Библиотека мир. лит. Том 03

БИБЛИОТЕКА ЛУЧШЕЙ ЛИТЕРАТУРЫ МИРА ДРЕВНЕЙ и СОВРЕМЕННОЙ ЧАРЛЬЗА ДАДЛИ УОРНЕРА.
***
BERTHOLD AUERBACH--_Continued:_ 1812-1882
 Первый ложный шаг ("На вершинах")
 Новый дом и старый (то же самое)
 Философия придворного врача (то же самое)
 В дневнике графини Ирмы (то же самое)

;MILE AUGIER 1820-1889
 Целенаправленный разговор ("Мальчик Гибойера")
 Строгий молодой судья ("Авантюристка")
 Довольный бездельник ("М. Зять Пуарье")
 Чувства художника (то же самое)
 Состязание воль ("Четыре шамбалы")

СВЯТОЙ АВГУСТИН ГИППОНСКИЙ (автор Сэмюэл Харт) 354-430
 Благочестивая скорбь, приводящая к покаянию ("Исповедь")
 Утешение (то же самое)
 Враги Города ("Град Божий")
 Хвала Богу (то же самое)
 Молитва ("Троица")

МАРК АВРЕЛИЙ АНТОНИН 121-180 гг. н. э.
 Размышления

ДЖЕЙН ОСТИН 1775-1817
 Предложение руки и сердца ("Гордость и предубеждение")
 Мать и дочь (то же самое)
 Письмо с соболезнованиями (то же самое)
 Подходящие друг другу сестра и брат ("Аббатство Нортенгер")
 Семейные врачи ("Эмма")
 Семейное обучение ("Мэнсфилд Парк")
 Частные театральные постановки (то же самое)
 Бесплодные сожаления и яблоки Содома (то же самое)

AVERRO;S 1126-1198

АВЕСТА (автор А.В. Уильямс Джексон)
 Псалом Зороастра
 Молитва о знании
 Ангел Божественного послушания
 Огню
 Богине вод
 Духам-хранителям
 Древний Синдбад
 Мудрец
 Призыв к дождю
 Молитва об исцелении
 Фрагмент

АВИЦЕБРОН 1028-?1058
 О материи и форме ("Источник жизни")

РОБЕРТ АЙТУН, 1570-1638
 Непостоянство подвергнуто критике
 Строки к непостоянной любовнице (с адаптацией Бернса)

УИЛЬЯМ ЭДМОНСТОУН ЭЙТУН, 1813-1865
 Похоронный марш Данди ("Песни шотландских кавалеров")
 Казнь Монтроза (то же самое)
 "Разбитый кувшин" ("Баллады Бон Готье")
 Сонет Британии. "Герцога Веллингтона" (то же самое)
 Бал в высших кругах ("Современный Эндимион")
 Бродяга с гор ("Норман Синклер")

MASSIMO TAPARELLI D'AZEGLIO 1798-1866
 Счастливое детство ("Мои воспоминания")
 Священство (то же самое)
 Мое первое романтическое приключение (то же самое)

БАБЕР (Эдвард С. Холден) 1482-1530
 Из "Мемуаров" Бабера

БАБРИУС, Первый век нашей эры.
 Северный ветер и Солнце
 Юпитер и Обезьяна
 Мышь, упавшая в горшок
 Лиса и виноград
 Возчик и Геркулес
 Молодые петухи
 Араб и Верблюд
 Соловей и ласточка
 Земледелец и аист
 Сосна
 Женщина и ее служанки
 Лампа
 Черепаха и заяц

ФРЭНСИС БЭКОН (Чарльтон Т. Льюис) 1561-1626
 Об истине ("Очерки")
 О мести (то же самое)
 О симуляции и лицемерии (то же самое)
 О путешествиях (то же самое)
 О дружбе (то же самое)
 Недостатки университетов ("Развитие образования")
 Милорду казначею Берли
 В похвалу знаниям
 Лорду-канцлеру
 Вильерсу по поводу его патента виконта
 Обвинение судье Хаттону
 Молитва или псалом
 Из "Апофтегм"
 Перевод 137-го псалма
 Мир - это пузырь

УОЛТЕР БЕЙДЖХОТ (автор Форрест Морган) 1826-1877
 Достоинства глупости ("Письма о французском государственном перевороте
 ")
 Написание рецензий ("Первые эдинбургские рецензенты")
 Лорд Элдон (то же самое)
 Вкус ("Вордсворт, Теннисон и Браунинг")
 Причины бесплодия литературы ("Шекспир")
 Поиски счастья ("Уильям Каупер")
 О раннем чтении ("Эдвард Гиббон")
 Кавалеры ("Томас Бабингтон Маколей")
 Мораль и страх ("Епископ Батлер")
 Тирания условностей ("Сэр Роберт Пил")
 Как стать влиятельным политиком ("Болингброк")
 Условия правления Кабинета министров ("Английская конституция")
 Почему ранние общества не могли быть свободными ("Физика и
 Политика")
 Преимущества свободной дискуссии в наше время (то же самое)
 Происхождение депозитного банкинга ("Ломбард-стрит")

ЙЕНС БАГГЕСЕН 1764-1826
 Космополит ("Лабиринт")
 Философия на пустоши (то же самое)
 Было время, когда я был Совсем маленьким


ФИЛИП ДЖЕЙМС БЕЙЛИ 1816-
 Из "Феста": Жизнь: Проходящий звонок; Мысли;
 Мечты; Хор спасенных


ДЖОАННА БЕЙЛИ, 1762-1851
 Сватался, женился и...
 Это было утром, когда мы были в восторге
 К твоему сведению, позволь нам... на свадьбу
 Усталый ученый муж
 Из "Де Монфора"
 Миссис Сиддонс
 Шотландская песня
 Песня "Бедность разлучает хорошую компанию"
 Котенок


ГЕНРИ МАРТИН БЭРД, 1832-
 Битва при Иври ("Гугеноты и Генрих Наваррский")


СЭР СЭМЮЭЛ УАЙТ БЕЙКЕР, 1821-1893
 Охота в Абиссинии ("Притоки Нила в Абиссинии")
 Истоки Нила ("Альберт Ньянза")


АРТУР ДЖЕЙМС БАЛЬФУР, 1848-
 Удовольствия от чтения (обращение ректора)


БАЛЛАДА (Ф.Б. Гаммера)
 Робин Гуд и Гай Гисборн
 Охота на Чевиота
 Джонни Кок
 Сэр Патрик Спенс
 Красивый граф Мюррей
 Мэри Гамильтон
 Бонни Джордж Кэмпбелл
 Бесси Белл и Мэри Грей
 Три ворона
 Лорд Рэндал
 Эдвард
 Братья Тва
 Вавилон
 Чайлд Морис
 Жена Ашерского колодца
 Призрак Милого Уильяма


ОНОРЕ ДЕ БАЛЬЗАК (Уильям П. Трент) 1799-1850
 Встреча в монастыре ("Герцогиня Ланже")
 Эпизод из "Террора"
 Страсти в пустыне
 Наполеон народа ("Сельский врач")

ДЖОРДЖ БЭНКРОФТ (автор Остин Скотт) 1800-1891
 Истоки Вирджинии ("История Соединенных Штатов
 ")
 Люди и правительство в раннем Массачусетсе (то же самое)
 Война короля Филиппа (то же самое)
 Новые Нидерланды (то же самое)
 Франклин (то же самое)




ИЛЛЮСТРАЦИИ НА ВСЮ СТРАНИЦУ

ТОМ III.

 * * * * *

 Страница
Фронтиспис древнеирландской миниатюры (цветная пластинка)
"Святой Августин и его мать" (фотогравюра) 1014 г.
Папирус, Проповеди св. Августин (Фактическое сравнение) 1018
Марк Аврелий (Портрет) 1022
Зенд Авеста (фактическое сравнение) 1084
Фрэнсис Бэкон (портрет) 1156
"Кавалеры" (Фотогравюра) 1218
Honor; de Balzac (Portrait) 1348
Джордж Бэнкрофт (Портрет) 1432


ПОРТРЕТЫ-ВИНЬЕТКИ

;mile Augier
Джейн Остин
Роберт Айтун
Уолтер Бейджхот
Йенс Баггесен
Филип Джеймс Бейли
Джоанна Бейли
Генри Мартин Бэрд
Сэр Сэмюэл Уайт Бейкер
Артур Джеймс Бальфур




(Продолжение из тома II)

"Ты воображаешь, что все доброжелательно настроены по отношению к тебе? Поверь мне
на слово, во дворце живут люди всех мастей, хорошие и плохие. Все
пороки изобилуют в таком месте. И есть много других вопросов, о
которых вы понятия не имеете и о которых, я надеюсь, никогда не останетесь.
в неведении. Но все, кого вы встречаете, удивительно вежливы. Старайтесь оставаться как
сейчас вы находитесь, и когда вы покинете дворец, то пусть это будет так-же
Вальпурга, какой ты была, когда пришла сюда.

Вальпурга удивленно уставилась на нее. Кто мог изменить ее?

Пришло известие, что королева проснулась и желает, чтобы Вальпурга привела к ней
Наследного принца.

В сопровождении доктора Гюнтера, мадемуазель Крамер и двух служанок
она проследовала в спальню королевы. Королева лежала
там, спокойная и прекрасная, и с приветственной улыбкой повернула свое лицо
к вошедшим. Шторы были частично раздвинуты
, и в квартиру проникал широкий косой луч света,
который казался еще более мирным, чем во время затаившей дыхание тишины предыдущей ночи.


"Доброе утро!" - сказала королева голосом, полным чувства. "Позволь мне
родить моего ребенка!" Она посмотрела вниз на младенца, который покоился у нее на руках, и
затем, не замечая никого в комнате, подняла взгляд на хай
и тихо пробормотала:--

"Я впервые вижу своего ребенка при дневном свете!"

Все замолчали; казалось, в квартире ничего не было
кроме широкого косого луча света, который струился в окно.

"Ты хорошо спала?" - спросила королева. Вальпурга была рада, что королева
задала вопрос, потому что теперь она могла ответить. Бросив торопливый взгляд
на мадемуазель Крамер, она сказала:--

"Да, действительно! Сон - это первое, последнее и самое лучшее, что есть на свете"
.

"Она умна", - сказала королева, обращаясь к доктору Гюнтеру по-французски.

У Вальпурги упало сердце. Всякий раз, когда она слышала, как они говорят по-французски,
ей казалось, что они предают ее; как будто они надели
шапку-невидимку, вроде той, что носили гоблины в сказке, и
таким образом, он мог говорить так, чтобы его не услышали.

"Хорошо ли спал принц?" - спросила королева.

Вальпурга провела рукой по лицу, как будто хотела смахнуть паука.
который ползал там. Королева не говорит о своем "ребенке" или
о своем "сыне", а только о "Наследном принце".

Вальпурга ответила:--

"Да, все хорошо, слава Богу! То есть я не могла его слышать, и я только
хотела сказать, что я хотела бы действовать в отношении ... - она не смогла выговорить "в отношении
Принц" - "то есть по отношению к нему, как я бы поступила со своим собственным ребенком. Мы начали с
в самый первый день. Этому меня научила моя мать. У такого ребенка есть воля к
он принадлежит ей с самого начала, и не стоит уступать ему дорогу. Это не
сделать, чтобы взять его с пеленок, или кормить ее, когда ему заблагорассудится; есть
должно быть регулярным раз за все эти вещи. Он скоро привыкнет
что, и это не повредит его, пусть он еще плакать время от времени. На
наоборот, что расширяет грудь".

"Он плачет?" - спросила королева.

Младенец ответил на этот вопрос сам за себя, потому что сразу же заплакал.
очень громко.

"Возьмите его и успокойте", - взмолилась королева.

Король вошел в комнату еще до того, как ребенок перестал плакать.

"У него будет хороший командирский голос", - сказал он, целуя королеве руку
.

Вальпурга успокоила девочку, и ее с мадемуазель Крамер отправили
обратно в их апартаменты.

Король проинформировал королеву о полученных депешах,
и о спонсорах, которые были выбраны. Она была полностью
удовлетворена достигнутыми договоренностями.

Когда Вальпурга вернулась в свою комнату и положила ребенка в колыбель.
она ходила взад и вперед и казалась очень взволнованной.

"В этом мире нет ангелов!" - сказала она. "Они все такие же
остальные из нас, и кто знает, но..." Она была раздосадована королевой: "Почему
она не хочет терпеливо выслушать, когда плачет ее ребенок? Мы должны забрать все наше.
дети приносят нам радость или боль".

Она вышла в коридор и услышала звуки органа в
дворцовой часовне. Впервые в своей жизни эти звуки
ей не угодил. "Это не место в доме, - подумала она, - где все
разные вещи происходят. Церковь должна стоять сама по себе".

Когда она вернулась в комнату, то обнаружила там незнакомца. Мадемуазель
Крамер сообщил ей, что это портной королевы.

Вальпурга откровенно рассмеялась при упоминании о "портном королевы".
Элегантно одетый человек посмотрел на нее с изумлением, в то время как мадемуазель
Крамер объяснил ей, что это портниха ее Величества
Королевы и что он пришел снять с нее мерки для трех новых платьев.

"Я должна надеть городскую одежду?"

"Боже упаси! Ты должна надеть платье своего района и можешь
заказать корсет красного, синего, зеленого или любого другого цвета, который тебе больше нравится. "

"Я даже не знаю, что сказать; но я бы тоже хотел иметь рабочий костюм.
Воскресная одежда в будние дни - это никуда не годится".

- При дворе всегда надевают воскресную одежду, и когда ее величество снова выедет на прогулку,
тебе придется сопровождать ее.

- Тогда хорошо. Я не буду возражать.

Пока он снимал с нее мерку, Вальпурга не переставая смеялась, и он был вынужден
в конце концов попросить ее не двигаться, чтобы он мог продолжить свою работу
. Положив мерку в карман, он сообщил мадемуазель
Крамер, что он приказал провести точную модель, и что хозяин
обряды привлекло его несколько рисунков, так что там может быть
нет сомнений в успехе.

Наконец он попросил разрешения увидеть наследного принца. Мадемуазель Крамер
я уже собирался позволить ему сделать это, но Вальпурга возразила.

"Пока ребенка не окрестят, - сказала она, - никто не должен смотреть на это"
просто из любопытства, и меньше всего портной, иначе из ребенка
никогда не вырастет подходящий мужчина".

Портной удалился, мадемуазель Крамер вежливо намекнула ему
, что с суевериями низших сословий ничего не поделаешь
и что не следует раздражать сиделку.

Это происшествие побудило Вальпургию сделать первый серьезный выговор
Мадемуазель Крамер. Она не могла понять, почему та
так охотно выставляет ребенка напоказ. "Ничто не причиняет ребенку
большего вреда, чем позволять незнакомцам смотреть на него во сне, да еще портному
".

Все дикое веселье, с которым в популярных песнях портные выставляются на посмешище
презрение и насмешка нашли выход в Вальпурге, и она начала петь:--

 "Просто перечислите, вы, храбрецы, которые любят бродяжничать!
 Улитка гналась за портным домой.
 И если бы Старые Ножницы не бежали так быстро,,
 Улитка, несомненно, поймала бы его в конце концов ".

Знакомство мадемуазель Крамер с придворным портным снизило
ее в Вальпурга оценку; и с явным усилием, чтобы успокоить
последнее, Мадмуазель Кремер попросил:--

"Идея вашей новой и красивой одежды на самом деле позволить тебе не
удовольствие?"

"Честно говоря, нет! Я их ношу не ради себя, но и для
других, которые одевали меня, пожалуйста, сами. Это все-таки
однако меня! Я сдался им и, полагаю, должен подчиниться.

- Могу я войти? - спросил приятный голос. В комнату вошла графиня Ирма.
Протянув Вальпурге обе руки, она сказала:--

"Да приветствует тебя Бог, моя соотечественница! Я тоже с Высокогорья, семь
в нескольких часах езды от вашей деревни. Я хорошо ее знаю и однажды переплывал
озеро с вашим отцом. Он все еще жив?

"Увы! нет: он утонул, а озеро не отдало своих мертвецов".

"Он был красивым стариком, и вы - его точная копия".

"Я рад найти здесь еще кого-то, кто знал моего отца. Придворный
портной - я имею в виду придворного врача - тоже знал его. Да, обыщи всю страну
ты не смог бы найти лучшего человека, чем мой отец, и никто
не может не признать этого.

"Да, я часто это слышал".

- Могу я спросить, как зовут вашу светлость?

- Графиня Уилденорт.

- Уилденорт? Я слышал это имя раньше. Да, я помню, что моя мать
упоминала его. Твой отец был известен как очень добрый и великодушный человек.
Он давно умер?

"Нет, он все еще жив".

"Он тоже здесь?"

"Нет".

"А в качестве кого вы здесь, графиня?"

"В качестве подружки невесты".

"И что же это?"

"Быть при особе королевы; или что в вашей части
страны назвали бы компаньонкой".

"Действительно! И твой отец готов позволить им использовать тебя таким образом?

Ирма, которую несколько раздражали ее вопросы, сказала:--

"Я хотела спросить тебя кое о чем - ты умеешь писать?"

- Когда-то я мог, но совершенно забыл, как это делается.

"Тогда я только что попал в точку! это и есть та самая причина, по которой я пришел сюда. Теперь,
когда захочешь написать домой, можешь продиктовать мне свое письмо, и
Я напишу все, что ты мне скажешь ".

"Я тоже могла бы это сделать", - робко предложила мадемуазель Крамер.;
"и вашей светлости не пришлось бы утруждать себя".

"Нет, графиня напишет за меня. Должно ли это произойти сейчас?

"Конечно".

Но Вальпурга должна была пойти к ребенку. Пока она была в соседней комнате,
Графиня Ирма и мадемуазель Крамер заняты друг другом в
разговор.

Когда Вальпурга вернулась, она застала Ирму с ручкой в руке и сразу же начала
диктовать.

Перевод С.А. Стерна.


ПЕРВЫЙ ЛОЖНЫЙ ШАГ

Из "На высотах"

Бал должен был быть дан во дворце и прилегающем к нему зимнем саду.
Интендант сообщил Ирме о своем плане и был рад узнать,
что она одобрила его. В конце сада он намеревался воздвигнуть
большой фонтан, украшенный античными группами. На переднем плане он
хотел изобразить деревья, кустарник и различные виды скал, чтобы
никто не мог подойти слишком близко; а фон должен был быть греческим
пейзаж, написанный в великосветском стиле.

Ирма пообещала сохранить его тайну. Внезапно она воскликнула: "Мы все!"
мы ничем не лучше лакеев и кухарок. Нас заставляют неделями тушить,
жарить и варить, чтобы приготовить блюдо, которое может
понравиться их Величествам ".

Интендант ничего не ответил.

"Ты помнишь, - продолжала Ирма, - как, когда мы были на озере, мы
говорили о том факте, что человек обладает преимуществом, заключающимся в возможности
менять свою одежду и, таким образом, изменять свою внешность? Когда я был еще ребенком,
маскарад был моим величайшим наслаждением. Душа совершает свой полет в
неоперившееся детство. Бальный костюм действительно является одним из благороднейших плодов
культуры. Любовь кокетства, свойственного всем нам дисплеев
есть ничем не прикрытое".

Интендант откланялся. Когда он уходил, его мысли были заняты
его старыми мыслями об Ирме.

"Нет, - сказал он себе, - такая женщина была бы постоянным напряжением, и
от нее требовалось бы, чтобы человек был блестящим и интеллектуальным весь день напролет. Она
измотала бы человека", - сказал он почти вслух.

Никто не знал, в каком персонаже Ирма намеревалась появиться, хотя многие
предполагалось, что это будет "Победа", поскольку было хорошо известно, что она
послужила моделью статуи, которая венчала арсенал. Они
были заняты гадая, как она могла предположить, что персонаж без
нарушение общественных приличий.

Ирма провела большую часть своего времени в мастерской, и усердно работала. Она
был не в состоянии защитить чувство волнения, гораздо больше, чем что у нее
опытные лет назад, когда с нетерпением ждет своего первого бала. Она не могла
смириться с мыслью, что придется так долго готовиться к празднику
заранее и хотела бы, чтобы это произошло в самый ближайший час.
чтобы можно было сразу заняться чем-нибудь другим. Долгая задержка
испытывала ее терпение. Она почти завидовала тем существам, которым
подготовка для удовольствия дает большую часть удовольствия.
Работа в одиночку успокоил ее волнения. Ей нужно было чем-то заняться, и это
не позволяло мыслям о фестивале занимать ее разум в течение дня
. Это была только вечером, что она будет вознаградить себя за
рабочего дня, давая кипела в ее фантазии.

Статуя Победы все еще находилась в мастерской и была почти закончена.
Рядом с ней были установлены высокие лестницы. Художник все еще работал над
фигурой и время от времени спешил вниз, чтобы понаблюдать за общим
эффектом, а затем поспешно снова взбирался по лестнице, чтобы добавить штрих
здесь или там. Ирма едва осмеливалась поднять глаза на это изображение
себя в греческом костюме - преображенной и все же самой собой. Мысль о том, что
быть воплощенной таким образом в чистейшую из форм искусства, наполнила ее
дрожью, наполовину радостью, наполовину страхом.

Это было зимним днем. Ирма усердно работала над копией
бюст Тесей, для него становилась темнее. Рядом с ней стояла ее
мраморный бюст наставника доктора Гюнтера. Все было тихо; ни звука
не было слышно, кроме как время от времени ковырять или царапать зубилом.

В этот момент мастер спустился по лестнице и, сделав глубокий
вдох, сказал:--

"Ну вот, хватит. Никогда нельзя заканчивать. Я не стану добавлять к этому еще один
штрих. Я боюсь, что ретушь только повредит ему. Это
сделано ".

В словах и манерах мастера, казалось, смешались напряженная борьба и спокойное удовлетворение
. Он отложил долото в сторону. Ирма серьезно посмотрела на него
и сказала:--

"Вы счастливый человек; но я могу представить, что вы все еще неудовлетворены.
Я не верю, что даже Рафаэль или Микеланджело когда-либо были удовлетворены
работой, которую они завершили. Остаток недовольство которых
художник чувствует в завершении работы находится зародыш нового творения".

Мастер одобрительно кивнул на ее слова. Его глаза выражали его
спасибо. Он пошел на водопроводный кран и умыл руки. Затем он поместил
сам рядом с Ирмой и посмотрел на нее, а говорит ей, что в каждом
работы художника разделяет с частью своей жизни; что цифра будет
никогда больше она не вызовет тех чувств, которые вызывала в мастерской.
Если смотреть на нее издалека и она служит украшением, никто не обратит внимания на
тщательность, проявленную к деталям. Но самое большое удовлетворение художника от
своей работы заключается в том, что он доволен собой; и все же никто не может точно
определить, как и в какой степени добросовестная проработка деталей
повлияет на общий эффект.

Пока мастер говорил, доложили о короле. Ирма поспешно
накрыла влажной тканью свою глиняную модель.

Вошел король. Он был без присмотра и умолял Ирму не позволять
себя, нарушается ее работа. Не отрываясь, она пошли на
с ее моделирования. Царь был серьезен на похвалу
магистерской работы.

"Величие, которое живет на этом рисунке будет показать потомкам, что наши
дн узрел. Я горжусь такими современниками".

Ирма чувствовала, что слова ее так же. Ее сердце забилось сильнее.
Гипс, стоявший перед ней, внезапно, казалось, посмотрел на нее с каким-то
странным выражением.

"Я хотел бы сравнить законченную работу с первыми моделями", - сказал
король художнику.

"Я сожалею, что экспериментальные модели находятся в моем маленьком ателье.
Желает ли ваше величество, чтобы я доставил их сюда?"

"Если вы будете так добры сделать это".

Мастер ушел. Король и Ирма остались одни. Быстрыми шагами король
взобрался по лестнице и воскликнул дрожащим голосом:--

"Я возношусь на небеса, я возношусь к тебе. Ирма, я тебя целую, я целую твои
изображения, и пусть этот поцелуй навеки почиет на эти губы, после
все время. Я целУю тебя в поцелуй вечности". Он поднялся и
поцеловал статую в губы. Ирма не смогла удержаться и посмотрела вверх, и просто
в этот момент косой солнечный луч упал на короля и на лицо
мраморной фигуры, заставив ее словно ожить.

Ирма чувствовала, как будто завернутый в огненное облако, унося ее в
вечность.

Король спустился и встал рядом с ней. Его дыхание было
короткий и быстрый. Она не смела поднять глаз; она стояла молча и
неподвижно, как статуя. Затем король обнял ее - и живые губы
поцеловали друг друга.

Перевод С.А. Стерна.


НОВЫЙ ДОМ И СТАРЫЙ

Из "На высотах"

Хансей получал различные предложения по поводу своего коттеджа, и его всегда провоцировали
когда это было сказано как полуразрушенный старый сарай.' Он всегда выглядел так
если он хотел сказать: "не обижаться на меня, старый добрый дом: люди
только ругань, чтобы они вам дешево".Hansei стоял на своем.
Он не продал бы свой дом ни на пенни дешевле, чем тот стоил; и
кроме того, ему принадлежало право на рыбную ловлю, которое тоже кое-чего стоило
. Grubersepp наконец дома от руки с
дизайн сдачи слуге его, который намеревался жениться осенью,
при себе места.

Все жители деревни были добры и дружелюбны к ним, тем более что они
мы собирались уходить, - и Хансей сказал:--

"Мне больно думать, что я должен оставить позади себя одного врага, я бы хотел
помириться с хозяином гостиницы".

Вальпурга согласилась с ним и сказала, что она пойдет с ним; что она
действительно была причиной неприятностей, и что если хозяин гостиницы захочет
чтобы отругать кого-нибудь, он с таким же успехом мог бы отругать и ее.

Хансей не хотел, чтобы его жена ехала с ним, но она настояла на этом.

Последним вечером августа они отправились в деревню.
Их сердца сильно бились, когда они приближались к гостинице. Там был
нет света в комнате. Они щупали о крыльце, но никто не был к
видно. Dachsel и Wachsel, однако, было языческим ракетки.
Хансей позвал:

"Дома никого нет?"

"Нет. Дома никого нет", - ответил голос из темной комнаты.

"Ну, тогда скажи хозяину, когда он вернется, что Хансей и его жена
были здесь, и что они пришли попросить у него прощения, если они так поступили
сказать, что они тоже прощают его и желают ему удачи".

"A11 правильно: я скажу ему", - сказал голос. Дверь снова захлопнулась.
и Таксель с Вахселем снова залаяли.

Хансей и Вальпурга вернулись домой.

"Ты знаешь, кто это был?" - спросил Хансей.

"Ну да: это был сам хозяин гостиницы".

"Ну, мы сделали все, что могли".

Они нашли это грустно расставаться со всех сельчан. Они выслушали
прекрасные тона колокола, который они слышали, каждый час с
детство. Хотя их сердца были полны, они не сказали ни слова
о печали расставания. Хансей наконец нарушил молчание: -- "Наш новый
дом не за пределами мира: мы можем часто приезжать сюда".

Когда они добрались до коттеджа , то обнаружили , что почти все
жители деревни собрались, чтобы попрощаться с ними, но все до единого
добавили: "Увидимся снова утром".

Груберсепп тоже пришел снова. Он был достаточно горд и раньше, но теперь он
было вдвойне, ибо Он сотворил человека из своего ближнего, или, во всяком случае
помог сделать это. Он не уступит нежное чувство. Он
свел все свои познания о жизни к нескольким фразам, которые он
высказал сам самым прямолинейным образом.

"Я только хочу сказать тебе, - сказал он, - что теперь у тебя будет много слуг.
Поверьте мне на слово, лучшие из них ни на что не годны, но
что-то может быть сделано ими. Тот, кто будет иметь его
слуги косить что ж, надо брать косу в себе силы. И поскольку ты
так быстро получил свое богатство, не забывай пословицу: "Свет приходит, свет
уходит". Держись твердо, или тебе плохо придется ".

Он дал ему многое еще один хороший совет, и Hansei сопровождали его на всем
путь обратно к своему дому. С тихим давление руки взяли
уйти друг от друга.

Дом казался пустым, так как было доставлено довольно много сундуков и коробок.
заранее отправлено на лодке, которая уже пересекала озеро. На
следующим утром две команды будут ждать на другой стороне.

"Итак, это последний раз, когда мы ложимся в постель в этом доме", - сказал
мать. Все они были уставшие с работы и волнение, и все же ни один из
их позаботился о том, чтобы лечь спать. Наконец, однако, они не могли сделать так,
хотя они спали, но мало.

На следующее утро они встали рано. Переодевшись
в свои лучшие одежды, они свернули кровати и перенесли
их в лодку. Мать разожгла последний огонь в очаге. Мать
коров вывели и посадили в лодку, цыплят тоже увели с собой.
в курятнике постоянно бегала взад-вперед собака.

Настал час расставания.

Мать произнесла молитву, а затем позвала всех на кухню
. Она зачерпнула немного воды из ведра и вылила ее в огонь
со словами: "Пусть все это зло выльется наружу и
потушен, и пусть те, кто разжигает огонь после нас, не найдут в своем доме ничего, кроме
здоровья".

Ганзей, Вальпурга и Гундель были обязаны каждый из них налить себе по стакану.
ladleful воды в огонь, и бабушка руководствуясь ребенка
руку, когда он сделал то же самое.

После того, как они все молча проводили этот обряд, бабушка
молился вслух:--

"Забери от нас, о Господь, наш Бог, все сердечные страдания, тоску по дому и все
неприятности, и даруй нам здоровье и счастливый дом, где мы в следующий раз разожжем
наш огонь".

Она первой переступила порог. На руках у нее был ребенок.
она закрыла ему глаза руками и крикнула
остальным:--

"Не оглядывайтесь, когда будете выходить".

"Подожди минутку", - сказал Хансей Вальпурге, когда очутился рядом.
наедине с ней. "Прежде чем мы в последний раз переступим этот порог, я должен
кое-что сказать тебе. Я должен это сказать. Я хочу быть праведным человеком и
ничего не скрывать от тебя. Я должен тебе это сказать, Вальпурга.
Пока вы были в отъезде и черный Эстер жила там, я как-то очень подошли
рядом быть злой-и изменил--слава Богу, меня там не было. Но это мучает
меня думать, что я когда-либо хотел быть плохим; и теперь, Вальпурга, прости меня
и Бог тоже простит меня. Теперь я рассказал тебе, и мне больше нечего сказать
. Если бы я предстал перед Богом в этот момент, я бы больше ничего не знал.
"

Вальпурга обняла его и, рыдая, сказала: "Ты мой дорогой, добрый муж!"
и они в последний раз переступили порог.

Когда они добрались до сада, Хансей остановился, посмотрел на
вишневое дерево и сказал:--

"И поэтому ты остаешься здесь. Разве ты не пойдешь с нами? Мы всегда были хорошими друзьями
и провели вместе много часов. Но подождите! Я все-таки возьму тебя с собой
- радостно воскликнул он, - и поселю в своем новом доме.

Он осторожно выкопал побег, который прорастал из одного из корней
дерева. Он воткнул его в ленту своей шляпы и пошел присоединиться к жене
в лодке.

С пристани на берегу доносились веселые звуки
скрипок, кларнетов и труб.

Хансей поспешил к пристани. Там собралась вся деревня
и с ней музыкальный оркестр в полном составе. Сын портного Шнека, тот, кто
был одним из кирасиров на крестинах наследного принца,
организовал и теперь проводил церемонию прощания. Шнек, который
чистил свою бас-виолу, первым увидел Хансея и крикнул
посреди музыки:--

"Да здравствует фермер Хансей и тот, кого он любит больше всего!" Гип, гип, ура!"

На рассвете раздались их возгласы. Мелькание
фанфары и салюты стреляли из нескольких небольших минометов были поддержаны
обратно с гор. Большая лодка, в которую поместили их домочадцев
мебель, двух коров и домашнюю птицу, была украшена
венками из ели и дуба. Вальпурга стояла посреди лодки,
и обеими руками держала ребенка высоко над головой, чтобы он мог видеть огромную
толпу друзей и озеро, сверкающее в розовом свете зари.

- Примите наилучшие пожелания от моего хозяина, - сказал один из слуг Груберсеппа, ведя
белоснежный жеребенок за недоуздок: "Он посылает тебе это на память о нем".

Груберсеппа при этом не было. Он не любил шум и толпу. Он обладал
замкнутым темпераментом. Тем не менее он послал подарок
который был не только самоценность, но и самые лестные
сувенирные; для Кольта обычно дается богатый крестьянин помоложе
брат, когда собирался отойти. В глазах всего мира, то есть
то есть всей деревни, Хансей предстал как младший брат
Груберсеппа.

Маленькая Бургей закричала от радости, когда увидела, что они ведут белоснежку.
жеребенка в лодку. Грубервальдль, которому было всего шесть лет, стоял рядом с
ржущим жеребенком, гладил его и ласково разговаривал с ним.

"Не хотел бы ты поехать со мной на ферму и быть моим слугой?" - спросил я.
Ганзей из Грубервальдля.

- Да, конечно, если ты возьмешь меня с собой.

"Посмотри, какой это мальчик", - сказал Хансей своей жене. "Какой мальчик!"

Вальпурга ничего не ответила, но занялась ребенком.

Хансей на прощание пожал всем руки. Его рука дрожала, но он
не забыл отдать музыкантам пару крон-талеров.

Наконец он сел в лодку и воскликнул:--

"Добрые друзья! Я благодарю вас всех. Не забывайте нас, и мы не забудем
вас. Прощайте! пусть Бог хранит вас всех".

Вальпурга и ее мать были в слезах.

"А теперь, во имя Господа, давайте начнем!" Цепи были ослаблены;
лодка отчалила. Музыка, крики, пение и стрельба из пушек
раздавались, пока лодка тихо отходила от берега. Солнце
вспыхнуло во всей своей красе.

Мать сидела, сложив руки. Все замолчали. Единственным
звуком, который был слышен, было ржание жеребенка.

Вальпурга первой нарушила молчание. "О дорогой Господь! если бы люди
лишь бы показать друг другу, как много любви в жизни, как они делают, когда
один умирает или уходит".

Бабушка, которая была в середине молитвы, покачала головой. Она
быстро закончила молитву и сказала:--

"Это больше, чем человек имеет право просить. Не годится ходить весь
день напролет с сердцем в руке. Но помни, я всегда говорил
в глубине души люди достаточно хорошие, даже если среди них есть несколько
плохих ".

Хансей бросил восхищенный взгляд на свою жену, у которой было так много
разных мыслей почти обо всем. Он предположил, что это было вызвано
она была дома. Но его сердце было полно, тоже, хотя в
другой способ.

"Я с трудом могу понять", - сказал Хансей, глубоко вздохнув и засовывая
трубку, которую он собирался раскурить, обратно в карман, "что
это стало частью всех лет, которые я провел там, и всего, через что я прошел
за это время. Смотри, Вальпурга! дорога, которую ты видишь там, ведет к
моему дому. Я знаю каждый холм и каждую впадину. Там похоронена моя мать.
Видишь сосны, растущие вон на том холме? Тот холм был
совершенно голый; все деревья были срублены, когда здесь были французы; и видишь
какие красивые и выносливые деревья сейчас. Большинство из них я посадил сам. Я
был маленьким мальчиком лет одиннадцати-двенадцати, когда лесничий
нанял меня. Он приказал принести свежую почву для всего участка и покрыл
каменистые участки мхом. Весной я работал с шести утра
до семи вечера, сажая маленькие растения. Моя левая рука
почти замерзла, потому что мне приходилось постоянно опускать ее в кадку с влажным суглинком,
которым я покрывал корни. Вдобавок я был скудно одет,
и целый день ничего не ел, кроме куска хлеба. Утром
было достаточно холодно, чтобы заморозить мозг в костях, и в полдень я
был почти изжарен палящим солнцем, бившим по скалам. Это была тяжелая
жизнь. Да, мне пришлось нелегко, когда я был молод. Слава Богу, это
мне ничуть не повредило. Но я этого не забуду; и давайте будем правы
трудолюбивы и отдадим все, что можем, бедным. Я никогда бы не поверил,
что я доживу до того, чтобы назвать своим хоть одно дерево или горсть земли; и
теперь, когда Бог дал мне так много, давай попробуем заслужить все это ".

Глаза Хансея моргнули, как будто в них что-то было, и он потянул
его шляпа была надвинута на лоб. Теперь, когда он сам встал на
корни, как это было, он не мог отделаться от мысли о том, как тщательно он
стала прижился в непосредственной близости от работы руками и
по привычке. Он повалил много деревьев, но прекрасно знал, как это тяжело
выкорчевывать пни.

Жеребенок стал норовистым. Грубервальдль, который пришел с ними, чтобы
удержать лодку, был недостаточно силен, и одному из лодочников пришлось пойти
ему на помощь.

- Оставайся с жеребенком, - сказал Хансей. - Я возьму весло.

"И я тоже", - воскликнула Вальпурга. "Кто знает, когда у меня будет еще один шанс?
Ах! как часто я плавала на веслах по озеру с тобой и моим благословенным отцом".

Hansei и Вальпурга сидели бок о бок, курсирующих их веслами как раз вовремя.
Он сделал их так хорошо, чтобы иметь какое-нибудь занятие, которое позволило бы им
работа с волнением.

"Я буду скучать по воде", - сказала Вальпурга. "Без озера жизнь покажется мне
такой унылой и сухой. Я чувствовала это, пока была в городе".

Хансей не ответил.

- В летнем дворце есть пруд, в котором плавают лебеди.
сказала она, но по-прежнему не получила ответа. Она огляделась, и в ней поднялось
чувство гнева. Когда она что-нибудь говорила во дворце,
к этому всегда прислушивались.

Печальным тоном она добавила: "Было бы лучше, если бы мы переехали"
весной; было бы намного легче привыкнуть ко всему".

"Может быть, это будет", - ответил Hansei, наконец, "а я в лес рубить дрова в
зима. Вальпурга, давайте сделаем жизнь приятнее друг другу, а не
грустно. Мне хватает на мои плечи, и не могу у вас и ваших
дворец мысли кроме".

Вальпурга быстро ответила: "Я брошу это кольцо, которое подарила мне королева
в озеро, чтобы доказать, что я перестала думать о дворце".

"В этом нет необходимости. Кольцо стоит приличную сумму, и, кроме того,
это почетный подарок на память. Ты должен поступать так же, как я.

- Да, только оставайся сильным и верным.

Бабушка внезапно встала перед ними. Черты ее лица были
озарены странным выражением, и она сказала:--

"Дети! Крепко держитесь за ту удачу, которая у вас есть. Вы прошли
через огонь и воду вместе; ибо это был огонь, когда вы были
окруженный радостью и любовью, и каждый приветствовал тебя с добротой - и
ты прошел сквозь воду, когда злоба других ужалила тебя до глубины души.
душа. В то время вода была тебе по шею, и все же ты
не утонул. Теперь ты преодолел все это. И если мой последний час
выходит, Не плачь; ибо через вас я наслаждался всем счастья
сердце матери может быть в этом мире".

Она опустилась на колени, зачерпнула рукой немного воды и побрызгала ею
на лицо Хансея, а также на лицо Вальпурги.

Дальше они гребли молча. Бабушка положила голову на сверток из
она легла и закрыла глаза. На ее лице появилось странное выражение. Через некоторое время
она снова открыла глаза и, бросив взгляд, полный счастья
на своих детей, сказала:

"Пойте и веселитесь. Спой песню, которую мы с отцом так часто пели
вместе; этот куплет, самый хороший ".

Хансей и Вальпурга налегали на весла, пока пели.:--

 "Ах, блаженны нежные узы,
 Что связывают меня, любовь моя, с тобою;
 И ускоряют течение часов,
 Когда ты рядом со мной".

Они снова повторили этот куплет, хотя временами слышались радостные крики
ребенок и ржание жеребенка попросили фейра прервать его.

 * * * * *

Когда они приблизились к дому, то услышали ржание белого
жеребенка.

"Это хорошее начало", - воскликнул Хансей.

Бабушка поставила ребенка на землю и достала свой сборник гимнов
из сундука. Прижимая книгу к груди обеими руками,
она вошла в дом первой. Хансей, который
стоял возле конюшни, достал из кармана кусочек мела и
написал буквы C.M.B. и дату на двери конюшни. Затем он тоже
пошли в дом, - его жена, Ирма, а ребенок вслед за ним.

Прежде, чем идти в гостиную, бабушка трижды постучал в
двери. Войдя, она положила раскрытый сборник гимнов на раскрытый подоконник
, чтобы солнце могло читать в нем. В комнате не было ни столов, ни
стульев.

Хансей пожал руку своей жене и сказал: "Да пребудет с тобой Бог,
жена фригольдера".

С этого момента Вальпурга была известна как "жена фригольдера", и ее
никогда не называли никаким другим именем.

А теперь Ирме показали ее комнату. Вид простирался на луг,
ручей и соседний лес. Онаубрала комнату. Там не было
ничего, кроме зеленой голландской печи и голых стен, и она ничего с собой не взяла
. В особняке ее отца и в замке были
стулья и столы, лошади и экипажи; но здесь - Ничего из этого нет.
следуйте за мертвыми.

Ирма опустилась на колени у окна и посмотрела на луг и лес, где теперь светило
солнце.

Как это было вчера - ты только вчера видела, как садится солнце
?

Ее мысли были спутанными и нечеткими. Она прижала руку ко лбу.
белый носовой платок все еще был там. Птица посмотрела на
она сбежала с луга, и когда ее взгляд остановился на птице, та улетела прочь
в лес.

"У птицы есть свое гнездо, - сказала она себе, - и я..."

Внезапно она выпрямилась. Хансей вышел на лужайку перед
окном Ирмы, снял ветку вишневого дерева со своей
шляпы и посадил ее в землю.

Бабушка стояла рядом и сказала: "Я верю, что ты будешь жив и
в здравии достаточно долго, чтобы залезть на это дерево и собрать с него вишен, и
что твои дети и внуки смогут делать то же самое".

Предстояло многое сделать и навести порядок в доме, причем в такой
случаях обычно бывает, что те, кто дорогой друг другу
как много в сторону друг друга, а шкафы и столы, которые еще не
были размещены там, где они принадлежат. Лучшим доказательством дружелюбия этих людей
было то, что они весело помогали друг другу, и действительно, с помощью
шуток и песен.

Вальпурга перенесла свою лучшую мебель в комнату Ирмы. Хансей не вмешался.
 - Тебе не слишком одиноко здесь? - спросила Вальпурга после того, как
она устроила все настолько хорошо, насколько это было возможно за такое короткое время.

- Вовсе нет. Во всем мире нет места, где мне было бы так одиноко.
Ты так много нужно сделать теперь, не беспокойтесь обо мне. Я должен теперь устраивать
вещи внутри себя. Я вижу, насколько ты и твои; судьба
направлен ко мне по-доброму".

"О, не говори так. Если бы ты не дал мне денег, как бы мы могли
мы купили ферму? Это действительно твоя собственность".

"Не говорите этого", - сказала Ирма, с внезапным началом. "Никогда не упоминают
эти деньги ко мне снова".

Вальпурга пообещала, и лишь добавил, что Ирма не следует волноваться по
старик, который жил в комнате над ней, и кто бы в разы соединиться с сервером
себя и сделать громкий шум. Он был стар и слеп. Дети дразнили его
и беспокоил его, но он не был плохим и никому не причинил бы вреда. Вальпурга
предложила во что бы то ни стало оставить Гундель с Ирмой на первую ночь; но
Ирма предпочла побыть одна.

"Ты останешься с нами, не так ли?" - нерешительно спросила Вальпурга. "У тебя больше не будет таких плохих мыслей?"
"Нет, никогда." - Спросила Вальпурга." - "Нет, никогда." - Спросила Вальпурга."

"У тебя больше не будет таких плохих мыслей". Но не говори сейчас: мой голос причиняет мне боль, и твой тоже
. Спокойной ночи! оставь меня в покое.

Ирма сидела у окна и смотрела в темную ночь. Это был всего лишь
день с тех пор она прошла через такие ужасы? Вдруг она вскочила с
ее место с содроганием. Она видела голову черный Эстер встает из
тьма снова услышала ее предсмертный крик, увидела искаженное лицо
и растрепанные черные локоны.--Ее волосы встали дыбом. Ее мысли
перенесли ее на дно озера, где она теперь лежала мертвой. Она
открыла окно и вдохнула мягкий, ароматный воздух. Она долго сидела у открытого
окна и вдруг услышала, как кто-то смеется в
комнате над ней.

"Ha! ha! Я не стану оказывать тебе услугу! Я не умру! Я не умру! Пух, пух!
Я проживу до ста лет, а потом получу новую жизнь
.

Это был старый пенсионер. Через некоторое время он продолжил:--

"Я не настолько глуп; я знаю, что сейчас ночь, и фригольдер и
его жена пришли. Я доставлю им много хлопот. I'm Jochem. Йохем
меня зовут, и то, что людям не нравится, я делаю назло. Ha! ha! Я не
использование любого света, и они должны мне премию за это. Я буду настаивать
даже если мне придется идти по этому поводу к самому королю.

Ирма вздрогнула, услышав упоминание о короле.

"Да, я пойду к королю, к королю! к царю!" воскликнул старик
над головой, как будто он знал, что слово пытали Ирма.

Она слышала, как он закрыл окно и начал двигать стул. Пошел старик к
кровать.

Ирма выглянула в темную ночь. Не было видно ни звездочки. Нигде
не было видно света; ничего не было слышно, кроме рева горного потока
и шелеста деревьев. Ночь казалась похожей на
темную бездну.

"Ты все еще не спишь?" - спросил мягкий голос снаружи. Это была
бабушка.

"Когда-то я была служанкой на этой ферме", - сказала она. "Это было сорок лет
назад; и теперь я мать жены землевладелец и чуть ли
голова одна на ферме. Но я все время думаю о тебе. Я продолжаю
пытаться представить, что творится в твоем сердце. Я должен тебе кое-что сказать.
Выходи снова. Я отведу тебя туда, где тебе будет хорошо. Пойдем!

Ирма вышла в темную ночь вместе со старухой. Как по-разному это
руководство от того, которое она имела накануне!

Старуха привела ее к фонтану. Она принесла чашку с ее
и отдал ее Ирма. - Ну же, выпей; лучше всего хорошая холодная вода. Вода
успокаивает тело; она охлаждает и успокаивает нас; это как омовение души.
Я тоже знаю, что такое печаль. Внутренности горят, как в огне".

Ирма отпила немного воды из горного источника. Это казалось
целебная роса, влияние которой распространилось по всему ее телу.

Бабушка отвела ее обратно в ее комнату и сказала: "На тебе все еще есть
рубашка, которую ты носила во дворце. Вы никогда не перестать думать о
что до того, что вы сожгли эту футболку."

Старуха бы слушать не стал отрицать, и Ирма была послушным как
маленький ребенок. Бабушка поспешила достать для нее грубую рубашку и
после того, как Ирма надела ее, принесла дрова и растопку и сожгла вторую рубашку
на открытом огне. Ирме также пришлось обрезать свои длинные ногти и
бросьте их в огонь. Затем Беата на несколько минут исчезла и
вернулась с костюмом Ирмы для верховой езды. "Вы должны были расстреляны; ибо есть
шары в этом", - сказала она, разводя длинные синие привычка.

Прошло улыбкой на лице Ирмы, как она почувствовала шарики, которые были
шила в нижней части привычку, так что он может повесить больше
изящно. Беата была также принес кое-что очень полезно,--оленью шкуру.
"Hansei посылает вам это", - сказала она. "Он думает, что, возможно, ты привык
имея что-то мягкое для ваших ног, чтобы отдохнуть на. Он сам застрелил оленя
.

Ирма оценила доброту человека, который мог проявить такую привязанность
к тому, кто был для него незнакомцем и загадкой.

Бабушка оставалась у постели Ирмы, пока она не уснула. Затем
она трижды подышала на спящего и вышла из комнаты.

Ирма проснулась поздно ночью.

"За короля! за короля! за короля!" Слова были произнесены
трижды во весь голос. Был он у нее, или человек, над головой? Ирма
прижала руку ко лбу и почувствовал повязку. Была ли это морская трава
, которая собралась там? Лежала ли она живая на дне озера?
Постепенно ей стало ясно все, что произошло.

Она плакала одна, в темноте и тишине ночи. И это были первые
слезы, которые она пролила после ужасных событий, через которые она
прошла.

Был вечер, когда Ирма проснулась. Она приложила руку ко лбу. Вокруг него была повязана мокрая
ткань. Она проспала почти сутки
. Бабушка сидела у ее кровати.

"У тебя крепкое телосложение, - сказала пожилая женщина, - и это помогло"
тебе. Теперь все в порядке.

Ирма встала. Она чувствовала себя сильной, и руководствуясь бабушка, подошел
в жилом доме.

"Слава Богу, что ты снова в порядке", - сказала Вальпурга, которая
стояла там со своим мужем; и Хансей добавил: "Да, это верно".

Ирма поблагодарила их и посмотрела на фронтон дома. Какие слова
попались ей на глаза?

"Тебе не кажется, что у дома на лбу написан хороший девиз?"
спросил Хансей.

Ирма вздрогнула. На фронтоне дома она прочла следующую надпись
:--

ЕШЬ И ПЕЙ: "НЕ ЗАБЫВАЙ БОГА: ТВОЙ ПОЧЕТНЫЙ КАРАУЛ":
 ИЗ ВСЕХ ТВОИХ ЗАПАСОВ,
 ТЫ УНЕСЕШЬ ОТСЮДА
 ПРОСТЫНЯ-ОБМОТКА
 И НИЧЕГО БОЛЬШЕ.

Перевод С.А. Стерна.


ФИЛОСОФИЯ ПРИДВОРНОГО ВРАЧА

Из "На высотах"

Гюнтер продолжил: "Я всего лишь врач, который держал горячую руку многих людей
страдающих лихорадкой или окоченевших при смерти в своей собственной. Искусство врачевания могло бы послужить
иллюстрацией. Мы помогаем всем, кто нуждается в нашей помощи, и не перестану задавать
кто они, откуда они пришли, или же, возвратившись на прежнее здоровье им
упорствуют в своем злом курсов. Наши действия являются неполными, фрагментарными;
одна мысль полна и всеобъемлюща. Наши поступки и мы сами - всего лишь фрагменты.
Целое - это Бог ".

"Думаю, я понимаю, что вы имеете в виду [ответила королева]. Но наша жизнь, как вы понимаете
скажем, это действительно лишь часть жизни в целом; и как каждому из нас
переносить ту долю страданий, которая выпадает на его личную
долю? Может ли человек - я имею в виду это в лучшем смысле - всегда быть вне себя?
сам по себе?"

"Я хорошо осознаю, ваше величество, что страсти и эмоции не могут быть
регулируемы идеями; ибо они произрастают на другой почве, или, выражаясь правильно
я сам, движутся в совершенно других сферах. Прошло всего несколько дней
с тех пор, как я закрыл глаза моему старому другу Эберхарду. Даже ему так и не удалось
полностью подчинить свой темперамент своей философии; но
в свой смертный час он преодолел ужасное горе, которое разрывало его сердце.
горе по своему ребенку. Он призвал на помощь мысли о лучших часах
- часах, когда его восприятие истины не было затуманено
печалью или страстью, - и он умер благородной, мирной смертью. Ваше Величество
еще должны жить и труда, повышая себе и другим, в одно и то
же время. Позвольте мне напомнить вам о том моменте, когда, сидя под
плачущим ясенем, ваше сердце наполнилось жалостью к бедному ребенку, который
с того момента, как появился на свет, вдвойне беспомощен. Вы все еще
помнишь, как ты отказался лишить его матери? Я взываю к чистому
и неподдельному порыву того момента. Тогда ты был благороден и снисходителен,
потому что ты еще не страдал. Ты не бросил камня на камне в падших; ты
любил и потому простил".

"О Боже! - воскликнула королева, - и что же случилось со мной? Женщина на
лоне которого мой ребенок отдыхал является наиболее брошенных существ. Мне очень понравилось
ее так же, как если бы она принадлежала к другому миру-мир невинности. И
теперь я удовлетворен тем, что она была посредником, и что ее наивность была
простая маска, скрывающая непревзойденного лицемера. Я воображал, что истина
и чистота все еще обитают в простом деревенском мире - но все здесь
извращено и порочно. Мир простоты базы; да, намного хуже
чем коррупция!"

"Я не рассуждаю о людях. Я думаю, что вы ошибаетесь в отношении
Вальпурга; но, признавая, что вы правы, по крайней мере, в этом мы можем быть уверены
мораль не зависит от так называемого образования или невежества,
веры или неверия. Сердце и разум, которые вновь обрели чистоту и
стойкость одни обладают истинным знанием. Расширить свой взгляд за пределы
детали и восприятие целого - только это может утешить и
примирить вас ".

"Я вижу, где вы находитесь, но я не могу подняться туда. Я не могу всегда быть рядом.
смотрю в твой телескоп, который не показывает ничего, кроме голубого неба. Я слишком
слаб. Я знаю, что вы имеете в виду; по сути, вы говорите: "Поднимитесь над этими немногими
людьми, над этим пространством, известным как королевство: по сравнению с
вселенной они не более чем травинки или просто комок земли".
с земли".

Гюнтер удовлетворенно кивнул в знак согласия, но королева грустным голосом добавила:--

"Да, но это пространство и эти люди составляют мой мир. Это чистота
воображаемым? Если это не про нас, где ее можно найти?"

"Внутри себя", - ответил Гюнтер. "Если он живет в нас, это
везде; если же нет, то нигде нет. Тот, кто просит больше, пока не
прошли порог. Сердце его не то, что следует. Истинная любовь
ко всему земному и к Богу, конечной причине всего сущего,
не требует ответной любви. Мы любим божественную искру, которая живет в
существах, которые сами не осознают этого: существах несчастных,
униженных и, как говорит церковь, неискупленных. Мой Учитель научил меня этому
чистейшие радости возникают из этой любви к Богу или вечно чистой природе.
Я сделал эту истину своей, и вы можете и должны поступить так же. Этот
парк ваш; но птицы, которые в нем обитают, воздух, свет, его
красота принадлежат не только вам, их разделяют с вами все. Пока
мир принадлежит нам в вульгарном смысле этого слова, мы можем любить его; но
когда мы сделаем его своим в более чистом и лучшем смысле, никто не сможет
прими это от нас. Самое замечательное - быть сильным и знать, что ненависть
- это смерть, что только любовь - это жизнь, и что количество любви, которую мы
обладать, - это мера жизни и божественности, которая пребывает
внутри нас".

Гюнтер поднялся и собирался уйти. Он опасался, что чрезмерные размышления
могут слишком взволновать королеву, которая, однако, жестом попросила его остаться. Он
снова сел.

"Вы не можете себе представить," сказала Королева после долгой паузы "--но это
один из не могу фразы, которые мы уже выучили наизусть. Просто я имею в виду
обратным тому, что я сказал. Вы можете представить, какую перемену произвели во мне ваши слова
.

"Я могу это представить".

"Позвольте мне задать еще несколько вопросов. Я верю - нет, я уверен, - что на
высота, которую ты занимаешь и к которой ты хотел бы повести меня, там обитает
вечный покой. Но там, наверху, кажется так холодно и одиноко. Я подавлен
чувством страха, как если бы я был на воздушном шаре, поднимающемся в
более разреженную атмосферу, в то время как выбрасывается все больше и больше балласта.
Я не знаю, как объяснить вам, что я имею в виду. Я не понимаю, как
поддерживать теплые отношения с теми, кто меня окружает, и в то же время рассматривать
их как бы на расстоянии, рассматривая их поступки как простое
действие и реакцию природных сил. Мне кажется, что при этом
высота, каждый звук и каждое изображение должны раствориться в воздухе".

"Конечно, ваше величество. Есть царство мысли, в котором слуха
и зрения не существует, где есть чистая мысль и ничего больше".

"Но разве мысли, которых там предостаточно, не проецируются из царства
смерти в царство жизни, и разве это чем-то лучше монашеского
самоуничижения?"

"Как раз наоборот. Они восхваляют смерть или, по крайней мере, превозносят ее,
потому что после нее должна начаться жизнь. Я не из тех, кто отрицает существование
будущей жизни. Я только говорю словами моего Учителя: "Наши знания заключаются в
жизнь, а не смерть", и там, где заканчивается мое знание, должны прекратиться и мои мысли
. Наши труды, наша любовь - все это от этой жизни. И поскольку Бог находится в
этом мире и во всем, что в нем существует, и только в этих вещах, мы должны
высвобождать божественную сущность везде, где она существует. Закон любви
должен править. Какие законы природы в отношении к материи, морали
закон для человека".

"Я не могу примириться с вашим разделяя божественную силу в
миллионы частей. Когда камень дробят, каждый осколок остается камнем.
но когда цветок разрывают на части, части перестают быть цветами.
"

"Давайте возьмем Ваш пример в качестве иллюстрации, хотя на самом деле нет
примером является адекватной. Мир, небесный свод, существа, которые живут
на лице земли, не разделены - они едины; мысль рассматривает
их как единое целое. Возьмем, к примеру, цветок. Идея божественности
какой бы намекает нам, и аромат, который поднимается из нее, являются
еще неотъемлемая часть цветов; атрибуты, без которых
невозможно представить свое существование. Произведения всех поэтов,
всех мыслителей, всех героев можно сравнить с струями благоухания, исходящими от них.
сквозь время и пространство. Именно в цветке они живут вечно.
Хотя вечный дух пребывает в келье каждое дерево или цветок
и в сердце каждого человека, она неделима и в своем единстве заполняет
мира. Тот, чьи мысли пребывают в бесконечности, рассматривает мир как
могучий венчик, из которого исходит мысль о Боге ".

Перевод С.А. Стерна.


В ДНЕВНИКЕ ГРАФИНИ ИРМЫ

Из "На высотах"

Вчера исполнился год с тех пор, как я лежал у подножия скалы. Я не мог
написать ни слова. Мой мозг кружился от мыслей того дня; но теперь
все кончено.

 * * * * *

Я не думаю, что я буду писать многое другое. Я уже испытали все
времена года в моем новом мире. Круг замкнулся. Ничего нового
прийти извне. Я знаю все, что существует во мне, или что может
бывает. Я дома в мой новый мир.

 * * * * *

К Иисусу книжники и фарисеи привели женщину, которую должны были
забить камнями до смерти, и Он сказал им: "Пусть тот, кто без греха
из вас, первый бросит камень".

Так написано.

Но я спрашиваю: как она продолжала жить - та, кто была спасена от бытия
камнями до смерти; она, кто был помилован, то есть обречен жить? Как
она жить дальше? Она возвращалась к себе домой? Как она стенд с
мир? И как с ее собственным сердцем?

Ответа нет. Нет.

Я должен найти ответ на своем собственном опыте

 * * * * *

"Пусть тот, кто без греха среди вас, первым бросит камень". Это
самые благородные, величайшие слова, когда-либо произнесенные человеческими устами или услышанные
человеческим ухом. Они делят историю человечества на две части.
Они - "Да будет свет" второго творения. Они разделяют
и исцели мою маленькую жизнь тоже, и сотвори меня заново.

Имеет ли право тот, кто не совсем безгрешен, предлагать наставления и
размышления другим?

Загляни в свое собственное сердце. Кто ты?

Взгляните на мои руки. Они огрубели от тяжелого труда. Я сделал больше, чем просто
вознесите их в молитве.

 * * * * *

Поскольку я один, я не видел ни одной печатной буквы. У меня нет книги, и я
не желаю ее иметь; и это не для того, чтобы унизить себя, а потому, что я
хочу быть совершенно одна.

 * * * * *

Та, кто отрекается от мира и в своем одиночестве все еще лелеет мысль о вечности
, взвалила на себя тяжелое бремя.

Монастырская жизнь не лишена своих преимуществ. Разные голоса, которые
сливаются в _chorale_, поддерживают друг друга; и когда звук, наконец,
смолкает, кажется, что он уплывает в воздух и постепенно исчезает. Но
здесь я совершенно один. Я священник и церковь, орган и паства,
исповедник и кающийся, все в одном лице; и на сердце у меня часто бывает так тяжело, как будто
мне нужен кто-то, кто помог бы мне нести это бремя. - Возьми меня наверх и
неси меня, я не могу идти дальше!" - кричит моя душа. Но затем я беру себя в руки
снова хватаю свою сумку и посох пилигрима и бреду дальше, все дальше и дальше.
в одиночестве; и пока я бреду, силы возвращаются ко мне.

 * * * * *

Мне часто кажется, что грешно хоронить себя таким образом заживо. Мой
Голос больше не слышен в песнях, и многое другое, что живет во мне,
стало немым.

Верно ли это?

Если бы моей единственной целью в жизни было быть в мире с самим собой, это было бы хорошо
но я жажду трудиться и делать что-то для других. И все же
где и что это будет?

 * * * * *

Когда я впервые услышал, что красивой резной мебелью из великих
и богатые-это труд заключенных, и это заставило меня содрогнуться. И сейчас,
хотя я не лишен свободы, я нахожусь примерно в таком же состоянии.
Те, кто искалечил жизнь, должны в качестве акта искупления помочь
сделать жизнь других прекраснее. Мысль о том, что я делаю это,
утешает и поддерживает меня.

 * * * * *

Моя работа процветает. Но заготовленные прошлой зимой дрова еще не пригодны для использования. Мой
мало продавцом, принесла мне, что это старый, отлично, и хорошо
опытный, побывав части стропил старого дома, который только что
были снесены. Мы работаем вместе радостно, и наш заработок
немалые.

 * * * * *

Порок везде одинаков, за исключением того, что здесь он более открыт. В массах
порок характеризуется грубостью; в высших классах
подлостью.

Вторые избавляются от последствий своих злодеяний, в то время как первые
вынуждены терпеть их.

 * * * * *

Грубые манеры этих людей необходимы и гораздо предпочтительнее
к вежливому обману. Они, должно быть, должны быть грубыми. Если бы не
его грубая, толстая кора, дуб не выдержал бы бури.

Я обнаружил, что эта грубая кора скрывает больше нежности и искренности
, чем самая гладкая поверхность.

 * * * * *

Йохем сказал мне сегодня, что он все еще довольно хорошо ходит, но что
слепому человеку очень трудно куда-либо идти, потому что на каждом шагу он
вынужден ходить ощупью, чтобы почувствовать уверенность в своей опоре, прежде чем
он твердо поставит ногу на землю.

Разве со мной не то же самое? Разве я не обязан быть уверенным в твердости почвы под ногами
прежде чем сделать шаг?

Таков путь падших.

Ах! почему все, что я вижу или слышу, становится символом моей жизни?

 * * * * *

Я нахожусь здесь уже от двух до трех лет. Я принял решение
, которое будет трудно осуществить. Я буду выходить на
еще раз мир. Я должен снова созерцайте сцены из моей прошлой жизни. Я
серьезному испытанию себя.

Разве это не любовь к приключениям, это благородное, но вульгарное желание
предпринимать что-то необычное или сопряженное с опасностью? Или это болезненное желание
странствовать по миру после, так сказать, смерти?

Нет; далеко не так. Что это может быть? Пылкое желание снова перемещаться, если это
только на несколько дней. Я должен убить желание, чтобы его убить меня.

Откуда возникает эта внезапная тоска?

Каждый инструмент, который я использую во время работы сжигает мою руку.

Я должен идти.

Я буду повиноваться импульсу, не беспокоясь себя с теориями, как
чтобы его вызвать. Я с учетом правил нет порядка. Моя воля - мой единственный закон
. Я никому не причиняю вреда, подчиняясь ей. Я чувствую себя свободным; мир не имеет
власть надо мной.

Я боялся сообщить Вальпурге о своем намерении. Когда я это сделал, ее тон,
ее слова, все ее поведение и тот факт, что она впервые
назвала меня "ребенком", заставили меня подумать, что ее мать все еще обращается
ко мне.

"Дитя мое, - сказала она, - ты права! Иди! Это пойдет тебе на пользу. Я верю, что
ты вернешься и останешься с нами; но если ты этого не сделаешь, и перед тобой откроется другая
жизнь - твое искупление было горьким, гораздо тяжелее, чем твой грех.
"

Дядя Питер был очень рад, когда узнал, что мы уезжаем
от одного воскресенья до воскресенья следующей. Когда я спросил его, был ли он
любопытно, куда мы едем, он ответил::--

"Это все для меня. Я бы объездил с тобой весь мир, куда бы ты ни захотел поехать.
и если бы ты прогнал меня, я бы последовал за тобой, как
собака, и нашел бы тебя снова ".

Я возьму с собой свой дневник и буду записывать каждый день.

 * * * * *

[У озера.] - Мне трудно написать хоть слово.

Порог, который я обязан пересечь, чтобы выйти в мир,
- это мое собственное надгробие.

Я равен ему.

Как приятно было спускаться в долину. Дядя Питер пел; и
мелодии сами наплывали на меня, но я не пел. Внезапно он
прервал себя и сказал:--

"В гостиницах ты будешь моей племянницей, не так ли?"

"Да".

"Но ты должна называть меня "дядей", когда мы там будем?"

"Конечно, дорогой дядя".

Остаток пути он продолжал кивать сам себе и был вполне счастлив.

Мы добрались до гостиницы на пристани. Он пил, и я тоже, из
того же стакана.

"Куда вы направляетесь?" - спросила хозяйка.

"В столицу", - ответил он, хотя я ни словом не обмолвился ему об этом.
IT. Затем он сказал мне шепотом:--

"Если ты собираешься пойти в другое место, людям не обязательно знать все".

Я позволил ему поступать по-своему.

Я посмотрел на то место, где я забрел в это время. Там-там
был камень-и на нем крест, нося золотые символы
надпись:--

 ЗДЕСЬ ПОЛЕГЛИ

 ИРМА, ГРАФИНЯ ФОН ВИЛЬДЕНОРТ,

 На ДВАДЦАТЬ ПЕРВОМ ГОДУ ЖИЗНИ
 .

 _путешественник, молись за нее и чти ее память _.

Я никогда толком не понимал, почему я всегда был недоволен и стремился к
следующий час, следующий день, следующий год, надеясь, что это принесет
мне то, чего я не мог найти в настоящем. Это была не любовь, потому что любовь
не удовлетворяет. Я хотел жить текущим моментом, но не мог
. Всегда казалось, что что-то ждет меня за этой
дверью и зовет меня. Что бы это могло быть?

Теперь я знаю; это было желание быть наедине с самим собой, понять
себя. Себя в мире и мир во мне.

 * * * * *

Тщеславный человек - самое одинокое из человеческих существ. Он постоянно тоскует
чтобы меня видели, понимали, признавали, восхищались и любили.

Я мог бы многое сказать на эту тему, потому что я тоже когда-то был тщеславен. Только в
настоящем одиночестве я победил одиночество тщеславия. Этого достаточно
для меня, что я существую.

Насколько это далеко от всего, что является простым шоу.

 * * * * *

Теперь я понимаю последний поступок моего отца. Он не хотел наказывать меня. Его
единственным желанием было пробудить меня; привести меня к самосознанию; к
знанию, которое, уча нас отличаться от того, что мы есть,
спасает нас.

 * * * * *

Я понимаю надпись в библиотеке моего отца: "Когда я один,
тогда я наименее одинок".

Да; когда я один, человек может более совершенным образом раствориться в жизни
вселенской. Я жил и познал истину. Теперь я могу умереть.

 * * * * *

Тот, кто заодно с самим собой, обладает всем....

Я верю, что знаю, что натворил. У меня нет сострадания к самому себе.
Это мое полное признание.

Я согрешил - не против природы, но против правил мира. Является ли
это грехом? Посмотрите на высокие сосны вон в том лесу. Чем выше дерево, тем лучше.
чем больше растет, тем больше отмирают нижние ветви; и таким образом дерево в густом лесу
защищено своими собратьями, но может
тем не менее, не совершенствоваться во всех направлениях.

Я желал вести полноценную жизнь и все же быть в лесу,
быть в мире и все же в обществе. Но тот, кто хочет так жить,
должен оставаться в одиночестве. Как только мы становимся членами общества, мы
перестаем быть простыми созданиями природы. Природа и мораль обладают равными
правами и должны заключать договор друг с другом; и там, где есть два
полномочия с равными правами, должны быть взаимные уступки.

В этом и заключается мой грех.

Он получил кто желает жить самостоятельно жизнью природы, должен уйти сам
от защиты нравственности. Я не желал полностью ни того, ни другого
поэтому я был раздавлен и раздроблен_.

Последний поступок моего отца был правильным. Он отомстил нравственный закон, который
просто как человека, как законы природы. Животный мир не знает ни
ни отца, ни мать, так как только молодой не в состоянии позаботиться о себе.
Человеческий мир действительно знает их и должен считать священными.

Я вижу все это совершенно ясно. Мои страдания и мое искупление заслужены.
Я был вором! Я украл величайшие сокровища из всех: доверие, любовь,
честь, уважение, великолепие.

Как благородные и возвышенные нежные души появляются к себе, когда бедный
проходимец отправляется в тюрьму за совершение кражи! Но что все
имущество, которое может увлечься, по сравнению с теми, которые являются
нематериальные!

Те, кто призывает к ответственности не всегда самые низменные
человечества.

Я признаю свой грех, и мое раскаяние искреннее.

Мой смертельный грех, грех, который я теперь искупаю, заключался в том, что я лицемерил, что
Я отрицал и смягчал то, что я представлял себе как естественное
право. Против королевы я согрешил хуже всего. Для меня она
олицетворяет тот моральный порядок, который я нарушил и все же хотел наслаждаться.

К тебе, о царица, тебе, прекрасный, добрый и глубоко ранен один ... я
признаться, все это!

Если я умру раньше тебя, - а я надеюсь, что это возможно, - эти страницы будут
отданы тебе.

 * * * * *

Теперь я могу точно определить время года, а часто и час смерти.
днем, кстати, в котором первые лучи солнца попадают в комнату, и на
мое рабочее место утром. Мое зубило висит передо мной на стене, и
мой индекс.

На улице моросил дождь теперь осенью на деревьях; и таким образом это с
меня. Кажется, как будто там новая радость для меня. Что он может
быть? Я буду терпеливо ждать!

 * * * * *

Странное чувство охватывает меня, как будто меня подняли со стула
на котором я сижу, и я лечу, не знаю куда! Что это?
Я чувствую себя так, словно пребываю в вечности.

Кажется, что все летит ко мне: солнечный свет и зарево,
шелест лесов и дуновение лесного ветерка, существа всех возрастов и
всех видов - все кажется прекрасным и становится прозрачным благодаря
солнечному сиянию.

Я есть!

Я в Боге!

Если бы я только мог умереть сейчас и перенестись через эту радость к растворению
и искуплению!

Но я буду жить, пока не придет мой час.

Приди, ты, темный час, когда захочешь! Для меня ты - свет!

Я чувствую, что внутри меня есть свет. О Вечный Дух вселенной,
Я един с тобой!

Я был мертв, и я живу - я умру и все же буду жить.

Все уже прощены и изглажены.--Там была пыль на моем
крылья.--Я наверх взлететь на солнце и в бесконечном пространстве. Я умру
поя от полноты своей души. Должен ли я петь!

Хватит.

 * * * * *

Я знаю, что я снова буду мрачен и подавлен и влачить утомительное
существование; но однажды я воспарил в бесконечность и почувствовал в себе луч
вечности. Этого я больше никогда не потеряю. Я бы хотела уйти
в монастырь, в какую-нибудь тихую, уединенную келью, где я могла бы ничего не знать
от мира, и мог бы жить внутри себя, пока смерть не позовет меня.
Но этому не суждено сбыться. Мне суждено жить на свободе и трудиться;
жить со своими собратьями и работать для них.

Результаты работы моих рук и силы моего воображения принадлежат
вам; но то, чем я являюсь внутри себя, принадлежит только мне.

 * * * * *

Я простился со всем здесь; с моей тихой комнатой, с моей летней
скамейкой; ибо я не знаю, вернусь ли я когда-нибудь. А если вернусь, кто
знает, что все могло стать для меня чужим?

 * * * * *

(Последние страницы, написанные карандашом.)--Я хотел бы, когда я умру, я
быть заключен в простой льняной тканью, помещают в грубые нестроганые гроб,
и закопали под яблоней, на дороге, которая ведет к моему по отцовской линии
особняк. Я желаю, чтобы мой брат и другие родственники были немедленно извещены о
моей смерти и чтобы они не тревожили мою могилу на
обочине дороги.

Ни камня, ни имени не должно быть на моей могиле.




;MILE AUGIER

(1820-1889)


В качестве наблюдателя от общества, сатирик и художник типов и
символы современной жизни, Эмиль Ожье занимает место среди величайших французский
драматурги этого столетия. Критики считают его прямым потомком
Мольера и Бомарше. Его собрание сочинений ("Театр
Complet') насчитывает двадцать семь пьес, из которых девять в стихах. Восемь
из них были написаны с литературным партнером. Три из них теперь называются
классическими: "Le Gendre de M. Poirier" (Зять М. Пуарье),
"L'Aventuri;re" (Авантюристка) и "Fils de Giboyer" (Сын Гибойера
Мальчик). "Жандр М. Пуарье" был написан совместно с Жюлем Сандо, но
поклонники Ожье доказали внутренними свидетельствами, что его доля в
его композиция была более масштабной. Это комедия нравов, основанная на
старом антагонизме между вульгарной невежественной энергией и способностями, с одной
стороны, и ленивым пустым рождением и воспитанием, с другой; воплощенный в
Пуарье, богатый лавочник, и месье де Прель, его зять,
обедневший дворянин. Гийом Виктор Эмиль Ожье родился в
Valence, Франция, 17 сентября, 1820, и предназначался для закона, но
унаследовав литературные вкусы от Деда, Pigault Лебрен в
роман писателя, он посвятил себя буквы. Когда его первая пьеса "Лос-Анджелес
"Сигуэй" ("Болиголов"), в предисловии к которому он защищал память своего
деда, был представлен в Одеоне в 1844 году, что сделало
автора знаменитым. Теофиль Готье подробно описывает это в томе iii. из
своей "Художественной драмы" и сравнивает ее с "Тимоном из
Афины.' Это классический спектакль, и герой закрывает его карьеру
разливное болиголова.

Работы Ожье: - "Un Homme de Bien" ("Хороший человек"); "Авантюрье"
("Авантюристка"); "Габриэль"; "Рыцарь флейты" ("Флейтистка");
"Диана" (Diana), романтическая пьеса на ту же тему, что и у Виктора Гюго
"Марион Делорм", написанная для Рейчел и сыгранная ею; "Ла Пьер де
Туше" ("Пробный камень") с Жюлем Сандо; "Филберта", комедия о
последний век; "Le Mariage d'Olympe" (Женитьба Олимпии); "Le Gendre
де Месье Пуарье" (Зять месье Пуарье); "Сентюр Доре" (Золотой
Пояс) с Эдуардом Фуссье; "Молодость"; "Львы
"Честолюбие и бедность", - смелая история общественной жизни Парижа
во времена Второй империи, также с Фуссье; "Бесстыдники" (Латунь),
атака на поклонение деньгам; "Le Fils de Giboyer" (Сын Гибойера),
история преданности отца, амбиций и самопожертвования; "Мэтр
Герен" (нотариус Герен), герой - изобретатель; "Заражение"
("Заражение"), тема которого - скептицизм; "Поль Форестье",
история молодого художника; "Постскриптум" (The Postscript); 'Lions et
Ренара ("Львы и лисы"), мотивом которого является властолюбие; "Жан
Томмерей", герой которого взят из одноименного романа Сандо
название; "Мадам Каверле", посвященная вопросу развода; "Лес
Фуршамбо" (The Fourchambaults), призыв к семейному союзу; "La Chasse
"о романе" ("В поисках романса") и "Верная жизнь" ("Зеленый плащ"),
с Сандо и Альфредом де Мюссе; и либретто к опере Гуно
"Сафо". Ожье написал томик стихов, который он скромно назвал
"Парьетэр", по названию обычной маленькой виноградной лозы, английского датчанина. В
1858 году он был избран членом Французской академии, а в 1868 году стал
Командором ордена Почетного легиона. Он умер в Круасси 25 октября
1889 года. Анализ его пьесы Эмиля Mont;gut опубликовано в
Ревю де де Мондес на апрель, 1878.


БЕСЕДА С ЦЕЛЬЮ

От мальчика Giboyer все

_Marquis_- Ну, дорогая баронесса, что такого старого холостяка, как я, сделал, чтобы
заслужить столь очаровательный визит?

_aroness_ - Вот чему я сам удивляюсь, маркиз. Теперь, когда я вижу тебя, я не знаю
зачем я пришел, и я очень хочу сразу вернуться.

_маркет_ - Садись, надоедливый!

_ бАронесса_ - Нет. Итак, вы закрываете свою дверь на неделю; у всех ваших слуг
трагический вид; ваши друзья надевают траур в ожидании; я,
безутешный, прихожу узнать - и вот, я нахожу вас за столом!

_Marquis_- Я старая кокетка и не стала бы показываться перед империей, когда
Я в дурном настроении. Вы не узнаете своего приятного друга, когда
у него подагра; вот почему я прячусь.

_баронесса_- Я поспешу успокоить вашего друга.

_Marquis_- Они не так уж и встревожены. Расскажите мне что-нибудь о
них.

_Baroness_- Но кто-то ждет в моей карете.

_Marquis_- Я пошлю пригласить его.

_Baroness_- Но я не уверен, что вы его знаете.

_Marquis_ - Его имя?

_Baroness_- Я встретил его случайно.

_Marquis_- И вы привели его случайно. (_ Он звонит_.] Вы для меня мать
. [_ К Дюбуа_.] Вы найдете священнослужителя у мадам
экипаж. Скажите ему, что я очень признателен за его любезную готовность, но я думаю, что я
не умру сегодня утром.

Баронесса_ - О маркиз! что бы сказали наши друзья, если бы услышали тебя?

_Marquis_-- Бах! Я паршивая овца на вечеринке, ее избалованное дитя;
это считается само собой разумеющимся. Дюбуа, вы можете также сказать, что мадам просит аббата
поехать домой и прислать за ней экипаж.

Баронесса, Позвольте мне--

_Marquis_- Идите, Дюбуа.--Теперь вы мой пленник.

_Baroness_-Но, маркиз, это очень необычно.

Маркиз (целуя ей руку) - Льстец! А теперь сядь и давай поговорим.
о серьезных вещах. _(Берет со стола газету.) Подагра
не помешала мне прочесть новости. Ты знаешь, что
смерть бедняги Деодата - серьезное несчастье?

_Baroness_- Какая потеря для нашего дела!

_Marquis_- Я оплакивал его.

_Baroness_- Такой талант! Такой дух! Такой сарказм!

_Marquis_- Он был гусаром ортодоксии. Он войдет в историю как
ангельский памфлетист. И теперь, когда мы поселили его благородный призрак--

_Baroness_-ты говоришь очень легкомысленно об этом, маркиз.

_Marquis_-я скажу тебе, что я плакал из-за него.--Теперь давайте подумаем, кого-то
замените его.

_Baroness_-сказать его преемником. Небеса не создать два таких мужчин в
то же время.

_Marquis_-что если я скажу вам, что я нашел такого друга? Да,
Баронесса, я раскопал злое, циничное, ядовитое перо, которое плюется и
брызжет; парень, который нашпиговал бы собственного отца эпиграммами за
соображение, и кто съест его с солью еще за пять франков.

_Baroness_- У Деодата были искренние убеждения.

_Marquis_ - Это потому, что он сражался за них. Наемников больше нет
. Удары, которые они получают, убеждают их. Я дам этому парню
неделю, чтобы он принадлежал нам душой и телом.

_Baroness_- Если у вас нет других доказательств его верности--

_Marquis_- Но у меня есть.

_Baroness_-Откуда?

_Marquis_- Неважно. У меня это есть.

_баронесса_ - И почему вы ждете, прежде чем представить его?

_маркет_ - В первую очередь для него, а затем для его согласия. Он
живет в Лионе, и я ожидаю его сегодня или завтра. Как только он придет в себя
я представлю его.

_Baroness_- Тем временем я сообщу комитету о вашей находке.

_Marquis_- Умоляю вас, нет. Что касается комитета, дорогая баронесса, я
хотели бы вы использовать свое влияние в деле, которое касается меня.

_Baroness_- Я не пользуюсь большим влиянием--

_Marquis_ - Это скромность или чрезмерный отказ?

_Baroness_- Если и то, и другое, то скромность.

_Marquis_- Очень хорошо, мой очаровательный друг. Разве вы не знаете, что эти
джентльмены слишком многим вам обязаны, чтобы отказать вам в чем-либо?

_Baroness_- Потому что они встречаются в моей гостиной?

_Marquis_ - Это да; но истинная, великая, неоценимая услуга, которую вы
оказываете каждый день, заключается в том, что вы обладаете такими превосходными глазами.

_Baroness_- Хорошо, что вы обращаете внимание на такие вещи!

_Marquis_- Хорошо для меня, но лучше для этих Солонов, чьи комплименты
не превышают определенного романтического накала.

_Baroness_- Вы спите.

_Marquis_- То, что я говорю, правда. Вот почему серьезные общества всегда собираются вместе.
в гостиной женщины, иногда умной, иногда красивой. Вы
как, Мадам: судья тогда в вашей власти!

_Baroness_-ты тоже бесплатный: ваша причина должна быть отвратительным.

_Marquis_- Если бы это было хорошо, я мог бы выиграть это для себя.

_Baroness_- Ну же, скажи мне, скажи мне.

_Marquis_--Ну, тогда мы должны выбрать оратор в камеру для нашего
Кампания против Университета. Я хочу их выбрать--

_Baroness_--Monsieur Mar;chal?

_Marquis_- Вы правы.

_ Баронесса_ - Вы действительно так думаете, маркиз? Monsieur Mar;chal?

_Marquis_- Да, я знаю. Но нам не нужно много красноречия, поскольку
мы сообщим адрес. Марешаль читает достаточно хорошо, уверяю вас.

_баронесса_ - Мы назначили его заместителем по вашей рекомендации. Это был хороший
интернет.

_Marquis_--Маршаль является отличным набирать.

_Baroness_--это вы так говорите.

_Marquis_-как противны! Старый подписчик газеты
Constitutionnel, либерал, вольтерианец, перешедший на сторону врага
чемодан и поклажа. Что бы вы хотели? Месье Марешаль - не мужчина, моя дорогая.
дорогая, это сама дородная буржуазия направляется к нам. Мне это нравится
честная буржуазия, которая ненавидит революцию, потому что больше ничего нет
от нее никуда не деться; которая хочет остановить волну, которая ее вызвала,
и захватить маленькую феодальную Францию к своей собственной выгоде. Пусть она таскает наши
каштаны из огня, если хочет. Это приятное зрелище заставляет меня
наслаждаться политикой. Да здравствует месье Марешаль и ему подобные, буржуа!
по праву божества. Давайте окружим этих драгоценных союзников честью и
славой, пока наш триумф не отправит их снова на мельницу.

_Baroness_- Несколько наших заместителей - птицы одного пера. Почему
выбирают наименее способного оратора?

_Marquis_ - Это не вопрос способностей.

_Baroness_- Вы горячо поддерживаете месье Марешаля!

_Marquis_- Я отношусь к нему как к своего рода семейному протеже. Его дед был
моим фермером. Я опекун его дочери. Это облигации.

_баронесса_ - Вы рассказываете не все.

_маркет_ - Все, что я знаю.

_Baroness_- Тогда позвольте мне дополнить вашу информацию. Говорят, что в старые времена
вы влюбились в первую мадам Марешаль.

_Marquis_- Надеюсь, вы не верите в эту глупую историю?

_Baroness_- Фейт, вы так много делаете, чтобы угодить месье Маршалю--

_Marquis_- Что кажется, будто я причинила ему боль? Боже милостивый!
Кто защищен от злого умысла? Никто. Даже вы, дорогая баронесса.

_Baroness_ - Я хотел бы знать, что они могут сказать обо мне.

_Marquis_--глупые вещи, которые я, конечно, не повторится.

_Baroness_-тогда вы им верите?

_Marquis_--не дай Бог! Что ваш покойный муж женился на его матери
компаньон? Это меня так разозлило!

_баронесса_ - Слишком много чести для таких жалких сплетен.

_маркет_ - Я ответил достаточно резко, могу вам сказать.

Баронесса, я в этом не сомневаюсь.

_Marquis_- Но вы правы, желая жениться снова.

_Baroness_- Кто сказал, что я хочу этого?

_Marquis_- Ах! вы не относитесь ко мне как к другу. Я заслуживаю вашего доверия
тем более что понимаю вас так, как будто вы сами оказали мне его. Помощь колдуна
Нельзя презирать, баронесса.

Баронесса _ (садится у стола_) - Докажите свое колдовство.

Маркиза_ (садится напротив) - Охотно! Дайте мне вашу руку.

_ Баронесса_ (снимая перчатку_) - Вы вернете это снова.

_маркет_- И помогу вам избавиться от этого, а это уже больше. [Изучает ее
руку_.] Вы красивы, богаты и вдова.

Баронесса, я мог бы поверить, что был у мадемуазель Ленорман!

_Marquis_-хотя это так просто, если не сказать, заманчиво для вас, чтобы вести
блестящей, легкомысленной жизни, вы сами выбрали себе роли почти аскетичен с
безупречной нравственности.

_Baroness_- Если это была роль, вы согласитесь, что это было очень похоже на
покаяние.

_Marquis_ - Не для вас.

_Baroness_- Что вы знаете об этом?

_Marquis_- Я прочел это по вашей руке. Я даже вижу, что обратное обошлось бы вам дороже
, ибо природа одарила ваше сердце неизменным
спокойствием.

Баронесса (отдергивая руку) - Скажите сразу, что я чудовище.

_Marquis_- Времени достаточно! Легковерные считают тебя святым; скептики
говорят, что ты жаждешь власти; я, Ги Франсуа Кондорье, маркиз д'Обер,
думаю, что ты маленький умный немец, пытающийся построить для себя трон
в Сен-Жерменском предместье. Вы покорили мужчин, но женщины
сопротивляются вам: ваша репутация оскорбляет их; и за неимением лучшего
оружием они используют этот жалкий слух, который я только что повторил. Короче говоря, ваш
флаг неадекватен, и вы ищете флаг побольше. Генрих IV. сказал
что Париж стоит мессы. Вы тоже так думаете.

_Baroness_- Говорят, лунатикам не следует перечить. Однако,
позволь мне сказать, что если бы я действительно хотела мужа - с моими деньгами и моим
положением в обществе, я бы уже нашла двадцать.

_Marquis_ - Двадцать, да; но не одного. Вы забудете этот маленький дьявол
слух.

_Baroness [восходящей]_--только дураки считают, что.

_Marquis [восходящей]_--вот _hic_. За тобой ухаживают только очень умные мужчины, к тому же
умные, а тебе нужен дурак.

_баронесса_ - Почему?

_маркет_ - Потому что тебе не нужен хозяин. Вам нужен муж, которого вы
могли бы хранить в своей гостиной, как семейный портрет, не более того.

_Baroness_- Вы закончили, дорогая прорицательница? В том, что вы только что сказали,
отсутствует здравый смысл, но вы забавны, и я ни в чем не могу вам отказать.

_Marquis_-Маршал произнесет речь?

_Baroness_- Или я потеряю свое имя.

_Marquis_- И вы _маркиз_ потеряете свое имя - Я обещаю вам.


СТРОГИЙ МОЛОДОЙ СУДЬЯ

Из "Авантюристки"

_Clorinde_ [_softly_] - Вот Селли. Посмотри в ее ясные глаза. Я люблю ее,
невинное дитя!

_Annibal_ - Да, да, да! (Садится в углу._)

Клоринда (подходит к Селии, которая остановилась в дверях) - Моя
дитя мое, ты бы не избегала меня сегодня, если бы знала, каким счастливым ты меня делаешь!

_C;lie_ - Мой отец приказал мне прийти к тебе.

_Clorinde_ - Приказал тебе? Тебе нужен был приказ? Мы действительно в таких
отношениях? Скажи мне, ты думаешь, я тебя не люблю, что ты должен смотреть
на меня как на своего врага? Уважаемый, если бы вы могли читать в моем сердце, ты найдешь
там самая нежная привязанность.

_C;lie_-я не знаю, был ли ты искренен, мадам. Я надеюсь, что ты
нет, потому что это огорчает, когда тебя любят те, кого ты не любишь.--

_Clorinde_- Кого ты не любишь? Они, должно быть, нарисовали меня черным
в самом деле, что вы так неохотно верите в мою дружбу.

_C;lie_ - Они рассказали мне... То, что я услышал благодаря вам, мадам,
не подходило для моих юных ушей. Это интервью жестоко - Пожалуйста, позвольте мне--

_Clorinde_- Нет, нет! Останьтесь, мадемуазель. Ибо это интервью, болезненное для
нас обоих, тем не менее касается нас обоих.

Селия, я не ваш судья, мадам.

_Clorinde_- Тем не менее вы судите меня, и сурово! Да, моя жизнь была
достойна порицания; я признаю это. Но вы ничего не знаете о его соблазнах.
Откуда тебе знать, милая душа, для кого жизнь - это счастье и благость
легко? Дитя, у тебя есть семья, которая тебя охраняет. У тебя есть счастье, которое
следит за тобой и опекает тебя. Откуда тебе знать, что бедность нашептывает
юным ушкам холодными вечерами! Вы, кто никогда не был голоден, как
вы должны понимать цену, которую просят за кусок хлеба?

_C;lie_-я не знаю заявлений от бедности, но никто не хочет слушать
к ним. Есть много бедных девушек, которые ходят голодные и холодные и сохранить
из вредности.

_Clorinde_- Дитя, их храбрость возвышенна. Почитай их, если хочешь, но
пожалей трусов.

_C;lie_ - Да, за то, что выбрала позор вместо работы, голода или смерти!
Да, за то, что потеряли уважение всех честных душ! Да, я могу их пожалеть
за то, что они не достойны большей жалости.

_Clorinde_- Так вот в чем твое христианское милосердие! Так что ничего в
мир-горькое раскаяние, муки или страдания, или обет святости
за все время впереди-может уничтожить прошлое?

_C;lie_- Ты вынуждаешь меня говорить без знания. Но - поскольку я должен высказать
суждение - тот, кто действительно ненавидит ошибку, возненавидит ее плоды. Если вы
сохраните это место, мадам, вы не будете ожидать, что я поверю в
подлинность вашего отречения.

_Clorinde_-Я не позорю его. Нет причин, по которым я должен его покидать
. Я уже доказал свою искренность благородными поступками.
Я веду себя так, как требует мое место. Моя совесть спокойна.

_C;lie_ - Твой добрый поступок - ибо я верю тебе - это только начало
искупления. Добродетель кажется мне святым храмом. Вы можете выйти из него через
дверь, сделав один шаг, но чтобы войти снова, вы должны подняться на сотню шагов.
на коленях, ударяя себя в грудь.

_Clorinde_-Какие вы все строгие, и как ваши родители приучают своих
первенцев никогда не открывать ряды! О, счастливая раса! непробиваемые
фаланга респектабельности, которые делают невозможным для грешника
реформа! Вы держите путь покаяния настолько грубо, что ноги бедных
человечество не может пройти его. Бог потребует от вас потерянные души, которых
ваша жестокость вернула ко греху.

_C;lie_ - Бог, вы говорите? Когда хорошие люди прощают, они предают его
правосудие. Ибо наказание - это не только возмездие, но и признание заслуг
и воздаяние тем борцам, которые преодолевают голод и холод на чердаке.
мадам, но вы не сдаетесь.

_Clorinde_- Уходи, дитя! Я не могу больше выносить--

_C;lie_- Я сказал больше, чем хотел сказать. Прощай. Это
первый и последний раз, когда я когда-либо говорю об этом.

[_She goes_.]


ДОВОЛЬНЫЙ НАТЯЖНОЙ

От 'М. Зять Пуарье это

[Участнику библиотеки покидают столовую._]

_Gaston_- Ну, Гектор! Что ты об этом думаешь? Дом точно такой, каким
ты видишь его сейчас, каждый день в году. Верите ли вы счастливее
в мире человека, чем я?

_Duke_-Вера! Я завидую вам; вы примирить меня с браком.

Антонетта (вполголоса Верделету) - Месье де Монмейран -
очаровательный молодой человек!

_Verdelet_ (_ тихим голосом_) - Он мне нравится.

_ Гастон_ (_ Пуарье, который входит последним_) - Месье Пуарье, я должен
сказать вам раз и навсегда, как я вас уважаю. Не считай меня неблагодарной.

_пойер_-О! Monsieur!

_Gaston_-Почему дзло, разве вы не зовете меня Гастоном? И вы тоже, дорогой
Месье Верделе, я очень рад вас видеть.

_Antoinette_ - Он член нашей семьи, Гастон.

_Gaston_- Тогда пожмите руку, дядя.

_Верделет_ (отстраняется, подавая ему руку) - Он неплохой парень.

_Гастон_- Согласись, Гектор, что мне повезло. Мсье Пуарье, я чувствую
виновен. Ты делаешь мою жизнь один длинный праздник и не дал мне шанс в
возвращение. Постарайтесь думать о чем-то я могу для вас сделать.

_Poirier_- Очень хорошо, если вы так считаете, дайте мне четверть
часа. Я хотел бы серьезно поговорить с вами.

Герцог_- Я удаляюсь.

_poiriier_- Нет, останьтесь, месье. Мы собираемся провести что-то вроде семейного
совета. Ни вы, ни Верделе не будете нам мешать.

_Gaston_- Черт возьми, мой дорогой тесть. Семейный совет! Ты
ставишь меня в неловкое положение!

_Poirier_- Вовсе нет, дорогой Гастон. Давайте присядем.

(_Они рассаживаются вокруг камина_.]

_ Гастон_ - Начинайте, месье Пуарье.

_Poirier_--ты говоришь, что счастлив, дорогой Гастон, и это моя самая большая
воздаяние.

_Gaston_-я готов удвоить ваше удовлетворение.

_poiriier_- Но теперь, когда три месяца были отданы радостям жизни.
медовый месяц, я думаю, что романтики было достаточно, и что пришло
время подумать об истории.

_Gaston_- Ты говоришь, как книга. Конечно, мы подумаем об истории, если
ты пожелаешь. Я согласен.

_пойер_ - Что вы намерены делать?

_Гастон_ - Сегодня?

_пойер_ - И завтра, и в будущем. У вас должно быть какое-то представление.

_Gaston_ - Верно, мои планы составлены. Я рассчитываю сегодня сделать то, что делал
вчера, а завтра то, что я буду делать сегодня. Я не разносторонен,
несмотря на мой легкий вид; и если будущее будет только похоже на настоящее, я буду
доволен.

_poiriier_- Но вы слишком разумны, чтобы думать, что медовый месяц может длиться вечно
.

Гастон_ - Слишком разумный и слишком хороший астроном. Но вы, вероятно,
читали Гейне?

_Poirier_ - Вы, должно быть, читали это, Верделе?

_Verdelet_ - Да, я читал его.

_Poirier_ - Возможно, он всю жизнь прогуливал уроки.

_Gaston_- Ну, Гейне, когда его спросили, что стало со старыми полными лунами
, сказал, что их разделили, чтобы образовались звезды.

_poiriier_ - Я не понимаю.

_Gaston_- Когда наш медовый месяц подойдет к концу, мы разделим его, и этого будет
достаточно, чтобы построить целый Млечный Путь.

_poiriier_- Это, конечно, умная идея.

_Gaston_- Ее единственное достоинство - простота.

_poiriier_- Но серьезно, тебе не кажется, что праздная жизнь, которую ты ведешь
может поставить под угрозу счастье молодой семьи?

_Gaston_ - Вовсе нет.

_Verdelet_- Человек ваших способностей не может всю жизнь бездельничать.

_Gaston_ - Со смирением.

_Antoinette_- Тебе не кажется, что со временем тебе станет скучно, Гастон?

_Gaston_- Ты клевещешь на себя, мой дорогой.

_Antoinette_-Я не настолько тщеславен, чтобы полагать, что могу заполнить все твое существование.
и я признаю, что хотел бы видеть, как ты следуешь примеру
Monsieur de Montmeyran.

_Гастон_ (вставая и прислоняясь к каминной полке_) -- Может быть, вы
хотите, чтобы я дрался?

_Antoinette_ - Нет, конечно, нет.

_Gaston_- Что тогда?

_Poirier_- Мы хотим, чтобы вы заняли должность, достойную вашего имени.

_Gaston_- Есть только три должности, которые позволяет мне мое имя.:
солдат, епископ или земледелец. Выбирай.

Пуарьер_- Мы всем обязаны Франции. Франция - наша мать.

_Verdelet_-Я понимаю досаду сына, мать которого повторно выходит замуж; Я
понимаю, почему он не идет на свадьбу: но если у него есть право
у него доброе сердце, и он не станет дуться. Если второй муж сделает ее
счастливой, он скоро дружески протянет ему руку помощи.

