане
не заметили его, а те, кто заметил, отложили этот вопрос в памяти
для дальнейшего изучения. Сэм'л, однако, не мог отнестись к этому так хладнокровно.
Со своего места на галерее он увидел, как Сандерс исчез, и его разум
внушил ему опасения. Инстинктом истинного любовника он все понял.
Сандерс был поражен прекрасной аудиторией на скамье новоголовых. Белл
был один на ферме. Какая возможность проложить себе путь к
предложение. Т'Новхед был настолько переполнен детьми, что такой шанс выпадал
редко, разве что в субботу. Сандерс, несомненно, уехал, чтобы
сделать предложение, а он, Сэм'л., остался позади.

Ожидание было ужасным. Сэм'л и Сандерс оба с самого начала знали
что Белл выберет первого из двух, кто сделает ей предложение. Даже те, кто
считал ее гордой, признавали, что она была скромной. Горько Ткач
раскаивался в том, что так долго ждал. Теперь было уже слишком поздно. Через десять минут
Сандерс будет при t'nowhead; через час все будет кончено. Сэмл'л поднялся
ошеломленный, он вскочил на ноги. Мать потянула его вниз за фалду пальто, а
отец встряхнул его, думая, что он ходит во сне. Он пошатнулся.
однако, пройдя мимо них, поспешил по проходу, который был таким узким, что Дэниел
Росс мог только добраться до своего места, идя в сторону, и ушла, прежде чем
министр может сделать больше, чем остановиться посреди вихря и зияют
в ужас после него.

Ряд прихожане посчитали, что День преимущество сидеть в
лафет. То, что было загадкой для тех, кто внизу было открыто.
Из окон галереи открывался прекрасный вид на юг.
Сэм выбрал пустошь, которая была коротким путем, хотя и с крутым подъемом, к
Теперь он никогда не выходил из поля их зрения. Сандерс не был
не видно, но они правильно догадались почему. Мышление у него было достаточно
раз, он ушел с главной дороги, чтобы спасти его сапоги-то, возможно,
немного пугает, что произойдет. Замысел Сэм'л состоял в том, чтобы опередить его,
выбрав более короткий путь через ожог и вверх по пустоши.

Это была гонка за женой, и несколько зрителей на галерее не побоялись.
неудовольствие министра было вызвано желанием посмотреть, кто победит. Те, кто отдавал предпочтение Сэм'Л.
костюм с ликованием наблюдал, как он перепрыгнул ручей, в то время как друзья Сандерса
устремили свои взоры на вершину пустоши, где она переходила в дорогу.
Сандерс должен прийти в помине нет, а тот, кто достиг этой точки
сначала хотели сделать звонок.

Как доброе Lichts не идти на шабаш, Сандерс, вероятно,
не будет откладываться. Шансы были в его пользу. Будь это в любой другой день.
на неделе Сэм'л, возможно, сбежал бы. Так, некоторые собрания в
галерея думали, и вдруг они увидели его, согнувшись, а затем взять
к ним по пятам. Он заметил, тряся своей головой Сандерса за
живая изгородь, отделявшая дорогу от пустыря, и боялся, что Сандерс
может увидеть его. Прихожане, которые могли достаточно вытянуть шеи,
увидели черный предмет, который, как они предположили, был шляпой возчика, ползущего
по верхушке живой изгороди. Мгновение он был неподвижен, а затем рванулся вперед
. Соперники увидели друг друга. Теперь гонка была жаркой. Сэм'л,
больше не притворяясь, протопал по пустоши, становясь все меньше и
меньше для зрителей по мере приближения к вершине. Более одного человека на галерее
от волнения чуть не вскочили на ноги. Сэм'л добился своего.
Нет, Сандерс был впереди. Затем две фигуры исчезли из виду.
Казалось, они столкнулись друг с другом на вершине холма, и никто
не мог сказать, кто был первым. Прихожане переглянулись. Некоторые
из них вспотели. Но священник продолжал в том же духе.

Сэм'л как раз успел прервать Сандерса. Это был уивер
спас Сандерс, увидев это, когда его соперник завернул за угол; ибо Сэм'л.
был, к сожалению, поражен. Сандерс оценил ситуацию и сразу сдался.
Последнюю сотню ярдов дистанции он преодолел на досуге, и когда
он прибыл к месту назначения, но внутрь не зашел. Это был прекрасный день
для этого времени года, и он подошел, чтобы взглянуть на свинью, о
что Т'nowhead был немного греховно пыжится.

"Ага", - сказал Сандерс, критически тыча пальцами в хрюкающее животное.
"Совершенно верно".

"Ворчун!" - сказал поросенок, неохотно поднимаясь на ноги.

- Ну да, - задумчиво сказал Сандерс.

Затем он сел на край хлева и долго и молча смотрел на
пустое ведро. Но были ли его мысли о Белле Новоголового, которого
он потерял навсегда, или о еде, которой фермер кормил свою свинью, неизвестно
неизвестно.

"Лорд-хранитель! Тебя нет в церкви?" - крикнул Белл, чуть не уронив
ребенка, когда Сэм'л. ворвался в комнату.

"Белл!" - закричал Сэм'л.

Тогда Белл из новоголовой поняла, что ее час пробил.

- Сэм, - запинаясь, произнесла она.

- Ты придешь, Белл? - потребовал ответа Сэм'л., застенчиво глядя на нее.

"Да", - ответил Белл.

Сэм'л. упал в кресло.

"Принеси воды, Белл", - сказал он.

Но Белл решил, что для такого случая необходимо молоко, а на кухне его не было
. Она вышла в коровник, все еще с ребенком на руках, и
увидела Сандерса Элшионера, мрачно сидящего в свинарнике.

"Хорошо, Белл", - сказал Сандерс.

"Я думал, ты был в церкви, Сандерс", - сказал Белл.

Затем между ними повисло молчание.

- Сэм пронзил тебя копьем, Белл? - невозмутимо спросил Сандерс.

- Да, - снова сказала Белл, и на этот раз в ее глазах стояли слезы.
Сандерс был немногим лучше, чем "человек из орра", а Сэм'л был ткачом.
И все же--

Но теперь было слишком поздно. Сандерс яростно ткнул свинью
палкой, и когда она перестала хрюкать, Белл вернулся на кухню.
Однако она забыла о молоке, и Сэм взял только воду
в конце концов.

В последующие дни, когда была рассказана история ухаживания Белл, нашлись некоторые
которые считали, что обстоятельства почти оправдали бы девушку
, отказавшуюся от Сэмла. Но они, возможно, забыли, что другой ее любовник
был в том же затруднительном положении, что и принятый - что из них двоих,
действительно, он был более виноват, потому что он отправился в путь на
Шаббат по собственной воле, в то время как Сэм'л всего лишь бежал за ним. И потом,
никто не может сказать наверняка, слышала ли Белл о преступлениях своих поклонников
до возвращения Лизбет из церкви. Сэм никогда не смог бы
помню, рассказывал ли он ей, и Белла не была уверена, что, если он это сделал,
она взяла его. В течение нескольких недель после этого Сандерса очень требовали рассказать
что он знал об этом деле, но, хотя его дважды приглашали на чай в
manse among the trees, а затем подвергали министерскому допросу.
перекрестный допрос - вот и все, что он рассказал. Он остался в свинарнике до
Сэм международный покинул ферму, когда он присоединился к ним в верхней части брае, и они
пошли вместе домой.

"Это ты, Сандерс", - сказал Сэм'л.

"Это так, Сэм'л.", - сказал Сандерс.

"Очень круто", - сказал Сэм'л.

- Блоуи, - согласился Сандерс.

После паузы--

"Сэм", - сказал Сандерс.

"Да".

"Я слышал, ты мэйрит".

"Да".

"Ну, Сэм'л., она просто прелесть".

"Спасибо тебе", - сказал Сэм'л.

"Когда-то у меня было родственное представление о Белле Майзел", - продолжал Сандерс.

"У вас было?"

"Да, Сэм; но я думаю, лучше этого не делать".

"Что ты имеешь в виду?" - спросил Сэм'л. немного встревоженно.

"Ну, Сэм'л., мэритч - это ужасная ответственность".

"Это так", - сказал Сэм'л., морщась.

"И это не то, за что нужно браться без предварительной подготовки".

"Но это благословенный и почетный штат, Сандерс; вы слышали, что сказал министр".
"Нет".

- Они говорят, - продолжал неумолимый Сандерс, "'у министра не
вам на вай Саир' жены себе".

- Так они и делают, - воскликнул Сэмел с замиранием сердца.

"Мне сказали, - продолжал Сандерс, - "в джине ты можешь получить высший балл".
сначала у жены есть все шансы на гармоничный брак.
усилие."

"Белл не девчонка, - умоляюще сказал Сэм'л., - чтобы перечить своему мужчине".

Сандерс улыбнулся.

"Ты так думаешь, Сандерс?"

"Ну, Сэм л я д Стрельна хочу волновать вас, но она была цветок Лан ш'
Лисбет Фаргус не Хэ понял ее. И все родственники знают, что это за жизнь
Новоголовый с ней.

- Ради бога, Сандерс, почему вы не говорили об этом раньше?

"Я думаю, ты не в курсе, Сэм".

К этому времени они достигли площади, и оттуда выходила церковь ООН. В
Старый лихт кирк пробудет еще полчаса.

"Но, Сандерс, - сказал Сэмел, оживляясь, - ты же сам собирался подсмотреть за ней".
"она твоя".

"Я, Сэм международный", - сказал Сандерс, "и я не могу но быть thankfu' ye был Ауэр
быстрая за это".

- Если бы не ты, - сказал Сэмел, - я бы никогда не подумал об этом.

- Я ничего не говорю о Белле, - продолжал другой, - но, парень Сэм,
тело должно быть максимально расслаблено в чем-то подобном ".

"Это было слишком поспешно", - горестно сказал Сэм'л.

"Подсмотреть за девушкой - это серьезно", - сказал Сандерс.

"Это ужасная вещь", - сказал Сэм.

"Но мы будем надеяться на лучшее", - добавил Сандерс с отчаянием в голосе.

Теперь они были недалеко от многоквартирных домов, и Сэм'л. выглядел так, словно был на пути к повешению.
"Сэм'л."?

"Да, Сандерс". - Спросил я.

"Сэм'Л.".

- Ты... ты поцеловал ее, Сэм?

"Na."

"Ху?"

"У нас было очень мало времени, Сандерс".

"Пол-этажа", - сказал Сандерс.

"Был? Человек Сандерс, по правде говоря, я никогда этого не делал".

Тогда душа Сандерса Элшионера наполнилась презрением к Сэму Л.
Дики.

Скандал утих. Сначала предполагалось, что министр будет
вмешиваться, чтобы не допустить союза, но за пределами говоря с амвона
что души, которые нарушили субботу были за молитвы, а затем
молитва для Sam L и Сандерс на большой длине, с одним словом кинули в
Белл, он пустил все на самотек. Некоторые говорили, что это потому, что он
всегда боялся, что его молодые люди вступят в брак с представителями других деноминаций
, но Сандерс объяснил Сэмулу это по-другому.

"Мне очень нравится Стрельна слова сказать Агинский министр," сказал он, "они " грань"
молитвы, но сам маленький, он mairit человек сам."

"Ему от этого только лучше, Сандерс, не так ли?"

"Неужели вы не видите," - спросил Сандерс, состраданием, "'он пытается Мак
лучше так?"

"О, Сандерс, дружище!" - сказал Сэм'л.

"Не унывай, Сэм'Л.", - сказал Сандерс. - "Все будет хорошо".

Их соперником женихов не вмешался со своими
дружба. Наоборот, в то время как они до сих пор лишь
знакомые, они стали неразлучниками, так как день свадьбы приближался. IT
было замечено, что им было что сказать друг другу, и что когда они
не могли найти отдельную комнату, они вместе бродили по
церковному двору. Когда Сэму было что сказать Беллу, он посылал Сандерса
рассказать это, и Сандерс делал, как ему было велено. Не было ничего, чего бы он
не сделал для Сэма Л.

Однако, чем услужливее был Сандерс, тем грустнее становился Сэмел. Он никогда не смеялся.
Теперь по субботам он никогда не смеялся, и иногда его ткацкий станок молчал половину дня.
день. Международный Сэм чувствовал, что Сандерс был доброту друг на
умирающего человека.

Свадьба должна была быть скромной, и Лизбет Фаргус сказала, что это из деликатности.
поэтому Сэмл'л назначил помощника шерифа проследить за ремонтом сарая. Однажды
он пришел посмотреть на это лично, но выглядел таким больным, что Сандерсу пришлось самому
проводить его домой. Это было днем в четверг, а свадьба была
назначена на пятницу.

"Сандерс, Сандерс", - сказал Сэмл'л. голосом, странно непохожим на его собственный,
"К утру все зацветет".

"Так и будет", - сказал Сандерс.

"Если бы я только знал, что она лангер", - продолжил Сэм'л.

"Так было бы безопаснее", - сказал Сандерс.

"Вы видели желтый пол в шляпке Белла?" - спросил принятый.
парень.

- Да, - неохотно согласился Сандерс.

"Я делаю ... я говорю, что делаю, что она всего лишь легкомысленная, бессердечная"
криттур, после ".

"У меня не было никаких подозрений", - сказал Сандерс.

"Ты знаешь, что она слабее меня", - сказал Сэм.

"Да, - сказал Сандерс, - но это не проникает в сердце женщины. Человек
Сэм, они отчаянно хитры.

"Я дутин'т, я сэйр дутин'т".

"Это будет предупреждением для тебя, Сэм, не торопись в будущем",
сказал Сандерс.

Сэм застонал.

"Вы подниметесь в пасторский дом, чтобы договориться с министром о завтрашнем дне", - продолжал Сандерс приглушенным голосом. - "Это будет утро".
утро".

Сэм'л с тоской посмотрел на своего друга.

"Я не могу, Сандерс, - сказал он, - я не могу".

"Ты прав", - сказал Сандерс.

- Трудно говорить, - с горечью возразил Сэм'л.

"У нас есть пол беды, сам Международный", - сказал Сандерс, успокаивающе, "каждый
человек должен нести свое бремя-Айн. Жена Джонни Дэви мертв, его нет
репинин'".

- Да, - сказал Сэм Международный", но смерть не mairitch. Мы Хэ смертей случилось в
нашу семью тоже".

"Это может быть к лучшему", - добавил Сандерс, "' есть ужр быть michty
говорить я Хейл стране-стороне Джин вы не предлагаю министр, как
человек".

"Я Маун Хэ Лангер думать о не," сказал Сэм международный.

- Мэритч Белла - утро, - решительно сказал Сандерс.

Сэмл'л поднял голову с диким выражением в глазах.

- Сандерс! он закричал.

"Сэм!"

"Ты был мне хорошим другом, Сандерс, в этой беде".

"Ничего особенного, - сказал Сандерс, - не упоминай".

"Но, Сандерс, ты не можешь отрицать, что все, что ты говорил о церкви в тот
ужасный день, было в самом низу ".

"Так оно и было", - храбро сказал Сандерс.

"А ты когда-то любил Белла, Сандерс".

"Я не отрицаю".

- Сандерс, парень, - сказал Сэмел, наклоняясь вперед и говоря
вкрадчивым голосом, - Я думаю, это ты ей понравился.

"У меня была кое-какая идея, - сказал Сандерс.

- Сандерс, я не могу придумать пару для двух птиц, которые бы подошли мне так же хорошо, как ты и Белл.
- Правда, Сэм? - спросил я.

- Сэм?

"Она была бы тебе хорошей женой, Сандерс. Я изучил ее манеры, и она -
бережливая, дерзкая, умная девушка. Сандерс, такой, как она, нет.
Когда-то, Сандерс, я сказал себе, что есть девушка, с которой можно справиться.
к этому нужно подойти. Все говорят то же самое, Сандерс. Нет никакого риска, ава,
чувак, нечего и говорить. Возьми ее, парень, возьми ее, Сандерс, это грандиозный шанс.
Шанс, Сандерс. Она твоя навсегда. Я помогу ей, Сандерс.

"А ты все-таки поможешь?" сказал Сандерс.

"Что ты думаешь?" - спросил Сэм'л.

"Если хотите", - вежливо сказал Сандерс.

"Это мой друг", - сказал Сэм. "Благослови тебя господь, Сандерс; ты был мне
настоящим другом".

Затем они впервые в жизни пожали друг другу руки; и вскоре
после этого Сандерс отправился в путь.

На следующее утро Сандерс Элшионер, который был очень занят накануне вечером,
надел свою субботнюю одежду и направился к дому пастора.

"Но ... но где Сэмил?" - спросил министр. "Я должен увидеть его самого".

"Это новое соглашение", - сказал Сандерс.

"Что вы имеете в виду, Сандерс?"

"Белл выходит за меня замуж", - объяснил Сандерс.

"Но... но что говорит Сэм?"

"Он согласится", - сказал Сандерс.

"А Белл?"

"Она тоже хочет. Ей это нравится".

"Это необычно", - сказал министр.

"Это ричт", - сказал Сандерс.

"Ну, вам виднее", - сказал министр.

"Видите ли, балаган был небольшой, во всяком случае", - продолжил Сандерс. "И я
джист джинг пока не заменит Сэмла.

"Совершенно верно".

"И я не думаю разочаровывать девушку".

- Ваши чувства делают вам честь, Сандерс, - сказал священник, - но я надеюсь, что
вы не вступите в благословенное состояние супружества без полного
осознания связанных с ним обязанностей. Это серьезное дело,
брак.

"Это так, - сказал Сандерс, - но я готов пойти на риск".

Итак, как только это стало возможным, Сандерс Элшионер взял в жены "Колокол новоголового"
, и я помню, как Сэм и Дики пытались танцевать на "свадьбе пенни"
.

Годы спустя в газетах ходили слухи, что Сэм'л плохо обращался с Беллом,
но он сам никогда не был уверен в этом.

"Это было близко к истине, очень близко к истине", - признал он на площади.

"Говорят, - заметил бы какой-нибудь другой ткач, - "в нем ты нравился Беллу
больше всего".

"Я не родственник, - отвечал Сэмл'л., - но девчонка ничуть не была похожа на меня.
я ей понравился. Оу, это, можно сказать, просто мимолетная фантазия ".


ДЖЕСС УШЛА ОДНА

Из "Окна в Трам"

Возможно, найдется несколько человек, которым интересно узнать, как закончились жизни Джесс и Хендри
. Либи умер в конце года, о котором я говорил,
и поскольку в то время меня занесло снегом в здании школы, я услышал новость
от Гэвина Бирса, который опоздал на ее похороны. Она получила ее смерти
в commonty один день внезапного дождя, когда она убежала, чтобы привести в
ее мыть, на жутком холоде она проснулась с утра выносили
ее очень быстро. Либи не винила Джейми за то, что он не пришел к ней,
я тоже, потому что знала, что даже в присутствии смерти бедняки должны
тащить свои цепи. Он так и не получил письма Хендри с новостями, и мы
теперь знаем, что он уже был в руках той, кто сыграла дьявольскую роль
с его жизнью. Еще до наступления весны он был потерян для Джесс.

"У них больше денег, чем у общества", - сказал Хендри
однажды, когда Крейгибакл подвез меня в "Трамс", он сказал мне:
"не было бы стыда, если бы они молились за мэйр. Господь позаботился об этом
хузе сэй макл, "молиться за мэйр, похоже, не стоит благодарности" за
то, что у нас есть. Ай, но я не могу помочь молитвой к нему в своей великой
пощады он так Джесс выше меня. НОО на Leeby ушел, и Джейми никогда
позволяет нам услышать от него, я не могу глотать Дун на мысль о Джесси будет
оставили один".

Это была молитва о том, чтобы Хендри был прощен за то, что так часто в его
сердце, хотя Бог и не счел нужным даровать его. В Трам, когда умирал ткач
, его женщины должны были занять его место за ткацким станком, а те
, кто по причине немощи не мог этого сделать, отправлялись в место,
имя которого, слава Богу, я не вынужден писать в этой главе.
Даже в этот день я не смог бы рассказать ни одного эпизода из жизни Джесс
если бы все закончилось в богадельне.

Хендри, вероятно, оправился бы от лихорадки, если бы этот
ужасный страх не омрачил его разум, когда он все еще был в прострации. Он
лежал на кухне, когда я видел его в последний раз в жизни, и его прощание
слова, должно быть, кажутся читателю более печальными, чем они были для меня.

- Да, ты богат, - сказал он голосом, ставшим детским. - Я
хэ макл, макл, за которого стоит благодарить, и "нет, это самое меньшее" для меня.
и Джесс действительно принадлежала к буральному обществу. У нас нет причин для беспокойства
беспокоиться о том, что после нашего ухода все станет более респектабельным. Это было
Джесс настояла на том, чтобы мы присоединились: "Это были самые мудрые вещи, которые я когда-либо совершал,
она меня подбила ".

Я расстался с Хендри, обрадованный заключением врача, но старый ткач
умер через несколько дней. Его конец был печальным, но я могу вспомнить его сейчас
как вполне достойное завершение жизни хорошего человека. Однажды ночью бедную измученную Джесс
бен помог ей войти в комнату, Тибби Бирс взяла на себя обязанность посидеть
с Хендри.

Джесс заснула впервые за много дней, и, когда ночь клонилась к закату,
Тибби тоже заснула. Хендри было лучше, чем обычно, он лежал спокойно.
Тибби сказала, что лихорадка прошла. Около трех часов Тибби
проснулась и встала, чтобы развести огонь. Затем она увидела, что Хендри нет в постели.
его постели.

Тибби вошла в дом в одних чулках, но Джесс услышала ее.

- Что не так, Тибби? - встревоженно спросила она.

- Да ничего страшного, - сказала Тибби. - Он лежит очень тихо.

Потом она поднялась на чердак. Хендри в доме не было.

Она осторожно открыла дверь и выскользнула наружу. Снега не было, но он был.
два дня назад выпал сильный снег, и ночь была ветреной.
Сильный шторм расчистил верхнюю часть склона, и с
полей Т'новхеда снег поднимался, как дым. Тибби побежала на ферму
и разбудила новоголового.

Целый час они тщетно искали Хендри. Наконец кто-то спросил, кто
работал в магазине Элшионера всю ночь. Это был самый длинный
комната с земляным полом, в которой стоял ткацкий станок Хендри вместе с тремя другими.

"Скорее всего, это Сандерс Вамонд", - сказал тупица, и остальные мужчины
кивнули.

Но случилось так, что Колокольчик новоголового, который бросил обертку и
поспешил посидеть с Джесс, услышал о свете в
Лавке Эльшионера.

"Это Хендри", - крикнула она; и затем все двинулись к мастерской.

Свет в маленьком, заштопанном окне был бледным и тусклым, но
Белл, который был в доме во-первых, может сделать большинство из
проблеск cruizey это.

"Это он", - сказала она; и затем, с отекшим горлом, она побежала обратно к
Джесс.

Дверь мастерской была широко открыта, ее прижимал к стене ветер
. Т'Новхед и остальные вошли внутрь. Круизер стоял на маленьком
окне. Обратно Хендри было к двери, и он подался вперед на
тихая ткацкий станок. Он был мертв уже некоторое время, но его коллеги по работе видели
что он, должно быть, ткал почти час.

Так получилось, что последние несколько месяцев своего паломничества Джесс была
оставлена одна. Все же я не могу сказать, что она была одна. Джейми, который должен был
был с ней, проходил свое испытание далеко, где мы не
теперь даже знаю. Но хотя богадельня стоит в Трумсе, где все могут ее увидеть.
соседи думали не только о себе.

Вряд ли можно было найти человека беднее Таммаса Хаггарта, но
Таммас был первым, кто предложил помощь. До самого дня
Смерти Джесс он ни разу не преминул отнести ей воды по утрам
и роскошно живущим мужчинам Трумса в наши дни
из-за насосов на каждом углу я с трудом могу понять, что это значило. Часто
к трем часам ночи у колодца выстраивались очереди людей,
и каждый должен был ждать своей очереди. Томас наполнил свой кувшин и пан,
и тогда пришлось занять его место в конце строки с Джесс
кувшин и панорамирование, чтобы снова ждать своей очереди. Его собственный дом находился в
Многоквартирных домах, далеко от брей в зимнее время, но он всегда говорил Джесс
это было "ничего, Ава".

Каждую субботу старина Робби Ангус присылал мешок палок и стружек с
лесопилки своему маленькому сыну Робу, который впоследствии стал мужчиной из-за
ночных разговоров. Из всех друзей, которые были у Джесс и Хендри,
Т'Новхед был самым способным помочь и самым приятным воспоминанием, которое у меня осталось о
фермер и его жена - это деликатный способ, которым они это предложили. Вы, кто читает
, увидите, как Джесс поморщится от предложения благотворительности. Но у бедных есть прекрасные чувства
под слоем грязи, как вы обнаружите, если потрудитесь поискать
их; и когда Джесс сказала, что испечет, если кто-нибудь купит, вы бы испекли
удивительно слышать, сколько добрых людей приходило к ее двери за булочками.

По ночам дом был в ее полном распоряжении, но Тибби Бирс оставалась с ней.
ранним утром к ней заглядывали другие соседи. Недолго пришлось ждать.
ей пришлось ждать вызова в приют получше.

"На", - сказала она священнику, который сказал мне, что он был лучшим человеком.
от знакомства с ней: "Мой тохт - не человек, помешанный на мирской суете.
нет. Я знаю, что когда-нибудь смогу создать атмосферу для хэ тхэ.
стулья с набивным дном."

Я старался держаться подальше от Джейми, кого порой соседи
упрекал в ее присутствии. Это он вас, кто читал бы услышать,
и я не могу притворяться, что Джесс не сидел у окна, глядя
для него.

"Даже когда она была Бакин'," Тибби сказала мне: "Да у нее были глаза на
брэ. Если Джейми пришел в оны времена, когда он был Лихт она бы Хэ видел
"я так же рад, как и он, когда завернул за угол".

"Если он когда-нибудь вернется, этот сэкет" (негодяй), - сказал новоголовый Джесс.
"мы быстренько выставим его за дверь".

Джесс просто смотрела, и все женщины знали, как она обнимет Джейми.
объятия.

Мы тогда еще не знали о лондонской женщине, и Джесс никогда о ней не знала.
Мать Джейми ни на час не допускала, что он стал кем-то иным, кроме
любящего парня своей юности.

"Я знаю, что он молодец, - всегда говорила она, - мой Джейми".

Ближе к концу она была уверена, что он мертв. Я не знаю, когда она впервые
приняла это решение, и не было ли это просто фразой для
те, кто хотел обсудить его с ней. Я знаю, что она все еще сидела у
окна, глядя на изгиб холма.

Священник был с ней, когда она умерла. Она сидела в своем кресле, и он
спросил ее, как обычно, есть ли какая-нибудь конкретная глава, которую
она хотела бы, чтобы он прочел. С тех пор как умер ее муж, она всегда
просила прочитать четырнадцатую главу евангелия от Иоанна, "главу Хендри", как ее до сих пор
называют очень немногие пожилые люди в Трам. На этот раз она попросила его
прочитать шестнадцатую главу Книги Бытия.

"Когда я дошел до тринадцатого стиха, - сказал мне священник, - "И она
призвала имя Господа, говорившего с ней: "Ты, Бог, видишь меня", - она
закрыла лицо двумя руками и сказала: "Текст Джоуи, текст Джоуи".
текст. О, но я обиделся на тебя, Джоуи".

"Я закрыл книгу, - сказал священник, - когда дошел до конца
главы, и тогда я увидел, что она мертва. Это мое убеждение, что ее
сердце разбил один-и-двадцать лет назад".


ПОСЛЕ ПРОПОВЕДИ

От 'служитель': с разрешения американских издателей
Корпорация.

По субботам можно сплетничать в долине, но не в городе, без
терял характер, и я обычно ждал возвращения моего соседа,
фермера из Уастера Ланни и Бирса, Глен-Кварити-пост, в конце
дорожки, ведущей к школьному дому. Расточитель лунный оказался человек, чью помощь в его
часы досуга было удержаться от жены своей великой гордости за нее. Его
лошадь, Кэтлоу, с другой стороны, он прямо высказал все, что о ней думает
похвалив ее в лицо и обругав так, как она того заслуживала, и я
видели, как он, совершенно сбитый с толку этим грубияном, садился перед ним
на камень и произносил такую речь: "Ты думаешь, что ты умный, Кэтлоу, мой
девочка, но ты мистаэн. Ты траун лиммер, вот кто ты.
Ты думаешь, что в тебе есть кровь. У тебя есть кровь! Гаэ ава, и не вздумай
болтать. Вот что я тебе скажу, Кэтлоу, я уже встречал мужчину, йестрин, который знал твою
мать, и он говорит, что она была фейки, [3] бесшумная метла. Что вы
на это скажете?"

[Сноска 3: Фейки, чрезмерная разборчивость.]

Что касается поста, я скажу о нем не больше, чем то, что его горькой темой
была неразумность человечества, которое милостиво обошлось с ним, когда
у него было письмо для этого, но он нахмурился, когда у него его не оказалось: "Да,
подразумевая, что у меня есть письмо, но спрячь его обратно".

Субботним вечером после беспорядков я стоял на обычном месте.
ожидая своих друзей, и еще до того, как они подошли ко мне, понял, что им есть что рассказать.
что-то неприличное. Фермер, его жена и трое детей,
держа друг друга за руки, растянулся поперек дороги. Birse был
чуть позади, но были криком разговор. Все
шли в темпе, в субботу, семья начав пол
минута заранее, пост еще не составил о них.

"Это похоже на снегопад", - сказал Расточитель Ланни, подходя ближе, и как раз в тот момент, когда я
собирался ответить: "Это так", Сильва вставил слова передо мной.

"Тебя не было в церкви", - было приветствием Элспет. Я был в церкви
Глен, но не стал ей перечить, потому что это Установлено, и поэтому
ни здесь, ни там. Мне тоже не терпелось узнать, что означают их вытянутые
лица, и поэтому я сразу спросил: "Мистер Дишарт участвовал в
беспорядках?"

"До полудня, да; после полудня, нет", - ответил Расточитель Ланни, обходя свою
жену, чтобы подойти поближе ко мне. - Доминик, в церкви произошла странная вещь.
сегодня днем, так как...

"Расточитель лунный," резко прервал Элспет, "у тебя на субботу
как или у вас нет на Вашем как день субботний?"

"Если бы ты позаботился, я бы надел дагонт-онканни",
возразил фермер.

- Тогда держись подальше от канавы, - сказала Элспет, - в день Господень.

- Он, - сказал ее мужчина, - которого глупая женщина заставляет носить благородные ботинки.
Ботинки с эластичными вставками не могут забыть о них, пока он их не снимет. В чем
особое почтение при ношении обуви двух размеров "сма"?

"Может быть, это и не слишком почтительно", - предположил Бирс, для которого "Кухня Элспет"
была приятным местом, - "но это великолепно, и вы не можете ожидать, что здесь будет так же
величественно и удобно".

Я напомнил им, что они говорили о мистере Дишарте.

"Мы говорили, - оживленно начала "Пост", - что..."

"Это я говорил это", - сказал Расточитель Ланни. "Итак, Доминик..."

- Заткнись, черт возьми, - перебила Элспет. - Вы тут
рассказывали друг другу эту историю, пока не охрипли.

"Утром, - решительно продолжал расточитель Ланни, - мистер Дишарт
проповедовал о беспорядках, и с ним все было в порядке. О, домине, ты должен Хэ услышал
с ним разливать его Ланг Томас, не по имени, но в НИЦ образом, что
не было никакой ошибки, что он проповедовал. Сэл! о, лош! Таммасу
крепко досталось."

"Но он туповат в восприятии, - говорилось в "Пост", - в отличие от того, что я ожидал.
Я поговорил с ним после проповеди, и я сказал, просто чтобы посмотреть, был ли он должным образом смирен:
"Да, Таммас, - говорю, - их та речь была
проповедовали против винна, которые какое-то время считали себя семифутовыми мужчинами
снова. ""Да, Бирс, - отвечает он, - и я рад слышать, что ты признаешь это,
потому что ты была у него на виду."В тот день я был изрядно напуган Таммасом ".

"Мистер Дишарт проповедовал всему клану - тебе, Джемфри", - сказала
Элспет.

"Может, и так, - сказал ее муж, ухмыляясь. - Но тебе не нужно бросать это в
у нас, по-моему, если мужчины поняли это от него до полудня, то женщины
поняли это после обеда ".

"Он здорово их раскрасил", - говорилось в "Пост". "Это были его собственные слова
или что-то похожее на них: "Адам, - говорит он, - был заблудшим человеком, но помимо
Евы он был респектабельным".

- Да, но он имел в виду не женщин, - объяснила Элспет, - потому что, когда он
сказал это, он указал пальцем прямо на девчонку новоголового, и я
надеюсь, это пойдет ей на пользу.

"Но я удивляюсь, - сказал я, - что мистер Дишарт выбрал сегодня такую тему".
Я думал, он будет участвовать в беспорядках на обеих службах".

- Ты удивишься, мэйр, - сказала Элспет, - когда услышишь, что произошло перед тем, как
он начал дневную проповедь. Но я не могу перемолвиться с этим человеком ни словом
о своем.

"Мы говорили об этом, - сказал Бирс, - с тех пор, как покинули кирк"
дверь. Тод, мы пилили это, как семена, по всей долине".

"И мы собирались рассказать вам об этом сразу", - сказал расточитель Ланни. "но
о священнике можно сказать так много всего. Дагонт, то хэ анэ хранит
тело от истомы. Да, но это ломает барабан. Доминик, либо
Мистер Дишарт был плох, либо он был во власти дьявола.

Это поразило меня, потому что фермер выглядел серьезным.

"Он был молодцом, - сказал Бирс, - что набросился на Джин с кучей мяса, если бы
он ел свою овсянку, как обычно, и она признала, что он ел. Но
Ласси был skeered hersel', и сказал, что это милость Миссис Dishart не
в Кирк."

"Почему она не там?" Я спросил с тревогой.

"Ой, он не мог выпустить ее в такую погоду".

"Я бы хотел, чтобы ты рассказала мне, что случилось", - обратился я к Элспет.

"Я так и сделаю, - ответила она, - если Расточитель Ланни соблаговолит задержать дыхание на минуту"
. Видите ли, послеобеденная диета начиналась обычным образом, и '
был рихтом, пока мы не пришли на проповедь. "Вы найдете мой текст, - говорит он,
своим пронзительным голосом, - в восьмой главе Книги Ездры ".

"И при этих словах, - сказал расточитель Ланни, - мое сердце радостно забилось, потому что Эзра
- непростая книга, которую трудно найти; да, и Руфь тоже".

- Я выучила все книги Библии наизусть, - презрительно сказала Элспет.
- когда я была саксофонисткой.

"Я тоже", - сказал расточитель лунный", и я знаю их все, за исключением, когда я
поспешил. Когда мистер Дишарт выдал Эзру, он как бы заглянул в
кирк, чтобы выяснить, не озадачил ли он кого-нибудь, и поэтому произошел своего рода
конкуренция среди прихожан, кто первым наложит на это руку. Это
было тем, что подействовало на меня. Да, была Руфь, когда она была не нужна, но Эзра,
дагонт, это выглядело так, как будто Эзра полностью выскочил из Библии ".

"Ты был не единственным огорченным криттуром", - сказала его жена. "Мне было стыдно
увидеть, как Эппи Макларен просматривает порядок расположения книг в начале
Библии ".

"Тибби Бирс была еще более наглой, - говорилось в "Пост", - потому что "хитрая катти"
открылась в "Кингз" и притворилась, что это Эзра".

"Ничего подобного я бы не стал делать, - сказал Расточитель Ланни, - и сэл, я
дауредна, потому что Давид Лунан сердито смотрел на моего собеседника. Да, ты можешь
хмуриться на меня, Элспет Проктор, но, насколько я помню, Эзра
прикончил меня. Каждый раз, прежде чем отправиться в церковь, я беру свою Библию в укромное место
и смотрю Эзру. На самой скамье я сказал себе "осторожно":
"Ездра, Неемия, Есфирь, Иов", что должно было бы помочь, но
в тот момент, когда министр достает эту ужасную книгу, Эзра уходит, как тот
Египтянин ".

- И ты за ней, - сказала Элспет, - как ткачихи, которые не хотят фехтовать.
Ты делаешь из своей Библии ветряную мельницу.

"О, я не хочу признавать, что я устал. Неважно, в мире есть странные вещи.
Форби Эзра. Почему калеки, да, такие надутые, больше, чем другие люди?
Как работает мука-хлеб да на осень маслом вниз?"

"Я возражаю", Элспет сказала: "я была в ужасе министр
призываю вас с амвона".

"Он не мог этого сделать, потому что разве он не был сбит с толку, найдя самого Эзру?"

"Он не нашел Эзру!" - воскликнула Элспет. "Я говорил тебе дюжину раз, что он
нашел это таким же легким, как запрячь лошадь в ярмо".

"По-другому это объяснить нельзя", - упрямо сказал ее муж;
- если бы он был здоров и в здравом уме.

"Может быть, учителем может снять его", - предположил пост", он
ученый".

"Тогда скажи мне, что случилось," - спросил я.

"Мужик, Хэ мы не рассказал вам?" Сказал Бирс. "Я тохт, что у нас было".

"Это была ужасная сцена", - сказала Элспет, толкая мужа. "Как
Я сказал, мистер Дишарт отдал Эзре восьмое место. Ну что ж, я включил его в два счета
и Сайн осторожно посмотрел, как дела у Эппи Макларена
. Как раз в эту минуту я услышал стон с кафедры. Он не прекращался.
Короткий стон. Да, вы можете быть уверены, что я быстро взглянул на священника,
и там я увидел картину, которая вызвала бы самый грандиозный восторг. Его лицо
было белым, как у булочника, и он как бы привалился к спинке кафедры
, уставившись, как сумасшедший, в свою раскрытую Библию ".

"И я увидел, как он, - сказал Бирс, - выставил руку между собой и Книгой,
как будто хотел, чтобы она прыгнула на него".

"Дважды, - сказала Элспет, - он пытался заговорить, и дважды у него срывались слова"
".

"Это, - сказал расточитель Ланни, - признает вся паства, но я этого не делал"
сам я этого не видел, потому что "на этот раз вы можете представить меня охотящимся, как дикарь,
за Эзрой. Я думал, министр ждал, пока я его найду.

"Хендри Манн", - сказал Birse, "стоя на одной ноге, интересно, сможет ли он
следует выполнить, чтобы сеанс-дом на стакан воды".

- Но к тому времени, - сказала Элспет, - припадок оставил мистера Дишарта, или,
скорее, он принял новый оборот. Он покраснел, и это Божье слово, что он
топнул ногой ".

"У него было лицо человека, употребляющего нехорошие слова", - говорилось в "Пост". "Он не ругался"
конечно, но у него было такое лицо".

"Я пропустил это, - сказал Расточитель Ланни, - потому что я вовсю кричал об Эзре,
по моему лицу струился пот".

- Но самое поразительное еще предстоит рассказать, - продолжала Элспет.
"Министр пожал сам, как один пробуждения от плохой сон, и он
вопли громовым голосом, как если бы он тряс кулаком по
кто-нибудь..."

"Он кричит, - хитроумно вмешался Бирс, - он кричит: "Ты найдешь текст
в книге Бытия, глава третья, стих шестой".

"Да, - сказала Элспет, - сначала он отправил одно сообщение, а потом выдал другое"
на мой взгляд, это самое удивительное, что когда-либо происходило в
городе Трамс. Что подумают о тебе дети наших детей? Я
не пропустил бы это и за фунтовую банкноту ".

- Я тоже, - сказал расточитель Ланни, - хотя у меня остался только хвост. Доминик,
не успел он произнести третью и шестую главы Книги Бытия, как я указал пальцем на
Эзру. Это не было провокацией? Кто угодно может открыть Genesis, но для этого нужен
здоровый человек, чтобы найти Эзру."

"Он проповедовал о грехопадении, - сказала Элспет, - час и двадцать пять
минут, но каким бы могущественным он ни был, я бы предпочла, чтобы он сказал нам, что
заставил его пройти к Эзре.

"Все, что я могу сказать, - сказал расточитель Ланни, - это то, что я никогда не слышал, чтобы он говорил "
внушающий благоговейный трепет". Откуда у него такие познания в женщинах? Он загадал им загадку
он изрядно их загадал, пока мне не стало стыдно за то, что я замужем ".

"Кенту несложно узнать, что такое женщины", - объяснил Бирс.
"это "а" в оригинале на иврите. Вы можете узнать все смертное из "
оригинального иврита, который все служители носят на кончиках своих пальцев.
Что еще заставляет их время от времени перепрыгивать через куплет при чтении
псалма?"

"Он осуждал не таких женщин, как я, - настаивала Элспет, - а юных
девушек, которые сбивают мужчин с пути истинного своим отвратительным льстецким поведением".

"Тод, - сказал ее муж, - если они попробуют свои силы на мистере Дишарте, они
встретят достойного соперника".

"Встретят", - усмехнулась "Пост". "Тем не менее, иврит - великая вещь
теух, мне сказали, мишти теух.

"Его возвышенное взрыв," расточитель лунный вернулся, чтобы сказать мне, "было о
красота в душе все и красоты на лице не стоит
снафф. Какое презрение он питает к красивым лицам и глупым душам! Я не
но отрицать, что красивое лицо вытянулось берет меня, но мистер Dishart Ли Ги е а
травинки o' для не. Да, и я раньше думал, что из-за их глупости
в отношении женщин почти нет разницы между необразованными и
высокообразованными ".


ВЗАИМНОЕ ОТКРЫТИЕ

От 'служитель': с разрешения американских издателей
Корпорация

Молодой человек думает, что он один из смертных непроницаемой для любви, и
поэтому открытие, что он в ней неожиданно меняет его взгляды своего
механизм. Таким образом, это мало чем отличается от стука по забавной косточке. Сделал ли Гэвин
это открытие, когда египтянин оставил его? Очевидно, он только подошел к
краю и остался слепым. Он навсегда оттолкнул ее от себя,
и его чувство потери было настолько острым, что его душа взывала к исцелению,
а не к названию болезни.

Со временем он бы понял, что произошло, но времени было в обрез
его, потому что как раз в тот момент, когда он направился к грязелечебнице, Бэбби спасла его
достоинство, вернувшись к нему.... Она подняла глаза, удивленная, или, по-видимому,
удивленная, обнаружив, что он все еще там.

- Я думала, ты давным-давно уехал, - натянуто сказала она.

- Иначе, - спросил Гэвин удрученный, - ты бы не вернулся к
колодцу?

- Конечно, нет.

"Мне очень жаль. Если бы вы подождали еще немного, я бы уже был здесь
ушел".

Это было сказано в качестве извинения, но своевольный египтянин предпочел изменить его
значение.

- Ты не имеешь права винить меня за то, что я побеспокоила тебя, - заявила она с
теплотой.

- Я этого не делала. Я только...

- К этому времени вы могли быть уже в миле отсюда. Няня хотела еще воды.

Бэбби пристально посмотрела на священника, произнося это заявление.
Несомненно, ее мучила совесть, потому что, когда он ответил не сразу,
она сказала: "Ты предполагаешь, что не веришь мне? Что могло заставить меня
вернуться, кроме как снова наполнить кастрюли?"

- Ничего, - с готовностью признался Гэвин, - и я уверяю вас...

Бэбби должна была быть благодарна его тупости, но это просто успокоило ее.
разум успокоился.

"Говори обо мне все, что захочешь", - сказала она ему. "Говори это так жестоко, как тебе нравится.
потому что я не стану слушать".

Она остановилась, чтобы услышать его ответ на это, и выглядела такой холодной, что улыбка
почти замерзла на губах Гэвина.

"Я не имел права, - сказал он печально, - говорить с тобой так, как говорил".

"Ты не имел права", - ответил гордый египтянин. Она отворачивалась от него.
чтобы показать, что его раскаяние ее даже не интересует.
Однако она уже забыла, что не должна слушать....

Она была совсем рядом с ним, и слезы еще не высохли на ее глазах. Они
были смеющимися глазами, глазами в горе, умоляющими глазами. Ее бледное лицо,
улыбающееся, печальное, с ямочками на щеках, но молящее о прощении, было единственным, что бросалось в глаза
вещь в мире для него именно тогда. Он хотел поцеловать ее. Он будет делать
он, как только ее глаза остановились на его, но она продолжала без
что касается его.

"Как же это звучит! О, если бы я была мужчиной, мне бы хотелось, чтобы все
что не я, а ничего, что я есть. Я бы презирал себя лжецом, я
предпочел бы быть открытым во всем, я бы попытался бороться с миром
честно. Но я всего лишь женщина, и поэтому ... Что ж, именно за такого мужчину я
хотела бы выйти замуж.

"Священник может быть всем этим", - сказал Гэвин, затаив дыхание.

- Мужчина, которого я могла бы полюбить, - продолжала Бэбби, почти не обращая на него внимания
забыв, что он был там, "не должен проводить свои дни в праздности, как это делают
мужчины, которых я знаю".

"Я не хочу".

"Он должен быть храбрым, не простым работником среди других, но лидером людей".

"Все министры такие".

"Который дает о себе знать своим влиянием".

"Несомненно".

"И принимает сторону слабых против сильных, даже несмотря на то, что
сильные правы".

"Это всегда моя тенденция".

"Человек, у которого есть собственное мнение, и который, однажды решившись на это, отстаивает его"
"Вопреки даже..."

"Своей сессии".

"Всему миру. Он должен понять меня".

"Да".

"И будь моим хозяином".

"Это его законное положение в доме".

"Он не должен поддаваться моим уговорам или вспыльчивости".

"Это было бы слабостью".

"Но вынуди меня выполнить его приказ; да, даже отлупи меня, если ..."

- Если ты не хочешь прислушаться к голосу разума. Бэбби, - закричал Гэвин, - я и есть этот человек!

На этом опись внезапно закончилась, и эти двое людей обнаружили, что они оба
уставились друг на друга, как будто внезапно услышали что-то
ужасное. Я не знаю, как долго они стояли так неподвижно и
ужас. Я не могу сказать даже что вызвало в первую очередь. Все, что я знаю, это то, что
почти одновременно они отвернулись друг от друга и поспешили из леса.
в противоположных направлениях.


УТРАЧЕННЫЕ ИЛЛЮЗИИ

Из "Сентиментального Томми"

Наступило завтра, и вместе с ним встали две нетерпеливые маленькие фигурки, проглотили
свою овсянку и отправились смотреть Трумс. Они были одеты в
черную одежду, которую Аарон Латта купил для них в Лондоне, и они
согласились просто прогуляться, но когда они достигли двери и увидели
верхушки деревьев Логова, они... они побежали. Разве вы не хотели бы их удержать
? Это детская трагедия.

Сначала они зашли в Логово, и с камней капало, все
деревья, кроме елей, были голыми, а грязь вокруг крошечного родничка натекла
с одного сапога Элспет.

- Томми, - воскликнула она, дрожа, - эта грязная лужица не может не быть Каракатицей
Ну, разве не так?

- Нет, это не так, - быстро возразил Томми, но он боялся, что так оно и есть.

- Здесь к-к-холоднее, чем в Лондоне, - сказала Элспет, дрожа, и Томми
тоже дрожал, но ответил: "Мне... мне... мне тепло".

Комната оказалась на удивление маленькой, и вскоре они оказались на ветхом склоне холма, где
женщины в коротких платьях подходили к дверям, а мужчины в ночных колпаках садились
на оглоблях своих курганов, чтобы посмотреть на детенышей Джин Майлз.

- А ты как думаешь? - С большим сомнением прошептала Элспет.

- Они красавицы, - решительно ответил Томми.

Вскоре Элспет воскликнула: "О, Томми, какая уродливая лестница! Где же эта
красивая лестница, выставленная напоказ снаружи?"

Это была одна из них, и Томми знал это. "Подожди, пока не увидишь Запад
город концу", - сказал он, мужественно: "это грандиозно." Но когда они были в
вест-таун-энде, и ему пришлось признать это: "Подожди, пока не увидишь площадь".
- Подожди, - сказал он, когда они были на площади. - Подожди, - сказал он хрипло.
- пока не увидишь городской дом. Увы, это был городской дом напротив
них, и когда они узнали это, он поспешно сказал: "Подождите, пока не увидите
Auld Licht kirk."

Они долго стояли перед Старой церковью Лихт, которая, как он поклялся, была
больше и красивее собора Святого Павла, но ... ну, это другой стиль
архитектуры, и если бы Элспет не была там, ожидая со слезами на глазах,
Томми разрыдался бы. "Это... это меньше, чем я думал", - в отчаянии сказал он.
"но ... министр, о, какой замечательный большой человек!
он!"

"Вы уверены?" Элспет пискнула.

"Клянусь, это он".

Дверь церкви открылась, и из нее вышел джентльмен, невысокий мужчина, похожий на мальчишку.
сзади, с нетерпеливым лицом тех, кто живет слишком быстро. Но это было
не на него, что Томми указал успокоительно; это был в церкви монстр
ключ, половина из которых торчали из его кармана хвост и тряхнул, как он
переехал, как и рукоять меча.

Говоря как старожил, Томми объяснил, что привел свою
сестру посмотреть церковь. "Она в шоке", - сказал он, выбирая
Тщательно выговаривая слова по-шотландски: "Потому что это меньше, чем лондонская церковь, но
Я сказал ей, что проповеди там лучше".

Это, казалось, понравилось незнакомцу, потому что он погладил Томми по голове
спросив: "Откуда ты знаешь, что проповедь лучше?"

"Скажи ему, Элспет", - скромно ответил Томми.

"Нет ничего такого, чего бы Томми не знал", - объяснила Элспет. "Он тоже знает
какой из себя священник".

"У него благородный вид", - сказал Томми.

"Он может получить от Бога все, что ему заблагорассудится", - сказала Элспет.

"Он ужасно большой мужчина", - сказал Томми.

Это, казалось, понравилось маленькому джентльмену меньше. "Большой!" - воскликнул он раздраженно.
"Почему он должен быть большим?"

"Он большой," Элспет едва не вскрикнул, для министра был ее последний
Надежда.

- Глупости! - сказал маленький джентльмен. "Он-хорошо, я министр".

- Ты! - гневно взревел Томми.

"Ой, ой, ой!" - зарыдал Элспет.

На мгновение преподобный Мистер Dishart выглядело так, как если бы он хотел выбить
две маленькие головы вместе, но он ушел, не сделав это.

- Не бери в голову, - хрипло прошептал Томми Элспет. - Не бери в голову, Элспет,
у тебя еще есть я.

Это утешение редко не радовало ее, но сегодня ее разочарование
было таким сильным, что она даже не подняла глаз.

"Пойдите на кладбище, это грандиозно", - сказал он; но все равно она будет
не утешиться.

"И я позволю тебе взять меня за руку, как только мы проедем мимо домов", - добавил он
.

"Я позволю тебе подержать это сейчас", - сказал он в конце концов; но даже тогда Элспет
горько плакала, и ее рыдания причиняли ему боль больше, чем ей.

Он знал, что все способы обойти Элспет, и когда он говорил это
был с печальным достоинством. - Я не думал, - сказал он, - что ты этого хочешь.
я никогда больше не смогу говорить; нет, я так не думал, Элспет.

Она отняла руки от лица и вопросительно посмотрела на него.

"Одна из историй, которые мама рассказывала мне и Редди, - сказал он, - была о мужчине
который увидел такую красоту, что онемел от восхищения.
Лишиться дара речи - это значит никогда больше не иметь возможности говорить, и я бы хотела, чтобы это случилось со мной.
лишиться дара речи, когда ты этого хотел.

- Но я этого не хотела! Элспет плакала.

"Если бы "Трамс" был хоть чуточку красивее, чем сейчас, - продолжал он.
торжественно, - я бы онемел. Это причинило бы мне сильную боль, но
что насчет этого, если это доставило тебе удовольствие!"

Тогда Элспет поняла, какой порочной девчонкой она была, и когда в следующий раз любопытные увидели этих двоих
(это было на кладбищенской дороге), они были
снова веселыми. При малейшей провокации они обменивались
нотки восхищения, такие как: "О, Томми, какая красивая бочка!" или "О,
Элспет, говорю тебе, это дамба, а в Лондоне просто стены";
но иногда Элспет бы спешно опускаться, делая вид, что она хотела
связать ее загрузки кружева, но на самом деле, чтобы смахнуть слезу, и не было
моменты, когда Томми повесил сильно хромал. Каждый пытался обмануть другого
ради другого, и один из них никогда не умел обманывать. Они
видели друг друга насквозь, но продолжали холодную игру, потому что не могли
придумать ничего лучшего; и, возможно, в эту игру стоило играть, потому что
ее изобрела любовь.

Журнал Скрибнера. Авторское право принадлежит сыновьям Чарльза Скрибнера, Нью-Йорк.


ГРЕХИ ОБСТОЯТЕЛЬСТВ

Из "Сентиментального Томми"

С наступлением темноты в Макли тоже прокрались некие дьяволы в
цвете ночи, которые говорили хрипло и валили крепких парней в трясину,
и подстрекали друзей к драке, и заронили непристойные мысли в умы
женщин. Поначалу эти мужчины были застенчивыми парнями. Для женщин "ГНС
мне мой поживает, Джок," они ответили: "Подождите, Жан, пока я плату бы," но
ночью большинство из них получили свои Арле, с драм над ним, и тот, кто
мог только хохотать над Джин, которая несколько часов назад обнимала ее за талию,
и все еще оставлял свободной руку для грубой игры с другими киммерами. Джинсы были
такими же шумными, как и качки, бросали на них косые взгляды, убегали от них
с хихиканьем, ожидая, что их поймают и грубо поцелуют. Величественные, терпеливые,
эти люди были многострадальными парнями, вставали в пять утра летом и зимой,
кормили своих лошадей, возможно, за несколько часов до того, как появится еда для
сами, им мизерно платили, содержали как скот, а когда ревматизм
овладевал ими, их могли отбросить в сторону, как сломанный грайп. Как ни тяжело было
жизнь женщин: грубая пища, подстилки из мякины, влажная одежда - их
доля; их возлюбленные на службе у хозяев, которые не хотели
платить женатому мужчине. Стоит ли удивляться, что эти парни, которые могли бы быть
верными до смерти, напились вдрызг в свой единственный свободный день; что эти
девушки, изголодавшиеся по возможностям проявить женственность, которых они не могли
делают столько, сколько самая прекрасная леди, иногда просыпаясь после Макли, чтобы пожелать
чтобы они больше не просыпались?

Журнал Скрибнера. Авторское право принадлежит Charles Scribner's Sons, Нью-Йорк.




FR;D;RIC BASTIAT

(1801-1850)


Политическую экономию называли "мрачной наукой"; и, вероятно,
большинство думает о ней либо как о простом наборе слов и фраз, либо
как о чем-то слишком заумном для понимания обычным умом. Это было
отличием Бастиа в том, что он умел писать экономические трактаты на таком
языке, который мог читать тот, кто бегал, и облекать внешне сухие
кости в такие покровы, которые проявляли жизненную силу. Под его пером
вопросы финансов, налогов, обмена превратились в вопросы, которые
касаются жизней отдельных мужчин и женщин, их чувств, надежд,
и устремлений.

[Illustration: FR;D;RIC BASTIAT]

Он родился в Байонне во Франции 19 июня 1801 года. В девять лет
он остался сиротой, но о нем заботились дедушка и тетя.
Он получил образование в колледже Сен-Север и в Сорезе,
где он был отмечен как прилежный ученик. Когда ему было около двадцати лет
его взяли в коммерческий дом его дяди в Байонне. Его
досуг был занят развитием искусства и литературы, и он стал
сведущим в языках, инструментальной и вокальной музыке. Он был
рано заинтересовался политической и социальной экономией благодаря трудам
Адам Смит, Дж.Б. Сэй, Конт и другие; и унаследовав
значительную земельную собственность в Мугроне после смерти своего деда
в 1827 году он взял на себя личное управление ею, в то же время
продолжает изучать экономику. Его эксперимент в сельском хозяйстве не оказался
успешным; но он быстро выработал четкие идеи по экономическим
проблемам, в рассмотрении которых ему во многом помогали частые
совещания со своим соседом, М. Феликсом Кудрой. Эти двое много работали.
вместе, и заветные близких сочувствие в мыслях и сердце.

Буржуазная революция 1830 года была с энтузиазмом встречена
Бастиа. Это была революция преуспевающих и хорошо образованных людей,
готовых пойти на жертвы ради достижения упорядоченного и систематического метода правления
. Для него форма управления не имела большого значения
: право голосовать за налоги было правом, которым руководствовались
губернаторы. "Со стороны правительств всегда существует тенденция к
расширению своих полномочий, - сказал он, - поэтому администрация должна быть
под постоянным наблюдением. His motto was "Foi systematiqtie ; la
libre activit; de I'individu; defiance systematique vis-;-vis de l';tat
con;u abstraitement,--c'est-;-dire, defiance parfaitement pure de toute
hostilit; de parti." [Систематическая вера в свободную деятельность
индивидуума; систематическое недоверие к государству, понятому абстрактно, - то есть
недоверие, полностью свободное от предрассудков.]

Свою работу с пером, кажется, началось около 1830 года, и от
первая была связана с вопросами экономики и управления. Год спустя
он был избран в местный офис, и все возможности, которые предлагал
дорвалась донести до простого народа истинный молоко
экономическая слово, как он его задумал. Зародыш своей теории ценностей
появилась в брошюре, в 1834 году, и линии его развития
устойчивый, его ведущие принципы важность ограничения
функции поддержания порядка и устранения
всех оков От свобода производства и обмена. Благодаря
подписке на английское периодическое издание он познакомился с Кобденом и
лига против кукурузного закона и его последующая близость с Кобденом
во многом способствовали расширению его кругозора. В 1844-5 годах появились его
блестящие "Экономические софизмы", которым в своем роде никогда не было равных
; и его репутация быстро росла. Он с энтузиазмом
поддерживал дело свободной торговли и выпустил работу под названием "Кобден и
Лига, наша английская агитация за свободу перемен" (Cobden
и Лига, или Английская агитация за свободу обмена), которая
привлекла большое внимание и принесла своему автору звание
член-корреспондент Института. Началось движение за организацию в
поддержку тарифной реформы, лидером которой он, естественно, стал;
и, чувствуя, что Париж был центром, из которого должно исходить влияние,
он переехал в Париж. М. де Молинари рассказывает о его дебюте: "Мы
кажется, все еще видим, как он совершает свой первый круг среди журналов, которые
проявили себя благосклонными к делу свободы торговли. Он
еще не было времени, чтобы позвонить на Парижский портной и Шляпник, и в
правда это в голову не приходило, чтобы он сделал так. С его длинных волос и его
небольшая шляпка, его большие сюртуке и его семейства зонтичных, он, естественно,
для авторитетного земляка, глядя на достопримечательности
мегаполис. Но лицо его соотечественника было в то же время плутоватым и
одухотворенным, его большие черные глаза были яркими и лучистыми, а его
лоб, средней ширины, но правильной формы, носил отпечаток
мысль. С первого взгляда было видно, что он крестьянин из страны
Монтень, и, слушая его, понимал, что перед ним был
ученик Франклина".

Он сразу же погрузился в работу, и его активность была поразительной. Он
сотрудничал со многими журналами, поддерживал активную переписку
с Кобденом, поддерживал связь с организациями по всей стране
и всегда был готов встретиться со своими оппонентами в дебатах.

Республика 1848 года была принята добросовестно; но он был сильно впечатлен
экстравагантными планами, которые сопровождали республиканское движение
, а также жаждой мира, которая воодушевляла множество людей.
Временное правительство дало торжественные обещания: оно должно увеличить налоги.
налоги, позволяющие ему выполнять свои обещания. "Бедные люди! Как у них
обманули сами себя! Было бы так легко и так справедливо добиться
облегчения положения за счет снижения налогов; вместо этого это достигается за счет
чрезмерных расходов, и люди не видят, что весь этот механизм
это равносильно отнятию десяти, чтобы вернуть восемь, _ не считая
того факта, что либерти погибнет в результате этой операции_." Он пытался
остановить волну экстравагантности; он издавал журнал "Республика"
Франции с явной целью распространения своих взглядов; он вошел
в Учредительное, а затем и Законодательное собрание в качестве члена
департамент Ланды, и красноречиво говорил с трибуны. Он был
конституционным "Болваном": его интересовали не партии и не люди, а
идеи. Он был в равной степени против господства произвола власти и
против тирании социализма. Он голосовал за правых против левых по поводу
экстравагантных утопических схем и за левых против правых, когда он
чувствовал, что законные жалобы бедных и страждущих
остались без внимания.

В разгар своей деятельности у него заболело горло,
что побудило врачей отправить его в Италию. Усилия по облегчению
однако он был тщеславен и умер в Риме 24 декабря 1850 года. Его
полное собрание сочинений, в основном состоящее из отдельных эссе, было напечатано в
1855. Помимо упомянутых, наиболее важными являются "Собственность и права"
(Propri;t; et Loi), "Справедливость и братство", "Протекционизм и др.
Коммунизм" и "Экономические гармонии". "Экономические гармонии"
и "Экономические софизмы" переведены и опубликованы
на английском языке.


ПЕТИЦИЯ

ПРОИЗВОДИТЕЛЕЙ СВЕЧЕЙ, ВОСКОВЫХ ОГОНЬКОВ, ЛАМП, ПОДСВЕЧНИКОВ,
УЛИЧНЫХ ФОНАРЕЙ, НЮХАЛОК, ОГНЕТУШИТЕЛЕЙ И ПРОИЗВОДИТЕЛЕЙ МАСЛА,
САЛО, КАНИФОЛЬ, СПИРТ И ВООБЩЕ ВСЕ, ЧТО СВЯЗАНО
С ОСВЕЩЕНИЕМ.

_ Господам членам Палаты депутатов:

Джентльмены _: --Вы на правильном пути. Вы отвергаете абстрактные теории,
и мало заботитесь о дешевизне и изобилии. Ваша главная забота
- интересы производителя. Вы хотите освободить его от
внешней конкуренции и сохранить _национальный рынк_ для _национальных
промышленностей_.

Мы собираемся предложить вам замечательную возможность применить на практике
вашу... как бы это назвать? вашу теорию? нет: нет ничего более обманчивого
чем теория. Ваша доктрина? ваша система? ваш принцип? но вам не нравятся
доктрины, вы ненавидите системы, а что касается принципов, вы отрицаете, что они существуют
в социальной экономике. Тогда мы скажем: ваша практика, ваша
практика без теории и без принципов.

Мы страдаем от невыносимой конкуренции иностранного конкурента,
ставится, казалось бы, в таком состоянии, намного превосходящей нашу по
производство свете, что он совершенно _inundates_ наш _national
market_ с ним по баснословно низкой цене. В тот момент, когда он показывает
сам, наша торговля не оставляет нам--всех потребителей применяются к ним; и филиал
родной отрасли, имеющие бесчисленные последствия, - это все и сразу
оказаны полностью в застое. Этот соперник, который не кто иной, как Солнце,
ведет войну ножа против нас, и мы подозреваем, что он был
воспитанный _perfidious Albion_ (хорошая политика, пока идут времена); поскольку
он проявляет по отношению к этому надменному острову осмотрительность, с которой он
обходится в нашем случае.

О чем мы молимся, так это о том, чтобы вам было угодно принять закон, предписывающий
закрыть все окна, световые люки, мансардные окна снаружи и
внутренние ставни, занавески, жалюзи, "яблочко"; одним словом, из всех
отверстий, щелей, расселин и трещин, через которые
солнечный свет использовался для проникновения в дома в ущерб
достойным производствам, которыми мы тешим себя, мы сделали
приспособление для нашей страны, - страны, которая в знак благодарности не должна
оставь нас сейчас в столь неравной борьбе.

Мы надеемся, джентльмены, что вы не расцените эту нашу просьбу как
сатиру или не откажете в ней, по крайней мере, предварительно не выслушав причины,
на которые мы вынуждены ссылаться в ее поддержку.

И, во-первых, если вы максимально закроете доступ к естественному
свету и создадите спрос на искусственное освещение, какие из наших французских
производителей не будут поощрены этим?

Если потребляется больше жира, то должно быть больше волов и овец; и
следовательно, мы увидим увеличение искусственных лугов,
мяса, шерсти, шкур и, прежде всего, навоза, который является основой и
основа всего сельскохозяйственного богатства.

Если потреблять больше масла, то у нас будет расширенное выращивание
мака, олив и рапса. Эти богатые и истощающие растения
наступит нужное время, чтобы дать нам возможность воспользоваться
возросшим плодородием, которое даст нашим землям выращивание дополнительного скота
.

Наши пустоши будут покрыты смолистыми деревьями. Многочисленные пчелиные рои
будут собирать в горах благоухающие сокровища, теперь растрачивая их впустую.
аромат в воздухе пустыни подобен цветам, из которых они исходят.
Нет отраслью сельского хозяйства, но тогда будет демонстрировать восторженной развития.

То же замечание относится и к навигации. Тысячи судов будут продолжаться
для промысла китов; и в скором времени мы будем иметь военно-морской флот
способный поддержать честь Франции и удовлетворить патриотические устремления
ваших просителей, производителей свечей, подписавшихся ниже,
и других.

Но что мы скажем о парижской мануфактуре articles de Paris?_
Отныне вы будете видеть позолоту, бронзу, хрусталь в подсвечниках,
в лампах, в люстрах, в канделябрах, сияющих в просторных
военные помещения, по сравнению с которыми нынешние можно рассматривать как
но всего лишь как магазины.

Ни бедный резинье со своих высот на морском побережье, ни угольщик из
глубины своей соболиной галереи, но будет радоваться более высокой зарплате и
возросшее благосостояние.

Только соблаговолите поразмыслить, джентльмены, и вы убедитесь
что, пожалуй, нет ни одного француза, от богатого угольщика до
скромнейший продавец спичек люцифера, участь которого не улучшится от
успеха этой нашей петиции.

Мы предвидим ваши возражения, джентльмены, но мы знаем, что вы можете противопоставить
нам ничего, кроме того, что вы почерпнули из изнеженных трудов
сторонников свободной торговли. Мы бросаем вызов вам, чтобы выговорить ни одного слова против нас
которые не будут мгновенно отскок против себя и своих
вся политика.

Вы скажете нам, что если мы выиграем от защиты, к которой стремимся, то
страна от этого проиграет, потому что потребитель должен понести убытки.

Мы отвечаем:--

Вы утратили какое-либо право ссылаться на интересы
потребителя; ибо всякий раз, когда обнаруживается, что его интересы противоречат интересам
производителя, вы жертвуете первыми. Вы сделали это с целью
_ поощрения труда и увеличения занятости_. По той же причине вам
следует сделать это снова.

Вы сами опровергли это возражение. Когда вам говорят, что
потребитель заинтересован в свободном ввозе железа, угля, кукурузы,
текстильные материалы - да, отвечаете вы, но производитель заинтересован в их исключении.
исключение. Что ж, пусть будет так; - если потребители заинтересованы в бесплатной
поступление естественного света, производители искусственного света
в равной степени заинтересованы в ее запрещения.

Но, опять же, можно сказать, что производитель и потребитель являются идентичными. Если
производитель выиграет от протекционизма, он сделает земледельца также
выгодоприобретателем; и если сельское хозяйство будет процветать, это откроет путь для
производителей. Очень хорошо: если вы предоставите нам монополию на
обеспечение освещения в течение дня, - прежде всего, мы закупим
количества сала, угля, масел, смолистых веществ, воска,
спирта - помимо серебра, железа, бронзы, хрусталя - для продолжения наших
производств; и затем мы и те, кто снабжает нас такими
сырьевые товары, став богатыми, будут потреблять очень много и способствовать
процветанию всех других отраслей нашей национальной промышленности.

Если вы настаиваете на том, что солнечный свет - это безвозмездный дар природы,
и что отвергать такие дары - значит отвергать само богатство под предлогом
поощрения средств его приобретения, мы хотели бы предостеречь вас от
давая нанести смертельный удар своей собственной политики. Помните, что доселе у вас есть
всегда отталкивала иностранных товаров, _because_ они приблизительные более
чем дома продукты характеру безвозмездные подарки. Чтобы подчиниться
требованиям других монополистов, у вас есть только _половинный_ мотив; и
чтобы дать нам отпор просто потому, что мы занимаем более выгодную позицию, чем
другими были бы принять уравнение + X + = --; другими словами, это было бы
нагромождать _absurdity_ на _absurdity_ .

Природа и человеческий труд взаимодействуют в различных пропорциях (в зависимости от
страны и климат) в производстве товаров. Та часть,
которую выполняет природа, всегда безвозмездна; именно та часть, которую выполняет
человеческий труд, составляет ценность и оплачивается.

Если лиссабонский апельсин продается вдвое дешевле парижского, то это потому, что
естественное и, следовательно, безвозмездное тепло делает для одного то, что
искусственное и, следовательно, дорогое тепло должно делать для другого.

Когда апельсин поступает к нам из Португалии, мы можем заключить, что он поставлен
частично безвозмездно, частично за обременительное вознаграждение; в
другими словами, он приходит к нам в _half-price_ по сравнению с теми,
Париж.

Итак, это как раз та _благодарная половина_ (простите за слово), которую, как мы
утверждаем, следует исключить. Вы скажете, как натуральный труд может выдержать
конкуренцию с иностранной рабочей силой, когда первому приходится выполнять всю работу,
а второй выполняет только половину, а солнце обеспечивает остальное? Но
если этот _холф_, будучи _благодарным_, заставляет вас исключить
конкуренцию, как _холф_, будучи _благодарным_, должен побудить вас
допустить конкуренцию? Если бы вы были последовательны, вы бы так и сделали, исключив при этом как
наносящее вред местной промышленности то, что наполовину безвозмездно, исключайте _a fortiori __
и с удвоенным усердием то, что вообще безвозмездно.

Еще раз, когда такие продукты, как уголь, железо, кукуруза или текстильные ткани
отправляются нам из-за границы, и мы можем приобретать их с меньшими затратами труда, чем если бы
мы сделали их сами, разница - это бесплатный дар, преподнесенный нам.
Подарок более или менее значителен в зависимости от того, насколько велика разница
. Он составляет четверть, половину или три четверти
стоимости товара, когда иностранец просит у нас только
три четверти, половина или четверть цены, которую мы должны были бы заплатить в противном случае
. Она настолько совершенна и завершенна, насколько это возможно, когда даритель (например,
солнце, дающее нам свет) ничего не просит у нас. Вопрос,
и мы задаем его официально, заключается в следующем: желаете ли вы для нашей страны
преимуществ безвозмездного потребления или мнимых преимуществ
обременительного производства? Делайте свой выбор, но будьте логичны; до тех пор, пока вы
исключаете, как вы это делаете, уголь, железо, кукурузу, иностранные ткани, _ в пропорции _
поскольку их цена приближается к _zero_, каким несоответствием это было бы для
насладитесь солнечным светом, цена на который уже указана в _zero_
в течение всего дня!


СТУЛЬТА И ПУЭРА

Были, неважно где, два города под названием Дуратаун и Бэбитаун.
Они за большие деньги достроили шоссе от одного города до другого.
Когда это было сделано, Fooltown сказала себе: "Посмотри, как Babytown
заваливает нас своей продукцией; мы должны позаботиться об этом". В результате они
создали и оплатили группу _obstructives_, названных так потому, что их
бизнес заключался в размещении _obstacles_ на пути трафика, поступающего из
Детский городок. Вскоре после этого детский городок сделал то же самое.

По прошествии нескольких столетий, когда знания за это время достигли большого
прогресса, здравый смысл Детского городка позволил ей увидеть, что такие
взаимные препятствия могут быть только взаимно вредными. Поэтому она
послала в Город дураков дипломата, который, отбросив официальную фразеологию,
высказался по этому поводу:

"Мы проложили шоссе, и теперь мы чиним препятствия на пути его использования
. Это абсурд. Было бы лучше оставить все как есть.
они были. В таком случае нам не пришлось бы ни платить за прокладку дороги
в первую очередь, ни впоследствии нести расходы на
поддержание _obstructives_. От имени Детского городка я пришел предложить
вам не прекращать противостояние друг другу сразу, - это означало бы
действовать исходя из принципа, а мы презираем принципы так же сильно, как и вы
делайте, но для того, чтобы несколько уменьшить существующие препятствия, заботясь о том, чтобы
справедливо оценить соответствующие жертвы, которые мы приносим для
этой цели ".

Так говорил дипломат. Город Дураков попросил время, чтобы обдумать предложение
, и начал последовательно консультироваться со своими производителями и
агрономами. Наконец, по прошествии нескольких лет, она заявила
что переговоры были прерваны. Получив это сообщение,
жители Бэбитауна провели собрание. Пожилой джентльмен (они всегда
подозревали, что он был тайно куплен Fooltown) поднялся и сказал: "
Препятствия, созданные Fooltown, наносят ущерб нашим продажам, что является несчастьем.
То, что мы сами создали, вредит нашим покупкам, что является
еще одним несчастьем. В отношении первого мы бессильны; но
второе зависит от нас самих. Давайте, по крайней мере, избавимся от одного, поскольку
мы не можем избавиться от обоих зол. Давайте подавим наши
_obstructives_ не требуя Fooltown сделать то же самое. В какой-то день, не
сомневаюсь, что она придет, чтобы лучше узнать свои собственные интересы".

Второй советник, практичный, деловитый человек, ни в чем не повинный
знакомый с принципами и воспитанный на путях своих
предков, ответил--

"Не слушайте этого мечтателя-утописта, этого теоретика, этого новатора,
этого экономиста, этого султомана. Мы все погибнем, если
остановки на дороге не будут уравнены, взвешены и сбалансированы между
Дурацким и Детским городками. Движение было бы более трудным, чем
в _coming_, в _exporting_ больше, чем в _importing_. Мы должны найти
себя в то же состояние ущербности относительно Fooltown,
как Гавр, Нант, Бордо, Лиссабон, Лондон, Гамбург и Нью-Орлеан,
с связи с городов, расположен у истоков Сены,
Луара, Гаронна, на Тежу, Темзы, Эльбы, и
Миссисипи; он более сложно корабль, чтобы подняться, чем в
спуск в реку. [_A Voice_ - "Города у устьев_ рек
процветают больше, чем города у их истоков".] Это невозможно. [_ То же самое
Голос_- "Но это так".] Что ж, если это так, они преуспели
_против правил_."

Столь убедительные доводы убедили ассамблею, и оратор продолжил
свою победу, говоря в основном о национальной независимости, национальной
чести, национальном достоинстве, национальном труде, завалах продукции,
дани, убийственной конкуренции. Короче говоря, он проголосовал за
сохранение препятствий; и если вам вообще интересно узнать об этом
, я могу указать вам страны, где вы увидите своими глазами
собственными глазами Дорожники и Обструктивисты, работающие вместе над самыми
возможны дружественные условия, по распоряжению того же законодательного собрания
и за счет тех же налогоплательщиков, что и установленный one
стремясь очистить дорога, а другой набор делает все возможное, чтобы
сделать ее непроходимой.


НЕПРИМЕНИМЫЕ ТЕРМИНЫ

Из "экономических софизмов"

Давайте сдадимся ... ребячество в применении к промышленной конкуренции
фразы, применимые к войне, - способ выражения, который является лишь показным
применительно к конкуренции между двумя конкурирующими отраслями. В тот момент, когда мы подходим
к рассмотрению эффекта, произведенного на общее процветание,
аналогия исчезает.

В битве каждый убитый уменьшает на столько-то силу
армии. В промышленности цех закрывается только тогда, когда то, что он
произведенное добывается населением из другого источника и в _большом
изобилии_. Представьте себе положение вещей, при котором на одного человека, убитого на месте
наповал, двое должны воскреснуть полными жизни и бодрости. Если бы такое положение
вещей было возможно, война больше не заслуживала бы своего названия.

Однако в этом заключается отличительный характер того, что так абсурдно
называется _индустриальной войной_.

Пусть бельгийцы и англичане снизят цену на свое железо как можно больше
; пусть они, если захотят, отправляют его нам бесплатно: это могло бы
погасить некоторые из наших доменных печей; но немедленно и в качестве
необходимым следствием этой самой дешевизны было бы возникновение
тысячи других отраслей промышленности, более прибыльных, чем та, которая
была вытеснена.

Таким образом, мы приходим к выводу, что господство с помощью труда
невозможно и является противоречием в терминах, поскольку любое превосходство
, проявляющееся среди людей, означает дешевизну и стремится только к
придайте силу всем другим нациям. Давайте тогда исключим из политической экономии все термины, заимствованные из военного лексикона: _ сражаться
равным оружием, завоевывать, сокрушать, душить, быть разбитым, вторжение..............".
экономика,
трибут_ и т.д. Что означают такие фразы? Сожмите их, и вы не получите
ничего. Да, вы действительно кое-что получаете; ибо из таких слов проистекают
абсурдные ошибки, фатальные и пагубные предрассудки. Такие фразы, как правило,
препятствуют слиянию наций, враждебны их мирному, универсальному,
и нерасторжимому союзу и замедляют прогресс человеческой расы.




CHARLES BAUDELAIRE

(1821-1867)

ГРЕЙС КИНГ


Шарль Бодлер родился в Париже в 1821 году; он умер там же в 1867 году.
Между этими датами пролегает эволюция одного из самых поразительных
личности во французской литературе и развитие влияния,
которое повлияло не только на литературу родной страны поэта, но и
на литературу всей Европы и Америки. Подлинность как личности, так и влияния
была одним из первых критических вопросов, поднятых после прихода Бодлера в литературу
; это по-прежнему один из главных вопросов во всех
критических рассмотрениях его творчества. Вопрос, который предполагает по смыслу
вся связь поэзии и искусства как такового, в жизни, это очевидно
одну, что дает более литературным вопросам, и привлекает других, чем
литературные интересы. И таким образом, благодаря простым и естественным выводам,
Бодлер стал предметом апелляции не только к суду, но
даже к совести. Таким образом, на первый взгляд кажется, что он окружен
либо запутанным моральным лабиринтом, либо не менее неприятной путаницей
противоречивых теорий из противоположных лагерей, а не школ
критики. Но ни один автор - ни один умерший автор - не является более доступным или более
коммуникабельным по-своему; его стихи, его теории и значительная часть
о его жизни может рассказать любой читатель, которому интересно с ним познакомиться.

[Иллюстрация: ШАРЛЬ БОДЛЕР]

Легенда о Бодлере, как ее называют французские критики, является одним из
расцветов того романтического периода французской литературы, которым руководит
гений Теофиля Готье. Действительно; именно на
золотом фоне воображения Готье лучше всего сохранился для нас образ
юного поэта, предстающий во всем тонком
и призрачном сиянии юности и красоты легендарных святых на
позолоченные полотна средневекового искусства. Сияющая молодостью и красотой может и не быть
более правдивые, чем на позолоченном фоне, но факт
впечатление стремился передать не на тот счет, чтобы быть
не поверили.

Бодлер, пишет Готье, родился на улице Отефей, в одном из
тех старых домов с башенкой в виде перечницы на углу, которые
исчезли из города с развитием прямой
линии и четкие отверстия. Его отец, образованный джентльмен, сохранил
всю вежливость и утонченность манер восемнадцатого века, которые,
подобно башенке из перечницы, также исчезли с наступлением
республиканского просвещения. Рассеянный, замкнутый ребенок, Бодлер
привлек особое внимание во время его школьных дней. Когда они были
за его пристрастие к литературным призванием стало известно. От этого
его родители пытались отвлечь его, отправив его в путешествие. Он совершил путешествие
по Индийскому океану, посетив великие острова: Мадагаскар,
Цейлон, Маврикий, Бурбон. Если и был шанс на нерешительность в
сознании юноши, это путешествие разрушило его навсегда. Его
воображение, по сути экзотическое, поддалось страстному очарованию
новой, странной и великолепно сияющей формы природы; звезд,
небеса, гигантская растительность, цвет, ароматы,
темнокожие фигуры в белых одеждах образовали для него в то время
рай, к которому его чувства непрестанно стремились впоследствии среди
очарование цивилизации в мировой столице удовольствий и роскоши
. Вернувшись в Париж совершеннолетним и хозяином своего состояния
, он утвердился в своей независимости, открыто выбрав свою
выбранную карьеру.

Он и Теофиль Готье впервые встретились в 1849 году в отеле
Пимодау, где проводились заседания Гашишного клуба. Здесь, в
великий Людовик XIV. салон с деревянной отделкой, отделанной тусклым золотом;
сводчатый потолок, расписанный в манере Лесюэра и Пуссена, с
сатиры, преследующие нимф в камышах и листве; его огромная мраморная каминная полка в красных и
белых пятнах с позолоченным слоном, запряженным, как
слон Поруса на картине Лебрена, несущий эмалированные часы с
синими цифрами; антикварные стулья и диваны, покрытые выцветшим гобеленом
изображающие сцены охоты, с лежащими фигурами воинов
члены клуба; женщины, прославленные в мире красоты, мужчины в
мир писем, встречающийся не только для наслаждения искусственным
наркотическим экстазом, но и для разговоров об искусстве, литературе и любви, как в
дни Декамерона - здесь Бодлер произвел то, что можно было бы назвать его собственным
историческим впечатлением от литературы. Ему было в то время двадцать восемь
лет; и даже в том собрании, в том окружении его
личность была поразительной. Его черные волосы, зачесанные близко к макушке, росли
правильными гребешками надо лбом ослепительной белизны; его глаза,
цвета испанского табака, были одухотворенными, глубокими, проницательными, возможно, слишком
настойчиво так, по выражению; подвижный извилистый рот имел ироничный вид.
чувственные губы, которые любил рисовать Леонардо да Винчи; нос был
нежный и чувствительный, с трепещущими ноздрями; глубокая ямочка
подчеркивала подбородок; иссиня-черный оттенок выбритой кожи смягчал
с рисовой пудрой, контрастирующей с прозрачным розовым и белым верхним
часть его щек. Всегда одет с педантичной опрятностью и
простота, в соответствии с английским, а не французским вкусом; в манерах
педантично соблюдает строжайшие условности, скрупулезно,
даже чрезмерно вежлив; в разговоре взвешивал свои фразы, используя только
самые отборные термины и произнося определенные слова так, как будто сам звук
обладал определенной тонкой, мистической ценностью, придавая своему голосу
заглавные буквы и курсив; - по контрасту с его одеждой и манерами,
он, по словам Готье, выглядел как денди, заблудившийся
в Богемии.

Не менее резким был контраст между формой Бодлера и
содержанием его беседы. В простой, естественной и совершенно
беспристрастной манере, как будто он передавал банальную информацию о
в повседневной жизни он выдвигал какую-нибудь чудовищно сатанинскую аксиому или
с величайшим изяществом и хладнокровием поддерживал какую-нибудь математическую
экстравагантность в виде теории. И никто не мог так жестко довести
парадокс до крайних пределов, независимо от последствий для
общепринятых представлений о морали или религии; всегда используя самые
строгие методы логики и разума. Было обнаружено, что его остроумие заключалось не в
словах или мыслях, а в особой точке зрения, с которой он
рассматривал вещи, точке зрения, которая изменяла их очертания, - подобно тем
объектов, на которые смотрят сверху вниз с высоты птичьего полета или смотрели снизу вверх на потолок
. Таким образом, продолжая изложение Готье, Бодлер
видел отношения, незаметные для других, логическая причудливость которых была
поразительной.

Его первыми постановками были критические статьи для парижских журналов;
статьи, которые в то время оставались незамеченными, но которые сегодня представляют собой
возможно, лучшие свидетельства той острой художественной проницательности и дальновидности
поэта, который был одновременно его величайшим добрым и злым гением. В
1856 году появился его перевод произведений Эдгара Аллана По;
перевод, который, можно сказать, натурализовал По во французском языке
литература, где он сыграл роль, удивительно похожую на роль Бодлера
в родной литературе По. Природная предрасположенность Бодлера,
которая позволила ему стать французским переводчиком произведений По, сделала его также
особенно чувствительным к таинственно тонкому, но в то же время раздражающе энергичному творчеству По.
чары; и он показал себя таким же чувствительным к ним, каким был
к экзотическим чарам Востока. Влияние на его
интеллектуальное развитие было решающим и окончательным. Его долг перед
По, или, лучше сказать, его отождествление с По, очевидно
не только в его парадоксальных маниях, но и в его поэзии, и в его
теории искусства и поэзии, изложенные в его различных эссе и "беглых" выражениях в прозе
, и особенно во введении к его переводам
произведений американского автора.

В 1857 году вышел "Fleurs du Mal" ("Цветы зла"), сборник
стихотворений, на которых основана слава Бодлера как поэта. Это было
результатом его тридцатилетней преданности изучению своего искусства и
размышлений над ним. Шесть стихотворений были запрещены цензурой
вторая империя. Эта акция в форме протеста вызвала восхищение.
признание и защита гения Бодлера и лучшая защита его методов.
четырьмя ведущими критиками и самыми увлеченными художниками в поэзии.
из Парижа, которые вместе с письмами Сент-Бева, де Кюстина
и Дешана составляют ценное приложение к третьему изданию стихотворений.

Название "Цветы зла" является достаточным указанием на намерения
и цель автора. Их спутниками в книге являются: "Сплин и
Идеал", "Парижские картины", "Вино", "Бунт", "Смерть". Самые простые
их описание заключается в том, что они неописуемы. Их нужно не только
читать, их нужно многократно изучать, чтобы понимать так, как они того
заслуживают. Парадокс их самого изысканного искусства, а порой и их
самых отвратительных откровений о деградации и извращениях
человечества, может быть принят с полным пониманием значения автора
только признав тот же парадокс его подлинной натуре; приписав
ему то, что он был не только горячим идеалистом искусства ради искусства, но и
идеалист человечества ради человечества; тот, для кого человечество, даже в
его низшая деградация и самые мерзкие извращения возвышенны
священен; -тот, кому жизнь преподнесла только одну трагедию, трагедию человеческих душ
улетающий, как Каин, из рая, пораженный чувством вины, но преследуемый
раскаяние в невиновности и бичевание сознанием собственной бесконечности
.

Но слова самого поэта являются лучшим объяснением его цели и
намерение:--

 "Поэзия, хотя человек и мало вникает в себя,
 исследует свою собственную душу, вызывает в памяти свои восторги,
 не имеет иной цели, кроме самой себя; у нее не может быть никакой другой цели,
 и ни одно стихотворение не будет таким великим, таким благородным, таким по-настоящему достойным
 названия "стихотворение", как то, которое будет написано
 исключительно ради удовольствия писать стихотворение. Я не хочу сказать
 , что поэзия не должна облагораживать нравы, что ее конечным
 результатом не должно быть возвышения человека над вульгарными интересами.
 Это было бы очевидной нелепостью. Я говорю, что если поэт
 преследовал нравственную цель, он уменьшал свою поэтическую силу,
 и не было бы опрометчивым держать пари, что его работа была бы
 плохой. Поэзия не может этого сделать под страхом смертной казни или конфискации,
 уподобить себя науке или морали. У нее нет Истины
 в качестве объекта, у нее есть только она сама. Способы демонстрации Истины
 различны и находятся в другом месте. Истина не имеет ничего
 делать с баллады; все, что составляет очарование,
 непреодолимой благодати баллада, лишит правды Его
 авторитет и власть. Холодный, спокойный, бесстрастный, демонстративный
 темперамент отвергает бриллианты и цветы музы; это
 следовательно, абсолютная противоположность поэтическому
 темпераменту. Чистый Интеллект стремится к Истине, Вкус показывает нам
 Красота и Нравственное Чувство учат нас Долгу. Это правда, что
 средний термин имеет тесную связь с двумя
 крайностями и отделяет себя от Морального смысла только с помощью
 различия, столь незначительного, что Аристотель, не колеблясь,
 отнесите некоторые из его тонких операций к числу достоинств.
 И соответственно, что больше всего раздражает человека со вкусом
 , так это зрелище порока, его уродство, его
 диспропорции. Порок угрожает справедливым и истинным и возмущает
 интеллект и совесть; но как посягательство на гармонию, как
 диссонанс, это особенно ранило бы определенные поэтические умы,
 и я не думаю, что было бы скандалом рассматривать все
 нарушения моральной красоты как разновидность греха против
 ритма и универсальной просодии.

 "Именно этот восхитительный, этот бессмертный инстинкт
 Прекрасного заставляет нас рассматривать землю и ее зрелище
 как эскиз, как соответствие Небу. Ненасытная
 жажда всего, что находится за пределами того, что скрывает жизнь, является
 самым живым доказательством нашего бессмертия. Это одновременно и поэзия
 и через нее, через музыку, что душа получает
 проблеск великолепия, которые лежат за пределами гроба. И когда
 изысканное стихотворение вызывает слезы на глазах, эти
 слезы не являются доказательством чрезмерного наслаждения, а скорее
 свидетельством растроганной меланхолии, постулирования
 нервы, от природы изгнанные в несовершенное, которые желают
 немедленно вступить во владение, даже на земле,
 явленным раем.

 "Таким образом, принцип поэзии - это строго и просто человеческое стремление.
 стремление к высшей красоте; и проявление
 этот принцип - энтузиазм и возвышение
 души, энтузиазм, полностью независимый от страсти, которая является
 опьянением сердца и истины, которая является пищей
 разума. Ибо страсть - это естественная вещь, даже слишком неестественная.
 чтобы внести ранящий, диссонирующий тон в область
 чистой красоты; слишком знакомой, слишком жестокой, чтобы не шокировать чистое
 Желания, благодатная меланхолия и благородное отчаяние
 которые населяют сверхъестественные области поэзии".

Бодлер считал себя поэтом эпохи упадка, эпохи в
искусство которого достигло перезрелой зрелости стареющей
цивилизации; сияющей, пикантной, ароматной перезрелости, то есть
уже переходящей в разложение. И чтобы быть подходящим поэтом для такой
эпохи, он смоделировал свой стиль по образцу поэтов латинского
декаданса; ибо, как он выражался для себя и для современной школы
о "декадентах" во французской поэзии, основанной на его имени:--

 "Не кажется ли читателю, как и мне, что язык
 последнего латинского декаданса - этот высший вздох крепкого человека
 , уже преображенного и подготовленного к духовному
 жизнь-это исключительно приспособленный для выражения страсти, как это
 понял и почувствовал в современном мире? Мистицизм - это
 другой конец магнита, о котором Катулл и его группа,
 жестокие и чисто эпидермические поэты, знали только чувственный
 полюс. На этом замечательном языке солецизмы и варваризмы
 , кажется, выражают вынужденную беспечность страсти, которая
 забывает о себе и насмехается над правилами. Слова, используемые в
 новом смысле, раскрывают очаровательную неловкость варвара
 с Севера, преклоняющего колени перед римской красотой ".

Природа, природа Вордсворта и Теннисона, не существовала для
Бодлера; вдохновение он отрицал; простоту он искал как
анахронизм в период упадка совершенного искусства, последнее слово которого в поэзии
должно быть апофеозом Искусственного. "Немного
Шарлатанства позволительно даже гениям", - писал он: "это как жир на
щеках красивой от природы женщины; закуска для ума".
Он снова выражает себя:

 "Мне кажется, мне представлены две женщины, одна деревенская.
 матрона, отталкивающая здоровьем и добродетелью, без манер,
 без выражения; короче говоря, ничем не обязанная, кроме простой
 природы; - другая, одна из тех красот, которые доминируют и
 угнетают память, соединяясь с ее изначальной и непостижимой
 очаровывает все красноречие одежды; которая является хозяйкой своей роли
 осознающая себя королевой, говорящая как
 хорошо настроенный инструмент; с видом, наполненным мыслью, но при этом
 позволяющая говорить только то, что ей хочется. Мой выбор не был бы
 сомнительным; и все же есть педагогические сфинксы, которые бы
 упрекнули меня в пренебрежении к классической чести ".

В музыке это был тот же выбор. Он увидел непревзойденное искусство и
искусственность Вагнера и предпочел его всей другой музыке в то время,
когда немецкий мастер игнорировался и презирался классическим музыкальным миром
. В парфюмерии он любил не простой аромат розы или фиалки
, а мускус и амбру; и он сказал: "Моя душа парит над
духами, как души других людей парят над музыкой".

Помимо своих эссе и зарисовок, Бодлер опубликовал в прозе
новеллу: "Фанфарло", "Искусственный рай", "опиум и гашиш".,
имитации "Исповеди любителя опиума" Де Квинси; и "Маленький
Стихотворения в прозе", также вдохновленные книгой "Гаспар де ля Нюи"
Алоизиуса Бертрана, которую Бодлер так описывает:--

 "Мне пришла в голову идея попробовать что-то аналогичное и
 применить к описанию современной жизни, или, скорее, современной
 и более абстрактной жизни, методы, которые он применил к
 картина древней жизни, такая странно живописная. Кто из нас
 в дни своих честолюбивых устремлений не мечтал о чуде
 поэтической прозы, музыкальной, без ритма и рифмы,
 достаточно гибкий и прочный, чтобы приспособиться к
 лирическим движениям души, к волнениям мечтательности,
 и к нападкам совести?"

Ухудшающееся здоровье побудило Бодлера покинуть Париж и обосноваться в
Брюсселе; но смена климата не принесла ему никакой пользы, и
проявились первые симптомы его ужасной болезни - медлительность
речи и неуверенность в словах. Поскольку для него было характерно медленное и обстоятельное высказывание
, симптомы не привлекали внимания
, пока он не подвергся внезапному и сильному приступу. Он был
привезен обратно в Париж и доставлен в "дом святого Духа", где он
умер, проведя несколько месяцев в парализованном состоянии,
неподвижный, безмолвный; в нем не было ничего живого, кроме мысли, стремящейся
выражайте себя его глазами.

Природа болезни и смерти Бодлера была воспринята широкой общественностью
как подтверждение подозрения, что у него была привычка
искать свое вдохновение в возбуждении от гашиша и опиума. Его
друзья, однако, вспоминают факт его непрерывной работы и интенсивного
стремления к своему идеалу в искусстве; его усталость тела и разума, а также его
растущая усталость духа от накапливающихся забот и горестей
жизни, к которой сам его гений не подходил. Он также был известен тем, что
был трезв в своих вкусах, как и все великие работники. Что он имел поста
сам не раз на физиологическом и психологическом эксперименте
гашиша был принят; но он редко бывал на спиритических сеансах в
салон отеля Pimodau, и пришел как простой наблюдатель других.
Его мастерское описание галлюцинаций, вызванных гашишем,
сопровождается аналитическими и моральными комментариями, которые безошибочно
выражайте отвращение и осуждение к наркотику:--

 "Принимая на данный момент, - пишет он, - гипотезу о
 конституции, достаточно закаленной и сильной, чтобы противостоять
 пагубному воздействию коварного препарата, другого, смертельного и
 следует думать об ужасной опасности, исходящей от привычки. Тот, кто
 прибегает к яду, чтобы заставить себя думать, вскоре
 не сможет думать без яда. Представьте себе ужасную участь
 человека, чье парализованное воображение неспособно работать
 без помощи гашиша или опиума.... Но человек не таков.
 лишен честным путем обретения рая, что он
 обязан призывать к помощи аптечных или колдовство; он нужен
 не продать свою душу, чтобы заплатить за пьянящий
 ласки и любви гуриями. Что такое рай, который человек
 приобретает за счет собственной души?... Несчастные
 негодяи, которые не постились и не молились, и которые
 отказались от искупления трудом, просят у черной магии
 средства, чтобы одним махом возвыситься до
 сверхъестественного существования. Магия обманывает их и зажигает для них свет
 ложного счастья и ложного света; в то время как мы, поэты и
 философы, которые создавали наши души непрестанной
 работа и созерцания, неутомимый тренировка воли
 и постоянный благородство намерений, мы создали для наших
 сад истинной красоты. Доверяя словам о том, что
 "вера свернет горы", мы совершили единственное
 чудо, на которое Бог дал нам разрешение ".

Совершенная художественная форма стихотворений Бодлера делает их буквальный перевод
поистине невозможным. "Маленькие старушки", "Путешествие",
"Путешествие в Киферею", "Рыжеволосая нищенка", "Семь старых
Мужчины" и сонет за сонетом в "Сплине и идеале", кажется, только усиливаются
все более и более невыразимые от каждой попытки отфильтровать их через
другой язык или другой разум, отличный от их оригинала,
и, казалось бы, один из возможных создателей.

[Иллюстрация: Подпись под рукописью здесь: Грейс Кинг]


 МЕДИТАЦИЯ

 Будь жалок, моя печаль - будь спокоен:
 Ночью твоя жажда была... Вот, она спадает,
 Медленно сгущающиеся сумерки окутывают город,
 Кому-то принося покой, кому-то - боль.

 В то время как тупое стадо в своем безумном движении
 Под безжалостным бичом, плетью нечистых желаний,
 Отбраковывает раскаяние пальцами, которые никогда не устают:--
 Моя печаль, - твоя рука! Подойди, сядь рядом со мной здесь.

 Здесь, вдали от них всех. С высоких балконов небес
 Смотри! в своих поношенных одеждах мертвые годы бросают свои взгляды:
 И из глубин внизу появляются слабые улыбки сожаления.

 Солнце, готовое вот-вот сесть, опускается под аркой низко.,
 Растягивая свой сумбурный покров далеко на Востоке.
 Слушай, дорогой, слушай! Приближение Сладкой ночи близко.

 Переведено для "Библиотеки лучшей литературы мира".


 "СМЕРТЬ БЕДНЫХ".

 Это смерть-утешительница, смерть, призывающая к новой жизни.;
 Здесь цель жизни: здесь наша надежда быть найденными.,
 Заставляя, словно волшебный эликсир, кружиться наши бедные слабые головы,
 И придавая нам мужества для борьбы, пока ночь не положит конец боли.

 Вопреки урагану, вопреки снегу и слякоти,
 Издали там мерцает над отходов черной земли ,
 В свете Священного Писания Инн, где утомленный и слабый может
 вкус
 Сладость приветствия, обильный пир и безопасное уединение.

 Это ангел, в чьих успокаивающих ладонях
 Заключены дар сна и мечтательные бальзамы.,
 Кто стелет постель бедным раздетым мужчинам;
 Это гордость богов - таинственная комната,
 Кошелек нищего - это отчизна мрака,
 Открытые врата в рай и небеса за пределами нашего понимания.

 Переведено для "Библиотеки лучшей литературы мира".

[Иллюстрация: _Copyright 1895, издательство Photographische Gesellschaft_]
_MUSIC_. Фотогравюра с картины Дж.М. Струдвика.


 Музыка

 Сладкая музыка увлекает меня, как море.
 К моей бледной звезде.,
 Будь там облака или весь воздух свободен.
 Я плыву вдаль.
 С распростертым передом и набухающей грудью,
 На более быстром парусе
 Я мчался сквозь пенистые гребни крутых волн
 Под покровом ночи.
 Вибрируй внутри меня, Я чувствую все страсти, которые хлещут
 Кора в беде:
 Взрывом я убаюкан - диким грохотом бури
 В соленой пустыне.
 Затем наступает мертвый штиль - отраженный там
 Я вижу свое отчаяние.

 Переведено для "Библиотеки лучшей литературы мира".


 "РАЗБИТЫЙ КОЛОКОЛ".

 Горько и сладко, когда опускаются зимние вечера.
 У дрожащего, дымящегося очага слышать
 Примечания старой памяти мягко раскачиваться дальнего и Ближнего,
 В то время как звонить в колокольчики через пелена серого тумана.

 Трижды благословенный звон, что, к тому времени обнаглели,
 Еще издали зовет своего старого и благочестивые песни,
 Преданно отвечает с сильным акцентом,
 Как какой-нибудь старый часовой перед своей палаткой.

 Я тоже - моя душа разбита; - когда временами
 Он скрашивал зимние ночи старинными рифмами
 Временами кажется, что его слабый старческий голос
 Похож на вздохи какого-то бедного, забытого солдата.
 Рядом с лужами крови - "под человеческими грудами"
 Задыхающиеся от боли навстречу своим неизменным мечтам.