_poiriier_- Дворянство не может всегда держаться в стороне, как оно начинает понимать
. Не одно знаменитое имя подавало пример: месье
де Вальшерьер, месье де Шазероль, месье де Мон-Луи--

_Gaston_- Эти люди поступили так, как считали нужным. Я не осуждаю их,
но я не могу им подражать.

_Antoinette_ - Почему бы и нет, Гастон?

_Gaston_- Спроси Монмейрана.

_Verdelet_- За него отвечает форма герцога.

Герцог_- Прошу прощения, у солдата есть только одно мнение - его долг; но одно.
противник - враг.

Пуарье_ - Однако, месье--

_Gaston_- Хватит, это не вопрос политики, месье Пуарье. Можно
обсуждать мнения, но не чувства. Я связан благодарностью. Моя
верность - это верность слуги и друга. Больше ни слова. [_ К
Герцогу_.] Прошу у вас прощения, мой дорогой друг. Это первый раз, когда
мы говорим здесь о политике, и я обещаю вам, что это будет в последний раз.

Герцог_ (вполголоса Антуанетте_) - Вас вынудили
совершить ошибку, мадам.

_Antoinette_ - Я знаю это, теперь, когда уже слишком поздно.

_Verdelet_ (тихо, обращаясь к Пуарье) - Теперь ты в затруднительном положении.

_poiriier_ (_ тем же тоном_) - Он отразил первую атаку, но я не делаю этого
снимаю осаду.

_Gaston_-я не из обидчивых, мсье Пуарье. Возможно, я немного говорил
слишком сильно, но это точка тендер со мной, и непреднамеренно
вы ранили меня. Пожимают друг другу руки.

_Poirier_--вы очень любезны.

Servant_ _А-есть некоторые люди в маленькой гостиной, которые говорят, что они
назначена встреча с мсье Пуарье.

_Poirier_- Очень хорошо, попросите их подождать минутку. [_ Слуга уходит
out_.] Твои кредиторы, зять.

_Gaston_ - Твои, мой дорогой тесть. Я передал их тебе.

_Duke_- В качестве свадебного подарка.


ЧУВСТВА ХУДОЖНИКА

Из "Зятя М. Пуарье"

_Poirier_ [_alone_]- Какой он надоедливый, этот мой зять! и
от него никак не избавиться. Он умрет дворянина, ибо он будет делать
он никого и ничего на что не годен.--Там нет конца, чтобы эти деньги он
стоит мне.--Он хозяин своего дома.-- Я положу этому конец. (_ Он звонит.
Входит слуга.] Пришлите носильщика и повара. Мы увидим мою
зять! Я подставил спину. Я обнажил свои бархатные лапки. Ты
не пойдешь ни на какие уступки, а, мой благородный джентльмен? Утешься! Я
тоже не уступлю: ты можешь оставаться маркизом, а я снова стану
буржуа. По крайней мере, я буду иметь удовольствие жить по своему усмотрению.

_ Привратник_ - месье посылал за мной?

_Poirier_- Да, Франсуа, месье посылал за тобой. Ты можешь немедленно повесить табличку
на дверь.

_ The Porter_- Вывеска?

_Poirier_-"Немедленно сдается великолепная квартира на втором
этаже, с конюшнями и каретными сараями".

_ Привратник_ - Квартира господина маркиза?

Портье_ - Ты уже сказал это, Франсуа.

_ Привратник_ - Но господин маркиз не отдавал приказа.

Портье_- Кто здесь хозяин, осел? Кому принадлежит этот особняк?

_Носильщик_ - Вы, месье.

_poiriier_- Тогда делай то, что я тебе говорю, не споря.

_ Носильщик_ - Да, месье. [_Enter Vatel_.]

_Poirier_--Go, Fran;ois. [Отослать Носильщика_.] Входите, месье Ватель: вы
готовите на завтра большой обед?

_Vatel_ - Да, месье, и я осмелюсь сказать, что меню не будет таким
отвергнутый самим моим прославленным предком. Это настоящее произведение искусства,
и месье Пуарье будет поражен.

_Poirier_- У вас с собой меню?

_Vatel_ - Нет, месье, это переписывается, но я знаю это наизусть.

_Poirier_- Тогда прочтите мне.

_Vatel_--Le potage aux ravioles ; l'Italienne et le potage ; l'orge ; la
Мария Стюарт.

_Poirier_- Вы замените эти неизвестные варева хорошим мясным блюдом
суп с овощами на тарелке.

_Vatel_- Что, месье?

_Poirier_- Я серьезно. Продолжай.

_Vatel_- Уместно. La carpe du Rhin ; la Lithuanienne, les poulardes ; la
Godard--le filet de boeuf brais; aux raisins ; la Napolitaine, le jambon
de Westphalie, rotie mad;re.

_poiriier_-Вот более простое и гораздо более вкусное рыбное блюдо: запеченная рыба
с соусом из каперсов, затем ветчина по-байонски со шпинатом и пикантное рагу из
птица с хорошо подрумяненным кроликом.

_Vatel_- Но, месье Пуарье, я никогда не соглашусь.

Пуарье, я хозяин, вы слышите? Продолжайте.

_Vatel_--Entr;es. Les filets de volaille ; la concordat--les croustades
de truffe garni;s de foies ; la royale, le faison ;toffe ; la
Montpensier, les perdreaux rouges farcis ; la bohemienne.

_poiriier_-Вместо этих гарниров у нас вообще ничего не будет,
и мы сразу же приступим к жареному мясу - это единственное, что необходимо.

_Vatel_- Это противоречит правилам искусства.

_Poirier_- Я беру вину на себя: дайте нам ваше жаркое.

_Vatel_- Это того не стоит, месье: мой предок пронзил бы себя
шпагой за меньшее оскорбление. Я предлагаю свою отставку.

_poiriier_- И я собирался попросить об этом, мой добрый друг; но поскольку у человека есть
восемь дней, чтобы заменить слугу--

_Vatel_ - Слугу, месье? Я художник!

_Poirier_- Я заменю вас женщиной. Но пока, поскольку
у меня на службе еще восемь дней, я хочу, чтобы вы подготовили мое меню.

_Vatel_- Я вышибу себе мозги, прежде чем опозорю свое имя.

_Poirier_ [_aside_] - Еще один парень, который обожает свое имя! [_Aloud_.] Вы
можете обжечься, месье Ватель, но не обожгите свои соусы.--Ну что ж,
приятного аппетита! [Выйти из Вателя.] А теперь напишу приглашения моим старым дружкам
с улицы Бурдонне. Месье маркиз де Прель, я
скоро выбью из вас всю дурь.

[_ Он выходит , насвистывая первый куплет "Месье и мадам " .
Денис._]


СОСТЯЗАНИЕ ЖЕЛАНИЙ

Из "The Fourchambaults"

_Madame Fourchambault_- Почему ты следишь за мной?

_ Фуршамбо_ - Я не слежу за тобой: Я сопровождаю тебя.

_мадам Фуршамбо_ - Я презираю тебя; оставь меня в покое. О, моя бедная мать!
она и представить не могла, какой лишенной будет моя жизнь, когда отдавала меня тебе
с приданым в восемьсот тысяч франков!

Фуршамбо - Жизнь, полная лишений, - потому что я отказываю тебе в яхте!

_мадам Фуршамбо_- Я думала, что мое приданое позволяет мне потакать некоторым прихотям
но, похоже, я ошибалась.

Фуршамбо - Прихоть, стоящая восемь тысяч франков!

_мадам Фуршамбо_- Тебе пришлось бы за это платить?

_фуршамбо_ - Вот такие рассуждения меня губят.

Мадам Фуршамбо_ - Теперь он говорит, что я разоряю его! Все его состояние
от меня.

Фуршамбо_ - Не сердись, моя дорогая. Я хочу, чтобы у вас было
все разумно, но вы должны понимать ситуацию.

_мадам Фуршамбо_-Ситуация?

_Fourchambault_- Я должен был бы быть богатым человеком; но из-за постоянных
расходов, которые ты несешь во имя своего приданого, я едва могу прокормиться
изо дня в день. Если произойдет внезапное падение акций, у меня нет никаких
сдержанность, с которой можно встретить это.

_мадам Фуршамбо_ - Этого не может быть! Скажи мне сразу, что это
неправда, потому что, если бы это было так, тебе не было бы оправдания.

_Fourchambault_-я или вы?

_Madame Fourchambault_--это уже слишком! Это моя вина, что ты не
понимать бизнес? Если у вас не хватило ума наилучшим образом использовать
свой образ жизни и семейные связи - любые другие--

_четверто_ - Вполне вероятно! Но я достаточно мелочный, чтобы быть щепетильным
человеком, и желаю им оставаться.

_мадам Фуршамбо_- Пух! Это оправдание всех болванов, которые
не могут добиться успеха. Они настроены быть единственными честными парнями в бизнесе. По
моему мнению, месье, робкий и посредственный человек не должен настаивать на том, чтобы
оставаться во главе банка, а должен передать эту должность
своему сыну.

_Fourchambault_-ты все еще надеешься на что? Но, моя дорогая, вы могли бы
также похоронить меня заживо! Я уже просто шифр в моей семье.

_мадам Фуршамбо_- Вы не очень удачно выбрали время, чтобы изображать из себя жертву
когда, как тиран, вы отказываете мне в сущем пустяке.

_четвертой_-Я ни в чем вам не отказываю. Я просто объясняю свою позицию. Теперь
делайте, что хотите. Бесполезно возражать.

_МАДАМ Фуршамбо_ - Наконец-то! Но ты ранил меня в самое сердце,
Адриан, и как раз в тот момент, когда у меня для тебя был сюрприз--

_четверто_ - В чем твой сюрприз? [_Aside_: это заставляет меня дрожать.]

_Madame Fourchambault_--благодаря мне, Fourchambaults собираетесь
победа над Duhamels.

_ Фуршамбо_-Как?

_мадам Фуршамбо_ - мадам Дюамель уже давно была полна решимости
пора выдать свою дочь замуж за сына префекта.

_ Фуршамбо_ - я так и знал. Что насчет этого?

_мадам Фуршамбо_ - Пока она строила из себя гуся, так
публично я вел тихие переговоры, и барон Растибулуа приезжает, чтобы
просить руки нашей дочери.

Фуршамбо_ - Так не пойдет! Я планирую совсем другую партию
для нее.

_мадам Фуршамбо_ - Вы? Я хотел бы знать--

Фуршамбо - Он прекрасный парень из нашего круга, который любит Бланш,
и которого она любит, если я не ошибаюсь.

Мадам Фуршамбо_ - Вы совершенно ошибаетесь. Вы имеете в виду Виктора
Шове, клерка месье Бернара?

Фуршамбо, вернее, его правую руку. Его изменившееся эго.

_мадам Фуршамбо_-Бланш действительно думала о нем одно время. Но ее
фантазия была просто утренним туманом, который я легко развеял. Она уже
напрочь забыла о нем, и я советую вам последовать ее примеру.

_Fourchambault_- Какую вину вы можете найти в этом молодом человеке?

_Madame Fourchambault_ - Ничто и все. Даже его имя абсурдно.
Я бы никогда не согласилась называться мадам Шове, а Бланш
такая же гордая, как и я. Но это только деталь; правда в том, что я не хочу, чтобы
она выходила замуж за клерка.

_четверто_- Ты не будешь! Ты не будешь! Но нас двое
.

_мадамет Фуршамбо_- Ты собираешься разделить Бланш?

_четвертой_- я? Нет.

_Madame Fourchambault_, - то вы видите там не вдвоем. Как я
будет часть ее, это моя привилегия выбирать своего сына-в-законе.

_четверто_- И мое право отказать ему. Говорю тебе, я не получу твоего
маленького барона ни за какие деньги.

Мадам Фуршамбо_ - Теперь твоя очередь. Какой недостаток вы можете найти в нем?
кроме титула?

Фуршамбо - Он быстрый, азартный игрок, измученный беспутством.

_ Мадам Фуршамбо_ - Бланш любит его таким, какой он есть.

_ Фуршамбо_ - Боже мой! Он даже не красавец.

_мадам Фуршамбо_- Какое это имеет значение? Разве я не была
счастливейшей из жен?

_четвертой_-Что? Одно слово равносильно сотне. Я не потерплю
его. Бланш не обязательно брать Шове, но и замуж за Растибулуа она тоже не выйдет
. Это все, что я могу сказать.

_мадам Фуршамбо_ - Но, месье--

_четверто_ - Это все, что я могу сказать.

(_ Он выходит._)




СВЯТОЙ АВГУСТИН ГИППОНСКИЙ.

(354-430)

АВТОР : СЭМЮЭЛ ХАРТ


Святой Августин Гиппонский (Аврелий Августин) родился в Тагасте в
Нумидия, 13 ноября 354 года. История его жизни была рассказана
им самим в той замечательной книге, обращенной к Богу, которую он назвал
"Исповедь". Он мало что получил от своего отца Патриция; он был обязан
почти всем своей любящей и святой матери Монике. Хотя она
была христианкой, она не рискнула крестить своего сына; и он
ушел из дома, оставив в памяти только эхо имени Иисуса Христа.
его душа, как это было произнесено устами его матери. Он глубоко упал
в грехах молодости, но не нашли удовлетворения в них, он не был
удовлетворены исследования литературы, к которым на некоторое время он посвятил
сам. Чтение "Гортензия" Цицерона отчасти вернуло его к
самого себя; но прежде чем ему исполнилось двадцать лет, он был увлечен в
Манихейство, странная система верований, объединившая следы христианского учения
с персидскими доктринами о двух антагонистических принципах,
практически о двух богах, добром боге духовного мира и злом боге
материального мира. От этого он через некоторое время перешел к менее грубым
формам философских рассуждений и вскоре начал читать лекции по
риторике в Тагасте и в Карфагене. Когда ему было почти тридцать лет, он
отправился в Рим только для того, чтобы разочароваться в своих надеждах на славу как
ритор; а через два года его мать присоединилась к нему в Милане.

[Иллюстрация: _ST. АВГУСТИН И ЕГО МАТЬ_. Фотогравюра с
Картины Ари Шеффера.]

[Иллюстрация]

Великий Амвросий был призван с должности магистрата, чтобы стать
епископом этого важного города; и его характер и способности произвели
большое впечатление на Августина. Но Августина удерживали от признания
и подчинения истине не интеллектуальные трудности, которые
он выдвигал в качестве оправдания, а его нежелание подчиняться
моральным требованиям, которые христианство предъявляло к нему. Наконец появился один
великая борьба, описанная в отрывке из "Исповеди", который
приводится ниже; и надежды и молитвы Моники были услышаны в
обращении ее сына в веру и послушание Иисусу Христу. В
День Пасхи 387 года, на тридцать третьем году своей жизни, он был крещен,
необоснованная традиция приписывает этому случаю композицию
и первое использование _Te Deum_. Его мать умерла в Остии, когда они отправлялись в Африку.
и он вернулся на родину с
надеждой, что сможет там вести уединенную жизнь и заниматься простым
Христианское послушание. Но этого могло и не быть: по случаю
Визит Августина в Гиппон в 391 году, епископ этого города убедил его
принять рукоположение в священники и остаться с ним в качестве
советника; а четыре года спустя он был посвящен в качестве коллеги или
коадъютор в епископате. Таким образом, он вступил в насыщенную общественную жизнь, длившуюся тридцать пять лет
, которая потребовала применения всех его полномочий в качестве
Христианин, метафизик, литератор, богослов,
священнослужитель и администратор.

В подробности этой жизни здесь невозможно вдаваться; это должно быть
достаточно указать некоторые из способов, в которых как писатель он обрел и
до сих пор занимает высокое место в западном христианском мире, имея влияние
которые могут быть подключены параллельно, из числа вдохновения мужчины, только что из
Аристотель. Он отстаивал единство Церкви и ее истинную широту.
выступал против донатистов; он выступал, как и умел, против
безбожие манихеев; когда возникла великая пелагианская ересь, он
защищал истинность учения о божественной благодати так, как никто не смог бы
совершено теми, кто не познал на собственном опыте его силу в регенерации и
обращение его собственной души; он извлек из сокровищниц Святого
Священное Писание дает множество уроков истины и долга в простом изложении и
увещевании; и в полных трактатах он изложил и подкрепил великие
доктрины христианства.

Августин был не единственным и не главным суровым богословом, каким его представляют себе люди
когда им говорят, что он был Кальвином тех ранних времен.
дни, или когда они читали из его объемистых и часто нелогичных сочинений
цитаты, которые имеют жесткое звучание. Если он преподавал строгую доктрину
предопределения, он также учил великой силе сакраментальной благодати;
если он иногда останавливался на ужасности божественной справедливости, он говорил
также из глубины своего опыта о силе божественной любви;
и его влияние на века было скорее влиянием "Исповеди"
взяв свою ключевую ноту из слов первой
глава "Ты, Господи, сотворил нас для Себя, и сердце наше
неспокойно, пока не найдет покоя в Тебе" - чем в писаниях, которые
заслужили для своего автора ведущее место среди Врачей
Западной Церкви. Но его величайшей работой, без всякого сомнения, является
трактат о "Граде Божьем". Римская империя, по мере того как проходила жизнь Августина
, приближалась к своему концу. Моральный и политический упадок был
несомненно, остановлен добрым влиянием, которое было оказано на него
; но предотвратить его падение было невозможно. "Сердца людей"
как среди язычников, так и среди христиан "подводили их"
из-за страха и заботы о тех вещах, которые надвигались на
землю". И христианство было призвано ответить аргументом, основанным на том
факте, что видимое склонение, по-видимому, относится к тому времени, когда
новая религия была введена в римском мире, и, что наиболее
стремительное падение было с тех времен, когда он был принят как
государственная религия. Епископу Гиппона выпало написать в ответ
одно из величайших произведений, когда-либо написанных христианином. Красноречие и
ученость, аргументы и ирония, обращения к истории и искренние мольбы
объединяются, чтобы побудить врагов признать истину и укрепить
верующих в ее отстаивании. Писатель противопоставляет друг другу
град мира и град Бога и по-разному рисует
контраст между ними; и, оплакивая грядущие разрушения
на великий город, ставший мировой империей, он рассказывает о святой
красоте и несокрушимой силе "города, имеющего основания".

Помимо интереса , проявляемого к великим предметам , которыми занимался св.
Августин в своих многочисленных работах, а также из литературных достопримечательностей
сочинений, в которых сочетаются высокая моральная серьезность и использование культурного
риторического стиля, его работы служили образцом для латинских богословов до тех пор, пока
поскольку этот язык продолжал привычно использоваться западными учеными;
и сегодня как дух, так и стиль великого человека оказывают большое
влияние на религиозный и противоречивый стиль авторов, пишущих на
священные темы.

Он умер в Гиппоне 28 августа 430 года.

[Иллюстрация: подпись]

Подборки взяты из "Библиотеки никейских и постникейских отцов церкви",
с разрешения компании Christian Literature Company.


БЛАГОЧЕСТИВАЯ СКОРБЬ, ПРИВОДЯЩАЯ К ПОКАЯНИЮ

Из "Исповеди"

Такова была история Понтициана: "Но ты, Господи, пока он говорил, развернул меня лицом к себе, взяв меня из-за моей спины".
говоря
назад, когда я занял свое место, не желая наблюдать за собой; и выставил
себя перед своим лицом, чтобы я мог увидеть, насколько я был грязен, насколько крив и
осквернен, запятнан и изъязвлен. И я увидел и застыл в ужасе; и
куда бежать от самого себя, я не нашел. И если я пытался отвести свой
взгляд от себя, он продолжал со своим родственником, и ты сделал это снова
противопоставил меня самому себе и выставил меня перед моими глазами, чтобы я мог
узнай мое беззаконие и возненавидь его. Я знал это, но сделал вид, что не заметил.
подмигнул и забыл.

Но теперь, чем пламеннее я любил тех, о чьей здоровой привязанности я слышал
, что они всецело подчинились тебе, чтобы исцелиться,
тем больше я ненавидел себя по сравнению с ними. Для многих из моих
годы (около двенадцати) истекли с тех пор, как мне исполнилось девятнадцать, когда
после прочтения "Гортензия" Цицерона я был взволнован до глубины души.
любовь к мудрости; и все же я откладывал отвергнуть простое земное
счастье и посвятить себя поиску того, что не только обретение
, но и сам поиск следовало предпочесть сокровищам и
царства мира, хотя и уже найденные, и наслаждения тела
, хотя и раскинувшиеся вокруг меня по моей воле. Но я, несчастный, самый несчастный из всех
в самом начале моей ранней юности я умолял о целомудрии
о тебе, и сказал: "Дай мне целомудрие и воздержанность, только не сейчас". Ибо
Я боялся, что Ты скоро услышишь меня и скоро излечишь меня от
болезни вожделения, которую я хотел утолить, а не
уничтожить. И я блуждал кривыми путями в святотатственном суеверии
, на самом деле не будучи уверенным в этом, но предпочитая его
другие, которых я не искал религиозно, а злобно отвергал.

Но когда глубокое размышление из тайных глубин моей души
собрало воедино и нагромоздило все мои страдания перед моим сердцем,
поднялась могучая буря, пролившая могучий ливень слез. И чтобы
Я мог полностью излить это в своих естественных выражениях, я поднялся с
Алипий: одиночество было мне подсказал, как слесарь для бизнеса
плачущие; и я до сих пор пенсионеры, которые даже его присутствие не может быть
бремя для меня. Так было тогда со мной, и он почувствовал что-то от
это; для чего-то, я полагаю, что он что-то сказал, при этом интонации моего голоса
казались сдавленными от рыданий, и поэтому он поднялся. Затем он остался
там, где мы сидели, крайне удивленный. Я бросился ниц, я
не знаю как, под смоковницу, давая полный выход моим слезам; и
потоки моих глаз хлынули наружу, приемлемая жертва для тебя. И,
на самом деле, не этими словами, но с этой целью Я много говорил к
тебе: "А ты, о Господи, как долго? как долго, Господи, ты будешь гневаться?
вечно? Не вспоминай наших прежних беззаконий", ибо я чувствовал, что я
был задержан ими. Я отправил эти печальные слова: "Как долго? как долго?
Завтра и послезавтра? Почему не сейчас? почему там не сей час конец
на мою нечистоту?"


Утешение

От признательных''

Так говорил я и плакал в самом горьком раскаянии моего сердца
когда о чудо! Я услышал из соседнего дома голос, принадлежащий мальчику или
девочке (я не мог сказать, кому именно), который пел и часто повторял: "Возьми и
прочти; возьми и прочти". Мгновенно выражение моего лица изменилось, и я начал
самым пристальным образом размышлять, имеет ли кто-нибудь обыкновение петь в какой-либо пьесе
такие слова, и я не мог припомнить, чтобы когда-либо слышал что-либо подобное. Так,
проверка поток моих слез, я встал; его толкования нет
кроме повеление от Бога, чтобы открыть книгу и прочитать первую
в главе я хотел найти. Затем я с нетерпением вернулся на то место, где
сидел Алипий; ибо там я положил том Посланий,
когда я поднялся оттуда. Я схватил, открыл и в тишине прочитал тот раздел,
на который впервые упал мой взгляд: "Не в буйстве и пьянстве, не в
уединение и распутство, не в раздорах и зависти; но облекитесь в
Господа нашего Иисуса Христа, и попечения о плоти не исполнить
их похотям." Дальше я читать не стал; да и не обратил внимания, ибо мгновенно в
конце этого предложения, как бы светом безмятежности, проникшим
в мое сердце, вся тьма сомнений рассеялась.

_PAPYRUS_.

Уменьшенное факсимиле латинской рукописи, содержащей

ПРОПОВЕДИ Св. АВГУСТИНА.

Шестой век. В Национальной библиотеке в Париже.

Прекрасный образец письма шестого века на листах, сформированных из двух тонких
слоев продольных полосок стебля или сердцевины растения папирус
прижатые друг к другу под прямым углом.

[Иллюстрация]

Затем, поместив палец между ними (или какую-то другую отметину), я закрыл книгу,
и со спокойным выражением лица сообщил об этом Алипию. И что было
сотворено в нем, чего я не знаю, он показал мне таким образом. Он попросил показать ему
что я прочитал; я показал ему, и он заглянул еще дальше, чем я.
прочитал, и я не знал, что за этим последовало. Далее следовало: "Немощный в
вере, прими"; которое он применил к себе и открыл мне.
И этим предостережением он укрепился; и благой решимостью, и
цель, и наиболее соответствующая его характеру, в чем он всегда и отличался от меня
сильно отличаясь в лучшую сторону, без каких-либо бурных задержек он присоединился ко мне
. Оттуда мы идем к моей матери: мы рассказываем ей; она радуется: мы рассказываем по
порядку, как это произошло; она прыгает от радости, торжествует и
благословен ты, "который способен сделать больше всего, о чем мы просим или думаем": ибо
она поняла, что ты дал ей для меня больше, чем она привыкла
умоляй ее жалкими и самыми горестными стонами.


ВРАГИ ГОРОДА

Из "Града Божьего"

Позвольте этим и подобным ответам (если могут быть какие-либо более полные и подходящие ответы
найденные) будут отданы своим врагам искупленной семьей Господа
Христа и городом паломников Царя Христа. Но пусть этот город
помнит, что среди ее врагов скрываются те, кому суждено стать
согражданами, чтобы она не считала этот труд бесплодным
то, что они причиняют как враги, пока не станут исповедниками веры.
Точно так же, пока она чужестранка в этом мире, град Божий имеет
в своем общении и связан с ней таинствами тех, кому не суждено
вечно пребывать в уделе святых. Некоторых из них сейчас нет
признаны; другие заявляют о себе и, не колеблясь, делают это.
общее дело с нашими врагами в ропоте против Бога, чей
священный знак они носят. Этих людей вы можете увидеть в день, теснит
церквей у нас, завтра скученности театров с безбожниками. Но
у нас тем меньше причин отчаиваться в возвращении даже таких
людей, если среди наших самых объявленных врагов сейчас есть такие, неизвестные
самим себе, которым суждено стать нашими друзьями. По правде говоря, эти
два города переплетены в этом мире, и перемешаны до тех пор, пока
страшный суд приведет к их разделению. Сейчас я продолжаю говорить,
а Бог обязан мне помочь, рост и прогресс, и в конце этих двух
городов; и то, что я пишу, я пишу для славы Божьей, что
находясь в сравнении с другими, он может светить с
ярче блеск.


ХВАЛА ГОСПОДУ

Из "Града Божьего"

Поэтому очень может быть, и это вполне вероятно, что мы
в будущем мире увидим материальные формы новых небес и
новой земли таким образом, что мы наиболее отчетливо узнаем Бога
везде присутствует, и управляющих всеми вещами, материальными, а также
духовной; и узрит Его, не как мы теперь понимаем, невидимый
вещи Бога, вещи, которые производятся и видеть в нем темно, как в
зеркала и детали, и скорее на вере, чем телесное видение
материал выступления, а с помощью органов, которые мы будем носить и
что мы увидим, куда бы мы ни обращали наши взоры. Поскольку мы не верим, но
видим, что живые люди вокруг нас, которые выполняют функции
жизни, живы, хотя мы не можем видеть их жизнь без их тел,
но наиболее отчетливо мы видим это посредством их тел, поэтому, куда бы мы
ни посмотрели духовными очами наших будущих тел, мы также,
посредством телесных субстанций, увидим Бога, хотя и являющегося духом, управляющим всем
вещи. Следовательно, либо глаза должны обладать каким-то качеством, подобным
качеству разума, с помощью которого они должны быть способны различать духовные предметы
, и среди них Бога, - предположение, для которого это трудно, либо
даже невозможно найти какое-либо подтверждение в Священном Писании, - или, что проще,
для понимания, Бог будет настолько известен нами и намного раньше нас, что
мы увидим Его Духом в себе, друг в друге, в Нем Самом,
на новых небесах и на новой земле, во всем сотворенном, что будет
тогда существуй; и что также посредством тела мы увидим Его во всем телесном
, чего достигнет острое зрение глаза духовного тела
. Наши мысли также будут видны всем, ибо тогда исполнятся
слова Апостола: "Не судите ни о чем прежде времени,
пока не придет Господь, который и то, и другое выявит сокрытое от нас".
тьмы, и станут явными замыслы сердец; и тогда
пусть каждый человек получит хвалу от Бога". Как велико будет это блаженство,
которое не будет запятнано злом, в котором не будет недостатка в добре, и которое
предоставит досуг для восхваления Бога, который будет всем во всем!
Ибо я не знаю, какое может быть другое занятие, где никакая усталость
не замедлит деятельность, и никакая нужда не побудит к труду. Меня предостерегает
также священная песнь, в которой я читаю или слышу слова: "Блаженны
живущие в доме Твоем; они всегда будут восхвалять Тебя".


МОЛИТВА

Из "Троицы"

О Господь, Бог наш, направляя мою цель правилом веры, насколько я
насколько Ты сделал меня способным, я искал Тебя,
и желал увидеть своим пониманием то, во что я верил; и
Я много спорил и трудился. Господи Боже мой, единственная надежда моя, внемли
мне, чтобы из-за усталости я не захотел искать Тебя, но чтобы я мог
всегда горячо искать лица Твоего. Даруй мне силу искать, Ты, кто
привел меня к поиску Тебя и дал надежду находить Тебя все больше и больше.
и больше. Моя сила и моя слабость в Твоих очах; сохрани мою силу
и исцели мою слабость. Мое знание и мое невежество в Твоих глазах.
зрение; когда Ты открываешься мне, прими меня, когда я вхожу; когда Ты
закрываешься, откройся мне, когда я стучу. Позволь мне помнить Тебя, понимать
Тебя, любить Тебя. Умножай это во мне, пока Ты не обновишь меня полностью
. Но, о, если бы я мог говорить только в проповеди Твоего слова и в
восхвалении Тебя. Но многие мои мысли, как ты знаешь, "мысли
мужчины, которые напрасно". Пусть они не настолько преобладают во мне, чтобы что-либо в
моих поступках исходило из них; но, по крайней мере, пусть мое суждение и моя
совесть будут в безопасности от них под Твоей защитой. Когда мудрый человек
говорил о Тебе в своей книге, которая теперь называется особым именем
Экклезиастик: "Мы говорим, - говорит он, - много, и все же бываем краток; и в
проще говоря, Он - это все ". Поэтому, когда мы придем к Тебе,
эти очень многие вещи, о которых мы говорим и которые все же оказываются недолгими, прекратятся;
и Ты, как Один, останешься "всем во всем". И мы скажем одно:
бесконечно восхваляя Тебя как Единого, мы также стали едины в Тебе. O
Господь, единый Бог, Бог Троица, все, что Я сказал в этих книгах
это от Тебя, пусть они признают, кто Твой; если я сказал
что-нибудь из моего собственного, пусть это будет помилован тобою, как и те, кто
Твои. Аминь.

 Трех, непосредственно предшествующих цитат, от выбора
 Библиотека Никейских и Постникейских отцов церкви
 Христианская церковь, Первая серия" перепечатано с разрешения
 издательства Christian Literature Company, Нью-Йорк.




МАРК АВРЕЛИЙ АНТОНИН.

(121-180 гг. н. э.)

ДЖЕЙМС ФРЕЙЗЕР ГЛЮК


Марк Аврелий, один из самых прославленных императоров Рима и,
согласно канонику Фаррару, "благороднейший из языческих императоров", родился в
Рим, 20 апреля 121 года н.э., и умер в Виндобоне - современном
Вена - 17 марта 180 года н.э., на двадцатом году его правления и
пятьдесят девятом году его совершеннолетия.

Его право на почетное место в литературе зависит от небольшого тома
, написанного по-гречески и обычно называемого "Размышления Марка
Аврелия". Работа состоит из простых меморандумов, заметок, разрозненных
размышлений и признаний, а также отрывков из
любимых авторов императора. Очевидно, это был простой личный дневник или записная книжка.
написанный в большой спешке, что легко объясняет его повторения, его
временами неясный и часто эллиптический стиль выражения.
На его страницах император дает его стремления, и его страдания из-за своих
невозможность реализовать их в своей повседневной жизни; он выражает предварительное
мнения, касающиеся проблем создания, жизни и смерти; его
размышления на обольщение богатством, пышностью и властью, и его
приговор о тщете всего сущего, кроме исполнения обязанностей.
Работа содержит то, что выдающийся ученый назвал "
общее кредо мудрецов, по сравнению с которым все остальные взгляды вполне могут показаться простыми"
отклонения в сторону необоснованной доверчивости или преувеличенного
отчаяние". От окружавшей его пышности и государственных обстоятельств, от
многообразных забот, связанных с его высоким положением, от суматохи затяжных
войн император удалился на страницы этой книги, как в
прибежище его души, и там он обрел в здравом и рациональном размышлении
покой, который мир не мог дать и никогда не мог отнять.
Тон и темперамент произведения уникален среди книг своего класса. Это
милая, но исполненная достоинства, смелая, но смиренная, философская и
спекулятивная, но, прежде всего, чрезвычайно практичная книга.

Через все века , начиная с того времени , когда император Диоклетиан
назначают особый ритуал для Аврелий в качестве одного из богов; от
время, когда монахи в Средние века дорожили 'медитаций' как
тщательно, поскольку они сохранили свои рукописи Евангелий, работа
считается драгоценной жизни-кровь духа-мастера.
Адекватный перевод на английский язык на сегодняшний день составил бы самую ценную книгу
_vade mecum_ о чувстве преданности и религиозном вдохновении. Это
оказалось бы сильным моральным тонизирующим средством для сотен умов, которые сейчас погружаются в
агностицизм или материализм.

[Иллюстрация: МАРК АВРЕЛИЙ]

Выдающийся французский писатель М. Марта отмечает, что в
"Размышлениях Марка Аврелия" "мы находим чистую безмятежность, сладость,
и послушание Божьим заповедям, которые до него были неизвестны и
которые превзошла только христианская благодать. Невозможно читать книгу
, не думая о печали Паскаля и мягкости Фенелона.
Надо выдержать паузу, прежде чем эта душа, так возвышенно и так чисто, созерцать
древние добродетели в ее мягким блеском, чтобы увидеть нравственную деликатность в
какие учения профанов достигли".

Те, кто в прошлом находил утешение на ее страницах, не были
ограничен какой-либо одной страной, вероисповеданием или жизненными условиями.
выдающийся кардинал Фрэнсис Барберини старший посвятил свои последние
годы переводу "Размышлений" на итальянский; чтобы, как он
сказал, "мысли благочестивого язычника могли оживить веру
верный". Он посвятил эту работу своей собственной душе, чтобы она "могла
покраснеть сильнее, чем алая мантия кардинала, глядя на
благородство язычника". Достопочтенный и образованный английский ученый Томас
Гейтакер, исповедующий религию Кромвеля и Мильтона, провел последние
годы своей жизни он потратил на перевод этого произведения на латынь как самого благородного.
Подготовка к смерти. Книга была постоянным спутником капитана
Джон Смит, первооткрыватель Вирджиния, который нашли в его "сладкий
закуска в свое время уныния". Жан-Поль Рихтер говорит о
it как о жизненно важной помощи в "самых глубоких потоках невзгод". Французский
переводчик Пьеррон говорит, что это вознесло его душу в безмятежную область,
выше всех мелких забот и соперничества. Монтескье заявляет, говоря
о Марке Аврелии: "Он производит такое впечатление на наши умы, что мы
думайте лучше о себе, потому что он внушает нам лучшее мнение о человечестве
". Великий немецкий историк Нибур говорит об императоре, как
показано в этой работе: "Я не знаю другого человека, который сочетал бы такую
искреннюю доброту, мягкость и смирение с такой добросовестностью
и суровость по отношению к самому себе". Ренан объявляет эту книгу "истинным
евангелием. Она никогда не устареет, поскольку не утверждает догм. Хотя наука
должна была уничтожить Бога и душу, "Размышления Марка Аврелия"
остались бы вечно молодыми и бессмертно верными ". Выдающийся английский
критика Мэтью Арнольда нашли на следующее утро после его смерти.
старший сын был занят чтением своего любимого Марка Аврелия.
в одиночестве он находил утешение.

"Размышления Марка Аврелия" охватывают не только моральные размышления.;
они включают, как уже отмечалось, размышления о происхождении и
эволюции вселенной и человека. Они основаны на философии. Это
философия школы стоиков в целом отличается от
эпикурейской. Стоицизм во все времена проповедовал высшие добродетели
умеренность и смирение; подчинение телесных желаний;
добросовестное выполнение долга; безразличие к собственной боли и
страданиям, а также пренебрежение материальной роскошью. С этими принципами
первоначально в философии стоиков был соединен значительный объем
логики, космогонии и парадоксов. Но у Марка Аврелия эти
доктрины больше не пятнают чистый поток вечной истины, который всегда
протекал через историю стоицизма. Он все еще размышлял о
бессмертии души и управлении Вселенной с помощью
сверхъестественный разум, но по этим вопросам не предлагал догмы и
не предлагал окончательного авторитетного решения. Это не запрещало человеку надеяться
на будущую жизнь, но подчеркивало обязанности настоящей жизни. Исходя из
чисто рациональных соображений, он стремился показать людям, что они всегда должны
жить благородно и героически, и как лучше всего это делать. Она признавала
значение смерти и пыталась научить, как люди могут встретить ее
при любых обстоятельствах с совершенным хладнокровием.

 * * * * *

Марк Аврелий происходил из прославленного рода, традиция которого
объявлено распространенным на доброго Нуму, второго царя Рима. В
потомке Марка, несомненно, можно было найти, с большим приращением к
многовековой благородной жизни, все добродетели его прославленного
предка. Несомненно, жестокие преследования печально известных императоров, которые
предшествовали Адриану, объясняют тот факт, что предки Аврелия
покинули имперский город и нашли убежище в Испании, где в
город под названием Суккубо - недалеко от нынешнего города Кордова -
Прадед императора, Анний Вер, родился. Также из Испании.
происходила из семьи императора Адриана, который был близким другом
Анния Вера. Смерть отца Марка Аврелия, когда мальчик
был в нежном возрасте, привела к его усыновлению дедом, а
впоследствии Антонином Пием. Впоследствии Антонином он был назван
совместным наследником императорского сана с Коммодом, сыном Элия
Цезарь, который ранее был усыновлен Адрианом.

С самой ранней юности Марк отличался искренностью и
правдивостью. У него был покладистый и серьезный характер. "Адриан плохой и
греховные привычки оставили его, - говорит Нибур, - когда он взглянул на прелесть
этого невинного ребенка. Используя отцовское имя мальчика _Verus_,
он назвал его _Verissimus_, "_most_ true "." Среди множества статуй
из сохранившихся произведений Марка сохранился один, изображающий его в нежном возрасте восьми лет
приносящим жертву. Уже тогда он был жрецом Марса. Только
рука Марка бросала корону так осторожно и умело,
что она неизменно опускалась на голову статуи бога.
Весь ритуал он знал наизусть. Великий император Антонин Пий жил
в максимально простой и ненавязчивой манере, но даже это не
удовлетворяют строгим, возвышенным духом Маркус. В двенадцать лет он
начал практиковать все строгости стоицизма. Он стал настоящим
аскетом. Ел он очень скудно; спал мало, и если и спал, то только
на дощатом ложе. Только неоднократные мольбы матери побудили
его расстелить несколько шкур на своем ложе. Его здоровье было серьезно подорвано
на какое-то время; и, возможно, именно этим крайним лишениям была во многом обязана
его последующая немощь. Его образование было
высочайшим приказом от совершенства. Его наставники, как Нерона, были самыми
уважаемые учителя эпохи; но в отличие от Неро, парень был в каждом
способ достойны своих инструкторов. Его письма к своему горячо любимому учителю
Фронтоны сохранились до наших дней, и они очень поразительным и очаровательным образом
иллюстрируют крайнюю простоту жизни императорского двора в
вилле Антонина Пия в Лориуме на берегу моря. Они также указывают на
глубокую преданность мальчика учебе и искренность его любви к своим
родственникам и друзьям.

Когда его предшественник и приемный отец Антонин почувствовал приближение
смерти, он дал трибуну, который попросил у него лозунг на эту ночь
, ответ "Невозмутимость", предписывающий перенести золотую статую Фортуны
, которая всегда стояла в покоях императора, в покои
Марк Аврелий, а затем отвернулся и скончался так мирно,
как будто он заснул. Лозунг отца стал
жизненным словом сына, который произнес об этом отце в
"Размышлениях" одну из самых благородных хвалебных речей, когда-либо написанных. "Мы должны,"
говорит Ренан, "не знают ничего, Антонина, если Марк Аврелий не
передал нам этот изысканный портрет своего приемного отца,
который он, по-видимому, из скромности постарался нарисовать сам.
образ, превосходящий то, каким он был сам. Антонин напоминал Христа,
у которого не было бы евангелия; Марк Аврелий - Христа, который бы
написал свое собственное ".

 * * * * *

И здесь было бы невозможно деталь даже кратко все многообразие
государственные услуги, оказываемые Марк Аврелий империи во время его
правление в двадцать лет. Среди его добрые дела были такие:
установление на вечном фундаменте благородной структуры Гражданского общества
Закон - прототип и основа задачи Юстиниана; основание
школ для обучения детей из бедных семей; финансирование больниц
и домов для сирот обоего пола; создание трастовых компаний для
получать и распределять наследства и пожертвования; справедливое правительство
провинций; полная реформа системы сбора налогов;
отмена жестокости уголовных законов и смягчение
неоправданно суровых приговоров; регулирование гладиаторских
выставки; уменьшение абсолютной власти, которой обладают отцы
над своими детьми и хозяева над своими рабами; предоставление
женщинам равных прав на наследование имущества от своих детей;
жесткое подавление шпионов и информаторов; и принятие
принципа, согласно которому заслуги, в отличие от ранга или политической
дружбы, сами по себе оправдывают продвижение по службе на государственной службе.

Но величайшей реформой была реформа самого Императорского Достоинства,
примером чего являются жизнь и характер императора. Этот факт
что придает "Медитациям" их особую ценность. Бесконечное
очарование, нежность и сладость их моральных учений и их
широкая человечность заслуживают внимания главным образом потому, что сам император
в своей повседневной жизни придерживался принципов, о которых он говорит, и
потому что нежность и приторность, терпение и жалость были пронизаны его повседневным поведением
и пронизывали все его поступки. Ужасные жестокости времен правления
Нерона и Домициана казались лишь кошмарными снами при великодушном правлении
Марка Аврелия.

Неудивительно, что обожествление умершего императора, обычно
рассматриваемый Сенатом и народом как пустая насмешка, стал действительным фактом
после смерти Марка Аврелия. Его ни в каком смысле не считали
смертным. Все люди говорили, что он всего лишь вернулся на свое небесное место среди
бессмертных богов. Как его тело прошел, в пышности царского
похороны, чтобы ее последнее пристанище-место, гробница Адриана, - современных
Замок Святого Ангела в Риме, - тысячи людей взывали к божественному благословению
Антонина. Память о нем свято чтили. Его портрет сохранился
как источник вдохновения в бесчисленных домах. Его статуя была почти
универсально дано почетное место среди домашних богов. И все
это продолжалось на протяжении последующих поколений людей.

 * * * * *

Марк Аврелий был осужден за два деяния: первое - массовое убийство
христиан, имевшее место во время его правления; второе - за
избрание своего сына Коммода своим преемником. О резне
христиан можно сказать, что, когда условия, окружающие
Императора, однажды должным образом поняты, не остается справедливой причины для осуждения
его курса. Предубеждение против секты, несомненно, было приобретено
им самим через учения своего горячо любимого наставника и друга
Фронтона. В трудах почитаемого Эпиктета он нашел суровое
осуждение христиан как фанатиков. Стоицизм предписывал людям
повиновение закону, выдерживание неблагоприятных условий и терпение при
несчастьях. Христиане открыто бросали вызов законам; они наносили удары по
изображениям богов, они насмехались над установленной религией и ее служителями
. Они приветствовали смерть; они приглашали ее. Для Марка Аврелия, как
он говорит в своих "Размышлениях", смерть не внушала ужаса. Мудрец стоял,
подобно обученному солдату, готовому быть призванным к действию, готовому
уйти из жизни, когда его призовет Верховный Правитель; но также,
согласно Стоикам, не меньшим долгом человека было оставаться до тех пор, пока он не будет
призван, и, конечно, в его обязанности не входило призывать к разрушению путем злоупотребления
всеми другими религиями и презрения к отличительным божествам
римской веры. В Римском государстве был терпим ко всем религиям так долго
как они были терпимы к другим. Христианство был нетерпим ко всем
другие религии; оно осудило их всех. В преследовании того, что он считал
как "зловредную секту" император считал себя только как
хранитель мира и благосостояния королевства. Правда в том,
что Марк Аврелий не издавал никаких новых законов в отношении
Христиан. Он даже уменьшил опасности, которым они подвергались. По
этому вопросу свидетельствует один из Отцов Церкви, Тертуллиан
. В своем обращении к римским чиновникам он говорит: "Обратитесь к вашим
летописям, и вы обнаружите, что князья, которые были жестоки к нам, - это
те, кого считалось честью иметь в качестве преследователей. Напротив,
из всех правителей, знавших человеческий и Божественный закон, назовите одного из них, который
преследовал христиан. Мы могли бы даже привести одного из них, который
объявил себя их защитником, - мудрого Марка Аврелия. Если он этого не сделал
открыто не отменил указы против наших братьев, он разрушил
их действие суровыми наказаниями, которые он ввел против их
обвинителей ". Это заявление, по-видимому, эффективно снимает
обвинение в жестоких преследованиях, которое так часто выдвигалось против доброго и
мягкосердечного императора.

О назначении Коммода его преемником можно сказать, что
отцовское сердце вопреки всякой надежде надеялось на сыновнее превосходство. Марк Аврелий
верил, как ясно явствует из многих отрывков в "Размышлениях",
что люди творят зло не по своей воле, а по невежеству; и что когда
им полностью открылась исключительная красота добра, люди
порочность дурного поведения проявилась бы не менее ясно. Император, который,
когда ему принесли голову его мятежного генерала, горевал
потому что этот генерал не дожил до прощения; правитель, который сжег
не прочитав всю предательскую переписку, я бы не поверил, нет, не смог поверить
в существовании такого бесчеловечного монстра, каким доказал себя Коммод
. Назначение Коммода было катастрофой самого ужасного характера
но оно трубным голосом свидетельствует о благородстве сердца
Императора, об искренности его собственной веры в торжество права
и справедливость.

Том "Размышлений" - лучшее зеркало души императора
. В нем можно найти деликатное, но безошибочно выраженное многое
о печали, омрачавшей его жизнь. По мере продолжения книги тени сгущаются
и в последней части его одиночество становится болезненно очевидным.
Но он никогда не терял надежды или веры, или не на секунду в его обязанности
мужчина, философ и Император. В смертоносных болотах и в
огромных лесах, простиравшихся вдоль Дуная, во время его смертельной болезни,
долгими ночами, когда слабость и боль не давали спать, он
нетрудно представить его в своей палатке, пишущим при свете
своей единственной лампы бессмертные мысли, которые одни успокаивали его душу;
мысли, пережившие столетия - возможно, не совсем случайно
- чтобы открыть людям в тогда еще не родившихся нациях, на континентах, чьи
само существование было тогда неизвестно, богоподобные качества одного из
благороднейших сынов человеческих.

 * * * * *

Лучший дословный перевод работы на английский, сделанный на сегодняшний день, - это
Джордж Лонг. Она опубликована издательством Little, Brown & Co. из Бостона. A
самое замечательное произведение, "Жизнь Марка Аврелия" Пола Бэррона.
Уотсона, опубликовала Харпер и братья, Нью-Йорк, будет погашать осторожны
значение. Другие общие работы необходимо консультироваться следующим образом: соискатели--'
После Бога" преподобного Ф.В. Фаррара, Macmillan & Co. (1890); и "Классическая
Очерки" Ф. У.Х. Майерса, Макмиллана и Компании (1888). Оба они содержат
превосходные статьи об императоре. Обратитесь также к "Истории
Истоков христианства" Ренана, книга VII, Марк Аврелий, перевод
опубликовано издательством Mathieson & Co. (Лондон, 1896); "Эссе о Марке Аврелии"
Мэтью Арнольдом в его "Критических очерках", Macmillan & Co. Дополнительную информацию
также можно почерпнуть в "Упадке римлян" Монтескье,
"Падение Римской империи" Сисмонди и "Закат и крушение
Римской империи" Гиббона.

[Иллюстрация: Подпись: Джеймс Ф. Глюк]


ВЫДЕРЖКИ ИЗ "МЕДИТАЦИЙ"

БРАТСТВО ЛЮДЕЙ

Начни свое утро с этих мыслей: Я встречу назойливого человека,
неблагодарного, презрительного, лицемерного, завистливого человека, циника. Эти
люди таковы, потому что они не умеют различать разницу между
добром и злом. Но я знаю, что Добро - это Красота, а Зло - это
Отвратительность: Я знаю, что истинная природа злодея сродни
моей, не только физически, но и в единстве разума и в
причастности к Божественной Природе. Поэтому я знаю, что такие люди не могут причинить мне вреда
, и они не могут навязать мне то, что является низким. Я
знай также, что я не должен сердиться на своих родственников или ненавидеть их,
потому что все мы созданы для того, чтобы работать вместе, как ноги, руки,
веки, ряды верхних и нижних зубов. Враждовать
друг с другом, следовательно, противоречит нашей истинной природе; и быть
сердитыми друг на друга, презирать друг друга - это значит враждовать друг с другом
с другим. (Книга II, § I.)

Приспособься к обстоятельствам своей судьбы. Люди, которых судьба
сделала твоими товарищами здесь, люби; и люби их искренне и по правде.
(Книга vi, § 39.)

Это отличительная черта мужчин - любить тех, кто поступает неправильно. И это ты
сделаешь, если не забудешь, что они твои родственники, и что они творят
зло по невежеству, а не по умыслу; что вскоре ты и
они будут мертвы; и более всего то, что злодей действительно
не причинил тебе никакого зла, поскольку он оставил твою совесть невредимой. (Книга
viii., §22.)


ВЫСШЕЕ БЛАГОРОДСТВО ДОЛГА

Как римлянин и как мужчина, неуклонно стремись каждое мгновение исполнять свой долг,
с достоинством, искренностью и любящей добротой, свободно и справедливо, и
освобожденный от всех тревожных мыслей, касающихся чего-либо другого. И от
такие мысли, ты будешь свободным, если каждый поступок будет сделано, как если бы он был
твоего последнего, складывала из ленностью тебя, все отвращение, чтобы делать то, что
Разум повелевает тебе всякое лицемерие, эгоизм и недовольство
твоим предначертанным жребием. Итак, узрите, как мало того, что необходимо для
жизни, которая будет течь вперед подобно тихому ручью, благословенному даже как
жизнь богов. Ибо тот, кто так живет, исполняет их волю. (Книга
ii., §5.)

Пока ты исполняешь свой долг, не обращай внимания ни на тепло, ни на холод, ни на сонливость.
ни бодрствования, ни жизни, ни надвигающейся смерти; более того, даже в самом акте
смерти, который на самом деле является лишь одним из актов жизни, достаточно сделать
хорошо то, что затем остается сделать. (Книга vi., § 2.)

Я стараюсь выполнять свой долг; ко всем другим соображениям я равнодушен,
будь то материальные блага или неразумные и невежественные люди.
(Книга vi., §22.)


БУДУЩАЯ ЖИЗНЬ. БЕССМЕРТИЕ

В этот самый момент ты можешь умереть. Думай, действуй так, как если бы это произошло сейчас.
Постигнет тебя. Но не бойся смерти. Если боги есть, они не причинят тебе зла
. Если богов нет, или если они не заботятся о благе людей,
почему я должен заботиться о том, чтобы жить во Вселенной, лишенной Божественных существ
или какой-либо заботы провидения? Но, воистину, существуют Божественные существа, и
они действительно заботятся о благополучии людей; и они дали
ему всю силу не впадать ни в какое реальное зло. Если бы то, что люди
называют несчастьями, действительно было злом, тогда и от этих вещей человеку
была бы дана сила освободиться. Но - ты говоришь - разве
смерть, бесчестие, боль не являются на самом деле злом? Подумай, что если бы это было так, то
невероятно, что Правитель Вселенной по невежеству,
проглядел эти вещи или не имел силы или умения, чтобы
предотвратить их; и поэтому то, что является настоящим злом, постигает как хороших, так и плохих
одинаково. Ибо истина заключается в том, что жизнь и смерть, честь и бесчестье, боль и
удовольствие относятся беспристрастно к хорошему и к плохому. Но ни одна из этих вещей
не может повлиять на нашу жизнь, если они не влияют на наше истинное "я". Итак,
на наше истинное "я" они не влияют ни в лучшую, ни в худшую сторону; и
следовательно, такие вещи на самом деле не являются ни добром, ни злом. (Книга ii., §11.)

 * * * * *

Если наши души живы, то как же Места хватает для всех во все века?
Ну, а как земля может содержать тела тех, кто был
похоронен в ней во все века? В последнем случае
разложение и - через определенный период - рассеивание тел
уже захороненных освобождает место для других тел; таким образом, в первом случае
души, которые переходят в Пространство, через определенный период очищаются от
своих грубых элементов и становятся эфирными, и сияют великолепием
пламени, когда они встречаются и смешиваются с Созидательной Энергией мира. И
таким образом, появляется место для других душ, которые, в свою очередь, переходят в
Космос. Таким образом, это объяснение, которое может быть дано, если души
продолжают существовать вообще.

Более того, думая обо всех телах, которые содержит земля, мы
должны иметь в виду не только тела, которые там похоронены, но также
огромное количество животных, которые являются нашей ежедневной пищей и
а также всего самого животного творения. Однако и это Пространство
содержит; ибо, с одной стороны, они превращаются в кровь, которая становится
частью тел, погребенных в земле, а с другой стороны
они превращаются в первичные элементы огня или воздуха. (Книга
iv., §21.)

Я есмь дух и тело: ни то, ни другое не обратится в ничто, поскольку ни то, ни другое
не возникло оттуда; и поэтому каждая часть меня, хотя и измененная по форме,
будет продолжать оставаться частью Вселенной, и эта часть изменится
в другую часть, и так далее на протяжении всех веков. И поэтому,
благодаря таким изменениям я сам существую; и, подобным образом, те, кто
предшествовал мне, и те, кто последует за мной, будут существовать вечно, -
вывод, столь же верный, даже если сама Вселенная рассеется в
предписанные циклы времени. (Книга v, § 13.)

 * * * * *

Как может быть, что боги, которые одели Вселенную в такую
красоту и упорядочили все вещи с такой любящей добротой ради благополучия
человека, пренебрегли только этим, что лучшие люди - люди, которые ходили
как это было с Божественным Существом, и которые своими деяниями
праведности и своим благоговейным служением всегда пребывали в его
присутствии - никогда не должны были жить снова, когда однажды они умерли? Если это
правда, потом удостовериться, что это лучшее, что так и должно быть,
иначе все было бы устроено иначе. Ибо все, что является правильным и
справедливым, возможно; и поэтому, если бы это соответствовало воле
Божественного Существа, чтобы мы жили после смерти - так бы и было.
Но поскольку все обстоит иначе, - если это действительно так, - будь спокоен.
убедись, что и это справедливо.

Более того, разве тебе не очевидно, что, спрашивая с таким любопытством
об этих вещах, ты спрашиваешь самого Бога о том, что является
правильным, и что ты бы этого не сделал, если бы не верил в его
высшая благость и мудрость? Следовательно, поскольку мы верим в них, мы
можем также верить, что в управлении Вселенной нет ничего такого, что было бы
правильным и справедливым, что было бы упущено из виду или забыто. (Книга XII., § 5.)


ВСЕОБЩАЯ КРАСОТА МИРА

Тому, кто обладает истинным пониманием истинной природы Вселенной,
каждое изменение во всем, что является ее частью, кажется
уместным и восхитительным. Хлеб, который перепекается так, что он
трескается и лопается на части, не имеет формы, желаемой пекарем; и все же
тем не менее, он обладает собственной красотой и является наиболее соблазнительным для
вкус. Инжир, раскрывающийся в процессе созревания, оливки, почти загнившие,
несмотря на то, что спелость нарушена, они обладают особой красотой. Колосья кукурузы
склоняющиеся от полноты, грива льва, пасть дикого кабана
все покрыто пеной, и много других вещей того же рода, хотя
возможно, они не приятны сами по себе, но как необходимые части
Вселенной, созданной Божественным Существом, они дополняют красоту
Вселенной и внушают чувство удовольствия. Так что, если у человека есть
понимание цели Вселенной и озарение ею, то
вряд ли найдется что-то такое, что ему в некотором смысле не покажется
приспособленным для того, чтобы доставлять удовольствие. В этом смысле раскрытые пасти диких зверей будут
казаться не менее приятными, чем их прототипы в сфере искусства. Еще
в старых мужчин и женщин он будет способен воспринимать отличительной погашения
и благообразия, а обаятельный расцвете юности он может созерцать с
глаза свободны от похотливого желания. И точно так же будет с
очень многими вещами, которые каждому могут показаться неприятными, но которые
несомненно порадуют человека, который является истинным исследователем Природы и ее творений
. (Книга iii, § 2.)


ХОРОШИЙ ЧЕЛОВЕК

В разуме того, кто чист и добр, не будет обнаружено ни порчи
, ни осквернения, ни какой-либо злокачественной заразы. В отличие от актера, который оставляет
сцена перед его играет, жизнь такого человека будет завершена
всякий раз, когда смерть может прийти. Он не труслив и не самонадеян; не
порабощен жизнью и не безразличен к своим обязанностям; и в нем нет
ничего достойного осуждения или того, что могло бы посрамить. (Книга
iii., § 8.)

Испытайте испытанием, насколько прекрасна жизнь хорошего человека; - человека, который
радуется доле, данной ему во вселенском уделе, и пребывает
довольный этим; справедливый во всех своих поступках и благожелательно относящийся ко всем людям.
(Книга iv, § 25.)

Это и есть нравственное совершенство: проживать каждый день так, как если бы он был последним.;
быть спокойным, искренним, но не безразличным к своей судьбе. (Книга
vii., § 69.)


КРАТКОСТЬ ЖИЗНИ

Отбрось от себя все остальное и твердо держись нескольких заповедей, таких как
эти: не забывай, что настоящая жизнь каждого человека - это всего лишь настоящее
мгновение - неделимый момент времени - и что вся остальная часть его жизни
либо прошла, либо неопределенна. Таким образом, время, которое
любой человек может жить; и уменьшить земную нишу, в которой у него есть свой дом;
и коротка самая долгая слава, - шепот умирающих передавался от расы к расе.
люди, ничего не знающие о себе и гораздо меньше по-настоящему знающие тебя,
которые умерли так давно. (Книга III., § 10.)


СУЕТА ЖИЗНИ

Многие врачи, которые имеют хмурить брови над своими пациентами и
теперь уже сами мертвы; многие астрологи, которые в свое время
уважаемые самих известных предсказывая гибель других, но теперь
они тоже мертвы. Много таких философов, которые провели бесчисленное множество
дискуссии о смерти и бессмертии, и все же они разделили друг с другом
общую судьбу; многие доблестные воины, которые убили свои тысячи людей
и все же сами были убиты Смертью; многие правители и
короли земли, которые в своем высокомерии осуществляли власть над другими
власть над жизнью или смертью, как будто сами были вне опасности
опасности Судьбы, и все же сами, в свою очередь, почувствовали Смерть
безжалостная сила. Более того, даже великие города - Гелика, Помпеи,
Геркуланум -, так сказать, погибли полностью. Вспомните, один за другим,
имена твои друзья, которые погибли; сколько таких, закрыв
глаза их родственникам, в короткое время были похоронены также.
Заключение: всегда помни о краткости и тщете человеческой жизни и
обо всем, что в ней есть; ибо человек зачат сегодня, а завтра будет
мумией или прахом. Поэтому проведите этот момент жизни в согласии с
волей Природы и уходите с миром: так поступает олива, которая
в свое время, полностью созрев, падает на землю, благословляя свою мать,
земле, которая родила его, и благодаря дерево, которое его породило
. (Книга iv, § 48.)

Простое, но полезное блюдочтобы заставить человека презирать Смерть, нужно вспомнить
тех, кто в своей жажде жизни задержался здесь дольше всех. В чем
у них действительно было больше, чем у тех, кто был безвременно оборван в своем
расцвете? Наконец, где-то все они вместе покоятся в смерти.
Cadicianus, Фабий, Юлиан, Лепид или каких-либо подобных им, которые несли подобное
так что многие могилы были, в свою очередь, несут туда же. Их
Более длительный срок был всего лишь тривиальным! Подумайте также о связанных с этим заботах, о
людях, с которыми это было сделано, о немощах плоти! Все
тщеславие! Подумайте о бесконечной бездны времени в прошлом, бесконечного
глубина! И в этой огромной бездне Времени какая разница?
существует ли разница между жизнью в три столетия и тремя днями жизни
маленького ребенка! (Книга iv., § 50.)

 * * * * *

Подумай о Вселенной материи! - ты атом! Подумай о вечности
Времени - твое предопределенное время всего лишь мгновение! Поразмышляй о великом плане
Судьбы - как тривиальна эта твоя судьба! (Книга v, § 24.)

 * * * * *

Все вещи окутаны такой тьмой, что они казались совершенно
непостижимыми для тех, кто вел философскую жизнь - а таких
тоже немало и они не пользуются дурной репутацией. Более того, даже для стоиков
ход событий кажется загадкой. Действительно, каждое достигнутое заключение
кажется предварительным; ибо где найти человека, который не меняет
своих выводов? Подумайте также о вещах, которых люди желают больше всего, - богатстве,
репутации и тому подобном, - и подумайте, насколько они эфемерны, насколько
тщеславны! Ими может обладать мерзкий негодяй, обычная шлюха или вор.
Тогда подумай о привычках и манерах тех, кто тебя окружает - как трудно
выносить наименее оскорбительных из таких людей - нет, как трудно,
больше всего, выносить самого себя!

Итак, среди такой тьмы и такого недостоинства, среди этого вечного
изменения, когда все временные вещи и даже само Время проходят, когда
все вещи движутся в вечном движении, я не могу представить, что во всем этом,
достойна уважения мужчины или серьезных усилий. (Книга v, § 10.)


СМЕРТЬ

Прекращение физической активности, прекращение всех усилий воли и
мысль о том, чтобы прекратить все это навсегда, не является злом. Ибо только размышляй
о своей собственной жизни в детстве, растущем отроке, юноше, старике:
изменением в каждом из этих периодов была смерть периода, который
предшествовал ему. Зачем же тогда бояться смерти всего этого - смерти самого себя?
Подумай также о своей жизни под присмотром твоего дедушки, затем о своей
жизни под присмотром твоей матери, затем под присмотром твоего отца,
и так далее с каждым изменением, которое произошло в твоей жизни, а затем спроси себя
относительно любого изменения, которому еще предстоит произойти, Есть ли что-то, что нужно изменить?
страх? И тогда все боялись, даже в больших перемен,--изменение
сама смерть,--исчезают и не убегут. (Книга IX., §21.)


Слава

Созерцайте людей как бы с какой-то высокой высоты. Какими бесчисленными кажутся эти
толпы людей! Как бесконечны их пышность и церемонии! Как они скитаются
взад и вперед по безднам в хорошую погоду и в шторм! Как разнообразна их
судьба в их рождениях, в их жизнях, в их смертях! Подумай о
жизнях тех, кто жил давным-давно, о тех, кто последует за тобой, о
тех, кто сейчас живет в нецивилизованных землях, кто даже не слышал о твоем
имя, и сколько из тех, кто слышал его, скоро забудут его; из
скольких есть тех, кто сейчас восхваляет тебя, кто вскоре будет злословить тебя, - и
отсюда вытекает тщеславие известности, почестей, реноме. (Книга ix., §30.)


МОЛИТВА

Боги всемогущи или нет. Если это не так, зачем вообще молиться
им? Если они есть, почему ты не молишься на них, чтобы удалить из
тобою все желание и страх, вместо того чтобы попросить у них то,
ты самая длинная или удаление из тех вещей, которых ты в
страх? Ибо если боги вообще могут помочь людям, то, несомненно, они даруют это
просьба. Хочешь ли ты сказать, что устранение всех страхов и всех желаний находится
в твоей собственной власти? Если это так, то не лучше ли тогда использовать
силу, данную богами, а не раболепствовать и заискивать перед ними
стремиться к тому, чего наша воля не может достичь? И кто сказал тебе
, что боги не укрепят твою волю? Я говорю
тебе, начни молиться, чтобы это сбылось, и ты увидишь, что
случится с тобой. Один мужчина молится о том, чтобы он мог насладиться определенной женщиной: пусть
твоя молитва будет о том, чтобы у тебя не было даже желания этого делать. Другой мужчина молится
чтобы его не заставляли исполнять свой долг: пусть твоя молитва будет о том, чтобы ты
возможно, даже не желал быть освобожденным от его исполнения. Другой мужчина
молится о том, чтобы не потерять своего любимого сына: пусть твоя молитва будет о том, чтобы даже
страх потерять его исчез. Пусть это будут твои молитвы, и
ты увидишь, какое благо постигнет тебя. (Книга ix., §41.)


ВЕРА

Вселенная - это либо хаос, либо случайное скопление и
рассеяние атомов; либо же она построена в порядке и гармонии и
управляется Мудростью. Если же это первое, то почему кто-то должен желать медлить
в хапп-опасной неупорядоченной массе? О чем я должен беспокоиться, кроме как о том, чтобы
знать, как скоро я могу перестать существовать? Почему я должен беспокоиться о том,
что я делаю, поскольку, что бы я ни делал, элементы, из которых я состою
, наконец-то, наконец-то будут рассеяны? Но если последняя мысль верна,
тогда я почитаю Божественного; я верю; я спокойно владею своей душой.
(Книга vi., § 10.)


БОЛЬ

Если боль не несут, мы умираем. Если она и дальше долгое время она становится
прочный; и ум, ухода в себя, могут сохранить свои
спокойствие и истинная личность по-прежнему целым и невредимым. Если тело почувствует
боль, позволь телу стонать. (Книга vii., §30.)


ЛЮБОВЬ И ПРОЩЕНИЕ К ЗЛОДЕЮ

Если это в твоей власти, научи людей поступать лучше. Если нет, помни, что это
всегда в твоей власти простить. Боги настолько милостивы к тем, кто
заблуждается, что для некоторых целей они оказывают таким людям свою помощь,
даруя им здоровье, богатство и почести. Что мешает тебе
поступить так же? (Книга ix., §11.)


ЗАКОН ВЕЧНОГО ИЗМЕНЕНИЯ ВСЕЛЕННОЙ

Почаще думайте о том, как быстро все вещи исчезают и их больше нет -
творения Природы и человека. Суть этого
Вселенная - материя - подобна реке, которая течет вечно. Все вещи
не только находятся в постоянном состоянии изменения, но и являются причиной
постоянных и бесконечных изменений в других вещах. На узком выступе ты
стоишь! Позади тебя бездонная пропасть Прошлого! Перед
тобой Будущее, которое поглотит все, что есть сейчас! Из-за каких же
вещей, тогда, в этой настоящей жизни, будешь ты, о глупый человек,
беспокоиться или превозноситься, делая себя несчастным; видя, что они могут досаждать
ты только на время - короткое, очень короткое время! (Книга v, §23.)


СОВЕРШЕННАЯ СВОБОДА ХОРОШЕГО ЧЕЛОВЕКА

Возможно, люди могут проклинать тебя, пытать тебя, убить тебя; и все же все это возможно.
эти вещи не мешают тебе всегда сохранять свои мысли
чистыми, внимательными, трезвыми и справедливыми. Если надо встать рядом прозрачный
трансляция и непрестанно бранить, будет весны хватит лить сюда
его освежающих водах? Нет, если бы такой человек даже бросил в
поток грязь и трясину, разве поток не рассеял бы это быстро и так
не унес бы это прочь, что не осталось бы даже следа? Как же тогда ты сможешь
иметь внутри себя не просто источник, который может подвести тебя, но
источник, который никогда не перестанет течь? Завоевывая себя каждое мгновение.
к независимости в суждениях, соединенной со спокойствием мысли.
и простотой в действиях и осанке. (Книга viii., §51.)


ГАРМОНИЯ И ЕДИНСТВО ВСЕЛЕННОЙ

О божественный Дух Вселенной, Твоя воля, Твое желание принадлежит мне! Я спокойно
жду назначенного Тобой времени, которое не может наступить ни слишком рано, ни слишком поздно! Твое
промысел всех плодотворным для меня! Ты бо еси источник, Ты еси
остановиться, ты конец всего сущего. Поэт говорит о своем родном городе:
"Дорогой город Кекропс"; и не сказать ли мне о Вселенной: "Возлюбленный
Град Божий"? (Книга iv., §23.)

Либо есть предопределен порядок во Вселенной, или же она просто
агрегация, случайные, но не без определенного рода порядок. Ибо как
внутри тебя может существовать определенная система, и в то же время вся Вселенная быть
хаосом? И особенно когда во Вселенной все вещи, хотя и разделены
и раздроблены, все же работают вместе в единстве? (Книга iv., §27.)

Всегда думайте о Вселенной как о едином живом организме, состоящем из одной
материальной субстанции и одной души. Понаблюдайте, как все вещи являются продуктом
единой концепции - концепции живого организма. Понаблюдайте, как
одна сила является причиной движения всех вещей: что все существующее
вещи являются сопутствующими причинами всего, что должно быть - вечной основой
и нитью вечно ткацкой паутины существования. (Книга iv., §40.)


ОБРАЗ ЖИЗНИ

Загородные дома, ретриты в горах или на море-эти вещи
люди подыскивают для себя; и часто ты тоже Дост наиболее охотно
желание таких вещей. Но это свидетельствует лишь о величайшем невежестве;
ибо ты способен, когда пожелаешь, уйти в себя. Нет
другого места, где человек может найти убежище более тихое и свободное от забот, чем
в своей собственной душе; и, прежде всего, когда у него есть такие правила поведения,
которые, если их верно соблюдать, придадут ему совершенную
невозмутимость, - ибо невозмутимость - это не что иное, как разум, гармонично
дисциплинированный. Поэтому не переставай приходить в это убежище, чтобы
освежиться там. Пусть твои правила поведения будут немногочисленны и четко установлены; так что
когда ты подумаешь об этом, их сразу же будет достаточно, чтобы
полностью очистить душу, которая ими обладает, и отправить тебя обратно,
больше не беспокойся о вещах, к которым ты должен вернуться. С помощью чего
воистину, ты обеспокоен? Нечестием людей? Поразмышляй над
мыслью, что люди не совершают зла с определенной целью. Помните также, сколько
в прошлом, которые, прожив во вражде, подозрительности, ненависти и вражды
друг с другом, теперь лежать на полу смерти и, кроме пепла. Беспокоиться тогда не
больше. Но, возможно, ты обеспокоен участью, уготованной
тебе во Вселенной? Запомни эту альтернативу: либо есть
Провидение, либо просто материя! Напомним, все доказательства того, что мир, как
это были, в городе или содружества! Но, пожалуй, желания тела
все еще мучаешь тебя? Тогда не забывай, что разум, когда осознает
свое истинное "я", когда полагается на себя, не разделяет волнений тела,
будь они большими или малыми. Вспомни также все, чему ты научился (и теперь
придерживаешься как истины) относительно удовольствия и боли. Но, возможно, тебя привлекает то, что люди называют
Славой? Посмотри, как быстро все забывается! До
нас, после нас - бесформенная Пустота бесконечных веков! Как тщетна человеческая
похвала! Как непостоянны и неразборчивы те, кто, кажется, хвалит! Как
ограничена сфера величайшей славы! Ибо вся земля - всего лишь
укажи в пространстве свое жилище -создай в нем крошечный уголок. Как мало
тех, кто живет в нем, и что за люди те, кто будут
восхвалять тебя!

Поэтому не забывай удаляться в свою собственную маленькую страну
место - ты сам. Прежде всего, не отклоняйся от своего курса. Будь безмятежен,
будь свободен, созерцай все как мужчина, как человек, любящий свой род и
свою страну - и в то же время как существо, рожденное, чтобы умереть. Приготовься лучше всего к тому, чтобы твои
руки, прежде всего, восприняли эти две мысли: первая, что _things _ не могут
коснуться души; другая, что вещи постоянно меняются и
прекращение существования. Вспомни, сколько из этих изменений ты сам видел
! Вселенная меняется. Но каковы твои мысли, такой и будет твоя жизнь
. (Книга iv., §3.)

 * * * * *

Все, что постигнет тебя, - должны казаться тебе столь же естественным, как розы в
весной и фруктами осенью: такие вещи, я имею в виду, как болезнь, смерть
клевета, коварство, и все другие вещи, которые доставляют удовольствие или боль
чтобы глупые люди. (Книга iv., §44.)

 * * * * *

Будь подобен высокому мысу. Бесконечно о него разбиваются волны; и все же
оно стоит непоколебимо и усыпляет ярость моря. (Книга
iv., §49.)

 * * * * *

"Несчастным меня, на кого это несчастье попустил пал!"--нет, а ты
должен сказать, "повезло мне, что, встретившись с такой бедой, я
в состоянии терпеть без ропота; в настоящее время не смущайся, в
будущее боялся никакого зла. Такое несчастье могло случиться с
человеком, который, возможно, не смог бы перенести его без тяжких
страданий ". Почему же тогда ты должен называть все , что с тобой случается ,
несчастье, а не, скорее, благословение? Является ли это "несчастьем" в
всех случаях, которое не противоречит цели человеческой природы? и разве
это противоречит природе человека, которую его воля может принять? И что эта
Воля может принять, ты знаешь. Может ли тогда это злоключение помешать
твоей Воле быть справедливой, великодушной, умеренной, осмотрительной, свободной от
опрометчивости или ошибок, внимательной, независимой? Может ли это помешать твоей Воле
быть, короче говоря, всем, что подобает мужчине? Тогда вспомни, если
с тобой случится что-нибудь, что может побудить тебя пожаловаться, укрепить
убеди себя в этой истине: это не несчастье, пока ты терпишь его.
благородно переносить это - благословение. (Книга iv., §49.)

 * * * * *

Не раздражайся, не пугайся и не впадай в уныние, если ты не в состоянии все делать
в соответствии с правилами правильного поведения. Когда ты не
удалось возобновить усилия твои, и быть спокойным, если, в большинстве случаев, твой
проведение таких как становится человеком. Любовь и добиваться философской жизни.
Ищи Философии не как своего надсмотрщика, но чтобы найти лекарство от всех своих недугов
как ты искал бы бальзам для своих глаз, повязку для
растяжение связок, примочка от лихорадки. И будет так, что голос Разума
направит тебя и принесет тебе покой. Помни также,
что Философия предписывает только те вещи, которые согласуются с твоей
лучшей природой. Беда в том, что в своем сердце ты предпочитаешь-оставь в покое те
вещи, которые не согласуются с твоей лучшей природой. Ибо ты говоришь:
"Что может быть восхитительнее всего этого?" Но разве слово
"восхитительный" в этом смысле не вводит в заблуждение? Не являются великодушием,
широтой взглядов, искренностью, невозмутимостью и благоговейным духом больше
"восхитительный"? В самом деле, что может быть более "восхитительным", чем Мудрость, если это так.
тебе стоит только поразмыслить о силе и довольстве ума и о
счастье жизни, которые проистекают из применения способностей твоего разума.
разум и твой интеллект? (Книга v, §9.)

 * * * * *

Каковы твои привычные мысли, таков и твой разум; и душа окрашена
цветом ума. Пусть тогда твой разум будет постоянно наполнен
такими мыслями, как эти: где человек может жить, там он
может жить благородно. Но предположим, что он должен жить во дворце? Пусть будет так; даже
там он сможет жить благородно. (Книга v, § 16.)

 * * * * *

Живи с богами! И так живет тот, кто всегда проявляет это.
что он доволен своим предопределенным жребием, выполняя всю волю
внутреннего духа, данного человеку Божественным Правителем, и который
на самом деле не что иное, как Понимание - Разум человека.
(Книга v, §27.)

Ищи уединения своего духа. Это закон пребывающего
Разум - быть довольным собой и пребывать в мире, когда сделано то, что правильно.
справедливо. (Книга vii., § 28.)

 * * * * *

Пусть глаза твои следуйте звезд по своим орбитам как будто их
движения были твои собственные. Размышлять о вечных трансформации
Важно. Такие мысли, очистить разум от земных страстей и желаний.
(Книга vii., § 45.)

 * * * * *

Исследуй свое сердце! В нем источник добра! Ты только копай,
и обильно забьет ручей. (Книга vii., § 59.)

 * * * * *

Не забывай о прелестях жизни. Пусть твое тело будет крепким, но
не неуклюж ни в движении, ни в покое. Пусть не только твое лицо, но
все твое тело демонстрирует бдительность твоего разума. Но пусть все это
будет без притворства. (Книга vii., § 60.)

 * * * * *

Твое дыхание является частью окружающего все воздуха и едино с ним. Позволь
своему разуму быть ни много ни мало частью этого Высшего Разума, постигающего все
. Ибо, воистину, для того, кто желает вдохновиться этим,
Высший Разум течет через все сущее, и проникает во все вещи, а по-настоящему
как воздух для него, но кто будет дышать. (Книга VIII., § 54.)

 * * * * *

Люди созданы для того, чтобы жить друг для друга. Научите их быть
лучше или терпите их такими, какие они есть. (Книга viii., § 59.)

 * * * * *

Не пиши больше, Антонин, о том, что такое хороший человек или что он должен делать.
Будь хорошим человеком. (Книга x, § 16.)

 * * * * *

Пристально вглядывайся в любую сотворенную вещь. Смотри! она меняется, превращается в
разложение и готова раствориться. По своей сути она была
рождена, но для того, чтобы умереть. (Книга x, § 18.)

Все мы являемся сотрудниками, стремящимися к одному результату. Некоторые сознательно и с определенной
целью; другие, невольно, даже как люди, которые спят, - о которых Гераклит
(Я думаю, это он) говорит, что они также являются соработниками в событиях Вселенной
. По-разному трудятся и люди; и также в изобилии трудятся
те, кто находит недостатки и препятствует, - ибо даже в таких, как они,
Вселенная нуждается. Тогда от тебя зависит, с какими
работниками ты назначишь себя; ибо Тот, Кто управляет всем сущим,
безошибочно поручит тебе твою надлежащую задачу и будет приветствовать тебя в
какое-то положение среди тех, кто работает и действует сообща. (Книга vi., §42.)

 * * * * *

Непринужденно и в высшей радости души ты можешь жить, хотя
все люди поносят тебя по своему усмотрению, и хотя дикие звери разрывают на куски
недостойную одежду - твое тело. Ибо что мешает тебе посреди
всего этого сохранять глубокое спокойствие, верно оценивая
свое окружение и полезное знание видимых вещей? Итак,
чтобы Суд мог сказать всему, что представляется ему: "По правде говоря, это
кто ты на самом деле, каким бы ты ни казался людям"; и твое
Знание может сказать всему, что попадется под его зрение: "Тебя я
искал; ибо все, что предстает передо мной, является подходящим материалом для благородства
в личных мыслях и общественном поведении; короче говоря, за умение работать на благо
человека или Бога". Ибо все, что с нами случается, связано с Богом или с
человеком, и для нас это не ново и не над чем трудно работать, но знакомо и
полезно. (Книга vii., §68.)

 * * * * *

Когда ты раздражен чьей-то дерзостью, сразу же спроси себя,
"Возможно ли, чтобы в мире не было наглых мужчин?" Это
невозможно. Тогда не спрашивай о невозможном. Ибо такой человек - всего лишь один
из этих наглых людей, которые должны быть в мире. Держи перед собой
подобные заключения также относительно негодяя, ненадежного,
и всех злодеев. Затем, когда твоему разуму станет совершенно ясно, что такие
люди должны существовать, ты будешь более снисходителен к каждому из них
из их числа. Это также поможет тебе увидеть, когда бы ни представился случай
какую силу для добра Природа дала человеку, чтобы помешать такому
злобность. Она даровала человеку Терпение как противоядие от глупого человека
а против другого человека какую-то другую силу добра. Кроме того,
полностью в твоей власти научить новому того, кто совершил ошибку
, ибо каждый, кто совершает ошибку, всего лишь сбился с назначенного пути и
сбился с пути истинного. Отражать, и ты обнаруживаешь, что никто из них с
кого ты раздражен сделала ничего, чтобы опошлить _mind_ твоею, и это
единственное реальное зло, которое может случиться с вами.

Более того, что плохого или удивительного в том, что невежественный человек
должен ли действовать по неведению? Разве на самом деле не твоя ошибка в том, что ты не
предвидел, что такой человек поступит так, как поступил он? Если бы ты не но приняты
думал, ты бы знал, что он будет склонен ошибаться, и это только
потому что ты забыла в использовании разума твоего, что ты удивлен
его дело. Прежде всего, когда ты осуждаешь другого как лживого, внимательно изучи
себя; ибо на тебе лежит вина за то, что ты доверяешь
такому человеку сдержать свое обещание. Если ты даровал ему свою
щедрость, то твоя вина заключается в том, что ты не отдал ее добровольно и без
ожидание добра для тебя, кроме совершения самого действия. Чего еще
ты хочешь, кроме как делать добро человеку? Разве этого недостаточно - того, что ты
сделал то, что соответствует твоей истинной природе? Должен ли ты тогда получить
награду, как если бы глаза требовали платы за то, что видишь, или ноги за то, что
ходишь? Ибо как они образуются для такой работы, и сотрудничают
в их отличительная вступит в свои обязанности, даже так мужчина (по его реальной
природа распорядилась, чтобы делать добро), когда он делает добрые дела, или в любом
иным образом способствовало общему делу, действует по своей собственной природе,
и при этом получает все, что действительно принадлежит ему. (Книга ix., §42.)

О Человек, ты был гражданином этого великого Государства, Вселенной! Что
важно, что твой положенный срок и была, пять лет или три? Что
законом предусмотрено только для каждого человека.

Чего жаловаться-то, если ты посылаешься от государства, не
тиран или несправедливый судья, но по своей природе, который привел тебя туда, - даже как
менеджер оправдываться со сцены актер кем он работает?

"Но я сыграл только три акта?"

Верно. Но в драме твоей жизни три акта завершают пьесу. Ибо
каким будет его завершение, Он определяет, кто его создал и теперь заканчивает
и ни с тем, ни с другим ты не имеешь ничего общего. Итак, уходи,
довольный; ибо тот, кто отпускает тебя, тоже доволен. (Книга
xii., §36.)

Быть не беспокоило, ибо в ближайшие дни, некоторые несчастный случай приключится
тебя. Причина, по которой сейчас довольно для тебя буду с тобою, должны
будет необходимость. (Книга vii., §8.)

 * * * * *

Мудрому человеку веления Разума кажутся инстинктами Природы.
(Книга vii., §11)

 * * * * *

Мое истинное "я" - философский ум - испытывает только один страх: страх того, что я
сделаю что-то недостойное мужчины, или что я могу действовать неподобающим образом или
в неподходящее время. (Книга VII., §20.)

 * * * * *

Приму с радостью, судьба, что постигает тебя. Твое это и не
чужой. Что тогда может быть лучше для тебя? (Книга vii., §57)

 * * * * *

Следи за тем, чтобы ты был гуманен с теми, кто не гуманен. (Книга vii.,
§65.)

 * * * * *

Тот, кто бездействует, часто совершает такое же большое зло, как и тот, кто действует.
(Книга ix., §5.)

 * * * * *

Зло, совершенное другим, - оставь в покое! Не добавляй к нему свое собственное.
(Книга ix., §20.)

 * * * * *

Как силен человек! Он способен делать все, что Бог желает, чтобы он делал. Он
способен принимать все, что Бог посылает ему. (Книга xii., §11.)

 * * * * *

Светильник посылает свой свет, пока не будет полностью погашен. Должны
Истина и справедливость и беспристрастие страдать от снижения выбросов в тебя, пока все не
прибывшими на смерть? (Книга XII., §15.)




ДЖЕЙН ОСТИН

(1775-1817)


Биографию одной из величайших английских писательниц можно было бы написать
в дюжине строк, такой простой, такой спокойной, такой счастливой была ее жизнь.
Джейн Остин, вторая дочь английского священника, родилась в
Стивентоне, графство Хэмпшир, в 1775 году. Ее отец был известен в Оксфорде как
"красивый проктор", и все его дети унаследовали приятную внешность. Он
был достаточно образован, чтобы подготовить своих мальчиков к поступлению в университет, и
в семье царила атмосфера культуры, хорошего воспитания и
здорового веселья. Миссис Остин была умной женщиной, полной эпиграмм и юмора
в разговоре и довольно известна в своем кругу благодаря импровизированным стихам
и сатирическим хитам в адрес своих друзей. Старшая дочь, Кассандра,
Которую обожала Джейн, которая была младше ее на три года, похоже, обладала редким
равновесием и здравым смыслом, которые оказали большое влияние на более
блестящую младшую сестру. Их мать заявила, что из двух девочек
Кассандра обладала достоинством в том, что всегда держала свой характер под контролем.;
а Джейн - счастьем в том, что у нее был характер, которым никогда не требовалось командовать.

[Иллюстрация: ДЖЕЙН ОСТИН]

С колыбели Джейн Остин привыкла слышать приятное домашнее
говорить, и свободная личная критика на мужчин и женщин, которые составили
ее небольшой, обособленный мир. Семейные обстоятельства были непростыми, и
семьи неограниченным,--условия определения, пожалуй,
веселый тон, неинтересный курс, потихоньку удовольствие и хорошее общение
ее рассказы.

Это было в доме священника в Стивентоне, в гостиной, где мальчики
могли строить свои игрушечные кораблики, или бедняки из прихода жаловались
к "мадам Пассон" или к дамам графства, наносящим торжественные визиты, в
чудовищных муфтах, туфлях без каблуков, зашнурованных поверх ажурного шелка
чулки, короткие юбки с воланами и накидки на бретелях, отделанные надписью
"Ирландский", или где торговцы, возможно, объясняют свои проступки, или
жены фермеров, разглагольствующие о лисах и цыплятах, - это было в
разгар этой оживленной и шумной рекламы, где никто не уважал ее
занятость, и где ее прерывали двадцать раз за час, что
проницательный и улыбчивый социальный критик умудрилась до того, как ей исполнился
двадцать один год, написать свою знаменитую "Гордость и предубеждение". Здесь также "Смысл
и чувствительность" была закончена в 1797 году, а "Аббатство Нортангер" - в 1798 году.
Первый из них, представленный в лондонский издатель, был отклонен как
недоступен по возвращении почте. Второй, геев и насмешливый
"Аббатство Нортангер" было продано книготорговцу из Бата за 10 фунтов стерлингов, а несколько
лет спустя его снова выкупил, все еще неопубликованный, один из братьев мисс
Остин. Третий рассказ она, похоже, даже не искали
издатель. Эти три книги, написанные им до того ей было двадцать пять,
было очевидно, занятости и восторг от ее города. Серьезное
дело жизни было тем, что занимало других хорошеньких девушек ее времени
и ее социальное положение, - одеваться, танцевать, флиртовать, осваивать новые навыки
вышивание на пяльцах или новую партию на "инструменте"; в то время как
все это время она наблюдала своими мягкими карими глазами за тем, что
честный Ним называет "юмором" окружающего ее мира. В 1801 году
семья переехала в Бат, в то время самый модный курорт в
Англии. Веселая жизнь блестящего маленького города, этикет
Бювет и Собрания, регулируемые деспотичным Бо Нэшем,
поездки, рауты, карточные вечеринки, туалеты, магазины, Парад,
всеобщее легкомыслие, претенциозность и показуха восемнадцатого века
Ярмарка тщеславия, уже изучался добродушный сатирик на
периодическими визитами, и уже увековечены в быстро меняющемся
комедийные сцены 'Нортенгерское аббатство'.Но они щекотали ее фантазии не
менее, теперь, когда она жила среди них, и она использует их снова в
позже ее романом, убеждения.'

В течение восьми лет, проведенных в Бате и Саутгемптоне, мисс
Остин не написала ничего, кроме нескольких фрагментов "Леди Сьюзен" и "Семьи
Уотсонов", ни один из которых не имел большого значения. В 1809 году уменьшилось
семья, состоящая только из матери и двух ее дочерей, переехала в
деревню Чотон, в поместье миссис Третий сын Остин;
здесь, в деревенском коттедже, ныне ставшем местом паломничества, Джейн Остин
снова взялась за перо. Она переписала "Гордость и предубеждение". Она пересмотрела
"Чувство и восприимчивость", а с февраля 1811 по август 1816 года она
завершила "Мэнсфилд-парк", "Эмму" и "Убеждение". В Чотоне, как и в
Стивентон, у нее не было исследования, и ее рассказы были написаны на маленьких
красного дерева письменный стол рядом с окном в семейной гостиной, где она должна
часто ее прерывали прототипы миссис Аллен, миссис
Беннет, мисс Бейтс, мистера Коллинза или миссис Норрис. Когда, наконец, она начала
публиковаться, ее рассказы появлялись в быстрой последовательности: "Смысл и
чувствительность" в 1811 году; "Гордость и предубеждение" в начале 1813 года; "Мэнсфилд
Парк" в 1814 году; "Эмма" в 1816 году; "Аббатство Нортангер" и "Убеждение" в
1818 году, через год после ее смерти. В январе 1813 года она написала своей возлюбленной Кассандре:
"Я хочу сказать тебе, что у меня есть моя собственная любимая книга
"Гордость и предубеждение" из Лондона. Мы честно взялись за нее и прочитали
половину первого тома мисс Б. Она была удивлена, бедняжка! ... но она
кажется, действительно восхищается Элизабет. Должен признаться, что я считаю ее
самым восхитительным созданием, какое когда-либо появлялось в печати, и как я смогу
терпеть тех, кому она не нравится, по крайней мере, я не знаю". A
месяц спустя она написала: "В целом, однако, я довольно тщеславна
достаточно и вполне удовлетворена. Работа, пожалуй, слишком легкая, и
яркая и искрящаяся: ей нужна тень; она хочет быть растянутой здесь
и там с длинной осмысленной главой, если бы это было возможно; если нет, то с
торжественная, благовидная бессмыслица о чем-то, не связанном с историей;
эссе о писательстве, критический анализ Вальтера Скотта или истории
Бонапарта, или что-то, что создало бы контраст и привлекло читателя
с еще большим восхищением от игривости и эпиграмматизма
общего стиля!"

Таким образом, она, которая смеялась над всеми остальными, смеялась над собой и использовала свой
критический инстинкт для оценки собственных возможностей. Мистеру Кларку,
библиотекарю Карлтон-Хауса, который попросил ее "описать
священнослужителя", отличающегося серьезностью, энтузиазмом и образованностью, она ответила: "Я
вполне заслуженный вашего мышления меня вызывал такого клирика, как
ты дал эскиз в вашей записке. Но уверяю вас, я не.
Комическая часть персонажа, на которую я мог бы равняться, но не хорошая, не
восторженная, не литературная.... Я думаю, может похвастать себя, с
все возможные суета, наиболее необразованных и неосведомленных женщин, которые когда-либо
смел быть писательницей". И когда тот же замечательный библиофил
предложил ей, в преддверии свадьбы принцессы
Шарлотты с принцем Леопольдом, что "исторический роман, иллюстрирующий
из "августейшего дома Кобург", сейчас было бы очень интересно", она
ответила: "Я полностью осознаю, что исторический роман, основанный на
дом Саксен-Кобург может быть гораздо более выгодным для получения прибыли или
популярности, чем такие картины домашней жизни в деревнях, которыми я занимаюсь
. Но я мог написать роман не больше, чем эпическую поэму. Я не мог бы
ни под каким другим мотивом серьезно взяться за написание серьезного романа,
кроме как ради спасения своей жизни; и если бы это было необходимо, чтобы продолжать в том же духе, и
никогда не расслабляйтесь, смеясь над собой или над другими людьми, я уверен, что я
должен был быть повешен до того, как я дочитал первую главу. Нет! Я должен придерживаться
своего собственного стиля и идти своим путем: и хотя я, возможно, никогда больше не добьюсь успеха
в этом, я убежден, что потерплю полную неудачу в любом другом ".
И снова она пишет: "Что мне делать с твоими "сильными, мужественными,
энергичными набросками, полными разнообразия и яркости"? Как я могу соединить их?
они нанесены на кусочек слоновой кости (шириной в два дюйма), с которым я работаю.
такой тонкой кистью, которая не дает особого эффекта после долгого труда?

Мисс Остин очень мало читала. Она "терпеть не могла кварто". Ричардсон,
Джонсон, Крэбб, и Купер, кажется, были только авторы, для которых
она была дана высокая оценка. Иногда она в шутку говорила, что "если бы когда-нибудь
она вообще вышла замуж, то могла бы мечтать стать миссис Крэбб!" Но ее склонность к
оригинальной композиции, ее удивительная наблюдательность, ее
неисчерпаемое чувство юмора, ее всепоглощающий интерес к тому, что она видела
о себе, были настолько сильны, что она не нуждалась в культурном подкреплении.
В ее власти было не больше, чем у Вордсворта "собрать
букет мыслей других мужчин".

При жизни у нее не было ни одного друга-литератора. Другие женщины
писатели обладали своими спонсорами и преданными. Мисс Ферье был
восторг блестящий Эдинборо кружка. Мисс Эджворт был пировали и
лестно, не только в Англии, но на континенте; Мисс Берни
рассчитывал Джонсон, Берк, Гаррик, Виндхам, Шеридан, среди восхищенных
друзей, которые заверили ее, что никакого полета в художественной литературе или драме
за пределами ее полномочий. Но создательница Элизабет Беннет, Эммы и
Мистера Коллинза никогда не встречала выдающегося автора, не получала никакого поощрения
писать, кроме как от своей семьи, не слышала разговоров о литературе и
получила при жизни лишь малейшее литературное признание. Спустя
много времени после ее смерти Вальтер Скотт записал в своем дневнике:"Прочтите
еще раз, по крайней мере в третий раз, прекрасно написанный
роман мисс Остин о гордыне и предубеждении_. У этой молодой леди был талант к
описанию событий, чувств и характеров обычной жизни
для меня это самое замечательное, с чем я когда-либо встречался. Большой лук-вау
штамм, который я могу сделать сам, как и любой другой, который сейчас идет; но изысканный штрих
который делает обычные вещи и персонажей интересными с точки зрения
мне отказано в правдивости описания и чувства".
Еще позже Маколей дал свою знаменитую оценку ее гениальности:
"Шекспиру нет ни равных, ни вторых; но среди тех, кто,
в том, что мы заметили (черты характера), к чему приблизились
ближе всего к великому мастеру мы без колебаний относим Джейн Остин
как женщину, которой Англия может по праву гордиться. Она дала нам
множество персонажей, все, в определенном смысле, заурядные, все такие,
каких мы встречаем каждый день. И все же все они столь же идеально отличаются от
друг с другом, как будто они были самыми эксцентричными из человеческих существ.... И
все это делается с помощью штрихов, настолько тонких, что они ускользают от анализа, что
они не поддаются описанию, и мы знаем об их существовании только
по общему эффекту, которому они способствовали ". И новое
поколение почти забыло ее имя до того, как требовательный Льюис
написал: "Чтобы уточнить наш смысл, мы бы сказали, что Филдинг и
Джейн Остин - величайшая писательница на английском языке.... Мы
предпочли бы написать "Гордость и предубеждение" или "Тома Джонса", чем
любой из романов Уэверли.... Величие мисс Остин (ее
изумительная драматическая сила) кажется Скотту более чем что-либо родственным
Шекспиру ".

Шесть романов, создавших своему автору столь высокую репутацию
рассказывают наименее сенсационную из историй наименее сенсационным способом.
"Чувство и чувствительность" можно было бы назвать романом с определенной целью, которая
цель состоит в том, чтобы изобразить опасную поспешность, с которой чувство
вырождается в сентиментальность; и из-за своей цели история
раскрывает менее совершенное искусство, чем его собратья. "Гордость и предубеждение"
находит свой мотив в грубой гордости за происхождение и место, которые характеризуют
по-настоящему щедрого и возвышенного героя, Дарси, и свирепого
негодование по поводу его претензий на любовь и уважение со стороны умных людей,
вспыльчивая и рыцарственная героиня Элизабет Беннет. - Нортангер
"Аббатство" - веселая пародия в школе миссис Рэдклифф; "Убеждение"
простая история о высшем среднем классе общества, из которого самые очаровательные
одна из ее очаровательных девочек, Энн Эллиот, является героиней; "Мэнсфилд Парк" - это
новая и веселая версия "Золушки"; и, наконец, "Эмма" - самая
любимая у большинства читателей, о которой мисс Остин сказала: "Я собираюсь
взять героиню, которая никому, кроме меня, не понравится", - the
история грубых ошибок яркой, добросердечной и по-настоящему умной
девушки, которая создает столько неудобств для своих друзей, сколько только могут придумать глупость или
злобный характер.

Бесчисленны персонажи романиста, нет двух священнослужителей, нет двух
Британские матроны, нет двух суетливых старых дев, нет двух модников, нет двух
тяжелые отцы, нет двух умных молодых леди, нет двух героинь, похожих друг на друга.
И это разнообразие является результатом абсолютной верности каждого персонажа
закона своего развития, каждый растет изнутри, а не
быть просто описаны извне. Ни обстоятельства, на которые она
позволяет себя использовать менее подлинной, чем ее людей. То, что их окружает
- это то, чего следует ожидать; то, что с ними происходит, считается неизбежным.

Низкая и спокойная тональность, в которой поданы ее "ситуации", дает один результат
художественный выигрыш, который компенсирует собственную потерю непосредственной интенсивности:
малейший оттенок цвета ярко выделяется на этом приглушенном фоне.
Очень незначительная катастрофа среди этих упорядоченных сцен мирной жизни
производит больший эффект, чем более шумные происшествия и надуманные конвульсии в
более мелодраматичных романах. Таким образом, в "Мэнсфилд-парке" результат
частных театральных постановок, включая множество репетиций сценических занятий любовью,
среди группы молодых людей, которые не проявляют особых принципов или
твердость характера проявляется в паре побегов, которые распадают
семью, вызывают прискорбный скандал и портят карьеру способного,
щедрого и многообещающего молодого человека. Большинству романистов инцидент
такого рода показался бы слишком неэффективным: в ее руках он поражает нас как
что на самом деле это такое - трагическое несчастье и крушение двух жизней.

Одним словом, это жизнь, которую мисс Остин видит безошибочным зрением и
рисует безошибочным прикосновением; так что из всех других английских писателей
художественной литературы она, кажется, имеет право на дань уважения, которую воздал афинский критик.
более раннему и известному реалисту,--

 "О жизнь! О Менандр!
 Кто из вас двоих плагиатор?"


ПРЕДЛОЖЕНИЕ РУКИ И СЕРДЦА

Из "Гордости и предубеждения"

На следующий день открылась новая сцена в Лонгборне. Мистер Коллинз сделал свое
официальное заявление. Решив сделать это без потери времени, поскольку
его отпуск продлился только до следующей субботы, и, не имея
чувства неуверенности, которое могло бы огорчить его даже в данный момент,
он приступил к нему очень организованно, со всеми необходимыми
обряды, которые, по его мнению, были обычной частью бизнеса. Найти
Миссис Беннет, Элизабет, и один из молодых девушек, только
после завтрака, он обратился к матери в этих словах:--

"Могу ли я надеяться, мадам, на ваш интерес к вашей прекрасной дочери Элизабет,
когда япрошу вас оказать мне честь частной аудиенции с ней в течение
сегодняшнего утра?

Прежде чем Элизабет успела что-либо, кроме румянца удивления, миссис
Беннет немедленно ответила: "О, дорогая. Да, конечно. Я уверен, Лиззи
будет очень счастлива - я уверен, у нее не может быть возражений. Пойдем, Китти, я
хочу, чтобы ты поднялась наверх. И, собрав свое шитье, она спешит
вдали, когда Элизабет окликнула:--

"Дорогая мадам, не ходите. Я вас умоляю, не пойдет. Мистер Коллинз должны извинить
меня. Ему нечего сказать мне такого, чего бы никто не услышал. Я
ухожу сам ".

- Нет, нет, чепуха, Лиззи. Я желаю, оставайся там, где ты есть".И
после Елизаветы на самом деле, казалось, с досадно и неловко смотрит, о
чтобы спастись, она добавила: "Лиззи, я _insist_ ты осталась и выслушала
Мистер Коллинз".

Элизабет не стала бы возражать против такого запрета, и мгновение
рассмотрение подсказало ей, что умнее было бы мудрым, чтобы получить
как скоро и как можно тише, она снова присела, и
пытался скрыть, непрекращающиеся занятости на чувства, которые были разделены
между бедствием и диверсия. Миссис Беннет и Китти ушли, и как только
как только они ушли, мистер Коллинз начал:--

"Поверьте, дорогая мисс Элизабет, ваша скромность не только не
окажу тебе медвежью услугу, даже еще сильнее подчеркивает ваше совершенство. Вы
были бы менее любезны в моих глазах, если бы не это небольшое
нежелание; но позвольте мне заверить вас, что у меня есть разрешение вашей уважаемой
матери на это обращение. Вы вряд ли можете сомневаться в смысле моей речи
как бы ни заставляла вас ваша природная деликатность
лукавить: мое внимание было слишком заметным, чтобы ошибиться. Почти сразу же
как только я переступил порог дома, я выделил тебя как спутницу моей
будущая жизнь. Но прежде чем я поделюсь своими чувствами по этому поводу
, возможно, будет целесообразно, чтобы я изложил свои причины для
вступления в брак - и, более того, для приезда в Хартфордшир с намерением
выбирая жену, что я, безусловно, и сделал.

Мысль о том, что мистер Коллинз, при всем его серьезном самообладании, сбежал
поддавшись своим чувствам, так рассмешила Элизабет, что она не смогла
использовать короткую паузу, которую он позволил, в какой-либо попытке остановить его дальше, и
он продолжал:--

"Мои причины для вступления в брак заключаются, во-первых, в том, что я считаю это правильным для
каждый священнослужитель в легких случаях (как у меня) подавать пример
супружества в своем приходе; во-вторых, я убежден, он будет добавить
очень сильно на мое счастье; и в-третьих,--что, может быть, я должен
уже упоминалось ранее, - это конкретные советы и
рекомендации высокородной леди, которую я имею честь называть
покровительницей. Дважды она снизошла до того, чтобы высказать мне свое мнение (без просьбы,
тоже!) по этому поводу; и это было всего лишь в тот самый субботний вечер, когда я
уехал из Хансфорда - между нашими бассейнами в кадрили, пока миссис Дженкинсон была
расставляя скамеечку для ног мисс де Бер, она сказала: "Мистер Коллинз, вы
должны жениться. Такой священник, как вы, должен жениться. Выбирай как следует, выбирай
благородную женщину, ради меня и ради твоих собственных, пусть она будет активной,
полезной личностью, не слишком воспитанной, но способной внести небольшой вклад.
доход идет хорошим путем. Вот мой совет. Найти такую женщину, как только
вы можете, привезите ее в Хансфорд, и я нанесу ей визит!' Позвольте мне, по
кстати, заметить, моя прелестная Кузина, что я не ставлю внимание и
доброту леди Кэтрин де Бург среди наименее из
преимущества, которые в моих силах предложить. Вы найдете ее манеры за
все, что я могу описать; и ваши остроумие и бодрость, мне кажется, должно быть
приемлемой для нее, особенно, когда смягчены сдержанностью и уважением
ее ранг неизбежно возбуждают. Таким образом, сколько за мой генерал
намерение в пользу брака; мне остается только сказать, что мои взгляды
направлено в Лонгборн вместо своих соседей, где, уверяю
вы, там немало приятных молодых леди. Но дело в том, что, будучи, как
Я являюсь наследником этого состояния после смерти вашего достопочтенного отца
(который, однако, может прожить на много лет дольше), я не мог удовлетворить себя
не решив выбрать жену из числа его дочерей, чтобы
потеря для них была как можно меньшей, когда печальное событие
состоится, - что, однако, как я уже сказал, может произойти не раньше, чем через
несколько лет. Таков был мой мотив, моя прекрасная кузина, и я льщу себя надеждой
это не понизит моего уважения к тебе. И теперь мне ничего не остается, как
самым живым языком заверить вас в неистовстве
моей привязанности. К судьбе я совершенно равнодушен и не стану прилагать никаких усилий.
требование такого характера на своего отца, так как я хорошо знаю, что это
не могут быть соблюдены, и что тысяча фунтов под четыре процента
копеек., что не буду твой, пока после смерти твоей матери, Вот и все
что вы можете когда-либо иметь право. Поэтому на этот счет я буду
неизменно молчалив; и вы можете быть уверены, что ни один неблагородный
упрек никогда не сорвется с моих уст, когда мы поженимся.

Сейчас было абсолютно необходимо прервать его.

"Вы слишком торопитесь, сэр", - воскликнула она. "Вы забываете, что я еще ничего не ответила.
Позвольте мне сделать это, не теряя времени. Примите мою благодарность за то, что вы...". - "Вы слишком торопитесь, сэр". - воскликнула она. "Вы забываете, что я еще ничего не ответила".
комплимент, который вы мне делаете. Я очень ценю честь принимать
ваши предложения, но для меня невозможно поступить иначе, кроме как
отклонить их ".

- Мне еще предстоит узнать, - ответил мистер Коллинз, формально взмахнув рукой.
- что у молодых леди принято отвергать ухаживания мужчин.
мужчина, которого они втайне намереваются принять, когда он впервые обращается к ним за помощью
и что иногда отказ повторяется во второй или даже в
третий раз. Поэтому я ни в коей мере не обескуражен тем, что вы только что
сказали, и надеюсь вскоре привести вас к алтарю ".

"Честное слово, сэр", - воскликнула Элизабет, "ваша надежда не
чрезвычайный один, после моего заявления. Уверяю вас, что я не
одна из этих девушек (если такие барышни есть) кто так
смелости рисковать своим счастьем, рассчитывая на повторное предложение
время. Я совершенно серьезен в своем отказе. Ты не смог бы сделать меня_
счастливой, и я убеждена, что я последняя женщина в мире, которая
сделала бы тебя такой. Не сомневаюсь, если ваш друг леди Кэтрин, чтобы знать меня, я
уверен, она нашла бы меня во всех отношениях гожусь для
ситуации".

- Будь уверен, что леди Кэтрин так подумала бы, - сказал мистер Коллинз,
очень серьезно. - Но я не могу представить, что ее светлость вообще стала бы вас осуждать.
не одобряйте вас. И вы можете быть уверены, что, когда я буду иметь честь
увидеть ее снова, я буду говорить в самых высоких выражениях о вашей скромности,
бережливости и других приятных качествах ".

- В самом деле, мистер Коллинз, все похвалы в мой адрес будут излишни. Вы должны
позволить мне судить самому и сделать мне комплимент в том, что вы
верите тому, что я говорю. Я желаю тебе быть очень счастливой и очень богатой, и,
отказываясь от твоей руки, делаю все, что в моих силах, чтобы предотвратить обратное.
Делая мне предложение, вы, должно быть, удовлетворили деликатность ваших чувств
по отношению к моей семье и можете вступить во владение Лонгборном
поместьем, когда бы оно ни досталось, без каких-либо упреков в свой адрес. Этот вопрос может быть
считать, поэтому, как окончательно решен." И растет она таким образом
говорит, она бы вышла из номера был не мистер Коллинз так
обратился к ней:--

"Когда я окажу себе честь в следующий раз поговорить с вами на эту тему, я
буду надеяться получить более благоприятный ответ, чем вы сейчас дали
я: хотя я далек от того, чтобы обвинять вас в жестокости в настоящее время, потому что я
знаю, что это установившемуся обычаю своего пола, чтобы отказаться от человека, на
первое приложение, и, возможно, у вас даже сейчас так много наговорил
призываю моих костюма, которые были бы совместимы с истинным деликатесом
женский персонаж".

- Право, мистер Коллинз, - воскликнула Элизабет с некоторой теплотой, - вы меня озадачиваете
чрезвычайно. Если то, что я до сих пор говорил, может показаться вам в форме
поощрения, я не знаю, как выразить свой отказ таким образом, чтобы
убедить вас в том, что это так ".

- Вы должны позволить мне льстить себе надеждой, моя дорогая кузина, что ваш
отказ от моих обращений - это просто нечто само собой разумеющееся. Мои причины для того, чтобы
верить в это, вкратце таковы: - Мне не кажется, что моя рука
недостойна вашего принятия, или что заведение, которое я могу предложить, было бы
каким-либо иным, кроме крайне желательного. Мое жизненное положение, мои
связи с семьей Де Бург и мои отношения с вашей семьей
мои собственные обстоятельства в высшей степени благоприятствуют мне; и вы должны принять это во внимание
далее следует учесть, что, несмотря на вашу разностороннюю привлекательность,
ни в коем случае нельзя быть уверенным, что вам когда-либо будет сделано еще одно предложение руки и сердца.
Ваша порция-это, к несчастью, настолько мала, что это, по всей вероятности отменить
последствия вашей красоты и прочих положительных качеств. Поскольку я должен
отсюда заключить, что вы несерьезно отвергаете меня, я
предпочту приписать это вашему желанию усилить мою любовь с помощью
неизвестности, согласно обычной практике элегантных женщин ".

"Уверяю вас, сэр, что я не претендую на успех,
элегантность, которая в отношение благовоспитанного человека. Я бы
а оплачивается в мою искренность. Я благодарю вас
снова и снова благодарю за честь, которую вы оказали мне своими предложениями, но
принять их абсолютно невозможно. Мои чувства во всех отношениях
запрещают это. Могу я выразиться яснее? Не считай меня сейчас элегантной
женщиной, намеревающейся досаждать тебе, а разумным существом, говорящим
правду от всего сердца ".

- Вы одинаково очаровательны! - воскликнул он с видом неуклюжей
галантности. - И я убежден, что, будучи одобрен прямым
авторитетом обоих ваших превосходных родителей, мои предложения не потерпят неудачи.
быть приемлемым."

К такому упорству в умышленном самообмане Элизабет не придала бы никакого значения.
ответить, и молча удалилась, решив, если он
упорно считая ее неоднократные отказы, как лестно
поощрения, обратиться к отцу, которого отрицательный может быть произнесены
таким образом, должно быть решающим, и чье поведение хотя бы
не следует путать с жеманство и кокетство элегантной женщины.


МАТЬ И ДОЧЬ

Из "Гордости и предубеждения"

[Лидия Беннет сбежала с никчемным повесой Уикхемом, который не имеет никакого
намерения жениться на ней.]

Миссис Беннет, в квартиру которой они все отправились, через несколько минут'
беседуя вместе, восприняла их именно так, как можно было ожидать:
слезами и причитаниями сожаления, оскорблениями в адрес злодейского
поведения Уикхема и жалобами на ее собственные страдания и
жестокое обращение; - обвиняет всех, кроме человека, из-за плохого суждения которого
потворство ошибкам ее дочери, должно быть, в основном обусловлено.

"Если бы я была в состоянии, - сказала она, - довести до конца свою мысль о поездке в Брайтон
со всей моей семьей, этого бы не случилось; но бедная, дорогая Лидия
некому было позаботиться о ней. Почему Форстеры вообще позволили ей выйти из дома
от их взгляда? Я уверен, что есть какое-то великое пренебрежение или другу на свою
сторона, ибо она не та девушка, чтобы сделать такую вещь, если бы она
хорошо присматривали. Я всегда думал, что они были совершенно непригодны для
заряд ее; но был отвергнут, как и всегда. Бедная, дорогая
ребенок! И теперь мистер Беннет ушел, и я знаю, что он будет сражаться.
Уикхем, где бы он его ни встретил, а потом его убьют, и что тогда?
что будет со всеми нами? Коллинзы выгонят нас, прежде чем он остынет в своей могиле.
и если ты не будешь добр к нам, брат, я не знаю, что
мы будем делать.

Все они выступили против таких потрясающих идей; и мистер Гардинер, после
общих заверений в своей привязанности к ней и всей ее семье, сказал ей
что он намеревался быть в Лондоне уже на следующий день и поможет мистеру
Беннет участвует во всех усилиях по выздоровлению Лидии.

"Не уступит бесполезные тревоги", - добавил он: "если это правильно
готовились к худшему, нет повода смотреть на него, как некоторые.
Это не совсем неделя с тех пор, как они покинули Брайтон. В несколько дней больше, мы
может они; и пока мы не знаем, что они не женаты,
и нет конструкция жениться, не дадим над вопросом
потерял. Как только я доберусь до города, я пойду к своему брату и уговорю его
поехать со мной домой, на Грейс-черч-стрит, и тогда мы сможем посоветоваться
вместе, что делать.

"О, мой дорогой брат, - ответила миссис Беннет, - это именно то, чего я
больше всего могла бы пожелать. А теперь, когда доберешься до города, найди их,
где бы они ни были; и если они еще не женаты, заставь их
жениться. А что касается свадебных нарядов, не заставляйте их ждать, но
скажите Лидии, что у нее будет столько денег, сколько она захочет, чтобы купить их,
после того, как они поженились. И прежде всего, держать мистера Беннета от
борьба. Скажи ему, в каком ужасном состоянии я нахожусь, что я напугана
до смерти; и у меня такая дрожь, такой трепет по всему телу,
такие спазмы в боку, и боли в голове, и такие удары в сердце
, что я не могу отдохнуть ни днем, ни ночью. И скажи моей дорогой
Лидии, чтобы она не давала никаких указаний насчет своей одежды, пока не увидит меня,
потому что она не знает, где лучшие склады. О, брат, как ты
добр! Я знаю, что ты все это придумаешь.

Но мистер Гардинер, хотя он уверял ее, снова его всерьез начинаниях
в дело, не мог не рекомендовать модерации с ней, а также в
ее надежды, как ее страхи; и после разговора с ней таким образом до
ужин был на столе, они оставили ее на волю все свои чувства на
домработница, кто принял участие, в отсутствие ее дочери.

Хотя ее брат и сестра были убеждены, что не было никакого реального
повода для такого уединения от семьи, они не пытались
воспротивиться этому, поскольку знали, что у нее не хватило благоразумия удержать ее
проговорился слугам, пока они прислуживали за столом, и рассудил, что
лучше, если только кто-то из домочадцев, и тот, кому они могли больше всего
доверять, поймет все ее страхи и беспокойство по этому поводу.

В столовой к ним вскоре присоединились Мэри и Китти, которые были
слишком заняты в своих отдельных апартаментах, чтобы появиться здесь
раньше. Один был взят из ее книг, а другой - из ее туалета.
Лица обеих, однако, были относительно спокойны; и никаких изменений не было заметно
ни в одной из них, за исключением потери любимой сестры или гнева
который она сама понесла в этом бизнесе, придал акценту Китти нечто большее, чем обычно,
раздражительности. Что касается Мэри, она была
достаточно хозяйкой самой себя, чтобы прошептать Элизабет с выражением серьезного раздумья на лице
вскоре после того, как они сели за стол:--

"Это в высшей степени прискорбное дело; и, вероятно, о нем будет много разговоров.
Но мы должны остановить волну злобы и излить в израненные груди
друг друга бальзам сестринского утешения".

Затем, не заметив у Элизабет ни малейшего желания отвечать, она добавила,
Каким бы печальным ни было это событие для Лидии, мы можем извлечь из него этот полезный
урок: потеря женской добродетели невосполнима - этот ложный
шаг вовлекает ее в бесконечное разорение - что ее репутация не менее
хрупка, чем прекрасна, - и что она не может быть слишком осторожной в
своем поведении по отношению к недостойным другого пола ".

Элизабет изумленно подняла глаза, но была слишком подавлена, чтобы
что-либо ответить.


ПИСЬМО С СОБОЛЕЗНОВАНИЯМИ

От "Гордости и предубеждения"

МИСТЕР КОЛЛИНЗ МИСТЕРУ БЕННЕТУ ПО ПОВОДУ ПОБЕГА ЕГО ДОЧЕРИ С ПОВЕСОЙ

_ мОй дорогой сэр_:

Я чувствую себя призванным, в силу наших отношений и моего жизненного положения,
выразить вам соболезнования в связи с тяжелым недугом, от которого вы сейчас страдаете
о котором мы были вчера проинформированы письмом из Хартфордшира.
Будьте уверены, мой дорогой сэр, что миссис Коллинз и я искренне
сочувствуем вам и всей вашей уважаемой семье в вашем нынешнем положении
горе, которое, должно быть, самого горького рода, потому что исходит из
причина, которую не может устранить никакое время. Никакие доводы нужно будет выпить, на мой
части, которые могут облегчить настолько суровы, несчастье; или, что может вас утешить
под обстоятельством, которое должно быть особенно страдает в
разум родителей. Смерть вашей дочери было бы счастья
сравнение этого. И это тем более достойно сожаления, что есть
основания предполагать, как сообщила мне моя дорогая Шарлотта, что это
распущенность в поведении вашей дочери произошла из-за неправильного
степень снисходительности; хотя в то же время, для утешения
вас и миссис Беннет, я склонен думать, что у нее самой
характер, должно быть, от природы дурной, иначе она не могла бы быть виновна в таком
чудовищность в столь раннем возрасте. Как бы там ни было, вы заслуживаете глубокого
жаль, что в отзыв я не только присоединилась Миссис Коллинз, но
также леди Кэтрин и ее дочери, к которой я имею отношение на
Роман. Они согласны со мной в том, что этот ложный шаг одной из них
дочери нанесет ущерб судьбам всех остальных; ибо кто,
как снисходительно говорит сама леди Кэтрин, соединит себя
с такой семьей? И это соображение заставляет меня, более того,
с еще большим удовлетворением поразмыслить над определенным событием ноября прошлого года;
ибо, если бы это было иначе, я, должно быть, был причастен ко всем твоим горестям
и позору. Тогда позвольте мне посоветовать вам, мой дорогой сэр, утешиться
насколько это возможно, навсегда лишите своего недостойного ребенка вашей
привязанности и предоставьте ей пожинать плоды своего собственного
гнусного проступка.

Я, дорогой сэр, и т.д. и т.п.


ХОРОШО ПОДОБРАННЫЕ СЕСТРА И БРАТ

Из "Аббатства Нортенгер"

"Моя дорогая Кэтрин, ты решила, что надеть на голову
сегодня вечером? Я полна решимости, во что бы то ни стало, быть одетой точно так же, как
ты. Знаешь, мужчины иногда обращают на это внимание.

"Но это не имеет значения, знают ли они", - сказала Кэтрин очень невинно.

"Имеют значение! о, небеса! Я взяла за правило никогда не обращать внимания на то, что они говорят.
Они очень часто бывают удивительно дерзкими, если вы не обращаетесь с ними разумно
и не заставляете их держаться на расстоянии ".

"Правда? Ну, я никогда не замечал _ этого_. Они всегда ведут себя очень хорошо для
меня".

"О! они дают себе такие сложности. Они являются самыми тщеславными
существа в мире, и думают, что они так важны! Кстати
кстати, хотя я думал об этом сотни раз, я всегда
забыл спросить, какой цвет лица тебе больше всего нравится в мужчинах. Тебе нравятся
темные или светлые?

"Я почти не знаю. Я никогда особо не задумывался об этом. Что-то среднее между обоими, я думаю
- шатен: не светлый и не очень темный.

- Очень хорошо, Кэтрин. Это именно он. Я не забыла ваше описание мистера Тилни
: "Смуглая кожа, темные глаза и довольно темные волосы".
Ну, у меня другой вкус. Я предпочитаю светлые глаза; а что касается
цвета лица, знаете ли, мне больше всего нравится желтоватый. Ты должен
не выдавать меня, если когда-нибудь встретишь кого-нибудь из своих знакомых,
отвечающего этому описанию."

"Предаст тебя! Что ты имеешь в виду?"

"Нет, не мучайте меня. Мне кажется, я сказал слишком много. Давайте отбросим
предметом".

Кэтрин, в некотором изумлении, подчинилась; и, помолчав несколько
мгновений, была готова вернуться к тому, что интересовало ее в то время
больше всего на свете, к рассказу Лаурентины
скелет, когда ее подруга помешала ей, сказав: "Ради всего святого!
давайте отойдем с этого конца комнаты. Знаете, здесь двое
отвратительных молодых людей, которые пялятся на меня эти полчаса. Они действительно
совсем выбили меня из колеи. Пойдем посмотрим на прибывших.
Вряд ли они последуют за нами туда.

Они отошли к книге; и пока Изабелла изучала имена,
В обязанности Кэтрин входило наблюдать за действиями этих вызывающих тревогу
молодых людей.

- Они идут не сюда, не так ли? Надеюсь, они не настолько
дерзки, чтобы преследовать нас. Прошу, дай мне знать, если они придут. Я
твердо решил не поднимать глаз ".

Через несколько мгновений Кэтрин с неизменным удовольствием, заверил ее, что
она не должна быть уже неловко, а господа ушли
Бювет.

- И в какую сторону они ушли? - спросила Изабелла, поспешно оборачиваясь.
- Один из них был очень симпатичным молодым человеком.

- Они направились к церковному двору.

"Что ж, я невероятно рад, что избавился от них! А теперь что ты скажешь?
не хочешь сходить со мной в Эдгарз Билдингс и посмотреть на мою новую шляпу? Вы
сказали, что хотели бы это увидеть.

Кэтрин с готовностью согласилась. "Только, - добавила она, - возможно, нам удастся обогнать
двух молодых людей".

"О, не обращайте на это внимания. Если мы поторопимся, то вскоре проедем мимо них,
и я умираю от желания показать вам свою шляпу.

- Но если мы подождем всего несколько минут, нашей опасности не будет.
видеть их вообще ".

"Я не стану говорить им подобных комплиментов, уверяю вас. У меня нет
представления о том, чтобы относиться к мужчинам с таким уважением. _ это_ способ
испортить их ".

Кэтрин нечего было возразить против таких рассуждений; и поэтому,
чтобы показать независимость мисс Торп и ее решимость унижать
представительниц прекрасного пола, они немедленно отправились так быстро, как только могли идти, в
погоня за двумя молодыми людьми.

За полминуты они прошли через насосную станцию к арке, расположенной напротив Юнион-Пассаж,
но здесь их остановили. Все были знакомы
жители Бата, возможно, помнят, с какими трудностями приходится пересекать Дешевую улицу в этом месте
это действительно улица столь дерзкого характера, поэтому
к сожалению, соединена с большими лондонской и Оксфордской дорогами, а также
главная гостиница города, в которой не проходит и дня, чтобы вечеринки
дам, какими бы важными ни были их дела, будь то в поисках выпечки,
модистки или даже (как в данном случае) молодых людей, не проводились
задержанный с той или иной стороны экипажами, всадниками или повозками. Это зло
Изабелла ощущала и оплакивала по меньшей мере три раза в день
поскольку ее место жительства в баню: и она теперь суждено было почувствовать и сожалеют об этом
еще раз, в тот самый момент прихода напротив Союза проход,
и в пределах видимости двух господ, которые шли через
толпы топчут и водостоки, что интересные аллее, они были
предотвратить переход подход концерт, ехал по плохой
тротуары на большинство зная,-глядя Кучер, со всей горячностью
что наиболее подходяще под угрозу жизнь его самого, его компаньон, и
его лошади.

- О, эти отвратительные концерты! - воскликнула Изабелла, поднимая глаза. - Как я их ненавижу!
Но это отвращение, хотя и столь справедливое, длилось недолго, потому что она
посмотрела снова и воскликнула: "Восхитительно! Мистер Морланд и мой брат!"

"Боже милостивый! - это Джеймс! - произнесла в тот же момент Кэтрин;
и, поймав взгляд молодых людей, лошадь была немедленно остановлена
с такой силой, что она чуть не упала на задние лапы; и слуга
подбежав, джентльмены выскочили, и экипаж был остановлен.
передан на его попечение.

Кэтрин, для которой эта встреча была полной неожиданностью, приняла своего
брата с живейшим удовольствием; и он, будучи очень любезного
планировка и искренне привязывается к ней, дал все доказательства на его стороне
равного удовлетворенности, которое он мог бы иметь досуг, чтобы сделать, в то время как
светлые глаза Мисс Торп был постоянно оспаривая его внимание; и
с ней его devoirs были быстро выплачены, со смесью радости и
конфуз, который мог сообщить Кэтрин, если бы она была более
эксперт в развитии чувства других людей, и меньше просто
поглощен ее собственного, что ее брат думал, что ее подруга совсем как
хорошенькая, как она сама могла бы сделать.

Джон Торп, который в то же время отдавал распоряжения по поводу
конь вскоре присоединился к ним, и от него она непосредственно получила возмещение ущерба
, которое ей причиталось; ибо, хотя он слегка и небрежно коснулся
руки Изабеллы, он наградил ее целой царапиной и половиной короткого
поклон. Он был полноватый молодой человек, среднего роста, который, с простой
лицо и неказистые формы, словно опасаясь слишком красив, если он
носил наряд жениха, и слишком много, как джентльмен, если бы он был
легкий, где он должен быть гражданским, и наглеть, где он может быть разрешено
чтобы быть простым. Он достал свои часы: "Как ты думаешь, сколько мы уже здесь
прибежали из Тетбери, мисс Морланд?

- Я не знаю расстояния. Ее брат сказал ей, что это было
двадцать три мили.

- Двадцать три! - воскликнул Торп. - Двадцать пять, если речь идет о дюйме.
Морлэнд возразил, сослался на авторитет дорожно-книги, трактирщиков,
и вехи: но его друг проигнорировал их всех; у него был верный тест
расстояния. "Я знаю, что должно быть двадцать пять, - сказал он,- к тому времени, когда мы это делали".
"Сейчас половина второго; мы выехали из
двор гостиницы в Тетбери, когда городские часы пробили одиннадцать; и я бросаю вызов любому мужчине.
в Англии, чтобы заставить мою лошадь ехать меньше десяти миль в час в упряжи;
получается ровно двадцать пять."

"Вы потеряли час", - сказал Морланд. "Было всего десять часов, когда мы
приехали из Тетбери".

"Десять часов! было одиннадцать, клянусь душой! Я считал каждый удар. Это
ваш брат хотел убедить меня из себя, Мисс Морлэнд. У
но посмотри на мою лошадь: вы когда-нибудь видели животное так сделано для скорости
твоя жизнь?" (Слуга только что сел в экипаж и отъехал
.) "Какая настоящая кровь! Действительно, три с половиной часа, едем только
двадцать три мили! Посмотри на это создание и предположи, что это возможно,
если сможешь!

"Он действительно выглядит очень сексуально, будь уверен".

"Сексуально! он не закрывал волосы, пока мы не пришли в церковь Валькота: но посмотрите
на его удар справа, посмотрите на его чресла; только смотри, как он двигается: лошадь
_cannot_ идти меньше десяти миль в час; связывать ему ноги, и он получит
на. Что вы думаете о моем концерте, мисс Морланд? Отличный, не правда ли?
Хорошо обставленный; построенный город: у меня не было его и месяца. Он был построен для одного
Члена Церкви Христа, моего друга, очень хорошего человека; он управлял
прошло несколько недель, пока, я полагаю, не стало удобно покончить с этим.
Случилось так, что я как раз тогда присматривал какую-нибудь легкую вещь в этом роде,
хотя я тоже довольно точно определился с экипажем; но случайно
встретимся с ним на мосту Магдалины, когда он ехал в Оксфорд в прошлом семестре:
- Ах, Торп, - сказал он, - а вы случайно не хотели такой мелочи как
этот? Это превосходно, единственное в своем роде, но я чертовски устал от этого".
"О, черт возьми, - сказал я, - я ваш человек; чего вы просите?" И сколько вы хотите?
вы думаете, он это сделал, мисс Морланд?

"Я уверен, что вообще не могу догадаться".

"Керрикл-Хун, вы видите, сиденья, багажник, палаша, брызгать-доска,
светильники, серебристый молдинг, все, глядишь, в комплекте; железные предметы так хорошо, как
новый, или лучше. Он запросил пятьдесят гиней; я сразу же с ним договорилась,
бросила деньги, и экипаж был мой.

"И я уверена, - сказала Кэтрин, - я так мало знаю о таких вещах, что
Я не могу судить, дешево это было или дорого".

"Ни то, ни другое; я мог бы купить это и дешевле, осмелюсь сказать; но
Я ненавижу торговаться, а бедняге Фримену нужны были наличные".

- Это было очень любезно с вашей стороны, - сказала Кэтрин, весьма довольная.

"О, черт возьми, когда у тебя есть возможность сделать что-то доброе для друга",
Я ненавижу быть жалким."

Теперь было проведено расследование предполагаемых передвижений молодых леди
; и, выяснив, куда они направляются, было решено, что
джентльмены должны сопровождать их до Эдгарз Билдингс и засвидетельствовать свое
почтение миссис Торп. Джеймс и Изабелла шли впереди; и так хорошо
последняя была довольна своей участью, так довольна была и она сама
стараясь обеспечить приятную прогулку тому, кто принес двойную
рекомендация быть другом ее брата и братом ее подруги,
так чисто и uncoquettish были ее чувства, что, хотя они настигли
и прошло два нарушителя молодых людей на улице Милсом, она была так далеко
из стремясь привлечь их внимание, что она смотрела только на них
три раза.

Джон Торп, разумеется, остался с Кэтрин, и после нескольких минут
молчания возобновил разговор о своем концерте: "Вы увидите,
однако, мисс Морланд, некоторые сочли бы это дешевкой.
люди, потому что на следующий день я мог бы продать его на десять гиней дороже;
Джексон из Ориэла сразу предложил мне шестьдесят долларов; Морланд в то время был со мной.

"Да, - сказал Морланд, который подслушал это. - Держу пари, ты забыл, что твоя лошадь
была включена".

"Моя лошадь! о, черт возьми! Я бы не продал свою лошадь и за сотню.
Вы любите открытый экипаж, мисс Морланд?

"Да, очень: у меня почти никогда не бывает возможности побывать в одном из них; но я
особенно люблю его".

"Я рад этому: я буду возить тебя на своем каждый день".

"Спасибо," сказала Кэтрин, в какое-то бедствие, от сомнения, от
уместности принятия такого предложения.

"Я отвезу тебя в работе Lansdown Hill на завтра".

- Благодарю вас, но не захочет ли ваша лошадь отдохнуть?

- Отдыхайте! он проехал сегодня всего двадцать три мили; все это чепуха:
ничто так не портит лошадей, как отдых; ничто так быстро не выбивает их из колеи.
Нет, нет: я буду тренироваться в среднем по четыре часа каждый день
, пока я здесь.

- Конечно, будешь! - очень серьезно сказала кэтрин. - Это составит
сорок миль в день.

- Сорок! да, пятьдесят, какая мне разница. Что ж, я отвезу вас в Лэнсдаун.
завтра; имейте в виду, я занят.

"Как замечательно, что будет!" - воскликнула Изабелла, оборачиваясь; "мой
дорогая Кэтрин, я почти вам завидую; но я боюсь, брат, вы будете
нет места для третьего".

- В самом деле, третий! нет, нет, я приехала в Бат не для того, чтобы катать своих сестер.
это была бы хорошая шутка, Фейт! Морланд должен позаботиться о тебе.

Это вызвало вежливый диалог между двумя другими; но
Кэтрин не слышала ни подробностей, ни результата. Речь ее спутницы
теперь из доселе оживленной превратилась всего лишь в
короткую, решительную фразу похвалы или осуждения от лица
каждой женщины, которую они встречали; и Кэтрин, выслушав и согласившись, как
так долго, как только могла, со всей вежливостью и почтением, присущими юным
женский ум, боящийся высказать собственное мнение в противовес
мнению уверенного в себе мужчины, особенно когда дело касается красоты представительниц ее пола
, отважился наконец сменить тему вопросом, который
долгое время это занимало главное место в ее мыслях. Это было: "Вы когда-нибудь читали
"Удольфо", мистер Торп?

""Удольфо"! О Господи! не я: я никогда не читал романов; я уже что-то другое
делать".

Екатерина, унижен и стыдно, хотел извиниться за свой вопрос;
но он остановил ее, сказав: "Все романы так полны бессмыслицы и
материал! со времен "Тома" не выходило ни одного сносно приличного фильма.
Джонс,' кроме 'монах'; я читал, что в тот раз: но как и для всех
другим, они самые глупые вещи в мироздании".

"Я думаю, что вы должны как Рудольфо, если вы должны были прочитать его: это очень
интересно."

"Не я, вера! Нет, если я что-нибудь и прочту, то только миссис Рэдклифф; ее
романы достаточно забавны: их стоит прочитать; немного веселья и природы
в _them_.

"'"Рудольфо" была написана Миссис Радклиф," сказала Кэтрин, с некоторыми
задумываясь, от страха умерщвляя его.

"Нет, конечно; так и было? Да, я помню, так и было; я думал об этом.
другая глупая книга, написанная той женщиной, из-за которой подняли такой шум;
та, которая вышла замуж за французского эмигранта".

"Полагаю, вы имеете в виду "Камиллу"?"

"Да, это та книга: такая противоестественная чушь! Старик играет на
видеть-видел: я взял в первом томе один раз, и осмотрел его, но вскоре я
нашел бы этого не сделал; в самом деле, я догадался, какие вещи он должен быть
прежде чем я это видел; как только я услышал, что она вышла замуж за эмигранта, я был
что я должен быть в состоянии пройти через это".

"Я никогда этого не читал".

- Уверяю вас, вы ничего не теряете; это самая ужасная бессмыслица, какую вы только можете себе представить.
в этом нет ничего на свете, кроме игры старика в
вижу-вижу и изучаю латынь; клянусь душой, это не так".

Эта критика, справедливость которой, к сожалению, не была понята бедняжкой
Кэтрин, привела их к двери миссис Квартира Торпа и
чувства проницательного и непредвзятого читателя "Камиллы" уступили место
чувствам послушного и любящего сына, когда они познакомились с миссис
Торп, который заметил их сверху, в коридоре. "Ах, мама,
как поживаете? - сказал он, сердечно пожимая ей руку. - Где
вы раздобыли эту шляпу викторины? в ней вы похожи на старую ведьму.
Мы с Морландом приехали погостить у вас несколько дней, так что вы должны присмотреть
где-нибудь поблизости пару хороших кроватей. И это обращение, казалось,
удовлетворило все самые заветные желания материнского сердца, ибо она
приняла его с самой восторженной и ликующей привязанностью. Двум своим младшим сестрам
Затем он одарил равную долю своей братской
нежности, поскольку спросил каждую из них, как у них дела, и заметил, что
они обе выглядели очень некрасиво.


СЕМЕЙНЫЕ ВРАЧИ

Из "Эммы"

Пока они были так уютно заняты, мистер Вудхаус наслаждался
полным потоком счастливых сожалений и слезливой привязанности к своей дочери.

"Моя бедная, дорогая Изабелла", - сказал он, нежно беря ее за руку и
прерывая на несколько минут ее напряженную работу над кем-то из своих пяти
дети: "Как давно, как ужасно давно вас здесь не было! И
как надоели вы, должно быть, после путешествия! Вы должны ложиться спать рано, мой
уважаемый,--и я рекомендую немного каши с вами, прежде чем вы идете. Мы с тобой
съедим по миске каши вдвоем. Моя дорогая Эмма, предположим, мы все
съешь немного каши.

Эмма не могла предположить ничего подобного, зная, что оба
мистера Найтли были так же непреклонны в этом вопросе, как и она сама, и было заказано только два
тазика. После еще небольшой речи в похвалу
овсяной каше, с некоторым удивлением по поводу того, что ее не едят каждый вечер
все, он продолжил говорить с видом серьезного размышления:--

"Это неловкое дело, моя дорогая, ваши расходы осени на Южном
Конец вместо того, чтобы прийти сюда. У меня никогда не было мнение морского воздуха".

- Мистер Вингфилд очень настойчиво рекомендовал это, сэр, иначе мы не стали бы
поехали. Он рекомендовал это всем детям, но особенно при
слабости в горле маленькой Беллы - и морской воздух, и купание ".

- Ах, моя дорогая, но у Перри было много сомнений в том, что море пошло ей на пользу.
а что касается меня, то я уже давно был совершенно убежден, хотя
возможно, я никогда раньше не говорил вам, что море очень редко приносит пользу
кому бы то ни было. Я уверена, что однажды это чуть не убило меня.

- Перестаньте, перестаньте, - воскликнула Эмма, чувствуя, что это опасная тема. - Я должна
умоляю вас не говорить о море. Это делает меня завистливым и несчастным; я, который
никогда этого не видела! Саут-Энд запрещен, если вам угодно. Моя дорогая
Изабелла, я еще не слышала, чтобы вы наводили справки о мистере Перри; и
он никогда вас не забывает.

"О, добрый мистер Перри, как он, сэр?"

"Ну, довольно хорошо; но не совсем хорошо. Бедный Перри страдает желчью, и у него нет
времени позаботиться о себе; он говорит мне, что у него нет времени позаботиться о себе
что очень печально, но его всегда ищут по всей стране
. Я полагаю, что нигде нет человека, занимающегося такой практикой. Но
с другой стороны, нигде нет такого умного человека ".

"А миссис Перри и дети, как они? Дети растут? Я
очень уважаю мистера Перри. Надеюсь, он скоро позвонит. Он
так будет рад увидеть мои малыши".

"Я надеюсь, что он будет здесь к утру], ибо у меня есть вопрос или два, чтобы спросить
ему о себе некоторые последствия. И, моя дорогая, когда бы он ни пришел,
тебе лучше позволить ему взглянуть на горлышко малышки Беллы.

"О, мой дорогой сэр, ее горло настолько лучше, что у меня вряд ли есть
беспокойство об этом. Либо купание сослужило ей величайшую службу
, либо это следует приписать превосходному поведению мистера
"Вингфилд", который мы время от времени применяем с августа ".

- Маловероятно, моя дорогая, что купание пошло бы ей на пользу
и если бы я знал, что ты хочешь пломбирования, я бы
поговорил с...

"Вы, кажется, забыли, Миссис и Мисс Бейтс", - сказал Эмме: "я
не слышал ни один запрос за ними".

"О, славные Бейтсы, мне очень стыдно за себя, но вы упоминаете
их в большинстве своих писем. Надеюсь, у них все в порядке. Добрая старая миссис
Бейтс. Я навещу ее завтра и заберу своих детей. Они
всегда так рад видеть своих детей. И эту превосходную мисс
Бейтс! - такие основательные, достойные люди! Как они, сэр?

- Ну, в целом, довольно неплохо, моя дорогая. Но бедная Миссис Бейтс была
насморк около месяца назад".

"Как мне жаль! но простуда никогда не были так распространены, как они были
этой осенью. Мистер Уингфилд говорил мне, что он никогда не знал их больше
общего или тяжелого, кроме случаев, когда это уже было довольно гриппа."

"Это было в значительной степени так, моя дорогая, но не до такой степени, как ты упомянула
. Перри говорит, что простудные заболевания были очень распространенными, но не такими тяжелыми
поскольку он очень часто встречался с ними в ноябре. Перри не называет это время года
в целом болезненным сезоном ".

- Нет, я не знаю, считает ли мистер Вингфилд это очень болезненным,
за исключением...

"Ах, мой бедный, милый ребенок, правда, что в Лондоне это всегда
нехилый сезон. Никто не здоров, в Лондоне, никто не может. Это
ужасно, что вы вынуждены жить там; - так далеко! - и
воздух такой скверный!

"Нет, в самом деле, _we_ совсем не в плохом воздухе. Наша часть Лондона настолько
превосходит большинство других. Вы не должны путать нас с Лондоном в
генерал, мой дорогой сэр. Район Брансуик-сквер сильно
отличается почти от всех остальных. У нас так просторно! Я должен быть
неохотно, я свой, жить в любой другой части города; вряд ли
любое другое, что я мог быть доволен тем, что мои дети В: но мы
так удивительно светлые! Мистер Уинфилд думает легкий Брансуик
Площадь определенно наиболее благоприятна с точки зрения воздуха".

"Ах, моя дорогая, это не похоже на Хартфилд. Ты делаешь все возможное - но
после недели, проведенной в Хартфилде, вы все становитесь другими
существа; вы не похожи друг на друга. Сейчас я не могу сказать, что думаю,
кто-то из вас сейчас выглядит хорошо ".

"Мне жаль слышать это от вас, сэр; но уверяю вас, за исключением тех
небольших нервных головных болей и учащенного сердцебиения, от которых я никогда полностью не избавляюсь
откуда бы я ни приехал, я сам вполне здоров; и если дети были немного
бледны перед тем, как лечь спать, то это было только потому, что они были немного
более уставшими, чем обычно, от своего путешествия и счастья от того, что приехали. Я
надеюсь, завтра вы будете лучшего мнения об их внешности, потому что, уверяю вас
Мистер Вингфилд сказал мне, что он не верит, что когда-либо увольнял нас,
в целом, в таком хорошем случае. Я надеюсь, по крайней мере, вы не подумайте
Мистер Найтли просмотр жестокого," сводя глаз с ласковым беспокойством
к мужу.

"Середнячок, моя дорогая, я не могу похвалить вас. Я думаю, мистер Джон Найтли
выглядит не очень хорошо.

"В чем дело, сэр? Вы говорили со мной?" - воскликнул мистер Джон.
Найтли, услышав свое имя.

"Мне жаль, любовь моя, что мой отец считает, что ты неважно выглядишь.
но я надеюсь, что это только от того, что ты немного устала. Я могла бы
пожелал, однако, как вы знаете, что вы видели, Мистер Уинфилд, прежде чем вы
ушел из дома".

"Моя дорогая Изабелла", воскликнул он поспешно, "прошу не беспокоиться
о моей внешности. Довольствуйся лечением и баловством себя и
детей, и позволь мне смотреть так, как я захочу ".

"Я не полностью понимаю то, что ты говорила со своим братом,"
Эмма закричала, "о намерении твоего друга, мистера Грэма, чтобы у судебных приставов
из Шотландии, чтобы присмотреть за своим новым имуществом. Но будет ли ответа? Не будет ли
старый предрассудок слишком силен?"

И она говорила таким образом так долго и успешно, что, когда ее заставили
если бы она снова обратила внимание на отца и сестру, у нее не было бы ничего хуже
услышать добрые расспросы Изабеллы о Джейн Фэрфакс; и Джейн
Фэрфакс, хоть и не большой фаворит с ней в общем-то, она была в то
момент очень рады помочь в прославлении.

"Этот милый, обаятельная Джейн Фэрфакс!" сказала миссис Джон Найтли. "Это так
давно я не видел ее, только сейчас и то на минутку
случайно в городе. Какое счастье он должен быть с ней старые добрые
бабушка и отличная тетя, когда она приходит к ним в гости! Я всегда
очень сожалею, из-за дорогой Эммы, что она не может быть больше в
Хайбери; но теперь, когда их дочь вышла замуж, я полагаю, полковник и миссис
Кэмпбелл вообще не смогут с ней расстаться. Она была бы такой
восхитительной компаньонкой для Эммы.

Мистер Вудхаус согласился со всем этим, но добавил:--

"Наша маленькая подруга Харриет Смит, однако, такая же хорошенькая
своего рода молодая особа. Харриет вам понравится. У Эммы не могло быть
лучшей компаньонки, чем Харриет ".

"Я очень рада это слышать; но только Джейн Фэрфакс известна как настолько
очень образованная и превосходная, и ровесница Эммы".

Эта тема обсуждалась очень радостно, и другие преуспели в подобном
мгновение и прошли в такой же гармонии; но вечер не закончился
без небольшого возвращения волнения. Каша была подана сама собой
о ней можно многое сказать - много похвал и много комментариев - несомненно
решение о ее полезности для любого телосложения и довольно суровое
филиппии в адрес многих домов, где это никогда не встречалось сносно;
но, к сожалению, среди неудач, с которыми пришлось столкнуться дочери
например, самая недавняя и, следовательно, наиболее заметная была в ее собственной работе
повар в Саут-Энде, молодая женщина, нанятая на то время, которая никогда не была
смогли понять, что она имела в виду тазик с приятной однородной кашицы, тонкий,
но не слишком тонкий. Часто, как она того хотела и заказала его, она
никогда не был в состоянии получить что-нибудь сносное. Это было опасное начало.

- Ах, - сказал мистер Вудхаус, качая головой и устремляя на нее взгляд.
с нежным беспокойством. Восклицание в ухо Эммы выражало: "Ах, вот оно что!
печальным последствиям твоей поездки в Саут-Энд нет конца. Это невыносимо.
И какое-то время она надеялась, что он не заговорит об этом.
и что молчаливого размышления может быть достаточно, чтобы вернуть его к реальности.
приправы собственного гладкую кашицу. После интервала в несколько минут,
тем не менее, он начал с--

"Я буду всегда очень жаль, что вы пошли этой осенью к морю,
вместо того, чтобы прийти сюда".

"Но почему вы должны сожалеть, сэр? Уверяю вас, это пошло детям на пользу".
"И более того, если вам так уж необходимо ехать на море, лучше бы вы этого не делали". - спросил я. "Почему вы должны сожалеть, сэр?"

"Уверяю вас, это принесло детям много пользы".
Саут-Энд. Саут-Энд - нездоровое место. Перри был удивлен, услышав
вы остановились на Саут-Энде."

"Я знаю, что у многих людей есть такая идея, но на самом деле это совершенно
ошибка, сэр. У всех нас там было отличное здоровье, никогда не обнаруживалось
малейшее неудобство от грязи, и мистер Вингфилд говорит, что
совершенно ошибочно считать это место нездоровым; и я уверен, что на него можно
положиться, ибо он досконально понимает природу воздуха и
его собственный брат и семья неоднократно бывали там.

"Вы должны были пойти в Кромер, мои дорогие, если Вы зашли в любом месте. Перри
был неделю в Кромере один раз, и он держит его, чтобы быть лучшим из всех
море для купания мест. Прекрасное открытое море, говорит он, и очень чистый воздух. И по
насколько я понимаю, вы могли бы снять там квартиру совсем вдали от
море-четверть мили-очень удобно. Вы должны иметь
консультации Перри".

"Но, мой дорогой сэр, разница в путешествие: только подумайте, как здорово
так бы и было. Возможно, сто миль вместо сорока.

"Ах, моя дорогая, как говорит Перри, когда на карту поставлено здоровье, ни о чем другом думать не следует
а если уж путешествовать, то выбирать особо не приходится
между сорока милями и сотней. Лучше вообще не переезжать, лучше
вообще остаться в Лондоне, чем ехать сорок миль, чтобы попасть в еще более ужасный воздух
. Это именно то, что сказал Перри. Это показалось ему очень
непродуманной мерой."

Попытки Эммы, чтобы остановить ее отца были тщетны; и, когда он
достигли такого пункта, как это, она не могла не удивляться ее
шурин прояснится.

"Мистер Перри, - сказал он голосом, полным крайнего неудовольствия, - сделал бы это".
лучше придержать свое мнение, пока его не спросят. Почему он делает это
дело его, чтобы задаться вопросом, что я делаю в моем принимая мои семья одна
часть побережья или другой? Мне будет позволено, я надеюсь, использование моих
суждение а также Мистер Перри. Я хочу его стороны не более, чем его
наркотики". Он помолчал и, через мгновение остыв, добавил, всего лишь
саркастическая сухость: "Если мистер Перри может сказать мне, как перевезти жену и
пятерых детей на расстояние в сто тридцать миль без больших
затрат или неудобств, чем расстояние в сорок, я буду так же
готов предпочесть Кромер Саут-Энду, насколько это возможно для него самого.

"Правда, правда", - сказал мистер Найтли, большинство готовы взаиморасположение, "очень
правда. Это внимание, в самом деле. Но, Джон, что касается того, что я имел в виду
рассказывая тебе о своей идее переместить тропу в Лэнгхэм, повернуть ее еще больше
вправо, чтобы она не пересекала домашние луга, я не могу
представьте себе любую трудность. Я бы не стал пытаться, если бы это могло быть
средством причинения неудобств жителям Хайбери, но если вы вспомните
именно нынешний свет пути - Единственный способ доказать это,
впрочем, придется обратиться к нашим картам. Я увижу вас в аббатстве
надеюсь, завтра утром, и тогда мы их просмотрим, и вы
выскажете мне свое мнение.

Мистер Вудхаус был весьма взволнован таким резкие блики на его
друг Перри, которому он на самом деле, хотя и бессознательно, была
приписывая многие из его собственных чувств и выражений; но успокаивающий
внимание его дочерей постепенно устранило нынешнее зло, и
немедленная бдительность одного из братьев и лучшие воспоминания о
другом предотвратили его повторение.


СЕМЕЙНОЕ ОБУЧЕНИЕ

От "Мэнсфилд Парка"

Как ее [] появление цене Фанни и настроение улучшились, Сэр Томас и
Миссис Норрис подумал, что с большим удовлетворением от их великодушного плана;
и это было довольно скоро решили между собой, что хоть и далеко от
умница, она показала сговорчивым нравом, и мне показалось, что дают
их небольшие проблемы. Скупое мнение о ее способностях не ограничивалось
_тем_. Фанни могла читать, работать, и писать, но ее учили
ничего более; и как и ее собратья нашли ее в неведении о многих вещах с
что они давно знакомы, они считали ее необыкновенно глупо,
и за первые две или три недели были постоянно приносить некоторые
свежий доклад его в гостиную.

"Дорогая мама, только подумай, мой кузен не может сложить карту Европы
воедино" - или "мой кузен не может назвать основные реки России" - или
"она никогда не слышала о Малой Азии" - или "она не знает разницы
между акварелью и мелками! Как странно! Вы когда-нибудь слышали
что-нибудь настолько глупое?"

"Мои дорогие, - отвечала их тетя, - это очень плохо, но вы не должны
ожидать, что все будут так же быстро учиться, как вы".

"Но, тетя, она действительно такая невежественная! Знаешь, мы спросили ее
прошлой ночью, каким путем она хотела бы попасть в Ирландию; и она сказала, что ей
следует переправиться на остров Уайт. Она не думает ни о чем, кроме острова
Уайт, и называет его "Островом", как будто в мире нет другого острова
. Я уверен, мне было бы стыдно за себя, если бы я это сделал.
Не знал лучше задолго до того, как мне было столько лет, сколько ей сейчас. Я не могу вспомнить
время, когда я многого не знал, о чем она пока не имеет ни малейшего представления
. Как давно это было, тетя, с тех пор, как мы привыкли повторять
хронологический порядок королей Англии с датами их
восшествия на престол и большинством основных событий их правления!

- Да, - добавил другой, - и из римских императоров такого низкого ранга, как Север;
помимо значительной части языческой мифологии и всех металлов,
полуметаллов, планет и выдающихся философов ".

"Совершенно верно, мои дорогие, но вы благословлены замечательными
воспоминания, а у вашей бедной кузины, вероятно, их вообще нет. Существует огромная
разница в воспоминаниях, как и во всем остальном; и
поэтому вы должны принимать во внимание вашу кузину и жалеть ее
недостаток. И помните, что если вы когда-нибудь будете такими же дерзкими и умными
сами вы всегда должны быть скромными, потому что многое из того, что вы уже знаете,
вам еще многому предстоит научиться ".

- Да, я знаю, что есть, пока мне не исполнится семнадцать. Но я должен рассказать тебе еще кое-что.
Фанни такая странная и глупая. Вы знаете, она говорит, что не
хотите узнать, музыки или рисования?"

"Конечно, моя дорогая, это очень глупо и показывает многие хотят
гений и подражания. Но, учитывая все обстоятельства, я не знаю
будь это не так, что так и должно быть: ибо, хотя ты знаешь,
(благодаря мне), ваши папенька и маменька так хорошо, как довести ее до с
вы, это вовсе не обязательно, она должна быть выполнена как
вы, наоборот, гораздо более желательна, что там должно быть
разница".

Таковы были советы, с помощью которых миссис Норрис помогла сформировать умы своих племянниц
. и не удивительно, что при всех их многообещающих
таланты и ранняя информация, они должны быть полностью лишены
менее распространенных навыков самопознания, великодушия и смирения.
Их превосходно обучили всему, кроме характера. Сэр Томас
не знал, чего им не хватало, потому что, хотя он и был по-настоящему заботливым отцом, внешне он
не отличался нежностью, и сдержанность его манер подавляла
весь поток их настроений перед ним.


ЧАСТНЫЕ СПЕКТАКЛИ

Из "Мэнсфилд-парка"

Фанни смотрела и слушала, не без удовольствия наблюдая за эгоизмом,
который, более или менее замаскированный, казалось, правил всеми ними, и удивлялась
чем это закончится.

Теперь были выбраны трое персонажей, кроме мистера Рашворта, за которого
Мария всегда отвечала, что готова на все; когда Джулия,
имея в виду, как и ее сестра, быть Агатой, начала щепетильно относиться к мисс
Отчет Кроуфорда.

"Отсутствующие ведут себя нехорошо", - сказала она. "Здесь недостаточно женщин
. Амелия и Агата, возможно, подойдут для Марии и меня, но здесь ничего нет.
для вашей сестры, мистер Кроуфорд.

Мистер Кроуфорд хотел, чтобы об этом не думали; он был совершенно уверен
его сестра хотела действовать только потому, что могла быть полезной, и что
она не позволила рассматривать себя в настоящем деле. Но
этому немедленно воспротивился Том Бертрам, который заявил о роли
Амелия будет во всех отношениях собственностью мисс Кроуфорд, если она
согласится на это. "Для нее это так же естественно, как и необходимо", - сказал он,
"как Агата для одной или другой из моих сестер. Это не может быть жертвой с их стороны.
это в высшей степени комично".

Короткое молчание. Каждая сестра посмотрела тревожно, ибо каждый почувствовал
лучшие претензии к Агате, и надеялся, чтобы он нажал на нее
отдыхайте. Генри Кроуфорд, который тем временем взялся за пьесу и с
кажущейся небрежностью переворачивал первый акт, вскоре уладил
это дело.

"Я должен просить _Julia_ Мисс Бертрам, - сказал он, - не вступать в
часть из агата, или он не разрушит все мои торжественности. Ты должна
нет, в самом деле, ты не должна (поворачиваясь к ней). Я не мог выносить твоего
лица, искаженного горем и бледностью. То, сколько смеха у нас было вместе,
безошибочно наткнулось бы на меня, а Фредерик со своим рюкзаком
был бы вынужден убежать ".

Приятно, вежливо, говорилось; но манера была потеряна в
важно, чтобы чувства Джулии. Она заметила взгляд, брошенный на Марию, который подтвердил
нанесенный ей вред: это был план, уловка; ею пренебрегли, Марии
отдали предпочтение; торжествующая улыбка, которую Мария пыталась подавить
показал, насколько хорошо это было понято: и прежде чем Джулия смогла взять себя в руки
настолько, чтобы заговорить, ее брат тоже выступил против нее,
сказав: "О да! Мария должна быть Агатой. Мария будет лучшей Агатой.
Хотя Джулия воображает, что предпочитает трагедию, я бы не доверял ей в этом.
В ней нет ничего трагичного. У нее нет такого взгляда. Ее
черты лица не трагичны, и она слишком быстро ходит, и говорит
слишком быстро, и не смогла бы сохранить самообладание. Ей бы лучше сыграть старую
деревенскую женщину - жену дачника; у тебя действительно была роль, Джулия. Жена дачника
очень красивая роль, уверяю тебя. Старушка снимает
высокопарные доброжелательность мужа с хорошим интернет-дух. Вы
должна быть жена дачника это".

"Жена дачника!" - воскликнул мистер Йейтс. "О чем вы говорите? Самая
Тривиальная, ничтожная, незначительная часть; самая банальная; ни малейшего
сносная речь в целом. Твоя сестра так поступает! Это оскорбление -
предлагать это. В Экклсфорде это должна была сделать гувернантка. Мы все
согласились, что это не может быть предложено никому другому. Еще немного
справедливости, мистер Менеджер, если вы не возражаете. Вы не заслуживаете должности, если
вы не можете лучше оценить таланты своей компании. "

"Ну, что касается _этого_, мои добрые друзья, пока я и моя компания не начнем по-настоящему
действовать, должны быть какие-то догадки; но я не хочу порочить
Джулию. У нас не может быть двух Агат, и у нас должна быть жена одного Крестьянина;
и я уверен, я поставил ее в пример умеренности себя в том, что
довольны старого дворецкого. Если роль пустяковая, у нее будет
больше заслуг в том, что она что-то из этого сделает: и если она так отчаянно настроена
против всего юмористического, пусть она послушает речи Котеджера вместо
Жена дачника, и поэтому меняй роли на всем протяжении; _ он_ торжественный
и достаточно патетичный, я уверен. Это не имело бы никакого значения для пьесы;
а что касается самого Коттеджера, то, когда он выслушает речи своей жены, _ Я_
взялся бы за него от всего сердца ".

"При всем вашем пристрастии к жене Котеджера, - сказал Генри Кроуфорд, - это
будет невозможно сделать что-либо подходящее для вашей сестры, и мы
не должны допустить, чтобы ей навязывали ее добродушие. Мы не должны _позволять_
ей согласиться на эту роль. Ее нельзя оставлять на произвол судьбы.
Ее таланты будут востребованы в Амелии. Амелия-это персонаж больше
трудно быть широко представлены, чем даже Агата. Я считаю, что Амелия, как
самый сложный персонаж во всей пьесе. Он требует больших
полномочия, великий вежливости, чтобы дать ей игривость и простоту без
экстравагантность. Я видел, как хорошие актрисы терпели неудачу в этой роли. Простота,
действительно, недоступна почти каждой актрисе по профессии. Это
требует тонкости чувств, которой у них нет. Это требует
дама--Джулии Бертрам. Надеюсь, вы возьмете это на себя?", повернувшись
к ней с выражением тревожной мольбы, которое немного смягчило ее; но
пока она колебалась, что сказать, ее брат снова вмешался, сказав мисс
Заявление Кроуфорда лучше.

"Нет, нет, Джулия не должна быть Амелией. Это совсем не та роль для нее.
Ей бы это не понравилось. Она бы не справилась. Она слишком высокая и
крепкая. У Амелии должна быть маленькая, легкая, по-девичьи прыгающая фигурка. Это
подходит мисс Кроуфорд, и только мисс Кроуфорд. Она выглядит со стороны, и я
убежден, будет делать это превосходно".

Не обращая внимания на это, Генри Крофорд продолжал свои мольбы.
"Вы должны оказать нам услугу, - сказал он, - действительно должны. Когда вы изучите
характер, я уверен, вы почувствуете, что он вам подходит. Трагедия может быть вашим выбором
но, несомненно, окажется, что комедия выбирает _ вас_. Вам придется
навестить меня в тюрьме с корзиной провизии; вы не будете
откажешься навестить меня в тюрьме? Мне кажется, я вижу, как ты входишь с
своей корзинкой.

Чувствовалось влияние его голоса. Джулия заколебалась; но был ли он всего лишь
пытающимся успокоить ее и заставить забыть о предыдущем
оскорблении? Она не доверяла ему. Пренебрежение было самым решительным. Он
был, возможно, но играл с ней в предательские игры. Она подозрительно посмотрела
на сестру; выражение лица Марии должно было решить, была ли она раздосадована
и встревожена - но Мария выглядела само спокойствие и удовлетворенность, а Джулия
хорошо знал, что на этой почве Мария не могла быть счастлива, но у нее
расходы. Поэтому с поспешным негодованием и дрожащим голосом она
сказала ему: "Ты, кажется, не боишься потерять выражение лица"
когда я прихожу с корзиной провизии - хотя можно было бы
предполагалось ... Но только как Агата я должна была быть такой всепоглощающей!"
Она остановилась, Генри Крофорд выглядел довольно глупо, и как бы он не
знаю, что и сказать. Том Бертрам начал опять:--

"Мисс Крофорд, должно быть, Амелия. Она будет превосходной Амелией.

"Не бойтесь, что мне нужен персонаж", - воскликнула Джулия с сердитой живостью.
"Я не собираюсь быть Агатой, и я уверена, что справлюсь
ничего другого; и как с Амелией, он всех частей мира
самое отвратительное для меня. Терпеть не могу ее. Отвратительная маленькая, дерзкая,
неестественная, наглая девчонка. Я всегда протестовал против комедии, и
это комедия в ее худшей форме ". И с этими словами она поспешно вышла.
из комнаты, оставив неловкие чувства не у одного, но волнующие.
небольшое сочувствие ни у кого, кроме Фанни, которая была тихим слушателем
в целом, и который не мог думать о ней как о находящейся под влиянием
_jealousy_ без большой жалости....

Невнимание двух братьев и тети к Джулии
растерянность и их слепота к ее истинной причине должны быть приписаны
полноте их собственного разума. Они были полностью поглощены своими мыслями. Том
погружен в заботы своего театра, и не увидел ничего, что не
тут же к нему относиться. Эдмунд, разрываясь между своей театральной и реальной ролью
, между заявлениями мисс Кроуфорд и своим собственным поведением, между любовью
и постоянством, был в равной степени ненаблюдателен, а миссис Норрис была слишком занята
в разработке и руководстве общими мелкими делами компании,
контролируя их различные наряды с учетом экономичных мер, для
что никто не поблагодарил ее, и сохранение, с восторгом целостности,
полкроны здесь и там отсутствующего сэра Томаса, чтобы иметь досуг
для наблюдения за поведением, или охраняют счастье, от его дочерей.


БЕСПЛОДНЫЕ СОЖАЛЕНИЯ И ЯБЛОКИ СОДОМА

Из "Мэнсфилд-парка"

Таковы были обстоятельства и надежд, которые постепенно привели их
облегчение Сэр Томас, омертвляя его смысл, что было потеряно, и в
часть примирить его к себе; несмотря на страдания, вытекающие из
осуждение собственных ошибок в воспитании его дочерей никогда не была
чтобы быть полностью покончено.

Слишком поздно он осознал, как невыгодные для характера любого молодого
люди должны быть совершенно противоположное лечение, которое Мария и Джулия
всегда переживает за дом, где в излишней снисходительности и
лесть их тетя была постоянно контрастирует с его собственной
тяжести. Он видел, как дурно судил, ожидая противодействовать тому, что
было неправильным в миссис Норрис, противоположным тому, что было в нем самом, ясно видел, что он
только увеличил зло, научив их подавлять свой дух
в его присутствии, чтобы он не знал их истинного расположения,
и отправляя их за все их поблажки человеку, который смог
привязать их только слепотой своей привязанности и избытком
своей похвалы.

Это было вопиющее бесхозяйственность; но, как бы плохо это ни было, он постепенно
начал чувствовать, что это была не самая страшная ошибка в его плане
образования. Что-то, должно быть, желая _within_, или пора бы
стерлись значительная часть его побочных эффектов. Он опасался, что отсутствовал принцип, активный
принцип; что их никогда должным образом не учили
управлять своими склонностями и темпераментом с помощью того чувства долга, которое может
достаточно одного этого. Они были теоретически обучены своей религии,
но никогда не требовали применять ее на повседневной практике. Выделяться
элегантностью и достижениями - законной целью их
молодости - не могло оказать никакого полезного влияния таким образом, никакого морального воздействия на
разум. Он хотел, чтобы они были хорошими, но его заботы были направлены
на понимание и манеры, а не на расположение; и он боялся, что о
необходимости самоотречения и смирения они никогда не слышали
из любых уст, которые могли бы принести им пользу.

Он горько сожалел о недостатке, который теперь едва ли мог исправить
понять, что это было возможно. Он чувствовал себя ужасно, потому что, несмотря на все
затраты и заботу о беспокойном и дорогом образовании, он воспитал
своих дочерей, не понимая ни их первейших обязанностей, ни того, что он
был знаком с их характером и вспыльчивостью.

Возвышенный дух и сильные страсти миссис Рашуорт особенно проявились
ему стало известно об их печальном результате. Ее не удалось уговорить
оставить мистера Кроуфорда. Она надеялась выйти за него замуж, и они продолжали жить вместе
до тех пор, пока ей не пришлось убедиться, что эти надежды тщетны,
и до тех пор, пока разочарование и несчастье, вызванные обвинительным приговором,
не сделали ее характер настолько испорченным, а ее чувства к нему настолько похожими на ненависть, что
на какое-то время они стали наказанием друг для друга, а затем вызвали
добровольное расставание.

Она жила с ним, чтобы ее упрекали в том, что она разрушила все его счастье
в Фанни, и не нашла лучшего утешения в расставании с ним, чем
то, что она разделила их. Что может превзойти страдания такого человека?
в такой ситуации!

Мистер Рашуорт без труда добился развода; и так закончилась
брак, заключенный при таких обстоятельствах, чтобы обеспечить лучший исход.
эффект удачи, на который не стоит рассчитывать. Она презирала его,
и любила другого - и он прекрасно понимал, что это так.
Унижения глупости и разочарования эгоистичной страсти
могут вызвать мало жалости. Его наказание последовало его поведение, как это сделал
глубже наказания более глубокую вину жены. _ он_ был расторгнут
помолвка, и он был унижен и несчастлив до тех пор, пока какая-нибудь другая хорошенькая девушка
не смогла бы снова привлечь его к браку, и он мог бы начать
второй, и следует надеяться, более успешный судебный процесс над государством - если
обманут, быть обманутой, по крайней мере, с хорошим настроением и удачей; в то время как _she_
должна уйти с бесконечно более сильными чувствами, на пенсию и
упрек, который не мог допустить второго всплеска надежды или характера.

Где она может располагаться, стала предметом самых меланхолии и
знаковое консультации. Миссис Норрис, чья привязанность, казалось, усиливалась
из-за недостатков ее племянницы, хотела, чтобы ее приняли дома и
все они поддерживали ее. Сэр Томас и слышать об этом не хотел; а миссис
Гнев Норриса против Фанни был тем сильнее, что он рассматривал в качестве мотива
_ ее _ проживание там. Она упорно приписывала его
угрызения совести _ ней_, хотя сэр Томас очень торжественно заверил ее
что если бы не было никакой молодой женщины, о которой идет речь, если бы не было молодого
человек любого пола, принадлежащий ему, подвергаться опасности со стороны общества
или задетый характером миссис Рашуорт, он никогда бы не нанес
настолько сильного оскорбления соседям, чтобы ожидать, что они обратят на нее внимание. Как
дочь - он надеялся, что раскаивающуюся - она должна быть защищена им, и
обеспеченный всеми удобствами и поддерживаемый всяческим побуждением поступать правильно
что допускало их относительное положение; но дальше _ этого_
он не пошел бы. Мария разрушила свой собственный характер; и он не стал бы
в тщетной попытке восстановить то, что никогда не могло быть восстановлено,
санкционировать порок или, стремясь уменьшить его позор,
каким бы то ни было образом способствовать возникновению такого несчастья в семье другого человека
каким он знал себя....

Генри Кроуфорд, испорченный ранней независимостью и дурным примером в семье,
слишком долго предавался причудам хладнокровного тщеславия. Однажды
это открытие, непреднамеренное и незаслуженное, привело его на путь к
счастью. Может, он был доволен завоеванием одного любезный
любовь женщины, он мог бы найти достаточно ликование в
преодолевая нежелание, в рабочей себя в достоинства и
нежность Фанни Прайс, не было бы всей вероятности,
успех и счастье для него. Его привязанность уже кое-что сделала.
Ее влияние на него уже дало ему некоторое влияние на нее.
Если бы он заслуживал большего, не может быть сомнений, что большего было бы больше.
был получен; особенно после того, как состоялся этот брак, который
помог бы ему с помощью ее совести подавить ее
первое влечение и очень часто сводил их вместе. Он бы
выстоял, и праведно, Фанни, должно быть его награда и награда
очень добровольно даровал--в разумный срок от Эдмунда
женившись на Мэри. Он сделал так, как он предназначен, и так как он знал, ему бы следовало, по
спускаясь к Everingham после возвращения из Портсмута, он мог бы
определяли свою счастливую судьбу. Но на него настаивали , чтобы он остался ради миссис
Вечеринка Фрейзера: его пребывание имело лестные последствия, и он
должен был встретиться там с миссис Рашуорт. Любопытство и тщеславие были
занимаются, и искушение непосредственное наслаждение было слишком сильным для
ум неиспользованный на любые жертвы, чтобы правильно; он решил отложить его
Путешествие в Норфолк, решил, что письмо должно соответствовать его цели,
или что его цель была неважной - и остановился. Он увидел миссис Рашуотт,
был принят ею с холодностью, которая должна была бы вызвать отвращение,
и между ними навсегда установилось кажущееся безразличие: но он
был унижен, он не мог вынести, что его бросила женщина, чьи
улыбки были в его полном распоряжении; он должен приложить усилия, чтобы
подавить столь гордое проявление негодования: это былокак гнев из-за Фанни
; он должен взять верх над этим и сделать миссис Рашуорт Марией
Бертрам повторила свое обращение с ним.

В этом духе он начал атаку; и анимированные упорство было
установилось своего рода знаком общения--галантности--из
флирт-который ограничен своим видом: но в торжествующей над
усмотрению, что, хотя начало в гневе, мог бы спасти их
так, он поставил себя во власть чувств на ее стороне более
сильного, чем он предполагал. Она любила его, и отступать было некуда
внимание откровенно ей дорог. Он был в плену собственного тщеславия,
с предлогом любви, как это возможно, и не самых маленьких
непостоянство ума, к ней кузен. Оградить Фанни и Бертрамов
от знаний о происходящем стало его первой целью. Секретность
не могла быть более желательной для репутации миссис Рашуорт, чем он сам.
чувствовал это к своей собственной. Вернувшись из Ричмонда, он был бы рад
больше не видеть миссис Рашуот. Все, что последовало за этим, было результатом
ее неосторожности; и в конце концов он уехал с ней, потому что не мог
помочь ему, сожалея, Фанни даже в тот момент, но сожалеет о своем
бесконечно более когда вся суета интрига закончилась, и очень
несколько месяцев учил его, в силу контраста, чтобы разместить еще
высшее значение на сладость ее характер, чистоту ее голове, и
совершенство ее принципы.

Это наказание, публичное возмездие за бесчестие, должно быть справедливым
Мы знаем, что оно не относится к числу тех
барьеров, которые общество воздвигает добродетели. В этом мире наказание
менее равное, чем можно было бы пожелать; но без того, чтобы заглядывать вперед
к более справедливому назначению в будущем мы можем справедливо причислить такого человека, как
здравомыслящий человек, как Генри Кроуфорд, который в немалой степени обеспечивает себя
досадой и сожалением - досадой, которая иногда должна доходить до
самобичевание и сожаление о несчастье - в том, что он так отплатил за гостеприимство
, так нарушил семейный покой, так лишился своего лучшего, самого
уважаемый и располагающий к себе знакомый, и так потерял женщину, которую он когда-то любил
разумно, а также страстно.




AVERRO;S

(1126-1198)


Аверроэс (Абу-ль-Валид Мухаммад, ибн Ахмад, ибн Мухаммад, ИБН РУШД; или
подробнее на английском: Абу-ль-Валид Мухаммед, сын Ахмета, сына
Мухаммед, сын Рушда) родился в 1126 году в Кордове, Испания. Его
отец и дед, последний известный юрист и канонист, были
судьями в этом городе. Сначала он изучал теологию и каноническое право, а
позже медицину и философию; таким образом, подобно Фаусту, охватывая всю
область средневековой науки. Его жизнь пришлась на самый блестящий период
западной мусульманской культуры, на великолепие того рационализма, который
предшествовал великой тьме религиозного фанатизма. В молодости он
был представлен Ибн Туфайлем (Абубасером), автором знаменитого "Хайи
аль-Юкдхан", философского "Робинзона Крузо", просвещенным
Халиф Абу Якуба Юсуфа (1163-84), как поместится излагатель тогда
популярный философии Аристотеля. Эту должность он занял с таким большим успехом
, что стал фаворитом принца и, наконец, его личным
врачом. Он также занимал важную должность судьи, сначала в
Севилье, позже в Кордове.

Он пользовался еще большим уважением при следующем халифе, Якубе
аль-Мансуре, до 1195 года, когда зависть его соперников и
фанатизм берберов привел к тому, что его обвинили в отстаивании философии
в ущерб религии. Хотя Аверроэс всегда
заявлял о большом уважении к религии, и особенно к исламу, как к
ценной популярной замене науки и философии, обвинение могло
вряд ли это можно опровергнуть (как будет показано позже), и эмир
Верующие едва ли могли позволить себе открыто оказывать поддержку еретику. Аверроэс был
соответственно лишен своих почестей и сослан в Ласену, еврейское поселение
недалеко от Кордовы - факт, который придает окраску убеждению, что
он был евреем по происхождению. Чтобы на время удовлетворить своих фанатичных подданных.
халиф издал суровые указы не только против Аверроэса,
но и против всех ученых людей и всей учености как враждебных религии. В течение
какого-то времени бедный философ не мог появиться на публике, не подвергаясь нападению
толпы; но через два года менее фанатичная партия, вошедшая в
придя к власти, принц отменил свои указы, и Аверроэс был восстановлен в
благосклонности. Это событие он пережил недолго. Он умер 10 декабря
1198 года в Марокко. Здесь же он был похоронен; но его тело было позже
перевезен в Кордову и положен в гробнице своих отцов. Он оставил после себя
нескольких сыновей, более одного из которых заняли важные посты.

Аверроэс был последним великим мусульманским мыслителем, суммировавшим и доведшим до конца
свои выводы мысль четырехсот лет. Философия
Ислама, который сначала расцвел на Востоке, в Басре и Багдаде
(800-1100), а затем на Западе, в Кордове, Толедо и т.д. (1100-1200), был
смесью аристотелизма и неоплатонизма, заимствованной под
более ранние персидские халифы, происходившие от христиан (в основном несториан)
монахи Сирии и Месопотамии, будучи, следовательно, натуралистической
системой. В ней Бог признавался только как высшая абстракция;
в то время как вечная материя, закон и безличный разум играли
главную роль. Это было неизбежно несовместимо с мусульманской ортодоксией,
в которой грубо понятый, глубоко личностный Бог - это все во всем.
В то время как персидское влияние было сильным, философия процветала, породила нескольких
действительно великих ученых и мыслителей, добилась значительного прогресса в борьбе с
Мусульманским фатализмом и предопределением и, казалось, справедливо принесла
о свободной и рациональной цивилизации, выдающейся в науке и искусстве. Но
как только фанатический или схоластический элемент взял верх,
философия исчезла, а вместе с ней и все надежды на великую мусульманскую цивилизацию на Востоке.
цивилизация. Это изменение было отмечено Аль-Газзали и его книгой
"Уничтожение философов". Он умер в 1111 году нашей эры, и
затем работы Аль-Фараби, Ибн-Сины и "Братьев чистоты"
отправились на дальний Запад в поисках признания среди мусульман,
Евреев и христиан Испании. И на короткое время они нашли это там,
а в двенадцатом веке нашли также красноречивых толкователей в
школах-мечетях Кордовы, Толедо, Севильи и Сарагосы. Из них
наиболее известными были Ибн Баха, Ибн Туфайль и Ибн Рушд (Аверроэс).

В ходе своего развития мусульманская философия постепенно устраняла
неоплатонический, мистический элемент и возвращалась к чистому аристотелизму.
У Аверроэса, который называл себя всего лишь комментатором Аристотеля, эта
тенденция достигла своего апогея; и хотя он по-прежнему считал
псевдоаристотелевские произведения как подлинные, и они не полностью избежали их
влияние, он, безусловно, наименее мистический из мусульманских мыслителей. Две
фундаментальные доктрины, на которых он всегда настаивал и которые надолго сделали
его имя знаменитым, чтобы не сказать печально известным, вечность материи и
мир (предполагающий отрицание доктрины творения) и единство
активного интеллекта во всех людях (предполагающее смертность
индивидуальной души и невозможность воскресения и суда) являются
оба имеют аристотелевское происхождение. Неудивительно, что он вступил в конфликт
с ортодоксальным мусульманином; ибо в войне между арабским пророчеством,
с его поверхностной апологетической схоластикой и греческой философией, с
его искренним стремлением найти истину и верой в разум как единственный
разоблачив это, он без колебаний встал на сторону последнего. Он утверждал,
что человек создан для того, чтобы открывать истину, и что серьезное изучение Бога
и его дел является самой благородной формой поклонения.

Однако малыш может договориться со своим главным принципам, быть не может
сомневаюсь, что он был самый просвещенный человек на всем Ближнем возраст, в
Европа, по крайней мере; и если его дух и работа была продолжена, Западная
Ислам мог бы стать великой постоянной цивилизационной державой. Но здесь
снова, после короткого периода необычайного философского блеска,
фанатизм взял верх. Со смертью Аверроэса исчезла последняя надежда
благодетельной мусульманской цивилизации пришел конец. С тех пор ислам
стал синонимом слепого фанатизма и жестокого фанатизма. Во многих частях
мусульманского мира слово "философ" означает упрек, как и
"негодяй".

Но хотя ислам отвергает философ, работать как Аверроэс был не
значит, без его влияния. Именно благодаря его комментариях к Аристотелю
что мысль этого величайшего из мыслителей древности стала известна
западному миру, как иудейскому, так и христианскому. Среди евреев его
труды вскоре приобрели почти канонический авторитет. Его система нашла
выражение в работах самого известного еврейского мыслителя,
Маймонида (1135-1204), "второго Моисея", работы которого, несмотря на все
ортодоксальная оппозиция доминировала в еврейской мысли почти триста
лет и сделала евреев за это время главными сторонниками
рационализма. Когда преследования мусульман вынудили большое количество евреев
покинув Испанию и поселившись на юге Франции, работы Аверроэса и
Маймонида были переведены на иврит, который с тех пор стал
проводником еврейской мысли; и таким образом мусульманский аристотелизм вошел в
прямой контакт с христианством.

Среди христиан произведения Аверроэса, переведенные Майклом
Скотт, "волшебник со страшной славой", Герман Немец и другие, сразу же подействовали
как мощный платежный инструмент. Ересь пошла по их пути, и жали
церковь с самого ее основания. Признавая, что в ее существование было
на кону, она выставила вперед вся ее сила, чтобы раздавить незваного гостя. Приказ
был основан орден проповедников, инициированный святым Домиником из Калахорры (1170-1221)
; инквизиция была легализована (около 1220). Труды
Аристотеля и его арабских комментаторов были преданы огню (1209,
1215, 1231). Позже, когда все это оказалось бесполезным, лучшие умы
христианского мира, такие как Альберт Великий (1193-1280) и Фома Аквинский
(1227-74), предпринял попытку отразить новую доктрину ее же собственным оружием;
то есть, представив мысль Аристотеля и его арабских комментаторов
рациональному обсуждению. Так был введен второй или
расцветающий период христианской схоластики, основное направление деятельности которой, мы можем
справедливо сказать, было направлено на опровержение двух ведущих доктрин
Аверроэса. Стремясь к этому, Фома Аквинский облек всю догматическую
систему Церкви в формы Аристотеля и, таким образом, создал ту
колоссальную систему богословия, которая до сих пор преобладает в римско-католической
мир; засвидетельствуйте Энциклику _;terni Patris_ Льва XIII., выпущенную
в 1879 году.

Великими мыслителями тринадцатого века Аверроэс, хотя и считался
еретиком и опасным в религии, рассматривался как
способный мыслитель и комментатор _par excellence_; настолько, что св.
Фома позаимствовал у него саму форму своих собственных комментариев, и
Данте отвел ему выдающееся место рядом с Платоном и Аристотелем в
лимб древних мудрецов ("Ад", iv. 143). Но в следующем
столетии - главным образом, без сомнения, потому, что он был выбран покровителем
определенных решительно еретических движений, таких как те, которые были спровоцированы
архирационалист Фредерик II - его стали считать предшественником
Антихриста, если не самого этого персонажа: ему приписывают ужасные
богохульство в том, что он назвал основателей трех современных религий
- Моисея, Иисуса и Мухаммеда - "тремя самозванцами".
Какой бы ни была истина в этом, многое несомненно, что
неверие в смысле полного неверия в христианство как в
богооткровенную религию или в каком-либо особом смысле истинную, восходит к
тринадцатый век, и в значительной степени обусловлен влиянием
Аверроэса. Тем не менее, он был большим любимцем францисканцев и некоторое время
оказывал глубокое влияние на университеты Парижа и
Оксфорд, нашедший сильного почитателя даже в лице Роджера Бэкона. Его мысль была
также мощным элементом мистицизма мейстера Экхарта и его
последователей; мистицизма, который навлек на себя порицание Церкви.

Таким образом, обе ведущие формы ереси, которые характеризовали тринадцатый век
- натурализм с его тенденцией к магии, астрологии, алхимии,
и т.д., и т.п., и мистицизм с его мечтами о блаженных видениях, его
самоистязание и его беззаконие (см. Геррес, "Умри христом
Мистик") - были в значительной степени обязаны Аверроэсу. Несмотря на это, его
комментарии на Аристотеля сохранили свой кредит, свое влияние бытия
величайший в четырнадцатом веке, когда его учения были открыто
исповедовал. После изобретения книгопечатания они появлялись бесчисленными изданиями
несколько раз в связи с текстом Аристотеля. По мере того как
приближалась эпоха Возрождения и протестантизма, они
постепенно теряли свой престиж. Главные гуманисты, такие как Петрарка, а также
главные реформаторы были настроены к ним крайне враждебно.
Тем не менее, они внесли важный вклад в оба движения.

Дольше всего аверроизм просуществовал в Северной Италии, особенно в
Падуанском университете, где он исповедовался до семнадцатого
века, и где, как доктрина, враждебная сверхъестественному, он проложил путь
путь к изучению природы и расцвет современной науки. Таким образом,
Можно справедливо сказать, что Аверроэс принимал участие в каждом движении к
свободе, мудром и неразумном, за последние семьсот лет. По правде говоря,
свободная мысль в Европе обязана ему больше, чем какому-либо другому человеку, за исключением
Ab;lard. Его последним объявленным последователем был пылкий Лучилио Ванини,
который был сожжен за атеизм в Тулузе в 1619 году.

Лучшая работа об Аверроэсе - "Аверроэс и Аверроисме" Ренана (четвертое
издание, Париж, 1893). Здесь, на страницах 58-79, содержится полный список
как его комментариев, так и его оригинальных сочинений.




АВЕСТА

(Примерно Шестой век до н.э.)

А. В. УИЛЬЯМС ДЖЕКСОН


Авеста, или Зенд-Авеста, интересный памятник древности, - это
Библия Зороастра, священная книга древнего Ирана, и священное писание
современных парсов. Точное значение названия "Авеста" неизвестно
возможно, оно означает "закон", "текст" или, что более сомнительно,
"мудрость", "откровение". Современное знакомое обозначение книги как
Зенд-Авеста не совсем точно; если оно вообще используется, оно должно быть скорее
Авеста-Зенд, как "Библия и комментарии", как означает _zand_
"объяснение", "комментарий" и _Avesta u Zand_ используются в некоторых
Персидские аллюзии на зороастрийские Писания как обозначение
обозначение текста Авесты, сопровождаемого пехлевийской версией или
интерпретацией.

История обретения Авесты, или, скорее, открытия
Авесты молодым французским ученым-энтузиастом Анкетилем дю Перроном, который
был первым, кто открыл западному миру древние записи о Зороастризме
Зороастризм читается почти как роман. За собственный счет-дю-Перрон из
его отъезда в Индию в 1754 году, его опыты с _dasturs_
(или попы) в течение семи лет пребывания среди них, его различных
трудности и неприятности, неудачи и успехи, это увлекательно
во вводной объем его работы Зенд-Авеста, Ouvrage
де Zoroastre' (3 тт., Париж, 1771). Это был первый перевод
древнеперсидских книг, опубликованных на европейском языке. Его
появление сформировало одну из тех эпох, которые отмечены добавлением к
литературному, религиозному или философскому богатству нашего времени; новый
вклад был добавлен к богатству Запада из сокровищниц
Востока. Распаханное таким образом поле, хотя и обрабатывалось поначалу несовершенно
, более поздним собирателям принесло обильный урожай.

_ ЗЕНД-АВЕСТА._

Факсимиле страницы АВЕСТЫ; из старейшей сохранившейся рукописи
содержащей ЯСНУ. 1325 год н.э. В Королевской библиотеке Копенгагена.

Зенд-Авеста - точнее, Авеста-Зенд, то есть "Текст и
Комментарий" - это "Библия" персов. Четыре части, на которые она
разделена, называются Ясна, Висперед, Вендидад и Хорда-Авеста.

[Иллюстрация]

С ростом наших знаний языка священных текстов, мы
теперь имеем четкое представление также об истории зороастрийской литературы и
о переменах и шансах, через которые с разной судьбой проходили зороастрийцы.
священные Писания прошли. Первоначальная зороастрийская Авеста, согласно
традиции, сама по себе была литературой огромного масштаба. Плиний в своей
"Естественной истории" говорит о двух миллионах стихов Зороастра; к которым
можно добавить утверждение персов о том, что оригинальная копия
Священных Писаний была написана на двенадцати тысячах пергаментов золотыми
светящимися буквами и хранилась в библиотеке Персеполя. Но
какова была судьба этого архетипа? В традиции парсов есть ответ.
Александр Македонский - "проклятый Искандер", как его называют, - является
ответственным за его разрушение. По просьбе прекрасной Таис,
как гласит история, он позволил сжечь дворец Персеполя, и
драгоценное сокровище погибло в огне. Какую бы точку зрения мы ни приняли.
из различных сторон этой истории нельзя отрицать одну вещь:
вторжение Александра и покорение Ирана были косвенно или
прямо причиной определенного религиозного упадка, последовавшего за
разрушение Персидской империи и было ответственно за тот факт, что
большая часть Священных Писаний была забыта или вышла из употребления.
Персидская традиция возлагает на греков вину за потерю еще одного экземпляра
оригинальных древних текстов, но не объясняет, каким образом
это произошло; в ней также нет никаких сведений о копиях книг пророка.
произведения, о которых говорят семитские авторы, были переведены почти на дюжину
разных языков. Возможно, одна из этих версий была греческой, поскольку она является
общепризнанным фактом, что в четвертом веке до нашей эры философ
Феопомп потратил много времени, излагая на своем родном языке содержание
священных книг магов.

Традиция единодушна по крайней мере в одном пункте: оригинал
Авеста включала двадцать одну _Nasks_, или книг, заявление, в котором есть
никаких веских причин для сомнения. Та же традиция, с которой мы были знакомы
общий характер этих насков также утверждает, что они точно рассказывают, как
многие из них пережили нашествие Александра; ибо, хотя сам священный текст
был уничтожен, его содержание было утрачено лишь частично,
священники сохранили большие части драгоценных писаний. Они встретились
со многими превратностями за пять столетий, прошедших между
завоеванием Александра и великим восстановлением зороастризма в
третьем веке нашей эры, при династии Сасанидов. В этот период
были собраны все доступные зороастрийские писания, компиляция
была кодифицирована, и было сделано подробное уведомление о содержании каждого из
оригинальные Наски сравниваются с сохранившимися на тот момент частями. Оригинал
Авеста, по-видимому, была своего рода энциклопедическим трудом; не только о
религии, но и о полезных знаниях, относящихся к праву, искусству,
науке, профессиям и повседневной жизни. Если мы можем судить по
существующему оглавлению этих насков, ревностные сасаниды,
даже во времена сбора (226-380 гг. н.э.), смогли восстановить
но это фрагмент архетипа, возможно, четвертая часть оригинала
Авеста. Ни был этот остаток, предназначенных, чтобы избежать несчастья. В
Мусульманское вторжение в седьмом веке нашей эры нанесло окончательный и
сокрушительный удар. Большая часть религии, которая в противном случае могла бы быть
передана нам, несмотря на завоевания "проклятого Искандера", теперь
погибла от меча и Корана. Мы должны помнить, что его утрата
частично компенсируется религиозной литературой пехлеви времен Сасанидов
.

Отрывочные и разрозненные, как остатки "Авесты", мы
счастье в обладании даже этот фрагмент Библии Зороастра,
чей компаса составляет около одной десятой от наших собственных священных книг. Группировка
из существующих текстов здесь представлены: --1. Ясна (включая Гаты).
2. Висперад. 3. Яшт. 4. Второстепенные тексты. 5. Вендидад. 6. Фрагменты.

Даже эти тексты ни одна рукопись в наше время не содержит в полном объеме.
Настоящее собрание составлено путем объединения различных авестийских кодексов.
несмотря на большую древность литературы, все существующие
рукописи сравнительно молоды. Ни один из них не старше тринадцатого
века нашей эры, в то время как непосредственную историю только одного или двух можно
проследить примерно до десятого века. Этот простой внешний
обстоятельство, конечно, не влияет на фактическое раннего возраста
Священные писания зороастрийцев. Следует иметь в виду, что Зороастр жил за
меньшей мере за шесть веков до рождения Христа.

Среди шести разделов нашей нынешней Авесты Ясна, Висперад и
Вендидад тесно связаны. Они используются в ежедневном ритуале,
и они также сопровождаются версией или толкованием на языке пехлеви
, который одновременно служит своего рода комментарием.
Эти три раздела часто объединяются в своего рода молитвенник,
называется Вендидад-Сада (чистая Вендидад); то есть текст Авесты без перевода пехлеви
. Главы в данном случае расположены с особым упором
на богослужебное употребление.

Некоторое представление о характере Авесты в том виде, в каком она существует сейчас, можно получить
из следующего наброска ее содержания и иллюстративных материалов
представленных выборок:--

1. _ясна_ (жертвоприношение, богослужение), главное литургическое произведение священного писания
канон. Она состоит в основном из восхвалений и молитв и
почти соответствует нашему представлению о молитвеннике. Ясна включает
семьдесят две главы; они делятся на три почти равные части.
Средняя, или самая старая, часть - это раздел Гатхи, описанный ниже.

Значение слова _ясна_, указанное выше, сразу дает некоторое представление
о природе текстов. Главы Ясны читались во время жертвоприношения
жертвоприношение, которое состояло не в кровавых жертвоприношениях, а в
возношении хвалы и благодарения, сопровождаемом ритуальными обрядами.
Священник в белом одеянии, опоясанный священным шнуром и в вуали,
_paitidana_, перед его устами в присутствии священного огня,
начинает служение с обращения к Ахура Мазде (Ормазду) и
небесной иерархии; затем он освящает воду заофры,
_язда, или жертвоприношение, и _баресма_, или связка священных веток. Теперь он
и его помощник готовят хаому (_soma_ у индусов), или
сок священного растения, употребление которого является частью
религиозного обряда. В девятой главе книги начинается ритмичное
воспевание хвалы Хаоме. Предполагается, что это обожествленное существо,
олицетворение освященного напитка, появилось
перед самим пророком и описать ему благословения,
которые хаома дарует своему благочестивому почитателю. Строки написаны
метрически, как, собственно, и обычно в старых частях Авесты,
а ритм чем-то напоминает стихи из "Калевалы" Лонгфелло
"Гайавата". Образец представлен здесь в переводе:--

 Во время утреннего богослужения
 Хаома пришел к Зороастру,
 Который прислуживал у Костра
 И пел святые Псалмы нараспев.

 "Что ты за человек (спросил Пророк)?",
 Кто из всего материального мира
 Самое прекрасное искусство, которое я когда-либо видел
 В моей жизни, яркой и бессмертной?

Образ священного растения отвечает и велит священнику приготовить
священный экстракт.

 Хаома тогда дал мне ответ,
 Хаома праведный, уничтожающий смерть:--
 "Зороастр, я Хаома,
 Праведный Хаома, разрушающий смерть.
 Собери меня, Спитама,
 И приготовь из меня зелье;
 Восхваляй меня, да, как и впредь.
 В своей хвале Спасители восхваляют меня".

Зороастр снова задает вопрос, желая узнать о благочестивых людях древности, которые
поклонялись Хаоме и получали благословения за свое религиозное рвение. Среди
одним из них, как стало известно от Хаомы, был король Йима, чье правление было
временем Золотого века; это были счастливые дни, когда отец выглядел
таким же молодым, как и его дети.

 В правление принца Йимы,
 Там не было ни жары, ни холода,
 Не существовало ни возраста, ни смерти,,
 Ни болезней - дело рук демонов;

 Сын и отец шли вместе
 Пятнадцати лет от роду, каждому по фигуре,
 Пока сын Вивангхвата Йима,
 Добрый Пастырь правил как суверен.

Еще в двух главах восхваляется Хаома. Затем следует авестийский символ веры.
(Ясна 12), глава в прозе, которую повторяли те, кто присоединился к
ранняя зороастрийская вера отказалась от старого мародерства и кочевничества.
привычки, которые все еще характеризуют современных курдов, и переняли
сельскохозяйственный образ жизни, мирно посвятив себя
скотоводству, ирригации и возделыванию полей. Больше
часть книги ясна из литургического или ритуальный характер, и необходимость
здесь не будет описано далее. Особого упоминания, однако, заслуживает
средняя часть Ясны, которая образована "Пятью
Гаты" (гимны, псалмы), раздел, содержащий семнадцать священных текстов
псалмы, изречения, проповеди или учения самого Зороастра. Эти
Гаты составляют древнейшую часть всего канона Авесты. В них
мы видим перед собой пророка новой веры, говорящего с
пылом библейского псалмопевца. В них мы чувствуем трепет рвения
, который характеризует новую и борющуюся религиозную группу; нас согревает
пылающее рвение проповедника воинствующей церкви. Теперь, однако,
раздается крик отчаяния, момент малодушия в настоящее время
торжество зла, успех нечестивых и нищета праведных
но это уступает место громкому взрыву надежды,
трубному звуку пророка, исполненному обещания окончательной победы,
торжество добра над злом. Конец света не может быть далеко;
окончательное свержение Аримана (Анра Майнью) Ормаздом (Ахура Маздой)
уверен; установление нового порядка вещей несомненно; при
основании этого "царства" произойдет воскресение мертвых
и наступит жизнь вечная.