 Переведено для "Библиотеки лучшей литературы мира".

Два нижеследующих стихотворения использованы с разрешения Дж . Б. Липпинкотта .
Компания.


 ВРАГ

 Моя юность пронеслась в буре и облачном мраке,
 Освещенная то тут, то там проблесками солнца;
 Но в моем саду теперь закончилась буря,
 Осталось собрать немного плодов для пурпурного цветения.

 Вот я прикоснулся к осени разума;
 И теперь осторожная лопата подходит к труду,
 Разглаживая землю, истерзанную волнами и ветром,
 Полные огромных ям, похожих на открытые устья могил.

 И кто знает, Найдут ли цветы, о которых я мечтаю
 , под этой почвой, омытой, как ручей,
 , силу, которая придает им красоту?
 О горе! О горе! Время пожирает нашу жизнь.,
 И темный Враг, который гложет наше сердце.
 Растет вместе с убывающей жизненной кровью своей жертвы!

 Перевод мисс Кэтрин Хиллард.


 Красота

 Я красивая как мечта из камня;
 И для моей груди, где каждый попадает в синяках, в свою очередь,,
 Поэт с бесконечной любовью должны стремиться--
 Бесконечная, как Материя, безмолвная и одинокая.

 Сфинкс, о котором никто не догадывается, восседающий на троне в лазурных небесах.,
 Белое, как лебедь, мое сердце холодно, как снег.;
 Ни одно ненавистное движение не нарушает чистого потока моих линий.,
 Ни слезы, ни смех никогда не затуманивают моих глаз.

 Поэты, перед возвышенными взглядами
 Я, кажется, краду у самых гордых памятников,
 В суровых исследованиях трачу впустую оставшееся время;
 Ибо я обладаю, чтобы очаровать взгляд моего возлюбленного,
 Зеркалами, в которых все красиво и ярко.--
 Мои глаза, мои большие глаза вечного света!

 Перевод мисс Кэтрин Хиллард.


 СМЕРТЬ

 Эй, Смерть, Смерть Лодочника, нам пора отплывать.;
 Поднимаем якорь, подальше от этого гиблого края.:
 Хотя океан и небо подобны чернилам для шторма.,
 Ты знаешь, что наши сердца утешены светом.

 Твой яд изольется - он хорошо утешит нас.;
 Да - ради огня, который горит в нашем мозгу.
 Мы бы погрузились на глубину, будь то рай или ад.,
 Через бездонную пропасть - обретение нового видения.

 Переведено для "Библиотеки лучшей мировой литературы".


ХУДОЖНИК СОВРЕМЕННОЙ ЖИЗНИ

Из "L'Art Romantique"

Толпа-это его домен, как воздух, что птицы и вода
что из рыбы. Его страсть и его профессия "чтобы выйти замуж за толпой".
Для идеального фланера, для страстного наблюдателя - это огромное удовольствие
выбирать свой дом в количестве, изменениях, движении, в мимолетном
и бесконечном. Быть вдали от своего дома и в то же время всегда быть в
дом; быть в центре мира, видеть его и все же быть скрытым
от него; таковы некоторые из наименьших удовольствий этих независимых,
страстных, беспристрастных умов, которые язык может определить лишь с трудом.
Наблюдатель - это принц, который повсюду пользуется своим инкогнито. Любитель жизни
делает мир своей семьей, как любитель прекрасного пола делает своей
семью из всех красавиц, открытых, поддающихся обнаружению и нескрываемых, как
любитель живописи живет в зачарованной стране грез, нарисованной на холсте.
Таким образом, человек, влюбленный во всю жизнь, входит в толпу, как в
огромная электрическая батарея. Его также можно сравнить с зеркалом, таким же
огромным, как толпа; с сознательным калейдоскопом, который в каждом движении
представляет многообразную жизнь и движущуюся грацию всех жизненных
элементов. Он - эго, ненасытно жаждущее не-эго, каждое мгновение
воспроизводящее его и выражающее в образах, более жизненных, чем сама жизнь,
которая всегда нестабильна и мимолетна. "Любой человек, - сказал однажды мистер Дж.
в одной из тех бесед, которые он освещает напряженным взглядом
и выразительным жестом, - любой человек, не охваченный горем настолько тяжелым, что оно
поглощает все способности, тот, кто скучает посреди толпы, - это дурак
дурак, и я презираю его".

Когда мистер Дж. просыпается и видит, как бушующее солнце бьет в
оконные стекла, он говорит с раскаянием, с сожалением: "Какой имперский порядок!
Какой оглушительный всплеск света! Уже несколько часов повсюду был свет
, свет, потерянный моим сном! Сколько освещенных объектов я мог бы
увидеть и не увидел!" И затем он отправляется в путь, он наблюдает, как в нем
течет река жизненной силы, такая величественная и такая сверкающая. Он восхищается
вечной красотой и удивительной гармонией жизни в больших городах,
гармония сохраняется в так промыслительно образом, в шуме людских
свободы. Он созерцает пейзажи большого города, пейзажи
камень обласканный туманом или поражен ударами солнца. Он пользуется
штраф вагонов, огненные кони, сияющие чистотой
Конюхов, ловкость слуг, прогулка скользя женщин
красивые дети, счастливые, что они живые и одеты, в
словом, он пользуется всеобщей жизни. Если моды, вырезанный из куска
одежда была слегка изменена, если гроздья ленты или пряжки
были заменены кокардами, если шляпка больше, а волосы сзади немного зачесаны назад
вырез ниже на шее, если талия выше, а юбка пышнее, быть
уверен, что его орлиный глаз увидит это на огромном расстоянии. Проходит полк
, направляясь, возможно, на край света, наполняя воздух
бульваров звуком труб, убедительным и светлым, как надежда;
глаз мистера Дж.---- уже видел, изучал, анализировал оружие,
походку, физиономию отряда. Атрибуты, блики, музыка,
решительный вид, густые и серьезные усы - все это прекрасно сочетается с ним.,
и всего за пару минут получившееся стихотворение будет практически собран. Его
душа жива с Душой этого полка, которая двигается как
одиночное животное, гордое изображение радость в послушании!

Но наступил вечер. Это тот странный, неопределенный час, когда
занавеси неба опускаются и города освещаются. Газ отбрасывает
пятна на пурпур заката. Честные или нечестные, нормальные или безумные, люди
говорят себе: "Наконец-то день подошел к концу!" Мудрые и никчемные люди
думают об удовольствии, и каждый спешит к месту своего
выбор, чтобы испить чашу удовольствия. Мистер Джи... покинет последним
любое место, где может сиять свет, где может пульсировать поэзия, где может трепетать жизнь
может звенеть, где может вибрировать музыка, где страсть может охватить
позиция для его глаз, где человек природы и человек условностей
показывают себя в необычном свете, где солнце освещает стремительный
радости падших созданий! "Хорошо проведенный день", - говорит некий читатель, которого
мы все знаем: "у любого из нас достаточно ума, чтобы провести день подобным образом".
Нет! Немногие люди одарены способностью видеть; еще меньше людей обладают такой силой
самовыражения. Теперь, в час, когда другие спят, этот мужчина загнул
за его столом, бросаясь на его же взгляд, который в сжатые сроки
назад он прошел кастинг на мир, сражаясь с его карандаш, перо, его
кисть, выбрасывая воду из своей стеклянной против потолка, протирание
под его пера на его рубашке,--приводом, буйный, активный, как будто он боится, что его
изображения будут убегать от него, а сутяг хотя одиночестве, - cudgeler из
сам. И то, что он видел, заново рождается на бумаге,
естественное и более чем естественное, прекрасное и более чем прелестное,
единственное и наделены активным жизнь, как душа
автор. Фантасмагория были дистиллированы из природы. Все
материалы, которыми переполнена его память, становятся классифицированными, упорядоченными,
гармоничными и подвергаются той обязательной идеализации, которая является результатом
детского восприятия, то есть острого восприятия,
волшебный силой своей непосредственности.


СОВРЕМЕННОСТЬ

Так он идет, он бежит, он ищет. Чего он ищет? Конечно, этот человек,
такой, каким я его изобразил, этот одинокий, одаренный активным
воображение, всегда путешествуя по великой пустыне человечества,
выше, чем у простого наблюдателя, конец больше общего, чем
беглец удовольствие от проходящего события. Он ищет то, что мы можем
назвать современностью, поскольку лучшего слова для выражения этой идеи не придумаешь.
Его цель - отделить от моды все, что в ней может быть от истории
поэзии, извлечь вечное из преходящего. Если мы взгляд
на выставке современной фотографии, мы поражаемся тому, с общей
склонность художников, чтобы одеть всех своих подданных в старинных костюмах.
Это, очевидно, признак большой лени, ибо гораздо легче
заявить, что все в костюме определенного периода уродливо, чем
взять на себя труд извлечь из него ту таинственную красоту, которая
может содержаться в нем, каким бы незначительным или легковесным он ни был. Современное - это
преходящее, мимолетное, случайное, половина искусства, чья
другая половина неизменна и вечна. Был modernness для
каждый древний художник; большинство из красивых портретов, которые остаются в
нам от прежних времен одеты в костюмы своего времени. Они
они идеально гармоничны, потому что костюмы, прически, даже жесты
, взгляд и улыбка (у каждой эпохи свой взгляд и своя
улыбка) образуют единое целое, которое полностью реалистично. Вы не имеете права
презирать и пренебрегать этим преходящих, мимолетных элементов, из которых
изменения происходят столь часто. Подавляя это, вы неизбежно падаете в
пустоту абстрактной и неопределимой красоты, подобной красоте единственной
женщины до грехопадения. Если вместо костюма эпохи, который является
необходимым элементом, вы заменяете другой, вы создаете аномалию, которая
могут иметь никакого оправдания, если это бурлеск предусмотрено в моде
данный момент. Таким образом, богинь, нимф, Султанов
XVIII века портреты морально точно.


ИЗ "МАЛЕНЬКИХ СТИХОТВОРЕНИЙ В ПРОЗЕ"

У КАЖДОГО СВОЯ ХИМЕРА

Под огромным серым небом, на огромной пыльной равнине без дорог, без
травы, без чертополоха, без крапивы, я встретил нескольких мужчин, которые
шли, опустив головы.

Каждый нес на спине громадную химеру, как тяжелый, как мешок
муки или угля, или снаряжения римских солдат.

Но чудовищный зверь не был инертным грузом; напротив, он
обволакивал и давил человека своими упругими и могучими мускулами; он
прикрепленный двумя огромными когтями к груди носителя, и его
сказочная голова венчала лоб человека, подобно одному из тех ужасных
шлемов, с помощью которых древние воины надеялись усилить ужас перед
враг.

Я допросил одного из этих людей и спросил его, куда они направлялись
таким образом. Он ответил, что не знает, ни он, ни другие; но что
очевидно, они были куда-то связаны, поскольку их побуждал
непреодолимое желание идти вперед.

Любопытно отметить, что ни один из этих путешественников не выглядел раздраженным
при виде свирепого зверя, подвешенного к его шее и приклеенного к его
спине; казалось, он рассматривал его как часть себя.
Ни на одном из этих усталых и серьезных лиц не было заметно отчаяния; под
угрюмым куполом неба их ноги погружались в пыль огромного
на земле, такой же пустынной, как это небо, они шли своим путем со смиренным выражением лица.
лица тех, кто навсегда обрек себя на надежду.

Процессия прошла мимо меня и погрузилась в атмосферу горизонта,
где округлая поверхность планеты ускользает от любопытства
человеческого взора, и в течение нескольких мгновений я упрямо упорствовал в желании
проникнуть в тайну; но вскоре мной овладело непреодолимое безразличие,
и я чувствовал себя подавленным этим сильнее, чем даже они были подавлены своими
сокрушительными Химерами.


ЧЕЛОВЕЧЕСТВО

У ног колоссальной Венеры, одной из тех искусственных дурочек, тех
добровольных шутов, чьей обязанностью было смешить королей, когда они испытывали Угрызения совести или
Скука овладела их душами, закутанными в кричащие нелепые костюмы,
увенчанные рогами и колокольчиками, они присели на корточки у пьедестала, подняв
его глаза, полные слез, были обращены к бессмертной богине. И его глаза
говорили: "Я наименьшее и самое одинокое из человеческих существ, лишенное
любви и дружбы, и поэтому намного ниже самого несовершенного из
животных. Тем не менее, я создан, даже я, чтобы чувствовать и постигать
бессмертную Красоту! О, богиня! сжалься над моей печалью и моим отчаянием!"
Но неумолимая Венера смотрела вдаль, не знаю на что,
своими мраморными глазами.


Windows

Тот, кто смотрит извне через открытое окно, никогда не увидит так много
вещей, как тот, кто смотрит в закрытое окно. Нет объекта больше.
глубокое, более таинственное, более насыщенный, более темный, более ослепительный, чем
окно зажженную свечу. Что можно увидеть при солнечном свете всегда
менее интересно, чем то, что происходит позади слепой. В этой темной или
светящейся дыре жизнь живет, мечтает, страдает.

Над морем крыш я вижу женщину, зрелую, уже морщинистую, всегда
склонившуюся над чем-то, никогда не выходящую наружу. По ее одежде, по ее движениям,
практически из ничего я восстановил историю этой женщины, или,
скорее, ее легенду, и иногда я пересказываю ее себе со слезами на глазах.

Если это был бедный старик, я мог бы реконструировать его историю
легко.

И я ложусь спать, гордится тем, что жил и страдал в жизни, не моей собственной.

Возможно, вы спросите: "Вы уверены, что эта история правдива?"
Какая разница, какова реальность вне меня, если она
помогла мне жить, узнать, кто я и что я такое?


ПИТЬ

Человек должен быть всегда пьян. Вот и все, весь вопрос. Чтобы
не чувствовать ужасного бремени Времени, которое ломает твои
плечи и пригибает тебя к земле, ты должен быть пьян без остановки.

Но пьяный на что? Вином, поэзией или добродетелью, как вы выберете. Но вам
пьяный.

И если порою, на ступеньках дворца, на зеленой траве
ров, в тусклом одиночестве в своей камере, вы будите со своими
опьянение уже ослабло или исчезло, то спросите у ветра, у волны,
звезда, часы, все, что летает, рыдания, катится, поет, говорит,
что такое час? и ветер, волна, звезда, птица, часы
ответят: "Настало время напиться!" Не замученного раба
времени, напиться; опьянеть не покладая рук. Вином, поэзией или добродетелью, как
вы выбираете.


ИЗ ЖУРНАЛА

Я клянусь себе впредь придерживаться следующих правил в качестве
вечных правил моей жизни.... Каждое утро молиться Богу,
Источник всей силы и всей справедливости; моему отцу, Мариетте
и По. Молиться им, чтобы они дали мне необходимые силы для выполнения
всех моих задач и даровали моей матери достаточно долгую жизнь, чтобы наслаждаться моим
преобразованием. Работать весь день или, по крайней мере, пока хватит сил.
Доверие к Богу--то есть, к ответственности сам-для успеха
мои проекты. Еще раз молиться каждый вечер к Богу, чтобы попросить его о жизни и
силы для моей матери и для себя. Разделить весь мой заработок на четыре
части - одну на мои повседневные расходы, одну для моих кредиторов, одну для моих
друзей и одну для моей матери. Придерживаться принципов строгой
трезвости и исключить все стимуляторы.




ЛОРД БИКОНСФИЛД

(1804-1881)

АВТОР : АЙЗА КЭРРИНГТОН КЕЙБЕЛЛ


Бенджамин Дизраэли, граф Биконсфилд, родился в Лондоне в декабре 1804 года;
умер там же 19 апреля 1881 года. Его предки по отцовской линии происходили из дома
Лара и занимали высокое положение среди ивритоиспанской знати до трибунала
король Торквемада изгнал их из Испании в Венецию. Там, гордые своей
расой и происхождением, они называли себя "Сынами Израиля" и стали
торговыми князьями. Но торговля в сити пошла на спад, и дед
Бенджамина Дизраэли переехал в Лондон с уменьшенным, но приличным
состоянием. Его сын, Исаак Дизраэли, был известным литератором и
автором книги "Курьезы литературы". Из-за политической
и социальному остракизму евреев в Англии, он крестил всю свою семью
в Англиканской церкви; но с Бенджамином Дизраэли
в частности, христианство никогда не было развито больше, чем иудаизм. Его
вера и привязанности были к его собственной расе.

[Иллюстрация: Лорд Биконсфилд]

Бенджамин, как и большинство еврейских юношей, получил образование в частных школах, и
в семнадцать лет поступил в адвокатскую контору. В двадцать два года он опубликовал
"Вивиан Грей" (Лондон, 1826), этот читаемый и забавный взлет
лондонское общество мгновенно принесло ему большую известность. Его подробные
описания большого мира, его карикатуры на известных социальных
и политических деятелей, его великолепная дикция, - слишком великолепная, чтобы
были восприняты вполне серьезно, - возбудили расследование; и весь мир был
поражен, обнаружив, что дерзкий наблюдатель был не одним из
них самих, а мальчиком в адвокатской конторе. Вдобавок к дерзости, он
считал себя героем этих забавных ситуаций и благодаря своему
уму перехитрил возраст, красоту, положение в обществе, саму дипломатию.

Государственные деятели, поэты, знатные дамы - все были искренне удивлены; и автор
пожелал фейру стать львом, когда заболел и был вынужден уехать.
Англия на год или больше, который он провел в путешествиях по Континенту
а также в Египте, Нубии и Палестине. Его визит на родину его расы
произвел на него впечатление, которое сохранилось на всю его жизнь и
литературу. Она воплощается в его письмах к сестре' (Лондон,
1843), и автобиографический роман 'Контарини Флеминг' (1833), в
который он превратил его приключения в пылкое английском языке в Гвинее
объем. Но хотя дух поэзии, в образе Чайльд
Гарольд, стебли разгул сквозь романтику, там есть и чувство, и
верность натуры, когда он описывает Востока и его народ. Тогда
эксцентричный, блистательный поэт забывает о своей роли и раскрывает свои
самые высокие устремления.

Когда Дизраэли вернулся в Лондон, он стал модным. Все, от
премьер-министра до графа Д'Орсе, читали его умные романы.
Поэты восхваляли их, леди Блессингтон пригласила его на обед, сэр Роберт
Пил был "чрезвычайно любезен".

Но литературный успех никогда не мог удовлетворить амбиции Дизраэли: место в
Парламенте было для него пределом мечтаний. Он называл себя
радикалом, но он был радикалом в своем собственном смысле этого слова; и как его
уроженец Сидонии, наполовину иностранец, наполовину наблюдатель, он чувствовал себя наделенным
проницательностью, доступной только постороннему, наблюдателю без
унаследованных предрасположенностей.

Сохранилось несколько современных набросков Дизраэли того времени
. Его одежда была нарочитой вычурностью; она заставляла смотрящего
искать только безумие: и когда произошла яркая вспышка, это было тем более
поразительно, поскольку неожиданно для такой фигуры. Леди Дафферин рассказала мистеру
Мотли, что, когда она встретила Дизраэли за ужином, на нем был черный бархатный сюртук
на атласной подкладке, фиолетовые брюки с золотой лентой, спускающейся по
шов снаружи, алый жилет, длинные кружевные оборки, ниспадающие до кончиков пальцев
, белые перчатки с несколькими кольцами снаружи и длинные
черные локоны, струящиеся по плечам. Она сказала ему, что он выставил себя полным дураком
, появившись в таком наряде, но она не догадывалась, почему
он был принят. Другой современник говорит о нем: "Когда он был должным образом
взволнован, его владение языком было замечательным, а сила сарказма
непревзойденной".

Следующие два года он был занят произнесением речей и написанием политических заметок.
Перед его глазами был парламент. "Он знал", - говорит Фрауд,
"у него был дьявольский язычок, и он не был обременен глупой формой
тщеславия, называемой скромностью". "Иксион на небесах", "Адский брак" и
"Попанилья" были попытками соперничать как с Люцианом, так и со Свифтом на их собственной
почве. Сомнительно, однако, чтобы он рискнул написать
"Генриетта Темпл" (1837) и "Венеция" (1837), две пылкие любовные истории,
если бы он не был в долгах; ведь известность как романиста не всегда
рекомендация избирательному округу.

В "Генриетте" он нашел возможность написать биографию возлюбленной
угнетенный дунами. Это самый занимательный роман даже для читателя, который
не стремится по-новому взглянуть на великого государственного деятеля, и он примечателен
как начало того, что сейчас известно как "естественная" манера; восстание,
его поклонники рассказывают нам, исходя из неестественной манеры заниматься любовью, которая тогда
преобладала в романах.

"Венеция" основана на персонажах Байрона и Шелли и представляет собой
забавное чтение. Высокопарный язык, инкрустированный драгоценными камнями риторики
риторика вызывает у нас смех, но смеяться над ней небезопасно
Дизраэли; в своих самых забавных аспектах он обладает глубоким чувством юмора,
и тот, кто будет глумиться над ним привык получать плеткой по лицу на
улучив момент. Г-н Дизраэли смеется в рукав на многие вещи, но
в первую очередь на читателя.

Он потерпел неудачу в своей агитации за место в Хай-Уиком, но обратил свою
неудачу во благо и завоевал репутацию смелого и
влиятельного человека. "Очень независимая личность", - заметил Чарльз Гревилл.
и его знаменитая ссора с О'Коннеллом не причинила ему такого большого вреда, что в
1837 году его вернули в Мейдстон. Его первая речь провалилась.
Прошел слух, что он должен быть отстранен. Наконец, найдя это
бесполезно упорствовать, он сказал, что не был удивлен оказанным ему приемом
. Он много раз начинал что-то делать и наконец добился успеха
. Затем, сделав паузу и негодующе оглядев зал, он
воскликнул громким и примечательным тоном: "Сейчас я сяду, но
придет время, когда вы меня услышите".

В 1838 году он женился на вдове своего покровителя Уиндема Льюиса. Это дало ему
во владение состояние и дало ему возможность продолжить свою
политическую карьеру. Его радикализм остался в прошлом. Он дрейфовал
от консерватизма, с Пилом в качестве лидера, к аристократическому социализму;
а в 1844, 1845 и 1847 годах появилась Трилогия, как он назвал
романы "Кенингсби", "Танкред" и "Сибилла". Из трех романов "Кенингсби"
современному читателю покажется наиболее интересным. Герой -
джентльмен, и в этом отношении он превосходит Вивиана Грея, поскольку его
дерзость смягчается хорошим воспитанием. Сюжет небольшой, но
сцены занимательные. Знаменитая Сидония, еврейка-финансистка, является
любимицей автора и выражает свою привязанность и уважение к
раса. Лорд Монмут, дикий пэр, является соперником "маркиза де
Стейн" и достойна места в "Ярмарке тщеславия"; политические интриганы
сняты с натуры, картины фешенебельного Лондона щекочут
как тщеславие, так и фантазию читателя.

"Сивилла" - слишком явный роман с мотивом, чтобы доставлять столько удовольствия.
Это исследование контрастов между жизнью очень богатых и
безнадежно бедных, и попытка показать превосходное состояние
последних, когда католическая церковь была всемогущей в Англии и
король - абсолютный монарх.

"Танкред" был написан, когда Дизраэли пребывал в "иллюзии
возможного возрождения аристократии". Он отправляет Танкреда, героя, наследника
герцогского дома, в Палестину, чтобы найти вдохновение для истинной
религиозной веры, и описывает свои приключения с силой сарказма
, с которой редко кто сравнится. В определенных сценах этого романа автор поднимается
от простого насмешника до настоящего сатирика. Интервью Танкреда с
епископом, в котором он серьезно относится к религиозным догматам этого высокопоставленного лица.;
так было с леди Констанс, когда она объясняла "Тайну Хаоса" и
показывает, как "звезды образуются из сливок Млечного Пути,
своего рода небесного сыра, превращенного в свет" видение ангелов на
Гора Синай и небесная Сидония, которая говорит о "Возвышенном и
Утешительная доктрина теократического равенства" - все это отрывки, в которых
мы задаемся вопросом, насмехался ли автор или краснел, когда писал. Конечно,
то, что с тех пор известно как дизраэлианская ирония, жалит, когда мы переворачиваем
каждую страницу.

Тем временем Дизраэли стал силой в парламенте и непримиримым
противником Пила, при котором католическая эмансипация, парламентская
реформа и отмена коммерческой системы были проведены
без каких-либо условий и почти без смягчений.

Нападки Дизраэли на своего лидера привели либералов в восторг; страна
члены почувствовали негодующее удовлетворение от заслуженного наказания
их предателя. Со злонамеренным мастерством Дизраэли затрагивал одно за другим
слабые места в персонаже, который был внешне уязвим.
Наконец, точка перед Домом стала общим поведением Пила. Он был
побежден подавляющим большинством голосов и рукой, которая свергла его с престола
на него свалилась задача возродить руины Консервативной партии.
Лучшие друзья Дизраэли считали это долгожданной необходимостью. Нет ни одного
примера столь внезапного возвышения в подобных условиях. К его политике относились с таким же
недоверием, как и к его серьезным литературным отрывкам. Но Дизраэли был
единственным человеком, способным справиться с этой задачей. В течение следующих двадцати пяти лет он возглавлял
консервативную оппозицию в Палате общин, которая менялась с небольшими перерывами
у власти. Он трижды был канцлером казначейства,
в 1853, 1858 и 1859 годах; а после выхода на пенсию лорда Дерби в 1868 году он стал
Премьер-министром.

В 1870 году, на двадцать лет отложив написание романов, он опубликовал
"Лотарь". Это политико-религиозный роман, направленный против иезуитов,
Фениев и коммунистов. Она имела мгновенный успех, поскольку ее
автор был самой заметной фигурой в Европе, но ее популярность объясняется
также и ее собственными достоинствами. Все мы в некотором роде снобы и
любим высшее общество. Слава вступления в великолепные врата
настоящих английских герцогов и герцогинь, кажется, принадлежит нам, когда Дизраэли открывает
волшебную дверь и вводит читателя внутрь. Украшения не
кажется безвкусной, ни прочей мишуре, чем реальная. Мы движемся с приятным
волнение с Лотарем от дворца до замка, и оттуда в
поле брани и сцен темных интриг. Намек на любовную связь
с олимпийкой Феодорой импонирует нашему роману; обход
коварного кардинала и его сообщников приятен англосаксонскому
Протестантский разум; их замешательство и венец добродетели в лице
спасенного Лотаря, женатого на дочери английского герцога с
неизменными взглядами Англиканской церкви, - вот чего ожидает читатель и о чем молится
ибо это последняя привилегия настоящего рассказчика. То, что автор
отбросил свои склонности к латинизму, как он показал их в
"Сивилле", беспокоит нас не больше, чем эксцентричность его политики. Мы
не довольно дать ему свою веру, когда он не на шутку, разговор
Семитские арианство на МТ. Синай.

Стать Пэром был предложен ему в 1868 году. Он отказался от этого ради себя, но
попросил королеву Викторию оказать эту честь его жене, которая стала
Графиней Биконсфилд. Но в 1876 году он принял ранг и титул
Графа Биконсфилда. Автор "Вивиан Грей" получил титул
что Берк отказался.

Его последний роман "Эндимион" был написан за 10 000 фунтов стерлингов, которые заплатили за него издатели
. Это ничего не добавляет к его славе, но представляет собой приятную картину
модной лондонской жизни и борьбы молодежи за власть
и место.

Лорд Биконсфилд поместил в свои книги больше герцогов, графов, лордов и леди, больше золота и
драгоценностей, больше блеска и богатства, чем кто-либо другой когда-либо
пытался сделать. Но помимо его восточного восторга от демонстрации роскоши,
интересно наблюдать эффект этого ориентализма, когда он
описывает людей, из среды которых он происходил. Его редкая нежность и
подлинное уважение - к представителям расы, "которая является аристократией"
природы, чистейшей расы, избранного народа. Он отправляет всех своих героев в
Палестину за вдохновением; мудрость обитает у ее ворот. Другое
аристократия, что таланта, он узнает и приветствует. Не тупица никогда
удастся, не гений остается невознагражденным.

Задача рассказчика состоит в том, чтобы сделать свою историю правдоподобной для
слушателя, какими бы невероятными ни были персонаж и ситуация. Mr.
Дизраэли был наделен способностью убеждать самого себя
верить или не верить во что угодно; и обладал ли он тем же
власть над своим читателям, эти занимательные объемы подымут его к
высокое звание писатель постигает. Как это он не вполне удается
в создании иллюзии, и мы осознаем два лепестка в
мозг автора; в один сидит сентиментален, в другой
насмешливый дьявол.

[Иллюстрация: Подпись: Иза Кэррингтон Кейбелл.]


ДЕНЬ В EMS

Из "Вивиан Грей"

"Я думаю, нам лучше сейчас выпить немного кофе, а потом, если хотите,
мы просто прогуляемся по РЕДУТУ" [продолжил барон де Кенигштейн].

В ярко освещенном салоне, украшенном коринфскими колоннами,
и слепки с некоторых из самых известных античных статуй, собранные
между девятью и десятью часами вечера многие посетители Ems.
По обе стороны комнаты стояло по длинному узкому столу, один из которых
был покрыт зеленым сукном и оставлен без присмотра, в то время как кожаная поверхность другого стола, покрытого кожей разного
цвета, была плотно окружена
заинтересованной толпой. За этим столом стояли два человека очень
разной внешности. Первым был невысокий, плотный мужчина, единственным
занятием которого было быстро сдавать определенные партии игральных карт.
чередование, одно за другим; и поскольку судьба стола была
решена этим процессом, его спутник, чрезвычайно высокий, худой мужчина,
бросил различные монеты на определенные ставки, которые были поставлены
наблюдателями на разных концах стола; или, что случалось чаще
, серебряными граблями с длинной ручкой из черного дерева сметать в
большое ограждение рядом с ним разбросанные суммы. Это помещение называлось
банк, а таинственная церемония, в которой эти люди
участвовали, была знаменитой игрой в "руж и нуар"._ Воцарилось глубокое молчание.
строго соблюдаемый теми, кто немедленно окружил стол; никто
не слышал голоса, кроме голоса маленького, коренастого крупье, когда
без выражения ни малейшего интереса он, казалось, машинально спросил
объявите о судьбе разных цветов. Не было слышно никаких других звуков, кроме
звяканья долларов и наполеонов и зловещего топота грабель
высокого худощавого банкира. Лица тех, кто рисковал своими
деньгами, были серьезными и мрачными, их глаза были устремлены вперед, брови
сведены, губы выпячены; и все же было очевидное
видимые усилия, чтобы показать, что им обоим было легко и беззаботно. Каждый
игрок держал в руке небольшой кусочек картона, на котором с помощью
стальной колотушки он отмечал расположение карт по порядку от своего
наблюдения, регулирующие его собственную игру: игрок в "руж и нуар"
воображает, что случай не капризен. Те, кого не интересовала игра
, прогуливались в две шеренги внутри столов; или, расположившись в
нишах между колоннами, образовывали небольшие группы для беседы.

Когда Вивиан и барон вошли, леди Мадлен Тревор, опираясь на
рука пожилой мужчина, вышел из комнаты; но как она была не на шутку
разговора, она не стала наблюдать за ними.

"Я полагаю, мы должны выбросить доллар или два, Грей!" - сказал барон, когда
он подошел к столу.

"Мой дорогой де Кенигштейн, одну щепотку... одну щепотку!"

"Ах, маркиз, какая удача сегодня вечером?"

"Плохо, плохо! Я потерял своего наполеона: я больше никогда не рискую. Вот это да!
проклятый сварливый старина Де Трумпетсон, упорствующий, как обычно, в своей череде неудач.
потому что он никогда не сдастся. Поверьте мне, мой дорогой Де Кенигштейн,
это приведет его к краху; и тогда, если состоится распродажа его имущества, я
может быть, возьму табакерку...А-а-а!

- Ну-ка, Грей, может быть, мне сбросить пару наполеонов за наш общий счет?
Я сам не очень люблю играть; но, полагаю, в Эмсе мы должны решиться.
Мы готовы проиграть несколько луидоров. Вот! теперь о красном... совместный счет!
Внимание!

"Сделано".

- А вот и эрцгерцог! Давайте пойдем и поклонимся; нам не нужно торчать за
столом, как будто вся наша душа поставлена на карту нашими коронами - мы
поклонимся, а затем вовремя вернемся, чтобы узнать нашу судьбу ". Сказав это,
джентльмены поднялись на самый верх комнаты.

- Ну, Грей! - конечно, нет... этого не может быть ... и все же это так. Де Бефлер, здравствуйте,
как поживаете? - сказал барон с сияющим от радости лицом и сердечно
пожал ему руку. "Мой дорогой, дорогой друг, как, черт возьми, вам удалось
уехать так скоро? Я думал, вас не будет здесь две недели.:
мы сами приехали только сегодня".

"Да, но я принял меры, которых не ожидал; и поэтому я
немедленно отправил за вами сообщение. Как вы думаете, кого я привел с собой?"

"Кого?"

"Салвински".

"Ах! А граф?"

"Следует немедленно. Я ожидаю его завтра или послезавтра. Салвинский
разговариваю с эрцгерцогом; и смотрите, он подзывает меня. Полагаю, я иду.
меня представят.

Шевалье двинулся вперед, за ним последовали барон и Вивиан.

"Любой друг принца Salvinski я буду всегда с большим удовольствием
преподнеся ко мне. Шевалье, я испытываю большую радость в том, чтобы вы
подарил мне! Шевалье, вы должны гордиться именем
Француз. Шевалье, французы - великая нация. Шевалье, я испытываю
величайшее уважение к французской нации".

"Самый тонкий дипломат", - подумал Вивиан, вспомнив
его собственное вступление: "был бы озадачен, решив, к каким интересам склоняется его
императорское высочество".

Теперь эрцгерцог вступил в беседу с принцем и большей частью
круга, который его окружал. Когда его высочество обращался к Вивиану,
барон выпустил руку нашего героя и, схватив шевалье де
Boeffleurs, стал ходить взад и вперед по комнате с ним, и вскоре был
занимается очень оживленный разговор. Через несколько минут эрцгерцог,
поклонившись своему кругу, сделал шаг и вернулся на сторону саксонской дамы,
от чьего интересного общества его отвлекло появление
Принц Салвинский - человек, длинных историй и скучных романов которого
эрцгерцог по опыту испытывал особый страх; но его высочество
всегда был очень вежлив с поляками.

"Грей, я отправил Де Бефлера в дом, чтобы он проинструктировал
слугу и Эрнсторффа сделать невозможное, чтобы в наших комнатах было
все вместе. Вы будете в восторге от Де Беффлера, когда познакомитесь с ним поближе
я ожидаю, что вы станете большими друзьями. О! Кстати, его неожиданный приезд
совершенно заставил нас забыть о нашем предприятии в руж-э-нуар._ Из
конечно, сейчас уже слишком поздно что-либо предпринимать; даже если бы нам повезло,
наша удвоенная ставка, оставшаяся на столе, конечно, проиграна; мы можем, как
что ж, однако, поднимайтесь. - с этими словами барон подошел к столу.

"Это ставка вашего превосходительства! - это ставка вашего превосходительства!"
- воскликнуло множество голосов, когда он подошел.

- В чем дело, друзья мои? в чем дело? - спросил барон.
очень спокойно.

"Был ход на красное! был ход на красное!
и ставка вашего превосходительства каждый раз удваивалась. Это было
4--8--16--32--64--128--256; а теперь это 512!" - быстро прогремело немного
худощавый мужчина в очках, указывающий в то же время на свою несравненную линию проколов.
линия проколов. Это был один из тех, назойливый, шумный человечки,
кто всегда готов дать вам непрошенный информацию о всех возможных
теме, а кто не так счастлив, как тогда, когда они наблюдают за
интерес какой-то чужой, кто не благодарит их за ненадобностью
заботливость.

Вивьен, несмотря на свою философию, почувствовал азарт и интерес
данный момент. Он очень серьезно посмотрел на барона, чье лицо,
однако, оставался совершенно невозмутимым.

- Грей, - сказал он очень хладнокровно, - похоже, нам повезло.

"Значит, ставка не полностью ваша?" нетерпеливо спросил маленький человечек
в очках.

"Нет, часть ее ваша, сэр", - очень сухо ответил барон.

"Я собираюсь сдавать", - сказал невысокий плотный мужчина позади. "Доска свободна"
"?"

"Значит, ваше превосходительство разрешает оставить ставку?" - осведомился высокий,
худощавый банкир с притворной беспечностью.

"О, конечно", - ответил барон с настоящей беспечностью.

"Три-восемь-четырнадцать-двадцать четыре-тридцать четыре, Руж 34..."

Все столпились поближе; стол был окружен в пять или шесть рядов, для
до нас дошел слух о чудесной удаче, и почти весь зал собрался вокруг
стола. Действительно, эрцгерцог, саксонская дама и, конечно, молчаливая
свита остались одни в верхней части зала. Высокий банкир
не скрывал своего волнения. Даже невысокий, полный дилер перестал быть
машиной. Все выглядели встревоженными, кроме барона. Вивиан посмотрела на
стол; его превосходительство пристальным взглядом наблюдал за маленьким дилером. Нет
один даже дунул так как карточки сошел. "Десять ... двадцать ..." здесь
лицо банкира оживился--"двадцать два, двадцать пять--
двадцать восемь... тридцать один" - 31-й номер. Банк разорен; сегодня больше играть нельзя
. Стол для рулетки открывается немедленно."

Несмотря на большой интерес, который был возбужден, почти вся толпа
не дожидаясь поздравлений барона, бросилась в противоположный
конец комнаты, чтобы занять места за столом для игры в рулетку.

"Положите эти пятьсот двенадцать наполеонов в кошель", - сказал барон.
"Грей, это ваша доля, и я поздравляю вас. Что касается
другой половины, мистер Германн, какие у вас есть счета?

"Два на дом Гогеля во Франкфурте - принимаются, конечно, - на двести
и по пятьдесят каждому, и эти двенадцать наполеонов все исправят, - сказал
высокий банкир, открывая большую черную записную книжку, из которой он вынул
два маленьких листка бумаги. Барон осмотрел их и после того, как
убедился, что они одобрены, спокойно положил их в карман, не забыв про
двенадцать наполеонов; а затем, взяв Вивиан за руку и чрезвычайно сожалея
чтобы ему было нелегко нести такой груз, он пожелал мистеру
Герман очень спокойной ночи и удачи на рулетке, и ходил с
его спутница спокойно домой. Так прошел день на EMS!


ФЕСТА В "АЛЬГАМБРЕ"

Из "Юного герцога"

Вы вошли в Альгамбру через сарацинский монастырь, с потолка которого
случайная лампа бросала отблеск на какое-то восточное оружие, развешанное
на стене. Этот ход вел в оружейную, номер умеренные
габариты, но зависла с богатым содержанием. Множество инкрустированных
нагрудников - множество мамелюкских ятаганов и дамасских клинков - множество украшенных драгоценными камнями
пистолетов и расшитых жемчугом седел, хотя и рассматриваемых в
приглушенный и тихий свет. Все казалось тихим и безмолвным, окутанным покровом
то, что имело репутацию дворца удовольствий.

В этом зале собрались ожидаемые гости. Его светлость и Райская птица
прибыли первыми вместе со своими иностранными друзьями. Лорд Сквиб и лорд
Даррелл, сэр Люциус Графтон, мистер Эннесли и мистер Пикок Пигготт
последовали за ним, но не одни. Там были две дамы, которые, благодаря любезности если нет
другие права, носивший титулы Леди сквибом и миссис Аннесли. Там был
также псевдо Леди Афродита Графтон. Там была миссис Монфор,
знаменитая блондинка, обладавшая совершенно восхитительной красотой и исполненная достоинства
такой же красоты. Некоторые говорили (но на самом деле люди говорят такие вещи), что там
был разговор (я никогда не верю ничему, что слышу), в который не влетела Райская птица
(эти иностранцы подбирают все), миссис Монфор
была бы герцогиней Сент-Джеймс. Как это может быть, я не знаю;
некоторые, однако, этот великолепный и величественный Донна не открыто выказывают
любой хандры на нее более удачливым соперником. Хотя она оказалась
гостьей в Альгамбре вместо того, чтобы быть хозяйкой дворца,
вероятно, как и многие другие дамы, она смотрела на это дело как на
певчая птичка как уродец, с которым нужно покончить - и тогда, возможно, его светлость, который
был очаровательным молодым человеком, образумится. Там также был
ее сестра, высокая светловолосая девушка, которая выглядела сентиментальной, но была всего лишь
глупой. Там была маленькая французская актриса, похожая на великолепно выполненную
миниатюру; и испанская танцовщица, высокая, смуглая и гибкая, взглядом
похожая на рысь и грациозная, как дженнет.

Когда все прибыли, они прошли по небольшой галерее в
банкетный зал. Двери были распахнуты. Простите меня, если я на минуту
не описать палаты; но на самом деле, Блейз влияет на мое зрение. В
комната была большой и высокой. Он был установлен как восточный шатер. Стены
были завешаны алой тканью, перевязанной золотыми веревками. Вокруг комнаты
пригнувшиеся лежачие львы, богато позолоченные, сжимавшие в лапе копье,
навершие которого представляло собой цветной светильник. Потолок был украшен гербом
Hauteville и сиял полированным золотом. Лампа с крессетом была
подвешена к центру щита и не только излучала равномерный
поток мягкого, хотя и яркого света, но и, по мере того как ароматическое масло
истощалось, выделяла изысканный аромат.

Стол сверкал золотой пластиной, с райской птицей понравилось
великолепие. В конце комнаты, под навесом и на престоле,
теперь появились щит и вазы, недавно выполненные для его светлости. Все
было великолепно, дорого и внушительно; но не было никакой претензии, за исключением
первоначального очертания, поддерживающего восточный характер.
Мебель была французской; а напротив трона "Геба" Кановы работы
Бертолини, окаймленная золотой чашей с пьедестала из _ормолу_.

Гости рассаживаются, но через несколько минут слуги удаляются.
Маленькие столики из черного дерева и серебра, и немой-официанты из слоновой кости и золота,
удобно хранить, всегда под рукой, и Спиридон никогда не выходит из комнаты.
Трапеза была самой изысканной и разнообразной. Это было
одно из тех собраний, на которых едят все. Когда несколько человек, легких и
раскованных, не обремененных заботами и склонных к
удовольствиям, собираются вместе за полночь, удивительно, какой
аппетит они проявляют. Певцы также, как известно, склонны к обжорству;
и хотя Райская птица, к сожалению, обладала самым маленьким ртом
во всей Певческой Стране, удивительно, как она клюет! Но они
не только пировали, но и разговаривали, и были по-настоящему веселыми. Было забавно наблюдать
понаблюдайте - то есть, если бы вы были немым официантом и у вас было время для
наблюдения - насколько характерным было жеманство женщин. Леди
Сквиб была остроумна, миссис Аннесли изысканный и псевдо Леди Афи
модно. Что касается миссис Монфор, она, как и ее привычка, несколько
тихий, но слишком возвышенные. Испанец ничего не сказал, но, несомненно,
указанные владение Cervantic юмора потихоньку спокойствием, с
что она исчерпала ее собственный официант и разоряли ее соседей.
Маленькая француженка почти ничего не ела, но пила шампанское и
болтала с одинаковой быстротой и таким же хладнокровием.

"Князь", - сказал герцогу: "я надеюсь, мадам де Harestein одобряет ваши
поездка в Англию?"

Принц только улыбнулся, потому что он был молчаливого нрава и
поэтому удивительно подходил своей спутнице в путешествии.

"Бедная мадам де Харестен!" - воскликнул граф Фриль. - В каком отчаянии она была
, когда вы покинули Вену, мой дорогой герцог. Ah! _mon Dieu!_ Я делал, что мог
, чтобы развлечь ее. Я брал свою гитару и пел ей утром
и вечером, но без малейшего эффекта. Она, конечно, умерла бы
от разбитого сердца, если бы не танцующие собаки ".

- Танцующие собачки! - съязвила псевдо-леди Афродита. - Какой ужас!

- Они ее укусили? - спросила леди Сквиб. - и таким образом привили ей
веселость?

"О! танцы-собак, мои дорогие дамы! все были без ума от
танцы-собаки. Они приехали из Перу, и танцевали мазурку зеленым цветом
куртки с _jabot!_О! что за работа!_

"Я ужасно не люблю животных", - заметила миссис Эннесли.

"Не люблю танцующих собачек!" - сказал граф Фрилл. "Ах, моя добрая леди, вы
были бы очарованы. Даже кайзер кормил их фисташками.
О, они такие хорошенькие! изящные маленькие штучки, мягкие блестящие ножки и
хорошенькие личики! такие разумные и с такими умениями!_"

"Уверяю вас, они были чрезвычайно забавными", - сказал принц
мягким, доверительным тоном своей соседке, миссис Монфор, которая,
восхищаясь его молчанием, которое она приняла за состояние, улыбнулась и поклонилась с
обворожительной снисходительностью.

- А что еще примечательного произошло, граф, с тех пор, как я покинул вас?
- Спросил лорд Даррелл.

- Ничего, ничего, мой дорогой Даррелл. Этот _b;tise_ войны сделали США
все серьезно. Если старый Clamstandt было не вышла замуж за цыгана мало
Дугирия, я действительно думаю, что мне следовало свернуть в Белград ".

"Тебе не следует так много есть, крошка", - растягивая слова, сказал Чарльз Эннесли испанке
.

"Почему бы и нет?" - сказала маленькая француженка с большим оживлением, всегда
готовая вступить в чью угодно битву, если бы у нее была возможность
поговорить. "Почему бы и нет, мистер Эннесли? Ты никогда никому не позволишь есть - я никогда
ем сам, потому что каждый вечер, когда приходится так много говорить, я становлюсь сухим, сухим,
сухим - поэтому я пью, пью, пью. Это удивительная вещь, что есть
нет языка, который заставляет вас пить так, как французская. Я всегда слышал
что всех южных языках, испанском и итальянском языках, сделает вас голодным".

"В чем может быть причина?" - серьезно спросила псевдо-леди Эфи.

"Потому что в нем так много соли", - ответил лорд Сквиб.

- Делия, - протянул мистер Эннесли, - вы сегодня очень хорошенькая!

- Я счастлив очаровать вас, мистер Эннесли. Сказать вам, что лорд Бон
Что о тебе говорили?

"Нет, ma mignonne_! Я никогда не желаю слышать о себе ничего хорошего".

- "Испорченный", вам следовало бы добавить, - сказала леди Сквиб, - если дело в Bon Mot
.

"Господи, как bon mot-это самый приятный джентльмен", - сказала Делия, негодуя на
поклонник напал. "Он всегда хочет быть забавным. Всякий раз, когда он
ужинаю вне дома, он приходит и посиживает со мной полчаса, чтобы вдохнуть воздух
Парижской пошлости ".

"И ты рассказываешь ему разные мелочи?" - спросил лорд Сквиб,
коварно раскрывая секретную тактику Бон Мот.

"Красавчик, красавчик", - сказала Делия, протягивая две маленькие белые ручки.
сверкающие драгоценными камнями. "Если он когда-нибудь появится... как вы это называете?
тяжелый ... не то чтобы... в куполах...ах! дело в том, что ... если он когда-нибудь приходит в куполах...
он всегда выходит оттуда, как суфле._"

- Такой же пустой, не сомневаюсь, - сказала леди Сквиб.

- И такой же сладкой, не сомневаюсь, - добавил лорд Сквиб, - для Делькруа
печально жалуется на твои излишества, Делия".

"Мистер Делькруа жалуется на меня! Это, действительно, очень плохо. Только потому, что я
порекомендовал ему Монморанси де Версаль как отличного клиента,
с тех пор он оскорбляет меня только потому, что Монморанси в
спешке забыл оплатить свой маленький счет.

"Но он говорит, что у вас есть все вещи", - сказал Господь сквибом, которого великий
аттракционов было поставить Делия в страсть.

"Что это?" - закричала девушка. "Монморанси дала их мне"
.

"Не поднимай такой шум", - сказала Райская птица. "Я никогда не смогу есть".
когда раздается шум. Сент-Джеймс, - продолжала она раздраженным тоном,
"они так шумят!"

"Эннесли, заставь Сквиба замолчать".

"Делия, оставь в покое молодого человека. Если Исидора бы поговорить еще немного,
и вы съедаете немного больше, я думаю, вам было бы наиболее приятным
маленькая леди, я знаю. Малышка! положи эти конфеты в карман. Тебе
никогда не следует есть сахарные сливы в компании."

Таким образом, разговаривая о приятной чепухе, пробуя приятные блюда и потягивая
приятные вина, прошел час. Сладчайшая музыка из невидимого источника
когда-либо звучала, и Спиридион взмахнул кадилом, полным благовоний
по залу. Наконец герцог попросил графа Фрилла спеть
им песню. Райская птица никогда не стала бы петь ради удовольствия, только
ради славы и небольшой проверки. Граф попросил отказаться и в то же время
попросил гитару. Синьора послала за своей, а его
Ваше Превосходительство, вступая с очаровательной жеманницей, выдала им какую-то небрежность
на этот счет:--

 Очаровательная Бигнетта! очаровательная Бигнетта!
 Какая веселая маленькая девочка - очаровательная Бигнетта!
 Она танцует, она болтает,,
 Она ездит верхом и гремит,;
 Но она всегда очаровательна - эта очаровательная Бигнетта!

 Очаровательная Бигнетта! очаровательная Бигнетта!
 Какая дикая маленькая ведьма очаровательная Бигнетта!
 Когда она улыбается, я вся в безумии;
 Когда она хмурится, я вся в печали;
 Но она всегда улыбается - эта очаровательная Бигнетта!

 Очаровательная Бигнетта! очаровательная Бигнетта!
 Какая злая юная плутовка очаровательная Бигнетта!
 Она смеется над моей застенчивостью,
 И флиртует с его высочеством;
 И все же она очаровательна - эта очаровательная Бигнетта!

 Очаровательная Бигнетта! очаровательная Бигнетта!
 Какая милая маленькая девочка - очаровательная Бигнетта!
 "Считайте меня только сестрой",
 Сказала она, дрожа; я поцеловал ее.
 Какая очаровательная молодая сестра - очаровательная Биньетта!

Он замолчал; и хотя

 "... Феррарезе
 Под отборную музыку зазвенела его веселая гитара
 В залах Эсте,"

как поет сам Касти, или, скорее, мистер Роуз, но все же его песня
выполнила свою задачу, поскольку вызвала улыбку.

"Я написал это для мадам Сапиефы на Веронском конгрессе", - сказал
Граф Фрилл. "Это показалось забавным".

"Мадам Сапиефа!" - воскликнула Райская птица. "Что? эта хорошенькая
маленькая женщина, у которой такие красивые чепчики?

- Те самые! Ах! какие чепчики! _Mon Dieu!_ какой вкус! какой вкус!"

"Значит, тебе нравятся кепки?" - спросила Райская птица, сверкнув глазами.

"О! если и есть что-то, что я знаю лучше всего, так это кепку
. Эй, голоси! - сказал он, довольно странно расстегивая жилет.
- видишь, какие у меня кружева. _Voici! voici!_"

"Ах! я! какие кружева! какие кружева! - восторженно воскликнула Птица. "Святой
Джеймс, посмотри на его кружева. Иди сюда, иди сюда, сядь рядом со мной. Дай мне взглянуть
на это кружево. Она осмотрела его с большим вниманием, затем подняла голову.
красивые глаза с обворожительной улыбкой. "_Ах! c'est jolie, n'est-ce
pas?_ Но тебе нравятся кепки. Вот что я тебе скажу, ты увидишь мои кепки.
Спиридион, иди, дорогой, и скажи мадемуазель, чтобы она принесла мои шапочки - все мои
шапочки, по одной из каждого комплекта.

В свое время вошли в Швейцарии, с шапки--пробки--один из каждого
комплект. А она передала их, в свою очередь, к своей хозяйке, птицы щебетали в
панегирик на каждого из них.

"Это красиво, не правда ли ... и это тоже? но это мое любимое. Что
вы думаете об этой кайме? _c'est belle, cette garniture? et ce jabot,
c'est tres s;duisant, n'est-ce pas? Mais voici,_ шапочка принцессы
Lichtenstein. _C'est superb, c'est mon favori._ Но я также очень люблю
много это герцогиня де Берри. Она дала мне рисунок с собой. И
в конце концов, этот cornette ; petite sant; от леди Блейз - прелестная малышка
; с другой стороны, этот кофе ; dentelle от леди Макарони вполне
домашнее животное.

"Передайте их, - сказал лорд Сквиб, - мы хотим взглянуть на них".
Соответственно, они были переданы по наследству. Лорд Сквиб надел один.

"Я выгляжу великолепно, сентиментально или просто хорошенькой?" - спросил его светлость.
Пример оказался заразительным, и большинство заглавных букв были присвоены. Нет
один смеялся больше, чем их любовницы, которые, не имея ни малейшего представления
это стоимость денег, отдал бы их всех на месте; не
из каких добродушное чувство, но от воспоминаний о том, что завтра
она могла бы позабавить полчаса покупать другие.

Пока кто-то воровал, а она протестовала, герцог хлопнул в ладоши
, как халиф. Занавес в конце зала был
немедленно отдернут, и открылся бальный зал.

Он был того же размера, что и банкетный зал. Его стены украшал
длинная перспектива позолоченных пилястр, частые опоры которых были
полностью из зеркальных пластин, за исключением тех мест, где иногда висела картина
были, так сказать, инкрустированы в богатую раму. Здесь была тициановская Венера из
"Трибуна", восхитительно скопированная французским художником; там римский
Форнарина, с ее утонченной грацией, сияла, как олицетворение
Гений Рафаэля. Здесь Зулейха, живущая в свете и тени этого
фокусник Гверчино, напрасно вызывавший страсти цветущего иврита;
и там Клеопатра, готовящаяся к своему последнему бессмертному часу, доказанная
то, что мы увидели, говорило о том, что Гвидо был любовником.

Потолок этой комнаты был богато расписан и покрыт позолотой;
с него на золотых шнурах были подвешены три люстры, которые отбрасывали мягкий
свет на пол из полированного и причудливо инкрустированного дерева. В конце зала
в квартире был оркестр, и здесь пажи под
управлением Карлштейна представили очень эффективный домашний оркестр.

По комнате вальсировали элегантные гости. Мягко и медленно, ведомые
своим хозяином, они скользили, как духи воздуха; но каждый раз, когда
герцог миновал музыкантов, музыка стала живее, а движение
более оживленным, пока, наконец, вы не приняли бы их за группу
прядущих дервишей. Одна за другой измученные пары ускользнули. Кто-то
бросился на диван, кто-то занял мягкое кресло; но через
двадцать минут все танцоры исчезли. Наконец Пикок
Пигготт издал стон, означавший возвращение энергии, и поднял
вытянутую ногу в воздух, приподняв, хотя и совершенно непреднамеренно, ступню
одну из величественных и красивых шапочек Птицы.

- Аллу! Пигготт, я вижу, вооружен "шапкой до пят", - сказал лорд Сквиб. Эта
шутка послужила сигналом к общему оживлению....

Здесь они бездельничали разными группами, "разговаривая на такие темы, на какие только могут забрести зеваки"
время от времени срывая цветок - время от времени
слушая журчание фонтана - время от времени задерживаясь на далеком
музыка - и время от времени прогулки по маленькой квартире, которая открывалась
для их прогулок и носила название Храма Гнида. Здесь
Венера Кановы дышала атмосферой благоухания и света - это
прекрасная статуя которого полностью заряженный глаз не очень-то классическое, чтобы быть
безусловно да, но потом, как это верно!

Господь сквибом предложил сходить в театр, которым он приказал быть
закурил. Они отправились в театр. Они обошли все помещения
дома, позабавились, к ужасу мистера Эннесли,
посещением галереи, а затем собрались за кулисами. Они были
чрезмерно удивлен, свойств; и Господь сквибом предлагаемого им
следует одеваться. Достаточно шампанского была испита оказать любую
предложение приемлемым, и через несколько минут они все были в костюмах. A
толпа королев и горничных, евреев и трубочистов, юристов и
чарли, испанских донов и ирландских офицеров бросилась на сцену.
Маленькую испанку звали Альмавива, и она приняла великолепную позу, держа в руках
свой меч и перо. Лорд Сквиб был старухой из Брентфорда, и очень
забавный. Сэр Люциус Графтон, Арлекин; и Даррелл, Гримальди. Принц
и граф, сами того не зная, изображали стражей. Сквиб прошептал
Аннесли, что сэр Люциус О''Trigger может появиться в образе, но был
хватит благоразумия, чтобы подавить шутка.

Был вызван оркестр, и они танцевали кадрили с безграничным воодушевлением,
и завершили вечер, по предложению лорда Сквиба, завтраком
на сцене. К тому времени, когда это угощение было подано, пурпурный свет
утреннего солнца проник в здание, и дамы предложили немедленно
отбыть. Миссис Монфор и ее сестру отправили домой в одном из экипажей
герцога; и он попросил иностранных гостей составить им компанию
. Соответствующие группы уехали. Два кабриолета задержались
до последнего и, наконец, увлекли французскую актрису и испанца
танцор, лорд Даррелл и Пикок Пигготт; но отправились ли два джентльмена
в одном, а две леди в другом, я утверждать не могу. Надеюсь, что нет.

Наконец наступила мертвая тишина, и юный герцог остался наедине с собой.
одиночество и синьора!


ВЫПУСКНОЙ БАЛ СКВИБСА "ЮНЫЙ ГЕРЦОГ"

ЧАРЛЬЗ ЭННЕСЛИ

Денди был признан вульгарным, и теперь слово "бо" стало модным. Я сомневаюсь, что
возрождение устоит; а что касается разобранного названия, хотя поначалу в нем были свои
недостатки, "Муза или Байрон" сделали его не только английским, но и
классическим. Тем не менее, я осмелюсь сказать, что могу обойтись без любого из этих слов в
настоящее время. Чарльза Эннесли вряд ли можно было назвать денди или кавалером.
В его одежде не было ничего особенного, хотя какое-то таинственное устройство в
его костюме - какая-то редкая простота, какое-то странное счастье - всегда выделяло
его; однако в его одежде не было ничего, что могло бы
объясните влияние, которое он оказывал на манеры своих современников
. Чарльзу Эннесли было около тридцати. Он унаследовал от
своего отца, младшего брата, небольшое поместье; и хотя он был наследником
богатого графства, он никогда не злоупотреблял тем, что мир называл "своим
перспективы". И все же его заведения - его маленький дом в Мейфэре - его
лошади - его скромный конезавод в Мелтоне - были уникальными, и все, что
было связано с ним, не имело себе равных по своей элегантности, изобретательности и
утонченности. Но его манеры были его магией. Его естественность и сдержанность
беспечность, так отличающаяся от предполагаемого отсутствия эмоций простого денди;
его холодность сердца, которая передавалась по наследству, а не приобретаются, его осторожный
мужество, и его неподдельная любовь к себе, дал ему возможность пообщаться
много с человечеством, но не слишком глубоко вовлечены в игру своих
страсти; в то время как его тонкое чувство смешного быстро выявило
те его слабости, которые не пощадила его тонкая сатира, даже
пока она воздерживалась от нанесения ран. Все боялись, многие восхищались, и никто
его ненавидели. Он был слишком сильным, чтобы не бояться, слишком ловок, чтобы не
любоваться тоже превосходит ненависть. Возможно, главный секрет его манера была
его тонкое высокомерие; качества, которые, очередь, является наиболее
трудно управлять. Даже со своими близкими он никогда не был доверительным,
и постоянно демонстрировал свой публичный характер в частном кругу
которым он любил править. В целом, он не был похож ни на кого из ведущих людей
современности и скорее напоминал одного из прекрасных джентльменов из нашей
старой блестящей комедии - Доримантов, Беллеров и Мирабелей.


СУЕТЛИВАЯ ХОЗЯЙКА ДОМА

Мужчины боятся суетливых женщин. И мало кто может стремиться управлять
судьбами своего вида, даже в таком незначительном моменте, как часовое развлечение
, не обладая редкими способностями. Нет большего греха, чем быть _тропом
прононсированным_. Недостаток такта хуже, чем недостаток добродетели. Некоторые женщины,
говорят, довольно хорошо работают против течения и без последнего. Я
никогда не знал тот, кто не тонет, кто когда-либо осмелился плыть без
первое.

Громкие, когда они должны быть тихими, цитирующие не того человека, говорящие на
неподходящую тему, дразнящие замечанием, мучительные проявлениями внимания,
мешать тет-а-тет ради того, чтобы устроить танец; тратить впустую
красноречие на то, чтобы убедить мужчину принять участие в развлечении, которое
репутация зависит от его социальной угрюмости; требует почтения с беспокойным взглядом
и не позволяет развязать ни малейшего достойного узла
без вмешательства их божественности; покровительствует кротким,
предвкушающий неспешность, опьяняющий комплиментами, осыпающий
похвалой, которую вы в ответ можете украсить лестью; короче говоря, энергичный
без элегантности, активный без изящества и болтливый без остроумия;
ошибочно принимающие суету за стиль, насмешки за клевету, а шум за
веселье - вот персонажи, которые портят саму карьеру, которую, как они думают, они
создают, и которые оказывают фатальное влияние на судьбы всех
те, кто имеет несчастье быть с ними связан.


ПУБЛИЧНЫЕ ВЫСТУПЛЕНИЯ

Красноречие - порождение Знаний. Когда ум полон, как
полезные реке, это тоже понятно. Путаница и неясность гораздо
чаще результаты невежества, чем неэффективности. Немногие мужчины
кто не может выразить их смысл, когда того требуют обстоятельства энергии;
поскольку низшие будут защищать свою жизнь с помощью проницательности, а иногда даже
красноречия. Они мастера своего дела. Знания должны быть
получены нами самими. Человечество может снабдить нас фактами; но результаты,
даже если они согласуются с предыдущими, должны быть работой нашего собственного разума.
Чтобы заставить других чувствовать, мы должны чувствовать себя; а чтобы чувствовать себя, мы
должно быть естественным. Мы никогда не сможем быть такими, когда извергаем наружу
догмы школ. Знание - это не просто набор слов; и
ошибочно полагать, что мысль может быть получена с помощью
любого другого интеллекта, кроме нашего собственного. Что такое повторение, благодаря любопытной
тайне, перестает быть истиной, даже если это была истина, когда ее впервые услышали
; как тень в зеркале, хотя она движется и имитирует все
действия, основанные на жизненной силе, - это не жизнь. Когда человек не говорить или писать
от собственного ума, он, как невкусная компании в Зазеркалье. До
человек может обратиться к народному собранию с повелением, он должен что-то знать
о человечестве, и он ничего не может знать о человечестве, не зная
чего-то о себе. Самопознание - достояние того человека, у которого
страсти играют свою роль, но который размышляет над их результатами. Такой человек
вдохновенно сочувствует себе подобным. У него есть ключ к каждому сердцу.
Он может предугадать во вспышке единственной мысли все, что им нужно,
все, чего они желают. Такой человек обращается к самой их сути. Все чувствуют, что
рука мастера срывает покров косности, которым, по необходимости,
они окутали свои души; ибо косноязычие - это не что иное, как
софистика, возникающая в результате попыток объяснить то, что является
непонятным, или защитить то, что неуместно.


ЖЕНСКАЯ КРАСОТА

Есть некоторые виды красоты, которые не поддаются описанию, и почти
контроля. Некоторые лица поднимаются на нас в суматохе жизни, как звезды, из
из моря, или как если бы они переехали из ситуации. Наше первое впечатление
какое угодно, только не плотское. Мы остолбенели - у нас перехватило дыхание
наши конечности дрожат - слабость пробегает по нашему телу - мы
благоговейный трепет; вместо того, чтобы смотреть на видение, мы отводим глаза, которые
все же будут питаться его красотой. Странный вид неземной боли смешивается
с интенсивным удовольствием. И только после того, как мы с трудом вызовем в памяти
обычные места существования, мы сможем восстановить наше
обычное поведение. Это, действительно, редкие видения - это, действительно,
первые чувства, когда наше юное существование скачет со своими горными
потоками; но по мере того, как река нашей жизни катится дальше, наши глаза тускнеют,
или наша кровь стала более холодной.


ЛОТАРЬ В ПАЛЕСТИНЕ

От "Лотаря"

По тропинке из Вифании к Лотарю подошел человек. Это был тот самый
Сирийский джентльмен, которого он встретил в консульстве. Когда он проходил мимо
Лотэр, он отсалютовал ему с той грацией, которая была замечена ранее;
и Лотэр, который был по натуре вежлив и даже немного склонен к
церемонности в своих манерах, особенно с теми, с кем он не был
близок, немедленно встал, поскольку он не ожидал такого приветствия в
полулежащая поза.

"Позвольте мне не мешать вам, - сказал незнакомец, - или, если мы должны быть на равных"
"позвольте мне тоже сесть, потому что этот вид никогда не надоедает".

"Возможно, тебе это знакомо", - сказал Лотэр. "Но на меня, всего лишь
паломника, это производит завораживающее, почти ошеломляющее действие".

"Вид Иерусалима никогда не становится привычным, - сказал сириец, - потому что
его ассоциации настолько трансцендентны, настолько разнообразны, настолько неисчерпаемы, что
разум никогда не может предугадать ход его мыслей и чувств, когда
человек сидит, как и мы сейчас, на этой бессмертной горе". ...

"Я часто мечтал побывать на Галилейском море", - сказал Лотэр.

"Что ж, теперь у вас есть такая возможность", - сказал сириец. "Север
Палестины, хотя и не отличается тропическим великолепием, отличается большим разнообразием и
своеобразное природное обаяние. Лопнула и яркость весны еще не
совсем исчез; ты найдешь в нашей равнины сияющей с дикими цветами, и
наши холмы зеленый с рассадой, и хотя мы не может соперничать с Ливаном, мы
у лесных полянах среди наших знаменитых холмов, когда еще видел это
вспомнил".

"Но для меня есть кое-что более интересное, чем великолепие
тропических пейзажей, - сказал Лотэр, - даже если Галилея могла бы предложить это. Я хочу
посетить колыбель моей веры".

"И вам было бы разумно", - сказал сирийский, "ибо нет сомнения
духовная природа человека развивается в этой земле".

"И все же в наши дни есть люди, которые сомневаются - даже отрицают - в
духовной природе человека", - сказал Лотэр. "Я не, я не могу-есть
причины, по которым я не мог".

"Есть некоторые вещи, которые я знаю, и некоторые вещи, которые я считаю", - заявил
Сирии. "Я знаю, что у меня есть душа, и я верю, что она бессмертна".

"Именно наука, продемонстрировав незначительность этого земного шара
в огромном масштабе творения, привела к этой неверности",
сказал Лотэр.

"Наука может доказать незначительность этого земного шара в масштабах
созидания," сказал незнакомец, - "но он не может доказать ничтожность
человек. Что представляет из себя земля по сравнению с Солнцем? мухи горы;
и все же жители этой земли могут открыть элементы, из которых состоит
великое светило, и, вероятно, вскоре установят все
условия его существования. Более того, человеческий разум может проникнуть далеко за пределы
солнца. Следовательно, нет никакой связи между способностями человека
и масштабом создания планеты, которую он населяет ".

"Я был рад услышать, как вы утверждали прошлой ночью духовную природу человека
в противовес мистеру Фебусу".

"Ах, господин Феб!" - сказал незнакомец с улыбкой. "Он старый
мой знакомый. И надо сказать, он очень соответствует, за исключением
с визитом в Иерусалиме. Это действительно удивляет меня. Он сказал мне вчера вечером
то же самое, что он сказал мне в Риме много лет назад. Он
возродит поклонение Природе. Божества, которых он так красноречиво
описывает и так изысканно очерчивает, являются идеальными олицетворениями
самых выдающихся человеческих качеств, и в первую очередь физических. Физическая
красота - его эталон совершенства, и у него есть причудливая теория, согласно которой
моральный порядок был бы следствием поклонения физической красоте;
ибо без морального порядка, по его мнению, физическая красота не может поддерживаться.
Но ответ мистеру Фебусу заключается в том, что его система была опробована и
потерпела неудачу, и при условиях более благоприятных, чем те, которые, вероятно, будут существовать
снова; поклонение природе закончилось деградацией
человеческая раса".

"Но мистер Феб не может на самом деле верить в Аполлона и Венеру", - сказал
Лотэр. "Это фразы. Я полагаю, он из тех, кого называют
Пантеист".

"Без сомнения, Олимп мистера Феба - это творение его мольберта".
ответил сириец. "Я бы, однако, не стал называть его пантеистом,
чья вера требует большей абстракции, чем допустил бы мистер Феб, почитатель
Природы. Его школы не заботясь о том, чтобы проводить какие-либо
расследование, которое не сопровождается глаза ... и поклонение
прекрасное всегда заканчивается в оргии. Как в пантеизме, это атеизм в
домино. Вера в Творца, который не сознает, что творит, более
чудовищна, чем любая догма любой из церквей в этом городе, и у нас
они все здесь ".

"Но сейчас есть люди, которые говорят вам, что их никогда не было
творение, и, следовательно, никогда не могло быть Создателя",
сказал Лотэр.

- И который сейчас продвигается с уверенностью новизны, - сказал
Сириец, - хотя ко всему этому призывали, и тщетно, тысячи
лет назад. Здесь должен быть замысел, иначе все, что мы видим, было бы лишено смысла,
а я не верю в бессмысленность. Что касается естественных сил природы
что все творение теперь объяснить, мы знаем, что они находятся в бессознательном состоянии,
в то время как сознание-это как неизбежную часть нашего существования, как
глаз или рука. Сознательное не может быть выведено из бессознательного.
Человек божественен."

"Хотел бы я убедиться в личности Создателя", - сказал
Лотэр. "Я цепляюсь за это, но они говорят, что это нефилософично".

"В каком смысле?" - спросил сириец. "Является ли более нефилософским
верить в личного Бога, всемогущего и всеведущего, чем в естественные
силы, бессознательные и непреодолимые? Нефилософично ли сочетать
силу с интеллектом? Гете, спинозист, который не верил в
Спиноза сказал, что он мог бы довести свой разум до представления, что в
центре пространства мы могли бы встретиться с монадой чистого разума. Что
может быть, центр пространства я оставляю на усмотрение дедального воображения
автора "Фауста"; но монада чистого разума - разве это более
философично, чем истина, впервые открытая человеку среди этих
вечные холмы, - сказал сириец, - что Бог создал человека по своему
образу и подобию?

"Я часто находил в этой уверенности источник величайшего утешения",
сказал Лотэр.

"Это хартия благородства человека, - сказал сириец, - одна из
божественных догм, открытых в этой стране; не изобретение советов, не
одно из которых проходило на этой священной земле, сбитые с толку собрания впервые получили
вместе греками, а затем варварскими народами в
варварские времена".

"И все же божественная земля больше не говорит нам божественных вещей", - сказал Лотарь.

"Возможно, оно исполнило свое предназначение, а возможно, и нет", - сказал сириец. "В доме моего
Отца много особняков", и различными семьями из
народов исполняются замыслы Создателя. Бог действует через расы,
и одна была назначена в должное время и после многих событий, чтобы
раскрыть и разъяснить на этой земле духовную природу человека. Ариец
и семит одной крови и происхождения, но когда они покинули
на своей центральной земле им было предначертано следовать противоположными курсами. Каждый
отдел Великая Раса разработала одну часть двойной
природа человечества, пока, после всех своих скитаний, они снова встретились,
и, в лице их двух семей отборные, эллинов и
Евреям, собрал сокровища свои накопленные мудрость и
обеспеченный цивилизация человек".

"Те, среди кого я жил в последнее время, - сказал Лотэр, - научили меня
доверять советам и верить, что без них не могло бы быть
основания для Церкви. Я заметил, что вы говорите не таким тоном.
однако, как и я, вы находите утешение в тех догмах, которые
признают отношения между сотворенным и Творцом".

"Не может быть религии без этого признания", - сказал сириец,
"и никакое вероучение не может быть разработано без такого признания, которое
удовлетворило бы человека. Почему мы здесь, откуда мы пришли, куда уходим, - эти
вопросы, на которые человек органически подставили и заставили просить себя,
и что бы не быть в том случае, если они не могли быть услышаны. Что касается
церквей, зависящих от соборов, то первый собор проводился более
три столетия спустя после Нагорной проповеди. У нас, сирийцев, были церкви.
в промежутке между ними; никто не может этого отрицать. Я преклоняюсь перед божественным указом
который перенес их из Антиохии в Иерусалим, но я еще не готов
передать свою духовную преданность итальянским папам и греческим
патриархам. Мы верим, что наша семья была среди первых последователей
Иисуса, и что тогда мы владели землями в Васане, которыми владеем сейчас. Однажды в нашем районе было
евангелие, где был некоторый намек на это, и
было написано соседями, и, вероятно, в то время, я осмелюсь сказать, это было
точно; но Западные Церкви заявили, что наше Евангелие не было
подлинным, хотя почему я не могу сказать, и им удалось искоренить
это. Это не было дополнительной причиной, по которой мы должны были вступить в их лоно.
Поэтому я доволен тем, что живу в Галилее и следую по стопам моего Божественного
Учителя, размышляя о его жизни и содержательных высказываниях среди гор, которые он
освятил, и вод, которые он так любил ".




BEAUMARCHAIS

(1732-1799)

АВТОР: БРАНДЕР Мэтьюз


Пьер Огюстен Карон родился в Париже 24 января 1732 года. Он был
сыном часового мастера и научился ремеслу своего отца. Он изобрел новый
спусковой механизм, и ему было позволено называть себя "Часовщиком при короле"
- Людовике XV. В двадцать четыре года он женился на вдове и взял фамилию
Бомарше по имени небольшого поместья, принадлежавшего ей. Через год его жена
умерла. Будучи прекрасным музыкантом, он был назначен наставником королевских
дочерей; и он быстро обратил во благо приобретенное таким образом влияние
. В 1764 году он неожиданно отправился в Испанию, чтобы отстоять свою сестру
, которая была помолвлена с человеком по имени Клавихо и на которой этот
Испанец отказался жениться. Он преуспел в своей миссии и в своих собственных
блестящий рассказ об этом характерном эпизоде в его карьере подсказал
Гете пьесу "Клавиго". Сам Бомарше привез из
Мадрид - любовь ко всему испанскому и знание иберийских обычаев
и характера.

[Иллюстрация: Бомарше]

Он был часовщиком, музыкантом, судебным чиновником, спекулянтом.
и только в тридцать пять лет он стал драматургом.
Различные французских авторов, Дидро особенно, уставший от заключения
после трагедии и комедии, только две формы признался на французский
на сцене искали новую драматическую формулу, с помощью которой они могли бы трактовать
патетические ситуации современной жизни; и во многом благодаря их
усилиям современная "пьеса" или "драма", история повседневности
существование, было развито. Первой драматической попыткой Бомарше
была драма под названием "Эжени", поставленная во Французском театре в 1767 году, и
имевшая достаточный успех, чтобы побудить его попробовать еще раз. Второй, "Тот самый
"Два друга", поставленный в 1770 году, потерпел откровенный провал. Для жалких,
У Бомарше было мало способностей, и эти две серьезные попытки были
полезны для него только в той мере, в какой их исполнение могло помочь ему
справиться со многими техническими трудностями театра.

Бомарше женился во второй раз в 1768 году, и он был вовлечен
в различные спекуляции с финансистом Парисом-Дюверне. В 1770 году умерла его
жена, умер и его компаньон; и вскоре он оказался втянутым
в судебные процессы, в подробности которых нет необходимости вдаваться, но в
в ходе которого он опубликовал серию мемуаров или изложений своего дела
для широкой общественности. Эти мемуары являются одними из самых энергичных
из всех полемических сочинений; они были очень умными и очень остроумными; они
были живыми и дерзкими; они были неизменно интересными; и
их читали так же жадно, как и "Письма Юния". Поначалу личные,
иски вскоре стали политическими; и отчасти общественное одобрение, данное
нападкам Бомарше на судебную несправедливость, было вызвано, без сомнения,
общим недовольством существующим порядком во Франции. Его смелость
ведение собственного дела сделало его личностью. Людовик XV доверил ему
одну секретную миссию; и когда Людовик XVI взошел на трон,
ему удалось снова нанять его на конфиденциальную работу.

Вскоре после двух попыток стать серьезным драматургом он попытался
задействовать свои музыкальные способности, написав как книгу, так и
партитуру комической оперы, которая, однако, была отвергнута
Итальянская комедия (предшественница нынешней Комической оперы). Через
некоторое время Бомарше вырезал музыку и переработал сюжет в
пятиактную комедию в прозе "Севильский цирюльник". Продюсером выступил
французский театр в 1775 году, и подобно современным "Соперникам"
Шеридан, - единственный английский писатель, с которым Бомарше всегда следует сравнивать.
- это был провал в первый вечер и длительный успех.
после того, как автор сократил его и перестроил. "Севильский цирюльник"
был похож на "Жиль Бласа" Лесажа в том смысле, что, хотя сцены в нем были
на первый взгляд испанскими, на самом деле они были по сути французскими.
В нем был один из сильнейших персонажей в литературе - Фигаро,
реинкарнация интригующего слуги Менандра и Плавта и
Moli;re. Простой по сюжету, остроумный по происшествию, оживленный в диалоге,
"Севильский цирюльник", в целом эффективный в изображении персонажей, является
самой известной французской комедией восемнадцатого века, за единственным
исключением ее преемника, написанного тем же пером, который появился девять
лет спустя.

В те годы Бомарше не сидел сложа руки. Как и Дефо, он всегда был занят
разработкой проектов для зарабатывания денег. Через несколько месяцев после выхода "Севильского цирюльника"
началась Американская революция, и Бомарше
был главным агентом по снабжению американцев оружием, боеприпасами и
материалами. У него был собственный крейсер "Ле Фьер Родериг", который находился в
Флот Д'Эстена. Когда независимость Соединенных Штатов была
наконец признана, у Бомарше возникли денежные претензии к молодой стране
которые долгое время оставались неурегулированными.

Не довольствуясь почти что развязыванием войны за свой счет, Бомарше
также взял на себя огромную задачу по публикации полного издания
Вольтера. Он также подготовил продолжение "Цирюльника", в котором Фигаро
должен играть еще более важную роль и служить рупором для
громкой критики общественного строя. Но его "Женитьба Фигаро"
была настолько полна революционного брожения, что ее исполнение было
запрещено. Следуя примеру Мольера, подвергшегося аналогичному
запрету на "Тартюфа", Бомарше неустанно пробуждал
интерес к своей пьесе, которая еще не была сыграна, сам читая ее в домах
отлично. Наконец это было разрешено, и когда состоялось первое представление
в 1784 году во Французском театре, давка при виде этого была настолько велика,
что три человека задохнулись насмерть. Новая комедия была такой же забавной
и такой же ловкой, как и ее предшественница, а хиты в "Таймс" были острее
, стремительнее и чаще. Насколько деморализованным было тогда общество, можно судить по
судя по тому факту, что эта разлагающая сатира вскоре была разыграна
придворными любителями, главную героиню сыграла Мария
Сама Антуанетта.

Карьера Бомарше достигла своего апогея с постановкой
второй пьесы "Фигаро". Позже он написал либретто для
оперы "Тараре", поставленной на музыку Сальери в 1787 году; годом ранее
он женился в третий раз. В тяжелой пьесе под названием "Виновная
Мать", сыгранной с небольшим успехом в 1790 году, он еще раз пригласил Фигаро
. Во время террора он эмигрировал в Голландию, вернувшись в Париж
в 1796 году, чтобы найти его роскошный особняк ограблению. 18-го мая 1799 года, он
умер, оставив состояние в $200,000, помимо многочисленных претензий к
Французской нации и США.

Интересную параллель можно было бы провести между "Соперниками" и
"Школой скандалов", с одной стороны, и "Цирюльником из
Севилья" и "Женитьба Фигаро"; и есть также пикантные моменты
сходство между Шериданом и Бомарше. Но Шеридан, со всеми
его недостатки, был из более прочного материала, чем Бомарше. Он был выше
политическая мораль, и он более лояльно служил государству. И все же две
комедии Бомарше похожи на две комедии Шеридана в их
неиссякаемом остроумии, драматургической эффективности и театральной
возможности, которые они себе позволяют. Действительно, у французских комедий была более широкая аудитория
, чем у английских, благодаря итальянцу и немцу, --к
Россини, положивший на музыку "Севильского цирюльника", и Моцарту, оказавшему
аналогичную услугу "Женитьбе Фигаро".

[Иллюстрация: Подпись: Брэндер Мэтьюз]


ИЗ "СЕВИЛЬСКОГО ЦИРЮЛЬНИКА"

ПЕРЕХИТРИТЬ СТРАЖА

[Любовник Розины, граф Альмавива, пытается встретиться и поговорить с ней
обманывая доктора Бартоло, ее ревностного опекуна. Он приходит переодетым
в жилище Бартоло, в комнате которого разыгрывается сцена.]

[_ Входит граф Альмавива, одетый студентом.]

_Коунт (торжественно)_- Да пребудут здесь мир и радость вовеки!

_Бартоло (резко)_- Никогда, юный сэр, я не желал большего по случаю! Чего
вы хотите?

_Count_ - сэр, я некто Алонсо, бакалавр искусств--

_Bartolo_ - Сэр, мне не нужен инструктор.

_Count_-------- ученица дона Базилио, органиста монастыря,
который преподает музыку мадам вашей--

Бартоло (подозрительно) _--Базилио! Органист! Да, я его знаю. Ну?

Граф (в сторону) _-- Что за человек! _(вслух.)_ Он прикован к постели из-за
внезапной болезни.

Бартоло_ - Прикован к постели! Базилио! Он очень добр, что прислал весточку,
потому что я только что его видел.

_Коунт (в сторону) _ - О, дьявол! [_ вслух._] Когда я говорю "в его постель, сэр",
это ... я имею в виду, в его комнату.

_Bartolo_ - Что бы с ним ни случилось, уходите, пожалуйста.

_Каунт (смущенно)_-Сэр, меня спросили - Нас никто не слышит?

_ Бартоло (в сторону) _ - Это какой-то мошенник! _(Вслух.)_ Что это? Нет, месье
Таинственный, никто не должен слышать! Говори откровенно, если можешь.

_считай [в сторону]_--Чума забери старого негодяя! _(вслух.) _ Дон Базилио
просил меня передать тебе--

Бартоло_ - Говори громче. Я глух на одно ухо.

Граф (повышая голос_) - Ах! совершенно верно: он просит меня передать вам
что некий граф Альмавива, который жил на большой площади--

_Бартоло (испуганно)_-Говори тише, говори тише.

_Коунт (громче)_----сегодня утром уехал оттуда. Поскольку это я был тем, кто
сказал ему, что это граф Альмавива--

Бартоло_ - Тише, говори тише, умоляю тебя.

_Коунт (тем же тоном_) - Был в этом городе, и, как я выяснил
что Сеньорита Розина писала ему--

_Бартоло_ - Писал ему? Мой дорогой друг, я умоляю тебя, _do_
говори тише! Пойдемте, давайте сядем, давайте дружески поболтаем. Вы сказали, что
Вы обнаружили, что Розина--

_Count_ [_angrily_]--конечно. Базилио, беспокоиться об этом
переписка на ваш счет, попросил меня показать вам ее письмо; но
то, как вы воспринимаете вещи--

_Bartolo_- Боже милостивый! Я воспринимаю их достаточно хорошо. Но не могли бы вы, возможно,
говорить чуть тише?

_Count_- Вы сказали мне, что глухи на одно ухо.

_Bartolo_ - Прошу прощения, прошу прощения, если я был угрюм и подозрителен.
Синьор Алонсо: Я окружен шпионами - и тогда ваш
фигура, ваш возраст, весь ваш вид - прошу у вас прощения. Ну? Вы
письмо?

_Count_-я рад, что ты едва гражданского наконец, сэр. Но вы вполне
уверен, что никто не сможет подслушать нас?

_Bartolo_ - Ни души. Все мои слуги устали. Сеньорита Розина
в ярости заперлась! В этом доме приходится расплачиваться самому дьяволу.
И все же я пойду и удостоверюсь. (_ Он идет заглянуть в комнату Розины_.)

_Count_ [_aside_]- Что ж, теперь я поймал себя в собственную ловушку. Что теперь
мне делать с письмом? Если бы я сбежал? - но тогда я мог бы
лучше бы я вообще не приходил. Показать ему это? Если бы я только мог предупредить
Розину заранее! Показать это было бы мастерским ходом.

_Bartolo_ (_ поворачиваясь на цыпочках_) - Она сидит у окна, повернувшись
спиной к двери, и перечитывает письмо кузины, которое я вскрыл. Так,
так, дай-ка мне взглянуть на ее письмо.

Граф (протягивает ему письмо Розины) - Вот оно. [_Aside._] Она
перечитывает _my_ письмо.

_Bartolo_ (быстро читает) - "Поскольку вы назвали мне свое имя и
состояние..." Ах, маленькая предательница! Да, это ее почерк.

_Count_ [испуганный_]- Говори тише, ладно?

_Bartolo_ - Зачем, будь добр?

_Count_- Когда мы закончим, вы можете поступать по своему усмотрению. Но, в конце концов,,
Переговоры дона Базилио с адвокатом--

_Bartolo_ - С адвокатом? О моем браке?

_Count_- Разве я остановил бы вас из-за чего-нибудь другого? Он просил меня передать
что все может быть готово завтра. Затем, если она будет сопротивляться--

_Bartolo_ - Она так и сделает.

_Count_ (_ хочет забрать письмо; Бартоло сжимает его в руках) - Я так и сделаю.
скажу тебе, что мы сделаем. Мы покажем ей ее письмо; и тогда, если
необходимо, я даже скажу ей, что оно было передано
мне женщиной, которой граф приносит ее в жертву. Стыд и ярость могут
заставить ее смириться на месте.

_Bartolo_ [_laughing_] - Клевета, да? Мой дорогой друг, теперь я очень хорошо вижу
что ты родом из Базилио. Но чтобы не показалось, что мы это спланировали вместе
тебе не кажется, что было бы лучше, если бы она познакомилась с тобой раньше?

_Count_ (подавляя приступ радости) - Я знаю, дон Базилио так думал.
Но как мы можем это устроить? Уже поздно. Осталось не так уж много
время в запасе.

_Bartolo_ - Я скажу ей, что ты пришел вместо него. Не мог бы ты преподать
ей урок?

_Count_- Я сделаю все, что ты захочешь. Но будь осторожен, чтобы она ничего не заподозрила.
Все эти уловки мнимых хозяев довольно стары и театральны.

_Bartolo_- Она ничего не заподозрит, если я представлю вас. Но как ты выглядишь!
У вас гораздо больше воздуха замаскированный любовник, чем ревностный
друг-ученик.

_Count_ ... Правда? Тебе не кажется, что я могу обмануть ее еще больше ради
этого?

_Bartolo_ - Она никогда не догадается. Сегодня вечером она в ужасном настроении.
Но если она только согласится тебя принять... Ее клавесин в этой комнате. Развлекайся
, пока ждешь. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы привести ее сюда.

_Count_- Не говори ни слова о письме.

_Bartolo_ - До нужного момента? Это потеряет всякий эффект, если я это сделаю.
Нет необходимости повторять мне что-то дважды; нет необходимости повторять
мне что-то дважды. (_ Он уходит._)

_Count_ [_ один, монолог_] - Наконец-то я победил! Ouf! Какой же он трудный!
маленький старый чертенок! Фигаро понимает его. Я обнаружил, что лгу, и
это поставило меня в неловкое положение; а у него глаза на все! Клянусь честью, если
письмо меня не вдохновило, он бы счел меня дурой!--Ах, как они там
спорят!--А что, если она откажется прийти? Послушай - если она
не захочет, мой приезд пропадет. Вот она: я не покажусь
сначала я.

[Входит Розина_.]

_Rosina_ [_angrily_] - Нет смысла говорить об этом, сэр. Я приняла решение.
мое мнение. Я не хочу больше ничего слышать о музыке.

_Bartolo_ - Но, дитя мое, послушай! Это сеньор Алонсо, друг и
ученик дона Базилио, которого он выбрал в качестве одного из свидетелей нашей свадьбы
. Я уверен, что эта музыка успокоит вас.

_Rosina_ -О! тебе не нужно беспокоиться об этом; а что касается
пения сегодня вечером - Где этот мастер, которого ты так боишься
уволить? Я сейчас с ним разберусь - и с сеньором Базилио тоже. (_Она
видит своего возлюбленного и восклицает_:] Ах!

_Bartolo_ - Э, э, в чем дело?

Rosina_ (прижимая руки к сердцу) - Ах, сэр! Ах, сэр!

_Bartolo_ - Она снова заболела! Se;or Alonzo!

_Rosina_ - Нет, я не болен, - но когда я поворачивался ... Ах!

_Count_ - Вы растянули ногу, мадам?

_Rosina_ - Да, да, я растянула ногу! Я ... ужасно ушиблась.

_Count_ - Так я понял.

_Rosina_ (смотрит на графа_) - От боли я действительно теряю сознание.

_Bartolo_- Стул... стул там! И ни одного стула здесь! (_ Он
идет за ней_.)

_Каунт_ - Ах, Розина!

_Розина_ - Какая неосторожность!

_Count_- Есть сотня вещей, которые я должен тебе сказать.

_Rosina_ - Он не оставит нас в покое.

_Count_- Фигаро поможет нам.

Бартоло (_ поднося кресло_) - Подожди минутку, дитя мое. Садись
сюда. Она не может взять урок сегодня вечером, сеньор: вы должны отложить его.
 До свидания.

Розина_ (графу_) - Нет, подождите; мне уже лучше. [_толо_.]
Я чувствую, что поступила глупо! Я подражаю тебе и сразу же искупаю свою вину,
усвоив урок.

_Bartolo_ - О! Такая добрая маленькая женщина в душе! Но после стольких волнений
, дитя мое, я не могу позволить тебе напрягаться. Так что до свидания,
Сеньор, до свидания.

_Rosina_ [_ Графу_] - Подождите минутку! [_ Бартоло_.] Я буду
думать, что ты не хочешь доставить мне удовольствие, если не позволишь мне выразить свое
сожаление, приняв мой урок.

_Count_ (обращаясь к Бартоло_) - На вашем месте я бы не возражал ей.

_Bartolo_ - Это решает все, любовь моя: я так хочу доставить тебе удовольствие, что
Я останусь здесь все время, пока ты репетируешь.

_Rosina_ - Нет, не надо. Я знаю, что ты не любишь музыку.

_Bartolo_- Я уверена, что этим вечером оно _ будет_ очаровывать меня.

_Розина (в сторону, графу_) - Я замучена до смерти!

Граф (берет со столика нотный лист_) - Не споете ли вы это,
Мадам?

Rosina_ - Да, действительно, это очень красивая вещь из оперы "The
Бесполезная предосторожность.

_Bartolo_- Почему ты _ всегда_ поешь из "Бесполезной предосторожности"?

_Count_ - Нет ничего новее! Это картина весны в очень
яркий стиль. Так что, если мадам хочет попробовать его--

_Rosina [глядя на Count_]--с удовольствием. Картинка весна
восхитительно! Это юность природы. Кажется, будто сердце всегда
чувствует себя более, когда зима только закончилась. Это как рабыня, которая находит свободу.
после долгого заключения она становится еще очаровательнее.

_Бартоло [графу_] - У нее в голове всегда романтические идеи!

_Count (тихим голосом_) - Вы обратили внимание на заявление?

_Bartolo_ - Боже мой!

_ (Он садится на стул, который занимала Розина. Розина
поет, во время чего Бартоло засыпает. Под прикрытием припева
граф хватает руку Розины и покрывает ее поцелуями. В волнении
она прерывисто поет и, наконец, совсем замолкает. Внезапная
тишина будит Бартоло. Начинается отсчет, и Розина быстро возобновляет
свою песню_.]

 * * * * *

_[Входит Дон Базилио. Фигаро на заднем плане_.]

Розина (пораженно, про себя) - Дон Базилио!

Граф (в сторону) _- Боже милостивый!

Фигаро_ - Дьявол!

_Бартоло (идет ему навстречу_) - А! добро пожаловать, Базилио. Значит, твой несчастный случай
был не очень серьезным? Алонсо очень встревожил меня из-за тебя. Он расскажет
вы сказали, что я как раз собирался к вам, и если бы он меня не задержал--

_Басилио (в изумлении) - Сеньор Алонсо?

_Фигаро (топая ногой_) - Ну, ну! Сколько мне еще ждать? Два
часа уже потрачено впустую на твою бороду - Жалкое занятие!

_Basilio (изумленно смотрит на всех) - Но, джентльмены, не могли бы вы
пожалуйста, скажите мне--

_Figaro_ - Вы сможете поговорить с ним после того, как я уйду.

_Basilio_ - Но все же, не мог бы?--

_Count_ - Тебе лучше помолчать, Базилио. Как ты думаешь, ты сможешь сообщить
ему что-нибудь новое? Я сказал ему, что ты послал меня на урок музыки
вместо того, чтобы прийти самому.

_Басилио (еще более изумленный) _- Урок музыки! Алонсо!

Розина (в сторону, обращаясь к Базилио) - _ Попридержи язык, не можешь?

_Basilio_ - Она тоже!

_Каунт (Бартоло) _- Сообщите ему, о чем мы с вами договорились.

Бартоло (в сторону, к Базилио)_-- Не противоречь и не говори, что он не твой ученик
, иначе ты все испортишь.

Базилио_--Ах! Ах!

Бартоло (вслух) _- Действительно, Базилио, у твоего ученика большой талант.


Базилио (ошеломленно)_ - Мой ученик! [_ Тихим тоном_.] Я пришел сказать тебе
что граф переехал.

_ Бартоло [тихо]_ - Я знаю это. Тише.

_Басилио (тихо)_-Кто тебе сказал?

_Bartolo [тихо] _ - Он, конечно, сказал.

_Count [тихо]_ - Естественно, это был я. Просто послушай, не буду ты?

_Розина (тихо Базилио)_-- Неужели так трудно усидеть на месте?

_Фигаро (тихо Базилио)_--Хм! Шулер! Он глухой!

_Basilio (в сторону)_- Кого, черт возьми, они пытаются здесь обмануть?
Кажется, все в этом замешаны!

Бартоло (вслух)_-Ну что, Базилио, насчет твоего адвоката?

_Figaro_- У тебя есть целый вечер, чтобы поговорить об адвокате.

Бартоло (Базилио)_ - Одно слово; только скажите мне, довольны ли вы
адвокатом.

Базилио (пораженно)_ - Адвокатом?

_Count (улыбается) _- Вы не видели адвоката?

_Basilio (нетерпеливо)_-А? Нет, я не видел адвоката.

Граф (в сторону, обращаясь к Бартоло) _ - Вы хотите, чтобы он объяснил все при ней
? Отошлите его.

Бартоло (тихо графу) _ - Вы правы. [_ К Базилио_.] Но почему
ты вдруг заболел?

Базилио (сердито) _ - Я тебя не понимаю.

_Каунт (тайком вкладывая кошелек ему в руки)_- Да: он хочет знать
что ты здесь делаешь, когда тебе так плохо?

_Figaro_ - Он бледен, как привидение!

_Basilio_ - Ах! Я понимаю.

_Count_- Иди спать, дорогой Базилио. Тебе совсем нехорошо, и ты заставляешь
нас всех волноваться. Иди спать.

_Фигаро_ - Он выглядит очень расстроенным. Иди спать.

_Bartolo_ - Я уверен, у него жар. Иди спать.

_Rosina_ - Почему ты вышел? Говорят, это заразно. Иди спать.

_Басилио (в величайшем изумлении) _- Я должен идти спать!

_ Все остальные вместе_ - Да, вы должны.

_Басилио (глядя на них всех)_ - Действительно, я думаю, мне придется
уйти. Я чувствую себя не совсем так хорошо, как обычно.

_Bartolo_- Мы зайдем за тобой завтра, если тебе будет лучше.

_Count_- Скоро увидимся, Базилио.

_Басилио (в сторону)_- Черт возьми, если я все это понимаю! И если бы это было
не из-за этой сумочки--

_Все_- Спокойной ночи, Базилио, спокойной ночи.

_Basilio (уходит) _- Тогда очень хорошо; спокойной ночи, _good_night_.

(Остальные, все смеясь, вежливо выталкивают его из комнаты).]


ИЗ 'ЖЕНИТЬБЫ ФИГАРО'

ПЕРЕХИТРИТЬ МУЖА

[Сцена будуар молодой графини Альмавива, Розина в о
предыдущий выбор. Она сидит одна, когда ее умная горничная Сюзанна
вводит молодого пажа Керубино, только что изгнанного из дома за того, что
надоел ревнивому графу.]

_Susanna_ - Вот наш молодой капитан, мадам.

_Cherubino (робко) _ - Титул - печальное напоминание о том, что... что я должен
покинуть этот восхитительный дом и крестную, которая была так добра--

_сузанна - И_ такая красивая!

_черубино (вздыхает) _ - Ах, да!

_Сузанна (передразнивая его вздох)_ - Ах, да! Вы только посмотрите на его лицемерные
веки! Мадам, заставьте его спеть свою новую песню. [_ Она отдает ее ему_.]
Ну же, моя прекрасная синяя птичка, пой дальше.

_Countess_ - Сказано ли в рукописи, кто написал эту ... песню?

_Susanna_ - Краска вины выдает его.

_Cherubino_ - мадам, я... я ... так дрожу.

_Susanna_--Ta, ta, ta, ta--! Пойдемте, скромный автор, раз уж вам так приказано.
 Мадам, я провожу его.

Графиня (Сюзанне)_- Возьми мою гитару.

_[Керубино поет свою балладу воздух 'Malbrouck'.Графиня
читает слова из его рукописи, с редкими взгляд на
его; иногда он смотрит на нее и иногда опускает глаза, как он
поет. Сюзанна, сопровождающая его, наблюдает за ними обоими, смеясь.]_

Графиня (складывает песню)_- Хватит, мой мальчик. Спасибо. Это очень хорошо
- полно чувств--

_Susanna_ - Ах! что касается чувств ... это молодой человек, который... ну!

_[Керубино пытается остановить ее, хватая за платье. Susanna
шепчет ему]_- Ах ты, бездельник! Я собираюсь сказать ей.
_(вслух.)_ Что ж, капитан! Мы позабавимся, посмотрев, как ты выглядишь
в одном из моих платьев!

Графиня... Сюзанна, как ты можешь продолжать в том же духе?

_Сузанна (подходит к Керубино и меряется с ним силами) _ - Он
как раз подходящего роста. Снимай пальто. _ (Снимает его.)_

_Countess_- Но что, если кто-нибудь придет?

_Susanna_- Что, если они придут? Мы не делаем ничего плохого. Но я все равно запру
дверь. _(Запирает дверь.) _ Я хочу увидеть его в женском
головном уборе!

_Countess_- Что ж, вы найдете мою маленькую шапочку в моей гардеробной на
туалетном столике.

_[Сюзанна берет шапочку, а затем, присев на табурет, делает
Керубино опускается перед ней на колени и приглаживает волосы.]_

_Susanna_ - Боже, ну разве он не красавчик? Я ревную. Керубино,
ты в целом слишком хорошенький.

Графиня, немного расстегни ему воротник, это придаст образу больше женственности
. [_Сузанна расстегивает ему воротник, чтобы показать шею.] Теперь подними
его рукава, чтобы больше были видны нижние. [_ Пока Сюзанна закатывает
Рукава Керубино, графиня замечает свою потерянную ленту вокруг его
wrist_.] Что это? Моя лента?

_Susanna_-Ах! Я очень рада, что вы это видели, ибо я сказал ему, что я должен
скажи. Я бы, конечно, отобрал его у него, если бы граф не пришел именно тогда.
потому что я почти такой же сильный, как он.

Графиня (с удивлением разворачивая ленту)_ - На ней кровь!

_Cherubino_- Да, сегодня утром я натягивал уздечку своей лошади, она
изогнулась и толкнула меня головой, и шпилька уздечки
задела мою руку.