Третья Гатха, Ясна 30, может быть выбрана в качестве иллюстрации. Это
что-то вроде нагорной проповеди маздианцев. Зороастр проповедует доктрину
дуализма, войны добра и зла в мире, и призывает
верующих сделать правильный выбор и сразиться с сатаной. Добрые архангелы
Мысль (Воху Манах), Праведность (Аша), Царство (Кхшатра) проявляются
как помощники Человека (Маретан); для души которого, как в древнеанглийском
мораль играет, Демоны (Дэвы) борются. Ссылки на
воскресение и страшный суд, а также на новое устроение легко
распознается в вдохновенных словах пророка. Здесь предпринята попытка прозаического перевода
этого метрического псалма; порядок стихов, однако, сохранен
, хотя и без ритма.


ПСАЛОМ ЗОРОАСТРА: ЯСНА 30

 Теперь я буду говорить о вещах, которые вы, ищущие их, должны иметь в виду
 , А именно, о восхвалении Ахура Мазды и поклонении
 о хороших мыслях И радости от [_lit_. через]
 Праведность, которая проявляется через Свет.

 2

 Слушайте своими ушами, что является лучшей; с ясно
 понимая это воспринимаю.

 Пробуждение к тому, чтобы мы давали советы каждому человеку лично о
 различии между двумя вероучениями перед Великим Событием
 [т.е. Воскресением].

 3

 Итак, два первобытных Духа были близнецами, которые стали известны
 благодаря их деятельности,

 А именно, Добру и Злу, в мыслях, словах и поступках.
 Мудрые справедливо проводит различие между этими двумя; не так
 неразумная.

 4

 И вот, когда эти Два Духа впервые сошлись вместе, они
 установили Жизнь и разрушение и предопределили, как мир будет существовать.
 далее должно быть, а именно, худший в мире [ад] для
 злая, но лучшей мысли [неба] на праведников.

 5

 Нечестивый [Ариман] из этих Двух Духов решил творить
 зло, Самый Святой Дух [Ормазд] - который носит твердую
 небеса как одеяние -избрали Праведность [Аша], И [также
 те], кто ревностно удовлетворял Ормазда добродетельными поступками.

 6

 Неправильно демоны различали этих Двух Духов; ибо
 Заблуждение сошло на них, когда они размышляли, так что
 они выбрали Худшую Мысль [Ад]. И они бросились прочь, чтобы
 Гнев [Дьявола], чтобы испортить жизнь Человека
 [Маретан].

 7

 И к нему [то есть к Гайе Маретан] пришла Кшатра [Царство],
 Воху Манах [Благая мысль] и Аша [Праведность], И
 Армаити [Архангел Земли] дал [ему] телесную выносливость
 непрестанно; Из них, Твоих [созданий], когда Ты серьезно относишься
 к Своим творениям, он [т.е. Гайя Маретан] был первым.

 8

 Но когда возмездие грешникам свершится,
 Тогда Благая Мысль распространит Царство Твое, Исполнит
 это для тех, кто предаст сатану [Друджа] в руки Праведности
 [Аша].

 9

 И так пусть мы будем такими, кто обновит мир, И пусть
 Ахура Мазда и Праведность оказывают свою помощь, Чтобы наши
 мысли могли быть там, где пребывает Вера.

 10

 Ибо в [последнем] Устроении произойдет сокрушительный удар по
 Сатане; Но те, кто участвует в добром
 отчете [в Жизнеописании], встретятся вместе В счастливом
 дом Доброй Мысли, Мазды и Праведности.

 11

 Если, о вы, люди, вы обратите внимание на эти учения, которые дал Мазда, И
 [отметьте] благо и горе, а именно, долгие мучения
 нечестивых и благополучие праведных, тогда в соответствии
 с этими [доктринами] вы обретете счастье в будущей жизни.

В _Visperad_ (все мастера) - это сборник коротких прозаических
вызовы и laudations священных вещей. Его двадцать четыре секции
форма дополнения к ясной. Какой бы интерес ни представлял этот раздел
Авесты, он целиком лежит на стороне ритуала, а не в
область литературы. В этом отношении она сильно отличается от книги
Яшт, которая будет упомянута следующей.

_Yashts_ (восхваления поклонения) образуют поэтическую книгу из двадцати одного гимна
в которой ангелы религии, "достойные поклонения"
(_язаты, Изады_), прославляются и герои прежних дней. Много
материал Yashts, очевидно, взяты из дозороастрийской
саги, которые были реконструированы и принято, работал и изменен,
и включены в канон Нового-основана религия. Существует
мифологическая и легендарная атмосфера Яшт и произведения Фирдоуси
"Шах-наме" проливает свет на многие события, изображенные в
них, или на намеки, которые в противном случае были бы неясны. Все более длинные
Яшты написаны в стихах, и некоторые из них имеют поэтические достоинства. В основном следует упомянуть
среди более длинных: первое, восхваляющее Ардви
Сура Анахита, или небесный поток (Ст. 5); вторая, Яшт, которая
возвеличивает звезду Тиштрью и его победу над демоном засухи (ст.
8); затем тот, кто посвящен фраваши или прославленным душам
праведный (Yt. 13), а также Яшт в честь Веретрагны,
воплощение Победы (Yt. 14). Подборки из других, Yt. 10 и
Здесь приведены статьи 19, которые являются одними из самых благородных.

Первая из двух избранных (статья 10) посвящена великому божеству
Митра, гений, правящий светом, истиной и солнцем (ст.
10, 13).

 Прежде всего он, небесный ангел,
 Возвышается над горой Хара (Альборз).
 Впереди бессмертного солнца
 Которое влекут мимолетные лошади;
 Это он, в золотом убранстве
 Первым восходит на прекрасные вершины
 Оттуда он благосклонно взирает
 На все обители ариев.

Как бога света и истины и так как один из судей мертвых,
он едет в барское массива в бой и принимает активное участие в
конфликт, сеет месть на тех, кто в любое время по своему
жизнь ложно говорят, не оправдало их присягу, или нарушил их клятву. Его
боевая колесница и доспехи описаны в смешанных стихотворных и
прозаических строках, которые могут быть переведены таким образом (Yt. 10, 128-132):--

 Рядом с колесницей Митры,
 Митра, владыка широких пастбищ,
 Стоит с тысячей изящных луков
 (На луке натянута тетива из каугута).

У его колесницы также стоят тысячи стрел с перьями стервятников,
с золотыми зазубринами, со свинцовыми наконечниками, хорошей формы (наконечник железный).;
точно так же тысяча копий, хорошо выточенных и колющих, и
тысяча стальных боевых топоров, обоюдоострых и хорошо выточенных; также
тысяча хорошо выточенных бронзовых дубинок.

 И рядом с колесницей Митры также
 Стоит булава, прекрасная и хорошо наносящая удары,
 С сотней набалдашников и лезвий,
 Устремляется вперед, повергая героев;
 Она отлита из золотой бронзы.

Второй иллюстративный отрывок будет взят из Яшт 19, который
в ярких тонах усиливает восхваления Царственной Славы. Это
"царственная слава" (_kavaem hvareno_) - своего рода ореол, сияние или знак
божественного права, которым, как считалось, обладали короли и
герои Ирана в длинной череде его ранней истории. Одним героем, который нес на себе
славу, был могучий воин Траетаона (Феридун), победитель
змей-монстр Ажи Дахака (Зохак), который опустошал мир
своим ужасающим ежедневным поеданием мозгов двух детей. Победа
был славным триумфом Траэтаны (ст. 19, 37):--

 Тот, кто убил Ажи Дахаку,
 Трехзубый монстр с тремя головами,
 С шестью глазами и мириадами чувств,
 Исчадие ада, демонический, полный силы,
 Злой для мира и нечестивый.
 Этот исчадие ада, полный силы, Дьявол
 Анра Майнью создал,
 Фатальный для мира материал,
 Смертельно опасен для мира Праведности.

Не менее могущественным был другой благородный чемпион, доблестный Керешаспа,
который расправился с разъяренным демоном, который, хотя еще и не дорос до человеческого уровня,
угрожал миру. Таким образом, фразоническое хвастовство монстра заключается
дано (Ст. 19, 43):--

 Я еще только юноша,
 Но если когда-нибудь я стану взрослым
 Я сделаю землю своей колесницей
 И сделаю колесо небес.
 Я изгоню Святого Духа
 С сияющих небес,
 Я разгоню Злого Духа
 Из темной бездны;
 Они, как кони, потянут мою колесницу,
 Бог и дьявол запряглись в ярмо.

Передаем сборник коротких прошений, восхвалений и благословений
которые удобно сгруппировать как "Второстепенные молитвы", поскольку они
в качестве некоторого ответа на нашу идею о ежедневном руководстве по утреннему богослужению, мы
можем обратиться к Вендидад (закону против демонов), иранскому Пятикнижию
. Традиция утверждает, что в Вендидаде мы сохранили
образец одного из оригинальных насков. Это может быть правдой, но даже
поверхностный изучающий увидит, что это в любом случае фрагментарный
остаток. Каким бы интересным ни был Вендидад для изучающего древние обряды,
обрядности, манеры и обычаи, это, тем не менее, бесплодное поле для
изучающего литературу, который найдет в нем немногим больше, чем
утомительные рецепты, такие как некоторые главы из Левита, Чисел и
Второзакония. Нужно только добавить, что в конце беседы
между Зороастром и Ормаздом, приведенной в 6 главе, он обнаружит происхождение
современных парсийских "Башен молчания".

Среди авестийских фрагментов наконец-то можно привлечь внимание к одному.
мы должны радоваться, что он не был утерян. Это старый метрический фрагмент.
(Фрагмент 4, 1-3) во славу молитвы Айряма Ишья (Стих 54, 1). Это
молитва, которую Спаситель и его спутники произнесут в
конец света, когда произойдет воскресение; и она
служить своего рода последний козырь, при звуках которой мертвые восстанут из
их могилы и зло уходит из мира. Сам Ормазд говорит
Зороастру (Фрагмент. 4, 1-3):--

 Молитва Айряма Ишья, говорю тебе,
 Праведный, святой Зороастр,
 Величайшая из всех молитв.
 Воистину, среди всех молитв
 Именно эту Я одарил
 Возрождающей силой.

 Эта молитва дарует Саошьянтам, Спасителям,
 Воспевайте, и в процессе воспевания этого
 Я буду править своими созданиями,
 Я, кто есть Ахура Мазда.
 Не будет у Аримана власти,
 Анра Майнью, над моими созданиями,
 Он (исчадие ада) нечестивой религии.
 В земле скроется Ариман.,
 В земли демонов скрыть.
 До умершие снова воскреснут,
 И в их бездыханными телами
 Включить жизни должны быть восстановлены.

Какими бы краткими ни были выдержки для представления священных книг народа а
, приведенные здесь цитаты покажут, что Авеста
, которую до сих пор торжественно читают облаченные в белые одежды священники
Бомбей, современные представители Заратустра, Пророк древних
дней, это выживание не без значения для тех, кто ценит все
сохранилась для нас ранее в мировой литературе. Для читателей
интересующихся предметом, есть несколько переводов
Авесты. Лучший (за исключением Гат, где перевод слабый).
является французской версией Дарместетера "Зенд Авеста", опубликованной в
"Анналах музея Гиме" (Париж, 1892-93). Английский перевод
Дарместетер и Миллс содержатся в "Священных книгах Востока",
Vols. iv., xxiii., xxxi.

[Иллюстрация: Подпись: А.В. Уильямс Джексон]


МОЛИТВА О ЗНАНИИ

Об этом я прошу Тебя, о Ахура! скажи мне прямо: когда должна быть вознесена хвала,
как мне завершить восхваление Такого, как Ты, о Мазда? Пусть хвала
Такой, как Ты, искренне заявляй об этом другу, такому как я, таким образом
через Твою Праведность внутри нас, чтобы предложить нам дружескую помощь, чтобы
такой, как Ты, мог приблизиться к нам через Твой Добрый Разум внутри
душа.

2. Об этом я прошу Тебя, о Ахура! скажи мне прямо, как, угождая Ему, мы можем
служить Всевышнему в лучшем мире; да, как служить этому
вождь, который может даровать нам эти благословения своей благодати и который будет искать
благодарного воздаяния из наших рук; ибо Он, каким бы щедрым Он ни был через
праведный Порядок предотвратит гибель от всех нас, хранитель, каков Он есть
для обоих миров, о Дух Мазда! и друг.

3. Об этом Я спрашиваю Тебя, о Ахура! скажи мне прямо: кто по поколению является
первым отцом Праведного Порядка в мире? Кто дал
повторяющемуся солнцу и звездам их неизменный путь? Кто установил, что
благодаря чему луна прибывает и благодаря чему она убывает, спаси Тебя? Эти вещи,
О Великий Создатель! хотел бы я знать, и другие тоже до сих пор знают.

4. Об этом Я спрашиваю Тебя, о Ахура! скажи мне прямо: кто снизу
поддержал землю и облака наверху, чтобы они не падали? Кто сотворил
воды и растения? Кто из ветров запряг грозовые тучи
две самые быстрые? Кто, о Великий Создатель! вдохновитель
добрых мыслей в наших душах?

5. Об этом Я спрашиваю Тебя, о Ахура! скажи мне прямо: кто, как искусный ремесленник,
создал свет и тьму? Кто, столь искусный, создал
сон и пикантность часов бодрствования? Кто распространяет Полярные сияния,
полдень и полночь, наставники проницательного человека, истинные проводники долга?

6. Об этом Я спрашиваю Тебя, о Ахура! скажите мне прямо то, что я собираюсь сказать
если это действительно так. Увеличивает ли Благочестие, которым мы дорожим в действительности
священную упорядоченность в наших действиях? Этим Твоим
истинным святым она дала Царство через Добрый Разум? Для кого
ты сотворил Мать-коров, плод радости?

7. Об этом Я спрашиваю Тебя, о Ахура! скажи мне прямо: Кто создал Арамаити (наше
благочестие) возлюбленным вместе с Твоей Суверенной Властью? Кто через его
руководящая мудрость, заставила сына почитать отца? Кто сделал его
возлюбленным? С такими многочисленными вопросами, как эти, о Мазда! Я настаиваю
Ты, о щедрый Дух, Ты создатель всего!

Ясна xliv.: Перевод Л.Х. Миллса.


АНГЕЛ БОЖЕСТВЕННОГО ПОСЛУШАНИЯ

Мы поклоняемся Сраоше [Послушанию] благословенному, которого запрягают четыре скакуна
упряжь белая и сияющая, красивая и (27) сильная, быстрая в обучении
и быстрые, повинующиеся прежде речи, внимающие приказам разума, с
их копыта из рога, покрытого золотом, (28) более быстрые, чем [наши] лошади,
быстрее ветра, стремительнее дождя [падающих капель];
да, быстрее облаков, или птиц с прекрасными крыльями, или метко пущенной стрелы
когда она летит, (29) которая настигает всех этих быстрых, когда они летят
преследующие их, но которых никогда не настигают, когда они убегают, которые
отскакивают как от оружия [брошенного с той и с другой стороны], так и
привлеките с собой Сраошу, доброго Сраошу и благословенного; который из
оба оружия [те, что на этой стороне и на той] несут добро
Послушание благословенного, устремляющегося вперед в своем рвении, когда он берет свое
курс из Индии на Восток и когда он сядет на Западе.

Ясна вторая. 27-29: Перевод Л.Х. Миллса.


К ОГНЮ

Я приношу свою жертву и почитаю тебя, Огонь, как доброе приношение,
и приношение с нашим градом спасения, даже как приношение
хвала с благословениями тебе, Огню, о Ахура, сын Мазды! Встречай
ибо ты жертва и достоин [нашего] почтения. И как достойный для
жертвы, и, следовательно, достойный нашего почтения, да пребудешь ты в домах
людей [которые поклоняются Мазде]. Спасение этому человеку, который поклоняется тебе
в истине, с дровами в руках и баресмой [священными веточками] наготове,
с мясом в руках и ступкой в руках. 2. И да будешь ты
[всегда] сыт древесиной, как предписывает рецепт. Да, пусть у тебя будут
твои благовония по праву, и твое священное масло в обязательном порядке, и твои
иероглифы, расставленные регулярно. Будь совершеннолетним в том, что касается твоего питания, в возрасте канона
в том, что касается меры твоей пищи. О Огонь, Ахура, сын Мазды!
3. Будь теперь в огне в этом доме; будь всегда неизменно в огне; будь
весь в пепле в этом доме: долгое время будь таким для
содействие героическому [обновлению], к завершению [всего]
прогресс, да, даже до хорошего героического [тысячелетнего] времени, когда это
обновление станет полным. 4. Дай мне, о Огонь, Ахуру,
Сына Мазды! скорейшего славы, быстрое питание и скорейшего добычу и
обильные славы, обильное питание, обильная добыча, расширенный ум,
и ловкость языка и души и понимания, даже
постоянно растущее понимание в своей широтой, а что не
бродит. Ясна, lxii. 1-4: Перевод Л.Х. Миллса.


БОГИНЯ ВОД.

Принесите жертву этому моему источнику, Ардви Суре Анахите (той
возвышенный, могучий и незапятнанный образ (128) небесного потока),
которая предстает в облике девушки, прекрасной телом, самой сильной
с высоким телосложением, с высоким поясом, чистой, благородно рожденной из славной расы,
в мантии, полностью расшитой золотом. 129. Всегда держит в руке
барезму, согласно правилам; она носит квадратные золотые серьги
в ее ушах сверкают серьги, а золотое ожерелье обвивает ее красивое
шея, она, благороднорожденная Ардви Сура Анахита; и она опоясала свою талию
наглухо, так, что ее грудь может быть правильной формы, что они могут быть
плотно прижимается. 128. На голову Ардви Сура Анахита возложила золотую
корону со ста звездами, с восемью лучами, прекрасную, хорошо сделанную корону,
с ниспадающими нитями. 129. Она одета в одежду из
бобра, Ардви Сура Анахита; из шкур тридцати бобров, из тех,
которые вынашивают четырех детенышей, которые являются лучшим видом бобров; для
кожа бобра, обитающего в воде, имеет самый прекрасный цвет из всех
и при правильной обработке она сияет для глаз полной
блеск серебра и золота. Яшт, ст. 126-129: Перевод Дж.
Дарместетера.


ДУХИ-ХРАНИТЕЛИ.

Мы поклоняемся добрым, сильным, благодетельным фраваши [духам-хранителям]
верующих; в медных шлемах, с оружием (45) из меди, с
доспехи из меди; которые сражаются в битвах за победу в одеждах из
света, выстраивая сражения и продвигая их вперед, чтобы убить
тысячи дэвов [демонов]. 46. Когда ветер дует сзади них
и доносит их дыхание до людей, тогда люди знают, откуда дует дыхание
победы: и они благочестиво отдают дань уважения добрым, сильным, благодетельным
Фраваши верующих, с готовыми сердцами и поднятыми руками
. 47. На чьей бы стороне им ни поклонялись в первую очередь в
полноте веры преданного сердца, на эту сторону обратятся ужасные
Fravashis верующих вместе с Митры [ангел правды и свет]
и рашные [справедливости] и ужасно ругался мысль мудрецов и
победоносный ветер.

Яшт xiii. 45-47: Перевод Дж. Дарместетера.


ДРЕВНИЙ СИНДБАД.

Мужественный сердцем Кересаспа был самым стойким из сильных людей,
ибо Мужественное Мужество прилепилось к нему. Мы поклоняемся [этому] Мужественному Мужеству, твердому
на ногах, недремлющий, быстро встающий и полностью бодрствующий, который цепляется за
Керешаспа [герой], убивший змею Шварвару, пожирающую лошадей,
пожирающую людей, желтую ядовитую змею, по которой струился желтый яд толщиной в
большой палец. При нем Керасаспа готовил себе пищу в
медном сосуде, в полдень. Дьявол почувствовал жар и метнулся прочь
он выскочил из-под медного сосуда и опрокинул кипящую воду:
мужественный Керешаспа в ужасе отступил.

Яшт xix. 38-40: Перевод Дж. Дарместетера.


МУДРЕЦ.

Истинно говорю я это тебе, о Спитама Зороастр! мужчина, у которого есть жена
намного выше того, кто живет в воздержании; тот, кто содержит дом, намного
выше того, у кого его нет; тот, у кого есть дети, намного выше бездетного
человек; тот, у кого есть богатство, намного выше того, у кого его нет.

И из двух человек тот, кто наедается мясом, получает в себе доброго духа
[Воху Мано] гораздо больше, чем тот, кто этого не делает; последний
почти все мертвы; первый выше его на величину овцы, на величину
быка, на величину человека.

Именно этот человек может бороться с наступлением смерти; он может
сражайся с метко пущенной стрелой; которая может сразиться с зимой
демон в самой тонкой одежде; которая может сразиться с нечестивыми
тирана и бейте его по голове; именно этот человек может бороться против
безбожных постящихся Ашемаогха [извергов и еретиков, которые не едят].

Вендидад iv. 47-49: Перевод Дж. Дарместетера.


ПРИЗЫВ К ДОЖДЮ.

"Придите, о облака, по небу, по воздуху, спуститесь на землю,
тысячами капель, мириадами капель", - так говорите, о святой Зороастр!
"полностью уничтожить болезнь, полностью уничтожить смерть, уничтожить
вся болезнь, созданная Гаини, чтобы полностью уничтожить
смерть, созданная Гаини, чтобы полностью уничтожить Гадху и Апагадху.

"Если смерть придет накануне, пусть исцеление придет на рассвете!

"Если смерть придет на рассвете, пусть исцеление придет ночью!

"Если смерть придет ночью, пусть исцеление придет на рассвете!

"Пусть ливни прольют новые воды, новую землю, новые деревья, новое здоровье,
и новые целительные силы".

Вендидад xxi. 2: Перевод Дж. Дарместетера.


МОЛИТВА ОБ ИСЦЕЛЕНИИ.

Ахура Мазда обратился к Спитаме Зороастру, сказав: "Я, Ахура Мазда,
Производитель все хорошие вещи, когда я сделал этот особняк, красивые,
светит, видно издалека (может, я поднимусь, я приехать)!"

Тогда негодяй посмотрел на меня; негодяй Анра Майнью, смертоносец,
навлек на меня девять болезней, и девяносто, и девятьсот, и девять
тысяч, и девять раз по десять тысяч болезней. Так да исцелишь ты меня,
О Святое Слово, ты преславнейший!

Я дам тебе взамен тысячу быстрых скакунов;
Я приношу тебе жертву, о добрый Саока, совершенную Маздой и святую.

Я дам тебе взамен тысячу быстрых горбатых верблюдов; Я
приношу тебе жертву, о добрый Саока, совершенную Маздой и святую.

Я дам тебе взамен тысячу бурых безупречных быков; Я приношу
тебе жертву, о добрый Саока, совершенную Маздой и святую.

Я дам тебе взамен тысячу детенышей всех видов мелкого
скота; Я приношу тебе жертву, о добрый Саока, совершенную Маздой
и святую.

И я благословлю тебя справедливым заклинанием-благословением праведников,
дружеским заклинанием-благословением праведников, которое заставляет пустоту наполняться
полнота и то, что переполняет, что приходит на помощь тому, кто был
вызывает отвращение и заставляет больного человека снова звучать. Вендидад xxii. 1-5:
Перевод Дж. Дарместетера.


ФРАГМЕНТ

Все добрые мысли, и все добрые слова, и все добрые дела обдумываются
, произносятся и делаются с умом; а все злые мысли и слова
и дела обдумываются, произносятся и делаются с безрассудством.

2. И пусть [люди, которые думают, говорят и совершают] все добрые мысли и
слова и поступки населяют Небеса [как свой дом]. И пусть те, кто думает,
и говорит, и совершает злые мысли, слова и поступки, пребудут в Аду. Ибо для
всех, кто думает добрые мысли, говорит добрые слова и совершает добрые дела,
Рай, лучший мир, принадлежит нам. И это очевидно и как само собой разумеющееся.
Авеста, фрагмент III.: Перевод Л.Х. Миллса.




АВИЦЕБРОН

(1028-? 1058)


Авицеброн, или Авицеброль (правильно Соломон бен Иуда ибн Габироль), один из
самых известных еврейских поэтов и самый оригинальный из еврейских
мыслители, родился в Кордове, в Испании, около 1028 года нашей эры. О событиях
его жизни мы знаем мало; и только в 1845 году Мунк в
"Литературном журнале Востока" доказал, что еврейский поэт Ибн Габироль был
один и тот же человек с Авицеброном, которого так часто цитируют схоласты
как арабский философ. Он получил образование в Сарагосе, провел несколько лет
в Малаге и умер, едва достигнув тридцати лет, около 1058 года. Его
Характер, по-видимому, был довольно меланхоличным.

Из его философских трудов, написанных на арабском языке, безусловно, самым
важным и тем, что придало блеск его имени, был "Источник
Жизнь"; длинный трактат в форме диалога между учителем и
учеником, посвященный тому, что тогда считалось фундаментальным вопросом в
философии, природе и взаимоотношениях материи и формы. Оригинал,
который, по-видимому, никогда не пользовался популярностью ни у евреев, ни у арабов.
известно, что он не существует; но существует полный латинский перевод (работа
нашла признание среди христиан), который недавно был
отредактировано с большой тщательностью профессором Баумкером из Бреслау под названием
'Avencebrolis Fons Vitae, ex Arabico in Latinum translatus ab Johanne
Hispano et Dominico Gundissalino' (M;nster, 1895). Существует также
серия выдержек из нее на иврите. Помимо этого, он написал
полупопулярную работу "Об улучшении характера", в которой он приводит
различные добродетели соотносятся с пятью чувствами. Он,
кроме того, известный автор работы "О душе" и известный
составитель известной антологии "Выбор жемчужин", которая появилась,
с английским переводом Б.Х. Ашера, вышедшим в Лондоне в 1859 году. В его
поэзии, которая, как и у других средневековых еврейских поэтов, Моисея бен Эзры,
Иуда Халеви и др. Отчасти литургичен, отчасти мирянин, он отказывается от
исконных форм, таких, какие мы находим в Псалмах, и следует искусственным
Арабские модели со сложными ритмами и рифмами, неподходящие для иврита,
который, в отличие от арабского, беден интонациями. Тем не менее, многие из его
литургических произведений все еще используются в богослужениях синагоги, в то время как
его мирские частушки находят поклонников в других местах. (См. А. Гейгер, "Ибн
Gabirol und seine Dichtungen,' Leipzig, 1867.)

Философия Ибн Габироля представляет собой смесь еврейского монотеизма и
того неоплатонического аристотелизма, который на протяжении двухсот лет был
распространен в мусульманских школах в Багдаде, Басре и т.д., И который
образованные евреи в значительной степени способствовали распространению среди мусульман
Испания. Ибо никогда не следует забывать, что великими переводчиками и
интеллектуальными поставщиками средневековья были евреи. (См.
Steinschneider, 'Die Hebr;ischen Uebersetzungen des Mittelalters, und
die Juden als Dolmetscher,' 2 vols., Berlin, 1893.)

Цель Ибн Габироля, как и трех других известных еврейских мыслителей
Филона, Маймонида и Спинозы, заключалась в том, чтобы дать Богу отчет за
творение; и это он пытался сделать с помощью неоплатонических
Аристотелизм, такой, какой он нашел у псевдо-Пифагора,
Псевдо-Эмпедокл, псевдо-аристотелевская "теология" (аннотация из
Плотин) и "Книга о причинах" (отрывок из книги Прокла "Institutio
Theologica'). Хорошо известно, что Аристотель, который сделал Бога "мыслящим
из мыслящих" и противопоставил ему материю как нечто вечное,
так и не преуспел в установлении эффективной связи Бога с миром
(см. К. Elser, 'Die Lehredes Aristotles ;ber das Wirken Gottes,'
Мюнстер, 1893); и этот недостаток греки впоследствии так и не исправили
до времен Плотина, который, не выдвигая доктрины об
эманации, устроил вселенную как иерархию существования, начиная с
с Благом и нисходящий через соотнесенное Бытие и Разум,
к Душе или Жизни, которая производит Природу во всем ее многообразии, и поэтому
стоит на "горизонте" между неразделенным бытием. В
знаменитой энциклопедии "Братьев чистоты", написанной на Востоке
около 1000 г. н.э. и представляющей мусульманскую мысль в лучшем ее проявлении,
иерархия принимает такую форму: Бог, Разум, Душа, Первичная Материя,
Вторичная материя, Мир, Природа, Элементы, Материальные Вещи. (См .
Dieterici, 'Die Philosophic der Araber im X. Jahrhundert n. Chr.,' 2
vols., Leipzig, 1876-79.) В руках Ибн Габироля это
трансформируется таким образом: Бог, Воля, Первичная Материя, Форма, Разум,
Душа - растительная, животная, рациональная, Природа, источник видимого мира
. Если мы сравним эти иерархии, то увидим, что Ибн-Гвироль
делает два очень важных изменения: _first_, он вводит в целом
новый элемент, а именно: воли; _second_, вместо размещения интеллекта
второй по рангу, рядом с Богом, он кладет будет, материи и формы, прежде чем он.
Таким образом, в то время как самые ранние мыслители, опираясь на Аристотеля, стремились
объяснение мира в Разуме он ищет в
Воле, таким образом приближаясь к точке зрения Шопенгауэра. Более того, в то время как
они считали, что Материя и Форма происходят из Разума, он включает
последний, вместе с материальным миром, в число вещей, состоящих из
Материи и Формы. Следовательно, все, кроме Бога и Его Воли, которая является лишь
выражением Его, составлено из Материи и Формы (ср. Данте,
"Парадизо", i. 104 _seq_.). Заключил ли он из этого, что Бог, чтобы
занимать это исключительное положение, должен быть чистой материей (или
субстанция), он достиг бы точки зрения Спинозы. Как бы то ни было,
он совершенно одинок в Средние века, делая мир
продуктом Воли, а не Интеллекта, как считали схоласты и
классические философы Германии.

"Источник жизни" разделен на пять книг, темы которых следующие
: -I. Материя и форма и их различные виды. II. Материя как
носитель тела и субъект категорий. III. Отдельные
Субстанции в сотворенном интеллекте, стоящие между Богом и
Мир. IV. Материя и форма в простых субстанциях. V. Универсальная материя и
Универсальная форма, с обсуждением Божественной воли, которая, по
производство и объединяющий материю и форму, приносит бытия из не-бытия,
и так что такое 'источник жизни'.Хотя автор находится под влиянием
Еврейская космогония, его система, как таковая, является почти чисто неоплатонической. Это
остается одной из самых значительных попыток, которые когда-либо предпринимались
найти в духе объяснение мира; не только сводя всю
материю в основе своей к одному, но и утверждая, что, хотя форма обусловлена
божественная воля, материя обусловлены божественной сущностью, так что и то, и другое является
в равной степени духовный. Это особенно интересно, поскольку показывает нам, посредством
контраста, насколько христианское мышление, которое покоилось во многом на том же самом
основании, что и оно, было подвержено влиянию и ограничено христианскими догмами,
особенно теми, кто говорит о Троице и Воплощении.

Мысль Ибн Габироля оказала глубокое влияние не только на
последующих еврейских мыслителей, таких как Джозеф бен Саддиг, Маймонид, Спиноза,
но также и о христианских схоластах, которые его часто цитируют, и о
Giordano Bruno. Через Спинозу и Бруно это влияние перешло в
современный мир, где он все еще живет. Данте, хотя и называет многих арабских
философов, никогда не ссылается на Ибн Габироля; тем не менее, он позаимствовал больше своих
самых возвышенных мыслей из "Источника жизни", чем из какой-либо другой книги.
(Ср. Ibn Gabirol's 'Bedeutung f;r die Geschichte der Philosophie,'
appendix to Vol. i. of M. Jo;l's 'Beitr;ge zur Gesch. der Philos.,'
Breslau, 1876.) Если мы оставим в стороне ипостасную форму, в которой Ибн Габироль
излагает свои идеи, мы обнаружим замечательное сходство между
его системой и системой Канта, не говоря уже о системе Шопенгауэра. Для
Гуттмана "Философия Саломона Ибн
Габироля" (Геттинген, 1889).


О МАТЕРИИ И ФОРМЕ

Из "Источника жизни", Пятого трактата

Разум конечен в обоих направлениях: на высшей стороне - по причине
воли, которая выше его; на низшей - по причине материи, которая находится
вне его сущности. Следовательно, духовные субстанции конечны по отношению к
материи, потому что они различаются через нее, а различие есть
причина конечности; по отношению к формам они бесконечны на
низшей стороне, потому что одна форма вытекает из другой. И мы должны принять во внимание
имейте в виду, что та часть материи, которая выше небес, чем больше она поднимается
от нее к принципу творения, тем более духовной становится по форме
, тогда как та часть, которая опускается ниже небес к
тишина будет более телесной по форме. Материя, разум и душа
постигают небеса, а небеса постигают стихии. И точно так же, как, если
вы представите свою душу, стоящую на предельной высоте небес, и
оглянетесь на землю, земля покажется всего лишь точкой в
сравнении с небом, так и материальная и духовная субстанции в
сравнение с волей. И первая материя устойчива в познании
Бога, как земля посреди небес. И форма, распространяющаяся через
это подобно свету, распространяющемуся через воздух....

Мы должны иметь в виду, что единство, вызванное волей (мы могли бы сказать,
сама воля), связывает материю с формой. Следовательно, этот союз стабилен, незыблем,
и вечен с самого начала своего создания; и, таким образом, единство
поддерживает все сущее.

Важно, подвижный, с тем чтобы он мог появиться форма, в соответствии
с ее аппетит для получения добра и восторга
получение формы. Подобным образом, все, что есть, желания двигаться,
для того, что она может достигнуть чего-то по доброте первичной
бытия; и чем ближе все к изначальной, более легко
он достигает этого, и чем дальше от него, тем более медленно и с
больше движения и раз он делает это. И движение материи и других
субстанций есть не что иное, как желание и любовь к движущему средству, к которому
оно движется, как, например, материя движется к форме, через желание
изначальное существо; ибо материя требует света от того, что находится в
сущность воли, которая заставляет материю двигаться навстречу воле и желать ее
и в этом воля и материя схожи. И поскольку материя
восприимчива к форме, которая перетекла в нее потоком
насилия и необходимости, материя обязательно должна двигаться, чтобы принять форму;
и поэтому вещи, в свою очередь, ограничены волей и повиновением.
Следовательно, благодаря свету, который она получает от воли, материя движется навстречу воле и
желает ее; но когда она принимает форму, у нее нет недостатка ни в чем необходимом для
познания и желания этого, и ей не остается ничего, к чему можно было бы стремиться. Ибо
например, утром воздух был несовершенный блеск от солнца;
но в полдень он имеет идеальный блеск, и не остается ничего для нее
требовать солнца. Отсюда и стремление на первое движение-это
сходство между всеми веществами и первым производителем, потому что это
впечатлило все, чтобы двигаться в сторону первой; ведь особенно
вопрос желания частности форма, а материя растений и животных,
который, в генерации, двигайтесь по направлению к формам растений и животных
также зависит от конкретной форме обязанности в них. Подобным образом
чувствующая душа движется к чувственным формам, а разумная душа - к
умопостигаемым формам, потому что конкретная душа, которая называется
первым интеллектом, пока она существует в своем принципе, восприимчива к форме;
но когда он примет форму универсального разума,
который является вторым интеллектом, и станет разумом, тогда он
будет силен действовать и будет называться вторым интеллектом; и
поскольку у отдельных душ есть такое желание, из этого следует, что у универсальных
у душ должно быть желание универсальных форм. То же самое должно быть
сказано о природной материи, то есть о субстанции, которая поддерживает девять
категорий; потому что эта материя движется, приобретая первые качества,
затем к минеральной форме, затем к растительной, затем к чувственной,
затем к рациональному, затем к умопостигаемому, пока, наконец, оно не будет
объединено в форму универсального разума. И эта первичная материя
желает первичной формы; и все сущее желает союза и
смешения, чтобы таким образом они могли быть ассимилированы со своим принципом; и
следовательно, роды, виды, различия и противоположности объединены
через что-то в единственном числе.

Таким образом, материя подобна пустой таблице и восковой табличке; тогда как форма -
подобна нарисованной фигуре и записанным словам, от которых читатель достигает
конца науки. И когда душа познает их, она желает познать
чудесного художника, создавшего их, к сущности которого невозможно
подняться. Таким образом, материя и форма являются двумя закрытыми вратами разума,
которые интеллекту трудно открыть и пройти через них, потому что
субстанция разума находится под ними и состоит из них. И когда
душа утончает себя до тех пор, пока не сможет проникнуть в них, она достигает
по слову, то есть по совершенной воле; и тогда его движение прекращается, и
его радость остается.

Аналогией тому факту, что универсальная воля актуализирует универсальную форму
в вопросе интеллекта является тот факт, что конкретная воля
актуализирует конкретную форму в душе без времени, жизни и
существенное движение в материи души, локальное движение и другие движения
движения в материи природы. Но все эти движения происходят от
воли; и поэтому все вещи движимы волей, точно так же, как душа
вызывает покой или движение в теле согласно своей воле. И это движение
различается в зависимости от большей или меньшей близости вещей к воле
. И если мы удалим действие из воли, воля будет идентична
изначальной сущности; тогда как в случае с действием она отличается от нее.
Следовательно, воля подобна художнику всех форм; материя каждой вещи подобна
табличке; а форма каждой вещи подобна изображению на табличке. Это
связывает форму с материей и распространяется через всю материю, от
высшего к низшему, как душа через тело; и как добродетель
солнце, распространяя свой свет, соединяется со светом, и с ним
нисходит в воздух, поэтому сила воли соединяется с формой,
которую она придает всем вещам, и нисходит вместе с ней. На этом основании
говорится, что первопричина есть во всех вещах, и что нет ничего
без нее.

Воля скрепляет все вещи посредством формы; отсюда мы также
говорим, что форма скрепляет все вещи. Таким образом, форма является промежуточным звеном
между волей и материей, получая от воли и отдавая материи. И
воля действует вне времени или движения, благодаря своей собственной мощи. Если действие
души и разума и вливание света мгновенны,
гораздо в большей степени это касается воли.

Творение исходит от высшего творца и является эманацией, подобной
источнику воды, текущей из своего источника; но в то время как вода следует за водой
без перерыва или отдыха, творение не имеет движения или времени.
Запечатывание формы на материи, когда она вытекает из воли, подобно
запечатыванию или отражению формы в зеркале, когда ее видят. И как
чувство принимает форму ощущаемого без материи, так все,
что воздействует на другого, действует исключительно через свою собственную форму, которую оно просто
накладывает на этого другого. Следовательно, род, вид, дифференциация, свойство,
случайность и все формы в материи - это просто впечатление, произведенное
мудростью.

Сотворенная душа одарена присущим ей знанием; но
после того, как она соединяется с телом, она лишается возможности получать те
впечатления, которые ей присущи, по причине самой темноты своего существования.
тело, закрывающее и гасящее его свет и размывающее его, точно так же, как
в случае с прозрачным зеркалом: когда на него накладывается плотная субстанция, его
свет затемнен. И поэтому Бог, тонкостью своей субстанции,
создал этот мир и расположил его в соответствии с этим прекраснейшим
порядком, в котором он находится, и снабдил душу чувствами, в которых, когда
она использует их, то, что скрыто в ней, проявляется в действии; и
душа, постигая чувственные вещи, подобна человеку, который видит много
вещей, и когда он удаляется от них, обнаруживает, что ничего не остается с
он был всего лишь видением воображения и памяти.

Мы также должны иметь в виду, что, в то время как материя создается сущностью, форма - это
созданный волей. И сказано, что материя - это престол Бога, и что
воля, дающая форму, восседает на ней и покоится на ней. И через
знание этих вещей мы поднимаемся на те вещи, которые находятся за
их, то есть причину, почему нет ничего; и это
познание мира из божества, которое превыше всего: любой
ниже он очень мал в сравнении с ней.




РОБЕРТ АЙТУН

(1570-1638)


Этот шотландский поэт родился в замке своего отца Kinaldie, рядом ул.
Эндрюс, Fifeshire, в 1570 году. Он происходил из нормандской семьи
Де Весси, младший сын которого поселился в Шотландии и получил от
Роберта Брюса земли Эйтуна в Бервикшире. Кинкарди вошел в
семью около 1539 года. Роберт Айтун получил образование в Сент-Эндрюсе, получив степень
в 1588 году, путешествовал по Континенту, как и другие богатые люди.
Шотландские джентльмены, изучавшие юриспруденцию в Парижском университете.
Вернувшись в 1603 году, он порадовал Якова I. стихотворением на латыни, поздравляющим
его со вступлением на английский престол. Вслед за этим поэт получил
приглашение ко двору в качестве конюха Тайной палаты. Он быстро поднялся,
был посвящен в рыцари в 1612 году и назначен камергером короля Якова
и личным секретарем королевы Анны. Когда Карл I взошел на престол
Айтун был сохранен и занимал много важных постов. По словам
Обри, "он был знаком со всеми остроумцами своего времени в Англии".
Сэр Роберт был, по сути придворным поэтом и принадлежал к посевной
круг шотландский избранное что Джеймс вокруг него собралась еще нет
никаких упоминаний о нем в Сплетница, дневники этого периода, и почти
никто в государственных бумаг. Однако, похоже, он был популярен: Бен
Джонсон хвастается, что Айтун "нежно любил меня". Неудивительно, что
его мягкие стихи должны были поблекнуть в великолепном свете
современных поэтов.

[Иллюстрация: РОБЕРТ АЙТУН]

Он писал на греческом и французском, и многие из его стихотворений на латыни были опубликованы
под названием "Delitiae Poetarum Scotorum" (Амстердам, 1637). Его
Английские стихи на такие темы, как "Панихида по любви", "Покинутый поэт",
"Протест любовника", "Обращение к непостоянной любовнице" и т.д.
не демонстрируют глубины эмоций. Он говорит о себе:--

 "И все же, по слухам, я был любовником,
 Да, я умер за любовь, как это делают другие.;
 Но, хвала Господу, это было именно так.
 Я ожил в течение часа или двух ".

Строки, начинающиеся словами "Я признаю, что ты добр и справедлив", процитированные
ниже с их адаптацией Бернсом, не встречаются в его рукописи.,
собранный его наследником сэром Джоном Эйтауном, ни в издании его работ
с мемуарами, подготовленными доктором Чарльзом Роджерсом, опубликованными в Эдинбурге в
1844 году и переизданными частным образом в 1871 году. Декан Стэнли в своих "Памятниках
Вестминстерского аббатства" приводит ему оригинал "Старой доброй песни",
который Роджерс включил в свое издание. Песня Бернса повторяет версию,
приписываемую Фрэнсису Темплу.

Айтун провел всю свою жизнь в роскоши, умер во дворце Уайтхолл в
1638 году и был первым шотландским поэтом, похороненным в Вестминстерском аббатстве. Его
мемориальный бюст был взят с портрета кисти Вандайка.


 НЕПОСТОЯНСТВО ПОДВЕРГНУТО УПРЕКАМ.

 Я любил тебя однажды, я больше не буду любить.;
 Твое горе, как и вина.:
 Ты уже не тот, кем был раньше,
 С какой стати я должен быть прежним?
 Тот, кто может снова полюбить нелюбимого,
 Запас любви больше, чем мозгов;
 Боже, пошли мне любовь, я должен заплатить свои долги,
 Пока бездельники обманывают свою любовь.

 Ничто не могло бы разрушить мою любовь,
 Если бы ты все еще продолжал мою;
 Да, если бы ты остался самим собой,
 Возможно, я все еще был бы твоим.
 Но ты вспомнил о своей свободе.,
 Что это ты мог бы сделать где-нибудь в тюрьме.;
 И тогда как мог я не презирать
 Оставаться пленником пленника?

 Когда новые желания победили тебя,
 И изменили объект твоей воли,
 Во мне была летаргия,
 Не постоянство, чтобы любить тебя по-прежнему.
 Да, было грехом пойти туда
 И так злоупотреблять любовью.;
 Поскольку нас не учат произносить молитвы,
 Тем, о ком должны молиться другие.

 И все же ты хвалишься своим выбором,
 Хвались своим выбором его удачи.;
 Я не буду ни горевать, ни радоваться.
 Видеть, как он обретает то, что я потерял.
 Вершиной моего презрения будет
 Смеяться над ним, краснеть за тебя;
 Любить тебя по-прежнему, но больше не ходить
 Просить милостыню к дверям нищего.


 СТРОКИ НЕПОСТОЯННОЙ ЛЮБОВНИЦЕ

 Я признаю, что ты нежная и прекрасная.,
 И я мог бы быть близок к тому, чтобы полюбить тебя.,
 Если бы я не нашел ни малейшей молитвы.
 Эти губы могли говорить, имели силу тронуть тебя.
 Но теперь я могу оставить тебя в покое.,
 Как никто не достоин быть любимым.

 Я признаю, что ты мил, но все же нахожу
 Ты такой расточительный в своих сладостях,
 Твои милости подобны ветру
 Который целует все, что встречает!
 И поскольку ты можешь любить больше, чем одного,,
 Ты не достоин, чтобы тебя никто не любил.

 Утренняя роза, которая стоит нетронутой.,
 Вооруженная шиповником, как сладко она пахнет!
 Но сорванная и процеженная более грубыми руками.,
 Ее аромат больше не с ней.
 Но и аромат, и красота исчезли.,
 И листья падают с нее по одному.

 Такая участь вскоре будет тебя ждет,
 Когда ты обрабатываются давно не чистили.,
 Как справедливо цветы, чтобы быть отброшена в сторону;
 И ты вздохнешь, а я буду улыбаться,
 Видеть твою любовь ко всем и каждому
 Привело к тому, что тебя никто не любил.


 АДАПТАЦИЯ БЕРНСА

 Я признаю, что ты очень справедлива,
 Я был бы влюблен по уши
 Если бы я не нашел ни малейшей молитвы
 Чтобы губы могли говорить, твое сердце могло двигаться.
 Я признаю тебя милой - но найди
 Ты не бережешь свои сладости.,
 Твои милости - глупый ветер.,
 Который целует все, что встречает.
 Посмотрите вон на тот розовый бутон, покрытый росой,
 Среди родного шиповника он выглядит скромным,
 Как он приобретает аромат и оттенок
 Когда пьет и носит обычную игрушку.
 Такова судьба, прежде чем настанет твой черед,
 Хотя ты и можешь некоторое время весело цвести,;
 Но однажды ты будешь отброшен в сторону.
 Как любой обычный сорняк и мерзость.




УИЛЬЯМ ЭДМОНСТОУН АЙТУН

(1813-1865)


Айтун второй, балладист, юморист и торист, в пропорциях
примерно равной значимости, - один из группы остроумцев и приверженцев
_статус quo_ кто сделал журнал Blackwood таким известным на заре его существования
родился в Эдинбурге 21 июня 1813 года. Он был сыном Роджера
Айтун, "автор Печатки"; и потомок сэра Роберта Эйтуна
(1570-1638), поэта и друга Бена Джонсона, последовавшего за Джеймсом VI.
из Шотландии и похоронен в Вестминстерском аббатстве. Оба Айтоуна
родители были литературные. Его мать, которая знала, что сэр Вальтер Скотт, а кто
дал Локхарт многие детали его биографии, помог парню в его
стихи. Ему казалось, что она знает все когда-либо спетые баллады. Его самые ранние стихи
были высоко оценены профессором Джоном Уилсоном ("Кристофер Норт"),
первым редактором журнала Blackwood's, на дочери которого он женился в 1849 году. В
девятнадцатилетнем возрасте он опубликовал свои "Польша, Гомер и другие стихотворения"
(Эдинбург, 1832). После окончания Эдинбургского университета он изучал
юриспруденцию в Лондоне, посетил Германию и, вернувшись в Шотландию, был призван в
коллегия адвокатов в 1840 году. Ему не нравилась эта профессия, и он часто говорил, что, хотя
он следовал закону, он никогда не мог превзойти его.

Находясь в Германии, он перевел первую часть "Фауста" белыми стихами,
которая так и не была опубликована. Многие из его переводов с Уланда и
Гомер появлялся в "Блэквудз" с 1836 по 1840 год, и многие из его ранних работ
были подписаны "Огастес Даншаннер". В 1844 году он присоединился к
редакции журнала Blackwood, в который на протяжении многих лет вносил свой вклад
политические статьи, стихи, переводы Гете и юмористические
эскизы. В 1845 году он стал профессором риторики и литературы в
Эдинбургском университете, который он занимал до 1864 года. Примерно в 1841 году он
познакомился с Теодором Мартином и совместно с ним
написал серию легких статей, перемежающихся бурлескными стихами,
который, перепечатанный у Блэквуда, стал популярным как "Бон Готье".
Баллады", опубликованные в Лондоне в 1855 году, достигли своего тринадцатого издания.
в 1877 году.

 "Несколько статей юмористического толка, которые я опубликовал под
 псевдонимом Бон Готье", - говорит Теодор Мартин в
 его "Мемуары об Айтуне" понравились Айтуну; и когда я
 предложил продолжить с другими в том же духе, он поддался
 с готовностью включился в план и согласился помочь в его осуществлении. Так
 началось своего рода партнерство Бомонта и Флетчера
 в серии юмористических статей, которые появлялись в журналах Тейта и
 Фрейзера с 1842 по 1844 год. В этих газетах, в
 которые мы публиковали с размахом, со всем безрассудством молодости
 вопреки таким вкусам или безумствам того времени, как
 давал повод для насмешек или веселья, - в то же время
 что мы сделали не совсем упускать из виду цель выше
 чем потеху,--появились стихи, с несколькими
 исключениями, которые впоследствии стали популярными, и к
 степень тогда мы мало созерцали, как Бон Готье
 Баллады."Некоторые из лучших из них были написаны исключительно
 Произведения Айтуна, такие как "Резня Макферсонов", "Рифма
 Сэра Ланселота Богла", "Разбитый кувшин", "Красный монах".
 и Маленький Джон", "Песнь о мистере Кольте", и это лучше всего.
 имитации шотландской баллады "Королева во Франции".
 Некоторые были полностью моими, а остальные были произведены нами
 совместно. К счастью, для нашей цели, то есть жили
 не мало поэтов, чьи стиль и образ мыслей были
 достаточно заметное, чтобы сделать имитацию легко, и достаточно
 популярный для пародию на их характеристики, чтобы быть легко
 признание. "Римские песни" Маколея и две другие его прекрасные баллады
 все еще были в расцвете своей славы. Баллада Локхарта
 'Испанские баллады были знакомы в гостиной, как и в
 исследования. Миссис Теннисон и Браунинг были открытие новых
 жилы поэзии. Они, вместе с Вордсвортом, Муром, Уландом и
 другими, менее заметными, лежат наготове в наших руках, - как Скотт,
 Байрон, Крэбб, Кольридж, Вордсворт и Саути поступили так с
 Джеймсом и Горацием Смитами в 1812 году, когда писали "Отвергнутый
 Адресов,.' Никогда, наверное, были стихи скинули с
 острое чувство наслаждения".

С Теодором Мартином он публикует также стихи и баллады И. В. Гете'
(Лондон, 1858). Слава г-на Айтуна как поэта основана на его "Песнях о
кавалерах", темы которых выбраны из волнующих случаев
Шотландская история, начиная с поля Флодден и заканчивая битвой при Каллодене.
В народной памяти любимыми являются "Казнь Монтроуза" и "
Похоронный марш Данди". Эта книга, опубликованная в Лондоне и Эдинбурге в
1849 году, выдержала двадцать девять изданий.

Его драматическая поэма "Фирмилиан: судорожная трагедия", написанная с целью высмеивания
в стиле Бейли, Добелла и Александра Смита и опубликованная в 1854 году,
обладал таким количеством превосходных качеств, что был воспринят как серьезная постановка
вместо карикатуры. Айтун представил это в
Журнал Блэквуда как притворная рецензия на неопубликованную трагедию (как
в случае с "Роллиадом" и как Локхарт поступил в случае с "Питерским
Письма", настолько успешно, что ему пришлось написать саму книгу в виде
"второго издания", чтобы удовлетворить спрос на нее). Этот отзыв был составлен настолько
умно, что "большинство газетных критиков встали на сторону
поэта против рецензента, никогда не подозревая о личности обоих, и
утверждал, что поэзия - прекрасная поэзия, а критик - тупица ".
Сарказм "Фирмилиана" настолько деликатен, что только те, кто знаком с
школа, которую он призван высмеивать, может по достоинству оценить его качества.
Драма начинается с показа Фирмилиана в его кабинете, планирующего композицию
"Каин: трагедия"; и, проникнувшись духом героя, он
начинает преступную карьеру. Среди его деяний - разрушение
кафедрального собора Бадахоса, который впервые предстает в его мысленном видении таким образом:--

 "Мне показалось, что я увидел, как рухнули прочные своды,
 И весь собор поднялся в воздух,
 Как будто оно выпрыгнуло из челюстей Пандемониума ".

Для этого он использует--

 "Около двадцати бочек темного зерна
 Секрет создания которого за час
 Дьявольского веселья
 Старый Роджер Бэкон произошел от Вельзевула."

Когда ужас свершается, в момент, когда жители
Бадахоса молятся, Фирмилиан скорее наслаждается сценой:--

 "Колонны и алтарь, чердак органа и экран,
 С опаленным роем смертных вперемешку,
 Кружась в тоске к дрожащим звездам".

""Фирмилиан", - снова цитирую биографа Айтуна, - заслуживает того, чтобы
сохранить свое место в литературе, хотя бы потому, что показывает, как легко это дается человеку
человек, обладающий настоящей поэтической силой, чтобы ради забавы разбрасываться страницами звучных и
искрометных стихов, просто игнорируя оковы природы и
здравый смысл и мчась сломя голову на Пегасе через пустыню
необычный." Его экстравагантность риторики можно представить из следующего
краткий отрывок, чем-то напоминающий Марлоу:--

 "И должен ли я тогда взять Цельса в качестве своего гида,
 Забивать себе голову скучными фолиантами Юстиниана,
 Или разворошить пыль, которая лежит над Августином?
 Только не я, верой! Я подпрыгнул в воздух,
 И прокладываю свой путь сквозь эфир, как птица.
 Это мелькает под отблесками луны,
 Прямо на восток, пока я не приземлился у подножия
 святого Геликона и не напился досыта
 У прозрачного истока ручья Аганиппе;
 Я в экстазе катал свои конечности по земле
 Той самой земле, на которой лежал старый Гомер
 Той ночью ему снились Елена и Троя:
 И я слышал в полночь сладостные звуки
 Приди в поисках с вершины холма, где, укрытый
 В богатых складках серебряного облака,
 Музы усыпляли Аполлона песнями".

В 1856 году был напечатан "Босуэлл", поэтический монолог о смерти Марии Стюарт.
любовник. Из юмористических зарисовок Айтуна самыми юмористическими являются "Мой первый
спец в Бигглсвейдз" и "Как мы поднимались по Глен-Мачкин".
Железная дорога"; рассказы, написанные во время железнодорожной мании 1845 года, в которых рассказывается о
глупости и нечестности ее организаторов и показано много типичных
шотландских персонажей. Его "Баллады о Шотландии" были изданы в 1858 году; это
издание лучших старинных менестрелей с предисловием и примечаниями. В
1861 году появился "Норман Синклер", роман, впервые опубликованный в журнале Blackwood's,
в нем представлены интересные картины шотландского общества и личный
опыт.

После смерти профессора Уилсона, Aytoun считается ведущим человеку
письма в Шотландии; звание, которое он скромно принял, написав в
1838 другу:--"я получаю своеобразную известность как литературный человеку
Шотландия. Тридцать лет назад в Северных странах один парень приобрел
огромную репутацию "Дорожного инспектора", одиночки.
по закону он имеет право шантажировать пассажиров на пароме." В 1860 году он был назначен
Почетным президентом ассоциированных обществ Университета
Эдинбург, его конкурентом был Теккерей. Это место занимал
далее лорд Литтон, сэр Дэвид Брюстер, Карлайл и Гладстон.
Айтун написал "Жизнь и времена Ричарда Первого" (Лондон,
1840), а в 1863 году - "Брачную оду на свадьбу принца
Уэльского".

Айтун был человеком большого обаяния и добродушия в обществе; даже для
Американцы, хотя он ненавидел Америку энергией страха - страха
всех, кто видит, как ее процветание подрывает основы их классового общества
. Он умер в 1865 году; а в 1867 году его биография была опубликована сэром
Теодором Мартином, его сотрудником. Определение Мартином места Айтуна
в литературе удачно:--

 * * * * *

"Моды в поэзии может измениться, но пока темы, с которыми они
интернет есть интерес к своим соотечественникам, его 'лежит' найдет, как они
теперь делать широкий круг поклонников. Его полномочия в качестве юмориста было возможно
больше, чем как поэт. Они, конечно, были более широко
оценили. Его непосредственные современники многим ему обязаны, ибо он
внес большой вклад в то добродушное веселье, без которого напряжение и
борьба современной жизни были бы невыносимыми. Многое из того, что превосходно в
его юмористических произведениях, вполне возможно, перестанет занимать место в
литература основана на том обстоятельстве, что он имеет дело с персонажами и
особенностями, которые в какой-то мере являются локальными, и фазами жизни, и
чувствами, и литературой, которые более или менее эфемерны. Но многое еще будет
безусловно, сыновья и внуки
тех, для кого это было изначально написано, будут продолжать читать и получать удовольствие от них; и его имя будет связано
с именами Уилсона, Локхарта, Сидни Смита, Пикока, Джерролда, Махони
и Худа, как человека, одаренного юмором столь же искренним и оригинальным, как
их, однако мнения могут различаться относительно порядка их использования
относительные достоинства."

"Современный Эндимион", отрывок из которого приводится, является пародией на
Более раннюю манеру Дизраэли.


 ПОХОРОННЫЙ МАРШ ДАНДИ

 Из "Песни шотландских кавалеров"


 Я

 Затрубите в дудку и выкрикните лозунг;
 Пусть pibroch сотрясает воздух
 Своей дикой, торжествующей музыкой,
 Достойной груза, который мы несем.
 Пусть древние холмы Шотландии
 Услышьте еще раз боевую песню
 Разносящуюся по их долинам
 Пока воины клана маршируют вперед!
 Никогда с поля боя,
 Никогда из смертельной схватки,
 Был благороднее трофей нес
 Чем мы приносим с собой в день;
 Никогда еще с доблестной Дуглас
 О его бесстрашии лоно скважины
 Добрый король Роберт сердце-бесценно--
 К берегу нашего дорогого Искупителя!
 Lo! мы берем с собой героя--
 Lo! мы несем победоносного Грэма,
 Коронованного, как и подобает победителю
 С алтаря его славы;
 Свежий и истекающий кровью после битвы
 Откуда воспарил его дух,
 "Среди сокрушительной атаки эскадрилий,
 И грохота битвы!
 Произнесите, я говорю, ноты триумфа,
 Пока мы идем по болотам и Леа!
 Есть ли здесь кто-нибудь, кто отважится
 Оплакать нашего погибшего Данди?
 Пусть вдовы предателей
 Плачут, пока у них не затуманятся глаза!
 Рыдайте изо всех сил о Шотландии--
 Пусть никто не смеет оплакивать его!
 Смотрите! над его славным телом
 Развевается королевское знамя--
 Смотрите! в нем смешалась доблестная кровь.
 С его малиновым и золотым отливом.
 Посмотри, каким спокойным и величественным он выглядит,
 Как воин на своем щите,
 Ожидающий, пока утренний румянец
 Разольется по полю битвы!
 Смотрите - о, никогда больше, мои товарищи!,
 Мы не увидим, как этот соколиный глаз
 Покраснеет от внутренней молнии.,
 Приближался час битвы!
 Никогда мы не услышим голоса, который
 Яснее, чем зов трубы,
 Повелевал нам сражаться за короля и страну,
 Повелевал нам победить на поле боя или пасть!


 II

 На высотах Килликранки
 Вчера утром лежала наша армия:
 Медленно поднимался туман колоннами
 Из прорванного русла реки;
 Хрипло ревел вздувшийся поток,
 И Перевал был окутан мраком,
 Когда члены клана поднялись вместе
 Из их логова среди ракитника.
 Затем мы подпоясали наши тартаны,
 И сняли шляпы,,
 Когда мы ощупали лезвия наших палашей,
 И мы доказали, что это правда;
 И мы помолились солдатской молитвой,
 И мы прокричали клич собрания,
 И мы пожали руки родственникам,
 И мы поклялись сделать это или умереть!
 Затем наш предводитель выехал перед нами,
 На своем боевом коне, черном как ночь--
 Что ж, камеронские повстанцы
 Узнали этого боевого коня в бою!--
 И раздался ликующий крик
 Бородатого воина;
 Ибо мы любили дом Клавер'сов,
 И мы думали о добром Монтрозе.
 Но он поднял руку, призывая к тишине--
 "Солдаты! Я дал клятву;
 Прежде чем вечерняя звезда засияет
 На высоком челе Шахаллиона,
 Либо мы упокоимся в триумфе,
 Либо еще один из греймов
 Умрет в боевой упряжи.
 За свою страну и короля Джеймса!
 Подумайте о царственном мученике--
 Подумайте о том, что переживает его раса--
 Подумайте о том, кого убили мясники
 На поле Магуса Мьюира[1]:
 Клянусь его священной кровью, я заклинаю вас,
 Клянусь разрушенным очагом и святилищем--
 Клянусь разрушенными надеждами Шотландии,
 Твоими и моими обидами--
 Бейте в этот день, как по наковальне
 Пусть ваши удары останутся под вашими ударами, пока,
 Будь они заключающими ковенант предателями,
 Или кровь фальшивого Аргайла!
 Бей! и прогони дрожащих мятежников
 Назад, к бурному Форту;
 Пусть они расскажут своим бледным Конвентам
 Как им жилось на Севере.
 Пусть они скажут, что честь горцев
 Не продается и не покупается;
 Что мы презираем гнев их принца,
 Как ненавидим его иностранное золото.
 Бей! и когда бой закончится!,
 Если ты напрасно ищешь меня,
 Там, где мертвецов лежит больше всего,
 Ищи того, кто был Данди!"

 [Примечание 1: архиепископ Шарп, лорд-примас Шотландии.]



 III

 Затем холмы огласились громким эхом
 Нашим ответом на его призыв,
 Но более глубокое эхо прозвучало
 В сердцах всех нас.
 За земли широкого Бредалбейна,
 Ни один человек, услышавший его слова,
 В тот день не покинул бы поле битвы.
 Горящие глаза и пылающие щеки
 Говорили о неистовых эмоциях членов клана.,
 И они с трудом перевели дыхание.;
 Ибо их души были сильны внутри них.,
 Сильнее, чем хватка Смерти.
 Вскоре мы услышали призывный звук трубы.
 Звучащий на перевале внизу.,
 И отдаленный топот лошадей,
 И голоса врагов;
 Мы пригнулись к земле среди папоротника,
 Пока ряды равнинников не приблизились,
 Тяжело дыша, как гончие летом,
 Когда они чуют величественного оленя.
 Появляясь из темного ущелья,
 Затем мы увидели, как подошли эскадроны,
 Пехота Лесли и солдаты Левена
 Маршировали под бой барабана;
 Сквозь редкий березовый лес,
 По неровной земле и вересковой пустоши,
 Медленно продвигался длинный батальон,
 Пока они не достигли поля внизу;
 Тогда мы выскочили из нашего укрытия.,--
 Судить о том, как выглядел саксов тогда,
 Когда они увидели скалистые горы
 Начать жизнь с arm;d мужчин!
 Как буря вниз гребней
 Пронесся ураган сталь,
 Роза лозунг Макдональд--
 Сверкнул палаш Лохиэля!
 Тщетно ускорял сокрушительный залп
 Монгст был впереди нашего отряда--
 Мы наступали, пока не встретились с ними
 Нога к ноге и рука к руке.
 Лошадь и человек пошли ко дну, как плавник.
 Когда на Йоль разливается черная вода,
 И их туши кружатся
 В самом глубоком бассейне Гарри.
 Конь и человек пали перед нами.--
 Ни один живой враг не задержался.
 На поле Килликранки,
 Когда закончилась эта упорная битва!


 IV

 И засияла вечерняя звезда.
 На далекой голове Шахаллиона,
 Когда мы вытерли наши окровавленные палаши,
 И вернулись, чтобы сосчитать мертвых.
 Там мы нашли его израненным и окровавленным,
 Распростертый на усеянной камнями равнине,
 Когда он говорил нам, где его искать,
 В самой гуще убитых.
 И улыбка была на его лице.,
 Ибо в его умирающем ухе
 Прозвучала радостная нота триумфа
 И громкие возгласы членов клана:
 Итак, среди грома битвы,
 Выстрел, и сталь, и обжигающее пламя,
 Во славе своего мужского достоинства
 Передал дух Грэма!


 V

 Широко откройте хранилища Атола,
 Где покоятся кости героев--
 Широко откройте священные порталы
 Чтобы принять еще одного гостя!
 Последний из шотландцев и последний из свободных людей--
 Последний из всей этой бесстрашной расы
 Кто предпочел бы умереть незапятнанным,
 Чем пережить позор страны!
 О ты, воин с львиным сердцем!
 Не думай о будущем:
 Честь может считаться бесчестьем,
 Верность может быть названа преступлением.
 Спи с миром с прахом сородичей
 Благородных и истинных,
 Руки, которые ни разу не подвел свою страну,
 Сердца, что подлость никогда не знал.
 Спать!--и до самого последнего труба
 Выводит мертвых из земли и моря,
 Шотландия не может похвастаться смелее
 Вождь, чем наш родной Данди!


 КАЗНЬ МОНТРОУЗА

 Из "Слов шотландских кавалеров"

 Подойди сюда, Эван Камерон!
 Подойди, встань рядом со мной на колени--
 Я слышу, как река с ревом несется вниз
 К зимнему морю.
 На склоне горы раздаются крики.,
 Внутри взрыва война.--
 Старые лица смотрят на меня,
 Старые формы проходят мимо.
 Я слышу вой пиброха
 Среди шума битвы,
 И мой смутный дух снова просыпается
 На пороге ночи.

 Это я вел войско горцев.
 Сквозь снега дикого Лохабера,
 Когда пришли кланы в пледах,
 Чтобы сразиться с Монтрозом.
 Я рассказывал тебе, как южане пали
 Под широким клеймором,
 И как мы разгромили клан Кэмпбеллов
 На берегу Инверлохи;
 Я рассказывал тебе, как мы захватили Данди,
 И укротили гордость Линдси:
 Но я еще ни разу не рассказывал тебе
 Как великий Маркиз умер.

 Предатель продала его врагов;--
 Акт Бессмертный позор!
 Заклинаю тебя, мальчик, если бы ты встретиться
 С одним из имен в Ассинт ,--
 Будь то на склоне горы
 Или все же в долине,
 Встань он в боевом снаряжении один,
 Или при поддержке вооруженных людей,--
 Встреться с ним лицом к лицу, как ты бы встретился с человеком
 Который оскорбил славу твоего отца;
 Вспомни, чьей ты крови,
 И срази каитиффа!

 Они привели его к Уотергейту,
 Крепко связанного пеньковыми прутьями,
 Как будто там держали льва,
 А не человека без ограды.
 Они посадили его высоко на повозку,--
 Палач ехал внизу,--
 Они завели ему руки за спину
 И обнажили его благородное чело.
 Затем, как гончую спускают с поводка.,
 Они приветствовали, обычная толпа,
 И подхватили ноту с воплями и улюлюканьем,
 И попросили его пройти.

 Это заставило бы сердце храброго человека
 Опечалиться и заболеть в тот день,
 Наблюдать за острыми злобными глазами
 , Склонившимися над этим строем.
 Там стояли лорды Западной страны-виги
 На балконе и в луке;
 Там сидели их изможденные дамы,
 И их дочери, все как один.
 И каждое открытое окно
 Было заполнено настолько, насколько это вообще возможно
 Одетыми в черное участниками Шабаша карлесами,
 На это приятно было посмотреть!

 Но когда он пришел, хотя и бледный и изможденный,
 Он выглядел таким величественным и высоким.,
 Таким благородным был его мужественный облик.,
 Таким спокойным был его пристальный взгляд.,--
 Толпа воздержалась от криков,
 И каждый человек затаил дыхание,
 Ибо они хорошо знали, что душа героя
 Была лицом к лицу со смертью.
 И тогда скорбная дрожь
 Пробежала по всем людям,
 И некоторые, пришедшие поиздеваться над ним
 Теперь отворачивались и плакали.

 Но вперед - всегда вперед,
 В тишине и унынии,
 Унылое представление продолжалось,
 Пока он не достиг дома рока.
 Затем сначала послышался женский голос
 В насмешке и громком смехе,
 И раздался сердитый крик и шипение
 Из сердца мечущейся толпы;
 Затем, когда Грэм поднял глаза,
 Он увидел уродливую улыбку
 Того, кто продал своего короля за золото--
 Главного дьявола Аргайла!

 Маркиз пристально смотрел мгновение,
 И ничего не сказал,
 Но щеки Аргайла смертельно побледнели,
 И он отвел глаза.
 Раскрашенная шлюха рядом с ним,
 Она задрожала всем телом,
 По улице прокатился рев, подобный раскату грома,
 И руки его были сжаты в кулаки;
 И саксонский солдат громко закричал:
 "Назад, трус, со своего места!
 Семь долгих лет ты не смел
 Посмотреть ему в лицо.

 Если бы я был там с мечом в руке,
 И пятьюдесятью камеронами рядом,
 В тот день по улицам верхнего Данидина
 Прокричал бы лозунг "клич".
 Не все их отряды конницы-топтуна,
 И не вся мощь людей в кольчугах--
 Не все мятежники на Юге
 Отбросили нас тогда назад!
 Его нога снова ступила на Хайленд-хит
 Ступила свободно, как воздух,
 Или я и все, кто носил мое имя,
 Были похоронены там рядом с ним!

 Этого могло и не быть. Они положили его следующим
 В торжественном зале,
 Где когда-то восседали шотландские короли
 Среди всей их знати.
 Но там была пыль от вульгарных ног
 На этом оскверненном полу,
 И клятвопреступники заполнили место
 Где раньше насыщались хорошие люди.
 С диким ликованием появился Уорристон.
 Прочесть смертоносный приговор;
 А затем поднять великого Монтроза
 Посреди комнаты.

 "Теперь, клянусь моей верой в рыцаря с поясом,
 И именем, которое я ношу,
 И клянусь ярким Андреевским крестом
 Который развевается над нами там,--
 Да, клянусь более великой, могущественной клятвой--
 И о, если бы это было так! - Клянусь
 этим темным потоком королевской крови
 То, что лежит между тобой и мной, -
 не искал на поле битвы
 Венка такой славы,
 И не смел я надеяться в свой смертный день
 Заслужить венец мученика.

 "Есть камеры далеко
 Где сон хороший и смелый,
 Но лучше вы назвали для меня
 Чем могилы моего отца.
 За истину и справедливость, перед лицом измены может,
 Эта рука всегда боролась,
 И вы все еще поднимаете ее в качестве свидетеля
 В глазах земли и небес.
 Тогда прибейте мою голову вон к той башне.--
 Дайте каждому городу по ветке - И
 Бог, сотворивший, соберет их.:
 Я ухожу от вас к Нему!"

 Утро выдалось совершенно темным.,
 Полил дождь, сверкая,
 И зазубренная полоса левин-болта исчезла.
 Озарил мрачный город.
 Гром прокатился по небу.,
 Роковой час настал.;
 Но эйе ворвался с приглушенным боем.,
 Грохот барабана.
 Внизу было безумие на земле
 И гнев в небе,
 И молодые, и старые, и богатые, и бедные,
 Вышли посмотреть, как он умирает.

 О Боже! эта ужасная виселица!
 Как мрачно это видеть
 Огромный высокий призрачный скелет,
 Лестница и дерево!
 Слушайте! слушайте! это лязг оружия--
 Начинают звонить колокола--
 "Он идет! он приближается!
 Да пребудет милость Божья с его душой!"
 Последний долгий раскат грома--
 Тучи рассеиваются,
 И великолепное солнце снова заглядывает за горизонт
 Посреди ослепительного дня.

 "Он идет! он идет!"
 Как жених из своей комнаты,
 Вышел герой из своей тюрьмы,
 На эшафот и на казнь.
 На его челе сияла слава.,
 Там был блеск в его глазах,
 И он никогда не шел в бой
 Более гордо, чем чтобы умереть;
 Там был цвет в его лицо,
 Хотя щеки были Вань,
 И они удивлялись, как они увидели его пройти,
 Этот великий и достойный человек!

 Он взошел на эшафот,
 И он повернул его к толпе;
 Но они не осмеливались доверять людям,
 Поэтому он не мог говорить вслух.
 Но взглянул на небеса
 И они были ясными и голубыми,
 И в жидком эфире
 Око Бога просвечивало Насквозь:
 Но черная и мрачная зубчатая стена
 Покоилась на холме,
 Как будто гром спал внутри--
 Все остальное было тихо и спокойно.

 Министры грим Женева
 Тревожно хмуриться приблизился,
 Как вы видели Воронов стая
 Вокруг умирающего оленя.
 Он не удостоил их слова, ни знака,
 Но в одиночестве он преклонил колено,
 И закрыл лицо покрывалом ради дорогой благодати Христа
 Под виселицей.
 Затем, сияющий и безмятежный, он поднялся,
 И сбросил свой плащ;
 Ибо он принял свой последний облик
 земли, солнца и дня.

 Луч света упал на него,
 Словно слава окружила исповедавшихся,
 И он поднялся по высокой лестнице
 Как по пути на небеса.
 Затем из облака вырвалась вспышка,
 И оглушительный раскат грома;
 И никто не осмеливался взглянуть наверх,
 Ибо страх был в каждой душе.
 Раздался еще один тяжелый звук,
 Тишина, а затем стон;
 И небо окутала тьма--
 Дело смерти было сделано!


 РАЗБИТЫЙ КУВШИН

 Из "Баллад Бона Готье"

 Это была мавританская девушка, сидевшая у колодца,
 И о чем думала эта девушка, я не могу, не могу сказать,
 Когда мимо проезжал доблестный рыцарь из города Овьедо--
 Альфонсо Гусман был высокого роста, граф Деспаредо.

 "О дева, мавританская дева! почему ты сидишь у источника?
 Скажи, ты ищешь возлюбленного или что-нибудь еще?
 Почему ты смотришь на меня такими большими глазами,
 И почему кувшин лежит разбитый рядом с тобой?"

 "Я не ищу любовника, ты, христианский рыцарь, такой веселый,
 Потому что мне никогда не попадался подобный предмет;
 Но почему я смотрю на тебя, я не могу, не могу сказать,
 За исключением того, что в своих железных штанах ты выглядишь необыкновенно шикарно.

 "Мой кувшин разбит, и причина в этом--
 Пастух подошел ко мне сзади и попытался сорвать поцелуй.;
 Я не хотела терпеть его глупости, поэтому не произнесла ни слова.,
 Но ударила его по плечу, и кувшин разбился.

 "Мой дядя, Алкайди, он ждет меня дома,
 И не возьмет свой стакан, пока не придет Зорайда.
 Я не могу принести ему воды - кувшин разбит вдребезги;
 И поэтому я уверен, что поймаю его, потому что он избивает всех своих племянниц.

 "О дева, мавританская дева! хочешь, чтобы я управлял тобой?
 Так что вытри свои глаза и розовые губки и подари мне три поцелуя.;
 И я отдам тебе свой шлем, ты, добрая и учтивая леди.,
 Отнести воды домой твоему дяде, Алкайду.

 Он соскочил со своего коня - он привязал его к дереву--
 Он поклонился девушке и трижды поцеловал ее.:
 - Клянусь, причинить тебе зло, милая Зорайда, было бы грехом!
 Он опустил его на колени у фонтана и окунул в воду его шлем.

 Встала мавританская девушка - позади рыцаря, которого она крадет,
 И крепко схватила Альфонсо Гусмана за пятки.;
 Она опрокинула его в воду и подержала под бурлящей водой,--
 "А теперь получи это за то, что осмелился поцеловать дочь Аль-Хамета!"

 В городе Овьедо плачет девушка-христианка.;
 Она ждет прихода своего возлюбленного, графа Деспаредо.
 Я молю вас всех из милосердия, чтобы вы никогда не рассказывали
 Как он встретил мавританскую девушку у одинокого колодца.


 СОНЕТ БРИТАНИИ.

 "КЛЯНУСЬ ГЕРЦОГОМ Веллингтоном"

 Стоять! Руки на плечи! Опомнитесь! Как были!
 Правый руль! Глаза налево! Внимание! Вольно!
 О Британия! О моя страна! Подобные слова
 Превратили твое имя в ужас
 Для всех народов. Посмотрите на берега Эбро,
 Ассай, Тулузу, Нивель и Ватерлоо,
 Где мрачный деспот пробормотал: "Да будет тихо!"_
 И Ней бежал, дарклинг.--Тишина в рядах!
 Вдохновленный этим, среди железного грохота
 Среди армий, в центре своего отряда
 Стоит солдат - неподвижный, не опрометчивый--
 Пока силы противника не ослабеют;
 Затем обрекает французов на вечный разгром,
 Загоняя их в мумию. Плечо, обруч!


МЯЧ В ВЕРХНИХ КРУГАХ

Из "Современного Эндимиона"

В небе было жаркое время года. Сириус удерживал асцендент, и под
его влиянием даже сияющая группа Небожителей начала поникать,
в то время как большой бальный зал Олимпа постепенно становился все более и более
пустынным. Почти неделю Орфей, лидер небесного оркестра
, играл на опустевшем танцполе. Элита больше не хотела
фигурировать в вальсе.

Юнона упрямо не выходила из своей комнаты, жалуясь на головную боль и дурной характер.
Церера, которая недавно присоединилась к несогласному собранию, возражала
вообще против всех легкомысленных развлечений; а Минерва установила, в
оппозиция, серия литературных вечеров, на которых Плутон ежевечерне
читал лекции по изобразительному искусству и френологии для блестящей и модной публики
. Муз, с Геба и некоторые младшие божества, один
часто ассамблеям, но со всеми их достопримечательностями там был
еще печальное отсутствие партнеров. Младших богов было поздно стать
удивительно рассеянный, по меньшей мере три раза в неделю развлекался с Марсом в
казармах и редко расставался трезвым. Бахуса отправили в
Ковентри от "леди" за то, что однажды вечером появился в бальном зале после
тяжелого седерунта, настолько пьяный, что растянулся во весь рост на полу
после тщетной попытки сыграть мазурку; и они также избегали
общества Пана, который стал заядлым курильщиком и от которого всегда дурно пахло
сигарами. Но самым серьезным отступничеством, а также самым
необъяснимым, было отступничество прекрасной Дианы, ваше превосходительство
Белль сезона, и, несомненно, самая грациозная нимфа, которая когда-либо
споткнулся вдоль чертогах небесных. Она внезапно уехала в
деревню, не придумав никакого внятного предлога, и с ней, казалось, исчезла последняя
привлекательность бального зала. Даже Венера,
вечная покровительница, видела, что дело безнадежное.

"Ганимед, _mon бо garcon_", - сказала она однажды вечером, на необычно
тонкий ассамблеи, "действительно ли мы должны сдаться наконец. Ситуация усугубляется
все хуже и хуже, и через неделю у нас будет явно недостаточно
разыграть сносный галоп. Посмотрите на этих семь бедных Муз, сидящих
вместе на диване. Ни одна живая душа не заговорила с ними сегодня вечером, кроме
этого ужасного Силена, который ничего не танцует, кроме шотландских барабанов.

"Пардье!" - ответил молодой троянец, приставляя к глазу подзорную трубу.
"Возможно, для этого есть причина. Девочки определенно пассиянки, и
самые заядлые блюзмены. Но есть милая маленькая Геба, которой никогда не нужны партнеры.
хотя этот неуклюжий Геркулес настаивает на своих супружеских правах,
и продолжает следовать за ней, как огромная тень. - Клянусь душой, у меня есть
великий ум - Как ты думаешь, ma belle tante_, можно ли что-нибудь предпринять
в этом направлении?"

"О, тьфу, Ганимед, тьфу, как не стыдно!" - сказала Флора, которая сидела рядом с
королевой Любви и подслушала разговор. "Ты ужасный, развратный человек"
как ты можешь так говорить?

"Прости, моя дорогая!" - ответил изысканный с томной улыбкой. "Вы
должны извинить мое дурацкое поведение; и действительно, одного взгляда ваших прекрасных глаз было
достаточно в любое время, чтобы привести меня в чувство. Кстати, какой у вас
красивый букет_. Почетный гость, я вам очень
завидую. Могу я спросить, кто его прислал?"

"Что за гусь ты!" - сказала Флора, в явное замешательство: "как я должен
знаете? Некоторые общие поклонник, как и вы, я полагаю".

"Я полагаю, Аполлон очень любит гиацинты", - сказал Ганимед,
многозначительно глядя на Венеру. "А, ну что ж! Я понимаю, в чем дело. Мы, бедняки,
обиды должны молча разбивать наши сердца. Ясно, что у нас нет никаких
шансов с "пре шевалье" небес ".

"В самом деле, Ганимед, ты очень строг сегодня вечером", - сказала Венера с улыбкой.
"но скажи мне, ты слышал что-нибудь о Диане?"

"Ах! _la belle Diane_? Говорят , она живет где-то в деревне
о Карии, в месте, которое они называют Коттедж Латмос, выращивающей свои увядшие розы
- какой цвет у Геби! - и изучающей сентиментальность."

"_Tant pis_! Она - большая потеря для нас, - сказала Венера. - Кстати, ты будешь
завтра на "Шампанском празднике Нептуна", не так ли?_ Мы должны
затем окончательно решить, стоит ли отказываться от собраний. Но я должен идти
сейчас домой. Карета ждала этот час, и мои голубки могут
простудиться. Я полагаю, что мальчик Купидон не будет дома, пока все часы
утром".

"Поэтому, я считаю, клуба "Радуга" -- как раз встретится сегодня вечером, после
танцует, - многозначительно сказал Ганимед. - Это последний устричный вечер в
сезоне.

- Боже милостивый! Мальчик будет изрядно навеселе, - сказала Венера. - Давай, дорогой!
Ганимед! постарайся удержать его в трезвом состоянии. А теперь дай мне руку, чтобы я проводил тебя в
гардеробную.

- Волонтеры! - сказал изысканный.

Когда Венера поднялась, чтобы уйти, люди устремились в дальний конец зала.
музыка смолкла. Вскоре послышались два или три голоса.
послышались призывы Эскулапа.

"Что за шум?" - спросил этот образованный человек, неторопливо подходя
от стола с закусками, где он уплетал чай
и пирожные.

"Леда в обмороке!" - взвизгнула Каллиопа, которая пробежала мимо со своим
соусом в руке.

- _Гаммон_! - проворчал небесный Абернети, следуя за ней.

- Бедная Леда! - сказала Венера, когда ее кавалер поправил на ней шаль. "Эти
обмороки определенно вызывают тревогу. Я надеюсь, что это не более серьезно,
чем погода".

"Я тоже на это надеюсь", - сказал Ганимед. "Дай мне надеть шарф. Но люди
будут болтать. Молю бога, чтобы это не было вторым повторением того старого скандала
о яйцах!"

"Я закончил! Ты отвратительное создание! Как ты можешь? Но, в конце концов, незнакомец
кое-что случилось. Ну вот, теперь все кончено. Спокойной ночи!" - и она шагнула
в свою колесницу.

"_Bon soir_" - сказала изысканная, целуя его руку, когда она отъезжала.
"Боже, какая великолепная женщина. Я очень не прочь, но есть
спешить нечего. _Revenons ; nos oeufs._ Я должен узнать кое-что еще
об этом обмороке. С этими словами Ганимед снова поднялся по лестнице.


БРОДЯГА С ГОР

Из "Нормана Синклера"

Когда наступило лето - ибо в Шотландии, увы! весны нет, зима
безжалостно ворочается, как огромный белый медведь, над тем, что должно
быть грядки с ранними цветами, и раздавив их, прежде чем они
развивать ... когда настало лето, и деревья надели свои бледно-зеленый
ливреи, и тормоза были голубые с дерева-гиацинты и папоротники
развернул их завить, что экстази это было украсть случайный праздник,
и бродить, с удочками в руках, каким-то тихое русло в торфяниках,
вдыхать здоровье от каждого ветерка, ни стремящихся укрыться от нежных
душ, как и она за свою манну с небес! А потом долгие
каникулы, когда город был совершенно безлюден - как же я наслаждался ими, как
ими могут наслаждаться только обладатели двойного талисмана
силы и молодости! Больше никаких забот, никаких хлопот, никаких заданий-никакой работы -никаких
даже мыслей о более серьезных темах, предложенных моими более поздними исследованиями!
Смотрите, стоя на холме Калтон, созерцайте вон ту синюю гряду гор на западе
- не могли бы вы назвать каждую вершину по ее форме? Benledi,
Benvoirlich, Benlomond! О, прекрасная земля, элизиум, который лежит
у подножия тех далеких гигантов! Лес Гленфинлас, озеро Лох
Ахрей с его плакучими березами, величественными ущельями Тросахов и
Эллен остров, Жемчужина одном озере, что гений навсегда
да святится! Вставай, лежебока! Место свой рюкзак на спину, а уложить его
не лишними передач, для вас есть еще больше, чтобы пойти, и вашей
удилище также должно быть вашим спутником, если ты хочешь проникнуть в регион
за ее пределами. Деньги? Мало денег хватает тому, кто путешествует пешком, кто может
принести свою еду в пастушью избу, где он должен переночевать, и кто
спит там лучше и крепче, чем турист, который едет со станции
останавливаться в своем карете, ворча из-за того, что отели
переполненный и несчастный из-за того, что ему приходится проветривать простыни. Деньги? Вы
рассмеялись бы, если бы услышали, как я называю сумму, которой хватило на мои
расходы в течение долгого летнего месяца; ибо пешеход, каким бы скромным он ни был
, имеет свои особые привилегии, и не в последнюю очередь
они заключаются в том, что он освобожден от всякого вымогательства. Дональд - благослови Господь
его! - умеет устанавливать цены; и когда английская семья
приходит с объявлением к дверям его гостиницы, шумно требуя каждый
что-то вроде жилья, которое мог бы позволить себе столичный отель, ворча
из-за отсутствия посетителей, насмешек над качеством еды и
переворачивания всего заведения вверх дном ради собственного эгоизма
он небезосновательно считает, что дополнительные проблемы
будет оплачено тем золотом, которое редко попадает ему в руки, за исключением
короткого сезона, когда туристов и спортсменов предостаточно. Но Дональд,
который происходит от Макгрегора, не грабит бедных. Тот самый
рисовальщик или рыболов, который подходит к его двери с испариной на лбу
и дорожной пылью или пыльцой вереска на лице
ноги, встречают радушный прием; и хотя в комнате, в которой им подают
еду, всего лишь низкая крыша, а пол посыпан песком,
а на чердаке, где они лежат, установлены две кровати и
потрясающая, но при этом вкусная еда, чистые простыни и
тариф настолько умеренный, что даже экономный человек не может пожаловаться. Итак, вставайте
рано утром, как только первые лучи солнца косо падают в комнату
спускайтесь к озеру или реке и бросайтесь с головой
поскребите знакомство с галькой на дне; затем поднимитесь с помощью
сердечный вздох, удар на островке или в дальнейшем банк, в
изумление, выдры, которые, вор, что он, прячется обратно в
его отверстие ниже старого saugh-дерево, из полуночный набег на ожоги.
Ура! Кряква, дремавшая в камышах, испугалась и
поджав ноги под свой круглый жирный зад, с кряканьем улетает на
более отдаленное болото.

 "Клянусь покалыванием моих пальцев",
 Что-то нечестивое приближается этим путем",

и вот! Хранитель Дугалд, направляясь к холму, задержан водным явлением
и наполовину уверен, что является свидетелем резвости
из Уриска! Затем совершите свой туалет на зеленой лужайке, взвалите на плечи свой
рюкзак и преодолейте добрых десять миль дороги, прежде чем
вы остановитесь перед завтраком с аппетитом, превосходящим аппетит людоеда.

Таким образом, я объехал почти всю Шотландию.
Высокогорье, проникая до мыса гнева и дикой район
Edderachylis, не оставляя непосещенных Гранд пейзажи Лох-Corruisk,
и бурных вершин Скай, и более одной восхитительной недели я
провожу каждое лето, исследуя Gameshope, или Linns Талла, где
Участники шабаша древности проводили свои собрания; или карабкались по крутому
подъему на хвосте Серой кобылы к уединенному и прекрасному озеру Лох-Скене, или
ловили форель в серебряных водах Сент-Мэри.




MASSIMO TAPARELLI D'AZEGLIO

(1798-1866)


Массимо Тапарелли, маркиз д'Азельо, подобно своему великому коллеге и
когда-то сопернику в министерстве Сардинии Кавуру, владел изящным и
он владел сильным пером и, возможно, добился бы немалых успехов и на мирных путях
литературы и искусства, если бы прежде всего он не был
патриотом. Происходя из древнего и благородного пьемонтского рода, он родился в
Турин, октябрь 1798 года. На пятнадцатом году жизни юноша сопровождал своего отца
в Рим, где последний был назначен послом, и, таким образом,
рано он проникся страстью к живописи и музыке, которая
никогда его не покидала. В соответствии с желанием отца он начал
военную карьеру, но вскоре оставил службу, чтобы посвятить себя
искусству. Но после восьмилетнего пребывания (1821-29) в папской области
столица, приобретя мастерство и известность как художник-пейзажист,
Д'Азельо начал направлять свои мысли к литературе и политике.

После смерти своего отца в 1830 году он поселился в Милане, где
познакомился с поэтом и романистом Алессандро Манцони,
на дочери которого он женился и под влиянием которого глубоко проникся
интересуется литературой, особенно в ее связи с политическими событиями.
события тех волнующих времен. Агитация против австрийского владычества
была особенно заметна на севере Италии, где Манцони
добился известности; и так случилось, что Массимо
д'Азельо погрузился в литературу с горячей надеждой пробудить
национальное чувство независимости и единства.

В 1833 году он опубликовал, не без опасений, "Этторе Фьерамоска", свой
первый роман, в котором он стремился научить итальянцев сражаться за
национальную честь. Работа имела немедленный и блестящий успех и
несомненно, послужила мощным подспорьем к пробуждению итальянского
древнего патриотизма. За ним в 1841 году последовал "Николо де Лапи",
рассказ, задуманный в том же духе, с несколько большими претензиями на
литературную завершенность. Д'Азельо теперь стал известен как один из выдающихся
представителей умеренной партии и оказал мощное влияние
о его голосе, а также о его перу в распространении либеральной пропаганды. В
1846 году он опубликовал смелую брошюру "Gli Ultimi Casi di Romagna" (О
Недавних событиях в Романье), в которой показал опасность и крайнюю
тщетность опрометчивых республиканских выступлений и первостепенная важность
необходимость принятия впоследствии более мудрой и практичной политики для
достижения желаемой великой цели. В течение следующих двух лет вышло множество резких политических статей
из-под его пера. В 1849 году он стал членом
первого парламента Сардинии, а в марте того же года Виктор
Эммануэль пригласил его на пост председателя Совета с портфелем
Иностранных дел. Вынужденный уступить три года спустя перед
восходящим гением Кавура, он с отличием служил своей стране в
нескольких важных дипломатических миссиях после заключения Виллафранкского мира,
и умер в своем родном городе 15 января 1866 года.

В 1867 году появилась автобиография Д'Азельо "I Miei Ricordi", переведенная
на английский графом Маффеи под названием "Мои воспоминания", которое
бесспорно, самый интересный и насквозь восхитительный продукт его творчества.
пен. "Он был "персонажем", - сказал в то время английский критик. - человеком
с прихотями и странностями, с увлечениями и капризами.... Этот характер
индивидуальности, наложивший отпечаток на всю его жизнь,
очаровательно раскрывается в каждом предложении мемуаров, которые он оставил
позади него; так что больше, чем в любом из его предыдущих произведений, их
смешанный домашний уют, остроумие и мудрость оправдывают эпитет, который я когда-то
до этого я отважился назвать его, когда описал как "Джусти из
Итальянская проза"." Как писатель-полемист Д'Азельо был признан одним из
главные силы в формировании общественного мнения. Если бы он не был так
Патриот и государственный деятель, этот универсальный гений, как и раньше намекал, будет
не невероятно завоевали завидную репутацию в области искусства;
и хотя о нескольких его романах - возможно, справедливо - больше не вспоминают
, в свое время они глубоко тронули сердца его соотечественников
и, мягко говоря, отличаются здравым смыслом, легкостью изложения
исполнение и утонченная сила воображения.


СЧАСТЛИВОЕ ДЕТСТВО

Из "Моих воспоминаний"

Распределение наших повседневных занятий было строго рассчитано на
Матильда и я в черно-белом, и эти правила нельзя было нарушать
безнаказанно. Таким образом, мы привыкли к привычкам из строя, и никогда не
кому-то дождаться нашего удобства; отказ, который является одним из самых
хлопотно, которые могут быть совершены великие люди или маленькие.

Я помню, как однажды Матильда, погуляв с Терезой, вернулась домой
когда мы некоторое время ужинали. Была зима, и шел снег.
падал. Двое преступников сели за стол, немного смущенные, и им подали суп.
им принесли две тарелки, которые держали горячими; но можете ли вы догадаться
где? На балконе; так что содержимое было не только ниже
точки замерзания, но и покрыто толстым слоем снега!

За ужином, конечно, мы с сестрой сидели в полном молчании, ожидая своей очереди.
без права ходатайствовать или возражать. А к другим
свойства поведения, как, например, аккуратность, и не шумели или
шумные, мы хорошо знали, что малейшие провинности бы
влекло за собой изгнание на весь день как минимум. Нашей главной заботой
было как можно больше затмить самих себя; и я уверяю вас, что
при этой системе мы никогда не воображали себя центральными точками
важность, вокруг которой должен был вращаться весь остальной мир, -
идея, которая благодаря абсурдному потворству своим желаниям и лести часто насильственно
вонзенный, можно сказать, в бедные маленькие мозги, которые, если бы их предоставили самим себе
, никогда бы не утратили своей естественной простоты.

Уроки "Галатео" проводились не только за обедом. Даже в остальное время
нам запрещалось повышать голос или прерывать
разговор старших, а тем более ссориться друг с другом. Если
иногда, когда мы шли ужинать, я бросался вперед перед Матильдой, моей
отец взял бы меня за руку и заставил меня прийти последней, говоря: "нет
не стоит грубить, потому что она твоя сестра". Старшее поколение в
многие части Италии имеют привычку орать и повышать голос
как если бы их собеседник был глухим, прерывая его как будто и нет
право говорить и тыкать его в бок, а иначе, как бы он
быть только убежденный ощущения физической боли. Правила соблюдены
в моей семье были поэтому отнюдь не лишним; И бы
Небеса они были повсеместно приняты как закон земли!

В другой раз моя превосходная мать преподала мне урок смирения,
который я никогда не забуду, так же как и место, где я его получил.

В открытой части Кашине, которая когда-то использовалась как ипподром,
справа от места, где стоят экипажи, есть дорожка
вдоль леса. Однажды я гулял там со своей матерью, за мной следовал
старый слуга, земляк Пилада; менее героический, чем последний,
но тоже очень хороший парень. Не помню почему, но я поднял маленькую трость, которую
держал в руке, и, боюсь, ударил его. Моя мать, прежде чем все
прохожие заставили меня опуститься на колени и просить у него прощения. Я до сих пор вижу, как
бедный Джаколин снимает шляпу с выражением крайнего замешательства на лице,
совершенно неспособный понять, как получилось, что шевалье Массимо
Тапарелли д'Азельо оказался у его ног.

Безразличие к физической боли была еще одна из заповедей самая
тщательно привил отец наш; и, как обычно, урок был изготовлен
более впечатляющий пример, когда представилась возможность. Если,
например, мы жаловались на какую-нибудь легкую боль или несчастный случай, наш отец
обычно говорил, наполовину в шутку, наполовину всерьез: "Когда у пьемонтца есть и то, и другое
у него сломаны руки и ноги, и он получил два удара мечом в туловище.
возможно, ему будет позволено сказать, но не раньше, чем: "На самом деле, я почти
думаю, что я не совсем здоров ".