_Countess_-Я никогда раньше не видела ленту, используемую в качестве повязки.

_Susanna_- Особенно ленту _stolen_. Что могут значить все эти вещи?
быть... бордюром, изгибом, шпилькой для уздечки? (Бросает взгляд на его руки.)
Какие у него белые руки! совсем как у женщины. Мадам, они белее,
чем у меня.

Графиня, Не обращайте на это внимания, но сбегайте и найдите мне немного промасленного шелка.

[_Сузанна выходит, шутливо толкнув Керубино так, что он опрокидывается,
падает вперед на руки. Он и графиня смотрят друг на друга некоторое время.
затем она нарушает молчание.]

Графиня: Надеюсь, вы достаточно отважны. Не показывайся сегодня больше перед графом
. Мы скажем ему, чтобы он поторопил твое назначение в
его полк.

_Cherubino_ - Он у меня уже есть, мадам. Базилио принес его мне. (_ Он
достает из кармана комиссионные и протягивает их ей.)

_Countess_- Уже! Они не теряли времени. (_ Она открывает конверт._) О,
в спешке они забыли прикрепить к нему печать.

_Сузанна (возвращается с промасленным шелком)_-Запечатать что?

_Countess_ - Его назначение в полк.

_Susanna_- Уже?

_Countess_ - Я так и сказал.

_Susanna_- А повязка?

_Countess_-о, когда вы получаете свои вещи, возьмите ленту с одной
из _your_ шапки. [_Susanna выходит again_]

_Countess_- Эта лента моего любимого цвета. Должен вам сказать, я был
очень недоволен, что вы ее взяли.

_Cherubino_- Это исцелило бы меня быстрее всего.

_Countess_- И - почему так?

_Cherubino_-Когда лента...прижимается к голове и...касается кожи
одной из них--

Графиня (поспешно) _- Очень странно - тогда она может излечивать раны? Я никогда не
слышал, что раньше. Я, конечно, должен попробовать ее на первое ранение любого
о ... мои служанки--

_Cherubino [печально]_ - я должна уехать отсюда!

Графиня... Но не навсегда? (Черубино начинает плакать._) И теперь
вы плачете! Из-за этого предсказания Фигаро?

_Cherubino_- Я именно там, где он сказал, что я буду. [Кто-то стучит в
дверь_].

_Countess_ - Кто может так стучать?

_ Граф (снаружи) _- Откройте дверь!

Графиня _- Боже мой! Это мой муж. Где вы можете спрятаться?

_ Граф (снаружи) _ - Откройте дверь, я говорю.

_ Графиня_ - Как видите, здесь никого нет.

_ Граф_ - Но тогда с кем вы разговариваете?

Графиня ... Для вас, я полагаю. [Керубино._] Спрячьтесь,
быстро - в гардеробную!

_Cherubino_- Ах, после этого утра он бы убил меня, если бы застал меня здесь _.

[_ Он вбегает в гардеробную справа, которая также принадлежит Сюзанне
комната; графиня, заперев его и забрав ключ, впускает
графа._]

_Count_- Обычно вы не запираетесь, мадам.

Графиня... Я...я... сплетничал с Сюзанной. Она ушла. (Указывает на
комнату своей горничной._)

_Count_- И вы выглядите очень взволнованной, мадам.

_Countess_ - Вовсе нет, уверяю вас! Мы говорили о вас. Она
только что ушла, как я вам и говорил.

_Count_- Должен сказать, мадам, мы с вами, кажется, окружены злобными
людьми. Как только я отправляюсь в поездку, мне вручают записку, в которой сообщается
что некий человек, который, как я полагаю, находится достаточно далеко, хочет навестить вас
сегодня вечером.

Графиня, Этому смельчаку, кто бы он ни был, придется прийти сюда.
тогда; потому что я не намерен покидать сегодня свою комнату.

(Что-то тяжело падает в гримерной, где находится Керубино.)

_Count_- Ах, мадам, что-то упало именно тогда!

_Countess_- Я ничего не слышал.

_Count_- Тогда вы, должно быть, очень рассеянны. В той комнате кто-то есть!

_Countess_- Как вы думаете, кто там может быть?

_Count_ - мадам, именно об этом я вас и спрашиваю. Я только что вошел.

_Countess_ - Вероятно, это бродит Сюзанна.

_Count (показывает пальцем) _- Но вы только что сказали мне, что она пошла в ту сторону.

Графиня - Так или этак - я не знаю, что именно.

Графиня - Очень хорошо, мадам, я должен ее увидеть.- Подойдите сюда, Сюзанна.

_Countess_- Она не может. Прошу, подождите! Она лишь наполовину одета. Она примеряет
вещи, которые я подарил ей на свадьбу.

_Count_- Одетый или нет, я хочу видеть ее немедленно.

_Countess_- Я не могу помешать вам сделать это где-либо еще, но не здесь--

_Count_- Вы можете говорить, что хотите, - я _will_ увижу ее.

_Countess_- Я полностью верю, что вы хотели бы увидеть ее в таком состоянии!
но--

_Count_- Очень хорошо, мадам. Если Сюзанна не может выйти, по крайней мере, она может
Говорить. (Поворачивается к гардеробной._) Сюзанна, ты здесь?
Отвечай, я приказываю тебе.

Графиня (_переводяще_) - Не отвечайте, Сюзанна! Я запрещаю вам! Сэр,
как вы можете быть таким мелочным тираном? Прекрасные подозрения, в самом деле!

[_Сузанна проскальзывает мимо и прячется за кроватью графини, оставаясь незамеченной
ни ею, ни графом._]

_Count_-они все легче рассеять. Я вижу, что будет
бесполезно просить у вас ключ, но его достаточно легко разбить в
двери. Сюда, кто-нибудь!

_Countess_- Вы действительно сделаете себя посмешищем для
шато за такое глупое подозрение?

_Count_--- Вы совершенно правы. Я просто взломаю дверь сам. Я
иду за инструментами.

_Countess_- Сэр, если бы ваше поведение было продиктовано любовью, я бы простил вам
ревность ради мотива. Но ее причина - всего лишь ваше тщеславие.

_Count_--любовь _or_ суета, Мадам, я хочу знать, кто в этой комнате!
И чтобы не допустить каких-либо уловок, которые я собираюсь запереть дверь в свой
комната для прислуги. Вы, мадам, будьте любезны пройти со мной, и без всякого шума.
(Уводит ее.) Что касается Сюзанны в
уборная, она, пожалуйста, подождет несколько минут.

Графиня (уходит с ним) - Сэр, уверяю вас--

_Susanna_ (выскакивает из-за кровати и бежит в
гардеробную) -Керубино! Открой скорее! Это Сюзанна. [_Cherubino
выбегает из раздевалки._] Спасайся - нельзя терять ни минуты
!

_Cherubino_ - Куда я могу пойти?

_Susanna_- Я не знаю, я вообще ничего не знаю! но сходи куда-нибудь!

_Cherubino_ (_ подбегает к окну, затем возвращается_) -Окно
не такое уж высокое.

Сюзанна (испуганная и удерживающая его) - Он покончит с собой!

_Cherubino_--Ах, Сюзи, я предпочел бы прыгнуть в пропасть, чем поставить
Графиня в опасности. (_ Он вырывает поцелуй, затем подбегает к окну,
колеблется и, наконец, спрыгивает в сад._]

_Сузанна_ - Ах! [_She падает в обморок в кресле. Восстановление
медленно, она поднимается, и, увидев Керубино бежать через сад, она
идет вперед, тяжело дыша._] Он уже далеко! ... Маленький негодяй! как
ловкие, как он красив! [_She рядом бежит к раздевалке._] Сейчас,
Граф Альмавива, стучать так сильно, как вам нравится, выломав дверь. Чума
забери меня, если я отвечу тебе. [_ Уходит в гардеробную и закрывает
дверь._]

(Возвращаются граф и графиня._]

_Count_- Теперь, мадам, хорошенько подумайте, прежде чем доводить меня до крайностей.

Графиня... Я... я умоляю вас...!

Графиня (_ готовится распахнуть дверь_) - Вы не сможете меня сейчас уговорить.

Графиня (опускается на колени) - Тогда я открою! Вот
ключ.

_Count_- Так это _не_ Сюзанна?

_Countess_ - Нет, но это никто не должен вас оскорблять.

_Count_- Если это мужчина, я убью его! Недостойная жена! Ты хочешь оставаться взаперти
в своей комнате - ты пробудешь в ней достаточно долго, я обещаю тебе. _ Теперь_
Я понимаю смысл записки - мои подозрения оправданны!

_Countess_- Вы не могли бы выслушать меня минутку?

_Count_ - Кто находится в той комнате?

_Countess_ - Ваша страница.

_Count_- Керубино! Маленький негодяй! - Просто дайте мне поймать его! Я
не удивляюсь, что вы были так взволнованы.

_Countess_-Я... уверяю вас, мы всего лишь планировали невинную шутку.

(Граф хватает ключ и идет к двери гардеробной;
Графиня бросается к его ногам.)

Графиня... Пощадите, граф! Пощадите это бедное дитя; и хотя
расстройство, в котором вы его найдете--

_Count_-Что, мадам? Что вы имеете в виду? Какое расстройство?

Графиня _ - Он как раз менял сюртук - его шея и руки обнажены--

(Графиня бросается в кресло и отворачивает голову.)

_Count_ [_running в разнос-room_]--иди-ка сюда, молодой
злодей!

_Count_ (_ видя Сюзанну, выходящую из гримерной_) - Эх! Да ведь это
_и_ Сюзанна! (_перевод._) Что, урок!

_Susanna_ [_ передразнивает_ его] - "Я убью его! Я убью его!" Что ж,
тогда почему бы тебе не убить этого озорного пажа?

Граф (обращаясь к графине, которая при виде Сюзанны выказывает
величайшее удивление_) - Значит, вы тоже разыгрываете изумление, мадам?

_Countess_ - Почему я не должен?

_Count_ - Но, возможно, она была там не одна. Я выясню. (_ Он уходит
в гардеробную._)

_Countess_--- Сюзанна, я почти мертв.

_Count_ (отодвигаясь, когда возвращается) - Там никого нет! Вот и в этот раз я действительно
неправильно. [_To графини, холодно._] Ты преуспеть в комедию, мадам.

_Susanna_-а как насчет меня, сэр?

_Count_ - И вы тоже.

_Countess_- Разве вы не рады, что нашли ее вместо Керубино?
(_значительно._] Обычно вам приятно с ней встречаться.

_Susanna_ - Мадам должна была позволить вам взломать двери, позвать
слуг--

_Count_- Да, это чистая правда - я виноват - я и так достаточно унижен! Но
почему ты не ответила, жестокая девчонка, когда я позвал тебя?

_Susanna_- Я одевалась, как могла, с помощью булавок, и
Мадам знала, почему она запретила мне отвечать. У нее были уроки.

_Count_--почему бы тебе не помочь мне получить прощение, вместо того, чтобы меня как
плохо, как вы можете?

Графиня... Неужели я женился на тебе для того, чтобы вечно подвергаться ревности и
пренебрежению? Я собираюсь присоединиться к Урсулинам, и--

Графиня... Но, Розина!

_Countess_- Я больше не та Розина, которую вы так любили. Я всего лишь
бедная графиня Альмавива, брошенная жена безумно ревнивого мужа.

_Count_- Уверяю тебя, Розина, этот человек, это письмо взволновали меня
так--

_Countess_- Я никогда не давал своего согласия.

_Count_- Что, вы знали об этом?

_Countess_- Этот вздорный Фигаро, без моего разрешения--

_Count_ - Он сделал это, а! и Базилио притворился, что это принес крестьянин.
Хитрый шутник, готовый навязаться всем!

_Countess_-Вы просите прощения, но вы никогда не даете прощения. Если я дарую его,
это будет только при условии всеобщей амнистии.

_Count_- Что ж, тогда пусть будет так. Я согласен. Но я не понимаю, как ваш
секс может так быстро и так приятно приспосабливаться к обстоятельствам. Ты был
безусловно, сильно возбужден; и, если уж на то пошло, ты все еще возбужден.

_Countess_-Мужчины недостаточно проницательны, чтобы отличать честность
возмущение несправедливыми подозрениями и замешательство от чувства вины.

_Count_- Мы, мужчины, думаем, что кое-что понимаем в политике, но мы всего лишь
дети. Мадам, королю следовало бы назначить вас своим послом в
Лондоне.--А теперь, прошу тебя, забудь об этом прискорбном происшествии, таком
унизительном для меня.

_count_ - Для нас обоих.

_Count_ - Ты не скажешь мне еще раз, что прощаешь меня?

Графиня ... Разве я это говорил, Сюзанна?

_Count_- Ах, скажи это сейчас.

_Countess_- Ты заслуживаешь этого, преступник?

_Count_- Да, честно, за мое раскаяние.

Графиня (протягивая ему руку) - Какая я слабая! Какой пример я подаю
тебе, Сюзанна! Он никогда не поверит в женский гнев.

_Susanna_-вы заключенный на условно-досрочном освобождении; и вы увидите, мы
почетно.




Фрэнсис Бомонт и Джон Флетчер

(1584-1616) (1579-1625)


"Имена Бомонта и Флетчера, - говорит Лоуэлл в своих лекциях о
"Древнеанглийских драматургах", - так же неразрывно связаны друг с другом, как имена
Кастора и Поллукса. Они - двойная звезда нашей поэтической
небосвод, и их лучи настолько неразрывно переплетены, что тщетно
пытаться разделить их, чтобы каждому было отведено принадлежащее ему по праву
доля". Их драматическое сотрудничество не было слишком распространенным явлением среди
драматургов елизаветинской эпохи, в то время как менеджеры, стремясь
удовлетворить беспокойную публику, постоянно требующую новизны, сократили
создавать отдельные акты или даже сцены пьесы двумя или тремя драматургами,
чтобы составить более или менее гармоничное произведение. Бомонт и
Флетчер присоединились к партнерству не из-за какой-либо внешней необходимости, а
вдохновленные общей любовью к своему искусству и истинной конгениальностью взглядов.
В отличие от многих своих братьев драматургов, которых потребности низших
происхождение поехал искать средства к существованию в письменной форме для театров, Бомонт
и Флетчер были благородного происхождения, и возникло из семей видных на
в баре и в церкви.

[Иллюстрация: Фрэнсис Бомонт]

Бомонт родился в Грейс-Дье в Лестершире в 1584 году в семье
главного судьи. Его имя впервые упоминается как джентльмена-простолюдина в
Бродгейт-Холл, ныне Пембрук-колледж, Оксфорд. В шестнадцать лет он поступил
член внутреннего храма, но сухие факты в законе не
обращение к его романтическому воображению. Нигде в своей работе он не использует
свой опыт адвоката в такой степени, что делает пьесы
Миддлтона, который также знал Иннер Темпл не понаслышке, кладезем
информации о юридических вещах. Поэтому вскоре его стопы забрели в
более подходящие области драматического творчества.

Флетчер родился в Рае, Сассекс, в семье священника, который позже стал
Епископом Лондонским. Джайлс Флетчер-младший и Финеас Флетчер, оба
известные поэты своего времени были его двоюродными братьями. Его ранняя жизнь так же
малоизвестна, как жизнь Бомонта, да и вообще, как жизнь большинства
других драматургов елизаветинской эпохи. Он был пенсионером в пользу колледжа, теперь
Корпус-Кристи, Кембридж, в 1591 году, и в 1593 году он был "Библия-клерк"
есть. Затем мы ничего о нем не слышали, пока не вышел "Женоненавистник"
в 1607 году. Пьесу приписывают одному Бомонту, одному Флетчеру
и им двоим вместе. Кто бы ни был автором, это
первенец его драматической музы, и о нем стоит упомянуть лишь вскользь. Как
или когда их дружба началась литературная неизвестно; но так как
друзья, как начинаются хвалебные стихи Джонсон в Великой
играть реалистов о том, что лисице, что это справедливо предположить, что через него они
были собраны вместе, и что оба принадлежали к этому блистательному круг
умов, поэтов и драматургов, которые прославили посиделки в
Русалка ИНН.

Они жили в теснейшей близости на Бэнксайде, недалеко от "Глобуса"
Театр в Саутуорке, у них было все общее, даже постель и
некоторые говорят, что их разделяла одежда, - что вполне вероятно, поскольку это может быть
проводился параллельно, не возвращаясь на три столетия назад. Несомненно, что
более благополучные обстоятельства Бомонта помогли его менее удачливому другу
преодолеть многие трудности; и поразительная драматическая продуктивность
Поздний период творчества Флетчера, вероятно, был связан с безвременной кончиной Бомонта,
из-за чего Флетчеру приходилось полагаться на его перо в поисках поддержки.

В браке 1613 Бомонта в Кентиш наследница положить конец
Коммунистическая жилище холостяка. Он умер 6 марта 1616 года, не совсем за
шесть недель до Шекспира, и был похоронен в Вестминстерском аббатстве.
Флетчер пережил его на девять лет, умерев от чумы в 1625 году. Он был
похоронен не рядом с поэтом, с именем которого его собственное навсегда
связано, а в церкви Святого Спасителя в Саутуорке.

"Изучающий физиогномику, - говорит Суинберн, - не преминет отметить
черты сходства и различия между лицами двух друзей
; оба являются образцами благородной мужественности.... Бомонт более статный и
более спокойный из них двоих, с ясными, вдумчивыми глазами, полными изогнутыми бровями и
сильным орлиным носом с небольшой ямочкой на кончике; серьезный и
красивый рот с полными и тонко изогнутыми губами; форма лица
очень чистый овал, и имперский руководитель, с его справедливой больших передних и
кластеризация волос, настроен решительно и высокого постава с аспектом тихо
команды и рыцарских наблюдения. Флетчер с более острым и страстным
лицо, четкой всех отношениях, с ярко пыл и
рад, огненный нетерпение; сангвиник и нервной, костюмная ткань цвет лица и
цвет волос, выражение горящими глазами и губы почти соперничая
что благородной гончей в законе, чтобы сорваться с поводка его деформации; - два
головы, как по-барски художественных и выразительных аспектов в любой галерее
великие люди смогут показать".

Возможно, будет не совсем фантастично перенести это описание их
физической осанки на их умственное оснащение и сделать некоторые выводы относительно
их нескольких способностей и их соответствующей доли в работе, которая
проходит под их общим названием. Конечно, невозможно провести жесткие
и быстрые линии разграничения и приписать каждому поэту его собственные слова.
Они, больше всех остальных, вероятно, возмутились бы столь догматичной процедуре
и заявили, что драмы являются их совместным детищем, - подобно тому, как
ребенок унаследовал природу обоих своих родителей.

Их пьесы органических структур, с хорошо отработанных участков и
большая часть ну-устойчивые символы. Они представляют собой полное слияние
различных элементов, внесенных каждым автором; никогда не показывая этого
скопление несочетаемого, что так часто встречается среди работ
драматурги поменьше, где каждую руку можно выделить и возложить на нее ответственность
за свою долю. Были предприняты тщательно продуманные попытки, основанные на стихотворных тестах,
чтобы распутать две нити их поэтической ткани.
Эти попытки демонстрируют большой терпеливый анализ и интересны тем, что
показания изобретательности; но они апеллируют скорее к ученому, чем к
любитель поэзии. И все же сочувственное прочтение и сравнение пьес
, якобы написанных Флетчером в одиночку после смерти Бомонта, с
пьесами, поставленными ими совместно в начале карьеры Флетчера,
показывает различные качества ума, которые были вложены в создание этого произведения
и индивидуальные характеристики людей, которые его написали. Здесь
Красноречие Суинберна придает конкретности картине.

В совместных пьесах чувствуется более уверенный штрих, более глубокая, патетическая нота,
большая интенсивность эмоций; больше трагического пафоса и страсти,
более сильный неподдельный юмор, более благородные чувства. Преобладание этих
более серьезных, сладких качеств вполне можно отнести за счет Бомонта
влияние. Хотя он был учеником Джонсона в комедии, он был близким
последователем Шекспира в трагедии, изучал ритмы и
метры второй манеры Шекспира, периода, когда появился "Гамлет",
"Макбет" и пьесы, теснящиеся вокруг них. Слишком великий поэт
сам Бомонт, чтобы просто подражать, все же ощущал влияние этого все еще
великий поэт, повлиявший на каждого из более поздних драматургов, за исключением
, возможно, единственного Джонсона. Но в чистой комедии, смешанной с фарсом
и пародийно-героической инсценировкой, он принадлежит к школе "редкого Бена".

Флетчер, с другой стороны, более умен, более быстр и гибок,
у него больше ресурсов, он более поразителен в изобретательности. Он обладает
необычайной быстротой и беглостью речи; и ни один другой драматург,
даже Шекспир, не сравнится с ним в той замечательной легкости, с которой
он воспроизводит в легких, воздушных стихах подтрунивающие беседы
молодые щеголи и придворные джентльмены времен Якова I. Его своеобразный
прием с лишним слогом в конце многих его строк
в значительной степени ответственен за создание такого эффекта обычной речи, что
и все же это стих, не будучи прозаичным. В работах Флетчера есть свой особый колорит
. Он создал новую форму смешанной комедии и
драматического романа, рассказывающего о юморе и проказах мужчин, но при этом
обладающего романтической окраской. Он обладал большим мастерством в комбинировании своих
эффектов и придал своему причудливому миру новое очарование и яркость.
Качество его гения, по сути, яркое и солнечное, и поэтому
он лучше всего подходит для своих комических и романтических работ. Его трагедия, хотя и обладает
большим пафосом и страстью, не вызывает слез и не подавляет
своим ужасом. В нем отсутствует нотка неизбежности, которая является последним
пробным камнем трагического величия.

Их первая совместная пьеса "Филастер, или любовь истекает кровью", поставленная в
1608 году, по отдельным отрывкам является самой известной. Среди других,
"Трагедия горничной", поставленная примерно в то же время, - их лучшая пьеса
с чисто трагической стороны, хотя сюжет неприятен. "Король и
Без короля" привлекает нежным изображением характера Пантеи.
"Презрительная леди" заслуживает внимания как лучший представитель школы Джонсона, помимо его собственных работ
с более грубой стороны. "Рыцарь
Горящего пестика" - это одновременно бурлеск о странствующем рыцарстве и комедия
нравов.

Среди трагедий, предположительно созданных одним Флетчером, "Бондука"
одна из лучших, за ней следуют "Лживый", "Валентини" и
"Тьерри и Теодоре". "Шансы" и "Погоня за дикими гусями" могут быть
взяты в качестве примеров всего произведения с его комической стороны. "Юмористический
Лейтенант" - лучшее выражение недостатков и достоинств Флетчера,
комедии которого Суинберн разделил на три группы: чистые комедии,
героические или романтические драмы и смесь комедии и романтики. К первой
группе принадлежат "Управляй женой и имей жену", комикс Флетчера
шедевр, "Остроумие без денег", "Погоня за дикими гусями", "Шансы",
"Благородный джентльмен". Ко второй группе относятся "Мальтийский рыцарь",
полные героической страсти и католической преданности, "Пилигрим", "Верные
Субъект", "Жена на месяц", "Паломничество любви", "Успехи любовника".
В третью группу входят "Испанский викарий", "Месье
Томас,' 'обычай страны,' 'старший брат' 'маленький
Французский юрист,' 'юмористических лейтенанта,' 'женщины довольны, - 'нищий
Буш", "Прекрасная служанка гостиницы".

У Флетчера была роль с Шекспиром в "Двух благородных родственниках", и он
писал также совместно с Мэссинджером, Роули и другими; Ширли,
считается, что он также закончил некоторые из своих пьес.

Оставляя в стороне Шекспира, пьесы Бомонта и Флетчера являются лучшими
драматическое выражение романтического духа елизаветинской Англии. Их
роскошная, игривая фантазия восхищалась ярко окрашенными, пикантными историями о
южном воображении, которое Ренессанс тогда привносил в
Англия. Они особенно опирались на испанский материал, и их пьесы
правильно интерпретируются только при изучении этого испанского языка
основа. Но в то же время они настоящие англичане, и прежде всего
настоящие елизаветинцы; это все равно что сказать, что, следуя
нетерпеливый, напряженный дух своего времени, стремление к новым
ощущения и впечатления, новые страны и обычаи, ослепленные
романским и фантастическим, они взяли этот экзотический материал и сделали его
приемлемым для английского ума. Они удовлетворили любопытство своего времени
и выразили его поверхностные идеи и стремления. Этим объясняется
их огромная популярность, которая в свое время затмила даже шекспировскую,
поскольку это объясняет также и их недостатки. Они скользили по
поверхности страсти, они видели в ней пафос и жалость, но не
ужас; им не хватало глубокого проникновения Шекспира в истоки
о человеческих действиях и принес в жертву правде жизни сценический эффект. Они
разделяли с ним один серьезный недостаток, который на самом деле является основным грехом
драматургов, частично обусловленный неизбежной краткостью и зарисовкой
действия драмы, частично любовью зрителей к сильным
эмоциональные эффекты; а именно, резкие и необъяснимые моральные перевороты
их персонажей. Следствия слишком часто возникают без видимых причин.
у романиста есть место, чтобы заполнить пробелы. Внезапное
раскаяние узурпатора в "Как вам это понравится" - знакомый пример;
У Бомонта и Флетчера все не так плохо. Вероятно, такого было больше
в реальной жизни в средние века, когда у большинства людей все еще была
большая варварская неустойчивость чувств и они были подвержены внезапным
отвращениям к целеустремленности, чем в нашем более уравновешенном обществе. С другой
рука, добродетель часто страдает напрасно и acquiescingly.

В своих выступлениях они предавались гораздо лицензии, Флетчер особенно; он
был склонен путать правильное и неправильное. Напряженность раннего периода
Елизаветинская эпоха уходила в прошлое, а расслабляющая мораль якобинской
общество прокладывало себе путь в литературу, что привело к полному
распаду времен Карла II., что очень поверхностно.
полностью возлагать вину за пуритан. Это было бы время великой
распущенности, если бы Кромвеля или пуританского господства никогда не существовало. Бомонт
и Флетчер в своем стремлении понравиться не думали о
последствиях своих пьес; мораль не входила в их схему
жизни. Но они не безнравственны, а просто аморальных. Им не хватало
высокая серьезность, что дает постоянное значение Шекспира трагический
работать. Они писали не для того, чтобы воплотить вечные истины жизни, как это делал он
; не потому, что были подавлены тяжестью нового послания
стремящиеся к высказыванию; не потому, что они пылали страстью
к недостижимому, как Марлоу; не для того, чтобы хлестать жалами горьких
высмеивают глупости и пороки своих собратьев, как Бен Джонсон;
не для того, в первую очередь, чтобы заставить нас содрогнуться от ужасных трагедий, разыгрываемых
испорченные сердца и ненужные нескончаемые страдания преследуемых
добродетель, как Вебстер; и все же не для того, чтобы дать нам точную картину
разные этапы жизни в Лондоне эпохи Якобинцев, такие как Деккер, Хейвуд,
Миддлтон и другие. Они писали для самого радости написания, чтобы дать
волю над кипящей свои фантазии и свои нежные чувства.

Они лирических и описательных поэтов первого порядка, с
замечательная легкость и изящество выражения. Песни, разбросанные по всему тексту
их пьесы уступают только пьесам Шекспира. Объем и разнообразие
их произведений поражают. Они оставили более пятидесяти двух напечатанных пьес,
и все они демонстрируют необычайную силу изобретательности; самая
в работе присутствуют разнообразные страсти, характеры и ситуации, их
истории возбуждают наше любопытство, а их персонажи вызывают у нас
симпатию. Особенно в наполовину фарсовой, наполовину патетической комедии у них нет превосходства.
здесь их остроумие и дух находят самую свободную игру. Несмотря на
грубость, их работа полна нежного чувства, и налитые
с романтическим изяществом форм и нежности выражения, которые
endears они в наших сердцах, и делает их еще более привлекательным, чем в любом из
их брат драматургов, за исключением, возможно, добродушный Деккер.
Дух рыцарства сквозит в их работе, и джентльмен
и ученый всегда присутствуют. В противоречие к большинству их
товарищи по работе, они не были на сцене, они никогда не принимали участие в ее
больше практических дел либо в качестве действующих лиц или руководителей; их производные
технические знания, необходимые для успешного драматурга из их
близость с этапа народные.

Как поэты, помимо своих драматических работ, они занимают второстепенное место.
Бомонт особенно мало что оставил, кроме одного или двух изысканных текстов,
что заслуживает внимания, за исключением нескольких хвалебных стихов, адресованных Джонсону.
С другой стороны, "Верная пастушка" Флетчера и "Грустная" Джонсона.
"Пастух" и "Комус" Мильтона образуют восхитительную трилогию
первых пасторальных стихотворений на английском языке.

Популярность Бомонта и Флетчера в семнадцатом веке, как
по сравнению с Шекспиром, было переоценить, ибо между
1623 и 1685 гг. у них есть только два фолио-издания, 1647 и 1679 гг.
в отличие от четырех изданий Шекспира. Их положение среди елизаветинцев
уникально. Они не основали школу ни в комедии, ни в трагедии.
Мэссинджера, у которого было с ними больше общего, чем у любого другого из
ведущих драматургов, нельзя назвать их учеником; ибо, хотя он
работал в той же области, он более трезв и строг, более осторожен в
в построении своих сюжетов больше похож на сатирика и строгого судью
общество. Со сменяющими друг друга драматургами начался упадок
Елизаветинской драмы.


"ВЕРНАЯ ПАСТУШКА"

ФЛЕТЧЕРА

[Клорин, пастушку, наблюдающую у могилы своего возлюбленного, находит
Сатир.]

 КЛОРИН - Радуйся, святая земля, чьи холодные руки обнимают
 Самый верный человек, который когда- либо кормил свои стада
 На тучных равнинах плодородной Фессалии.
 Так я приветствую твою могилу, так я отдаю дань уважения
 Моим ранним клятвам и моим глазам,
 Твоему все еще любимому праху: так я освобождаю
 Себя от всех последующих волнений и пожаров
 Любви: все виды спорта, наслаждения и веселые игры,
 Которые так дороги пастухам, я откладываю.
 Теперь эти гладкие брови больше не будут опушены
 С юными короналями и ведите танец.
 Больше никакой компании свежих прекрасных девушек.
 И распутные пастухи будут для меня восхитительны:
 Ни пронзительный приятный звук веселых свирелей
 В какой-нибудь тенистой лощине, когда прохладный ветер
 Играет на листьях: все будь далеко,
 Поскольку ты далеко, рядом с чьей дорогой стороной
 Как часто я сидел, увенчанный свежими цветами
 Для королевы лета, в то время как каждый пастушок
 Надевает свое роскошное зеленое платье с безвкусным крючком,
 И висящим шрифтом лучшего кордевана!
 Но ты ушел, и это ушло вместе с тобой,
 И все мертвы, кроме твоей дорогой памяти.;
 Она переживет тебя и будет вечно жить.,
 Пока звучат свирели или поют веселые пастухи.
 И здесь буду я, в честь твоей любви.,
 Живи у твоей могилы, забыв все те радости,
 Которые в прежние времена были драгоценны для моих глаз,
 Помня только то, что приобрела моя юность
 В темноте скрыто добродетельное использование трав.
 Это я буду практиковать и так же свободно отдавать
 Все мои начинания, когда я получил их бесплатно.
 Из всех зеленых ран я знаю средство от них
 У людей или крупного рогатого скота, будь они ужалены змеями,
 Или зачарованы могущественными словами злого искусства;
 Или больны любовью, или от слишком сильной жары
 Одичавшие или сумасшедшие; их глаза или уши,
 Затянуты туманной пленкой притупляющего ревматизма:

 Их я могу вылечить, такая тайная сила заключается
 В травах, нанесенных рукой девственницы.
 Мясо должно быть то, что эти дикие леса себе,
 Ягоды и каштаны, бананы, на чьих щеках
 Солнце садится, улыбаясь, и благородные фрукты
 Извлеченный из светлой головки пряморосшей сосны.
 На них я буду питаться бесплатно и отдыхать,
 Когда ночь ослепит мир, рядом с тобой благословенный


 [Входит Сатир_.]

 _Satyr_- По той же изгибающейся равнине,
 Что простирает свои объятия вниз, к майну,
 И по этим густым лесам бежал я,
 Чью подножие никогда не целовало солнце.
 С тех пор, как началась пышная весна.,
 Все для того, чтобы угодить моему хозяину Пану,
 Неужели я скакал без отдыха
 Чтобы принести ему фруктов; ибо на пиру
 Он развлекает этой грядущей ночью
 Свою возлюбленную Сиринкс брайт:
 Но узри зрелище прекраснее!
 Клянусь твоим небесным обликом,
 Ты божественна, Прекраснейшая из всех!,
 Происходящий из великой бессмертной расы
 Богов, ибо в твоем лице
 Сияет более ужасное величие
 , Чем унылая слабая смертность
 Осмеливайся туманными глазами созерцать,
 И живи: поэтому на этой форме
 Смирен я преклоню колено
 Поклонение божеству твоему.
 Соблаговолите она, богиня, с моей стороны
 Получить да что интерьер этой земле
 С ее плодородной утробе посылает
 Фрукты по ее выбору; и ... но придают
 Веру в то, что рассказывает Сатир.--
 Прекраснее знаменитого Уэллса
 По сей день ничего не росло,
 Никогда не было ни лучше, ни правдивее.
 Здесь виноград, чья сладострастная кровь
 Благо ученого поэта;
 Слаще еще не было венца
 Голова Бахуса: орехи более коричневые,
 Чем зубы белок, которые их раскалывают;
 Соблаговоли, о прекраснейшая из красавиц, взять их.
 Ради них, черноглазая Дриопа
 Часто приказывала мне
 , Сжимая мое колено, взбираться наверх.
 Посмотри, как хорошо похотливое время
 Окрасило их вздымающиеся щеки в красный цвет,
 Такими, какими намазаны твои губы.
 Здесь будут ягоды для королевы;
 Некоторые из них красные, некоторые зеленые;
 Это из того сочного мяса
 Сам великий бог Пан ест:
 Все это и то, что может дать лес,
 Висячая гора или поле,
 Я охотно предлагаю, и вскоре
 Принесу тебе еще, еще сладкого и крепкого.;
 Пока я смиренно не уйду, я беру с собой.,
 Чтобы великий Пан не проснулся.,
 Тот, что спит, лежит на глубокой поляне.,
 В тени широкого бука.
 Я должен идти, я должен бежать,
 Быстрее, чем пылающее солнце.

 _Clorin_- И все мои страхи уйдут с тобой.
 Какое величие или какая личная скрытая сила,
 Есть ли во мне желание добиться подчинения
 От этого грубого человека и животного? конечно. Я смертна,
 Дочь пастуха; он был смертен,
 И та, что родила меня смертной; уколи мою руку
 И она будет кровоточить; лихорадка сотрясает меня, и
 Тот же самый ветер, который заставляет молодых ягнят съеживаться.,
 Мне становится холодно: мой страх говорит, что я смертен.:
 И все же я слышал (мне это рассказала моя мать).
 И теперь я действительно верю в это, если продолжу
 Мой девственный цветок, не срезанный, чистый, непорочный и прекрасный.,
 Никаких гоблинов, лесных богов, фей, эльфов или демонов.,
 Сатир или иная сила, обитающая в рощах.,
 Причинит боль моему телу, или тщетной иллюзией
 Заманит меня блуждать за праздными огнями,
 Или голоса, зовущие меня глубокой ночью
 Чтобы заставить меня следовать, и так сказать мне дальше
 Через болота, а стоящие бассейны, чтобы найти свою погибель.
 Иначе почему эта грубая вещь, которая никогда не знала
 Манеры, ни гладкой человечества, нагревает чей
 Несколько грубее, чем он сам, и более деформированные,
 Таким образом кротко на колени ко мне? Уверена, что есть силы
 В этом великое имя Богородицы, которая связывает быструю
 Все грубо нецивилизованного кровей, все аппетиты
 Что сломить их пределы. Тогда, крепкое Целомудрие,
 Будь моим самым сильным стражем; ибо здесь я буду обитать.
 В противостоянии судьбе и аду.


 ПЕСНЯ

 Заботливо-чарующий сон, ты, облегчитель всех бед,
 Брат Смерти, сладко распоряжайся собой
 На этого страдающего принца; упади, как облако,
 В нежных ливнях; не нарушай его снов ничего громкого
 Или болезненного; спокойно, светло,
 И, как журчащий ручей, ты, сын Ночи,
 Пройди мимо его беспокойных чувств; воспой его боль,
 Как глухой шепчущий ветер или серебряный дождь;
 Нежно, о, нежно скользни в этого принца,
 И целуй его, пока он не уснет, как невеста!


 ПЕСНЯ

 Бог Лиэй, вечно молодой.,
 Вечно почитаемый, вечно воспетый,
 Обагренный кровью сладострастного винограда,
 В тысяче сладострастных форм,
 Танцуй на краях лабиринта,
 В алом ликере плавай;
 Из твоих щедрых рук, божественный.,
 Позволь реке течь с вином.
 Бог юности, позволь этому дню наступить здесь.
 Не входи ни в заботу, ни в страх!


 ПЕСНЯ АСПАТИИ

 Возложи гирлянду на мой катафалк
 Из мрачного тиса;
 Девы, ветви ивы несут;
 Скажи, что я умер правдой.

 Моя любовь была фальшивой, но я был тверд
 С самого моего рождения:
 На моем погребенном теле лежит
 Легкая, нежная земля!


 ПЕСНЯ ЛЕАНДРО

 ФЛЕТЧЕРА

 Дорогая, не задерживай меня,
 Поскольку ты знаешь, что я должен уйти;
 Ветер и прилив, эта мысль останавливает меня,
 Но это ветер, который должен дуть.
 От этого дыхания, чей родной запах
 Индийские запахи намного превосходят.

 О, тогда говори, прекраснейшая из красавиц!
 Не убивай того, кто клянется служить тебе.;
 Но вдохни аромат этого соседнего воздуха.,
 Иначе, конечно, я умру от унылой тишины.:
 Это слово произносится быстро,
 Когда его сдерживают, сердце разбивается.


 ИСТИННАЯ КРАСОТА

 Могу ли я найти женщину красивой,
 И ее разум чистым, как воздух:
 Если ее красота останется в стороне,
 Для меня ее как бы и не было.

 Могу ли я найти женщину богатой,
 И не слишком высокого тона:
 Если эта гордость вызовет презрение,
 Скажи мне, возлюбленный, в чем твоя выгода?

 Могу ли я найти женщину мудрой,
 И ее ложь не скроется:
 Обладает ли она умом, как и волей,,
 Она обоюдоостра к болезням.

 Могу ли я найти женщину доброй,
 И не колеблющейся, как ветер:
 Как я могу назвать эту любовь своей,
 Когда это будет его, и его, и твое?

 Могу ли я найти настоящую женщину?,
 Есть прекраснейший оттенок красоты,
 Есть красота, любовь и остроумие:
 Счастлив, что он может их превзойти!


 ОДА МЕЛАНХОЛИИ

 Флетчера

 Отсюда все ваши тщетные наслаждения,
 Короткие, как ночи,
 В которых вы проводите свое безумие!
 В этой жизни нет ничего сладостного,
 Если бы человек был мудр, чтобы видеть это,
 Но только меланхолия;
 О, сладчайшая меланхолия!
 Добро пожаловать, скрестив руки и устремив взор,
 Пронзительный вздох, унижающий,
 Взгляд, прикованный к земле,
 Язык, прикованный беззвучно!

 Истоки фонтанов и рощи без тропинок,
 Места, которые любит бледная страсть!
 Лунный свет гуляет, когда все птицы
 В теплом жилище, спасите летучих мышей и сов!
 Полуночный звон, прощальный стон!
 Этими звуками мы питаемся.;
 Затем разминаем кости в тихой мрачной долине.;
 Нет ничего более изысканно-сладкого, чем прекрасная меланхолия.


 МОЕМУ ДОРОГОМУ ДРУГУ, МАСТЕРУ БЕНДЖАМИНУ ДЖОНСОНУ,

 НА ЕГО "ЛИСУ"

 Бомонт

 Если бы можно было по справедливости допустить
 Быстрое обращение всех безумств, то сейчас
 Таково мое милосердие, что я мог бы признать
 Все виды должны в равной степени одобрить остроумие
 Этого твоего ровного произведения, чья растущая слава
 Вознесу тебя высоко, и ты это, своим именем;
 И разве манеры и моя любовь не повелевают
 Мне воздержаться от того, чтобы дать понять тем,
 Кого ты, возможно, имеешь в своем более мудром роке
 Давно и твердо решенный, никогда не приду к этому.
 Чтобы знать больше, чем они, - я бы показал
 Всему миру, что ты один
 Ты учил наш язык, нормы времени, места,
 И другие обряды, поставляется с Грейс

 В стиле комиксов, что только жир более
 Чем по-английски этапе познал раньше.
 Но так как наше тонкое кавалера думаю, что это хорошо
 Как ничто, что может быть понято,
 Иначе они должны быть опровергнуты или, в лучшем случае,
 Желудки настолько сырым, что ничто не может переварить
 Но то, что непристойно или лает, - давайте пожелаем.
 Они могут продолжать просто восхищаться.
 Красивая одежда и странные слова, и могут жить в старости.
 Видеть, как их плохо выводят на сцену.,
 И тебе это нравится; в то время как твоя смелая и знающая Муза
 Презирает все похвалы, кроме тех, которые ты выбрал бы сам.


 НА МОГИЛАХ В ВЕСТМИНСТЕРЕ

 БОМОНТ

 Смертность, созерцай и страшись!
 Какая здесь смена плоти!
 Подумай, сколько королевских костей
 Покоится в этой груде камней:
 Здесь они покоятся в царствах и землях,
 Которым теперь нужна сила, чтобы пошевелить руками;
 Где со своих кафедр, запачканных пылью,
 Они проповедуют: "В величии нет доверия".
 Вот поистине акр, засеянный
 Богатейшим королевским семенем,
 То, что земля никогда не засасывала в себя
 С тех пор, как первый человек умер за грех:
 Здесь восклицали кости рождения,
 "Хотя они были богами, они умерли людьми":
 Здесь пески, низменные вещи,
 Выпавший из разрушенных стен кингса:
 Вот мир помпезности и государства
 Погребенный в пыли, когда-то умерший по воле судьбы.


 ИЗ "ФИЛАСТЕРА, ИЛИ ЛЮБОВЬ ИСТЕКАЕТ КРОВЬЮ"

 ЗАЯВЛЕНИЕ АРЕТУЗЫ

 Леди, Это милорд Филастер.

 _Arethusa_ - О, все в порядке.
 Отойдите. _Exit Lady_.

 _Philaster_ - Мадам, ваш посланник.
 Заставил меня поверить, что ты хотел поговорить со мной.

 _Arethusa_ - Это правда, Филастер, но слова таковы
 Я должен сказать и сделать так, что мне не подобает
 Устами женщины я хотел бы их произнести,
 И все же мне не хочется их произносить. Знаешь ли ты,
 Что я чем-то умаляю твою ценность?
 Причинил ли я тебе зло лично? или использовал
 Свои низменные инструменты, чтобы опозорить
 ваши добродетели?

 _Philaster_ - Никогда, мадам, вы.

 _Arethusa_- Зачем тогда вам это делать в таком общественном месте,
 Причинишь вред принцессе, и разразится скандал.
 На мое состояние, которое, как известно, столь велико,
 Ставишь под сомнение большую часть моего приданого?

 _Philaster_-Мадам, эта правда, которую я скажу, будет
 Глупой: но ради вашей прекрасной и добродетельной натуры,
 Я мог позволить себе не иметь права
 Ни на что, чего бы вы ни пожелали.

 _Arethusa_- Филастер, знай,
 Я должен наслаждаться этими королевствами.

 _Philaster_ - Мадам, обоими?

 _Arethusa_ - Оба, или я умру; по воле судьбы, я умру, Филастер,
 Если я не смогу спокойно насладиться ими обоими.

 _Philaster_- Я бы многое сделал, чтобы спасти эту благородную жизнь,
 И все же не хотел бы иметь потомства
 Найдите в наших историях, что Филастер отдал
 Свое право на скипетр и корону
 Чтобы спасти тоску леди.

 _Arethusa_ - Нет, тогда слушайте:
 Я должен и получу их, и даже больше--

 _Philaster_ - Что еще?

 _Arethusa_ - Или потеряю ту маленькую жизнь, которую уготовили боги
 Чтобы побеспокоить этим этот бедный кусочек земли.

 _Philaster_- Мадам, что еще?

 _Arethusa_- Тогда отверни свое лицо.

 _Philaster_- Нет.

 _Arethusa_- Сделай.

 _Philaster_- Я могу это вынести. Отверни мое лицо!
 Я еще никогда не видел врага, который смотрел бы
 Так ужасно, но я думал, что я сам
 Такой же великий василиск, как он; или говорил
 Так ужасно, но я думал, что мой язык
 Таил в себе гром, такой же сильный, как и его;
 Не зверь, от которого я мог бы отвернуться: должен ли я тогда
 Начать бояться сладких звуков? женский голос,
 Кого я люблю? Скажи, ты хотел бы забрать мою жизнь:
 Что ж, я дам это вам; ибо для меня это
 Вещь столь ненавистная, а для вас, просящих,
 Столь бесполезная, что я не назначу никакой цены:
 Если ты будешь умолять, я безмолвно услышу.

 _Arethusa_ - И все же, ради меня, немного преобрази свой взор.

 _Philaster_- Хочу.

 _Arethusa_- Тогда знай, я должен обладать ими и тобой.

 _Philaster_- А я?

 _Arethusa_--твоя любовь; без которой вся земля
 Обнаружен еще послужит мне бесполезно
 Но для погребения.

 _Philaster_--это не возможно?

 _Arethusa_-С этим было слишком мало, чтобы отдать
 Тебе. Теперь, хотя твое дыхание и убивает меня,
 (Что, знай, может случиться) Я раскрыл свою грудь.

 _Philaster_ - Мадам, вы слишком полны благородных мыслей
 Чтобы прокладывать путь к этой презренной жизни,
 Которая у вас, возможно, есть, если спросить: подозревать
 Были низменными, где я не заслуживаю зла. Люблю тебя!
 Всеми своими надеждами, которые я возлагаю, превыше своей жизни!
 Но то, как эта страсть должна исходить от тебя
 Так неистово, поразило бы мужчину
 Это было бы ревниво.

 _Arethusa_- Еще одна душа, влетевшая в мое тело
 Не смогла бы наполнить меня большей силой и духом
 , Чем это твое дыхание. Но не торопись.
 В поисках того, как я пришел к этому: "это боги,
 Боги, которые сделали меня таким; и, конечно, наша любовь
 Будет благороднее и благословеннее всего,
 В этом тайная справедливость богов
 Смешивается с ним. Давайте уйдем и поцелуемся:
 Чтобы какой-нибудь незваный гость не встал между нами,
 И мы не расстались бы без него.

 _Philaster_-- Я заболею
 Я должен пробыть здесь долго.

 _Arethusa_ - Это правда: и хуже того
 Тебе следует приходить почаще. Как нам придумать
 Помнить, что наши настоящие возлюбленные
 В любом новом случае могут прийти к согласию.
 По какому пути лучше всего идти?

 _Philaster_- У меня мальчик,
 Послан богами, я надеюсь, с этой целью.,
 Пока не замечен при дворе. Охотился на оленя.,
 Я нашел его сидящим у фонтана.,
 Из которых он занял немного, чтобы утолить жажду,
 И снова заплатил нимфе столько же в слезах.
 Рядом лежала гирлянда, сделанная им самим
 Из множества цветов, выращенных в долине,
 Застрявший в том мистическом порядке, что редкость
 Восхищала меня; но всякий раз, когда он обращал на них
 Свой нежный взгляд, он плакал,
 Как будто хотел заставить их снова вырасти.
 Видя такое довольно беспомощной невинности
 Пребывать в его лицо, я спросил его, вся его история.
 Он рассказал, что его родители нежный умер,
 Оставив его на милость полей,
 Который дал ему корни; и о хрустальных источниках,
 Которые не прекращали своего течения; и о солнце,
 Которое все еще, он поблагодарил его, дарило ему свой свет.
 Затем он взял свою гирлянду и показал
 Что означал каждый цветок в руках деревенских жителей,
 и как все, упорядоченное таким образом,
 Выражало его скорбь; и, по-моему, он прочитал
 Самую красивую лекцию в своей стране - об искусстве
 Этого можно было бы пожелать: так что я подумал, что мог бы
 Изучить это. Я с удовольствием развлекал
 Его, который был рад последовать за мной: и получил
 Самый верный, любящий и нежный мальчик
 Которого когда-либо держал хозяин. Я пошлю его
 Прислуживать тебе и нести нашу сокровенную любовь.


 ИСТОРИЯ БЕЛЛАРИО

 ФИЛАСТЕР - Но, Белларио
 (Ибо я все еще должен называть тебя так), скажи мне, почему
 Ты скрывал свой пол. Это был недостаток,
 Недостаток, Белларио, хотя другие твои поступки
 Правда перевесила это: вся эта ревность
 Обратилась бы в ничто, если бы ты узнал
 То, что теперь мы знаем.

 _Bellario_ - Мой отец часто говорил
 Твоя ценность и добродетель; и по мере того, как я рос
 Все больше и больше тревожась, я жаждала
 Увидеть человека, которого так хвалили. Но все же все это
 Было всего лишь девичьим желанием быть потерянной
 Как только нашел; пока, сидя у своего окна,
 Печатая свои мысли на газоне, я не увидел бога,
 Я подумал (но это был ты), войди в наши ворота:
 Моя кровь вытекла наружу и вернулась обратно, так же быстро
 Когда я выдыхал его и втягивал в себя
 Как дыхание; затем я поспешно был отозван прочь
 , Чтобы развлечь вас. Никогда еще мужчина
 Не был Поднят с овчарни на скипетр, поднят
 Такой возвышенный в мыслях, как я. Ты оставил поцелуй.
 Тогда на этих устах, которые я намереваюсь сохранить
 От тебя навсегда; Я слышал, как ты говоришь,,
 Намного лучше, чем пение. После того, как ты ушел,,
 Я познакомился со своим сердцем и искал
 Что так взбудоражило его: увы, я нашел в нем любовь!
 Но далекую от похоти; ибо, если бы я только мог жить,
 В присутствии тебя я достиг бы своего конца.
 Этим я обманул своего благородного отца
 С притворным паломничеством и оделся
 В одежду мальчика; и, поскольку я знал, что
 Мое происхождение не соответствует тебе, я потерял надежду
 Иметь тебя; и, хорошо понимая
 Это когда я сделал открытие о своем поле
 Я не могла остаться с тобой, я дала обет,
 Всеми самыми религиозными вещами, которые может дать служанка
 созвать всех вместе, чтобы никто никогда не узнал,
 Пока была надежда скрыть меня от мужских глаз.
 Для других, чем мне казалось, что я, возможно, когда-нибудь
 Да пребывает с тобой. Потом сел мне на источник,
 Когда сначала вы приняли меня.

 _King_-поиск на матч
 В пределах нашего королевства, где и когда ты захочешь,
 И я заплачу тебе приданое; и ты сама
 Будешь вполне достойна его.

 _Bellario_- Никогда, сэр, я не женюсь
 Это входит в мою клятву:
 Но если мне будет позволено послужить принцессе,
 Увидеть добродетели ее господина и ее самой,
 У меня появится надежда выжить.

 _Arethusa_ - Я, Филастер,
 Не могу ревновать, хотя у тебя была леди.
 Старайся прислуживать тебе, как паж; и я не стану
 Подозревать, что она живет здесь.-Иди, живи со мной.;
 Живи свободной, как я. Та, кто любит моего господина.,
 Будь проклята жена, которая ее ненавидит!


 ИЗ "ТРАГЕДИИ СЛУЖАНКИ"

 ИСПОВЕДЬ ЭВАДНЫ АМИНТОРУ

 Эвадна - Если бы я мог так сказать [прощай] моему черному позору!
 О, где я был все это время? как подружился,
 Что я должен потерять себя так отчаянно,
 И не жалко показать мне, как я забрел?
 Нет в КОМПАС света
 Более несчастное существо: точно, я чудовищно;
 Я сделал эти безумства, эти безумные шалости,
 Посмеет женщина. О, мой loaden душа,
 Не будьте так жестоки ко мне; штуцер не
 Путь к моему покаянию!

 [Входит Аминтор._]

 О мой господин!

 Аминтор_ - Как теперь?

 Эвадне_ - Мой обиженный господин! [Опускается на колени._]

 _Amintor_- Этого не может быть!

 _Evadne_- Я преклоняю колени не для того, чтобы жить; Я не смею надеяться на это;
 Зло, которое я совершил, больше. Посмотри на меня,
 Хотя я кажусь со всеми своими недостатками.

 _Amintor_--Встань.
 Это новый способ вызвать еще больше печалей.:
 Видит бог, у меня их слишком много. Не смейся надо мной.:

 Хотя я ручной и воспитан со своими обидами,
 Которые являются моими молочными братьями, я могу прыгнуть,
 Как ручной волк, в свою естественную дикость,
 И возмутите: пожалуйста, не смейтесь надо мной,

 _Evadne_ - Вся моя жизнь настолько прокажена, что заражает
 Все мое раскаяние. Я бы купил ваше прощение,
 Хотя и на самом высоком уровне, даже ценой своей жизни:
 Это легкое раскаяние, это не жертва
 За то, что я совершил.

 _Amintor_- Конечно, я ослепляю:
 Не может быть веры в эту мерзкую женщину,
 Которая не знает Бога более могущественного, чем ее злодеяния.
 Ты поступаешь еще хуже, все еще перечисляешь свои ошибки,
 Так давишь на мое бедное сердце. Могу ли я поверить
 В этой женщине есть хоть крупица добродетели
 Осталось взрастить то, что осмеливается продолжать грешить
 Известное, и так известное, как твое? О Эвадна!
 Было бы хоть немного безопасности в твоем сексе,
 Чтобы я мог отбросить тысячу печалей,
 И поверить в твое раскаяние! но я не должен этого делать:
 Ты привел меня к этому унылому бедствию,
 К этому странному заблуждению всего мира
 И все, что в нем, чего я боюсь
 Я упаду, как дерево, и найду свою могилу,
 Только вспоминая, что я скорблю.

 _Evadne_- Мой господь,
 Дай мне свои печали: вы невинны,
 Душа, как белый, как небо; пусть не мои грехи
 Погибнет ваш дворянской молодежи. Я не попадайтесь здесь
 Скрывать свои слезы,
 (Как все говорят, женщины могут) или делать меньше
 Что мне жарко будет сотворил, что небо и тебя
 Знать, чтобы быть сильнее, чем рука времени
 Можно вырезать из воспоминаний человека; нет, я не;
 Я действительно выгляжу так же, как Эвадна,
 Дрест в позоре, в котором я жил, тот же монстр.
 Но это имена в честь того, кто я есть.:
 Я действительно представляю себя самым мерзким созданием,
 Самым ядовитым, опасным и презираемым из людей,
 Лерна, которую когда-либо воспитывали, или Нилус. Я - ад.,
 Пока ты, мой дорогой господь, не прольешь на меня свой свет,
 Лучи твоего прощения; Я болен душой,
 И чахну от страха перед осужденным,
 Пока я не получу твоего прощения.

 _Amintor_- Встань, Эвадна.
 Те небесные силы, что вложили в тебя это добро,
 Даруй ему продолжение! Я прощаю тебя:
 Сделай себя достойной этого; и будь внимательна,
 Будь внимательна, Эвадна, это серьезно.
 Не насмехайся над высшими силами, которые могут и осмеливаются
 Приведи тебе великий пример их справедливости
 На все последующие века, если ты будешь играть
 Со своим покаянием, лучшей жертвой.

 _Evadne_- Я не сделал ничего хорошего, чтобы завоевать веру,
 Моя жизнь была такой неверующей. Все создания
 Созданные для почестей Небес, имеют свои цели, и хорошие.,
 Все, кроме крокодилов-обманщиц, лживых женщин.:
 Они царят здесь, как те эпидемии, эти смертельные язвы.,
 Мужчины молятся против; и когда они умирают, как сказки.
 Необдуманные и неверующие, они уходят из жизни,
 И обращаются в прах забытые. Но, мой господь,
 Эти короткие дни я буду считать до своего упокоения
 (Поскольку многие не должны меня видеть) буду, хотя и слишком поздно,
 Хотя вечером я все же ощущаю желание,
 Поскольку я не могу сделать ничего хорошего, потому что женщина,
 Постоянно дотягиваюсь до чего-то, что находится рядом с ней;
 Я искуплю одну минуту своего возраста,
 Или, как другая Ниобея, я буду плакать,
 Пока не превращусь в воду.

 _Amintor_- Теперь я растворился:
 Моя замороженная душа тает. Пусть каждый грех ты,
 Найти новую милость! Подъем; я пребываю в мире.

 [_Evadne rises_.]

 Если бы ты был, таким образом, Таким образом, превосходно хорошее,
 До того, как этот король-дьявол искушал твою хрупкость,
 Уверен, ты создал звезду. Дай мне свою руку:
 С этого времени я буду знать тебя; и насколько
 Если честь позволит, будь твоим наставником.
 Когда мы встретимся в следующий раз, я честно поприветствую тебя,
 И молись богам, чтобы они даровали тебе счастливые дни.:
 Мое милосердие будет сопровождать тебя.,
 Хотя мои объятия, должно быть, далеки от тебя.
 Я должен был убить тебя, но это сладостное раскаяние
 Замыкает мою месть: за что так я целую тебя--

 [_Целует ее_.]

 Последний поцелуй, который мы должны принять; и вознесся бы к Небесам
 Святому священнику, который соединил наши руки.
 Дал бы нам равные добродетели! Иди, Эвадна!;
 Так боги разделяют наши тела. Будь осторожна.
 Моя честь больше не падает: значит, со мной все в порядке.

 _Evadne_- Все дорогие радости здесь и в будущей жизни,
 Увенчай свою прекрасную душу! Итак, я ухожу, мой господин;
 И никогда ты не увидишь мерзкую Эвадну,
 Пока она не испробует все достойные средства, которые могут
 Успокоить ее и смыть ее пятна.


 ИЗ "БОНДУКИ"

 СМЕРТЬ МАЛЬЧИКА ХЕНГО

 [_ СЦЕНА: Поле между британским и римским лагерями._]


 _каратах_ - Как поживает мой мальчик?

 Хенго_ - Я бы справился, у меня доброе сердце.;
 Я не боюсь.

 Каратах_ - Мой хороший мальчик!

 _Hengo_- Я знаю, дядя,
 Мы все должны умереть: умер мой младший брат;
 Я видел, как он умирал, и он умер с улыбкой; конечно,
 В этом нет большой боли, дядя. Но, умоляю, скажи мне,
 Куда мы должны отправиться, когда умрем?

 _каратах (в сторону) _ - Странные вопросы!
 Да ведь это благословенное место, мальчик! вечная сладость
 И счастье обитают там.

 Хенго_ - Ты придешь ко мне?

 Каратах_ - Да, мой милый мальчик.

 _Hengo_ - и моя тетя тоже, и мои кузены?

 _Caratach_ - Все, мое доброе дитя.

 _Hengo_ - Никаких римлян, дядя?

 _Caratach_ - Нет, мальчик.

 _Hengo_- Мне бы не хотелось встретиться с ними там.

 _Caratach_ - Нет плохих людей,
 Которые живут насилием и сильным угнетением,
 Придите туда: это для тех, кого любят боги, добрые люди.

 _Hengo_ - Почему же тогда мне все равно, когда я уйду, ибо, несомненно,
 Я убежден, что они любят меня: я никогда
 Богохульствовал над ними, дядя, и не оскорблял моих родителей.;
 Я всегда читал свои молитвы.

 _каратах_ - Тогда ты пойдешь.;
 Действительно пойдешь.

 Хенго_ - Когда им заблагорассудится.

 Каратах - Мой хороший мальчик!
 Ты не устал, Хенго?

 Хенго_ - Устал, дядя!
 Я слышал, ты говорил, что весь день маршировал в доспехах.

 _каратах_ - Так и есть, мальчик.

 _Генго_ - Разве я не твой родственник?

 _каратах_ - Да.

 _Hengo_- И разве я не твой полный союзник
 В таких отважных вещах, как кровь?

 _Caratach_- Ты слишком нежен.

 _Hengo_- Чтобы ходить на моих ногах? они были созданы, чтобы выносить меня.
 Я могу пробегать по двадцать миль в день; не вижу смысла.
 Но, чтобы сохранить свою страну и себя самого,,
 Я должен пройти сорок миль.

 Каратах - Кем бы ты хотел стать, живя?
 Чтобы обладать мужской силой!

 Хенго_ - Да ведь Каратах!,
 Ненавистник Рима, бич, посланный с Небес
 Изгнать этих гордых воров из нашего королевства. Слушайте!

 [Барабанный бой внутри._]

 * * * * *

 [_ Они на камне в глубине леса._]

 _каратах_ - Смелее, мой мальчик! Я нашел мясо: смотри, Хенго,
 Посмотри, где какой-то благословенный британец, чтобы уберечь тебя,
 Повесил немного еды и питья: не унывай, мальчик.;
 Не покидай меня сейчас.

 _Hengo_ - О дядя, дядя,
 Я чувствую, что не могу остаться надолго! и все же я принесу это,
 Чтобы сохранить твою благородную жизнь. Дядя, у меня чистое сердце,
 И я буду жить.

 Каратах - Ты будешь, я надеюсь, долго.

 Хенго_ - Но моя голова, дядя!
 Мне кажется, камень вращается.

 [_ Входят Мацер и Иуда и остаются сбоку от сцены._]

 _Macer_- Запомни их хорошенько, Иуда.

 _Judas_ - Мир тебе, поскольку ты любишь свою жизнь.

 _Hengo_- Разве ты не слышишь
 Звон колоколов?

 Каратах - Из колокольчиков, мальчик! это твоя фантазия;
 Увы, твое тело полно ветра!

 Хенго_ - Мне кажется, сэр,
 Они звучат как странный печальный звон, как подготовка
 К каким-то близким государственным похоронам: нет, не плачь,
 Мой дорогой дядюшка; ты убьешь меня раньше.

 Каратах - О мой бедный цыпленок!

 Хенго_ - Тьфу, малодушный дядюшка!
 Подойди, привяжи меня к своему поясу и спусти.

 _Caratach_- Я пойду сам, мальчик.

 _Hengo_ - Нет, раз ты любишь меня, дядя.:
 Я не стану есть это, если не принесу.;
 Я желаю только опасности: умоляю, свяжи меня.

 Каратах - Я сделаю это, и вся моя забота будет о тебе! Иди сюда, дитя мое!,
 Мое отважное дитя!

 Хенго_- Отпусти меня побыстрее, дядя,
 И ты увидишь, как быстро я это отброшу
 От всей их политики; ибо это совершенно точно
 Римский поезд: и ты тоже должен быть уверен во мне;
 Ты испортишь все остальное. Когда я принесу его, дядя,
 Мы будем так же веселы, как Каратах.--

 - Иди, именем Неба, мальчик!

 (Опускает Хенго на землю за пояс._)

 Хенго_- Быстрее, быстрее, дядя! Он у меня.
 [Джудас стреляет в Хенго стрелой_.] О!

 Каратах_ - Что с тобой?

 Хенго_ - О, мой лучший дядя, я убит!

 Каратах (Иуде) _- Я вижу тебя,
 И Небеса направляют мою руку! разрушение
 Убирайся со своей трусливой душонкой!

 [_ Убивает Иуду камнем, а затем вытаскивает Хенго. Выходи из Масера._]

 Как поживаешь, мальчик?--
 О негодяй, жалкий негодяй!

 _Hengo_- О, дядя, дядя,
 О, как меня это колет!--неужели я оберегаем для этого?--
 Меня чрезвычайно колет!

 Каратах - Трус, негодяй, трус!
 Собаки едят твою плоть!

 Хенго_ - О, у меня сильное кровотечение! Я тоже теряю сознание; на тебе,
 Как я болен! - Тощий негодяй, дядя!

 Каратах! - Смотри, парень!;
 Я уложил его достаточно уверенно.

 Хенго! - Ты вышиб ему мозги?

 Каратах - Я ручаюсь тебе, что ты еще больше расшевелишься: приободрись, дитя.

 Хенго_- Крепче обними меня за бока; остановись, остановись; о, несчастная судьба,
 Неужели мы должны так расстаться? И все же мне становится хуже, дядя.

 _каратах_ - Да обратят Небеса взор на это благородное дитя!

 _Генго_ - Когда-то я надеялся
 Я должен был дожить до встречи с этими проклятыми римлянами
 На острие своего меча, отомстить за своего отца,
 Победить их, - о, обними меня крепче! - но, дядя--

 _каратах_ - Я надеюсь, ты все еще будешь жить, мальчик. Мне вытащить его?

 Хенго_ - Тогда ты забираешь мою душу. Я бы жил.
 Еще немного - пощади меня, Небеса! - но только
 Чтобы поблагодарить тебя за твою нежную любовь: добрый дядя,
 Добрый благородный дядя, не плачь.

 Каратах_ - О мой цыпленок,
 Мой дорогой мальчик, что я теряю?

 Хенго_ - Ну, ребенок.,
 Который, однако, должен был умереть; если бы это убило меня.,
 Лихорадка или голод - я был рожден, чтобы умереть, сэр.

 _каратах_ - Но таким незапятнанным, мой мальчик?

 Хенго_ - Я иду прямее.
 Мой путь к богам. Конечно, я узнаю тебя.
 Когда ты придешь, дядя.

 _Caratach_-Да, мальчик.

 _Hengo_-и я надеюсь
 Мы будем радоваться вместе, что великое блаженство
 Ты рассказал мне.

 Каратах_ - Совершенно уверен, дитя.

 Хенго_ - Я холодею.;
 У меня слипаются глаза.

 Каратах_- Подними их.

 Хенго_- Помолись за меня;
 И, благородный дядя, когда мои кости превратятся в пепел,,
 Подумай о своем маленьком племяннике!--Милосердие!

 _каратах_ - Милосердие!
 Благословенные ангелы, возьмите его!

 Хенго_ - Поцелуй меня: итак.
 Прощайте, прощайте! [_Dies._]

 _Caratach_ - Прощайте, надежды Британии!
 Ты, королевская взятка, прощай навсегда!--Время и Смерть,
 Ты сделала самое худшее. Удача, теперь смотри, теперь гордо
 Сорви свое покрывало и узри свой триумф; смотри,
 Посмотри, до чего ты довел эту землю! - О прекрасный цветок,
 Как прекрасны все же твои руины, как сладостно
 Даже смерть обнимает тебя! небесный покой,
 Братство всех великих душ, да пребудет с тобой!


 ИЗ "ДВУХ БЛАГОРОДНЫХ РОДСТВЕННИКОВ"

 ШЕКСПИРА И ФЛЕТЧЕРА

 Розы, у которых исчезли острые колючки,
 Не королевский только в их запахе,
 Но в их оттенке;
 Девичьи розовые, со слабым запахом,
 Маргаритки без запаха, но самые причудливые,
 И настоящий сладкий тимьян;

 Примула, первенец Веры,
 Предвестник веселой весны,
 Ее колокольчики потускнели.;
 Бычки растут в своих колыбелях.,
 Бархатцы дуют на смертных ложах.,
 Пятки жаворонков подстрижены.

 Все, дорогие дети Природы, милые,
 Лежи у ног жениха и невесты,
 Благословляя их разум!
 Не ангел небесный,
 Птица певучая или птица прекрасная,
 Исчезни отсюда!

 Ни ворона, ни клеветливая кукушка, ни
 Ворон-предвестник, ни галка хриплая,
 Ни болтливый пирог,
 Могут в нашем доме невесты сидеть на насесте или петь,
 Или с ними любой разлад внести,
 Но от этого улетают!




УИЛЬЯМ БЕКФОРД

(1759-1844)


Перевод с дефектной арабской рукописи "Книги пророка
Тысяча ночей и одна ночь, сначала на французский язык Галлана, о
1705 году, и в настоящее время в различных английских версий, оказавших непосредственное
влияние на французский, немецкий, и английский роман. Псевдовосточная или
полу-восточная сказка домашнего изготовления появлялась направо и налево у издателей Лондона и Парижа, а также в немецких литературных центрах.
..........
........... Хоуп "Анастасий, или Мемуары современного грека", Льюиса "Монах
", немца Хауффа "Восхитительные истории о караване, гостинице,
и дворец", "Сказки о джинах" Рюккерта и Уильяма Бекфорда.
"История халифа Ватека" - одна из лучших постановок такого рода.
постановки более или менее восточные по настроению и деталям.
с местным колоритом, но независимо от прямых оригиналов на персидском или
Арабский, насколько окончательно известно.

[Иллюстрация: УИЛЬЯМ БЕКФОРД]

Уильям Бекфорд, родившийся в Лондоне в 1759 году (из сильной линии, которая
включала губернатора Ямайки), умерший в 1844 году, является фигурой
отличие просто как англичанина своего времени, помимо его единственного
претендует на литературную память. Смерть его отца сделала его самым богатым.
нетитулованный гражданин Англии. Его не отправили в университет, но
огромное внимание уделялось его образованию, в котором лорд Чатем
лично интересовался им; и он много путешествовал. Результатом
этого воздействия на очень восприимчивый ум с разнообразными природными способностями стало превращение
Бекфорда в идеального дилетанта. Его вкусы в литературе, живописи, музыке
(в которой Моцарт был его наставником), скульптуре, архитектуре и во всем остальном,
были утончены до высочайшего совершенства. Он был способен удовлетворить каждый из них
таким образом, у человека редко могут быть на это средства. Он строил дворцы и
великолепные башни вместо просто красивого загородного дома. Он попытался
воспроизвести залы Ватека в камне и штукатурке, задействовав несколько человек
рабочих днем и ночью, в двух случаях и поместьях, в течение многих
месяцев. Там, где другие мужчины собирали скромные коллекции бибелотов,
Бекфорд собрал целые музеи. Если небрежность строителя или пожар
уничтожали его раритеты и наносили ущерб его поместьям на сумму от сорока до
пятидесяти тысяч фунтов стерлингов, Бекфорд просто перестраивал и собирал заново. Эти
вкусы и расточительные траты постепенно входят в моду
в сторону всего восточного. Его великолепное убежище в Цинтре в Португалии,
его обширные поместья Фонтхилл Эбби и Лэнсдаун Хилл в Англии были лишь
уделами его роскошного состояния. Англия и Европа говорили о нем и
о его собственности. Он был типичным эгоистом, но приятным и
милосердным человеком, которого уважал круг друзей, не призванных быть его подхалимами.
и он поддерживал тесную связь с интеллектуальной жизнью
вся Европа.

Он много писал на любителя и с учетом истории, которая делает его
"большая честь", - написал он с успехом. В двадцать лет он привлек внимание публики, опубликовав
сатирическую книгу "Jeu d'esprit", Биографические мемуары выдающихся
Художники"; его "Италия с зарисовками Испании и Португалии" и
"Воспоминания об экскурсии в монастыри Алькобаба и
Балталья" были хорошо приняты. Но нельзя было ожидать, что эти книги
переживут даже три поколения; тогда как "Ватек", блестящий,
уникальный, неподражаемый "Ватек", сразу занял место в литературе
который мы теперь почти осмеливаемся назвать постоянным. Эта история, не очень длинная
одна из них - по размеру не больше новеллы - была первоначально написана
по-французски и до сих пор существует на этом языке; издание на котором, едва ли
"лучшее" недавно вышло под редакцией М. Малларме.
Но его история осложнена одним из самых заметных актов
литературного предательства и воровства за всю историю. Пока автор медленно и
тщательно сочинял его в Лозанне, он отправлял его по частям
своему другу Роберту Хенли в Англию, чтобы Хенли составил английский
версия, разумеется, будет доработана им самим. Как только Хенли собрал все
части, он опубликовал поспешный и небрежный перевод, прежде чем
Бекфорд видел это или даже был готов опубликовать французский оригинал;
и не только сделал это, но и опубликовал это как рассказ, переведенный им самим
с подлинного арабского оригинала. Это двойное нарушение добросовестности
конечно, бесят Бекфорд, и практически отделил двух мужчин
всю свою жизнь; действительно, чудо, что Бекфорд бы
снова признают существование Хенли. Пиратство было разоблачено и пресечено
и Бекфорд в целях самообороны сам опубликовал статью на французском
как только он смог; более того, он выпустил его в двух версиях с любопытными
и интересными отличиями, одна из которых была опубликована в Лозанне, а другая в
Париже. Издание в Лозанне предпочтительнее.

"Ватек" по сей день аккредитован в Бекфорде как на французском, так и на
английском языках; это помогает сохранить память о нем такой зеленой, какой не будет ничто другое из его работы или
личности. Известная легенда о том, что в ее нынешнем виде это было
сочинено за один присест, с таким пылом, что повлекло за собой тяжелую
болезнь, и "без того, чтобы автор снял с себя одежду", не может быть
примирился с известными фактами. Но чрезвычайно яркое движение этого произведения
, безусловно, предполагает быстрое создание; и легко можно подумать, что
любой автор набросал такую историю в пылу какого-то безмятежного
сидел, наполнял, доделывал и полировал его на досуге. Это
экстраординарное исполнение; даже в неудовлетворительной версии Хенли оно
неотразимо. Мы знаем, что Бекфорд рассчитывал щедро дополнить его,
вставив различные второстепенные истории, вложенные в уста некоторых из
персонажей, появляющихся в последней сцене. И хорошо, что он это сделал
нет. Его отличительный ориентализм, возможно, менее примечательный, чем
раскованное воображение его эпизодов, живость его персонажей,
непринужденный блеск его литературной манеры - все это с французским
дикция и французское остроумие чередуются с поразительной описательностью.
впечатляющесть. Это французская комбинация Сервантеса и Данте в
Восточном и причудливом повествовании. Его не всегда деликатное, но это
не вульгарная, и бодрый страницы, достойна восхищения, как странно
те. Его фотографии, взятые из их связь, кажется, не имеет значения, и
безусловно, они достаточно непохожи; но они представляют собой череду сюрпризов и
очарования. Таково знаменитое описание погони двора Ватека
за Гяуром; отъезд халифа при лунном свете в
Терраса Истахара; эпизоды его пребывания под крышей эмира
Факреддин; погоня Каратис на "своем огромном верблюде Альбуфаки",
в сопровождении "отвратительных Нерке и неумолимого Кафура"; Нуронихар
привлеченный волшебным пламенем в лощине ночью; предупреждение о добре
Джинн; и потрясающая финальная картина Зала Эблиса.

Человек любопытен в письмах касается С нежностью свидетельства
стойкость в продакшн-чуть больше столетия; уникальная в
Английская и французская литературы, и занимающих в день, высокий ранг среди
небольшая группа _quasi_-Восточная нарративы, которые представляют прямой
работы Галланд на Негрос литературный темперамент. Сегодня
'Арабская сказка' удивляет и восхищает людей, чья психическая Конституция ставит
в контакте с ней, как мощно, как и всегда это делал. И просто как
дикая история, думается, что она понравится так же эффектно, нет
независимо от того, сколько изданий может быть у него в будущем, возможно, публике
несимпатичны его эллиптическая сатира, его едкое остроумие, его
фантастический ход повествования и его неуместные колебания между
легкомысленный, гротескный и потрясающий.


ЗАКЛИНАНИЕ И ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЕ

Из "Истории халифа Ватека"

По потайной лестнице, известной только ей и ее сыну, она [Каратис]
сначала направилась к таинственным тайникам, в которых хранились
мумии, привезенные из катакомб древнего
Фараоны. Из них она приказала забрать нескольких. Оттуда она
прибегли в галерею, где под охраной пятидесяти негритянок,
немых и слепых на правый глаз, хранилось масло самых
ядовитые змеи, рога носорога и древесина с тонким и
проникающим запахом, добытая из внутренних районов Индии, вместе с
тысячей других ужасных редкостей. Эта коллекция была создана
для какой-то цели, как представить себя Carathis, от предчувствия
что она может в один день насладиться общением с силами ада ...
на кого она была страстно привязана, и чей вкус она
был не чужд.

Чтобы ознакомиться с ужасов по мнению принцессы
остался в компании своего негритянками, которые, щурясь, в самый
любезным образом, только глаза у них были, и косился с изысканным
восторг по поводу черепов и скелетов, которые Carathis было обращено вперед от
ее шкафы....

В то время она была так занята, Калифа, который, вместо видения он
ожидается, приобрел в этих иллюзорных регионов ненасытный
аппетит в значительной степени спровоцировали на негритянками: ибо, имея полностью
забыли свою глухоту, он нетерпеливо попросил у них еды; и
увидев их, несмотря на его требование, он начал бить, щипать и пихать
их, пока не прибыл Каратис, чтобы прекратить столь непристойную сцену....

"Son! что все это значит? - спросила она, задыхаясь. "Мне показалось, что я
услышал, когда поднимался, крик тысячи летучих мышей, вырывающихся из своих
щелей в глубине пещеры.... Но плохо вы заслуживаете
завидное положение я принес тебе".

"Отдай ее мне немедленно!" - воскликнул Халиф: "я уж для
голод!"

"Что касается этого, - ответила она, - то у вас, должно быть, превосходный желудок, если он
может переварить то, что я приготовила".

"Поторопись", - ответил халиф. "Но, о небеса! какие ужасы! Что
ты задумал?"

"Ну же, ну же, - возразил Каратис, - не будь таким щепетильным, но помоги мне
устроить все должным образом, и ты увидишь, что то, что ты отвергаешь,
с такими симптомами отвращения ваше блаженство вскоре завершится. Давайте же
приготовим костер для сегодняшнего жертвоприношения и не думайте о
еде, пока это не будет совершено. Разве вы не знаете, что всем торжественным обрядам
предшествует строгое воздержание?"

Халиф, не смея возражать, предался горю, и
ветер, терзавшая его внутренности, в то время как его мать ушла вперед с
необходимых операций. Пузырьки со змеиным жиром, мумиями и костями были
вскоре расставлены по порядку на балюстраде башни. Груда начала увеличиваться
и через три часа достигла высоты во много локтей. Наконец наступила темнота
и Каратис, раздевшись до самого нижнего одеяния,
в порыве экстаза хлопнула в ладоши и зажгла свет со всей своей силой
. Немые последовали ее примеру: но Ватек, ослабленный
голодом и нетерпением, не смог удержаться на ногах и упал в
упасть в обморок. Искры уже разожгли сухой древесины; ядовитая нефть
разразился тыс. синего пламени; мумии, растворять, излучаемого
толстый Дун пар; а у носорога рогов начинают потреблять все
вместе рассеянный такая вонь, что халиф, оправившись, начал
из своего транса и взглянул дико на сцене горит вокруг него.
Масло хлынуло обильными потоками; и негритянки, которые
подавали его без перерыва, присоединили свои крики к крикам
Принцессы. Наконец огонь разгорелся так сильно, что языки пламени отражались
из полированного мрамора так ослепительно, что халиф, не
выдержать жар и пламя, произведена его побега, и карабкался вверх
императорский штандарт.

Тем временем жители Самары, испуганные светом, который
засиял над городом, поспешно встали, взобрались на свои крыши, увидели
башня загорелась, и полуголый поспешил на площадь. Их любовь к своему повелителю
немедленно пробудилась; и, видя, что ему грозит гибель
в его башне, все их мысли были заняты средствами его
безопасности. Мораканабад вылетел из своей отставки, вытер слезы и
требовал воды, как и все остальные. Бабабалук, чьи обонятельные нервы
были более знакомы с магическими запахами, с готовностью предположил, что
Каратис была занята своими любимыми развлечениями, усиленно увещевая
их не волноваться. С ним, однако, они обращались как со старым трусом;
и удержались от того, чтобы не назвать его подлым предателем. Верблюды и дромадеры
приближались с водой, но никто не знал, каким путем
войти в башню. В то время как население упорно ломилось в двери,
сильный восточный ветер обрушил на них такое количество пламени, что в
сначала прогнал их, но потом разжег их рвение. В то же время
вонь от рогов и мумий усилилась, и большая часть толпы
упала навзничь, задыхаясь. Те, кто держался на ногах
взаимно удивлялись причине запаха и советовали друг другу
удалиться. Мораканабад, более больной, чем остальные, оставался в плачевном
состоянии. Зажав нос одной рукой, он упорствовал в своих попытках
с другой распахнулись двери, и получения допуска. Сто
и сорок из самых сильных и решительных наконец достигнуто
их назначение....

Каратис, встревоженный признаками ее немоты, подошел к лестнице,
спустился на несколько ступенек и услышал несколько голосов, зовущих
снизу:--

"Сейчас у вас будет вода!"

Будучи довольно бдительной, учитывая ее возраст, она вскоре вернулась на вершину
башни и попросила своего сына приостановить жертвоприношение на несколько
минут, добавив:--

"Вскоре мы сможем оказать ему большую благодарность. Некоторые олухи из
вашей тематики, представляя, нет сомнений, что мы были в огне, были сыпь
достаточно, чтобы прорваться через те двери, которые до настоящего времени сохранились
неприкосновенна, ради подвоза воды. Они очень добрые, вы
должны позволить, чтобы только забыть об обидах вы сделали им: но это
немного момент. Давайте предложим их гяурам. Пусть они поднимутся: наши
немые, которым не нужны ни сила, ни опыт, скоро прикончат
их, измученных усталостью".

"Пусть будет так, - ответил халиф, - при условии, что мы закончим и я пообедаю".

На самом деле, эти добрые люди, запыхавшиеся от подъема по одиннадцати тысячам
ступеней в такой спешке и огорченные тем, что, между прочим, пролили
воды, которые они предприняли, было рано достиг вершины, чем пламя
из пламени и дыма из мумий сразу одолели их
органы чувств. Жаль! для них не увидел приятную улыбку с
который приглушает и негритянками отрегулировать шнур на шею:
однако эти любезной особы радовался, что не менее на месте происшествия. Никогда еще
церемония удушения не проводилась с такой легкостью
. Все они упали без малейшего сопротивления или борьбы; так что
Ватек в течение нескольких мгновений оказался в окружении
мертвые тела своих самых верных подданных, которые были брошены
на вершине кучи.


АРАБСКАЯ СКАЗКА И NOURONIHAR В ЗАЛАХ ЕБЛИСЬ

Из "Истории халифа Ватека"

Халиф и Нуронихар смотрели друг на друга с изумлением, обнаружив себя
в помещении, которое, хотя и было покрыто сводчатым потолком, было
настолько просторный и возвышенный, что сначала они приняли его за неизмеримую
равнину. Но их глаза, наконец, привыкли к величию
предметов, находящихся под рукой, и они расширили свой обзор на те, что находились на расстоянии,
и обнаружил рядами колонн и аркад, которая постепенно уменьшается
пока они не прекращается в точке, сияющим, как солнце, когда он метнет
последние лучи перпендикулярно берегу океана; асфальт, сыпал с золотой пылью
и шафран, выдыхается настолько тонкий запах, как почти одолели их, они
однако шло, и наблюдается бесконечность кадилами, в которых амбры
и дерево алоэ были постоянно гореть; между несколькими
колонны были расставлены столики, каждый с изобилием яств, и
вина каждого вида сверкающие вазы из хрусталя. Толпа гениев
и другие фантастические духи обоего пола похотливо танцевали в войсках,
при звуках музыки, доносившейся снизу.

Посреди этого огромного зала огромная толпа, не переставая
прохождения, которые несут солидарную держал свою правую руку на сердце, без
после относительно всего, вокруг них; они были все в ярости бледность
смерть; глаза, глубоко запали в глазницах, напоминали те
фосфорная метеоров, которые светятся по ночам в местах захоронения. Некоторые
медленно брели дальше, погруженные в глубокую задумчивость; некоторые, вскрикивая от
агония, бежал неистово, как тигры, раненные отравленными стрелами;
в то время как другие, скрежеща зубами от злости, вспененный вместе, более неистовой
чем дичайший маньяк. Все они избегали друг друга, и хотя
в окружении множество людей, которого никто не мог перечесть, в каждом бродил по
случайные, unheedful остальных, как будто одни на необитаемом который ни ногой
было натоптано.

Ватек и Нуронихар, застывшие от ужаса при виде столь зловещего зрелища,
спросили у гяура, чем могут показаться эти явления и почему они
бродящие призраки никогда не отнимали рук от сердца.

"Не затрудняйте себя, - прямо ответил он, - столь многим сразу; вы
скоро познакомитесь со всем: давайте поспешим и представим вас
Иблису".

Они продолжали свой путь сквозь толпу; но, несмотря на
свою уверенность поначалу, они были недостаточно собранны, чтобы
внимательно рассмотреть различные виды залов и из
галерей, которые открывались справа и слева, которые были все
освещенный факелами и жаровнями, пламя которых пирамидами поднималось к
центру свода. Наконец они пришли к месту , где долго
занавесы, расшитые малиновым и золотым, упали со всех сторон в
поразительном беспорядке; здесь больше не было слышно хоров и танцев,
мерцающий свет исходил издалека.

Через некоторое время Ватк и Нуронихар заметили, что свет становится ярче
сквозь драпировку, и вошли в огромную дарохранительницу, устланную
шкуры леопардов; бесконечное множество стариков с развевающимися бородами и
Африты в полном вооружении пали ниц перед восхождением на
высокое возвышение, на вершине которого, в огненном шаре, восседал
грозный Эблис. Это был молодой человек, благородный и
правильные черты лица, казалось, были затуманены злобными испарениями; в
его больших глазах светились гордость и отчаяние; его распущенные волосы
сохраняли некоторое сходство с волосами ангела света; в руке он держал
который прогремел гром, он поколебал железный скипетр, который заставляет
монстра Уранабада, ифритов и все силы бездны
трепещи; в его присутствии сердце халифа сжалось, и
впервые он пал ниц ниц. Нуронихар, однако,
хотя и был сильно встревожен, не мог не восхищаться личностью Эблиса;
ибо она ожидала увидеть какого-нибудь колоссального великана. Эблис, голосом
более мягким, чем можно было себе представить, но таким, что проникал в самую глубокую меланхолию
души, сказал:--

"Существа из глины, я принимаю тебя в мое царство; вы нумеруются
среди моих обожателей. Наслаждайтесь всем, что есть в этом дворце: сокровищами
султанов доадамитской эпохи, их боевыми саблями и этими талисманами
это вынуждает Погружения открывать подземные просторы горы
Каф, которые сообщаются с ними. Там, каким бы ненасытным ни было ваше
любопытство, вы найдете достаточно средств для его удовлетворения; вы должны
обладать исключительной привилегией входа в крепость Ахерман и
залы Аргенк, где изображены все существа, наделенные
разумом, и различные животные, населявшие землю до
создание того презренного существа, которого вы называете Отцом
Человечества".

Ватек и Нуронихар, почувствовав себя оживленными и воодушевленными
этой речью, нетерпеливо сказали гяуру:--

"Немедленно отведи нас к месту, где хранятся эти драгоценные
талисманы".

"Идем!" - ответил этот злобный Нырок со своей злобной ухмылкой. "Идем! и
обладай всем, что обещал мой Государь, и даже больше".

Затем он провел их в длинный проход, примыкающий к скинии,
перед ними поспешные шаги, а затем его учеников
особой готовностью. Наконец они достигли огромного зала,
покрытого высоким куполом, вокруг которого располагались пятьдесят порталов из
бронзы, скрепленных таким же количеством железных засовов. Погребальный мрак
царил над всей сценой. Здесь, на двух ложах из нетленного
кедра, лежали бесплотные тела доадамитских царей, которые
были монархами всей земли. В них еще оставалось достаточно
жизни, чтобы сознавать свое плачевное состояние; в их глазах сохранилось
меланхолическое выражение; они смотрели друг на друга взглядами глубочайшего
уныние, каждый неподвижно прижимает правую руку к сердцу. В их
ноги были начертаны событий их несколько правит, власть,
их гордость, и их преступления. Солиман Раад, Солиман Даки, и Солиман
Ди Джиан Бен Джиан, который, после того, как приковал до погружений в темные
пещеры КАФ стало настолько самонадеянна, чтобы сомневаться Верховного
Власть - все это поддерживало великое состояние, хотя и не шло ни в какое сравнение с
возвышением Солимана Бен Дауда [Соломона, сына Давида].

Этот царь, столь известный своей мудростью, находился на самом высоком возвышении,
и помещался непосредственно под куполом; он, казалось, обладал большим
одушевлением, чем остальные, хотя время от времени он трудился с
глубоко вздыхал и, как и его товарищи, прижимал правую руку к сердцу
однако выражение его лица было более спокойным, и он, казалось, был
прислушиваясь к угрюмому реву огромного водопада, частично видимого сквозь
решетчатые порталы; это был единственный звук, нарушавший тишину
этих унылых особняков. Ряд бронзовых ваз окружал
возвышение.

- Сними покровы с этих каббалистических хранилищ, - сказал Гяур
Ватеку, - и воспользуйся талисманами, которые разобьются на части.
все эти врата из бронзы, и они сделают тебя хозяином не только содержащихся в них
сокровищ, но и духов, которые их
охраняют".

Халиф, которого это зловещее вступление совершенно сбило с толку,
неуверенными шагами приблизился к вазам и был готов утонуть
с ужасом он услышал стоны Солимана. Пока он продолжал,
голос из побледневших уст Пророка произнес эти слова:--

"В моей жизни я заполнил величественном троне, имея по правую руку мою
двенадцать тысяч мест, из золота, где патриархи и пророки
слышал моего учения; на левом-мудрецы и врачи, по столько
престолов серебра, присутствовали на всех моих решений. Пока я таким образом
вершил правосудие над бесчисленными толпами, птицы небесные
порхали надо мной, служа навесом от лучей солнца; мой народ
процветал, и дворец мой возносился к облакам; Я воздвиг храм Всевышнему
, который был чудом вселенной. Но я подло позволил
себе соблазниться любовью к женщинам и любопытством, которое не могло быть
сдержано подлунными вещами; я прислушивался к советам
Aherman и дочь фараона, и боготворил огонь и хозяев
небеса, я оставила святой город, и повелел гении в тылу
колоссальный дворец Istakhar, а на террасе сторожевые башни, каждая
из которых был освящен в звезду. Там я какое- то время наслаждался жизнью
в зените славы и удовольствий; не только люди, но и сверхъестественные существа
также были подвластны моей воле. Я начал думать, как эти
несчастная монархов вокруг уже думал, что мести
Небо спит, когда сразу гром грянет мой структур на части
и осаждают меня сюда, где я, однако, ничего не останется, как
другие жители, совершенно лишенных надежды, ибо Ангел Света имеет
выяснилось, что, принимая во внимание набожность моей молодости, моей беды
придет конец, когда этот катаракта должна навсегда прекратить потока.
До тех пор я в муках, невыразимых муках! неумолимый огонь
терзает мое сердце".

Произнеся это восклицание, Солиман воздел руки к Небу
в знак мольбы, и халиф увидел сквозь его грудь,
которая была прозрачна, как хрусталь, его сердце, охваченное пламенем. При виде
зрелища, полного такого ужаса, Нуронихар, как окаменевшая, упала назад в
объятия Ватека, который вскрикнул с судорожным всхлипом:--

"О Гяур! куда ты привел нас? Позволь нам уйти, и я уйду.
откажись от всего, что ты обещал. О Магомет! не осталось ли еще какой-нибудь милости?
"

"Никто! никто!" - ответил злобный Нырок. "Знай, несчастный принц! ты
сейчас в обители мести и отчаяния; твое сердце также будет
воспламенено, как и у других приверженцев Иблиса. Несколько дней
отведено тебе до этого рокового периода. Используй их по своему усмотрению:
возлежи на этих грудах золота; командуй адскими Властителями; путешествуй
в свое удовольствие по этим огромным подземным владениям; никакая преграда
не будет закрыта перед тобой. Что касается меня, я выполнил свою миссию;
теперь я предоставляю тебя самому себе". С этими словами он исчез.

Халиф и Нуронихар пребывали в самом ужасном состоянии; их
слезы не могли пролиться, они едва могли поддерживать себя. Наконец,
в отчаянии взяв друг друга за руки, они, пошатываясь, вышли из
этого рокового зала, безразличные к тому, в какую сторону они направят свои шаги. Каждый
портал открылся при их приближении; нырком упал ниц перед ними;
каждый резервуар богатства была раскрыта их вид: а они нет
уже почувствовали стимулирования любопытства, гордости или скупости. С подобным же
безразличием они слушали хор гениев и видели величественные пиршества
приготовился ими полакомиться. Они бродили из зала в зал,
зал за залом, галерея за галереей, все без границ, все
различимые по тому же сгущающемуся мраку, все украшенные теми же
ужасающее величие, все пройденное людьми в поисках покоя и
утешения, но тщетно искавшими их; ибо каждый носил внутри себя
сердце, измученное пламенем. Избегаемые этими разнообразными страдальцами, которые
по их виду казалось, что они упрекают партнеров в их вине, они
отошли от них, чтобы в ужасном напряжении ждать момента, который должен
сделайте их друг для друга одинаковыми объектами ужаса.

"Что?" - воскликнула Нуронихар. - "Придет ли время, когда я уберу свою
руку от твоей?"

"Ах, - сказал Ватек, - и перестанут ли мои глаза когда-нибудь пить из твоих глаз"
долгие глотки наслаждения! Будут ли моменты нашего взаимного
экстаза отражаться с ужасом! Не ты привел меня сюда!
принципы, с помощью которых Каратис извратил мою юность, были
единственной причиной моей гибели!" Дав волю этим болезненным выражениям
, он подозвал африта, который разогревал один из
жаровни, и велел ему привести принцессу Каратис из дворца
в Самарахе.

Отдав эти приказы, халиф и Нуронихар продолжили свой путь
среди безмолвной толпы, пока не услышали голоса в конце галереи
. Предположив, что они исходят от каких-то несчастных существ, которые, как и
они сами, ожидали своей окончательной гибели, они последовали за звуком и
обнаружили, что он исходит из маленькой квадратной комнаты, где они обнаружили
на диванах сидели пятеро молодых людей с приятной фигурой и очаровательная женщина,
все они вели меланхоличную беседу при мерцании
одинокая лампа; у каждого был мрачный и покинутый вид, и двое из них были
обнимая друг друга с большой нежностью. Увидев вошедших халифа и
дочь Факреддина, они встали, поклонились и уступили им место;
затем тот, кто казался самым значительным из группы, обратился
таким образом к Ватеку:

"Чужеземцы!--кто, несомненно, находятся в том же состоянии неопределенности с
себя, а вы еще не несут руку на сердце, - если вы не
заходи сюда, чтобы пройти интервал, отводимый до причинение
наше общее наказание, снизойдет до того, чтобы связать приключениях, которые
привели вас в это роковое место, а мы, в свою очередь, познакомим вас с
нашими, которые заслуживают того, чтобы их услышали, но слишком хорошо. Мы будем отслеживать наши
преступлений, к их источнику, хотя нам не позволено каяться; это
единственный занятости подходит для бедолаг как и мы!"

Халиф и Нуронихар согласились с предложением, и Ватек начал,
не без слез и причитаний, искренний рассказ обо всех
обстоятельствах, которые произошли. Когда печальный рассказ был окончен,
молодой человек вошел сам. Каждый участник продолжил по порядку, и
когда четвертый принц достиг середины своих приключений, внезапный
шум прервал его, отчего свод задрожал и раскрылся.

Немедленно опустилось облако, которое, постепенно рассеиваясь, обнаружило
Carathis на Африта, кто сокрушенно жаловался на свою
бремя. Она, мгновенно вскочив на земле, и, подойдя к сыну
и сказал:--

"Что ты делаешь здесь, в этой маленькой квадратной комнате? Поскольку Дайвы
стали подвластны твоему повелению, я ожидал найти тебя на троне
доадамитских королей".

"Отвратительная женщина!" - ответил халиф. "Будь проклят день, когда ты дала мне жизнь!
я родился! Иди, следуй за этим Афритом, пусть он проводит тебя в чертог
Пророка Солимана; там ты узнаешь, что это за чертоги
суждено, и как сильно я должен ненавидеть нечестивые знания, которым ты меня научил
".

"Такого могущества, к которой ты приехал, конечно, превратил твоего
мозга", - ответил Carathis; "но я прошу не больше, чем разрешение, чтобы показать мои
уважение к Пророку. Однако тебе следует знать, что
(как сообщил мне африт, никто из нас не вернется в Самару) Я
просила у него разрешения, чтобы организовать свои дела, и он вежливо
согласие: пользуясь поэтому на несколько мгновений позволил мне, я
поджечь башню, и потребляются в его немых, негритянками, а
змей которая сделала мне столько хорошего обслуживания; не должна я
были менее добры ко Morakanabad, если бы он не помешал мне, бегущие по
вчера с моим братом. Что касается Бабабалука, который имел глупость вернуться в
Самарах и все доброе братство, чтобы обеспечить мужей для твоих жен,
Я, несомненно, подверг бы их пыткам, если бы только мог
дал им время; однако, торопясь, я повесил его только после того, как
поймал его в ловушку с твоими женами, в то время как их я похоронил заживо
с помощью моих негритянок, которые таким образом провели свои последние минуты очень
к их удовлетворению. Что касается Дилары, которая всегда высоко ценила меня
, она продемонстрировала величие своего ума, остановившись рядом
на службе у одного из Магов, и я думаю, что скоро он станет нашим собственным.

Ватек, слишком подавленный, чтобы выразить возмущение, вызванное такой речью
, приказал африту удалить Каратиса от себя, и
продолжал погружаться в раздумья, которые его спутник не осмеливался нарушать.

Carathis, однако, охотно вступали куполом Сулейман, и без
что касается в меньшей мере стоны Пророка, бестрепетно удаляться
чехлы на ВАЗ, и яростно ухватился талисманы. Затем,
голосом более громким, чем до сих пор было слышно в этих
особняках, она вынудила дайвов открыть ей самую тайну
сокровища, самые сокровенные хранилища, которых не было у самого африта
видели; она проходила по быстрым спускам, известным только Эблису и его самым
пользовался благосклонностью властителей и таким образом проник в самые недра земли,
где дышит Сансар, или ледяной ветер смерти. Ничто не приводило ее в ужас.
бесстрашная душа; однако она замечала во всех заключенных, которые держали свои
руки на сердце, небольшую необычность, не слишком в ее вкусе. Когда
она выбиралась из одной из пропастей, Эблис предстал перед ее взором;
но, несмотря на то, что он демонстрировал все сияние своего адского
величия, она сохранила невозмутимость и даже с заметной твердостью говорила ей
комплименты.

Таким образом, этот великолепный монарх ответил:"Принцесса, чьи знания и чьи
преступления заслуженный видном ранг в мою Империю, ты же
используют для отдыха, что остается; для огне и муках, которые
готов к захвату, на сердце твое не преминет представить тебя полная
занятость". Сказав это, Он исчез за завесами своей скинии
.

Каратис на мгновение замерла от удивления; но, решив последовать
совету Эблиса, она собрала все хоры гениев и всех
Ныряет, чтобы засвидетельствовать ей свое почтение; так она с триумфом прошествовала сквозь туман
духи, парфюмерия, среди криков всех злокачественных духов, с
большинство из которых она была сформирована предыдущее знакомство. Она даже попыталась
свергнуть с престола одного из солиманов с целью узурпировать его место,
когда голос, исходящий из бездны Смерти, провозгласил: "Все,
свершилось!" Мгновенно надменный лоб бесстрашной
принцессы покрылся морщинами от боли; она издала ужасающий вопль и
прижала правую руку к сердцу, которое уже нельзя было отнять.
станьте вместилищем вечного огня.

В этом бреду, забыв обо всех честолюбивых планах и своей жажде
того знания, которое всегда должно быть скрыто от смертных, она отменила
подношения Гениев, и, проклиная тот час, когда она была
рожденная и чрево, которое ее носило, унеслись прочь в вихре, который
сделал ее невидимой, и продолжали вращаться без перерыва.