Моральная власть, которую он приобрел надо мной, была настолько велика, что я ни в коем случае не ослушался бы его, даже если бы он приказал мне выпрыгнуть из окна.
...........
......

Я вспоминаю, что, когда мне вырвали первый зуб, я был в агонии от
страха, когда мы шли к дантисту; но внешне я был достаточно храбр и
старался казаться как можно более равнодушным. В другом случае моя
детская смелость, а также твердость моего отца подверглись более серьезному испытанию.
серьезное испытание. Он нанял дом под названием Вилла Билли, который стоит
примерно в полумиле от Сан-Доменико-ди-Фьезоле, справа, поднимаясь вверх
к холму. Всего два года назад я посетил это место и обнаружил, что
все та же семья крестьян все еще там, и двое моих старых товарищей по играм, Нандо и
Сандро, - которые оба стали еще большими чудаками, чем я, - и мы
мы сердечно побеседовали о былых временах.

Пока мы жили на этой вилле, наш отец имел обыкновение выводить нас на улицу
на длительные прогулки, которые были предметом особых правил. Мы были
строго запрещено спрашивать: "Нам далеко идти?" - "Который час?" или
говорить: "Я хочу пить; я голоден; я устал", но во всем остальном
у нас была полная свобода слова и действий. Возвращаясь с одной из таких экскурсий
, однажды мы оказались под Кастель-ди-Поджо, труднопроходимой
каменистой тропой, ведущей к Винчильяте. В одной руке у меня был букет
полевых цветов, собранных по дороге, а в другой - палка, когда я
случайно споткнулся и неловко упал. Мой отец бросился вперед, чтобы
поднять меня, и, увидев, что у меня болит одна рука, он осмотрел ее и обнаружил
что на самом деле кость была сломана ниже локтя. Все это время мой взгляд
был прикован к нему, и я видел, как изменилось его лицо, и принял
такое выражение нежности и тревоги, что он больше не казался
тем же человеком. Он перевязал мне руку так хорошо, как только мог, и затем мы
продолжили наш путь домой. Через несколько мгновений, в течение которых к моему отцу
вернулось его обычное спокойствие, он сказал мне:--

"Послушай, Мамолино: твоей матери нездоровится. Если она узнает, что ты ранен,
ей станет еще хуже. Ты должен быть храбрым, мой мальчик: завтра утром мы
поеду во Флоренцию, где для тебя сделают все, что нужно; но
этим вечером ты не должна показывать, что тебе больно. Ты понимаешь?

Все это было сказано с его обычной твердостью и авторитетом, но также и с
величайшей любовью. Я был только рад, что мне доверили такое важное и
трудное дело. Весь вечер я тихо сидел в уголке
, изо всех сил поддерживая свою бедную сломанную руку, а моя
мать всего лишь подумала, что я устал от долгой прогулки, и ничего не заподозрила
на самом деле.

На следующий день меня отвезли во Флоренцию, и моя рука была вправлена.
для завершения лечения меня пришлось отправить в бани Винадио несколько лет спустя
. Некоторые люди в данном случае могут подумать, что мой отец был жесток.
Я помню то, как если бы это было только вчера, и я уверен, что такой
идея ни на одну минуту приходила мне в голову. Выражение невыразимой
нежности, которое я прочел в его глазах, так восхитило меня, мне показалось
таким разумным не тревожить мою мать, что я воспринял тяжелую
задачу, возложенную на меня, как прекрасную возможность проявить свое мужество. Я поступил так
потому что я не был избалован, и хорошие принципы были заложены рано
внедренный в меня: и теперь, когда я пожилой человек и познал мир
Я благословляю суровость моего отца; и я мог бы пожелать каждому итальянцу
чайлд мог бы иметь такого же, как он, и получать больше прибыли, чем я, - через
тридцать лет Италия стала бы первой из наций.

Более того, это факт, что дети гораздо более наблюдательны, чем принято считать
обычно предполагается, и никогда не воспринимают как враждебность справедливую, но ласковую
строгость. Я всегда видел, что они склонны предпочитать людей, которые поддерживают
их в порядке, тем, кто постоянно уступает их капризам; и
солдаты в этом отношении точно такие же.

Ниже приведен еще один пример, чтобы доказать, что мой отец не заслужил
можно назвать жестоким:--

Он думал, что это плохая практика, чтобы вдруг не разбудить детей, или позволять
их сон резко нарушается. Если нам приходилось рано вставать, чтобы отправиться в
путешествие, он подходил к моей кровати и тихонько напевал популярную песенку, две
строчки из которой до сих пор звучат у меня в ушах:--

 "Chi vuol veder l'aurora
 Lasci le molli plume."

 (Тот, кого увидит ранний рассвет,
 Должен избегать пуховых подушек.)

И, постепенно повышая голос, он разбудил меня без малейшего
начало. По правде говоря, при всей его суровости, Небеса знают, как я его любила.


СВЯЩЕННОСЛУЖИТЕЛЬ

Из "Моих воспоминаний"

Мои занятия в Риме не ограничивались полностью сферами
поэзии и воображения. Не следует забывать, что я также был
дипломатом; и в этом качестве у меня были социальные, а также официальные
обязанности, которые я должен был выполнять.

Священный союз принял исповедь и покаяние Мурат,
и даровал ему отпущение грехов; но как новообращенный вдохновил маленький
уверенность в себе, он внимательно наблюдал, в ожидании ... и возможно
надеемся--на возможность венчаться работы нанесение
покаяния.

Аскеза предназначена была лишить его короны и скипетр, и
превратить его из черты оседлости. Как и все другие дипломаты резидентом
Рим, мы сохранили наши суда также проинформировал всех, что могли быть известны или
догадались о намерениях Неаполитанского правительства; и я
имеет живой оккупации копирование страницы за страницей непонятное
шифр для новорожденных архивов нашей дипломатической миссии. Такова была моя жизнь в то время
и, несмотря на шифр, вскоре я нашел ее достаточно приятной.
Обеды, балы, рауты, модные и общество тогда еще не
вдохновляют меня со священным ужасом, который сейчас держит меня подальше от них.
Никогда не опытный или заняться чем-то подобным, я был
доволен. Но в самый разгар моего веселья появился наш преемник - маркиз Сан-Сатурнино
, и нам нужно было готовиться к отъезду.
Одно утешение, однако, оставалось. Я как раз тогда был назначен на
высокое звание корнета в первоклассный драгунский полк "Королевский Пьемонт".
Я никогда не видел его формы, но лелеял смутную надежду стать
судьба предназначила мне носить шлем; и перспектива осуществить это
великолепная мечта моего детства не позволила мне слишком сильно сожалеть о моих римских знакомых
.

Общество Иисуса были уже восстановлены, и мой брат был на
накануне принятия монашества. Он воспользовался последними оставшимися ему днями
перед этой церемонией, чтобы позировать для своего портрета художнику Ланди. Это
одна из лучших работ этого художника, который, бедняга, не может похвастаться многими;
и теперь он принадлежит моему племяннику Эмануэлю.

Наконец настал день церемонии, и я сопровождал мy брат
в монастырь Монте-Кавалло, где это должно было произойти.

Иезуиты в то время все очень радовались возрождению
своего ордена; и, как можно предположить, в основном это были старики, и лишь
среди них было несколько молодых послушников.

Мы вошли в молельню с ароматом цветов, украшающих алтарь, полный
серебряные украшения, святые образы, и горящего воска-свет, с
полузакрытые окна и тщательно задернутыми занавесками; на это определенное,
хотя и необъяснимое, то, что мужчины более набожным в темноте, чем в
свет, ночью, чем в дневное время, и с закрытыми глазами
вместо того, чтобы открыться. Нас принял генерал ордена, отец
Panizzoni, маленький старичок согнулся пополам с возрастом, глаза обведены
с красными, наполовину слеп, и я считаю, почти впав в старческий маразм. Он был
проливал слезы радости, и мы все сохраняли благочестивый и серьезный вид.
вид, соответствующий случаю, пока не пришло время новичку
выйти вперед, когда, о чудо! Отец Паниццони с распростертыми объятиями направился к
месту, где я стоял, приняв меня за моего брата; грубая ошибка, которая
на мгновение поставила под угрозу торжественность собрания.

Если бы я поддался объятиям отца Паниццони, это было бы
прекрасной сделкой как для него, так и для меня. Но это было не единственное
приглашение, которое я тогда получил, вступить на священническую карьеру. Монсеньор
Мороццо, мой двоюродный дед и крестный отец, в то время секретарь епископов
и обычных монахов, однажды предложил мне войти в
Духовную академию и следовать карьере прелата под его патронажем
. Идея показалась мне настолько абсурдной, что я не смог удержаться от смеха
от души, и к этой теме больше никогда не возвращались.

Если бы я принял эти предложения, я мог бы по прошествии времени надолго
с тех пор как стал кардиналом и, возможно, даже папой. И если бы это было так, я должен был бы
увлечь за собой весь мир, как пастух соблазняет ягненка куском соли
. С моей стороны было очень неправильно отказываться. Несомненно, привычка
высказывать свое мнение каждому и при любых обстоятельствах привела бы
меня ко многим трудностям. Я должна или очень сильно изменились, и очень
несколько лет увидели бы мне кончину.

Наконец, в середине зимы, мы покинули Рим в открытом экипаже.
Путешествовали в основном ночью, по привычке моего отца. В то время как лошади
продолжаем, я подведу итог впечатлениям от Рима и римского мира
которым я увлекался. Самая ясная идея, пришедшая мне в голову
заключалась в том, что римские священники и их религия имели очень мало
общего с моим отцом и доном Андреисом или с религией, которую исповедовали
ими, а также священниками и набожными мирянами Турина. Я не смог
обнаружить ни малейшего следа того, что на языке
аскетизма называется елеосвящением. Не знаю почему, но этот серьезный и
удрученный вид, оживляемый лишь несколькими случайными вспышками тяжелого
духовное остроумие, атмосфера, угнетающая, как "аскеза плюмбея"
Горация, в которой я воспитывался под руководством моего священника, - все это
казалось неизвестным в Риме. Там я никогда не встречал монсеньора или священника
который не выходил бы с дерзким видом, высоко подняв голову, демонстрируя
с хорошо сложенной ножкой и изящно одетый в одеяние священнослужителя
денди. Их разговор касался всех возможных тем, и
иногда _кибусдам али_, до такой степени, что это было очевидно
мой отец постоянно был как на иголках. Я помню одного прелата, которого
Я не буду называть, и чье поведение было, я полагаю, достаточно свободным и
непринужденным, кто на званом обеде на вилле близ Порта Пиа со смехом рассказывал
несколько семейных анекдотов, которые я в то время не до конца понимал
. И я помню, что проявляется бедствия моего бедного отца, и
его напряженные усилия, чтобы сменить тему разговора и направить его в
другой канал.

Прелаты и священники, которых я встречал в менее ортодоксальных компаниях
чем те, которые часто посещал мой отец, казались мне еще более свободными и
непринужденными. Либо в настоящем, либо в прошлом, либо в теории, либо на практике,
в большей или меньшей степени, а то и вовсе без маскировки, все они плыли или
плыли на милом "флеве дю Тендре". Например, я встретил одного старого
каноника, связанного с почтенной дамой многолетними узами. Я также
познакомился с молодым прелатом с розово-белым цветом лица и глазами, выразительными
чем угодно, только не святостью; он был отчаянным приверженцем прекрасного пола, и
расхаживал с важным видом, отдавая дань уважения направо и налево. Поверят ли?
этот апостол-гей на самом деле сказал мне, без обиняков, что в
монастыре Тор ди Спекки жила молодая леди, которая была влюблена
со мной? Я, который, конечно, не желал лучшего, мгновенно понял намек,
и мне указали на нее. Затем начался обмен глупыми
посланиями, томными взглядами и сотней нелепостей того же самого
рода; все это было прервано парой почтовых лошадей, которые увезли нас из
Порта дель Пополо....

Мнения моего отца относительно духовенства и Римского двора
были, конечно, узкими и предвзятыми; но с его здравым смыслом для него было
невозможно не заметить то, что было очевидно даже слепому
человеку. Во время нашего путешествия он продолжал намекать (однако, не появляясь,
чтобы придавать большого значения его), что он был всегда целесообразно поговорить
при правильном отношении страны, в которой мы были хорошо приняты, даже
если бы мы заметили очень много злоупотреблений и нарушений. В определенной степени
этот совет был вполне достоин внимания. Он, несомненно, был очень огорчен
отсутствием приличий, очевидным в одной части этого общества,
или, используя современное выражение, отсутствием респектабельности; но он
утешал себя мыслью, подобно еврею Аврааму в "Декамероне",
что лучшего доказательства истинности исповедуемой религии привести нельзя
Римом, чем сам факт его сохранения в таких руках.

Это рассуждение, однако, не совсем убедительно; ибо, если бы у Боккаччо
хватило терпения подождать еще сорок лет, он бы сначала научился
от Яна Гуса, а затем от Лютера и его последователей, что, хотя в
определенных руках вещи могут прослужить какое-то время, это только до тех пор, пока они не износятся
. Что сказали бы Боккаччо и еврей сейчас, если бы вернулись, я не знаю
не берусь предполагать,


МОЕ ПЕРВОЕ РОМАНТИЧЕСКОЕ ПРИКЛЮЧЕНИЕ

Из "Моих воспоминаний"

Стремясь занять хорошее артистическое положение в моем новом месте жительства,
Я по-прежнему продолжал работать в моем Фьерамоска, который теперь был почти
завершено. Письма в то время представляли в Милане Манцони,
Гросси, Торти, Помпео Литта и др. Воспоминания о периоде Монти,
Парини, Фосколо, Порта, Пеллико, Верри, Беккариа были еще свежи; и
как бы ни были склонны к этому ныне живущие литераторы и ученые.
вели уединенный образ жизни, замкнувшись в своих собственных домах, с застенчивостью
людей, которым не нравилось много общаться с миром, но все же, проявив немного
такта, те, кто хотел их общества, могли преодолеть свою замкнутость. Как
Зять Манцони, я обнаружил, что естественным образом вступил с ним в контакт.
они. Я знал их всех; но мы с Гросси особенно сблизились,
и наша тесная и непрерывная дружба продолжалась до дня его
но слишком преждевременной смерти. Мне очень хотелось показать ему свои работы, и особенно
Манцони, и спросить их совета; но на этот раз страх, не художественный, а
литературный, снова овладел мной. И все же решение было необходимо,
и оно, наконец, было принято. Я раскрыл свою тайну, умоляя о снисхождении и
совете, но никакого снисхождения. Я хотел знать правду, всю правду целиком, и
ничего, кроме правды. Я предпочел вину пары надежных
друзей обвинению общественности. Оба, казалось, ждала чего то
много хуже то, что они услышали, чтобы судить по их обескураженным, но ...
и Об утверждении лица, когда мой роман был прочитан с ними. Манцони
заметил с улыбкой: "У нас, литераторов, странная профессия.
действительно, любой может овладеть ею за один день. Вот Массимо: им овладевает прихоть
написать роман, и, честное слово, у него это неплохо получается,
в конце концов!"

Это высокое одобрение вселило в меня львиную отвагу, и я принялся за
продолжайте работать всерьез, так что в 1833 году работа была готова к публикации.
публикация. Обдумывая это сейчас, мне приходит в голову, что я был виновен в
большой дерзости, когда с такой неустрашимой
уверенностью вывел и опубликовал свой маленький роман среди всех этих литературных воротил; я, который имел
никогда раньше ничего не делал и не писал. Но это было успешно; и это
ответ на все возражения.

В тот день, когда я отнес свою связку рукописей в Сан-Пьетро-аль-Орто, и,
как выражается Берни,--

 "--ritrovato
 Un che di stampar opere lavora,
 Dissi, Stampami questa alla malora!"

 (--имея
 Нашел одного, издателя по профессии,
 "Напечатайте мне эту книгу, удачи ей!" - сказал я.)

Я был в еще большем смятении, чем в двух предыдущих случаях. Но мне
еще предстояло испытать худшее, что я когда-либо испытывал за всю свою
жизнь, и это было в день публикации; когда я вышел в
доброе утро, и прочтите мое знаменитое имя, написанное большими буквами на уличных стенах
! Я почувствовал, что ослеплен тысячей искр. Теперь действительно _alea
jacta erat_, и мой флот сгорел дотла.

Этот великий страх перед публикой можно при доброй воле принять за скромность;
но я считаю, что в основе своей это чистое тщеславие. Конечно, да.
речь идет о людях, наделенных достаточной долей таланта и
здравого смысла; у дураков, наоборот, тщеславие принимает форму
наглой самоуверенности. Отсюда все количество ежедневных публикаций
бессмыслицы; которая могла бы создать странное представление о нас в Европе, если бы не
нам повезло, что итальянский язык не очень понимают за границей. Как
что касается наших внутренних дел, двух крайностей почти одинаково
вредные. В парламенте, например, во-первых, те робко
тщеславный род, мог бы высказывать свое мнение немного чаще с общим преимуществом
; в то время как, если бы другие, нагло тщеславные, не были всегда
скандалистами, обсуждения были бы более краткими, рациональными и публичными
бизнес лучше и быстрее управляется. То же касается отражения
в других отраслях-в журналистике, в литературе, в обществе и т. д.; для тщеславия
это плохой сорняк, который душит наше политическое поле; и как это
завод роста, выносливы, цветут среди нас круглый год, это просто
как хорошо быть настороже.

Робкое тщеславие ужасно действовало на меня в тот день, когда "Фьерамоска" была
опубликовано. В течение первых двадцати четырех часов ее невозможно было узнать
все, даже самые рьяные требуется не менее суток, чтобы сформировать некоторые
идею книги. На следующее утро, впервые выйдя из дома, я встретил друга
моего друга, тогда молодого парня, а сейчас мужчину зрелого возраста, который никогда
не подозревал о жестоком ударе, который он бессознательно нанес мне. Я встретил его
на площади Сан-Феделе, где я жил; и после нескольких слов он сказал: "Кстати,
я слышал, вы опубликовали роман. Молодец!", а затем заговорил
о чем-то совсем другом с предельной беспечностью. Ни одного
в моих жилах осталась капля крови, и я сказал себе: "Помилуй меня!
Мне конец: ни слова не сказано о моем бедном "Фьерамоске"!
Казалось невероятным, что он, принадлежавший к очень многочисленной семье,
связанный с лучшим обществом города, ничего бы не услышал,
если бы на это было обращено хоть малейшее внимание. Поскольку он был, помимо прочего,
отличным парнем и другом, казалось столь же невероятным, что если бы было сказано и услышано
слово, он не повторил бы его мне.
Следовательно, это был провал; худший из провалов - провал молчания.
С горьким чувством в сердце я едва ли понимал, куда иду; но это
чувство вскоре изменилось, и горечь была вытеснена совершенно
противоположным ощущением.

"Фьерамоска" удалась, и удалась так хорошо, что я почувствовал себя _abasourdi _,
как выражаются французы; действительно, я мог бы сказать "Я не оре, а крю
ты настоящий ученый". Мой успех рос по нарастающей: он
перешел из газет и от мужской половины к женской половине
общества; он нашел свой путь в студии и на сцену. Я стал
кумиром каждой примадонны и тенора, сокровенным наслаждением
школьницы; Я проникал между подушкой и матрасом
колледжа, юноши, курсанты военной академии; и мой апофеоз достиг
такой высоты, что некоторые газеты утверждали, что это работа Мандзони.
Излишне добавлять, что только невеждам могла прийти в голову такая
идея; те, кто был лучше информирован, никогда бы не допустили такой
грубой ошибки.

Моя цель, как я уже сказал, должен был взять инициативу в медленной работы
возрождения национального характера. У меня не было иного желания, кроме как пробудить высокие и
благородные чувства в сердцах итальянцев; и если все литераторы в
если бы весь мир собрался, чтобы осудить меня в силу строгих правил, мне было бы
ни на йоту не важно, если бы, вопреки всем существующим правилам, мне удалось
воспламенить сердце одного-единственного человека. И я также добавлю:
кто может сказать, что то, что вызывает длительные эмоции, неортодоксально? Это может противоречить
одним правилам и гармонировать с другими; и те, которые
трогают сердца и пленяют интеллекты, не кажутся мне
худшими.




БАБЕР

(1482-1530)

ЭДВАРД С. ХОЛДЕН


Император Бабер был шестым по происхождению от Тамерлана, который умер в 1405 году.
Завоевания Тамерлана были всемирными, но они так и не сформировали
однородную империю. Еще при жизни он разделил их между сыновьями
и внуками. Полвека спустя Трансоксиана была разделена на множество
независимых королевств, каждым из которых правил потомок великого
завоевателя.

Когда родился Бабер (1482), дядя был царем Самарканда и Бухары.;
другой дядя правил Бадахшаном; другой был царем Кабула. Родственник
был могущественным царем Хорасана. Эти принцы происходили из семьи
Тамерлана, как и отец Бабера, - султан Омер Шейх Мирза, который был
Король Ферганы. Два дяди Бабера по материнской линии, потомки Ченгиза
Хан, правил племенами моголов к западу и северу от Ферганы; и две
их сестры вышли замуж за царей Самарканда и Бадахшана.
Третьей сестрой была мать Бабера, жена короля Ферганы.

Столицами их стран были такие города, как Самарканд, Бухара и
Герат. Внук Тамерлана - Улугбек - построил в Самарканде главную
астрономическую обсерваторию мира за полтора столетия до Тихо
Браге (1576) построил Уранибург в Дании. Город был полон
благородные здания - мечети, гробницы и колледжи. Его стены имели пять
миль в окружности [2].

[Сноска 2: Париж был обнесен стеной в 1358 году; так говорит нам Фруассар.]

Его улицы были заасфальтированы (улицы Парижа не были заасфальтированы до
времен Генриха IV.), а водопровод был проведен по трубам. Его
Рынки были переполнены фруктами. Его повара и пекари славились
своим мастерством. В его колледжах было полно ученых людей, поэтов [3] и
докторов юридических наук. Обсерватория насчитывала более сотни человек
в ее корпусе астрономов были наблюдатели и вычислители. Продукты
Жители Китая, Индии и Персии хлынули на базары.

[Сноска 3: "В Самарканде оды Байсангара Мирзы настолько
популярны, что нет дома, в котором не было бы их копии
". -Baber's. "Воспоминания".]

Бухара всегда была домом знаний. В то время Герат был
самым великолепным и изысканным городом мира[4]. Двор был
великолепным, вежливым, интеллигентным и либеральным. Поэзия, история,
философия, естественные науки, искусство живописи и музыки культивировались
как дворянами, так и учеными. Сам Бабер был незаурядным поэтом
ранг. Религией был ислам, а сектой - ортодоксальные сунниты.;
но практика была менее точной, чем в Аравии. Пили вино; ценили поэзию
; поощряли художников. Родным языком Бабера был
Тюркский (диалектом которого является константинопольский турецкий). Арабский был
языком науки и теологии. Персидский был общепринятым
литературным языком, хотя стихи Бабера также на тюркском.

[Сноска 4: Бабер провел двадцать дней, осматривая различные дворцы,
башни, мечети, сады, колледжи - и приводит список из более чем пятидесяти
таких достопримечательностей.]

У нас есть "Мемуары" Бабера в оригинале на тюркском и персидском языках
также переводы. В дальнейшем выдержки будут взяты из
Перевод Эрскина[5], который сохраняет их прямое и мужественное очарование.

[Сноска 5: "Мемуары Бабера, императора Индостана, написанные
им самим и переведенные Лейденом и Эрскином" и т.д. Лондон,
1826, кварто.]

Чтобы понять их, необходимо приведенное выше небольшое введение.
Связный очерк жизни Бабера и краткую историю его завоеваний
можно найти в книге "Могольские императоры Индостана"[6]. "Мы здесь подробнее
особенно это касается его литературного творчества. Чтобы понять это, нужно знать что-нибудь
о его истории и окружении.

[Сноска 6: Эдвард С. Холден, Нью-Йорк, 1895, 8во, иллюстрированный.]


ИЗ "ВОСПОМИНАНИЙ" БАБЕРА

В месяце Рамзан, в 899 году [1494 г. н.э.], и на
двенадцатом году моего совершеннолетия я стал царем Ферганы.

Страна Фергана расположена в пятом климатическом поясе, на крайней
границе обитаемого мира. На востоке - Кашгар; на
западе - Самарканд; на юге - холмистая местность; на севере, в бывшей
когда-то здесь были города, но в настоящее время, вследствие
вторжений усбеков, населения не осталось. Фергана - страна
небольшой площади, изобилующая зерном и фруктами. Доходы могут
достаточно, не угнетая страны, чтобы сохранить три или четыре
тысяч военнослужащих.

Мой отец, Омер Шейх Мирза, был невысокого роста, с короткой густой
бородой, каштановыми волосами и был очень тучным. Что касается его мнений и
привычек, он принадлежал к секте Ханифа и был строг в своей вере. Он
никогда не пренебрегал пятью регулярными и установленными молитвами. Он изящно читал,
и он особенно любил чтение 'Шахнаме[7]'.Хотя он
повернулась к поэзии, он не культивирует его. Он был настолько строго справедлив,
что когда караван из [Китая] однажды достиг холмистой местности к
востоку от Ардехана, и выпал такой глубокий снег, что похоронил его, так что
из всего этого только двум людям удалось спастись; как только он получил информацию
о случившемся, он отправил надзирателей взять на себя заботу обо всем
имущество, и он поместил его под охрану и сохранил нетронутым, пока
в течение одного или двух лет наследники, приехавшие из Хорасана, он
доставил товар обратно в целости и сохранности в их руки. Его щедрость была
велика, как и вся его душа; он был отличного нрава,
приветлив, красноречив и мил в разговоре, но при этом храбр
и мужествен.

[Сноска 7: "Книга царств" персидского поэта Фирдоуси.]

Ранняя часть "Воспоминаний" Бабера посвящена портретам
должностных лиц его двора и страны. Некоторые из них можно процитировать.

Хосру-шах, хотя и был турком, обратил свое внимание на способ
увеличения своих доходов, и он тратил их щедро. После смерти
Султан Махмуд Мирза, он достиг высшей ступени величия, и его
число приближенных возросло до двадцати тысяч. Хотя он регулярно молился
и воздерживался от запрещенной пищи, все же у него было черное сердце
и порочный характер, скудоумие и слабые таланты, неверующий и
предатель. Ради краткого и мимолетного великолепия этого суетного мира,
он выколол глаза одному и убил другого из сыновей того
благодетеля, на службе у которого он был, и от которого он был
защищенный; делающий себя проклятым Богом, ненавидимым людьми и
достойный проклятия и позора до дня окончательного возмездия. Эти
преступления он совершал просто для того, чтобы обеспечить удовольствие некоторым беднякам
мирское тщеславие; однако при всей мощи его многочисленных и густонаселенных
территорий, несмотря на его запасы военных припасов, у него не было возможности
дух, чтобы встретиться лицом к лицу с курицей на скотном дворе. Он будет часто упоминаться в
этих мемуарах.

Али Ширбек славился элегантностью своих манер; и это
элегантность и лоск приписывались сознательной гордости за высокое положение
но это было не так; они были естественны для него. Действительно,
Али Ширбек был несравненным человеком. С тех пор, как появились стихи,
впервые написанные на тюркском языке, ни один человек не писал так много и так
хорошо. Он также оставил превосходные музыкальные произведения; они превосходны
как в отношении самих арий, так и в отношении прелюдий. Нет на свете
в истории ни одного человека, который был бы большим покровителем людей
наделенных талантом, чем он. У него не было ни сына, ни дочери, ни жены, ни семьи; он
прошел по миру одиноким и необремененным.

Другим поэтом был Шейхем Бег. Он сочинил нечто вроде стихов, в которых
и слова, и смысл ужасают и соответствуют друг другу
. Ниже приводится одно из его двустиший:--

 _ Во время моих ночных печалей водоворот моих вздохов сносит
 небесный свод с его места;
 Драконы потопа моих слез сносят четыре
 части обитаемого мира_!

Хорошо известно, что однажды, повторив эти стихи
Мулане Абдал Рахману Джами, мулла сказал: "Ты повторяешь стихи, или
ты наводишь ужас на людей?"

Среди присутствующих оказалось немало людей, писавших стихи. Во время
вечеринка был повторен следующий стих Мухаммеда Салиха:--

 _ Что можно сделать, чтобы привести в порядок свои мысли, имея любовницу, обладающую всеми прелестями
 ?
 _ Там, где ты, как возможно, чтобы наши мысли блуждали к
 другому_?

Было решено, что каждый должен сочинить импровизированное двустишие на эту тему
в той же рифме и такте. Каждый соответственно повторил свой куплет. Поскольку мы
были очень веселы, я повторил следующий экспромт
сатирические стихи:--

 _ Что можно сделать с таким пьяницей, как ты?
 Что можно сделать с одним глупый, как она-жопа?_

До этого, все, что пришло мне в голову, хорошее или плохое, я всегда
его совершил в письменной форме. В настоящем случае, когда я сочинил
эти строки, мой разум навел меня на размышления, и мое сердце было поражено
сожалением, что язык, способный повторять самые возвышенные произведения, должен
причинять какие-либо неприятности таким недостойным стихам; что это была меланхолия, что
сердце, возвышенное до более благородных представлений, должно было подчиниться занятию себя
этими низменными и презренными фантазиями. С этого времени и впредь я
религиозно воздерживался от сатирической поэзии. Тогда я еще не сформировал свое
решение и не рассматривал, насколько предосудительной была эта практика.

ТРУДЫ 904 ГОДА [1498-99 гг. н.э.]

Потерпев неудачу в повторных экспедициях против Самарканда и Ардехана, я
еще раз вернулся в Ходженд. Худжанд является лишь незначительное место; и это
для поддержки двести фиксаторы сложного в этом нет. Как потом удалось
[молодой] человек, стремящийся к империи, с довольным видом обосновался в таком
незначительном месте? Как только я получил сообщение, что гарнизон
Ардехан заявил за меня, я не стал медлить. И таким образом, по милости
Всевышнего, я вернул себе отцовское королевство, которого я был
лишен почти два года. Был отдан приказ о том, что те, кто
сопровождал меня в моих кампаниях, могут возобновить владение любой частью
своей собственности, которую они признают. Хотя приказ казался разумным
и справедливым сам по себе, все же он был отдан слишком поспешно. Это
было бессмысленно выводить из себя так много людей с оружием в руках
. На войне и в государственных делах, хотя все может казаться справедливым и
разумные, на первый взгляд, не важно, надо, наконец, решил без
хорошо взвешены и рассмотрены в ста разных огней. Из-за того, что я
отдал этот единственный приказ без достаточной предусмотрительности, какие волнения
и мятежи возникли! Этот мой необдуманный приказ на самом деле был
конечной причиной моего второго изгнания из Ардехана.

 * * * * *

Следующий поход Бабера был самым трудным, но, проходя мимо источника, он
имел досуг начертать на его краю эти стихи Саади:--

 _ Я слышал, что возвышенный Джемшид
 Надпись на камне рядом с фонтаном:--
 "Многие мужчины, подобные нам, отдыхали у этого фонтана,
 И исчезли в мгновение ока.
 Должны ли мы завоевать весь мир своей мужественностью и силой,
 И все же мы не могли унести его с собой в могилу"._

О другом фонтане он говорит: "Я приказал построить этот фонтан.
круглый из камня и образовал резервуар. В то время, когда _Arghwan_
цветы начинают дуть, я не знаю, что любое место в мире
сравниться с ним".По бокам он выгравировал эти стихи:--

 _сладкое возвращение нового года;
 Сладка улыбающаяся весна;
 Сладок сок спелого винограда;
 Гораздо слаще голос любви.
 Стремись, о Младенец! обрести радости жизни,
 Которые, увы! однажды ушедший, никогда больше не возвращайся._

От этих цветов Бабер и его армия двинулись маршем к перевалам в
высоких горах.

Его повествование продолжается.:--

Именно в это время я сочинил следующие стихи:--

 _ Нет такого насилия или увечья судьбы, которого бы я не испытал
 ;
 Это разбитое сердце пережило их все. Увы! осталось ли хоть одно
 с чем я не сталкивался?

Около недели мы продолжали утрамбовывать снег, не имея возможности
продвинуться более чем на две-три мили. Я сам помогал утаптывать
снег. На каждом шагу мы проваливались по пояс или по грудь, но мы
все равно шли вперед, топча его ногами. Поскольку силы человека, который шел
первым, обычно истощались после того, как он делал несколько шагов вперед, он
стоял неподвижно, в то время как другой занимал его место. Десять, пятнадцать или двадцать человек
люди, которые работали над утаптыванием снега, затем преуспели в перетаскивании
на лошади без всадника. Отведя эту лошадь в сторону, мы вывели вперед
другую, и таким образом десяти, пятнадцати или двадцати из нас удалось
вывести вперед лошадей всего нашего числа. Остальные войска, даже
наших лучших людей, передовой вдоль дороги, что был избит для них,
понурив головы. Это было не время для житья от них или найма
власть. Каждый человек, обладающий духом или стремлением к соперничеству, спешит к такому
самосовершенствованию. Продолжая продвигаться по тропе, которую мы протоптали в
снегу таким образом, мы достигли пещеры у подножия перевала Зиррин.
В тот день гроза ветер был страшный. Снег выпал в таком
объемы, которые мы все должны встретить смерть вместе. Пещера, казалось,
будут небольшими. Я взял мотыгу и соорудил для себя у входа в пещеру
место для отдыха размером с молитвенный коврик. Я зарылся в снег
по грудь, но все же не доставал до земли. Эта яма
давала мне некоторое укрытие от ветра, и я сел в нее. Некоторые
хотели, чтобы я пошел в пещеру, но я не пошел. Я чувствовал, что для меня важно
находиться в теплом жилище, в то время как мои люди были среди снега и
дрейфовать, - чтобы я был внутри, наслаждаясь сном и легкостью, в то время как мои последователи
были в беде и огорчении, - было бы несовместимо с тем, что я был должен
им, и отклонением от того общества в страданиях, которое было их
должностью. Поэтому я продолжал сидеть в дрейфе.

 Амбиция не допускает бездействия.;
 Мир принадлежит тому, кто проявляет себя.;
 В глазах мудрости любое состояние
 Может обрести покой, кроме королевской власти._

Благодаря такому руководству потомок Тамерлана стал правителем
Кабула. Он воспевает его прелести в стихах:--

 _ Его зелень и цветы превращают весенний Кабул в рай._--

но это королевство было слишком маленьким для человека с характером Бабера. Он использовал его как
ступеньку к завоеванию Индии (1526).

 _ Вознеси сотню благодарностей, о Бабер! за щедрость милосердного Бога
 Он дал вам Синд, Хинд и множество королевств;
 Если, не в силах выносить жару, вы стремитесь к холоду,
 Вам стоит только вспомнить мороз и стужу Газни._

Несмотря на эти стихи, Бабер не любил Индию, и его монархия была для него
изгнанием. Пусть последняя выдержка из его мемуаров станет частью
письмо, написанное в 1529 году старому и надежному другу в Кабуле. Это
излияние скорби его самого сокровенного сердца своему другу. Он говорит:--

 Мое желание посетить мои западные владения (Кабул)
 безгранично и неописуемо велико. Я верю во Всемогущего
 Аллаха, что близко время, когда все будет
 полностью урегулировано в этой стране. Как только вопросы
 привезли в это состояние, я, с позволения Аллаха,
 для вашей каюте без промедления. Как это
 возможно, что прелести этих земель должны быть
 вычеркнутый из сердца? Как можно забыть
 восхитительные дыни и виноград этого приятного региона? Они
 совсем недавно привезли мне одну мускусную дыню из Кабула. Пока
 разрезал его, я почувствовал, что меня охватывает сильное чувство
 одиночества и ощущения моего изгнания из родной страны,
 и я не мог удержаться от слез. [Он дает длинные
 указания по военным и политическим вопросам, на которые следует обратить
 внимание, и продолжает без перерыва:--] На
 юго-западе от Бестеха я разбил плантацию деревьев; и поскольку
 вид оттуда был очень красивый, я назвал его Назерга [the
 view]. Вы должны посадить там несколько красивых деревьев, и все
 вокруг посеять красивые и сладко пахнущие цветы и кустарники.
 [И он идет прямо:--] Сайид Касим будет сопровождать
 артиллерия. [После более подробных сведений о правительстве он цитирует
 с любовью небольшой тривиальный инцидент из былых дней и друзей,
 и говорит: --] Не подумайте ничего плохого обо мне за то, что я отклоняюсь в

 "Мемуары" Бабера заслуживают места рядом с трудами
 величайшего из полководцев и завоевателей. Он не недостоин
 их можно отнести к Цезарю как общее и как человек
 письма. Его характер был более человечным, более откровенные, более
 привлекательный, более ярым. Его приятель в нашем западном мире не
 Цезарь, но Генрих IV, король Франции и Наварры.

[Иллюстрация: Подпись: Эдвард С. Холден]




БАБРИУС

(Первый век нашей эры)


 Babrius, также известный как Babrias и Gabrias, был
 писатель, что стихотворная версия народные басни, широко
 упомянутые Эзоп, который прелести нашего детства. До появления
 Ричарда Бентли его обычно считали просто
 а баснописец, чьи останки сохранились несколько
 Грамматиков. Бентли в первом наброске (1697) части
 своей знаменитой "Диссертации", посвященной басням Эзопа,
 так отзывается о Бабриусе и недалеко уходит от того, чтобы
 отдайте должное Планудесу, позднему греку, который перевел произведения
 Овидия, Катона и Цезаря на греческий:--

 "... пришел некий Бабрий, который придал новый оборот басням
 в холиамбике. Никто, насколько я знаю, не упоминает его, кроме
 Суидаса, Авиена и Цецеса. Действительно, есть один Габриас,
 сохранившийся до наших дней, он заключил каждую басню в четыре жалких ямба
 . Но наши Babrius-писатель другого размера и
 качество и были его забронировать сейчас дошедших до нас, это может быть справедливо
 против, если бы не предпочитали, чтобы латыни "Федр". Есть
 целая его басня, сохранившаяся в конце "Габриаса", из
 "Ласточки и соловья". Суидас приводит много
 цитат из него, все они свидетельствуют о его превосходном
 поэт.... Есть две части настоящих басен;
 одна, более древняя, сто тридцать шесть
 в целом, были впервые опубликованы из Гейдельбергской библиотеки
 Невелетусом в 1610 году. Сам редактор хорошо заметил, что
 они были ложно приписаны Эзопу, потому что в них упоминаются
 святые монахи. К этому я добавлю еще одно замечание, - что здесь
 есть предложение "вне Работы".... Таким образом, я доказал, что половина
 дошедших до нас басен, носящих имя Эзопа, написаны
 более чем на тысячу лет позже, чем он сам. И другая
 половина, которая была доступна до Neveletus, будет найдена еще.
 более современная и самая последняя из всех.... Эта коллекция,
 таким образом, более свежие, чем другие; и, придя первым
 за рубежом при жизни Эзопа,' написана Planudes, это справедливо
 считается, что благодаря же писатель. Этот идиот-монах
 дал нам книгу, которую он называет "Жизнь Эзопа", с которой
 возможно, ни на одном языке нельзя сравниться по невежеству и
 бессмыслице. Он подобрал две или три правдивые истории, которые
 Эзоп был рабом Ксанфа, нес ношу с хлебом,
 беседовал с Крезом и был казнен в Дельфах; но
 обстоятельства этих и всех других его рассказов чисты
 изобретение.... Но из всех его обид по отношению к Эзопу, то, что
 меньше всего можно простить ему, - это то, что он сделал из него такого монстра
 за уродство, - оскорбление, которое получило всеобщее признание
 что все современные художники со времен Плануда
 рисовали его в самых худших формах и чертах, какие только могла придумать фантазия
 . У греков была старая традиция, согласно которой Эзоп
 возродился снова и зажил второй жизнью. Если бы он ожил еще раз
 и увидел картинку перед книгой, которая носит его имя
 мог ли он подумать, что она нарисована для него самого? - или для
 обезьяна или какой-то странный зверь, представленный в "Баснях"? Но
 какое откровение получил этот монах об уродстве Эзопа? Ибо он
 должен получить это во сне или видении, а не обычными методами
 знания. Он жил примерно через две тысячи лет после него,
 и за все это время нет ни одного автора
 который дал бы хотя бы намек на то, что Эзоп был уродлив."

Таким образом, Бентли; но вернемся к Бабриусу. Тирвитт в 1776 году последовал этому примеру.
расчет Бентли путем сбора останков Бабриуса. A
публикация в 1809 году басен из флорентийской рукописи, предшествовавшей
собрание (1832) всех басен, которые могли быть полностью восстановлены. В
1835 немецкий ученый, Knoch, опубликовано все, что было до этого времени
написано на Babrius, или насколько то известно, по его словам. Так много было
выполнена по современным ученым. Расчет был похож на
математический расчет, согласно которому звезда должна была, исходя из очевидного
возмущения, находиться в определенной четверти неба в определенное время.
Стало ясно, что рукопись Бабриуса, должно быть, существовала. В 1842 году
М. Майнас, грек, который уже открыл "Философумену"
Ипполит, наткнулся на пергамент в монастыре Святого Ламы на горе
Афон. Он работал на французское правительство, и обязанность представить миру
"новую древность" легла на плечи французских ученых. Дату
рукописи они отнесли к десятому веку. В нем содержались
сто двадцать три из предполагаемых ста шестидесяти
басни расположены в алфавитном порядке и заканчиваются буквой O.
Опять же, в 1857 году М. Майнас объявил об еще одном открытии. Девяносто четыре басни
и проэмиум все еще находились в монастыре на горе Афон; но монахи,
который затруднялся расстаться с первым пергаментом, отказался
позволить второму отправиться за границу. М. Майнас переслал расшифровку, которую он продал
Британскому музею. После экспертизы было объявлено, что это
работа фальсификатора, и даже не то, за что он себя выдавал - переделка
писателя, который превратил оригинал Бабриуса в варварский греческий
и останавливающийся метр. Высказывались предположения, что фальсификатором был сам Майнас
. И были ученые, которые считали рукопись
подлинной.

Открытие первой части существенно дополнило останки, которые
у нас есть поэзии Древней Греции. На лаконичность, простоту, и
юмор стихи принадлежат популярные классические всем мире, в
любой язык кажется; и чистоту греческой показывает, что
Бабриус жил в то время, когда влияние классической эпохи было
все еще жизненно. Его помещают в разное время. Бергк относит его к 250 году до н.э.
, в то время как другие относят его к тому же числу лет нашей эры
. Как французская, так и немецкая критика утверждали, что он был
Римлянином. Нет и следа его басен , написанных ранее императора Юлиана,
и не стихотворная версия Aesopean басни существовавшего до
написание Babrius. Сократ пробовал свои силы в версии, или два. Но
когда такие греческие писатели, как Ксенофонт и Аристотель, ссылаются на древние
народные сказки и легенды, это всегда их собственными словами. Его басни
написаны холиамбическим стихом; то есть несовершенным ямб, в котором в последней стопе есть
спонди, подходящий для сатиры, для которой он использовался
первоначально.

Басни Бабриуса были отредактированы с интересным и ценным введением
У.Г. Резерфордом (1883) и Ф.Г. Шнейдевином (1880).
Они были переведены в английский метр Джеймсом Дэвисом, магистром медицины (1860).
Читателя также отсылают к статье "Эзоп" в настоящей работе.


 СЕВЕРНЫЙ ВЕТЕР И СОЛНЦЕ

 Между северным ветром и Солнцем возник конфликт
 Соревнование, кто быстрее снимет с него одежду
 Раздень странствующего клоуна, так гласит сказка.
 Сначала Борей налетает почти фракийский шторм.,
 Волей-неволей решив украсть шапочку этого человека.:
 Он не выпустил ее; но когда холодный ветер ударил
 Резче, плотнее обхватили его складки.,
 И укрыт утесом, за которым стоит его станция.
 Но теперь Солнце сначала выглянуло мягко,
 И растопило холод жуткого Севера;
 Затем, в свою очередь, его лучи стали более интенсивными,
 До внезапной жары выносливость клоуна испытывалась;
 Раздевшись, он сбросил плащ.:
 Солнце с Борея, и таким образом был одержан триумф.

 Басня означает: "Сын мой, целься в мягкости.:
 Убеждение дает больше результатов, чем может потребовать сила".


 ЮПИТЕР И ОБЕЗЬЯНА

 Детское шоу с призами, которое Юпитер назначил
 Для всех животных, и уделил выбору должное внимание.
 Среди остальных была мать-обезьяна;
 На груди у нее был голый курносый мопс.
 Она носила его на манер матери. При виде этого
 Собравшиеся боги были тронуты смехом.
 Она сказала: "Юпитер знает, куда упадет его награда!
 Я знаю, что мое дитя прекраснее всех".

 Эта басня станет всеобщим законом, подтверждающим,
 Что каждый считает лучшим то, что принадлежит ему.


 МЫШЬ, УПАВШАЯ В КАСТРЮЛЮ.

 Мышь, упавшая в кастрюлю с бульоном без крышки.;
 Захлебнувшись жиром, она прощается с жизнью.,
 Он сказал: "Я сыт по горло мясом и питьем"
 И всеми благами: "Пришло время мне умереть".

 Ты та самая изящная мышь среди людей,
 Если ты не откажешься от вредных сладостей.


 ЛИСА И ВИНОГРАД

 На склоне холма висело несколько гроздей пурпурного винограда
 . Хитрая лиса, разинув рот
 Для получения этих полных гроздей много раз пробовали
 Чтобы избавиться от их темного налета, было сделано много тщетных рывков.
 Они были вполне спелыми и подходили для сбора урожая.;
 Но когда его прыжки ни на йоту не помогли,
 Он отправился дальше, и таким образом его горе улеглось.:--
 "Гроздь оказалась кислой, а не спелой, как я предполагал".


 ВОЗЧИК И ГЕРКУЛЕС

 Возчик из деревни вел свою повозку:
 И когда она упала на неровной дороге,
 Бездействующий стоял и не протянул руку помощи;
 Но тому богу, который из небесного отряда
 Он действительно почитал больше всех, Алсидеса, молился:
 "Нажимайте на свои колеса", - сказал появившийся бог,
 "И подстегивайте свою упряжку; но когда будете молиться снова,
 Помогайте себе также, иначе вы будете молиться напрасно".


 МОЛОДЫЕ ПЕТУХИ

 Два танагрейских петуха затеяли драку;
 Их дух, говорят, как у человека:
 Из них избитая птица, получившая массу ударов,
 От стыда в угол ползучий уходит;
 Другой быстро взлетел на крышу дома,
 И там в триумфе захлопал крыльями и всей командой.
 Но его поднял с крыши орел,
 И унес прочь. Его товарищ получил доказательство
 Что часто расплата за поражение бывает лучшей.,--
 Не осталось ни одной курицы, которую можно было бы заинтересовать.

 А потому, о человек, остерегайся хвастовства.:
 Если удача возвысит тебя, другие будут угнетены.,
 Многих спасает отсутствие ее ласки.


 АРАБ И ВЕРБЛЮД

 Араб, навалившийся на спину своего верблюда,
 Спросил, выбирает ли он путь вверх
 Или вниз; и у животного хватило здравого смысла ответить
 "Значит, я отрезан от ровного пути?"


 СОЛОВЕЙ И ЛАСТОЧКА

 Далеко от мужских полей улетела ласточка форт,
 Когда она заметила среди лесов одинокого
 Соловей, милая певунья. Ее плач
 Был безвременно послан Итисом на погибель.
 Каждый узнал другого по скорбному напряжению,
 Полетели обниматься и мило беседовать.
 Тогда сказала ласточка: "Дорогой, ты все еще жив?
 Я не видела тебя с тех пор, как заболел твой Фракиец.
 Какая-то жестокая судьба когда-либо вставала между нами.;
 Наши девственные жизни до сих пор были порознь.
 Приди в поля; вернись в дома людей;
 Приди жить ко мне, дорогой товарищ, снова,
 Где ты будешь очаровывать мужчин, а не дикое отродье:
 Живи рядом с людскими убежищами и покинь открытый лес:
 Одна крыша, одна комната, конечно, могут вместить двоих,
 Или ты предпочитаешь ночную замерзшую росу,
 И божественную жару днем? жизнь в диком лесу и тоска?
 Приди, умная певунья, к более близкому свету ".
 На что сладкоголосый соловей ответил:--
 "Все еще на этих одиноких хребтах позволь мне подождать;
 И не пытайся разлучить меня с горной долиной.:--
 С тех пор я избегаю Афин, людей и пристанищ людей;
 Общаться с ними, смотреть на их жилище,
 Пробуждает старую скорбь и открывает беды заново ".

 Некоторое утешение для злого жребия
 Заключается в мудрых словах, в песне, в забытых толпах.
 Но боль усиливается, когда там, где ты когда-то был великим,
 Люди снова видят тебя, живущего в убогом сословии.


 ЗЕМЛЕДЕЛЕЦ И АИСТ

 Тонкие сети фермер раскинул над своими бороздами,
 И поймал журавлей, которые кормились на его пашне;
 И хромой аист начал молиться,
 Кто встал вместе с ними на путь фермера:--
 "Я не журавль: я не ем зерно":
 То, что я аист, зависит от моего невзрачного цвета кожи;
 Аист, лучше которого нет птицы на свете;
 Я своему отцу помощь даю".
 Мужчина ответил: "Добрый аист, я не могу сказать наверняка"
 Твой образ жизни: но это я знаю очень хорошо,
 Я поймал тебя с вредителями моего семени;
 С теми, с кем я нашел тебя, ты должен пролить кровь ".

 Иди с плохими, и ненависть будет такой же сильной.
 "Я выиграю тебя, как и они, даже если ты не ошибаешься.


 СОСНА

 Несколько лесорубов согнули лесную сосну, чтобы расколоть,
 В каждую щель вставляются разные клинья,
 Чтобы сохранить пустоту и сделать работу более легкой.
 Сосна застонала: "Почему я должна вымещать свою злобу
 На топоре, который никогда не касался моего корня,
 Так же, как эти проклятые клинья, мои собственные плоды;
 Которые пронзают меня насквозь, вставленные то тут, то там!"

 Эта басня призвана заявить
 Что не так страшен удар чужака.
 Как обиды, которые мужчины получают от тех, кого они знают.


 ЖЕНЩИНА И ЕЕ СЛУЖАНКИ

 Очень осторожная дама, занятого образа жизни,
 Держала служанок дома, и они до рассвета,
 Раньше она вставала рано, как пропоет петух.
 Они думали, что так трудно просыпаться.
 А если прясть шерсть так долго, то придется работать.;
 Поэтому у всех у них появилась сильная целеустремленность
 Убить домашнего петуха, которого они считали виноватым
 Во всех своих грехах. Но пользы не было никакой.;
 С ними поступили хуже, чем с прежними.:
 Ибо, когда настанет час, их хозяйка не могла сказать
 На котором по ночам обычно пропевал петух.,
 Она разбудила их раньше, чтобы они могли идти на работу.
 Тяжелее пришлось несчастным служанкам.

 Неправильное суждение часто приводило к таким результатам.


 ЛАМПА

 Лампа, которая плавала в масле, начала хвастаться
 Перед евой, что она затмила звездное воинство,
 И дала больше света всем. Ее хвастовство было услышано:
 Вскоре засвистел ветер; вскоре налетели порывы ветра,
 И погасили его свет. Мужчина снова зажег его.
 И сказал: "Слабая лампа может похвастаться недолгой работоспособностью,
 Но звездный свет никогда не нуждается в повторном зажигании".


 ЧЕРЕПАХА И ЗАЯЦ

 Застенчивому зайцу черепаха, улыбаясь, заговорила,
 Когда он по поводу ее ног начал шутить:
 "Я пройду мимо тебя, хотя и быстрее шторма".
 "Пух!" - сказал заяц. "Я не верю твоей сказке.
 Попробуй только один курс, и ты узнаешь мою скорость".
 "Кто назначит приз и куда мы пойдем?"
 Спросила черепаха быстроногого зайца.
 На что он ответил: "Рейнарду будет поручено
 С этим; с той хитрой лисой, которую ты видишь".
 Затем черепаха (она не колебалась!)
 Продолжала бежать, но раньше всех добралась до столба.;
 Заяц, полагаясь на свою быстроту, потерял место.
 Во время сна он думал, что сможет восстановиться.
 Когда он проснулся. Но затем гонка закончилась;
 Черепаха достигла своей цели и уснула своим сном.

 От небрежности пожинается выгода.




ФРЭНСИС БЭКОН

(1561-1626)

ЧАРЛЬТОН Т. ЛЬЮИС


Поразительные контрасты великолепия и унижения, которыми была отмечена
жизнь Бэкона, и кажущиеся невероятными несоответствия, которые наблюдатели хэсти
находят в его характере, были темами многих риторических дискуссий.
декламация и даже серьезные и ученые дебаты. От Бена Джонсона в свое время
в свое время у него не было недостатка в Джеймсе Спеддинге, друге Теннисона,
выдающиеся хвалебные речи, которые почитают его не только как величайшего и
мудрейший, но как один из благороднейших и достойнейших представителей человечества: в то время как
знаменитая эпиграмма Поупа, расширенная Маколеем до величественного и красноречивого
эссе произвело на общественное мнение самое низкое впечатление о его нравственной природе
и даже такие тщательные ученые, как Шарль де Ремюза и
Дин Черч, посвятивший подробные и поучительные тома
обзору карьеры и работ Бэкона, настаивает на том, что при всем своем
интеллектуальном превосходстве он был раболепным придворным, лживым другом и
продажный судья. И все же в истории человечества есть несколько важных имен мужчин
которые оставили нам столь полные материалы для справедливого суждения об их поведении
и только любитель парадоксов может читать их и по-прежнему
рассматривать характер Бэкона как нерешенную проблему.

Мистер Спеддинг посвятил долгую жизнь интеллектуальному труду.
сбор каждого факта и документа, проливающих свет на мотивы,
цели и мысли великого "Канцлера природы", от колыбели
до могилы. Результаты перед нами в семь томов 'в
Письма и жизнью Фрэнсиса Бэкона, по которым форма, пожалуй, самое
полная биография, когда-либо написанная. Это книга абсолютная откровенность также
как бесконечные исследования, давая равные определенности все доказательства
что делает для опозорить его героя и того, который стремится оправдать
преклонение писателя для него. Другое произведение мистера Спеддинга, "Вечера с
рецензентом", в двух томах, представляет собой тщательно разработанное опровержение на основе
оригинальных и аутентичных записей самых ужасных обвинений, выдвинутых
Лорд Маколей против доброй славы Бэкона. Это полное и
ошеломляющее разоблачение фальшивой окраски, риторических ухищрений и
злоупотребление доказательствами в знаменитом эссе. Как одно из самых
занимательных и поучительных полемических произведений в нашей литературе, оно
заслуживает широкого прочтения. Непредвзятый читатель не может принять
особые доводы, с помощью которых в своих комментариях Спеддинг заставляет каждый недостаток
Бэкона "склоняться на сторону добродетели"; но будет опираться на неоспоримые
факты дали четкое представление о нем, вы узнаете его так, как никто другой
известен человек столь отдаленной эпохи, и найдете в его многогранной
и великолепной натуре полное объяснение впечатлениям, которые
частичный вид это сделали по его поклонники, и его хулители.

Это только в его зрелости, в самом деле, что нам выпала честь вступать в
его ум и его сердце. Но известно достаточно о периоде становления
его жизни, чтобы показать нам источники его слабостей и его
силы. Ребенок, которого высшие власти сочли наделенным
самым могущественным интеллектом человеческой расы, родился в Йорк-Хаусе, на Стрэнде
, на третьем году правления Елизаветы, 22 января 1561 года. Он
был сыном королевского лорда-хранителя печати сэра Николаса Бэкона,
и его вторая жена Анна, дочь сэра Энтони Кука, бывшего наставника
Короля Эдуарда VI. Милдред, старшая дочь того же ученого, была
женой Уильяма Сесила, лорда Берли, который в течение первых сорока лет
своего правления был главным министром Елизаветы. В детстве Бэкон был
любимцем двора, и традиция представляет его чем-то вроде любимца
Королевы, которая называла его "мой юный лорд-хранитель". Его мать была одной из
самых образованных женщин того времени, когда среди знатных женщин великая
ученость была таким же обычным явлением и ценилась так же высоко, как великая красота; и ее
влияние было мощным интеллектуальным стимулом для мальчика, хотя он
в ранней юности восстал против узкого вероучения, которое ее яростная пуританка
с рвением пыталась навязать своим домочадцам. За пределами детской
атмосфера его мира была атмосферой ремесла, все было направлено к одной цели; ибо
королева была источником чести, власти, богатства и продвижения в
жизнь означала лишь долю в благодати, распределяемой через ее служителей
и фаворитов. Помимо суровых и запрещающих религиозных учений
своей матери, юный Франциск не имел перед собой ни наставлений, ни примера
из амбиций, более достойных, чем стремление снискать улыбки власти.

[Иллюстрация: СЭР ФРЭНСИС БЭКОН.]

В возрасте двенадцати лет он поступил в Тринити-колледж в Камбре.idge (апрель,
1573), и покинуло его прежде, чем он был пятнадцать (Рождество, 1575); в
между тем институтом, расстались более полугода
(Август, 1574, в марте 1575) чумой, так что его прерывистый
университет карьерного роста-подытожил менее четырнадцати месяцев. Не сохранилось
записей о его занятиях, и имена его учителей неизвестны; ибо
хотя Бэкон в более поздние годы называл себя учеником Уитгифта, а его
биографы предполагали, что связь была прямой и личной, но при этом утверждали, что
великий мастер Тринити, безусловно, закончил свои дни преподавания раньше
Бэкон учился в Кембридже, и был введен как Дин Линкольна на его
великолепный церковной карьеры. Студенческая жизнь очень отличается от
что из нашего времени. Устав Кембриджа запрещал студенту под страхом
наказания использовать в разговоре с другим человеком любой язык, кроме
Латыни, греческого или иврита, за исключением случаев, когда он находится в своих личных апартаментах и в часы
досуга. Это был общепринятый обычай на Троицу, чтобы довести до
каждый четверг вечером собранный магистрантами в семь часов такие
младших школьников, так как были замечены в нарушениях правил в течение
неделю и пороть их. Было бы интересно узнать, на каких
языках общался молодой Бэкон и какой опыт дисциплины
выпал на его долю; но его последующие достижения, по крайней мере, предполагают, что
Кембридж в шестнадцатом веке, возможно, оказывал более эффективное влияние
на образование, чем это можно объяснить нашими знаниями о его ресурсах и методах
. Ибо несомненно, что в возрасте, когда наши самые многообещающие
юноши приступают к серьезному изучению, ум Бэкона был уже сформирован, его
привычки и способы исследования были постоянными, вселенная знаний была
перед ним было открытое поле. С тех пор он ни у кого не был учеником, но в
интеллектуальной независимости и одиночестве он быстро превратился в
выдающегося ученого своего времени.

После регистрации в качестве студента юридического факультета в Грейз Инн, очевидно, с целью
номинальной связи с профессией, которая могла помочь его
покровителям продвинуть его при дворе, Бэкон был отправлен в июне 1576 г. в
Франция в свите британского посла сэра Эмиаса Поля; и в течение
почти трех лет сопровождал кочующее посольство по большим городам
этого королевства. Резня в Святом Варфоломее произошла четыре года назад .
годы назад и записанные мальчиком наблюдения за неспокойным обществом
общество Франции и Европы демонстрирует замечательное понимание
характера принцев и источников политических движений. Сэр
Николас до сих пор руководил образованием своего сына и его ассоциациями с
целью сделать его украшением двора, и выделил
фонд, чтобы в надлежащее время предоставить Фрэнсису солидное поместье. Но
он скоропостижно скончался 20 февраля 1579 года, не придав законной силы
этому положению, и сумма, предназначенная для молодого студента, была разделена
поровну среди пятерых детей, в то время как Фрэнсис был лишен доли
в остальном семейном состоянии; и, таким образом, был вызван домой в Англию
чтобы найти себя бедняком.

Он поселился в доме холостяка в Грейс Инн и посвятил свою
энергию юриспруденции с таким успехом, что вскоре был признан
одним из самых многообещающих представителей этой профессии. В 1584 году он поступил в
Парламент на мелком-Реджиса в Сомерсете, и два года спустя СБ
за "Ливерпуль". За эти годы раскол между его внутренней и его
внешняя жизнь продолжает увеличиваться. Делая свой первый вдох в
атмосфера суда, воспитанный в вере, что честь и величие приходят
от благосклонности князей, с родной вкус к роскоши и великолепии
что способствовало плохое здоровье, он пристально посмотрел на
продвижение через влияние Берли и улыбки
Королева. Но Берли не питал симпатии к спекулятивному мышлению и
не доверял ему за его откровенность относительно своих высших исследований, в то время как
он, вероятно, опасался в Бэконе опасного соперника своего собственного сына; так что
с выражением доброго интереса он воздержался от того, чтобы дать своему племяннику
практическая помощь. Элизабет, тоже подозревал, что молодой человек, который знал так
многие вещи нельзя доверять хорошо знаю свое дело, и
выбранный для важной профессиональной работе других, которые были юристы и
ничего кроме. Таким образом, Бэкон предстал миру разочарованным и
испытывающим неловкость придворным, изо всех сил пытающимся сохранить определенное великолепие внешности
и ассоциаций под растущим бременем долгов, раболепствующим перед королевой на
от чьего каприза, должно быть, зависят перспективы его карьеры. Его непререкаемый
мощность в баре был исполнен только в Малой причин; его красноречие и
политическая ловкость медленно находила признание в парламенте, где они
представляли только самих себя; и вопрос, станет ли он когда-нибудь
известным человеком в королевстве, казалось, в течение двадцати пяти лет зависел от
что Корона могла бы сделать для своего скромного поклонника.

Тем временем этот усердный адвокат и неутомимый придворный, чьих
трудов в адвокатуре и прислуживании своим большим друзьям было достаточно,
чтобы заполнить дни двух обычных людей, вел свою настоящую жизнь втайне,
неизвестный миру и непонятый даже теми немногими, в ком он был
угадал способность к великому размышлению и кого он выбрал в свои доверенные лица
. С самого детства, проведенного в университете, где он ощущал
пустоту аристотелевской логики, инструмента для достижения истины,
освященного традиционным обучением, он постепенно сформировал
концепцию более плодотворного процесса. Он пришел к убеждению, что
обучение всех прошлых эпох было всего лишь жалким результатом интеллектуальных
способностей и труда, которые были приложены к этому; что человеческое
разум еще никогда не использовался должным образом; что методы, применявшиеся до сих пор
в исследование были, но беговую дорожку работу, возвращаясь на себя или, в лучшем случае
могли бы производить, но отрывочных и случайных дополнений в сумме
знания. Он верил, что вся природа напичкана истиной, открытие которой
касается человека; интеллект человека создан для ее открытия
и нуждается лишь в очищении от ошибок всякого рода, и
направлен на наиболее эффективное использование своих способностей, на обеспечение того, чтобы
все секреты природы были раскрыты, а ее силы использованы
для поддержания здоровья, комфорта, наслаждения и прогрессивного совершенствования
человечества.

Эта грандиозная концепция революции, которая должна преобразовать
мир, по-видимому, приобрела определенную форму в сознании Бэкона еще на его
двадцать пятом году жизни, когда он изложил ее в общих чертах на латыни.
трактат; который он уничтожил позже, неопубликованный, как незрелый,
и отчасти, без сомнения, потому, что он пришел к признанию в нем неподобающего
высокомерие тона, ибо его название было "Temporis Partus Maximus" ("Временный участник максимуса").
Величайшее рождение времени.) Но шесть лет спустя он определяет эти "обширные
созерцательные цели" в своем знаменитом письме Берли, прося
повышение, которое позволит ему осуществить свой грандиозный план и
привлечь к нему другие умы. "Я взял все знания, чтобы быть
моей провинции, - говорит он, - и если бы я мог очистить его от двух видов Роверс
о чем с легкомысленными споров, confutations, и
verbosities, другая с слепым методом и традиции аурикулярные
и подмен, ибо совершил так много трофеев, я надеюсь, что я должна принести в
трудолюбивые наблюдений, обоснованных выводов и выгодно
изобретения и открытия: в лучшем состоянии, что провинция. Этот,
будь то любопытство, или тщеславная слава, или природа, или (если отнестись к этому
благосклонно) филантропия, настолько прочно засела в моем сознании, что от нее невозможно
избавиться ".

Это письмо раскрывает тайну жизни Бэкона, и все, что мы знаем о нем
прочитанное в свете этого, образует последовательное и гармоничное целое.
Он был одержим своей огромной схеме, на реформирование
интеллектуальный мир, а через нее и мира человеческого опыта, как
полностью, как было когда-нибудь апостол своей верой. Безоговорочно веря в свою собственную
способность выполнить это, по крайней мере, в общих чертах, и оставить
после его смерти сообщество разумов работало по методу и ради
целей, которые он определил, имея перед собой совершенство всей науки
на виду у всех, он подчинил этому все другие амбиции; и в стремлении
и наслаждаясь положением, властью и богатством, по-прежнему рассматривал их главным образом как
помощь в достижении своей главной цели и в представлении ее миру
. Четко помня об этом, легко понять его
последующую карьеру. Ее внешние подробности можно прочитать в любой партитуре
биографий, которые есть у писателей всех степеней достоинства и недостатки
посвящены ему, и здесь для них нет места. Для нашей цели это
необходимо сослаться только на основные кризисы в его общественной жизни.

До смерти Елизаветы Бэкону не было места на королевской службе
достойного его способностей юриста. Многим, кто даже в самом узком
профессиональном смысле был намного ниже его, отдавали предпочтение перед ним.
Тем не менее, он получил должность, признанную всеми, и занял второе место только в юридической сфере.
учился у своего пожизненного соперника сэра Эдварда Кока.
Сегодня вполне вероятно, что если два величайших имени в истории
представители общего права должны были выбираться профессиональным голосованием,
подавляющее большинство проголосовало бы за кока-колу и бекон. Как мастер
тонкости прецедент, и власти на основе подробных формул
"совершенство разума", бывший не имеет себе равных до сих пор; но в
комплексное понимание права как системы поддержания социальной
порядок и защиты прав личности, бекон далеко возвышались над ним.
Заветной целью его профессиональной карьеры было изучить весь свод законов Англии
, составить их краткий обзор, который должен
результатом является гармоничный кодекс, устраняющий все, что было признано устаревшим
или несовместимым с принципами системы, и, таким образом, адаптирующий
живой, прогрессивный свод законов к потребностям растущей нации.
Этот великолепный план был не под силу ни одному человеку, у него не было другой задачи в жизни
никакой другой задачи, но он предложил метод и цель; и хотя в течение
шести поколений после ухода этих гигантов юриспруденции, в ту минуту,
точное и глубокое изучение Кока-колы оставалось признанным главным специалистом
кладезь британской традиционной юриспруденции в седьмом поколении
взялся за работу по пересмотру и реформе, и со времен Бентама
и Остина прогресс юридической науки был направлен в сторону кодификации.
Борьба между совокупностью эмпирических правил и сформулированными обычаями
, которые Коук преподавал как общее право, и широким, гармоничным
применением научного разума для определения и обеспечения соблюдения
права, все еще продолжается; но с постоянными успехами на стороне
реформаторов, все из которых с единодушного согласия признают, что общая и
полная реконструкция юридической доктрины как науки невозможна,
за исключением положений, изложенных Бэконом.

Самым запоминающимся делом, в котором Бэкон представлял интересы
Короны при жизни Елизаветы, было судебное преследование графа Эссекса
за государственную измену. Эссекс был другом, покровителем и благодетелем Бэкона; и
пока граф оставался верен королеве и сохранял ее расположение
Бэкон служил ему с готовностью и великолепной эффективностью, и
показал себя самым мудрым и искренним из советчиков. Когда Эссекс
отверг его совет, утратил доверие королевы из-за глупостей
, от которых Бэкон искренне пытался его удержать, и в конце концов погрузился
втянувшись в бессмысленный и безрассудный мятеж, Бэкон, для которого верность своему
суверену всегда была высшим долгом, принял аванс от
короны и помогал Коку в судебном преследовании. Преступления Эссекс был
величайший из которого субъект был способен; это не хватало ни обстоятельства
обострения; если самый поразительный экземпляр неблагодарность и
неверность в дружбе никогда не известно, следует искать в том периоде, он будет
находятся в ведении Эссекс в королевской любовницы Бэкона. И все же писатели
, обладающие красноречием, исчерпали свои риторические способности в осуждении
Неверность Бэкона своему другу. Но ни один беспристрастный читатель полной версии
истории, содержащейся в документах того времени, не сможет усомниться в том, что на протяжении всех этих
событий Бэкон выполнял свой долг и не более, и что, выполняя его, он не
просто добровольно пожертвовал своей популярностью, но гораздо более
болезненной жертвой своих личных чувств.

В 1603 году на трон взошел Джеймс I. И, несмотря на усилия своих
самых доверенных министров сохранить Бэкона в безвестности, вскоре обнаружил в
нем человека, в котором нуждался. В 1607 году он был назначен генеральным солиситором; в
1613 Генеральный прокурор; в марте 1617, после смерти лорда Элсмира, он
получил печати в качестве лорда-хранителя; а в январе следующего года был назначен
Лорд-канцлером Англии. В июле 1618 года он был повышен до постоянного
звания пэра как барон Верулам, а в январе 1621 года получил титул
Виконт Сент- Олбанс. В течение этих трех лет он был первым подданным
в королевстве по достоинству и должен был быть первым по
влиянию. Его советы королю и герцогу Бекингему, который был
королем короля, всегда были разумными. В определенных кардинальных моментах
политика, это была высшая государственная мудрость; и если бы ей следовали,
история династии Стюартов была бы иной, и
Корона и парламент действовали бы сообща во благо и
честь нации, по крайней мере, на протяжении жизни грядущего поколения. Но
выскочка Бекингем был непревзойденным. Он изучил силу и
слабость Бэкона, возложил на него большие обязательства, в то же время
привязал его крепчайшими узами дружбы к своей персоне и
запечатлелся в его сознании тот факт , что судьба Бэкона находилась в
все время в его руках. Новый канцлер вступил в свою великую должность
с твердой целью исправить злоупотребления, ускорить и удешевить
правосудие, освободить его администрацию от всякого влияния богатства и
власти. За первые три месяца службы он поднял вопрос о крупных
задолженностях по бизнесу, рассматривал каждое дело, рассматривал каждое ходатайство и
приобрел блестящую репутацию честного и прилежного судьи. Но
Бекингем был его злым ангелом. Он был лишен чувства святости
характера судьи; и относился к скамье подсудимых, как и к любому другому общественному деятелю
должность, как инструмент реализации его собственных интересов и воли. С другой стороны
для Бэкона голос Бекингема был голосом короля, и его
с младенчества учили, как начало его политического кредо
, что король не может поступать неправильно. Бекингем сразу же начал просить у
Бэкона услуг для своих друзей и иждивенцев, а канцлер был слаб
достаточно, чтобы выслушать его и ответить. Нет никаких доказательств того, что в каком-либо одном случае
фаворит просил о нарушении закона или извращении
правосудия; тем более, что Бэкон согласился бы на такую просьбу.
Но герцог потребовал для одного истца скорейшего слушания, для другого -
рассмотрения фактов, которые, возможно, не являются доказательствами, для третьего - всего
благосклонности, соответствующей закону; и Бэкон доложил ему о результате, и
насколько он был способен услужить ему. Это постоянное вмешательство в дела
источника правосудия оказывало тревожное влияние на канцлерский суд
и, несомненно, принижало достоинство его позиции и
ослабляло его судейскую совесть.

Несмотря на это, когда лорд-канцлер открыл парламент в
январе 1621 года с речью, восхваляющей его короля и в честь
нации, он, казалось, был на вершине земного процветания. Ни один голос
не вознесся, чтобы усомниться в его чистоте и ценности. Он был другом
короля, одной из главных опор трона, действительно поборником
высоких прерогатив, но властным оратором, знаменитым писателем, чья
продвижение к высшему званию приветствовалось общественным мнением
. Четыре месяца спустя он был признан виновным в преступлении, приговоренным за
коррупцию в судебной системе к тюремному заключению по воле короля, штрафу в размере
40 000 фунтов стерлингов и пожизненной нетрудоспособности к какой-либо государственной работе.
Превратности судьбы - обычное место в истории. Многие мужчины когда-то
казалось бы, на остроконечной вершине величия "выстрел из Зенита
подобно падающей звезде", и вошли в поговорку непостоянства судьбы.
Некоторых разрушают те самые черты ума, страсти или темперамента, которые
вырастили их: амбиции, которые переступают через себя, опрометчивость, которая
рискует всем, полагаясь на шансы, которые не может контролировать, обширные способности невелики
достаточно, чтобы достичь невозможного. Падение Икара в море,
убийство Цезаря, заключение в тюрьму Львиного сердца, отречение от
Наполеон, арест Джефферсона Дэвиса как преступника - все это было
поразительным и впечатляющим контрастом с последовавшей за этим славой, и все же
каждое из них было естественным результатом причин, которые лежали в характере и
жизнь страдальца и составила его историю в непротиворечивое целое. Но
пафос грехопадения Бэкона - это внезапное моральное крушение жизни, которая была
выстроена в почете в течение шестидесяти лет. Интеллект первого ранга, который
с детства до старости был непоколебим в поиске истины и
в благороднейших служениях человечеству, которые в немощном теле были
поддерживаемый в силе всеми добродетелями благоразумия и самоуважения;
добродушный характер, завоевывающий любовь и восхищение коллег,
едва ли имеющий аналог в отрасли, которой была посвящена его энергия
к полезному труду, душа, исключительная среди своих современников по набожности
и филантропии - этот человек представлен нам популярными писателями как
обычно продававший правосудие за деньги и занявший должность
"самый подлый из людей".

Но эта картина, которую так часто рисуют и которая, по-видимому, закрепилась в массовом сознании
, не только невозможна, но и явно ложна. Для
обзор всех фактов, которые исправить это в деталях, увела бы нас далеко за пределы
наши пределы. Должно быть, достаточно сослаться на великую работу Спеддинга,
в которой найдены все материалы дела, и которая давным-давно бы
прославила мир только Бэконом, но комментарий автора
сам по себе его полный и справедливый послужной список сам по себе пристрастен и экстравагантен.
Но материалы для окончательного судебного решения доступны всем в
томах Спеддинга, и искреннее прочтение их разгадывает загадку.
Бэкон был осужден без суда, по его собственному признанию, и это
исповедь соответствовала течению его жизни. Суть его заключалась в том, что
ему не удалось эффективно положить конец древнему обычаю
при его дворе получать подарки от женихов, но что он никогда
не отступал от справедливости в своих указах. Не было ни одного случая, когда он
был обвинен в том, что поддался влиянию подарков или вынес судебное решение
за взятку. Ни одно его действие на посту канцлера не было признано незаконным или
отменено как коррупционное. Истцы жаловались, что присылали денежные суммы
или ценные подарки его двору, и были разочарованы в
результат; но никто не жаловался на несправедливость принятого решения. Бэкон был
видным членом королевской партии; и когда в парламенте разразилась буря народного
гнева против двора, король и министерство
отказались от него. Всю свою жизнь он полагался на королевскую милость как на
основу своей силы и надежды; и когда она ушла у него из-под ног, он
беспомощно опустился и отказался пытаться защищаться. Но он все еще в своем
унижении находил утешение в размышлении о том, что его гибель положит
конец "всему, что имеет подобие тления" среди
судьи. И он написал в час своего глубочайшего горя, что он был
"самым справедливым канцлером из всех пяти смен, которые
произошли со времен сэра Николаса Бэкона". И ни один человек его времени
не осмеливался противоречить ему, когда в последующие годы он подвел итог своему делу в
словах: "Я был самым справедливым судьей, который был в Англии за эти пятьдесят
лет. Но это был justest недоверия в парламенте, что эти два
сто лет".

Ни одна революция нового времени была более полной, чем та, которая в
последние два века молча ковки в обычном морали
Британская общественная жизнь и стандарты, по которым о ней судят. При
Джеймсе I. каждая государственная должность находилась в частной собственности ее владельца
. Высшие посты в правительстве присваивались только при
условии крупных выплат королю. Он открыто продавал почести и
достоинство, источником которых он был. "Становление бароном", то есть
право продать какому-нибудь богатому плебею дворянский патент, было
обычным даром фаворитам, и фактически было даровано Бэкону, чтобы помочь
его в поддержании состояния своего офиса. У нас есть свидетельство о
Сам Джеймс говорил, что все юристы, из которых были сделаны судьи королевства
, были "настолько воспитаны и вскормлены коррупцией, что не могут от нее избавиться".
Но грань между тем, что король называл коррупцией, и тем, что он
и все его министры практиковали открыто и привычно, как часть
регулярной работы правительства, размыта и ее трудно определить. Сознание
сообщества еще не усвоило концепцию государственной должности как
доверия к общественному благу, и общее мнение, которое стимулирует
и поддерживает официальную совесть в святости этого доверия, было
все еще не сформированные. Суды были первой ветвью власти, которая
почувствовала давление общественного мнения и отреагировала на
требование обезличенного и беспристрастного права. Но этот процесс только начался
, когда Бэкон, который никогда прежде не был судьей, был призван
председательствовать в канцелярии. Канцелярия канцлера развивалась постепенно:
первоначально политический и административный, а не судебный, и не имея
никакой зарплаты или вознаграждения за рассмотрение дел, за исключением добровольных подарков от
истцов, которые просили о вмешательстве в обычные суды, он постепенно
step стал высшим судом справедливости, который ограничивает и исправляет
рутину закона, и все же обычай дарения был неконтролируемым. A
тщательное изучение карьеры бэкона показывает, что в этой, как и в любой другой
области мысли, его теоретические убеждения опережали его возраст;
и в его советах королю, и в его инаугурационных обещаниях как
Канцлер, он предвосхищает все принципы, на которых сейчас настаивают мудрейшие.
Реформаторы государственной службы. Но он не смог применить их.
с тем героическим самопожертвованием, которое одно могло бы принести ему пользу, и
сил обычай и пример постоянно посягают на его взгляды
долга. На протяжении долгой жизни стремился к продвижению по службе и богатству с целью
использования досуга и независимости для осуществления своих
благотворных планов в самом широком масштабе, он с готовностью принял
традиционное вознаграждение, соответствующее его новому положению, в убеждении, что оно
станет в его руках средством огромного блага для человечества. Только
публичное разоблачение полностью пробудило в нем чувство
непоследовательности и неправильности своего поведения; и тогда он сам стал своим
самым суровым судьей и сделал все, что было в его силах, путем самого
безоговорочного признания, указав на опасность для общества такой
слабости, как его собственная, в языке, с эффективностью которого ничто не могло сравниться.
добавлено, и посвятив остаток своей жизни благороднейшей работе
на благо человечества.

В годы расцвета Бэкона как члена правительства и
представителя престола, его настоящая жизнь как мыслителя, вдохновленного
самое возвышенное стремление, которое когда-либо приходило в голову человеку, - создание
новой и лучшей цивилизации, не было прервано. Вероятно, это было в
в 1603 году он написал свой фрагментарный "Prooemium de Interpretatione
Naturae", или "Предисловие к трактату об интерпретации природы", которое является
единственной частью автобиографии, которую он нам оставил. Это было найдено среди его
бумаг после его смерти; и его искренность, достоинство и энтузиазм тона
гармонируют с образным пониманием и великолепной наводящей на размышления
его мысли. Отдавая должное латинскому оригиналу всем, кто может оценить его по достоинству
мы приводим первые предложения на английском языке:--

 "Полагая, что я был рожден для служения человечеству, и
 о помощи Речи Посполитой как своего рода общим
 имущество, которое, как воздух и вода, принадлежит всем,
 Я решил подумать, каким образом человечеству можно было бы лучше всего послужить
 и какую службу я сам был лучше всего приспособлен природой
 выполнять.

 "Итак, среди всех благ, которые могли быть дарованы
 человечеству, я не нашел ни одного столь великого, как открытие новых искусств
 для улучшения человеческой жизни. Ибо я видел, что среди
 грубых людей древности изобретатели и первооткрыватели
 считались богами. Было видно, что работы основателей
 Государства, законодатели, разрушители тиранов и герои охватывают лишь
 узкие пространства и существуют лишь некоторое время; в то время как работа
 изобретателя, хотя и менее пышная, ощущается повсюду и
 длится вечно. Но прежде всего, если бы человек мог, я не говорю
 изобрести какое-нибудь изобретение, каким бы полезным оно ни было, но зажечь свет в
 природе - свет, который, даже восходя, должен касаться и
 осветите границы существующих знаний и распространяйте их дальше.
 дальнейшее развитие должно выявить все самое сокровенное.
 этот человек, на мой взгляд, действительно был бы благодетелем.
 человечества, расширитель власти человека над природой,
 поборник свободы, покоритель судьбы.

 "Что касается меня, я обнаружил, что ни для чего так хорошо не подхожу, как для
 изучения Истины: обладаю гибким и разносторонним умом
 достаточно, чтобы различать сходство в вещах (главный момент),
 и все же достаточно устойчив, чтобы различать тонкие различия
 в них; как существо, наделенное рвением к поиску, терпением к
 сомнению, любовью к медитации, медлительностью в утверждении, готовностью
 пересмотреть, тщательно расставить и привести в порядок; и
 как человек, который не интересуется новым и не восхищается старым,
 но ненавидит любой обман. Поэтому я подумал, что в моей натуре есть определенное
 знакомство и родство с Правдой ".

В течение следующих двух лет он посвятил себя составлению
трактата о "Совершенствовании обучения", величайшего из его английских
сочинений, содержащего основные мысли и наброски
принципы всей его философии. С момента его публикации в
1605 году до своего падения в 1621 году он продолжал разрабатывать план своего "Великого
Возрождения" человеческих знаний и выписывать главы, книги,
отрывки, зарисовки, предназначенные для того, чтобы занять в нем свое место в качестве важных частей
. Она должна была включать шесть основных разделов: во-первых, общий обзор
существующих знаний; во-вторых, руководство по использованию интеллекта в
исследованиях, очищению от источников ошибок и предоставлению новых
инструмент индуктивной логики, с помощью которого могут быть установлены все законы природы
; в-третьих, структура явлений природы, включенная в
сто тридцать отдельных разделов естественной истории, как
материалы для новой логики; в-четвертых, ряд типов и моделей
весь мыслительный процесс открытия истины, "отбирающий различные и
замечательные примеры"; в-пятых, образцы новой философии, или
предвосхищения ее результатов, во фрагментарных вкладах в шестую
и завершающий раздел, который должен был изложить новую философию в ее
полноте, постигающей истины, которые должны быть открыты совершенным
инструментом рассуждения при интерпретации всех явлений мира.
Прекрасно понимая, что план, особенно в его заключительной части, был далеко
за пределами возможностей и времени одного человека, он все же надеялся стать
архитектор окончательного здания науки, начертив его планы и
сделав их понятными, предоставив их совершенное исполнение
интеллектуальному миру, который не мог не прийти к своему высшему
усилие за счет понимания предстоящей работы. В 'Новум Органум,'
но сам фрагмент второго дивизиона 'реставрация,' в
ключ к таковой в открытии истины, было опубликовано
на латыни на высоте своего великолепия, как лорд-канцлер, в 1620 году, и
это его самое памятное событие в философии. Он содержит множество
наводящий мысли о целой области науки, но в основном
экспозиция из заблуждений, с помощью которых разум заблуждается и
ввели в заблуждение, и из которого она должна быть очищена для того, чтобы достичь окончательной истины,
и новой доктрины "прерогатива инстанциях", или ответственный
наблюдений и экспериментов в творческих поисков.

Короче говоря, все достижения Бэкона в науке - это план создания
невозможной вселенной знаний. Насколько он пытался продвинуть вперед
конкретные науки, применяя свой метод к их детальным явлениям,
он работал с несовершенным знанием того, что было сделано, и с помощью
громоздких и обычно неверно направленных усилий заполнить пробелы, которые он осознавал.
В некоторых случаях, благодаря тому, что кажется почти сверхчеловеческим инстинктом к
истине, а не кропотливому процессу исследования, которому он
учил, он предвосхитил блестящие открытия последующих веков. Например,
он ясно указал на необходимость рассматривать тепло как
форму движения в молекулах материи и, таким образом, предвосхитил,
без какого-либо представления о способах доказательства этого, то, что для
исследователи девятнадцатого века доказали самый прямой путь
к тайнам природы. Но свидетельства великих учителей
науки единодушны в том, что Бэкон не был ни опытным наблюдателем
явлений, ни первооткрывателем научных индукций; что он
не внес никакой важной новой истины в смысле установленного закона
в какую-либо область знания; и что его метод исследования и
рассуждения по своим существенным чертам не является тем, что плодотворно
преследуемый ими в расширении границ науки, его ум также не был
полностью очищенный от этих "пещерных идолов", или форм личной предвзятости,
чьи разнообразные формы как препятствия "сухому свету" здравого разума он
разоблачил первым. Он никогда не ценил математику как
основу физики, но ценил ее элементы главным образом как умственную
дисциплину. Астрономия мало что значила для него, поскольку он не смог связать ее
напрямую с благосостоянием и совершенствованием человека; с системой
Коперник, положивший начало нашему пониманию небес, был
враждебен или, по крайней мере, безразличен; и великолепные открытия
последовательно сделанные Тихо Браге, Галилеем и Кеплером и доведенные до его ушей
пока "Великое озарение" наполняло его разум и сердце, встретились
с ним был лишь слабый прием, или вообще без него. Почему, то, что
Бекон-первейшая имя в историю английского языка, и может быть, как
многие настаивают, всей современной мысли? Почему "бэконовская
философия" - это другое словосочетание на всех языках Европы, обозначающее это
великолепное развитие изучения и познания видимой вселенной
которое с его времен изменило жизнь человечества?

Честный ответ на эти вопросы выявит ошибку, столь же широкую в
популярной оценке интеллектуального величия Бэкона, как и ту, которая
преобладала в целом относительно его характера. Его называют
изобретателем индуктивного рассуждения, реформатором логики, законодателем
мира мысли; но он не был ни одним из них. Его понимание
индуктивный метод был несовершенен; его логика была неуклюжей и непрактичной;
его план регистрации всех явлений, отбора и обобщения
из них, что делало открытие истины почти механическим процессом,
был бесполезен. Короче говоря, не как философ и не как человек
науки Бэкон вписал свое имя в высшие списки непреходящей
славы, а скорее как литератор; как в целом величайший
писатель современного мира, находящийся за пределами области изобразительного искусства;
как Шекспир в английской прозе. Не кажется ли это парадоксом?
читатель, который помнит, что Бэкон не доверял всем современным языкам и
думал воплотить в жизнь свое "Усовершенствование обучения", "жить и быть гражданином
мир", придав ему латинскую форму? Что его пожизненной мечтой было
реконструировать методы мышления и направить интеллект на путь работы
полезно для комфорта и счастья? Что книги, в которых его
Английский стиль предстает в своем совершенстве, "История Генриха VII".,
"Эссе" и статьи по общественным вопросам, были всего лишь эпизодами и
увлечения жизни, поглощенной главной целью?

Но что такое литература? Это творческий разум, обращающийся к самому себе в достойном
выражении к общему восприимчивому разуму человечества. Его отличительной чертой является
универсальность, в отличие от всего технического, ограниченного и
узкий. Мысль, интересы которой столь же широки, как и человечность, соответствующим образом облеченная
в язык реальной жизни и, таким образом, доступная общему
разуму, составляет истинную литературу, за исключением того, что
который по своей природе или по своему выражению подходит только для особого класса
или школы. "Опус англиканум" Дунса Скотта, ньютоновский
"Принципы", трактат Лавуазье "О горении", "Критика чистого разума" Канта, каждый из которых составил эпоху в истории человечества.
der Reinen Vernunft (Критика чистого разума)
какая-то обширная область знаний или верований; но ни одна из них не является литературой.
И все же мысли, с которыми они познакомили мир через ограниченный и специально обученный класс
студентов, постепенно вошли в
общий запас человечества и нашли свое широкое, действенное, завершенное
выражение в литературе последующих поколений. Если мы применим этот
критерий к труду всей жизни Бэкона, мы найдем достаточное основание для
почитания его выше всех специальных работников в более узких областях, как следующего за
Шекспир - величайшее имя величайшего периода английской литературы
.

Это было не как экспериментатор, исследователь или технический преподаватель, но
как мыслитель и писатель, он оказал огромную услугу миру
. По сути, это заключалось во вкладе двух великолепных
идей в общий ход мысли: идея полезности
науки, как способной подчинить силы природы использованию человека;
и идея непрерывного и безграничного прогресса в обеспечении комфорта и
счастья индивидуальной жизни, а также порядка и достоинства человеческого общества
. Было показано, как с раннего детства он был вдохновлен
концепцией бесконечных ресурсов в материальном мире, для
открытие и применение которых приспособлено человеческому разуму. Он никогда
не уставал указывать на несовершенство и бесплодность использовавшихся до сих пор
методов исследования и изобретений, а также на великолепные
результаты, которые могли быть быстро достигнуты при совместном и систематическом
были предприняты усилия по расширению границ знаний. Это привело его
непосредственно к концепции улучшенной и развивающейся цивилизации; к
выражению в тысяче разнообразных, впечатляющих и завораживающих формах
той идеи человеческого прогресса, которая является источником вдохновения,
характерная черта и надежда современного мира. Бэкон был первым из
людей, которые восприняли эти идеи во всей их полноте как осуществимые
цели, как практические задачи; учить их развитию как
высшему долгу и честолюбию своих современников и смотреть вперед
вместо того, чтобы отстать от него на время Золотого века. Применение этих
мысли с богатством знаний, смекалки, а здравость
суждение и размышление иллюстрации, несопоставимое с любого писателя
перед ним, он стал величайшим литературным мощность нового времени
стимулируйте умы во всех сферах жизни к их самым благородным усилиям и
к их самым достойным достижениям.

Литература имеет двоякий аспект: ее идеал - чистая правда, которая является
благороднейшей мыслью, воплощенной в совершенной красоте формы. Это союз
науки и искусства, финальная свадьба, в которой сливаются знания,
достойные быть известными, и высочайшее воображение, представляющее это. Существует
школа, называющая себя школой чистого искусства, для которой субстанция - ничто,
а форма - все. Его мера достоинства применяется только к манере поведения
; и к самому низкому из предметов, самому тривиальному и даже самому
деградированных идей или фактов, приветствуется своего высокого места, если одеты в
удовлетворяя облачении. Но эта школа, хотя и высокомерна в других видах искусства
выражения, еще не была допущена на судилище в
литературе, где, действительно, она уже сейчас подвергается презрению и
забвению. Инстинктом Бэкона было стремление к содержательности. Его самой сильной страстью было
стремление к полезности. Художественная сторона его натуры была скорее восприимчивой, чем
творческой. Великолепные отрывки в "Продвижении" и "Дополнении" показывают
его глубокую оценку всех видов искусства выражения, но показывают
точно так же и его неспособность превозносить их выше того, что они выражают. В
его сознании язык подчинен мысли, а картина - картине
, точно так же, как рама - картине или переплет - книге
. Он пишет всегда величественным стилем. Он напоминает нам о "большом
высказывании ранних богов". Его предложения пронизаны мыслью,
такие же наводящие на размышления, как у Платона, такие же сжатые, как у Фукидида. Полный остроумия, проницательный в
тонких аналогиях, богатый интеллектуальными украшениями, он все же слишком
сосредоточен на идее, чтобы заботиться о мелодии
язык. Он украшает фруктами, а не цветами. Для метрического движения
, для ритмической гармонии у него нет ни слуха, ни чувства. Непостижимо
поскольку Шекспир мог написать один афоризм из "Нового
Органа", было бы гораздо более абсурдно представить, что Бэкон написал строку из
Сонетов. Обладая высочайшим воображением, живейшей фантазией,
острейшим чувством точности и уместности в словах, ему не хватает
особого дара поэтической формы, божественной способности находить новые
вдохновение в самой ограниченности взвешенного языка, и чей
естественное выражение - это музыка, одинаково приятная как для слуха, так и для разума. Его способности
были ограничены рамками метра, а его попытки даже перевести стихи
богатая мысль и глубокое чувство были ребяческими. Но его проза, безусловно, самая
весомая, самая ясная, эффективная и приятная того времени. Поэт
Спрат справедливо говорит:--

 "Он был человеком с сильным, ясным и могучим воображением;
 его гений был ищущим и неподражаемым; и в этом мне не нужно
 приводить никаких других доказательств, кроме самого его стиля, который, что касается
 большей части, описывает умы людей так же хорошо, как картины
 их тела, так что это касалось его больше всего на свете ".

И Бен Джонсон, который хорошо его знал, описывает его красноречие в терминах
которые подтверждаются всем, что мы знаем о его парламентской карьере.:--

 "Одному, хотя бы он был превосходным и главным, нельзя подражать"
 подражать в одиночку; ибо ни один подражатель никогда не дорос до своего автора:
 сходство всегда по эту сторону истины. И все же в
 мое время был один благородный оратор, который был полон серьезности в своей
 речи. Его язык (когда он мог обойтись без
 шутки) был благородно строгим. Ни один мужчина никогда не говорил более четко,
 более справедливо, более весомо, или меньше страдал от пустоты,
 меньше праздности в том, что он произносил. Ни один член его речи, кроме
 , не состоял из его собственных достоинств. Его слушатели не могли кашлянуть или
 без потерь отвести от него взгляд. Он командовал, когда говорил,
 и его судьи злились и радовались его преданности. Ни один человек
 не находился в большей его власти над их привязанностями. Страх каждого человека
 , который слышал его, заключался в том, что он может положить конец ".

Выступления сало практически полностью потеряли, его философия-это
нерасшифрованные грудой обломков, амбиции его жизнь лежала в руинах
о его обесчещенной старости; и все же его интеллект - одна из величайших
движущихся и по-прежнему жизненно важных сил современного мира, и он останется для
грядущих веков в литературе, которая является последним хранилищем
главное сокровище человечества, одно из

 "Мертвые, но держащие в руках скипетр правители, которые все еще правят
 Наши души из своих урн".


ОБ ИСТИНЕ

Из "Очерков"

Что такое истина? - сказал, шутя, Пилат и не стал дожидаться ответа.
Конечно, в головокружении есть наслаждение; и считайте это рабством для
закрепления веры; влияющей на свободу воли как в мышлении, так и в действиях. И
хотя секты философов такого рода исчезли, все же они остались
некоторые рассуждающие умы, которые имеют те же корни, хотя и
в них не так много крови, как было в жилах древних. Но дело не только в
трудности и труде, которые люди предпринимают, чтобы найти истину,
и не в том, что, когда она найдена, это накладывает отпечаток на мысли людей, что
приносит пользу ложь: но естественная, хотя и порочная любовь ко лжи
сама по себе. Одна из более поздних школ греков исследует этот вопрос,
и находится в затруднительном положении, чтобы подумать, что в нем должно быть такого, что мужчины должны любить
ложь, которую творят не ради удовольствия, как у поэтов, и не ради
выгоды, как у торговцев; но ради самой лжи. Но я не могу
сказать: та же самая истина - обнаженный и открытый дневной свет, который не показывает
маски, ряженые и триумфы мира и вполовину не так величественны и
изящны, как огоньки свечей. Истина, возможно, будет стоить как
жемчужина, которая лучше всего видна днем; но она не поднимется до цены
алмаза или карбункула, которые лучше всего видны при различном освещении. Смесь лжи
всегда добавляет удовольствия. Сомневается ли кто-нибудь из мужчин, что если бы были приняты
из умов людей тщеславные мнения, льстивые надежды, ложные оценки,
воображения, как хотелось бы, и тому подобное, но это оставило бы умы
о множестве людей, бедных, съежившихся, полных меланхолии и
нездоровья, неприятных самим себе? Один из отцов церкви в
большой строгости назвал поэзию vinum doemonum,_ потому что она наполняет
воображение, и все же в ней есть лишь тень лжи. Но это не
ложь, которая проходит через разум, а ложь, которая проникает в него и
поселяется в нем, причиняет боль; та, о которой мы говорили раньше. Но
таким образом, независимо от этих вещей в развратной суждений мужчин и
любовь, истина, которая только ли судить о себе, учит, что
дознание правды, которая является любовью или ухаживания его,
познание истины, которая есть ее присутствие, и вера
истина, которая является наслаждаясь этим, является суверенным благо человека
природа. Первым творением Божьим в делах того времени был
свет чувств; последним был свет разума; и с тех пор его Субботняя работа
- это озарение его Духа.... Поэт , который
украсил секту, которая в остальном уступала остальным, говорит еще:
превосходно сказано: "Приятно стоять на берегу и видеть
корабли, разбросанные по морю; приятно стоять в окне
замка и видеть битву и ее приключения внизу; но никакое
удовольствие не сравнимо с пребыванием на выгодной позиции Истины "
(холм, которым нельзя командовать, и где воздух всегда чистый и
безмятежный). "и видеть ошибки, и странствия, и туманы, и
бури в долине внизу:"так что всегда, чтобы эта перспектива вызывала жалость,
и не с гордыней. Конечно, это рай на земле, когда
разум человека движется в милосердии, покоится на провидении и поворачивается к
полюсам истины.

Перейти от теологических и философских истин к истине гражданской
бизнес: это признают даже те, кто этого не практикует,
что честные и обходные сделки - честь человеческой природы, и что
смесь лжи подобна сплаву в монете из золота и серебра, который может
улучшить работу металла, но он придает ему форму. Ибо эти извилистые
и извилистые пути - это поступки змея; который поступает подло
на животе, а не на ногах. Нет такого порока, который настолько
покрывал бы человека стыдом, чтобы его сочли лживым и вероломным; и
поэтому Монтень красиво говорит, когда он спрашивает причину, по которой
слово лжи должно быть таким позором и таким одиозным обвинением.
Он говорит: "Если хорошенько взвесить, сказать, что человек лжет, все равно что
сказать, что он храбр по отношению к Богу и труслив по отношению к людям". Ибо ложь
сталкивается с Богом и уклоняется от человека. Конечно, порочность лжи и
нарушение веры не могут быть выражены так сильно, как в том, что это
это будет последний удар колокола, призывающий суды Божьи на поколения
людей; предсказано, что, когда придет Христос, "он не найдет
веры на земле".


О МЕСТИ

Из "Очерков"

Месть - это разновидность дикого правосудия; к которому чем больше стремится природа человека,
тем больше закон должен искоренять его. Ибо что касается первого проступка, то оно
лишь оскорбляет закон; но возмездие за это проступок лишает закон силы
. Конечно, мстя, человек равняется со своим врагом.;
но, передавая это, он превосходит других, ибо это обязанность принца -
простите, Соломон, Я уверен, говорит, "Слава человеку, чтобы пройти
на преступление." То, что было в прошлом, ушло и безвозвратно, и мудрые люди
имеют достаточно дел с настоящим и грядущим; поэтому они делают это
но относятся к себе легкомысленно, занимаясь делами прошлого. Нет человека, который
совершает зло ради зла; но таким образом покупает себя
прибыль, или удовольствие, или честь, или подобное. Поэтому, почему я должен быть
злиться на человека за то, что люблю сам лучше меня? И если любой человек
следует сделать не так просто из грубого характера, почему же это, но как
колючка или шиповник, которые колют и царапают, потому что не умеют по-другому.
Самый терпимый вид мести - это за те обиды, которые невозможно исправить.
но тогда пусть человек позаботится о том, чтобы месть была такой, как
нет закона для наказания, иначе враг человека все равно впереди, и
это два к одному. Некоторые, когда они мстят, желают, чтобы сторона
знала, откуда это исходит. Это более великодушно; ибо наслаждение
, кажется, заключается не столько в причинении вреда, сколько в том, чтобы заставить собеседника
раскаяться. Но низкие и коварные трусы подобны стреле, летящей в
тьма. У Космуса, герцога Флорентийского, было отчаянное высказывание против
вероломных или пренебрегающих друзьями, как будто эти обиды непростительны.
"Вы прочтете, - говорит он, - что нам заповедано прощать наших
врагов; но вы никогда не прочтете, что нам заповедано прощать наших
друзей". Но все-таки дух работа была лучше настроиться: "Мы должны"
говорит он, "взять в хорошие руки Божии, а не довольствоваться принимать зло
также?" И так друзья в пропорции. Это точно, что человек
что обдумывает месть держит собственные раны и зеленый, которые в противном случае
исцеляйся и делай хорошо. Публичные способы мести по большей части удачны: например,
это за смерть Цезаря; за смерть Пертинакса; за смерть
Генриха Третьего Французского; и многие другие. Но в частной мести это
не так. Нет, скорее мстительные личности живут жизнью ведьм; которые,
поскольку они вредны, заканчивают они несчастливо.


О СИМУЛЯЦИИ И ЛИЦЕМЕРИИ

Из "Эссе"

Лицемерие - это лишь слабый вид политики или мудрости; ибо оно требует от человека
сильного ума и сильного сердца, чтобы знать, когда говорить правду, и делать это.
Следовательно, именно более слабые политики являются великими
лицемеры.

Тацит говорит: "Ливия хорошо справлялась с искусством своего мужа и
лицемерием своего сына"; приписывая искусство политики Августу, а
лицемерие Тиберию. И снова, когда Муциан подбадривает
Призывая Веспасиана поднять оружие против Вителлия, он говорит: "Мы восстаем не против
проницательного суждения Августа, ни чрезвычайной осторожности или закрытости
Тиберия". Эти свойства искусства или политики, а также притворство или
закрытость, действительно, представляют собой несколько привычек и способностей, и их следует
различать. Ибо, если человек обладает такой проницательностью суждения, какую он может
различать, что должно быть открыто, а что спрятано, и
что показывать в полумраке, и кому и когда, (что действительно
государственное искусство и искусство жизни, как хорошо назвал их Тацит).
для него привычка к лицемерию - помеха и недостаток. Но если человек
не может прийти к такому суждению, тогда ему обычно остается быть
близким человеком и лицемером. Ибо там, где человек не может выбирать или варьироваться в
частностях, там хорошо избрать самый безопасный и осмотрительный путь в
целом; например, идти тихо, тем, кто плохо видит. Конечно
способнейшие люди, которые когда-либо были, имели все, что открытость и откровенность
дело и имя определенности и достоверности: но тогда они были бы
лошади хорошо управляется, ибо они могли бы сказать, хорошо, когда остановиться или
свою очередь; и в такие моменты, когда они думали, что дело действительно требуется
коварство, если они затем использовали его, было так, что бывший
отзыв разгласили их добросовестности и четкость дело сделано
их почти не видно.

Существует три степени этого сокрытия и вуалирования мужского "я".
Первая - Закрытость, Замкнутость и Секретность; когда мужчина оставляет самого себя.
без наблюдения или без зацепки за то, что он есть.
Второе, притворство, в негативном ключе; когда человек опускает знаки и
аргументы, что он не тот, кто он есть. И третье, Симуляция, в
утвердительном смысле; когда человек усердно и недвусмысленно симулирует и притворяется
тем, кем он не является.

Что касается первого из них, скрытности: это действительно добродетель исповедника.
И, несомненно, скрытный человек выслушивает много признаний; ибо кто откроется
болтуну? Но если человек считается тайным, это
влечет за собой разоблачение, поскольку чем более спертый воздух всасывается внутрь, тем более открытый; и
как на исповеди откровение делается не для мирской пользы, а для успокоения сердца
, так и тайные люди приходят к познанию многих вещей в
таком роде: в то время как мужчины скорее разгружают свои умы, чем делятся своими
умы. В двух словах, тайны возникают из-за секретности. Кроме того (сказать
правды), нагота некрасивый, также в виду, как тело; и он прибавляет нет
небольшой реверанс, чтобы манеры и поступки людей, если они не совсем
открыть. Что касается болтунов и никчемных людей, то они обычно тщеславны и к тому же
легковерны; ибо тот, кто говорит то, что он знает, тоже будет говорить
чего он не знает. Поэтому запишите, что привычка к секретности является
как политической, так и моральной. И в этой части хорошо, что мужское лицо
позволяет своему языку говорить; ибо открытие себя человеком по
чертам его лица - великая слабость и предательство, насколько
это во много раз более заметно и заслуживает доверия, чем слова человека.

Что касается второго, то это притворство: оно часто следует за
секретностью по необходимости; так что тот, кто хочет хранить тайну, должен быть в какой-то степени
лицемером. Ибо мужчины слишком хитры, чтобы позволить мужчине
сохранить безразличное перевозки между обеими, и, чтобы быть тайной, без
покачиваясь баланс по обе стороны. Они будут так осаждать человека
вопросами, и привлекать его, и вытягивать из него информацию, что без
абсурдного молчания он должен будет проявить склонность в ту или иную сторону; или, если он этого не сделает,
они соберут столько же благодаря его молчанию, сколько и благодаря его речи. Что касается
двусмысленностей или пророческих речей, они не могут долго сохраняться. Так что
ни один человек не может быть скрытным, если только он не даст себе немного простора для
лицемерия; которое, так сказать, является лишь подолом или шлейфом секретности.

Но что касается третьей степени, которая является симуляцией и ложной профессией:
я считаю ее более преступной и менее политичной, за исключением великих и
редких дел. И, следовательно, общий обычай симуляции (который является
этой последней степенью) является пороком, возникающим либо из естественной лживости, либо из
боязливости, либо из ума, имеющего некоторые основные недостатки; которые, поскольку
человеку, должно быть, нужна маскировка, это заставляет его практиковать симуляцию в других вещах
, чтобы его рука не вышла из строя.

Величайших преимуществ симуляции и лицемерия три. Первый,
усыпить оппозицию и удивить; ибо там, где намерения человека
обнародованы, это сигнал тревоги, призывающий всех, кто выступает против них.
Второе - оставить за самим собой честное отступление; ибо, если человек
берет на себя обязательство явным заявлением, он должен пройти через это или принять
падение. Третье - лучше раскрыть разум другого; ибо перед
тем, кто раскрывается, люди вряд ли проявят враждебность, но будут
справедливо позволять ему продолжать и превращать свою свободу слова в свободу
мысли. И поэтому это хорошая проницательная пословица испанца,
"Солги и найди истину"; как будто нет другого способа раскрыть это, кроме как
с помощью симуляции. Есть также три недостатка, препятствующих выравниванию.
Первое, что симуляция и лицемерие обычно несут в себе демонстрацию
боязливости; которая в любом бизнесе портит перья раунду
полет на высоте. Второе, что это озадачивает и озадачивает
тщеславие многих, кто, возможно, в противном случае сотрудничал бы с ним, и
заставляет человека идти почти в одиночку к своим собственным целям. Третий и величайший
заключается в том, что это лишает человека одного из самых важных инструментов для
действие, которое является доверием и верой. Лучшая композиция и температура
- это открытость в славе и мнении; секретность в привычках;
лицемерием по сезону использования; и силы, чтобы симулировать если есть
нет средств защиты.


ИЗ ПУТЕШЕСТВИЙ

Из "Эссе"

Путешествия для младших - это часть образования; для старших - это
часть опыта. Он что traveleth в страну, прежде чем он взял на некоторых
вход на язык, сходит в школу, а не в путешествие. То, что
молодые люди путешествуют под руководством какого-нибудь наставника или серьезного слуги, я вполне допускаю: итак,
чтобы он был таким, который владеет языком и побывал в
предыдущая страна; с помощью которой он может рассказать им, какие вещи
достойны того, чтобы их увидели в стране, куда они едут, каких знакомств им
следует искать, какие упражнения или дисциплину дает это место. Для остального
молодые люди должны ходить в капюшонах и мало смотреть за границу. Это странно
дело в том, что в морских плаваниях, где нечего было видно, но небо
и море, мужчины должны принять дневники; но в сухопутных путешествиях, в котором так много
приходится констатировать, что по большей части они опускают его, как если бы шансы были слесарь
быть зарегистрированным в чем наблюдение. Поэтому пусть принесут дневники
использовать. То, что следует видеть и за чем следует наблюдать, - это суды князей,
особенно когда они дают аудиенцию послам; суды справедливости,
когда они заседают и слушают дела; и, таким образом, церковные консистории;
церкви и монастыри с находящимися в них сохранившимися памятниками;
стены и укрепления городов и поселков, а значит, убежища и гаваней
; древности и руины; библиотеки; колледжи, диспуты и
лекции, где бы они ни проводились; судоходство и военно-морской флот; государственные дома и сады
недалеко от больших городов; оружейные склады; арсеналы; журналы;
обмены; кошельки; склады; упражнения в верховой езде, фехтовании,
обучение солдат и тому подобное; комедии, подобные тем, что лучше
какие люди действительно прибегают; сокровищницы драгоценностей и мантий; шкафы и
редкости: и, в заключение, все, что запоминается в местах, куда
они отправляются. После всего этого наставники или слуги должны провести тщательное расследование
. Что касается триумфов, масок, пиршеств, свадеб, похорон, смертной казни
и подобных зрелищ, мужчинам не нужно напоминать о них: и все же
ими не следует пренебрегать. Если у вас найдется молодой человек, который положит свою
переместитесь в маленькую комнату и за короткое время многое соберите, это вы
должны сделать. Во-первых, как было сказано, он должен получить некоторый доступ к
языку, прежде чем уйти. Тогда у него должен быть такой слуга или наставник, который
знает страну, как было также сказано. Пусть он также возьмет с собой
какую-нибудь карточку или книгу с описанием страны, по которой он путешествует, которая будет
хорошим ключом к его исследованию. Пусть он также ведет дневник. Не позволяй ему
задерживаться надолго в одном городе; более или менее, в зависимости от того, чего заслуживает место, но
не надолго: нет, когда он останется в одном городе, пусть меняет свое
жилье из одного конца города в другой; что является отличным знакомством.
непреклонен. Пусть он изолирует себя от общества
своих соотечественников и питается в таких местах, где есть хорошая компания из
страны, по которой он путешествует. Пусть он при переезде из одного места
в другое заручится рекомендацией к какому-нибудь знатному человеку, проживающему
в том месте, куда он переезжает; чтобы он мог использовать свою благосклонность в тех
вещи, которые он хотел бы увидеть или узнать. Таким образом он может сократить свою поездку с
много прибыли.

Как для знакомого, которого следует искать в путешествие: то, что
наиболее прибыльным является знакомство с секретарями и
наемными работниками послов; таким образом, путешествуя по одной стране, он будет
перенимать опыт многих. Пусть он также увидит и посетит выдающихся людей
всех мастей, пользующихся большим именем за границей; чтобы он мог
рассказать, как жизнь согласуется со славой. Для ссор они нужны с
осторожностью и осмотрительностью, которых следует избегать. Обычно они предназначены для любовниц,
здоровья, места и слов. И пусть человек остерегается, как он водит компанию
с желчными и сварливыми личностями; ибо они вовлекут его в
их собственные ссоры. Когда путешественник возвращается домой, пусть не оставит
в странах, где он вообще путешествовал за ним, но поддерживать
переписка письмами с теми из своих знакомых, которые имеют
большинство стоит. И пусть его путешествие проявляется скорее в его речи, чем в
его одежде или жестах; и в своей речи пусть он будет скорееРП советуют
в своих ответах, чем вперед, чтобы рассказывать истории, и пусть, что он
не погибают ли изменить свою страну манер для тех, инородных частей, но лишь
укол в некоторых цветков, что он учился за рубежом в таможни
в свою собственную страну.


О ДРУЖБЕ

Из "Очерков"

Тому, кто произносил это, было трудно вложить в несколько слов больше правды и
неправды, чем в этой речи: "Тот, кто
наслаждается одиночеством, является либо диким зверем, либо богом". Ибо совершенно
верно, что естественная и тайная ненависть и отвращение к обществу в любом
в человеке есть что-то от дикого зверя; но совершенно неверно, что он
вообще должен обладать какими-либо чертами божественной природы, кроме этого
действуйте не из удовольствия от одиночества, а из любви и желания
изолировать себя для более возвышенного разговора: такого, который, как выясняется,
были ложными и притворными у некоторых язычников, таких как Эпименид
кандиец, римлянин Нума, Эмпедокл сицилиец и Аполлоний из
Тиана; и истинно и неподдельно во многих древних отшельниках и святых
отцы Церкви. Но люди мало понимают, что такое одиночество, и
как далеко это простирается. Ибо толпа - это не компания; и лица - всего лишь
галерея картин; и разговоры - всего лишь звон кимвалов, где нет
любви. В латинской поговорке встретится с ней немного: "Магна " сивитас", "Магна"
solitudo;" ведь в большой город, друзья рассеялись, так что есть
это не то общение, по большей части, который меньше
кварталы. Но мы можем пойти дальше и совершенно верно утверждать, что это
простое и жалкое одиночество - нуждаться в настоящих друзьях, без которых
мир - всего лишь пустыня; и даже в этом смысле одиночество,
всякий, кто по своей природе и привязанностям непригоден для
дружбы, он берет ее от зверя, а не от человечества.

Главный плод дружбы - это легкость и разрядка
полноты и набухания сердца, которые вызывают страсти всех видов
. Мы знаем, что болезни, связанные с остановкой дыхания и удушьем, являются
наиболее опасными для тела; и не намного иначе обстоит дело с разумом.
Вы можете взять сарзу, чтобы вскрыть печень, сталь, чтобы вскрыть селезенку, цветок
серы для легких, кастореум для мозга: но без рецепта
открывает сердце только настоящему другу; которому вы можете поделиться горестями,
радостями, страхами, надеждами, подозрениями, советами и всем, что лежит на
сердце, чтобы подавить это, в своего рода гражданской распре или исповеди.

Странно наблюдать, как высоко ценят великие короли и
монархи этот плод дружбы, о котором мы говорим; настолько
велик, поскольку они покупают его много раз, рискуя собственной безопасностью
и величие. Ибо князья, учитывая удаленность их состояния
от состояния их подданных и слуг, не могут собрать этот плод,
за исключением того, что (чтобы сделать себя способными к этому) они воспитывают некоторых людей так, чтобы они
были как бы товарищами и почти равными себе; что часто
приводит к неудобствам. Современные языки называют таких
людей фаворитами, или privadoes; как если бы это было вопросом
изящества или беседы. Но римское название достигает истинного употребления и
причины этого, называя их "participes curarum"; ибо это то, что
завязывает узел. И мы ясно видим, что это было сделано не только слабыми
и страстными правителями, но и мудрейшими и наиболее политичными из всех, кто
когда-либо царствовавшие; которые часто присоединяли к себе некоторых из своих
слуг, которых оба сами называли друзьями, и позволяли другим
точно так же называть их, используя слово, которое
принято между частными лицами.

Л. Силла, когда он командовал Римом, поднял Помпея (по прозвищу
Великий) на такую высоту, что Помпей хвалился превосходством Силлы.
Ибо, когда он поддержал консульство своего друга против
преследования Суллы, и этот Сулла немного возмутился этим и начал
выражаясь высокопарно, Помпей снова повернулся к нему и фактически приказал ему быть
тихо; "за то, что больше людей обожали восход солнца, чем его закат".
С Юлием Цезарем Децим Брут получил этот процент, поскольку он указал
его в своем завещании в качестве наследника, оставшегося после его племянника; и
это был человек, который обладал силой, способной повести его навстречу смерти.
Когда Цезарь выполнил бы Сената в отношении ряда больных
"предзнаменования", и специально сон Кальпурнии, этот человек поднял его осторожно
за руку со стула, сказав, что он надеется, он не будет увольнять
Сенат пока его жена приснилось лучшую мечту. И это, кажется, его
благосклонность была настолько велика, что Антоний в письме, которое дословно приводится в
одной из филиппик Цицерона, называет его "венефика" - "ведьма"; как будто он
она очаровала Цезаря. Август возвысил Агриппу (хотя и среднего происхождения) до
такой высоты, как, когда он советовался с Меценатом о браке
его дочь Юлия, Меценат взял на себя смелость сказать ему, "что он должен
либо выдать свою дочь замуж за Агриппу, либо лишить себя жизни: не было никакого
в-третьих, он сделал его таким великим ". С Тиберием Цезарем Сеянус
поднялся на ту высоту, на которую их двоих называли и считали парой
о друзьях. Тиберий в письме к нему говорит: "Haec pro amicitia nostra
non occultavi" [я не скрывал этого от нашей дружбы
от вас]; и весь Сенат посвятил алтарь Дружбе, как
богине, в знак уважения к великой ценности дружбы между ними
двумя. Подобное или даже большее было между Септимием Севером и Плавтианом.
Ибо он заставил своего старшего сына жениться на дочери Плавтиана; и
часто поддерживал Плавтиана в нанесении оскорблений своему сыну; и делал
напишите также в письме в Сенат следующие слова: "Я люблю этого человека
так хорошо, что я бы хотел, чтобы он пережил меня ". Вот, если бы эти принцы были
как Траян или Марк Аврелий, человек мог бы подумать, что это было
происходили от избытка доброты натуры; но, будучи людьми столь мудрыми, обладающими
такой силой и суровостью ума и столь чрезмерно любящими самих себя,
какими все они были, это наиболее ясно доказывает, что они нашли свое собственное
счастье (хотя такое великое, какое никогда не случалось со смертными людьми), но как
половинка, за исключением того, что у них может быть друг, который сделает его целостным: и все же,
более того, они были принцами, у которых были жены, сыновья, племянники; и все же
все это не могло утешить дружбу.

Не следует забывать, что Коминей замечает о своем первом учителе.,
Герцог Чарльз Харди; а именно, что он ни с кем не делился своими секретами
и меньше всего теми секретами, которые беспокоили его больше всего.
После чего он продолжает и говорит, что к своему последнему времени "эта
близость ослабила и немного погубила его понимание". Несомненно,
Коминей, возможно, вынес бы такое же суждение, если бы оно было ему угодно,
о своем втором господине Людовике Одиннадцатом, близость которого действительно была его заслугой.
мучитель. Притча Пифагора темна, но правдива: "Кор не
эдито" - "Не ешь сердца". Конечно, если мужчине будет сложно выразиться
те, кто хочет, чтобы друзья открылись им, являются каннибалами по отношению к
своим собственным сердцам. Но одно самых замечательных (коими я
завершить этот первый плод дружбы), которая является то, что этот
общении человек, чтобы его друг работает две противоположные эффекты;
ибо это удваивает радости и сокращает горести пополам. Ибо нет такого
человека, который делился бы своими радостями со своим другом, но сам радовался бы еще больше; и
никто не делится своими горестями с другом, но сам он скорбит меньше
. Так что, по правде говоря, работы на разум человека как
добродетель как alchymists использовать приписывать их камень на теле человека;
что это приводит ко всем противоположным эффектам, но все же к добру и пользе
природы. Но без молитвы в помощь alchymists, есть
манифест образ этот в обычной природе: в органах,
Союз укрепляющем и греет любое физическое действие, а с другой
сторона, weakeneth и dulleth каких-либо насильственных впечатление; и даже так
умов.

Второй плод дружбы заключается в здоровых и суверенного для
понимание, а в первую очередь это касается любви. Ибо дружба создает
действительно, ясный день в чувствах, из бурь, но она
создает дневной свет в понимании, из тьмы и смятения
мыслей. Это также не следует понимать только как верный совет,
который человек получает от своего друга; но прежде чем вы перейдете к этому,
несомненно, что у того, чей разум полон многих мыслей,
его остроумие и понимание действительно проясняются и распадаются в процессе общения
и беседуя с другим человеком; он легче собирает свои мысли; он
выстраивает их более упорядоченно; он видит, как они выглядят, когда они
превращенный в слова; в конце концов, он становится мудрее самого себя; и это скорее
от часовой беседы, чем от дневного размышления. Это было хорошо сказано
Фемистоклом царю Персии: "Эта речь была подобна ткани из
Арраса, раскрытой и разложенной повсюду; благодаря чему образы проявляются на рисунке:
тогда как в мыслях они лгут, но как в стаях". И этот второй тоже не является
плодом дружбы, открывающим понимание, ограниченное только
такие друзья, которые способны дать мужчине совет (они действительно лучшие);
но даже без этого человек познает самого себя и выявляет свои собственные
мысли, и точит свой ум, как о камень, который
сам по себе не режет. Одним словом, человеку лучше было бы соотнести себя со статуей
или картиной, чем позволить своим мыслям затухать.

Добавим теперь, чтобы дополнить этот второй плод дружбы, еще один пункт
, который является более открытым и подпадает под вульгарное наблюдение;
, который является верным советом друга. Гераклит хорошо сказал в одном из
его загадки: "Сухой свет всегда самый лучший"; и несомненно, что
свет, который человек получает по совету другого, суше и чище
чем то, что исходит из его собственного понимания и суждения; что
всегда пропитано его привязанностями и обычаями. Так как существует
такая же разница между советом, который дает друг, и тем, который
человек дает сам себе, как и между советом друга и
льстец; ибо нет такого льстеца, как человеческое "я", и нет
такого средства против лести в адрес человеческого "я", как свобода личности.
друг. Совет бывает двух видов: один касается хороших манер, другой
касается бизнеса. Что касается первого, то лучшим средством для сохранения здоровья
ума является верное предостережение друга. Призвание
человек строгому счету это лекарство иногда слишком пронзительным и
коррозионные; чтение хороших книг морали немного плоским и мертвым;
соблюдая наши недостатки в других, иногда неправильной в нашем случае: а
лучшие получении (лучшее, что я скажу на работе и лучше взять) - это увещевание
друга. Странно видеть, какие грубые ошибки и
крайние нелепости, которые многие (особенно большего рода) совершают из-за
отсутствия друга, который мог бы рассказать им о них, к большому ущербу для их обоих
слава и богатство: ибо, как говорит Святой Иаков, они подобны людям, "которые иногда смотрят
в зеркало и вскоре забывают о своем облике и достоинствах".
Что касается бизнеса, человек может думать, если захочет, что два глаза видят не больше
, чем один; или что игрок всегда видит больше, чем наблюдатель; или
что человек в гневе так же мудр, как тот, кто сказал над
двадцатью четырьмя буквами; или что мушкет может быть так же прострелен по
рука как бы на отдыхе; и такие другие нежные и возвышенные фантазии, чтобы
думать о себе во всем: но когда все будет сделано, помощь доброго совета
это то, что улаживает дело: и если кто-нибудь думает, что он
послушается совета, но это будет по частям; спрашивать совета в одном
деле у одного человека, а в другом - у другого человека, это хорошо
(то есть, возможно, это лучше, чем если бы он вообще ничего не спрашивал); но он
подвергается двум опасностям: первая, что ему не дадут верного совета; ибо
это редкая вещь, за исключением того, что она исходит от идеального и преданного друга.
пусть ему дадут совет, но такой, который будет изогнут в каких-то целях
который есть у того, кто его дает: другой, чтобы у него был совет
данное, вредное и небезопасное (хотя и с хорошим смыслом) и смешанное частично
с озорством, а частично с лекарством; даже как если бы вы вызвали врача
считается, что это полезно для излечения болезни, на которую вы жалуетесь
из, но не знаком с вашим телом; и, следовательно, может помочь вам в
лечении в настоящее время, но подрывает ваше здоровье каким-либо другим способом,
и поэтому вылечите болезнь и убейте пациента: но друг, который есть
полностью знакомый с состоянием человека будет остерегаться, продвигая любое
текущее дело, как он набрасывается на другие неудобства. И
поэтому не полагайся на разрозненные советы: они скорее отвлекут
и введут в заблуждение, чем утвердят и направят.

После этих двух благородных плоды дружбы (мир ему в любви, и
поддержка решения суда), ходит за последний плод, который нравится
гранат, насыщенное множеством ядер; я имею в виду помощь и принимая участие во всех
действия и случаи жизни. Здесь лучшим способом, чтобы представлять для жизни
коллектор использовать дружбы, бросить и посмотреть, как много вещей есть
чего человек не может сделать сам: и тогда окажется, что древние говорили: "что друг - это другой
он сам", - это была
щадящая речь, ибо друг - это гораздо больше, чем он сам. Мужчины имеют их
раз, и умирать много раз желание некоторых вещах, которые они в основном
принимают близко к сердцу; даровании ребенка, отделочные работы, или
как. Если у человека есть настоящий друг, то он может отдыхать почти в безопасности, что
все будет продолжаться и после него; так что человек имеет, как это
были, две жизни в своих желаниях. У человека есть тело, и это тело
ограничен определенным местом; но там, где есть дружба, все жизненные обязанности,
так сказать, предоставлены ему и его заместителю; ибо он может осуществлять их через
своего друга. Сколько есть вещей, которые человек с любым лицом
или привлекательностью не может сказать или сделать сам; Человек едва ли может утверждать свое собственное
достоинств со скромностью, а тем более превозносить их; человек иногда не может смириться с тем, что
умолять или выпрашивать и тому подобное: но все эти вещи
изящны в устах друга, краснеют в устах мужчины. Итак,
опять же, у человека есть много правильных отношений, которые он не может выстроить
ВЫКЛ. Мужчина может говорить со своим сыном только как отец; со своей женой только как
муж; со своим врагом только на условиях: в то время как друг может говорить как
требует случай, и не так, как это зависит от человека: но перечислять
эти вещи можно было бесконечно; Я привел правило, по которому человек не может
если он достойно сыграет свою роль, то, если у него не будет друга, он может уйти со сцены.


НЕДОСТАТКИ УНИВЕРСИТЕТОВ

Из книги "Развитие образования" (Книга II).

Среди стольких замечательных фондов колледжей в Европе я нахожу это
странным, что все они посвящены профессиям, и ни один не остался свободным
к искусствам и наукам в целом. Для мужчин, если судить, что обучение должно быть
указанных действий, они судят так: но при этом они попадают в
описаны ошибки в Древней басне, в которой другие части
тело предположим, что желудок был в режиме ожидания, потому что оно не выполняется
управление движением, как конечности делать, ни смысла, как глава течет;
но, тем не менее, именно желудок переваривает и
распределяет между всеми остальными. Итак, если кто-либо считает философию и
универсальность праздными занятиями, он не считает, что все
профессии оттуда обслуживаются и снабжаются. И я считаю, что это
великая причина, которая препятствовала прогрессированию обучения, потому что
эти фундаментальные знания изучались лишь частично. Ибо если
у вас будет дерево принести больше плодов, чем оно было раньше, это не
все, что вы можете сделать, чтобы ветви, но это перемешивание земли
и положить новую прессформу о корнях, которые должны работать. Также не следует
забывать, что это выделение фондов и дотаций для
профессорского обучения имело не только пагубный аспект и влияние на
рост наук, но также наносит ущерб государствам и правительствам.
правительства. Ибо отсюда следует, что князья находят уединение в
отношении способных людей, которые могли бы служить им в делах сословных, потому что нет
бесплатного коллегиального образования; где такие, как были расположены таким образом
они могли бы посвятить себя истории, современным языкам, книгам о политике
и гражданским дискурсам, а также другим подобным средствам служения
имуществу.

И ведь основателей колледжей растений, и учредителях лекций делать
вода, ее следует хорошо, чтобы говорить о дефекте, который находится в
публичные лекции; а именно, в малости жалованья или
вознаграждения, которое в большинстве мест им назначается; будь то
лекции по искусству или профессиям, поскольку это необходимо для
развитие наук, чтобы читателями были самые способные и достаточные люди
; как те, которые предназначены для создания и распространения
наук, а не для временного использования. Этого не может быть, если только их
состояние и одаренность не будут такими, которые могут удовлетворить самого способного человека, чтобы
присвоить весь свой труд и продолжать весь свой век на этой должности
и посещаемость; и, следовательно, должна соответствовать этому показателю.
посредственность или компетентность в продвижении, которые можно ожидать от
профессия или практика профессии. Так как, если вы будете иметь
процветают науки, необходимо соблюдать военного закона Давида, который был,
"Что те, которые простояли с перевозкой должны иметь равные части с
те, которые были в действии"; еще вагонах болеть
участие. Таким образом, читатели в области естественных наук действительно являются хранителями запасов
и провизии наук, которыми снабжаются люди, проходящие активные курсы,
и, следовательно, должен развлекаться наравне с ними; в противном случае, если
отцы науки будут самого слабого сорта или плохо обеспечены,

 "Et patrum invalidi referent jejunia nati:"

[Слабость родителей проявится в немощи потомства.]

Еще один недостаток, который я отмечаю, в котором мне понадобится помощь какого-нибудь алхимика,
который призывает людей продавать свои книги и строить печи; уход
и оставляющий Минерву и Муз бесплодными девственницами, и полагающийся на
Вулкан. Но несомненно, что к глубокому, плодотворному и действенному
изучение многих наук, особенно натурфилософии и физики, книги
являются не только инструментами; в них также не было недостатка в благодеянии людей
. Ибо мы видим сферы, глобусы, астролябии,
карты и тому подобное были предоставлены в качестве принадлежностей астрономии и
космографии, а также в виде книг. Мы также видим, что некоторые места,
учрежденные для медицины, использовали садовый товар для приготовления лекарств
всех видов, а также предписывают использовать мертвые тела для
анатомии. Но они уважают лишь несколько вещей. В целом, есть
вряд ли будет какой-либо основной опыт в раскрытии природы, за исключением
будет некоторая компенсация расходов на эксперименты; будь то
эксперименты, относящиеся к Вулкану или Дедалу, печи или двигателю, или
любой другой вид. И поэтому, как секретари и шпионы принцев и
государств выставляют счета за разведданные, так и вы должны позволить шпионам и
разведчикам природы выставлять свои счета; иначе вы будете
плохо разрекламированы.

И если Александр так щедро выделил Аристотелю
сокровища для содержания охотников, птицеводов, рыболовов и тому подобного,
то, что он задумал составить историю природы, гораздо большего они заслуживают
это труд в искусстве природы.

Другой недостаток, который я отмечаю, - это перерыв или пренебрежение со стороны тех,
кто является губернаторами в университетах для консультаций, а также принцев или
высокопоставленных лиц для посещения; принимать во внимание и учитывать,
независимо от того, хорошо ли установлены чтения, упражнения и другие обычаи, относящиеся к
обучению, начатому в древности и с тех пор продолжающемуся;
и в связи с этим обосновать поправку или реформирование в том, что должно
быть сочтенным неудобным. Ибо это одно из собственной Вашего Величества самым мудрым и
княжеские сентенций, "что во всех обычаев и прецедентов, раз быть
рассмотрел в котором они впервые начали; что если бы они были слабыми или
невежда, он derogateth из подчинения использования, и оставляет его
для подозреваемого". И поэтому, поскольку большинство обычаев и порядков
университеты были получены из более темные времена, это более
условием их пересмотра. В этом виде я дам экземпляр или
два, для примера, из того, что самое очевидное и
знакомый. Один вопрос, который, хотя он старый и вообще,
еще я считаю, чтобы быть ошибки; и что, ученые в университетах приходят
слишком рано и слишком незрелые, чтобы логика и риторика, искусство слесарно для выпускников
чем дети и новички. Ибо эти две, правильно взятые, являются серьезнейшими
из наук, являясь искусствами искусств; одна для суждения, другая для
украшения. И они будут правила и указания, как установить и
распоряжаться вопрос: и поэтому на головах пустых и unfraught с веществом,
и не понял, что Цицерон называет _sylva_ и
_supellex_, материал и разнообразие, начнем с того, что эти искусства (как будто кто-то
должен научиться взвешивать, отмерять или рисовать ветер) работают, но
это приводит к тому, что мудрость этих искусств, которая велика и
универсальна, становится почти презренной и вырождается в ребяческую
софистику и смешное притворство. И далее, несвоевременное изучение
них привело к тому, что вследствие этого они стали поверхностными и бесполезными
их преподавание и написание, как это действительно соответствует способностям
детей. Другой недостаток, который я нахожу в упражнениях, используемых в
университеты, которые слишком сильно разводят изобретение и память
. Ибо их речи либо преднамеренны в _verbis
conceptis_, где ничего не остается для выдумки, либо просто импровизированы,
где мало что остается для памяти; тогда как в жизни и действии есть
наименьшее использование любого из них, а скорее смеси
преднамеренности и изобретательности, заметок и памяти. Так как упражнение
не соответствует ни практике, ни образу жизни; и это всегда верно
правило в упражнениях, чтобы они были составлены как можно ближе к жизни
практикуйте; ибо в противном случае они извращают движения и способности
ума, а не подготавливают их. Истина, о которой не скрывается, когда
ученые переходят к профессиональной практике или другим действиям гражданской жизни
; когда они приступают к ней, эта потребность вскоре обнаруживается ими самими,
и еще раньше другими. Но эту часть, касающуюся изменения
институтов и порядков университетов, я завершу пунктом
из письма Цезаря к Оппию и Бальбу: "Hoc quem admodum fieri possit,
ноннулла михи в "ментеме венианта и множестве репертуаров": второй ребус.
rogo vos ut cogitationem suscipiatis." [Как это можно сделать, мне приходят в голову несколько способов
, и многие из них могут быть изобретены; Я прошу вас принять эти вещи
во внимание.]

Еще один дефект, который я отмечаю восходит чуть выше
прецедент. Ибо, поскольку мастерство обучения во многом зависит от
порядков и учреждений университетов в одних и тех же штатах и королевствах,
то оно было бы еще более продвинутым, если бы было больше взаимного интеллекта
между университетами Европы больше, чем сейчас существует. Мы видим, что существует
множество орденов и фондов, которые, хотя и разделены на несколько
суверенитеты и территории, однако они считают, что у них есть что-то вроде
контракта, братства и переписки друг с другом, поскольку
у них есть провинциалы и Генералы. И, несомненно, как природа создает
братство в семьях, и искусство механически создает братства в
сообществах, так и помазание Божье создает братство в
короли и епископы; таким же образом, не может не быть братства в
обучении и просвещении, связанного с тем отцовством, которое
приписывается Богу, которого называют Отцом озарений или светов.

Последний недостаток, который я отмечу, заключается в том, что не было или было очень
редко какое-либо публичное обозначение авторов или исследователей, касающихся
таких частей знания, которые, как может показаться, еще не были опубликованы.
достаточно потрудился или предпринял; до этого момента это является стимулом
рассмотреть и проанализировать, какие части обучения были
преследуются по закону, а что упущено. Ибо мнение об изобилии относится к числу
причин нужды, и большое количество книг скорее демонстрирует
избыток, чем недостаток; что, тем не менее, не должно быть дополнительной платой.
исправлено делая больше никаких книг, но, сделав более хороших книг, которые,
как змий Моисея, mought пожирать змей чародеев.

Устранение всех перечисленных ранее дефектов, кроме последнего,
и активной части последнего (которая является обозначением
писатели), являются _opera basilica_ [творениями королей]; к которым
стремления частного человека могут быть лишь образом в противоположном направлении, который
может указывать на путь, но не может идти по нему. Но стимулирующая часть
последнего (которая представляет собой обзор обучения) может быть выдвинута частными
travail. Посему отныне я буду пытаться сделать общее и верный
пути обучения, с запросом, что ее части лежат свежие
и отходов, а не улучшается и преобразуется промышленность человеку;
конец, что такой сюжет сделанные и записанные в память, могут оба министра
свет для любого общественного назначения, а также служат для возбуждения добровольное
начинаниях. При этом, тем не менее, моя цель на данный момент состоит только в том, чтобы отметить
упущения и недостатки, а не приводить какие-либо повторные аргументы в пользу ошибок или
неполного судебного преследования. Ибо одно дело указать, на каком основании
лежит unmanured, а другое дело правильно болеть в области растениеводства в
что унавоженной.

Управляя и выполняя эту работу, я не невежественен в том, что это такое
то, что я сейчас делаю и пытаюсь, и не бесчувственен к своей собственной слабости
для достижения своей цели. Но я надеюсь, что если моя крайняя любовь к
знаниям заведет меня слишком далеко, я смогу найти оправдание привязанности; ибо
что "человеку не дано любить и быть мудрым". Но я хорошо знаю
Я не могу использовать никакой другой свободы суждения, кроме той, которую я должен предоставить другим; и
Я, со своей стороны, буду безразлично рад либо действовать сам, либо
прими от другого этот долг человечества: "Нам по силам странствующий комитер
чудовищный путь" и т.д. [Любезно указать страннику путь.] Я действительно это делаю
также предвижу, что из тех вещей, которые я введу и зарегистрирую
как недостатки и упущения, многие поймут и осудят, что некоторые
некоторые из них уже сделаны и сохранились; другие представляют собой всего лишь курьезы и
вещи, не приносящие большой пользы; а другие слишком сложны и
почти невозможны для составления и осуществления. Но что касается двух вопросов
во-первых, я обращаюсь к деталям последнего, трогательного
невозможность, я так понимаю, заключается в том, чтобы считать возможными те вещи, которые могут
быть сделаны каким-то человеком, хотя и не каждым; и которые могут быть сделаны
многими, но не кем-то одним; и это может быть сделано в последовательности
веков, хотя и не в пределах песочных часов жизни одного человека; и это
может быть сделано по общественному указанию, но не частными усилиями. Но
несмотря на это, если кто-нибудь предпочтет себе образ Соломона,
"Dicit piger, Leo est in via" [бездельник говорит, что в мире есть лев.
путь], чем у Вергилия, "Possunt quia posse videntur" [они могут,
потому что они думают, что могут], я буду доволен, если мои труды будут
оценены, но как пожелания лучшего рода, поскольку, поскольку это требует некоторых
знаний, чтобы требовать не дерзкого вопроса, поэтому это требует некоторых
смысл загадывать желание не абсурдный.


МОЕМУ ЛОРДУ-КАЗНАЧЕЮ БЕРЛИ

Из "Писем и жизни" Джеймса Спеддинга

_ Мой лорд:_

С таким доверием, с каким моя собственная честная и преданная преданность
ваша служба и ваше почтенное отношение ко мне и моему бедному положению
могут взрастить мужчину, я вверяю себя вашей светлости. Я восклицаю
теперь несколько древних; один и тридцать лет-это много песка в
песочные часы. Мое здоровье, я благодарю Бога, я нахожу подтвержденным; и я не
боюсь, что действие ухудшит его, потому что я считаю, что мой обычный курс
учебы и медитации более болезненный, чем большинство частей действия
. Я всегда вынашивал намерение (в каком-то среднем звене, которое я мог бы занять)
служить ее Величеству; не как человек, рожденный под Солнцем, который любит честь; ни
под Юпитером, который любит бизнес (ибо созерцательная планета
полностью увлекает меня); но как человек, рожденный под превосходным
Повелитель, это заслуживает посвящения всех человеческих способностей.
Кроме того, я не нахожу в себе столько любви к себе, но, что более
части мои мысли до того заслуживает (если бы я был в состоянии), мои друзья,
и именно из-Ваша Светлость, будучи Атлас Содружества,
честь моего дома, и второй основатель моего бедного поместья, я
повязаны все обязанности, как хороший Патриот и недостойного родственника,
и обязан слуга, что трудоустроить меня оказать вам услугу.
Опять же, скудость моего состояния несколько трогает меня, ибо, хотя я
не могу оправдать себя тем, что я либо расточителен, либо ленив, но мое
здоровье не для того, чтобы тратить, и мой курс не для того, чтобы приобретать. Наконец, я признаюсь, что у меня
столь же обширные созерцательные цели, сколь и умеренные гражданские: ибо я
сделал все знания своей областью; и если бы я мог очистить их от
два вида бродяг, из которых одни с легкомысленными спорами,
опровержениями и многословием, другие со слепыми экспериментами и
ушные традиции и обманы, совершил так много хищений, что я
надеюсь, мне следует привести кропотливые наблюдения, обоснованные выводы,
и прибыльные изобретения и открытия; лучшее состояние в этой области
провинция. Это, будь то любопытство, или тщеславная слава, или природа, или
(если отнестись к этому благосклонно) филантропия, настолько прочно засело в моем сознании, что от этого
невозможно избавиться. И я действительно легко вижу, что место любого разумного человека
выражение лица требует большего ума, чем у человека самого.;
это то, на что я сильно влияю. И что касается вашей светлости, возможно, вы
не найдете больше силы и меньше опыта ни в ком другом. И если
ваша светлость обнаружит сейчас или в любое время, что я действительно ищу или влияю
в любом месте, где будет находиться любой, кто ближе к вашей светлости
скажите тогда, что я самый бесчестный человек. И если ваш
Светлость не поддержит меня, я не поступлю так, как поступал Анаксагор, который
довел себя созерцанием до добровольной бедности: но это я
сделаю; Я продам наследство, которое у меня есть, и куплю немного
аренда с целью быстрого получения дохода или какой-нибудь прибыльной должности, которая должна выполняться
заместителем, и, таким образом, передать все заботы об обслуживании и немного пожалеть
книгопродавец, или истинный первопроходец в той сокровищнице истины, которая (по его словам) лежит
так глубоко. Это который у меня есть исполнительный лист к Вашей Светлости достаточно мысли
чем слова, что не все искусство, маскируя или бронирования.
В чем я отдал должное как мудрости вашей светлости, рассудив,
что о вашей светлости лучше всего верить тому, что является правдой, так и
доброму характеру вашей светлости, ничего от вас не утаивая. И даже в этом случае
Я желаю вашей светлости всяческого счастья, а себе - средств и повода для этого.
К моему искреннему желанию служить вам добавятся. Из моего жилья в
Грейз Инн.


ВО СЛАВУ ЗНАНИЙ

Из "Писем и жизни" Джеймса Спеддинга

Тишина была лучшим празднованием того, что я хочу похвалить; ибо
кто бы не воспользовался тишиной там, где тишина не создается, и какой глашатай может
заставить замолчать в таком шуме и суматохе тщеславных и популярных мнений?

Моя хвала должна быть посвящена самому разуму. Разум - это человек и
знание разума. Человек - это всего лишь то, что он знает. Сам разум
- это всего лишь случайность для знания; ибо знание - это двойник того, что
есть; истина бытия и истина познания - это одно.

Разве удовольствия от привязанностей не больше, чем удовольствия от
чувства? И разве удовольствия интеллекта не выше, чем
удовольствия привязанностей? Разве знание не является истинным и единственно естественным
удовольствием, которым нельзя пресытиться? Это не знания, что ли
самостоятельно очистить свой ум от возмущения? Сколько там обстоят дела
что мы представляем, не? Много ли мы достоинства и значение в противном случае
чем они! Эта несоразмерная оценка, это тщеславное воображение
- это облака ошибок, которые превращаются в бури
возмущения. Есть ли что-нибудь такое счастье, каким может быть человеческий разум?
возвышенный над хаосом вещей, где у него может быть перспектива увидеть
порядок природы и ошибки людей?

Но является ли это источником только восторга, а не открытия? о
удовлетворенности, а не о пользе? Разве он не должен так же хорошо различать богатства
склада природы, как и пользу ее магазина? Бывает ли истина когда-нибудь бесплодной?
Неужели он не сможет таким образом произвести достойные результаты и наделить
жизнь человека бесконечными благами?

Но должен ли я сделать эту гирлянду, чтобы ее надели не на ту голову? Поверит ли мне кто-нибудь
, если я проверю это на основании знаний, которые сейчас есть в
пользуемся? Стали ли мы богаче на одно жалкое изобретение, на основании всего того
чему научились за эти многие сотни лет? Промышленность
ремесленников вносит некоторые небольшие улучшения в изобретенные вещи; и случайность
иногда в экспериментах заставляет нас натыкаться на что-то такое, что является
новым; но все споры ученых никогда не выявляли ни одного
эффект природы, ранее неизвестный. Когда вещи известны и выяснены,
тогда они могут обрушиться на них, они могут связать их с определенными
причинами, они могут свести их к своим принципам. Если какой-либо пример
опыт выстоять против них, они могут варьироваться в порядок некоторые
различия. Но все это только веб-Вита, это может ничего не получится.
Я не сомневаюсь, что общие понятия, которые мы называем разумом, и
связывание их воедино, которое мы называем логикой, являются искусством разума
и исследований. Но они скорее отбрасывают тень, чем проливают свет на
созерцание природы. Вся философия природы, которая сейчас
принята, является либо философией греков, либо той другой из
Алхимики. У греков есть основы в словах, в
показная, в confutation, в сектах, в школах, в словопрения. В
Греки были (как о себе говорит), "вы, греки, вечно
дети". Они мало что знали древности; они знали, что (за исключением басни) Не
гораздо выше пятисот лет, прежде чем они сами; они знали, но небольшой
часть мира. У алхимиков есть основа в
обмане, в ушных традициях и безвестности; это было уловкой
религии, но принцип ее таков: "Populus vult decipi". Так что
Я не знаю большой разницы между этими великими философиями, но это
одно - громко кричащая глупость, а другое - шепчущаяся глупость.
Одно собрано из нескольких вульгарных наблюдений, а другое - из
нескольких экспериментов с печью. Один никогда не перестает умножать слова,
а другой никогда не перестает умножать золото. Кто бы не улыбнулся
Аристотель, когда восхищался вечностью и неизменностью
небес, поскольку в недрах земли не было подобных? Таковы
границы этих двух королевств, где происходят постоянные
изменения и вторжения. Поверхность и верхние части
земля полна разнообразия. Поверхность и нижняя часть
небеса (которые мы называем средней областью воздуха) полны разнообразия.
В одной части много духа, который не может быть сведен к массе.
В другом месте много массивного тела, которое не может быть преобразовано в
дух. Обычный воздух подобен пустоши между границами. Кто
не улыбнулся бы астрономам? Я имею в виду не эти новые планеты, которые
вращают землю, а древних астрономов, которые считали Луну
самой быстрой из всех планет в движении, а остальные по порядку,
чем выше, тем медленнее; и поэтому вынуждены представлять двойное движение;
тогда как насколько очевидно, что то, что они называют противоположным движением
, является всего лишь ослаблением движения. Неподвижные звезды проходят над Сатурном, и поэтому в
них и остальных все происходит в одном движении, и чем ближе к земле, тем
медленнее; в этом движении также участвуют воздух и вода, хотя и значительно
прерывистые.

Но почему я, ради удовольствия, вхожу в эти великие дела,
делая вид, что много знаю, я должен забывать о том, что является
уместным? Простите меня, это потому, что все [другие] вещи могут быть наделены
и украшали выступления, но само знание является более красивым, чем
любой одежды, слов, которые можно класть на нее.

И пусть не меня, кажется, высокомерно, без уважения к этим великим известных
авторы. Позвольте мне воздать должное каждому человеку, как я отдаю должное Времени, которое
заключается в открытии истины. Многие из этих людей обладали большим умом, намного превосходящим мой собственный.
как и многие в университетах Европы в наши дни. Но
увы, они ничему там не учатся, кроме как верить: сначала верить в то, что
другие знают то, чего не знают они; а после [этого] узнают сами
то, чего они не знают. Но на самом деле объект полагать, нетерпением
сомневаюсь, неосторожность ответить, слава, знаете, сомневаюсь, чтобы возразить, конец
наживы, лень искать, ищу вещи на словах, отдыхая в части
природы; эти, и им подобные, были вещи, которые запрещено
счастливый матч между умом человека и природы вещей, и в
место его жениться на ней, чтобы зря обувью и слепым экспериментам. И
какого потомства и выдачи достойный матч, может быть, это не
трудно рассмотреть. Печати, валовой изобретения; артиллерию, что
неподалеку лежала игла, вещь, частично известная и раньше;
какие изменения эти трое произвели в мире в наше время; один
в состоянии обучения, другой в состоянии войны, третий в
состоянии сокровищ, товаров и навигации. И они, я говорю, были.
но наткнулись на них случайно. Следовательно, нет сомнения, что
верховная власть человека сокрыта в знании; в котором многое скрыто
, чего не могут купить ни короли со своими сокровищами, ни их
командование силами; их шпионы и разведчики не могут сообщить о них никаких новостей,
их моряки и первооткрыватели не могут плавать там, где они растут. Теперь мы правим
природой во мнениях, но мы порабощены ею по необходимости; но если бы мы
хотели, чтобы она вела нас в изобретениях, мы бы командовали ею в действиях.


ЛОРДУ-КАНЦЛЕРУ, КАСАЯСЬ ИСТОРИИ БРИТАНИИ

Из "Писем и жизни" Джеймса Спеддинга

_ Это может понравиться вашей светлости:_

Некоторые недавние действия его Величества, относящиеся к некоторым предыдущим речам, которые я
слышал от вашей светлости, пробудили во мне большое желание, а благодаря
силе желания - смелость сделать скромное предложение вашему
Светлость, такая, как во мне, не может быть ничем лучше желания: но если ваша
светлость поймет это, это может привести к какому-нибудь хорошему и достойному результату.
Акт, о котором я говорю, - это приказ, отданный его Величеством, как я понимаю, для
возведения могилы или памятника нашей покойной суверенной леди Королеве
Элизабет: в чем я могу многое отметить, но это в данное время; что, поскольку ее
Ваше Величество всегда оправдывали надежды его Высочества, поэтому его Величество делает все возможное в память о ней.
очень справедливое и королевское возмездие.
Но после этого случая, совершив очень легкий подъем, я миновал фердер, будучи
напомните этому Представителю ее личности о более верном и
более твердом Представителе, которым является ее жизнь и правительство. Ибо, как
Статуи и Картины - это немые истории, поэтому истории говорят
Фотографии. При этом, если моя привязанность не слишком велика или мое чтение не слишком
мало, я придерживаюсь такого мнения, что, если бы Плутарх был жив, чтобы написать жизнеописания
по параллелям, ему было бы неприятно как за добродетель, так и за удачу находить
для нее это аналогия среди женщин. И хотя она принадлежала к пассивному полу,
тем не менее, ее правительство было настолько активным, что, по моему простому мнению, оно сделало больше
впечатление на несколько государств Европы, чем оно получило оттуда
оттуда. Но я признаюсь вашей светлости, что не мог оставаться здесь, но пошел
немного углубился в размышления о временах, которые прошли
со времен короля Генриха восьмого; в чем я нахожу самое странное разнообразие, которое в
такое количество последовательностей любой наследственной монархии когда-либо было известно
. Правление ребенка; предложение узурпации власти (хотя это и было
, но в виде дневниковой лихорадки); правление дамы, вышедшей замуж за иностранного принца;
и правление одинокой и незамужней дамы. Так что по мере того, как дело доходит до
проходят в массивных телах, что у них есть определенный трепет и
колебания, прежде чем они установятся; так что кажется, что по
провидению Божьему эта монархия, прежде чем она должна была утвердиться в его Величестве
и в его поколениях (в которых, я надеюсь, это теперь установлено навсегда), это
произошли эти предварительные изменения в этих бесплодных принцах. Я тоже не мог
сдержаться здесь (поскольку это легче осуществить, чем исполнить желание),
но, напоминая о недостойности истории Англии
(в основном его продолжении), а также пристрастность и косвенность
Шотландия, у последнего и крупнейшего автора, которого я видел: Я
подумал, что это было бы честью для его Величества и очень запоминающимся произведением,
если этот остров Великобритания, каким он является сейчас, объединен в Монархию на
грядущие века, то таким же образом он был объединен в Истории на прошедшие времена; и этот единственный
справедливая и полная история была составлена для обеих наций. И если любой человек
думаю, он может освежить в памяти прежние разногласия, он может удовлетворить
сам стих, "Олим haec meminisse juvabit:" к делу
сейчас переделали, это вопрос комфорта и gratulation помнить
прежние скорби.

Таким образом, если это будет угодно вашей светлости, я был в настроении выбора. Это
правда, что я немного заглянул в потенциал; при этом надежда,
которую я зародил, была основана на трех наблюдениях. Первый из
времен, которые процветают в обучении, как в искусстве, так и в языке;
который дает надежду не только на то, что это может быть сделано, но и на то, что это может быть сделано хорошо
сделано. Ибо, когда добрые дела предпринимаются в трудные времена, это оборачивается лишь
потерей; как в данном конкретном случае, у нас есть свежий пример Полидора
Верджилия, который был задуман К. для написания английской истории. Генри тот
8-й (странный выбор для незнакомца), и для его лучшего наставления
получив в свои руки множество реестров и памятников
из монастырей, он действительно исказил и подавил лучшие вещи
чем те, которые он действительно собирал и сокращал. Во-вторых, я вижу то, что все
мир видит в его Величии, как замечательное суждение в учебе
и исключительную привязанность к учебе, так и дела истинной чести
которые созданы разумом, а не руками. Ибо подобного не может быть.
чести добиваются, строя галереи или сажая вязы вдоль
шоссейные дороги и тому подобные производства - вещи скорее величественные, чем
великодушные, как в объединении государств, умиротворении
противоречий, питании и приумножении знаний и искусств, а также
конкретные действия, относящиеся к ним; о которых Цицерон судил верно
когда он сказал Цезарю: "Quantum operibus tuis detrahet vetustas,
тантум с добавлением опия. И, наконец, я вспомнил, что ваша светлость
иногда изволили выразить мне большое желание, чтобы
нечто подобного рода было выполнено; действительно, в соответствии с вашими
другие благородные и достойные курсы и мероприятия, в котором ваша светлость
показал себя не только отличным канцлер и советник, но
также весьма favorer и пестователь все хорошо учится и добродетель,
как у мужчин, так и вопросы, лиц и действий: объединение и добавление к
великий услуг в сторону Его Величества, который, в небольшой компас
время накопилось по твоей милости, и многие другие deservings оба
Церкви и Содружества и условиях; так как мнение так
великий и мудрый человек ли кажется мне хорошим ордер оба
возможность и ценность этого дела. Но все это время я уверяю
себя, ваша светлость, что я не могу ошибиться, как будто я искал должность
или работу для себя. Ибо никто не знает лучше, чем ваша светлость,
что (если бы во мне была хоть какая-то способность к этому, на что я совершенно неспособен),
однако ни мое состояние, ни профессия не позволили бы этого. Но поскольку существует
так много хороших художников как по почерку, так и по краскам, это требует лишь
поощрения и инструкций, чтобы вдохнуть в это жизнь и свет.

Итак, со всем смирением я завершаю свое представление вашей светлости этим
желаю: чтобы, если оно погибнет, это была всего лишь потеря того, чего нет. И поэтому
прошу прощения за то, что отнял у вашей светлости так много времени, я
всегда остаюсь

 Ваши пластинки. очень смиренно и благодарно.

ОТЕЦ БЭКОН.

ГРЕЙЗ ИНН, 2 апреля 1605 года.


ВИЛЬЕРСУ ЗА ЕГО ПАТЕНТ ВИКОНТА.

Из "Писем и жизни" Джеймса Спеддинга

_Sir_:

Я отправил вам ваш патент на творение лорда Блечли из Блечли
и виконта Вильерса. Блечли - твой родной, и мне нравится, как звучит это имя.
это имя больше, чем Уэддон; но имя будет скрыто, потому что ты будешь
его зовут виконт Вильерс. Я поместил их оба в патент, в соответствии с
способом патентов графов, в которых объединяются баронства; но главная
причина заключалась в том, что я хотел избежать двойных предисловий, которые не были
подходит; тем не менее церемония облачения и все остальное должно быть двойным.

И теперь, поскольку я в деревне, я пришлю вам немного моих деревенских фруктов
, которые для меня являются хорошей медитацией; которые, когда я в городе
, переполнены делами.

После этого король осыплет ваши новые достоинства щедростью своих
земель, которые он предназначает вам, и некоторыми другими вещами
что касается ваших средств, которые сейчас также находятся в планах, то они будут
определены вами; Я не вижу, но вы можете считать, что ваше личное состояние
установлено; и, следовательно, настало время, чтобы вы передали свои
действия, направленные главным образом на благо вашего государя и вашей страны. Это
жизнь вола или животного, которое всегда должно есть и никогда не заниматься физическими упражнениями; но люди
рождаются (и особенно христиане) не для того, чтобы накапливать свое состояние,
но проявлять свои добродетели; и все же другой был недостойным,
и (благодарение Богу) иногда невеселый юмор великих людей в
наше время. Не ваше дальнейшее счастье быть дальше: для
убедиться, что состояние женского характера, что рано
следовать за вами, третированием, чем слишком много ухаживания. И в этом посвящении себя
обществу я рекомендую вам главным образом то, чего, как я
думаю, никто не делал с тех пор, как я родился; и что, не сделав, породило
почти дикая местность и уединение на королевской службе; а это значит, что
вы поддерживаете, поощряете и продвигаете способных и добродетельных людей,
и достойных людей во всех видах, степенях и профессиях. Ибо в то время
из Стюард, отец и сын, сильные люди были по конструкции и
цель подавлена, и, хотя поздно, выбор идет лучше и в
церкви и Речи Посполитой, еще деньги, и сервировка, и хитрость
холсты, и назойливостью преобладают слишком много. И в важных местах
лучше сделайте способных и честных людей своими, чем продвигайте тех, кто есть
в противном случае, потому что они ваши. Что касается хитрых и продажных людей, ты
должен (я знаю) иногда использовать их; но держи их на расстоянии; и пусть
создается впечатление, что ты используешь их, а не что они ведут тебя.
Прежде всего, полностью полагайся (после Бога) на Царя; и управляйся (как
до сих пор ты был) по его указаниям; ибо так лучше для
тебя самого. Ибо забота и мысли короля о вас соответствуют
мыслям великого Короля; тогда как ваши мысли о
вас самих соответствуют и должны соответствовать мыслям скромного человека.
Но позвольте мне не утомлять вас. Суть в том, что вы считаете доброту лучшей
частью величия; и что вы помните, откуда пришло ваше возвышение, и
возвращаетесь соответственно.

Да хранит вас Бог.

ГОРХЭМБЕРИ, 12 августа 1616 г.


ОБВИНЕНИЕ СУДЬЕ ХАТТОНУ

Из "Писем и жизни" Джеймса Спеддинга

_Мр. Сержант Хаттон_:

Самые прекрасные Его Величество, будучи надлежащим образом уведомленным вашего обучения,
целостность, конфиденциальность, опыт, значит, и репутации
страны, ибо посчитал, что не оставлю тебя такие таланты работают
на себя только, но призываю вас служить себе и своему народу, в
место одного из судей суда общей юрисдикции.

Суд, в котором вам предстоит работать, является местный центр и сердце
законы этой сферы. Здесь субъект имеет его заверения штрафов и
взыскания. Здесь у него есть свои фиксированные и неизменные средства правовой защиты в виде
судебных разбирательств_ и судебных приказов. Здесь правосудие открывается не через второстепенные ворота
привилегий, а через великие ворота оригинальных распоряжений короля из
Канцелярии. Здесь речь идет о процессе объявления вне закона; если люди не будут отвечать закону в
этом центре закона, они должны быть изгнаны из круга закона. И
следовательно, вам надлежит всеми средствами, с вашей мудростью и
силой духа, поддерживать законы королевства. В котором, тем не менее, я
хотел бы, чтобы у тебя была не голова, а сердце; и чтобы ты взвешивал и
помните сами, что двенадцать Судей королевства подобны
двенадцати львам под троном Соломона; они должны быть львами, но все же львами,
под троном; они должны показать свою силу, возвышая и
несущий трон.

 Чтобы представить вам черты и портреты хорошего судьи
 : - Первое заключается в том, что вы должны черпать свои знания из
 ваших книг, а не из вашего мозга.

 2. Что вам следует хорошо сочетать свободу вашего собственного мнения
 с уважением к мнению ваших товарищей.

 3. Что вам следует продолжать изучение ваших книг и
 чтобы не тратить на старых запасов.

 4. Что вы должны убоится лица и не повернуть
 решительность в храбрости.

 5. Что вы должны быть по-настоящему беспристрастны, а не так, как мужчины могут
 видеть привязанность за изящной осанкой.

 6. Чтобы вы были светом для присяжных, открывающим им глаза, но не
 проводником, который водит их за нос.

 7. Чтобы вы не влияли на мнение о беременности и
 экспедиции нетерпеливым и цепляющим слушанием
 консультантов в баре.

 8. Чтобы ваша речь была серьезной, как у одного из мудрецов
 закон; и не разговорчивый, и не с дерзкими выпадами
 чтобы показать образованность.

 9. Что ваши руки и руки ваших руках (я имею в виду тех,
 о тебе), быть чистыми и нетленными дарами, от вмешательства
 в названиях, а из порции получается, будь то из великих
 или маленькие.

 10. Что вы указываете юрисдикцию суда в пределах
 древних камней, не удаляя метку.

 11. И, наконец, что вы так властны над своими министрами
 и клерками, чтобы они скорее благоговели перед вами, чем
 осмеливались на вас.

Я воздержусь распространяться об этих и подобных им моментах, касающихся обязанностей Судьи;
ибо чем дольше я живу с вами, тем короче будет моя речь к вам.
Зная, что вы приходите с этими хорошими
добродетелями, поскольку все, что я скажу, не может быть для вас новым. И поэтому
На данный момент я больше ничего не скажу вам, но вручу вам ваш патент.


МОЛИТВА Или ПСАЛОМ

Из "Писем и жизни" Джеймса Спеддинга.

Всемилостивый Господь Бог, мой милосердный Отец, с юности моей и доныне, мой
Создатель, мой Искупитель, мой Утешитель. Ты (О Господь) здравствующий и испытующий
глубины и тайны всех сердец; ты познаешь праведность сердца
, ты осуждаешь лицемера, ты вникаешь в мысли людей и
поступки, как на весах, ты измеряешь их намерения, как линейкой,
тщеславие и кривые пути не могут быть скрыты от тебя.

Вспомни (Господи), как раб твой ходил пред Тобою: вспомни, чего
Я искал прежде всего, и что было главным в моих намерениях. Я
любил собрания Твои, я скорбел о разделениях в Церкви твоей
, я радовался сиянию святилища Твоего. Эта виноградная лоза
которую десница твоя насадила в этом народе, я всегда молился
тебе, чтобы на нее пошел первый и поздний дождь; и чтобы она
могла простереть свои ветви до морей и наводнений. Государство и
хлеб бедных и угнетенных были драгоценны в моих глазах: Я
ненавидел всякую жестокость и черствость сердца: я (хотя и в презираемом виде
сорняка) добился блага для всех людей. Если кто-то и был моим врагом, я
не думал о них; и солнце почти не заходило над моим недовольством
; но я был как голубь, свободный от избытка
зла. Твоего существа были мои книги, но Писание твое многое
больше. Я искала тебя во корты, поля и сады, но у меня
нашли тебя в висках твоих.

Тысячи были моими грехами и десять тысяч моих прегрешений; но твои
освящения остались со мной, и мое сердце, по твоей милости,
стало неугасимым углем на твоем алтаре. О Господь, сила моя, я
с юности встречался с Тобой на всех своих путях, благодаря твоему отеческому
состраданию, твоим приятным наказаниям и твоему самому очевидному
провидению. По мере того, как увеличивались твои милости ко мне, увеличивались и твои
исправления; итак, как ты всегда был рядом со мной, о Господь; и как всегда возвышались мои
мирские благословения, так и тайные стрелы из тебя пронзали
я; и когда я вознесся перед людьми, я опустился в унижении
перед тобою.

И ныне, когда я больше всего думал о мире и чести, твоя рука тяжела на мне
и смирила меня, согласно твоей прежней любящей доброте,
держишь меня по-прежнему в своей отцовской школе, не как незаконнорожденного, а как ребенка
. Справедливы суды твои надо мной за мои грехи, которых больше,
чем песков морских, но они несоизмеримы с Твоими милостями;
ибо что такое песок морской для моря, земли, небес? и все это
ничто по сравнению с твоими милостями.

К тому же мои бесчисленные грехи, и я исповедую пред Тобою, что я должник
тебе за благодатные дарования даров и милостей твоих, которые у меня есть
ни положить в салфетку, ни поставить его (как надо) в теплообменных устройств, где
он, возможно, сделал наибольшую прибыль, но неправильно провел его в дела, за которые я
был бы впору; так как я могу сказать, моя душа была чужой в
в ходе моего паломничества. Будь милостив ко мне (о Господь) ради моего
Спасителя, и прими меня в свое лоно, или направь меня путями твоими.


ИЗ "АПОФТЕГМОВ"

Моя жена из Эссекса, при поддержке Роана, произвела в рыцари двадцать четыре человека, что
в то время было большим делом. Дайверы (7.) из этих джентльменов были из
слабых и небогатых; когда королева Елизавета услышала об этом, она сказала: "Мой
Ло. mought хорошо сделали, что построили его богадельню, прежде чем он сделал
его рыцари".

21. Многие мужчины, особенно такие, как влияет гравитация, манера после
выступления других мужчин покачали головами. Сэр Лайонел Крэнфилд сказал бы:
"Это было похоже на то, как мужчины встряхивают бутылку, чтобы посмотреть, есть ли у них в голове хоть капля ума".
голова или нет.

33. Биас плыл, и разразилась сильная буря, и
моряки, которые были злыми и распутными людьми, воззвали к богам;
но Биас сказал им: "Мир, пусть они не знают, что вы здесь".

42. Был епископ, который был несколько деликатным человеком и совершал омовение
два раза в день. Его друг спросил его: "Милорд, почему вы моетесь
дважды в день?" Епископ ответил: "Потому что мне неудобно
мыться трижды".

55. Королева Елизавета имела обыкновение говорить о своих инструкциях великим офицерам
, "Что они подобны одежде, тесной при первом надевании
носил, но постепенно стал достаточно свободным".

64. Сэр Генри Уоттон любил говорить: "Критики подобны чистильщикам одежды
аристократа".

66. Милорд Эссекский спросил мистера Сэвилла, его мнение о поэтах;
который ответил милорду: "Он считал их лучшими писателями после тех,
которые пишут прозу".

85. Один говорил: "Что его прадед, и прадедушка, и
отец погибли в море". Сказал другой, который его слышал: "И я был бы таким, как ты, я
никогда бы не вышел в море". "Почему, (говорит он) где умер твой
прадед, и прадедушка, и отец?" Он ответил: "Где
но в их постелях. Говорит другой: "И я был бы таким, как ты, я бы никогда не кончил".
в постели.

97. Алонсо Арагонский имел обыкновение говорить, отдавая должное возрасту, Что возраст
оказался лучшим в четырех вещах: "Старые дрова лучше всего горят; старое вино лучше всего
выпивка, старые друзья, которым можно доверять, и старые авторы, которых можно читать.

119. Один из отцов говорит: "Что есть только одна разница
между смертью стариков и юношей: что старики идут на смерть,
а смерть приходит к молодым людям".


 ПЕРЕВОД 137-Го ПСАЛМА

 Из "Трудов", том XIV.

 Когда мы сидели все печальные и опустошенные,
 По Вавилоне при реке,
 Ослаб от задач, которые в нашем плену государства
 Мы были enforc;d ежедневно соблюдать,
 Наши арфы мы привезли с собой в поле,
 Нужно дать немного утешения нашим тяжелым душам.

 Но вскоре мы обнаружили, что не оправдали наших ожиданий.,
 Ибо, когда наши умы обрели некоторую свободу,,
 Сразу же память о Сионе навалилась
 Это заставило наши раны снова кровоточить;
 Так что с нынешними подарками и будущими страхами,
 Наши глаза наполнились потоком слез.

 Что касается наших арф, то с тех пор, как горе лишило их дара речи.,
 Мы повесили их на ивах, которые были поблизости.;
 И все же к нам приходили наши жестокие хозяева.,
 Просили послушать несколько еврейских песен.:
 Скорее насмехаясь над нашим несчастьем.,
 Чем наслаждаясь нашей мелодией.

 Увы (сказали мы), кто может однажды заставить или обрамить
 Свое опечаленное и угнетенное сердце петь
 Хвалу славному имени Иеговы,
 В изгнании, при чужеземном короле?
 В Сионе Его престол и жилище,
 Оттуда он являет сияние своего лица.

 Иерусалим, где Бог, его престол, установил,
 Будет ли хоть на час отсутствовать о тебе в моих мыслях?
 Тогда пусть моя правая рука забудет о своем мастерстве.,
 Тогда пусть мой голос и слова, которых не найти нигде.;
 Нет, если я не предпочитаю тебя во всем.
 Что в компасе моих мыслей может упасть.

 Вспомни ты, Господи, жестокий крик
 О детях Эдома, которые действительно звенели и трубили,
 Подстрекая халдеев к жестокости:
 "Долой это, долой это, даже до земли".
 В тот добрый день воздай им за это.,
 Когда ты посетишь свой Иерусалим.

 И у тебя, о Вавилон, будет свой черед
 Справедливой местью, и счастлив будет он,
 Чтобы твои гордые стены и башни были разрушены и сожжены,
 И как ты поступил с нами, так поступи и ты.
 Да, счастлив тот, кто заберет кости твоих детей.,
 И разбивает их о камни мостовой.


 МИР - МЫЛЬНЫЙ ПУЗЫРЬ

 Из "Трудов", том xiv.

 Мир - мыльный пузырь, а жизнь человека
 меньше, чем на пядь;
 В своем зачатии несчастный, от утробы матери
 так до могилы:
 Проклятый с колыбели и воспитанный годами
 в заботах и страхах.
 Кто же тогда доверится хрупкой земной жизни?,
 Но черпает воду или пишет в пыли.

 И все же, поскольку здесь мы живем в печали и угнетении,
 какая жизнь лучше?
 Суды - это всего лишь поверхностные школы
 для баловства дураков.
 Сельские районы превращены в логово
 дикарей.
 И где город, настолько свободный от всех пороков,
 Но можно ли назвать это худшим из всех трех?

 Домашние заботы терзают постель мужа,
 или у него болит голова.
 Те, кто живет один, принимают это за проклятие,
 или делают вещи похуже.
 Некоторые хотели бы иметь детей; те, у кого они есть, стонут
 или желают, чтобы они исчезли.
 Что же тогда значит иметь или не иметь жену,
 Кроме холостяцкого рабства или двойной борьбы?

 Угождать нашим собственным привязанностям все еще дома
 это болезнь:
 Пересекать моря в любую чужую страну
 опасности и тяжелый труд.
 Войны своим шумом пугают нас: когда они прекращаются,
 в мирное время нам хуже.
 Что тогда остается, как не то, что мы все еще должны плакать
 Не родиться или родиться, чтобы умереть.




УОЛТЕР БЕЙДЖХОТ

(1826-1877)

АВТОР : ФОРРЕСТ МОРГАН


Уолтер Бейджхот родился 3 февраля 1826 года в Лэнгпорте, Сомерсетшир,
Англия; и умер там 24 марта 1877 года. Он происходил с обеих сторон из
и вырос в гнезде богатых банкиров и ярых либералов,
погружен в политическую историю и владеет загородными домами в Лондоне, где
к нему прибегли лидеры мысли и политики; и шурин его матери
был доктором Причардом, этнологом. Эта наследственность,
прогрессивная по характеру и консервативная по профессии, и это
окружение, достаточно естественно породившее ум, одновременно быстрый в понимании и
осторожный в суждениях, почти в равной степени посвященный деловой активности и
интеллектуальным спекуляциям, и со своей спекулятивной стороны обращенный к
областям политической истории и социологии.

[Иллюстрация: УОЛТЕР БЕЙДЖХОТ]

Но были не менее важные элементы, которые невозможно было проследить. Его свежесть
ментального видения, поразительно новый точка зрения, с которой он
смотрел на каждый предмет, была замечательной даже в век, столь изобилующий
различными формами независимости: он жаловался, что "самое тяжкое из ярмов - это
тирания вашего ближайшего соседа", обязанность думать так, как думает
он. У него было острое, почти безрассудное остроумие и восхитительная жизнерадостность
юмор, высказывания которого никогда не надоедают от повторения; немногие авторы так изобилуют
цепко цитируемыми фразами и юмористическими отрывками
интеллектуальность. Что редко встречается в сочетании с большим чувством юмора, он
обладал чувствительной мечтательностью натуры, сильно поэтичным чувством, откуда
в результате он высоко оценил более тонкие виды поэзии; из которых
он был острым и сочувствующим критиком. Как часть этого темперамента, он
имел сильную склонность к мистицизму, - в одном эссе он прямо говорит, что
"мистицизм истинен", - что дало ему редкое понимание религиозного
природа и некоторые неясные проблемы религиозной истории; хотя он был слишком
хладнокровным, научным и с чувством юмора, чтобы быть великим теологом.

Прежде всего, у него был тот инстинкт избирательного искусства, выражающийся в богатстве слов
и значимости идей, который возвышает писательство до уровня литературы; который
после того, как думал, что слился его и использовать в шире
объем, держит его в отдельной памяти и сохраняет его создатель его
из-за кредита через художественное очарование формы он дал ему.

Результат сочетания черт, которые в народе считались несовместимыми, и
обычно так оно и есть на самом деле, - большого пристрастия к самым сухим фактам бизнеса и
творческого литературного дара, - был абсолютно уникален. Бейджгота объясняет
общие стерильность литературы как руководство к жизни тем, что "так
мало людей, которые могут написать все, что знаете;" и начали реформу в собственном
личность, применяя все свои высочайшие способности - лучшие не только из своих
мыслей, но и из своего воображения и своего литературного мастерства - к теме
своей повседневной работы, банковского дела и политической экономии.
Было много литераторов, которые были превосходными бизнесменами и
твердыми торговцами, иногда даже торговцами или банкирами, но они
держали свою литературу, насколько это было возможно, за рамками своих
добывание средств к существованию; они не использовали это для объяснения и украшения последнего.
и сделали это мотивом искусства. Бейджхот любил бизнес не только в качестве
прирожденный трейдер любит это дело за его прибыль и удовлетворение врожденных пристрастий
"бизнес действительно приятнее удовольствия, хотя и
не выглядеть так, - говорит он по существу, - но как художник любит
живописную ситуацию или журналист - убийство; это понравилось его литературному
чувству как материал для анализа и композиции. Он обладал в высокой степени
тем союзом практических и размышляющих способностей, который в своей (пока еще
) высшей степени создал Шекспира; но даже Шекспир не писал
драмы о том, как заставить театры платить, или сонеты о недвижимости
спекуляции.

Карьера Бейджхота, как обычно, определялась отчасти характером, а
отчасти обстоятельствами. Он окончил Лондонский университет в 1848 году, и
учился в коллегии адвокатов и был призван в нее; но его отец владел долей
в богатом старом провинциальном банке и хорошем судоходном бизнесе, и вместо
служитель закона присоединился к их поведению. Незадолго до этого, однако,
он провел несколько месяцев во Франции, включая время правления Луи Наполеона
государственный переворот в декабре 1851 года; и из Парижа он написал лондонскому
"Инкуайрер" (унитарный еженедельник) опубликовал замечательную серию писем по этому поводу.
событие и его непосредственного следствия, защищая узурпации энергично
и излагая свое политическое кредо, из которых основной линии, он свернул, но
мало в жизни. Снимая вопрос о том, была ли защита обоснованной
и, как все первоклассные умы, Бейджхот еще более поучителен
когда он неправ, чем когда он прав, потому что неправота обязательно будет
почти прав, и правда на его стороне, оставленная без внимания, - письма полны
свежих, острых и даже глубоких идей, четкого изложения тех
основных задач правительства, которые демагоги и банкомбские законодатели
игнор, колоритное остроумие, сарказм и описание (в одном отрывке он на
мгновение переходит к действительно будоражащей кровь риторике) и доказательства его
способности так рано сглаживать запутанные перекрестные течения повседневной жизни.
жизнь к действию великих всеобъемлющих законов. Никакой другой написания
молодежь до двадцати пяти лет на такие темы, - или почти никто-стоит
помнишь его дело; а это всегда полезный
и воспитательной, а также капитала читать.

С этого момента он посвящал большую часть своего свободного времени литературе: вот почему он
находил так много свободного времени и получал так много высоких оценок, пока
завоевывая уважение, как бизнес-менеджер, доказывает превосходное качество
свой бизнес мозга. Он был одним из редакторов Национального обзора
очень способный и четкий английский ежеквартально, с момента своего основания в 1854 г. к
его смерти в 1863 году, и написал за это двадцать литературный, биографический и
богословские труды, которые являются одними из его лучших названий для прочного
памяти, и вся его вкусов, отборные, его богатство
думал, удовольствие, поэтической чуткости, и глубокое религиозное чувство
потребности человеческой природы. До этого он написал несколько хороших
статьи для the Prospective Review, а впоследствии он написал несколько для
the Fortnightly Review (включая серию, впоследствии собранную в
"Физика и политика") и других периодических изданий.

Но его основная отрасль и наиболее своеобразная работа были определены тем, что он
женился в 1858 году на дочери Джеймса Уилсона, бывшего торговца, который
основал the Economist как журнал о торговле, банковском деле и инвестициях,
и сделал его процветающим и довольно влиятельным. Мистер Уилсон занимался
политикой, где он дослужился до высокого поста и, вероятно, закончил бы
в Кабинете министров; но был отправлен в Индию для регулирования ее финансов, умер
там в 1860 году. После этого Бейджхот взял под свой контроль газету и _ был _ __
газетой до своей смерти в 1877 году; и положение, которое он ей дал, было таким же
уникальным, как и его собственное. О банковском деле, финансах, налогообложении и политической экономии
в целом его высказывания имели такой вес, что канцлеры Казначейства
консультировались с ним относительно доходов и лондонского бизнеса
мир жадно изучал документ в поисках рекомендаций. Но он пошел далеко за пределы
этого и превратил ИТ в беспрецедентную силу в политике и правительстве.
наука, личная для него самого. Впервые великий политический деятель
мыслитель неделю за неделей обращал свой разум к обсуждению проблем,
возникающих при прохождении политики, и разъяснял направление и значение
текущие события в его стране и другие, которые имели к этому самое непосредственное отношение, такие как
Франция и Америка. То, что он получил такое признание, было связано не только с
его огромными способностями и стилем, тщательно смоделированным на основе
разговора деловых людей друг с другом, но и с его холодной сдержанностью
и очевидная отчужденность от партии как партии. Он препарировал каждого по - мужски
о науке: партия была для него инструментом, а не религией. Он насмехался над
Тори; но Тори простили его, потому что в душе он был наполовину тори.
он совершенно не доверял народным инстинктам и боялся
народного невежества. Он редко с теплотой относился к реальным мерам
либералов; но либералы знали, что он глубоко презирал
тупоголовую обструктивность типичного тори и не имел ничего общего с
слепые поклонники _status quo_. Как для местных, так и для иностранцев
в течение многих лет газета была единственной и бесценной: в ней один
мог бы четко и беспристрастно изложить общие факты и
реальный смысл всех великих законодательных предложений, свободный от напыщенности и
лжи, ярости и искажений, предубеждений и контрпредубеждений
из партийной прессы.

Результатом его высокого положения банкира, экономического писателя и
общего литератора стала его очаровательная книга "Ломбард-стрит". Большинство
писатели ничего не смыслят в бизнесе, утверждает он, большинство деловых людей
не умеют писать, поэтому большинство статей о бизнесе либо нечитабельны
, либо не соответствуют действительности: он поставил на службу этому весь свой литературный дар и создал
книга Как поучительным, так как торговля инструкцию и лучше, чем большинство
романы. Его яркий, легкий, наполовину игривый "деловой разговор" неотразим.
подкупает. Это описание и анализ лондонского денежного рынка
и его составных частей - Банка Англии, акционерных банков,
частных банков и брокеров по переводу счетов. Однако он будет жить как
литература и картинка, а не как путеводитель для банкиров; как самый яркий
очерк делового Лондона, "великой коммерции" и структуры
кредит, который является основой современной цивилизации и частью которой является Лондон
центр, который когда-либо знал мир.

До этого наиболее широко известная из его работ - "Английский
Конституция", часто используемая в качестве учебника, открыла новую эпоху в
политическом анализе и поставила его в ряд передовых мыслителей и
писателей своего времени. Это не только произвело революцию в общепринятом способе
рассмотрения этой правительственной структуры, но и как трактат о правительстве в целом.
в целом, его новые типы классификации теперь признаны общими местами.
Помимо основной темы, книга-это отличный магазин мышления и
предложение о власти, обществе и человеческой природе, - ибо, как и во всех его
работая, он изливает на свою номинальную тему поток света и
аналогий из самых неожиданных источников; и в высшей степени
приятное чтение от начала до конца. Его основная новизна заключалась в том, что кажется
самым естественным из запросов, но о чем на самом деле даже думать оставалось оригинальному уму Бейджхота
- фактической работе правительственного
система на практике, в отличие от юридической теории. Результат
этого нового анализа был поразительным: старые мощности и чеки отправились на свалку
, а совершенно новый набор механизмов и даже новые пружины
сила и жизнь были заменены. Он утверждал, что фактическое использование
английской монархии заключается не в выполнении правительственной работы, а в том, чтобы через свои
корни в прошлом завоевать лояльность населения и поддержку реальной
правительство, которому массы не подчинились бы, если бы осознали его
подлинную природу; что "оно поднимает армию, хотя и не выигрывает
битву". Он показал, что функция Палаты пэров заключается не в том, чтобы
координировать власть с Палатой общин (которая является реальным правительством), а
как ревизионный орган и показатель силы народных настроений.
Конституционные правительства он делит на кабинетные, где народ может
сменить правительство в любое время и, следовательно, внимательно следить за его действиями и
проводить дебаты; и президентские, где они могут только
изменяют его в установленные сроки, и поэтому апатичны и плохо информированы
и мало заботятся о речах, которые ни на что не могут повлиять.

Незадолго до "Ломбард-стрит" вышел его научный шедевр "Физика
и политика"; работа, которая делает для человеческого общества то же, что "Происхождение
видов" делает для органической жизни, излагая свой метод прогресса с точки зрения
очень низкие, если не самые низкие формы переходят в более высокие. Действительно, одна из его основных линий
- это лишь специальное применение "естественного отбора" Дарвина к
обществам, отмечая выживание сильнейших (что подразумевает в
в долгосрочной перспективе наиболее развиты все добродетели, способствующие социальной
сплоченности) через конфликты; но книга - это гораздо больше, чем это,
несмотря на то, что она в большом долгу перед всеми научными и институциональными исследованиями,
что это остается первоклассным достижением оригинальной конструктивной мысли. Это
более поразительно из-за своей почти нелепой краткости по сравнению с
новизна, разнообразие и актуальность его идей. Это едва ли больше, чем
брошюра; ее можно прочесть за вечер: и все же вряд ли найдется какая-нибудь
книга, которая была бы отмычкой ко многим историческим замкам, таким полезным пособием
стандарт для обращения к разрозненным социологическим фактам, таким образом проясняющим ситуацию
разум при изучении ранней истории. Работа изобилует плодотворными
и наводящими на размышления наблюдениями из многих отраслей знания. Ее ведущая
идея о потребностях и трудностях ранних обществ изложена в одной из
цитат.

Незаконченные "Экономические исследования" частично представляют собой повторный обзор того же самого
обоснован в более ограниченном масштабе и содержит вдобавок массу
самых приятных и проницательных наблюдений о современной торговле и обществе, полных
правды и наводящих на размышления. Все остальные книги, напечатанные под его именем, являются
подборками либо the Economist, либо сторонних изданий.

Ведущие позиции Бейджхота как мыслителя можно в общих чертах резюмировать
таким образом: в истории такое рассуждение от настоящего к прошлому - это
как правило, неправильно и часто бессмыслица; в политике это абстрактное
системы глупы, что правительство, которое не приносит пользы своим
подданные не имеют прав против того, кто хочет, что у масс было гораздо больше
лучше позволить верхушке управлять, чем вмешиваться в это
они сами, что все классы слишком стремятся действовать, не думая и
не следовало бы так много пытаться; в обществе эта демократия - зло
потому что она не оставляет специально обученного высшего класса для предоставления моделей
для утонченности. Но помимо этого есть гораздо больше, и его ценность
заключается гораздо больше в прояснении ума, обеспечиваемом его деталями, чем
в новых принципах действия, обеспечиваемых его обобщениями. Он
делает мужчин более здравомыслящими, трезвыми, справедливыми, с более четким пониманием перспективы,
реальных проблем, что с лихвой компенсирует небольшое снижение рвения.

Как чистая литература, наиболее индивидуальная черта в его произведениях проистекала
из его презрения к простому словоблудию, оторванному от реальной жизни. "Мужчина
должен иметь право быть филистером, если хочет", - говорит он.
нам: "В мужчинах, слишком прекрасных для этого мира, есть болезненная незавершенность, и
слишком хороши, чтобы прокладывать себе путь через это ". Великий литератор, никто
никогда так настойчиво не высмеивал его ремесло. Великий мыслитель, он никогда
надоели юмором увеличительное активных и принижение
интеллектуальный темперамент. Конечно, это было только наполовину серьезно: он признает
силу и полезность колоссальных провидцев, таких как Шелли, конструктивных мыслителей
ученых, таких как Гиббон, художников-аскетов, таких как Мильтон, даже легких мечтателей
как Хартли Кольридж; действительно, интеллектуально он ценит всю
интеллектуальную силу и презирает слабую мысль, которая обладает бесстыдством
чтобы показать себя и тем, кто "раздосадован агонией новой идеи".
Но его сердце тянется к необразованному Кавалеру с его стремительностью и
лояльность по отношению к члену округа, который "едва ли прочитывает две книги за
существование", и даже к деревенскому жителю, который придерживается своих старых идей и которому
"требуется семь недель, чтобы понять атом новой идеи". Мелочный
нельзя требовать поверхностной последовательности от разных высказываний
юмориста: всевозможные дополнительные полуправды - это
часть его службы. Его собственная совершенно справедливая концепция юмора, как значения
просто полного видения и взвешенного суждения, является его лучшей защитой: "когда
человек достигнет глубокого понимания того, что существует такая вещь, как
чепуха, - говорит он. - После этого ты можешь быть уверена в нем навсегда". В сущности,
он абсолютно последователен: считает, что массы должны работать в
удовлетворенном почтении к своим интеллектуальным руководителям, но эти руководители
должны квалифицировать себя практическим опытом жизни, этой поэзией
это не развлечение для ленивых сибаритов, а самое возвышающее из
духовных влияний, что религии подрезают корни своей силы,
пытаясь избежать сверхъестественного и культивировать понятность, и что
животная основа человеческой жизни - это экран, специально созданный для того, чтобы отключаться.
прямое познание Бога и формирование характера становятся возможными.

Чтобы познакомиться с ним сначала на склад высокий и тонкий
удовольствия, и сильных и животворящая мысль, что человек должен быть либо
очень богатый достижения или очень слабая хватка, чтобы найти невыгодно или
pleasureless.


ДОСТОИНСТВА ГЛУПОСТИ

Из "Писем о французском государственном перевороте"

Боюсь, вы будете смеяться, когда я расскажу вам, что я думаю о
самом существенном умственном качестве для свободного народа, чья свобода заключается в том, чтобы быть
прогрессивным, постоянным и в больших масштабах: это большая глупость. Нет
чтобы начать с того, чтобы уязвить любую нынешнюю восприимчивость, позвольте мне взять характер римлян
; ибо, за одним большим исключением, - мне нет нужды говорить, кого я
имею в виду, - это великие политические деятели истории. Итак, не является ли
определенная тупость их наиболее заметной характеристикой? Какова история
их спекулятивного ума? пустой; какова их литература? копия. Они
не оставили ни одного открытия в какой-либо абстрактной науке, ни одного
совершенного или стройно оформленного произведения высокого воображения. Греки,
совершенство человека и совершенный гений, завещали человечеству
идеальные формы самопожертвования в искусстве, которым римляне подражали и восхищались;
греки объясняли законы природы, римляне удивлялись и презирали;
греки изобрели систему цифр, уступающую только той, что используется сейчас.
римляне считали до конца своих дней с помощью неуклюжего аппарата.
который мы до сих пор называем их именем; греки создали заглавную и
по научному календарю, римляне начинали свой месяц, когда понтифекс
Максиму случилось увидеть новолуние. Во всей латинской литературе,
это вечная загадка: - Почему мы свободны, а они рабы, мы
преторы и парикмахеры? почему глупые люди всегда выигрывают, а
умные люди всегда проигрывают? Мне нет нужды говорить, что в реальной звуковой глупости
англичанам нет равных: вы услышите больше остроумия, и остроумия получше, в
Ирландской уличной перепалке, чем могло бы поддерживать настроение Вестминстер-Холла в течение
пяти недель.

 * * * * *

Фактически, то, что мы осуждающе называем "глупостью", хотя и не является
оживляющим качеством в обычном обществе, является любимым природным ресурсом для
сохранения постоянства поведения и последовательности мнений; это принуждает
концентрация: люди, которые учатся медленно, учатся только тому, что они должны.
Лучшая гарантия выполнения людьми своего долга заключается в том, что они не должны
знать, что еще нужно делать; лучшая гарантия неизменности мнения заключается в том,
что люди должны быть неспособны понять, что должно быть сказано по
с другой стороны. Эти ценные истины открыты не мной: они
достаточно известны людям, в чьи обязанности входит их знание. Послушайте
что говорит придурок и престарелый адвокат о вашем необычайно многообещающем поведении
адвокат: - "Проницательный? О, да! он наполовину чересчур проницателен. Он небезопасен_,
не минуту, не то, что молодой человек". Я выражаю это, и намеренно
утверждают, что нации, как и индивиды, могут быть слишком умным, чтобы быть
практичный и достаточно тупой, чтобы быть свободным....

И то, что я называю истинной глупостью, предохраняет человека от всех недостатков
этот характер: он приковывает одаренного обладателя главным образом к его старым идеям,
ему требуется семь недель, чтобы понять новый атом; это удерживает
его от увлечения новыми теориями, поскольку нет ничего, что могло бы
это так сильно утомляет его; это удерживает его в рамках его старых занятий, его
хорошо известных привычек, его испытанных способов, его проверенных выводов, его
традиционные верования. Он не склонен к легкомыслию или нетерпению, ибо он
не видит шутки и толстокож, чтобы представлять зло.
Непоследовательность выводит его из себя: "То, что я здесь говорю, это то, что я говорил
вчера", - таково его представление об историческом красноречии и привычной
осмотрительности. Он действительно очень медленно приходит в возбуждение, - его страсти, его
чувства и привязанности - это вялые и запоздалые сильные явления, падающие
в определенном известном направлении, фиксирующиеся на определенных известных объектах, и для
по большей части действует в умеренной степени и в медленном темпе. Ты
всегда знать, где найти его разум. Так вот, это именно то, что (в
политика, по крайней мере) ты не знаешь о французе.


КОММЕНТАРИЙ НАПИСАНИЯ

От 'Первого Эдинбург Рецензентов

Написание рецензий иллюстрирует случайный характер современной литературы.:
все в ней временно и фрагментарно. Смотреть на железнодорожном
стойло: ты видишь книги каждый цвет-синий, желтый, малиновый,
"кольцо-пестрые, с крапинами и с пятнами," ... на каждом предмете, в каждой
стиль, каждый взгляд, каждый мыслимые разница, небесных или
подлунном, Малефисента, благодетельной, - но все мелкие. Люди берут свое
литература по кусочкам, как бутерброды в путешествии....

И изменение внешнего вида книг сопровождалось - было
вызвано - аналогичным изменением читателей. То, что переход от
студент бывший возрастов! от серьезного человека с серьезными щеками и
внимательным взглядом, который проводит свою жизнь в учебе, не интересуется
внешним миром, не слышит его шума и не заботится о его
отличники, которые с радостью учились бы и с удовольствием преподают, вся душа которых
поглощена несколькими книгами "Аристотель и его философия", - к
продавец с железной дороги, с головой, забитой суммами, с идеей, что сало
"подорожало", с убеждением, что чай "бодрящий", и с мыслями, возвращающимися
постоянно переходя от маленького томика, который он читает, к этим обыденным темам
, к железной дороге, к акциям, к покупке и торгам
вселенная. Мы не должны удивляться, что книги так сильно отличаются снаружи,
когда внутренняя природа тех, для кого они написаны, так изменилась.

В этом переходе от древнего письма к современному эссе в форме обзора
и рецензия в форме эссе занимают большое место. Их небольшой объем, их
незначительные претензии к систематической полноте, - их признание, он может быть
сказал, необходимых неполноты,--возможность изменения
при выборе очков для атаки, подвергая только лучшие углу
для обороны, большие соблазны. Еще большим преимуществом является раздел
"наши возможности". Настоящий рецензент всегда посвящает свои первые и лучшие страницы
тем разделам темы, о которых он хочет писать, легким и комфортным,
тем разделам, которые он знает. Огромные трудности, которые он признает,
по странному стечению обстоятельств вы предвидите, что он дойдет только до двух страниц
до конца, к великому своему горю, нет возможности для
обсуждаем их. Будучи молодым джентльменом на экзамене в India House
написал "Time up" на девяти незаконченных работах подряд, так что вы можете
время от времени читать целый обзор, в каждой статье которого
основная трудность каждого последующего вопроса вот-вот будет достигнута
в заключении. Никто не может отрицать, что это подходящий навык,
разумный обычай ремесла.


ЛОРД ЭЛДОН

Из "Первых эдинбургских рецензентов"

Что же касается лорда Элдона, то это самое трудное в мире -
верьте, что такой человек когда-либо был; это только показывает, насколько убедительны
исторические свидетельства того, что никто на самом деле в этом не сомневается. Он верил в
все, во что невозможно верить, - в опасность
Парламентской реформы, в опасность католической эмансипации, в опасность
изменение состава канцлерского суда, опасность изменения судебной системы
опасность отмены смертной казни за тривиальные кражи,
опасность заставить землевладельцев выплачивать свои долги, опасность сделать
все, что больше, - опасность сделать что-то меньшим. Кажется , как будто он
зрело подумал: "Теперь я знаю, что нынешнее положение вещей
согласуется с существованием Джона Лорда Элдона; но если мы начнем
изменять это состояние, я уверен, я не знаю, что это будет
последовательный." Как сэр Роберт Уолпол был против всех комитетов по расследованию
на простом основании: "если они когда-то начинают с того, что такое дело, кто знает
которые будут в безопасности?", так что Великий Канцлер (до сих пор помнят в своей
месте) посмотрели приятно от седалище, и, казалось, заметил,
"Ну, это такое странное дело, что я должен быть здесь, и здесь я имею в виду
чтобы остаться".