Почти в то же мгновение тот же голос объявил халифу:
Нуронихар, пятерым принцам и принцессе ужасный и
непреложный указ. Их сердца сразу же загорелись, и они сразу же
потерян самый драгоценный из даров Небес - Надежда. Эти несчастные
существа отпрянули с выражением самой яростной растерянности; Ватек
не увидел в глазах Нуронихар ничего, кроме ярости и мщения, ни
могла ли она разглядеть в нем что-нибудь, кроме отвращения и отчаяния? Два принца
которые были друзьями и до этого момента сохраняли свою привязанность,
отпрянули, скрежеща зубами от взаимной и неизменной ненависти.
Калила и его сестра сделали ответные жесты проклятия, в то время как
два других принца выразили свой ужас друг перед другом самым
ужасные конвульсии и крики, которые невозможно было заглушить. Все
по отдельности погрузились в проклятую толпу, чтобы там
скитаться в вечности неослабевающей тоски.




ГЕНРИ УОРД БИЧЕР

(1813-1887)

ЛАЙМАН ЭББОТТ


Жизнь Генри Уорда Бичера может быть либо сжата в одно предложение
, либо расширена в целый том. Он родился в Личфилде, штат Коннектикут,
24 июня 1813 года в семье известного Лаймана Бичера;
окончил Амхерстский колледж в 1834 году, а затем учился в Лейнской
Теологической семинарии (Цинциннати), директором которой был его отец.
президент; начал свою служительскую жизнь в качестве пастора Домашнего миссионера
Церковь (пресвитерианскую) в маленькой деревне Лоренсберге, двадцать
милях к югу от Цинциннати на реке Огайо; как пономарь и пастор,
захлестнули церковь, построенная костры, зажженные лампады, звонил в колокола, и
проповедовал проповеди; был призван к пастырскому служению первого
Пресвитерианская церковь в Индианаполисе, столице штата Индиана, где он
оставалось восемь лет, 1839 по 1847 год, и где его проповеди Вскоре выиграл
для его репутацию на всей территории государства, и его случайные написания
репутация за ее пределами; оттуда в 1847 году был призван стать
первым пастором недавно организованной Плимутской церкви в Бруклине, где он
оставался с постоянно растущей репутацией проповедника, лектора,
оратор и писатель до дня своей смерти, 8 марта 1887 года.

Таковы очертания жизни, полной историей которой стала бы
история Соединенных Штатов в течение самых критических полувековых периодов
существования нации. Жить в эпоху, когда единственным, затмевающим
политический вопрос, был в высшей степени моральный вопрос, и когда ни один человек не мог
будьте верным проповедником праведности, а не политическим проповедником;
заинтересован во всем, что касается человечества; верит, что любовь - это
сущность всех истинных религий и что любовь к Богу невозможна без
любви к человеку; моральный реформатор не меньше, чем проповедник Евангелия, и государственный деятель
даже больше, чем богослов: бросается в борьбу против рабства
конфликт со всем мужеством героической натуры и всем пылом
чрезвычайно импульсивный, - он стоит среди первых полусотни
писатели, ораторы, реформаторы, государственные деятели и солдаты, которые объединились, чтобы
сделать полвека с 1835 по 1885 как блестящий, и как героические
- либо в истории человечества.

Величие Генри Уорда Бичера заключалось не столько в
преобладании какого-то одного качества, сколько в замечательном сочетании многих.
Его телосложение оправдывало известную характеристику мистера Фаулера,
френолога, "Великолепное животное". Он всегда был прилежным учеником,
хотя его методы были бессистемными. Он был знаком с новейшими идеями в философии
, изучал Герберта Спенсера до того, как его работы были
переизданы в Соединенных Штатах, но был ребенком среди детей, и в
в старости он сохранил характерные детские недостатки и добродетели
и свою невинную импульсивность.

Его воображение, возможно, сделал его поэтом, его человеческие симпатии в
драматический поэт, был не его сильная здравый смысл держал его всегда на связи
с действительностью жизни, и мастерски совести заставили его
использовать его эстетических способностей в службу суровее, чем в
развлечения человечества. Сила его нравственной натуры усилила
, а не приглушила его буйный юмор, которому любовь не позволила
превратиться в сатиру, а серьезность уберегла от перерождения в остроумие.
Родной факультет мимикрии привела мужчин называть его актером, но он
полностью отсутствуют необходимые качества хорошего актера,--сил, чтобы взять на
другой характер, - и использовали мимических только искусство толкования истины
что на данный момент им двигало.

Такой силы страсти, как было его не часто встретишь в паре таких
самоконтроль; за то время, пока он говорит с полнейшей отказаться, он редко
делала так, пока он внимательно рассмотрел, потому что он был отстаивают. Он
считал себя слабоватым в памяти и на самом деле редко заимствовал
иллюстрации из своего чтения по истории или литературе; но
его острота наблюдения запечатлела живые сцены в неувядающей памяти
которые спустя годы он мог воспроизвести и действительно воспроизводил по своему желанию. Все это
противоположные элементы его странно сложного, хотя и не противоречащего друг другу характера
вошли в его стиль, - или, говоря точнее, в его
стили, - и проводите любой их анализ в разумных пределах
трудно, если не сказать невозможно.

Ибо писателя узнают по его стилю, как владельца - по его одежде. Еще
если это будет не отечественный продукт ума автора, но сознательное
имитация тщательно изучал модели,--что я могу назвать сделанный на заказ
стиль, выработанный в тщетной попытке придать возвышенность банальному
мышлению, - тем самым раскрывается бедность автора, так же как и
грубость наиболее отчетливо проявляется при ношении непринужденной, непривычной одежды
из сукна. Стиль мистера Бичера не был искусственным, его недостатках, а также
как его превосходительства были те крайней естественности. Он всегда писал
с яростью; редко он правильный с мокротой. Его проповеди публиковались
в том виде, в каком они слетали с его уст, - исправлять и пересматривать он не стал. Те слишком
немногие передовицы, которые он написал накануне Гражданской войны, были написаны
пока пресса с нетерпением ждет их, часто были приняты страницы
на странице от руки его, и обычно остаются непрочитанными им быть
исправлено в доказательство лицами.

[Иллюстрация: Генри Уорд Бичер.]

Его легче взносы в Нью-Йорке книги были скинуты в
точно так же, как правило, в то время как посланник ждал, чтобы отвезти их в
редакция святилище. Это была его привычка, то ли бессознательное или сознательное Я
не знаю, говорить многие прихожане со свободой
личный разговор, и писать для печати с минимальным запасом
как к близкому другу. Эта привычка завоевывать доверие публики
была одним из секретов его власти, но она же была и причиной
тех нарушений условностей в публичных выступлениях, которые были большим
обаянием для одних и серьезным недостатком для других. Мало найдется писателей или
ораторов, которые обращались бы к такой аудитории с таким эффектом, чей стиль
был бы настолько правдивым и неизменным отражением их внутренней жизни.
Название одного из его самых популярных томов можно было бы уместно заменить на
название всех - "Жизненные размышления".

Но хотя его стиль был совершенно неискусственным, он не был продуктом простого
беспечного гения; небрежность никогда не дает продукта, достойного обладания.
Достоинства стиля мистера Бичера были обусловлены тщательным изучением
великих английских писателей; его недостатки - темпераментом, слишком нетерпеливым, чтобы
выносить скучную работу по исправлению. В юности он изучал
древнеанглийских богословов не из-за их мыслей, которые никогда не занимали
его, а из-за их стиля, в который он был влюблен. Лучшая
характеристика Саута и Бэрроу, которую я когда-либо слышал, которую он дал мне однажды в
непринужденная беседа. Великие английские романисты, которых он знал; Вальтер Скотт
романы, несколько изданий которых имелось в его библиотеке, были великолепны
он любил их, но читал скорее из-за красоты их
описательные отрывки больше, чем за их романтический и драматический интерес.
"Современные художники" Рескина он использовал сам и рекомендовал другим
в качестве учебника по наблюдению за природой, и некоторые отрывки
в них он читал и перечитывал.

Но в своем чтении он следовал склонностям собственного ума, а не какой-либо
предписанной системе. Ни в своих публичных выступлениях, ни в личной жизни.
в разговоре он не указал, что чем-то обязан Шекспиру среди ранних авторов
, а также Эмерсону или Карлайлу среди современных. Хоть и не
знакомы с величайших английских поэтов и великих греческих поэтов в
перевод, он был менее читатель поэзии, чем поэтической прозы. Он
, это правда, не только прочитал, но и тщательно сравнил "Ад" Данте
с "Потерянным раем" Мильтона; и все же это был не "Потерянный рай", это
была "Ареопагитика", которую он часто читал субботними вечерами, из-за
возвышенности ее стиля и вдохновения, которое она придавала
воображение. У него был необычайный недостаток вербальной памяти, недостаток,
который обычно сопровождается относительно слабым пониманием
простой ритмической красоты литературной формы. У меня сложилось впечатление, что для
любовных стихотворений, таких как песни Мура или даже сонеты Шекспира, и
для чисто описательной поэзии, такой как лучшее из "Чайльд Гарольда" и
некоторые стихи Вордсворта интересовали его сравнительно мало.

Но он восхищался религиозной поэзией, будь то религия
языческих греческих трагедий, средневекового Данте или пуританина Мильтона.
Он был большим любителем лучших гимнов и питал католическую привязанность к
, которая включала в себя кальвинистскую топ-леди, арминианца Уэсли,
Римский католик Фабер и унитарианец Холмс. В целом, однако, он
больше заботился о сильной поэзии, чем о фантазии или чувствах.
Это была потрясающая сила в начале знаменитого гимна Уоттса.

 "Мои мысли сосредоточены на ужасных предметах,
 Проклятие и мертвые"

что заставило его включить его в Плимут коллекцию,' отвратительно
как было богословие, что гимн, так, чтобы его сердце и в его
совесть.

При любой оценке стиля мистера Бичера следует помнить, что он
как по темпераменту, так и по образованию был проповедником. Он воспитывался не
в литературной, а в дидактической атмосфере. Если бы это было так верно, как есть на самом деле
ложно, что искусство существует только ради искусства, мистер Бичер не был бы
художником. У его искусства всегда была цель; как правило, четкая моральная
цель. Подавляющая часть его вклада в литературу
состоит из проповедей или выдержек из проповедей, или обращений не менее
отчетливо дидактических. Его единственный роман был написан явно для того, чтобы исправить
некоторые распространенные заблуждения относительно жизни и характера в Новой Англии. Даже
его более легкие работы, продукты простого изобилия природы, слишком насыщенной
всеми фазами жизни, чтобы оставаться в покое, указывали на интенсивность
целеустремленная душа, подобно искрам в кузнице, исходит от
той самой энергии, с которой ремесленник выковывает на наковальне гвоздь
или башмак.

Но мистер Бичер был, как выразился мистер Сперджен, "самым
разносторонне мыслящим человеком со времен Шекспира"; и такой ум должен иметь дело с обоими
со многими темами и, если быть верным самому себе, демонстрировать множество стилей. Если
применять для работы Мистера Бичера методов,
иногда применяется некоторыми выше критики Библии, он бы
сделать вывод, что человека, писавшего проповеди на эволюции и теологии
не может быть также написано в шуточном описании дома
со всеми современными усовершенствованиями. Иногда серьезный, иногда веселый,
иногда серьезный, иногда спортивный, концентрирующий всю свою силу на
чем бы он ни занимался, работая изо всех сил, но также играя с
изо всех сил, когда он находится на литературном поприще, читатель вряд ли
подозреваю, что им когда-либо руководила твердая моральная цель. И все же
в характере мистера Бичера были определенные общие элементы, которые
проявлялись в различных его стилях, хотя и смешивались в очень разных пропорциях
и создавали очень разные комбинации. В рамках
такого исследования, как это, должно быть достаточно указать в самых
общих чертах на некоторые из этих элементов характера, которые проявляются в его литературном методе и
действительно создают его.

Преобладающей среди них была способность проводить разграничение между
предметов первой необходимости и случайности какого-либо предмета, философское
перспектива, которая позволила ему увидеть управляющую связь и
быстро отбросить такие незначительные детали, которые имели тенденцию затемнять и сбивать с толку.
Таким образом, у него сформировалась привычка, которая нередко приводила его к игнорированию
необходимых ограничений и оговорок и к тому, что он делал свои выводы научно
неточными, хотя жизненно и этически верными. Именно это качество
побудило критиков говорить о нем, что он не был богословом, хотя
сомнительно, что какой-либо проповедник в Америке со времен Джонатана Эдвардса
оказал большее влияние на ее теологию. Но это качество придавало
четкость его стиля. Он всегда знал, что хотел сказать, и говорил это
четко. Иногда он производил ложное впечатление самим
упорством своей цели и неистовством своей страсти; но он никогда не был
туманным, неясным или двусмысленным.

Такой четкости стиля способствовала целеустремленность его работы.
цель. Он никогда не думал о том, что было бы безопасно, благоразумно или целесообразным
сказать, никогда не размышлял о том, какой эффект его речь могла бы оказать на его
репутацию или влияние, думал только о том, как он мог бы добиться своего.
слушатели воспринимают истину такой, какой он ее видел. Поэтому он никогда не играл с
слова, никогда не употреблял их в двойном значении и не использовал их для того, чтобы
скрыть свои мысли. Он действительно был совершенно не в состоянии произнести речь
если у него была цель достичь; когда он попробовал, он неизменно
не удалось; не оратор-либо имели меньше возможности сходить воздушный мелочи для
развлечения аудитории.

В сочетании с этой ясностью видения и целеустремленностью была
симпатия к людям необычайно широкая и бдительная. Он знал путь к человеческим умам
и адаптировал свой метод к умам, которых хотел достичь. Это
качество сразу установило его взаимопонимание со своими аудиторами и с людьми из
широко разной психической конституции. Наверное, ни проповедник когда-либо
обычно рассматриваются так гетерогенных собрании, что он
привлекает Плимут Церкви. В своей знаменитой речи на Герберта
Ужин Спенсера его слушали с одинаково пристальным вниманием как сам
великий философ, так и французские официанты, которые прекратили свое
обслуживание, захваченные его смешанным чувством юмора, философии и
сдержанных эмоций. Это человеческое сочувствие придавало особый драматизм
его воображению. Он не только вспоминал и воспроизводил материальные образы
из прошлого с большой живостью он воссоздал в своем воображении
опыт людей, образ жизни которых полностью отличался от его собственного. В качестве
иллюстрации этого приведу сравнение двух проповедей о Джейкобе, прочитанных ранее.
"Фараон", один работы доктора Талмеджа, другой - мистера Бичера, интересны
и поучительны. Доктор Талмедж полностью посвящает свое воображение
воспроизведению внешних обстоятельств - двора в его великолепии и
патриарх со своими повозками, домочадцами и вещами; эта сцена
Мистер Бичер запечатлен живо, но небрежно в нескольких набросках, затем
продолжает тщательно описывать воображаемые чувства короля, испытывающего благоговейный трепет
несмотря на его имперское великолепие, перед духовным величием крестьянина
пастуха. И все же мистер Бичер мог тщательно описать внешние обстоятельства.
когда он хотел это сделать. Некоторые из его рисунков с цветами в книге "Фрукты, Flowers,
and Farming" навсегда останутся классическими образцами описательной литературы.
тем более удивительно, что некоторые из них представляют собой портреты цветов.
он никогда не видел, когда писал описание.

В то время как его воображение освещало почти все, что он говорил или писал, это было
обычно инструмент для достижения какой-то моральной цели; он редко украшал.
ради украшения. Его картины придавали красоту, но они использовались
не для придания красоты, а для четкости. Таким образом, он был спасен от смешанных
метафор, общего недостатка художественных произведений, которые направлены
без конца и, таким образом, могут стать сначала беззаконными, затем ложными,
наконец, противоречивыми и абсурдными. Массивные нормандские колонны Даремского собора
Испорчены попыткой, которую предпринял какой-то архитектор
придать им изящество и красоту, добавив орнамент. Редко, если вообще когда-либо
допустил ли мистер Бичер ошибку, смешав таким образом в несочетаемом
сооружении два архитектурных стиля. Он знал, когда использовать нормандский
силу и солидность, а когда готическую легкость и изящество.

Вероятно, его острое чувство юмора бы сохранил его от этого не
необычные ошибки. Он сказал, что секрет юмора-это быстрая
восприятие несочетаемого отношений. В этом, по-видимому, и заключался
секрет юмора мистера Бичера, поскольку он в выдающейся степени обладал тем, что
френологи называют способностью сравнения. Это было видно по его
аргументы, которые чаще были аналогическими, чем логическими; замечено не меньше
в том, что его юмор использовался не с намеренным намерением разрядить обстановку
слишком серьезный дискурс, но сам по себе был результатом его
серьезности. Он был с чувством юмора, но редко бывал остроумен, поскольку, по той же причине,
у него было богатое воображение, но не фантазия. Ибо и его воображение, и его
юмор были слугами его нравственной цели; и поскольку он не использовал
первое просто как приятное украшение, поэтому он никогда не сходил со своего пути
рассказать шутку или забавную историю, чтобы рассмешить окружающих.

Говоря в целом, ораторский стиль мистера Бичера прошел через три
эпохи. В первой, лучше всего иллюстрируемой его "Проповедями молодым мужчинам",
проповедуемой в Индианаполисе, его воображение является преобладающей способностью.
Эти проповеди останутся в истории гомилетической литературы как
замечательные в своем роде, но не как классика кафедры на все времена; ибо
критик справедливо скажет, что воображение слишком буйное,
драматический элемент иногда становится мелодраматичным, а стилю не хватает
простоты. Во вторую эпоху, лучше всего проиллюстрированную Арфистом и
Братья издание его избранных проповедей, проповедовал в начале и
средняя часть его служения Бруклин, фантазию до сих пор
распространенной, но не преобладающим. Драматический огонь все еще горит, но
с более устойчивым жаром. Воображение, драматический инстинкт, личной симпатии,
евангелическая страсть, и растет философской мысли-структура,
объединяются, чтобы сделать проповедей эту эпоху лучшей иллюстрацией его
власть как популярный проповедник. В каждой проповеди он держит истину, подобную своему любимому опалу
поворачивая его из стороны в сторону и сверкая его опаловым блеском
свет на свою паству, но так как всегда покажу секрет стрельбы по
сердце. В третью эпоху, лучше всего иллюстрирует его проповеди о
Эволюции и теологии, философское качество его ума
преобладает; его воображение подчинено и является инструментом
ясного изложения, его драматизм проявляется главным образом в его
осознание ментальных состояний, чуждых его собственным, и его стиля,
хотя он по-прежнему богат красками и полон теплых чувств, осваивается, тренируется
и направляется его интеллектуальной целью. В первую эпоху он является
художник, во втором - проповедник, в третьем - учитель.

Суждения будут разными: на мой взгляд, последняя эпоха - лучшая, и ее
высказывания долго будут жить классикой в литературе с кафедры. Фотографии
в первую эпоху уже увядать; в пылкое красноречие второй
эпоха очень многое зависит от личности проповедника, что, как
один меркнет вдали другой должен тухнуть тоже; но
в-третьих, более долговечный, хотя и менее увлекателен, будет оставаться так долго, как
сердце человек алчет истина и жизнь от Бога, - то есть, для
рациональная религия, философия жизни, которая должна сочетать благоговение
и любовь, и благоговение и любовь, которые не должны требовать
отречения от разума.

[Иллюстрация: Подпись: Лайман Эбботт]


КНИГА-МАГАЗИНАХ И КНИГ

Из 'Звездных Документы'

Ничего отмечается увеличение богатства нашего времени, и рост
общественное сознание в сторону уточнения, более, чем спрос на книги. В течение
десяти лет продажи обычных книг выросли, вероятно, на двести
процентов., и они растут с каждым днем. Но продажа дорогих произведений,
и библиотечных изданий стандартных авторов в дорогих переплетах, еще
более заметен. Десять лет назад такая выставка великолепных работ, как сейчас
у Эпплтонов, была бы предвестием банкротства.
На них не было спроса. Несколько дюжин в одной маленькой витрине составляли
разумное целое. Теперь целая половина огромного магазина не только
заполнена библиотечными книгами в превосходных переплетах, но и из какого-то неисчерпаемого
источника пустота, постоянно возникающая на полках, сразу же заполняется. А
запас героических книг заменяет тех, кто пал. Увы!
где человеческая природа так слаба, как не в книжном магазине! Вспомните об аппетите
к выпивке; или о пристрастии _bon vivant_ к обеду! Что это такое
простые животные муки и неистовство по сравнению с этими фантазиями вкуса,
эти стремления воображения, эти ненасытные аппетиты
интеллект, который приводит в замешательство студента в большом книготорговце
зал искушений?

Как легко отличить подлинного любителя книг от светского человека
! С каким сдержанным и в то же время пылающим энтузиазмом взирает он на
дорогостоящую обложку из тысячи томов, испещренных сражениями! Как нежно он их рисует
вниз, как если бы они были маленькие дети, как нежно он обращается с ними! Он
сверстниками на титульном листе, в тексте или примечаниях, с придирчивость в
птица рассматривая цветок. Он изучает переплет: кожа, Россия,
Английский теленок, марокко; надписи, позолота, окантовка, петли
обложки! Он открывает ее и закрывает, он оттягивает и приближает
. Магнетизм книги наполняет все его тело. Он ходит вверх и
вниз, в лабиринт, в таинственный наделов Провидения, что дает так
много денег, чтобы люди, которые тратят его на свои аппетиты, и так мало
мужчины, которые потратили бы их на благотворительность или на удовлетворение своих утонченных вкусов!
Также удивительно, как умножаются потребности человека при наличии
запаса. Никогда не знаешь, без скольких вещей невозможно обойтись
, пока не зайдешь в магазины домашней мебели Windle's или Smith's.
С удивлением воспринимают, в какой-то базар или фантазии, а ассортимент магазина,
сколько _conveniences_ он должен. Он убежден, что его жизнь должна
было крайне неудобно прежде. И таким образом тоже внутренне
осужденный, в Appletons', прожив много лет без книг,
теперь он удовлетворен тем, без чего человек не может жить!

Затем, также, тонкий процесс, посредством которого человек убеждает себя, что он
может позволить себе купить. Ни один проницательный менеджер или брокер никогда не разбирался в лабиринте
финансовых затруднений и вполовину так быстро, как бедный книготорговец разбирается в них
способ заплатить за то, что он _ должен_ иметь. Он обещает себе чудеса в
сокращении потребления; он будет есть меньше или менее дорогие яства, которые сможет купить
больше пищи для ума. Он возьмет дополнительную патч, и продолжать его
одежду еще на год, и покупать книги, а не пальто. Да, он будет писать
книги, чтобы он мог покупать книги! Аппетит ненасытен. Еда
не удовлетворяет его. Он неистовствует из-за топлива, которое в него добавляют. Как голодный
человек сначала ест, а потом расплачивается, так и книготорговец покупает, а потом
отрабатывает долг. Такая оплата скорее целебна. Она лечит
на время. Но происходит рецидив. Та же тоска, те же самые
обещания самоотречения. Он обещает себе надеть шпоры на обе пятки
в своем трудолюбии; и тогда, помимо всего этого, он как-нибудь поладит с жизнью
когда придет время платить! Ах! это КАК-НИБУДЬ! Это слово такое же большое, как
как целый мир, наполненный всеми причудами и фантазиями
эта фантазия когда-либо порождала Надежду. И все же, разве нет некоторого утешения в
покупке книг, за которые нужно платить? Мы слышали об одном пьянице, который пожелал, чтобы его
шея была длинной, как червяк в перегонном кубе, чтобы он мог еще дольше
наслаждаться вкусом напитка! Таким образом, длительное волнение
покупка, если вы чувствуете, что в течение шести месяцев в небольшое сомнение, была ли книга
честно говоря, свой или нет. У вас деньги, что бы
конец. Не было бы ласкового и умоляющего взгляда
ваши книги смотрят на вас каждый раз, когда вы их видите, говоря так же ясно, как могут сказать глаза книги.
"Не дай мне быть отнятым у тебя".

Более того, покупка книг до того, как вы сможете за них заплатить, способствует осторожности. Вы
не чувствуете себя вправе брать их домой. Вы женаты. Ваша
жена ведет бухгалтерскую книгу. Она с точностью до пенни знает, что ты можешь, а чего нет
ты не можешь себе позволить. В ее глазах нет никаких "размышлений". Простые фигуры
делают отчаянную работу с воздушными "_somehows_". Это немалый вопрос
умение и опыт доставить ваши книги домой в надлежащем виде
места, неизведанные. Возможно, неумелый оставьте приносит их к
дверь как раз в вечер. "Что такое, моя дорогая?", говорит она вам. "О!
ничего-несколько книг, которые я не могу обойтись." Эта улыбка! Истинный
домохозяйка, которая любит своего мужа могу улыбаться целый арифметика на него в
одного взгляда! Конечно, она настаивает на том, чтобы самым добрым образом посочувствовать
вам в вашем литературном приобретении. Она перерезает ниточки на связке
(и на вашем сердце), и выходит вся история. Вы купили
полный комплект дорогих английских книг в телячьем переплете, дополнительно
gilt! Вы пойманы и чувствуете себя так, словно сами связаны по рукам и ногам.
и надписаны превосходными буквами.

Теперь это не должно происходить часто. Книги должны быть доставлены домой контрабандой.
Пусть их отправят в какое-нибудь ближайшее место. Затем, когда у вашей жены заболит голова
, или она уйдет звонить, или прилегла, перенесите книги
через границу и порог, поспешно разберите их, остановитесь только на одном
любящий взгляд, когда вы убираете их в шкаф или за другие книги
на полку или на самую верхнюю полку. Уберите бечевку и
оберточную бумагу, а также все подозрительные предметы. Будьте очень осторожны, чтобы не
быть слишком добрым. Это часто приводит к разоблачению. Только на днях мы
где-то слышали, как это было сказано: "Боже, каким хорошим ты был в последнее время. Я
очень боюсь, что вы были тайно проносят на зло". Наши
сердце поразил нас. Это был факт. В тот же день мы купили несколько книг,
без которых "мы не могли обойтись". Через некоторое время вы можете случайно достать один из них
и оставить его на столе. - Ах, моя дорогая, какая
прекрасная книга! Где ты ее позаимствовала? Вы просматриваете газету
самым спокойным тоном, на который только способны: "_это_! о! это
_mine_. Ты что, раньше этого не видел? Он был в доме эти два
месяца ". и вы продолжаете рассказывать анекдоты и происшествия, и указываете на
переплет, и на этот своеобразный трюк с позолотой, и на все остальное, что вы можете
подумайте; но все это никуда не годится; вы не можете стереть эту плутоватую,
арифметическую улыбку. Люди могут говорить о равенстве полов!
Они не равны. Молчаливая улыбка разумной, любящей женщины
покорит десятерых мужчин. Конечно, вы раскаиваетесь и со временем формируете привычку
раскаиваться.

Другой метод, который будет признан особенно эффективным, - это сделать
_поднесите_ какую-нибудь прекрасную работу своей жене. Конечно, независимо от того, кто ее купит - она или вы.
она войдет в вашу коллекцию и будет
вашей во всех отношениях. Но это останавливает ремарка на
презентации. Жена не могла бы упрекнуть вас за то, что вы так добры думали о
ней. Что бы она ни подозревала, она ничего не скажет. И затем, если
есть еще три или четыре работы, которые вернулись домой с подарочной книгой
- они перейдут в пользу другой.

Это удовольствия, в которых отказано богатым и старым холостякам. Действительно, один
невозможно представить особую радость от покупки книги, если кто-то богат и
глупо. Там должно быть какое-то удовольствие, или так много не сделал бы это. Но
полный вкус, все наслаждение приходит только к тем, кто настолько
беден, что им приходится придумывать для каждой книги. Они садятся перед ними,
и осаждают их. Они захвачены. У каждой книги есть тайная история
путей и средств. Она напоминает вам о тонких приемах, с помощью которых вы застраховали себя
и сделали это своим, несмотря на бедность!

Авторское право защищено фирмой "Фордс, Ховард и Халберт", Нью-Йорк.


ИЗБРАННЫЕ ПАРАГРАФЫ.

Из "Избранных опубликованных работ Генри Уорда Бичера",
составлено Элеонорой Кирк.

Разумная совесть - одна из величайших роскошей. Он может
вряд ли можно назвать необходимость, или как бы на Земле есть, как
также, как это было в этот день?--Проповедь: 'совесть.'

Человек берется перепрыгнуть пропасть шириной в десять футов и перепрыгивает
восемь футов; и добрый сочувствующий говорит: "Что же теперь делать с
теми восемью футами, которые он перепрыгнул?" Хорошо, что _is_ будем делать с
этим? Это одна из тех вещей, которые должны быть выполнены полностью, или это
совсем не достигается.-ПРОПОВЕДЬ: "Истинная ценность морали".

Мужчине с сильной волей трудно склониться перед человеком со слабой волей. Это
слону трудно молиться муравью. - ПРОПОВЕДЬ: "Тот, кто
Награда за Любовь.'

Когда Питер услышал, как пропел петух, это были не хвостовые перья.
Кукареканье исходило изнутри петуха. Религия - это нечто большее,
чем внешние церковные обряды.--ПРОПОВЕДЬ: "Битва за
Милосердие".

Я слышал людей, в фамирно молятся, исповедуют свое нечестие и молятся
чтобы Бог простил им грехи, которые они получили от Адама; но я знаю
не знаю, чтобы я когда-либо слышал, чтобы отец в семейной молитве признавался, что он
плохой характер. Я никогда не слышал, как мать признаться в семейной молитве, что она
был раздражительным и раздражительной. Я никогда не слышал, чтобы человек оплакивать эти грехи
которые являются инженерами и ремесленниками морального состояния
семья. Ангелы не знали бы, что делать с молитвой, которая начиналась словами
"Господи, ты знаешь, что Я ругатель". - ПРОПОВЕДЬ: "Миролюбие".

Вставать рано - дело почтенное. С тех пор, как появилась литература или
история, привычка вставать рано была рекомендована для здоровья, для
удовольствия и для бизнеса. Древних приводят нам в пример.
Но они жили так далеко на востоке и так близко к солнцу, что им было намного
легче, чем нам. Люди в Европе всегда встают на несколько
часов раньше нас; люди в Азии на несколько часов раньше европейцев;
и мы предполагаем, что по мере того, как люди идут навстречу солнцу, это становится все легче и легче,
до тех пор, пока, вероятно, где-нибудь на Востоке они не встанут с постели
непроизвольно или, подобно распускающемуся цветку, они обнаруживают, что их постельное белье
мягко распускается и откидывается назад, просто под действием света. - "ГЛАЗА
И УШИ".

Есть люди, которые никогда не просыпаются настолько, чтобы произнести хорошую клятву.
Человек, который понимает смысл шутки на следующий день после того, как она была произнесена, - потому что
_he_ известно, что он никогда не действует поспешно, стоит ли ставить ему это в заслугу
-ПРОПОВЕДЬ: "Совесть".

Если вы только сделаете свой идеал достаточно значимым, каждый из вас сможет
почувствовать себя героем.-ПРОПОВЕДЬ: "Использование идеалов".

Нет ничего более обычного, чем для мужчин выставлять один мотив напоказ.
там, где это будет видно, и держите остальных на заднем плане, чтобы они включали механизм.
ПРОПОВЕДЬ: "Павел и Димитрий".

Предположим, я должен пойти к Богу и сказать: "Господи, соблаговоли накормить меня салатом",
он указал бы на сад и сказал: "Вот место, чтобы
возьмите салат; и если вам лень его добывать, можете обойтись без него.
-ЛЕКЦИИ В АУДИТОРИИ: "Ответы на молитвы".

Бог не призвал вас для канарейки-птицы в маленькой клетке, и подпрыгивают вверх
и вниз на три палки, в течение не более размера
клетка. Бог призывает вас быть орлами и летать от солнца к солнцу, над
континенты.--ПРОПОВЕДЬ: "Совершенная мужественность".

Не будь шпионом за самим собой. Человек, который идет по улице, все время думая о
себе, критически анализируя, делает ли он то,
то или что-то другое, переворачивая себя, как будто он гусь на
вертеть перед огнем и поливать себя благими намерениями - значит
просто принижать себя. - "ЛЕКЦИИ О ПРОПОВЕДИ".

Многие люди доводят себя до состояния своего рода патоки. Как
много их, которые, подобно мухам, пойманным в сладкую жидкость, выбрались
наконец на край чашки и медленно ползут по ней, жужжа
мало, чтобы расправить крылья! Именно таких христиан я видел,
крадущихся по стенам церквей, бедных душой, несовершенных и
унылых.-- "МНОГОГРАННОСТЬ ХРИСТИАНСКОЙ ЖИЗНИ".

Нет человека, значит, нужно охотиться среди власяницы; ни один человек не нужно искать в одеяла
слишком короткий внизу и вверху; ни один человек не нужно прибегать к
железные сидения или cushionless стулья; никто не нужен заперся в мрачной
клеток; ни один человек не нужно стоять на вершинах башен и колонн,--для того, чтобы
отвергнись себя.--Проповедь-'проблемы, радости и страдания в жизни.

Авторское право принадлежит Фордсу, Говарду и Халберту, Нью-Йорк, 1887 год.


ПРОПОВЕДЬ

БЕДНОСТЬ И ЕВАНГЕЛИЕ

ТЕКСТЫ: От Луки iv. 17-21, от Матфея xi. 2-6

Вот исповедание Христом своей веры; вот также история
его экзамена, чтобы увидеть, годен ли он проповедовать или нет.
примечательно, что в обоих этих случаях наиболее существенное указание
, которое у него было, как на его происхождение от Бога, так и на то, что он достоин Мессианства
, состояло в этом простом изложении линии его
проповедуя, что он встал на сторону бедных, заброшенных и потерянных. Он
подчеркнул это, что его Евангелие было Евангелием милосердия к бедным; и
что слово "бедный" в самом широком смысле этого слова, посмотрел на
исторически, включает в него все, что относится к человеческим страданиям,
может ли это быть по причине греха или порока, или притеснением, или по любой
другие причины. Таким образом, это раскрытие самим Христом
гениальности христианства. Это его декларация того, что означало Евангелие.

Это становится еще более понятным, когда вы следуете за жизнью Христа и
видите, как именно в своем поведении он интерпретировал или, скорее, подкрепил
слова декларации. Его ранняя жизнь была посвящена труду и
бедность, и это был труд и нищета в беднейших районах
Палестины. Достойная, образованная и аристократическая часть нации
жила в Иудее, а Афинами Палестины был Иерусалим. Там Христос
провел наименьшую часть своей жизни, и то в постоянных дискуссиях. Но
в Галилее было совершено большинство его чудес, безусловно, более ранних,
и было произнесено большинство его речей, которые целиком содержатся в
евангелиях. Он сам исполнил заявление о том, что
Евангелие предназначено для бедных. Те самые чудеса, которые совершал Христос.
они не были философскими загадками, как мы на них смотрим. Все они были.
они были чудесами милосердия. Они были чудесами для тех, кто страдал.
Они были беспомощны там, где закон природы и искусственные средства не могли их достичь.
В каждом случае чудеса Христа были милостями, хотя мы смотрим на них в
духе, совершенно отличном от того, в котором он их совершал.

Поступая таким образом, Христос олицетворял лучший дух Ветхого Завета.
Еврейские Писания учат милосердию, сам гений еврейских институтов
милосердие заключалось в милосердии, особенно к бедным, слабым,
беспомощные. Преступления, против которых пророки громко обличали их.
Самыми суровыми обличениями были преступления против беспомощных. Это была алчность
богатых, это были безграничная похоть и жестокость сильных, которые
были осуждены ими. Они не проповедовали против человеческой природы в целом.
в целом. Они не проповедовали против тотальной порочности и изначального
состояния человечества. Они выделяли нарушения закона в
магистрате, в короле, в богатых людях, везде, и особенно во всех
те проступки, которые власть совершала либо бессознательно, либо целенаправленно,
жестокость по отношению к беспомощным, беззащитным, бедным и нуждающимся. Когда
Христос провозгласил, что это его служение, он взял свой текст из
Ветхого Завета; он говорил в его духе. Он был послан проповедовать Евангелие
бедным. Он пришел в мир, чтобы изменить
состояние человечества. Начиная с самого верха? Нет; начиная с самого низа
и продвигаясь снизу вверх к вершине.

Когда этот взгляд на Евангелие войдет в наше понимание и будет полностью нами понят
насколько точно он соответствует порядку природы, и
с порядком развития человеческой жизни и человеческого общества! Оно
принимает сторону бедных; и таким образом, универсальная тенденция Провидения
и медленно разворачивающейся истории в целом движется от низкого к высокому,
от худшего к лучшему и от хорошего к совершенному. Когда мы
размышляем, мы видим, что человек начинается как беспомощное существо, младенец-ноль
без какой-либо фигуры перед собой; и каждый шаг в жизни добавляет к этому фигуру
и придает ему все большую ценность. В целом, закон раскрытия
во всем мире идет от низшего к высшему; и хотя применительно к
население земного шара почти немыслимо, все же, со многими
обратно-наборы и реакций, тенденция Вселенной-это, таким образом, от нижнего
к высшему. Почему? Пусть любой человек подумает, не существует ли где-нибудь необходимости в
благожелательном разуме, который поднимается от грубого
к зрелому, от грубого к гладкому, от плохого к хорошему, и
от хорошего через лучшее к лучшему. Тенденция к росту проходит подобно
золотой нити через историю всего мира, как в
развитии человеческой жизни, так и в развитии самой расы. Таким образом
тенденция природы соответствует тенденции Евангелия
как провозглашено Иисусом Христом, а именно, что это служение милосердия к
нуждающимся.

Подавляющее большинство человечества было и остается бедным. Десять
тысяч человек бедны там, где есть хотя бы один человек, обеспеченный всем необходимым,
телом и душой, и сотни тысяч там, где есть один богатый, объединяющий
весь мир. Причины бедности заслуживают минутного внимания
. Климат и почва имеют к этому большое отношение. Мужчины, у которых
зима длится девять или десять месяцев в году, а лето
но один или два месяца, как на крайнем севере, - как они могли накопить
имущество, как они могли расширить свои условия мира и
комфорта? Есть много частей земли, где люди живут на границах
пустынь, или в горных твердынях, или в суровых условиях арктики, где
невозможно что-либо, кроме бедности, и где для этого требуется вся
мысль, гений, трудолюбие и дальновидность людей круглый год, просто для того, чтобы
прокормить себя и выжить. Плохое правительство, где мужчины не уверены в себе
их имущество, всегда был очень плодотворным источником нищеты. В
великая долина Ездраэлон в Северной Палестине - одна из самых
плодородных в мире, и все же голод постоянно преследует по пятам
население; ибо если вы посеете и начнется жатва, придут полчища
о бедуинах, которые соберут за вас ваш урожай и оставят вас, после всего вашего
труда, в нищете и голоде. Когда человек теряет свой урожай
таким образом два или три раза и лишается награды за свои
труды, он никогда не выходит из бедности, но погружается в лень; и
это мало-помалу порождает апатичное страдание. Так где же правительство
завышает налоги со своих подданных, как, возможно, в случае с Востоком.
сегодня там проживает почти все население, это перерезает жилы и
уничтожает все мотивы к трудолюбию; а без промышленности может быть
ни добродетели, ни морали, ни религии в течение какого-либо длительного периода. Разгорающиеся войны
по любой причине имеют тенденцию поглощать собственность или разрушать
собственность или предотвращать развитие собственности. Но, как ни странно
может показаться, что мужчины, которые страдают от войны, тех, чья страсть вообще
вести его вперед. Король может применить свечи, но горючести с
простые люди. Они снабжают армию, они сами становятся разрушителями;
и разрушительные последствия войны в истории человечества привели к
уничтожению большего количества собственности, чем это возможно представить в мыслях
людей.

Но помимо этих внешних причин бедности, есть определенные важные
первичные и фундаментальные причины. Невежество порождает бедность. Что такое
собственность? Это продукт интеллекта, умения, мысли
применительно к материальным субстанциям. Вся собственность - это сырье, которое было
сформировано для использования с помощью интеллектуальных навыков. Там, где интеллект низок,
способность создавать собственность невелика. Именно земледелец думает,
предвидит, планирует и призывает на службу все законы природы, чья ферма
приносит доход в сорок, пятьдесят и сто раз больше. Невежественный крестьянин
копошится и стонет, и пожинает только одну горсть там, где он посеял две. Именно
знание - золотая жила; ибо, хотя каждый знающий человек, возможно, и не
способен быть богатым человеком, все же из невежества богатство нигде не рождается
. Невежественные люди могут быть сделаны факторов богатства, когда они
руководствовались и руководствуются высший разум. Рабский труд производится
гигантские плантации и поместья. Раб всегда был беден, но его
хозяин был богат, потому что хозяин обладал умом и
знаниями, а раб выполнял работу. Во всем человеческом обществе люди,
олицетворяющие простое невежество, будут инструментами, а люди, олицетворяющие
интеллект, будут главными механиками, капиталистами. Все общество
сегодня взволновано этим вопросом справедливости между рабочим
и мыслителем. Теперь бесполезно отбиваться от уколов. Человек, который
может только работать и не думать, ни в каком отношении не равен мужчине
кто может думать, кто может планировать, кто может объединять, и кто может жить не только ради
сегодняшнего дня, но и ради завтрашнего дня, следующего месяца, следующего года,
десяти лет. Это человек, чей объем так же несомненно утяжелит тело
бездумного человека, как тонна утяжеляет фунт на
весах. В этом отношении Avoirdupois является моральным, производственным, а также материальным.
и основная, наиболее распространенная причина неуспеваемости в промышленных сферах деятельности
следовательно, заключается в недостатке интеллекта, - либо в
слабая одаренность мужчины или, что более вероятно, отсутствие образования в
его обычная и заурядная одаренность. Любой класс людей, которые живут ради
сегодняшнего дня, и их не волнует, знают ли они что-нибудь больше, чем знали
вчера или в прошлом году - у этих мужчин может быть временное и преходящее
процветание, но они - дети бедности, так же верно, как и то, что
постановления Бога остаются в силе. Невежество порабощает людей среди людей; знание - это
творец свободы и богатства.

Как и в случае с неразвитым интеллектом, аппетиты людей и их
страсти являются причинами бедности. Мужчины, живущие на основных факультетах,
неизменно будут жить в низших классах. Мужчины, представляющие
анимализм, как общий факт, находится в самом низу. Они могут говорить, что это
правительство, климат, почва, нехватка капитала, они могут говорить все, что им заблагорассудится
, но в них сидит дьявол лени или страсти,
это проявляется в еде, в обжорстве, в пьянстве и разгуле, в
расточительности со всех сторон. Я не говорю, что трудящиеся классы в
современном обществе бедны, потому что они потакают своим желаниям, но я говорю, что
несомненно, было бы разумно для всех людей, которых раздражает, что они
были бы настолько неблагополучны, если бы они обратили внимание на моральное состояние в
которым они живут, к самоотречению в своих страстях и аппетитах,
и к увеличению объема своих знаний и верности. Хотя
моральные условия не являются единственными причинами, они являются основными причинами
бедности рабочего класса во всем мире. Это их
несчастье, а также их вина; но это причина, по которой они не поднимаются
. Слабость не поднимается; поднимается сила.

Все эти причины указывают на то, что бедные нуждаются в нравственной и интеллектуальной культуре
. "Я был послан проповедовать Евангелие бедным": не для того, чтобы
раздавать провизию, не для того, чтобы облегчить их нужды; это будет
включено, но это не было основной идеей Христа. Это не должно было привести к наступлению
золотого периода плодотворности, когда от людей не требовалось бы работать.
Это не означало, что люди должны ложиться на спину под деревьями, и
что ветви должны наклоняться и ронять спелые плоды им в рот
. Подобная концепция равенства и изобилия не приходила в голову
создателю или Тому, кто представлял Создателя. Проповедовать
евангелие бедным означало пробудить разум бедных. Это было сделано для того, чтобы научить
бедных: "Возьмите свой крест, отвергнитесь самих себя и следуйте за Мной. Сдерживайте
все эти греховные аппетиты и страсти и сдерживайте их силой
знания и силой совести; возрастайте, потому что вы -
сыны Божьи, по подобию вашего Отца". Итак, он проповедовал
бедным. Это было проповедью процветания для них. Это учило их тому, как
улучшить свое внешнее состояние, развивая свои внутренние силы.
Развивать в людях то, что должно сделать их мудрее, чище и сильнее,
является целью Евангелия. Мужчины полагают, что всему конец
Евангелие было между Богом и людьми, которые имели хоть и упала--на примирение
они родились грешниками, в своих отцов и дедов и предков;
чтобы примирить их с Богом-как будто абстрактное несогласие было
причина всего этого мира проблем! Но простые факты истории таковы
просто, что люди, если они и не произошли от животных, все же пребывали в
анимализме, и то, что должно было поднять их из него, было чем-то подобным
моральное влияние, которое должно дать им силу для восхождения к
разуму, добродетели и истинному благочестию. Это то, что
Евангелие было послано; хорошие новости, а новая власть, которая возгорается под мужчин,
это поднимет их над низким невежеством, деградацией и
страстями, и вознесет их в более высокое царство; силу, которая уберет
всю бедность, которую нужно убрать. Мужчины могут быть доктринально
развращены; они гораздо более развращены практически. Люди, возможно, нуждаются в том, чтобы их
привели к познанию Бога умозрительно; но что им действительно нужно
, так это привести к познанию самих себя практически. Я не
сказать, что Евангелие не имеет ничего в нем такая духовная
знания; она полна, но ее цель и причина, почему это должно быть
проповедовать - значит пробуждать в людях способность к добрым делам, трудолюбию,
бережливость, чистоту, мораль, доброту друг к другу: и
когда люди приведены в это состояние, они примиряются. Когда люди
примиряются с законом творения и законом своего бытия, они
примиряются с Богом. Всякий раз, когда человек примиряется с законом знания
, он примиряется пока с Богом знания. Всякий раз, когда
человек примиряется с законом чистоты, он настолько примирился с
Богом чистоты. Когда люди поднимаются до такой степени, что
они признают, что они являются детьми Бога, Царство Божье
начали в них.

Хотя дух и практика Евангелия будут развивать благотворительность,
создадут физический комфорт, накормят людей, исцелят людей,
обеспечат их физические потребности, все же первичный и фундаментальный результат
цель Евангелия - развивать самого человека, а не просто облегчать его нужду
при случае. Это делается как нечто само собой разумеющееся, но вряд ли это
первая буква алфавита. "Ищите прежде царства Божьего и
его праведности, и все это [пища и одежда] будет вам
добавлено к тебе". Способ облегчить участь человека - развить его так, чтобы он
не нуждался в помощи, или поднимать все выше и выше характер той
помощи, в которой он нуждается.

Итак, проверяя христианство, я прежде всего отмечаю, что его нужно проверять
не вероучениями, а поведением. Свидетельство Евангелия, реальность
евангелие, которое проповедуется в школах или церквях, должно быть найдено в
духе, который оно развивает, а не в технических вероучениях, которые люди исповедуют.
построили из этого. Биографии людей, кто уже умер, может быть
повесился в своей гробницы; но не могли бы вы сказать, какого рода человек
это было, просто читая его жизни ... пока он лежал мертвый в
пыль перед вами. Существуют тысячи церквей, в которых есть символ веры
Христианство, вывешенное в них, но сама церковь представляет собой гробницу, полную
костей мертвецов; и действительно, многие церкви в наше время являются
грызут кости своих предков и больше почти ничем не занимаются.

Евангелие, превратившееся из духа человечности в философию
система доктрин извращена. Это не Евангелие. Великая ересь
в мире религии - это холодное сердце, а не светлая голова. Это не
этот разум бесполезен в религии. Ни в коем случае. И не стал бы.
мы ведем крестовый поход против философских систем моральной истины. Но
где активное сочувствие и человечность любящих сердец к живым людям,
и к мужчинам в том соотношении, в котором они низки, отброшены в сторону или
сведены к минимуму, и на их месте находится хорошо проработанный
философская система моральных истин, высеченных и соединенных воедино, - Евангелие.
исчезло. Если вы пойдете вдоль морских берегов, вы часто найдете раковины
рыбы - рыба мертва и исчезла, остались раковины. И если вы пойдете вдоль
на берегах церковной организации вы найдете множество
оболочек Евангелия, из которых давным-давно исчезла живая субстанция
. Организованное христианство - то есть институты христианства
были в первую очередь его силой, а во вторую очередь
его проклятием. В тот момент, когда вы заменяете механизм образования на
само образование, в тот момент, когда вы строите школы, а не обучаете, строите
колледжи, которые не повышают знания у учеников, у вас есть
пожертвовал целью ради инструмента, с помощью которого ты должен был этого добиться
целься. В церквях в тот момент, когда поддержание зданий становится более важным,
ритуалы, служители, певчие и все атрибуты нравственности
образование важнее, чем дух личной симпатии, в тот момент, когда это
более священно для людей, чем благосостояние населения вокруг.
о котором они были поставлены заботиться в тот самый момент, когда Христос умер.
в этом месте; в этот самый момент религия посреди всех своих
институты погибли. Я обязан сказать, что в истории мира
, в то время как религиозные институты были ценными и сделали
много добра, они, возможно, причинили столько же вреда, сколько и пользы. Там
едва ли существует хоть одно извращение гражданского правления, едва ли существует
ни одно преследование людей, едва ли существует ни одно из
великие войны, опустошившие земной шар, едва ли найдется хоть одна великая
ересь, развившаяся из тирании церкви, которая не была бы
плодом институциональной религии; в то время как тот дух человечности, который был
стремление придать институту его движущую силу в определенной степени умерло
это вышло за рамки.

Во-вторых, церкви, организованные на основе избирательных симпатий людей, являются
вопреки духу Евангелия. Мы можем общаться с мужчинами, у которых
схожие вкусы с нашими. У нас есть такая привилегия. Если мужчины
знающие и интеллектуальные, нет греха в том, что они выбирают в качестве
близких спутников мужчин с аналогичными занятиями и схожими
интеллектуальными качествами. Это верно. Если мужчины богаты, то нет никаких
причин, по которым мужчины, владеющие подобной собственностью, не должны совещаться друг с другом,
и формировать интересы и дружбу вместе. Если мужчины утонченны, если они
стали эстетичными, нет причин, по которым они не должны общаться
в царстве красоты, художники с художниками, ни почему большими любителями
красота не должна быть в симпатии. Уйти - всего этого не должно быть.
позволить сделать это ценой отказа от всего человечества; у вас нет.
права устраивать свое гнездо на ветвях знания и позволять всем остальным
мир идет так, как он хочет. Ты не имеешь права жить среди
тех, кто лощен, изыскан и щепетилен в своих вкусах,
чьи одежды - это красота, чей дом - храм искусства, и все, чьи
ассоциации подобного рода пренебрегают общечеловеческими качествами. У вас нет
право замкнуться в ограниченной компании таких же, как ты
в этих направлениях, и позволить всем остальным людям идти без сочувствия и
без заботы. Человеку подобает приветствовать своего ближнего, который
приветствует его; но если вы приветствуете тех, кто приветствует вас, говорит Христос, за что вы благодарны?
даже мытари так не благодарят? Нет греха в том, что человек,
будучи интеллектуалом по своей природе, должен любить интеллектуальных людей и
удовлетворять то, что в нем божественного и богоподобного; но если, поскольку он
любит интеллектуальных людей, он теряет всякий интерес к невежественным людям, это
обвиняет его в порочности и моральном извращении. Когда это осуществляется
до такой степени, что церкви организуются на основе четкой
классификации, на основе избирательного сходства, они не только перестают быть
Христианские церкви, но они еретичны; возможно, не по доктрине, но
хуже того, еретичны сердцем.

Факт в том, что церковь нуждается в бедных и нечестивых людях так же сильно, как и в
чистых, добродетельных и благочестивых людях. Что нужно человеку, так это
знакомство с универсальной природой человека. Ему никогда не нужно отделяться
в повседневной жизни от мужчин. Необязательно, чтобы в наших домах
мы должны принести чумной болезни или чумной примеры, но
почему мы должны держать на людей, если они злы; как-то
кровообращение между верхней и нижней должен быть продолжен; как-то
там должен быть искупительной силы в сердце каждого истинного верующего
Господь Иисус Христос, который, скажем так, смотря и видя, что
мир потерян, и живет в грехе и страданиях: "я принадлежу к нему, и он
принадлежит мне".Когда вы берете буханку общества и отрезать верхнюю
корочки, нарезать его горизонтально, вы получите избранной церкви. Да, это тот самый
особенно избранная церковь эгоизма. Но вы должны разрезать буханку
общества сверху донизу и брать что-то из
всего. Верно, каждая церковь была бы очень назидательна и преуспела
если бы в ней были ученые люди, знающие люди; но церковь
сильна пропорционально тому, что в ней есть что-то от всего, начиная с
от самого верха до самого низа.

Итак, я не отрекаюсь от вероучений - при условии, что они мои собственные! Что ж, вы улыбаетесь.;
но так было с начала мира. Ни одна деноминация
не верит ни в какие вероучения, кроме своих собственных. Я не говорю, что человеческие знания
на моральные темы формулироваться не может. Время от времени я критикую формулировку
верований в том смысле, что они очень пристрастны; что
они сформированы на знаниях прошлой эпохи и что это
знание погибает, в то время как приходит знание более высокое и благородное; что
должны быть более высокие и совершенные формы; и что, хотя их сила
относительно невелика, сила духа человечества относительно
велика. Когда я рассматриваю церковь, я не так сильно заботит его
поклонение одному Богу, или Триединого Бога. Я не в основном уход
для катехизиса, ни за исповедание веры, хотя они
как интересно. Я даже не смотрю, синагога это или
христианская церковь - мне все равно, есть ли на ней крест наверху
или это квакерская площадь. Мне все равно, протестантская ли это, католическая,
или какая-нибудь другая. Позвольте мне прочитать живую--- живую книгу! Что такое
дух народа? Что они чувствуют друг к другу? Что они чувствуют
по отношению к сообществу? Какова их жизнь и поведение в отношении
великого, первейшего морального долга человека: "Возлюби Господа, Бога твоего, и твоего отца".
ближнего, как самого себя", Может ли он быть неясным, то ли он улыбается в
очень изобилия богатства и изысканности? У вас есть сердце
человечества? У тебя есть душа, которая выходит из-за мужчины? Подобны ли вы Христу?
Будете ли вы тратить себя ради возвышения людей, которые нуждаются в этом
вознесены? Это ортодоксально. Мне все равно, что это за символ веры. Если у
церкви хорошее вероучение, это тем более удачно; а если у нее есть
плохое вероучение, хорошая жизнь излечивает плохое вероучение.

Одна из опасностей нашей цивилизации может быть рассмотрена в свете этих
соображения. Мы развиваем такую мощь, основанную на популярном
интеллекте, и этот интеллект и побуждения к нему
развивают такие крупные имущественные интересы, что если принцип
избирательная близость рассортирует людей и классифицирует их, мы приближаемся
к не очень отдаленной опасности распада человеческого общества. Я
могу сказать вам, что классы людей, которые благодаря своим знаниям, утонченности,
и богатству думают, что они оправданы в своем отделении и в
создании огромной пустоты между ними и мириадами людей ниже их, являются
стремясь к собственному уничтожению. Я с большим интересом наблюдаю за
процессом перемен, происходящим в Великобритании, где верхушка общества
имела всю "кровь", но ее циркуляция становится все больше и больше,
и в их институтах постепенно происходят изменения. Древнее
дворянство Великобритании - самая могущественная из существующих аристократий в
мире. К счастью, в целом, очень благородный класс людей занимает
высокие посты: но дух избирательного права, этот ангел Божий, которого так
многие ненавидят, надвигается на них; и когда каждый мужчина в Великобритании может
голосующий, независимо от того, беден он или богат, обладает знаниями или нет
должны произойти очень большие перемены. Перед великим днем
пришествия Господа долины должны подняться, а горы должны
опуститься; и горы уже начались в Великобритании и
должны опуститься. Аристократия может быть в любой нации, то есть
то есть могут быть "лучшие люди"; аристократия должна быть в каждой
сообщество, то есть аристократия людей, которые говорят правду, которые
справедливы, которые умны: но эта аристократия будет подобна волне
море; оно должно воссоздаваться в каждом поколении, и люди, которые
являются лучшими в государстве, становятся аристократией этого государства. Но
там, где ранг передается по наследству, если политическое избирательное право становится свободным и
всеобщим, аристократия не может жить. Дух Евангелия
демократичен. Тенденция Евангелия - выравнивание; выравнивание вверх, а не
вниз. Это ведет бедных и толпу вперед и ввысь.

Говорят, что в демократиях нет великих людей, нет героических людей. Почему это
так? Когда вы повышаете средний уровень интеллекта и власти в
сообщество быть великим человеком очень трудно. То есть, когда
огромная масса граждан всего по щиколотку, когда среди лилипутов
бробдингнегец ходит пешком, он великий человек. Но когда лилипуты
вырастают до его плеча, он уже не такой великий человек, каким был
во всю длину своего тела. Итак, заставьте простых людей расти,
и нет никого достаточно высокого, чтобы быть намного выше.

 * * * * *

Замечательные люди этого мира по-своему полезны; но
в конце концов, обычные люди представляют нацию, эпоху и
цивилизация. Поезжайте в любой город: не спрашивайте, кто живет в том
великолепном доме; не говорите, что это прекрасный город, здесь улицы из
домов с садами и дворами, и всего, что красиво в этом городе.
на всем протяжении пути. Идите в переулки, идите в закоулки, идите туда, где
живет механик; идите туда, где живет поденщик. Посмотрите, в каком
состоянии там улицы. Посмотрите, что они делают с бедными, с
беспомощными и подлыми. Если верхушка общества постоянно с нежностью склоняется над
низами, если богатые и сильные - лучшие друзья общества.
бедным и нуждающимся, то есть цивилизованной и христианской общины; но
если богатые и мудрые-это крем и большая часть
население обезжиренного молока, что не процветающее сообщество.

В мужчинах очень много безбожия, в мужчинах очень много
зла и развращенности, но бывают моменты, когда это правда
что церковь более рассеянна, чем рассеянные классы общества
сообщество. Если есть одна вещь, которая выделялась большей степени, чем любой
других в служение Господа нашего, это тяжесть, с которой он
относился к исключительности людей, обладающих знаниями, положением и определенным
видом религии, религией особенности и осторожности; если есть
один класс общества, против которого он метал свои молнии
без милосердия и предсказанных бед это были книжники, фарисеи,
ученые и священники храмов. Он сказал им так много слов:
"Мытарь и блудница войдут в Царство Божье раньше вас".
Худший тепла в этом мире является сухая гниль морали, и
так называемые благочестия, которая отделяет мужчин процветания и власти от
бедные и неблагородные. Они - наши подопечные....

Я не социалист. Я не проповедую беспорядки. Я не проповедую
уничтожение собственности. Я считаю собственность одной из священных вещей.
Реальная собственность, созданная собственным умом и трудом человека, - это
сам кристаллизованный человек. Это плод того, что сделал труд его жизни
; и не напрасно общество относит преступления против него к числу наиболее
наказуемых. Но, тем не менее, я предупреждаю этих людей в такой стране, как наша,
где голосует каждый человек, приехал ли он из Венгрии, или из России, или
из Германии, или из Франции, или Италии, или Испании, или Португалии, или с Востока
- из Японии и Китая, потому что они тоже будут голосовать! На реке
Ниагара бревна плывут вниз и ударяются об остров, и
там они оседают и накапливаются на некоторое время, и не переваливаются через борт.
Но пошли дожди, тают снега, вода в реке поднимается, и бревна
поднял вверх и вниз, и они идут, размахивая над водопадом. Поток
Избирательное право свободных людей, обладающих всеми привилегиями государства, это
великий поток. Цифра ошибочна тем, что журнал переворачивается
Ниагарский водопад, но это не тот путь, которым идет или будет идти страна
.... В политической жизни есть определенная река, и все должно войти в нее первым или последним.
и если в грядущие дни человек отделит
себя от своих собратьев без сочувствия, если его богатство и власть заставят
бедность ощущает себя еще более бедной, а несчастье человека - еще более жалким, и настраивает
против него весь поток народных чувств, что человек в опасности.
Он может не знать, кто его взрывает, но опасность существует; и пусть он поймет
обратите внимание, кто в опасности. В мире нет ничего проще, чем для богатых
мужчины должны снискать расположение всего сообщества, в котором они живут
и таким образом обезопасить себя. Это не эгоизм, который сделает это;
это происходит не за счет увеличения груза несчастий, не за счет растраты
материальных средств в разгульной жизни на аппетиты и страсти. Это происходит за счет
признания того, что каждый человек - брат. Это происходит благодаря осознанию
основного духа Евангелия: "Возлюби ближнего твоего, как самого себя". Это
используя некоторые из их огромной властью и богатствами так, как отразить радость в каждый
раздел сообщества.

Вот тогда я закрываю эту дискуссию. Сколько он обучается! Как очень просто
это так! Это целое Евангелие. Когда вы применяете его ко всем
этапам организации и классификации человеческих интересов и
событиям, кажется, что оно такое же большое, как вселенная. И все же
если свести все это воедино, то все сводится к одному простому символу веры: "Ты
должен любить Господа, Бога твоего, всем сердцем твоим, и ближнего твоего, как
самого себя". Кто мой ближний? Некий человек отправился в Иерихон, и так далее
. Это говорит вам, кто ваш сосед. На любого, кто подвергся нападению
грабителей, был избит, был повержен - алкоголем, азартными играми,
или какой-либо формой нечестия; всякий, кто был брошен в бедственное положение, и
вы призваны поднять его - это ваш ближний. Любите своего
ближнего, как самого себя. Это Евангелие.


НОВАЯ АНГЛИЯ ВОСКРЕСЕНЬЕ

Из Норвуд'

Это стоит всех неудобств, возникающих от случайных
со-действие Новой Англии соблюдать день субботний, чтобы получить полный аромат
Новой Англии в воскресенье. Но для этого человек должен был там родиться;
должен был найти воскресенье, уже ожидающее его, и принять его с
безоговорочной убежденностью, как если бы это был закон природы, в
точно так же, как ночь и день, лето и зима являются частями природы. Он
должны были воспитаны родителями, которые сделали то же самое, как
_they_ были родителями, еще более строгим, если бы это было возможно; пока
не религиозные деятели своеобразно, но все-не церкви только, но
само общество, и все его население, те, кто ее сломал аж
те, кто держал его были по локоть с помощью с цветом воскресенье. Нет,
пока Природа не приняла это и не возложила свои заповеди на всех птиц и
зверей, на солнце и ветры, и на всю атмосферу; так что
без особого воображения можно было бы представить, что это настоящая Новая Англия
Воскресенье на марке долины реки Коннектикут, что Бог все еще был в тот день
отдыхал от всей работы, которую он сотворил и созидал, и что
вся его работа покоилась на нем!

Над всем городом царит мир Господень! Пила рвалась прочь.
вчера в столярной мастерской стучал молоток, и было достаточно шумно.
Сегодня там нет никаких признаков жизни. Наковальня не издает музыки
сегодня. Ведра и бочки Томми Тафта не издают глухого стука
звука. Мельница молчит - только ручей продолжает шуметь. Послушайте! В
вон там, в сосновом лесу, что за карканье ворон! Словно эхо, в лесу еще дальше
другие вороны отвечают ему. Но даже воронье карканье сегодня
музыкально. Неужели они думают, что раз на них черные мундиры, то они
священники и имеют право играть за кафедрой со всеми этими соснами?
Нет. Птиц не будет иметь такую монополию, - они все поют,
и пели все вместе, и никто не заботится о том, чтобы его песня мчится
по другой или нет. Жаворонки и малиновки, дрозды и иволги,
воробьи и синички, пересмешники и крапивники бороздили просторы
воздух с такими смесями, как никакой другой день, кроме воскресенья, когда все искусственные
и человека звуки утихают, могли когда-либо слышать. Время от времени появлялся боболинк
казалось, ему импонировала обязанность привести этих звенящих птиц к
большей регулярности; и, как сельский учитель пения, он летал по
выстраивается, сам поет все партии урывками, как бы для того, чтобы стимулировать и
помочь отстающим. Зря! Воскресенье-День птиц, и они будут иметь
собственные демократические поклонения.

Нет звука на деревенской улице. Посмотреть в любом случае-не
транспортного средства, а не человека. Дым поднимался вверх трезво и спокойно, как будто
там было написано - Сегодня воскресенье! Листья на огромных вязах висели неподвижно,
блестя от росы, как будто они тоже, как и люди, живущие под их
тенью, ждали звонка, созывающего на собрание. Пчелы пели и
летали, как обычно; но медоносные пчелы всю неделю ведут себя по-воскресному,
и вряд ли могли измениться к лучшему на седьмой день.

Но, о, Солнце! Он отправлялся и раньше и смыл все пятна с неба
. Голубое небо было не тусклым и низким, как в обычные дни, а изогнутым
и глубоким, как будто в воскресенье оно стряхнуло с себя все бремя, которое во время
уик опустил и выровнял его, а затем вернул к арке и
симметрии купола. Все обычные звуки передавали дух дня.
Звук захлопнувшейся двери прозвучал вдвое громче, чем обычно. Грохот ведра
во дворе соседа, больше не смешивавшийся с разнородными звуками,
казался новым звуком. Куры бесшумно ходили вокруг, и петухи распевали
псалмы. И когда прозвенел первый звонок, Природа, казалось, была вне себя от радости, что
нашла что-то, что она могла бы сделать, не нарушая воскресенья, и прокручивала этот
звук снова и снова, и проталкивала его по воздуху, и мчалась вместе с ним
через поля и холмы, в два раза дальше, чем в будние дни. С колокольни было видно не меньше
семи шпилей, и могильщик сказал: "...
По тихим воскресеньям я слышал колокол, то в одно, то в другое время, когда начинался день.
было справедливо, и воздух шел правильным образом от каждого из них.
со шпилей, и я предполагаю, что, вероятно, они все слышали наши слова ".

"Пойдем, Роза!" - позвала Агата Бисселл в еще более ранний час, чем когда Роза
обычно просыпалась: "Пойдем, Роза, сегодня суббота. Нам нельзя опаздывать
Воскресное утро, из всех дней недели. Это день Господень."

В течение дня не требовалось особых приготовлений. Субботний вечер в
некоторых частях Новой Англии считался почти таким же священным, как и само воскресенье
. После захода солнца в субботу вечером не играть, и никакой работы, кроме таких
как сразу по подготовке к субботе, были признаны становится в
добрые христиане. Одежда была выложена накануне вечером. Ничего
была забыта. Лучшее платье было готово; шланг и обувь
жду. Были отобраны каждую статью белье, каждый рюшами и лентой,
в ночь на субботу. Все в доме ступали тихо. Все говорили
тихим голосом. Но все были веселы. У матери было самое доброе лицо на свете.
никто не смеялся, но все изобразили улыбку. Медсестра
улыбнулся, и детей, состоявшихся чтобы подавить хихиканье в рамках законного
границы улыбки, и врач посмотрел круглее и спокойнее, чем когда-либо;
а пес махал хвостом по полу со смягченным звуком, как если
он был свежий, завернув ее в волосы, в тот же день. Тетя Toodie, повар
(Итак, дети изменили имя миссис Сара товара), был чернее
когда-нибудь и блестящими, чем когда-либо, а лучше кофе, и сливки
богаче, и печеной курочки сочнее и нежнее, а
печенье белее, и кукурузный хлеб более хрупким и милым.

Когда добрый доктор читал Священные Писания во время семейной молитвы, инфекция
тишины подчинила себе все, кроме часов. Из большого зала
слышно было в тишине старинных часов, которые теперь поднял его
голос с непривычной упор, как бы незаметно, через шумный
неделю, в воскресенье был ее преимущество землю, чтобы возвестить смертных Свифт
полет времени. А если бы старый педант выполнил задание с помощью чего- нибудь
с показной точностью, потому что в этом доме больше ничего не было.
напускайте на себя официальный вид, и часы чувствовали ответственность за это.
за весь особняк.

А теперь пришла мама с катехизисом, потому что миссис Вентворт следовала старому
обычаю и заявила, что ни один ее ребенок не должен расти без
катехизиса. Втайне доктор был вполне согласен, хотя открыто он
изображал на практике мир добродушного уныния и
заявил, что следует создать оппозицию - катехизис
Природа, с естественными законами в качестве указов и временами года в качестве Провидения, и
цветы в обмен на милости! Младших детей учили простым языком
катехизис. Но Роза, достигнув зрелого двенадцатилетнего возраста, теперь
проявляла свою власть над Вестминстерским Кратким катехизисом; и поскольку это
было просто достижением памяти, а не понимания, она
пользовался книгой с большим успехом и вскоре подчинил себе каждый содержащийся в ней вопрос и
ответ. В таких случаях доктор, насколько это было возможно, держался в стороне
. Его серьезные вопросы не были назидательными, и часто они
заставляли Роуз спотыкаться и сильно снижали ликование с
которую она изложила так: "Те, кто действительно призван, действительно получают в этой
жизни оправдание, усыновление, освящение и ряд других
благ, которые в этой жизни либо сопровождают их, либо проистекают из них ".

"Что означают эти слова, Роуз?"

"Какие слова, папа?"

"Усыновление, освящение и оправдание?"

Роуз заколебалась и посмотрела на мать в поисках спасения.

"Доктор, зачем вы беспокоите ребенка? Конечно, она еще не знает всего.
значение. Но это дойдет до нее, когда она станет старше".

- Значит, ты свил гнездо в ее памяти и положил туда слова, как яйца,
для будущего вылупления?

"Да, именно так: птицы не высиживают яйца в ту минуту, когда они
откладывают их. Они ждут".

"Класть яйца в двенадцать должны были вылупиться в двадцати подвергая их
определенный риск, не так ли?"

"Это может быть так с яйцами, но не с катехизисом. Это сохранится
не портясь сто лет!

"Потому что оно такое сухое?"

"Потому что оно такое вкусное. Но ты, дорогой муж, иди отсюда, и не ставить
понятий в головы детей. Это достаточно сложно уже их получить
через свои задачи. Вот бедный Артур, который уже два воскресенья работает над одним вопросом
и до сих пор не получил ответа ".

Вышеупомянутый Артур был остер и сообразителен во всем, что касалось его разума
но у него не было словесной памяти, и поэтому он плелся вброд.
мучительно читая катехизис, как человек на раскисшей дороге; с
той разницей, что человек несет с собой слишком много глины, в то время как
к бедному Артуру ничего не прилипло.

 * * * * *

Красота дня, добродушное время года оживили
всех: стариков и их еще более немощных старых жен, молодых и крепких мужчин и
их пухлые и румяные спутники - молодые мужчины, девушки и дети,
густые, как знаки препинания в тексте на иврите, они заполнили улицу. Вполголоса
они говорили друг с другом отдельными предложениями.

"Прекрасный день! Сегодня будет много прихожан ".

"Да, мы можем ожидать, что дом будет полон. Как поживает вдова Чейни - вы слышали?"

"Ну, не намного лучше; не удается продержаться несколько дней. Он будет отличным
потери детей".

"Да, но мы все должны умереть, - никто не сможет пропустить свою очередь. Она все еще говорит
о тех, кого больше нет?

"Они говорят, что нет. Я думаю, она стала тихой; и похоже, что
она легко отделается ".

"Воскресенье-хороший день для смерти-это единственное путешествие, которое скоростей
также в этот день!"

Там было что-то поразительное в отток людей на улицу,
что до сих пор казалось совершенно безлюдным. Не было лихорадочной спешки;
не было небрежных или плохо одетых людей. Каждая семья пришла группами - старики
и маленькие дети; и каждый член расцвел в своей лучшей
одежде, как розовый куст в июне. Вы знаете этого человека в шелковой шляпе
и новом черном пальто? Вероятно, это какой-нибудь незнакомец. Нет; это тот самый
плотник, мистер Бэггс, который вчера бегал со своими рукавами
замотался, и пыль-и-бизнес-Посмотри на его лицо! Я знал, что ты
не знаю его. Адамс Гарднер, кузнец,--разве он не выглядит каждый
дюймов судьи, что теперь он чист-помылся, побрился, и одели? Его глаза
такие же яркие, как искры, вылетающие из его наковальни!

Разве люди не гордятся своими детьми? Посмотрите, какие из них есть группы! Какие
румяные и пухленькие самые! Некоторые из них плутоваты и при каждом удобном случае нарезают тайные каперсы
. Другие кажутся восковыми фигурами, настолько они безупречны
. Маленькие ручки хитро пробираются сквозь частокол, чтобы сорвать заманчивый
цветок. Другие руки несут сборники гимнов или Библии. Но несут то, что могут.
одетые так, как может позволить себе каждый родитель, есть ли что-нибудь, освещаемое солнцем
, более прекрасное, чем эти отряды воскресных детей?

У старого колокола на колокольне был свой собственный путь наверх. Это был
разрешенный звук дня. В длинном сарае позади церкви стояла
результат, а наполовину-результат из повозок и бричек и большими сумками, - этот лошади
уже начала работать до полудня из-штамповка и взбивать
мухи. Приближались новые. Хайрам Бирс "запрягся" и привез двух
загружается своим новым хаком; и теперь, собрав команду, он стоял рядом с
несколькими восхищенными молодыми парнями вокруг него, отмечая людей, когда
они подходили.

- Есть еще Троубридж - он заснет до окончания первой молитвы. Я
не верю, что он услышал проповедь за десять лет. Я видел, как он спал
стоя во время пения.

"А вот и Дикон Марбл, - умный старина, не правда ли? - никогда бы не подумал"
шутка ли, посмотреть на него! Лицо похоже на початок прошлогодней сладкой кукурузы
совсем засохший; но я говорю вам, что в нем все еще есть сок! Тетя
Полли становится староватой, не так ли? Они говорят, что она не может ходить половину дня.
время--отнялись ее руки; но это все ушло на ее язык. Вот
как хорошо, как бритва, и зрение получше моего, ибо оно никогда не должен
sharpenin'.

"Отойдите, ребята, вон Би Кэткарт. Хорошие лошади - не быстрые, но
могучие, такие же сильные, как и их владелец".

И с этими словами Хайрам коснулся своей новой воскресной шляпы , обращаясь к миссис Кэткарт , и
Элис; и когда он взял лошадей под уздцы, он опустил голову и
посмотрел на мальчиков Кэткартов с такой ужасающей серьезностью во всех глазах, кроме одного
, что они потеряли трезвость. Только Бартон оставался трезв, как
судья.

- А вот и "Точка-в-Точку" со своей женой. Они в моем вкусе.
Христиане. Во всяком случае, она святая.

"Как у тебя дела, Томми Тафт?"

"Все в порядке, спасибо. В такую погоду ручной шип мог бы расцвести.
Хайрам."

"Тебе не кажется, Томми, что это чересчур крепко для воскресенья? Возможно, ты
имеешь в виду до того, как его порежут?"

"Сартин, вот что я имею в виду. Но ты не должен останавливать меня, Хайрам. Парсон
Бьюэлл будет искать меня. Он никогда не начнет, пока я не приду туда.

- Ты хочешь сказать, что ты всегда оказываешься там до того, как он начинает.

Затем любопытные глаза Хайрема заметили мистера Терфмоулда, могильщика,
кто, казалось бы, погруженный в медитацию на всех мертвых, что он
когда-нибудь занесет. Он смотрел на людей мягким и жалостливым образом, как если бы он
простил их за то, что в добром здравии. Вы не могли избавиться от ощущения, что
он смотрел на вас профессиональным взглядом и видел, как бы вы выглядели
в том состоянии, которое было для него самым интересным периодом в жизни человека на земле.
состояние человека на земле. Он шел мягкой поступью, как будто он всегда был на
на похоронах; и, когда он пожимал вам руку, левую руку, половину с последующим его
право, как будто о начале, чтобы заложить вас. Он был одним из самых
несколько человек поглощен своим бизнесом, а кто бессознательно измерил все
вещи с его точки зрения.

"Доброе утро, мистер Turfmould! Как твое здоровье? Как бизнес-с
вы?"

"Хорошо, хвала Господу! У меня нет причин жаловаться".

И он тихо и плавно скользнул в церковь.

"А вот и судья Бэкон, белый и уродливый", - сказал критически настроенный Хайрам. "Я
интересно, зачем он приходит на собрание. Господь знает, что ему это нужно, слай,
скользкий старый грешник! Лицо белое, как лилия; сердце черное, как
дымоход перед чисткой. У него перегорит дымоход, если он
не раскаивайся, это точно. Он не верит Библии. Они говорят, что он
не верит в Бога. Ну, я думаю, между ними все в порядке.
Не стоит удивляться, что Бог тоже в него не поверил ".

Как только послеобеденная служба закончилась, каждая лошадь на лужайке поняла
, что ей пора домой. Некоторые становились беспокойными и ржали, зовя
своих хозяев. Ловкие руки вскоре вставляли их в оглобли или чинили
любую неисправность упряжи. Затем началась такая давка транспортных средств к
дверям церкви для пожилых людей; в то время как молодые женщины и дети,
отважившись выйти дальше на лужайку, они поспешно расседлались, чтобы
нетерпеливые лошади могли как можно скорее повернуть головы домой.
Облака пыли начали подниматься вдоль каждой ведущей наружу дороги. Меньше
не прошло и десяти минут не повозку или Фаэтон был замечен на селе Зеленое.
Они кружились домой в лучшем темпе, что лошади могли
поднять. Закаленные старые кони тщетно пытались перейти на более проворный аллюр, но через
несколько рывков отказались от этого и перешли на ровную трусцу. Молодые лошади, устав от долгого
стоя, и с сильной тоской по вечерам овес, прострелил вдоль
ровная местность, мчащаяся вверх по небольшим холмам или вниз по другой стороне,
в самой не свойственной воскресенью спешке. Сцена была не совсем похожа на
возвращение с военных похорон, на которые мужчины маршируют под грустную музыку
и медленно, но _от_ которых они возвращаются проворно, маршируя самым
блестящим быстрым шагом.

Через полчаса Норвуд снова замолчала. Воскресный обед, когда для
ради жителей окрестностей две службы сближаются
в середине дня, обычно откладывался до
обычного часа ужина. Было очевидно , что тон дня был
изменен. Дети были не так строго организовано. Не было никаких громких
говорить, ни Смеяться разрешается, но общее ощущение возникло
вокруг стола, что более тяжелые задачи дня были прекращены.

Набожные и протрезвевшие от возраста люди сидели в своего рода золотых сумерках
размышления. Священник в своем благоустроенном доме, утомленный двойной
службой, размышлял одновременно радостно и грустно. Его задачи были выполнены. Он
сознавал, что мужественно сделал все, что мог. Но это лучшее дело,
когда он размышлял об этом, казалось таким жалким, таким недостойным благородства
тема была настолько относительно бессильна перед упрямым материалом, из которого
были составлены диспозиции его народа, что на его совести оставалось смутное,
беспокойное чувство вины.

У доктора Вентворта была привычка гулять со своей семьей в саду.
ранним утром и поздним вечером. Если рано, Роуз была рядом.
обычно он составлял компанию; днем - вся семья, за исключением Агаты Бисселл.
всегда за исключением. Она в полной мере, что свойственно Новой Англии
ощущение, что воскресенье будет держаться, оставаясь в доме, кроме таких
время тратится на церковь. И хотя она никогда, даже косвенно,
несмотря на то, что она упрекала доктора за посещение его сада, было ясно, что в глубине души
в глубине души она считала, что это неподобающий способ провести воскресенье; и в
этой точке зрения она вызывала тайную симпатию почти всех достойных внимания жителей деревни
. Если бы кто-нибудь в тот день навестил Агату, если только не по
какой-то простой необходимости или из милосердия, она сочла бы это
личным оскорблением.

Воскресенье было днем Господним. Агат действовал, как если бы какое-либо использование его для своей
с удовольствием бы буквально и прямо-таки воровство.

"У нас есть шесть дней для нашей собственной работы. Мы не должны роптать на Господа
целый день."

Два обстоятельства мучили совесть честной Агаты. Первое заключалось в том, что
нашествие летних гостей из города явно способствовало
смягчению субботнего дня, особенно после церковных служб. Другой заключался в том,
что доктор Вентворт время от времени позволяла судье Бэкону заходить и
обсуждать с ним темы, предложенные в проповедях. Однажды она выразилась
таким образом:--

"Либо воскресенье стоит соблюдать, либо нет. Если вы все-таки соблюдаете его, это
должно быть строго выполнено. Но в последнее время воскресенье заканчивается.
Мы надеваем его, как летнее платье, которое утром чистое и
сладкий, но на ночь он пачкается снизу и сильно мнется повсюду.
"

Доктор Вентворт сидела с Розой по одну сторону, а ее мать - по другую, в
зарослях жимолости, откуда был виден запад, где раскинулись огромные деревья.
пересекают горизонт и перемежают золотой свет своими темными массами
. Судья Бэкон перевел разговор на эту тему.

"Я думаю, что наши воскресеньям в пуританской Новой Англии и евреев более
Христианин. Они несколько дней ограничение, а не весельем. Это
дни поста, а не праздничные дни."

"Вы говорите это просто в порядке исторической критики, или вы
думаете, что их можно улучшить практически?"

"И то, и другое. Можно доказать, что раннехристианское воскресенье было
днем триумфа и большого общественного веселья. Было бы хорошо, если бы мы могли
последовать примитивному примеру ".

"Судья, я вряд ли разделяю ваше мнение. Я бы не хотел, чтобы наше
Воскресенье в Новой Англии изменилось, за исключением, возможно, большей социальной свободы
_в_ каждой семье. Многое можно было бы сделать, чтобы сделать его привлекательным для детей,
и избавить пожилых людей от _ennui_. Но, в конце концов, мы должны судить
вещи по их плодам. Если ты принесешь мне хорошие яблоки, напрасно будет
ругать дерево как корявое, грубое или невзрачное. Плоды искупают дерево ".

- Очень приятная фигура, доктор, но не слишком здравые рассуждения. Новая Англия
над ней что-то подействовало помимо воскресений. То, что вы называете
"плодами", росло, во всяком случае, в значительной степени, не на
воскресных деревьях.

- Вы правы лишь отчасти. Характер и история Новой Англии - это
результат широко распространенной системы влияний, прообразом которой был день субботний
и не только он, но и великая движущая сила. Почти каждый
дело, которое благотворно работало среди нас, получило свое вдохновение
и импульс в значительной степени от этого Единственного дня недели.

"Это правда, что все растительные растения, которые мы видим здесь вокруг себя
зависят от большого разнообразия причин; но есть одна причина, которая является
условием силы во всех остальных, и это Солнце! Итак, многие
как и те, кто повлиял на характер Новой Англии, воскресенье было
общей и многогранной силой, вдохновляющей и направляющей всех остальных.
Это действительно день _sun_.

"Немного странно, что я позаимствовал это название у язычников
календарь, он должен был бы так хорошо соответствовать названию из Священных Писаний "День Господень"
тот Господь, который был Утренней Звездой в начале дня и, наконец,
Солнцем Праведности!

Евреи называли это субботой - днем отдыха. Современные христиане называют
это _солнечный_ день, или день света, тепла и роста. Если это
кажется причудливым в том, что касается названий дня, то это
поразительно характерно для реального духа двух дней в
древнем и современном устроении. Я сомневаюсь, что древние евреи когда-либо соблюдали субботу
Религиозно, как мы понимаем этот термин. Действительно, я подозреваю, что там
в том национальном характере еще не было религиозной силы, которая могла бы
поддерживать религиозные чувства без помощи социальных и даже физических факторов
вспомогательные. Их религиозными днями были либо посты, либо такие, как у нас
Дни благодарения. Но более высокая и богатая нравственная природа, которая была
развита христианством, позволяет общинам поддерживать один день из
семи на высоком духовном уровне, нуждаясь лишь в очень небольшом
социальная помощь, и вообще без элемента застолья.

"Это может быть очень хорошо для нескольких святых, таких как вы и я, доктор, но это
слишком высокая для большинства мужчин. Простым людям находить строгий
По воскресеньям многие досады, и тайно отложите их в сторону".

"Я сомневаюсь в этом. Есть несколько в любом обществе, которое живет по своим
страстную натуру. Воскресенье должны быть мертвы день к ним--темной комнате. Нет
интересно, они прорвутся. Но это не так с крепким,
неискушенным рабочим классом в Новой Англии. Если бы дело дошло до голосования, вы бы
обнаружили, что фермеры Новой Англии были бы защитниками сегодняшнего дня
, даже если бы им изменили старые строгости. Их инстинкт верен.
Это праздник, который всегда оказывал наилучшее воздействие на простых людей.
и если бы я изменил название, я бы назвал воскресенье
ДНЕМ БЕДНЯКА.

"Люди еще не осознают, что основа мозга полна
деспотизма, а корональный мозг излучает свободу. Я имею в виду, что
законы и отношения, которые вырастают из отношений людей в физическом плане
вещи самые суровые и трудные, и с каждым шагом в согласии
по направлению к разуму и духовности отношения становятся более добрыми и свободными.

"Для мужчин естественно предпочитать животный образ жизни. Мало-помалу они
узнаете, что такое жизнь требует силы, абсолютизм. Это
естественно, неразмышляющего мужчин жаловаться, когда обычай или заведения
удерживайте их до какой-то высшей ступени. Но эта более высокая ступень содержит в себе
элемент освобождения от необходимого деспотизма физической жизни.
Если бы было возможно поднять все сообщество на уровень
духовности, было бы обнаружено, что там и только там может быть
высшая мера свободы. И это мой ответ тем, кто ропщет
на ограничение воскресной свободы. Это всего лишь свобода
чувства, которые страдают. Из этого вырастет более высокая и благородная гражданская свобода, моральная свобода,
социальная свобода. Воскресенье - день простых людей.
Magna Charta."

- Отличная работа, доктор! Я сдаюсь. Отныне вы увидите меня сияющей в
Воскресенье. Я не должна убирать сено, если грозы угрожают его испортить; но
Я успокою свою совесть и выплесну ее на этом. Я должен
не выжидать; но тогда я буду рассматривать каждое добродетельное самоотречение как
моральное вложение, со временем приносящее хорошие дивиденды. Я не могу позволить
детям резвиться во дворе перед домом; но потом, пока они сидят
в ожидании восхода солнца, чтобы спуститься, и ваш _Sun_-день закончился, я должна
утешаю себя, что они находятся на одну ступень ближе ангельское состояние с каждым
неделю. Но спокойной ночи, Спокойной ночи, Миссис Уэнтуорт. Я надеюсь, что вы не можете
настолько духовное как совершенно пренебрегать телом. Я действительно думаю, что для
этого мира телу еще есть достойное применение. Спокойной ночи, Роза.
Ангелы позаботятся о тебе, если один из них достаточно хорош.

И судья ушел.

Они сидели молча, глядя на солнце, которое теперь только показалось над горизонтом.
Несколько полос облаков, сверкающих пламенем, и каждое мгновение
меняя формы, они казались крылатыми духами, наполовину раскрывшимися, которые парили
вокруг удаляющегося шара.

Наконец миссис Вентворт нарушила молчание.

"Я всегда думал, доктор, что вы считаете, что воскресенье соблюдается чересчур строго,
и что вы выступаете за расслабление".

"Да. Как только вы сможете превратить этот день в день настоящего религиозного наслаждения
он расслабится сам по себе. Истинное и глубокое духовное чувство - это
самое свободное из всех переживаний. И это примиряет в себе самое совершенное
сознание свободы с самым тщательным соблюдением внешних
правила и приличия. Свобода - это не внешнее условие. Это
внутренний атрибут, или, скорее, название качества жизни, обеспечиваемого
высочайшими моральными качествами. Когда сообщества придут к такому состоянию,
мы увидим меньше законов и более высокую мораль.

"Единственное великое стихотворение Новой Англии - "Ее воскресенье"! Благодаря этому она
избежала материализма. Это был хрустальный купол над головой, через
какие фантазии поддерживаются. Воображение Новой Англии является
быть найден, но не в литературе и искусстве, но и в ее изобретениях, ее социальной
организма, и прежде всего в ее религиозной жизни. Суббота была
кормилицей этого. Когда у нее перестанет быть воскресенья, она станет такой, как этот пейзаж
- сейчас темнеет, все его линии размыты, расстояния
и градации быстро сливаются в сплошную тьму и ночь. Давай, давай
нам туда!"

Защищены Форд, Говард и Халберт.




LUDWIG VAN BEETHOVEN

(1770-1827)

Э. ИРЕНЕУС СТИВЕНСОН


Высокий авторитет предупреждает нас, что ни один человек не может служить двум господам.
Следует проявлять осторожность как в эстетике, так и в этике. В целом
правило, художник должен держаться за свой мольберт, скульптор должен вырезать,
музыкант должен забивать, играть или петь, актер должен действовать, - каждый без
больше, чем простое кокетство с сестрой артс. В остальном его гений
склонен страдать от того, что является побочными факторами темперамента. По мнению многих
, вкус и даже исключительные способности к призванию
повредили работе, выполняемой по настоящему призванию.

[Иллюстрация: БЕТХОВЕН]

Конечно, есть исключения. Универсальность не всегда была
фатальной. Среди художников мы вспоминаем Леонардо, Анджело, Россетти и Блейка;
в рядах музыкантов отметим Гофмана, Берлиоза, Шумана, Вагнера,
Бойто. В других направлениях искусства такие личные страницы, как страницы Челлини, и
критические статьи в журнале Story of today, могут дополнить их доказательствами.
По существу автобиографическое в такой связи должно быть принято с
сдержанностью. То же самое следует сказать и о многих замечательных произведениях искусства, в которых
трудился критик или учитель. Дидактика не обязательно
литература. Пожалуй, лучший основании определения права на литературные
признание мужчинам и женщинам, которые пишут и печатают более или менее
фактически исповедующих письма, будет интерес, то и дело
они оставили в виду читателя, который не заботится о своем пин-код
Реальная ЖИЗНЬ-Работа, или об их самовыражения как это происходит
вниз к нам.

В живописи двойная способность - к кисти и к письму - имеет больше
ярких примеров, чем в музыке. Но с Бетховеном, Шуманом, Бойто и
Вагнер - поразительная череда людей, которые в том, что касается автобиографии,
критики или стихотворений, представляют высокий интерес для широкого круга
читателя. В примере с Бетховеном критическая или эссеистическая сторона такова
ограниченный. Именно по его письмам и дневнику мы изучаем (только менее ярко
, чем по его музыке) характер глубокой глубины и внушительного благородства;
природу изысканной чувствительности. В них мы следуем, если
фрагментарно, борьба личности против окружающей среды,
секреты сильный, но высокая страсть, темперамент художника,--наделены
с чувством собственного достоинства и нравственного величия редко действительно равнялся в искусстве
называют божественным, но с детьми, которые часто напоминают нам, что Пан
всасывается в его полость имеет козье копыто.

Бетховен во всей своей переписке записывал себя так , как он
были, - превосходный человек, сильный душой во многих черт характера, а также Верховный
творчество этого музыканта. Его письма захватывают, дышат ли они любовью
или гневом, разочарованием или радостью, восстанием против неблагоприятных условий
повседневной жизни или торжественным смирением. Качество религиозного, тоже
в них силен; что элемент больше в контакте с деизм, чем с одним или
другое православие. При этом он так же искренен в каждой строчке по этому вопросу,
как был искренен в устной речи. Его переписка отражает
его собственную натуру, с ее крайностями импульсивности и сдержанности, привязанности
и строгость, уверенность и подозрительность. Она также изобилует тем
бесцеремонным, но редко грубоватым юмором, который проскакивает в финале
Седьмой симфонии, в шаткости Восьмой симфонии, в последней части
концерт ми-бемоль. Они также предлагают устные признания в такой
душевной тоске, которую мы узнаем в самых суровых эпизодах
более поздних сонат и квартетов Голицына, а также в ужасном Аллегретто
из симфонии А. Они намекают на любовную страсть медленных частей
Четвертой и Девятой симфоний, на моральный героизм
пятое - о более человечном мужестве "Героического", о мистицизме
потрясающего открытия Девятого. В интересные отношения к группе,
и лишь поверхностный интерес, его торопливые заметки, его случайные
попытки писать по-английски или по-французски, его не трогает музыкальных
allusiveness.

[Иллюстрация: _БЕТХОВЕН._ Фотогравюра с оригинальной картины
К. Ягера.]

Дело не в цели эти вступительные параграфы слишком кратко
группа писем Бетховена на его биографии. Это
по сути, жизнь музыканта; хотя и жизнь музыканта, который, как мистер
Эдвард Даннройтер предлагает оставить позади сферу простого искусства
и вступить в сферу провидца и пророка. Он родился в Бонне в
1770 году, в день, дата которого неизвестна (хотя мы знаем, что его
крещение было 17 декабря). Его юность не была солнечным периодом.
Нищета, заброшенность, пьяный отец, скрипки уроки по принуждению,
были обстоятельства, вступил с ним в его карьере. Он был недолгим
учеником Моцарта; ровно настолько, чтобы сохранить преемственность
королевских гениев, выразившихся в связи Моцарта с Гайдном и в воспоминании
что Лист играл для Бетховена и что Шуберт стоял рядом с ним.
У постели последнего больного Бетховена. Высокое покровительство и интерес постепенно взяли
композитора под свою опеку. Австрия и Германия признали его,
Англия приняла его рано, всеобщий интеллект пришел в восторг
высказывания в искусстве, которые казались такими же новаторскими, как вагнеровские
письмо казалось следующимпоколение t. Можно сказать, что в Вене Бетховен
прожил свою жизнь. Там были друзья, которым он писал, - которые
понимали и любили его. Рано страдавший глухотой, которая стала тотальной
- ирония судьбы, - большинство его шедевров были созданы
разумом, отгороженным от удовольствий и тревог повседневной жизни.
земные звуки, окруженные инвалидностью и страданиями. Добродушный от природы,
он стал болезненно чувствительным. Недостатки характера, так же как и тела
выделяли его среди других. Но под всеми внешними недостатками
его глубоко человеческая натура была шекспировским достоинством нравственности и
интеллектуальной индивидуальности.

Здесь нет необходимости даже касаться произведений, последовавших за ним.
Они стоят сейчас так же твердо, как когда-нибудь-возможно, даже более жестко-в честь и
любви всем мире аудиторов в связи с высоким
выражения в тон-в мире. Простым упоминанием таких памятников, как
сонаты, девять симфоний, Месса ре минор, великолепная цепь
увертюр, драматические концертные арии, список не исчерпывается.
Они являются ярким самовыражением того, кто в страданиях узнал, что такое
он преподавал в песне: человек, чья личность запечатлеваясь в почти
все, что он писал, почти каждый, с кем он встречался, и кто
башни так же впечатляюще, как автор 'Гамлет' скульптор
'Моисей' живописец 'Тайная вечеря.'

Возможно, интересно упомянуть, что сама хирография
Писем Бетховена красноречиво говорит об этом человеке. Почерк, вероятно, такой.
Мендельсон, уравновешенный, точный, писал как на медной пластинке.
Вагнер писал прекрасным сильным почерком, редко с подчистками. Спонтини,
по-солдатски, писал с решимостью солдата. Письма Бетховена
и ноты на большом, открытом, лихие силы, часто каракули, всегда с
самых черных чернил, полный перемен, а не процветать, чтобы избавить--от
почерк импульс и беспечность, как в форме, по сравнению с
желание писателя, сделав его смысл понятным.

[Иллюстрация: Подпись: Э. ИРЕНЕУС СТИВЕНСОН]


ИЗ ПИСЬМА ДОКТОРУ ВЕГЕЛЕРУ, ВЕНА

В каком отвратительном свете вы выставили меня перед самим собой! О! Я
признаю это, я не заслуживаю твоей дружбы. Это не было преднамеренным
или преднамеренная злоба, которая побудила меня поступить с вами так, как я поступил - но
только непростительная легкомысленность.

Я больше ничего не скажу. Я прихожу, чтобы броситься в ваши объятия и
умолять вас вернуть мне моего потерянного друга; и вы вернете его
мне, вашему раскаявшемуся, любящему и вечно благодарному

БЕТХОВЕНУ.


ТОМУ ЖЕ САМОМУ

ВЕНА, 29 июня 1800 года.

_ мОй дорогой и ценимый Вегелер:_

Как я благодарен вам за то, что вы помните обо мне, как бы мало я этого ни заслуживал
или пытался заслужить; и все же вы так добры, что позволяете
ничто, даже мое непростительное пренебрежение, не могло обескуражить тебя, всегда
оставаясь таким же верным, хорошим и верноподданническим другом. Что я когда-нибудь смогу
не забывай тебя или твоих близких, когда-то таких дорогих для меня, ни на секунду
не верь. Бывают моменты, когда я ловлю себя на том, что страстно желаю увидеть тебя снова
и жалею, что не могу поехать и остаться с тобой. Моя родина, этот
прекрасный край, где я впервые увидел свет, все еще так же отчетлив и
прекрасен в моих глазах, как и тогда, когда я покидал вас; короче говоря, я буду уважать
время, когда я снова вижу вас и снова приветствую отца Райна, считается одним из
счастливейших периодов моей жизни. Когда это может произойти, я пока не могу сказать, но
во всяком случае, я могу сказать, что вы не увидите меня снова, пока я не стану
не только выдающимся художником, но и лучше и совершеннее как
человек; и если состояние нашего отечества будет более благополучным, мой
искусство должно быть полностью посвящено благу бедных. О, блаженный
миг!--каким счастливым я почитаю себя, что могу ускорить это и осуществить
это!

Вы желаете узнать что-нибудь о моем положении: хорошо! это ни в коем случае
плохо. Однако невероятным это может показаться, я должен вам сказать, что записка
была, и остается, искренние друзья (незначительные разногласия произошли
временами между нами, и пока они только служили для усиления нашей
дружба). Он поселился на меня в прошлом году сумма в шесть сотен флоринов,
за что я обращаю на него пока не может раздобыть любой
ситуации. Мои сочинения очень выгодно, и я могу действительно сказать
что у меня едва ли не больше комиссионных, чем это возможно для меня, чтобы
выполнение. Я могу нанять шесть или семь издателей или больше для каждой статьи, если захочу
они больше не торгуются со мной - я требую, и они платят - так что вы
видите, что это очень хорошо. Например, у меня есть друг в
бедственный, и мой кошелек не позволяет мне помочь ему сразу, но мне
стоит только сесть и написать, и через короткое время ему становится легче. Я
также стал более экономным, чем раньше....

Чтобы дать вам некоторое представление о моей необыкновенной глухоты, я должен сказать вам, что
в театре я обязана опереться рядом с оркестром
чтобы понять, актеров, а когда немного в стороне от меня услышать никто из
высокие ноты инструментов или певцов. Это самое удивительное, что в
беседа некоторые люди, кажется, никогда не примите это, как я покорилась
приступы отсутствия они приписывают именно этой причине. Часто я вряд ли может
слушать человека, если он говорит низким, я могу различить тона, но не
слова, и все же я чувствую, что это недопустимо, если один кричит на меня. Рай
один знает, как это до конца! Веринг заявляет, что я непременно
улучшить, даже если я не полностью восстановлена. Сколько раз я проклинал мое
наличие! Плутарх привел меня в отставку. Я буду стремиться, если можно
судьба бросает вызов, хотя там должны быть моменты в жизни, когда я
не может не быть самым несчастным из божьих созданий. Я умоляю вас
ничего не говорите о моей болезни никому, даже Lorchen. Я поверяю
тайна к вам, а вас прошу-нибудь, чтобы соответствовать
Веринг по теме. Если я продолжу в том же состоянии, я приду к
в наступившей весной, когда необходимо заниматься дома для меня где-то
в стране, на фоне живописного пейзажа, а я должна потом стать деревенским
за год, который, возможно, изменить. Смирение! - какое
жалкое убежище! и все же это мое единственное оставшееся убежище. Вы простите
таким образом я взываю к вашему доброму сочувствию в то время, когда ваше собственное
положение достаточно печально.