ВКУС

Из "Вордсворта, Теннисона и Браунинга"

Здесь чувствуется самый потрясающий и достойный уважения _insane_ вкус. Воля
отлично, хотя и косвенную власть над вкус, равно как и за
Вера. Есть некоторые ужасные верования, от которых человеческая природа восстает,
от которых поначалу она сжимается, к которым поначалу никакие усилия не могут ее принудить
. Но если мы фиксируем взгляд на них, они имеют власть над нами, только
из-за своего природного обидно. Они похожи на зрение человека
кровь. Опытные солдаты рассказывают нам, что поначалу мужчин тошнит от
запах и свежесть крови, почти до смерти и обморока; но это
как только они ожесточат свои сердца и разум, как только
они _будут_ терпеть это, затем приходит жажда убийства, склонность
злорадствовать при виде резни, любить кровь (по крайней мере, в данный момент) глубокой,
страстной любовью. Это принцип, согласно которому, если мы подавляем здоровое инстинктивное
отвращение, природа мстит за себя, создавая нездоровое безумное
влечение. По этой причине самые искренние ищущие истину люди впадают
в худшие заблуждения. Они не оставляют свой разум в покое; они заставляют
это по отношению к чему-то уродливому, что рекомендует обрывок аргументации, тщеславие
интеллекта: и природа наказывает их пренебрежение ее предупреждением
подчинением уродливому, верой в него. Так, наиболее
трудолюбивые критики Вам наиболее восхищение. Они думают, что это несправедливо
отдых в свои инстинктивные естественный ужас; они преодолевают ее, а злой
природа наделяет их уродливые стихи и женится на них
отвратительное строф.


ПРИЧИНЫ БЕСПЛОДИЯ ЛИТЕРАТУРЫ

Из "Шекспира, человека" и т.д.

Причина, по которой написано так мало хороших книг, в том, что так мало людей, которые
могу написать все, что угодно. В общем, автор всегда жили в
номера, чтение книг, вырастил науки, стоит ознакомиться с
стиль и чувства из лучших авторов, но он с пути
используя собственные глаза и уши. Он ничего не слышал и ничего
смотри. Его жизнь-это вакуум. Мыслительные привычки Роберта Саути, которые
около года назад так широко восхвалялись в публичных журналах, - это
тип литературного существования, как и похвалы, которыми их награждали
показывает восхищение, вызванное ими у литераторов. Он написал
стихи (как будто кто-то мог) перед завтраком; он читал во время завтрака.
До обеда он писал историю; между обедом
и чаем он исправлял корректурные листы; после этого он написал эссе для "Ежеквартального журнала"; а после
ужина, чтобы расслабиться, сочинил "Доктора" - длинную и
тщательно продуманная шутка. Итак, что кто-либо может подумать о такой жизни? - кроме того, как?
это ясно показывает, что привычки, наилучшим образом подходящие для общения,
информация, сформированная с максимальной тщательностью и ежедневно регулируемая лучшими
мотивы - это именно те привычки, которые, вероятно, позволят мужчине
минимум информации для общения. У Саути не было никаких событий, никакого опыта.
Его жена вела хозяйство и позволяла ему получать карманные деньги, как если бы он был
немецкий профессор, посвятивший себя акцентам, табаку и датам "любовных похождений"
Горация....

Критик в "Викарии Уэйкфилда" утверждает, что вам следует
_ всегда_ говорят, что картина была бы лучше, если бы художник
приложил больше усилий; но в случае с опытным литератором вам
следует достаточно часто говорить, что произведения были бы намного лучше, если бы
писатель приложил меньше усилий. Он говорит, что посвятил свою жизнь
субъект; ответ таков: "Тогда вы избрали наилучший способ предотвратить то, что вы
что-то из этого делаете. Вместо того, чтобы прилежно читать, что такое, по словам Бюргерсдиция
и Энесидема, люди, тебе следовало бы самому выйти и
увидеть (если ты можешь видеть), что они собой представляют ". Но есть целый класс
умов, которые предпочитают литературное описание объектов реальному
видению их. Такой человек, естественно, считал бы литературу более
поучительной, чем жизнь. Хэзлитт сказал о Макинтоше: "Возможно, ему понравится
прочитать "Отчет" об Индии; но сама Индия, с ее пылающим, сияющим
лицо, было бы для него просто пустой тратой времени. Людям этого класса
нечего сказать фактам, смотрящим им в лицо,
у которых нет ярлыка во рту, как им было бы нечего сказать гиппопотаму "....

После всего, оригинальный способ написания книги могут оказаться
лучшие. Очевидно, что первый автор не мог ничего взять из
книг, поскольку у него не было книг, с которых он мог бы копировать; он смотрел на
вещи сам. В любом случае, современная система терпит неудачу, ибо где же тогда
забавные книги ненасытных студентов и заядлых авторов?

Более того, в целом, возможно, обнаружится, что люди, посвятившие себя
простой литературе, обычно предаются простой праздности. Они хотят
создать великое произведение, но обнаруживают, что не могут. Отказавшись от
всего, чтобы посвятить себя этому, они на пробу приходят к выводу, что
это невозможно; они хотят писать, но им ничего не приходит в голову:
поэтому они ничего не пишут и ничего не делают. Как уже было сказано, им
нечего делать; в их жизни нет событий, если только они не очень бедны;
при любых приличных средствах к существованию у них нет ничего, что могло бы их взволновать
из ленивого и задумчивого сна. Торговец должен оплачивать свои счета, иначе он
цивилизованно умрет и о нем неучтиво вспомнят; но студент может ничего не знать
о времени и быть слишком ленивым, чтобы заводить часы.


ПОИСКИ СЧАСТЬЯ

Из "Уильяма Каупера"

Если есть какая-настоящему больно то, о всем мире сейчас вполне сносно
установлено, богатый опыт работы и обширные записи, это то, что
интеллектуальный и ленивый счастье полностью запрещен для детей
мужчины. Тот самый ценный автор, Лукреций, который снабдил нас и
других почти неисчерпаемым запасом метафор на эту тему,
эвер размышляет о жизни своих богов с грустью и меланхолией.
что такая жизнь была невозможна на грубой и громоздкой земле. В
общие, два противоположных органы брака и отсутствие денег;
любой из этих ломает множество литературных и изысканный бездействие сразу
и навсегда. Первый из них, как мы видели, Купер сбежал;
его сдержанные и небрежные грезы все еще были свободны, по крайней мере, от
вторжения привязанности. Для этого вторжения, действительно, обычно
требуется молчаливое согласие или попустительство смертности; но все люди
рожденный - не свободным и равным, как утверждают американцы, но, по крайней мере, в Старом Свете
- подлым гнетом денег. Тщетно, что
в этом полушарии мы стремимся к безденежью. В смелой и
нетерпеливой молодости мы отправляемся в наши путешествия: посещаем Баальбек и Пафос и
Тадмор и Китира,--древних святынь и древних империй, жаждущих сидений
любовь или нежные вдохновение; мы бродим далеко и надолго; нам нечего
делать с людьми, - что мы, действительно, экскаваторы и счетчики?
мы блуждаем далеко, мы мечтаем блуждать вечно - но мы мечтаем напрасно. Более уверенный
действует сила, превосходящая тончайшее очарование фантазии;
денежные нити связывают нас с такими, как мы. Наши дорожные деньги на исходе, и мы должны
вернуться, подальше от Тадмора и Баальбека, к нашему постоянному, утомительному
трудолюбие и скучная работа, в "la vieille Europe" (как сказал Наполеон), "qui
m'ennuie". То же самое и в мыслях: напрасно мы уединяемся в
элегантных покоях, в увлекательных фантазиях, в утонченных размышлениях.


О РАННЕМ ЧТЕНИИ

Из "Эдварда Гиббона"

В школьной работе Гиббон сталкивался с необычными трудностями и непривычными
недостатками; но они были гораздо больше, чем уравновешивались привычкой
которое часто сопровождает болезненное детство и является началом прилежной жизни
привычка к отрывочному чтению. Поучительность
этого иногда не понимают. С. Т. Кольридж говорил, что он
чувствовал огромное превосходство над теми, кто не читал - и с нежностью
читал -сказки в детстве: он думал, что им нужен смысл
которым он обладал, восприятие или апперцепция - мы не знаем
как он обычно говорил, это было - о единстве и цельности вселенной.
Что касается сказок, то это трудно сказать, но что касается отрывочного чтения,
это, безусловно, правда. У некоторых людей было время в жизни, когда
не было книги, которую они не могли бы прочесть. Сам факт того, что это была книга, говорил
в ее пользу. В молодости бытовало мнение, что
самое очевидное, что нужно делать с лошадью, - это ездить на ней; с тортом - есть его;;
с шестью пенсами - тратить их. Некоторые мальчики развивают это дальше и думают, что
самое естественное, что можно сделать с книгой, - это прочитать ее. В теме есть аргумент
от дизайна: если книга не предназначалась для этой цели,
для какой цели она предназначалась? Конечно, о каком-либо понимании
работы настолько тщательно изучены, что не возникает ни вопросов, ни идей. Существует легенда о
Бентам, в его раннем детстве, забравшись в высоту огромный
табурет, и сидели там по вечерам, с двумя свечами,
занимается прочтение истории отняли, он бы так и было
любой другой книги. Доктрина полезности тогда еще не осенила своего
бессмертного учителя; идея кюи боноа была ему неизвестна. Он бы
был готов читать о Египте, об Испании, об углях на Борнео, о
тиковом дереве в Индии, о течении реки Миссисипи, о природных
истории или истории человечества, о теологии или морали, о состоянии
Темные века или состояние Светлых веков, об Августуле или лорде Четеме,
о первом столетии или семнадцатом, о Луне, тысячелетии или
обо всем долге человека. Именно тогда чтение становится самоцелью. За что
раз в жизни ты больше не думаешь о будущем последствии-на пульте ДУ,
очень отдаленная возможность получения знаний от прочтение
книгу, чем вы ожидаете, поэтому отличный результат Крутится волчок. Вы
крутите волчок и читаете книгу; и эти сцены из жизни
измученный. В таких исследований, всех прозы, пожалуй, лучшая история:
на одну страницу настолько похож на другой, бой № 1 является настолько наравне с
бой № 2 им. Правда, может быть, как говорится, чужой,чем вымысел,
рассеянно; но в настоящих книг, романов, конечно, Оддер и более
удивительно, чем правильная история.

Скажут, какая от этого польза? почему бы не оставить чтение
великих книг до глубокой старости? зачем досаждать и озадачивать детство
сложными фактами, далекими от его опыта и непостижимыми для его
воображения? Ответ таков: хотя во всех великих и объединенных фактах
есть многое, что с детства не может полностью представить себе, там тоже
в очень многих многие сделка, которая может быть по-настоящему задержаны за
первый раз в таком возрасте. У молодежи есть принцип консолидации; мы начинаем
с целого. Малые науки - это труды нашей зрелости; но
круглая вселенная - игрушка мальчика. Его свежий ум устремляется наружу
смутно и грубо в бесконечное и вечное. Ничто не скрыто от
его глубины; нет границ его смутному и блуждающему
видению. Ранняя наука, как уже было сказано, начиналась с полной бессмыслицы; она
правильнее было бы сказать, что все начинается с мальчишеских фантазий. Какими абсурдными
кажутся представления первых греков! Кто мог бы поверить сейчас, что воздух или
вода были принципом, всепроникающей субстанцией, вечным материалом
всех вещей? Такие факты никогда не объяснят толстую скалу. И что за
белый оригинал для зеленого и небесно-голубого мира! И все же в
те века люди спорили не о том, было ли это какое-либо из этих веществ, а о том, какое из
них это было. И, несомненно, было многое, по крайней мере, в количественном отношении,
следует сказать, что с обеих сторон. Мальчики стали лучше; но некоторые в наши дни
спросили: "Мама, я говорю, из чего Бог сотворил мир?" и несколько человек,
которые не осмеливались заговорить, имели представление о каком-то сером
примитивная вещь, испытывал затруднения относительно того, откуда взялся красный цвет, и задавался вопросом
этот мрамор никогда не мог быть таким же, как самогон. Это в
правды картины жизни. Мы начинаем с бесконечного и вечного, которое
мы никогда не постигнем; и они образуют структуру, график, набор
координат, к которым мы относим все, что узнаем позже. Сначала,
как древнегреческий: "Мы смотрим на все небо и теряемся в
один и все"; в конце мы классифицируем и перечисляем, изучаем каждую звезду,
вычисляем расстояния, рисуем узкие диаграммы на безграничном небе, пишем
статью о Лебеде и трактат об e Draconis, нанесите на карту особые факты о
неопределенной пустоте и выгравируйте точные детали о бесконечном и
вечном. Так и в истории: каким-то образом целое приходит в детстве,
детали позже, в зрелости. Замечательный сериал, уходящий корнями далеко в прошлое
времена древних патриархов с их стадами, зоркими
Грек, величественный римлянин, наблюдательный еврей, неотесанный гот, ужасный
Гунн, устоявшаяся картина неизменного Востока, беспокойное смещение
стремительного Запада, расцвет холодной и классической цивилизации, ее
падение, грубое стремительное Средневековье, смутная теплая картина
мы сами и наш дом - когда мы этому научились? Не вчера и не сегодня:
но давным-давно, на заре разума, в первоначальном потоке
фантазии. То, что мы узнаем впоследствии, - это всего лишь точные детали великой темы
, даты и утомительные факты. Те, кто начинает поздно, узнают
только это; но счастливые первыми ощущают мистические ассоциации и
прогресс целого.

Какими бы возвышенными ни казались похвалы, которые мы воздавали свободному и
незапланированному чтению, мы не говорим, что это единственная составляющая
хорошего образования. Кроме того, этот вид образования, который кто-то из ребят
добровольно и непринужденно отдают себя, там необходимо, конечно,
еще более строгий вид, который, должно быть, внушал им, от
без. Ужасная трудность ранней жизни - _использование_ пасторов и
учителей на самом деле заключается в том, что они принуждают мальчиков к отчетливому овладению тем,
чему они не желают учиться. Здесь нечего сказать по поводу
наставник, который не иссякнет. Мистер Карлайл описывает, с горькой сатиры,
судьба одного из его героев, была вынуждена приобретать целые системы из
информация, в которой он, герой, что не видит смысла, и которые он хранил, как далеко
а может быть, в заброшенном уголке его сознания. И в этом- то все и дело:
сухой язык, нудная математика, заученная грамматика, ненавистная грифельная доска
постепенно формируют внутренний отдельный интеллект, точный в своей информации,
жесткий в своих требованиях, дисциплинированный в своих упражнениях. Эти двое растут
вместе; ранняя природная фантазия, касающаяся дальних концов
вселенная, слегка играющая со схемой всех вещей; точная,
уплотненная память, медленно накапливающая особые факты, точные привычки, ясные
и болезненные концепции. Наконец, как бы в одно мгновение, облако
рассеивается, разделение рассеивается; мы обнаруживаем, что на самом деле эти
упражнения, которые озадачивали нас, эти языки, которые мы ненавидели, эти
детали, которые мы презирали, являются инструментами истинной мысли; это
те самые ключи и лазейки, эксклюзивный доступ к знаниям, которые
мы любили.

КАВАЛЕРЫ.
Фотогравюра с картины Ф. Винеа.

[Иллюстрация]


КАВАЛЕРЫ

Из "Томаса Бабингтона Маколея"

Какой историк когда-либо оценивал кавалерийский характер? Есть
Кларендон, серьезный, риторичный, благопристойный юрист, нагромождающий слова,
сгущающий краски аргументов; очень величественный, немного мрачный. Есть Хьюм,
шотландский метафизик, который привел наилучшие доводы в пользу таких людей, которых
никогда не было, в пользу Чарльза, который никогда не умирал, в пользу Страффорда, который бы
никогда не был достигнут; экономный, расчетливый житель Северной страны, толстый,
бесстрастный, живший на восемь пенсов в день. Какое отношение имеют эти люди
к наслаждающемуся жизнью английскому джентльмену? Доктринеру легко это выносить
вскрытие - это почти одно и то же, будь он жив или
мертв; но не так с теми, кто живет при жизни, чья сущность - это
существование, чье бытие - в оживлении. Кажется, есть некоторые персонажи
которые не созданы для истории, как и те, кто не создан для старости
возраст. Кавалер всегда молод. Перед нами встает жизнерадостная жизнь,
богатая надеждами, сильная энергией, нерегулярная в действиях; люди молоды и
пылки, "окружены расточительностью природы"; открыты для любых удовольствий,
живой ко всем страстям, нетерпеливый, импульсивный; храбрый без дисциплины,
благородный без принципов; ценящий роскошь, презирающий опасность; способный на
высокие чувства, но в каждом из которых

 "Пристрастие было тщетным",
 Его компании были неграмотными, грубыми и поверхностными,
 Его часы были заполнены беспорядками, банкетами, спортом,
 И он никогда не замечал в себе никакой учебы,
 Никакого выхода на пенсию, никакого уединения
 От открытых мест и популярности ".

Мы видим, как эти люди выступают или собираются, чтобы защитить своего короля или
церковь, и мы видим это без удивления; богатый смелостью любит опасность, а
глубокая возбудимость любит азарт. Если мы оглянемся вокруг, мы можем увидеть
что аналогично: некоторые говорят, что битву при Альме выиграли
"необразованные джентри"; "необразованные джентри" сейчас были бы кавалерами. В
политические настроения являются частью характера; суть торизма - это
наслаждение. Поговорим о способах распространения здорового консерватизма
по всей этой стране! Читать болезненные лекции, распространять утомительные трактаты
(и, возможно, это к лучшему, - возможно, вы сможете аргументированно ответить
на несколько возражений, вы можете распространить четкое представление о
достойная тупость политики); но что касается общения и
если вы заинтересованы в утверждении своего вероучения, попробуйте немного удовольствий. Способ
придерживаться старых обычаев - это наслаждаться старыми обычаями; способ быть удовлетворенным
нынешним положением вещей - наслаждаться этим положением вещей. За
в "кавалер" сознание этого мира проходит с трепетом восторга; есть
величание в день мероприятия цедру в "обычное дело," радость на
старый праздник.


МОРАЛЬ И СТРАХ

Из "Епископа Батлера"

Моральный принцип (что бы ни говорили об обратном самодовольные
мыслители) на самом деле и для большинства людей является принципом страха. Прелести
чистую совесть можно приберечь для лучших дел, но немногие люди, которые
знают себя, скажут, что они часто испытывали их на живом и
действительном опыте; ощущение стыда, упрека, раскаяния, греха
(используя слово, от которого мы инстинктивно уклоняемся, потому что оно выражает
значение), это то, что моральный принцип действительно и практически навязывает
большинству мужчин. Совесть - это осуждение самих себя; мы ожидаем
наказания. Как учит греческая пословица, "где стыд, там и
страх"; где есть глубокая и интимная тревога вины,
чувство, которое гнало убийц и не только убийц вперед, к
пустошам, скалам, камням и бурям, - мы видим, так сказать, в одном
едином сложном и неделимом ощущении, боли и чувстве вины
и мучительное ожидание своего наказания. Как освободиться от
вот в чем вопрос; как освободиться от этого; как избавиться от
тайных уз, которые связывают сильного человека и ущемляют его гордость, и заставляют
он зол на красоту вселенной, которая не позволяет ему идти вперед
как великое животное, как царь леса, во славе
его могущество, но сдерживает его внутренний страх и тайное предчувствие
что если он только возвысит себя, то будет унижен, если он только опустит
защищая свое собственное достоинство, он оскорбит ТОГО, кто лишит его его.
Это, как часто указывалось, является источником кровавых обрядов
язычества. Ты идешь на битву, ты выходишь на яркое солнце
с танцующими перьями и сверкающим копьем; твой щит сияет, и
твои перья развеваются, и твои конечности радуются сознанию того, что ты
сила, и твой разум согрет славой; грядущей славой
и недостижимая слава: ибо кто ты такой, чтобы надеяться на это; кто ты такой
чтобы гордо идти против гордыни солнца, со своим тайным грехом
и преследующим тебя стыдом, и твоим настоящим страхом? Первая ложь и унижение
себя, удар спиной с твердой полоски; вырезать глубокие с острыми
нож, как если бы вы хотели искоренить сознание; плакать вслух; пепел
на голове, синяк себя с камнями,--тогда, возможно, Бог может помиловать
вы. Или, еще лучше (так руководит бессвязное чувство), подари ему
что-нибудь - своего быка, свою задницу, целые гекатомбы, если ты достаточно богат;
все, что угодно, это всего лишь шанс, - вы не знаете, что доставит ему удовольствие;
во всяком случае, то, что вы сами любите больше всего, - это, скорее всего, ваш
первенец. Тогда, после таких подарков и такого унижения, он может быть
умиротворен, он может отпустить вас; он может без гнева отпустить вас дальше,
Как Ахиллес, во славе твоего щита; он не может отправить тебя домой
как он сделал бы в противном случае, жертвой разгрома и предательства, со сломанными руками и
грязные конечности, от усталости и унижения. Конечно, это не тот вид
фанатизма, который мы приписываем прелату Английской церкви; человеческий
жертвы не заслуживают уважения, а Ахилл не был ректором Стэнхоупа.
Но хотя костюм и обстоятельства жизни меняются, человеческое сердце
не меняется; его чувства остаются. Та же тревога, то же сознание
личного греха, которые в варварские времена приводили к тому, что было описано,
проявляются и в цивилизованной жизни. В этот более спокойный период их
великим проявлением является щепетильность: забота о ритуале жизни;
внимание к мясу и напиткам, а также к "чашкам и мытью посуды". Быть такими
недостойными, как мы, чувствовать то, что мы чувствуем, униженными, как унижены мы, которые
скажем, что это ниже нашего достоинства? В пламенной, творческой молодежи они
может показаться, что так; но пусть придет несколько лет, пусть скучно будет или
договор сердца или пятно на голове; последующее чувство
быть, как все, как показывает опыт, не то, что ритуал-это слишком грубо, слишком низко, слишком
оскорбительней для человеческой природы, но, что это милость, у нас для этого нет
более того,--что у нас есть только мыть в Иордании, что мы даже не идти
в неведомую даль искать Абане и Фарфаре, реки
Дамаск. Мы не имеем права судить; мы не можем решать; мы должны делать то, что
это заложено в нас, - мы не ежедневно, даже в этом; мы никогда не должны переставать
на мгновение в нашей тщательной тревожность опускать ни в черта и
превышать ни на йоту.


ТИРАНИЯ УСЛОВНОСТЕЙ

Из "Сэра Роберта Пила"

Можно было бы сказать, что это [необходимость для газет и государственных деятелей
следовать за толпой] является лишь одним из результатов той тирании
банальности, которая, кажется, сопровождает цивилизацию. Вы можете говорить о
тирании Нерона и Тиберия; но настоящая тирания - это тирания
вашего ближайшего соседа. Какой закон более жесток, чем закон делать то, что
он делает? Какое ярмо так раздражает, как необходимость быть похожим на него?
Какой шпион деспотизма подходит к вашей двери так же эффективно, как глаз
человека, который живет у вашей двери? Общественное мнение оказывает всепроникающее
влияние, и оно требует повиновения самому себе; оно требует от нас думать
мыслями других людей, говорить словами других людей, следовать привычкам других людей
. Конечно, если мы этого не сделаем, никакого формального запрета не возникнет; никакой физической
боли, никакого грубого наказания варварского общества нарушителю не причиняется
; но нас называют "эксцентричными"; раздается тихий ропот
"самые неудачные идеи", "необычный молодой человек", "благонамеренный, я полагаю"
осмелюсь сказать; но небезопасный, сэр, совершенно небезопасный.

Все, что истины могут существовать в этих наблюдений splenetic может быть
ожидается, что показать себя больше, особенно в мире политики:
людям страх считалось небезопасным по мере того, как они получают их жизни
будучи думал, чтобы быть в безопасности. Те, кто желает сделать общественную карьеру, должны прислушиваться
к мнению живой публики; непосредственное внешнее влияние
необходимо для проявления их способностей. Доверие других
является вашей _основой:_ вы не можете - многие люди хотели бы, чтобы вы могли - войти в
Парламент, чтобы представлять себя; вы должны соответствовать мнению
избирателей, и они, в зависимости от этого, не будут оригинальными. Одним словом,
как было мудро замечено, "при свободных институтах
необходимо время от времени прислушиваться к мнению других людей; и поскольку
другие люди явно неправы, это является большим препятствием для
улучшение нашей политической системы и прогресс
нашего вида".


КАК СТАТЬ ВЛИЯТЕЛЬНЫМ ПОЛИТИКОМ

Из "Болингброка"

Вполне естественно, что блестящие и неистовые люди обесценивают
Харли; ибо у него не было ничего, чем обладают они, но было все, чем
они обычно не обладают. По натуре он был умеренным человеком. В ту
эпоху такого человека называли "триммером", но называли дурно: такой
человек сознательно не меняет и не урезает намеренно свой курс, - он твердо
верит, что он в значительной степени последователен. "Я не хочу в этом
Дом," он бы сказал в наш век, "быть участником любых экстремальных курс.
Г-н Гладстон выдвигает очень много вещей, которые я не могу
поймите; уверяю вас, он понимает. В его законопроекте о табаке содержится больше информации
о табаке, чем он думает; я уверен, что есть. Деньги - это
серьезная вещь, очень серьезная. И мне жаль говорить , что мистер
Дизраэли очень привязан к партии: он открыто высказывает чувства, которые являются
неблагоразумными; я не могу согласиться с ним, как и сэр Джон. Его не учили
катехизису; я знаю, что его не учили. Ему не хватает здравого смысла
и трезвой религии, - и сэр Джон согласен со мной, - которая удержала бы его
от огорчения духовенства, которое очень важно. Великие ораторы - это
очень хорошо; но, как я сказал, Как называется компания? И главное, не быть
увели, и умеренность, и не доводить дело до такой крайности. Как только это
кажется _very_ ясным, я начинаю сомневаться. Я много лет проработал в
Парламенте, и это мой опыт ". Мы можем смеяться над подобными речами,
но их было предостаточно в каждом английском парламенте. Отличный
Английский богослов был описан как человек, всегда упускающий из виду принцип
, на котором основывались его аргументы; даже если ему об этом говорили, он
считал это притянутым за уши и экстравагантным. Любой политик, обладающий этим
у темперамента ума всегда будет много последователей; и он может быть почти уверен
, что все великие меры будут приняты в большей степени так, как он желает
они будут приняты не так, как желают великие ораторы. Девять десятых человечества
боится больше насилия, чем чего-либо еще; и несогласованные
модерации всегда пользуются популярностью, из-за всех качеств является наиболее
напротив насилием, - наиболее вероятно, чтобы сохранить настоящему безопасным
существования.


УСЛОВИЯ РАБОТЫ КАБИНЕТА МИНИСТРОВ

Из "Конституции Англии"

Условий физической подготовки два: во-первых, вы должны получить хорошую
законодательный орган; и далее, вы должны поддерживать его в хорошем состоянии. И это ни в коем случае не
так тесно связано, как может показаться на первый взгляд. Чтобы поддерживать эффективность
законодательного органа, у него должен быть достаточный запас материалов
бизнес: если вы наймете лучших людей, которые почти ничего не делают, они
будут ссориться друг с другом из-за этого пустяка; где большие вопросы
заканчивается, начинаются маленькие вечеринки. И очень счастливое сообщество, у которого мало новых законов, которые нужно принять
, мало старых плохих законов, которые нужно отменить, и всего лишь простые международные отношения, которые нужно
наладить, испытывает большие трудности с привлечением законодательной власти, - есть
ему нечего принимать и нечего урегулировать. Соответственно, существует
большая опасность того, что законодательный орган, будучи отстраненным от всех других
видов деятельности, может начать ссориться по поводу своей выборной деятельности.;
что спорах, а в министерствах могут занимать все его время, и еще
время губительно работу; что постоянная череда слабый
администраций, не способен управлять страной и негодных к управлению, могут быть
заменен на надлежащего результате правительственного кабинета, достаточного
тело мужчины достаточно долго у власти демонстрируют их достаточности. Точный
объем невыборных дел, необходимых для парламента, который должен
избирать исполнительную власть, конечно, не может быть официально определен, - нет никаких данных
в теории конституций нет цифр и статистики; все, что мы можем сказать
заключается в том, что парламент с небольшим бизнесом, который должен быть таким же эффективным,
как и парламент с большим бизнесом, должен быть во всех других отношениях намного
лучше. Безразличный парламент может быть значительно улучшен благодаря стабилизирующему
эффекту серьезных дел; но парламент, у которого таких дел нет, должен
быть по своей сути превосходным, иначе он потерпит полный крах.

Но сложность сохранения хорошего законодательного органа, очевидно, вторична
по сравнению с трудностью его первоначального получения. Есть два типа стран
которые могут избрать хороший парламент. Первая - это нация, в которой
основная масса людей умна и в которой им комфортно.
Где нет честной бедности, где образование отраженных и
политическая разведка-обычная, легко для массы людей
избрать справедливый законодатель. В идеале примерно понял, в Северной
Американские колонии Англии и во всех свободных штатах Союза:
в этих странах нет такого понятия, как честная бедность--физическая
комфорт, такие как плохой представить не могу, там легко
соблюдение здорового промышленности; образование намного рассеянный, и быстро
распространение,--неучем эмигрантов из Старого Света часто премии
интеллектуальные преимущества, которые они сами являются нуждающимися, и
досадовать на свою ущербность в таком месте, где элементарная культура, это так
общее. Наибольшая трудность для таких новых сообществ обычно связана с
географическим положением: население в основном разбросано; и где население
разрежен, обсуждение затруднено. Но в такой большой стране, как мы
считаем в Европе, люди, действительно умные, действительно образованные, действительно
комфортные, скоро сформировали бы о себе хорошее мнение. Никто не может сомневаться в том, что
Штаты Новой Англии, если бы они были отдельной общины, будет иметь
образования, политического потенциала, и интеллекта, такие как
численное большинство людей не столь многочисленные никогда не располагала: в
государство такого рода, где все сообщество подходят выбрать
достаточной законодательной власти, возможно, это несложно, для создания
этот законодательный орган. Если бы в Штатах Новой Англии был кабинет министров.
правительство как отдельной нации, они были бы так же известны в мире
своей политической проницательностью, как сейчас они известны рассеянным счастьем.


ПОЧЕМУ РАННИЕ ОБЩЕСТВА НЕ МОГЛИ БЫТЬ СВОБОДНЫ

От "Физики и политики"

Я полагаю, что общее описание, в котором сэр Джон Лаббок подводит итог своей
оценке разума дикарей, соответствует патриархальному складу ума: "Дикари, - говорит он
, - имеют характер детей со страстями и силой".
о мужчинах"....

И это именно то, чего нам следует ожидать. "Унаследованное упражнение",
наука говорит, "что делает современные народы, какие они есть; их структура рождения
несет на себе след законы отцов своих:" но у древних народов
вступил в нет такого наследства, - они были потомками людей, которые
сделал то, что было правильным в собственных глазах; они были рождены не занималась
привычки, консервантов и облигации, и поэтому они были отданы на милость
каждый импульс, и обдувается всякой страсти....

Опять же, я, по крайней мере, не могу вызвать в памяти те расплывчатые концепции (какими
они должны были быть) морали, которые тогда существовали. Если мы отбросим все
элемент производными от права и государственного устройства, которая проходит через наши текущие
нравственные понятия, я даже не знаю, что нам осталось. Остаток был
как-то и каким-то смутным образом вразумительного Анте-политической человеку;
но это, должно быть, было неопределенным, колеблющимся и непригодным для того, чтобы на него можно было положиться
. В лучших случаях это существовало так же, как смутное ощущение красоты
теперь существует в умах чувствительных, но необученных, - тихий тихий голос с
неопределенным значением, неизвестное нечто, изменяющее все остальное и
выше, чем что-либо другое, но по форме настолько расплывчатое, что, когда вы
искали ее - ее не было; или, если считать это изящной выдумкой
более поздней фантазии, то мораль, по крайней мере, можно было найти в дикой природе
спазмы "дикого правосудия", наполовину наказания, наполовину возмущения: но, как бы то ни было,
будучи не закрепленным незыблемым законом, это было прерывисто, расплывчато, и нам было трудно это себе представить
....

Подводя итог: -_Law_ - жесткий, определенный, лаконичный закон - это основная потребность
раннего человечества; то, в чем они нуждались превыше всего остального, то, что является
необходимым условием, прежде чем они смогут получить что-либо еще. Но это их самая большая трудность
, а также их первое требование; самое главное из их
достичь того, что наиболее выгодно для них, если они этого достигнут. В более поздних
возрастов, многие народы накопили много этой дисциплины, хотя быстро
уж больно--свободный набор разрозненных кланов было чаще и чаще
вынужден существенного урегулирования со стороны сурового завоевателя; римляне сделали
половина работы над половиной Европы. Но где первые века могли найти
Римлян или завоевателя? люди побеждают силой правительства, и это
было именно правительство, которого тогда не было. Первое восхождение
цивилизации шло по крутому склону, хотя, когда сейчас мы смотрим на
это сверху вниз, это кажется почти ничем.

Как был сделан шаг от отсутствия государства к государственности, отдельная история не фиксирует
.... Но когда однажды были созданы государства, нетрудно
объяснить, почему они продолжались. Что бы ни говорили против
принцип "естественного отбора" в других департаментах, нет никаких сомнений
его преобладание в ранней истории человечества: сильнейшие убивали из
слабейших, как только могли. И мне не нужно останавливаться, чтобы доказать, что любая форма
государственного устройства более эффективна, чем никакая; что совокупность семей, владеющих
даже сомнительной преданностью одному главе, несомненно, будет иметь
лучше, чем набор семей, не признающих повиновения никому, но
разбредающихся по миру и сражающихся на месте. У Гомера
Циклоп был бы бессилен против самой слабой группой; до сих пор от его
будучи в единственном числе, что мы не находим никаких других записей этого состояние человека, так
нестабильная и обязательно погибнет, то что надо скорее удивляться даже
один рудимент прочного вплоть до того возраста, когда для живописность его
стало ценным в поэзии.

Но хотя происхождение государства сомнительно, когда мы говорим о сохранении политий, мы находимся на "терре
фирма_" реальных записей.
Наверное, каждый молодой англичанин, который в наши дни обращается к Аристотелю или Платону,
поражен их консерватизмом: только что познакомившись с либеральными доктринами нашего времени
, он удивляется, обнаружив в этих признанных учителях столько
учение, во многом противоречащее этому. Они оба, в отличие от, как они, держать
Так, Ксенофонт в отличие от обоих, что человек есть "самое трудное из всех животных
управляют". О Платоне действительно можно было бы правдоподобно сказать, что приверженцы
интуитивной философии, будучи "сторонниками спекуляции",
обычно были склонны к консерватизму в правительстве; но Аристотель,
основателем философии опыт, надобно согласно этой доктрине
чтобы были либеральными если кто-либо когда-либо был либералом. Фактически, оба они
эти люди жили в то время, когда у людей "не было времени забыть" трудности
правительства: мы совсем забыли о них. Мы считаем основой
нашей культуры определенный порядок, молчаливое повиновение,
предписывающую управляемость, которую эти философы надеялись получить в качестве
главный результат их культуры; мы бездумно принимаем за данность
то, на что они охотились, за квезитум.

В прежние времена количество правительства было гораздо важнее, чем
его качество. То, что вам нужно, - это всеобъемлющее правило, объединяющее мужчин,
заставляющее их делать во многом одинаковые вещи, говорящее им, чего ожидать друг от друга
создающее их похожими и сохраняющими их такими: в чем заключается это правило,
это не так уж и важно. Хорошее правило лучше плохого, но любое
правило лучше, чем никакого; хотя, по причинам, которые юрист поймет
, ни одно не может быть очень хорошим. Но получить такое правило, что может быть
назвал "впечатляющими" элементы государственного устройства несравненно больше
важнее, чем ее полезными элементами. Как получить послушание людей,
трудная проблема заключается в том, что то, что вы делаете с этим послушанием, менее критично.

Чтобы добиться такого послушания, первичным условием является идентичность - не
союз, но тождество - того, что мы сейчас называем "церковью" и "государством".... Нет.
Тогда разделение власти терпимо без опасности, возможно, и без разрушения.
священник не должен учить одному, а король - другому;
царь должен быть священником и царем-пророком, - эти двое должны говорить одно и то же, потому что
они одинаковы. Идея различия между духовными наказаниями
и юридическими наказаниями никогда не должна пробуждаться, - действительно, ранняя греческая мысль
иначе ранняя римская мысль никогда бы этого не постигла; существовало
своего рода грубое общественное мнение, и были грубые - очень грубые - руки
, которые действовали в соответствии с ним. Сейчас мы говорим о "политических наказаниях" и
"церковном запрете" и "общественном порицании"; но тогда все они были
одним целым. Сейчас ничто не очень похоже на те старые сообщества, но, возможно,
профсоюз так же близок к этому, как и большинство вещей: дешевая работа считается
"порочной" вещью, и поэтому какой-нибудь Бродяга отвергает это.

Целью таких организаций является создание того, что можно назвать
_кейк_ на заказ. Все действия в жизни должны быть подчинены
единому правилу для достижения единственной цели, - которое постепенно создало "наследственную
муштру", которой наука учит быть необходимой, и которую ранний
инстинкт людей тоже считал необходимой. Что этот закон запрещает свободу
мысль не является злом, - или, скорее, хотя и является злом, она необходима
основа для величайшего блага; это необходимо для создания формы
цивилизация и укрепление мягких волокон древнего человека.


ПРЕИМУЩЕСТВА СВОБОДНОЙ ДИСКУССИИ В НАШЕ ВРЕМЯ

Из книги "Физика и политика"

Таким образом, политические обсуждения, порвал старые облигации на заказ
которые сейчас душили человечества, хотя они когда-то помогли и помогли
это; но это только один из многих подарков, которые эти государства имеют
посовещавшись, совещаются и совещаются на человечество. Я не собираюсь
писать хвалебную речь свободе, но я хотел бы отметить три момента, на которые
не было обращено достаточного внимания.

Цивилизованные эпохи наследуют человеческую природу, которая одержала победу в
варварские эпохи, и эта природа во многих отношениях совсем не подходит для
цивилизованные условия. Главным и принципиальным достоинством в ранние времена
зарождения человеческих рас был импульс к действию. Проблемы, стоящие перед
мужчинами, тогда просты: человек, который работает больше всех, человек, который
убивает больше всего оленей, человек, который ловит больше всего рыбы - даже позже,
человек, который пасет самые большие стада или возделывает самое большое поле
- это человек, который добивается успеха; нация, которая быстрее всех уничтожает своих
враги или та нация, которая убивает большинство своих врагов, - это нация, которая добивается успеха.
Все стимулы раннего общества, как правило, побуждают к немедленным действиям,
все наказания падают на того, кто делает паузу; традиционная мудрость тех времен
никогда не уставала внушать, что "задержки опасны",
и что ленивый человек - человек, "который не жарит то, что он взял
на охоте" - не будет процветать на земле, и действительно, очень скоро это произойдет
погибните от этого: и, как следствие, неспособность сохранять спокойствие,
раздражительное желание действовать напрямую - это один из самых заметных
недостатков человечества.

Паскаль сказал, что большинство зол в жизни проистекает из того, что "человек
неспособен спокойно сидеть в комнате"; и хотя я не заходлю так далеко, это
несомненно, что мы были бы гораздо более мудрой расой, чем мы есть, если бы мы
были более готовы сидеть тихо, - мы должны были бы гораздо лучше знать, каким образом
лучше всего действовать, когда нам пришло время действовать. Расцвет физики
наука, первый большой свод практических истин, доказуемых для всех людей,
иллюстрирует это самым простым образом: если бы не тишина
люди, которые сидели неподвижно и изучали сечения конуса, если другие
спокойные люди не сидели неподвижно и не изучали теорию бесконечно малых величин,
или другие спокойные люди не сидели неподвижно и не разрабатывали доктрину
шансов (самый "мечтательный самогон", как счел бы чисто практический ум
, из всех человеческих занятий), если бы "праздные звездочеты" не
наблюдал долго и тщательно за движением небесных тел,- наш
современная астрономия была бы невозможна, и без нашей астрономии
"наши корабли, наши колонии, наши моряки", все, что составляет современную жизнь
современная жизнь не могла бы существовать. Века сидячего, тихого, думающего образа жизни
люди были необходимы до того, как началось это шумное существование, и без
этих бледных студентов-подготовленцев оно никогда не могло бы быть введено в
бытие. И девять десятых современной науки в этом отношении такие же: это
продукт людей, которых их современники считали мечтателями, над которыми
смеялись за заботу о том, что их не касалось, которые, как
вошла пословица "вошел в колодец, глядя на звезды", которые
считались бесполезными, если кто-то мог быть таким. И вывод очевиден:
если бы таких людей было больше, если бы мир не
смеялся над теми, кто был, если бы скорее поощрял их, то
за столетия до этого накопилось бы огромное количество доказанных научных данных
был. Это была раздражительная активность, "желание что-то делать",
что мешало этому, - большинство мужчин унаследовали натуру слишком нетерпеливую и слишком
беспокойную, чтобы быть спокойными и выяснять вещи: и, что еще хуже, с их
праздным шумом они "потревожили наседку"; они не позволили бы успокоиться тем
, кто хотел этого, и из чьих спокойных мыслей могло бы выйти много хорошего
.

Если мы рассмотрим, как много сделала наука и как много она делает для
человечества, и если будет доказано, что чрезмерная активность людей является причиной того, почему
наука пришла в мир так поздно и до сих пор так мала и скудна,
это убедит большинство людей в том, что наша чрезмерная активность - это очень большое
зло; но это только часть, и, возможно, не самая большая часть, того
вреда, который наносит чрезмерная активность. Как я уже говорил, это унаследовано от времен
когда жизнь была простой, объекты - незамысловатыми, а быстрые действия обычно приводили
к желаемым результатам: если А убивает Б до того, как Б убьет А, то А выживает, и
человеческая раса - это раса А. Но жизненные проблемы больше не кажутся простыми
чтобы правильно действовать в современном обществе, требуется много
предварительного изучения, много усвоенной информации, много
четкогоразвитое воображение; и эти предпосылки разумных действий требуют
много времени, и я собирался сказать много "лежания на солнце", длительного периода
"простой пассивности".

[Аргумент, чтобы показать, что тот же порок нетерпения ущерб, нанесенный войной,
благотворительности, торговли, и даже спекуляций.]

Но это будет сказано, что правительство на обсуждение общего с этими
вещи? предотвратит ли это их или даже смягчит? Это может и делает
и то, и другое самым простым способом. Если вы хотите остановить мгновенное и
немедленное действие, всегда ставьте условие, что действие не должно
начать, пока значительное число людей говорили над ним и
согласился на это. Если этих людей, были люди разных темпераментов,
разные идеи, Разное Образование, у вас есть почти непогрешимым
безопасности, которые ничего или почти ничего не будет сделано с чрезмерным
быстрота. У каждого типа людей будет свой оратор; у каждого оратора
будет свое характерное возражение и у каждого своя характерная черта
встречное предложение: и поэтому в конце концов, вероятно, ничего не будет сделано, или
по крайней мере, только тот минимум, который явно является срочным. Во многих случаях это
промедление может быть опасным, во многих случаях предпочтительнее быстрые действия;
кампанией, как говорит Маколей Уэлл, не может руководить "дискуссионное
общество", и многие другие виды действий также требуют единого и
абсолютный генерал: но для поставленной сейчас цели - предотвращения
поспешных действий и обеспечения тщательного рассмотрения - нет такого устройства,
как политика обсуждения.

Враги этой цели - люди, которые хотят действовать быстро, - видят это
очень отчетливо: они постоянно объясняют, что настоящее - это "век
комитетов", что комитеты ничего не делают, что все испаряется в
Говорить. Их великий враг парламентаризма: они называют это, после
Мистер Карлайл, "Национальный заговаривать зубы"; они складываются часы,
употреблять в него и выступлениях, которые в ней производятся, и они вздыхают по
время, когда Англия снова находиться под властью, как это было раньше, с помощью
Кромвель, - то есть, когда жаждет абсолютной человек может делать то, что
другие стремятся люди желали, и сделать это немедленно. Все эти выпады являются
вечный и многогранен, они приходят из философов, каждый из которых хочет
новые схемы попробовал, от меценатов, которые хотят какой-то злой стих,
от революционеров, которые хотят уничтожить какой-то старый институт, от
сторонников новой эры, которые хотят, чтобы их новая эра началась немедленно: и все они таковы
отчетливые признания того, что политика обсуждения является величайшей
препятствие унаследованной ошибке человеческой природы - желанию
действовать быстро, что в простой век так прекрасно, но что в
более поздние и сложные времена приводит к стольким злам.

То же самое обвинение против нашего времени иногда принимает более общую форму:
утверждается, что наша энергия иссякает, что обычные и
среднестатистические люди в наши дни не обладают той быстрой решимостью, которую они имели раньше.
когда мир был моложе, что не только не комитетов и
парламенты с быстрой решительностью, но что никто сейчас так действует;
и я надеюсь, что на самом деле это правда, поскольку, по моему мнению, это доказывает, что
наследственный варварский импульс угасает. Я далек от того, чтобы
считать приписываемое нам качество недостатком, я хотел бы, чтобы те, кто
жалуется на это, были гораздо более правы, чем я опасаюсь. Тем не менее,
безусловно, нетерпеливых и насильственных действий _ несколько поубавилось, хотя и
лишь на малую долю того, чем они должны быть; и я верю, что это
во многом благодаря, по крайней мере в Англии, нашему правительству
дискуссия, которая способствовала общему интеллектуальному настрою, рассеянности
склонность взвешивать доказательства, убежденность, о которой многое можно сказать
каждая сторона всего, чего хотели более древние и фанатичные эпохи мира
. Это настоящая причина, по которой наша энергия кажется намного меньшей
, чем у наших отцов. Когда мы ставим перед собой определенную цель, которую мы
знаем, чего хотим, и думаем, что знаем, как ее достичь, мы можем действовать хорошо
достаточно: кампании наших солдат столь же энергичны, как и любые другие кампании
когда-либо были; спекуляции наших торговцев отличаются большей быстротой,
большей дерзостью, большей энергией, чем когда-либо были у любых подобных спекуляций
прежде. В старые времена несколько идей овладевали людьми и сообществами,
но, к счастью, сейчас это уже невозможно: мы видим, насколько неполными были эти
старые идеи; как почти случайно кто-то ухватился за одну нацию и
другой на другого; как часто одна группа людей преследовала другую группу людей
за мнения по предметам, о которых ни один из них, как мы теперь понимаем, ничего не знал
. Было бы хорошо, если бы большее количество эффективных
доказательства существовали среди человечества: но пока таких доказательств
не существует, и хотя доказательства, которые полностью убеждают одного человека, кажутся
другому пустяковыми и недостаточными, давайте признаем очевидное
позиция неизбежного сомнения; давайте не будем фанатиками с сомнением и
преследователями без веры. Мы начинаем понимать это, и нас
ругают за такое начало: но это большое преимущество, и именно из-за
непрекращающегося распространения детективных дискуссий возникают наши сомнения;
и большая часть этой дискуссии связана с долгим существованием правительства
требующие постоянных дискуссий, письменных и устных.


ПРОИСХОЖДЕНИЕ ДЕПОЗИТНОГО БАНКИНГА

С "Ломбард-стрит"

В прошлом столетии излюбленным предметом литературной изобретательности была
"гипотетическая история", как ее тогда называли: на основании
вероятности был составлен фиктивный набросок возможного происхождения
существующих вещей. Если бы такого рода спекуляции теперь применялись к
банковскому делу, естественной и первой идеей было бы то, что крупные системы
депозитных банковских операций выросли в древнем мире точно так же, как они растут сейчас в
любой крупной английской колонии. Как только любое такое сообщество станет богатым
достаточно иметь много денег и достаточно компактно хранить их
деньги в отдельных банках, он сразу начинает это делать. Английским колонистам
не нравится риск, связанный с хранением их денег, и они хотят получать с них
проценты; они переносят из дома идею и привычку к банковскому делу,
и они берутся за это так быстро, как только могут в своем новом мире. Предположительный
история была бы склонна сказать, что все банковское дело начиналось таким образом; но такая
история редко имеет какую-либо ценность, - ее основа ложна. Это предполагает
что то, что работает наиболее легко, когда установлено, - это то, чем оно было бы
наиболее легко установить, и то, что кажется простым, когда знакомо
уму было бы легче всего оценить, даже если он незнаком; но
верно как раз обратное - многие вещи, которые кажутся простыми, и которые
хорошо работают, когда прочно обосновались, их очень трудно внедрить среди новых людей
и не очень легко объяснить им. Депозитные банковские операции такого рода
. Суть его в том, что очень большое количество людей согласятся доверия
очень мало людей, или какого-то одного человека: - банкинга не будет
выгодно торговать, если банкиры не малое количество, и вкладчиками в
сравнений огромное количество. Но получать большое количество людей, чтобы сделать
точно так же дело всегда очень сложно, и только очень
ощутимая необходимость заставит их вдруг начинают делать это; и не
не столь очевидной необходимость в банковской сфере.

Если вы берете страна, город во Франции, даже сейчас, вы не найдете ни
такая банковская система, как и наши: проверки-книги неизвестны, и деньги сохранил
на текущий счет банкиры редко: люди хранят свои деньги в
_caisse_ в своих домах. Стабильная экономия, которая ждет
инвестиции и которая уверена, что не только хотел, может быть подана
банкиры, но простые плавающие наличными сообщества ведется
сами общины, - они предпочитают держать его так, и это было
отвечать не цель банкира, чтобы сделать дорогие процедуры для учета
его иначе. Если бы "филиал", такой как Национальный провинциальный банк, открылся
в английском провинциальном городке, был открыт в соответствующем французском,
это не окупило бы его расходов: вы не смогли бы получить достаточное количество
чтобы французы согласились вложить туда свои деньги.

И так происходит во всех странах не британского происхождения, хотя и в разной степени
. Депозитные банковские операции - это очень трудное дело для начала, потому что
люди не любят выпускать свои деньги из виду; особенно, делают
не любят выпускать их из виду без обеспечения; еще больше, не могут все
сразу же договоритесь о любом отдельном человеке, которому они готовы это доверить
невидимый и необеспеченный. Гипотетическая история, которая объясняет прошлое
что является самым простым и распространенным в настоящее время, в банковском деле, как и в большинстве
вещи, совершенно не соответствует действительности.

Реальные истории очень разных. Новые потребности в основном удовлетворяются
адаптация, а не путем создания или обоснования; нечто было создано
для удовлетворения крайней потребности, оно используется для удовлетворения менее насущных потребностей или
для предоставления дополнительных удобств. По этой причине политическое управление
правительство, старейший институт в мире, было самым тяжелым.
работали: в начале истории мы видим, что оно делало все, что
общество хочет делать, и запрещало все, чего общество не делает _not_
желание исполнено. В торговле в настоящее время первое коммерческое предприятие на новом месте - это универсальный магазин
который, начиная с предметов реальной необходимости, поступает
в скором времени, чтобы обеспечить самое странное скопление мелких удобств. И
история банковского дела была такой же: первые банки не были основаны
для нашей системы депозитных банковских операций или для чего-либо подобного; они были
основаны по гораздо более насущным причинам, и, будучи основанными, они или
копии с них были применены для нашего современного использования.

[Дает общее представление о банках, которые начинались как финансовые компании для получения или размещения
государственных займов и выдачи хорошей монеты; и описывает их функцию
перевода денег.]

Все это виды использования, отличные от использования депозитных банковских операций, которые банки
поставляемый что впоследствии в английском смысле депозитные банки: по
поставка такое использование, они приобрели тот кредит, который впоследствии включен
им зарабатывать себе на жизнь, как депозитные банки; доверие к одной цели,
они пришли, чтобы быть надежным для какой-то цели совсем другие,--в конечном счете далеко
более важным, хотя на первый менее остро актуальных. Но эти требования
затрагивают лишь нескольких человек и, следовательно, привлекают внимание банка
только нескольких. Реальная вводная функция, которую сначала выполняют депозитные банки
, гораздо более популярна; и это только тогда, когда они могут выполнять
этот самый популярный вид бизнеса, который когда-либо распространялся в сфере депозитных банковских услуг
быстро и экстенсивно.

Эта функция заключается в поставке бумажного обращения в страну; и
следует заметить, что я не собираюсь выходить за рамки дозволенного и
обсуждать это как вопрос валюты. В какой форме лучше всего выпускать бумагу
валюта может поставляться в страну - это вопрос экономической теории
в который я здесь не вмешиваюсь: я лишь излагаю бесспорные факты.
истории, не имея дела со спором, где оспаривается каждый шаг; и
частью этой определенной истории является то, что лучший способ распространить банковское дело в
сообщество должно разрешить банкиру выпускать банкноты небольшого размера
которые могут заменить металлическую валюту. Этой суммы субсидии для каждого
банкир чтобы дать ему возможность оставаться открытыми в банке до вкладчиков выбрать
иди к ней....

Причина, по которой использование банковских бумаг обычно предшествует привычке
делать депозиты в банках, очень проста: эту привычку гораздо легче
выработать. В вопросе отмечает банкир, человек, чтобы быть наиболее
выиграли, можете сделать что-то,--он может отдать от своих "обещаний" в
кредитов, заработной платы, или в уплату долгов, - но в получении вкладов
он является пассивным, его вопросы, зависит от него самого, его отложения на пользу
других. И для общественности перемены тоже намного проще: чтобы собрать
большую массу депозитов у одного и того же банкира, большое количество людей
должно согласиться что-то сделать; но чтобы наладить обращение банкнот, большое количество
ряду людей нужно только _ ничего не делать_, - они получают банкноты банкира
в ходе обычного ведения своего бизнеса, и у них есть только _not_
отнести эти банкноты банкиру для оплаты. Если общественность воздержится
от создания проблем, немедленно появится бумажный тираж. A
обращение бумажных денег начинается банкиром и не требует усилий со стороны
части общественности, - напротив, требуется усилие общественности
избавиться от банкнот, однажды выпущенных; но депозитные операции не могут быть начаты
банкир, и требует спонтанных и последовательных усилий со стороны сообщества
и, следовательно, выпуск бумаги является естественной прелюдией к
банковскому вкладу.




ЙЕНС БАГГЕСЕН

(1764-1826)


Йенс Баггесен родился в маленьком датском городке Корсор в 1764 году и
умер в изгнании в 1826 году. Таким образом , он принадлежал к двум столетиям и к
два литературных периода. Он достиг зрелости, когда разразилась Французская революция
; он был свидетелем возвышения Наполеона, его побед и его падения. Он
был полноценным современником Гете, пережившим его всего на шесть лет; он
видел славу английской литературы в таких людях, как Байрон и Мур, и дожил до того, чтобы
услышать о смерти Байрона в Греции. В своих первых работах он был настоящим
представителем культуры и литературы восемнадцатого века,
и датский поэт Герман Вессель назвал его выразителем; к
к концу столетия он был признан величайшим из живущих
Датские поэты. Затем с наступлением нового века пришел норвежец Хенрик Стеффенс
с его восторженными лекциями о немецком романтизме, взывавшими к
гению Эленшлегера, и восемнадцатый век был обречен;
Баггесен, тем не менее, приветствовал Эленшлегера с искренним восхищением,
и когда появился "Аладдин" этого поэта, Баггесен прислал ему свой
рифмованное письмо "От Нуреддина-Баггесена Аладдину-Эленшлегеру".

[Иллюстрация: Йенс Баггесен.]

Баггесен был сыном бедных людей, и незнакомые люди помогли ему получить его
научное образование. Когда были признаны его первые работы, он стал
друг и протеже герцога Аугустенборга, который предоставил ему
средства для длительного путешествия по Континенту, во время которого он
познакомился с величайшими людьми своего времени. Герцог Аугустенборг тем временем
обеспечил ему несколько должностей, которые не могли ни удерживать его сколько-нибудь долго
, ни удерживать дома, в Дании. Он во второй раз уехал за границу
изучать педагогику, литературу и философию, снова вернулся домой,
снова скитался, вернулся вдовцом, некоторое время был директором
из Национального театра в Копенгагене; но не нашел покоя, снова женился,
а в 1800 году уехал жить во Францию. Одиннадцать лет спустя он был профессором
в Киле, вернувшись оттуда в Копенгаген, где тем временем его слава была
затмеваема гением Эленшлегера. Уверенные в том,
его полномочия, Эленшлэгер было неосторожно опубликовал две или три
драматические поэмы не достойна его пера, и Баггесен вошел в насильственных
полемика с ним, в которой он стоял практически сам против
всей читающей публики, чьи симпатии были с Эленшлэгер.
Одинокий и непонятый, беспокойный и несчастный, он покинул Данию в 1820 году,
никогда не возвращаться. Шесть лет спустя он умер, страстно желая снова увидеть свою страну
, но не смог добраться до нее.

Его первые стихи были опубликованы в 1785 году в сборнике "Комические рассказы", который
сразу же произвел впечатление. В следующем году появилась быстрая череда
сатир, рифмованных посланий и элегий, которые, усиливая его славу, добавили
также к бесцельному брожению и беспокойству, которые овладели им.
им. Он считал трагедию своей истинной сферой деятельности, но все же позволил себе
выступить в роли юмориста и сатирика.

Когда произошли великие исторические события того времени, и отбросил
все существующие условия, это внутреннее беспокойство гнали его туда-сюда
без цели или воли. Только что он был в восторге от идиллий Восса,
на следующий день его увлекли самые безумные речи Робеспьера. В один год
он принял христианское имя Канта Иммануил, восхищаясь его работами,
на следующий он назвал великого философа "пустым орешком, и более того
его трудно расколоть". Романтизм в Дании, так же как и в Германии, довел
его до состояния полного замешательства; но, несмотря на это, он продолжал оставаться
потомком старого порядка, который был уже обречен. И со всей его
волнения и раздоры, тем не менее, он оставался поборником "формы", "
поэтом изящества", как его называли.

Этот дар формы придал ему литературную значимость. Он построил
мост из восемнадцатого в девятнадцатый век; и когда новая
романтическая школа вышла за рамки своих привилегий, именно он призвал ее к
порядку. Самым заметным поступком в его литературной жизни была полемика
с Эленшлегером, а самым остроумным произведением его пера является безрассудный
критика оперы Уленшлегера "Пещера Ладлама" Иоганна Людвига
Хейберг, величайший аналитический критик из которых Дания может похвастаться,
остался ярым поклонником Баггесен; и влиятельных Хейберг, хотя
не всегда только критика Эленшлэгер как поэта было никаких сомнений
вызвал приступ Баггесен это. Несколько лет спустя Хенрик Герц сделал
Бэггесен - его предмет. В 1830 году появились "Письма от призраков", поэтические
послания из Рая. Никто не знал, что автором был Герц. Это было
Голос Баггесена из могилы, критика Баггесена в адрес литературы 1830 года
. Это была одна из самых остроумных, а в стихосложении - одна из
лучших книг в датской литературе.

Самое важное прозаическое произведение Баггесена - "Лабиринт", впоследствии получившее название "Странствия поэта".
Это поэтическое описание его
путешествия, уникальные в своем роде, богатые впечатлениями и полные ярких высказываний
замечания, написанные пикантным, изящным и легким стилем.

Пока датской литературе по-прежнему, имя Баггесен станет известно;
хотя его труды не читаемых, и имеют важное значение главным образом
из-за их влияния на литературный дух своего времени. Его
знакомое стихотворение "Было время, когда я был совсем маленьким", во время
полемика с Оленшлегером была подхвачена Полом Меллером,
спародирована и изменена на "Было время, когда Йенс был намного крупнее".
Не менее хорошо известна его "Ода моей стране" с
знакомыми строками:--

 "Увы, нигде шип не бывает таким крошечным",
 Увы, нигде роза не цветет так красно,
 Увы, нигде нет такого мягкого дивана,
 Как там, где мы, маленькие дети, нашли покой ".


КОСМОПОЛИТ

Из "Лабиринта"

Форстер, немного нервный, бдительный и пикантный мужчина, с серьезностью, написанной
на лбу, проницательностью в глазах и любовью вокруг губ,
покорил меня полностью. Я говорил с ним обо всем, кроме его путешествий.
но путешественник показал себя полным несомненной человечности.
Он казался мне воплощением духа космополита. Это было, как если
света, когда я был наедине с ним.

Мы говорили о его подруге Якоби, о покойном короле Пруссии, о
литература Германии, и о настоящем Полюс-высокий уровень
вкус. Мне было очень приятно найти в нем искусствоведа, которого я искал. Он
сказал, что мы должны восхищаться всем, что хорошо и красиво, будь то
это происходит Запад, Восток, Юг или Север. Вкус пчела
правда одна. Разница в языке и климате, разница гражданства,
не влияет на мой интерес к справедливые и благородные дела. Неизвестное отталкивает
животное, но не должно отталкивать человека. Предположим, вы скажете
что Вольтер - животное по сравнению с Шекспиром или Клопштоком, или
что они - животные по сравнению с ним: было бы ошибкой требовать
груши яблони, как нелепо выбрасывать яблоко
потому что это не груша. Весь мир природы учит нас этому
эстетическая терпимость, и все же мы приобрели ее так же мало, как и имеем
свобода совести. Мы сажаем белые и красные розы на одной клумбе, но
кто ставит "Мессию" и "Генриаду" на одну полку? Только тот
, кто не читает ни того, ни другого. Истинная религия поклоняется Богу;
истинный вкус поклоняется прекрасному независимо от личности или нации.
Немецкий? Французский? Итальянский? или английский? Все равно! Но ничего посредственного.

Я вспыхнул от удовольствия; я протянул ему руку. "Это можно сказать о
других вещах, кроме поэзии!" - Сказал я. - О всяком искусстве! - ответил он.-- О всех
это по-человечески!" - заключили мы оба.

Плачевное леность и какую одежду нашего ума в первый тяжелый плащ
готов руку, так, что все лучи света не могут убедить нас
чтобы выбросить его, и уж тем более предположить другое! Человек, который является исключительно
националистом, - это улитка, навечно прикованная к своему дому. У Психеи были крылья,
данные ей для нескончаемого, вечного полета. Мы можем не сажать ее в тюрьму,
будь клетка еще больше.

Он считал, что Лессинг обидел великого представителя французского языка.
и замечание Клавдия: "Вольтер говорит, что он плачет,
и Шекспир действительно плачет", - казалось ему подобным высказыванию. "Многое из того, что
ново и прекрасно, сказал месье Аруэ; но жаль, что
прекрасное не ново, а новое не красиво" - скорее остроумно, чем правдиво.
Англичане думают, что Шекспир, как немцы думают, что Лессинг,
действительно плачет; французы думают то же самое о Вольтере. Но первый плачет
говорят, что за весь мир, последний - только за свой народ. То, что
французы называют "Le Nord", конечно, довольно большая территория, но
не весь мир! Франция называет "хныканьем" в одном случае и
"рыдание" - по-другому то, что мы называем плачем. Общая ошибка заключается в том, что
мы не понимаем природу людей и языка, на котором плачут.
в котором и по ком плачут.

Мы должны быть англичанами, когда читаем Шекспира, немцами, когда читаем Клопштока
, французами, когда читаем Вольтера. Человек, чья душа не может излить душу
свой национальный костюм и надевать костюмы других народов, не должен читать,
а тем более судить об их шедеврах. Он будет смотреть на луну
днем и на солнце ночью, и увидит первую без блеска, а
последнюю вообще без блеска.


ФИЛОСОФИЯ НА ВЕРЕСКОВОЙ ПУСТОШИ

Из "Лабиринта"

Кайяр был человеком опытным, со вкусом и знаниями. Он рассказал мне
историю своей жизни от начала до конца, он поделился со мной своими
принципами и делами, и я посчитал его самым счастливым человеком в мире
. "У меня есть все, - сказал он, - все, чего я желал или могу пожелать"
: здоровье, богатство, домашний покой (будучи неженатым), сносно
чистая совесть, книги - и столько здравого смысла, сколько мне нужно, чтобы наслаждаться ими. Я
испытываю только одно-единственное желание, мне не хватает только одного-единственного удовольствия в этом
мире; но этого одного достаточно, чтобы озлобить мою жизнь и поставить меня в один ряд с
другими несчастными ".

Я не мог предположить, чего еще может хотеть такой человек в таких условиях
"Это не может быть свобода, - сказал я, - ибо как может богатый купец
в свободном городе испытывать недостаток в этом?"

"Нет! Да спасут меня Небеса, я не хотел и не смог бы прожить ни единого дня
без свободы".

"Вы случайно не влюблены в какую-нибудь жестокую или несчастную принцессу?"

"Это тем более не так".

"Ах! - Теперь я понял, без сомнения, - твоя душа охвачена жаждой
истины, удовлетворительного ответа на многие вопросы, которые являются всего лишь
философскими загадками. Вы ищете то, от чего так много храбрецов
Анаксагор и Спиноза тщетно искали краеугольный камень
философии, основу структуры наших идей".

Он заверил меня, что в этом отношении он совершенно спокоен. "Значит, несмотря на
ваше хорошее здоровье, вы, должно быть, подвержены этой жалкой болезни, простуде
в голове?" Сказал я.

 "Уно минор, Юпитер, погружается
 Liber, honoratus, pulcher rex denique regum,
 Praecipue sanus--nisi cum pituita molesta est."

--ГОРАЦИЙ.

Когда он отказался, я отказался от попыток решить смысл его
темно-слова.

О счастье! всех земных химер, ты самый несбыточный! Я
я бы предпочел искать сушеные смоквы на дне моря и свежие на этой пустоши.
Я бы предпочел искать свободу, или саму истину, или
философский камень, чем бежать за тобой, самый обманчивый из огней,
блуждающий огонек нашей человеческой жизни!

Я думала, что наконец-то нашла совершенно счастливого, достойного зависти человека;
и вот - смотрите! хотя я не десятитысячную часть его
богатство, хотя я не десятая часть его здоровье, хотя может я и не
треть его интеллект, хотя у меня все хочет в котором он
и не хочу, под которым он страдает, но я бы не стал менять
места с ним!

С этого момента он стал объектом моей искренней жалости. Но чем же оказалось
это ужасное проклятие? Слушай и трепещи!

"Какая мне от всего этого польза?" он сказал: "кофе, который я люблю больше, чем
все вина на этой земле и больше, чем всех женщин на этой земле,
кофе, который я безумно люблю - кофе мне запрещен!"

Смейтесь, кто перечисляет! Поскольку все в этом мире, рассматриваемое в
определенном свете, трагично, было бы простительно плакать; но поскольку
все, рассматриваемое в другом свете, комично, немного смеха не могло не вызвать.
поймите превратно; только остерегайтесь смеяться над вздохом, с которым мой счастливый
мужчина произнес эти слова, ибо может случиться так, что, смеясь над
ним, вы смеетесь над собой, своим отцом, своим дедом, своим
прадедушка, твой прапрадедушка и так далее, включая
всю твою семью, начиная с Адама.

Если, смеясь над таким недовольством, вы заранее смеетесь над своим сыном,
сыном сына вашего сына и так далее до последнего потомка всей вашей семьи.
семья, это вопрос, который решаю не я. Это будет зависеть от
путь выберет человечество принять. Если это будет продолжаться, как это происходит, некоторые
кофе-хотение или что-то другое навсегда усыпит его шипами.

Если бы он сказал: "Шоколад мне запрещен", или чай, или английский эль, или
мадеру, или клубнику, вы бы сочли его страдания
такими же абсурдными.

Великий Александр плакал, потому что он больше не нашел миров
чтобы победить. Человек, который оплакивает гибель целого мира, и человек, который
оплакивает потерю кофе, на мой взгляд, одинаково неуравновешенны и одинаково
нуждаются в прощении. Стремление к кофе и желание
для короны, жаждут вкус и даже аромат
выпивка и жажда славы одинаково безумны и одинаково человечны.

Если верить истории, Адам обладал всеми преимуществами и
удобствами, всеми предметами первой необходимости и роскоши, которые мог разумно потребовать первый человек
.... Господь всех живых существ, и делить свою власть со своими
любимый, что же ему не хватает?

Среди десяти тысяч радостей, плод одного дерева запретил
его. Хорошо-по содержанию и мира! Прощай навсегда все его блаженство!

Я признаю, что должен был поддаться тому же искушению; и тот
кто не видит, что такая участь постигла бы всю его семью,
прошлое и грядущее, возможно, изучил все, от Млечного Пути в небе
до млечного пути на своей кухне, возможно, изучил все камни,
растения, и животные, и все фолианты и кварто, связанные с ними, но
никогда он сам или человек.

Поскольку мы не знаем природу плода, без которого Адам не мог обойтись
, это с таким же успехом мог быть кофе, как и любой другой. То, что он был
приятен для глаз, означает не больше, чем то, что он был запрещен. Каждая
Запретная вещь приятна для глаз.

"Какая мне от всего этого польза?" - сказал Адам, оглядываясь вокруг в Эдеме, на
восходящее солнце, краснеющие холмы, светло-зеленый лес, великолепный
водопад, пышные фруктовые деревья и, самое красивое из всего,
улыбающаяся женщина: "Какая мне от всего этого польза, если я не осмеливаюсь попробовать
это ... кофейное зернышко?"

"И какая мне от всего этого польза?" - спросил мистер Кайяр и огляделся вокруг.
он на Люнебургской пустоши: "Кофе мне запрещен; одна-единственная чашка
кофе убьет меня".

"Если это вас утешит, - сказал я, - могу сказать вам, что я в таком же положении".
"А вы не впадаете порой в отчаяние?" - "Нет", - ответил я,
"потому что это не единственное мое желание. Если бы у меня, как у тебя, было все остальное в жизни,
Я тоже мог бы отчаяться ".


 БЫЛО ВРЕМЯ, КОГДА я БЫЛ СОВСЕМ МАЛЕНЬКИМ.

 Было время, когда я, стройный мальчишка,,
 Едва ли мог похвастаться хоть каким-то ростом.
 Часто я вспоминаю те дни с нежными чувствами.;
 С улыбками, и все же капли слез затуманивают мне зрение.

 В объятиях моей нежной матери я резвился,
 Я играл в лошадку на коленях моего дедушки;
 Печаль, забота и гнев, о которых плохо рассказывали,
 Мне они так же малоизвестны, как золото или греческий.

 Мир был мал для моего детского мышления,
 И невиновен в грехах и грешных поступках;
 Я видел, как звезды надо мной вспыхивали, подмигивая.--
 Чтобы летать и ловить их, как я жаждал крыльев!

 Я видел, как луна за холмами клонилась к закату.,
 И подумал: "О, если бы я был на той возвышенной земле!",
 Я бы узнал правду; ибо здесь невозможно угадать.
 Как она велика, как прекрасна, как округла!

 С удивлением я увидел, как Божье солнце продолжает свой путь
 На запад, к золотому кругу океана;
 И все же утром на Востоке оно обновлялось
 С широко распространенными розоватыми оттенками, этот художник стар.

 Затем я обратил свои мысли к Богу Отцу милостивому,
 Который создал меня и тот великий шар в вышине,
 И драгоценности ночи, украшающие небеса просторные;
 От полюса до полюса его свод для прославления.

 С детским благочестием мои губы повторили
 Молитву, заученную на коленях моей благочестивой матери:
 Помоги мне помнить, Иисус, я умоляла,
 Что я должна вырасти хорошей и верной Тебе!

 Затем я подал прошение за домочадцев,
 За родственников, друзей и, наконец, за жителей города;
 Неизвестный король, изгой, чье состояние
 Омрачил мою детскую радость, когда он прокрался мимо.

 Все потеряно, все исчезло, дни детства такие нетерпеливые!
 Мой покой, моя радость от них улетучились прочь.;
 У меня осталось только воспоминание: скудное владение;
 О, пусть это никогда не покинет меня, Господи, я молюсь.




ФИЛИП ДЖЕЙМС БЕЙЛИ

(1816-)


В лице Бейли мы имеем яркий пример человека, чья репутация
создана внезапно одним произведением, которое приобретает удивительную популярность и
которое в настоящее время почти забыто, за исключением имени. Когда в 1839 году появилось
длинное стихотворение "Фест", его автором был неизвестный юноша, у которого
едва достиг совершеннолетия. Через несколько месяцев он стал знаменитостью.
Что так достойно и наводящий спектакль должен был прийти из так
молодой поэт считался чудом скороспелости в литературном мире,
как английский, так и американский.

Автор "Феста" родился в Басфорде, Ноттингемшир, Англия,
22 апреля 1816 года. Получил образование в государственных школах Ноттингема и в
В университете Глазго он изучал юриспруденцию и в девятнадцать лет поступил в Линкольнс-Инн.
В 1840 году он был принят в коллегию адвокатов. Но его призвание в жизни
, похоже, было скорее метафизическим и духовным, чем юридическим.

Его "Фест: поэма", содержащая пятьдесят пять эпизодов или последовательных
сцен, - около тридцати пяти тысяч строк, - была начата на двадцатом
году жизни. Три года спустя книга попала в руки английской читающей публики
. Подобно "Фаусту" Гете, исследующему путь человеческой души
под влиянием Высшего Добра и Высшего Зла;
в том, что Небеса и Мир являются его сценой; в том, что он включает Бога и
Дьявола, Архангелов и Ангелочков, Силы Погибели и
со многими земными типами в своем действии, - это ни в коем случае не просто
подражание великому немцу. Его замысел шире. Он включает в себя даже
более впечатляющий духовный материал, чем предлагает "Фауст". Мало того, что его
смертный герой, Фест, прошедший через удивительное паломничество, духовен
и искуплен божественной Любовью, но в поэме мы видим концепцию
тесной связи с христианством, глубокие этические предложения,
поток теологии и философии, метафизики и науки, изображающий
Добро и зло, любовь и ненависть, мир и война, прошлое, настоящее и
будущее, земля, небеса и ад, высоты и глубины, владения,
власти, и силы, Бог и человек, бытие и
не-бытие,--все усилия, чтобы разоблачить последних и величайших секретов
Бесконечность. И более того, "Фестус" стремится изобразить
достаточность Божественной Любви и Божественного Искупления для рассеивания,
даже для уничтожения Зла. Ибо даже Люцифер и воинства тьмы
восстановлены к чистоте и миру среди Сынов Божьих, Детей
Света! Любовь Божья провозглашается безграничной. Мы имеем перед собой
рождение материи по воле Всемогущего; и мы завершаем работу с
спасение и экстаз - описанные как предопределенные с самого Начала - для
любого создания, которому было дано духовное существование и которое стало
духовным субъектом и средством действия. В доктрине "Феста" нет
такого понятия, как "Сын Погибели", который станет окончательным потерпевшим кораблекрушение.

Немногие английские стихи привлекли большее внимание всех слоев общества
интеллигентных читателей, чем "Фестус" при его появлении.
Ортодоксия была немало ошеломлена его теологическими предложениями.
Критике этого произведения как литературного произведения немало препятствовали
религиозная чувствительность. Лондонская литературная газета сказала об этом: "Это
экстраординарная постановка, превосходящая Канта в некоторых частях своей
философии и превосходящая Гете во введении к трем
Лица Троицы как собеседники в ее диком сюжете. Наиболее
сколь бы неприятной она ни была по этому поводу, в ней, тем не менее, содержится так много
изысканных отрывков подлинной поэзии, что наше восхищение гением автора
пересиливает чувство унижения из-за ее существования
неправильно применяемый и затрагивающий такие опасные темы ". Продвижение вперед
либеральные идеи в церкви поубавилось такую критику, но
работа по-прежнему является камнем преткновения для менее спекулятивной из сектантов.

Стихотворение слишком длинным, и его объем слишком обширен даже для гения
гораздо выше и Рипер подарков, чем Бейли. Он напыщенный, нетехничный по содержанию
стихи многословные и запутанные. Если бы Бейли писал в пятьдесят, а не в
двадцать, в нем могли бы проявиться необходимый баланс и изящество стиля.
Но, при всех этих недостатках, ее не следует относить к "
библиотеке вещей, на изучение которых не стоит тратить время", к списку громоздких
поэтические неудачи. Ее автор расцвел и принес плоды удивительно рано; настолько
рано и с такими неожиданными плодами, что бездумный мир, который
сначала принял его с преувеличенным почетом, вскоре обрушился на него с
неоправданное неодобрение. "Фест" - это не просто торжественное и многословное банальное место.
Кое-где в нем есть пассажи большой силы и даже высокой красоты.
Все авторские сердце и мозг были вложены в него, и не было
более распространенным. При всей своей необоснованной дерзости и явной грубости, это
было таким испытанием для двадцатилетнего парня, какое мир редко видит.
Его медленное течение несет с собой замечательные знания, великие размышления
и воображение плодовитого, а также не по годам развитого мозга. Это
поток, который несет с собой все новое и старое и служит для того, чтобы будоражить
разум наблюдателя непривычными мыслями. Будь оно хотя бы на четверть длиннее
, оно все равно оставалось бы любимым стихотворением. Даже сейчас она выдержала
многочисленные издания и лишь недавно была переиздана в роскошной
форме после пятидесяти лет жизни; и в каталоге высшей
метафизико-религиозной поэзии она еще долго будет занимать почетное место.
Она цитируется здесь среди книг, чья известность, а не важность
требует признания.


 ИЗ "ФЕСТА"

 ЖИЗНЬ

 Фестус_- Призвание человека все
 Скупы и тщеславны; их желания еще больше: часто
 Человек становится лучше благодаря своей роли или месту.
 Как ничтожен шанс, который может возвысить или погубить душу!

 _Lucifer_- То, что люди называют случайностью, является частью самого Бога.
 Он позволяет вам творить вашу волю - это его собственная воля:
 Но вы не имеете в виду, не знаете, не делаете, а он делает.

 _Festus_-Чего стоит жизнь без чувствующего сердца
 Великие и прекрасные гармонии, которые время от времени
 И природа реагирует на изменения, все расписано заранее
 Рукой, которая усиливает напряжение
 До божественной полноты; почувствуйте поэзию,
 Успокаивающий ритм предопределенного уклада жизни;
 Святость вещей?--ибо все вещи
 Священны до сих пор, - худшие из них, как видно
 Божьим оком, они пребывают в аспекте
 святости: и преступивший закон грех не будет убит,
 Хотя мятежники запрещены, в пределах досягаемости скипетра;
 Но привилегированы даже для служения. О! стоять
 Восхищенный душой на какой-нибудь высокой горе-мысли,
 И чувствовать, как дух расширяется до вида
 Тысячелетний, возвышающий жизнь день
 Когда у земли будет весь досуг для высоких целей
 Социальной культуры; заканчивается либеральный закон
 И общий мир наций, наполненный ответственностью
 Божественное, победит для человека, было бы истинной радостью:
 Ни много ни мало, узнать, что могло бы быть сейчас.,
 Сработала воля к добру с силой, в течение одного короткого часа.
 Но взгляните на них, на эти индивидуальные души:
 Как печально, что мужчины проявляют себя не по-мужски!
 Миллионы людей никогда не думают благородно;
 Но грубой ненавистью к яркости подавляют разум
 Который прогоняет из них тьму, как гончих.
 Бросают вокруг себя лишь ложный взгляд, и косяками
 Они устремляются навстречу погибели: такова гонка.
 Какое очарование есть в этом мире для таких умов?
 Ослепленные пылью? Что они могут делать на небесах,
 Состояние духовных средств и целей?
 Поэтому я должен сомневаться - постоянно сомневаться.

 _Lucifer_- Который никогда не сомневался, никогда и наполовину не верил.
 Где сомнение, там истина - это ее тень. Я
 Заявляю тебе, что прошлого нет.
 Я просмотрел всю жизнь, но так и не увидел
 Эпоха, которая была. Зачем тогда бояться или мечтать
 О будущем? Ничего, кроме того, что есть, есть;
 Иначе Бог не был бы Создателем, каким он кажется,
 Столь же постоянен в творчестве, как и в бытии.
 Примите настоящее. Позволь будущему пройти.
 Не тревожь себя по поводу будущего. То
 Бессмертно только то, что исходит непосредственно от Бога, его духа
 . Природа тяготеет без
 Усилий; и поэтому все смертные натуры падают
 К смерти. Любое устремление - это тяжелый труд;
 Но вдохновение приходит свыше,
 И это не труд. Врожденная сила земли
 Но не мог поднять ее до Ен звезды, откуда
 Она упала; и человеческая душа, по родной стоит,
 Претензии небес, так и за границей, больше, чем человек может назвать
 Отпуска cloudland его домой. Наследование души ,
 Место его рождения и смерти - земля.;
 Пока Бог не сотворит землю и душу заново.;
 Одну подобную небесам, другую подобную себе.
 Так сразу же наступит новое творение;
 Грех, мертвая ветвь на древе жизни
 Будет отсечен навсегда; и все души
 Будут заключены в безграничную Божью амнистию.

 _Festus_- Ты сворачиваешь и разматываешь веру по своему желанию.
 Во что я должен верить?

 _Lucifer_- Ты можешь верить
 Но ты вынужден.

 _Festus_- Тогда я чувствую, волей-неволей,
 Этот инстинкт бессмертия во мне,
 Который побуждает меня заботиться о нем.

 _Lucifer_ - Возможно.
 _Festus_- Человек знает о грядущем времени--
 Его самое важное знание: вес лежит
 Ближе всего к короткому концу; и мир зависит
 От того, что должно быть. Я бы отрицал
 Настоящее, если бы было будущее. О! так и есть
 Грядущая жизнь, или все это сон.

 _Lucifer_- И все
 Может быть сном. Ты видишь в своих, люди, делах,
 Ясные, трогательные, полные речи и порядка; тогда
 Почему весь этот мир не может быть лишь сном
 Божьим? Не бойся! Однажды утром Бог может проснуться.

 _Festus_ - Я бы хотел, чтобы это было так. Эта жизнь - загадка.
 Ценность мысли невозможно описать словами;
 Но она явно стоит тысячи жизней
 Как и у многих мужчин. И все же мужчины любят жить.
 Как будто простая жизнь стоит того, чтобы ради нее жить.
 Чем, кроме гибели, это будет для большинства?
 Жизнь - это больше, чем дыхание и быстрый поток крови;
 Это великий дух и деятельное сердце.
 Трус и малого в душе дефицитные живем.
 Одно чувство-одна великая мысль ... одно дело
 Доброй, ночи, где-бы заработать больше жизни, кажется,
 Чем если бы каждый год, может составить тысячу дней,
 Проводимые так народами человечества.
 Мы живем делами, а не годами; мыслями, а не вдохами.;
 Чувствами, а не цифрами на циферблате.
 Мы должны отсчитывать время по ударам сердца. Тот живет лучше всех
 Кто больше всех думает - чувствует благороднее всех - действует лучше всех.
 Жизнь - всего лишь средство для достижения цели - этой цели
 Начало, значение и конец всего сущего - Бог.
 Мертвым принадлежит вся слава мира.
 Почему мы будем жить, а не прославимся?
 Мы никогда не сможем быть бессмертными, пока не умрем.
 Именно мертвые побеждают в битвах. И дыхание
 Из тех, кто рассекает мир клином.,
 Разрушая земные империи, приближается к Смерти так близко.
 Это затуманивает его изношенную косу. Но нет! храбрые
 Никогда не умирают. Будучи бессмертным, как они, но изменить
 Оружия в их стране больше-сердце своей страны.
 Тогда мертвым должное: это они спасли нас.
 Стремительное и глубокое падение, в gulph,
 Есть сходство в чувствах и в жизни.
 И в жизни, такой разнообразной, больше красоты
 За один день, чем за ползущий век
 Однообразия. Но молодость любит перемены и живет ими.,
 Пока душа не вздохнет об одинаковости; которая, наконец,
 Становится разнообразием и занимает свое место.
 И все же некоторые будут продолжать вымирать, мысль за мыслью,
 И сила за силой, и часть разума за частью,
 Как лампы на веселом устройстве из стекла,
 Пока вся оставшаяся душа не станет сухой и темной;
 Пока даже бремя примерно девяноста лет
 Не обрушится на них, как скала; не разобьется вдребезги
 Их система, как будто девяносто солнц устремились вперед
 Чтобы разрушить землю - или небеса осыпали ее звездным дождем;
 Пока они не станут подобны свиткам, нечитабельным,
 Из-за пыли и плесени. Можно ли их почистить и прочитать?
 Возрастает ли и убывает ли человеческий дух, подобно лунам?

 _Lucifer_ - Глаза тускнеют, а сердце стареет и замедляет работу;
 Гибкие конечности коченеют, а выгоревшие на солнце локоны
 Истончаются или белеют; все еще,
 Стареет не дух, даже в одной точке,
 Неизмеримо мал; от сферы к сфере,
 Восходит в сиянии, вечно подобном солнцу
 Сияющий на тысячах земель земли.


 ПРОЩАЛЬНЫЙ ЗВОН

 Клара - Да будешь ты Истинным пророком. Но послушай: этот звук
 Прощальный звон дух должен торжествовать;
 Ибо, находясь на своем пути освобождения, душа
 Все еще машет поднятыми крыльями, и мы все еще слышим
 Предупреждающий звук, это известно, мы вполне можем молиться.

 _Festus_- Но молиться за кого?

 _Clara_ - Это значит "нет". Молитесь за всех.
 Молитесь за душу хорошего человека:

 Он покидает землю и отправляется на небеса,
 И нас успокаивает мысль, что лучшее
 Может быть прощено.

 _Festus_-Помолись за грешную душу:
 Она улетает, мы не знаем куда;
 Но где бы это ни было, давайте надеяться;
 Ибо Бог там.

 _Clara_-Молись за душу богатого человека:
 Не все будут несправедливы или тщеславны;
 Мудрых он утешал; и он спас
 Бедный от боли.

 _Festus_-Помолись за душу бедняка:
 Смерть нашей жизни
 Он поколебался; он один
 Из небесных сил.

 Помолись за душу старика:
 Он долго трудился; всю жизнь
 Это была битва или поход. Он прекратил,
 Безмятежный, избавленный от раздоров.

 _Clara_-Молитесь за душу младенца:
 С незапятнанной короной духа,
 Он завоевал без войны царство;
 Приобрел все, не трудясь.

 _Festus_-Молись за борющуюся душу:
 Туманы проливов смерти
 Убирайся; на каком-нибудь ярком звездном острове
 Он бросает якорь.

 Молись за душу, уверенную в себе.:
 Хотя она работала в мрачной шахте.,
 Все же драгоценные камни, которые она заработала, были ее собственными,
 Эта душа божественна.

 _Clara_-Молись за простую душу:
 Ибо она любила, и в этом была мудра;
 Хотя сама не знала, но с небом
 Перепутала небеса.

 _Festus_-Молись за душу мудреца:
 - У него очень широкий кругозор
 Изложите центральную мысль Бога,
 Мысль неопределенная.

 Молитесь за души всех
 нашему Богу, чтобы все могло быть
 Увенчано прощением и радостью
 Вечно.

 _Clara_- Тише! ибо колокол умолк.;
 И судьба духа решена.;
 Ангелам известно; человеку
 Лучшее нераскрыто.


 МЫСЛИ

 ФЕСТУС - Что ж, прощайте, мистер Студент. Пусть вы никогда
 Сожалейте о тех часах, которые формируют разум, если они
 Разрушают тело; ибо чем скорее мы
 Будем готовы полностью стать разумом, тем лучше. Благословен
 Тот, чье сердце - обитель великих умерших.,
 И их великие мысли. Кто может ошибиться в великих мыслях
 Они овладевают разумом; арестовывают и исследуют,
 И потрясают его; склоняют высокую душу, как ветер;
 Мчись по нему, как река по камышам,
 Которые дрожат в потоке; сделай нас холодными,
 И бледными, и безмолвными; оставляя в мозгу
 Покачивание и звон; восхитительный,
 Но пусть это будет кратковременным безумием.,
 И закрой душу небом, как печатью!
 Вместо всего того, о потере чего ты скорбишь.,
 Искренне или нет, я не знаю, используй
 Великие, добрые и истинные, которые когда-либо жили;
 И все они обычны для чистых глаз и истинны.
 На вершине каждой горы-мысли
 Поклоняйся Богу с поднятой к небесам головой
 И руками, простертыми к горизонту; ибо божество видно
 С каждой высоты души.
 Изучай свет; стремись к высокому; ищи
 Светлый путь души; и поскольку душа - это огонь,
 Тепла разумного, обрати его да
 Ко Всеотеческому источнику света и жизни;
 Благочестие очищает душу, чтобы видеть
 Постоянные видения благодати и силы,,
 Которые, по их мнению, пребывают в невежественном грехе,
 Теперь ты столь же непознаваем. Повинуйся
 Своему гению, ибо это служитель
 Престолу Судьбы. Притянись к своей душе,
 И сосредоточь лучи, которые вокруг
 О божественности. Храни свой дух чистым
 От мирской скверны отталкивающей силой
 добродетели. Размышляй о благородных мыслях и поступках,
 Всегда. Перебирая четки истины;
 И практикуй заповеди, которые доказали свою мудрость.,
 Тогда не имеет значения, чего ты боишься. Иди
 Смело и мудро в том свете, который у тебя есть.;--
 Есть рука свыше, которая поможет тебе дальше.
 Я омнист и верю во все религии.
 Фрагменты единого золотого мира.
 Которые еще предстоит возжечь и занять свое место на небесах.
 Где находится вся, единственная истина, в божестве.
 Между тем, Его слово, его закон, написанный здесь для души.,
 Изучай; люби его истины; исполняй его предписания.--
 Они будут с тобой, когда все остальное уйдет.
 Разум, тело, страсть - все изнашивается; ни вера
 , Ни истина. Сохраняй хладнокровие своего сердца или направь его жар
 К определенным целям; не растрачивай его на себя.
 Возможно, не вся агония проклятых
 Слившись в одну острую боль, соперничающую с этой пульсацией землетрясения.
 Который пробуждает душу от растраты жизни, чтобы позволить увидеть
 Мир пролетел мимо, да, и мы должны ждать
 Нашего следующего шанса почти вечность;
 Будь то на небесах или где-то еще.


 МЕЧТЫ

 ФЕСТУС - Глухая ночь: земля кажется всего лишь видимостью;
 Душа кажется всего лишь чем-то грезящим.
 Птица грезит в своем гнезде,
 О песне, и небе, и груди любимого человека;
 Комнатная собачка видит сны, когда она лежит кругом,
 В лунном свете, о глазах своей хозяйки;
 Конь видит сны в своем стойле,
 Об одном долгом, затаившем дыхание прыжке и падении;
 Ястреб трижды видел ему во сне крылья
 Широкие, как небеса, которые он, возможно, не раскроет;
 Но, проснувшись, чувствует, что они подрезаны, и цепляется
 Безумный за насест, ты безумный, чтобы улететь:
 Ребенок мечтает о своих игрушках;
 Убийца, о спокойных домашних радостях;
 Слабые мечтают о бесконечных страхах;
 Гордые тем, как проявляется их гордость;
 Бедный энтузиаст, который умирает,
 О своей жизни-мечтает о жертве,
 Видит, как может только энтузиаст,
 Истину, которая сделала его больше, чем человеком;
 И слышит еще раз, в видимом трансе,
 Этот голос, приказывающий двигаться вперед,
 Где приобретается богатство - любовь, завоевывается мудрость,
 Или отваживаются и совершают опасные поступки.
 Мать мечтает о своем ребенке;
 Служанка о том, кто обольстил;
 Он слишком сильно любит ее молодость.;
 Добрые от Бога; злые от ада.;
 Те, кто живет смертью; Те, кто умирает от жизни.;
 Мертвые от бессмертия.
 Земля мечтает вернуть свою молодость.;
 Ад никогда не видит снов, ибо горе - это истина;
 И небеса грезят в расцвете сил,
 Задолго до утренних звезд времени;
 И мечтать о небесах могу только я,
 Моя любимая, когда ты рядом.


 ХОР СПАСЕННЫХ

 Из заключения

 Отец добра,
 Сын любви,
 Дух утешения,
 Будь с нами!
 Бог, сотворивший нас,
 Бог, спасший,
 Бог, судивший нас,
 Тебя мы славим.
 Рай для нашего духа,
 Освяти наши сердца;
 Дай нам иметь Божественный свет
 Бесконечно.
 Наш мир широк,
 Небеса на небесах;
 Что мы сделали, Господь,
 Достойны этого?
 О! мы любили тебя;
 Одно это
 Составляет нашу славу,
 Долг, мид.
 О! мы любили тебя!
 Любить мы будем
 Всегда, и каждый
 Душа наша.
 Бог спасенных,
 Бог испытанных,
 Бог потерянных,
 Будь со всеми!
 Позволь нам быть рядом с тобой
 Всегда и да!;
 О! позволь нам любить тебя
 Бесконечно!




ДЖОАННА БЕЙЛИ

(1762-1851)


Раннее детство Джоанны Бейли прошло в Ботвелле, Шотландия, где
она родилась в 1762 году. На этот раз она нарисовала в ее известных
день рождения линиях, чтобы ее сестра:--

 "Дорогая Агнес, сияющая от радости и обливающаяся слезами, О нас"
 прошло почти шестьдесят лет с тех пор, как мы на "Бонни Ботвеллз"
 кусты видели те, чьи глаза давно закрылись после смерти
 это были: Два крошечных бесенка, которые едва нагибались, чтобы сорвать
 тонкий колокольчик или пурпурный вереск; Не выше
 колючий стебель наперстянки, Эта утренняя роса, усыпанная серебристым
 драгоценным камнем. Тогда каждую бабочку, которая попадалась нам на глаза, встречали радостным
 криком в полете, и мотылек, и божья коровка, и
 жук, ярко-золотистый, представляли собой чудесное зрелище. Тогда
 как мы шлепали босиком, бок о бок, среди солнечный
 отмели Клайд, пескарей или пятнистый наравне с мерцающими
 плавник, Плавающий в лабиринте колец бассейна внутри, Трепет
 радости в наших сердцах, переданный Силой раннего
 изумления ".

[Иллюстрация: ДЖОАННА БЕЙЛИ]

Когда Джоанне было шесть, ее отца назначили настоятелем церкви
в Гамильтоне. Ее ранний рост продолжался, но не в книгах, а в том
бесстрашии, с которым она взбиралась на стены и парапеты
мостов и проявляла всю отвагу. "Посмотрите на Мисс Джек", - сказал фермер, как она
разбиты: "она садится на своего коня, как если бы он был немного о себе." В
одиннадцать лет она не могла хорошо читать. "Это ты", - сказала она в линий
ее сестра--

 "Ты был тем, кто уговорил меня первым взглянуть
 На страницу печатной книги,
 Эта вещь, которую я ненавидел, и с помощью обращения
 Избавила меня от моей бездумной праздности,
 Когда все слишком стары, начинаешь торопиться без сапог
 В порывистых занятиях спортом теряешь драгоценное время.
 Твоя любовь к сказкам была тем ударом,
 При котором впервые проснулось мое дремлющее воображение.,
 И призраки и ведьмы в моем напряженном мозгу
 Возникли в мрачном шоу "пестрый поезд".

В 1776 году доктор Джеймс Бейли стал профессором богословия в Университете Глазго
. В течение двух лет семья жила в колледже
в этой атмосфере Джоанна впервые прочитала "Комуса" и, ведомая восторгом, который он пробудил
, великую эпопею Мильтона. Именно здесь ее энергия и
склонный к спорам склад ума "внушали благоговейный трепет" ее товарищам. После смерти своего
отца в 1784 году она поселилась со своей матерью, братом и
сестрой в Лондоне.

Она познакомилась с английской литературой, и прежде всего она
с энтузиазмом изучала Шекспира. Ограниченная теперь кирпичом
и известковым раствором лондонских улиц, в обмен на прекрасные виды и
свободы ее родных фруктовых земель, Джоанна впервые нашла свое выражение в
объем 'беглые стихи, опубликованной в 1790 году. Книга вызвала так
маленький комментарий, что слова, но одна дружеская рука сохранились:
что стихи были "по-настоящему простодушные представления о природе".

Походка Джоанны была спокойной и неторопливой. Она могла бы занять
значительное место в обществе и мире "львов", если бы ей было не все равно.
Женой ее дяди и тезки, анатома доктора Джона Хантера,
была не кто иная, как знаменитая миссис Энн Хантер, гениальный автор песен.;
ее стихотворение "Сын Алкномука никогда не будет жаловаться" - одно из самых
классика английской песни и лучшая передача индийского духа
когда-либо сжатая в таком маленьком пространстве. Она также была женщиной изящной и
достойной, пользовавшейся влиянием в лондонских гостиных, и Гайдн положил ее песни на
музыку. Но сдержанную Джоанну не прельщали легкие триумфы. Восемь
спустя был опубликован ее первый том "Пьес о страстях".
В нем были "Базиль", трагедия о любви; "Суд", комедия на ту же тему
и "Де Монфор", трагедия о ненависти.