Прощай, мой добрый, верный Вегелер! Будь уверен в любви и
дружбе твоей

БЕТХОВЕН.


ИЗ ПИСЕМ БЕТТИНЕ БРЕНТАНО

Никогда не было весны прекраснее, чем в этом году; я говорю это и чувствую это тоже.
потому что именно тогда я впервые узнал тебя. Вы сами видели, что
в обществе я, как рыба на песке, который корчится и извивается, но
не может уйти, пока доброжелательные Галатея бросает его обратно в
могучий океан. Я действительно был в затруднительном положении, дорогой друг, когда
застал тебя врасплох в тот момент, когда угрюмость полностью овладела мной
я; но как быстро оно исчезло при вашем появлении! Я сразу понял
, что вы пришли из другой сферы, отличной от этого абсурдного мира, где, при всех своих
лучших наклонностях, я не могу открыть уши. Я жалкое создание,
и все же я жалуюсь на других!! Вы простите это из-за доброты
сердца, которая светится в ваших глазах, и здравого смысла, проявляемого вашими
ушами; по крайней мере, они понимают, как льстить, благодаря тому, как они
слушают. Мои уши, увы! перегородкой, через которую я могу с
трудности провести любое сношение с моим ближним. В противном случае
возможно, с вами я чувствовал бы себя увереннее; но я только
ощутил полный, умный взгляд ваших глаз, который затронул
меня так глубоко, что я никогда не смогу этого забыть. Мой дорогой друг! дорогая моя
девочка!-Искусство! кто это понимает? с кем я могу обсудить эту могущественную
богиню? Какими драгоценными для меня были те несколько дней, когда мы разговаривали вместе,
или, я бы скорее сказал, переписывались! Я бережно сохранил эти
маленькие заметки с вашими умными, очаровательными, самыми очаровательными ответами; так что я
должен поблагодарить свой дефектный слух за большую часть нашего беглеца.
половой акт записывается. С тех пор, как ты оставил это, у меня было несколько
несчастливых часов, часов глубочайшего уныния, когда я ничего не мог сделать. Я
три часа бродил по аллее Шенбрунн после того, как ты покинул нас, но
ни один _ангел_ не встретил меня там, чтобы завладеть мной так, как это сделал ты. Молю тебя,
прости, мой дорогой друг, это отклонение от первоначальной тональности, но мне
нужны такие интервалы, чтобы облегчить мое сердце. Ты не сомневаешься, что
написал Гете обо мне? Я бы с радостью зарылся с головой в мешок, чтобы
не видеть и не слышать того, что происходит в мире, потому что я
я больше не встречу тебя там; но я получу от тебя письмо? Надежда
поддерживает меня, как и половину мира; всю жизнь она была моей
близкой подругой, иначе что бы со мной стало? Посылаю тебе "Kennst Du
das Land", написанное моей собственной рукой, как воспоминание о том часе, когда я
впервые узнал тебя....

Если ты упомянешь меня при написании Гете, стремятся найти слова
выражает вам свое глубокое уважение и восхищение. Я собираюсь написать ему сам
по поводу "Эгмонта", к которому я написал музыку
исключительно из любви к его поэзии, которая всегда восхищает меня. Кто может быть
достаточно благодарен великому поэту, - самой драгоценной жемчужине нации
!

 Короли и принцы действительно могут создавать профессоров и
 тайных советников, а также присваивать титулы и награды, но
 они не могут создавать великих людей, духов, которые парят над низменностью
 суматоха этого мира. Там их силы иссякают, и именно это
 заставляет их уважать нас. Когда встречаются два таких человека, как
 Гете и я, эти гранды не могут не понимать
 то, что такие, как мы, считаем великими. Вчера по пути
 домой мы встретились со всей императорской семьей; мы их увидели
 в некотором отдалении, когда Гете убрал свою руку с моей, чтобы
 отойти в сторону; и что бы я ни говорил, я не мог
 убедить его сделать еще один шаг вперед. Я плотнее натянул
 шляпу на голову, застегнул
 пальто и, скрестив руки за спиной, стал прокладывать себе путь
 сквозь самую плотную часть толпы. Принцы и
 придворные расступились передо мной; эрцгерцог Рудольф снял свою
 шляпу, и императрица поклонилась мне первой. Эти великие люди
 земли _ знают меня _. К моему бесконечному изумлению, я увидел
 процессия дефилирует мимо Гете, который стоит в стороне, сняв шляпу
 и низко кланяясь. Впоследствии я резко отчитал его за это
 Я не давал ему пощады и упрекал его во всех
 его грехах.


ГРАФИНЕ ДЖУЛЬЕТТЕ ГВИЧЧАРДИ

ВЕЧЕР ПОНЕДЕЛЬНИКА, 6 июля.

Ты скорбишь! самое дорогое из всех существ! Я только что услышал, что письма
должны быть отправлены очень рано. По понедельникам и четвергам всего дней
когда пост идет до к---- отсюда. Вы горюй! Ах! где я, там и ты
ты всегда со мной: насколько искренне я должен стремиться провести свою жизнь с
ты, и что это будет за жизнь!!! Тогда как сейчас!! без тебя!! и
преследуемый добротой других, которой я не заслуживаю и не пытаюсь
заслужить! Раболепие человека по отношению к своему ближнему-человеку больно, и
когда я считал себя составной частью вселенной, что я,
что тот, кого называют величайшим?--и еще, здесь отображается
божественные чувства человечности!--Я плачу, думая, что вы получите
никаких известий от меня, пока, наверное, в субботу. Однако дорого можно
любишь меня, я люблю тебя все больше с теплотой до сих пор. Никогда не скрывают свои чувства от
я. Спокойной ночи! Как пациент этих бань, я должен сейчас отправиться отдыхать. [А
несколько слов здесь вычеркнуты самим Бетховеном.] О, небеса! так близко,
и в то же время так далеко! Разве наша любовь не поистине небесный дом, незыблемый, как
сам небесный свод?


7 ИЮЛЯ.

Доброе утро!

Еще до того, как я встану, мои мысли устремляются к тебе, мой бессмертный
возлюбленный! - иногда полные радости, а иногда грустные, ожидающие увидеть
услышит ли нас Судьба. Я должен жить либо всецело с тобой, либо не жить вовсе
. На самом деле, я решил скитаться вдали от тебя до настоящего момента.
наступает момент, когда я могу броситься в твои объятия и почувствовать, что они - мой дом,
и отправить мою душу в унисон с твоей в царство духов.
Увы! так и должно быть! Ты наберешься смелости, ибо знаешь мою верность.
Никогда больше никто не сможет завладеть моим сердцем - никогда, никогда! О, небеса! Почему
Я должен бежать от той, кого я так нежно люблю? и все же мое существование в W... было таким же
несчастным, как и здесь. Твоя любовь сделала меня самым счастливым и в то же время самым
несчастным из людей. В моем возрасте жизнь требует единообразия; можно ли это найти
в наших взаимоотношениях? Мой ангел! Я только что услышал это
почта приходит каждый день, так что я должен заключить, что вы можете получить это письмо
тем скорее. Будьте спокойны! ибо мы можем достичь нашей цели жизни
вместе только спокойным созерцанием нашего существования. Продолжай любить
меня. Вчера, сегодня, какая тоска по тебе, какие слезы по тебе! по
тебе! по тебе! моя жизнь! все мое! Прощай! О, любите меня всегда и никогда не
сомневаетесь в преданном сердце твоего возлюбленного л.

Вечно твой.

Когда-нибудь мое.

Либо друг друга.


ЧТОБЫ МОИ БРАТЬЯ КАРЛ И ИОГАНН БЕТХОВЕН

ХАЙЛИГЕНШТАДТ, 6 октября 1802 года.

О! Вы, кто считаете или объявляете меня враждебным, угрюмым и
человеконенавистник, как ты несправедлив, и как мало ты знаешь тайну
причина того, что кажется тебе таким! Мое сердце и ум были всегда с
детство подвержены самые нежные чувства привязанности, и я был
всегда распорядился совершить нечто великое. Но вы должны помнить
что шесть лет назад на меня напала неизлечимая болезнь, усугубленная
неумелыми врачами, которые из года в год обманывались надеждой на
облегчение и, наконец, принуждение к убеждению в вечном несчастье_
(лечение которого может продолжаться годами и, возможно, в конце концов окажется
невыполнимым).

Рожденный со страстным и легковозбудимым темпераментом, остро восприимчивый к
удовольствиям общества, я все же был вынужден в раннем возрасте изолироваться
от всего мира и проводить свое существование в одиночестве. Если бы я когда-нибудь решился
преодолеть все это, о! как жестоко меня снова оттолкнуло это
более печальный, чем когда-либо, опыт моего дефектного слуха! - и все же я обнаружил, что
невозможно сказать другим: говорите громче, кричите! потому что я глух!
Увы! как я мог заявить о недостатке чувства, которое должно было быть?
у меня оно было более совершенным, чем у других мужчин, - чувства, которое я когда-то
обладал в высшей ступени совершенства, до такой степени, поистине, что некоторые из моих
профессии когда-либо пользовалась! Увы! Я не могу этого сделать! Поэтому прости меня
когда ты видишь, что я отдаляюсь от тебя, с кем я был бы так рад пообщаться. Мое
Несчастье вдвойне серьезно из-за того, что меня неправильно поняли. Нет
больше я могу наслаждаться отдыхом в социальных контактах, изысканный
разговор, или взаимные излияния мысли. Полностью изолирован, я
только в общество, когда они вынуждены это делать. Я должен жить как изгнанник.
В компании меня одолевают самые болезненные предчувствия, начиная с
страх подвергнуться риску из-за наблюдения за моим состоянием. Это
было то же самое в течение последних шести месяцев, которые я провел в стране. Мой
умный врач рекомендовал мне беречь мой слух, насколько это возможно,
что вполне соответствовало моему нынешнему настроению,
хотя иногда, поддаваясь искушению из-за моей естественной склонности к обществу, я
позволил втянуть себя в это. Но это же унизительно, когда один из
рядом со мной, слышал флейту на дальнем расстоянии, в то время как я слышал _nothing_, или
когда другие услышали _а singing_ пастух, и я до сих пор слышал _nothing!_
Такие вещи приводили меня на грань отчаяния и почти вынудили
покончить со своей жизнью. _ Искусство! art_ само по себе удерживало меня. Ах! как
я мог бы выйти из мира прежде, чем принести сюда все, что я чувствовал, что
была моим призванием, чтобы произвести? И таким образом я обошла эта жалкая жизнь-так
совершенно убогие, что любое резкое изменение может снизить меня в любой момент
от своего лучшего состояния в худшее. Решено, что теперь я должен
выбрать _Patience_ в качестве своего наставника! Я это сделал. Я надеюсь, что решимость
не подведет меня, я буду непоколебимо упорствовать, пока это не понравится
неумолимая Судьба обрывает нить моей жизни. Возможно, мне станет лучше,
возможно, нет. Я готов и к тому, и к другому. Вынужден стать
философом в свои двадцать восемь лет! Это нелегкое испытание, и для художника оно более
суровое, чем для кого-либо другого. Бог заглядывает в мое сердце, он
исследует его и знает, что любовь к человеку и чувство доброжелательности
обитают там! О! вы, которые могут в один прекрасный день читаете это, думайте что вы
сделали мне несправедливости; и пусть ни одна аналогичная болезнь утешаться
найдя один, как и он сам, который, вопреки всем препятствиям
природа сделала все, что было в его силах, чтобы быть включенным в ряды
уважаемых художников и людей. Мои братья Карл и Иоганн, как только я
ни больше, если профессор Шмидт быть еще жив, просить его от моего имени к
описал мою болезнь, и добавить эти страницы в анализ мои
болезнь, по крайней мере, настолько, насколько это возможно, мир может быть согласована
для меня после моей смерти. Настоящим я также объявляю вас обоих наследниками моего небольшого состояния
(если это можно так назвать). Разделите его честно, договорись друг с другом и
помогайте друг другу. Вы знаете, что все, что вы сделали, чтобы причинить мне боль, причинило мне боль.
я давно прощен. Я благодарю тебя, в особенности моего брата Карла, за ту
привязанность, которую ты проявлял ко мне в последнее время. Я желаю, чтобы вы наслаждались
более счастливой жизнью, более свободной от забот, чем моя. Порекомендуйте
_Virtue_ своим детям; только это, а не богатство, может гарантировать
счастье. Я говорю из опыта. Это был один _Virtue_ который
поддерживали меня в моем несчастье, я должен ее поблагодарить и искусства не имеющие
закончил свою жизнь самоубийством. Прощай! Любите друг друга. Я с благодарностью благодарю
всех моих друзей, особенно князя Лихновски и профессора Шмидта. Я
желание одного из вас, чтобы держать инструменты принца я был; но я надеюсь, это поможет
создает каких-либо разногласиях между вами. Если вы думаете, что это более выгодно,
тем не менее, у вас есть только распоряжаться ими. Сколько я должна радоваться, если я
может послужить вам даже в могиле! Пусть так и будет дальше! Я радостно спешу
встретить смерть. Если он придет до того, как у меня будет возможность развить
все мои художественные способности, тогда, несмотря на мою жестокую судьбу, он придет
слишком рано для меня, и я бы хотела, чтобы он пришел в более отдаленное время.
и точка; но даже тогда я буду доволен, ибо его пришествие освободит меня
из состояния бесконечного страдания. Придет, когда сможет, я встречу его
с мужеством. Прощай! Не забывай меня совсем даже после смерти: я заслуживаю
это от тебя, потому что при жизни я так часто думал о тебе и
хотел сделать тебя счастливой. Аминь!

LUDWIG VAN BEETHOVEN.

[_писано снаружи.]

Итак, я прощаюсь с вами, и тоже с грустью. Нежная надежда, которую я
принес сюда со мной, на то, что я в определенной степени излечусь, теперь полностью
покидает меня. Как осенние листья опадают и увядают, так и мои надежды рушатся.
Я ухожу почти так же, как пришел. Даже возвышенное мужество, которое так часто
оживлявший меня в прекрасные дни лета, ушел навсегда. О Провидение!
ниспошли мне один день чистого блаженства! Как долго я был отчужден
от радостного эха истинной радости! Когда! О Боже мой! когда я снова почувствую
это в храме природы и человека? - никогда? Ах! это было бы
слишком тяжело!

Будет прочитано и исполнено после моей смерти моими братьями Карлом и Иоганном.


В КОРОЛЕВСКИЙ И ИМПЕРСКИЙ АПЕЛЛЯЦИОННЫЙ СУД.

7 января 1820 года.

Благополучие моего племянника дороже для моего сердца, чем может быть для кого-либо другого
. У меня самого нет детей, и у меня нет родственников, кроме этого мальчика, который
полна талантами, и у меня есть веские основания надеяться, что для него лучше, если
должным образом обучен.

 * * * * *

Мои усилия и желания не имеют иной цели, кроме как дать мальчику наилучшее
образование - его способности оправдывают самые радужные надежды - и
оправдать доверие, оказанное его отцом моей братской любви. Побег
по-прежнему гибкий; но если им дольше пренебрегать, он искривится и
перерастет опытную руку садовника, а прямая осанка, интеллект
и характер будут уничтожены навсегда....

Я не знаю более священного долга, чем воспитание ребенка.
Главные обязанности опекуна состоят в том, чтобы уметь ценить то, что
хорошо, и избирать правильный курс; только тогда должное внимание
уделяется благополучию его подопечного, тогда как противодействие тому, что плохо.
хорошо, что он пренебрегает своим долгом.

Действительно, учитывая, что большинство в интересах мальчика, я делаю
не против того, чтобы мать в распределении обязанностей опекуна,
что она может навещать ее сына, и видеть его и быть в курсе всех
приняты меры для его образования; но на вверять ее своим единственным
опека без строгого опекуна ее сторону приведет к
безвозвратная гибель ее сына.

На этих убедительных основаниях я повторяю свое вполне обоснованное ходатайство и
чувствую себя более уверенным в благоприятном ответе, поскольку благополучие моего племянника
только направляет мои шаги в этом деле.


БАРОНЕССЕ ФОН ДРОССДИК

Я живу в полной тишине и одиночестве; и хотя случайные вспышки
света будоражат меня, все же с тех пор, как вы все ушли, я чувствую безнадежную пустоту
над которым даже мое искусство, обычно столь верное мне, еще не восторжествовало
. Ваше фортепиано заказано, и вы скоро его получите. Какую
разницу вы, должно быть, обнаружили между трактовкой Темы, которую я
импровизированный в тот вечер, и способ, в котором я недавно это сделал
написал это для вас! Вы должны объяснить это сами, только не находите
решение в пунше! Как вы счастливы, что так быстро получим от до
страна! Я не могу в себя до 8-го. Я с нетерпением жду этого
с восторгом ребенка. Какое счастье, я буду чувствовать себя в скитаниях
среди рощ и лесов, и среди деревьев и растений и пород! Ни один человек на
землю можно любить страну, как и я! Заросли, деревья и скалы обеспечивают
эхо, которого так жаждет человек!


ЗМЕСКАЛЛУ

1811.

Высокороднейший из людей!

Мы просим вас подарить нам несколько гусиных перьев; мы взамен пришлем вам
целый букет таких же, которые вам, возможно, не придется выдергивать
самостоятельно. Вполне возможно, что ты еще получишь Большой крест
ордена виолончели. Мы остаемся твоими любезнейшими и самыми
дружелюбными из всех друзей, БЕТХОВЕН.


ЗМЕСКАЛЛУ

2 ФЕВРАЛЯ 1812 года.

Замечательнейший из людей!

Мы просим вашего слугу нанять человека для отделки моей квартиры; поскольку
он знаком с жильем, он может сразу назначить надлежащую цену.
Сделай это поскорее, карнавальный негодяй!!!!!!!

Вложенной записке по меньшей мере недельной давности.


СВОЕМУ БРАТУ Иоганну

БАДЕН, 6 мая 1825 года.

Ни в коем случае нельзя оставлять звонок и т.д. и т.п.
В моем прежнем жилище. Этим людям никогда не предлагалось
забрать что-либо из моих вещей. Нездоровье помешало мне послать за ним, и
слесарь не пришел во время моего пребывания, чтобы снять звонок;
в противном случае его могли бы сразу изъять и отправить мне в город, поскольку
они не имеют никакого права хранить его. Как бы то ни было, я совершенно уверен
, что не оставлю колокольчик там, потому что он мне нужен здесь, и
поэтому предполагается использовать один вопрос для моей цели, так как похожие
один обойдется мне вдвое дороже, чем в Вене, колокол-тянет будучи наиболее
дорогие вещи, слесари есть. При необходимости немедленно обратитесь в полицию
. Окно в моей комнате точно в том же состоянии, что и тогда, когда я им завладел
но я готов заплатить за него, а также за окно на кухне
2 флорина 12 крейцеров за двоих. За ключ я платить не буду
, так как я его не нашел; напротив, дверь была заперта или прибита гвоздями
, когда я пришел, и оставалась в том же состоянии, пока я не ушел; там
ключа никогда не было, поэтому, конечно, ни я сам, ни те, кто был до меня
, не могли им воспользоваться. Возможно, это предназначено для создания коллекции,
в этом случае я готов сунуть руку в карман.

LUDWIG VAN BEETHOVEN.


СТЕФАНУ В. БРЮНИНГУ

_ Мой дорогой и горячо любимый Стефан_:

Пусть наше временное отчуждение будет навсегда стерто портретом, который я сейчас
посылаю. Я знаю, что разорвал твое сердце. Эмоция, которую нельзя
сейчас не вижу, в мое уже достаточно наказала меня за это. Там был
никакого злого умысла по отношению к вам в моем сердце, ибо тогда я не достоин
о вашей дружбе. Это была страсть как с вашей, так и с моей стороны_;
но во мне росло недоверие, потому что между нами встали люди,
недостойные как тебя, так и меня.

Мой портрет давно предназначался вам; вы знали, что он предназначен кому-то.
и кому я могла бы подарить его с такой теплотой сердца, как
вам, мой верный, добрый и благородный Стефан?

Прости меня за то, что я огорчил тебя, но я сам страдал не меньше, когда
Я больше не видел тебя рядом. Тогда я впервые остро почувствовал, насколько ты был дорог,
и всегда будешь дорог моему сердцу. Конечно, ты еще раз бросишься в мои объятия.
как вы делали раньше.




КАРЛ МАЙКЛ БЕЛЛМАН

(1740-1795)

ОЛЬГА ФЛИНЧ


Карл Майкл Беллман родился в Стокгольме 4 февраля 1740 года.
Его отец, сын профессора Университета Упсалы, занимал государственную должность
о своей матери он писал, что она была "прекрасна как день, невыразимо
хорош собой, красиво одевался, был добр ко всем, обладал утонченной натурой и
обладал превосходным голосом". От нее он, несомненно, унаследовал теплоту,
добродушное сердце, которое бьется в каждой из его песен. Дом его отца
был местом встреч многих известных людей того времени, среди них
поэт Далин, находившийся тогда в зените своей популярности. Мальчик
необычные подарки вначале были признаны, и было сделано все, чтобы дать ему
лучше всего обучения, особенно после того, как приступ лихорадки, в ходе которой
он не только говорил в рифму, но пел свои первые самодельные песни
ясно, истинный голос. Выбранный затем наставник обучал его, "помимо
искусства сочинять стихи", английскому, французскому, немецкому и итальянскому языкам; и он
продвинулся в этих занятиях достаточно далеко, чтобы перевести несколько немецких гимнов
а религиозные и философские эссе, несомненно, повлияли на этот выбор
из-за религиозной атмосферы его дома. Более того, он сам научился
играть на цитре и очень скоро начал подбирать собственные
мелодии в качестве аккомпанемента к своим песням. Инструмент, которым он пользовался, был
привезен домой из Италии его дедом, стал его ближайшим спутником
на протяжении всей жизни и сейчас хранится в Королевской академии искусств
в Стокгольме.

В восемнадцать лет он поступил в Университет Упсалы и, находясь там, написал
сатирическое стихотворение "Луна", которое он представил на критику
Далина, который, однако, внес лишь одну поправку. Это было написано в
порядок Далин, и он продолжал находиться под влиянием последнего, пока
его двадцать пятый год. В это время и в том же году умерли его
отец и мать, и, ища среди своих друзей социального
стимула, которого жаждала его натура, он стал частым гостем на постоялых дворах
в компании Холлмана и Крексела, которые оставили о себе след благодаря
своим поэтическим и драматическим произведениям. Именно тогда проявился его своеобразный талант
он отбросил все иностранное влияние и начал петь
его песни, рожденные впечатлением момента и полные очарования
спонтанность. Некоторые из них он быстро записал, большинство из них он спел
под звуки своей цитры, часто подстраивая их под хорошо известные мелодии
и снова создавая мелодию словами, для большего
часть изложена в стихотворной форме, ранее не использовавшейся. И так неразрывно
связаны слова и мелодия, что никому не пришло в голову ставить
к песням Беллмана какую-либо другую музыку, кроме той, которую он выбрал изначально. Он
взял всех своих персонажей из жизни, которую видел вокруг себя; и с
признательностью человека, для которого настоящее - это все, он ухватился за
очарование мимолетного момента и выразил его с такой простотой и
правдой, а также глубоким чувством, что он предстает бессмертно свежим
и молодым. Некоторые из этих песен, вероятно, были утеряны; у него не было
жажды славы, и он не прилагал усилий для их распространения, но они нашли
свой путь к публике в письменных копиях и дешевых отпечатках, и его имя
вскоре он стал известен по всей стране.

Однако такой образ жизни и пение, подобное птицам небесным, было
не очень благоприятным для удовлетворения материальных потребностей. Он создал
две попытки заняться бизнесом, но чем больше его видели в гостиницах,
тем меньше его видели в его бизнесе.

К счастью для него, Густав III, который сам был поэтом, стал в это время
королем Швеции. Он был приверженцем французской школы
поэзии, и вряд ли можно сказать, что муза Беллмана принадлежит к ней: но
обладая значительным талантом драматурга, Густав ценил
драматизм в песнях Беллмана; и когда Беллман прислал ему рифмованную петицию
, которая до сих пор хранится, в которой он написал, что "если его Величество не
будь он так любезен, предоставь ему должность, он был бы послушно вынужден
умереть с голоду перед Рождеством", - король назначил его секретарем лотереи
с титулом придворного секретаря и годовым доходом в три
тысяча долларов. Беллман немедленно отдал половину этого ассистенту,
который выполнил всю работу, а на другой половине продолжил свою жизнь трубадура
с великолепным пренебрежением к будущим потребностям. Его дела были настолько в порядке, что он
мог позволить себе жениться; и выбрал себе в жены Ловису Гренлунд,
девушку с ярким интеллектом и сильным характером, которого она в конечном итоге
была большая нужда, обязанности их супружеской жизни остаться
в общей сложности к ней.

Посыльный был сейчас в своей лучшей форме, но примерно в это же время он написал большинство из студии Fredman в
Песни" и "Действия, касающиеся главы ордена Бахуса". Обе богаты
лирическими жемчужинами; он был любимым спутником короля, которому его
преданность была безграничной, и он был счастлив со своими избранными друзьями, чье общество
вдохновляло его. Тем не менее, сейчас он, как всегда, нуждался в деньгах.
деньги. Аттербом рассказывает, что "Однажды король встретил его на улице, настолько
бедно одетого, что он инстинктивно воскликнул: "Мой дорогой коридорный, как
вы все плохо одетый!' Поэт ответил с поклоном, - я тем не менее
большинство послушно заверить Ваше Величество, что я ношу всю свою
шкаф.'" Он готов ума не оставляла его. "Что творится на белом свете с тобой?"
однажды спросил король, когда они встретились, "вы не смотрите на меня так, как если бы вы могли
превратить один стишок в день". Поэт поклонился и ответил под влиянием момента
:--

 "В моем кошельке нет ни гроша за душой";
 Моя лира не натянута, увы!
 Но все же на моем бокале
 Имя Густава написано золотом".

В другой раз король послал за ним своих людей с приказом привести его.
в каком бы состоянии они его ни нашли. "Он был признан не совсем бесплатно
от пить, и не очень презентабельно, но, тем не менее растащен,
цитра и все, до Хага замок, где он пил шампанское, пели
песни, выпил чуть больше, и наконец заснул. Король оставил его,
и отправился ужинать; а когда он вернулся и обнаружил, что его гость все еще
спит, он заметил: "Интересно, что сказал бы посыльный, если бы я его разбудил
теперь я попросил его спеть мне песню". Поэт сел, моргнул своими
глазами и сказал: "Тогда Беллман сказал бы: "Послушайте"; после чего он спел для
мелодия "Мальбрук с тобой в бою":--

 "О, такой тяжелый, такой тяжелый шлейф",
 Плывут облака над Хагой,
 И звезды заслоняют их яркие взгляды.,
 Пока исчезают леса во мраке.
 Иди, король, твой покой дорог.,
 Иди, король, твоя передышка занята.,
 Отдохни тихо, отдохни тихо, а потом проснись.,
 Когда рассвет пробьется сквозь тьму.,
 Ты ободряешь свой народ мягким правлением!"

Затем он снова упал в свое прежнее положение, и его принесли домой спящим
с небольшим подарком в руке".

Задача сбора, сохранения и публикации его работ легла
полностью на плечи его друзей; если бы это зависело от него, они бы
вероятно, никогда не были собраны, не говоря уже о публикации.

В течение последних пятнадцати лет его жизни, с 1780 по 1795 год, его здоровье
сильно ухудшилось. В 1791 году его пригласили присутствовать на раздаче ученых степеней
в Упсале, и за ужином он ответил на тост песней
, рожденной моментом; но его голос стал таким слабым из-за болезни легких
что только самые близкие к нему люди могли его услышать. Чтобы усугубить его страдания,
ему пришлось пережить великую скорбь о смерти своего короля от руки
убийцы, и его стихотворение "Смерть и память о короле" было не из тех,
чтобы завести ему друзей при новом дворе. Так случилось.
бедный и подорванный здоровьем, он был заключен в долговую тюрьму в
том самом замке, где он был таким счастливым гостем. Холлман и Крексел
и другие из его лучших друзей, преданные ему, как всегда, не смогли
добиться его освобождения; но в конце концов его выручил кто-то, кто, как
вознаграждение попросило его спеть одну из его веселых песен, и в его бедном
прерывающимся голосом он запел. "Выпей свой бокал, смотри, Смерть ждет тебя".
Аттербом замечает о человеке, о котором идет речь: "И, возможно, он не нашел
эту песню такой веселой в конце концов".

Находясь в тюрьме, он отправил петицию королю, - несколько отличную
от его первой петиции Густаву III., - в которой он просил разрешения
жить в замке до своей смерти. Ниже приводится одно из
стихотворений:--

 "Весна повелевает; птицы поют".,
 Пчелы роятся, рыбы резвятся.;
 Время от времени пролетают зефиры.,
 Дыхание жизни, которое приносит поэт.
 Сними с меня груз цепляющейся печали,
 Прошу, избавь меня от одного маленького уголка ".

О своей смерти Аттербом пишет следующее:--

 "Он был любимцем народа и царем, содержание
 с простых жизненных потребностей, свободного от всякой помощи, не
 даже желая бессмертия славы; умеренный во всем
 кроме энтузиазма, он в полной мере то, что он
 хотел,--дружба, вино и музыка. Теперь он дожил до того, чтобы увидеть, как
 тени падают на его жизнь и гений. Чувствуя, что его последний
 час недалек, он отправил сообщение своим ближайшим друзьям
 что встреча с ними, как в старые времена, была бы дорога ему
 . Он пришел, чтобы встретиться с ними почти тень, но со своими старыми
 доброжелательная улыбка; даже в тостах он принял участие, однако
 умеренно, и тогда он объявил, что будет пусть
 слушайте Беллмана еще раз.Дух песни завладели
 по его словам, более мощно, чем когда-либо, и все лучи его
 умирает воображение было сосредоточено в импровизированной хорошая-песня.
 На протяжении всей ночи, находясь в постоянном вдохновении, он
 пел о своей счастливой жизни, о славе своего кроткого короля, о своей благодарности
 Провидение, позволившее ему родиться среди благородных людей в этой
 прекрасной Северной стране, - наконец, он выразил свою благодарность.
 попрощался со всеми присутствующими отдельной строфой и
 мелодией, выражающей особую индивидуальность каждого
 затронуто и его отношение к поэту. Его друзья умоляли
 его со слезами остановиться и пощадить его и без того сильно ослабленные
 легкие; но он ответил: "Давайте умрем, как жили, в
 музыка!" - опустошил свой последний бокал шампанского и начал на рассвете
 последний куплет своей песни".

После этого он больше не пел. Несколько дней спустя он лег в постель, протянул
десять недель и умер 11 февраля 1795 года в возрасте пятидесяти четырех
лет. Он был похоронен на кладбище Клара.

Критики Беллмана сами отдали много хлопот, о его личной
характер. Некоторые считали его немного лучше, чем грубый пьяница;
другие снова выставили его циником, который насмехался над жизнью, которую он
изображал; снова другие придали большое значение записке, найденной в "Пей
из своего бокала", и увидели только скрытый печальный пафос его слов.
песни. Его современники соглашаются, что он был человеком большого внимания
к форме, и утверждают, что если в его песнях и есть грубые пассажи, то это
потому, что они могли выразить только то, что он изобразил. Любая грубость была
чужда его натуре; он был сдержан и несколько застенчив, и только в
компании немногих избранных он открывал свое сердце.

Более того, его критики усердно искали мораль в его произведениях.
Если что-то и было задумано, то, возможно, это была борьба с сентиментальностью
и всеми ложными чувствами; но это, кажется, больше соответствует всей его
жизнь, которую он воспевал от всего сердца, как поет птица,
просто потому, что она должна петь.

[Иллюстрация: Подпись: ОЛЬГА ФЛИНЧ]


 УЛЛЕ

 Улла, моя Улла, скажи, могу я передать тебе
 Самую красную клубнику в молоке или вине?
 Или живую рыбку из пруда? Прикажи мне!
 Или, например, миску воды из колодца?
 Двери распахнуты настежь, во всем виноват ветер.
 Ароматы исходят от цветов и деревьев.
 Небо затянуто облаками, и пылающее солнце восходит,
 Как вы видите!
 Разве это не божественно - рыбный рынок? Ну и что?
 "Божественно, о, божественно!"
 "Посмотри на величественные деревья, стоящие ряд за рядом!,--
 Показались свежие зеленые листья!
 И этот красивый залив
 Искрящийся там? "Ах да!"
 "И видишь, где играют солнечные лучи?,
 Красота лугов?
 Разве они не божественны - эти яркие поля?-- Признайся!"--
 Небесный!
 Небесный!

 Скол и добрый полдень, красавица в окне, прислонившись,
 Послушайте, как продолжителен звон городских колоколов!
 Посмотрите, как поднимается пыль с зеленого дерна.,
 Где теснятся коляски и фургоны!
 Руку из окна - он сонный, говорящий,
 Я киваю в седле, кузен мой.--
 Примо - корку, а секундо - мензурку.,
 Hochl;nder wine!
 Разве это не божественно - рыбный рынок? И что?
 "Небесный, о небесный!"
 "Посмотри на величественные деревья, стоящие ряд за рядом!,--
 Показались свежие зеленые листья!
 И эта прелестная бухта,
 Сверкающая там? "Ах да!"
 "А, видели, где играют солнечные лучи?,
 Красота лугов?
 Разве они не божественны - эти яркие поля?-- Признавайтесь!"--
 Божественно!
 Божественно!

 Смотри, Улла, дорогая! В конюшню ведут
 Ржет, гарцует, я вижу, мой добрый конь.
 Все еще в дверях стойла, он поднимает голову, издавая
 Усилия равняться на тебя: только на тебя!
 Сама Природа будет охвачена пламенем.;
 Держи свои яркие глаза под контролем!
 Klang! у твоего окна мое сердце тоже жаждет.
 Klang! Твой Скол!
 Разве это не божественно - рыбный рынок? И что?
 "Божественно, о, божественно!"
 "Видишь там величественные деревья, стоящие ряд за рядом?,--
 Показались свежие зеленые листья!
 И вон тот красивый залив,
 Сверкающий там?" "Ах да!"
 "И видишь, где играют солнечные лучи?,
 Красота лугов?
 Разве они не божественны - эти яркие поля?-- Признавайся!"--
 Божественно!
 Божественно!


 КОЛЫБЕЛЬНАЯ ДЛЯ МОЕГО СЫНА КАРЛА

 Маленький Карл, спи мягко и сладко:
 Ты достаточно скоро проснешься;
 Достаточно скоро ты встретишь тяжелые дни,
 Их горечь разделена.
 Земля - остров, на котором в прошлом было горе;
 Дышим изо всех сил, смерть наконец приходит,
 Мы всего лишь прах, оставленный.

 Когда-то там, где тек мирный ручей
 По стерне ржаного поля,
 Встал маленький мальчик, чтобы посмотреть
 На себя; на своего двойника.
 Сладостно было видеть эту картину.;
 Внезапно она перестала быть;
 Исчез, как мыльный пузырь!

 И так бывает с жизнью, мой милый.,
 И так летят годы.;
 Живем мы мудро, весело, и все же
 От смерти никуда не деться.
 Маленький Карл должен поразмыслить над этим.
 Когда цветет ярко, он смотрит
 На груди весны лежа.

 Спи, маленький друг, такой маленький;
 Радость приносит твоя радость.
 Вырезано из бумаги, ты увидишь
 Сани и скачущие лошади;
 Потом такой высокий карточный домик
 Мы построим и увидим, как он рухнет,
 И будем петь маленькие песенки.

 * * * * *


 АМАРИЛЛИС

 Проснись, Амариллис! Дорогая, проснись!
 Сквозь неподвижный папоротник
 Колышется нежный ветерок;
 Ирис, весь такой нежный,
 Облаченный так ярко,
 Слегка окрашенный
 Лес и лощина.

 Амариллис, произнося твое сладкое имя.,
 Объявляя тебя в прохладных объятиях Нептуна.
 Бог Дремоты, отвергающий свою власть.,
 Твои глаза вздыхают, и речь поддается его чарам.

 Теперь начинается рыбалка! Сеть, которую мы закрепляем;
 Сию же минуту поторопись!
 Следуй за мной!
 Надевай юбку и жакет
 И вуаль, иначе тебе ее не достанется;
 Щука и форель подождут шумихи;
 Паруса свободны.
 Проснись, Амариллис, дорогая, проснись!
 Не дай мне быть покинутым твоей улыбкой:
 Затем, настигнутые дельфинами и прекрасными сиренами,
 На нашей веселой лодке мы будем резвиться в компании.

 А теперь приходите, возьмите с собой свои удочки, лески и сети!
 Наступает день!;
 Спешите приблизиться!
 Милое маленькое сокровище,
 Ни в коем случае не думай о плохом;
 Для тебя это не доставляет удовольствия
 Я должен отрицать.
 Давай побродим по мелководью.,
 Или вон там, у залива.,
 Где узелок-залог сделал нашу нежную любовь еще крепче.,
 Букмекеры которые Thyrsis эрст был перенесен на вздох.

 Шаг в лодке, потом ... нас обоих пела,
 Люблю свою палочку качается
 За наши судьбы.
 ;ol движется,
 Но хоть и дикая, подтверждающие,
 В твоих любящих объятиях
 Утешение подождет.
 Благословенный, плывущий по гневным волнам океана.,
 В твоих объятиях тщетно пряталась эта дорогая мысль.:
 Смерть найдет меня на твоем пути, поджидая.
 Сирены, пойте вы, и моему голосу подражайте!


 ИСКУССТВО И ПОЛИТИКА

 "Добрый слуга Мольберг, что с тобой случилось?,
 Кого я вижу без пальто и без шляпы?
 У тебя разбит рот в крови, и у тебя нет ни одного зуба!
 Где ты был, брат? - скажи мне правду.
 - В Ростоке, добрый господин.,
 Произошла неприятность.
 Из-за меня и моей арфы.
 Острый спор
 Встал, прикоснувшись к моей игре-плинг-плингели-планг;
 И тут мимо проходил кривоногий сапожник.
 Ударил меня по губам - плинг-плингели-планг.

 "Я сидел там и играл - никто не видел никакого кутежа--
 Полька польской королевы-Соль мажор the key:
 Вокруг собрались самые лучшие люди,
 И каждый выпил свой шоппен "до дна".
 Я не знаю, как именно.
 Скандал начался заново.,
 Но кто-то из моей головы
 Сбил мою шляпу и таким образом сказал:
 "Что тебе Польша?" - Плинг плингели планг--
 "Не играй нам польку!" - пропел другой:
 "А теперь замолчи!" - Плинг-плингели-планг.

 "Послушайте, мои меценаты, что все-таки произошло.
 Пока я сидел там в тишине, наслаждаясь своим бокалом.,
 О состоянии Польши я нарушил молчание.:
 - Знайте, добрые люди, - произнес я вслух эти слова,
 - Что всем монархам я
 На этой земле бросаю вызов
 Моя арфа мешает
 Петь
 По всей этой земле - плинг-плингели-планг!
 Если бы на ней висела только одна струна,
 Я бы сыграл польку - пинг-плингели-планг!'

 "В углу сидел старый сержант,
 Два нотариуса и смелый драгун,
 Которые кричали: "Долой его! Сапожник прав!
 Польша зарабатывает мед своей злой мощью!
 Из-за печки вышла
 Старая косоглазая дама,
 И швырнула в арфу
 Осколки стекла и острые;
 Но сапожник -плинг плингели планг--
 Проделал ужасную дыру в моей шее - такой длины!
 Вот тебе история - плинг плингели планг.

 "О праведный мир! Теперь я спрашиваю тебя
 Не пострадал ли я несправедливо?" "Ну конечно!"
 "Разве я не был невиновен?" "Благослови тебя Господь, будь уверен!"
 "Арфа разлетелась на куски, мой нос разорван и болит.,
 Признаю, это было тяжелое лечение!
 Сейчас не лучше, я знаю
 Чем ходить по земле
 С моей арфой в руке,
 Игры для Вакх и Венера-Клинг-Кланг--
 С мастерами лучшие, что бы играли или пели;
 Внимай мне, Аполлон! - плинг-плингели-планг.


 ВЫПЕЙ СВОЙ БОКАЛ

 Выпей свой бокал! Смотри, на пороге твоего дома, каждую ночь,
 Удерживая свой меч, стоит Смерть, ожидая тебя.
 Не тревожься; дверь могилы, слегка приоткрытая,
 Снова закрывается; может пройти целый год
 Прежде чем тебя, бедный страдалец, утащат в могилу.
 Выбери октаву!
 Настрой струны! Пой о жизни с ликованием!

 Золотистый оттенок придают твои тусклые, бледные щеки.;
 Твоя грудь сморщилась, и стали плоскими все лопатки.
 Дай мне свою руку! Каждая темная жилка становится больше.,
 На мой взгляд, она словно погружена в воду.
 Влажными становятся эти руки; жесткими становятся эти вены.
 Выбирай сейчас и бренчи.,
 Опорожни свою бутылку! Пой! пей без страха.

 . . . . .

 Тогда Скол, мой мальчик! Старый Бахус шлет тебе последнее приветствие;
 Прими прощальный привет Фрейи из своей чаши.
 Быстро в ее восхвалении течет твоя жидкая кровь, повторяя
 Свою былую силу, как она обычно текла.
 Пой, читай, забывай; нет, думай и плачь, думая.
 Ты для того, чтобы пить.
 Еще бутылку? Ты мертв? Никакого Скола!




ДЖЕРЕМИ БЕНТАМ

(1748-1832)


Бентам, чье имя по праву стоит за утилитаристской теорией
морали в законодательстве, хотя и не был ее создателем, был могущественной и
уникальной фигурой во многих отношениях. Детство напоминает нам о том, что его
ученик Джона Стюарта Милля в своей скороспелости, но, к счастью для него,
Для молодого Бентама жизнь была более насыщенной, чем для Милля. В его
зрелом и преклонном возрасте он был широко признан как авторитетный человек,
несмотря на некоторые поразительные нелепости.

[Иллюстрация: ДЖЕРЕМИ БЕНТАМ]

Он родился в Лондоне 15 февраля 1747-1778 годов; ребенок адвоката
состоятельного, который гордился юношей и не стеснялся им хвастаться
. На четвертом курсе он начал изучать латынь, а годом позже
в кругу своего отца был известен как "философ". В шесть или
семь лет он начал изучать французский. Затем его отправили в Вестминстер
школа, где ему, должно быть, было довольно неуютно, потому что он был
маленького роста, чувствительный и деликатный, и не любил мальчишеские игры. У него
была гораздо более счастливая жизнь в домах его бабушек в Баркинге и
в Браунинг-Хилл, где прошла большая часть его детства. Его
воспоминания о тех днях, рассказанные его биографом, полны
очарования. Он был большим читателем и отличным студентом; и поступил в Оксфорд
рано, ему было всего шестнадцать, когда он получил степень.

Надо признаться , что он не унес с собой высокого
понимание преимуществ, которыми он был обязан своей альма-матер. "Лживость
и неискренность - в этом я обнаружил эффекты, верные и единственно верные
эффекты образования в английском университете ". Он написал латинскую оду на
смерть Георга II., которую очень хвалили. Позже он
сам сказал об этом: "Это был посредственный спектакль на дрянную
тему, написанный несчастным ребенком".

На своей ступени он вошел в линкольнз ИНН, но он никогда не сделал
успехов в практике закона. Он ненавидел тяжбы, и его разум
стало сразу углубились в изучение и развитие
принципы законодательства и судебной практики, и это стало
делом его жизни. Он испытывал сильную антипатию к Блэкстоуну, под руководством
которого он учился в Оксфорде; и в 1776 году он анонимно опубликовал суровую
критику своей работы под названием "Фрагменты о правительстве, или
Комментарий к комментариям", который сначала приписывался Господу
Мэнсфилд, лорд Кэмден и другие. Его идентификация как автора
"Фрагментов" свела его с лордом Шелбурном, который
пригласил его в Бовуд, где он совершил долгий и счастливый визит, из которого
яркие и полные сплетен письма рассказывают эту историю. Здесь он работал над своей работой
"Введение в принципы морали и законодательства", в которой он
развивал свою утилитарную теорию, и здесь он влюбился в молодую
леди, которая не откликнулась на его желания. В письме, написанном в 1827 году, он говорит:--

 "Я жив, мне перевалило за два месяца до моего восьмидесятилетия
 я более оживлен, чем когда вы торжественно подарили мне
 цветок на Грин-лейн. С того дня ни один еще
 прошло, не говоря уже о ночи, в которые вы не
 зачитался больше моих мыслей, чем мне бы хотелось....
 Объятия----; хотя это для меня, как и для тебя, она не будет
 ни строга, ни откажет мне в своих губах, как она отказала своей руке,
 в то время, возможно, еще не забытое ею, как и мной.
 "

Бентам много писал о морали, о вознаграждениях и наказаниях, о законах о бедных
, об образовании, о правовой реформе, о кодификации законов, о
специальных законодательных мерах, по огромному разнообразию тем. Его стиль,
поначалу простой и прямолинейный, стал напыщенным, запутанным и неясным. У него была
привычка начинать одну и ту же работу самостоятельно много раз, и
обычно гнали несколько лошадей в ряд. Он был очень строг в своих
критических замечаниях по отношению к лицам, облеченным властью, и к современным представлениям; и его
постоянно предупреждали, что, если он опубликует ту или иную работу, он
наверняка подвергнется судебному преследованию. Поэтому многие книги не были опубликованы
спустя много лет после их написания. Его литературный стиль стал настолько
пространным и невразумительным, что его ученики - Дюмон, Милль и
другие - пришли ему на помощь, распутали и подготовили к печати
его бесчисленные брошюры, полные наводящих на размышления и изобилующие
с тех пор проекты реформ более или менее полностью реализованы. Его
публикации включают более семидесяти названий, и он оставил огромное количество
рукописей, большая часть которых никогда не была прочитана.

У него был широкий круг знакомых, среди которых он пользовался большим почетом
, и его переписка с ведущими людьми своего времени была
постоянной и важной. В последние годы жизни он был драчливым писателем,
но он был в близких и веселых отношениях со своими друзьями. В 1814 году он
переехал в аббатство Форд, недалеко от Чарда, и там написал "Крестоматею",
сборник статей о принципах образования, в котором он подчеркнул
ценность преподавания естественных наук в противовес
чрезмерному преобладанию греческого и латыни. В 1823 году совместно с
Джеймс Милль и др., Он основал Вестминстерское комментарий, но он сделал
сам не свой, во многом способствовать этому. Однако он продолжал до конца
его жизнь писать на его любимые темы.

Роберт Дейл Оуэн в своей автобиографии дает следующее описание
визита к Бентаму в последние годы жизни философа:--

 "У меня сохранились самые приятные воспоминания об этом великом старом
 лицо, сияющее добродушием и умом, и
 иногда с оттенком юмора, которого я не ожидал....
 Я не помню, чтобы встречал кого-либо его возраста.
 [семидесятивосьмилетний], который, казалось, более полно владел собой
 своими способностями, телесными и умственными; и это меня удивило
 тем более, что я знал, что в детстве он был
 слабосильный, хрупкий мальчик.... Я нашел его, преодолев
 почти на десятилетие отведенные шестьдесят десять лет,
 с такой же активной походкой, таким же ярким взглядом и таким же разговорчивым
 живой-как и следовало ожидать в зале человек пятьдесят....

 "Я никогда не забуду мое удивление, когда нас пригласили на
 почтенный философ, в своей столовой. Помещение
 хорошего размера, оно было занято платформой высотой около двух футов,
 и которая заполняла всю комнату, за исключением небольшого прохода
 шириной в три или четыре фута, который был оставлен так, чтобы можно было
 можно было бы обойти его со всех сторон. На этом возвышении стояли
 обеденный стол и стулья, где было достаточно места для слуг, чтобы
 прислуживать нам. Во главе стола была огромная ширма,
 чтобы защитить старика, я полагаю, против тяги с
 двери....

 "Когда еще пол-часа не прошло, он дотронулся до колокола
 снова. На этот раз его приказу слуги напугали меня:--

 "Джон, мой ночной колпак!'

 "Я встал, чтобы идти, и один или двое других сделали то же; Нил сидел
 до сих пор. - Ах! - сказал Бентам, как он вытащил черный шелковый ночной колпак
 за свободное седыми волосами, - вы думаете, это намек уйти. Не
 немного о ней. Сядь! Я скажу тебе, когда устану. Я
 собираюсь немного потренироваться; это тоже помогает пищеварению.'

 И с этими словами он спустился в похожий на траншею проход, о
 котором я говорил, и начал быстро ходить взад и
 вперед, его голова была почти на одном уровне с нашей, когда мы сидели. От
 конечно, мы все повернулись к нему. Целых полчаса, пока он
 шел, он продолжал изливать такие остроумные и
 красноречивые оскорбления в адрес королей, священников и их
 слуг, какие мне редко доводилось слушать. Затем он вернулся в
 главе стола и продолжал беседу, без
 отметка, до полуночи, до того, как он отказал нам.

 Его прощальные слова, обращенные ко мне, были характерны: "Благослови тебя Бог,
 если такое существо существует; и в любом случае, мой юный
 друг, береги себя".

За его слабым детством последовала здоровая и крепкая старость.
Но в конце концов он выдохся и умер 6 июня 1832 года, что характерно.
оставив свое тело для препарирования в интересах науки. Больше
часть его статей были собраны сэр Джон Браунинг, его
исполнителем, и изданы в девяти больших томах в 1843 году.


ПРИНЦИП ПОЛЕЗНОСТИ

Из "Введения в принципы морали и законодательства"

Природа отдала человечество под управление двух полновластных хозяев,
боли и наслаждения. Только они могут указать нам, что мы должны
делать, а также определить, что мы будем делать. С одной стороны, к их трону прикреплены
стандарты добра и зла, с другой - цепь причин и
следствий. Они управляют нами во всем, что мы делаем, в
все, что мы говорим, все, что мы думаем; мы можем сделать все возможное, чтобы скинуть нам
подчинение будет служить, но чтобы продемонстрировать и подтвердить его. На словах мужчина
может притворяться, что отрекается от своей империи; но на самом деле он останется
подчиняйся этому все время. Принцип полезности признает это
подчинение и принимает его за основу той системы, целью
которой является создание ткани счастья руками разума и
закона. Системы, которые пытаются вопрос решить в звуки вместо
смысле, в капризом вместо разума, в тьму, нежели свет.

Но хватит метафор и декламации: это не означает, что
нравственные науки должны быть улучшены.

Принцип полезности заключается основа данной работы; оно будет
правильно, поэтому, прежде всего, дать четкое и определения
счет, о чем идет речь. Под принципом полезности понимается
тот принцип, который одобряет или не одобряет любое действие вообще,
в соответствии с тенденцией, которую оно, по-видимому, должно усиливать или
уменьшать счастье стороны, интересы которой находятся под вопросом; или,
что то же самое, другими словами, способствовать этому счастью или противодействовать ему
счастье. Я говорю о каждом действии вообще; и, следовательно, не только о
каждом действии частного лица, но и о каждом мероприятии
правительства.

Под полезностью понимается свойство любого объекта, посредством которого оно стремится
приносить пользу, преимущество, удовольствие, благо или счастье (все это в
данном случае сводится к одному и тому же), или (что опять же касается
то же самое) для предотвращения причинения вреда, боли, зла или
несчастья стороне, интересы которой учитываются: если этой стороной является
сообщество в целом, тогда счастье сообщества; если
конкретный индивид, а затем счастье этого индивида.

Интерес сообщества - это одно из самых общих выражений
это может иметь место во фразеологии морали: неудивительно, что ее значение
часто теряется. Когда это имеет значение, оно таково: Сообщество
- это фиктивное _body_, состоящее из отдельных лиц, которые
считаются составляющими, так сказать, его _members_. В чем же тогда заключается интерес
сообщества? Сумма интересов нескольких
членов, которые его составляют.

Напрасно говорить об интересах сообщества, без
понимая, что такое интерес отдельного человека. А это, как говорят,
поощрять интерес, или, чтобы быть _for_ интерес, индивидуального,
когда это имеет тенденцию увеличивать общую сумму его удовольствий: или, что в итоге получается
, уменьшать общую сумму его страданий.

Таким образом, можно сказать, что действие соответствует принципу
полезности, или, для краткости, полезности (имеется в виду по отношению к
сообществу в целом), когда оно имеет тенденцию увеличивать счастье
то, что сообщество больше любого другого, должно его уменьшать.

Можно сказать, что мера государственного управления (которая представляет собой всего лишь особый вид действий,
выполняемых конкретным лицом или лицами) является
соответствует принципу полезности или диктуется им, когда подобным образом
тенденция, которую он имеет к увеличению счастья
сообщества, больше, чем любая тенденция, которую он имеет к его уменьшению.

Когда действие, или, в частности, мера управления, предполагается
человеком как соответствующая принципу полезности, может быть
удобно для целей дискурса представить своего рода закон или
диктат называется законом или предписанием полезности, и говорить о рассматриваемом действии
как о соответствии такому закону или предписанию.

О человеке можно сказать, что он сторонник принципа полезности, когда
одобрение или неодобрение он прилагает к какому-либо действию или к любому
мера определяется и соразмеряется тенденции, которую он
полагает, что она должна увеличивать или уменьшать счастье
сообщества; или, другими словами, ее соответствию или несогласию с
законы или предписания полезности.

О действии, которое соответствует принципу полезности, всегда можно
сказать либо, что это то, что должно быть сделано, либо, по крайней мере, что
это не то, чего не следует делать. Можно также сказать , что это
правильно, это должно быть сделано, по крайней мере, то, что это не неправильно, это должно быть сделано
то, что это правильное действие, по крайней мере, то, что это не неправильное действие.
При таком толковании слова "мысль", "правильно", "неправильно" и
другие в этом роде имеют значение; при ином - никакого.


ВОСПОМИНАНИЯ ДЕТСТВА

Во время моих визитов в Баркинг я был приятелем своей бабушки в постели.
Обед наступал уже в два часа, и она съела обычный ужин,
который был подан в ее собственную спальню; и сразу же после того, как
съела его, она отправилась спать. О ее ужине мне не разрешили
примите участие, и это лишение не вызывало особого сожаления. У меня было то, что я предпочитал
- порция пирога с крыжовником; у нее был кусок баранины,
отварной с петрушкой и маслом. Я не помню никаких сортов.

Мой забав состояла в строительстве домов из старых карт, и иногда
играть в 'побить валет из дверей с бабушкой. Мое время
отхода ко сну было, возможно, на час раньше ее; но в порядке подготовки,
Я никогда не упускал случая получить ее благословение. Перед церемонией я
прошел катехизический экзамен, один из вопросов которого был,
"Кто были дети, спасшиеся в огненной печи?" Ответьте:
"Седрах, Мисах и Авденаго". Но поскольку допрос часто не продвигался дальше
, слово Авденаго ассоциировалось в моем сознании с очень
приятными идеями, и оно звучало в моих ушах как "Седрах, Мисах и
В-постель-мы-идем", в каком-то приятном замешательстве, которое еще не рассеялось
. По мере того как я взрослела, я стала подходящим источником некоторых сообщений моей бабушки.
среди них наиболее заметными были сообщения о состоянии ее семьи и
днях ее юности.

На стене, постоянно на виду, висел пробоотборник, продукт
трудолюбия и изобретательности ее матери или бабушки, для которых
предмет исследования был самым важным из всех богословско-гуманитарных
происшествия, грехопадение человека в Раю. Был Адам... Была
Ева... и был змей. В них было многое, что могло заинтересовать и
позабавить меня. Только одно озадачивало меня; это был запретный плод.
Размер был огромным. Он был крупнее, чем вид рода
_Orangeum_, который в некоторых
наши поселения в Вест-Индии. Его размер был не меньше, чем у внешней оболочки кокосового ореха.
Скорлупа кокосового ореха. Все остальные объекты были, как обычно, в
_plano_; это было в _alto_, на самом деле в _altissimo rilievo._ Что с этим делать
в то время, когда мой разум был неспособен отличить вымысел от
реальности, я не знал. Во мне сильны воспоминания о тайне
казалось, что это было. Моя бабушка пообещала мне пробоотборник после своей смерти
в качестве наследства, и это обещание было немалым удовлетворением; но это
обещание, наряду со многими другими обещаниями драгоценностей и золотых монет, было
не принесла ничего, кроме разочарования. Ее смерть произошла, когда я
учился в Оксфорде. Мой отец спустился вниз; и, не посоветовавшись со мной и не сделав
ни малейшего намека на свое намерение, сдал дом и продал
арендатору почти все, что в нем было. Это было то, к чему он привык.
несмотря на его несомненную привязанность ко мне. Таким же образом
он продал поместье, которое подарил мне в качестве обеспечения по случаю
своего второго брака. В массы пошла какая-то музыка книги, которые у меня были
одолжила Миссис Браун. Не долго после, она пожелала им быть
вернулся. Я стоял перед ней как беззащитный преступник, сознавая свою
неспособность возместить ущерб; и в то же время, таково было мое состояние
умственной слабости, что я не знал, что сказать в качестве извинения или защиты.

Мать моей бабушки, как мне сказали, была матроной высокой респектабельности
и соответствующей набожности; хорошо информированной и волевой. Однако она была
выдающейся; в то время как другие матроны ее возраста и положения
видели много призраков, она видела только _ одного_. Она была в этом
особенно на уровне усвоили преподаватель, затем судья,
комментатор Блэкстоун. Но она была еретичкой, и ее вера граничила
с унитаризмом. И, кстати, тема призраков была среди
мучений моей жизни. Даже сейчас, когда прошло шестьдесят или семьдесят лет
с тех пор, как я в детстве получил то впечатление, которое произвела на меня моя бабушка
, хотя мои суждения совершенно свободны, мое воображение
не совсем таково. Моя немощь не была неизвестна слугам. Это было
постоянным источником развлечения - приставать ко мне с ужасными призраками во всех
мыслимых формах. Согласно языческому устроению, каждый предмет - человек.
мог бы положить глаз на то, что было местом какого-нибудь приятного приключения. На
Лай, в почти уединении которого прошла столь значительная часть моей жизни
, каждое место, которое можно было каким-либо образом создать, чтобы ответить на
целью было обиталище какого-то призрака или группы призраков. Настолько искусным
было изобретение тех, кто работал над моими предчувствиями, что им
удалось превратить реальное существо в вымышленное. Его звали
_Palethorp_; а Palethorp в моем словаре был синонимом слова
хобгоблин. Происхождение этих ужасов было таково:--

Дом моего отца находился всего в полумиле от главной части города
от той части, где располагался особняк лорда
мэнора, сэра Криспа Гаскойна. Однажды утром кучер и
лакей отправились на прогулку в трактир, который содержал человек с таким именем
Пейлторп; они взяли меня с собой: это было до того, как я надел бриджи. Они
потребовали по кружке пива; каждый из них сделал по глотку и передал кружку
мне. На их заявки, я еще раз; и когда собирается отступать,
сумма была названа на. Двое слуг плана, и я был
вызван из-за моего. _Nemo дат чего в действительности не наблюдается habet_-это Максим, мой нет
небольшой досады, я вынужден был примером. Г-н Palethorp, в
помещик, имел лик суровый и некрасивый, и он настоял на моем
выполняя свои долг. В этом очень раннем возрасте, не успев воспользоваться
своей долей даров судьбы, я оказался в положении
несостоятельного должника. Требование преследовало меня так безжалостно, что Я не мог
больше сдерживаться: дверь была открыта, и я пустился наутек; и поскольку
путь был слишком прост, чтобы его не заметить, я побежал домой так быстро, как только они могли нести
меня. Сцена ужасов имя и посещений г-н Palethorp, в
преследуя меня, был загородного дома на лай; но не было
город-дом свободен от них; ибо в те ужасы, слуги обладали
инструмент, с помощью которого это было в их силах в любое время, чтобы избавиться от
моем присутствии. На одном уровне с кухней - на одном уровне с лестничной площадкой,
где начиналась лестница, - располагались обычные офисы. Когда
мое общество стало доставлять хлопоты, и верным и постоянно повторяющимся средством
оправдаться от этого было то, что лакей отправлялся в
смежные подземные покои, вкладывал свои плечи в некоторые
сильный покров, скрывающий его лицо, крадется глухим,
угрожающим и нечленораздельным тоном. На всякий случай, чтобы этого было недостаточно,
слуги повесили у камина портрет хобгоблина,
которому они дали имя Пейлторп. В течение нескольких лет я был в
плохой доктор Пристли, на чьи телесные рамка другое имя, тоже
ужасно, когда о нем упоминают, используется для создания сенсации, более чем умственной.


ПИСЬМО БОВУДА ДЖОРДЖУ УИЛСОНУ (1781)

ВОСКРЕСЕНЬЕ, 12 часов.

С чего мне начать? - Дайте подумать. - Первое место, по общему праву, достается
дамам. Идеи, которые я привез с собой, соблюдая женской части
этой семье оказалось довольно шиворот-навыворот, и, к сожалению, они не
еще прояснилось. Я ожидал обнаружить в Леди Шелбурн Леди Луиза
Фицпатрик, сестра графа Оссори, которую я помню по школе;
вместо нее я нахожу леди, у которой есть сестра мисс Кэролайн
Ви-----: разве это не подружка невесты, сестра леди Джи-----?
леди, которая была влюблена в лорда Ки------ и в которую он был влюблен? и кого он
бросил ради наследницы и пары рожек? Кем бы они ни были,
одна - прекраснейшая из матрон, другая - из девственниц: у них обеих есть
сдержанности больше, чем я мог бы пожелать, но это сдержанность
скорее всего, не из гордости.

Четвероногие, которых, как вы знаете, я люблю больше всех, состоят из годовалого ребенка
, тигра и спаниеля, ранее принадлежавшего леди Шелберн, а в настоящее время
моему господину - кроме четырех кошек-плебеев, на которых не обращают внимания,
лошади и т. д., а кабана, который удаляется с поля на супружеском
экспедиция на ферме. Четверо первых, с кем я завязал дружбу
особенно с первым из всех, у которого я личный кучер
выдающийся _en titre d'office_: Генри (ибо таково его имя) [тот
присутствующий лорд Лэнсдаун] для такого животного у него самая думающая морда
я когда-либо видел; будучи очень чистоплотным, я могу содержать его без отвращения
и даже с удовольствием, особенно после того, как был вознагражден, как я
только что, за мое внимание к нему, с помощью пары самых милых улыбок
можно себе представить из его мама и тетя. Как провидение имеет приказал он, они
как играть на клавесине и на шахматы. Я тешу себя надеждами
вскоре вступить с ними в бой либо в согласии: не сегодня
потому что, знаете вы это или нет, сегодня воскресенье; я знаю это,
совершал свои богослужения - в нашей церкви, в зале - наш священник,
прилизанный молодой священник, викарий прихода - наши святые, обнаженный
Меркурий, Аполлон в том же платье и Венера Медичи - наша паства
две дамы, капитан Бланкет и ваш покорный слуга,
на ковре у министра - внизу прислуга, _superioris et
inferioris ordinis_. Среди первых я был обеспокоен тем, что увидел бедных
Мэтьюз, библиотекарь, который, я не мог отделаться от мысли, настолько хороший
название на ковер, как меня.

О лорде Фицморисе я ничего не знаю, но из его бюста и писем:
первое говорит о том, что он красивый юноша, второе - изобретательный. Ему
нет шестнадцати, а он уже пишет лучше, чем его отец. Он находится под
опекой мистера Джервиса, несогласного священника, который отвечал за
его с шести лет. Он никогда не ходил ни в одну государственную школу
об образовании. Он уже в течение довольно длительного периода времени поиски о
царство, что он может что-то знать о своей собственной стране, прежде чем он
идет к другим, и быть подальше от лести.

Я прервал--адью! _le reste ; l'ordinaire prochain_.


ФРАГМЕНТ ПИСЬМА ЛОРДУ ЛЭНСДАУНУ (1790)

Это было очень дурно с моей стороны - ходить на ходулях, как ты,
и решить не сердиться на меня, после всех усилий, которые я приложил, чтобы
сделать тебя такой. Позвольте мне сказать вам, что вы злились на людей так же мало, как
стоило этого раньше; и то, что вы были так скупы на это в моем случае,
может быть добавлено к вашей несправедливости. Я вижу, вы продолжаете старую
Христианский принцип подбрасывания огненных углей на головы людей, что
является высшим проявлением мести. Более того, я вижу, что
согласно вашей системе космогонии, разница лишь случайна
между расой королей и расой первого барона Ликсмора: это
бывшие юристы происходят, как и другие люди, от Адама, а бывшие министры - от кого-то другого.
кто начал с земли до него, в какой-то более возвышенной части
страны.

Чтобы уменьшить эти претензии, было бы правильно, если бы я поделился с вами.
скажу вам, что я и вполовину не был так зол, как казался; что,
следовательно, согласно правилу соотечественника, у вас не столько
преимущество передо мной, сколько вы, возможно, думаете, что имеете: реальным объектом
того гнева, который я действительно испытывал, была ситуация, в которой я оказался
себя, чем вас или кого-либо еще; но поскольку никто, кроме сумасшедшего, не пошел бы на
ссору с ничтожеством, называемым ситуацией, мне было необходимо
поищите кого-нибудь, кто так или иначе был связан с этим.




JEAN-PIERRE DE B;RANGER

(1780-1857)

АЛЬСИ ФОРТЬЕ


Беранже, как и Гюго, отметил дату своего рождения, но их стихи
очень разные. Стихотворение Гюго отличается высоким стилем, начинающимся--

 "Ce si;cle avait deux ans! Rome rempla;ait Sparte,
 D;j; Napol;on per;ait sous Bonaparte,
 Et du premier consul d;j;, par maint endroit,
 Le front de l'empereur brisait le masque ;troit."

 (Этому столетию исполнилось два года; Рим вытеснил Спарту,
 В Бонапарте уже был виден Наполеон,
 А узкая маска Первого консула во многих местах,
 Уже была пробита на лбу императора.)

Стихи тур имеют меньшую силу, но очарователен в своей
простота:--

 "Dans ce Paris plein d'or et de mis;re,
 En l'an du Christ mil sept cent quatre-vingt,
 Chez un tailleur, mon pauvre et vieux grand-p;re,
 Moi, nouveau-n;, sachais ce qui m'advint."

 (В этом Париже, полном золота и нищеты,
 В тысяча семьсот восьмидесятом году от Рождества Христова,
 В доме портного, моего дедушки, бедного и старого,
 Я, новорожденный ребенок, знал, что со мной произошло.)

Авторы восемнадцатого и девятнадцатого веков более
субъективны в своих произведениях, чем писатели семнадцатого, чьи персонажи
редко можно узнать по их произведениям. Беглый взгляд на жизнь
и окружение Беранже покажет их влияние на его гений.

Мать Беранже была брошена мужем вскоре после свадьбы
и ее ребенок родился в доме ее отца, старого
портного, упоминаемого в песне "Портной и фея". Она проблемных
сама мало о мальчике, и он был оставлен в детстве.
Тур говорит нам, что он не знает, как он научился читать. В
в начале 1789 года его отправили в школу в предместье
Сент-Антуан, и там, поднявшись на крышу дома, он увидел
взятие Бастилии 14 июля. Это событие произвело на него большое
впечатление и, возможно, заложило основы его республиканских
принципов. Когда ему было девять с половиной, отец отправил его к одной из своих сестер
его сестра была владелицей гостиницы в Перонне, городе на севере Франции
известном тем, что в 1468 году состоялась беседа между Людовиком XI. и Чарльз Смелый,
когда лис отдал себя во власть льва, о чем так ярко рассказано
в "Квентине Дорварде".

Тетя Беранже была очень добра к нему. В Перонне он ходил в бесплатную
начальную школу, основанную Баллу де Белленглизом, где ученики
управляли самостоятельно, избирали своего мэра, своих судей и своих
мировых судей. Беранже был президентом республиканского клуба
мальчиков, и его несколько раз вызывали выступить перед членами
Конвента, которые проезжали через Перонн. Его тетя была ярой республиканкой
, и он был глубоко тронут вторжением во Францию в 1792 году.
Он с восторгом услышал о взятии Тулона в 1793 году и о
Подвигах Бонапарта, испытывая огромное восхищение
выдающийся человек, который только начинал свою военную карьеру. В возрасте
пятнадцати лет Беранже вернулся в Париж, где его отец основал
своего рода банкирский дом. Мальчик ранее занимался разными
профессиями и два года проработал в издательстве в качестве
ученика печатника. Там он изучил правописание и правила французского языка
просодию. Он начал писать стихи, когда ему было двенадцать или тринадцать, но у него
было странное представление о просодии. Чтобы получить строки одинаковой длины
он записывал свои слова между двумя параллельными линиями, проведенными сверху вниз.
внизу страницы. Его система стихосложения казалась правильной
применительно к александрийским стихам Расина; но когда он увидел
басни Лафонтена, в которых строки очень неровные, он начал
не доверять его просодии.

[Illustration: P.J. DE B;RANGER]

Тур стал умелым финансистом, и был очень полезен своему отцу
в его бизнес. Когда банкир не удалось, молодой человек был брошен в
великое бедствие. Теперь у него было достаточно возможностей познакомиться с the
garret, о котором он так хорошо пел. В 1804 году он обратился за помощью к
Люсьен Бонапарт, и получил от брата Наполеона свою комиссию как
член Института. Вскоре после этого он получил должность в
бюро университета. Обладая слабым телосложением и дефектных
видно, он избежал призыва в армию. Однако он был всю свою жизнь истинный
Патриот с республиканской инстинкты; и он говорит, что он никогда не любил
Вольтера, потому что этот знаменитый писатель несправедливо отдавал предпочтение иностранцам
и поносил Жанну д'Арк, "истинное патриотическое божество, которое с моего
детства было объектом моего поклонения". Он одобрил
восемнадцатого брюмера: "моя душа", - говорит он, "всегда вибрировал
с людьми, как когда мне было девятнадцать лет;" и великая
большинство французов в 1799 г. Бонапарт хотел видеть предположить
власть и править твердой рукой. В 1813 году Беранже написал "Короля
Ивето", приятную и забавную сатиру на правление Наполеона. Что
контраст между деспотичный император и безжалостным воином, и
простой король, венцом которого является стаканчик и главная радость-это его
бутылка вина! Песня широко распространены в рукописном виде, и
автор вскоре стал популярным. Он познакомился с Дезожье и
стал членом Caveau. Что касается этого веселого литературного общества
Месье Анатоль Франс говорит в своей книге "Жизнь литератора", что первый Caveau
был основан в 1729 году Галле, Пироном, Кребийоном Филсом, Колле и
Панард. Они обычно встречались у хозяина таверны Лоделя. Второй
Каво был открыт в 1759 году Мармонтелем, Сюаром, Лануэ и Брисси.
и просуществовал до революции. В 1806 году Арман Гуффе и Капелле
основали modern Caveau, президентом которого был Дезожье. The
члены общества встречались в ресторане Balaine. В 1834 году общество было реорганизовано
в ресторане Champlanc. Члены общества писали и публиковали песни и
пели их после ужина. "Каво, - говорит М. Франс, - это Французская
Академия песни", и как таковая обладает определенным достоинством. То же самое верно и для the
Lice, в то время как Chat Noir является наиболее утонченным.

Чтобы понять песни Беранже и в какой-то мере извинить их, мы должны
помнить, что французы всегда восхищались остроумными песнями и сказками, и
прощали безнравственность произведений из-за остроумия и юмора.
Это то, что называется "l'esprit gaulois", и проявляется главным образом в
старофранцузской поэзии, в фаблио, фарсах и "Романе о
Ренар. "У Мольера было многое из этого, как и у Лафонтена и Вольтера,
и самые дикие песни Беранже кажутся мягкими и невинными по сравнению с
песнями "Кота нуара". В его радостные песни, он продолжает традиции
фарсы и фабл Средневековья, и в полит
песни, которые он использует остроумие и сатира как и в _sottises_ времени
Людовика XII.

Первый сборник песен Беранже появился в начале второго
Восстановление; и хотя он был враждебен Бурбонов, автор
не привлечены к ответственности. В 1821 году, когда был опубликован его второй том, он
подал в отставку с должности клерка в университете и предстал перед
судом за написание аморальных и подстрекательских песен. Он был приговорен,
после захватывающих сцен в суде, к трем месяцам тюремного заключения и штрафу
в пятьсот франков, а в 1828 году к девяти месяцам тюремного заключения и штрафу в
штраф в размере десяти тысяч франков, который был уплачен по публичной подписке.

Без сомнения, он внес свой вклад в июльскую революцию 1830 года; но хотя он
будучи республиканцем, он поддерживал монархию Луи-Филиппа, говоря, что
"это была доска для перехода через канаву, подготовка к
республике". Король пожелал увидеть его и поблагодарить, но Беранже
ответил, что "он слишком стар, чтобы заводить новые знакомства". Он был приглашен
подать заявку на место во Французской академии, но отказался от этой чести, поскольку он
отказался от политических почестей и должностей. Он сказал, что "хотел бы
быть никем"; и когда в 1848 году он был избран в Конституционное
Собрание, он почти сразу же сложил с себя полномочия. Его обвинили
притворства и преувеличения в своей бескорыстности; но он был
от природы робок на публике и предпочитал оказывать влияние на своих
соотечественников своими песнями, а не голосом на публичных собраниях.

Беранже был добрым и щедрым, и всегда готовым помочь всем, кто к нему обращался
. У него была пенсия дается для Руже де Лиль, знаменитого автора
в 'Марсельезы', который был сокращен до нищеты, и в 1835 году он взял в
его дом-его добрая тетя из Перонне, и дал гостеприимства и его
подруга Мадемуазель Judith Fr;re. В 1834 году он продал все свои работы своему
издателю Перротену за ренту в восемьсот франков, которая была
увеличена издателем до четырех тысяч. На этот небольшой доход
Беранже жил в довольстве до своей смерти 16 июля 1857 года. Правительство
Наполеона III. взял на себя ответственность за его похороны, которые были отпразднованы с
большой помпой. Хотя Беранже был, по сути, поэтом среднего класса
и пользовался огромной популярностью, были приняты меры к тому, чтобы исключить людей
из похоронной процессии. Хотя он никогда не отрицал, что он был
внуком портного, он подписался _de_ B;ranger, чтобы отличаться от
другие писатели того же имени. В _de_, однако, всегда
унесла его отца, который оставил ему ничего, кроме притворства
из дворян.

В течение сорока лет, с 1815 года до своей смерти, Беранже был, пожалуй, самым
популярным французским писателем своего времени, и его причислили к числу
величайших французских поэтов. Против этого была реакция
энтузиазм, и критики теперь строго судят его. Они говорят, что
ему не хватало вдохновения, и он был вульгарным, напыщенным и высокопарным.
Поэтому в общих историях о нем уделяется мало внимания
Французская литература. Но если он не имеет права стоять на высоком
пьедестал, данное ему современниками, мы пока не можем отрицать гений
к человеку, который для нескольких поколений стал колебаться сердца
люди, по своей воле, и оказывал на своих соотечественников и на его эпоха в
огромное влияние.

Многие из его песен грубы и даже аморальны; но его музой часто были
вдохновленные патриотические сюжеты, и в своих стихах о Наполеоне он воспевает
подвиги великого полководца, защищавшего французскую землю от иностранных захватчиков.
вторжение, или он наслаждается победами императора как отражением
слава Франции. Виктор Гюго разделял это чувство, когда писал свои
вдохновляющие стихи во славу завоевателя. Оба поэта, Беранже и
Гюго внес свой вклад в создание наполеоновской легенды, которая способствовала
избранию Луи Наполеона президентом в 1848 году и положила начало
Второй империи. Что может быть трогательнее "Воспоминаний
народа"? Разве мы не готовы вскрикнуть, как маленькие дети?
слушая старую бабушку, которая говорит о Наполеоне: "Он говорил с
тобой, бабушка! Он сел там, бабушка! Ты все еще держишь его
стакан, бабушка!" Вся песня поэтична, естественна и проста.
Франсуа Коппе, великий поэт, сказал о ней: "Ах! если бы я только написал
"Воспоминания народа", я бы не беспокоился о
суждении потомков ".

Другие работы Беранже посвящены серьезным темам, таким как "Воспоминания Марии Стюарт".
Прощание с Францией,' 'Священного Союза' 'Ласточки' и 'старый
Баннер, Все его песни есть своя прелесть. Его остроумие не на высшем уровне
и ему не хватает утонченности Лафонтена, но он часто бывает причудливым
и всегда забавным в своих песнях, посвященных любви и Лизетте, молодости
и за вино. Он не является одним из величайших французских поэтов-лириков, и
его нельзя сравнить с Ламартином, Гюго, Мюссе и Виньи; тем не менее
он обладает большой оригинальностью и, без сомнения, является величайшим автором песен
то, что произвела Франция. Он возвел песню и сделал это как стихотворение
а драмы, полные действия и интересы.

Тур писал медленно и с большой осторожностью, а многие из его песен стоимость
ему много труда. Он был полон сострадания к слабым, к бедным
и несчастным; он любил человечество, и превыше всего он горячо любил
Франция. Потомки воздадут ему должное и сохранят по крайней мере большую часть его творчества.
М. Эрнест Легуве в своей интересной работе "Лекция
в действии", рассказывает, что однажды, прогуливаясь с Беранже по
Булонскому лесу, последний остановился посреди аллеи и
взяв мсье Легуве за руку, взволнованно сказал: "Мой дорогой друг, я бы хотел, чтобы осталось сто моих строк".
М.
Легуве добавляет: "Останется нечто большее", и его слова
подтверждаются. Если мы будем читать вслух, если мы будем петь их, мы тоже будем делиться
энтузиазм наших отцов, которые были увлечены пафосом,
величием, остроумием, невыразимым очарованием непревзойденного
шансонье.

[Иллюстрация: Подпись: АЛЬСИ ФОРТЬЕ]


 ИЗ "ЦЫГАН"

 (LES BOH;MIENS)

 Видеть - значит обладать. Давай, поторопись заново!
 Жизнь на взлете
 Это восхитительная вещь.
 Видеть - значит обладать. Приходите, поторопитесь заново!
 Ибо увидеть мир - значит завоевать и его.

 * * * * *

 Итак, нам ничего не принадлежит, из гордости мы остались свободными,
 От уставов суетных,
 От тяжелой цепи;
 Итак, нам ничего не принадлежит, из-за гордыни мы остались свободными.,--
 У нас нет ни колыбели, ни дома, ни гроба.

 Но тем не менее, уважайте нашу веселость,
 Дворянин или священник, или
 Слуга или хозяин;
 Но, тем не менее, отдайте должное нашему веселью.--
 Свобода всегда означает счастье.


 ГАД-МУХА

 (LA MOUCHE)

 Посреди нашего смеха и пения,
 Под веселый звон наших бокалов,
 Что за гадкая муха кружит над нами,,
 Которая возвращается, когда мы отгоняем ее?
 Это какой-то бог. Да, у меня есть подозрение
 К нашему счастью ревнует, он пришел:
 Давайте прогоним его на погибель,
 Чтобы он больше не надоедал нам своим жужжанием.

 Неприлично превратившись в муху-гадюку,
 Я уверен, что мы должны иметь здесь
 Старый Разум, ворчун, чрезвычайно
 Раздраженный нашей радостью и нашим весельем.
 Он говорит нам наставительным тоном
 О грядущих тучах и бурях:
 Давайте прогоним его на погибель,
 Что он больше не надоедает нам своим гудением.

 Это Разум приходит ко мне, выпивает,
 И говорит: "Пора на пенсию":
 В твоем возрасте перестаешь пить и смеяться,
 Перестает любить и не поет с таким пламенем";--
 Сигнал тревоги, который звучит всегда со своей миссией.
 Когда сладчайшее из огней погаснет.:
 Давайте прогоним его на погибель.,
 Чтобы он больше не надоедал нам своим гудением.

 Это Разум! Берегись Лиззи!
 Его дротик всегда представляет угрозу.
 Он прикоснулся к ней, она теряет сознание - у нее кружится голова:
 Приди, Купидон, и прогони его.
 Преследуй его; добивайся его покорности,
 Пока он не сдастся под твоими ударами.
 Давай прогоним его на погибель,
 Чтобы он больше не надоедал нам своим гулом.

 Ура, Победа! Смотрите, он тонет
 В вине, которое налила Лизетта.
 Приди, увенчаем главу Радости,,
 Чтобы он снова мог царствовать за нашим столом.
 Только что ему пригрозили увольнением,
 И муха всех нас немного помрачнела:
 Но мы отправили его на верную смерть;
 Он больше не будет надоедать нам своим жужжанием.

 Перевод Уолтера Выучен.


 НАРИСУЙТЕ ЕГО МЯГКИМ

 (LES PETITS COUPS)

 Давайте научимся умерять свои желания,
 А не жестко сдерживать;
 И поскольку избыток уменьшает удовольствие,
 Что ж, тем более воздерживаться.
 Маленький столик-уютный уголок-здесь
 Мы вполне можем быть обмануты;
 Наш достойный хозяин может похвастаться старым вином:
 Пейте, пейте, но пейте помягче!

 Тот, кого многие злые люди избегали
 Вы сочтете мой план наилучшим--
 Убирать паруса по мере того, как меняется шторм,
 И преодолевать полморя вместо отдыха.
 Наслаждение - это искусство, отвращение
 Порождается необузданной радостью.;
 Слишком глубокое опустошение расстраивает мозг:
 Пейте, пейте, но понемногу!

 Наша бедность - давайте подбодрим ее.;
 Жаловаться бессмысленно.;
 Дать Надежде полный простор.
 Нужен всего один глоток вина.
 И о! будьте умеренны, чтобы наслаждаться!,
 Вы, кому улыбнулась Судьба.;
 Если чаша глубока, вы утоляете жажду.:
 Пейте, пейте, но понемногу!

 Чего, Филлис, ты боишься? в этом
 Мой урок ты издеваешься?
 Или ты скажешь, света, сквозняков предаст
 У топера падает?
 Обостренный вкус, глаза кин ... да что интерьер будет видно
 Радости в тебе, прелестное дитя.,
 Напиток Любви употребляй, но не злоупотребляй.:
 Пей, пей, но понемногу!

 Да, не торопясь, будем странствовать.
 От праздника к празднику радости.;
 И доживет до старости, если не совсем мудрец,
 С методичностью в нашем безумии!
 Наше здоровье крепко, хороших вин в избытке.;
 Друзья, это накопленное богатство.
 Чтобы бережливо использовать двойной дар.:
 Пейте, пейте, но пейте помягче!

 Перевод Уильяма Янга.


 КОРОЛЬ ИВЕТО

 Был король Ивето,
 О котором мало что известно,,
 Который отбросил все мысли о славе,
 И полдня бездельничал в постели;
 И каждую ночь, когда наступала ночь,
 Дженни в ночном колпаке на голове,
 Спала очень крепко:
 Пой хо-хо-хо! и он, он, он!
 Вот такой царь для меня.

 И каждый день это сбывалось.,
 Эти четыре сытных блюда готовил он.;
 И шаг за шагом, верхом на осле,
 Разъезжал по своим владениям, чтобы увидеть;
 И где бы он ни шевелился,
 Кто, по-вашему, был его сопровождающим, сэр?
 Да что вы, старый пес.
 Пойте хо-хо-хо! и он, он, он!
 Вот такой король для меня.

 Если бы он пошел в избытке,
 Было несколько оживленных жажда;
 Но тот, кто бы его подданные благословляют,
 Странная рыба!--необходимо намочить свой свисток первым;
 И так из каждой бочки, которую они получали,
 Наш король выделил себе много денег
 По крайней мере, горшок.
 Пойте хо-хо-хо! и он, он, он!
 Вот такой король для меня.

 Всем дамам страны
 Он был учтивым и добрым королем.--
 Вы поймете, почему.,
 Его назвали Pater Patriae.
 Каждый год он созывал своих воинов.,
 И отходил на лигу от дома, а затем
 Двинулся обратно.
 Пойте "хо, хо, хо!" и он, он, он!
 Вот такой король для меня.

 Ни силой, ни ложным предлогом.,
 Он стремился сделать свое королевство великим,
 И установил (о принцы, учитесь отсюда)
 Принцип правления государством "Живи и давай жить другим".
 Это произошло только тогда, когда он пришел умирать,
 Что его люди, которые стояли рядом,
 Как известно, плакали.
 Пойте хо-хо-хо! и он, он, он!
 Вот такой король для меня.

 Портрет этого лучшего из королей
 Сохранился до сих пор, на вывеске
 Что на деревенской таверне "Качели",
 Славится в стране хорошим вином.
 Люди в воскресной одежде,
 Наполняют свои бокалы до краев,
 Смотрят на него снизу вверх.,
 Поет "ха, ха, ха!" и "он, он, он!
 Вот такой король для меня".

 Версия У.М. Теккерея.


 ФОРТУНА

 Рэп! рэп!-- Это моя девочка--
 Рэп! рэп! - там стучат?
 Это Фортуна. Пропустите ее!
 Я не открою ей дверь.
 Рэп! рэп!--

 Все мои друзья веселятся.
 В моей маленькой комнате губы влажны от вина.:
 Мы ждем только тебя, Лизетт!
 Удача! ты можешь идти своей дорогой.
 Рэп! рэп!--

 Если бы мы могли поверить хотя бы половине ее хвастовства,
 Какие чудеса таит в себе золото!
 Что ж, у нас осталось двадцать бутылок.
 И еще кое-какие заслуги перед нашей хозяйкой.
 Рэп! рэп!--

 Она цитирует свои жемчуга, а также рубины.,
 И одевается более чем роскошно.:
 Господи! но фиолетовый для нас ничто.,--
 Мы только сейчас снимаем пальто.
 Рэп! рэп!--

 Она обращается с нами как с самыми неотесанными юнцами,
 Говорит о гениальности и славе:
 Слава клевете, увы, за позор!
 Наша вера испорчена лавровыми зарослями.
 Рэп! рэп!--

 Вдали от наших удовольствий нам наплевать
 Ее высочайшие небеса, которых мы хотим достичь;
 Она напрасно наполняет свои большие воздушные шары
 Пока мы не затопим нашу маленькую лодку.
 Рэп! рэп!--

 И все же все наши соседи толпятся, чтобы оказаться
 В кольце ее обещаний,
 Ах! конечно, друзья! наши хозяйки
 Обманет нас приятнее.
 Рэп! рэп!--


 ВОСПОМИНАНИЯ ЛЮДЕЙ

 (LES SOUVENIRS DU PEUPLE)

 Да, много раз в жизни соломенная кроватка с соломенной крышей
 Отголосок его славы!
 Самый скромный сарай за эти пятьдесят лет,
 Не узнает другой истории.
 Там праздные жители деревни
 К какой-нибудь старой даме прибегут,
 И умолять ее этими старыми добрыми сказками
 Скрасить их вечера.
 "Что, если они скажут, что он причинил нам вред?
 Наша любовь не может померкнуть от этого?;
 Подойди, бабушка, расскажи нам о нем;
 Давай, бабушка, говорить о нем."

 "Ну, дети ... с поездом королей,
 Однажды он проходил мимо этого места;
 Было давно, это было, но просто
 Начали халтурить.
 Пешком он поднялся на холм, откуда
 Я наблюдал за ним по пути.:
 На нем была маленькая треуголка.;
 Его пальто было серого цвета.
 Я немного испугался, пока он не сказал
 "Добрый день, моя дорогая!" - обращаясь ко мне.
 "О, бабушка, бабушка, он говорил?
 Что, бабуля! ты и он?"

 "В следующем году, как я, бедолага, случайно
 По Парижу гуляли один день,
 Я видел, как он шел со своим двором,
 Своим путем к Собору Парижской Богоматери.
 Толпа была очарована таким зрелищем;
 Их сердца наполнились гордостью:
 "Какая великолепная погода для праздника!
 Небеса благоволят к нему!" - воскликнули они.
 Он мягко улыбнулся, потому что Бог отдал
 В его любящие руки мальчика ".
 "О, сколько радости ты, должно быть, испытала!
 О бабушка, сколько радости!"

 "Но когда , наконец, наше бедное Шампанское
 Враги были побеждены,
 Казалось, он один удерживал свои позиции.;
 Он не избегал опасностей.
 Однажды ночью - как, возможно, и сейчас - я услышал
 Стук - дверь была без засова--
 И увидел - Боже милостивый! Это был он собственной персоной,
 С ничтожной охраной.
 "О, что это за война!" - воскликнул он.,
 Садясь на этот самый стул.
 "Что? бабушка, бабушка, он там сидел?
 Что! бабушка, он там сидел?

 "Я голоден", - сказал он. Я быстро подал
 Жидкое вино и черствый черный хлеб;
 Он высушил свою одежду у огня.
 Во сне он опустил голову.
 Проснувшись, он увидел, подбодрить моих слез--'вверх,
 Хорошо, дам! - говорит он, - я иду
 Стены нит Парижа, чтобы ударить по Франции
 Последний карающий удар'.
 Он ушел; но на чашке, которую он использовал
 Я придал ей такую ценность.--
 Она хранилась как сокровище."- "Что? до сих пор?
 Она у тебя, бабушка, еще есть?"

 "Вот оно: но такова была судьба героя"
 Разрушать, чтобы быть ведомым;
 Увы, тот, кого короновал папа!
 На одиноком острове лежит мертвый.
 Это долго отрицалось: "Нет, нет", - сказали они,
 "Скоро он появится снова!
 Он придет из-за океана, и враг
 Найдет здесь своего хозяина".
 Ах, какую горькую боль я испытал,
 Когда был вынужден признать, что это правда!"
 "Бедная бабушка! Небеса за это посмотрят.--
 Будут добры посмотреть на тебя".

 Перевод Уильяма Янга.


 СТАРЫЙ БРОДЯГА

 (LE VIEUX VAGABOND)

 Позволь мне умереть здесь, в этой канаве.:
 Я устал, болен и состарился.
 "Он пьян", - скажут прохожие.:
 Ладно, я не хочу жалости - никакой.
 Я вижу, как отворачиваются головы.,
 В то время как другие смотрят и бросают мне су.:
 "Отправляйся на свою пирушку! иди!" Я говорю:
 Старый бродяга, чтобы умереть, мне не нужна твоя помощь.

 Да, от старости я теперь умираю :
 С голоду человек не умрет никогда.
 Я надеялся, что некоторые богадельни может позволить
 Приют, когда мой конец близок;
 Но все отступает переполнены,
 Такие толпы страдают и покинуты.
 Моя кормилица, увы! была дорогой.:
 Старый бродяга, - позволь мне умереть там, где я родился.

 Когда я был молод, это было моей молитвой.
 Ремесленникам: "Позвольте мне научиться вашему ремеслу".
 "Убирайтесь, у нас нет лишней работы".;
 "Идите просить милостыню", - вот и весь их ответ.
 Вы, богатые, кто велел мне работать, я накормил
 С наслаждением на костях, которые ты бросал;
 Сделал из твоей соломы легкую постель:
 Старый бродяга, - у меня нет проклятия, чтобы излить его на тебя.

 Бедняга, у меня был выбор украсть;
 Но нет, я лучше попрошайничаю у себя на хлебе.
 Самое большее, я воровал еду на обочине
 Яблоки, созревающие над головой.
 И все же двадцать раз меня бросали
 В тюрьму - таков был королевский указ;
 У меня отняли единственное, что у меня было:
 Старый бродяга, - по крайней мере, солнце принадлежит мне.

 Бедняга - принадлежит ли ему страна?
 Что для меня твои кукуруза и вино,
 Твоя слава и твои предприятия,
 Ваши ораторы? Они не мои.
 И когда чужеземный враг разжирел
 В ваших незащищенных стенах,
 Я проливаю слезы, бедный дурачок, при этом:
 Старый бродяга, - его рука была открыта для моих призывов.

 Почему, подобно ненавистному жуку, которого ты убиваешь?,
 Ты не раздавил меня, когда мог?

 Или, лучше, научи меня способам и мастерству
 Трудиться на общее благо?

 Мерзкая личинка, которой может стать муравей.,
 Если ее укрыть от холода и накормить.

 Я мог бы стать твоим другом.:
 Старый бродяга, вместо этого я умираю твоим врагом.

 Переведено для журнала "Лучшая литература мира".


 ПЯТЬДЕСЯТ ЛЕТ

 (ДАЛЕЕ ПО тексту)

 Для чего эти цветы? цветочные аплодисменты?
 Ах, нет, эти цветы пришли сказать
 Что я старею, потому что
 Сегодня мне пятьдесят лет.
 О быстрый, вечно ускользающий день!
 О потерянные мгновения, я не знаю как!
 О морщинистые щеки и поседевшие волосы!
 Увы, мне уже пятьдесят!

 Печальный возраст, когда мы больше ничего не ищем.--
 Плод умирает на увядающем дереве.:
 Слушайте! кто-то постучал в мою дверь.
 Нет, не открывайте. "Это не для меня--
 Или звонит доктор. Пока нет.
 Я должен ожидать его старательного поклона.
 Когда-то я бы крикнул: "Входи, Лизетта".--
 Увы, сейчас мне пятьдесят!

 С возрастом возникает множество болей.
 Мучительная подагра мучает нас некоторое время.;
 Слепота, темная, глубокая тюрьма;
 Или глухота, которая вызывает улыбку.
 Тогда светильник Разума становится слабым и тускнеет
 С мерцающим лучом. Дети, позвольте
 Старости оказать ему подобающую честь.--
 Увы, ибо мне сейчас пятьдесят!

 О небеса! голос Смерти, который я знаю,
 Который потирает руки в радостном настроении;
 Могильщик стучит, и я должен идти--
 Прощайте, мои друзья, человеческий выводок!
 Внизу голод, чума и раздоры;
 Вверху новые небеса, которые дарит моя душа:
 Поскольку Бог остается, начни новую жизнь!
 Увы, мне уже пятьдесят!

 Но нет, это ты, милая, чья юность,
 Искушаешь мою душу изяществом.,
 Скрою от него мрачную правду,
 Этот инкуб злых дней.
 Весна твоя и цветы; приди же,
 Посыпь мое чело своими розами,
 И позволь мне снова мечтать о юности.--
 Увы, сейчас мне пятьдесят!

 Перевод Уолтера Лоренса.


 ЧЕРДАК

 Задумчивым взглядом я окидываю маленькую комнатку,,
 Где в юности я так долго терпел это.,
 С дикой любовницей, одним или двумя верными друзьями.,
 И с легким сердцем, все еще поющим песню.;
 Издеваясь над жизнью и всеми ее заботами,
 Богатый славой моего восходящего солнца.:
 Легко я взбежал по четырем парам ступенек.,
 В те храбрые дни, когда мне был двадцать один.

 Да, это мансарда - пусть тот, кто узнает, не узнает.---
 Там была моя кровать - полная, жесткая и маленькая;
 Мой стол там - и я все еще расшифровываю
 Половина неубедительного двустишия, написанного углем на стене.
 Вы, радости, которые Время унесло с собой,
 Явитесь моим глазам, вы, мечты о любви и веселье.:
 Ради тебя я закладывал свои часы "почем зря" в день.,
 В те славные дни, когда мне был двадцать один!

 И прежде всего посмотри на мою маленькую Джесси.;
 Она приходит с надутыми губками и сверкающими глазами.:
 Смотрите, как ловко она прикалывает свою шаль
 Перекинув ее через узкое окно, как занавеску:
 Теперь у кровати ее нижняя юбка скользит вниз,
 И когда это женщины выглядели хуже, чем без нее?
 С тех пор я слышала, кто заплатил за многие платья,
 В те славные дни, когда мне был двадцать один.

 Однажды веселым вечером, когда мы с друзьями
 Создавали веселую музыку своими песнями и одобрительными возгласами,
 Крик триумфа поднялся так высоко,
 И далекая пушка гремит у нас в ушах;
 Мы поднимаемся, - мы присоединяемся к триумфальному пению,--
 Наполеон побеждает - Аустерлиц выигран--
 Тираны больше никогда не будут нас топтать,
 В те отважные дни, когда мне был двадцать один.

 Давайте уйдем - место печальное и странное.--
 Какими далекими кажутся эти счастливые времена!
 Я бы с радостью изменил все, что мне осталось жить.
 За один такой месяц, который я потратил здесь впустую--
 Чтобы почерпнуть долгие мечты о красоте, любви и могуществе,
 Из источников надежды, которые никогда не иссякнут,
 И выпить всю квинтэссенцию жизни за час:
 Вспомни дни, когда мне был двадцать один.

 Версия У.М. Теккерея.


 МОЯ МОГИЛА

 (MON TOMBEAU)

 Что? пока я здоров, заранее разработай,
 За огромные деньги я должен построить святилище?
 Друзья, это абсурд! на такие расходы не пойдешь.;
 Оставь великим помпезность и гордыню горя.
 Возьмите то, что заплатили бы за мрамор или латунь--
 За одежду мертвого нищего от far too gay--
 И купи бодрящего вина от моего имени:
 На деньги за мою могилу давайте весело выпьем!

 Мавзолей, достойный моей благодарности
 По крайней мере, это обойдется вам в двадцать тысяч франков.:
 Приезжайте на шесть месяцев в богатую долину и благоухающее небо.,
 Мы, как веселые затворники, можем попробовать.
 Концерты и балы, куда приглашает сама Красота.,
 Обставит нам наш замок наслаждений;
 Я рискую, что жизнь покажется мне слишком сладкой:
 Деньги на мою могилу прямо-таки весело пойдут нам на пропитание!

 Но я старею, а Лиззи все еще молода.:
 В таком случае, она рассчитывает получить дорогую одежду.;
 Ради долгого поста демонстрация богатства уходит в отставку.--
 Станьте свидетелями Лонгшана, где сияет весь Париж!
 Вы, несомненно, чем-то обязаны моей красавице.;
 Я знаю, она ищет кашемировую шаль.:
 На такую верную грудь хватит на всю жизнь.
 Деньги на мою могилу - самое подходящее вложение!

 Я бы не стал привлекать ни одну государственную ложу, друзья мои,,
 Для собственного использования, где призраки выходят на сцену:
 Что это за бедный бледный человек с измученными глазами?
 Скоро он должен умереть - ах, пусть вкусит блаженство!
 Ветеран первым должен увидеть поднятый занавес--
 Там, в яме, чтобы сохранить для меня место,
 (Устал от своего кошелька, долго он не проживет)--
 Деньги на мою могилу ему давайте весело отдадим!

 Что меня смущает, что какой-то ученый глаз
 Может со временем написать мое имя на надгробии?
 Что касается цветов, которые они обещают для моего погребения,,
 Я бы предпочел, живой, вдыхать их аромат здесь.
 И ты, потомство! - да не будет этого никогда!--
 Не трать свой факел в поисках моих следов!
 Как мудрый человек, я считал, что обязан
 Деньги на мою могилу, чтобы они весело рассыпались вокруг!

 Перевод Уильяма Янга.


ИЗ ЕГО ПРЕДИСЛОВИЯ К СБОРНИКУ СТИХОТВОРЕНИЙ

Я рассматривал это [революцию 1830 года] как силу, у которой могут быть прихоти.
капризы, которым нужно уметь противостоять. Все или почти все мои
друзья приступили к своим обязанностям. У меня есть еще один или два, которые висят от
в смазанную полюс. Мне приятно верить, что они пойманы за фалды
несмотря на их попытки спуститься. Следовательно, я мог бы
принять участие в распределении должностей. К сожалению у меня нет
любовь к синекуры, и все принудительного труда стало бы невыносимо для
я, за исключением, возможно, клерка-переписчика. Клеветники сделали вид,
что я действовал из добродетели. Тьфу! Я действовал из лени. Этот недостаток
заменил мне достоинства; поэтому я рекомендую его многим из наших
честных людей. Однако это вызывает любопытные упреки. Именно к
этой безмятежной лености суровые критики отнесли дистанцию, которую я соблюдал
держался от тех из моих уважаемых друзей, которые достигли власти.
Отдавая слишком много чести тому, что они предпочитают называть моим прекрасным интеллектом, и
слишком сильно забывая, как далеко от простого здравого смысла до науки
что касается великих дел, эти критики утверждают, что мои советы могли бы
просветить не одного министра. Если им верить, я, сидя на корточках
за бархатными креслами наших государственных деятелей, наколдовал бы
ветры, рассеял штормы и позволил бы Франции плавать в океане
наслаждений. У всех нас должна была быть свобода продавать или, скорее, раздавать
но мы все еще не знаем цены. Ах! Двое или трое моих друзей
друзья, которые принимают автора песен за волшебника, разве вы никогда не слышали,
тогда эта сила - это колокол, который не дает тем, кто заставляет его звонить,
слышите что-нибудь еще? Несомненно, служители иногда консультируются с теми, кто находится под рукой.
консультация - это средство поговорить о себе, которым
редко пренебрегают. Но это не будет достаточно даже обратиться в хорошем
веру тех, кто будет советовать точно так же. Один по-прежнему должны действовать: что это
обязанность установки. Самые чистые намерения, самые просвещенные
патриотизм не всегда дает это. Кто не видел высокопоставленных чиновников
оставить консультанта с отважными намерениями и мгновение спустя вернуться к
ему, из-за не знаю какого очарования, с недоумением, которое придало
солгать самым мудрым решениям? "О! - говорят они, - нас больше не поймают"
это снова! какая тяжелая работа!" Более пристыженные добавляют: "Я бы хотел видеть
вас на моем месте!" Когда министр говорит это, будьте уверены, что у него больше нет
головы. Существует действительно один из них, но лишь тот, кто, не имея
потерял голову, часто использовал эту фразу с предельной искренностью; он
поэтому никогда не использовал его другу.




ДЖОРДЖ БЕРКЛИ

(1685-1753)


Мало кто из читателей в Соединенных Штатах не знаком с этими строками:
"Курс империи лежит на Запад". Это смутно помнится.
что некий епископ Беркли был автором трактата о дегтярной воде
. Более того, складывается общее впечатление, что этот епископ
Беркли утверждал нереальность всех вещей за пределами его собственного разума
время от времени некоторые вспоминают строки Байрона--

 "Когда епископ Беркли сказал: "Не было материи",
 И доказал это, что бы он ни говорил".

В этом суть популярных знаний одного из самых глубоких
мыслителей начала восемнадцатого века, времени
Шефтсбери и Локка, Аддисона и Стила, Батлера, Поупа и
Свифт - один из самых обаятельных людей своего времени и один из лучших
любого возраста. Рядом или, скорее, выше следует поместить строки Байрона
Дань уважения Поупу:--

 "За Беркли - все добродетели под Небесами".

[Иллюстрация: ДЖОРДЖ БЕРКЛИ.]

Беркли родился в Ирландии, вероятно, в замке Дайзарт в долине
Нор, недалеко от Килкенни, 12 марта 1685 года. Семья переехала в Ирландию совсем недавно.
Беркли всегда считал себя англичанином. В школе
Килкенни он познакомился с поэтом Прайором, который стал его близким другом,
представителем его бизнеса и самым постоянным корреспондентом
жизнь. Свифт предшествовал ему в этой школе и в Тринити-колледже в Дублине,
куда Беркли поступил 21 марта 1700 года, когда ему было тогда пятнадцать лет.
Вот как в Килкенни взял ранг много выше его лет, и вскоре был
глубоким философским размышлениям.

В издании профессора Фрейзера "Жизнь и труды Беркли"
появляется "Книга общих мест", которую он вел во время учебы в Тринити-колледже,
и она полна самых замечательных воспоминаний для юноши его лет. В 1709 году,
все еще находясь в Тринити, он опубликовал "Эссе о новой теории
Видения", которое несовершенно предвосхитило его ведущие идеи. В
в следующем году он опубликовал "Трактат о принципах
человеческого познания". Два или три года спустя он отправился в Лондон, где его
приняли с необычной благосклонностью, и он быстро стал близким человеком в
литературных кругах того времени. Он подружился везде,
привлекательными во всех отношениях, молодой, красивый, Изящный, завораживающий
дискурс, с энтузиазмом и полной мысли. Свифт был особенно
импонирует ему, и сделал многое для его дальнейшей судьбе.

Свои философские концепции он в это время популяризировал в "Трех
Диалогах между Гиласом и Филонусом", произведении, оцененном некоторыми критиками как
во главе своего класса.

Перед отъездом в Лондон Беркли стал членом Тринити,
был назначен на различные должности в колледже и получал приказы. Он
около восьми лет не бывал в Дублине, часто уезжал в отпуска
продлевал их, писал в Лондоне и путешествовал, преподавал и писал на Континенте
. Вернувшись из заграничных путешествий в 1720 или 1721 году, он
обнаружил, что общество полностью деморализовано крахом "пузыря Южных морей"
. Он был сильно подавлен условиями, сложившимися вокруг него, и стремился
пробудить моральные чувства людей с помощью "Эссе о предотвращении
Крушение Великобритании". Вернувшись в Дублин и возобновив учебу в колледже
вскоре он был назначен деканом Дромора, а затем деканом Дерри.
Едва он получил эти достойные назначения, как начал
планировать избавиться от них, будучи полностью поглощенным планом
создания университета на Бермудах, который должен был обучать ученых,
учителя и служители Нового Мира, к которому обратилась его надежда.
этой схеме он посвятил себя много лет. Исключительный случай,
который освободил его от денежных забот, позволил ему посвятить свое время
так же, как и его сердце, отданное работе. Мисс Ванхомри, "Ванесса" Свифта,
после смерти своей матери покинула Лондон и переехала жить в Ирландию, чтобы быть
рядом с ее любимым Дином; и там ей сообщили о женитьбе Свифта на
"Стелле". Новость убила ее, но она аннулировала завещание, по которому ее
состояние было завещано Свифту, и он оставил половину его, или около того
4000 фунтов стерлингов - Беркли, с которым она встречалась всего один раз. Он, должно быть, "поддерживал
атмосферу", как говорит Бейджхот о Фрэнсисе Хорнере.

Едет в Лондон, охваченный своим великим планом, готовый отказаться от своей
став деканом и связав свою судьбу с судьбой предполагаемого университета,
Беркли потратил годы впустую, пытаясь получить устав и грант от
администрации. Его энтузиазм и очаровательные манеры произвели
большое впечатление, и снова и снова только простейшие формальности казались
необходимыми для успеха. Только воля сэра Роберта Уолпола стояла на пути
, но воли Уолпола было достаточно. Наконец, в сентябре 1728 г., устав от
ожидания при дворе, Беркли, который только что женился, отплыл с тремя или
четырьмя друзьями, включая художника Смиберта, на Род-Айленд, намереваясь
чтобы дождаться там завершения выплаты своего гранта, а затем отправиться на Бермуды.
Он купил ферму недалеко от Ньюпорта и построил дом, который назвал
Уайтхолл, в котором он прожил около трех лет, оставив традицию
доброжелательной, но уединенной и схоластической жизни. Среди друзей, которые
были привлечены к нему, был преподобный Сэмюэл Джонсон из Стратфорда,
впоследствии первый президент Королевского (ныне Колумбийского) колледжа, с
с кем он переписывался до конца своей жизни и через кого
он смог оказать большую помощь делу образования в Америке.

Жизнь в Ньюпорте была идиллической. Беркли писал домой, что зимы здесь были
холоднее, чем на юге Ирландии, но не хуже, чем он знал
в Италии. Он привез с собой хорошую библиотеку, читал и писал.
Главным произведением этого периода, написанным в романтической расщелине в скалах,
был "Алкифрон, или мелкий философ" в семи диалогах, направленный
особенно против атеизма.

Наконец, через лорда Персиваля Беркли узнал, что Уолпол
не разрешит парламентский грант в размере 20 000 фунтов стерлингов для Бермудского колледжа,
и вернулся в Англию в конце 1732 года. В своем поместье Уайтхолл он
передано Йельскому колледжу для поддержания определенных стипендий.
Из Англии он отправил более тысячи томов для Йельского университета.
библиотека - лучшее собрание книг, когда-либо доставлявшееся в Йельский университет.
Америка, которому в этом начинании помогли некоторые подписчики с Бермудских островов
. Чуть позже он отправил коллекцию книг в Гарвард
Также колледж и подарил ценный орган церкви Святой Троицы
в Ньюпорте.

Вскоре после своего возвращения Беркли был назначен епископом Клойна, недалеко от
Корка в Ирландии, и здесь он оставался около восемнадцати лет. Хотя
отшельник, он много писал и поддерживал теплые отношения со старыми
друзьями, которые все еще выжили. У него было несколько детей, которых нужно было воспитывать, и он
занимался музыкой и живописью. Он пытался наладить производство,
и привить людям привычки к трудолюбию и утонченности.
Зима 1739 года была очень холодной. За этим последовали всеобщая нужда,
голод и болезни. Беркли и его семья жили просто и раздавали друг другу
то, что они могли сэкономить. Большое количество людей умерло от эпидемии.
В Америке внимание Беркли было привлечено к целебным свойствам
из смолы, и он успешно экспериментировал с дегтярной водой в качестве лечебного средства.
Все больше и больше убеждаясь в его ценности, он использовал свое предполагаемое открытие
со своим обычным рвением, написав письма и эссе, и, наконец,
"Цепь философских размышлений и исследований, касающихся
достоинства гудроновой воды и других предметов, связанных воедино
и вытекающих одно из другого."Во втором издании это называлось "Сирис".
вскоре потребовалось издание. Начавшись с использования дегтярной воды в качестве
лечебного средства, трактат постепенно перерос в лечение
крупнейшие темы и предложил самые спелые плоды философии епископа
.

Система Беркли не была ни последовательной, ни полной, но многое в ней
остается здравым. Короче говоря, он утверждал, что материя не имеет независимого
существования, а является идеей высшего разума, которая реализуется в
различных формах человеческим разумом. Без разума ничего не существует. Причина
не может существовать иначе, как в разуме и воле. Все так называемые физические
причины - это просто случаи постоянной последовательности явлений. Далекий от того, чтобы
отрицать реальность явлений, Беркли настаивает на этом; но утверждает
эта реальность зависит от превосходства разума. Абстрактной материи нет
и не может существовать. Разум может воспринимать только качества объектов,
и выводит из них существование объектов; или, как кратко выразился современный писатель
, "Единственное, в чем можно быть уверенным, - это разум. Материя - это сомнительный
и неопределенный вывод человеческого интеллекта ".

Эссе о гудроне привлекло большое внимание. Добрый епископ
также много писал для периодических изданий, в основном на практические темы; и в
The Querist, журнал, выходящий с перерывами, рассматривал многие вопросы этического характера.
и политическое значение для страны. Хотя он был епископом
Официальной Церкви, он жил в самых дружеских отношениях со своими римско-
католическими соседями, и они высоко ценили его труды.

Но его жизнь шла на убыль. Его друзья скончались, он потерял
нескольких детей, его здоровье было подорвано. Он хотел уехать в Оксфорд
и провести остаток своей жизни в научном уединении. Он попросил разрешения
обменять свое епископство на каноническое звание, но этого нельзя было допустить.
Затем он попросил разрешить ему сложить с себя полномочия, но король ответил
что он может жить где ему заблагорассудится, но что он должен умереть епископом в
назло самому себе. В августе 1752 года епископ Беркли удалился со своей
женой, дочерью и имуществом в Оксфорд, где его сын Джордж был
студентом; и здесь четырнадцатого января следующего года, когда он был
когда он отдыхал на диване у камина во время чаепития, его напряженный мозг перестал думать
, а его доброе сердце перестало биться.


 О ПЕРСПЕКТИВЕ
 НАСАЖДЕНИЯ ИСКУССТВА И ОБРАЗОВАНИЯ В АМЕРИКЕ

 Муза, испытывающая отвращение к возрасту и климату
 Лишенная всякой великолепной темы,
 В далеких землях теперь ждут лучших времен,
 Создание сюжетов, достойных славы:

 В счастливых краях, где благодаря ласковому солнцу
 И девственной земле возникают такие сцены,
 Сила искусства, заложенная природой, кажется превзойденной,
 И воображаемые красавицы истинны;

 В счастливых краях, обители невинности,
 Где природа руководит, а добродетель правит,
 Где мужчины не должны навязывать истину и здравый смысл
 Педантизм судов и школ:

 Будет воспет еще один золотой век,
 Расцвет империи и искусств,
 Добрая и великая вдохновляющая эпическая ярость,
 Мудрейшие головы и благороднейшие сердца.

 Не такие, какие порождает Европа в своем упадке.;
 Таких, каких она породила, когда была свежей и молодой.,
 Когда небесное пламя оживило ее глину.,
 Будущими поэтами будет воспето.

 На Запад движется "Империя".;
 Четыре первых акта уже позади.,
 Пятый завершит драму с наступлением дня.;
 Благороднейшее порождение времени - последнее.


ЭССЕ О ДЕГТЯРНОЙ ВОДЕ.

Из "Siris"

Семена вещей, кажется, скрыто витают в воздухе, готовые появиться и
произвести себе подобных, стоит им попасть на соответствующую матрицу. The
чрезвычайно мелкие семена папоротника, мхов, грибов и некоторых других растений
скрыты и разносятся по воздуху, каждая часть которых, кажется,
изобилует семенами того или иного вида. Вся атмосфера кажется
живой. Повсюду кислота, способная разъедать, и семена, способные прорастать. Железо
будет ржаветь, и плесень будет расти повсюду. Девственная земля становится
плодородной, постоянно появляются посевы новых растений, и все это
демонстрирует, что воздух является общей семинарией и вместилищем всех
животворящих принципов....

Глаз при долгом использовании начинает видеть даже в самой темной пещере; и там
нет предмета столь непонятных, но мы можем увидеть некоторый проблеск истины
долго вчитывался в нее. Правда это крик всех, но игра несколько.
Конечно, где он является главным увлечением, она не отваживается уступить пошлым
заботы и взгляды; не доволен немного пыл в начале
время жизни; активный, возможно, преследовать, но не очень подходят для взвешивания и
пересмотреть. Тот, кто хочет добиться реального прогресса в знании, должен посвятить
свой возраст, а также юность, поздний рост, а также первые плоды, на
алтарь истины....

Поскольку нервы являются инструментами восприятия, из этого следует, что спазмы в
нервы могут вызывать все симптомы, и, следовательно, расстройство в нервной системе
должно имитировать все болезни и вызывать, по
виду, например, астму, плеврит или каменный припадок.
Теперь, что это хорошо для нервов и в целом хорошее, против всего такого
симптомы. Но дегтярная вода, поскольку она в значительной степени обладает свойствами
теплой камеди и смол, очень полезна для успокоения и
укрепления нервов, лечения подергиваний нервных волокон, судорог
также и онемение в конечностях, снимающее беспокойство и способствующее засыпанию,
во всех этих случаях я знал, что это очень успешно.

Это безопасное и дешевое лекарство подходит для всех условий и всех
конституций, легко работать, лечить, не нарушая, повышение
духи без нажатия их, одно обстоятельство, которое заслуживает повторяться
внимания, особенно в таких климатических условиях, где крепкий алкоголь так фатально
и поэтому часто производят те самые страдания они предназначены для
средства правовой защиты; и если меня не ввели в заблуждение, даже среди самих дам,
кто по-настоящему много, чтобы его жалели. Их жизненные условия делают их
жертва воображаемых бед, которые никогда не перестают возникать в умах нетренированных
и безработных. Говорят, что чтобы избавиться от них, есть те, кто употребляет
дистиллированные спиртные напитки. И не исключено, они привели
постепенно к применению этих ядов по определенной покладистые аптеке
слишком много используется в современной практике, паралич капли, маковой теплый, чума
воды, и тому подобное, которые, будучи в правду ничего, кроме драм замаскированный,
пока иду из аптеки, рассматриваются только в качестве лекарства.

Многие древние мудрецы полагали , что душа человека должна быть помещена в
человеческое тело превращается в тюрьму для наказания за прошлые проступки. Но
худшая тюрьма - это тело ленивого гастронома, чья кровь
воспаляется от перебродивших ликеров и острых соусов или становится гнилой,
острый и разъедающий из-за застоя животных соков из-за лени
и лености; чьи мембраны раздражены едкими солями; чей
разум взбудоражен болезненными колебаниями нервной системы, и
чьи нервы взаимно подвержены беспорядочным страстям его разума
. Эта закваска в животноводстве затемняет и запутывает
интеллект. Он порождает напрасные страхи и тщеславное тщеславие и возбуждает
душу безумными желаниями, которые, будучи неестественными, ничто в природе
не может удовлетворить. Поэтому неудивительно, что есть так много прекрасных людей
обоих полов, блистающих собой и осчастливленных судьбой, которые
внутренне несчастны и устали от жизни.

Жесткость стаба пошлые Конституции делает их замечаешь
тысячи вещей, чтобы беспокоиться и желчного тех утонченных натур, кто, как если
их кожа была содрана, чувствовать себя по живому все, что касается
их. Средством от этой утонченной и болезненной чувствительности обычно является
добывается из ферментированных, возможно, из дистиллированных напитков, которые делают несчастными многие жизни
, которые в противном случае были бы только смешными. В
тендер нервов и плохого настроения такого бедняги будет много
облегчение при использовании дегтя-вода, которая может продлить и поднять их
жизни. Поэтому я рекомендую им использовать теплый, а не только
безопасный и невинный, но дающий здоровье и дух, так же точно, как другие
настойки уничтожают их.

Я истинно думаю, что нет каких-либо других лекарств, так
эффективна для восстановления ума Конституции и развеселить мрачный разум, или так
вероятно, чтобы ниспровергнуть ту мрачную империю сплина, которая тиранизирует
над лучшими представителями (как их называют) этих свободных наций, и
делает их, несмотря на их свободу и собственность, более несчастными
рабами, чем даже подданные абсолютной власти, которые дышат чистым воздухом в
солнечном климате, в то время как люди низкого положения часто наслаждаются спокойствием и
довольство, с которым не сравнится никакое преимущество рождения или состояния. Так действительно было
пока только богатые могли позволить себе распутство; но когда
даже нищие стали распутниками, ситуация изменилась.

Общественная добродетель и дух британского законодательного органа никогда не проявлялись
ни в одном акте они не проявлялись так ярко, как в подавлении
неумеренного употребления спиртных напитков среди людей, чья сила
и цифры составляют истинное богатство нации: хотя искусство уклонения от ответа
есть опасения, что оно будет преобладать до тех пор, пока дистиллированные спиртные напитки любого вида доступны
позволено, поскольку характер англичан в целом подобен характеру Брута,
Quicquid vult valde vult_ [чего бы он ни желал, он желает сильно].
Но почему такая язва должна быть допущена в жизненно важных органах государства,
под каким бы то ни было предлогом или в какой бы то ни было форме? Намного лучше, чем все остальные
нынешняя группа винокурен были общественными пенсионерами, и их ремесло
было упразднено законом; поскольку вся их выгода, вместе взятая, не смогла бы
уравновесить и сотой доли его вреда.

Эта смола-вода также оказывают благотворительную помощь тем дамам, которые часто
хочу этого больше, чем приход бедный; многие из них не в состоянии сделать
хорошая еда, и сидит бледный и тщедушный, и запрещенное, как призраки, в
свои собственные таблицы, пострадавших от паров и несварение желудка.

Также достойны сожаления прилежные люди, запертые в узких норах, дышащие дурным воздухом и
склоняющиеся над своими книгами. Как они отстранены
свободное использование воздухе и заниматься физическими упражнениями, этого я осмелюсь рекомендовать
лучший заменитель для обоих, хотя это должно было быть жаль, что современные
ученые, как древние, размышлять и общаться в режиме прогулки
и сады, и под открытым небом, который в целом бы, пожалуй, не
препятствием для их обучения, и большим плюсом для их здоровья. Мой
собственное сидячий образ жизни уже давно бросили меня в дурной привычке,
сопровождался многими недугами, особенно нервными коликами, которые
делали мою жизнь тяжким бременем, тем более что мои боли были
усилены физическими упражнениями. Но поскольку использование дегтя-вода, хотя я не найду,
не подходит для восстановления с моего старого и коренится болезнь, но такое
постепенное возвращение здоровья и легкости, что почитаю мои приняв это
медицина величайший из всех мирских благословений, и убежден, что
под Провиденс своей жизнью я обязан ему.




ГЕКТОР БЕРЛИОЗ

(1803-1869)


Для посетителя концерта имя Гектора Берлиоза вызывает ряд обширных
и великолепные вихри вокальной и оркестровой звучности,
мысли партитур, которые звучат и выглядят впечатляюще сложными для глаз
и ушей как образованных, так и необразованных в композиторском искусстве. У нас
есть видение "закрытых страниц", воплощающих самые недвусмысленные и радикальные проявления
музыкального "реализма". Полная дерзость и мастерство определенного типа
гения представлены в его обширных произведениях. Они также говорят о
воинственном музыканте и реформаторе. Берлиоз захватил царство музыки
насилием.

[Иллюстрация: Гектор Берлиоз]

Не все его шеф-повара говорят нам так много, как он хотел
скажем, не так много, как они все говорили двадцать лет назад. В них много
и глины, и золота. Но такие потрясающие произведения его энергии
и интеллекта, как "Реквием", "Те Деум", "Проклятие Фауста",
его лучшие описательные симфонии, такие как "Ромео и Джульетта", до сих пор остаются
красноречивыми для публики и критически настроенных людей. Его лучшее было настолько
хорошо, что его худшее - взвешенное как вопрос принципа или исполнения,
рассматриваемое как музыка или "программная музыка" - может быть извинено.

Настоящая биография Берлиоза - это длинная история бурь и стрессов. Не только
медленно ли он завоевывал признание при жизни; полное понимание
его силы было даровано ему только после окончания его энергичной жизни.
Признание в его собственной стране сегодня неполное. Он родился в
1803 году недалеко от живописного Гренобля, в маленьком городке Кот-Сент-Андре,
в семье превосходного сельского врача. Отправленный в Париж изучать медицину,
он стал музыкантом вопреки желанию своего отца, и вместо
пособия, которое его отец незамедлительно снял, молодой человек жил на
участвуя в хоре Гимнастов и хватаясь за каждую соломинку
для пропитания. Он стал постоянным студентом консерватории по классу музыки
под руководством замечательных Лесюэра и Райха; покинул консерваторию из-за
отвращения к ее педантизму в 1825 году; жил и продвигался в музыкальном
учился, как мог, в течение значительного времени. Его убеждения в искусстве
были основаны в значительной степени на творчестве Глюка, Моцарта, Бетховена и
Вебер; и как бы современны ни были его работы и как бы широко они ни отклонялись от таких
академических моделей, Берлиоз никогда не отказывался от определенной верности этим
великим и безмятежным мастерам. Он вернулся в консерваторию, усердно учился,
получил римскую премию, постепенно занял видное место среди парижских
композиторов и с таким же энтузиазмом стал предметом культа, как и
Вагнер. Его концерты и постановка его опер сталкивались с
позорными интригами. Его сильнейшими произведениями пренебрегали или плохо обслуживали. К
их честь, немецкие музыканты поняли его, Шумана и Листа в
особенный. Только в Германии в день его колоссальной опер услышал. В
Итальянец Паганини проявил щедрый интерес к его борьбе. Россия и
Австрия тоже восхищались им, в то время как его соотечественники освистывали его. Его карьера была
один из бесконечных трудов, разочарований, кратковременных успехов, сражений, надежд,
и отчаяния. Лично я тоже был полон счастья и
несчастья, свойственных артистическому темпераменту.

Было между этими двумя периодами своей жизни консерватории, что он пережил
его главный сентиментальный несчастье, - его влюбиться и, наконец,
жениться на Генриетте Смитсон. Мисс Смитсон была молодой английской актрисой
с мимолетным успехом играла шекспировские роли во Франции. Она была
изысканно мила - Деларош изобразил ее одухотворенную красоту в своей
"Офелия". Брак был типично неудачным для артистки; и
она стала парализованной на долгие годы. После ее смерти гастроли в
Германии и других странах, новые работы, новые неприятности, увлечения, и
разочарования завалили остаток дней композитора. Он
вернулся к своему любимому Дофине, покрытый ранами и почти как человек,
изживший жизнь. В своем провинциальном уединении он сочинил огромную оперную пьесу
дуологию "Троянцы в Карфагене" и "Взятие Трои", обратившись
еще раз к Вергилию, своей ранней литературной любви. Ни один из них не является частым
слышал сейчас не больше, чем его потрясающего "Бенвенуто Челлини". Их автор
умер в Дофине в 1869 году, усталый, разочарованный, но сознающий, что он
станет более великим в глазах грядущего поколения, чем когда-либо прежде
был за всю свою измученную жизнь.

Литературные останки Берлиоза ценны как критические замечания, и их
личное дело обладает живым и разнообразным очарованием. Его сильное чувство к
Шекспиру повлияло на всю его эстетическую жизнь. Он был очень хорошо
читать. Его самая неконтролируемая склонность к романтизму был сбалансирован в виде штрафа
ощущение классики. Он любил больше греческих и латинских писателей.
Его автобиография представляет собой идеальное эмоциональное изображение самого себя и
демонстрирует его широкую эстетическую натуру. Его письма столь же достоверны, как и
портретная живопись. Он обладал ярко выраженным литературным стилем. Он рассказывает нам
как он влюблялся - дважды, трижды; записывает позорные интриги против его профессионального успеха и
объясняет, как пейзаж
подействовал на его нервы. Он отлично читает, видимо, не принимая
много боли, чтобы быть так. Бодрости, остроумия, искренности, не заметные черты характера. В
его объем музыкальные эссе на тему 'а Траверс песнопения' (с
непереводимое название, которое можно перефразировать как "Воспоминания о музыке и
Музыкантах") - это высочайшая оценка музыкантов и переводчиков и
выступления в оперном театре и концертном зале, выраженные с изяществом и
попробуйте в лучшей манере фельетониста. В "Journal des D;bats"
год за годом он бесспорно причислял себя к великим французским
критикам; и он никогда не злоупотреблял своим критическим положением, чтобы использовать его в своих интересах
. Его великий трактат об оркестровке является стандартом.
работа, не вытесненная Гевартом или более поздними авторитетами. Он не был
только музыкальный интеллект огромной мощности: он предлагает, пожалуй, самое
типичное воплощение французского артистического темперамента, какое только можно
указать.


ИТАЛЬЯНСКАЯ РАСА КАК МУЗЫКАНТЫ И АУДИТОРЫ

Из автобиографии Берлиоза

Оказывается, однако,--так, по крайней мере, я уверен, - что итальянцы не
изредка слушать. Но в любом случае музыка для миланцев, не меньше
чем для неаполитанцев, римлян, флорентийцев и генуэзцев, ничего не значит
но ария, дуэт или трио, хорошо спетые. Ко всему, что выходит за рамки этого, они
испытывают просто отвращение или безразличие. Возможно, эти антипатии таковы
в основном из-за плохого исполнения их хоров и оркестров,
что фактически мешает им узнать что-то хорошее за пределами
проторенной дороги, которую они так долго искали.ollowed. Возможно, они тоже могут к
определенной степени понять рейсы из гениальных людей, если эти последние
осторожно, чтобы не давать слишком грубым шоком для их корни пристрастия.
Огромный успех "Гийома Телля" во Флоренции подтверждает это мнение.
и даже возвышенная "Весталка" Спонтини получила серию блестящих представлений.
около двадцати пяти лет назад в Неаполе состоялась серия представлений. Более того, в тех
городах, которые находятся под властью Австрии, вы увидите, как люди устремляются
за военным оркестром и с жадностью слушают прекрасную немецкую музыку.
мелодии, так непохожие на их обычные безвкусные каватины. Тем не менее, в целом
невозможно скрыть тот факт, что итальянцы как нация
по-настоящему ценят только материальный эффект музыки и
не различают ничего, кроме ее внешних форм.

Более того, я склонен считать их более недоступными для
поэтической стороны искусства и для любых концепций, стоящих выше общепринятых,
, чем любая другая европейская нация. Итальянцам музыка-это чувственный
удовольствия, и не более того. Для этого самые красивые формы слова
у них едва ли больше уважения, чем к кулинарному искусству. На самом деле, они
как музыка, которую они могут воспринять с первого раза, без размышлений
или внимания, точно так же, как они поступили бы с тарелкой макарон.

Итак, мы, французы, скупые и презренные музыканты, какими бы мы ни были, хотя мы
ничем не лучше итальянцев, когда яростно аплодируем трели или
хроматическая гамма последнего нового исполнителя, и мы совершенно упускаем красоту
какого-нибудь грандиозного речитатива или оживленного припева, но, по крайней мере, мы можем слушать,
и если мы не воспринимаем идеи композитора, то это не наша вина. За пределами
Альп, напротив, люди ведут себя таким образом, что это унижает и
перед искусством и артистами, когда бы ни проводилось какое-либо представление, я заявляю, что
признаюсь, я бы с таким же успехом продавал перец и приправы в бакалейной лавке на улице
Сен-Дени, как написать оперу для итальянцев ... Нет, я бы _соник_
сделал это.

Вдобавок к этому, они до такой степени рабы рутины и фанатизма, что
в наши дни это редко встретишь, даже в Академии. Малейшее непредвиденное
новшество, будь то в мелодии, гармонии, ритме или инструментовке, приводит
их в совершенную ярость; настолько, что дилетанти из Рима, на
появление "Севильскогоцирюльника" Россини (который является итальянским
достаточно, по совести говоря), были готовы убить молодого маэстро за то, что он
имел наглость делать что-либо непохожее на Паизиелло.

Но то, что делает все надежды на улучшение совершенно химерическими и соблазняет
верить, что музыкальное чувство итальянцев - это просто
необходимый результат их организации, - мнение как Галла, так и
Шпурцхайм - это их любовь ко всему танцевальному, блестящему,
сверкающему и веселому, к полному пренебрежению различными страстями,
которыми одушевлены персонажи, и к смешению времени и
место - одним словом, само по себе разумное. Их музыка всегда наполнена смехом:
и если случайно композитор по ходу пьесы позволяет себе
на мгновение не быть абсурдным, он сразу же спешит вернуться к своему
предписанный стиль, его мелодичные рулады и группетти, его трели и
презренные фривольности, как для голоса, так и для оркестра; и это,
столь внезапный переход к чему-то, что соответствует жизни, производит нереальный эффект.
и придает _opera seria_ вид пародии или карикатуры.

Я мог бы привести множество примеров из известных произведений; но, говоря
в целом об этих художественных вопросах, разве не из Италии мы получаем
эти стереотипные традиционные формы, принятые столь многими французскими композиторами
которым из итальянцев противостояли только Херувимы и Спонтини,
хотя немцы их полностью отвергли? Какой хорошо организованный человек с
каким-либо чувством музыкального самовыражения мог бы слушать квартет, в котором четыре
персонажа, движимые совершенно противоречивыми страстями, должны
последовательно использовать одну и ту же мелодичную фразу, чтобы выразить такие разные
слова, подобные этим: "О, я люблю тебя!", "Ты терзаешь меня взглядом!", "Мой
сердце бат де плезир!" - "Верните мне транспорт!" Предположить , что музыка
является ли язык настолько расплывчатым, что естественные интонации ярости будут служить
одинаково хорошо для страха, радости и любви, только доказывает отсутствие того
смысла, который для других придает разнообразие выражению в музыке как
неоспоримая реальность, как существование солнца.... Я рассматриваю
курс, выбранный итальянскими композиторами, как неизбежный результат
инстинктов публики, которые в той или иной степени воздействуют на самих композиторов
.


ЗНАМЕНИТОЕ "ПРЕДАТЕЛЬСТВО ТАБАКЕРКИ"

Из автобиографии

Теперь перейдем к другой интриге, еще более хитроумно придуманной, к черному
глубины, которые я едва осмеливаюсь постичь. Я никого не обвиняю; я просто
излагаю голые факты, без малейших комментариев, но с
скрупулезной точностью. Генерал Бернар сам сообщил мне, что мой
Реквием должен был быть исполнен на определенных условиях... Я уже собирался
начать репетиции, когда за мной послал директор театра.
Изящные искусства.

"Вы знаете, - сказал он, - что Хабенеку было поручено проводить все
крупные официальные музыкальные фестивали?" ("Ну, хорошо!" - подумал я: "Вот
еще одна плитка для моей преданной головы".) "Это правда, что ты сейчас в
привычка самостоятельно руководить исполнением своих произведений; но
Хабенек - старик" (еще один фрагмент), "и я случайно знаю, что он
будет глубоко обижен, если не будет председательствовать на вашей панихиде. В каких отношениях
вы с ним?"

"Какие сроки? Мы поссорились. Я не знаю почему. В течение трех лет он
со мной не общался. Мне не известны его мотивы, да и вообще не
интересовался. Он начал с грубого отказа дирижировать одним из моих концертов.
Его поведение по отношению ко мне было столь же необъяснимым, сколь и невежливым.
Однако, как я ясно вижу, в данном случае он желает
рисунок на церемонии Маршала Damr;mont, и это явно было бы
мне плевать, я даю свое согласие отказаться от матери к нему, при условии,
что у меня есть по крайней мере одна генеральная репетиция."

"Согласен", - ответил Режиссер. "Я дам ему знать об этом".

Соответственно, репетиции проводились с большой тщательностью. Хабенек
говорил со мной так, как будто наши отношения друг с другом никогда не прерывались.
казалось, что все будет хорошо.

Настал день представления в церкви инвалидов.
перед всеми принцами, пэрами и депутатами, французской прессой,
корреспонденты иностранных газет и огромная толпа. Для меня было
абсолютно необходимо добиться большого успеха; умеренный успех
был бы фатальным, а неудача уничтожила бы меня
полностью.

Теперь слушайте внимательно.

Различные группы инструментов в оркестре были довольно широко расставлены.
разделены, особенно четыре духовых оркестра, представленные в "Тубе
мирум", каждый из которых занимал уголок во всем оркестре. Есть
нет паузы между умрет Ir; " и "туба Мирум", но " темп
последний передвижения снижена до половины того, что было раньше. На данный момент
входит вся братия, сначала все вместе, а затем по отрывкам,
отвечая и перебивая, каждый на треть выше предыдущего. Это
очевидно, что это имеет большое значение, что в четырех ударов
новый _tempo_ должны быть отчетливо обозначены, иначе страшный взрыв,
которые я так тщательно подготовленные комбинации и пропорции
никогда не пытался до сих пор, и которая, по праву, проведенные, дает
такая картина страшного суда, как я думаю, суждено жить,
будет просто огромный и отвратительный сумбур.

С моим привычным недоверием, я размещенных себя за Habeneck, и
повернувшись к нему спиной, возвышалась над группой чайник-барабаны, в которые он
не мог видеть, когда момент подошел к ним, чтобы принять участие в
общие ближнего боя. В моем Реквиеме, наверное, тысяча тактов.
Именно в том, о котором я только что говорил, когда движение
замедлено, и духовые инструменты врываются со своим ужасным
звуком труб; фактически, только в том такте, где
движение дирижера абсолютно необходимо, Хабенек опускает свой
батон спокойно достает свою табакерку и берет щепотку
понюшки табаку. Я все время смотрел в его сторону и мгновенно поворачивался.
быстро повернувшись на одной пятке и прыгнув вперед перед ним, я вытянул вперед
руку и отметил четыре сильных такта нового движения. За мной последовали
оркестры, каждый по порядку. Я доиграл пьесу до конца,
и эффект, которого я так ждал, был достигнут. Когда при последних
словах припева Хабенек увидел, что "Туба мирум" была сохранена, он
сказал: "В каком холодном поту я был! Без тебя мы бы
были потеряны". "Да, я знаю", - ответил я, пристально глядя на него. Я
не добавил больше ни слова.... Сделал ли он это нарочно? ... Это может быть
возможно, что этот человек осмелился присоединиться к моим врагом, режиссер, и
Друзья Керубини, в заговоре и попытке таких мошенников? Я не
желаю, чтобы в это поверить ... но я не сомневаюсь в этом. Да простит меня Бог, если я
делает человека несправедливость!


НА ГЛЮКА

Из автобиографии

Из всех композиторов древности Глюку, я полагаю, меньше всего следовало опасаться
непрекращающихся революций в искусстве. Он также ничем не пожертвовал, чтобы
капризы певцов, требования моды или закоренелая рутина
, с которой ему пришлось бороться по прибытии во Францию после его
затяжной борьбы с итальянскими театрами. Несомненно, его конфликты
на Милан, Неаполь и Парма, вместо того чтобы ослабить его, увеличил его
сила, раскрывая полной мере к себе, ибо, несмотря на
тогда фанатизм распространены в нашей художественной обычаи, он сломал этими
жалкие путы и топтал их ногами с величайшей легкостью. Верно,
однажды шум критиков заставил его ответить;
но это была единственная неосторожность, в которой он мог себя упрекнуть,
и с тех пор, как и прежде, он молча шел прямо к своей цели. Мы
все знают, что эта цель; мы также знаем, что это никогда не было дано ни
человек для более полного успеха. С меньшей убежденностью или твердостью, это
вероятно, что, несмотря на его природный гений, его дегенеративные работы
недолго пережили бы работы его посредственных соперников, которые сейчас полностью
забыты. Но правдивость выражения, чистота стиля и величие
формы принадлежат всем временам. Прекрасные пассажи Глюка всегда будут прекрасны.
Виктор Гюго прав: сердце никогда не стареет.


О БАХЕ

Из автобиографии

Вы не станете, мой дорогой Демарест, ожидать от меня анализа великого произведения Баха
: такая задача значительно превысила бы мои предписанные пределы. Действительно,
движение, исполненное в консерватории три года назад, можно считать
типичным для стиля автора на протяжении всего произведения. В
Немцы исповедуют неограниченное восхищение речитативы Бах; но
их особенность обязательно ускользнул от меня, как я не
понимать язык и был не в состоянии оценить их выражения.
Любой, кто знаком с нашими музыкальными обычаями в Париже, должен быть свидетелем, чтобы
поверить, того внимания, уважения и даже благоговения, с которым
немецкая публика слушает такую композицию. Каждый следит глазами за
словами в книге; ни движения в аудитории, ни
шепота похвалы или порицания, ни звука аплодисментов; они слушают
перед торжественной речью они слушают пение Евангелия, они
посещают богослужение, а не концерт. И действительно, такую музыку
следует слушать именно так. Они обожают Баха и верят в него,
не допуская на минуту, что его божественность когда-либо мог назвать
на вопрос. Еретик может ужаснуть их, ему запрещено даже
говорить о нем. Бог-это Бог, а Бах-это Бах. Через несколько дней после
исполнения оперы Баха "Шеф-повар" Академия пения объявила
Грауна "К Иисусу". Это еще одно священное произведение, священная книга;
почитателей которой, однако, можно найти в основном в Берлине, тогда как
религия Баха исповедуется по всему северу Германии.


МУЗЫКА КАК АРИСТОКРАТИЧЕСКОЕ ИСКУССТВО

Из автобиографии

Драматическое искусство во времена Шекспира больше ценилось
масс, чем в наши дни, теми нациями, которые больше всего на это претендуют
обладают чувством к этому. Музыка по своей сути аристократична; это
дочь благородной расы, какую в наши дни могут получить только принцы в приданое; она должна
уметь жить бедно и без пары, а не вступать в мезальянс.


НАЧАЛО "ВЕЛИКОЙ СТРАСТИ"

Из автобиографии

Теперь я подошел к великой драме моей жизни; но я не буду рассказывать
все ее болезненные подробности. Достаточно сказать, что английская труппа
приехала ставить пьесы Шекспира, тогда совершенно неизвестные в
Франция, в "Одеоне". Я присутствовал на первом представлении
"Гамлета", и там в роли Офелии я увидел мисс Смитсон, на которой я
женился пять лет спустя. Я могу только сравнить эффект, произведенный
ее замечательным талантом, или, скорее, ее драматическим гением, на мое воображение
и сердце, с потрясением, произведенным на мой разум произведением
великого поэта, которого она интерпретировала. Большего сказать невозможно.

Это внезапное откровение Шекспира ошеломило меня.
Вспышка молнии его гения открыла мне все небеса искусства.,
освещая его самые отдаленные глубины одной вспышкой. Я осознал
значение настоящего величия, настоящей красоты и настоящей драматической правды; и я
также осознал полную абсурдность идей, распространяемых Вольтером в
Франция о Шекспире и жалкой мелочности нашей старой поэтической школы
отпрыски педагогов и fr;res ignorantins.

Но потрясение было слишком сильным, и прошло много времени, прежде чем я оправился
от него. Мной овладело сильное, всепоглощающее чувство
печали, которое в моем тогдашнем болезненном, нервном состоянии вызвало психический
состояние, для адекватного описания которого потребовался бы великий физиолог.
Я не мог заснуть, я пал духом, мои любимые занятия стали
мне неприятны, и я проводил время, бесцельно бродя по Парижу
и его окрестностям. За этот долгий период страданий я могу вспомнить только
четыре случая, когда я спал, и тогда это был тяжелый,
подобный смерти сон, вызванный полным физическим истощением. Это были
однажды ночью, когда я бросился на снопы в поле недалеко от
Виль-Жюиф; однажды днем на лугу в окрестностях Со; однажды на
снег на берегах замерзшей Сены недалеко от Нейи; и, наконец, на
столике в кафе "Кардинал" на углу бульвара де
Итальянском и улицы Ришелье, где я спал по пять часов, к
террор _gar;ons_, кто думал, что я был мертв, и боялись
иди рядом со мной.

Это было, когда я возвращался с одного из этих странствий, в который я должен иметь
похоже было, что кто ищет его душу, что мой взгляд упал на Мура 'ирландские
Мелодии", лежащая открытой на моем столе в начале песни "Когда тот, кто
обожает тебя". Я схватил ручку и тут же написал музыку к
что душераздирающие прощания, которое опубликовано на конец мой
сборник песен, 'Ирландии,' под названием 'El;gie.' Это
единственный повод, по которому я смог излить любое сильное чувство в
музыка пока все еще под его воздействием. И я думаю, что мне редко удавалось
достичь такой интенсивной правды музыкального выражения в сочетании с таким большим количеством
реалистической силы гармонии.


О ТЕАТРАЛЬНЫХ МЕНЕДЖЕРАХ В ОТНОШЕНИИ К ИСКУССТВУ

Из "Автобиографии"

Я часто задавался вопросом, почему театральные менеджеры повсюду имеют такое
заметное пристрастие к настоящим художникам, образованным умам и даже
определенная часть общественности упорно считает очень плохими сами изделия
мануфактурные, недолговечные, ручная работа которых так же
бесполезна, как и само сырье. Не то банальности всегда
получилось лучше, чем добрые дела; в действительности, наоборот, часто
случае. Ни в этом осторожны композиции, влечет за собой больше расходов, чем
"дрянной". Часто бывает как раз наоборот. Возможно, это происходит просто из
того факта, что добрые дела требуют заботы, изучения, внимания, а в
определенных случаях даже ума, таланта и вдохновения каждого в
театр, от менеджера до суфлера. Остальные, напротив,
созданы специально для ленивых, посредственных, поверхностных,
невежественных и глупых людей и, естественно, находят очень много сторонников.
Что ж! руководителю больше всего нравится то, что делает его дружелюбным
речи и довольные взгляды его подчиненных, ему нравятся вещи, которые
не требуют обучения и не нарушают общепринятых идей или привычек, которые
мягко плывите по течению предрассудков и не задевайте самолюбия, потому что
они не обнаруживают неспособности; одним словом, то, что не требует слишком много времени,
чтобы подняться.




СВЯТОЙ БЕРНАР ИЗ КЛЕРВО

(1091-1153)


Родился в 1091 году, в Фонтене, в замке своего отца Tescelin, возле Дижона,
Франция, и преданно поручил своей благочестивой и нежной матерью Aleth,
Бернар Клервоский был с раннего детства проникся активное
религиозный энтузиазм. Когда пришло время выбирать свой жизненный путь,
вместо того, чтобы идти в бой с его посвятили в рыцари братьев, он дал им понять,
так же, как и его дядя, граф Touillon, присоединиться к группе из тридцати
товарищи, с которыми он опустился на колени на грубый часовня на сито, чтобы умолять
постриг от игумена Стефана Хардинга. Вставать в два часа ночи .
утром и повторять церковные молитвы до девяти, выполнять
тяжелую физическую работу до двух, когда был принят единственный прием пищи за день, состоящий из
только растительной пищи, снова трудиться до наступления ночи и петь
вечерня до раннего отхода ко сну: таков был распорядок дня цистерцианца.
соблюдение своих обетов бедности, целомудрия и послушания - обетов, которые
Бернард и его последователи должны были лежать только на крест из пепла
распространение на жесткий сотовый пола получать их протянутой,
отмирающие органы.

[Иллюстрация: Сен-Бернар]

Сито прославился благодаря приходу этих новобранцев. В те суровые старые времена существовало
солдатское восхищение верностью
дисциплине; и когда в 1114 году был провозглашен Бернард, аббат Стефан был
вынужден расширить поле деятельности. Бернард был отправлен в 1115 году построить
дом, расчистить и возделывать ферму в густо поросшей лесом и
кишащей ворами долине к северу от Дижона, известной как Долина
Полыни. Здесь в возрасте двадцати четырех лет, в грубой доме, построенном по их
своими руками с обрезной пиломатериал из земли, молодой аббат и его
компаньоны жили как крепкие пионеры нашего Северо-Запада, на земле
их пол и узкие деревянные нары на низком темном чердаке были их кроватями. Конечно.
конечно, упрямый лес медленно уступал дорогу и неохотно открывался солнечным лучам.
склоны холмов покрыты виноградной лозой и пшеничными снопами. Название поселения было
изменено на Клерво, но в течение многих лет единственной пищей бедных монахов был
ячменный хлеб с бульоном, приготовленным из вареных буковых листьев. Сюда Тескелин
пришел в преклонном возрасте, чтобы жить под властью своих сыновей; и Хамбелина,
богатая и гордящаяся своим положением дочь, однажды оставила свою веселую свиту в
они вышли из своего маленького аббатства и отправились присоединиться к монахиням в Джуйи.

В то время Бернард учился и посадки в Клерво, слово его
благочестие и стоит везде ходили по земле, и он пришел, чтобы быть
консультации не только по своему начальнику на сито, а villein и благородный,
даже августейших особ Луи жир Франции и Генриха
Норман Англии. Его мягкость и честность стали главной опорой
королевского дома Франции, и его проповеди и письма начали
цитироваться в совете директоров и синоде даже в Риме. В
аскетизм и бедность цистерцианцев привели к тому, что некоторые друзья
монахов Клюни подпали под яростное негодование Бернарда. Он писал
Вильгельму из Св. Тьерри своем знаменитом письме, мягко назвать извинений; в
которые, по самым вкрадчивым и едкой сатирой, дряблость и
снисхождений на которые были ослаблены или стерев мощность монашеской пример
(от обвинения гордый дом Клюни был признан не
уйти безнаказанным) были набросился с бескомпромиссной смелости.

Франция и Бургундия, при более или менее полезной помощи норманнов
герцоги в Англии были очень лояльны интересам папства.
Когда раскол Anacletus II степени. возник в 1130 году, Иннокентий II., управляемый
из Рима в вооруженных последователей Питера де Леон нашел свой путь сразу
на стороне Людовика VI. Там он нашел Бернарда и полагался на него
с того времени, пока последний не проложил для него дорогу обратно в Рим
через королей, прелатов, государственных деятелей и интриганов, с тем же
непоколебимая стойкость, с которой он прокладывал путь к солнечному свету
для своих виноградников и овощей в долине Полыни. Бернард , это был
который убедил Генриха Английского встать на сторону Иннокентия, и именно он
предотвратил возрождение вопроса об инвеститурах и завоевал императора
у папы в Льеже. На Реймском соборе в октябре 1131 года Бернард
был центральной фигурой; и когда путь был открыт для возвращения к
В Италии восстановленный папа забрал аббата с собой, оставив взамен
рескрипт, освобождающий Сито от уплаты десятины. Бернард оставался в Италии до
1135 года и оставил Иннокентия в безопасности в Риме.

После короткого периода спокойствия в Клерво ему пришлось снова поспешить в
Италия в связи с переходом влиятельного монастыря Монте
Казино к Анаклету.

Вскоре после своего последнего возвращения из Италии Бернар встретил Пьера Абеляра.
Этот блестящий и несчастный человек был обвинен в ереси,
и в какой-то момент в 1139 году Бернард был вынужден встретиться и посовещаться
с ним. Похоже, что конференция ни к чему не привела, поскольку
В 1140 году Абеляр отправился к епископу Санса и потребовал предоставить ему возможность
встретиться лицом к лицу с Бернаром на приближающемся синоде. Аббата из
Клерво, хотя и не желавшего этого, в конце концов убедили принять
вызов. Людовик VII, король Франции, граф Теобальд Шампанский и
знать королевства собрались, чтобы стать свидетелями примечательного состязания.
Абеляр пришел с блестящими сторонниками; но на второй день работы
синода, ко всеобщему удивлению, он резко закрыл заседание
обратившись к Риму. Работы Абеляра были осуждены, но его
обращение и личность были уважены, и Бернар подготовил решительное
письмо с осуждением, которое будет отправлено Папе Римскому. Как великий ученый был на
свой путь в Рим, чтобы следить за его обращение, он останавливался на отдых в Клюни с
Петр Достопочтенный, который убедил его пойти к Бернарду. Когда два
великих сердца встретились в тиши Клерво, вся вражда была
разрешена миром; и Абеляр, вернувшись в Клюни, отказался от своего призыва
и соблюдал правила дома до своей смерти, которую он пережил, как
Питер Достопочтенный написал Элоизе, полностью подготовленный и успокоенный, в
Ch;lons in 1142.

Неверные Востока захватили Эдессу в 1146 году, власть
Христиан на Святой Земле была сломлена; и Евгений III, который был
монах из Клерво, назначенный Бернардом проповедовать новый крестовый поход. Он установил
пешим войском под личным предводительством Людовика VII. и
Император Конрад в сопровождении королевы Элеоноры и многих знатных дам
из обоих королевств. Невзгоды, сопутствовавшие этой войне, привели к
Бернард испытал величайшую горечь в своей жизни. Таким сигналом стал провал
Второго крестового похода, когда лишь жалкие остатки блестящей армии
, переправившейся через Босфор, вернулись в Европу, и Бернард был
осаждаемый проклятиями из хижин и замков по всей Европе.
Европа. Его единственный ответ был таким же нежным, как и его жизнь: "Лучше бы я был
виноват больше, чем Бог". Однако он не забыл указать, что
порочная жизнь и эксцессы тех, кто пытался начать крестовый поход, были настоящими
причинами неудачи христианского оружия.

В Лангедоке в 1147 году он подавил опасную ересь и заставил замолчать
Жильбер, епископ Пуатье, на Реймском соборе.

В 1148 году Малахия, архиепископ Армы и примас Ирландии, который девятью
годами ранее посетил Клерво и подружился с
Бернардом, снова приехал туда, чтобы умереть на руках своего друга.
сообщается, что два святых обменялись привычками при первом посещении,
и что Мэлаки был одет в костюм Бернарда на смертном одре. Похороны
проповедь, произнесенная Бернардом о жизни и добродетелях своего ирландского товарища
считается одной из лучших сохранившихся. Казалось, что Гаэль был
приходите, чтобы показать Гот путь смерти. Здоровье Бернарда, рано подорванное
добровольным аскетизмом и епитимьями, никогда не было крепким, и
часто казалось, что только сила воли удержала его
от смерти. В 1153 году он был поражен смертельной болезнью.
И все же, когда архиепископ Тревский подошел к его постели, умоляя о помощи
чтобы положить конец вооруженной ссоре между дворянами и жителями
Меца, он бодро, но слабо вышел на поле между противоборствующими
вечеринки, и словами, которые были полны боли и произносились едва слышным шепотом,
он убедил людей, которые уже вцепились друг другу в глотки, забыть
свою вражду.

Он умер в Клерво 12 января 1153 года и был похоронен, как он того пожелал
, в одеянии святого Малахии. В 1174 году он был причислен к лику святых, и его жизнь
почитается на церковной литургии 20 августа.

Отличительными чертами характера святого Бернарда были мягкость и
терпимость в присутствии честной оппозиции и неумолимая энергия
против обмана и злодеяний. Он был идеальным типом хорошо выверенного суждения.
индивидуальный подход. Его смирение и любовь к бедности были истинными и
неизменными. В Италии он отказался от митр Генуи и Милана по очереди,
а во Франции последовательно отказался от кафедр Шалона, Лангра и
Реймса. Он писал и говорил с простотой и прямотой, а также с
энергией и силой убеждения, которые исходили от абсолютного владения своим предметом
. Он не брезговал использовать добродушную шутку в качестве повода
требуется, и его слова дают несколько приятных примеров наивных каламбуров. Он
был неутомимым писателем писем, и некоторые из его лучших произведений написаны в этой
форме. Он посвятил много труда своим проповедям о Песнопении песнопений,
работа осталась незаконченной после его смерти. Он написал длинную поэму на тему
Страсти, один прекрасный гимн из которой включен в Римский требник.


 ГИМН СВЯТОГО БЕРНАРА

 Jesu! сама мысль о тебе
 Сладость наполняет мою грудь,
 Но еще слаще видеть твое лицо
 И в твоем присутствии отдыхать.

 Ни голос не может петь, ни сердце не может обрамлять,
 И память не может найти,
 Более сладостного звука, чем твое благословенное имя,
 О Спаситель человечества!

 О надежда каждого сокрушенного сердца!
 О радость всех кротких!
 Как ты добр к тем, кто падает!,
 Как ты добр к тем, кто ищет!

 Но что с теми, кто находит? Ах, это
 Ни язык, ни перо не могут показать.
 Любовь Иисуса, что это такое
 Никто, кроме его близких, не знает.

 Jesu! нашей единственной радостью будешь ты.,
 Как и ты, нашей наградой будешь ты!
 Jesu! будь теперь нашей славой
 И через вечность!


МОНАСТЫРСКАЯ РОСКОШЬ

Из "Апологии аббату Вильгельму из Сен-Тьерри" Здесь нет разговоров о Священных Писаниях, нет разговоров о

спасении душ; но светская беседа, смех и праздные слова наполняют воздух.
...........
. На ужин неба и уши одинаково щекотно ... с
лакомства, другой со сплетнями и новостями, которые в совокупности довольно предупреждения
все умеренность в питании. В то же время блюд на
таблице; и, чтобы восполнить небольшой лишения мяса, двойной
поставка осуществляется хорошо выращивается рыба. Когда вы съели достаточно
во-первых, если вы попробуете второе блюдо, вам самому покажется, что вы едва притронулись к первому.
таково искусство поваров, что после
съедено четыре или пять блюд, первое, кажется, не мешает
предыдущее, и сытость не подавляет аппетит.... Кто мог бы
сказать, не говоря уже ни о чем другом, в скольких формах готовят яйца и
взбивают? с какой заботливостью они обращены внутрь и наружу, сделал хард или софт,
или мелко нарезанные; теперь яичница, жареный сейчас, сейчас начинкой; теперь они
подается вперемешку с другими вещами, теперь сами по себе. Даже внешний
внешний вид блюд таков, что глаз, как и вкус, восхищает
....

Мы потеряли не только дух старых монастырей, но даже его
внешний вид. Ибо эта наша привычка, которая в древности была признаком
смирения, монахами наших дней превращена в источник гордости. Мы
едва ли можем найти во всей провинции то, до чего мы снизойдем, чтобы быть
одетыми. Монах и рыцарь скроили свои одежды, один - свой капюшон,
другой - свой плащ, из того же куска. Не светский человек, тем не менее
великий, будь то царь или император, было бы противно на нашей одежде, если
они были только скроены и подогнаны под его требования. Но, скажете вы,
религия в сердце, а не в одежде? Верно; но ты, когда ты
собираешься купить капюшон, мчись по городам, посещай рынки,
исследуй ярмарки, ныряй в дома торговцев, переворачивай все
их товары, развяжите их свертки ткани, потрогайте их пальцами,
поднесите к глазам или к солнечным лучам, и если появится что-нибудь грубое
или выцветшее, вы отвергаете это. Но если вам нравится какой-либо предмет
необычной красоты или яркости, вы сразу же покупаете его, какой бы ни была цена.
Я спрашиваю вас, идет ли это от сердца или от вашей простоты?

Я удивляюсь, что наши настоятели допускают подобные вещи, если только это не вытекает из
факта, что никто не склонен с уверенностью обвинять какую-либо ошибку, если он не может
верить в свою собственную свободу от того же самого; и это правильное человеческое качество
прощать без особого гнева те потакания своим слабостям в других, к которым
мы сами испытываем наибольшую склонность. Как это свет
мира отходят на второй план! Тех, чьи жизни должны были образ жизни
нам, к примеру, они дают гордости, становятся слепые вожди
слепой. Какой это образец смирения - маршировать с такой помпой и
свитой, быть окруженным таким эскортом волосатых мужчин, так что у одного
настоятеля людей хватает на двух епископов. Я не лгу, когда говорю, что,
Я видел аббата, за которым гналось шестьдесят лошадей и даже больше. Разве
глядя на них, вы не подумали бы, что они были не отцами
монастырей, а лордами замков - не пастырями душ, а князьями
провинций? Затем есть багаж, содержащий скатерти, и
чашки, и тазики, и подсвечники, и туго набитые кошельки - не с
покрывала, но украшения на кроватях. Милорд аббат никогда не может уйти
дальше чем на четыре лиги от своего дома, не взяв с собой всю свою мебель
как будто он отправляется на войну или собирается пересечь пустыню
где нет самого необходимого. Разве нельзя мыть
руки и пить из одного сосуда? Не свечи горят
нигде, кроме как в том, что золотой или серебряный подсвечник, который вы
носить с собой? Неужели спать можно только на пестром матрасе,
или под чужеземным покрывалом? Неужели один слуга не может запрячь мула,
прислуживать к обеду и стелить постель? Если такое множество людей и лошадей
необходимо, почему бы, по крайней мере, не взять с собой все необходимое и
таким образом избежать тяжелого бремени, которым мы являемся для наших хозяев?...

[Иллюстрация: _МОНАШЕСКАЯ РОСКОШЬ._
Фотогравюра с картины Эдварда Грюцнера.]

Вид прекрасных и дорогостоящих предметов тщеславия побуждает мужчин жертвовать,
а не молиться. Выставляется какое-нибудь красивое изображение святого - и
чем ярче краски, тем большую святость ему приписывают: мужчины
бегут, жаждут поцелуев; их приглашают дарить, и прекрасное - это
почитается больше, чем священное. В церквях подвешены
не короны, а колеса, усыпанные драгоценными камнями и окруженные огнями,
которые едва ли ярче драгоценных камней, находящихся рядом с
ними. Вместо подсвечников, мы видим большие деревья латуни старинке
с замечательным мастерством, и сверкающие как через свои драгоценности, как
их фонари. Как ты думаешь, что цель всего этого?
Раскаяние кающихся или восхищение созерцателей? О суета из
сует! но не более тщеславная, чем глупая. Стены церкви
блистательный, но бедному не существует.... Любопытный найти которою
чтобы развлечь себя, убогого найти не остановиться на них в своей убогости.
Почему, по крайней мере, мы не почитание изображений святых, с которыми
очень Мостовой, по которой мы ходим транслируется? Часто в рот ангела плюют
, а на лицо какого-нибудь святого наступают прохожие.... Но если мы
не можем обойтись без изображений, почему мы не можем обойтись без ярких красок?
Какое отношение все это имеет к монахам, к проповедникам бедности, к людям
духовного склада ума?

Опять же, в монастырях, что означают эти нелепые
монстры, которые деформируются красоты, что красивое уродство, перед
на глазах братьев, когда читаешь? Для чего существуют отвратительные обезьяны
, или сатиры, или свирепые львы, или чудовищные кентавры, или
пятнистые тигры, или сражающиеся солдаты, или охотники, трубящие в горн?
Вы можете увидеть там одну голову со многими телами или одно тело со множеством
голов. Вот четвероногое со змеиным хвостом; вот рыба с головой зверя
; вот существо, впереди лошадь, позади коза; еще одно
на одном конце у него рога, а на другом - лошадиный хвост. На самом деле, такой
повсюду проявляется такое бесконечное разнообразие форм, что приятнее
читать на каменной кладке, чем в книгах, и проводить день, любуясь
этими причудами, чем размышляя над законом Божьим. Боже милостивый! если мы
не стыдимся этих нелепостей, почему мы не скорбим о том, чего они стоили
?


ИЗ ЕГО ПРОПОВЕДИ ПО ПОВОДУ СМЕРТИ ДЖЕРАРДА

"Как шатры Кедара, как завесы Соломона". -Соль. Песнь i. 5

Возможно, оба члена сравнения, а именно: "Как шатры Кедара, как
завесы Соломона", относятся только к первым словам: "Я черный".
Это может быть, однако, что сравнение распространяется на оба пункта, и
каждый сравнивается с каждым из них. Бывший смысле является более простой,
последние более неясным. Давайте попробуем оба варианта, начав с последнего,
который кажется более сложным. Однако нет никаких трудностей в
первом сравнении: "Я черен, как шатры Кедара", но только в
последнем. Ибо Кедар, который интерпретируется как означающий "темноту" или "мрак", можно
с полным основанием сравнить с чернотой; но завесы Соломона
не так-то легко уподобить красоте. Более того, кто этого не видит
"палатки" гармонично сочетаются с этим сравнением? Ибо что означает слово
"палатки", кроме наших тел, в которых мы пребываем какое-то время? Нет и у нас
постоянного города, но мы ищем его в будущем. В наших телах, как под шатрами,
мы ведем войну. Поистине, мы прибегаем к насилию, чтобы захватить царство. Действительно,
жизнь человека здесь, на земле, - это война; и пока мы сражаемся,
в этом теле мы далеки от Господа, то есть от света. Ибо
Господь есть свет; и поскольку кто-либо не пребывает в Нем, постольку он пребывает в
тьме, то есть в Кедаре. Тогда пусть каждый осознает печальное
восклицание, как его собственное: "Горе мне, что мое пребывание продлилось! Я
жил с теми, кто живет в Кедаре. Душа моя долго жила в
чужая земля". Следовательно, это жилище тела - не особняк
гражданина и не дом туземца, а либо солдатская
палатка, либо постоялый двор путешественника. Я говорю, что это тело - шатер, и шатер Кедара
, потому что своим вмешательством оно мешает душе созерцать
бесконечный свет и вообще не позволяет ей видеть свет,
только через темное стекло, а не лицом к лицу.

Разве вы не видите, откуда приходит чернота в Церковь - откуда определенная
ржавчина проникает даже в самые прекрасные души? Несомненно, это исходит от
шатров Кедара, от практики тяжелой войны, от долгого
мучительного пребывания, от проливов нашего тяжкого
изгнание из наших немощных, громоздких тел; ибо тленное тело
давит на душу, а земная обитель отягощает
разум, размышляющий о многих вещах. Поэтому желание душ быть
освобожденными, чтобы, освободившись от тела, они могли полететь в объятия
Христос. И потому один из несчастных сказал, стеная: "О несчастный
человек, которым я являюсь, кто избавит меня от тела этой смерти!" На мгновение
душа такого рода знает, что, находясь в шатрах Кедара, она не может
полностью освободиться ни от пятен, ни от морщин, ни от черных пятен, и
желает выйти и избавиться от них. И здесь у нас есть причина, по которой
супруга называет себя черной, как шатры Кедара. Но теперь, почему
она прекрасна, как завесы Соломона? За этими занавесами я чувствую
что неописуемая святость и возвышенность скрыты, и я осмеливаюсь
не осмеливайтесь прикасаться, кроме как по приказу Того, Кто скрыл и запечатал
тайну. Ибо я читал, что Тот, кто ищет Величия, будет
переполнен славой. Поэтому я прохожу дальше. Она перешла на вы,
между тем, получить благодать от молитвы, что мы можем больше
легко, потому что более уверенно, возвращаюсь к вопросу, который должен
внимательные умы; и может оказаться, что благочестивый молоток на дверь
узнайте, что смелый исследователь стремится зря.




БЕРНАР КЛЮНИЙСКИЙ

Двенадцатый век

УИЛЬЯМ К. ПРАЙМ


Мало что известно о монахе Бернаре, которого иногда называют Бернаром из
Морле, а иногда Бернаром из Клюни. Прежнее название, вероятно
происходит от места его происхождения, то последнее из того, что в
вступление к поэме де Contemptu Mundi, которые он описывает себя
как брат монахов Клюни. Он жил в двенадцатом веке, в
период большой учености в церкви; и о том, что он сам был человеком
широкой учености и блестящих способностей, убедительно свидетельствует латинская поэма, его единственное
сохранившееся произведение.

Это стихотворение, разделенное на три книги, состоит всего примерно из трех
тысяча строк. Оно представлено коротким обращением в прозе к отцу
Петру, настоятелю монастыря, в котором автор описывает
своеобразные действия своего разума при создании своего
замечательного стихотворения. Он верит и утверждает, "не высокомерно, но со всем
смирением и, следовательно, смело", что у него была божественная помощь. "Если бы
дух мудрости и понимания не был со мной и не наполнил меня, я бы
никогда не смог создать такое длинное произведение в таком сложном размере".

Этот размер своеобразен. С технической точки зрения каждая линия состоит из трех
части: первая часть, включающая два дактиля, вторая часть - два
дактиля, третья часть - один дактиль и одна хорея. Последняя хорея, а
длинный и краткий слоги, рифмуются со следующей или предыдущей строкой.
В каждой строке второго дактиля также есть рифма с
четвертым. Обычному читателю станет ясно, если процитировать
первые две строки стихотворения, разделенные на стопы.:--

 Hora no | vissima | tempora | pessima | sunt, vigi | lemus;
 Ecce mi | naciter | imminet | arbiter | ille su | premus.

Внедрение такого счетчика, по-видимому, ограничило бы гибкость и
сила выражения. Но в этом стихотворении это не так. Автор радуется
абсолютной свободе дикции. Ритм и рифма одинаково подходят
для использования, то в качестве горькой сатиры и оскорблений, то в качестве
всепоглощающей надежды и ликующей радости.

Название едва ли дает представление о предмете стихотворения.
Старый бенедиктинец, живший какое-то время в своей келье, тем не менее знал
мир своего времени, жил в нем и был его частью. Ему это казалось
порочным миром, полным преступлений, пороков, обмана, мерзости;
Церковь казалась коррумпированной, продажной, бесстыдной, а Рим - центром и
душа этого проклятого мира. Размышляя об этих условиях, монах
обратил свой усталый взор к небесной стране, стране
чистоты и мира, и к Царю на его троне, центру и источнику
вечного блаженства. Контраст, над которым он долго размышлял,
наполнил его, с одной стороны, жгучим негодованием, с другой -
чарующими видениями и страстными желаниями.

Наконец он разразился великолепными стихами. Невозможно
перевести его на любой другой язык, кроме латыни, на которой он писал,
и сохранить хоть что-то из величия и красоты, которые являются результатом этого союза
пылкой мысли с почти чудесной музыкой языка. Доктор Нил
метко говорит о величественной сладости, которой наполнено стихотворение Бернарда. В
выражение применяется специально в те места, преуспевая во всех частях
стихотворения, в которых он описывает славу и мир лучше
страны. Многие из них были переведены или тесно имитировать доктор
Нил, с таким отличным эффектом, который несколько гимнов, которые очень
популярный в храмах различных конфессий были построены из
Переводы доктор Нил. Другие части стихотворения, особенно
в котором пороки и преступления Риме того времени обличали и
обрушился с беспощадной суровостью, никогда не переводится, и не
вероятно, никогда не будет, по причине невозможности сохранения на английском языке
своеобразный силу метра; и переводов без этого было бы
небольшой стоимости. Пламя описаний рая усиливается благодаря
контрасту, в котором они находятся с описаниями Рима в
двенадцатом веке. Вот, например, отрывок, адресованный Риму:--

 "Fas mihi dicere, fas mihi scribere 'Roma fuisti,'
 Obruta moenibus, obruta moribus, occubuisti.
 Urbs ruis inclita, tam modo subdita, quam prius alta:
 Quo prius altior, tam modo pressior, et labefacta.
 Fas mihi scribere, fas mihi dicere 'Roma, peristi.'
 Sunt tua moenia vociferantia 'Roma ruisti.'"

А вот одно из них , адресованное Граду Божьему:--

 "O sine luxibus, O sine luctibus, O sine lite,
 Splendida curia, florida patria, patria vit;.
 Urbs Syon inclita, patria condita littore tuto,
 Te peto, te colo, te flagro, te volo, canto, saluto."

Хотя перевода этого замечательного произведения не существует, да и не может быть сделано
чтобы воспроизвести мощь и мелодию оригинала, все же очень хорошее
представление о его духе можно получить из работы доктора Дж. Мейсона Нила, который
сделал из избранных фрагментов это английское стихотворение, которое намного больше,
чем то, что он скромно назвал "точной имитацией". Доктор Нил не предпринял
никаких попыток воспроизвести размер оригинала.

[ИЛЛЮСТРАЦИЯ: подпись: У.Т. Принс]


 КОРОТКАЯ ЖИЗНЬ ЗДЕСЬ - НАША ДОЛЯ

 Короткая жизнь здесь - наша доля,
 Короткая печаль, недолгая забота:
 Жизнь, которой нет конца.,
 Жизнь без слез - _ там_:
 О счастливое возмездие,
 Короткий труд, вечный покой!
 Для смертных и для грешников
 Обитель с Благословенными!
 Что мы должны искать, бедные скитальцы,,
 Чтобы наш дом был на высоте!
 Что черви должны искать жилища
 За пределами звездного неба!
 И теперь мы сражаемся в битве,
 И затем мы надеваем Корону
 Полной и вечной
 И бесстрастной известности:
 Тогда слава, еще неслыханная,
 Прольет свой луч повсюду;
 Разрешающий все загадки,
 Бесконечный субботний день.
 Тогда, тогда, от своих угнетателей
 Еврей освободится,
 И с триумфом отпразднует
 Юбилейный год:
 И залитую солнцем землю, которая не боится
 бурь или сражений
 Заключит в свои объятия
 Каждого счастливого израильтянина.
 "Сила, не знающая границ, среди нас",
 И безграничная мудрость,
 Блаженное видение
 Обрадует Святых вокруг;
 И мир, ибо война ненужна,
 И отдыхай, ибо шторм миновал,
 И цель от завершенного труда,
 И, наконец, якорная стоянка.
 Там Бог, мой Царь и Удел.,
 В полноте Его Благодати,
 Мы будем созерцать вечно,
 И поклоняться лицом к лицу;
 Там Иаков превращается в Израиля,
 Из земного самоотчуждающегося,
 И Лия превращается в Рахиль
 Навсегда изменится;
 Там все залы Сиона
 Ибо да будет завершено строительство:
 И в стране Красоты
 Все прекрасное встречается.
 С тобою, о дорогая, родная страна!
 Мои глаза бдят;
 От великой любви, созерцая
 Твое счастливое имя, они плачут:
 Упоминание о Твоей славе
 Является помазанием для груди,
 И лекарством в болезни,
 И любовь, и жизнь, и покой.
 О единый, О единственное пристанище!
 О Рай радости!
 Где слезы навсегда изгнаны,
 И улыбки не имеют примеси:
 Рядом с твоими живыми водами
 Все растения, большие и малые;
 Кедр в лесу,
 Иссоп на стене;
 Яшмой сияют твои бастионы,
 Улицы твои изумрудами сверкают;
 Сардий и топаз
 Соедини в себе их лучи;
 Твои нестареющие стены скреплены
 Бесценным аметистом;
 Твои святые создают его ткань,
 И Краеугольный камень - ХРИСТОС.
 У тебя нет берега, прекрасный Океан!
 У тебя нет времени, светлый День!
 Дорогой источник освежения
 Для далеких паломников!
 На Скале Веков
 Они воздвигают твою святую Башню.
 Твой лавр Победителя,
 И твое золотое приданое.
 Ты испытываешь мистический восторг,
 О невеста, не знающая обмана,
 Сладчайшие поцелуи принца,
 Прекраснейшая улыбка принца.
 Неувядающие лилии, браслеты
 Из живого жемчуга, твои собственные;
 Агнец всегда рядом с тобой,
 Жених только твой;
 И весь твой бесконечный досуг
 Сладчайшим акцентом воспевает
 Беды, которые были твоей заслугой,
 Радости, которые принадлежат твоему Королю.
 Иерусалим золотой!
 Молоком и медом благословенный,
 При созерцании твоем
 Замирает сердце, и голос угнетает;
 Я не знаю, о, я не знаю
 Какие там общественные радости,
 Какое сияние славы,
 Какой ни с чем не сравнимый свет;
 И когда я с трудом могу их воспеть,
 Мой дух слабеет,
 И тщетно это изображало бы
 Собрание Святых.
 Они стоят, эти залы Сиона,
 Все ликующие песнями,
 И сияют множеством Ангелов,
 И множеством толп Мучеников;
 Принц всегда в них,
 Свет поистине безмятежен;
 Пастбища Благословенных
 Украшены славным блеском;
 Вот Престол Давида,
 И там, освобожденные от тяжелого труда,
 Крик тех, кто торжествует,
 Песня тех, кто пирует;
 И они под началом своего Вождя,
 Кто победил в битве,
 Во веки веков
 Облачены в белые одежды.
 Иерусалим славный!
 Слава избранных,
 О дорогое видение будущего
 Которого ожидают нетерпеливые сердца:
 Даже сейчас верою я вижу тебя,
 Даже здесь различают твои стены;
 К тебе воспламеняются мои мысли
 И я борюсь, и тяжело дышу, и тоскую:
 Иерусалим единственный,
 Этот взгляд с Небес снизу,
 В тебе вся моя слава,
 Во мне все мое горе:
 И хотя мое тело не может,
 Мой дух ищет тебя изо всех сил;
 Пока плоть и земля не вернут меня
 К земле и плоти снова.
 О Земля, не знающая печали!
 О Государство, не боящееся раздоров!
 О царственные беседки! О Земля цветов!
 О царство и Дом Жизни!




ДЖУЛИАНА БЕРНЕРС

(Пятнадцатый век)


Примерно в 1475 году некто Уильям Кэкстон, преуспевающий английский торговец шерстью
с хорошим положением и репутацией, начал печатать книги. Искусство,
которое он привнес в свою родную страну, было быстро подхвачено
другими; сначала, кажется, некоторыми монахами в церкви Св. - Олбанс, и вскоре
позже, Wynkyn де Словв, который был учеником Кэкстон. В
1486 пресс на ул. - Олбанс издал две книги, напечатанные на английском языке
который один имел право 'бокэ Санкт - Олбанс.' Из этого объема только
три совершенные экземпляры, как известно, существуют. Это компиляция
трактаты о соколиной охоте и геральдике содержали лишь
мало свидетельств относительно их авторства. Десять лет спустя Винкин де Ворд
переиздал работу с дополнениями под следующим замысловатым названием,
в моде того времени: "Соглашение от пертейнинга к Хокингу,
Охотничий конек и рыбий конек с наклоном; также правильный дворянский договор о
родословной Кут Армериса; заканчивающийся Договором, в котором указывается
Блазинг из Армии.'

[Иллюстрация: ДЖУЛИАНА БЕРНЕРС]

Авторство этого тома, одной из самых ранних книг, напечатанных в
Английский язык, как правило, приписывается определенной (или
неопределенной) Джулиане Бернерс, Бернес или Барнс, которая жила в начале
часть пятнадцатого века, и которая, как считается, была настоятельницей
Женского монастыря Сопвелл, давно лежащего в руинах, недалеко от Сент-Олбанса, и
рядом протекает небольшая река Вер, которая все еще таит в своих тихих заводях
пеструю форель. Если эта атрибуция верна, дама Бернерс была
первой женщиной, написавшей книгу на английском языке. Хотя вопрос об авторстве
ни в коем случае не решен, все же ясно, что печатник
полагали, что трактат об охоте был написан этой дамой, и
критики теперь обычно приписывают ей по крайней мере часть тома
. В шестнадцатом веке книга стала очень популярной и была
много раз переиздавалась.

Из нескольких содержащихся в ней трактатов "О рыбной ловле" представляет наибольший интерес.
интерес, усиленный тем фактом, что в ней, вероятно, предлагалось
'То умелый рыболов' от Исаака Уолтона, которое появилось сто
шестьдесят лет спустя.


ЗДЕСЬ BEGYNNYTH

В TREATYSE ИЗ FYSSHYNGE WYTH УГЛОМ

Саломон в своих притчах говорит, что радостный спирит приносит процветание
аэге, это настоящий аэге и долгий. И вот почему: я спрашиваю об этом
вопрос, в котором описываются средства и причины, приводящие человека к
мери спайрит: Поистине, моему лучшему другу это кажется хорошим развлечением и
честной игрой, в которой человек радуется без всякого раскаяния после.

Затем следует, что год спорта и честных игр стал причиной
долгой жизни мэнниса файра. И поэтому сейчас волл я выбрал из четырех
хороших диспортеров и честных гейми, то есть вайта: из хантинга: хокинга:
фишинга: и фоулинга. Лучшим, на мой взгляд, является то, почему
фишинг: назвал Англинджа уайта роддом, лайном и мотыгой. И
этого может быть достаточно, чтобы трактовать как мой примерный пример: как по упомянутой
причине Salomon, так и по причине того, что физик макит в этом
случае. _Si tibi deficiant medici tibi fiant: hec tria mens leta labor et
moderata dieta_. Вы должны vnderstonde что это за семейная, ЖЛ человеку
обитают лече или medicyne он должен сделать три thynges его лече и
medicyne: и он будет неделю Нойер не мычат. Начало их - это мери
мысль. Второе - это труд, а не насилие. Третье - это жизнь.
измеримый....

Ниже следует распоряжение, сделанное всем тем, кто примет участие
примите во внимание этот отказ от договора и используйте его для своего удовольствия.

Вы, которые можете привлечь ее и доставить ей удовольствие, как это было сказано выше
уговаривайте, она научит и покажет вам: Я заклинаю и требую от вас во имя
всех благородных людей, чтобы вы не пили ни одной плохой воды mannes seuerall: как
его понде: рагу: или другие необходимые вещи, чтобы сохранить физше в тайне
его наставления и добрый уилл. И что вы все не должны нарушать ни один мужской закон.
живите в своей одежде и в других местах дважды в неделю. Не принимайте
уберите все, что взято в книге. Ибо после того, как рыба будет взята в
мэннис гинне, если гинне будет оставлена в водах комина: или элльс в
такая вода, какую он берет напрокат, является его собственностью. И если вы заберете
это, вы ограбите хим: почему это такое постыдное предательство по отношению к одному благородному человеку
чтобы сделать то, что сделали они и брайбоуз: почему они наказаны за это
эвилл погибает от рук шейха и других вайсов, когда их можно увидеть и забрать.
А также, если вы поступаете подобным образом, как показывает вам этот трактат: вы должны
не забывать о других мужчинах: пока вы должны помнить только о своих
продолжайте, если хотите, трудиться до сих пор. Почему это должно быть для вас?
очень приятно видеть, как лучшие китайские чешуйчатые фиши обсуждаются
вашими хитрыми способами и рисуются в одиночестве. Также о том, что вы не любите манни.
хегги в курсе ваших диспортов: не открывайте ворота манни, но
о том, что вы любите их снова. Также вы не должны все это форсайд хитрый
dysporte без covety сенес в thencreasynge & sparynge ваши деньги
лишь, но pryncypally для вашего утешения и вызвать helthe вашего
тело, и specyally вашей соул. Для тех, кто намеревается испачкать свой
на самом деле, вам не так уж и хочется, чтобы рядом с вами было много людей,
которые, возможно, отстранят вас от вашей игры. И тогда вы можете служить Богу.
искренне, с чувством произнося вашу молитву, вы являетесь обязательной. И таким образом
продолжайте избегать многих пороков, как вы понимаете, почему это
первопричина, приводящая человека ко многим другим ведьмам, поскольку это действительно так
хорошо известно.

Кроме того, вы не должны быть слишком шумными во время игры в сайд, что касается моче
с одной стороны: почему вы можете легко это сделать, если вы делаете в юэри пойнте, как
этот настоящий договор показывает вам в юэри пойнте, почему вы могли бы
повод избавиться от своих собственных диспортов и других лекарств. В то время как вы
считаете достаточным, чтобы вы больше не говорили, как в то время. Также вы
должны стараться питать дичь всем, чем можете: и чтобы
уничтожить всех таких тварей, которые пожирают ее. И все те, кто
поступит в соответствии с этим правилом, получат благословение бога и не скажут Петиру,
почему они должны покупать его драгоценную кровь.

И по той причине, что этот нынешний договор не был заключен
семьи каждого человека знают, почему они этого хотели, если бы это было возможно
все само по себе и вставлено в книгу литилла плаунфлета, поэтому я ее скомпилировал
в новом томе дайверса Бокиса "Забота о джентльменах и благородных мужчинах"
в смысле, что отрекшиеся персоны объясняют, почему у них есть дети, но
литилл чувствует себя в безопасности, говоря о физическом ребенке, но не этим способом
совершенно дистройные они.

ОПУБЛИКОВАНО В ВЕСТМЕСТРЕ ВИНКИНОМ "СЛОВО ЙЕРЕ ТИН-КАРНАКОНА"
НАШЕГО ГОСПОДА М.CCCC.LXXXXVI.

Перепечатано Томасом Уайтом, Крейн Корт.

MDCCCXXVII.




УОЛТЕР БЕЗАНТ

(1838-)


Уолтер Безант, родившийся в Портсмуте, Англия, в 1838 году, не начинал свою
работал романистом до тридцати лет. Его подготовка к
работам, которые обладают столь определенной зрелостью исполнения, с таким же
определенным идеалом исполнения, была проведена в Королевском колледже в Лондоне, а
затем в колледже Христа в Кембридже, где он изучал математику.
почести. Отказавшись от идеи присоединиться к Церкви, он преподавал в течение семи лет
в Королевском колледже Маврикия. Слабое здоровье вынудило его вернуться
в Англию, и тогда он занялся литературой как профессией. Его первый
роман он имел смелость, чтобы сжечь, когда первый издатель, к которому он
показал он от него отказался.

Но последующие годы принесли "Исследования ранней французской поэзии",
изящную и научную серию эссе; издание Рабле, из
которого он является биографом и учеником, и, совместно с профессором Палмером, написал
"Историю Иерусалима", работу, к которой он подготовился, когда был
секретарем Фонда исследования Палестины.

[Иллюстрация: УОЛТЕР БЕЗАНТ]

Г-н Безант также был студентом в другой специальной области. Он знал свое
Диккенс, как никто другой в университете, знал эту отрасль
светской литературы и сдал экзамен по "Пиквикским бумагам"
автор заявил, что сам он потерпел бы неудачу. С помощью этих
процессов г-н Безант морально и социально приспособился к задаче
рассказывания историй. Отношения литератора с остальным миром
Всесторонне раскрыты в длинном списке его романов.

С самого начала он был из тех, кто приходит со сказкой, "которая удерживает
детей от игр и стариков из уголка у камина"; и при этом
очарование не уменьшается от ощущения живого и доброго голоса, обращающегося к
слышащий. Его романы легко читаются и не содержат малопонятного
приговор. Как искусство-это выражение души художника, а не жесткой
церковным каноном, это могут быть выражены в формулах, как есть
художники. Поэтому, хотя немногим читателям жизнь преподносит радужный образ
отражение, которое мы привыкли называть Безантином, никто не хотел бы, чтобы оно
исчезло или было дискредитировано.

В 1869 году Уолтер Безант по счастливой случайности познакомился
с Джеймсом Райсом, редактором журнала "Раз в неделю", и стал
сотрудником этого журнала. В 1871 году между ними началось литературное партнерство
, что интересно в истории сотрудничества. Г-н
Рис был адвокат, и добавил правовые знания в различных Мистер Безант по
и точный литературный оборудования. Блестящая серия романов, которая последовала за этим,
включает "Морти-бой за наличные", "Моя маленькая девочка", "С арфой
и корона", "Золотая бабочка", "Изнанка" и "Капеллан
флота". Последняя история о невинной молодой деревенской девушке
оставлена на попечение своего дяди, капеллана Флитской тюрьмы, из-за
смерти своего отца, деликатно и удивительно оригинально.
влияние Диккенса ощущается в структуре рассказа, и
точная, почти фотографическая верность местности выдает, по чьим стопам пошли авторы;
но капеллан, хотя и принадлежит
к семье, черты которой знакомы читателям "Маленького
Доррит" и "Большие надежды" не существовали, пока он не появился на этих страницах
напыщенный, умный и беспринципный, но не лишенный
естественной привязанности. Молодая девушка, чья бесхитростная вера во всех
заставляет худших людей воспринимать характеры, которыми наделяет их ее чистота и
невинность, для грязной тюрьмы - то, чем была Пиччола для
Чарни. Ни моралист хаять автора, чьи добрые
сердце учит его включить несчастье в его каталоге добродетелей.

Мистер Райс умер в 1882 году, и в том же году вышел "Все виды и состояния людей", первый независимый роман мистера
Безант. Это роман
с определенной целью, и он достиг своей цели, потому что рука художника
была необходима, чтобы нарисовать картину Восточного Лондона, которая вызвала такой
отклик, как Народный дворец. Призыв к филантропии был чем-то новым
. Это была просьба о большем количестве удовольствий и грации жизни
для двух миллионов человек, населяющих восточную часть великого города
. Это не картина жизни на низших этапах, где сцены
столь же драматичны, как и в высшем социальном мире, но история человеческого
жизни; благородство, подлость, пафос ее в безнадежно
обыденное окружение, где борьба идет не рукопашная борьба
с горькой бедности или преступности, но серость и однообразие.
Персонажи "Всех видов и состояний людей", возможно, более
типичны, чем реальны, но никто не решается подвергать сомнению ни персонажей, ни
ситуация. "Невозможная история" стала реальностью, и видение, о котором
мечтали восторженные молодые герой и героиня, материализовалось в
прекрасную реальность.

"Дети Гаваона" (1884) и "Мир тогда шел очень хорошо"
(1885) написаны с той же филантропической целью; но если сэр
Уолтер Безант не были прежде всего рассказчик, обладатель
живой голос, который держит один завороженная, пока он закончит свою сказку,
читателю будет более разумным широкого знания прозаик,
и его знакомство с жизнью в ее разнообразных формах.

Вот около тридцати романов, демонстрирующих глубокие знания о многих
ремеслах, профессиях и поприщах, о жизни сухопутного жителя и путешественника, о
стране и городе, о новом свете и старом, о современном шарлатанстве
как показано в "Герре Паулюсе", о "женском вопросе" среди лондонских евреев, как
в "Королеве-мятежнице", и предположении о покое и достаточности
о простых жизненных потребностях, рассказанных в фильмах "Назови ее моей" и "Беседка Селии".

В "Вратах слоновой кости" герой становится жертвой замечательной
галлюцинации; в рассказе "Внутренний дом" падение
внушение погружает в глубины, о которых раньше не говорилось, и возрождение души
раскрывается в прекраснейшей из притч.

Диапазон творчества сэра Уолтера Безанта простирается от несколько
условного "Дороти Форстер" до "Св. Башня Катарины", где
глубокая трагедия приближается к мелодраматичности, или от очарования
"Мастера-ремесленника" к "Потрясающей идиллии" груды сокровищ скряги
. Есть большая величина хода в этом списке, и широкий
перспектива. Его юмор имеет веселый внешний вид, а смех на
слабостями, а не слабости. Он уделяет мало внимания моды в
литература, разве что добродушно кивнул мимолетному увлечению.

Было бы трудно отнести его к какой-либо школе. Его рассказы
не аналитичны, и никто не осознает той кропотливой верности искусству,
которая больше не относится к числу второстепенных достоинств. Когда он борется, это
с несправедливостью, угнетением и безрадостным однообразием жизни
бедных; но он борется с классами, а не с отдельными людьми, хотя
некоторые персонажи, такие как Филдинг-плагиатор в "Армореле из
Лайонесса", изучаются с натуры. Деревня банкротов в "All in a
Ярмарка садов" - это причудливое тщеславие, подобное переодеванию Анджелы во "Все
Типы и состояния людей" и двойная личность Эдмунда Грея в "
"Врата из слоновой кости". Читая Безант, мы постоянно вспоминаем, что
человечество шире, чем мир; и хотя простейшие факты его
величайший, в эксцентричности есть и интерес, и назидание.

В 1895 году он получил титул баронета и является президентом Общества
Авторов, в котором он был доблестным защитником от издателей.


СТАРЫЙ ЛОНДОН

Из книги сэра Уолтера Безанта "Лондон": Харпер и братья

Лондонский дом ни саксонского, ни нормандского времени не представлял собой никакого
сходства с римской виллой. В нем не было ни галерей, ни гипокауста, ни
анфилады или последовательности комнат. Это несоответствие является еще одним доказательством, если таковое вообще имеется
того, что непрерывность пребывания в должности была полностью нарушена. Если
саксы вошли в Лондон, как было предложено, мирно, и оставили
людей продолжать их старую жизнь и торговлю по-своему,
Римская и британская архитектура - не что-то новое, но стиль, выросший
с годами и найденный подходящим для климата, - несомненно, имела бы
сохранился. Это, однако, было не так. Англичанин разработал свой
дом на основе патриархальной идеи.

Сначала был общий зал; в нем домочадцы жили, питались,
вели дела и веселились по вечерам. Он был построен
из дерева, а для защиты от холодных сквозняков впоследствии был обшит
гобеленом. Сначала они использовали простые ткани, которые в больших домах
вышивали и раскрашивали; на стенах были прикреплены разного рода перчаток
, на которых висело оружие, музыкальные инструменты, плащи,
и т.д., были повешены. Лорд и леди сидели на высоком троне; нет, я
склоняюсь к тому, на возвышении в конце зала, который бы
было холодно, но на многие кресле возле огня, который был
жжение в середине зала. Эта мода сохранялась долго. Я
сам видел зал колледжа, согретый огнем в жаровне, горящей под
фонарем зала. Мебель состояла из скамеек; стол
был накрыт на козлах, покрыт белой скатертью и убран после
обеда; зал был открыт для всех, кто приходил, при условии, что гость
следовало бы оставить его оружие у двери.

Пол был устлан тростником, который делал комнату чистой, мягкой и теплой.
ковер, на котором компания могла, если хотела, расположиться вокруг костра.
У них тоже были ковры или подстилки, но обычно использовался тростник. В
путешественник, который шансы найти себя в древних и самых интересных
город Кингстон-на-Халле, которая очень немногие англичане, и еще меньше
Американцы, есть любопытство, чтобы исследовать, следует посетить Троице
Дом. Там, среди множества интересных вещей, он найдет зал, где
по-прежнему стелют тростник, но уже не так густо, чтобы образовать сплошной
ковер. Я полагаю, что это последний сохранившийся тростниковый ковер.

Время приема пищи было следующим: завтрак около девяти; "полдник с мясом",
или обед, в двенадцать; и "вечернее мясо", или ужин, вероятно, в
изменяемое время, в зависимости от продолжительности рабочего дня. Когда освещение было
дорогим, а свечей не хватало, часы сна, естественно, были
зимой длиннее, чем летом.

По своему образу жизни саксы любили овощи, особенно
лук-порей, луковицу и чеснок. У них также были бобы (они были
введены, вероятно, в то время, когда они начали общение с
внешним миром), горох, редис, репа, петрушка, мята, шалфей, кресс-салат, рута,
и другие травы. Они были почти все наши современные плодов, хотя многие шоу
их имена, латинские или Норман, более позднее введение. Они
использовать масло, мед и сыр. Они пили эль и медовуху.
Последний до сих пор делают, но в небольших количествах, в графствах Сомерсет и Херефорд
. Норманны принесли с собой обычай dr.разливали вино.

В древности вся семья спала в общем зале.
Первым усовершенствованием было возведение солнечной, или верхней камеры. Это
находилось над залом, или его частью, или над кухней и кладовой
пристроено к залу. Такое расположение до сих пор можно наблюдать во многих из
старых колледжей Оксфорда или Кембриджа. Солярий сначала был
спальней лорда и леди; хотя впоследствии он служил не только
этой цели, но и как прихожая к спальне
дочерей и служанок. Мужчины в доме все еще спали в
в зале внизу. Позже, ниши кровати были изобретены в стене, а
можно найти в графстве Нортумберленд на сегодняшний день. Обычная кровать,
но не для хозяйки дома, представляла собой просто большую сумку, набитую
соломой. Единственной ночной рубашкой служила простыня, обернутая вокруг тела. Но
там были также подушки, одеяла и покрывала. В начале английском кровать
была столь роскошной, как после, До изобретения
пружины матраса дал новое и доселе неожиданной радости
часов ночи.

Вторым шагом вперед была дамская беседка, комната или сьют для
комнаты отведены отдельно для хозяек дома и их жен. Для
первый раз, как только номер был добавлен, женщины могли последовать их
собственного призвания вышивки, прядение, и рукоделие всех видов,
не только грубые и шумные разговоры мужчин.

Основные особенности, поэтому каждый великий дом, будь то в городе или
страны, с седьмого по двенадцатый века, были в зале,
Solar построила над кухней и маслянистый, и дамский будуар.

Там тоже был сад. Во все времена англичане любят
сады. Бэкон считал не ниже своего достоинства заказа
обустройство сада. Задолго до Бэкона писатель двенадцатого века
описывает сад таким, каким он должен быть. "Это должно быть украшено с
этой стороны розами, лилиями и бархатцами; с той стороны
петрушка, розмарин, фенхель, южное дерево, кориандр, шалфей, савери, иссоп,
мята, виноградная лоза, деттани, пелиториум, листья салата, кресс-салаты и пион. Пусть
грядки будут заправлены луком-пореем, чесноком, дынями и
зеленым луком-шалотом. Сад также богат огурцами, снотворными растениями
маком, нарциссом и акантом. Пусть в зелени для горшков не будет недостатка.,
как и свеклу, щавель, и мальвы. Это полезно также для садовника
у аниса, горчицы и полыни.... Великолепный сад подарит вам
мушмулу, айву, главную грушу, персики, груши Сен-Регль,
гранаты, лимоны, апельсины, миндаль, финики и инжир." Последняя
фрукты были, возможно, попытался, но у кого не вызывает сомнения их прибытия на
зрелости. Может быть, писатель устанавливает, что он надеется, будут одни
день достигнуты.

Развлечения в помещениях того времени были очень похожи на наши собственные. У нас по вечерам играет
немного музыки; так делали наши предки. Иногда у нас есть
немного потанцевали; они тоже, но танцы были сделаны за них. Мы ходим в
театры, чтобы посмотреть пантомиму; в те дни мим устраивал свой театр в
зале великих людей. Он играл на скрипке и арфе; он пел песни;
он приводил свою дочь, которая ходила на руках и исполняла
удивительные номера; певчий, менестрель или жонглер были уже такими же
сомнительной репутации, как тогда, когда мы обнаружим его позже с его _ribauderie _. Опять же,
мы играем в шахматы; так делали наши предки. Мы играем в кости; так делали они.
Мы пируем вместе; так делали они. Мы проводим время в разговорах; так
сделали ли они. Одним словом, как выразился Альфонс Карр, чем больше мы меняемся, тем больше
мы остаемся прежними.

На свежем воздухе, как показывает Фитц-Стивен, молодые люди катались на коньках, боролись,
играли в мяч, упражнялись в стрельбе из лука, проводили водные турниры, травили быка и
медведя, дрались с петухами и участвовали в скачках. Они тоже были иногда, набравшись
для работы в поле, и вышел бодро, будучи специально
подтверждено успокаивало сознание, что Лондон всегда был на
победившая сторона.

Рост городского правительства относится к истории Лондона.
Здесь достаточно сказать, что люди во все времена пользовались свободой
намного выше, чем у любого другого города Европы. История
муниципального Лондона - это история постоянной борьбы за сохранение этой
свободы против всех посягательств, за ее расширение и превращение в
неприступную. Народ уже горд, неспокойен и уверен в
своих силах. Они отказываются признавать какого-либо другого лорда, кроме короля
самого короля; графа Лондонского нет. Они свободно проводят свои свободные и
открытые собрания, свои народные гуляния - на открытом пространстве за пределами
северо-западного угла кладбища Святого Павла. Что они жили примерно,
терпеть холод, спать в маленьких домиках в узких дворах; что они
сильно страдали от долгой зимней темноты; что они всегда были в
опасность лихорадки, озноба, "гнилого" горла, эпидемий, ночных пожаров и
гражданских войн; что они не знали грамоты, - только три школы для
весь Лондон - все это очень хорошо можно понять. Но эти
вещи не делают мужчин и женщин несчастными. Они не всегда
страдали от болезней, которые можно было предотвратить; они не всегда вытаскивали свои
товары из огня; они не всегда сражались. Первый и
наиболее простыми элементами человеческого счастья являются три; а именно, что человек
должен быть физически здоров, что он должен быть свободен, что он должен наслаждаться
результатами своего собственного труда. Всеми этими вещами лондонец обладал
при нормандских королях почти столько, сколько в наши дни ими можно обладать
. Его город всегда был одним из самых здоровых в мире;
он наслаждался любой свободой, какой только мог быть достигнут; и в этом богатом торговом городе
все мужчины, которые работали, жили в достатке.

Домохозяйства, образ жизни, занятия женщин могут быть
четко разобрано во всех деталях из англосаксонской литературы.
Женщины в деревне шили одежду, чесали шерсть, стригли
овец, стирали вещи, взбивали лен, мололи кукурузу, сидели за
прялкой и готовили еду. В городах им не приходилось стричь волосы
, но все остальные обязанности ложились на их провинцию. В
Английские женщины преуспели в вышивании. "Английская" работа означала лучший вид
работы. Они работали церковных облачений с позолотой и жемчугом и драгоценными
камни. "Orfrey", или вышивка золотом, было особое искусство. Конечно
духовенство обвиняет их в чрезмерном желании носить
пышные наряды; они, конечно, завивали волосы и, как ни прискорбно читать,
они красились и тем самым портили свои хорошенькие щечки. Если мужчина был
хлаф-ордом [лордом], - владельцем или победителем каравая, - жена была
хлаф-диг [госпожа], его распространительница; слуги и вассалы были
хлаф-оета, или пожиратели его. Когда начали основываться женские монастыри,
Саксонские дамы в большом количестве покинули мир ради монастыря. И
здесь они начали изучать латынь и смогли, по крайней мере, продолжать
переписка - образцы которой сохранились до сих пор - на этом языке. В каждом
женском монастыре была школа для девочек. Их учили читать и
писать на их родном языке и латыни, возможно, также риторике и
вышиванию. Поскольку благочестивые Сестры любили надевать фиолетовые платья
сорочки, туники и жилеты из тонкой ткани, расшитые серебром
и золотом, и алые туфельки, особого унижения, вероятно, не было
из плоти в женских монастырях позднесаксонских времен.

Это к лучшему классу. Мы не можем предположить, что дочери
ремесленники стали стипендиатами женский монастырь. Ихние ниже
прогулки--прясть лен и хлеб и нести на
работа по дому.


СИНАГОГИ

Из "Королевы мятежников": Харпер и братья

 "D'un jour int;rieur je me sens ;clair;,
 Et j'entends une voix qui me dit d'esp;rer."--LAMARTINE.

- Ты готова, Франческа? - спросил я.

Нелли слегка побежал вниз по узкой лестнице, одетая в субботу и
Синагога. Она была утонченной и привлекательной во все времена в деле
платье, но особенно в летний день, который дает возможность для
яркий цвет, яркая драпировка и неземной вид. Этим утром
она была полна красок и света. Когда, однако, она обнаружила, что
стоит лицом к лицу с простым серым платьем Франчески, таким облегающим, таким
безупречным, и ее шляпкой из черного кружева с единственной розой в качестве цвета,
Художественный смысл Нелли заставило ее сердце утонет, как свинец. Это не для
ничего, что человек учится и учит банджо; одно искусство ведет к другому;
она кто знает, что музыка может чувствовать себя на платье. "О!" - воскликнула она, всплеснув руками
. "Это то, чего мы никогда не сможем сделать!"

"Что?"

"Это подойдет! Посмотри на меня! Еще они меня называют умным. Клара дает мне новый
мода и скопировать их, и девчонки на нашей улице повторяйте за мной ... бедный
все!--и портниха приходит, чтобы обсудить все и поучиться у меня
. Я все шью для себя. И они называют меня умницей! Но я не могу
приблизиться к нему; а если я не смогу, то никто не сможет."...

Большое отдельно стоящее здание из красного кирпича стояло с востока на запад, с плоским
фасадом и круглыми окнами, которые подтверждали подлинность даты
- 1700, - вырезанной на фасаде. Одно-два слова в этом квадрате
иероглиф - язык, который большинству из нас так мало интересен
сравнение с другими языками - вероятно, подтвердило внутренние свидетельства
фасада и окон.

"Это синагога", - сказала Нелли. Она вошла и, повернув направо
, повела наверх, к галерее, тянувшейся вдоль всей стены
здания. С другой стороны была еще одна галерея. Перед обоими входами
была довольно широкая решетка, через которую можно было прекрасно видеть собравшихся внизу
.

- Это женская галерея, - прошептала Нелл. - женщин там было немного
присутствовало. "Мы сядем впереди. Сейчас они будут петь. Они поют
прекрасно. Теперь они читают молитвы и Закон. Им приходится
раз в неделю перечитывать весь Закон, ты же знаешь. Франческа с любопытством посмотрела
сквозь решетку. Когда человек оказывается в совершенно незнакомом месте,
первые наблюдения делаются над мелкими и неважными вещами. Она
заметила, что в восточном конце было круглое ограждение, как будто предназначенное для
алтаря; но алтаря не было: две дверцы указывали на шкаф в
стене. Вокруг ограды горели шесть высоких восковых светильников,
хотя утро было погожим и ясным. В западном конце горела высокая ширма.
защищал прихожан от беспокойства со стороны тех, кто входил или выходил
. За ширмой была компания мужчин и мальчиков, все в своих
шляпах и кепи на головах; они были похожи на хор. Перед
хорами находилась платформа, огороженная перилами. В
задней части платформы стояли три стула. Там был стол, покрытый красным бархатом,
на котором лежала книга Закона, увесистый свиток пергамента, снабженный
серебряными шестами или ручками. Перед этим столом стоял
Чтец. Он был высоким и красивым мужчиной, с черными волосами и густыми черными
борода, лет сорока. На нем была мантия и большие женевские ленты,
как у пресвитерианского священника; на голове у него было что-то вроде биретты. Четыре
высокие восковые свечи были расставлены по передней части помоста. Стулья
были заняты двумя или тремя старейшинами. Молодой человек стоял за столом
рядом с Чтецом. Служба уже началась-это была, по сути,
более половины.

Франческа отметила далее, что все мужчины носили своего рода широкий шарф,
из какой-то белой дряни около восьми футов в длину и четырех футов в ширину.
На концах были обработаны полосы черного или синего цвета, которые также были предусмотрены
с бахромой. - Это Таллет, - прошептала Нелли. Даже мальчики носили
этот белый халат, эффект от которого был бы очень хорош, если бы не
современная высокая шляпа или котелок, которая все портила. Такое одеяние хочет
тюрбан над ним, не английская шляпа. Места расположились вдоль
синагоги Востока и Запада. Место было полно, но там было хорошо
много молящихся. Службу читал Чтец. Это был своего рода
напев, совершенно новый и непривычный для Франчески. Как и многие молодые люди,
воспитанные только в той религии, которую они могут выбрать сами.,
она была любознательной и несколько сведущей в вопросах церковной музыки
и ритуалов, к которым она подходила, благодаря своему образованию, с
непредвзятым умом. Она знала мессы, гимны и причитания всех видов
; никогда раньше она не слышала ничего подобного. Он не был
конгрегационное, или Григорианский, и он повторил хор
стороны в сторону; не было монотонным с каплей на конце; и это не было
витиевато, мелодичный напев например, можно услышать в некоторых англиканских служб.
Этот Чтец, обладавший богатым, сильным голосом, баритоном огромной силы, взял
почти всю службу - должно быть, это было чрезвычайно
утомительно - он пел ее от начала до конца. Без сомнения, как
он вынес чтения и молитвы, так что они были даны его
предки в Испании и Португалии поколения в поколение, обратно в
времена, когда они пришли в финикийские корабли к Карфагенский
колонии, еще до рассеяние десяти колен. Это было
традиционное пение незапамятных времен - не монотонное.
Франческа ничего не знала о словах; она устала пытаться составить
где могла находиться читательница на странице одолженной ей книги,
на одной стороне которой был иврит, а на другой - английский. Кроме того, этот мужчина
привлек ее - своим голосом, своей энергией, своей внешностью. Она
закрыла книгу и отдалась влиянию голоса
и эмоций, которые он выражал.

Не было музыки, чтобы помочь ему. Время от времени мужчины в
собравшиеся подняли свои голоса-по-видимому, не в ответ, А как
если переехал в неожиданной страсти и кричать в один голос. Это немного помогло
ему, в остальном он был без какой-либо помощи.

Великолепный Голос. Мужчина иногда склонялся над Свитком Законов,
иногда он выпрямлялся, и всегда его громкий голос взлетал и опускался, и
прокатывался по крыше и эхом отдавался на женских скамьях
галереи. Теперь в Голосе звучали нотки радости; теперь, но реже,
нотки печали; теперь это был резкий и внезапный крик триумфа. Затем
люди закричали вместе с ним - это было так, как если бы они ударили мечом по щиту
и возопили о победе; теперь это была нота вызова, как когда люди идут
вперед, чтобы сразиться с врагом; теперь это перешло в ропот, как у того, кто утешает
и успокаивает, и обещает грядущее; теперь это была нотка восторга,
как будто Земля Обетованная уже была восстановлена.

Было ли все это в Голосе? Чувствовали ли собравшиеся, все сидевшие, закутанные в
свои белые одежды, эти эмоции, когда Голос гремел и
раскатывался? Я не знаю. Такой эффект был произведен на того, кто это услышал?
Впервые прозвучал голос. Сначала он показался громким, даже варварским;
не хватало чего-то, что слушатель и незнакомец научились
связывать с поклонением. Что это было? Благоговение? Но вскоре она обнаружила , что
благоговение в изобилии, только такого рода, которое отличалось от христианского богослужения
. Затем слушательница сделала еще одно открытие. В этом древнем
богослужении она пропустила ноту унижения. На богослужении не было ектении.
Фальдстул. Не было коленопреклонения в знак унижения; не было и видимости
раскаяния, печали или исповеди в грехах. Голос был похож на
Голос капитана, призывающего своих солдат сражаться. Служение было
воинственным, служение людей, чья вера в своего Бога настолько велика,
что им не нужно постоянно обращаться к Нему за помощью и
прощение, в котором они уверены. "Да, да, - подумала она, - это
служение расе воинов; они сражающиеся люди: Господь - это
их Бог; Он ведет их на битву: что касается маленьких грехов, и
отступничество и покаяние относятся ко Дню Искупления, который
наступает раз в год. Все остальные дни в году битва и
победа занимают все мысли. Служение великого воинственного народа;
служение, полное радости, полное веры, полное уверенности, полное надежды и
уверенности - такой уверенности, которую немногие христиане могут понять, и о
вера, которой могут достичь немногие христиане. Возможно, Франческа ошибалась.;
но таковы были ее первые впечатления, и они в основном верны.

В синагоге мужчины пришли поздно. Под одной галереей находилась
школа мальчиков под началом седобородого человека, который с книгой в руке
одним глазом следил за богослужением, постоянно наставляя
мальчикам нужно сидеть тихо и слушать. Мальчики становились беспокойными; это было утомительно
для них - голос, который так много говорил незнакомцу, который вообще не знал иврита
Детям было скучно; им разрешили встать
и выбежали во двор снаружи, а затем снова вернулись; никто
не обратил внимания на то, что они входили и выходили. Один маленький мальчик трех лет, закутанный, как и
все остальные, в белый халат, бегал взад и вперед по боковому проходу, не обращая внимания
даже на великолепного Бидла в шляпе с золотым шитьем, который
выглядело так по-настоящему чудесно на фоне Восточного небоскреба. Мальчики из хора
вставали и входили и выходили, когда им заблагорассудится. Никто не возражал.
Прихожане, в основном состоятельные мужчины в шелковых шляпах, сидели на своих местах
с книгами в руках и не обращали внимания.

Под противоположной галереей в два или три ряда сидели прихожане, которые
напомнили Франческе стихотворение Браунинга о Дне святого Иоанна в Риме. Ибо
они подталкивали друг друга локтями; они что-то шептали; они даже
смеялись над тем, что они шептали. Но они были одеты так же, как те, что в
открытой части зала, и они сидели с книгами в руках, и время от времени
они повышали голос вместе с паствой. Они не проявляли никакого
почтения, за исключением того, что не разговаривали и громко не смеялись. Они были похожи на
детей, своих соседей, - такие же беспокойные, такие же незаинтересованные,
просто, как поверхностный. Хорошо, что они были явно беднее и более
невежественная часть общества. Они пришли сюда и просидели всю службу
потому что им было приказано это делать; потому что, подобно Пасхе и
Празднику Кущей и Посту искупления, это был Закон
их Люди.

Женщины в галерее сидели или стояли. Они ни на колени, ни пели
вслух; они только сидели когда полагалось сидеть, или стоял, когда он был
подобает стоять. Они были похожи на женщин, деревенских женщин, в
Испанской или итальянской церкви, для которых делается все. Франческа, для
в тот момент она почувствовала себя униженной из-за того, что ее заставили сидеть отдельно
от прихожан, выгнали на женской галерее, чтобы ее
религию сделали за нее, вообще без ее собственного голоса в этом. Итак, я
слышал, что возмущение иногда наполняет грудь некоторых дам, когда
они размышляют о том факте, что их исключают из хора и
запрещают даже играть на органе в их собственной приходской церкви.

Пение прекратилось; Чтец сел. Затем заиграл хор. Они
спели гимн - еврейский гимн - ритм и размер не были английскими;
музыка не была похожа ни на что из того, что можно услышать в христианской церкви. "Это
музыка, - сказала Нелли, - под которую израильтяне пересекли Красное море":
смелое заявление, но ... почему бы и нет? Если музыка не западного происхождения и
персонаж, который может опровергнуть такое утверждение? После гимна
молитвы и чтение снова.

Наконец наступил - это долгая служба, которую мы, бедные, слабовольные
Англикане, не могли вынести - конец. На платформе была большая суета и
церемония; они свернули Свиток Закона; они
завернули его в пурпурную бархатную ткань; они повесили поверх него серебряную
нагрудный знак с двенадцатью драгоценными камнями для двенадцати колен - в память об
уриме и Туммиме. Франческа увидела, что верхние концы шестов
были украшены серебряными гранатами и серебряными колокольчиками, и они
вложили их в руки одного из тех, кто читал закон; затем
была сформирована процессия, и они шли, пока хор пел один из
Псалмов Давида, но ни в малейшей степени не похожий на тот псалом, который поется в
английский собор, несущий Свиток Закона в Ковчег, то есть в
то есть в шкаф, расположенный за перилами и ограждением в восточном конце.

Чтец вернулся. Затем еще одной молитвой нараспев - это звучало как
протяжный крик продолжающегося Триумфа - он закончил свою часть
службы.

И затем хор спел последний гимн - прекрасный гимн, ни в малейшей степени не похожий
на христианский или, по крайней мере, на английский гимн - псалом, который дышал
спокойная надежда и совершенная вера. Не нужно было слов, чтобы понять
полный смысл, красоту и глубину этого гимна.

Служба была закончена. Мужчины сняли свои белые шарфы и свернули их.
они были на месте. Они стояли и разговаривали группами в течение нескольких минут, постепенно
тающий вдали. Что касается мужчин под галереей, которые шептались
и смеялись, они все вместе вышли из синагоги. Очевидно,
для них служба была всего лишь формой. Что это такое в любой религии, как не
форма для низшего сорта?

Бидл погасил свет. Нелли первой спустилась по лестнице.
Размышляя о том, что внушила ей служба - все эти
замечательные вещи, перечисленные выше, - Франческа задавалась вопросом, что это значило для
девушки, которая слушала это каждое субботнее утро. Но она воздержалась от вопроса.
Обычай слишком часто лишает символизма символы и поэзию
из стиха. Затем люди начинают поклоняться символам и делают
фетиш из слов. Мы видели это в другом месте - в других формах
веры. Снаружи они нашли Эммануила. Они не видели его в
собрание, вероятно потому, что трудно распознать: просто человек
на вершине его шлема.

"Иди, - сказал он, - давайте осмотрим место. Возможно, после этого мы
поговорим о нашем Сервисе. Эта синагога построена на месте предыдущей
возведенной Манассией и его друзьями, когда Оливер Кромвель разрешил им
вернуться в Лондон после четырехсот лет изгнания. Они были вынуждены
сначала носить желтые шляпы, но вскоре это постановление вышло из употребления,
как и многие другие отвратительные законы. Когда ты читаешь о средневековых законах,
Франческа, помни, что когда они были жестокими или глупыми, их редко приводили в исполнение.
потому что рука исполнительной власти была слаба. Кто был
там, чтобы обязать евреев носить желтую шляпу? Полиция? Полиции не было
. Народ? Какое людям дело до желтой шляпы?
Когда Пожар дотла сжег Лондон, не пощадив даже великий кафедральный собор,
не говоря уже о синагоге, возник этот второй Храм, равный по
великолепие первому. В то время все евреи Лондона были
Сефардами из Испании, Португалии и Италии. Даже сейчас здесь есть много
людей, которые не говорят между собой ни на чем, кроме испанского, точно так же, как
есть аскеназим, которые не говорят между собой ни на чем, кроме идиш. Пойдем
со мной; я покажу тебе кое-что, что доставит тебе удовольствие.

Он повел нас в другой, вымощенный плитами двор, больше первого. Там были
каменные лестницы, таинственные дверные проемы, мощеные переходы, наводящие на мысль
о монастыре, открытом пространстве или площади, и здания со всех сторон с
окнами, выходящими во двор.

"Это совсем не похоже на английское", - сказала Франческа. "Я видела нечто подобное.
похожее в испанском монастыре. С балконами и несколькими яркими портьерами
и черноволосой женщиной у открытых окон, и, возможно, гербом
вырезанный на стене, он подошел бы для части испанской улицы. Это
странное место в центре Лондона ".

"Вы видите воспоминание о полуострове. О чем мы говорили вчера?
Испания накладывает свою печать на все, что ей принадлежит - на людей,
здания, на все. То, что вы видите здесь, является центральным институтом нашей
Люди, сефарды - испанская часть нашего народа. Вот наша
синагога, здесь школы, богадельни, резиденция раввина и
всевозможные вещи. Ты можешь иногда приезжать сюда и думать об Испании,
где жили твои предки. Многие поколения в Испании сделали тебя - как
они сделали меня - испанцем ".

Они вернулись в первый суд. По пути к выходу, когда они проходили мимо синагоги
, через двор выбежала девушка лет пятнадцати или около того.
Она была без головного убора; вокруг нее вились густые черные волосы.
изящная головка; фигура двадцатилетней английской девушки; глаза
она была черной, большой и яркой, когда смотрела на группу, стоявшую во дворе.
у нее была темная кожа; она была странно и живописно одета
в серовато-голубой юбке и ярко-малиновом расстегнутом жакете. Цвет
казалось, буквально бросается в глаза. Девушка исчезла под
дверной проем, оставляя изображение себя в голове Франчески--картинка
запомнили.

"Испанская еврейка", - сказал Эмануэль. "Азиат. Она инстинктивно выбирает
цвета, которые ее прабабушка могла бы надеть, чтобы украсить
триумф царя Давида".




БЕСТИАРИИ И ЛАПИДАРИИ

Л. ОСКАР КУНС


Одной из характерных черт литературных исследований в течение нынешнего
столетия является интерес, который они проявляли в средние века. Не
есть только специалисты, посвятившие себя детальное изучение
Сказания Севера и великие циклы романтики во Франции и
Англии, но по рассказам Эдда, Нибелунгов, и
Карл Великий и Король Артур стали популяризировать, так что в день они
знакомы широкому читателю. Есть один класс литературы,
однако, который был широко распространен и популярен в средние века, но
который сегодня известен только изучающему, - то есть так называемые
Бестиарии и лапидарии, или сборники историй и суеверий
о чудесных свойствах животных и драгоценных камней.

В основе всех бестиариев-греческий Physiologus, происхождение
которые можно проследить до II века до Рождества Христова. Это было
несомненно, в значительной степени под влиянием зоологии Библии; и в
упоминаниях о козероге, Фениксе и парадоксальном дереве видны следы
Здесь можно увидеть восточные и древнегреческие суеверия. Это было от латинского
варианты греческого оригинала, что переводы были сделаны в почти
все европейские языки. Существуют дошедшие до наших дней, целиком или фрагментами,
Бестиарии на немецком, староанглийском, старофранцузском, провансальском, исландском,
Итальянский, богемский и даже армянский, эфиопский и сирийский. Эти
различные версии более или менее различаются расположением и количеством
описанных животных, но все они указывают на один и тот же конечный источник.

Основным объектом бестиарии не столько в том, чтобы распространять научные
знания, как с помощью символов и аллегорий, чтобы преподавать учения
и тайны Церкви: Сначала это символическое приложение было
коротким и лаконичным, но позже становилось все более и более расширенным, пока не стало
часто занимать больше места, чем описание животного, которое
служило текстом.

Некоторые из этих животных совершенно сказочные, такие как сирена,
феникс, единорог; другие хорошо известны, но обладают определенными
сказочными атрибутами. Их описания не являются результатом
личных наблюдений, а взяты из историй, рассказанных путешественниками или
прочитанных в книгах, или являются просто плодом воображения автора; эти
истории, переходившие из рук в руки, постепенно становились
общепринятыми фактами.

Эти книги были чрезвычайно популярны в средние века, факт, который
подтверждается большим количеством сохранившихся рукописей. Их
влияние на литературу также было очень велико. Не говоря уже о
энциклопедических трудах, таких как "Легенды" Брунетто Латини,
"Имидж мира", "Роман о Розе", которые содержат выдержки из
бестиарии, - есть много упоминаний о них у великих писателей,
вплоть до наших дней. У Данте есть определенные отрывки,
Чосер, У. Шекспир, что бы непонятной без
знание этих средневековых книгах zo;logy.

Следовательно, помимо интереса, присущего этим причудливым и детским
историям, помимо их ценности в раскрытии научного духа и
достижений того времени, некоторые знания о бестиариях представляют интерес.
несомненная ценность и интерес для изучающего литературу.

Тесно связаны с Бестиариями (и действительно, часто содержатся в одном и том же
манускрипте) Гранильные книги, в которых обсуждаются различные виды
драгоценных камней с их физическими характеристиками - формой, размером,
цвета, их использование в медицине и их чудесные талисманные свойства.
Несмотря на то, что они содержат самые абсурдные басни и
суеверия, они фактически использовались в качестве учебников в школах и
публиковались в медицинских трактатах. Самая известная из них была написана на
Латыни Марбодом, епископом Ренна (умер в 1123 году), и много раз переводилась
на старофранцузский и другие языки.

Следующие выдержки из "Бестиариев" переведены с "Le
Bestiaire" Гийома Ле Клерка, составленного в 1210 году (отредактировано
Dr. Robert Reinsch, Leipzig, 1890). Пытаясь в некоторой степени сохранить
оригинальность и наивность оригинала, я опустил те
повторы и тавтологические выражения, которые так характерны для
средневековой литературы. Религиозное применение различных животных
обычно очень длинное и часто представляет собой простое повторение одной и той же идеи.
Приведенное здесь символическое значение льва может быть воспринято как прообраз
всего остального.

[Иллюстрация: Подпись: Л. ОСКАР КУНС]


ЛЕВ

Уместно, чтобы мы сначала поговорили о природе льва, который
это свирепый и гордый зверь, очень смелый. У него есть три особенности.
своеобразные характеристики. Во-первых, он всегда обитает на
высокой горе. Издалека он может учуять охотника, который преследует его.
И для того, чтобы последний не смог последовать за ним к его логову, он заметает
свои следы хвостом. Еще одна замечательная особенность
льва заключается в том, что когда он спит, его глаза широко открыты, ясны и
блестят. Третья характеристика также очень странная. Ибо, когда
львица вынашивает своего детеныша, он падает на землю и не дает
признаков жизни до тех пор, пока третий день, когда Лев дышит на него и в
этот путь снова возвращает его к жизни.

Смысл все это очень понятно. Когда Бог, наш отец державный,
кто является духовным Львом, пришли за нашей вот спасение на земле, так
он умело замести следы, что не охотник знает, что
это был наш Спаситель, и природа, удивляясь, как он появился среди нас. По
охотник, ты должен понимать его, кто создал человека, чтобы сбиться с пути и ищет
ему сожрать его. Это дьявол, который желает только зла.

Когда этот лев был распят на Кресте евреями, его врагами, которые
судили его несправедливо, его человеческая природа претерпела смерть. Когда он оставил
дух из своего тела, он уснул на святом кресте. Тогда его
божественная природа пробудилась. В это вы должны поверить, если хотите снова жить.

Когда Бога поместили в гробницу, он пробыл там всего три дня, и на
третий день Отец дохнул на него и вернул его к жизни
снова, точно так же, как лев сделал со своим детенышем.


ПЕЛИКАН

Пеликан - удивительная птица, обитающая в регионе около
реки Нил. Письменная история [4] говорит нам, что есть два вида
виды, - те, которые обитают в реке и не едят ничего, кроме рыбы, и
те, которые обитают в пустыне и питаются только насекомыми и червями. В пеликане есть
удивительная черта, потому что овчарка никогда не любила своего ягненка так, как пеликан любит своих детенышей.
ягненок. Когда рождаются детеныши,
птица-родитель посвящает всю свою заботу и мысли их воспитанию. Но
молодые птицы неблагодарны, и когда они становятся сильными и
уверенными в себе, они клюют в лицо своего отца, и он, разгневанный их
злобой, убивает их всех.

[Сноска 4: Здесь, вероятно, имеется в виду "Liber de Bestiis et
Алиис Ребус Гуго де Сен-Виктор.]

На третий день к ним приходит отец, глубоко тронутый жалостью и
скорбью. Своим клювом он пронзает собственный бок, пока не потечет кровь
. С помощью крови он возвращает жизнь в тело своего детеныша[5].

[Примечание 5: В литературе есть много отсылок к этой истории. Ср.
Шекспир,--

 "Подобно доброму пеликану, возвращающему жизнь,
 Угощай их моей кровью". - "Гамлет", iv. 5.

"Эти дочери пеликана". - Лир, iii. 4. Ср. также прекрасную метафору
Альфреда де Мюссе в его "Ночи мая".]


ОРЕЛ

Орел - царь птиц. Состарившись, он снова становится молодым
очень странным образом. Когда его глаза потемнели, и ее крылья
тяжелые с возрастом, он выискивает фонтан ясным и чистым, где вода
пузыри и светит на ярком солнечном свете. Над этим фонтаном он
поднимается высоко в воздух и устремляет свой взор на солнечный свет
и смотрит на него, пока его жар не воспламеняет его глаза и
крылья. Затем он спускается вниз в фонтан, где вода
четкая и яркая, и погружает и купается три раза, пока он не будет
свежий, обновленный и исцеленный от старости[6].

[Сноска 6: "Затаился, как орлы, недавно искупавшиеся". - "I Генрих IV".,
iv. I.]

У орла такое острое зрение, что, если он находится высоко среди облаков,
паря в воздухе, он видит рыбу, плавающую под ним в реке
или море; тогда оно набрасывается на рыбу, хватает и тащит ее к берегу
. Опять же, если орел не знает, что его яйца должны быть заменены и
в его гнездо положены другие, - когда птенцы вырастут, прежде чем они улетят
он уносит их в воздух, когда солнце освещает его
самый яркий. Тех, кто может рассчитывать на лучи солнца, без
моргая, он любит и дорожит; те, которые не могут спокойно смотреть на
света, он отбрасывает, как худородным себя, ни бед отныне
в отношении них[7].

[Сноска 7:
 "Нет, если ты птица того царственного орла",
 Покажи свое падение, взглянув на солнце". - "Генрих VI, 3", II. I.]


ФЕНИКС

Есть птица по имени Феникс, которая обитает в Индии и никогда не
найти в других местах. Эта птица всегда один и без напарника, для
его, как не может быть найден, и никакая другая птица не похожа на нее
в привычках или внешности[8]. По прошествии пятисот лет оно чувствует,
что состарилось, и нагружает себя множеством редких и драгоценных специй
и летит из пустыни в город Леополис. Там,
по тому или иному знаку, о появлении птицы объявляют священнику
того города, который приказывает собрать хворост и возложить его на
красивый алтарь, воздвигнутый для птицы. Итак, как я уже сказал, птица,
нагруженная благовониями, подходит к алтарю и, ударяя клювом по твердому камню
, заставляет пламя вырваться наружу и поджечь алтарь.
дерево и специи. Когда огонь ярко разгорается, феникс кладется
на алтарь и сгорает дотла.

[Сноска 8: "Был бы человек столь же редок, как феникс". - "Как вам это понравится", iv. 3.]

Потом приходит иерей и находит пепел свалили, и отделяя их
мягко он находит в мелкий червяк, что дает подобное запахов слаще
чем розы или любого другого цветка. На следующий день и еще через день
священник приходит снова, и на третий день он обнаруживает, что червяк
превратился во взрослую и окрепшую птицу, которая низко кланяется ему и
улетит, радостно и радостный, и не возвращается до пяти
сто лет[9].

[Сноска 9:
 "Но как, когда
 Чудо-птица умирает, девица Феникс,
 Ее прах породит нового наследника". - "Генрих VIII", т. 5.]


МУРАВЕЙ.

В Эфиопии есть еще один вид муравьев, который по форме и
размеру напоминает собаку. У них странные привычки, ибо они роются в земле
и извлекают оттуда большое количество чистого золота. Если кто-нибудь пожелает
взять у них это золото, он вскоре раскается в своем предприятии; ибо
муравьи набегают на него, и если они его ловят, то мгновенно съедают.
Люди, которые живут рядом с ними, знают, что они свирепые и дикие, и что
у них есть большое количество золота, и поэтому они изобрели
хитрый трюк. Они берут кобыл, у которых есть некормленые жеребята, и дают им
три дня ничего не есть. На четвертый кобыл седлают, и к
седлам прикреплены ящики, которые блестят, как золото. Между этими людьми
и муравьями течет очень быстрая река. Изголодавшихся кобыл перегоняют
через эту реку, а жеребят держат на другом берегу. На противоположном
на другом берегу реки трава сочная и густая. Здесь кобылы
пасутся, и муравьи, увидев сверкающие ящики, думают, что нашли
хорошее место, чтобы спрятать свое золото, и так весь день они наполняют и нагружают
ящики своим драгоценным золотом, пока не наступит ночь и кобылы
наелись досыта. Когда они слышат ржание своих жеребят, они
спешат вернуться на другой берег реки. Там их хозяева
забирают золото из ящиков и становятся богатыми и могущественными, но муравьи
скорбят о своей потере.


СИРЕНА

Сирена - чудовище странного вида, потому что выше пояса она
самая красивая вещь в мире, выполненная в форме женщины.
Остальное тело похоже на рыбу или птицу. Так сладко и
красиво поет она, что те, кто плывет по морю, как только
услышат песню, не могут удержаться и не направиться к ней. Очарованные
музыкой, они засыпают в своей лодке, и их убивает сирена
прежде, чем они успевают издать крик [10].

[Сноска 10: Упоминаний о сирене бесчисленное множество; самое известное
возможно, это "Лорелея" Гейне. Ср. Также Данте, "Чистилище", xix. 19-20.]


КИТ

В могучем и обширном море обитает множество видов рыб, таких как
тюрбо, осетр и морская свинья. Но есть одно чудовище,
очень коварное и опасное. На латыни его зовут Cetus. Это плохой
сосед для моряков. Верхняя часть его спины похожа на песок, и
когда он поднимается из моря, моряки думают, что это остров. Обманутые
его размерами, они плывут к нему в поисках убежища, когда на них обрушивается шторм
. Они бросают якорь, высаживаются на спине кита, готовят себе
пищу, разводят костер, и для того, чтобы закрепить свою лодку, они отлично водят
вбивают колья в то, что им кажется песком. Когда чудовище чувствует
жар огня, который горит у него на спине, оно погружается в
морские глубины и увлекает за собой корабль и всех людей.

Когда рыба голодна, она очень широко открывает рот и выдыхает наружу
чрезвычайно сладкий запах. Потом все немного рыбы туда трансляций, и,
привлеченные сладким запахом, набиваются в ее горло. Затем кит смыкает
свои челюсти и заглатывает их в свой желудок, который широк, как
долина[11].

[Сноска 11: "Который остается китом до девственности и пожирает всех своих мальков
находит". - "Все хорошо, что хорошо кончается", iv. 3.]


КРОКОДИЛ

Крокодил - свирепый зверь, который всегда живет у реки Нил.
По форме он напоминает быка; она полна двадцать гезов долго, и как
как ствол дерева. У него четыре лапы, большие когти и
очень острые зубы; ими он хорошо вооружен. Его кожа настолько твердая
, что он нисколько не боится сильных ударов острыми
камнями. Никогда не видел другого такого зверя, ибо она живет на суше и в
вода. В ночное время она погружается в воду, и в течение дня он держится
на земле. Если оно встречает и побеждает человека, оно поглощает его целиком,
так что ничего не остается. Но всегда после этого оно оплакивает его, пока оно
живо[12]. Верхняя челюсть этого зверя неподвижна, когда он ест, и
двигается только нижняя. Ни у одного другого живого существа нет такой
особенности. Другой зверь , о котором я вам рассказывал (тот
водяной змей), который всегда живет в воде, ненавидит крокодила
со смертельной ненавистью. Когда он видит крокодила, спящего на земле
с широко открытой пастью, он переворачивается в иле, чтобы
чтобы стать более скользким. Затем он прыгает в глотку крокодила
и проглатывается в его желудок. Здесь он кусается и вырывает себе путь наружу
но крокодил умирает из-за своих ран.

[Сноска 12: "Крокодиловы слезы" вошли в поговорку. Ср.:
 "Как скорбный крокодил
 С печалью заманивает в ловушку безжалостных пассажиров". - "Генрих VI 2", iii. 1.
 "Каждая капля, которую она упадет, окажется крокодилом". - "Отелло" iv. 1.]


ГОРЛИЦА

Теперь я должен рассказать вам о другой птице, которая учтива и красива,
и которая много любит, и ее очень любят. Это горлица. Горлица
самец и самка всегда вместе в горах или в пустыне, и если
случайно самка потеряет своего товарища, она никогда больше не перестанет
оплакивать его, никогда больше она не сядет на зеленую ветку или лист.
Ничто в мире не может заставить ее принять другую половинку, но она никогда
остается верным мужем. Когда я рассматриваю верность этого
птица, интересно, на переменчивость мужчины и женщины. Много мужей и
есть жены, которые не любят так, как горлица; но если мужчина похоронит
свою жену, то, прежде чем он съест два блюда, он пожелает иметь другую женщину
в его объятиях. Горлица этого не делает, но остается терпеливой и
верной своему спутнику, ожидая, может быть, он вернется[13].

[Сноска 13:
 "Как для пары влюбленных горлиц,,
 Которые не могли жить порознь ни днем, ни ночью". - "Генрих VI", ii. 2.]


МАНДРАГОРА

Мандрагора - это дикорастущее растение, подобного которому не существует. Из его корня можно приготовить множество
видов лекарств; этот корень, если вы посмотрите на него
повнимательнее, будет видно, что он имеет форму человека. Кора очень полезна.
Хорошо отваренная в воде, она помогает от многих болезней. Умелые
врачи собирают это растение, когда оно состарится, и они говорят, что когда его
срывают, оно плачет, и если кто-нибудь услышит этот крик, он
умрет[14]. Но те, кто собираются это сделать, это так тщательно, что они получают
никакого зла от него. Если у человека есть боли в голове или в теле, или в
его рука или нога, ее можно вылечить с помощью этой травы. Если вы возьмете это растение
, взбьете его и дадите человеку выпить, он заснет очень мягко
, и он больше не будет чувствовать боли[15]. Существует два вида этого растения
мужское и женское. Листья обоих прекрасны. Лист растения
самка толстая, как у дикого салата.

[Сноска 14: "Убивают ли проклятия так же, как стон мандрагоры". - '2
Генрих VI.,' iii. 2. ]

[Сноска 15:
 "Ни мак, ни мандрагора,,
 Ни все сонные сиропы мира". - "Отелло", iii. 3.]


САПФИР

Следующие два отрывка переведены из "Les Lapidaires Fran;ais
du Moyen ;ge" Леопольда Панье, Париж, 1882.

Сапфир прекрасен и достоин сиять на пальцах короля.
По цвету он напоминает небо, когда оно чистое и без облаков[16].
Ни один драгоценный камень не обладает большей ценностью или красотой. Один из видов сапфира
встречается среди гальки в стране Ливия; но тот, который происходит
из земли турок, более ценен. Его называют жемчужиной из
драгоценных камней, и он представляет огромную ценность для мужчин и женщин. Он дарит комфорт сердцу
и делает конечности сильными и крепкими. Оно устраняет зависть и
вероломство и может освободить заключенного. Тот, кто носит его при себе
никогда не будет испытывать страха. Это умиротворяет тех, кто разгневан, и с помощью
этого можно заглянуть в неизвестное.

[Сноска 16: Ср. изысканную строку Данте "Чистилище", i. 13:--
 "Dolce color d'oriental zaffiro".]


Он очень ценен в медицине. Он охлаждает тех, кого лихорадит и кто
из-за боли покрывается потом. В порошкообразном виде
растворенный в молоке, он полезен при язвах. Он излечивает головную боль и болезни
глаз и языка. Тот, кто носит его, должен жить целомудренно и
достойно; так он никогда не испытает страданий бедности.


КОРАЛЛ

Коралл растет, как дерево в море, и сначала его цвет зеленый.
Когда он достигает воздуха, он становится твердым и красным. Он имеет полфута в
длину. Тот, кто носит его, никогда не испугается молнии или бури.
Поле, в котором он находится будет очень плодородна, и обеспечена их безопасность
от града или любого другого способа шторм. Он отгоняет злых духов и
дает хорошее начало всем начинаниям и приводит их к
хорошему концу.




МАРИ-АНРИ БЕЙЛЬ (СТЕНДАЛЬ)

(1783-1842)

ФРЕДЕРИКА ТЕЙБЕРА КУПЕРА


Мари-Анри Бейль, французский писатель и литератор, кто лучше
известный под странным псевдонимом Стендаль, является несколько необычным
фигурой среди французских писателей. Он был странно недооценен своим собственным поколением
литературные движения которого он, в свою очередь, по собственному признанию, игнорировал. Он
сегодня признается важным звеном в развитии современной художественной литературы
и даже обсуждается одновременно с Бальзаком в том же ключе
что мы говорим о Диккенсе и Теккерее, Эмерсоне и Лоуэлле.

[Иллюстрация: АНРИ БЕЙЛЬ]

В жизни Стендаля нет ничего драматичного, которая, если смотреть беспристрастно,
представляет собой простой и несколько патетический отчет о неудачах и крушении иллюзий. Он
был на шесть лет старше Бальзака, родившись 23 января 1783 года в
маленьком городке Гренобль в Дофине, который с его узкими
предрассудки и мелочный формализм, казавшиеся ему по прошествии лет "самым
сувенир на память об отвратительном несварении желудка. У него рано развилась ненормальная
чувствительность, которая нашла бы живой отклик, если бы его мать
была жива, но острый страх насмешек научил его прятаться от постороннего
несимпатичный отец и еще более недобрая тетя, позже ставшая его
мачеха, Серафи Ганьон. Казалось, ему было предопределено быть
непонятым - даже его школьные товарищи находили его странным и часто
забавлялись за его счет. Таким образом, он вырос с чувством
изоляции в своем собственном доме, и когда в 1800 году у него появилась возможность
отправившись к каким-то дальним родственникам в Париж, семье Дару, он с готовностью ухватился за это дело
. В следующем году он сопровождал младшего Даруса в Италию,
и присутствовал при битве при Маренго. Это был поворотный момент в карьере
Стендаля. Он был ослеплен успехами Наполеона и
очарован красотой и весельем Милана, где он оказался
впервые в дружественной атмосфере и среди товарищей
воодушевленный общим делом. Его последующее чувство свободы и
экзальтация не знали границ. Отныне Наполеон должен был стать его героем, и
Италия земельного участка его избрания; два пожизненных страстей, которые отделки
нитью много загадочного в его характере.

В последующие годы, пока он следил за судьбой Наполеона
на протяжении всей прусской кампании и до окончания отступления из
Москва, Италия всегда присутствовали в его мыслях, и когда Ватерлоо
положило конец его политическим и военным устремлениям, он поспешил обратно в Милан,
заявив, что "перестал быть французом", и поселился в
жизнь спокойной богемы, слишком поглощенной картинами Корреджо
и в операх Россини быть провидцем будущего.
Последующие годы, самые счастливые в его жизни, были также периодом
Главный интеллектуальный рост Стендаля - во многом благодаря
влиянию, оказанному на него итальянским искусством и музыкой, а также его контакту с
такими людьми, как Манцони, Монти и Сильвио Пеллико. К сожалению, его
отношения с некоторыми итальянскими патриотами вызвали подозрения у
австрийской полиции, и он был внезапно выслан. Он вернулся в Париж,
где, к его удивлению, жизнь оказалась более чем сносной, и где он сделал
много ценных знакомств, таких как Бенджамин Констант, Дестат де
Трейси и Проспер Мериме. На июльской революции принес ему смену
фортуны; ибо он с сочувствием относился к Луи-Филиппа, и не
гнушается принять консульства предложил ему на поездка до города Чивита-Веккья. Вскоре он
однако обнаружил, что небольшой средиземноморский морской порт - плохая замена
его любимому Милану, в то время как его суровый климат, несомненно, укорачивал
его жизнь. В 1841 году ухудшившееся здоровье вынудило его оставить свои обязанности и
вернуться в Париж, где он умер от апоплексического удара 23 марта 1842 года.

По крайней мере, так много о жизни Стендаля нужно знать, чтобы понять
его произведения; все они, не исключая романов, принадлежат к тому, что
Фердинанда Брюнетьера клеймят как "литературу личного характера". Действительно,
главный интерес многих его книг заключается в том, что они проливают побочный свет
на его любопытную личность. Он был человеком жестоким контрастов,
головоломки для своих лучших друзей; один день делает отступление из Москвы с
неукротимое рвение, следующего успокаивается в довольстве и в Милане, очень
"ви де кафе", которое он притворялся презирающим. В нем странным образом сочетались
неугомонная энергия и философское созерцание; ему мешала болезненная
чувствительность, которая имела тенденцию к росту, но которой он льстил себе
что он "научился прятаться за иронией, незаметной для
вульгарный", но постоянно оскорбляющий других своим едким языком.
Казалось, он нуждался в тонизирующем средстве сильных эмоций и был счастлив больше всего, когда
посвящал себя сердцем и душой какому-то человеку или делу, будь то
Наполеон, любовница или философский вопрос. Его великий
задача состояла в анализе человеческого разума, применение которых в
спустя годы, стал положительный ущерб. Он часто вел отнести
скрытые мотивы для своих друзей, которые оэто делало
его болезненным и несправедливым; в то время как его столь же безжалостное препарирование собственных
ощущений часто лишало их половины очарования. Даже любовь и война, его
любимые эмоции, оставили его разочарованным, и он спросил: "И это все, что это значит
?" Он всегда испытывал глубокое уважение к силе характера,
считая даже беззаконие предпочтительнее апатии; но он был
неумолим к низости или вульгарности. В этом, возможно, и заключается
главная причина неудач Стендаля в жизни; он никогда бы не опустился до
подобострастия или лести, избегая даже видимости
корысть, допускается его прекраснейшая шансов пройти мимо него. "У меня есть
мало сожалел о потерянных возможностях", - писал он в 1835 году. "Вместо
десяти тысяч я мог бы получить двадцать; вместо шевалье я мог бы быть
офицером ордена Почетного легиона: но я должен был думать о трех
или четыре часа в день о тех банальных амбициях, которые достойны уважения
во имя политики; мне пришлось бы совершить множество низменных поступков: "а
краткое, но восхитительное воплощение всей жизни и характера Стендаля.

Помимо его художественных произведений, произведения Стендаля могут быть удобно
сгруппированы в разделе "биографии": "Жизнь Гайдна, Моцарта и метастазов".
'Vie de Napol;on,' 'Vie de Rossini'; literary and artistic
criticism,--'Histoire de la Peinture en Italie,' 'Racine et
Shakespeare,' 'M;langes d'Art et de Litt;rature'; travels,--'Rome,
Неаполь и Флоренция", "Прогулки по Риму", "Воспоминания туриста";
и один том по сентиментальной психологии, его "Эссе о любви", к
которой Бурже обязан своим предложением в "Физиологии любви".
Многие из этих произведений заслуживают большей популярности, поскольку написаны в
легкий, беглый стиль и облегчение от его неисчерпаемого запаса
анекдотов и личных воспоминаний. Его книги о путешествиях, в частности, - это
очаровательные "причиндалы", полные сочувственной непосредственности, которая более чем
искупает отсутствие в них метода; его "Прогулки по Риму" более читабельны
с тех пор на эту тему написано более двух третей книг.

Нынешняя популярность Стендаля, однако, обусловлена в первую очередь его романами,
которым он обязан почти буквальным исполнением своего пророчества о том, что его
не оценят по достоинству до 1880 года. До этой даты они были
сравнительно заброшенный, несмотря на спонтанную и
восторженную дань уважения Бальзака "Пармскому Шартрезу" и благодарную
критику Тэна и Проспера Мериме. Правда в том, что Стендаль
в некотором смысле отстал от своего времени на целое поколение, и у него часто странный,
старомодный вкус, напоминающий о Мариво и Кребийоне филс_. На
другой стороны, его психологические тенденция отчетливо современный, а не на
все на вкус эпохи, которые нашли Шатобриан и мадам де Сталь
в высшей степени удовлетворительным. Но он сильно апеллирует к спекулянтам,
самоанализ дух современности, и Золя и Бурже, в свою очередь,
были рады претендовать на родство с ним.

Стендаль, однако, не может быть в порядке упрощенного производства с надписью и уволенным в
реалист или psychologue в современном понимании этого термина, хотя
он был пионером в оба поля. Он питал полновластное презрение к
литературному стилю или методу и мало мечтал, что однажды его будут
считать основателем школы. Следует помнить, что он был
солдатом до того, как стал литератором, и его любовь к приключениям
иногда брала верх над его любовью к логике, превращая его романы в
любопытная смесь убедительной правды и дикого романтизма. Его герои
удивительно похожи на него самого, смесь болезненного самоанализа и неугомонной энергии
кажется, он получал особое удовольствие от того, что добивался их успеха
где он потерпел неудачу в жизни, и когда дух рассказчика
берет верх над психологом, он отправляет их на путь приключений
, который посрамляет Дюма-Пьера или Вальтера Скотта. И все же
Стендаль был прирожденным аналитиком, самозваным "наблюдателем человеческого
сердца"; и настоящая заслуга его романов заключается в изумительной точности
с помощью которого он интерпретирует эмоции, изо дня в день показывая внутреннюю работу разума своего героя
и умножая мелкие детали с помощью
убедительной логики. Но в своей озабоченности психическими расстройствами он
склонен упускать из виду материальную сторону жизни, и симметричность его
романов омрачается скудостью физических деталей и отсутствием
атмосферы. Золя указал пальцем на настоящую слабость Стендаля, когда
он указывает, что "пейзаж, климат, время суток,
погода, другими словами, сама Природа, кажется, никогда не вмешивается и
оказывать влияние на своих персонажей"; и он цитирует отрывок, который на самом деле
превосходно иллюстрирует его смысл, сцену из
"Румяна и нуар", где Жюльен пытается взять за руку мадам де
"Реналь", который он характеризует как "маленькую немую драму огромной силы",
добавив в заключение: "Отдайте этот эпизод автору, для которого
_milieu_ существует, и он заставит ночь с ее запахами, ее голосами,
ее мягкой сладострастностью сыграть свою роль в поражении женщины. И
этот автор будет прав; его картина будет более полной ". Это
является ли эта тенденция не принимать во внимание природу, которая дает
Стендаль символов вкус абстракции, и вызвало Сент-Бев
объявить в отвращение, что они "не люди, но гениально
построено автоматов". И все же несправедливо заключать с Золя, что
Стендаль был человеком, для которого внешний мир не существовал; он не был
бесчувственным к красотам природы, просто он рассматривал их как нечто
второстепенное. После сочувственного описания долины Роны
ему пришлось добавить: "Но интереса к пейзажу недостаточно;
в конечном счете, некоторый моральный или исторический интерес необходим ".
Тем не менее, он явно признавал влияние климата и окружающей среды
на характер и, похоже, осознавал свои собственные недостатки
как автора. "Я ненавижу материальные описания", - признается он в книге
"Сувениры Готизма": "необходимость их создания удерживает меня от
написания романов".

Тем не менее, помимо его коротких "Хроник" и "Новых", а также
посмертного "Ламьеля", который он, вероятно, намеревался уничтожить, Стендаль
оставил четыре рассказа, которые заслуживают подробного рассмотрения: "Арманс", "
"Румяна и нуар", "Пармская шартрезка" и фрагментарный
роман "Люсьен Левен".

Как справедливо отметил сочувствующий Стендалю биограф,
Эдуард Род, герои четырех книг, по сути, одного типа,
и все более или менее точные копии его самого; имеющие общую потребность
в активности, жажду любви, острую чувствительность и безграничное
восхищение Наполеоном - и отличающиеся только по причине нескольких
_milieus_, в который он их поместил. Первый из них, "Арманс",
появился в 1827 году. Герой, Октав, аристократ, сын маркиза
де Маливер, который "был очень богат до революции, и когда он
вернулся в Париж в 1814 году, считал себя нищим с доходом в
двадцать или тридцать тысяч". Октава - самая преувеличенная из всех
Герои Стендаля; таинственное, мрачное существо, "мизантроп перед его
времени"; соединение с его гордыней рождения сознания своего
тщеславие:--"есть все небо, заставила меня сын производитель ткани я
надо было работать за столом с шестнадцати лет, а сейчас моя единственная
оккупация была роскошь. У меня должно было быть меньше гордости и больше
счастье. Ах, как я презираю себя!" И все же это часть претензии Октава
считать себя выше любви. Когда он обнаруживает свою
страсть к кузине Арманс, его охватывает отчаяние: "Я
влюблен", - сказал он сдавленным голосом. "Я влюблен! Великий Боже!" Объект
этой невольной страсти, Арманс де Зохилофф, бедная сирота, находящаяся на иждивении
у богатого родственника. Как и Октав, она борется со своей привязанностью,
но по более веским причинам: "Мир будет смотреть на меня как на камеристку,
которая заманила в ловушку сына семьи". История их долгой и
тайная борьба с этой растущей страстью, осложненная внешними факторами
инциденты и интриги составляют основную часть книги. Наконец Октав получает
ранение на дуэли, и тронутые верой в то, что он умирает, они
взаимно признаются в своей привязанности. Октав неожиданно выздоравливает, и, как
Арманс примерно в это же время получает наследство от дальнего родственника,
история обещает закончиться счастливо; но в последний момент его вынуждают
поверить в клевету на нее и совершить самоубийство, когда Арманс
уходит в монастырь. Эта книга явно уступает его более поздним работам
усилия, и М. Род первым находит в этом скрытые прелести.

Очень разной была его следующей книги, 'Ле Руж э Ле Нуар, армии и
священство, которое появилось в 1830 году, и в настоящее время признан
Шедевр Стендаля. Как следует из его единственного названия, в нем
рассказывается об изменившихся социальных условиях, с которыми столкнулись молодые люди
Франции после падения Наполеона, - реакции против войны и
военная слава в пользу Церкви; тема, которая сильно занимала
Стендаля, и это хорошо подытожено словами его героя
Жюльен: - "Когда о Бонапарте заговорили, Франция боялась вторжения.
военные заслуги были необходимы и вошли в моду. Сегодня никто не видит
жрецы сорок, имеющих назначения сроком на сто тысяч франков, три
раз знаменитые генералы Наполеона;" и он заключает: "дело
чтобы сделать это, чтобы быть священником".

Этот Жюльен Сорель - сын проницательного, но невежественного крестьянина, владельца
процветающей лесопилки в маленьком городке Верьер, во Франш-Конте.
"Это был невысокий молодой человек, слабой наружности, с неправильными, но
тонкими чертами лица и орлиным носом; ... кто мог предвидеть, что
за этим девичьим личиком, таким бледным и нежным, скрывалась неукротимая решимость
скорее подвергнуть себя тысяче смертей, чем не разбогатеть?"
Он получил образование только у двоюродного брата, старого армейского хирурга, который
научил его латыни и воспламенил его воображение историями о Наполеоне, и
от престарелого аббата Шелана, который обучает его богословию, - ибо Жюльен
объявил о своем намерении учиться на священника. Неожиданные
удачи, латынью он получил назначение на должность репетитора для детей
М. де R;nal, помпезный и зазнавшаяся мэр города Верьер. Julien
преследуют его своеобразные представления об обязанностях, которые он обязан выполнять перед самим собой
как шаги к своему мирскому продвижению; ибо обстоятельства
сделали его законченным лицемером. Одна из этих обязанностей - заниматься любовью
с мадам де Реналь: "Почему бы ему не быть любимым как Бонапарт, в то время как
все еще бедный, был любим блистательной мадам де Богарне?" Его
преследование нежной и неопытной жены мэра оказывается слишком успешным
, но, наконец, достигает ушей аббата Шелана, чья
влияние вынуждает Жюльена покинуть Верьер и поступить в семинарию в
Безансон, чтобы закончить свои богословские исследования. Его пребывание в семинарии
было полно разочарования, потому что "напрасно он выставлял себя таким
маленьким и незначительным, он не мог понравиться: он был слишком другим". В
в прошлом у него есть шанс поехать в Париж, в качестве секретаря влиятельного
Маркиз де ла-Моль, который интересуется Жюльен и начинаниях
заранее его социализацию. У маркиза есть дочь Матильда, женщина
двойник героев Стендаля; с возвышенными представлениями о долге и
глубокое почтение к Маргарите Наваррской, которая осмелилась спросить
палач за голову ее любовника, Бонифация де Ла Моля, казнен
30 апреля 1574 года. Матильда всегда надевала траур 30 апреля. "Я
не знаю ничего, - заявила она, - кроме приговора к смерти, который
отличает человека: это единственная вещь, которую нельзя купить".
Жюльен вскоре понимает, что его долг - завоевать расположение Матильды, и
любовные эпизоды, которые следуют между этими двумя "главными героями", таковы
исключительный в своем роде: они приходят к любви только через сложный
интеллектуальный процесс, в котором вопрос о долге, либо к
сами или друг к другу, всегда превыше всего. Наконец, он становится
необходимо, чтобы признаться в своей любви к Маркизу, который, естественно
бесит. "Впервые в жизни этот дворянин забыл о своих
манерах: он осыпал его чудовищными оскорблениями, достойными таксиста
. Возможно, новизна этих клятв была отвлекающим маневром ". Что
ранит его больше всего, так это то, что Матильда будет просто мадам. Сорель, а не
герцогиня. Но в этот момент отец получает письмо от мадам де Реналь, в котором она рассказывает о своих отношениях с Жюльеном и обвиняет его в том, что он имел...
Реналь
намеренно завоевал Матильду, чтобы завладеть ее богатством. Такую низость
маркиз не может простить и любой ценой запрещает брак.
Сразу же Жюльен возвращается в Верьер, и найти мадам де R;nal в
церкви, целенаправленно стреляет в нее. Она в конечном счете оправится от раны,
но Жюльен все же осужден и гильотинирован. Мадам де Реналь умирает
от раскаяния, в то время как Матильда, подражая Маргарите де Наварр, хоронит
Голову Жюльена собственными руками.

"Пармский шартрез", хотя и написан в том же году, что и "Румянец".
"и нуар" был опубликован только в 1839 году, за два года до его смерти, и
был признан его лучшей работой. "Он написал "Современного принца"".
Бальзак заявил: "книга, которую написал бы Макиавелли, если бы он
жил в изгнании из Италии в девятнадцатом веке". Действие
происходит в Парме, и, как картины придворной жизни, в маленьком итальянском
княжество со всеми его ревность и интриги, книга
безусловно, шедевр. Но это омрачено экстравагантностью его сюжета
. Герой, Фабрис, младший сын гордого и фанатичного
Миланский дворянин, маркиз дель Донго, который "соединил отвратительную алчность
с множеством других прекрасных качеств", и в своей преданности Дому
Австрия была неумолима по отношению к Наполеону. Фабрис, однако, был "молодым
человеком, восприимчивым к энтузиазму", и, узнав о возвращении Наполеона
с Эльбы, поспешил тайно присоединиться к нему и участвовал в битве
при Ватерлоо. Об этой выходке его отец сообщает австрийской полиции
, и по возвращении Фабрис вынужден укрыться на территории Швейцарии
. Примерно в это же время его тетя Джина, прекрасная графиня
Пьетранера уезжает жить в Парму; и чтобы скрыть любовную связь с
премьер-министр Моска выходит замуж за старого герцога Сансеверина-Таксиса, который
услужливо уезжает в день своей свадьбы в далекое посольство. Джина
всегда испытывала к Фабрису сильный интерес, который позже перерос в
страсть. Решено, что Фабрис будет учиться на священника, и
что граф Моска воспользуется своим влиянием, чтобы сделать его архиепископом Пармы
в прошлом эту должность часто занимал Дель Донгос.
К несчастью, Фабрис оказывается втянутым в ссору с неким Жилетти,
низкий комедийный актер, которого он убивает в целях самообороны. Обычно убийство
человека с маркой Джилетти, совершенное Дель Донго, было бы
сочтено пустяковым делом; но это преступление приобретает важность
благодаря усилиям определенной политической фракции дискредитировать
министр через своего протеже. Ситуация еще больше осложняется тем, что
принц Эрнест IV., который попал под чары красоты Джины,
и в ярости от того, что нашел ее упрямой, рад возможности
унизить ее. Фабрис приговорен к десяти годам тюремного заключения в
Башня Фарнезе, принц вероломно пренебрегает своим обещанием о помиловании
. С этого момента сюжет становится фантастическим. Из своего окна в
башне Фабрис смотрит на Клелию, дочь генерала Фабио
Конти, начальника тюрьмы. Это случай взаимной любви с первого
взгляда, и в течение нескольких месяцев эти двое поддерживают связь с помощью знаков над
головами проходящих часовых. После своего сказочного побега, осуществленного
с помощью своей тети, Фабрис безутешен и, наконец, возвращается
добровольно в башню, чтобы быть рядом с Клелией. Только когда
после смерти принца герцогиня добивается прощения Фабриса
от его сына и преемника. Наконец Клелия умирает, и Фабрис поступает в
соседний монастырь, Пармский Шартрез.

События, произошедшие с Фабрисом на поле битвы при Ватерлоо, где в неопытной
юности он впервые "понюхал порох", описаны с большим количеством
реалистичных деталей. Они наводят на сравнение с более поздней книгой
, посвященной аналогичной теме, Стивеном Крейном "Красный знак
мужества", хотя, конечно, последняя не приближается к Стендалю в
художественное самоограничение и овладение формой.

Оставшийся роман, "Люсьен Левен", остался незаконченным.
и, таким образом, опубликован после смерти автора под названием "Ле
"Охотник Верт". Недавно они были переизданы под названием
"Люсьен Левен" с дополнительными материалами, которые редактор мсье Жан де
Митти утверждает, что расшифровал почти неразборчивые рукописи, найденные
в библиотеке Гренобля. Но даже без этих дополнений есть
достаточно, чтобы показать, что "Люсьен Левен" был бы одной из его лучших работ
уступая, возможно, только "Румянам и нуару". Герой, Люсьен,
сын богатого финансиста, который "никогда не был выйти из себя и никогда не
взял серьезным тоном со своим сыном", но бодро оплатил его долги, говоря:
"Сын является кредитором предусмотрено природой". Просто из-за отсутствия
серьезной работы Люсьен поступает младшим лейтенантом в полк
улан в гарнизоне Нанси. У него нет иллюзий относительно военной жизни в
мирное время: "Я буду воевать только сигарами; я стану
грабителем военного кафе в мрачном гарнизоне плохо вымощенного
маленький городок.... Какая слава! Моя душа будет полностью захвачена, когда я представлю
я обращаюсь к Наполеону на том свете. "Без сомнения, - скажет он, - вы
умирали от голода, когда вступили в эту жизнь?" - "Нет, генерал", - отвечу я.
ответьте: "Я думал, что подражаю вам". " Его ранний опыт в
Нанси, его последующая встреча с мадам де Шастеллер и любовь к ней
достойны восхищения в равной степени своей умеренностью и верностью.

С тех пор, как стендализм стал культом, на эту тему написано так много
, что полная библиография Стендалианы заняла бы
несколько страниц. Помимо хорошо известных критических замечаний Бальзака, Тэн,
и Сент-Бев, наиболее важными вкладами в эту тему являются
статья Золя в "Натуралистических романах", статья Бурже в
"Очерки современной психологии" и биография Эдуарда Рода
в серии "Великие французские писатели". Благодаря
усердию М. Казимира Стрыенского, в последнее время было обнаружено значительное количество
автобиографических материалов: "Журнал де
Стендаля "Жизнь Анри Брулара" и "Сувениры готизма", которые
вместе с его "Перепиской" необходимы для истинного
познания человека.

[Иллюстрация: Подпись: ФРЕДЕРИК ТЕЙБЕР КУПЕР]


ИНТЕРВЬЮ ПРИНЦЕССЫ САНСЕВЕРИНЫ

From 'La Chartreuse de Parme'

Пока Фабрис охотился за любовными приключениями в маленькой
деревушке недалеко от Пармы, генеральный финансовый директор Расси, не подозревая, что он был
так близко, продолжал относиться к своему делу так, как будто он был либералом.
Свидетелей защиты он притворился, что не смог найти, или,
скорее, что он их отпугнул; и, наконец, спустя почти год
такой острой практики и примерно через два месяца после последнего возвращения Фабриса
в Болонье, в некую пятницу, маркиза Раверси, опьяненная
радостью, публично заявила в своем салоне, что на следующий день "
приговор, который только что был вынесен этому маленькому Дель Донго, будет
представлено принцу на подпись и будет им одобрено".
Вскоре после этого герцогиня узнала об этих замечаниях своего врага.

"Должно быть, графу очень плохо служат его агенты", - сказала она себе.
"только сегодня утром он был уверен, что приговор не может быть вынесен в течение недели.
возможно, он не пожалеет о том, что мой молодой
Когда-нибудь великого викария уволят из Пармы. Но, - добавила она, - мы увидим.
он вернется, и он будет нашим архиепископом ". Позвонила герцогиня.

"Вызвать всех слуг в зале ожидания", - сказала она
услуга-де-шамбр, "даже повара; пойти и получить от сотрудника в
команда необходимые разрешения на четыре поста-лошади; и видите, что менее
чем на полчаса эти лошади прикрепленный к моему Ландау".Всех своих женщин
вскоре были заняты в упаковке стволов: герцогиня поспешно надел
дома в платье, ни разу не послал к графу; идея
забавляясь за его счет, она преисполнилась радости.

"Мой друг, - обратилась она к собравшимся слугам, - вот-вот понесет наказание
по умолчанию осужден за то, что имел наглость защищать свою жизнь
от сумасшедшего; именно Джилетти намеревался убить его. У вас есть все
удалось увидеть, как нежный и характера оскорбительными Фабрис является.
Справедливо возмущены этой бесчеловечной травмы, я начинаю во Флоренцию. Я
оставим зарплаты в десять лет для каждого из вас; если вы недовольны, напишите
ко мне, а пока у меня есть блестки, там должно быть что-то
для вас".

Герцогиня чувствовала именно то, что говорила, и при ее последних словах
слуги расплакались; у нее самой были влажные глаза. Она добавила взволнованным голосом:
"Молитесь Богу за меня и за монсеньора Фабриса дель
Донго, первый великий викарий этой епархии, который будет приговорен
завтра утром к галерам или, что было бы менее глупо, к
смертной казни."

Слезы слуг усилились и мало-помалу переросли в
крики, которые были почти бунтарскими. Герцогиня села в свой экипаж
и поехала прямо во дворец принца. Несмотря на несвоевременность
через час она попросила аудиенции у генерала Фонтаны, исполняющего обязанности
адъютанта. Она не была одета в полный придворный туалет, что повергло
этого адъютанта в глубокий ступор.

Принц, со своей стороны, ни в коей мере не был удивлен, а тем более раздосадован
этой просьбой об аудиенции. "Мы увидим слезы, пролитые из
прекрасных глаз, - сказал он, потирая руки. - Она идет просить о
милости; наконец-то эта гордая красавица должна смириться! На самом деле она была
слишком невыносима со своим маленьким независимым видом! Эти красноречивые
казалось, что глаза всегда говорили мне, по крайней мере, о том, что раздражало
ее: "Неаполь или Милан были бы местом, предлагающим совсем другие
достопримечательности, чем в вашем маленьком городке Парма". Это правда, я знаю
не царствовать над Неаполем или Миланом; но, тем не менее, эта прекрасная леди
пришла попросить меня о чем-то, что зависит исключительно от меня и что
она сгорает от нетерпения получить. Я всегда думал, что появление этого племянника
даст мне хоть какую-то власть над ней.

Пока принц улыбался своим мыслям и предавался
всем этим приятным ожиданиям, он расхаживал взад и вперед по своему
кабинет, в дверях которого все еще стоял генерал Фонтана,
прямой и негнущийся, как солдат при оружии. Увидев сверкающий взгляд принца
и вспомнив дорожное платье герцогини, он приготовился к
распаду монархии. Его замешательству не было предела, когда он услышал
приказ принца: "Попросите мадам герцогиню подождать чуть больше четверти
часа". Генерал-адъютант повернулся лицом вправо, как солдат на параде.
Принц все еще улыбался. "Фонтан-это не приживется,"
он сказал себе, "чтобы наша гордая герцогиня ждать. В
изумленное лицо, с которым он пошел сказать ей "подождать эту маленькую
четверть часа", проложит путь к тем трогательным слезам, свидетелями которых
скоро станет этот кабинет ". Эти короткие четверть часа были
восхитительны для принца; он расхаживал по комнате твердым и размеренным шагом.
он _правил_. "Сейчас важно не говорить ничего такого, что было бы
не совсем уместно. Не стоит забывать, что она одна из
знатнейших дам моего двора. Как поступил бы Людовик XIV. разговаривал со своими дочерьми
принцессами, когда у него был повод быть недовольным
они?" - и его глаза обратились к портрету великого короля.

Забавно было то, что принц даже не подумал о том, чтобы
спросить себя, проявит ли он милосердие к Фабрису и как далеко
такое милосердие может зайти. Наконец, по прошествии двадцати минут,
верный Фонтана снова появился в дверях, но без
произнесения ни слова. - Герцогиня Сансеверина может войти! - воскликнул принц.
с театральным видом. "Сейчас начнутся слезы", - сказал он себе
и, словно готовясь к такому зрелищу, вытащил свой
носовой платок.

Никогда еще герцогиня появилась такая веселая и очаровательная, она не выглядела
двадцать пять. Бедный флигель-адъютант, видя, что ее легкие и быстрые
следом еле-еле, казалось, скользили по ковру, были на грани потери
его разум раз и навсегда.

"Я должна просить прощения у вашего Светлейшего Высочества", - сказала герцогиня
Мягким тоном беспечной веселости: "Я взяла на себя смелость
о том, что я представляю себя в туалете, который не совсем уместен;
но ваше высочество так приучили меня к его милости, что я
осмелился надеяться, что он окажет мне эту дополнительную милость.

Герцогиня довольно говорил медленно, чтобы дать себе время, чтобы насладиться
выражение князя. Это было восхитительно, учитывая его глубокое
изумление и тот остаток величественности, который все еще выдавали поза его головы
и рук. Принц стоял, словно пораженный ударом молнии
время от времени он восклицал своим высоким голосом:
пронзительно и взволнованно, как будто с трудом выговаривая слова: _"Как это?
это? как это?"_ После заключения ей комплимент, Герцогиня, как
хотя из уважения, дал ему достаточно времени, чтобы ответить; потом она добавила: :--

"Осмелюсь надеяться, что ваше Светлейшее Высочество соблаговолит простить
несоответствие моего костюма". но пока она говорила, ее насмешливый взгляд
вспыхнули таким ярким блеском, что принц не смог встретиться с ними взглядом. Он
посмотрел на потолок, что для него было признаком крайнего смущения.
"Как это?" - спросил я.

"Как это? как же так?" - снова спросил он себя; затем, по счастливой случайности,
он нашел фразу: "Мадам герцогиня, прошу садиться", и он сам
довольно грациозно пододвинул стул. Герцогиня отнюдь не была
равнодушна к такому вниманию, и она смягчила раздражительность
своего взгляда.

"Как это? как это?" - все еще повторял принц про себя, ерзая
так неловко в своем кресле, что можно было бы сказать, что он не может найти
надежного положения.

- Я собираюсь воспользоваться свежестью ночи и отправиться в путь.
почта, - продолжала герцогиня, - и поскольку мое отсутствие может затянуться,
Я не захотел покинуть территорию вашего Светлейшего Высочества
не выразить мою благодарность за все милости, которые в течение пяти лет
Ваше Высочество соизволил показать мне".При этих словах принц наконец
понял; он побледнел. Он чувствовал это как светский человек
особенно остро, когда обнаружил, что ошибся в своих предсказаниях. Затем он
принял величественный вид, во всех отношениях достойный портрета Людовика XIV.,
который был у него перед глазами. "Восхитительно, - сказала себе герцогиня.
"вот это мужчина".

"И какова причина этого внезапного отъезда?" - спросил принц.
довольно твердым тоном.

"Я уже некоторое время подумываю об отъезде, - ответила герцогиня, - и
небольшое оскорбление, нанесенное монсеньору дель Донго, который должен
быть приговоренным завтра к смерти или галерам заставляет меня ускорить мой отъезд.
"

"И в какой город ты направляешься?"

- Думаю, в Неаполь. Вставая, она добавила: "Мне остается только одно:
попрощаться с вашим Светлейшим Высочеством и смиренно поблагодарить его
за всю его прежнюю доброту". Она, в свою очередь, выступил с так фирма
воздух, что принц ясно видел, что через несколько секунд все будет
закончил. Он знал, что если триумфальный отъезд однажды состоится, то все
компромиссы будут невозможны. Она была не из тех женщин, которые возвращаются по своим
следам. Он поспешил за ней.

- Но вы прекрасно знаете, мадам герцогиня, - сказал он, беря ее за руку,
- что я всегда относился к вам с дружескими чувствами, в которых нуждался.
только одно ваше слово, чтобы назвать другое имя. Но было совершено убийство.
это невозможно отрицать. Я доверил ведение дела
моим лучшим судьям ..."

При этих словах герцогиня выпрямилась в полный рост: все
подобие уважения, или даже из вежливости, исчезли в мгновение ока. Было ясно показано, что
оскорбленная женщина обращается
к тому, кто, как она знает, недобросовестен. Это было с
выражением сильнейшего гнева и даже презрения, с которым она сказала принцу
, вдумываясь в каждое слово:--

"Я навсегда покидаю Владения вашего Светлейшего Высочества, чтобы
чтобы я никогда больше не слышал упоминания о Фискале Расси или других
печально известных убийцах, которые приговорили моего племянника и многих других к
смерть. Если ваше Светлейшее высочество не желает внести нотку
горечи в последние минуты, которые мне предстоит провести с принцем, который
вежливый и занимательный, когда его не вводят в заблуждение, я очень прошу его
смиренно не вспоминать о тех печально известных судьях, которые продают
себя за тысячу крон или орден ".

Восхитительный акцент и, прежде всего, искренний тон, с которым
были произнесены эти слова, заставили принца задрожать; на мгновение он
испугался, что его достоинство будет скомпрометировано еще более прямым обвинением.
В целом, однако, его ощущения быстро достигли кульминации в ощущении
удовольствия. Он восхищался герцогиней, и в этот момент вся ее фигура
обрела возвышенную красоту.

"Небеса! "как она прекрасна", - сказал себе принц. "Можно
кое-что упустить из виду в такой уникальной женщине, подобной которой, возможно, нет
во всей Италии.-- Ну, при небольшой дипломатичности это могло бы
не было бы совершенно невозможным сделать ее своей.--Существует огромная
разница между таким существом и этой куклой маркизы Бальби;
кроме того, последняя крадет по меньшей мере триста тысяч франков в год
у моих бедных подданных.-- Но правильно ли я ее понял? он подумал:
внезапно: "Она сказала: "осудила моего племянника и многих других"." Его
гнев вырвался на поверхность, и это было с надменностью, достойной
высший ранг, на что принц сказал: "И что нужно сделать, чтобы удержать мадам
от ухода?"

- То, на что вы не способны, - ответила герцогиня с улыбкой.
акцент самой горькой иронии и тонко замаскированного презрения.

Принц был вне себя, но благодаря долгой практике в
профессии абсолютного монарха, он нашел в себе силы противостоять своему
первому порыву. "Эта женщина должна быть моей", - сказал он себе. - Я в долгу перед
по крайней мере, этим я обязан себе; тогда я должен позволить ей погибнуть от моего презрения. Если
она покинет эту комнату, я никогда больше ее не увижу. Но, как бы ни был он опьянен
в этот момент гневом и ненавистью, как ему было найти слова
которые сразу удовлетворили бы то, что причиталось ему самому, и побудили бы
Герцогиня не покинет его двор сию же минуту? "Жест, - подумал он,
- это то, что нельзя ни повторить, ни превратить в насмешку",
и он пошел и встал между герцогиней и дверью своего кабинета
. Как раз в этот момент он услышал легкий стук в дверь.

- Кто такой этот придурок? он закричал во всю силу своих легких: "Кто такой
этот придурок, который приходит сюда, навязывая мне свое идиотское присутствие?"
Бедный генерал Фонтана показал свое лицо, бледное и явно смущенное,
и с видом человека, испускающего последний вздох, невнятно произнес
эти слова: "Его превосходительство граф Моска просит чести быть
допущенным".

"Позвольте ему войти", - сказал принц громким голосом; и когда Моска сделал свое
приветствие, приветствовал его словами:--

"Ну, сэр, мадам герцогиня Sanseverina, кто заявляет, что
она находится на грани ухода Парма пойти и поселиться в Неаполе, и
заставил меня дерзкой речи в придачу".

"Как это?" - спросил Моска, побледнев.

"Что, значит, вы ничего не знали об этом проекте отъезда?"

"Не первое слово. В шесть часов я ушел от мадам радостный и довольный.

Эта речь произвела невероятный эффект на принца. Сначала он
взглянул на Моску, чья растущая бледность доказывала, что он говорил правду
и никоим образом не был соучастником внезапного приступа гнева герцогини. "В таком случае
- сказал он себе, - я теряю ее навсегда. Удовольствие и
месть - все ускользает от меня разом. В Неаполе она напишет
эпиграммы со своим племянником Фабрисом о великом гневе маленького
Принца Пармского". Он посмотрел на герцогиню; гнев и самых жестоких
презрение боролись в ее сердце; ее глаза были устремлены на что
мгновение смотрела на графа Моска, и тонкие линии этого прелестного рта
выражали самое горькое презрение. Все выражение ее лица
казалось, говорило: "Мерзкий придворный!" "Так," - подумал Принц, после того, как
осмотрел ее, "я потерял даже это означает, назвав ее обратно в наш
страны. Если она выходит из комнаты на данный момент она потеряна для меня. И
одному Господу известно, что она скажет в Неаполе о моих судьях, и с
тем остроумием и божественной силой убеждения, которыми наделили ее небеса
, она заставит весь мир поверить ей. Я буду у нее в долгу.
репутация нелепого тирана, который встает посреди ночи, чтобы заглянуть под свою кровать!
"

Затем ловким движением, как бы стараясь избавиться от своего
волнения, расхаживая взад и вперед, принц снова встал перед
дверью своего кабинета. Граф сидел справа от него, бледный, взволнованный.
его трясло так, что ему пришлось опереться для опоры на спинку стула,
который герцогиня занимала в начале аудиенции, и
который принц в минуту гнева отшвырнул подальше. В
Граф был по-настоящему влюблен. "Если герцогиня уедет, я последую за ней
ее," - сказал он себе, "но она будет терпеть мою компанию? что это
вопрос".

Слева от принца стояла герцогиня, скрестив руки на груди и
прижав их к груди, глядя на него с исключительной нетерпимостью; a
полная и глубокая бледность сменила яркие цвета, которые только что были
раньше он оживлял эти изысканные черты.

Принц, в отличие от обоих остальных, сильно покраснел и выглядел
встревоженным; его левая рука нервно поигрывала крестом
, прикрепленным к большой ленте его ордена, которую он носил под мышкой.
пальто; правой рукой он погладил подбородок.

"Что же делать?" - спросил он графа, не совсем понимая,
что он делает сам, но уступая своей привычке во всем советоваться с графом
последний.

"В самом деле, светлейшее высочество, я ничего об этом не знаю", - ответил граф.
Граф с видом человека, испускающего последний вздох; он
едва мог выговорить слова своего ответа. Тон его голоса дал
Принцу первое утешение, которое нашла его уязвленная гордость во время
беседы, и это небольшое удовлетворение помогло ему произнести фразу, которая
успокоила его самолюбие:--

"Хорошо," сказал он, "я самый разумный из всех троих; я довольно
готовы оставить свои позиции в мире полностью из рассмотрения.
"Я буду говорить как друг", - и он добавил с очаровательной улыбкой
снисходительной, прекрасной имитацией счастливых времен Людовика XIV, - "как
друг, обращающийся к друзьям:_ Мадам герцогиня, - продолжал он, - что
мы должны сделать, чтобы заставить вас забыть о вашем несвоевременном решении?"

"Право, я затрудняюсь сказать", - ответила герцогиня с глубоким вздохом,
"Право, я затрудняюсь сказать: я испытываю такой ужас перед Пармой!" Там
в этой речи не было попытки эпиграммы; было видно, что она говорила
со всей искренностью.

Граф резко отвернулся от нее; душа его придворного была
шокирована. Затем он бросил умоляющий взгляд на принца. С большим
достоинством и самообладанием последний выждал минуту; затем,
обращаясь к графу: "Я вижу, - сказал он, - что ваша очаровательная
подруга совершенно не в себе. Это очень просто, она
_adores_ ее племянник;" и обратившись к герцогине, добавил он с
самый галантный взгляд, и в то же время с воздуха, который предполагает
в позаимствовав фразу из комедии: "Что должны мы сделать, чтобы найти пользу в
эти прекрасные глаза?"_

У герцогини было время подумать: она ответила твердым, неторопливым тоном,
как будто диктовала свой ультиматум:--

"Его высочество мог бы написать мне любезное письмо, которое он так хорошо умеет писать.
он мог бы сказать мне, что, никоим образом не будучи убежден в
вина Фабриса дель Донго, первого великого викария архиепископа, он
откажется подписать приговор, когда они придут, чтобы представить его ему,
и что эта несправедливая процедура не будет иметь никаких последствий в будущем".

- Как это? Несправедливо! - воскликнул принц, покраснев до белков своих
глаз и с новой силой разозлившись.

"Это еще не все", - ответила герцогиня с истинно римской гордостью. "_ сегодня
уже вечер_... И, - вмешалась она, взглянув на часы, - "это
уже четверть двенадцатого - в этот самый вечер его Самый Безмятежный
Ваше высочество сообщит маркизе Раверси, что он советует ей
отправиться в деревню, чтобы оправиться от усталости, которой она, должно быть, подверглась
после определенного испытания, которое она обсуждала в своем салоне
рано вечером." Принц расхаживал взад и вперед по своему кабинету, как
безумец. "Видел ли кто-нибудь когда-нибудь такую женщину?" воскликнул он. "Ей не хватает
уважения ко мне".

Герцогиня ответила с совершенным изяществом:--

"Я никогда в жизни не думал о недостатке уважения к его Светлейшему
Высочеству; Его Высочество имел чрезвычайную снисходительность сказать, что он
говорил _ как друг с друзьями_. Более того, я не
наименьшее желание остаться в Парме", - добавила она, взглянув на графа
последняя степень презрения. Этот взгляд решил князь, который до
на тот момент была довольно неопределенной, несмотря на то, что его слова
казалось, это подразумевало обещание; он испытывал прекрасное презрение к словам.

Они обменялись еще несколькими словами; но, наконец, граф Моска
получил приказ написать любезную записку, о которой просила герцогиня.
Он опустил фразу "эта несправедливая процедура не будет иметь последствий
в будущем". "Достаточно, - сказал себе граф, - если
Принц пообещает не подписывать приговор, который должен быть ему представлен
". Принц поблагодарил его взглядом, когда тот подписывал.

Граф совершил большую ошибку; принц устал и хотел бы
подписал все целиком. Он думал, что хорошо справляется со сценой,
и в его глазах во всем этом деле доминировала мысль: "Если
герцогиня уедет, через неделю я нахожу свой двор скучным". В
Граф заметил, что его хозяин исправил дату и заменил ее на
следующего дня. Он посмотрел на часы; они показывали почти полночь.
Министр увидел в этом измененном дату, не более чем педантичный
желание позволить себе доказательство точности и хорошее правительство. Что касается
изгнания маркизы Раверси, принц даже не нахмурился; принц
питал особую слабость к ссыльным.

- Генерал Фонтана! - крикнул он, приоткрыв дверь.

Генерал появился с таким удивленным и любопытным выражением лица, что
герцогиня и граф обменялись веселыми взглядами, и этот
взгляд установил мир.

- Генерал Фонтана, - сказал принц, - вы должны сесть в мою карету, которая
ждет под колоннадой; вы поедете в дом мадам Фонтан.
Раверси, и объявите сами: если она в постели, вы добавите
что вы мой представитель, и когда вас впустят в ее комнату, вы
скажу именно эти слова, и никакие другие: "Мадам. la Marquise
Раверси, его Светлейшее Высочество требует, чтобы вы отбыли до
завтра в восемь часов утра в ваш замок Валлеха. Его Светлость
Ваше высочество сообщит вам, когда вы сможете вернуться в Парму".

Принц поискал глазами герцогиню, но та, пропустив мимо ушей
благодарность, которой он ожидал, отвесила ему чрезвычайно почтительный
поклон и быстро вышла из комнаты.

"Что за женщина!" - сказал принц, поворачиваясь к графу Моска.

Авторское право принадлежит Джорджу Х. Ричмонду и компании.


КЛЕЛИЯ ПОМОГАЕТ ФАБРИСУ СБЕЖАТЬ.

From "La Chartreuse de Parme"

Однажды - Фабрис был пленником почти три месяца, у него не было
абсолютно никакой связи с внешним миром, и все же он не был
несчастлив - Грилло оставался в камере до позднего часа
утра. Фабрис не мог придумать, как от него избавиться, и
был как на иголках; пробило половину первого, когда он наконец смог
открыть маленький лючок в ненавистном ставне.

Клелия стояла у окна вольера в выжидательной позе
с выражением глубокого отчаяния на искаженном лице.
Как только она увидела Фабриса, она дала ему понять, что все потеряно; затем
поспешила к своему пианино и приспособила свои слова к аккомпанементу
речитатив из любимой оперы, с дрожащим от волнения акцентом
и страха быть услышанной часовым внизу, она пела:--

"Ах, я вижу, ты все еще жив? Хвала Господу за его бесконечное милосердие!
Барбоне, негодяй, за дерзость которого вы отчитали в день вашего прибытия сюда
некоторое время назад исчез, и несколько дней его не видели
около цитадели. Он вернулся позавчера, и с тех пор я
у вас есть основания опасаться, что он замышляет отравить вас. Его видели, как
Он бродит по дворцовой кухне, где готовятся ваши блюда.
Я ничего не могу положительно утверждать, но по мнению моей горничной, что его
прятаться там сулит вам ничего хорошего. Я был напуган этим утром, не увидев тебя в обычное время.
Я подумал, что ты, должно быть, мертв. Пока вы не услышите от меня больше
не прикасайтесь к еде, которую вам дают; я постараюсь успеть
передать вам немного шоколада. В любом случае, если у вас есть шнур, или
можете сделать один из ваших белье, пусть его вниз из окна среди
апельсиновые деревья сегодня вечером, в девять часов. Я прикреплю к ним веревку покрепче
, и с ее помощью вы сможете вытащить хлеб и шоколад, которые у меня будут наготове.
"

Фабрис бережно сохранил кусочек древесного угля, который он нашел в
печи; воспользовавшись более смягченным настроением Клелии, он нарисовал на
ладони несколько букв подряд, которые вместе взятые
выдумал эти слова:--

"Я люблю тебя, и жизнь дорога мне только тогда, когда я могу видеть тебя. Прежде всего
пришли мне бумагу и карандаш".

Как Фабрис и надеялся, крайний ужас, видимый в глазах
лицо молодой девушки действовало так, чтобы помешать ей прервать интервью
получив это дерзкое сообщение; она лишь выразила свое неудовольствие
своим внешним видом. У Фабриса хватило благоразумия добавить: "Сегодня так сильно дует ветер,
что я не расслышал всего, что вы сказали; и потом, в
звуках пианино заглушается ваш голос. Вы говорили что-то о
яде, не так ли... Что это было?

При этих словах ужас молодой девушки вернулся во всей своей ярости; она
поспешно принялась за работу, чтобы описать чернилами ряд крупных заглавных букв.
письма на листах, которые она вырвала из одной из своих книг, и Фабрис был
рад видеть, что она наконец приняла метод переписки, который он
тщетно отстаивал последние три месяца. Но эта система,
хотя и улучшала сигналы, была менее желательной, чем
регулярный обмен письмами, поэтому Фабрис постоянно притворялась, что не может
расшифровать слова, составные буквы которых она показывала.

Вызов от отца вынудил ее покинуть вольер. Она была в
большой тревоге, что он может прийти искать ее там; его подозрительный
природа была бы скорее всего запах опасности в непосредственной близости от его
окна дочери заключенного. Незадолго до этого Клелии пришло в голову
, когда она с таким нетерпением ожидала появления Фабриса, что
камешки могли бы стать факторами в их переписке, обернув
лист бумаги, на котором было написано сообщение, обхватите их и подбросьте вверх
так, чтобы они попадали в открытую верхнюю часть экрана. В
прибор будет хорошо работали, если Фабрис хранитель оказавшимся в
номер на время.

Наш пленник продолжал рвать его рубашку в узкие полоски,
образуя что-то вроде ленты. Вскоре после девяти часов вечера он
услышал постукивание по ящикам апельсиновых деревьев под своим окном; он
осторожно опустил ленту, а когда поднял ее снова, обнаружил прикрепленную
к его свободному концу был прикреплен длинный шнур, с помощью которого он вытащил запас
шоколада и, к своему невыразимому удовольствию, пакет
бумаги для заметок и карандаш. Он снова опустил шнур, но без толку.;
возможно, часовые во время обхода подошли к апельсиновым деревьям.
Но его радости было достаточно для одного вечера. Он сел и написал письмо.
длинное письмо к Клелии; едва оно было закончено, как он прикрепил его к шнуру
и спустил вниз. Более трех часов он напрасно ждал
кое кто придет и заберет его, два или три раза, он потянул ее вверх и сделал
изменения в нем. "Если Клелия не получит моего письма сегодня вечером", - сказал он себе.
"Пока мысли о яде терзают ее мозг, это
более чем вероятно, что завтра она откажется его получить.

Дело в том, что Клелия была вынуждена ездить в город с ее
отец. Фабрис знал, как обстояло дело, когда он услышал генерала
перевозки выйти на площадку около половины первого; он знал, что это был
Перевозки генерала за шагом лошадей. Каков же был его восторг, когда
вскоре после того, как он услышал звон шпор генерала, пересекавшего
эспланаду, и грохот мушкетов, когда часовые подали оружие,
он почувствовал, как кто-то осторожно дернул за шнурок, конец которого он держал обернутым
вокруг запястья! К шнуру было привязано что-то тяжелое; два небольших рывка
дали ему понять, что нужно подтягиваться. У него возникли некоторые трудности с приземлением предмета
на карниз, выступающий под его окном.

Предмет, который он добыл ценой стольких хлопот, оказался
графином с водой, завернутым в шаль. Бедный молодой человек, который
так долго жил в таком полном одиночестве, покрыл
шаль восторженными поцелуями. Но слов недостаточно, чтобы выразить его
эмоции, когда после стольких дней напрасного ожидания он обнаружил клочок
бумаги, приколотый к шали.

"Не пейте никакой воды, кроме этого; утолите свой голод шоколадом", - говорилось в этом письме.
драгоценное послание. "Завтра я постараюсь достать для тебя хлеб; я
Марка корочка сверху и снизу, с крестики, сделанные чернилами. IT
страшно говорить, но вы должны это знать: - Я верю, что другие люди
замешаны в замысле Барбоне отравить вас. Неужели ты не мог
понять, что тема, о которой ты говорил в своем письме карандашом,
мне неприятна? Я бы и не подумал писать вам, если бы не
великая опасность, нависшая над нами. Я видел герцогиню; она
здорова, как и граф, но она очень худая. Не пиши больше на эту тему.
тема, о которой ты знаешь: "ты хотел бы разозлить меня?"

Клелии стоило усилий написать последнее предложение, кроме одного из вышеприведенных
примечание. В придворных кругах у всех на устах было, что мадам Дж. Сансеверина
проявляла большой дружеский интерес к графу Бальди, этому
чрезвычайно красивому мужчине и давнему другу маркизы Раверси.
Несомненно было одно: он и маркиза расстались, и его обвиняли в том, что он
якобы вел себя самым постыдным образом по отношению к даме, которая в течение шести
лет была для него матерью и обеспечила ему положение в обществе.

На следующее утро, задолго до восхода солнца, Грилло вошел в камеру Фабриса
, положил на пол что-то вроде довольно тяжелого свертка и исчез
не сказав ни слова. В пакете была приличных размеров буханка хлеба,
обильно украшенная маленькими крестиками, сделанными ручкой. Фабрис
покрыл их поцелуями. Почему? Потому что он был влюблен. Рядом с буханкой хлеба
лежал рулет, завернутый в бумагу разной толщины; в нем было шесть
тысяч франков в пайетках. Наконец Фабрис обнаружил красивый
новенький молитвенник: эти слова почерком, с которым он начал знакомиться
, были написаны на форзаце:--

"Отрава!_ Остерегайтесь воды, вина, всего остального; ограничьте себя
шоколад. Отдайте собаке нетронутый обед; не годится выказывать
недоверие; враг прибегнет к другим методам. Ради Бога
будьте осторожны! без опрометчивости!"

Фабрис поспешил убрать предательский почерк, который мог
скомпрометировать Клелию, и вырвать несколько листов из
молитвенника, с помощью которого он составил несколько алфавитов; каждая буква была
аккуратно сформовать из толченого древесного угля, смоченного вином. Алфавиты
были совсем сухими, когда без четверти двенадцать Клелия появилась в окне
вольера. "Сейчас главное - убедить ее ими воспользоваться", - сказал
Фабрис про себя. Но так получилось, что, к счастью, ей было что сказать
молодому заключенному по поводу плана отравить его (собаку
, принадлежащую одному одна из кухарок умерла после того, как съела блюдо,
приготовленное для Фабриса), так что Клелия не только не возражала против
использования алфавитов, но и сама приготовила блюдо в высочайшем стиле
произведения искусства тушью. При таком методе, который не сработал в целом,
вначале беседа длилась полтора часа,
именно столько времени Клелия осмеливалась оставаться в вольере. Два или три раза
когда Фабрис вторгался на запретную территорию и упоминал о
запретных вещах, она ничего не отвечала и уходила кормить
своих птиц.

Фабрис попросил, чтобы, когда она вечером отправляла ему запас воды,
она сопроводила это одним из своих алфавитов, которые, будучи нанесены
чернилами, были разборчивы на большем расстоянии. Он не преминул написать ей
хорошее длинное письмо, и был достаточно осторожен, чтобы положить в него нет мягкой бред-в
крайней мере, природу обижать.

На следующий день, в их разговоре по алфавиту, Клелии не в чем было его упрекнуть
. Она сообщила ему, что опасаться можно меньше
отравителей. Барбоне был подстерегнут и чуть не убит
любовниками судомоек губернатора; он едва ли отважился бы
снова покажи свое лицо на кухне. Она призналась, что украла у своего отца
противоядие; она отправила его ему с инструкциями, как
им пользоваться, но главное заключалось в том, чтобы сразу отказаться от всей пищи, которая казалась
неестественной на вкус.

Клелия подвергла дона Чезаре тщательному допросу, но так и не смогла
выяснить, откуда взялись шесть тысяч франков, полученные
Фабрисом. В любом случае, это был хороший знак: он показал, что степень выраженности
его заключение отдыха.

Эпизод яд был очень благоприятным образом сказывается на любовных нашего героя
предприятие: тем не менее, он никогда не мог добиться ничего, хоть сколько-нибудь напоминающего
признание в любви; но у него было счастье жить в условиях
близости с Клелией. Каждое утро, и часто по вечерам тоже есть
был долгий разговор с алфавитов; каждый вечер в девять
часов Клелия получил пространное письмо, а иногда и закрепили за ним
несколько кратких слов в ответ, она отправила его в газету и
иногда новую книгу; и, наконец, прочный Грилло было до сих пор, как приручили
чтобы сохранить Фабрис поставляется с хлебом и вином, которые были переданы ему
ежедневно от горничной Клелии. Это привело честного Грилло к выводу, что
Губернатор не был того же мнения, что и те, кто нанял Барбоне, чтобы
отравить молодого монсеньора; чему он чрезвычайно обрадовался, как и его
товарищи, потому что в тюрьме была в ходу поговорка: "Вам стоит только
посмотреть монсеньору дель Донго в лицо; он наверняка даст
вам денег".

Фабрис был очень бледен; недостаток физических упражнений вредил его здоровью, но, несмотря на это,
никогда еще он не был так счастлив. Тон разговора
между ним и Клелией был фамильярным и часто веселым. Единственные моменты из
жизнь девушки не была полна мрачных предчувствий и раскаяния.
Она провела ее в беседах с ним. Она была настолько легкомысленна, что заметила
однажды:--

"Я восхищаюсь вашей деликатностью: потому что я-дочь губернатора у вас есть
ничего не говорите мне о радостях свободы!"

"Это потому, что я не настолько глуп, чтобы иметь устремления в этом направлении"
"ответил Фабрис. "Как часто я мог бы надеяться видеть вас, если бы я
жил в Парме, снова став свободным человеком?" И жизнь не имела бы смысла
жить, если бы я не мог высказать тебе все свои мысли - нет, не совсем так:
ты очень хорошо следишь за тем, чтобы я не высказывал тебе _ всех_ своих мыслей! Но
несмотря на твою жестокую тиранию, жить, не видя тебя ежедневно, было бы для меня
гораздо худшим наказанием, чем плен; за всю свою жизнь я никогда не был так
счастлив! Разве не странно думать, что счастье ожидало меня в тюрьме?"

- По этому поводу можно многое сказать, - возразила Клелия.
вид у нее сразу стал очень серьезным, почти угрожающим.

- Как! - воскликнул он, в тревоге: "я в опасности потерять ту небольшую
место, где я буду в сердце твоем, моя единственная радость в этом мире?"

- Да, - ответила она. "Несмотря на свою репутацию в обществе является то, что
джентльмен и галантный мужчина, у меня есть основания полагать, ты не действует
непосредственно ко мне. Но я не желаю обсуждать этот вопрос сегодня".

Это странное высказывание внесло элемент неловкости в разговор.
В глазах обоих часто появлялись слезы.

Авторское право принадлежит Джорджу Х. Ричмонду и Компании.




WILLEM BILDERDIJK

(1756-1831)


Личность города Де-Хан Виллема, даже больше, чем своим гением, так приложило
мощное влияние на свое время, что было сказано, что думать
голландец конца восемнадцатого-начала девятнадцатого века должен был
подумать о Бильдердейке. Он является представителем великого
литературного и интеллектуального пробуждения, которое произошло в Голландии
сразу после того, как эта страна стала частью Французской империи. В
Истории литературы есть много примеров того, как в условиях политических
потрясений взбудораженный ум искал убежища в литературных и
научных занятиях, и в то время казалось, что голландская литература
вступает в новый Золотой век. Страна никогда не знала лучших поэтов;
но это была поэзия восемнадцатого века, цитируя Тена Бринка,
"церемонная и театральная".

В Herinnering Ван профиль kindheit mijne' (воспоминания из моего детства), а
книга, которая не совсем будет полагаться, города Де-Хан дает
очаровательную картину его отец, врач в Амстердаме, но говорит о
его мать в менее лестных выражениях. Он родился в Амстердаме в 1756 году.
В раннем возрасте он получил травму стопы, на которую по неосторожности наступил крестьянский мальчик
; предпринимались попытки вылечить его из-за продолжающегося
кровотечения, в результате чего он был прикован к постели на двенадцать лет.
годы. Эти годы заложили основу характера, лишенного силы
любить и вызывать любовь, и переросли в почти свирепую
ипохондрию, полную жалоб и страхов смерти. За эти годы,
однако, он приобрел информацию и удивительную силу языка,
которые проявляются в его жилистых стихах.

Сохранилось одно из его стихотворений, датированное 1770 годом, но оно в основном
интересно как первая попытка. Другие, написанные на двадцатом году его жизни,
были стихотворениями, удостоенными премии, и их достаточно характеризуют их названия
: - "Художественное слово от двери до двери" (Искусство пришло тяжелым трудом),
и "Inloed der Dichthunst op het Staets bestuur" (Влияние поэзии
на государственную мудрость). Когда он отправился в Лейден в 1780 году изучать юриспруденцию, он был
уже знаменит. Сдав экзамены, он поселился в Гааге, чтобы заниматься
практикой, и в 1785 году женился на Катарине Ребекке Вестховен. В
следующем году он опубликовал свой роман, 'Элиус, в семь песен. В
роман в итоге стал его излюбленная форма стиха; но этого не было
форма теперь называется романтика. Это было рифмованное повествование восемнадцатого века
, написанное с бесконечной тщательностью и размышлениями, и в
его случай с таким превосходным обращением к языку, к которому не обращался ни один голландский поэт
со времен Гюйгенса.

1795 год стал поворотным в жизни Билдердейка. Он был
воспитан в непоколебимой вере в дело Оранского дома, был
фанатичным монархистом и кальвинистом, "контрреволюционером,
антибарневельдианец, антилевестинист, антилиберал" (таким образом, Да Коста),
горячий сторонник Вильгельма Пятого и при вступлении французов
в 1795 году он отказался принести присягу на верность делу
граждан и суверенитету народа. Он был изгнан, покинул
Гаага, и уехал в Лондон, а позже в Brunswick. В этом не было
вообще несчастье для него, ни беспросветной печали. Он был
более успешным поэтом, чем мужем или финансистом, и благодаря своему
принудительному изгнанию избежал финансовых трудностей и того, что он
считал оковами своей супружеской жизни. В Лондоне Билдердайк познакомился со своим
соотечественником художником Швейкхардтом; и с этой встречи начинается
период его жизни, над которым его поклонники хотели бы приоткрыть завесу. С
У Швейхардта были две его дочери, из которых младшая, Катерина
Вильгельмина стала первой ученицей Бильдердейка и, за исключением его
"интеллектуального сына" Исаака да Кошты, вероятно, его единственной. Помимо своего
большого поэтического дара, она обладала красотой и обаянием. Она влюбилась в
своего учителя и последовала за ним в Брауншвейг, где жила в его доме
под именем фрау ван Хойсден. Несмотря на это,
поэт, похоже, считал себя самым верным мужем; и он
делал все возможное, чтобы убедить свою жену присоединиться к нему с их детьми, но
, естественно, безуспешно. В 1802 году брак был юридически расторгнут,
и фрау ван Хойсден взяла его фамилию. Она сделала все возможное, чтобы искупить пятно на своей репутации
самоотверженной привлекательностью и была близка
симпатизировала Бильдердейку в интеллектуальном плане. Как и он, она была
знакома со всеми возможностями искусства поэзии. Самые известные из ее стихотворений
- длинное "Родриго де Гот" и ее трогательное, изящное
"Gedichten voor Kinderen" (Стихи для детей). Стихи Бильдердейка показывают
кем она была для него:--

 В тени моей зелени, крепко опираясь на мой ствол.,
 Выросла нежная ветвь кедра, которая никогда не стремилась покинуть меня.;
 Верно сквозь дождь и бурю, скромно стояла она рядом со мной,
 Неся в мою честь только первую веточку, которую она могла бы назвать своей собственной.;
 Прекрасный венок, который твои цветы сотворили мне для моего узловатого ствола, быстро увядающего.,
 И душа моя с гордостью распускалась в венце твоих юных цветов.;
 Прямая, сильная, с крепкими корнями, высокая и зеленая поднимается твоя голова,
 Яркая в своей свежести; еще ни чем не омраченная.
 Смотри! моя корона к твоей сейчас склоняется, только твоя сияющая свежесть,
 И душа моя находит покой и утешение в твоей укрывающей листве.

Между тем в материальном плане ему было не лучше. Герцог Брауншвейгский, который
знал его раньше, принял знаменитого голландского изгнанника с распростертыми
объятиями и назначил ему пенсию; но этого никогда не было достаточно. Было предпринято много усилий
добиться отмены его указа об изгнании; но они потерпели неудачу из-за
его собственной сварливой наглости и безграничной неблагодарности. Король Людовик
(Бонапарт) Голландский оказал свое покровительство недовольному старому
поэту; и все эти королевские дворяне были очень щедры. Когда дом
Оранских вернулся в Голландию, Вильгельм I. уже продолжил оказывать услугу
показал ему, получил высокую пенсию за него, и когда она оказалась
недостаточно, дополнил его подарки. Таким способом в города Де-Хан
доход в 1816 году составила двадцать тысяч золотых. Что
этого должно быть достаточно, чтобы не подпускать волка к двери в таком городе, как
В Амстердаме Бильдердейк думал, что ожидает слишком многого, и поэтому уехал
в большом возмущении и в 1817 году уехал в Лейден.

Но эти личные проблемы никоим образом не повлияли на его талант.
напротив, история литературы редко знала столь великую
активность и продуктивность; всего в его строительство составили почти
сотни томов. То, что он совершил во время своего пребывания в Германии был
почти невероятно. Он давал уроки голландцам-изгнанникам в самых разных областях знаний
, он видел том за томом в печатном виде; он написал свою знаменитую
"Het Buitenleven" ("Сельская жизнь") после Делиля он перевел Фингала
после Оссиана он написал "Vaderlandsche Orangezucht" (Патриотическая любовь к
Апельсину). После возвращения в Голландию он написал "De Ziekte der Geleerden"
("Болезнь гения", 1817), "Лейденский лагерь" ("Лейденская битва", 1808).,
и первые пять песен "De Ondergang der eerste Wereld"
("Разрушение Первой мировой", 1809), вероятно, его шедевр;
более того, драмы "Флорис против", "Виллем ван Холланд" и "Кунак".
Тома, опубликованные между 1815 и 1819 годами, имели двойную подпись
Виллем и Вильгельмина Катерина Билдердейк.

Но время как будто оставило его позади. Молодая Голландия покачала
головой над старым джентльменом прошлого века с его антагонизмом
к поэзии того времени и его гневом против Шекспира и
"ребяческий" "Король Лир" последнего. Ибо для Бильдердейка даже больше, чем для
Вольтер, Шекспир были мерзостью. Затем, в 1830 году, он получил
самый тяжелый удар в своей жизни: умерла Катерина Вильгельмина. Это произошло в
Харлем, куда он отправился в 1827 году. Это бедствие сломило его силы
и оборвало его жизнь. Он последовал за ней в 1831 году.

Он был во всех отношениях сыном восемнадцатого века; он начинал как
дидактический и патриотический поэт, и поначалу его можно было считать последователем
Якоба Котса. Он стал главным образом лирический поэт, но его лирика не знала
глубокие чувства, не подавляется чувство; его величие заключается в его
риторическая сила. Поэтому его ода Наполеону может быть одной из лучших.
для характеристики его гения. Когда он вернулся на родину после
одиннадцатилетнего изгнания, с сердцем и разумом, полными Голландии, это была старая
Голландия, которую он искал и не нашел. Он не понимал молодую Голландию.
Несмотря на это, его слава и сильная личность привлекали
молодежь; но это была привлекательность прошлых времен, очарование
великолепных руин. Молодая Голландия хотела свободы, индивидуальности
независимость, и Бильдердейк считал это несчастьем. "Нужно
не позволять детям, женщинам и народам знать, что они обладают другими правами
помимо тех, которые принадлежат им по природе. Этот вопрос должен оставаться тайной между принцем и его сердцем и разумом.
для широких масс это всегда должно быть
как можно более скрыто ". Новая эра, вступившая в силу с
криком Свободы, не потерпела бы подобных настроений, и он остался
один, могущественный, демонический, но непостижимый дух.

Помимо его славы поэта, он заслуживает упоминания как Якоб
Корреспондент Гримма, как филолог, философ и богослов.


 ОДА КРАСОТЕ.

 Дитя Нерожденного! ты склоняешься
 От Того, Кого мы видим в лучах дневного света,
 Чья музыка сливается с бризом?--
 Чувствовать твое присутствие - значит быть.
 Ты, ярчайшее излучение нашей души - ты
 Кто в небесном свете склоняется на землю,
 Дух среди бездуховных комьев--
 Красота! кто несет на себе печать глубокой
 О Нем, увенчанном всем совершенством,
 Твой образ - только твой - принадлежит Богу....

 Как мне поймать единственный луч
 Твоя сияющая рука пробуждается от природы--
 Крадет из эфирных волн дня
 Одна из нот, которую сотрясает твоя мировая арфа--
 Избегни этой жалкой радости,
 Которой пыль и самость с темнотой притормаживают,
 Мимолетная и фальшивая - и, подобно птице,
 Рассекай воздушный путь и следуй за тобой
 Сквозь твою собственную необъятную бесконечность,
 Где раскатывается слово-гром Всемогущего?

 Совершенствуй свою яркость в небесной сфере,
 Где ты вибрируешь в блаженстве
 Вечно звучащих там гимнов!
 Это, это и есть жизнь - не это-не это:
 Там, в святом, священном ряду--
 И не на земле, так глубоко внизу--
 Пусть говорит твоя невыраженная музыка.;
 Оставайся, укрытый, в этом святом месте;--
 Достаточно того, что мы видели твое лицо,
 И целовали улыбки на твоих щеках.

 Мы протягиваем к тебе наши нетерпеливые руки,
 И напрасно молимся о твоем влиянии;
 Бремя земной жизни
 Сковало нас своей тяжелой цепью;--
 И есть оковы, выкованные искусством,
 И наука охладила сердце холодом,
 И окутала твою богоподобную корону ночью;
 На восковых крыльях они парят в вышине,
 И когда самые далекие считают, что ты рядом--
 Они гасят твой факел и мечтают о свете.

 Дитя Нерожденного! радость! ибо ты
 Сияешь в каждом небесном пламени.,
 Дышишь во всех ветрах, которые дуют.
 Пока самоуверенность произносит твое имя.:
 О, позволь одному взгляду твоего иллюминатора.
 Жаждущая душа, которая зовет тебя прийти,
 И дай мне почувствовать рай, как ты!
 Стряхни со своего факела одну пылающую каплю,
 И перед моей душой откроются все небеса,
 И я - растворюсь в мелодии!

 Переведено в "Вестминстер Ревью".


 ИЗ "ОДЫ НАПОЛЕОНУ"

 Поэзия, нет! Слишком долго молчишь!
 Хватай теперь лютню! Почему ты медлишь?
 Пусть Вселенная унаследует Меч,
 Самым благородным военным трофеем будет слава.
 Пусть тысячи уст воспевают подвиги героев.:
 И все же слава не произнесена вслух.
 Земные боги - бесконечная жизнь, амброзия,
 Чаруют только они в песне.

 Внимательно следи за своими беспечными пальцами
 Ударяя по лире, столь божественной;
 Сдерживай свои вспышки молний.,
 Что там, где у них есть шанс упасть, они гибнут.
 Тот, кто на орлиных крыльях взмывает ввысь
 Должен трепетать при виде яркого солнечного барьера.
 Фредерик, хотя и велик на королевском троне.,
 Колодец может поразить землю и небеса,
 Когда облачен в гром и левин,
 Сворачивает он перед фанфарами героя.

 * * * * *

 Тогда остановись, Воображение! Порталы
 Скрывая будущее, откройте свои двери!
 Земля, залитая кровью, дает пальмы и оливки.
 Меч, рассекающий кости и мышцы.,
 Копье, выпившее жизненную силу героя,
 Бороздит землю, как лопата и лемех плуга.
 Поднимает тревогу ревущими трубами.
 Законы справедливого мира скоро возвестят:
 Позор Небес, наконец-то, достиг своего конца.

 Земля, смотри, о, смотри, как склоняются твои скипетры.
 Исчез орел, некогда величественный.;
 Над нами начинается новый цикл.;
 Смотри, с небес он спустился.
 О могущественные принцы, вы, рожденные на троне!
 Смотрите, что предопределила Всемогущая воля.
 Покиньте свои места в низком поклонении,
 Поставьте всю землю рядом с собой, преклонив колени;
 Или - как должны погибнуть свободнорожденные мужчины.--
 Сойди в могилу с короной и королевством.

 Великолепен в лучистых лучах, уже сейчас
 Ярче золота сияет скипетр.;
 Ни одно воюющее царство не потускнеет в его блеске.,
 Никакая земная буря не затуманивает его сияние.
 Может ли это быть правдой, что закончились столетия?,
 Бесконечное царство Бога, иврит, оживляется.
 Поднимает свои рога - хотя и не навсегда?
 На Востоке сияет солнце, как в полдень?
 Ободрят ли блуждающие сыны Агари
 После высокомерной травли мусульманина?

 Спешите к нам, спешите, о дни столь радостные!
 Даже если ваша цена будет исчислена кровью;
 Скорость, как в милости Небес,
 Возвращая Небесное царство на землю.
 Да, хотя мы боремся в глубоких водах,
 Присоединяясь к борьбе с морями тревог.
 Страдаем мы, терпим мы... надеемся... молчите!
 Над нами забрезжит грядущий рассвет--
 С ним мир людей будет счастлив!

Переведено в метре оригинала Э. Иренеусом Стивенсоном для
the (Лучшая литература мира)


 ТРЕТИРОВАЛИ ЛЮБОВЬ

 ВОСТОЧНЫЙ РОМАНС

 Великолепные розы звездой вечера, и серый сумрак
 а-увядать.
 Над его рукой мягкостью, сейчас ночь вуаль была
 рисунок:
 Абенсаид, доблестный воин, шел от древних ворот Медины,
 К лугам, богатым цветами, в самом мрачном настроении
 размышляя--
 Где бурные волны Гуадалете, пенясь, бредут по
 равнинным землям,
 Где в безопасной гавани любит ждать усталый моряк.
 Герой ни настроение, ни рождения-гордость ослаб его дух, его страдания
 Для обручил свою молодежи, Zobe;de; это она причинила ему
 тоска.
 Неверная, покинувшая его, она когда-то была его самой любимой женщиной.,
 Оставила его, хотя странная судьба уже разлучила с королевством и
 наследством.
 О, эта судьба, которой он не доверяет, - сила, которую она дала ему, мужество героя,
 К его возвышенному духу добавляются нотки более благородных чувств.--
 То, что она, несчастная, покидает его! берет за руку такого
 морщинистого
 старика, завоевателя Севильи!
 В ночь, вдоль реки, Абенсаид теперь мчится вперед:
 Громко к скалистым пределам, Эхо разносит его стенания.
 "Неверная дева, ты еще более неверна, чем угрюмая вода!
 Ты тверже, чем даже закаленная грудь этой суровой каменной стены!
 Ах, думаешь ли ты, Зобейда, все еще о нашей торжественной клятве в любви?
 Как твое сердце, в этот час такое неверное, когда-то принадлежало мне, мне одному?
 Можешь ли ты отдать свое сердце, свою красоту этому старику, умершему для
 мыслей о любви?
 Попытаешься ли ты полюбить тирана, лишенного любви, несмотря на его сокровища?
 Неужели ты считаешь пески пустыни выше добродетели -
 чести?
 Тогда дай Аллах, чтобы он возненавидел тебя! Что ты любишь еще одного
 другого!
 Что ты скоро сам отдашься горькому чувству презираемого.
 Пусть сама ночь лишит тебя покоя, и пусть день будет для тебя ужасом!
 Будь лицом твоим перед твоим мужем, вызывающим безымянное отвращение!
 Пусть его глаза избегают тебя всегда, избегают великолепия твоей красоты!
 Пусть он непутево, в сборе вместе, протянуть руку тебе за
 партнер!
 Не препояшется с поясом, для него твоя рука вышитые!
 Пусть его сердце, оставившее твою любовь, будет сковано другой любовью;
 Знаки любви другого, пусть его герб пламенеет в битве,
 В то время как за твоими зарешеченными окнами из года в год ты вдали
 скорбишь!
 Своему сопернику пусть он предложит пленников, которых захватила его рука!
 Пусть на коленях он протянет ей трофеи своей победы!
 Пусть он возненавидит тебя! и вера твоего сердца в него будет всего лишь вещью!
 будь проклят!
 Эти вещи, да, и еще больше! будь твоим лекарством от всех моих язв!
 и печали!
 Теперь безмолвный уходит в Абенсаид, в Херес, в полночь.;
 Ослепительно сиял дворец, освещенный, праздничный для отвратительный брак,
 Богато разодетым болота стояли под мерцание
 сужается,
 Далее продолжалось ликующее шествие брачной части.
 На тропинке стоит Абенсаид, хмурясь, когда жених приближается к нему.
 он;
 Вонзает копье ему в грудь с яростью самой острой из всех.
 жажда мести.
 Когда с небес раздается громкий крик, те, кто под рукой, обнажают мечи
 --
 Но он бросается сквозь оружие и в безопасности обретает свой собственный
 очаг.

Перевод с немецкого, в размере оригинала, Э.
Иренеус Стивенсон.


 ДЕРЕВЕНСКИЙ ШКОЛЬНЫЙ УЧИТЕЛЬ[17]

 Из "Сельской жизни"

 Вот он сидит; его фигура и жесткая осанка
 Дайте нам наиболее ясно понять, каков его идеал:--
 Уверенность в себе, в своем высоком положении;
 К этому прибавьте самомнения в собственной огромной ценности.
 Несомненно, он умеет читать - да, и писать, и шифровать;
 В альманахе "Ни одна звездная группа не чужая".
 В церкви он, верный, ведет благочестивый хор.;
 Вдалбливает катехизис в головы молодежи.
 Диспут для него - половина радости жизни.;
 Даже потерпев поражение, он не сдастся.
 Понаблюдайте за ним, как он говорит, в какой ученой манере!
 Цепляется за каждое слово, не жалеет мускулов.
 Ах, сколько усилий он прилагает, чтобы не забыть ни одного слога--
 Согласные и гласные правильно взвешены и отмерены.
 Часто он тоже бывает поэтом того или иного рода!
 Каждый случай отклоняется с чистейшей совестью;
 Знает историю Церкви и государства вместе взятых--
 Каждый церковный деятель, педант-рекордсмен.
 Весь деревенский мир безмолвно стоит перед ним.
 Спрашивая: "Как может чей-то разум быть настолько подчинен Мудрости?"
 Он также сурово смотрит на чьи-то проступки.
 "Если судить его сурово, слезы и молитвы бесполезны.
 Он появляется - один взгляд (этот взгляд исходит от бога!)
 В мгновение ока решает судьбу юноши.
 По его воле толпа разбегается, по его мановению она расступается.
 Улыбается ли он? все веселятся; хмурится ли он - все съеживаются.
 Тоном он угрожает, награждает, вершит правосудие.
 Каким бы отсутствующим он ни был, каждый ученик боится его,
 Ибо он видит, слышит, знает все, что происходит.
 На лбу у мальчишки это написано.
 Он угадывает, кто смеется, бездельничает, зевает или болтает.,
 Кто подшучивает над другими или ленив во время молитвы.
 Березовый прут с его побегами, лежащий рядом с ним.
 Знает, как все проступки мгновенно улаживаются.
 Несомненно, по этим чертам характера ты наш дорф-Дионисий!

 [Сноска 17: Сравните знаменитый портрет Голдсмита в книге
 "Заброшенная деревня".]

Перевод с немецкого, в метре оригинала, Э.
Иренетис Стивенсон, за "Лучшую литературу мира".




БИОН

(275 год до н.э.)


О Бионе, втором из сицилийских идиллитов, из которых Феокрит был
первым, а Мосх - третьим и последним, но мало что знающим и немногочисленным
сохранились останки. Он родился недалеко от Смирны, говорит Суидас; и из элегии
о его смерти, приписываемой его ученику Мосху, мы заключаем, что он жил в
Сицилии и умер там от яда. "Скажи, что пастух Бион мертв",
звучит мелодия, обращенная к сицилийским музам, "и в этой песне есть
умер вместе с Бионом, и дорийский менестрель погиб.... Яд попал,
Бион, в твои уста. Какой смертный настолько жесток, чтобы смешать яд для тебя!" Как
Феокрит также упоминается в "Идиллии", предполагается, что Бион был
его современником и процветал около 275 года до нашей эры.

По сравнению с Феокритом, его поэзия уступает в простоте и
наивности и отклоняется от того типа, который Феокрит установил для
идиллии на открытом воздухе. С Бионом буколики впервые вышли в эфир
исследования. Хотя поначалу это искусство и аффектация были редко
заметны, в конце концов они привели к появлению формы из меди, в которой на протяжении
столетий отливались итальянские и английские пасторали, а позже и к
полная девитализация, характерная для английской пасторальной поэзии XVIII века
, за единственным исключением "Нежного
Пастух". Феокрит с неподдельным чувством пел о деревьях и
блуждающих ветрах, о цветах и быстром горном ручье. В его поэзии
есть атмосфера; она наполнена солнечным светом, красками и красотой, которая
прохладна, спокойна и правдива. Хотя стихи Биона обладают элегантностью и
сладостью и изобилуют приятными образами, им не хватает естественности
идиллий Феокрита. Отражения проникли в них; они в
ведь любовь-песни, с разбросанными тут и там оттенком философии,

Наиболее известным, а также самым мощным и оригинал Биона
сохранившиеся до нас стихи - это песнь на Адониса. Несомненно, она была написана
в честь обрядов, которыми греческие женщины отмечали определенные
Восточные праздники; ибо поклонение Адонису все еще сохранялось среди них,
смешанное с некоторыми сирийскими обычаями.

 Следующим шел Таммуз,,
 Ежегодная рана которого в Ливане привлекала
 Сирийские девицы, чтобы оплакивать его судьбу
 В любовных песенках весь летний день,
 В то время как гладкий Адонис со своей родной скалы
 Бежал к морю пурпуром, предположительно, от крови
 О ежегодном ранении Таммуза".

Таммуз отождествляется с Адонисом. "Мы подошли к довольно большой реке",
пишет старый английский путешественник, "несомненно, древней реке Адонис,
которая в определенные времена года, особенно в праздник
Адонис имеет кровавый цвет, который язычники считали таковым
происходящий из своего рода сочувствия реке к смерти Адониса,
который был убит диким кабаном в горах, из которых вытекает ручей
. Нечто подобное, что мы видели, действительно произошло; ибо вода
была окрашена в удивительно красный цвет, и, как мы наблюдали в путешествиях,
море сильно обесцветилось и приобрело красноватый оттенок, вызванный
несомненно, каким-то суриком, или красной землей, смытой в реку
сильным дождем ".

Стихотворение окрашено восточной природой его предмета, и его
быстрота, страстность, теплота и необузданность превышают строгие
каноны греческого искусства позволяют. Он примечателен, помимо своей разнообразной
красоты, из-за его прекрасной безучастности к горю и призыва к
признанию заслуг умершего юноши, которых он прославляет. Песня Биона
, несомненно, стала критерием и придала форму некоторым
из наиболее известных "песен слез". Хвалебная речь Мосха в честь
его учителя - мы говорим о Мосхе, хотя Аренс, в своем изложении,
включает плач под названием "Incertorum Idyllia" в конце "Moschi".
Reliquiae" - верно следует ему. Мильтон в своей великой оде "Ликидас"
не отступает от греческих линий; и Шелли, оплакивающий Китса в
его "Адонаис" еще больше напоминает первого мастера, добавляя
возможно, элемент искусственности, которого нет в других
телодвижениях. Сломанная и расширенная форма празднования Теннисоном
Артур Халлам выводит это из сравнения с греческим; но
монодия "Тирсис", посвященная памяти Клафа Мэтью Арнольда,
приближается к греческому. И все же ни в одном другом плаче нет энергии и
стремительности Биона; припев, настойчивое повторение слов
"Я оплакиваю Адониса", - "Увы Киприде!", полный пафоса и невысказанности.
"неудержимая скорбь" используется только его учеником Мосхом, хотя и намекается на
автор: Милтон.

Особый ритм, страсть и нежное завершение песни
привлекли внимание ряда переводчиков, среди которых версия миссис Браунинг
"Плач по Адонису" считается лучшим. Присоединенная версия в
"строфа Спенсера" Анны К. Брэкетт близко следует своей модели в
своей прямоте и пылкости выражения и, более того, сама по себе обладает
подлинными поэтическими достоинствами. Перевод фрагмента "Геспероса" принадлежит
Дж. А. Саймондсу. Биона свободное и элегантное стихосложения приглашает
исследования, и его несколько idyls, а фрагменты имеют в несколько раз перевернулся
на английском языке Фокса (который может быть найден в Чалмерса произведения английского языка
Поэты"), Полуэл, Бэнкс, Чепмен и другие.


 ПЕСНЯ

 Я оплакиваю Адонаиса - он мертв!
 Мертвый Адонаис лежит и оплакивает всех,
 Любовь стенает вокруг его прекрасной, низко склоненной головы.
 О Киприда, не спи больше! Пусть с тебя падет
 Твои пурпурные одежды - разве ты не слышишь зова?
 Сбрось свои пурпурные одежды! Отложи их в сторону!
 О, порази свою грудь и соболиный покров
 Разнеси по воздуху свой горький крик
 По умершему Адонаису, в то время как вся Любовь откликается.

 Я оплакиваю Адонаиса - оплакиваю Любовь.
 Низко в горах прекрасный лежит он там,
 И томное с его губ сходит слабое дыхание.,
 И черная кровь стекает по его гладкому бедру, где
 Белые зубы кабана, должно быть, разрывают белую плоть.
 Остекленевшие глаза под веками расширяются;
 Сходит с его губ роза и умирает - Отчаяние!
 Цепкий поцелуй Киприды рядом с ним--
 Увы, он не знал, что она поцеловала его, когда он умирал!

 Я плачу - отзывчиво плачу, и Любовь со мной.
 Ах, жестока, жестока эта твоя рана.,
 Но сердечная рана Киприда болит еще горше.
 Ореады плачут; твои верные псы тихо скулят;
 Но распущенные локоны Кифереи прекрасны
 Развеваются на ветру; там, где тернии обвивают ее белые ноги,
 По дубовым полянам капает божественная кровь.
 Она зовет своего возлюбленного; он, весь багровый вокруг
 Его прекрасная белая грудь, обагренная кровью, не слышит жалобного звука.

 Увы! ибо Китерея оплакивает Влюбленных,
 Вместе с возлюбленным умирает и ее красота.
 О, прекрасна была она, богиня, рожденная голубями,
 Пока был жив Адонаис; но теперь, такая истинная
 Ее любовь, некогда ее красоте обновляться.
 Глубоким голосом скорбят горы; дубы отвечают;
 И источники и реки журчат печалью через
 Перевалы, по которым она идет, высокие города;
 И цветы пылают от горя, когда она проходит мимо, опустошенная.

 Увы Киферее! он умер--
 Прекрасный Адонаис, он мертв!
 И печальное эхо ответило: "_is dead_".
 Увы Киприде! Низко склонив голову,
 И, широко раскрыв объятия, она жалобно сказала:
 "О, останься ненадолго, Адонаис мой!
 Из всех наших поцелуев с тех пор, как мы поженились,
 Но один последний поцелуй, о, подари мне сейчас, и обвяжи
 Твои объятия сомкнутся, пока я не испью последний твой вздох!

 "Так и я сохраню поцелуй, который ты мне подаришь"
 Будь, так сказать, самим собой, ты самый лучший!
 С тех пор, как ты, о Адонаис, далеко убежал--
 О, останься немного - дай немного отдохнуть!--
 И ты оставишь меня и будешь гостем
 О гордой Персефоне, более сильной, чем я?
 Все прекрасное повинуется ее ужасному велению--
 И я богиня, и не могу умереть!
 О трижды возлюбленный, послушай! - неужели у тебя нет ответа?

 "Тогда умрет, чтобы праздно излить свою дикую тоску,
 Как умирает мечта на тропах ночи;
 И Киферея овдовела, изгнанная
 От самой любви; и теперь - праздное зрелище--
 Возлюбленные сидят в моих чертогах, и все наслаждаются
 Мой волшебный пояс шевелится, все расстегнуто!
 Почему ты, опрометчивый, ищешь сводящей с ума битвы?
 Почему, прекрасная, не хочешь ты уклониться от битвы?--
 Так плачет Китерия - и плачут Возлюбленные, все как одна.

 Увы Китерии!--он мертв.
 Ее безнадежной печали перерывы в слезах, что дождь
 Вниз по всей ярмарке, любимый начальник,--
 Как летний ливень, из побитой ветром крупы;
 Они текут так же быстро, как вытекает багровое пятно
 Из раны, глубоко в негнущемся бедре;
 И вот! в красных розах расцветает прекрасная кровь,
 И там, где божественные слезы упали рядом,
 Вырастают анемоны, и все трепещет.

 Я оплакиваю Адонаиса - он мертв!
 Не плачь больше, о Киприда, о своем женихе здесь!
 Узри постель из листьев! Склонив голову,
 Как будто он спит - так тихо, так красиво, так дорого,--
 В самых мягких одеждах пусть покажутся его конечности,
 Как тогда, на золотом ложе, когда он спал сладчайшим сном.
 Он проспал долгую ночь, твое сердце рядом.;
 О, он прекрасен в смерти, хотя и печален, что хранит ее.,
 Больше не просыпайся, когда над холмами наступит утро.

 И над ним распускаются свежайшие цветы--
 Ах, я! все цветы совсем увяли
 И роняют свои бледные лепестки! тем не менее, приносят ароматы
 И разбрызгивают вокруг, и кладут сладчайшие бальзамы;--
 Нет, пропади благовония, ибо твои не останутся!
 В пурпурной мантии лежит он, а вокруг,
 Плачущий Любит беспорядок в своем оружии,
 Его сандалии развязались, водой смочи его рану,
 И обмахни его мягкими крыльями, которые двигаются беззвучно.

 Любовь к Китерее поднимает вопль.
 Девственную плеву от погасшего факела не может поколебать ни один свет.
 Его разорванный венок лежит весь увядший и бледный;
 Его радостную песню, увы, нарушают резкие диссонансы!
 И с самым печальным воплем из всех просыпаются Грации;
 "Прекрасный Адонаис! Он мертв!"
 И вздыхают Музы: "Останься только ради нас!"
 Но если бы он пришел, Персефона мертва;--
 Прекрати, Киприда! Печальные дни повторяют свою верную поступь!

 Парафраза Анны К. Брэкетт из "Журнала спекулятивной философии".


 ГЕСПЕР

 Геспер, ты золотой свет счастливой любви.,
 Геспер, святая гордость пурпурной евы,
 Луна среди звезд, но звезда рядом с луной,
 Приветствую тебя, друг! и поскольку молодая луна садится сегодня ночью
 Слишком рано за горами, одолжи свой светильник.
 И приведи меня к пастуху, которого я люблю.
 Я не замышляю кражи; я не странствующий человек.
 Запоздало я стал бы наблюдать и добывать свою добычу:
 Любовь - моя цель; и Люби, как это справедливо,
 Когда друг встречает друга единственного в тихой ночи,
 Ты знаешь, Геспер!




АВГУСТИН БИРРЕЛЛ

(1850-)


Те, для кого открытие нового литературного вкуса означает
постоянное приобщение к новому способу получения удовольствия, не забыли, что
произошло в 1885 году. В том же году вышел небольшой том на 16 страниц под названием "Obiter Dicta",
содержащий семь коротких литературных и биографических эссе.
в том же году, анонимно и без объявления, чтобы проложить путь среди
поколение, взращенное книгами. В нем не было новизны темы, которая способствовала бы его восприятию
темы были в основном самыми прописанными, из всех, на первый взгляд,
которые можно было выбрать, - несколько великих ортодоксальных имен, о которых
мнение было закрыто, а анализ исчерпан. Браунинг, Карлайл, Чарльз
Лэмб и Джон Генри Ньюман - действительно отличные маяки, способные предостеречь
пресыщенного книголюба. Статья о Бенвенуто Челлини, одна об актерах и одна о Фальстафе
(другой рукой) замыкали список. Однако за несколько недель это стало
литературным событием дня. Среди ценителей хорошего чтения слово
быстро передавали, что здесь было новое ощущение необычно
удовлетворяя очарование и свежесть. Это был _тур де форс_, подобный
"Невинные за границей", путешествие, полное новых достопримечательностей по самым заезженным
и проторенные дорожки. Триумф был полностью заслугой автора.

[Иллюстрация: ОГАСТИН БИРРЕЛЛ]

Два года спустя вышел еще один том в виде "Второй серии", того же самого
общего характера, но превосходящий первый. Среди тем его
одиннадцати статей были Милтон, Поуп, Джонсон, Берк, снова Лэмб и
Эмерсон; с некоторыми общими эссе, в том числе о "Бюро литературы
", приведенными ниже.

В 1892 году появились "Res Judicat;", фактически третий том той же серии
, и, возможно, даже более насыщенный по содержанию, более острый и оригинальный по
мысли. Первые две статьи, подготовленные лекции, Самуэль
Ричардсон и Эдвард Гиббон, действительно его высокой воде, след в обе
содержание и стиль. Купер, Джордж Борроу, снова Ньюман, в третий раз Лэмб
(и свежий, как всегда), Хэзлитт, Мэтью Арнольд и Сент-Бев.
приглашены, а также несколько превосходных литературных сборников.

Сопутствующий том под названием "Мужчины, женщины и книги" разочаровывает
потому что полностью состоит из коротких газетных статей: "Мистеру Бирреллу"
"Особому качеству" нужно место, чтобы дать о себе знать. Ему нужно немного времени
чтобы выпустить пар, немного места, чтобы распаковать свой товар; он не пастельщик
писатель, который может сказать свое слово в абзаце и иссякнет через два. Следовательно,
эти отрывистые передовицы не отдают ему должного: он обязан останавливаться каждый раз, когда собирается сказать что-то стоящее.
каждый раз, когда он готовится сказать что-то стоящее. Они
его, а потому читаем и рассудителен, но они не дают представления о его
лучшие силы.

Он также написал в жизни Шарлотты Бронте. Но он удерживает свое место
в первых рядах современных эссеистов благодаря трем томам "Obiter Dicta" и
"Res Judicatae", состоящим из мужественных, ярких, проникающих эссе, полных
колоритный юмор и неожиданное остроумие; щедрого appreciativeness, что ищет
всегда за жизненный принцип, который подарил писателю его удержать мужчин;
и еще больше - о теплой человечности и верном чутье ко всему высшему
и тончайшим проявлениям духа, которые никогда не перестают затрагивать струны в
сердце, так же как и в мозгу. Ни одно произведение писателя не оставляет лучшего привкуса во рту
; он заставляет нас лучше думать о мире, о праведности, о
самих себе. И все же ни один писатель не является меньшим пуританином или филистером; ни один из них
не пишет с меньшей прагматической целью или с менее навязчивым грузом
положительным фактом. Он презирает таких загружена педантизмом, и никогда не теряет
шанс привяжи его. Он говорит нам, что "никогда не был в
читальном зале Британского музея" и "не излагает никакой теории, кроме той
недостойной, которой должна нравиться литература". Он говорит, что единственный вопрос
о книге, которая должна стать частью "literature", звучит так: "Читается ли она?"
что "никто не обязан читать чужую книгу", и
следовательно, дело писателя - быть желанным гостем для читателей;
что ему все равно, был ли автор счастлив или нет, он хочет, чтобы
автор, чтобы сделать его счастливым. Он применяет свою теорию на практике: он делает так, что
ему рады как компаньону, одновременно стимулирующему и успокаивающему, обладающему
гуманным духом и возвышенными идеалами, усвоенными знаниями и оригинальным
мысль о проницательности, которая редко бывает иной, чем доброй и глубокой
юмор, который никогда не переходит в цинизм.

Мистер Биррелл помогает оправдать изречение Уолтера Бейджхота о том, что единственный человек
, который может хорошо писать книги, - это тот, кто хорошо знает практическую жизнь; но все же
совпадения есть во всем, и испытываешь определенный шок от
несоответствия, обнаружив, что этот человек книг и поставщик света
гениальный книголюб, который едва ли может написать хоть строчку, не придав ей
настоящего литературного вкуса, является известным юристом и членом
парламента, а также написал книгу по юриспруденции, которая входит в число признанных
авторитетов в области права. Это цикл лекций, прочитанных в 1896 году, и
они собраны в книгу "Обязанности и пассивы попечителей". Но
часть удивления исчезает при чтении книги: даже когда "Алиса в
Страна чудес" на каждой странице демонстрирует работу логика, обученного точно использовать слова
и критиковать их неправильное использование, поэтому в точности наоборот
кстати, эта книга полна проницательных суждений, знания жизни и
даже восхитительного юмора, который составляет столь значительную часть лучшего снаряжения Биррелла
для литератора.

Работы г-н Биррелл не просто хорошее чтение, но это психическое осветлитель
и тоник. Мы гораздо лучше, критиков, других писателей через его
критические замечания на его выбранным предметам. После каждого прочтения "Obiter
Dicta" нам становится стыдно за грубые и мелочные предрассудки перед лицом его
уроков пренебрежения внешними манерами ради жизненно важных
качеств. Только в одном случае он теряет свою беспристрастность: он так возражает
за справедливое отношение к Эмерсону, ради которого он даже старается изо всех сил
ругать своего кумира Мэтью Арнольда за то, что тот возвысил Эмерсона. Но то, что он
говорит о Джордже Борроу, гораздо больше относится к нему самому: он один из тех
писателей, на которых мы не можем позволить себе сердиться.


ДОКТОР ДЖОНСОН

"Критика, - пишет Джонсон в "60-м бездельнике", - это исследование, благодаря которому мужчины
становятся важными и внушительными при очень небольших затратах. Сила
изобретательства была дарована природой немногим, и труд по
изучению тех наук, которые могут быть получены простым трудом, слишком велик.
велико, чтобы с готовностью терпеть: но каждый человек может выносить такое суждение, какое у него есть
, о делах других; и тот, кого природа сделала слабым, и
праздность сохраняет невежество, но все же может поддержать его тщеславие именем
критика."

Чтобы продолжить наше задач методом сравнения, чтобы продолжить
поле открыто для серьезных возражений, но все это навязано нам, когда мы обнаруживаем,
как мы в последнее время сделали, писатель в газете Times, в ходе
не очень разборчива обзор последних томов-Н Фруда, случайно
заметив, как если бы он признался, не больше сомнений, чем на следующий день цена
утешает, что Карлайл был более великим человеком, чем Джонсон. Это хорошо
быть позитивным. Быть позитивным в своих мнениях и эгоистичным в своих привычках
лучший рецепт, если не для счастья, то, во всяком случае, для этого
гораздо более достижимый товар, комфорт, с которым мы знакомы. "A
шумный человек", - пел бедняга Каупер, который не выносил ничего громче, чем
шипение чайника, "шумный человек всегда прав", и
позитивному человеку редко удается доказать свою неправоту. До сих пор, в литературе очень
желательно сохранить умеренной степенью независимости, а мы
поэтому наберитесь смелости спросить, так ли очевидно, как "старый холм
Хоут", что Карлайл был более великим человеком, чем Джонсон? Не является ли истиной точное
противоположное? Не злоупотребляйте Карлайл нужно искать, здесь, ни от
меня. Когда гениальный человек и букв как оказывается, любой яркий
добродетели, такие как чистота, умеренность, честность, Роман задач жилое помещение
на них есть такой аттракцион для нас, что мы готовы покинуть
выяснение свои недостатки, чтобы его личные друзья, и до кормы,
несгибаемый моралистов, как г-н Эдмунд Йейтс и мире газета. Для
любовь Карлайл, благодаря сверхчеловеческий идеал-Н Фруда дружбы,
задача гораздо героизм, почти заслуживающие пенсию; еще вполне
максимально откровенные и правда-любящая душа. Но более великим, чем
Джонсон, он, безусловно, не был.

Есть история в Босвелл древнего нищего-женщина, которая, пока
прося милостыни врача, описать ему себя, в счастливое
момент для нее карман, как "старый борец." Джонсон, по словам его биографа
, был заметно взволнован. Фраза врезалась ему в память, и он
часто применял ее к себе. "Я тоже", - так он говорил, - "старый
борцом". Таким же, по совести говоря, был и Карлайл. Борьба
Джонсона уже давно стала исторической; борьба Карлайла только что стала таковой.
Нас интересуют оба. Быть равнодушным было бы бесчеловечно. Оба мужчины
обладали большими способностями, бурной натурой, тяжелой судьбой. Они не были
в числе фаворитов госпожи Фортуны. Им пришлось пробиваться с боем. То, что они
взяли, они взяли штурмом. Но - и здесь действительно есть разница - Джонсон
вышел победителем, Карлайл - нет.

Книга Босуэлла - это триумфальная арка, сквозь которую, читая, мы видим
его герой обретает вечную славу, чтобы занять свое место с теми--

 "Мертвыми, но скипетренными властителями, которые все еще правят"
 Наши души из их урн.

Забронировать Фруда могила, над которой любители гений Карлейля будет
никогда не перестану проливать слезы нежной, но сожаления.

Мы сомневаемся, есть ли в английской литературе более триумфальная книга,
чем книга Босуэлла. Каких материалов не хватает для трагедии? Джонсон был
человеком сильных страстей, несгибаемого духа, вспыльчивого нрава, бедным, как церковная мышь
, и гордым, как самый гордый из церковных сановников;
наделенный силой грузчика угля, храбростью льва и
языком Дина Свифта, он мог сбивать с ног книготорговцев и заставлять замолчать
выгодные сделки; он был меланхоличен почти до безумия, "радикально несчастен",
ленив, ослеплен, болен. Бедность долгое время была его уделом; не та
благородная бедность, которая иногда не справляется со своей арендной платой, а та
голодная бедность, которая не знает, где искать себе пропитание. Против
всего этого должен был бороться этот "старый борец"; над всем этим
этот "старый борец" одержал верх. Даже над страхом смерти,
отказ от "этого интеллектуального бытия", который преследует его мрачный
фантазии на всю жизнь, он, похоже, наконец, возобладал, и
встретил свой конец, как храбрый человек.

Карлайл, письма к жене, говорит, и достаточно правдиво, "в Подробнее
дьявол меня беспокоит больше я сверну его за нос;" но тогда, если
дьявол был только нос, что сжалось в сделке, поэтому нужно
Карлайл кричал так громко? После того, как с трудом пробился сквозь
охваченные штормом страницы книги Фруда (Карлайл), в которой вселенная
растянута на дыбе, потому что еда не нравится человеку, и петухи
кроу, с какой благодарностью и благоговением мы еще раз перечитываем
письмо, в котором Джонсон сообщает миссис Описать, к чему он был призван
терпеть не диспепсию или бессонницу, а сам паралич:--

"В понедельник я позировал для своей картины и прошел значительный путь пешком с
небольшими неудобствами. Днем и вечером я чувствовал себя легким
и непринужденно, и начал планировать планы на жизнь. Таким образом, я лег в постель и через
короткое время проснулся и сел, как это давно вошло у меня в привычку; когда я почувствовал
в голове у меня помутилось, которое длилось, я полагаю, около полуминуты; я был
встревоженный, Я молился Богу, чтобы, как бы сильно Он ни поражал мое тело, Он
расширил мое понимание.... Вскоре после этого я понял, что у меня
случился паралитический инсульт и что у меня отняли речь. У меня не было
боли и так мало уныния в этом ужасном состоянии, что я удивился
своей собственной апатии и подумал, что, возможно, сама смерть, когда она
если бы это произошло, оно вызвало бы меньше ужаса, чем кажется присутствующим сейчас. В
чтобы поднять голосовые органы я взял два драм.... Потом я лег спать,
и как ни странно это может показаться, я думаю, что спала. Когда я видел свет это было время, когда я
я должен придумать, что мне делать. Хотя Бог остановил мою речь, Он оставил
мне мою руку. Я наслаждался милостью, которая не была дарована моему дорогому другу
Лоуренсу, который сейчас, возможно, не замечает меня, пока я пишу, и радуется
что у меня есть то, что он хотел. Моя первая записка была обязательно адресована моему слуге,
который вошел с разговором и не мог сразу понять, зачем ему это нужно.
прочтите то, что я вложил ему в руки.... Как это будет воспринято вами, я
не знаю. Я надеюсь, вы мне посочувствуете; но, возможно,

 "Моя госпожа, милостивая, кроткая и хорошая",
 Плачет - Он что, немой? "Пришло время ему это сделать".

"Я полагаю, вы, возможно, захотите узнать, как лечат мою болезнь врачи"
. Они поставили волдырь у меня на спине и два от уха до
горла, один сбоку. Волдырь на спине и сделала мало, и
те, на горло не поднялись. Я хулиганил и отскакивал (он прилипает к
нашему последнему песку) и заставил аптекаря приготовить мазь в соответствии с
эдинбургской аптекой, чтобы она лучше прилипала. Сейчас у меня есть
два по моему собственному рецепту. Они также дают мне соль из хартсхорна,
которую я принимаю без особой уверенности; но я удовлетворен тем, что может
"свершиться" - значит свершиться для меня. Мне почти стыдно за это ворчливое письмо,
но теперь написано "отпусти это".

Это действительно тонизирующее средство для ума.

Если, раздраженные сравнением, которое нам никогда не следовало навязывать
, мы спросим, почему читателю Босуэлла так трудно помочь
любящему Джонсона как читателя Фруда трудно избежать неприязни
Карлайл, ответ должен заключаться в том, что, в то время как старший литератор был
переполнен молоком человеческой доброты, младший был
переполнен чем-то далеко не таким приятным; и что, в то время как
Джонсон был по преимуществу человек разумный, разумный во всех его
требования и ожидания, Карлайл был самый неразумный смертный,
когда-нибудь истощится терпение сестра, мать, или жену.

О нежной натуре доктора Джонсона никто не писал с более благородной оценкой
, чем сам Карлайл. "Возможно, именно это Божественное чувство
привязанности, проявляющееся во всем, что главным образом привлекает нас к
Джонсону. Он истинный брат людей и сыновний любовник земли".

Придет день, когда будет признано, что Карлейль как критик,
это нужно судить по тому, что он сам с поправкой на пресс, а не
splenetic записи в дневниках, или причудливых изысков в частных
разговор.

Разумности Джонсона ничего не сказал, кроме того, что это
патент везде. Суждения его жены был звук, одно - "он самый
разумный человек, которого я когда-либо встречал".

Что касается его жестокости, о которой в свое время мы часто слышали
, мы не можем сказать о ней то, что Хукхэм Фрер сказал о Лэндере
аморальность, что это было--

 "Простая воображаемая классичность"
 Полностью лишенная криминальной реальности".

Ничего подобного. С точки зрения диалектики, великий Доктор был великим.
скотина. На самом деле, он так привык к многословным войны
он потерял всякое чувство моральной ответственности, и заботился так же мало для мужчин
чувства, как Наполеона сделал для их жизни. Когда битва заканчивалась,
доктор часто делал то, чего, насколько я слышал, никогда не делал ни один солдат
, - извинялся перед своими жертвами и пил с ними вино или лимонад
. Следует также помнить, что по большей части его жертвы
искали его. Они приходили, чтобы их швыряли и забодали. И, в конце концов, являются
их так много, чтобы его жалели? Они почувствовали нашу симпатию, и врач
наши аплодисменты. Я не готов сказать, с этой самодовольной сотрудник
слабые ноги кого Дэвид Копперфильд познакомился на ужин-стол Мистера потоков воды,в
что я бы скорее быть сбит мужчина с кровью, чем взял
человек без какой-либо; но, аргументированно говоря, я думаю, что это будет
лучше для репутации человека быть сбит доктор Джонсон, чем
подобрал Мистер Фруда.

Утверждение Джонсона о том, что он лучший из наших ораторов, на наших нынешних
материалах не может быть оспорено. По большей части мы говорим только о других
болтуны. Johnson's официально зарегистрирован. Карлайл, без сомнения, был великим оратором
никто не выступал против talk или не нарушал молчания, чтобы похвалить его более
красноречиво, чем он, но, к сожалению, ничто из этого не доказано. Все
что нам дано, - это своего рода служба Commination с большой буквы. Мы скоро
устал. Человек живет не только проклятия.

Более печального предсказания о будущем мальчика, конечно, никогда не было сделано, чем
предсказание Джонсона его двоюродным братом, мистером Корнелиусом Фордом, который сказал
младенец Сэмюэль: "Тебе будет легче прокладывать свой путь в этом мире по мере того, как ты будешь
вы содержанию спора претендовать ни один человек в разговоре совершенства,
и поэтому они будут более охотно позволяют ваши претензии как
писатель". Жаль, Что Мистер Форд! Человек, никогда не дышавший, чьи притязания на
превосходство в разговоре доктор Джонсон не оспаривал при каждом возможном случае
; в то время как, только потому, что он, по общему признанию, был таким хорошим собеседником, его
претензиям как писателя иногда пренебрегали.

Личному характеру Джонсона в целом было позволено оставаться на высоком уровне.
Однако он не подвергался недавним испытаниям. Быть первым, кто
"учуять ошибку" - предмет гордости современного биографа. Бесхитростные страницы Босуэлла
содержат полезные подсказки, которыми нелегко пренебречь. В течение некоторого периода
Семейной жизни Джонсона у него была квартира, сначала в Гринвиче,
затем в Хэмпстеде. Но он не всегда возвращался домой по вечерам;
иногда предпочитая бродить по улицам с этим вульгарным негодяем
Сэвидж, который определенно не был для него подходящей компанией. Однажды он действительно
поссорился с Tetty, кто, несмотря на нелепое название, был очень
разумная женщина с весьма острым язычком, и какое-то время, как звезды,
они жили порознь. Что касается реальных достоинств этого спора, мы должны смириться.
мы пребываем в неведении. Материалов для его обсуждения не существует.;
даже Крокер не смог их найти. Наш великий моралист также не был столь здравомыслящим,
каким хотелось бы видеть его в вопросе уплаты мелких
долгов. Когда ему пришло время умирать, он вспомнил несколько из этих выдающихся свидетельств
но есть ли у нас уверенность, что он помнил их все? Один
сумму в 10 фунтов стерлингов он отправил честному парню, у которого занял,
с извинениями за задержку; которая, поскольку растянулась на
сроком на двадцать лет, была не лишней. Интересно, будет ли он когда-нибудь
погашен Мистер Дилли Гвинеи однажды он одолжил его, чтобы дать очень
маленький мальчик, который только что был в ученье к принтеру. Если он этого не сделал, это
было очень стыдно. То, что он был должен сэру Джошуа небольшую ссуду,
очевидно из того факта, что это была одна из трех его предсмертных просьб к
этому великому человеку освободить его от этого, как, конечно, и
это сделал самый любезный из художников. Два других запросов, это будет
вспомнил, читал Библию и не использовать его кисть по воскресеньям.
Доброго сэра Джошуа дал нужные обещания с полным сердцем, для
этих двух великих людей любили друг друга; но впоследствии обнаружил
Ограничение отпуск не немного утомительным, и через некоторое время возобновили
его прежняя практика, спорит сам с собой, что врач действительно не было
бизнес для извлечения подобные обещания. Мысль приятная, и
возможно, перед этим два друга встретились и обсудили ее на
Елисейских полях. Если это так, я надеюсь, что Доктор, ставший "ангельским", сохранил свой характер
с мягким оттенком Рейнольдса лучше, чем на историческом
случай, когда он обсуждал с ним вопрос о "крепких напитках".

Против Гаррика Джонсон, несомненно, затаил злобу,
которую, однако, он никогда не позволял никому, кроме себя, раздувать в пламя.
Его раздражение было естественным. Гаррик был его учеником в Эдиале, недалеко от
Личфилд; они пришли вместе с городом с легким организации Фортуна
в четыре пенса--"текущий монетка о'царство." Гаррик вскоре весь мир был у
ноги и получил золотое зерно. Джонсон тоже прославился, но
оставался бедным и тусклым. Гаррик окружил себя какими только деньгами
можно купить хорошие картины и редкие книги. Джонсон не интересовался картинами.
откуда ему было знать? он не мог их видеть; но он действительно очень заботился о книгах.
книги очень нравились маленькому придирчивому игроку, и он был осторожен в отношении того, чтобы
одалживать свои раритеты в великолепных переплетах своему бывшему наставнику. Наши
симпатии в этом вопросе полностью на стороне Гаррика; Джонсон был одним из
лучших людей, которые когда-либо жили, но не для того, чтобы давать книги взаймы. Как леди
Слэттерн, у него был "самый наблюдательный палец". Но у Гаррика не было реальной причины
для жалоб. Джонсон, возможно, испачкал его фолианты и насмехался над его
торговля, но при жизни Джонсон любил Гаррика, а после смерти забальзамировал его память
предложением, которое может умереть только вместе с английским языком: -- "Я
я разочарован этим смертельным ударом, который затмил веселье
наций и обеднил общественный запас безобидных удовольствий ".

Поверят ли, что нашлись ничтожные критики, которые поссорились с
этим колоссальным комплиментом под жалким предлогом его лживости? Смерть Гаррика
смерть Гаррика, убеждают эти тупицы, никак не могла затмить веселье
наций, поскольку он ушел со сцены за несколько месяцев до своего
кончина. Когда люди узнают, что литература-это одно, а заклятый
показания другого? ...

Джонсон, к автору не всегда справедливо относятся. Ключевыми словами являются удобным
вещи в руки, и это как маленький обычай расследование
их правду как она есть, чтобы прочитать, высокая печать банкнот. Мы
довольствуемся пересчетом банкнот и повторением фраз. Одна из этих фраз
заключается в том, что, хотя все читают Босуэлла, никто не читает Джонсона. Факты
иные. Не все читают Босуэлла, но очень многие люди
читают Джонсона. Если спросить, что широкая публика знает о
Девять томов Джонсона октаво? Я отвечаю, будь проклят, широкая публика! Какое
, во имя бодлианца, отношение широкая публика имеет к
литературе? Широкая публика подписана на Mudie, и ее
интеллектуалы, как и молочные продукты, рассылаются ей на тележках. По
Субботам эти тележки, нагруженные "последними работами, находящимися в обращении",
пересекают Аксбридж-роуд; по средам они поднимаются на Хайгейт-хилл,
и, если можно верить сообщениям путешественников, иногда их можно увидеть
мчащимися через дебри Камберуэлла и натыкающимися на Блэкхит. IT
это вопрос не широкой публики, а любителя литературы. Знают ли
Мистер Браунинг, мистер Арнольд, мистер Лоуэлл, мистер Тревельян, мистер Стивен, мистер
Морли их Джонсона? "Сомневаться было бы предательством". И что
эти крупные мужчины знают, что в их большую сторону, сотни маленьких человечков знать
их немного. У нас нет писателя с более подлинным литературным вкусом
о нем больше, чем о великом Чаме литературы. Никто из литераторов не любил
письма больше, чем он. Он знал литературу во всех ее отраслях - он
читал книги, он писал книги, он продавал книги, он покупал
книги, и он брал их взаймы. Вялый и инертный во всем остальном
он гарцевал по библиотекам. Он любил каталоги; он
восхищался указателями. Он был, на работу счастливая фраза доктора Холмса
дома среди книг, как мальчику на конюшне среди лошадей. Он заботился
интенсивно о будущем литературы и судьбе писателей.
"Я уважаю Миллара, - воскликнул он однажды, - он поднял цену на
литературу". Теперь Миллар был шотландцем. Даже Хорн Тук не должен был
стоять у позорного столба: "Нет, нет, у собаки слишком много литературы для
это."Единственный раз, когда автор "Расселаса" встретился с автором "Богатства народов"
, он стал свидетелем болезненной сцены. Английский моралист прямо обвинил
шотландского моралиста в лжи, а шотландский моралист применил к
английскому фразу, которая дискредитировала бы уста
костермонгер; но, несмотря на это, когда Босуэлл сообщил, что Адам
Смит предпочел рифму белому стиху, Джонсон приветствовал новость с таким же
энтузиазмом, как и Седрик Саксонский, англичанин по происхождению.
храбрейшие рыцари в свите нормандского короля. "Это Адам так сказал?"
он кричал: "Я люблю его за это. Я мог бы обнять его!" Джонсон, без сомнения,
искренне верил, что держит в руках Георга III. из почтения, но на самом деле ему было наплевать
на все коронованные особы Европы. Все его
почтение было приберегаемо для "бедных ученых". Когда маленький мальчик в
лодке, на которого была возложена трудная задача переправить Джонсона и его
биографа через Темзу, сказал, что расскажет все, что ему нужно знать
насчет Аргонавтов Доктор был очень доволен и дал ему, или получил
Босуэлл, чтобы дать ему двойную плату. Он всегда был сторонником
распространение знаний среди всех классов и обоих полов. Его преданность
литературе получила достойную награду - любовь и уважение всех
"написанные сердца".


УПРАВЛЕНИЕ ЛИТЕРАТУРЫ

Хорошо известна приятная история доктора Джона Брауна о земляке
которого попросили объяснить серьезность состояния его собаки, и он ответил: "О,
сэр! жизнь для него полна загадочности - он просто никогда не может устать
от фехтования ". В последнее время кажется, что что-то от духа этой опечаленной собаки
проникло в тех самых людей, от которых следовало бы быть свободнее всего.
это - наши литераторы. Все они очень серьезны и очень сварливы.
На некоторых из них опасно даже намекать. Многие женаты на
теории или периоде и являются самыми любвеобильными мужьями - всегда готовыми
возмутиться оскорблением, нанесенным их даме. Эта преданность делает их очень серьезными
и, возможно, в некотором роде счастливыми. Вспоминается, что
Хэзлитт, который не был ни счастливым, ни педантичным, сказал о педантизме:--

Способность проявлять интерес к самым пустяковым или болезненным занятиям
одно из величайших достоинств нашей природы. Общее
солдат с радостью преодолевает брешь, скряга намеренно морит себя голодом
математик принимается за извлечение кубического корня
с чувством энтузиазма, а юрист проливает слезы восторга над
"Кока-кола на Литтлтоне". Тот, кто в какой-то мере не педант, хотя он и
может быть мудрым, не может быть очень счастливым человеком ".

Возможно, и нет; но тогда мы, конечно, не согласны с тем, что наши авторы должны
быть педантами, чтобы быть счастливыми и преданными. Как один из
великого класса, для единственного использования и от имени которого существует литература, - класс
читателей,--я протестую, что это мне безразлично, будет ли
автор счастлив или нет. Я хочу, чтобы он сделал меня счастливой. Это его
офис. Пусть разряда.

В этой связи я признаю соответствующую истину того, что Сидней
Смит говорит в своем произведении Питера Плимли о личных достоинствах мистера
Персиваля, премьер-министра:--

"Вы тратите много чернил на описание характера нынешнего премьер-министра
. Согласитесь со всем, что вы пишете - я говорю, я боюсь, что он разорит
Ирландию и будет проводить линию политики, разрушительную для истинных интересов
о своей стране; и потом вы говорите мне, что он верен миссис
Персивал и добр к мастеру Персивалю. Я бы предпочел, чтобы он
выпорол своих мальчиков и спас свою страну.

Мы никогда не должны путать функции или применять неправильные тесты. Что книги
могут сделать для нас? Доктор Джонсон, наименее педантичный из людей, поместил все дело
в скорлупу ореха (скорлупу какао-ореха, если хотите - Боже упаси, чтобы я
следует стремиться ограничить великого Доктора более узкими рамками, чем того требует моя метафора), когда он писал, что книга должна научить нас либо тому, либо другому.
моя метафора требует
наслаждаться жизнью или терпеть. "Дайте нам удовольствие!" "Учат нас терпению."
Вникни в неустанных спроса и непрестанной молитве, постоянно
неудовлетворенный и постоянно страдающего человечества!

Как книга может удовлетворить этот непрекращающийся спрос?

Самозабвение - суть наслаждения, и автор, который хотел бы
доставить удовольствие, должен обладать искусством или знать хитрость уничтожения
на время собственной личности читателя. Несомненно, самый простой способ
добиться этого - создать множество соперничающих личностей - отсюда
количество и популярность романов. Всякий раз, когда романист терпит неудачу, его
говорят, что книга ослабевает; то есть читатель внезапно (как при катании на коньках) натыкается
на свою собственную личность и проклинает неумелого автора. Нет
отсутствие символов, а постоянное движение, это самый простой рецепт
роман, который, как нищий всегда должно быть "движение".Никто не
знал, что это лучше, чем Филдинг, которого романы, как и большинство хороших, являются
полный постоялых дворов.

Когда те, кто увлекается так называемым "оздоровительным чтением"
, раздраженно спрашивают вас, почему вы не можете найти в книгах о путешествиях смену компании и места действия
, вам следует осторожно ответить, что, когда книги
"о путешествиях" полны гостиниц, атмосферы и движения, они ничем не хуже
любого романа; и в природе вещей нет никаких причин, почему они
не всегда должны быть такими, хотя опыт доказывает обратное.

Правдивость или лживость книги не имеет значения. "Библия
в Испании" Джорджа Борроу, я полагаю, правдива; хотя теперь, когда я начинаю думать о ней в
новом для меня свете, вспоминаешь, что в ней есть некоторые странные
вещи. Но разве Борроу не был аккредитованным агентом Британского и
Иностранного библейского общества? Разве он не путешествовал (и у него были развязаны руки) по
их подопечные? Разве с ним не подружился наш посланник в Мадриде, мистер
Вильерс, впоследствии граф Кларендон, внесенный в список пэров Англии? Это
должно быть правдой: и все же в этот момент я с таким же удовольствием прочитал бы главу из
"Библии в Испании", как и "Джил Биас"; нет, я уверентивно отдал бы
предпочтение сеньору Джорджио. Никто не может сесть за чтение
книг Борроу, не забывшись полностью, как если бы он был мальчиком в
лесу с Гуртом и Вамбой.

Борроу провоцирует, у него полно недостатков, и, хотя он
владелец стиля, способен на жестокие оскорбления. Его обычное использование
одиозного слова "индивид" в качестве существительного-субстантиватора (семь раз на
трех страницах "Цыганской ржи") вызывает частый стон, и он
определенно, когда-то он был виновен в том, что назвал рыб "племенем финни". Он верил
сам пылает ненависть против Римской Церкви, и
уродует многих его страниц Лоуренс-Boythorn-как тирады против
этого учреждения; но ни один католик не чувства нужны на этот счет отрицает
сам удовольствие от чтения одолжить, у которого доминирует одна страсть
_camaraderie_, а кто плитой-на-nobbed в дружеском ключе с
священник и цыган в моде, как далеко выше всяких похвал, так как это выходит за рамки
описание любой ручкой, кроме своей собственной. Приветствую тебя, Джордж Борроу!
Сам Сервантес, "Джил Биас", не более эффективно выполняют свои
читатели в земли угро, чем это чудесное агент
Библейским обществом, на пользу которого приятность, мы можем, в любое время
неделя, введите Виллафранка ночью, или ехать в Галицию на андалузском
жеребец (которая оказалась какая-то глупость), без затрат
никому _peseta_, и без риска, что на нашей шее-будь им
длинные или короткие.

О поварах, воинах и писателях следует судить по эффекту, который они производят:
вкусные блюда, славные победы, приятные книги - вот наши
требования. Мы не имеем никакого отношения к ингредиентам, тактике или методам. Мы
нет желания быть допущены на кухню, совет, или
исследования. Повар может мыть свои кастрюли, как ей заблагорассудится-воин
расставляет своих людей так, как ему нравится - автор обращается со своим материалом или ткет свои
придумывает как можно лучше - когда блюдо подается, мы только спрашиваем, вкусно ли оно?
когда битва разыграется, кто победит? когда выйдет книга,
Читают ли ее?

Авторам не следует пренебрегать напоминанием о том, что их первейший долг
писать приятно; некоторым очень неприятным людям это удавалось
поэтому никому не нужно отчаиваться. Каждый автор,
он могилу или гей, надо стараться сделать свою книгу как заискивающе, как
возможно. Чтение-это не обязанность, а следовательно незачем
сделала неприятным. Никто не обязан читать книгу другого человека
.

Существует литература, чтобы угодить, - чтобы облегчить бремя жизни людей; для
делает их на короткое время забыть свои горести и свои грехи,
притихли очагов, их обманутые надежды, свое мрачное фьючерсы--и
те просвещенные самых любимых, которые лучше всего проводить
прямом кабинете литературы. К счастью, их имя легион, и я буду
завершить эти разрозненные выступление цитатой из одного из них, как честный
священник, как всегда, взял десятину или проголосовали за кандидата-консерватора, преподобный.
Джордж Крабб. Послушайте его в "Откровенном ухаживании":--

 "Я должна быть любима", - сказала Сибилла. - "Я должна увидеть
 Мужчину в ужасе, который стремится ко мне:
 При моем грозном взгляде его сердце должно болеть.,
 Его язык должен заплетаться, а тело трястись.;
 И если я позволю ему преклонить колени у моих ног.,
 Какое трепетное, пугающее наслаждение он должен испытывать!
 Нет, такой восторг, который внушают мои улыбки.
 Этот разум сам должен на время удалиться ".
 "Увы! ради доброго Джосайи", - сказала дама.,
 "Эти порочные мысли наполнили бы его душу стыдом.;
 Он преклоняет колени и трепещет перед чем-то из праха!
 Он не может, дитя"... Ребенок ответил: "Он должен".

Если бы была открыта контора по страхованию литературной репутации,
ни один критик, который, вероятно, состоял бы на службе у общества, не отказался бы от
жизни поэта, который мог бы писать, как Крэбб. Кардинал Ньюман, мистер Лесли
Стивен, мистер Суинберн не всегда придерживаются одинакового образа мыслей, но
все трое придерживаются единой истинной веры в Крэбба.

Но даже если бы Крэбба сейчас не читали, что очень далеко от истины
его слава была бы завидной, ибо разве он не был одним из избранных
поэты Вальтера Скотта, и всякий раз, когда на страницах Локхарта читается заключительная сцена из жизни великого
волшебника, не должно ли имя Крэбба
всплывать на дрожащих губах читателя?

Утешать печаль утешителей печали, вызывать слезы на глазах
и улыбки на щеках повелителей человеческих улыбок и слез - это
нелегкое служение, и оно принадлежит Крэббу.


ПОИСК ИСТИНЫ

Является ли поиск истины одной из тех активных умственных привычек, которые, как епископ
Батлер говорит нам, активизировать их воздействие на постоянное пользование; и слабы
судимости, парализованного разума, и дряблость мнения среди
эффекты истины-охота на большинство умов? Это не
неважных вопросов.

Давайте кратко рассмотрим возможные последствия спекулятивных привычек на
поведения.

Обсуждение вопроса о поведении имеет большое очарование в том, что
оправдывает, если даже не требует, личного примера; и этот
конкретный вопрос хорошо иллюстрируется сравнением
между жизнью и характером Чарльза Лэмба и некоторых его коллег
уважаемые друзья.

Личный пример, особенно когда он протекает путем сравнения,
всегда опасно, и опасность увеличивается вдвое, если субъекты
проиллюстрированы и сравниваются любимых авторов. Это обязывает нас действовать в этом вопросе
осторожно. Известно, что спор относительно соответствующих заслуг Грея и
Коллинза привел к посещению адвоката и
отмене завещания. Признанная неспособность увидеть что-либо в романах мисс Остин
Сообщается, что романы Остин оказались разрушительными для других людей.
Хорошие шансы на судейство в Индии. Я полагаю, однако, что у меня не очень большие
рискну утверждать, что из всех английских авторов Чарльз Лэмб - единственный, кого
наиболее тепло и эмоционально любят его почитатели, к числу которых я отношу
только тех, кто так же хорошо знаком с четырьмя томами его "Жизни и
Буквы", как в случае с "Элией".

Но как он иллюстрирует конкретный вопрос, который сейчас привлекает наше
внимание?

Говоря о своей сестре Мэри, которую, как всем известно, в "Элии"
называют его кузиной Бриджит, он говорит:--

"На долю моей кузины выпало, возможно, чаще, чем я мог бы
пожелать, иметь в качестве партнеров для нее и для меня вольнодумцев, лидеров
и последователи новых философий и систем; но она никогда
не спорит с их мнениями и не принимает их".

Как и ее брат. Он прожил свою жизнь, взломав его шуточки и
читая его больших листах, ни препирательств, ни принять
мнения друзей, он любил видеть вокруг себя. Современнику
постороннему человеку вполне могло показаться, что его жизнь была легкомысленной и
бесполезной по сравнению с жизнью этих философов и мыслителей.
_They_ обсуждали свои великие планы и притворялись, что раскрывают глубокие тайны
и постоянно спрашивали: "Что такое истина?" _he_ потягивал свой
гласс перетасовал свои карты и удовлетворился более скромным вопросом:
"Какие козыри?" Но для нас, оглядываясь назад на эту небольшую группу, и
зная, что сейчас мы делаем около каждого ее члена, нет такой ошибки
возможно. Для нас совершенно очевидно, что, если судить по любым
стандартам совершенства, которые может принять любое разумное человеческое существо
, Лэмб на голову лучше любого из них. Нет
не нужно останавливаться, чтобы сравнить его с Годвином, или Хэзлиттом, или Ллойдом; давайте
смело поставим его на чашу весов с тем, чья слава во всех
церкви - с Сэмюэлем Тейлором Кольриджем, "логиком, метафизиком, бардом".

Есть люди, которых приятно оскорблять. Кольридж не один из
них. С какой радостью мы полюбили бы автора "Кристабель", если бы могли!
Но это категорически невозможно. У него был неприятный персонаж.
Приговор, вынесенный ему мистером Мэтью Арнольдом (в скобках, в одном из
"Критических очерков") - "У Кольриджа не было морали", - ничуть не меньше
просто безжалостный. Поскольку мы собираем информацию о нем из многих источников.
мы не можем удержаться от вывода, что он был
человек, пренебрегающий сдержанностью, безответственный к притязаниям тех, кто имел на него все права
готовый получать, медлительный отдавать.

В ранней зрелости Кольридж планировал пантисократию, в которой должны были процветать все добродетели
. Ламб занимался чем-то гораздо более сложным: он играл
в криббидж каждый вечер со своим слабоумным отцом, чей постоянный поток
ворчливых разговоров и придирок вполне мог бы подстегнуть гораздо более сильного
человека к практике и оправданию пренебрежения.

То, что Лэмб, при всем своем восхищении Кольриджем, был хорошо осведомлен об
опасных наклонностях в его характере, становится очевидным из многих писем,
особенно одним из них, написанным в 1796 году, в котором он говорит:--

"О мой друг, культивируй сыновние чувства! и пусть никто не думает
сам вышел из рода благотворительных отношений: они должны
дать ему покой в последние; Это лучшая основа для каждого
виды доброжелательность. Я рад слышать, что вы помирились с
всех своих отношениях".

Это, несомненно, является как ценный "помощь в отражении", как и любой поставляется
Как провидец.

Агнец дал, но мало думают о замечательных разница между
"разум" и "понимание". Он предпочитал старые пьесы--странная диета,
кто-то может подумать, чем питать добродетели; но как бы то ни было,
благородный факт остается фактом, что он, бедный, хрупкий мальчик! (ибо его больше не было,
когда беда впервые обрушилась на него) наклонился и без вздоха или знака
взвалил на свои плечи всю тяжесть горя всей жизни.

Кольридж женился. Ламб, повинуясь долгу, остался холостяком,
сочетав себя браком с печальной судьбой своего отца и сестры. Должны ли мы
пожалеть его? Нет; он получил свою награду - превосходящую награду, которую может даровать только
во власти литературы. Это был Лэмб, а не
Кольридж, написавший "Дети мечты: грезы":--

Затем я рассказал, как в течение долгих семи лет, иногда в надежде, иногда в
отчаянии, но всегда упорствуя, я ухаживал за прекрасной Алисой W---- n; и как
насколько дети могли понять, я объяснил им, что такое застенчивость,
трудности и отрицание в девушках - когда, внезапно повернувшись к Алисе,
душа первой Алисы взглянула ей в глаза с такой реальностью
представительности, что я засомневался, кто из них стоит передо мной,
или чьи это были светлые волосы; и пока я стоял и смотрел, оба
дети постепенно бледнели перед моим взором, удаляясь и продолжая удаляться,
пока, наконец, не осталось ничего, кроме двух скорбных черт, видневшихся вдалеке
которые, без слов, странным образом произвели на меня впечатление
воздействие речи. 'Мы не Алисы, ни у тебя, ни у нас
детей вообще. Дети Элис Bartrum отец. Мы
ничто, даже меньше, чем ничего, и мечты. Мы всего лишь _ то, что могло бы быть
".

Годвин! Хэзлитт! Кольридж! Где теперь их "новые философии и
системы"? Самогон в бутылках, который не улучшается при хранении.

 "Только действия справедливого
 Благоухай и расцветай в пыли".

Если бы мы были склонны признать, что Ламб, по всей вероятности, был бы
таким хорошим человеком, каким он был, по общему мнению, - таким же добрым к своему отцу, таким же полным
о самопожертвовании ради своей сестры, как любящего и готового друга
- несмотря на то, что он уделял больше внимания текущим спекуляциям, это
и все же не лишним в такое время, как это, когда так много внимания уделяется
тщательному исследованию тайн души и тела, указать на
как этот человек достиг морального совершенства, в котором отказано его умозрительному
современники; выполняли обязанности, от которых они, какими бы хорошими людьми они ни были,
уклонились бы все до единого: как, короче говоря, он ухитрился добиться
то, чего не достиг ни один из его друзей, даже безупречный Вордсворт или
точный Саути, - прожить жизнь, записи о которой сохранились
вдохновляющие на чтение, и действительно являются "присутствием хорошего рассеянного";
и сумели сделать все это без "пререканий или принятия"
мнения, которые "витали в воздухе" о нем.


BENVENUTO CELLINI

Из "Obiter Dicta"

Каким лжецом был Бенвенуто Челлини! - кто может поверить хоть одному его слову? Для
повесить собаку на основании его клятвы было бы судебным убийством. И все же, когда мы ложимся читать
его мемуары и позволяем нашим мыслям перенестись в те далекие дни, о которых он
рассказывает нам, там мы видим его, стоящего с рельефом на фоне
черное небо прошлого, тот самый человек, которым он был. Не более уверенно он, с
своим редким мастерством, запечатлел образ Климента VII. на папской валюте
чем он подчеркивал свою исключительную индивидуальность в
каждом сказанном им слове и каждом написанном предложении.

Мы, конечно, должны ненавидеть его, но должны ли? Убийца , о котором он написал
унижает себя. Лжец, в котором он сам себя уличил. Если бы кто-нибудь в
нижнем мире был достаточно смел, чтобы назвать его вором, можно усомниться в этом
присудил бы Радамант ему ущерб, о котором мы можем быть уверены
он бы громко потребовал. Почему мы не ненавидим его? Послушайте его:--

"После того, как я произнес эти слова, раздался общий протест, дворяне
подтвердили, что я пообещал слишком много. Но один из них, который был великим
философом, сказал в мою пользу: "Судя по восхитительной симметрии фигуры и
счастливой физиономии этого молодого человека, я осмеливаюсь предположить, что он
выполнит все, что он обещает, и даже больше". Папа ответил: "Я придерживаюсь того же самого
мнения"; затем, позвав Траяно, своего камердинера, он
приказал ему принести мне пятьсот дукатов.

И так это всегда заканчивалось: подозрения, вызванные самым разумным образом, развеивались
самым необоснованным образом, а затем - дукаты. Он заслуживал повешения, но умер в
своей постели. Он написал свои собственные мемуары в манере, которая должна была бы
навлечь на него посмертное правосудие и превратить их в литературную виселицу,
на которой он, скрипучий ужас, должен был качаться вечно; но ничего
нечто подобное уже случалось. Негодяй настолько симметричен, а его
физиономия, которая сияет перед нами сквозь века, настолько счастлива, что
мы не можем удержать наши дукаты, хотя и можем сопроводить подарок
ливень оскорблений.

Это только доказывает глубину наблюдения, сделанного мистером Бейджхотом -
человеком, который унес в мир иной больше оригинальности мысли,
чем сейчас можно найти в Трех Сословиях Королевства. В то время как
отмечая экстраординарную репутацию покойного Фрэнсиса Хорнера
и незначительные расходы, которые ему пришлось понести, поддерживая ее, мистер Бейджхот сказал
что это доказало преимущество "поддержания атмосферы".

Обычный воздух небес обостряет суждения людей. Бедняга Хорнер, если бы не
эта неизменная атмосфера, которая всегда окружала его, был бы
его прямо спросили, "что он делал с тех пор, как получил поясницу", и в ответ он
мог бы только пробормотать что-нибудь о валюте. Что касается нашего
особого негодяя Челлини, вопрос, вероятно, принял бы такую
форму: "Негодяй, назови преступление, которого ты не совершал, и объясни
это упущение".

Но эти неудобные вопросы задают не тем счастливчикам, которые продолжают
у них своя атмосфера. Критики, прежде чем они смогут попасть на них, нужно
выйти из повседневной воздух, где только количество достижений и
Десять заповедей по-прежнему идет за то, в атмосфера, в которой они
не дышал раньше, чем они начинают видеть вещи по-другому, и
чтобы измерить объект, таким образом, окружен лентой собственных
производство. Хорнер - бедный, уродливый человек, лишенный слов и
дел - становится одним из наших великих людей; нация оплакивает его потерю и устанавливает
его статую в аббатстве. Мистер Бейджхот приводит несколько примеров того же
добрый, но он не упоминает Челлини, который, однако, по-своему является
замечательным примером.

Вы открываете его книгу - Фарисей из фарисеев. Действительно, лжет! Почему, вы
ненавижу увиливания. Что касается убийства, то ваши друзья знают вас слишком хорошо, чтобы
обсуждать этот вопрос в слух, кроме как в непосредственной связи с
ВМН. Вы, конечно, готовы сделать некоторую поправку на
Время и место работы Челлини - первая половина шестнадцатого века и
Италия! "Да, - замечаете вы, - Челлини получит строгое правосудие в моих руках"
. Так вы говорите, устраиваясь в своем кресле и начиная
Читать. Кажется, мы слышим, как негодяй смеется в своей могиле. Его дух
веет на вас из его книги - плутовато поглядывает на вас, когда вы переворачиваете страницы
. Его атмосфера окружает вас; вы улыбаетесь, когда вам нужно хмуриться,
смешок, когда вы должны стон, и ... о, окончательное торжество!--смеяться вслух
в случае, если вам была тряпка в принципе ушел, ты бы бросить книгу на
огонь. Ваше слабое нравственное чувство со вздохом отворачивается и терпеливо
ожидает окончания второго тома.

Как осторожно он начинает, как нежно покоряет ваш слух своим
обольстительным благочестием! Я цитирую перевод мистера Роско:--

"Долг честных и заслуживающих доверия людей всех рангов, которые
совершили что-либо благородное или достойное похвалы, состоит в том, чтобы записать своими собственными
письменными средствами события своей жизни; однако они не должны начинать это
почетная задача еще до того, как им исполнится сорок лет. Такая у
крайней мере, теперь мое мнение, что я закончила пятьдесят восьмой год, и
я поселился во Флоренции, где, учитывая многочисленные беды, которые
постоянно присутствовать в жизни человека, я вижу, что я никогда раньше не была
так, свободный от волнения и бедствия, или обладал такой великой поделиться
о содержании и состоянии здоровья на данный период. Оглядываясь назад на некоторые восхитительные
и счастливые события моей жизни, и на многие несчастья, настолько поистине
ошеломляющие, что ужасающая ретроспектива заставляет меня задуматься, как я
достигнув этого возраста в силе и процветании, по милости Божьей я
решил опубликовать отчет о своей жизни; и ... В начале
моего повествования я должен удовлетворить публику по нескольким пунктам, на которые обычно направлено ее
любопытство; первый из которых заключается в том, чтобы выяснить
независимо от того, происходит ли человек из добродетельного и древнего рода... Я
поэтому сейчас я расскажу читателю, как Богу было угодно, чтобы
Я пришел в этот мир ".

Итак, вы читаете на странице i; вот что вы читаете на странице 191.:--

"Сразу после захода солнца, около восьми часов, когда этот мушкетер стоял у своей
двери со шпагой в руке, когда он покончил с ужином, я с большим
адрес подошел к нему вплотную с длинным кинжалом и нанес сильный удар.
я нанес удар тыльной стороной руки, целясь ему в шею. Он мгновенно обернулся
, и удар, пришедшийся прямо на его левое плечо, сломал
целую кость; на что он выронил свой меч, совершенно пораженный
боли, и бросился наутек. Я погнался за ним и в четыре шага поравнялся с
ним, когда, подняв кинжал над его головой, который он опустил, я
ударил его точно по затылку. Оружие проникло так
глубоко, что, хотя я приложил немало сил, чтобы восстановить его снова, я нашел это
невозможно".

Столько за убийство. Теперь о непредумышленном убийстве, или, скорее, о представлении Челлини о непредумышленном убийстве.
непредумышленное убийство.

"Помпео зашел в аптеку на углу Кьявицы,
по какому-то делу, и оставался там некоторое время. Мне сказали, что он
хвастался, что издевался надо мной, но это обернулось роковой авантюрой для
он. Как раз в тот момент, когда я добрался до этого квартала, он выходил из магазина,
и его браво, проделав брешь, образовали круг вокруг него. Я
вслед за этим схватился рукой за острый кинжал и, пробившись
сквозь строй головорезов, схватил его за горло, так быстро
и с таким присутствием духа, что ни один из его друзей
не смог его защитить. Я притянул его к себе, чтобы ударить спереди,
но от избытка ужаса он повернул лицо, так что я ранил
его точно под ухо; и, повторив мой удар, он упал
мертв. Оно никогда не было моим намерением, чтобы убить его, но ударов не
всегда под команду".

Мы все должны чувствовать, что никогда не следовало начинать с этих отрывков;
но задолго до того, как мы дошли до 191-й страницы, Челлини
ушел в свою собственную атмосферу, и весы правосудия склонились
безнадежно испорченный.

То, что такой человек, как этот, столкнулся со страданиями в течение своей жизни
должно быть предметом удовлетворения для каждого уравновешенного ума; но
так или иначе, вы обнаруживаете, что жалеете этого человека, когда он рассказывает
трудности, которые он перенес в замке Святого Анджело. Он такой
симметричный негодяй! Только послушайте его! послушайте, что он хорошо рассказывает в
во втором томе, после уже приведенных небольших эпизодов:--

"Наконец, восстановив свои силы и бодрость, после того, как я взял себя в руки
и ко мне вернулась бодрость духа, я продолжил читать свою
Библии, и так привыкли глаза к темноте, что, хотя я был на
первая возможность читать только полтора часа, я могу долго читать три
часов. Затем я задумался о чудесной силе Всемогущего над
сердца простых людей, которые довели свой энтузиазм до того, что
твердо верили, что Бог будет потакать им во всем, чего они пожелают; и я
пообещал себе помощь Всевышнего, а также через Его
из жалости к моей невиновности. Таким образом, постоянно обращаясь к
Верховное Существо, иногда в молитве, иногда в безмолвной медитации на
божественную благость, я был полностью поглощен этими небесными
размышлениями и пришел к такому наслаждению благочестивыми размышлениями, что я
больше не думал о прошлых несчастьях. Напротив, я был весь день
долгое пение псалмов и многих других моих сочинений, в которых я
прославлял Божество".

Таким образом, вырванные из контекста, эти тексты могут показаться поставляем самое лучшее
возможной фальсификации предыдущее заявление о том, что Челлини рассказал
правду о себе. Судить только по этим отрывкам, он может появиться
лицемер необычно одиозный характер. Но стоит только
читать его книгу, чтобы развеять это представление. Он лжет о других
людей; он повторяет долгие разговоры, звучание его собственного восхваления, во
который, как и его собственное повествование, он не присутствовал; он преувеличивает
его собственные подвиги, его страдания - может быть, даже его преступления: но когда
мы откладываем его книгу, мы чувствуем, что прощаемся с человеком, которого
мы знаем.

Он представился, и хотя, несомненно, мы предпочитаем святых
для грешников, мы можем быть прощены за то что он любит компании живут изгои
лучше, чем лей-цифры и пустые часы-чехлы с надписью
различающиеся имена, которые выполняют обязанности для мужчин в произведениях
наши стандартные историков. Чего бы мы только не отдали, чтобы узнать Юлия Цезаря
хотя бы наполовину так хорошо, как мы знаем этого возмутительного негодяя? Святые
земля тоже, насколько они призрачны! Кого из них мы действительно знаем?
За исключением одного или двух древних и современных квиетистов, едва ли найдется хоть один
среди всего этого числа, кто, будучи мертвым, все же говорит. Их мемуары далеко не всегда
слишком часто раскрывают нам что-то смутное, определенно неузнаваемое
как человека. Как правило, в этом виноваты их редакторы, которые, хотя и являются мужчинами
сами по себе, ограничивают свои редакторские обязанности изучением
дневников и бумаг усопшего святого и стиранием всех человеческих черт
. Это они делают для "лучшего предотвращения скандалов"; и один
не могу отрицать, что они достигают своей цели, хотя и дорого платят за это.

Никогда не забуду, как я вздрогнул, когда, читая какую-то старую книгу
об Индии, наткнулся на послеобеденную шутку Генри Мартина.
Мысль о Генри Мартине, смеющемся над грецкими орехами и вином, была
почти, как говорит неизвестный художник Роберта Браунинга, "слишком безумно милой";
и по сей день я не могу отделаться от мысли, что здесь, должно быть, допущена ошибка
где-то.

Вернемся к Челлини и завершим. Публикуя его Мемуары, давайте
постараемся вспомнить о нашем утраченном моральном чувстве и примиримся с
ее, передав окончательное решение на этот отчаянный грешник, который, возможно,
ведь мы не можем делать это лучше, используя его собственный язык
о монах, человек-пленник своих, которые никогда, до сих пор как
кажется, убил кого-нибудь, но из которых Челлини, тем не менее, войлок
себя вправе сказать:--

"Я восхищался его блестящими качествами, но его отвратительные пороки я открыто осуждал
и испытывал отвращение".


О ПРЕДПОЛАГАЕМОЙ БЕЗВЕСТНОСТИ ПОЭЗИИ МИСТЕРА БРАУНИНГА

Из "Некролога"

Рассматривая вопрос о том, является ли поэт понятливым и доходчивым, мы не должны
копаться в его работе в поисках неясностей и странностей, но
следует, во всяком случае, в первую очередь попытаться оценить всю его
масштаб и размах; составить некоторую оценку, если сможем, его общего характера
смысла и воздействия, задавая себе с этой целью такие вопросы, как
эти: - Чем мы лучше для него? Пробудил ли он какую-нибудь страсть,
облегчил ли какое-нибудь бремя, очистил ли какой-нибудь вкус? Играет ли он какую-нибудь реальную роль в
наших жизнях? Когда мы влюблены, шепчем ли мы его на ухо богоматери?
Когда мы скорбим, облегчает ли он нашу боль? Может ли он утихомирить душевную борьбу
конфликт? Было ли у него что сказать, кроме болтовни на эти темы
темы, которые, как ни ускользают от анализа и не поддаются демонстрации, как
они это делают, сами по себе представляют постоянный интерес--

 "О человеке, природе и человеческой жизни",

о пафосе нашей ситуации, оглядываясь назад на невозвратимое и
устремляясь вперед, к неизвестному? Если поэт сказал, или сделал, или любой из
эти вещи в заметной степени, чтобы обвинить его в неизвестность
и глупость и неблагодарность.

Но эта тема может быть продолжена, и кто-то может быть призван
расследуйте это обвинение применительно к конкретным книгам или стихотворениям. В случае с
Браунингом это вполне может быть сделано; и тогда возникает еще ряд
вопросов, таких как: о чем эта книга, то есть, с каким
предметом она имеет дело и какой метод изложения в ней используется? Является ли оно
дидактическим, аналитическим или чисто повествовательным? Оно довольствуется описанием,
или стремится объяснить? Справедливости ради, эти вопросы должны быть
заданы и на них должны быть даны ответы, прежде чем мы обрушим наши критические выпады на странных
поэтов. Одна задача по необходимости сложнее другой. Изучающие
геометрии, которые продвинули свои исследования в этой увлекательной науке
вплоть до пятого предложения первой книги, обычно называемого
"Азинорум Понс" (хотя теперь, когда так много дам читают Евклида, следовало бы,
по общей справедливости к ним, их хотя бы иногда называли "понсами".
Asinarum'), согласится с тем, что, хотя доказать это может быть сложнее
что углы в основании равнобедренного треугольника равны, и что
если получаются равные стороны, то углы на другой стороне основания
должны быть равными, чем при описании равностороннего треугольника на
дана конечная прямая линия; и все же никто, кроме осла, не сказал бы, что
пятое предложение было ни на йоту менее понятным, чем первое. Когда мы
рассмотрим мистера Браунинга в его более поздних произведениях, будет полезно иметь в виду
это различие.

Затем, глядя на первый период, мы находим в нем восемь первых пьес:--

1. "Страффорд", написанный в 1836 году, когда его автору было двадцать четыре года
, и представленный на суд зрителей театра "Ковент-Гарден" 1 мая,
1837; Макреди играет Страффорда, а мисс Хелен Фаусит - леди Карлайл.
Это было воспринято с большим энтузиазмом, но компания была непокорной и
управляющий обанкротился; и после пяти вечеров человек, сыгравший Пима
отказался от своей роли, и театр закрыли.

2. "Пиппа проходит".

3. "Король Виктор и король Карл".

4. "Возвращение друзов".

5. "Пятно на гербе".

Эта прекрасная и трогательная пьеса была поставлена на сцене театра "Друри-Лейн"
11 февраля 1843 года, с Фелпсом в роли лорда Трешема, мисс Хелен
Фаусит в роли Милдред Трешем и миссис Стирлинг, до сих пор известная всем нам как
Гвендолен. Это имело блестящий успех. Мистер Браунинг был в театральной ложе.
и если поэту доставляет удовольствие слушать переполненный
дома крик "автора, автора!", что удовлетворенность принадлежал мистеру
Браунинг. Об этой пьесе несколько ночей; и был только остановлен, потому что один
банкротств Мистер Макриди-это произошло только затем, чтобы вмешаться. Это было
впоследствии возрождено мистером Фелпсом во время его "незабываемого руководства"
Сэдлерс-Уэллс.

6. "День рождения Коломба". Мисс Хелен Фаусит поставила эту пьесу на сцену в
1852 году, когда она имела успех.

7. "Лурия".

8. 'Душа трагедии'.

Для вызова любого из этих пьес непонятные смешон; и никто из тех, кто
никогда не читал их когда-либо делал, и почему люди, которые их не читали
трудно понять, стоит ли злоупотреблять ими. Если бы общество принесло присягу, мы
были бы удивлены, обнаружив, сколько высокопоставленных людей не читали
"Все хорошо, что хорошо кончается" или "Тимона Афинского"; но они не идут
о том, что эти пьесы непонятны. Как мудрые люди, они
притворяются, что прочитали их, и ничего не говорят. В случае Браунинга они
избавлены от лицемерия. Никому не нужно притворяться, что прочитали "Душу
Трагедия"; и поэтому кажется непростительным для кого-либо утверждать
что один из самых простых, острых и пикантных фрагментов письма в
язык непонятен. Но неужели может быть что-то еще
по правде говоря, из этих пьес, чем они были понятны. Во-первых,
прежде всего, это _пейзажи_, а не _работы_ - как в водянных драмах
Сэра Генри Тейлора и мистера Суинберна. Некоторые из них выдержали испытание
реальной репрезентацией; и хотя было бы абсурдно притворяться, что
они добились того ошеломляющего успеха, который имеет наш критический век
зарезервировано для таких драматургов, как покойный лорд Литтон, автор
"Денег", покойный Том Тейлор, автор "Сухопутного пути",
покойный мистер Робертсон, автор романа "Каста", мистер Х. Байрон, автор романа "
"Наши мальчики", мистер Уиллс, автор романа "Карл I", мистер Бернанд,
автор "Полковника" и мистер Гилберт, автор столь многого, что является
великим и славным в нашей национальной драматургии; во всяком случае, они доказали, что
способны завладеть вниманием самой обычной аудитории
. Но кто может отрицать достоинство и даже величие "Лурии" или
утаить мелодичную слезу от "Милдред Трешем"? Какое
действие в какой пьесе более удачно задумано или лучше передано, чем
что из Пиппа проходит'?--где невиновности и наоборот, нежной любви
и неистовая страсть, с акцентом, и все же вписалась в
драматические единства и поэтического совершенства, дающего право автора на очень
первое место среди драматургов века, кто трудился
под огромным недостатком бытия поэтов начала.

Переходя от пьес, далее нас привлекает ряд великолепных
стихотворений, на основе которых, возможно, зиждется слава мистера Браунинга
несомненно, это его драматические пьесы; стихотворения, которые выражают
мысли и чувства людей других, чем себя, или как он выразился
когда посвятив некоторое их количество, чтобы его жена:--

 "Любить, Ты видел меня собрать мужчин и женщин,
 Живые или мертвые, или созданные моей фантазией,
 Войдите в каждого и воспользуйтесь их услугами,
 Произнесите из всех уст речь - стихотворение";

или снова в "Сорделло":--

 "Заставляя говорить, я скрылся из виду",
 Тот самый человек, как он обычно делал ".

По приблизительным подсчетам, таких фигур должно быть не менее шестидесяти.
Позвольте мне пробежаться по именам очень немногих из них. "Саул", стихотворение любимой
всеми настоящими женщинами; "Калибан", который мужчины, что, возможно, не противоестественно,
часто предпочитают. "Два епископа": тот, что в шестнадцатом веке заказывал свою
гробницу из яшмы и базальта в церкви Святого Пракседа, и его
преемник девятнадцатого века, разворачивающий свою постпрандиальную "Апологию".
"Моя последняя герцогиня", "Монолог в испанском монастыре", "Андреа дель
Сарто", "Фра Липпо Липпи", "Рабби Бен Эзра", "Клеон", "Смерть в
Пустыня", "Итальянец в Англии" и "Англичанин в Италии".

Чистая правда сказать, что ни один другой английский поэт, живой или мертвый,,
За исключением Шекспира, он так же возбудил человеческий интерес у своих читателей, как и
Роберт Браунинг....

На фоне этих драматических произведений заряд unintelligibility не как
полностью, как это делает против пьесы. Все они совершенно
понятны; но - и вот в чем загвоздка - их нелегко читать, как
уважаемые труды покойной миссис Хеманс. Они требуют такого же
честный внимание, поскольку это мода, чтобы дать лекцию профессора
Хаксли или проповедь каноника Лиддона; и это как раз то, что слишком многие
люди не отдадут поэзии. Они

 "Любят слушать
 Мягкая пульсация в их непринужденном ухе;
 Перевернуть страницу и позволить своим чувствам упиться
 Любовь, которая не будет мешать им думать ".

 * * * * *

За этими драматическими произведениями следует то, что мы можем назвать
просто стихами: некоторые лирические, некоторые повествовательные. Последние
достаточно прямолинейны и, как правило, полны духа и юмора; но это
больше, чем всегда можно сказать о лирических произведениях. Теперь, для
впервые в решении этого первого периода, кроме 'Сорделло, мы
сложности удара. Китайская головоломка приходит. Мы зря что ли все это
включает пунктуацию. И самое неудобное для репутации мистера Браунинга
то, что эти сбивающие с толку стихи по большей части
очень короткие. Мы говорим неловко, ибо не больше, уверен, что Сара Гамп
она нравилась разливаемого пива мягкий, чем его заключается в том, что ваш англичанин любит его
стихи должны быть коротко подстрижены; и поэтому, соответственно, часто бывает так, что некоторые
почтенный отец семейства занимает нечетное объем Браунинг его летучих
помешанный сын или дочь остались лежать около, pishes и pshaws! и
затем, с видом большой снисходительности и поразительной откровенности, замечает, что
он даст парню еще один шанс и не осудит его непрочитанным. Итак,
сказав это, он открывает книгу и тщательно выбирает самое короткое стихотворение, которое только может найти.
и в одно мгновение, без знака или сигнала, записки или предупреждения,
несчастный человек по уши увяз в строках, подобных этим, которые
являются третьей и последней строфой стихотворения под названием "Другой путь любви":--

 "А после, для времяпрепровождения,
 Если июнь будет ослепительным
 С цветами во всей полноте,
 Все лепестки, без колючек,
 Восхитительные, как струйки
 Вина, разлитого во время мессы,
 И выберите что-нибудь более щадящее
 Для красноты и сладости;
 Или, если у вас есть опыт общения с человеком и пауком,
 Она использует my June lightning, средство для сильного избавления от насекомых
 Чтобы остановить свежее вращение, - почему, Джун подумает".

Он поднимается, задыхаясь, и более чем когда-либо убежден, что поэзия Браунинга
- это масса несообразной чепухи, которую никто не понимает, и меньше всего
все члены Браунинговского общества.

Нам не нужно прилагать никаких усилий, чтобы найти смысл во всем, что написал мистер Браунинг
. Но когда все сказано и сделано - когда эти несколько уродов
переполненные мозги выбрасываются за борт акулам словесной критики
которые питаются подобными вещами - мистер Браунинг и его великое поэтическое достижение
остаются позади, чтобы с ними разобрались и отчитались. Мы не избавляемся от
Лауреата, процитировав:--

 "О дорогая комната, отрада моего сердца,
 Дорогая комната, зеница моего ока,
 С твоими двумя мягкими и белыми кушетками
 Нет такой изысканной комнаты,--
 Нет такой теплой и светлой комнатки,
 Где читать, где писать ";

или о Вордсворте, процитировав:--

 "При этих словах мой мальчик опустил голову:
 Он покраснел от стыда и ничего не ответил,
 И пять раз я спросила ребенка:
 "Почему, Эдвард? скажи мне, почему?"

или о Китсе, вспомнив, что однажды он обратился к молодой леди со словами
следующим образом:--

 "О, подойди, Джорджиана! роза в полном расцвете,
 Богатство флоры пышно разрослось:
 Воздух пропитан мягкостью, а ручьи - хрусталем,
 Запад великолепно одет в лучи ".

Прочность веревки может быть всего лишь силой ее самой слабой части; но
о поэтах следует судить по их самым счастливым часам и по их
величайшим произведениям.

Второй период поэзии мистера Браунинга требует иной линии
аргумент; ибо, по моему мнению, глупо отрицать, что за последнее время он много написал
, что действительно очень затрудняет чтение. Нет.
несомненно, вы можете встретить людей, которые скажут вам, что они впервые прочитали "Кольцо и книгу
" без особых умственных усилий; но вы поступите
правильно, если не поверите им. Эти стихи трудны - с ними ничего не поделаешь.
они такие. Что такое "Кольцо и книга"? Огромный роман в двадцать
тысяч строк - рассказанный по методу не Скотта, а Бальзака; он
вырывает сердца из дюжины персонажей; он рассказывает одну и ту же историю с
десять разных точек зрения. Он насыщен всевозможными деталями и
описание: вам ничего не упущено. Как и в случае с жизнью школьника в большой школе
, если он вообще хочет получать от нее удовольствие, он должен полностью погрузиться в нее
и сильно заботиться обо всем - так что читатель "Кольца и
книга "должна быть интересна всем и вся, вплоть до
того факта, что старшей дочери адвоката обвинения
Гвидо исполнилось восемь лет в тот самый день, когда он писал свою речь, и
что на ужин у него будет жареная печень с петрушкой.

Если вы готовы к этому, вы получите свою награду; ибо
_style_, хотя и суровый и сложный, присутствует во всем, за исключением
из речей адвоката, красноречивых и временами превосходных; а что касается
_матери_, если ваш интерес к человеческой природе острый, любопытный, почти
профессионал - если ничто из того, что мужчина, женщина или ребенок сделали или
перенесли или предположительно могут сделать или пострадать, не представляет интереса для
вы; если вы любите анализ и не брезгуете вскрытием - вы
будете ценить "Кольцо и книгу", как хирург ценит последнего великого
вклад в сравнительную анатомию или патологию.

Но такого рода работы зависят от стиля. Браунинг, я думаю, преуспел
лучше, чем некоторые писатели. Для меня, во всяком случае, шаг от "Пятна в
"Гербе" к "Кольцу и книге" не так заметен, как
_movais pas_ это нечто среднее между "Амосом Бартоном" и "Даниэлем Дерондой". Но
трудность не в безвестности. Одна задача сложнее другой.
Углы в основании равнобедренных треугольников склонны путаться,
и сбивать с толку всех нас - и мужчин, и женщин. "Принц Хоэнштиль"
то или иное стихотворение очень сложно не только произнести, но и прочесть
но если поэт выберет своей темой Наполеона III.- в котором
хам, трус, идеалист и сластолюбец были неразрывно связаны
и претендуют на то, чтобы заставить его раскрыть себя за бутылкой
Кларет "Гладстон" в таверне на Лестер-сквер, вы не можете этого ожидать
произведение должно принадлежать к тому же классу поэзии, что и "Мистер Ковентри"
Восхитительный "Ангел в доме" Патмора.

Труден именно этот метод. Возьмите мужа в "Кольцо и
книга'.Мистер Браунинг безжалостно охотится его, песни его
последние тайники его ума, и приглашает его "выстоять и сделать". Он
описывает любовь, не только разбитую, но и ломающуюся; ненависть в зародыше; сомнение при
ее рождении. Это трудно сделать ни в стихах, ни в прозе,
и люди с легким, плавным стилем Аддисона или Теннисона не могут
сделать это.

Кажется, я услышал спокойный, тихий голос спрашивал, но они стоят
делаешь? или, во всяком случае, это провинция искусство, чтобы сделать их? В
вопрос не должен быть задан. Это еретично, поскольку противоречит
целое направление второй половины этого столетия. Цепи, приковывающие
нас к скалам реализма, с каждым днем крепнут все быстрее; и Персей
которому суждено разрубить их, я полагаю, какой-нибудь озорной маленький мальчик из
пансиона. Но поскольку вопрос был задан, я признаю, что
иногда, даже когда углубляюсь в работы этой, ныне ортодоксальной школы,
Меня преследовали на тревожные сомнения в том, после всего этого
огромный труд не пропадет даром; и, томясь усилий, перегружен
детали, сбитая с толку тем аргументом, и тошнит от безжалостного
анализируя характер и мотив, испытывал искушение громко возопить,
цитируя - или, скорее, в агонии момента, неправильно цитируя - Кольриджа:--

 "Простота - твое лучшее название
 Чем вся семья Славы".

Но этот порыв чувств ребяческий и даже греховный. Мы должны воспринимать
наших поэтов так же, как мы готовим еду - такими, какими их нам подают. В самом деле, вы
можете, если полны смелости, уведомить повара, но не дух времени, который
создает наших поэтов. Мы можем быть уверены - чтобы перенять идею покойного сэра
Джеймс Стивен - вот если бы Роберт Браунинг жил в шестнадцатом
столетие, он не написал бы стихотворения, подобного "Кольцу и книге";
и если бы Эдмунд Спенсер жил в девятнадцатом веке, он бы не
написал стихотворение, подобное "Королеве фей".

Поэтому бесполезно обвинять более поздний метод и стиль мистера Браунинга
в наличии трудностей и запутанности, которые ему присущи.
В любом случае, у метода есть свой интерес, своя сила
, свое величие. Если он вам не нравится, вы должны оставить его
в покое. Вы говорите, что любите романтическую поэзию; что ж, тогда записывайте
ваш Спенсер и получите право присоединиться к "маленькой группе преображенных"
из тех, кто способен принести свои клятвы на Библии - они прочитали их от начала до конца.
"Королева фей". Компания, хоть и небольшая, восхитительная,
и вам будет о чем поговорить, не оскорбляя Браунинга, который
вероятно, знает своего Спенсера лучше, чем вы. Реализм не будет вечно
доминировать в мире литературы и искусства - мода на все проходит
но он уже заслужил большое место: им написаны книги,
сочинял стихи, рисовал картины - все было отмечено этим "величием".
что, несмотря на колебания, нет, даже смену вкусов и мнений,
означает бессмертие.

Но против более поздних стихотворений мистера Браунинга иногда выдвигается утверждение, что
их смысл неясен из-за плохой грамматики. Циник был когда-то
слышал наблюдать со ссылкой на эту благородную стихотворение 'Грамматик по
Похороны", что жаль, что талантливый автор с тех пор позволил
себе оставаться в заблуждении, что он похоронил не только
грамматика, но и его грамматику. Несомненно, верно, что мистер Браунинг
умеет провоцировать, и в нем слишком много словесного акробатизма.
Кроме того, как напоминает нам его остроумный пародист, любимый поэт шести поколений студентов
Кембриджа:--

 , Он любит соединять меньшие части речи,
 По мере того, как мы сокращаем и без того скрюченную дворняжку."

Это, пожалуй, допустимо устал немного своего _я_ и умел, но
мы считаем, что нельзя исправить, когда мы говорим, что Браунинг-поэт
чей грамматики будет носить схоластический расследования лучше, чем
большинство из детей Аполлона.

Пару слов о "Сорделло". Одна половина "Сорделло", и это, с обычным невезением мистера
Браунинга, первая половина, несомненно, неясна. Это
читать так же трудно, как "Эндимион" или "Восстание ислама", и по той же причине
у автора нет опыта в искусстве композиции.
Мы все слышали о молодом архитекторе, который забыл пристроить лестницу
в его доме были прекрасные комнаты, но попасть в них было невозможно
. "Сорделло" - это поэма без лестницы. Автору все еще было за двадцать
, он написал возвышенное эссе. Для своей темы--

 "Он выделил
 Сорделло мрачно размышлял о
 С разрушением за шесть долгих печальных столетий".

Он частично потерпел неудачу; и британская публика, с ее привычным
великодушие и, я полагаю, для того, чтобы ободрить других, никогда не прекращалось
его одолевали сомнения, потому что сорок два года назад он опубликовал за свой счет
небольшую книжку на двести пятьдесят страниц, в которой даже
те из них, кто тогда умел читать, не могли понять.


Конец тома IV.