Автору пришла в голову мысль написать эссе - драматическую композицию
однажды летним днем, когда она сидела за шитьем со своей матерью. У нее была высокая
моральная цель в плане создания композиции, сказала она в своем предисловии, - эта
цель - окончательное выражение драмы. Сюжет и происшествие, которым она
придавала мало значения, и она отвергала представление самого
великолепного события, если оно не относилось к развитию
страсти. Иными словами, то, что и обычно среднего
внимание на беспрепятственное прохождение драматическое действие становится в ее
руки заявленных и первостепенный объект. Чувства и страсти являются _not_
вызванный происшествием в ее драме, как и в реальной жизни. Пьеса "Де
"Монфор" был представлен в театре "Друри Лейн" в 1800 году; но, несмотря на
все усилия и игру Джона Кембла и миссис Сиддонс, спектакль шел
всего одиннадцать вечеров.

В 1802 году мисс Бейли опубликовала свой второй том "Пьесы о страстях
". В нем были комедия о ненависти; "Этвальд", трагедия о честолюбии
; и комедия о честолюбии. Ее приверженность своему старому плану
навлекла на нее нападки Джеффри в "Эдинбург Ревью". Он
утверждал, что сложность моральной природы человека сделала Джоанну слабой.
теории ложны и абсурдны, что игра была слишком узкой, чтобы показать полную
рост страсть, и что конец драмы развлечения
аудитории. Он утверждал, что она вторичность и плагиат
Шекспир; в то время как он признал ее проницательность в человеческой природе, ее понимание
характера и ее преданность своей работе.

Примерно в то время, когда появилась эта книга, Джоанна поселилась
со своей матерью и сестрой среди переулков и полей
Хэмпстеда, где они прожили всю свою жизнь. Первый том
часть "Разных пьес" вышла в 1804 году. В предисловии она заявила
, что ее мнения, изложенные в ее первом предисловии, остались неизменными. Но пьесы
имели более свободную конструкцию. "Мисс Бейли, - писал Джеффри в своей "
рецензии", - вряд ли сможет написать трагедию или акт трагедии,
не проявив гениальности и не продемонстрировав более драматичную концепцию и
выразительнее, чем кто-либо из ее современных соперниц""Константин Палеолог",
который содержался в этом томе, получил живейшие похвалы и
популярность и несколько раз ставился на сцене с
впечатляющим эффектом.

В год публикации "Разных пьес" Джоанны, сэр
Вальтер Скотт приехал в Лондон и, добившись знакомства через общего друга
, проложил путь к дружбе на всю жизнь между ними,
Он только что принес из 'слова о полку последний менестрель'.Мисс Бейли был
уже известный писатель, с верными друзьями в Люси Aikin, Мэри Берри,
Миссис Сиддонс, и других работников искусства и литературы; но сытные
благодарность ее земляк, который говорит, что пришел по
неожиданно, когда значение 'Мармион в группу друзей, она сказала:
выше всяких похвал. Легенда гласит, что она прочла отрывок
твердо до конца и потеряла самоконтроль только из-за сочувствия к
эмоциям друга:--

 "...Дикая арфа, что безмолвно висела
 На священном берегу серебряного Эйвона
 Пока не прошло дважды по сто лет,
 Когда она, смелая чародейка, пришла,
 Из бледной ивы, похитив сокровище,
 С бесстрашной рукой и сердцем, охваченным пламенем,
 И охватил его родственной мерой;
 До лебедей Эйвона, пока звенела роща
 Ненавистью Монфора и любовью Бэзила,
 Пробуждаясь под вдохновенный напев,
 Считали, что их собственный Шекспир ожил снова ".

В 1810 году увидели свет "Семейная легенда", пьеса, основанная на трагической
истории клана Кэмпбеллов. Скотт написал пролог и поставил пьесу
в Эдинбургском театре. "Вам стоит только представить, - сказал он
автору, - все, что вы могли бы пожелать для успеха пьесы, и ваши
концепции все равно будут далеки от полного и решительного триумфа
"Семейная легенда".

Нападки Джеффри на ее стихи были продолжены, когда
в 1812 году она опубликовала свой третий том "Пьес о страстях". Его
озвучка, однако, не уменьшила восхищения ни от
прорисовки персонажей, которой была встречена книга, ни от лирики
вспышки гнева, время от времени происходящие в драмах.

Тихая жизнь Джоанны в Хэмпстеде была нарушена в 1813 году приятной встречей в
Лондоне с амбициозной мадам де Сталь и снова с жизнерадостной
маленькой ирландкой Марией Эджворт. Она сдержала свое обещание не писать больше.
но во время визита к сэру Уолтеру в 1820 году ее воображение
тронули шотландские сказки, и она опубликовала "Метрические легенды" в
следующем году. В этом огромном Абботсфорде она наконец согласилась встретиться
Джеффри. Отважный маленький писатель и критик unshrinking сразу
стали друзьями, и с того времени Джеффри не был в Лондоне без
посетив ее в Хэмпстед.

Ее моральное мужество на протяжении всей жизни напоминает физическое мужество, которое
характеризовало ее молодость. Она никогда не скрывала своих религиозных убеждений,
и в 1831 году она опубликовала свои идеи в "Взгляде на общий смысл
Нового Завета относительно природы и достоинства Иисуса Христа". В
1836, окончательно отказавшись от долгой надежды увидеть, как ее пьесы станут популярными на сцене
, она подготовила полное издание своих драм
с добавлением трех пьес, никогда прежде не обнародованы,--'Romiero, а
трагедия, 'отчуждаемого имения,' комедия о ревности, и Энрикес, а
трагедия на раскаяние. Эдинбургское обозрение немедленно опубликовало
хвалебный отзыв о сборнике и, наконец, признало, что
рецензент изменил свое мнение и почитал автора как
драматурга выше Байрона и Скотта.

"Пусть Бог поддержит вас и меня и даст нам утешение
когда этого больше всего хочется", - писала мисс Бейли Мэри Берри в 1837 году. "Как
что касается меня, то я не хочу быть ни на год моложе, чем я есть; и у меня нет никаких
желания, если бы было возможно, чтобы начать новую жизнь, даже при самых
почетный обстоятельств. У меня есть отличный повод для смиренным благодарением, а
Я благодарен".

В 1840 году Джеффри писал: "Я дважды был в Хэмпстеде и нашел
Джоанну Бейли такой же свежей, естественной и любезной, как всегда, и так же мало
похожей на трагическую музу". И снова в 1842 году: - "она прекрасна в области здравоохранения и
дух, не глухой, слепой, или вялый." Примерно в это же время она опубликовала
свою последнюю книгу, сборник "Беглые стихи".

"Более приятной картины старости никто никогда не видел", - писала Харриет Мартино.
"Ее фигура была маленькой, легкой и подвижной; ее лицо с его
выражением безмятежности чудесно гармонировало с ее веселой беседой
и жизнерадостным голосом. У нее были красивые глаза, темные, яркие и
проницательные, с полным детской невинности взглядом. Ее лицо было
в целом миловидным, и платье отдавало ему должное. На ней были ее собственные волосы
серебристого цвета и чепец с тонкой кружевной каймой, плотно облегающий
ее лицо. Она была хорошо одета, в красивые темные шелка, а ее
кружевные чепчики и воротнички выглядели всегда новыми. Ни один квакер не был опрятнее,
хотя она шла в ногу со временем как в одежде, так и в образе мыслей,
насколько позволяли ее годы. В целом ее внешний вид всегда был
что-то даже для встречного восхищаться, и никогда ничем
для самых знакомы друг пожелать, в противном случае". Она умерла "без
страданий, в полном расцвете сил" на девяностом году жизни
в 1851 году.

Ее драматические и поэтические произведения собраны в одном томе (1843). Ее
Жизнь с отрывками из ее песен можно найти в "Певице
Шотландии" Сары Тайтлер и Дж.Л. Уотсона (1871).


 ПОСВАТАЛСЯ, ЖЕНИЛСЯ И '

 Невеста она обаятельная и хорошенькая,
 Ее волосы уложены и выглядят гладко,
 И верный, и добрый у нее Джонни,
 Но слезы быстро текут по ее щекам.
 Новые жемчужины - причина ее печали.,
 Новые жемчужины и роскошь тоже.:
 Невеста, которой нужно что-то одолжить.
 Всегда был прав, Майкл Адо.
 Посватался и женился, и а'!
 Посватался и женился, и а'!
 Разве она не очень хороша собой
 Чтобы за ней ухаживали и женились в 'а'?

 Затем ее наставница поспешно добавила:--
 "Эта девочка - глаикит с гордостью";
 В моем кошельке у меня никогда не было отваги.
 В тот день, когда я была невестой.
 Берись за свое колесо и будь умницей,
 И вытяни свою нить на солнце;
 Механизм, который подарен, никогда не бывает
 Будет длиться, как выигранная экипировка.
 Посватался, женился и все такое!
 С Хэвинсом и дочкой саэ сма!
 Я думаю, ты очень хорошо относишься
 Быть посватанной и выданной замуж в"!"

 "Тук-тук!" "ее седовласый отец",
 "Она не столько невеста, сколько ребенок;
 Она такая же, как кошка из вереска.,
 Нужно учиться уму-разуму и осмотрительности.
 Я думаю, что наполовину муж, наполовину папочка,
 Поскольку юмор непостоянен,,
 Чиел маун должна быть терпеливой и уравновешенной.
 Это ярмо с партнером в подростковом возрасте.
 Косынка такая душистая и такая аккуратная,
 На ее локонах, которые раньше трепал ветер!
 Мне больше всего нравится смеяться и приветствовать
 Когда я думаю о том, что она вышла замуж в "э".

 Потом проговорился коварный жених.,
 Как хороши были его слова, я думаю:--
 "Я богат, хотя моя казна слишком велика",
 Из-за блеска твоих прекрасных голубых глаз.
 Я больше горжусь тобой рядом со мной.,
 Хотя на тебе мало оборок или лент.,
 Чем если бы Кейт о'Крофт была моей невестой.,
 У меня достаточно украшений и перламутра.
 Дорогая и любимейшая из вас!
 За вас ухаживают, покупают и все такое!
 И ты думаешь, что презираешь своего Джонни,
 И скорбишь о том, что вышла замуж в "э"?

 Она отвернулась, покраснела и улыбнулась,
 И стыдливо опустила глаза;
 Гордость ее сердца была обманута,
 И она играла с рукавами своего платья;
 Она вертела бирку на своем кружеве,
 И она расстегнула свой голубой лиф,
 Синь блинкет показалась ему милой на лице,
 И она полетела, как маукин.
 Посватался, женился и..."!
 С Джонни, чтобы он обхаживал ее и..."!
 Она считает себя "очень милой".
 Быть посватанной и замужем в ..."!


 ЭТО БЫЛО УТРОМ, КОГДА МЫ БЫЛИ В ВОСТОРГЕ

 Это было утром, когда мы были в восторге,
 Кирн напевал, сыр готовился,
 И лепешки на поясе запекались,
 Когда кто-то постучал в дверь, это было не громко и протяжно.
 И все же старая добрая женщина и ее друзья держатся молодцом.
 Из-за "этого дурацкого шума" я обратил на себя мало внимания.;
 Для парня у двери при свете дня
 Он совсем не похож на парня, которого слышали в e'en.

 Но старый портовый лэрд долины Чародеев,
 Который ждал снаружи, наполовину бледный, наполовину веселый,
 И жаждал увидеть свою очаровательную возлюбленную,
 Поднял щеколду и распахнул дверь.
 Его пальто было новым, а верхняя одежда - белой.,
 Его варежки и чулки были удобными;
 Но ухажер, который приходит при дневном свете,
 Не похож на ухажера, который приходит ночью.

 Он поприветствовал карлайн и девушку Сэ броу,
 И его голая грудь плавно изгибается,
 И он оглядывается, как тело, наполовину изглаженное.,
 О прекрасной милой Нэнни, младшей из "а".
 - Ха, лэрд! кво из "Карлайн": "И ты так смотришь?
 К твоему сведению, пусть твои фантазии не сбивают тебя с толку.:
 Пожилой мужчина в полдень дня,
 Должен быть мудрее молодежи, которая приходит рано.

 "Не-не, - говорю я "старой покладистой жене".
 Ты не будешь ломать голову над "юнцом" Джилли.,
 Такая же дикая и проворная, как кобылка мюрленда.:
 Черная Мэдж гораздо лучше и приспособленнее для тебя.
 Он хмыкал, охал и втягивал воздух ртом.,
 И он сжал голубое знамя двумя руками между;
 Для ухажера , который приходит, когда солнце стоит на юге
 Ближе к суше, чем ухажеры, которые приходят каждый день.

 "Черная Мэдж - это сае карефу" - "Мне-то какое дело?"
 "Она трезвая и осмотрительная, в ее лапше есть смысл";
 Она умница и уважает"- "Я забочусь о теле":
 Люблю, когда тобой руководят, а фантазии свободны".
 Мэдж дерзко откинула голову назад,
 И няня, громко смеясь, выбежала на лужайку;
 За ухажером, который приходит, когда ярко светит солнце
 Это не похоже на ухажера, который набрасывается на тебя.

 Затем отшвырнул лэрда и громко пробормотал:,
 "Дочери Евы, между Оркнейскими островами и Твидом"!
 Черные или белокурые, молодые или пожилые, дама, девица или вдова,
 Пусть объединятся в своей гордости ради меня!"
 Но старая добрая женщина и ее друзья были крепки,
 Я думаю, их мало заботил его запрет на работу.;
 Для ухажера, который приходит при дневном свете,
 Это не похоже на ухажера, который приходит ночью.


 К ВАШЕМУ СВЕДЕНИЮ, ДАВАЙТЕ ПОЗДРАВИМ НАС СО СВАДЬБОЙ

 (Старая песня, новый бускит)

 К вашему сведению, давайте поздравим нас со свадьбой,
 Потому что там будут петь песни;
 За то, что Джок женится на Мэгги,
 Девушке с прической гоуден.

 И будут насмешки и глумливость,
 И взгляды красивых темных глаз,
 Громкий смех и непринужденная болтовня
 О вопросах, которые задают поуки и Кин.

 И там будет красотка Бесси,
 Которая поднимает свой членораздельный вид,
 И хихикает над проповедями и долгом,--
 Дай бог, чтобы она была на высоте!

 И там будет старый Джорди Тауннер,
 У него будет молодая жена с мужем;
 Она будет щеголять в шелковом платье,
 Но вау! он выглядит неряшливым и трусливым.

 А наследница Браун Тибби Фоулер
 Воспрянет духом, когда услышит "ха",
 Окруженная поклонниками, чьей заботой является
 Подхватывать перчатки, когда они показывают,--

 Повторять ее шутки, когда они шутят,
 И смотреть ей в лицо сердито,
 Когда беззаботные мэйс оказываются в небрежении.,--
 Плачущий и скандальный случай.

 И Майзи, которая заботливая тетушка.
 Мы бы сравнили ее с Лори, лэрдом,
 И узнает молодой Фюле быть vaunty,
 Но ни спина, ни кэрд.

 И Андрей, бабушка что тоскует
 Чтобы увидеть его технической лезвия,
 Был направлен в училище для обучения,
 И кувыркнулся в ответ, когда уходил.

 И там будет старая вдова Мартин,
 Эта калифорния сама по себе тритти и тва!
 И трау-гэббит Мэдж, кто уж точно
 Была брошена Хэбом Шоу.

 А швейница Элспи - джентльменом.,
 Образец убежища и здравого смысла.
 Уилл натянул на нее варежки, которые выглядели изящно,
 И разберись с Мистером Джоном и Спенсом.

 И Ангусом, провидцем Ферлис.,
 Который сидит на каменной доске у своей двери,
 И рассказывает о боглзах, а мэрр лжет
 Больше, чем язык когда-либо произносил раньше.

 И там будет хвастун Баулди.
 Будь наготове руками и языком;
 Гордая Пати и глупый Сэм Фостер,
 Из-за чего ссорятся старые и молодые:

 И городской писатель Хью, я думаю,,
 Это говорит о его юридических навыках,
 Будет подстрекать к дракам и выпивке
 Чтобы добавить зерна на свою мельницу;

 И Мэгги - на, на! мы будем вежливы,
 И оставим крошку брайди в покое.;
 Вилипендский язык - это дьявол,
 И я его никогда не поощрял.

 Тогда, к твоему сведению, пойдем на свадьбу,
 Потому что там будут петь
 Пусть у тебя будет далекое будущее,
 Веселье и пир, которые ты разделишь.

 Ибо они получат баранью голову и хаггис,
 И поджаренный ячменный скошенный корм;
 И тот, кто придет последним, а это запаздывающий,
 Может вдоволь полакомиться лакомствами.

 Телятина по-флорентийски в о'энской выпечке,
 Сочная, с изюмом и жиром;
 Говядина, баранина и чаки на выбор
 Эти вонючие плевки и похлопывания по щекам:

 И стаканы (я думаю, никто не сказал, что болен),
 Чтобы выпить за молодую пару на удачу.,
 Мы наполним его половником из букового дерева.
 Моя чаша для пунша размером с Дамбу.

 А потом начнутся танцы и обливание,
 И шатается, и перекрестился Ганс.,
 Пока даже старая Лаки не начинает смеяться,
 Когда она возвращается к омри, она застывает.

 Так и подпрыгивает, подбрасывает и кружится,
 Пока скрипачи издают свой гул;
 И волынщики гудят и перекликаются
 Так же громко, как рев лина.

 Тогда, к вашему сведению, давайте поздравим нас со свадьбой,
 Потому что они будут там петь,
 Чтобы Джок женился на Мэгги.,
 Девушка с прической гоуден.


 УСТАЛЫЙ МУЖЕСТВЕННЫЙ ЧЕЛОВЕК.

 В моем доме молодая девушка
 А бережливой она и должна быть,
 Но да, она бежит в город
 Хочет повидаться с каким-то Ферли.
 Усталый пандж, усталый пандж, усталый пандж о'тау,
 Я спокойно думаю, что, прежде чем это начнется, я надену лярт-пау.

 И когда она сажает ее за колесо,
 Чтобы аккуратно натянуть нити,,
 Входит чепмен со своим снаряжением,,
 И она может прясть любую вещь.
 Усталый пандит и т.д.

 И она, как и "ony merry may",
 На ярмарках можно увидеть до сих пор,
 На проповедях возле палатки во дворе церкви,
 На танцах на лужайке.
 "Утомленный пандит" и т.д.

 Ее изящный слух завораживает скрипка,
 Ее радость - волынка.,
 Если бы не скрип колеса.
 Ей наплевать.
 Усталый пандит и т.д.

 Ты говорила, моя Кейт, о снежно-белой паутине,
 Сплетенной из твоего бечевочного полотна,
 Но, ах! Я боюсь, что наша красавица обгорит
 Никогда не забуду паутину твою.
 Усталый пандит и т.д.

 Нет, улыбнись еще раз, мой обаятельный друг.;
 Так что насмешка не значит ничего плохого;
 Должен ли я уйти бесстрастным в могилу,
 Я все еще буду любить и благословлять тебя.
 Усталый пандит и т.д.


 ИЗ "ДЕ МОНФОРА": ТРАГЕДИЯ

 АКТ V-СЦЕНА III

Лунный свет. Дикая тропинка в лесу, затененная деревьями. Входит Де Монфор,
с выражением сильного беспокойства, смешанного со страхом, на его
лице, он оглядывается назад и прижимает ухо к земле, как будто
он к чему-то прислушивается._

 Де Монфор - Как гулко стонет земля под моими шагами:
 Есть ли здесь эхо? Мне кажется, оно звучит
 Как будто за мной следуют чьи-то тяжелые шаги.
 Я не буду продвигаться дальше.
 Глубокие неподвижные тени ложатся поперек тропинки,
 И густо переплетенные ветви нависают над этим местом.
 О, если бы десятикратный мрак покрыл это,
 Чтобы посреди мрачной тьмы я мог нанести удар!
 Как в дикой путанице сна,
 Проходят вещи ужасные, кровавые, ужасные,
 Как будто они не проходили мимо и не впечатляли разум
 Неизменной ясностью реальности.

 [_ Рядом с ним слышен крик совы._]

 [_ Начало._] Что это за звук?

 [_ Слушает, и сова кричит снова._]

 Это крик совы-визгуна.
 Мерзкая ночная птица! Какой дух ведет тебя сюда?
 Тебя инстинктивно тянет к сценам ужаса?
 Я слышал об этом.
 [Делает паузу и слушает._]
 Как эти опавшие листья так шуршат на тропинке,
 С шепчущим шумом, как будто земля вокруг меня
 Произносила тайные слова.
 Далекая река тоже доносит до моего слуха
 Мрачный вой. О таинственная ночь!
 Ты не безмолвна; у тебя много языков.
 Отдаленный нарастающий вой доносится из леса.,
 И темные тучи быстро проносятся по небу;
 О, если бы поднялась буря, неистовый шторм;
 Среди рева враждующих стихий
 Я бы поднял руку и ударил! но этот бледный свет,
 Спокойная отчетливость каждой неподвижной вещи,
 Ужасна.--[_ Начало._] Шаги, и тоже рядом со мной!
 Он идет! он идет! Я буду наблюдать за ним дальше.--
 Я не могу сделать это здесь.
 [_Exit._]

_Enter_ Резенвельт, _ и медленно продолжает свой путь от нижней части сцены
; когда он продвигается вперед, кричит сова, он останавливается и
прислушивается, и сова кричит снова._

 _Rezenvelt_-- Ха! ночная птица приветствует меня на моем пути?
 Насколько ее уханье гармонирует
 С такой сценой, как эта! Мне это очень нравится.
 Часто, когда был мальчиком, в тихий сумеречный час,
 Я прислонился спиной к какому-то сучковатому дубу,
 И громко передразнивал его, пока на мой зов
 Он не отвечал, и сквозь мрак
 Мы дружески беседовали.
 Между мной и усыпанным звездами небом,
 Эти старые дубы колышут перекрещивающимися ветвями,
 И сквозь них проглядывает бледная и безмятежная луна.
 Как это похоже на крокодила или крылатую змею,
 Вон то плывущее облако тянется по своей сумеречной длине!
 И теперь преображенное попутным ветром.,
 Мне кажется, оно похоже на летящего Пегаса.
 Да, но бесформенная полоса более черного оттенка
 Быстро приближается.--
 Глухой шум ветра доносится сквозь деревья;
 Я слышу его издалека; это предвещает бурю.
 Я не должен здесь задерживаться--

 [_ На некотором расстоянии слышен звон колокола._] Монастырский колокол.
 Он все еще далеко: он сообщает им о часе молитвы.
 Его торжественный звук разносится по ветру.,
 Это для боязливого, суеверного ума,
 В такой сцене хотелось бы, чтобы прозвучал похоронный звон.
 [_Exit._]


 МИССИС СИДДОНС

 Дар небес! кто ты, в былые дни,
 Переехал каждое сердце, радовали глаз;
 В то время как возраст и юность, высокой и низкой степени,
 С сочувствием сошлись все, созерцая тебя,
 Как на постоянно меняющейся сцене Драмы
 Ты сохраняла свое великолепное состояние, наша трагическая королева!
 Никакие преграды не ограничивали твои прекрасные владения.,
 Твоя суверенная власть была над человеческим разумом;
 И в триумфе того колдовского часа,
 Твоя величественная осанка стала твоей силой.

 Страстные изменения твоего прекрасного лица,
 Твоя величественная фигура и высокая императорская грация;
 Твои порывистые руки, широкий развевающийся халат,
 И темная буря собралась на твоем челе;
 Когда твой сверкающий глаз и губы презрения
 Повержен в прах твоими мнимыми врагами;
 Полные раскаяния размышления, погруженные в глубокое уныние,
 Неподвижные и тоскующие взгляды сильной привязанности;
 Активная суматоха, раздирающая грудь.,
 Когда жалость, любовь и честь борются друг с другом.;--
 Те, кто видел все это, я думаю, что да.,
 Прекрасное, величественное и чудесное зрелище увидели.

 Твои разнообразные акценты, быстрые, прерывистые, медленные,
 Громкий гнев и вырванный шепот страха, быстрый и низкий;
 Взрыв подавленной любви, вопль горя,
 И тон высокого повеления, полный, торжественный, краткий;
 Изменение голоса, и акцент, который бросил
 Свет на неизвестность, и принес, чтобы смотреть
 Отличия приятно, когда серьезные или шуточные настроение,
 Или смешанные соки, лаконична и новые, ускользать
 Обычное восприятие, как мельчайших вещей на земле
 Размер и форму придает облачающий иней,
 Казалось, будто какой-то тайный голос проясняет
 Растрепанный смысл, нашептанный тебе на ухо,
 И ты всегда с ним общался.,
 Кто так долго спал в алтаре Стратфорда.;
 Чьи линии там, где сияют ярчайшие следы природы.,
 Только один был достоин таких сил, как твоя.;--
 Те, кто слышал все это, доказали это в полной мере.
 Волнующий душу звук - самое могущественное заклинание.
 Но хотя удлинившиеся от времени тени над тобой скользят.,
 И великолепием Царственных государство закидают,
 Думаю, не во славу конечно твоя тратится,
 Есть сиянии лунного света к вечеру твоего поста,
 Что ментальный мир никогда не выцветает,
 Пока все, кто видел тебя, не будут положены в могилу.
 Твоя грациозная фигура все еще движется в ночных снах,
 И то, чем ты была, кажется убаюканному сном.;
 В то время как лихорадочное воображение часто с любовью рисует
 На ее занавешенном ложе твое чудесное лицо.
 Да; и для многих людей, обездоленных и одиноких,
 В часы размышлений, хотя все тебе неведомо,
 Смягчая его земное течение добра и зла,
 Всем своим могущественным обаянием ты действуешь по-прежнему.
 И теперь в переполненной комнате или богатом салуне,
 Твое величественное присутствие распознано, как скоро
 На тебя обращен взгляд многих глаз,
 В благодарной памяти о былых удовольствиях!
 Рад видеть тебя, с подобающей грацией,
 Займи, как и подобает тебе, почетное место;
 Там, где благословлены многие сердца, да продержишься ты долго,
 Среди добродетельных матрон нашей земли!


 ШОТЛАНДСКАЯ ПЕСНЯ

 Гоуэн сверкает на лужайке,
 Лаврок в небе,
 И колли на моем пледе охраняет меня.,
 А время идет.
 О нет! грустно и медленно!
 И удлинилась на земле.,
 Тень от нашего куста на свидание.
 Она так медленно округляется!

 Мой овечий колокольчик звенит на западе.,
 Мои ягнята блеют рядом.,
 Но звук, который я люблю больше всего, все еще остается тем,
 Увы! Я не слышу.
 О нет! грустный и медленный,
 Тень все еще медлит.,
 И я стою, как ланели гаист.
 И напеваю на холме.

 Я слышу внизу рев воды.,
 Мельница с лязгающим шумом,
 И Лаки, ругающаяся за дверью,,
 Чтобы впустить детей.
 О нет! грустно и медленно!,
 Эти звуки не для меня,
 Тень от нашего куста для свиданий,
 Она стелется так тоскливо!

 Я покупаю yestreen, frae Chapman Tarn,
 Накидку красивого синего цвета,
 И пообещал, когда состоится наше свидание.,
 Повязать его ей на лоб.
 О нет! грустный и медленный,
 Метка, которую он не пройдет;
 Тень этого усталого шипа
 Лежит на траве.

 О, теперь я вижу ее на пути.,
 Она миновала знамя ведьмы.,
 Она взбирается по склону Брауни,
 Мое сердце упало!
 О нет! "Это не так", так что,
 "Это гламур, который я видел;
 Тень от этого куста боярышника
 Будет двигаться всю ночь.

 Я попытаюсь прочитать свою книгу о благодати,,
 Хотя и не очень умело,
 Когда колли залает, я подниму голову,
 И найду ее на холме.
 О нет! грустно и медленно!,
 Время никогда не кончится.,
 Тень от куста свиданий
 Неподвижна, как они Стейн.


 ПЕСНЯ "БЕДНОСТЬ РАЗЛУЧАЕТ ХОРОШУЮ КОМПАНИЮ".

 За старую шотландскую атмосферу

 Когда моя подстилка была белой, как пена линя,
 А силлер звенел в моих мешочках внутри,
 Когда мои ягнята блеяли на лугу и поросли,
 Когда я шел к своей любви в Нью-Кливинг, Саэ была веселой,
 Она была доброй, и мои друзья были свободны.,
 Но бедность разлучает хорошую компанию.

 Как быстро пролетели минуты и часы наслаждения,
 Когда пайпер весело играла, а крузи ярко горела.,
 А в моей руке была дева Сэй, дорогая.,
 Когда она ступала по полу в праздничном наряде!
 Горе мне; а может быть,
 Что разделяет бедность компанию SIC?

 Мы встретились на ярмарке, и мы встретились в Кирк,
 Мы встретились, я солнце, мы встретились в мирк;
 И звук ее голоса, и моргание ее глаз,
 Радость и жизнь в моей груди были.
 Листья с дерева в Мартинмассе опадают.,
 И бедность составляет приятную компанию.

 В bridal и infare я собрался с духом от гордости,
 Брошка, которую я выиграл, и поцелуй невесты;
 И громкий был смех добрых парней среди них,
 Когда я произносил свою шутку или пел припевом свою песню;
 Дауи и Дри - шутники и весельчаки.,
 Когда бедность портит хорошую компанию.

 Где бы я ни был, добрые девушки выглядели милыми.,
 А митры и тетушки были неловкими;
 Пока кеббак и Бикер были на доске,:
 Но теперь они проходят мимо меня, и ни слова!
 Поэтому пусть будет так, ибо мирские и сонные
 С бедностью не составляют мне компании.

 Но надежда на мою любовь - это лекарство от ее умных,
 И жена-уборщица наказала мне беречь свое сердце;
 Потому что с моим последним пенсом у нее мочалка на кресте,
 И блаженство, которому суждено быть, никогда не пропадет.,
 Хотя и жестоко, мы можем со дня на день увидеть
 Как бедность разлучает дорогую компанию.


 КОТЕНОК

 Распутный забавник, чья безобидная игра
 Очаровывает в день закрытия the rustic,
 Когда разожгли вечерний костер.,
 Сидит пожилая карга и безмозглый мужлан,
 И ребенок на своем трехфутовом табурете,
 Ожидающий, пока остынет его ужин,
 И служанка, чья щека затмевает розу,
 Так же ярко, как пылает пылающий хворост.,
 Которая, склоняясь к дружелюбному свету,
 Выполняет свою задачу с деловитой ловкостью,
 Приди, покажи свои трюки и спортивную грацию,
 Таким образом, окруженная веселыми лицами:
 Откинувшись назад и низко пригнувшись,
 Горящими глазами следи за своим врагом,
 Веретено домохозяйки вращается вокруг своей оси,
 Или нитка, или соломинка, что на земле
 Его тень отбрасывает ежик слай
 Протянутый, чтобы заманить твой блуждающий взгляд;
 Затем крадущийся вперед, яростно набрасывающийся
 На соблазнительную, неверную тварь.
 Теперь, кружась с неопытным мастерством,
 Твой бо-пиповый хвост все еще провоцирует тебя,
 Все еще за твоим изгибающимся боком
 Видно, как скользит его кончик, похожий на причал,;
 Пока от твоего центра не начинаешься далеко,
 Ты отклоняешься вбок, задрав зад в воздух
 Выпрямлен жестко, а походка кривая,
 Как мадам в припадке гнева;
 Хотя ни одна из них не мадам.,
 Чья шелковая юбка подметает зал.,
 Более разнообразные трюки и капризы.
 Чтобы поймать восхищенный взгляд незнакомца.
 Обитает ли сила в размеренных стихах,
 Все твои причуды дико рассказывать?
 Ах, нет! старт, струя, граница,
 Головокружительная скачка по кругу,
 С прыжками, подбрасыванием и высокими изгибами,
 И множеством вращающихся сомерсетов,
 (Разрешено современной музой
 Использование технических выражений) - Это
 насмешка над мастерством самого искусного рифмоплета,
 Но беден в искусстве, хотя и богат волей.

 Самый искусный акробат, сценический артист,
 Для тебя всего лишь неуклюжее существо,
 У которого напрягается каждая конечность и сухожилие
 Делать то, что стоит тебе небольших усилий;
 За что, я думаю, разинувшая рты толпа
 Часто воздает ему громкими аплодисментами.

 Но останови на время свою бессмысленную игру,
 Тоже аплодисментами вознаграждаются твои усилия.:
 Ибо тогда, под рукой какого-нибудь мальчишки
 Со скромной гордостью ты отстаиваешь свою позицию,
 В то время как множество ласковых прикосновений скользит
 По твоей спине и полосатым бокам.
 Раздутый вздымает твой блестящий мех,
 И громко мурлыкает твое деловитое мурлыканье,
 Как, точно рассчитав ровный звук,,
 Твои цепкие лапы касаются земли,
 И все их безвредные когти раскрываются
 Как колючки ранней розы,
 Нежно касаясь твоей усатой щеки
 Твои полузакрытые глаза всматриваются, кроткие.

 Но не наедине с огнем в хижине.
 Грубые крестьяне восхищаются твоими подвигами.
 Ученый мудрец, чьи мысли исследуют
 Широчайший спектр человеческих знаний,
 Или с неограниченным полетом фантазии
 Через воздушные высоты поэзии,
 Останавливая улыбки с изменившимся видом
 Видеть, как ты взбираешься на его кресло,
 Или, сражаясь на коврике внизу,
 Ведешь бой носком своей туфли.
 Овдовевшая дама или одинокая служанка,
 Которая в тихой, но безрадостной тени
 Дома, необщительна, проводит свой век в одиночестве,
 И редко переворачивает страницу с буквами,
 На ее очаг для тебя падает
 Округлый пробковый или бумажный шарик,
 И не упрекает тебя, когда ты начеку,
 Концы размотанного мотка зацепить,
 Но позволяет тебе обладать своенравной волей.,
 Часто ставит в тупик ее лучшее мастерство.

 Даже тот, чей разум мрачно склонился.,
 В одинокой башне или тюрьме заперт.,
 Обозревает события былых дней.,
 И ненавидит мир и все его обычаи,
 В который раз зыбкий свет лампы
 Пробудил его от мрачного сна,
 Чувствует, когда ты прыгаешь вокруг его сиденья,
 Его гордое сердце бьется не так яростно,
 И улыбается, в тебе нужно найти связующее звено,
 Которое все еще соединяет его с живым родом.

 Откуда же ты тогда, безмозглый кот!
 Волшебная сила, способная очаровать нас таким образом?
 Неужели в твоем сверкающем взоре
 И быстрых движениях мы различаем--
 Пока мы в покое, в безопасности от беды,
 Угол камина уютно заполнен--
 Лев, бросающийся на свою добычу,
 Тигр в его безжалостной игре?
 Или это то, что мы видим в тебе?,
 Со всей твоей разнообразной распутной грацией,
 Эмблема, рассматриваемая родственными глазами
 Коварного, беспокойного младенчества?
 Ах! сколько легкомысленно-резвых детей,
 Которые, подобно тебе, соблазнили наш разум,
 Превратившись В тупых и трезвых мужчин,
 Со странным отвращением отрекаются наши сердца.

 И вот, бедный Кит! должен ли ты терпеть,
 Когда ты становишься скромным котом,,
 Получаешь множество тумаков и гневных слов,,
 Грубо изгнанный с доски для искушений.
 Но все же, за то, что у тебя есть, я плачу,
 Так часто нашим любимым товарищем по играм был,
 Мягок будь, перемена, которую ты докажешь!
 Даже когда время лишит тебя нашей любви,
 Домохозяйки все равно будут считать тебя толстым
 Миловидный, осторожный, мышиный кот,
 Чье блюдо для общественного блага,
 Часто пополняется вкусной едой,
 И когда срок твоей жизни истекает,
 Будь ты брошен в пруд или навозную кучу,
 Но бережно перенесен на лопате доброго человека.,
 Под ним должен быть уложен приличный дерн;
 И дети с блестящими глазами показывают
 Место, где лежит бедная старая киска.




ГЕНРИ МАРТИН БЭРД

(1832-)


Этот волнующий период в истории Франции, который в отдельных его
особенности стало настолько привычным, Дюма через три
Серия "Мушкетеры" и другие его увлекательные романы - это то, что
было темой доктора Бэрда в его существенной работе, которой было посвящено так много
лет его жизни. Он посвятил себя разъяснению только одной
части истории этого периода;
но хотя в этой истории о гугенотах номинально фигурировал только
вопрос религиозных убеждений, фактически она охватывала почти
всю внутреннюю политику нации и борьбу за превосходство
своих амбициозных семей, а также усилия по достижению
свобода вероисповедания.

[Иллюстрация: ГЕНРИ М. БЭРД]

В этих отдельных, но связанных между собой работах рассматриваются события всего
Протестантского движения. Первая из них, "История
возвышения гугенотов во Франции" (1879), переносит историю во времена
Генриха Валуа (1574), освещая резню в церкви Св.
Варфоломей; вторая, "Гугеноты и Генрих Наваррский" (1886),
рассказывает о господстве протестантов и Нантском эдикте и заканчивается словами
убийство Генриха в 1610 году; и третья, "Гугеноты и
отмена Нантского эдикта" (1895), завершает основную историю,
и действительно, сводит повествование к дате гораздо более поздней, чем, кажется, подразумевает название
.

Возможно, можно сказать, что доктор Бэрд представляет интересы истца
в этом деле; но его работа не производит впечатления таковой
яростно предубежденного, хотя и заинтересованного писателя. Он классный
и осторожный, пишущий с точностью и избегающий даже тех эффектов, на которые
историк может обоснованно чувствовать себя вправе произвести, и
которых этот период, естественно, предлагает так много.

Генри Мартин Бэрд родился в Филадельфии 17 января 1832 года и получил
образование в Университете города Нью-Йорка и Университете
Афин, а также в Юнион и Принстонской теологических семинариях. В 1855 году он
стал преподавателем в Принстоне; а в следующем году опубликовал
интересную книгу "Современная Греция, рассказ о месте жительства и
Поездки'.В 1859 году он был назначен на кафедру греческого языка и
Литературы в университете города Нью-Йорка.

В дополнение к ранее названным работам, он является автором
биографии своего отца, Роберта Бэрда, доктора медицинских наук


БИТВА ПРИ ИВРИ

Из книги "Гугеноты и Генрих Наваррский": сыновья Чарльза Скрибнера.

Начался бой с яростной канонады от короля артиллерии, так
подскажите, что девять раундов выстрел был уволен до того, как противник был
готов ответить, так хорошо руководил, что великий хаос был сделан в
линии противника. Затем легкая кавалерия М. де Росна, крайняя
справа от легионеров, бросилась на маршала д'Омона, но была
доблестно встречена. Их примеру последовали немецкие Рейтерса,
которые бросались на защитников короля артиллерии и по
свет лошадь ОМОН, который прибыл им на помощь; затем, после их
обычным способом, развернулся, ожидая, чтобы легко пройти через
пробелы между дружественными корпуса Майенн и Эгмонт, и для перезагрузки
огнестрельное оружие на их отдыхе в тылу, на пути подготовки к
второй заряд.

Однако из-за ошибки Таванна они встретили сомкнутую линию
конницы там, где они искали открытое поле; и валлонская кавалерия оказалась
вынужденной выставить свои копья в угрожающее положение, чтобы отразить
предотвратили опасное наступление своих отступающих союзников. Еще одна атака, предпринятая
эскадроном самих валлонских улан, была храбро встречена
Бароном Бироном. Его примеру последовал герцог Монпансье, находившийся дальше
в конце поля. Хотя один предводитель был дважды ранен, а у другого
под ним погибла лошадь, обоим в конечном итоге удалось отразить нападение
врага.

Примерно в это же время, что основной корпус лошади Генри стал
занимается с галантным время конница в их фронте. Майенн приказал
разместить слева от своего эскадрона отряд из четырехсот конных
карабинеров. Они, наступавшие первыми, быстро подъехали к королевскому строю
, прицелились и со смертельным эффектом разрядили свое оружие с расстояния
двадцати пяти шагов. Сразу же после этого появились основные силы из полутора тысяч
сотен улан. Король прикрепил к своему шлему большое
белое перо и украсил голову своего коня
другой, столь же заметный. "Товарищи!" - воскликнул он теперь тем, кто был рядом.
"Товарищи! Бог за нас! Есть его враги и наши! Если
вы потеряете из виду свои знамена, поднимите мой белый флаг; вы найдете
его на пути к победе и почестям ". Гугеноты преклонили колени на свой манер
; и снова Габриэль д'Амур вознес за них молитву
Богу сражений: но ни одному жуаезу и в голову не приходило подозревать, что они были
медитирующий на капитуляцию или бегство. Король, у которого в ушах все еще звенело предсказание храброго гугенота
министра о победе, погрузился в
он был в самой гуще схватки, на две лошади впереди своих товарищей.
В этот момент он забыл, что он король Франции и главнокомандующий,
и то, и другое в одном лице, и сражался, как рядовой. Это было действительно
смелое предприятие. Правда, враг, частично из-за замешательства, вызванного
рейтарами, частично из-за быстроты движений короля,
в некоторой степени потерял преимущество, которое они должны были получить от своего
копья, и были вынуждены полагаться в основном на свои мечи, в отличие от
огнестрельного оружия своих противников. Тем не менее, они превосходили численностью рыцарей
королевская эскадрилья больше, чем два к одному. Неудивительно, что некоторые
последний вздрогнул и повернулся на самом деле, особенно когда
знаменосец короля, получив смертельное ранение в лицо, потерял
контроль своего коня, и поехали кататься куда глаза глядят о поле, еще
схватив знамя в мрачное отчаяние. Но большее число людей подражало
мужеству своего лидера. Белое перо удерживало их на пути к
победе и чести. Однако даже этот маяк, казалось, в какой-то момент подвел
их. Еще один кавалер, который очень демонстративно украсил свой шлем
тем же способом, что и король, был убит в рукопашной схватке
, а некоторые, как из гугенотов, так и из их врагов, за
время предположило, что сам великий защитник протестантизма пал.

Но, несмотря на ожесточенные столкновения, конфликт был недолгим. Солдаты
Майенны дрогнули и в конце концов обратились в бегство. Генрих Наваррский выбрался из этой передряги
к великому облегчению своих встревоженных сторонников, целым и невредимым,
покрытый пылью и чужой кровью. Не раз он подвергался
большой личной опасности. Вернувшись из рукопашной схватки, он остановился с
с горсткой товарищей, под грушевыми деревьями, заранее обозначенными как место сбора
, когда его заметили и атаковали три отряда
валлонской конницы, которая еще не участвовала в бою. Только его собственная доблесть
и своевременное прибытие части его войск спасли неосмотрительного монарха
от смерти или плена.

За разгромом главного корпуса Майенна быстро последовал
распад всей его армии. Швейцарские вспомогательные силы Лиги,
хотя и были вынуждены сдать свои флаги, как давние союзники
короны, согласились на почетные условия капитуляции. Французам,
тот, кто попал в руки короля, был в равной степени клементом. Действительно, он
не жалел усилий, чтобы спасти их жизни. Но с
немецкими ланскенцами было иначе. Их предательство в арке, где они притворились, будто
перейти на королевской стороне только поворачивать на тех кто уверовал
их протесты и приветствует их в свои ряды, была еще свежа в
памяти всех. Они не получили пощады от короля.

Собрав воедино имеющиеся у него силы и укрепившись за счет
вступления на престол старого маршала Бирона, который был вынужден, во многом вопреки своему
Уилл, чтобы оставаться пассивным зрителем, пока другие сражались, Генрих преследовал
остатки армии Лиги за много миль до Манта и
берегов Сены. Если их поражение от значительно уступающих сил было
мало в заслугу ни генералам, ни войскам Лиги,
их стремительное бегство было еще менее пристойным. Хваленый
Фламандские пикинеры отличившихся было сказано, не останавливаясь
пока они нашли убежище за пределами Франции; и Майенн, не
примером мужества, подражания или превосходили их в рвении он
показано, как только он достигнет маленького городка, от которого битва получила свое
название, пройти как можно больше лиг между собой и своими
преследователями. "Таким образом, противник убежал", - говорит англичанин Уильям Лили,
кто был свидетелем битвы; "Майенн в Иври, где
Валлоны и Рейтерса последовал так быстро, что стоял на улице, спешит
дышу, и не в состоянии говорить, он был вынужден обратить свой меч
на забастовку листовки, чтобы сделать место для его собственного полета."

Битва была короткой. Между десятью и одиннадцатью часами
была предпринята первая атака; менее чем через час армия Лиги была
разбита. Это был славный подвиг для короля и его старого
Гугеноты, и не в меньшей степени верные римские католики, которые цеплялись за него.
Никто не казался недовольным, кроме старого маршала Бирона, который, когда встретил
Короля, выходящего из боя в потрепанных доспехах и с затупленным мечом, не мог
не сравнить возможность, которой его величество воспользовался, чтобы
отличился собственным вынужденным бездействием и воскликнул:
"Сир, это неправильно! Сегодня вы сделали то, что должен был сделать Бирон
сделано, и он сделал то, что должен был сделать король ". Но даже Байрон
не мог отрицать, что успех королевского оружия превзошел все
ожидания и заслужил место в ряду чудес истории. В
перевес противника в численности было здорово. Нет
вопрос, что стремительные атаки их конницы на левом фланге
короля были на некоторое время почти успешно. Официальные отчеты
могли бы удобно умалчивать об этом, но правду скрыть было невозможно
то, что в тот момент, когда Генрих бросил в бой часть своего
линия фронта была сильно поколеблена, часть была в полном отступлении, и перспектива
была достаточно темной. Некоторые из его ближайших последователей, действительно, в это время
отвернулись и были готовы бежать, после чего он напомнил им
об их долге словами: "Посмотрите сюда, чтобы, если хотите
не сражайся, по крайней мере, ты можешь увидеть, как я умираю". Но стойкий и решительный
мужество короля, которого поддержали не менее храбрые солдаты, переломило
ход битвы. "Враг обратился в бегство", - говорит набожный Дюплесси
Морней, "напуганный скорее Богом, чем людьми; ибо несомненно, что
одна сторона была потрясена не меньше другой". И с бегством
кавалерии пехота Майенна, составляющая, как было видно,
три четверти всей его армии, сочла день потерянным, без
нанося удар по делу, которое они пришли поддержать. Сколько мужчин
армия Лиги потеряли убитыми и ранеными трудно сказать.
Принц Пармский доложил своему повелителю о потере двухсот
семидесяти фламандских улан вместе с их командиром, графом
Эгмонтским. Историк Де Ту подсчитывает общее количество погибших.
на стороне Лиги, включая бойцов, павших в
битве, и беглецов, утонувших при переправе через реку Эр, у
Иври, в количестве восьмисот человек. Официальный отчет, с другой стороны, соглашается
с маршалом Бироном, утверждая, что только из кавалерии погибло более
полутора тысяч человек, и добавляет, что четыреста были взяты в плен;
в то время как Давила увеличивает общее количество убитых до невероятной суммы -
свыше шести тысяч человек.




СЭР СЭМЮЭЛ УАЙТ БЕЙКЕР

(1821-1893)


Северо-Западный проход, сам Полюс и истоки Нила - как
многие пробирались сквозь лед и снег или обжигались от тропической жары
в попытке проникнуть в эти тайны земли! И
сколько людей оставили свои кости белеть в пустыне или быть скрытыми
под айсбергами в конце поисков!

Из счастливчиков, избежавших многих опасностей, Бейкер был одним из
самых удачливых. Он исследовал Голубой и Белый Нил, обнаружил
по крайней мере, одно из водохранилищ, из которых вытекает великая река
Египта, и выжил, чтобы рассказать об этом и удостоиться должных почестей, будучи
за это королева посвятила его в рыцари, чествовала учеными обществами и отправила
впоследствии хедивом во главе большого отряда с поручением
уничтожить работорговлю. В этом он, похоже, преуспел
на время, но только на время.

[Иллюстрация: СЭР СЭМЮЭЛ БЕЙКЕР]

Бейкер родился в Лондоне 8 июня 1821 года и умер 30 декабря 1893 года.
Вместе со своим братом он основал в 1847 году поселение в горах
на Цейлоне, где провел несколько лет. Его опыт на Дальнем Востоке
описан в книгах "Ружье и гончая на Цейлоне" и "Восемь
Лет странствий по Цейлону". В 1861 году в сопровождении своей молодой жены и
в сопровождении эскорта он отправился вверх по Нилу и три года спустя, 14 марта
1864 года, наконец достиг утесов, возвышающихся над Альберт-Ньянца,
став первым европейцем, узревшим его воды. Как и большинство англичан, он
был увлеченным спортсменом, и его образ жизни давал ему
большое разнообразие необычных впечатлений. Он посетил Кипр в 1879 году, после
заключения конвенции между Англией и Турцией, и
впоследствии он побывал в Сирии, Индии, Японии и Америке. Он вел
объемистые записи о своих различных путешествиях, которые он использовал в
подготовка многочисленных томов: "Альберт Ньянза"; "Нил
Притоки Абиссинии"; "Исмаилия", рассказ об экспедиции
под эгидой хедива; "Кипр, каким я видел его в 1879 году";
вместе с "Дикими зверями и их повадками", "Правдивыми сказками для моих
Внуки, и рассказ под названием 'бросили в море, которое было для
долгие годы многие любимые с ребятами из Англии и Америки. Они
полны жизни и инцидентов. Это одна из самых приятных воспоминаний
из них читатели сохранить рисунок его любимая жена, так что полный
смелости, верности, жизнерадостности и обаяния. У него были редчайшие из
возможностей, волнующие дух приключения и дружеское общение по дому одновременно.


ОХОТА В АБИССИНИИ

Из "Притоков Нила в Абиссинии"

По прибытии в лагерь я решил поджечь всю местность на
следующий день и продвинуться еще дальше вверх по течению Сеттита к
подножию гор и вернуться в этот лагерь примерно через
две недели, к этому времени животные, которых распугал пожар
, должны были вернуться. Соответственно, на следующее утро,
в сопровождении нескольких аггагиров я отправился на южный берег
реки и проехал некоторое расстояние вглубь страны, к земле
, которая была полностью покрыта высокой пожухлой травой. Мы проходили
через заросли колючего кустарника киттар, почти скрытые невероятно высокой
травой, когда, опережая группу, я внезапно наткнулся на
следы носорога; они были настолько явно свежими, что я был уверен
мы были недалеко от самих животных. Как мне хотелось, чтобы огонь
трава, меня сопровождал мой Tokrooris, а мой конь-хранитель, Магомет
№ 2. Это была труднопроходимая местность для людей и еще более неблагоприятная
для лошадей, поскольку большие разрозненные каменные глыбы были скрыты в
высокой траве.

Мы как раз размышляли о положении носорога и
думали о том, как было бы необычайно неприятно, если бы он добрался до нашего
ветра, когда дуновение! дуновение! дуновение! Мы услышали резкое свистящее фырканье, а затем
стремительный бросок сквозь высокую траву и колючки совсем рядом с нами; и в
тот же момент двое из этих решительных зверей бросились на нас в полную силу
атака. Я никогда не видел такой потасовки; _suve qui peut_! Не было никакой
время оглянуться назад более чем на один раз. Я вонзил шпоры в бока Аггара
и, обхватив его за шею, я пригнул голову к его
плечу, хорошо защищенному моей прочной охотничьей шапкой, и я держал
я пришпоривал их так сильно, как только мог, слепо доверяя Провидению
и мой добрый конь, по большим камням, поваленным деревьям, густым колючкам киттара,
и трава высотой в десять футов, а два адских зверя вовсю преследуют меня.
всего в нескольких футах позади меня. Я услышал их отвратительное фырканье совсем рядом.
но то же самое услышал и мой конь, и старый добрый охотник подлетел ко мне.
препятствия, которые я считал невозможными, и он бросился прямо
под изогнутые кусты терновника и согнулся пополам, как заяц. Аггагеры
все были рассеяны; Магомет № 2 был сбит с ног носорогом; все
мужчины растянулись на камнях со своими ружьями, и отряд был
полностью сбит с толку. Миновав колючку киттар, я обернулся, и
увидев, что звери пошли прямо, я повернул голову Аггара
и попытался пуститься в погоню, но это было совершенно невозможно; это было
остается только удивляться, что лошадь спаслась в такой труднодоступной местности .
Верхом. Хотя моя одежда была из самой прочной и грубой арабской ткани.
хлопчатобумажная ткань, которая редко рвалась, а просто теряла нитку, когда зацеплялась за колючку.
Я был почти голый. Моя блузка была разорвана в клочья; когда я была одета,
рукава были только наполовину от плеча до локтя, и по моим обнаженным рукам
текла кровь; к счастью, моя охотничья шапочка была закреплена подбородком
ремень, и, что еще более удачно, я ухватился за шею лошади,
иначе меня, должно быть, вытащили бы из седла крючковатые
шипы. Все мужчины были в порезах и синяках, некоторые упали на землю.
руководителей среди скал, и у других болят ноги при падении в
их попытки к бегству. Магомет. № 2, конюх, был больше
напуган, чем ранен, поскольку его сбили с ног плечом, а
не рогом носорога, поскольку животное его не заметило:
его внимание было поглощено лошадью.

Я решил немедленно поджечь всю местность, и
спустившись с холма к реке, чтобы поймать попутный ветер, я выстроил
своих людей в линию, растянувшуюся примерно на милю вдоль русла реки, и
они поджигали траву в разных местах. С громким ревом пламя взметнулось
высоко подпрыгнул в воздух и помчался вперед с поразительной скоростью;
трава была огнеопасной, как трут, а сильный северный ветер гнал
длинную линию огня, распространяющуюся во всех направлениях по стране.

Теперь мы переправились на другой берег реки, чтобы избежать огня, и
вернулись в лагерь. По дороге я сделал дальний выстрел и тяжело
ранил тетеля, но потерял его в густых колючках; вскоре после этого я выследил
неллута _(А. Strepsiceros_) и упаковал его вместе с винтовкой Флетчера.

Мы рано прибыли в лагерь, и на следующий день перевезли шестнадцать
милями выше по течению и разбили лагерь под тамариндовым деревом на берегу.
река. Ни один европеец никогда не заходил дальше нашего последнего лагеря,
Делладилья, и это место посетили только Иоганн Шмидт и
Флориан. В прошлом году мои аггейеры зарубили несколько племен басе
в этом самом месте для лагеря; соответственно, они попросили меня вести наблюдение
неусыпно ночью, так как очень вероятно, что они нападут
нам в отместку, если только их не напугали винтовки и численность
нашего отряда. Они посоветовали мне не оставаться долго в этом месте, так как оно
для моей жены было бы очень опасно оставаться практически одной в течение дня
днем, когда мы охотились, и что Басе наверняка заметил бы нас
с гор, и, скорее всего, напал бы и утащил ее
когда они были уверены в нашем отъезде. Она не очень волновалась по этому поводу
, но она немедленно позвонила драгоману Магомету, который умел обращаться с оружием
, и спросила его, поддержит ли он ее на случай, если они будут
подвергся нападению в мое отсутствие; верный слуга ответил: "Магомет сражался с
Басе? Нет, миссис; Магомет не сражается; если придут Базы, миссис будет сражаться;
Магомет сбежал; Магомет проделал весь этот путь из Каира не для того, чтобы его убили черные парни.
Магомет сбежит - Иншаллах!" (Пожалуйста, Боже.)

Это откровенное признание в его военной тактике было очень обнадеживающим. Там был
высокий базальтовый холм, чем-то напоминающий пирамиду, в четверти
мили от нас; соответственно, я приказывал нескольким своим людям каждый день
поднявшись на этот наблюдательный пункт, я решил сжечь высокую траву сразу.
чтобы уничтожить все укрытия врага. В тот
вечер я чуть не сжег наш лагерь; я несколько раз приказывал
мужчины убрали сухую траву примерно в тридцати ярдах от нашего места отдыха.
они пренебрегли этим. Мы присоединились несколько
дни перед стороной около десятка важным арабов, которые были
гиппопотамы охотников, поэтому собрал очень сильный, и он бы
работа примерно на полчаса, чтобы были очищены от травы, как я
желал.

Ветер был резким и дул прямо в сторону нашего лагеря, который находился позади
у реки. Соответственно, я взял палку для костра и сказал своим людям, чтобы они
были начеку, так как они не уберут траву. Я подошел к подножию
обрушился на базальтовый холм и поджег траву в нескольких местах. В одно мгновение
ветер погнал пламя и дым в сторону лагеря. Воцарилась неразбериха.;
Арабы сложили верблюжьи седла, зерно и пожитки в кучу
в высокой траве примерно в двадцати ярдах от палатки; времени на то, чтобы
убрать все эти вещи, не было; следовательно, если они не смогут убрать
травой, чтобы остановить пожар до того, как он доберется до места, они будут
наказаны за свою лень потерей своего имущества. Огонь
Распространился быстрее, чем я ожидал, и к тому времени, когда я поспешил к
палатки, я обнаружил, что весь отряд работал лихорадочно, а арабы
рубящий вниз по траве со своими мечами, и снести ее с
их щиты, в то время как мой Tokrooris били его длинными палками
и оторвав ее от своего вянуть и к счастью Тиндер-гнилые корни, в
отчаянно спешить. Пламя разгоралось все сильнее, и мы уже чувствовали жар, поскольку
нас окутал густой дым; я подумал, что будет разумно отнести
порох (около 20 фунтов) к реке вместе с винтовками;
пока моя жена и Магомет перетаскивали различные предметы багажа в
то же безопасное место. Огонь теперь приблизился примерно на шестьдесят ярдов,
и, вытащив железные штыри, я позволил палатке упасть на землю. Огонь
Арабы опустошили линии с высокой дороги идеально чистые, и они были
все-таки оторвав травы, когда они вдруг оказались вынуждены спешить
снова, как пламя приехали.

Почти мгновенно нас окутал дым, но огонь потух
достигнув расчищенной территории. Теперь я прочитал им небольшую лекцию о том, что такое
повиновение приказам; и с того дня их первым действием после остановки на
ночь было убрать траву, чтобы я не повторил то же самое.
Развлечения. В странах, покрытых сухой травой, должно быть
неизменным правилом расчищать землю вокруг лагеря до наступления ночи;
враждебно настроенные местные жители часто поджигают траву с наветренной стороны от группы,
или неосторожные слуги могут оставить свои трубки на земле, которые раздуваются
ветер быстро вызовет пожар. В ту ночь гора
имела прекрасный вид, когда языки пламени поднимались по крутым склонам,
и, мерцая, разбегались по глубоким оврагам ярким светом.

Мы стояли снаружи палатки, любуясь открывшейся картиной, которая прекрасно
освещая окрестности, как вдруг видение льва и львицы
на мгновение остановилось перед нами на расстоянии примерно пятнадцати ярдов,
а затем исчезло на почерневшей земле, прежде чем я успел заметить
хватай из палатки винтовку. Без сомнения, огонь потревожил их на горе
, и они сбились с пути в сельской местности, так что
недавно высокая трава превратилась в черный пепел. В этой местности я
счел целесообразным неусыпно наблюдать ночью, и
арабов отчитали для этой цели.

Незадолго до восхода солнца я отправился с ховарти, или охотниками на гиппопотамов
на дневную забаву. В этой части реки водилось множество гиппопотамов
и вскоре мы наткнулись на стадо. Охотники
потерпели неудачу в нескольких попытках загарпунить их, но им удалось
выследить крокодила самым необычным образом. Этот большой зверь был
лежа на песчаной отмели на противоположном краю реки, рядом с
камышам.

"Ховартис", изучив ветер, поднялся примерно на четверть мили
, а затем переплыл реку с гарпуном в руке. Двое мужчин
достигли противоположного берега, под которым они попеременно переходили вброд или плыли.
вниз по течению к тому месту, где лежал крокодил. Таким образом
наступая под прикрытием крутого берега или плавающие в поток в
глубоким местам, и ползут, как крокодилы попадаются отмели, два
охотники наконец дошел до берега или бросается, с другой стороны
чего монстр был нежась спит на песке. Они теперь были о
по пояс, и они держались ближе к кидается с их гарпунами
поднял, готовы отдать момента они должны пройти кровать рвутся и приходят
в виду крокодила. Таким образом, неуклонно продвигаясь, они только что достигли
угла примерно в восьми ярдах от крокодила, когда
существо либо заметило их, либо уловило их запах; в одно мгновение оно
бросился к воде; в тот же миг два гарпуна были пущены в ход
охотники с большой быстротой. Один косо отскочил от
чешуи; другой прочно застрял в жесткой шкуре, и железо, отделенное
от бамбука, держалось крепко, в то время как амбатч плавал по
поверхность воды отмечала путь рептилии внизу.

Охотники выбрали удобное место и переправились через ручей на нашу сторону
очевидно, не обращая внимания на крокодилов больше, чем нам следовало бы обращать внимание на щуку
при купании в Англии. Они не стали бы тратить время на охрану
крокодила в данный момент, поскольку хотели убить гиппопотама; поплавок
обозначил бы местоположение, и они были бы уверены, что найдут его позже. Мы
соответственно продолжили наши поиски гиппопотамов; оказалось, что эти животные
находятся в покое, и, поскольку охотники снова потерпели неудачу в
попытавшись, я метко выстрелил одному из них за ухом и убил его насмерть.
Наконец мы подошли к большому озеру, в котором было несколько песчаных отмелей
покрытых камышом, и множество скалистых островов. Среди этих пород был
стадо гиппопотамы, состоящий из старого быка и несколько коров; молодой
бегемот стоял, как уродливая маленькая статуя, на выступающие скалы,
в то время как другой младенец стоял на спине своей матери, что вяло
плавали на поверхности воды.

Это было замечательное место для охотников. Они попросили меня лечь
а сами прокрались в джунгли, чтобы не видеть реку; я
вскоре заметил, как они крадучись спускались по высохшему руслу примерно в двух шагах от меня.
сто шагов над местом, где бегемоты грелись за
пород. Они вошли в реку, и поплыл вниз по центру трансляция
в направлении рок. Это было в высшей степени волнующе: -- гиппопотамы были совершенно
не подозревали о приближающейся опасности, поскольку, неуклонно и быстро,
охотники плыли вниз по сильному течению; они приблизились к скале, и оба
головы исчезли, намеренно скрывшись из виду; через несколько секунд
они снова появились на краю скалы, на которой стоял молодой бегемот
. Трудно было бы сказать, кто начал первым, изумленные
молодой бегемот в воде, или гарпуны из рук
howartis! Это было делом секунды; охотники ныряли прямо в них
уже метнули свои гарпуны, и, плавая на некоторое расстояние под водой,
они вышли на поверхность, и поспешил к берегу, чтобы разъяренная
бегемот должны следовать за ними. Один гарпун промахнулся; другой попал
в быка стада, в которого он, несомненно, был нацелен. Это было
грандиозное развлечение! Бык был в величайшей ярости и поднялся на поверхность,
фыркая и отдуваясь в бессильной ярости; но когда поплавок амбатча был
чрезвычайно крупный, и это, естественно, сопровождало его движения, он
пытался убежать от своего воображаемого преследователя и постоянно нырял,
только для того, чтобы, вернувшись на поверхность, обнаружить рядом с собой своего настойчивого спутника
. Это продолжалось недолго; ховарти были настроены серьезно, и
они сразу же созвали свою группу, которая вместе с двумя аггаджерами Абу Ду
и Сулейман были совсем рядом; эти люди прибыли с длинными веревками
которые являются частью снаряжения для охоты на бегемотов.

Теперь вся компания остановилась на берегу реки, в то время как двое мужчин плыли
поперек одним концом длинной веревки. Достигнув противоположного берега, я
заметил, что вторая веревка была привязана к середине основной
линии; таким образом, на нашей стороне мы держали концы двух веревок, в то время как на
противоположная сторона у них была только одна; соответственно, точка соединения
двух веревок в центре образовывала острый угол. Цель этого
вскоре была практически объяснена. Теперь двое мужчин с нашей стороны держали каждый по
веревке, и один из них прошел примерно на десять ярдов впереди другого.
Теперь люди продвигались по обоим берегам реки, волоча за собой веревку.
поверхность воды, пока они не достигли поплавка-амбача, который плавал
туда-сюда, в соответствии с движениями гиппопотама
внизу. Ловким рывком основной лески поплавок был теперь помещен
между двумя веревками, и он был немедленно закреплен под острым углом
соединив концы этих веревок с нашей стороны.

Люди на противоположном берегу бросили свою удочку, и наши люди вытащили
поплавок для ловли рыбы, который крепко удерживался между веревками. Таким образом,
умело позаботившись о том, чтобы быстро подвергнуть гиппопотама стрессу, мы,
хотя я уже имел некоторый опыт в обращении с крупной рыбой, я никогда не знал
одна тянуть так вожделенно, как амфибия животное, которое мы теперь попеременно
уговорил и издеваются. Он выскочил из воды, заскрежетал своими огромными челюстями,
фыркнул с ужасающей яростью и вспенил реку; затем он
нырнул и по глупости приблизился к нам под водой. Мы быстро
выстроились в линию провисания и сделали круговой поворот на большом камне,
в нескольких футах от реки. Бегемот всплыл на поверхность примерно в
десяти ярдах от охотников и, наполовину выпрыгнув из воды, он
лопнуло у него большие челюсти вместе, стараясь зацепить веревку, но в
в то же мгновение два гарпуны были выведены на его стороне. Пренебрегая
отступлением и обезумев от ярости, разъяренное животное атаковало из
глубин реки, и, обретя опору, оно подняло свое громоздкое тело
поднявшись с поверхности, смело выбрался на песчаную отмель и напал на охотников.
охотники разинули рты. Он плохо знал своего врага; они были не из тех людей, чтобы
бояться пары разинутых пастей, вооруженных смертоносным набором клыков, но наполовину
в него была брошена дюжина копий, некоторые попали ему в рот из
на расстоянии пяти или шести шагов несколько человек одновременно бросили
пригоршни песка в его огромные глаза. Это сбило его с толку больше, чем копья
он хрустел древками в своих мощных челюстях, как соломинками,
но песок побил его, и, тряся огромной головой, он отступил
к реке. Во время его вылазки на берег двое охотников
закрепили веревки от гарпунов, которые были закреплены в его теле
непосредственно перед атакой; теперь он был зафиксирован тремя из этих смертоносных копий.
инструменты, но внезапно одна веревка оборвалась, будучи прокушенной насквозь
клянусь разъяренным зверем, который все еще был под водой. Сразу же после этого
он появился на поверхности и, не колеблясь ни секунды, он
снова яростно бросился из воды прямо на охотников, с
его огромная пасть была открыта до такой степени, что в ней могли поместиться
двое пассажиров внутри. Сулейман обезумел от восторга и, прыгнув
вперед с копьем в руке, он ударил им по голове грозного зверя
, но безрезультатно. В то же время Абу Ду встретился с бегемотом
меч в руке напомнил мне Персея, убивающего морское чудовище, которое
поглотил бы Андромеду, но меч нанес безвредный порез, а
копье, уже затупившееся о камни, отказалось пробивать прочную
спрятаться; еще раз пригоршни песка посыпались ему в лицо, и снова
отбитый этой ослепляющей атакой, он был вынужден вернуться в свою глубокую
нору и промыть глаза. Шесть раз за время боя отважный
бегемот-бык покидал свою водную крепость и решительно атаковал своих преследователей
он сломал челюстями несколько их копий, другие
были брошены копья, и, упав на камни, они затупились,
и не хотел проникать внутрь. Бой продолжался три часа, и
солнце уже клонилось к закату, поэтому охотники умоляли меня отдать ему
"coup de grace", поскольку они вытащили его близко к берегу, и они
боялся, что он разорвет веревку зубами. Я ждал удобного случая
когда он смело поднял голову из воды примерно на три ярда
из винтовки, и пуля маленького Флетчера между глаз
завершила последний акт.


ИСТОКИ НИЛА

Из "Альберта Ньянзы"

Название этой деревни было Паркани. В течение нескольких дней мимо наших гидов
он сказал нам, что мы совсем рядом с озером, и теперь мы были уверены
что доберемся до него завтра. Я заметил высокую гряду
гор на огромном расстоянии к западу и вообразил, что озеро
находится по другую сторону этой цепи; но теперь мне сообщили, что те
горы образовывали западную границу М'вутан-Н'зиге, и что
озеро фактически находилось в нескольких шагах от Паркани. Я не мог в это поверить
возможно, что мы были так близко от объекта наших поисков. Проводник
Тут появился Рабонга и заявил, что если мы отправимся пораньше, то
на следующее утро мы сможем умыться в озере к полудню!

Той ночью я почти не спал. В течение многих лет я стремился достичь "истоков
Нила". В моих ночных снах во время этого трудного путешествия я видел
всегда неудачу, но после стольких тяжелых усилий и упорства чаша была
у самых моих губ, и я должен был испить из таинственного источника, прежде чем
должно зайти другое солнце - в этом великом резервуаре Природы, который всегда
с момента сотворения мира ставил в тупик все открытия.

Я надеялся, молился и боролся, преодолевая всевозможные трудности,
в болезни, голоде и усталости, чтобы добраться до этого скрытого источника; и
когда это казалось невозможным, мы оба решили умереть на дороге
, чем вернуться побежденными. Возможно ли, что это было так близко,
и что завтра мы могли бы сказать: "работа выполнена"?

14 марта. Солнце еще не встало, когда я, пришпорив моего вола после
гид, который, побывав обещал двойную горсть бусин на
прибытие на озеро, поймал энтузиазм момент. День
выдался удивительно ясный, и, пересекши глубокую долину между
холмы, мы с трудом взбирались по противоположному склону. Я поспешил на вершину.
Слава нашей добычи внезапно обрушилась на меня! Там, как море из
ртути, лежало далеко внизу огромное водное пространство - безграничный
морской горизонт на юге и юго-западе, сверкающий в лучах полуденного солнца;
а на западе, на расстоянии пятидесяти или шестидесяти миль, поднимались голубые горы.
из недр озера на высоту около 7000 футов над
его уровнем.

Невозможно описать триумф того момента; - вот была награда
за весь наш труд - за годы упорства, с которыми мы
трудился в Африке. Англия завоевала истоки Нила! Длинный
прежде чем я дошел до этого места, я договорился, чтобы дать троекратное ура всем
наши мужчины в английском стиле в честь открытия, но теперь, когда я
взглянул на великого внутреннего моря лежа, расположенный в самом сердце
Африке и думал о том, как человечество тщетно искала эти источники
на протяжении многих веков, и подумал, что я был смиренным
прибор разрешается разгадать эту часть великой тайны, когда
так много больше, чем я потерпел неудачу, я чувствовал себя слишком серьезно, чтобы излить свою
чувства напрасно приветствовали победу, и я искренне поблагодарил Бога за то, что он
направил и поддержал нас через все опасности к благому концу. Я
находился примерно в 1500 футах над озером и смотрел вниз с крутого
гранитного утеса на эти желанные воды - на этот обширный резервуар, который
питал Египет и приносил плодородие там, где все было диким - на
этот великий источник, так долго скрытый от человечества; этот источник щедрости и
благословений для миллионов людей; и как один из величайших
объектов в природе, я решил почтить его великим именем. В качестве
нетленный памятник тому, кого любила и оплакивала наша милостивая королева и
порицаемый каждым англичанином, я назвал это великое озеро "Альберт
Ньянза". Озера Виктория и Альберт - два истока
Нила.




АРТУР ДЖЕЙМС БАЛЬФУР

(1848-)


Хотя известность Артура Джеймса Бальфура в современной Англии
в основном связана с жизнью государственного деятеля, он занимает высокое место как критик
философии, особенно в ее отношении к религии. В начале
его интересы были полностью студенческими. Он был
родился в 1848 г. членом семьи Сесил, и племянник премьер
Министр, Лорд Солсбери. Его вкусы были на пенсии мыслитель. Он
интересовался литературой, музыкой и философией, но очень мало интересовался
миром политики; настолько мало, что никогда не читал газет. Эта
тенденция усиливалась из-за его хрупкого здоровья. Поэтому, когда, будучи
молодым человеком около тридцати, он был назначен секретарем в
Шотландии, люди смеялись. Выбор его дяди оказался мудрым,
однако; и позже, в 1886 году, он дал своему племяннику очень важное
должность ирландского секретаря в то время, когда некоторые из самых способных и наиболее
опытных государственных деятелей потерпели неудачу. мистер Бальфур добился неожиданного успеха
и широкой известности, и с этого времени он быстро превратился в
один из самых искусных государственных деятелей Консервативной партии. По
традиции и темпераменту он крайний тори; и он находится в
оппозиции, как искусный фехтовальщик в дебатах и резкий критик
претенциозные планы, которыми он больше всего восхищался и которых больше всего боялся.
Однако его удерживают от того, чтобы быть узко ограниченным традиционным
точка зрения, продиктованная философскими интересами и тренированностью его ума,
которую он превратил в практическую справедливость. Некоторые из его речей
наиболее оригинальны по внушению, и все они демонстрируют литературное качество высокого
порядка. Его труды по другим темам также обширны, научны и
практичны. Некоторые философы считают "Защиту философского сомнения"
самой талантливой работой деструктивной критики со времен Юма.
'Основы веры охватывает несколько тому же основанию и более
популярные моды. 'Очерки и адресов представляет собой сборник статей по
литература и социология.

[Иллюстрация: АРТУР Дж. БАЛЬФУР]


УДОВОЛЬСТВИЕ ОТ ЧТЕНИЯ

Из его ректорской речи перед Университетом Глазго

Признаюсь, я был сильно озадачен в поисках темы, по которой
Я мог сказать то, на что вы бы терпения слушать, или на
который я мог бы найти его выгодно говорить. Одна тема, однако, есть,
неуместная для места, в котором я нахожусь, и, надеюсь, не нежелательная для
аудитории, к которой я обращаюсь. Самые молодые из вас уже оставили позади тот
период юности, в течение которого кажется немыслимым, чтобы какая-либо книга
позвольте себе развлечение, кроме книги рассказов. Многие из вас только достигают того
периода, когда в конце предписанной вами учебной программы перед вами раскроется вся область
и компас литературы; когда с
подготовленные и дисциплинированные способности, а острота любопытства не притуплена
вы можете на досуге познакомиться с интеллектуальным
наследием веков.

Теперь вопрос о том, как читать и что читать в последнее заполнен
пространства в ежедневных газетах, если он не может, строго говоря, можно сказать,
глубоко занимала общественное сознание. Но вам нужно быть ни
тревога. Я не собираюсь снабжать вас новым списком из ста книг
, которые больше всего стоит прочитать, и не собираюсь посвящать мир в свои тайны
в отношении моих "любимых отрывков из лучших авторов". И снова не делаю этого.
Я обращаюсь к так называемому студенту, к удачливому индивидууму.
для которого литература или наука - это не только удовольствие, но и бизнес
в жизни. Я не имею ни квалификации, которые позволили бы мне
выполнению этой задачи с наименьшими надежды на успех. Моя тема
скромный, хотя и зрители, которым я хочу сказать большое: я
говорить для рядового читателя с обыкновенными способностями и обычные
досуг, для кого чтение является, или должна быть, не бизнес, а
приятно, и моя тема-это удовольствия, - нет, Марк, ты, улучшение,
ни славы, ни прибыли, но _enjoyment_-что может быть получена
такой одной из книг.

Возможно, из-за противоречивых привычек, порожденных моей
неудачной профессией, я не нахожу более простого способа прояснить свою собственную
точку зрения, чем противопоставить ей то, что я считаю
ошибочная точка зрения, которой придерживается кто-то другой; и в данном случае
доктрина, которую я выберу в качестве основы для своей собственной, - это та, которая была
изложена с предельной силой и прямотой этим блестящим и
выдающимся писателем, мистером Фредериком Харрисоном. Как многие из вас
знают, он недавно изложил нам в серии превосходных эссе свое мнение по поводу
принципов, которыми мы должны руководствоваться при выборе книг. Против
той части его трактата, которая посвящена конкретным
рекомендациям определенных авторов, у меня нет ни слова, чтобы сказать. Он
сопротивлялся всем соблазнам эксцентричности, которые так легко одолевают
современный критик. Каждая книга, которую он хвалит заслуживает похвалы, и
давно оценили во всем мире. Не, действительно, считают, что
вердикт мир всегда является обязательной для индивидуальных
совесть. Я полностью признаю, что существует огромное количество
пустой набожности, увядшей ортодоксальности, оторванной от живой веры, в
вечном хоре восхвалений, который возносится от каждого литературного алтаря к
память о бессмертных умерших. Тем не менее, каждый критик обязан
признать, как признает мистер Харрисон, что он должен отнестись к
индивидуальная особенность никакой разницы, он, возможно, с общей
приговор веков; он должен чувствовать, что человечество, вероятно, не будет в
заговор ошибка, так как вид литературного произведения, который выражает в
им наивысшее эстетическое наслаждение, и что в таких случаях как минимум
_securus judicat Орбис terrarum_.

Но вполне возможно утверждать, что любая работа, рекомендованная мистером
Харрисоном, заслуживает повторного прочтения, и в то же время полностью отвергать теорию
изучения, которой предшествуют эти рекомендации. Ибо мистер Харрисон
- безжалостный цензор. Его "Index expurgatorius_" включает, насколько я
вы можете ознакомиться со всем каталогом Британского музея, за
исключением небольшого фрагмента, который легко может вместиться примерно в
тридцать или сорок томов. Подавляющее большинство книг он созерцает с
чувством, по-видимому, не просто безразличия, но активного отвращения.
Он обозревает безграничную и постоянно растущую трату книг с
эмоциями, смешанными с отвращением и тревогой. Он почти испытывает искушение сказать
в своей спешке, что изобретение книгопечатания было злом для
человечества. В привычках к разнообразному чтению, порожденных слишком легким
имея доступ к библиотекам, циркулирующим и прочим, он видит множество душераздирающих
тенденций; и его идеальным читателем был бы джентльмен, который
отвергаетс высокомерным презрением описывает все в истории, что не считается таковым
первоклассным по важности, и все в литературе, что не признается таковым
первоклассным по качеству.

Я далек от того, чтобы отрицать правдоподобность этой теории. Из всего, что было написано
, несомненно, что так называемый студент может освоить
лишь бесконечно малую долю. Из этой части обычный читатель может усвоить
лишь очень малую часть. Какой совет в таком случае может быть лучше, чем
отобрать для изучения несколько дошедших до нас шедевров и
считать несуществующим огромный, но ничем не примечательный остаток? Мы
как путешественники, торопливо проходящие через какой-нибудь древний город; заполненный
памятниками многих поколений и не одной великой цивилизации. Наше
время ограничено. Из того, что можно увидеть, мы можем увидеть в лучшем случае лишь
незначительный фрагмент. Давайте тогда позаботимся о том, чтобы не тратить ни одного из наших
драгоценных моментов на то, что не является самым прекрасным. Так
проповедует мистер Фредерик Харрисон; и когда доктрина, изложенная таким образом, может
показаться не только мудрой, но и очевидной, она дополнительно подтверждается такими утверждениями
что привычка к разнообразному чтению "закрывает разум от того, что есть
духовно поддерживающий", "наполняя его тем, что просто любопытно", или
что такие методы обучения хуже, чем полное отсутствие привычек к обучению
поскольку они "насыщают и ослабляют" разум "избытком того, что
не может питать", я почти чувствую, что, осмеливаясь не соглашаться с этим, я
возможно, они нападают не только на учение о здравом смысле, но и на
идеи высокой морали.

И все же я убежден, что для большинства людей взгляды, изложенные таким образом г-ном
Харрисон неправ; и то, что он описывает, с характерной для него
энергией, как "бессильную ненасытность к отрывочной информации", находится в
реальность - наиболее желанная и не слишком распространенная форма умственного аппетита. Я
совершенно не сочувствую ужасу, который он выражает по поводу "непрерывного
накопления новых книг". У меня никогда не возникало соблазна сожалеть об этом.
Гутенберг родился на свет. Мне плевать на всех, хотя
"катаракта печатных материалов," как Мистер Харрисон называет это, должно вытекать и
все еще пока в каталогах нашей библиотеки должны сделать
сами библиотеки. Я готов, ведь, чтобы выразить сочувствие почти
на сумму апробация для любого, кто хотел бы проверить все записи, которые
был _not_ предназначен для типографии. Я не отдаю дань благодарности
восхищения тем, кто угнетал человечество сомнительным благословением
penny post. Но основа различия очевидна. Мы
всегда обязаны читать наши письма, а иногда и отвечать на них
. Но кто обязывает нас пробираться сквозь груды хлама в
древней библиотеке или снимать больше, чем нам хотелось бы, с пенистой глупости,
изливаемой непрерывными потоками нашими циркулирующими библиотеками? Мертвые
тупицы к нам не пристают; Граб-стрит не требует ответа от
возврат пост. Даже их жизни наследников нужно обижать никого, кто
обладает весьма умеренной степенью социальной требуется мужество, чтобы сделать
признание того, что он не читал прошлый Новый роман или тока
номер модного журнала.

Но это не точка зрения мистера Харрисона. Его позиция какого-то одного
имея свободный доступ к большой библиотеке чревато проблемами, так
чудесно, что, для того, чтобы достойно описать его, он должен искать
параллели в двух самых высоко-кованые эпизодов в фикцию:
Старый моряк, спокойно и жаждет на тропический океан; Баньян
Христианин в условиях кризиса духовного конфликта. Но есть тут
конечно, некоторые ошибки и некоторые преувеличения. Имеет разное значение все
ужасные последствия, которые г-н Харрисон изображает? И это
их? Его заявление о том, что интеллект "пресыщен и ослаблен"
в результате поглощения слишком большого объема информации, выражает сомнения с большим
Вигор аналогия, за которой стоит высокий авторитет, между человеком
ум и желудок человека; но, конечно, это аналогия, которая может быть
нажата слишком далеко. Я часто слышал о человеке, чей превосходный
природные дары были настолько перегружены огромными массами непереваренных и
неперевариваемых знаний, что у них не было никаких шансов на здоровое
развитие. Но хоть я уже не раз слышал об этой особе, я
никогда не встречался с ним, и я верю, что он мифический. Несомненно, это правда,
что многие образованные люди скучны; но нет никаких указаний на то, что
они скучны потому, что они образованны. Истинная тупость редко приобретается.
это естественная грация, проявления которой, как бы они ни были
изменены образованием, остаются по существу теми же. Наполните тупого человека
переполненный знаниями, он не станет менее скучным, как тщетно воображают
энтузиасты образования; но и он не станет
скучнее, как, по-видимому, предполагает мистер Харрисон. Он останется по сути своей
тем, кем он всегда был и всегда должен был быть. Но в то время как его
тупость, будь она предоставлена самой себе, была бы просто бессмысленной, она, возможно, стала
при тщательном культивировании претенциозной и педантичной.

Я хотел бы далее указать вам, что, хотя в
опыте нет оснований предполагать, что острый интерес к тем фактам, которые г-н
Харрисон описывает, как "просто любопытный" оказывает какое-либо ошеломляющее воздействие на
разум или имеет какую-либо тенденцию делать его нечувствительным к высшему
в литературе и искусстве есть положительные свидетельства того, что многие из
те, кто наиболее глубоко ощутил очарование этих высших вещей, были
поглощены тем всеядным стремлением к знаниям, которое вызывает
Особое негодование мистера Харрисона. Доктор Джонсон, например, хотя
глух к некоторым из самых деликатных гармонии стиха, был без
вопрос очень большой критик. Однако, по мнению доктора Джонсона, литературный
история, состоящая по большей части из фактов, которые мистер Харрисон
счел бы незначительными, об авторах, которых он счел бы
пагубными, была самым восхитительным из исследований. Опять же, рассмотреть дело
Лорд Маколей. Лорд Маколей сделал все, что мистер Харрисон говорит, что он
вам не следовало делать. От юности к старости он был постоянно занят
"насыщением и ослаблением" своего интеллекта неограниченным потреблением
всех видов литературы, от шедевров эпохи
От Перикла до последнего хлама из циркулирующей библиотеки. Это не так
о нем говорили, что его интеллект пострадал в результате этого процесса; и хотя
вряд ли можно утверждать, что он был великим критиком, никто не будет
отрицать, что он обладал острейшей восприимчивостью к литературному
совершенство на многих языках и во всех формах. Если англичане и
Шотландцы вас не удовлетворяют, я возьму француза. По общему признанию, самый
опытный критик, которого создала Франция, - это
Сте-Бев. Его способность ценить высшее совершенство в литературе
никто не будет оспаривать; и все же большая часть его обширных
литературная индустрия была вложена в жизни и труды авторов
чьи жизни мистер Харрисон хотел бы, чтобы мы забыли, и чьи труды
почти заставляют его желать, чтобы искусство печати никогда не было открыто
.

Я даже осмеливаюсь высказать предположение (надеюсь, он простит
меня), что жизнь мистера Харрисона может быть приведена в противовес
теории мистера Харрисона. Я полностью отказываюсь верить, без дополнительных доказательств, что
работы, чей энергичный стиль и мысль восхищали всех нас
, являются продуктом его собственной системы. Надеюсь, я не причинил ему вреда.,
но я не могу отделаться от мысли, что если бы мы знали правду, то обнаружили бы
что он следовал практике тех достойных врачей, которые после
назначения своим пациентам самой воздержанной диеты, можно видеть
свободно и, судя по всему, безопасно вкушать самое сочное
и самое вредное из запрещенных блюд.

Следует отметить, что список Мистера Харрисона из книг, которые заслуживают
прочтение, казалось бы, указывают, что, по его мнению, удовольствия для
полученные из литературы, главным образом удовольствий воображения. Поэты,
драматурги и романисты составляют основную часть довольно скудной пищи
, которая специально разрешена его ученикам. Итак, хотя я
уже заявлял, что этот список не относится к числу тех, из которых кто-либо может
вероятно, утверждать, что в нем содержатся книги, которые следует исключить, все же,
даже с точки зрения того, что можно назвать эстетическим наслаждением,
сфера, в которой нам позволено получать удовольствие, кажется мне
чрезмерно ограниченной.

Современная поэзия, например, которой мистер Харрисон посвящает немало времени
есть и должна быть у поколения, которое
производит его, обладая определенными качествами, которыми вряд ли обладал бы кто-либо другой.
Чарльз Лэмб где-то заявил, что каламбур теряет все свои достоинства, как только
сиюминутное качество интеллектуальной и социальной атмосферы
, в которой он родился, меняет свой характер. Что касается этого,
самые скромные усилия словесного искусства, правда в разной мере и
степень всех, даже самых высоких, форм литературы. В какой-то степени
каждое произведение требует интерпретации для поколений, разделенных
различиями в мышлении или образовании по сравнению с эпохой, в которой оно было создано.
первоначально выпущенный. То, что это так с каждой книгой, интерес к которой зависит от
чувств и моды, которые полностью исчезли, никто не будет склонен отрицать.
Я полагаю, никто не будет расположен отрицать. 'Батлера Hudibras, для
экземпляр, который был в земном раю гей и остроумного общества, это для меня
крайней мере, не редко тупая. Несомненно, в некоторых произведениях, которые наделали шуму,
в свое время, кажется, невозможно обнаружить ни малейшей доли очарования.
Но это не относится к "Худибрасу". Его достоинства очевидны. Что
они должны были понравиться поколению, которому надоело правление
"Святые" - это именно то, чего нам следовало ожидать. Но для нас, которых
не тошнит от правления Святых, они привлекательны, но несовершенно. В
попытка искусственно воссоздать настроение тех, кто первый
прочитать стихотворение-это не только усилий, но для большинства людей на все
события, безуспешной попытке. То, что верно для "Худибры", верно также,
хотя и в непостижимо меньшей степени, для тех великих произведений
воображения, которые имеют дело с элементарными фактами человеческого характера и
человеческой страсти. И все же даже на них время, хотя и слегка, накладывает свой отпечаток
рука. Везде, где требуется то, что можно назвать "историческим сочувствием", происходит
некоторое уменьшение удовольствия, которое, должно быть, испытывали те, кто
были современниками поэта. Мы смотрим, так сказать, в то же
великолепный пейзаж, как они, но расстояние делало его необходимым для нас, чтобы
при помощи нашего естественного видения в очках, и некоторые потери света
неизбежно вырабатывается и некоторое неудобство от сложности
действительно регулировка фокусировки. Из всех авторов Гомер, я полагаю, был бы
считается, что он меньше всего страдает от таких недостатков. Но все же, чтобы послушать
для восприятия акцентов Гомера ушами древнего грека мы должны быть способны,
среди прочего, составить представление о богах, которое настолько же далеко
от того, что мы должны называть религиозным чувством, насколько это
от холодной изобретательности тех более поздних поэтов, которые рассматривали божества
греческой мифологии как множество колесиков в сверхъестественном механизме, с помощью
которых им нравилось приводить в действие свои произведения. Если мы должны
принять взгляды мистера Герберта Спенсера относительно прогресса нашего вида,
вероятно, произойдут изменения в настроениях, которые будут еще более серьезными
мешать мировому восторгу в гомеровских поэмах. Когда люди
настолько хорошо "приспособятся к окружающей среде", что храбрость и
ловкость в бою станут столь же бесполезными среди гражданских добродетелей, как
старый шлем среди оружия войны; когда сражение станет
смотрят с отвращением, которое вызывает в нас каннибализм; и
когда общественное мнение будет рассматривать воина почти в том же свете, что
мы рассматриваем палача, - я не вижу, как какой-либо фрагмент этой обширной и
великолепной литературы, интерес к которой зависит от героических поступков
а радость битвы заключается в том, чтобы сохранить ее древнее очарование.

Однако я рад думать, что по поводу этих отдаленных обстоятельств
ни вам, ни мне не нужно забивать себе голову; и если я в скобках
упомяну о них сейчас, то это просто как иллюстрация истины, которой нет
всегда достаточно запоминающийся и в качестве оправдания для тех, кто находит в
подлинных, хотя, возможно, и второсортных произведениях своего времени,
очарование, которое они тщетно ищут среди величественных памятников
прошлого.

Но я оставляю этот ход мыслей, который, возможно, уже захватил меня
слишком далеко, чтобы указать на более фундаментальную ошибку, как мне кажется,
которая возникает из-за отношения к литературе исключительно с этой высокой эстетической
точки зрения. Удовольствия воображения, почерпнутые из лучших литературных образцов
, составляют, без сомнения, самую изысканную часть наслаждения,
которое мы можем извлечь из книг; но, на мой взгляд, они не образуют
самая большая порция, если мы примем во внимание массу, а также качество в наших расчетах
. Существует литература, которая апеллирует к
воображению или прихоти, некоторые отдельные образцы которой мистер Харрисон
позвольте нам ознакомиться; но разве нет также литературы, которая
удовлетворяет любопытство? Неужели это обширное хранилище удовольствий должно быть
поспешно отброшено в сторону, потому что многие факты, которые в нем содержатся,
считаются незначительными, потому что аппетит, которому они служат
, считается нездоровым? Немного подумайте. Здесь мы имеем дело с одним из
сильнейших интеллектуальных импульсов разумных существ. Животные, как
правило, сами проблемы, но мало о чем-либо, если они не хотят
либо, чтобы съесть его или убежать от него. Интерес и изумление
производство общестроительных природы и поступки человека являются продуктами цивилизации, и
возбуждают эмоции, которые не уменьшаются, но увеличиваются с увеличением
знания и выращивания. Кормите их, и они растут; ухаживайте за ними, и
они будут значительно размножаться. Мы действительно много слышим о том, что называется "праздным
любопытством"; но я не хочу клеймить любую форму любопытства как обязательно
праздную. Возьмем, к примеру, одну из самых необычных, но в наш век одну из
самых универсальных форм, в которых она привыкла проявляться
: я имею в виду исчерпывающее изучение содержания
утренние и вечерние газеты. Безусловно, замечательно, что любой человек,
которому нечем поживиться, разрушает свое зрение и сбивает с толку свой
мозг добросовестной попыткой разобраться в скучных и сомнительных деталях
из европейского дневника, ежедневно передаваемого нам "Нашим специальным
Корреспондент". Но следует помнить, что это лишь отчасти
бесполезное проявление той бескорыстной любви к знаниям, которая
побуждает людей проникать в полярные снега, создавать системы
философия, или исследовать тайны самых отдаленных небес. Это имеет в
это зачатки бесконечных и разнообразных наслаждений. Это _можно_ обратить,
и это _шо_ бы превратилось в диковинку, ради которой ничто из того, что было
сделано, или обдумано, или перенесено, или во что верили, не имеет закона, который управляет
мир материи или мир разума может быть совершенно чуждым или
неинтересным.

Поистине, вызывает удивление тот факт, что вместо того, чтобы расширять до
предела использование этой способности доставлять удовольствие, так много людей
заставляют себя работать над тем, чтобы ограничить ее использование всевозможными
произвольными правилами. Некоторые из них, например, говорят нам, что
приобретение знаний - это все очень хорошо, но это должно быть _полезно_
знание; обычно под этим подразумевается, что оно должно позволить человеку преуспеть
в профессии, сдать экзамен, блистать в разговоре или получить
репутация человека, способного к обучению. Но даже если они имеют в виду нечто большее, чем
это, даже если они имеют в виду, что знание, чтобы иметь какую-либо ценность, должно
служить в конечном счете, если не сразу, материальным или духовным
интересам человечества, доктрина должна энергично поддерживаться.
отвергнутый. Я, конечно, сразу признаю, что открытия самые
очевидно, далекие от человеческих забот, они часто доказывали свою
исключительную коммерческую или производственную ценность. Но они не требуют такого
оправдания своего существования, и к ним не стремились с какой-либо
такой целью. Навигация не является конечной причиной астрономии, ни
телеграфия в электродинамике, ни производство красок в химии. И если это правда, то
стремление к знаниям ради самих знаний было
движущим мотивом великих людей, которые первыми вырвали ее секреты у
природа, почему этого не должно быть достаточно и для нас, которым это не дано
открывать, но только для того, чтобы узнать, насколько это возможно, то, что было открыто
другими?

Другой принцип, более правдоподобный, но не менее пагубный, заключается в том, что
поверхностное знание хуже, чем полное отсутствие знаний. Что "немного
знаний - опасная вещь" - это высказывание, которое теперь получило хождение
как пословица, отчеканенная на монетном дворе стихосложения Поупа; о Поупе, который
с самым несовершенным знанием греческого перевел Гомера, с
самым несовершенным знанием елизаветинской драмы отредактировал Шекспира,
и с самым несовершенным знанием философии написал "Эссе о
Мужчина."Но что это за "небольшое знание", которое считается таким
опасным? По отношению к чему это "небольшое"? Если по отношению к тому, что
есть что знать, то всего человеческого знания мало. Если в отношении
того, что на самом деле известно кому-либо, то мы должны осудить как "опасное"
знания, которыми обладал Архимед в механике, или Коперник в
астрономия; за шиллинг букварь и несколько недель занятий позволят любому
студенту превзойти в простой информации некоторых из величайших учителей
прошлого. Без сомнения, то небольшое знание, которое считает себя
великое, возможно, может быть опасным, поскольку это, безусловно, самая нелепая вещь
. Мы все пострадали от этого в высшей степени абсурдного человека, который
на основании одного или двух томов, недостаточно понятых
им самим и давно дискредитированных в глазах всех остальных, является
готовы в кратчайшие сроки предложить вам догматическое решение
любой проблемы, предложенной этим "непонятным миром" или
политической разновидностью того же пагубного рода, чье государственное управление
заключается в готовом приложении к самому сложному вопросу о
национальный интерес к какой-нибудь высокопарной банальности, которая утомляла
на тысяче платформ, и которая даже в свои лучшие дни была
никогда не годилась ни на что лучшее, чем проповедь. Но при нашей неприязни к
индивидууму не давайте нам ошибиться в диагнозе его болезни. Он
страдает не от невежества, а от глупости. Дай ему знания, и ты
не сделаешь его мудрым, а только более претенциозным в своей глупости.

Тогда я говорю, что небольшие знания не только нежелательны, но и...
небольшие знания - это все, на что любой из нас может надеяться по большинству предметов.
достижения; и, что в качестве источника не мирской прибыли, но и личных
удовольствие, может быть, большую ценность для своего обладателя. Но это будет
естественно, будет задан вопрос: "Как нам выбрать из бесконечного числа
вещей, которые могут быть известны, те, которые нам лучше всего стоит знать
?" Мы постоянно твердят относиться к себе с
обучение важно, и не тратить свою энергию на то, что
незначительна. Но каковы признаки, по которым мы распознаем
важное, и как его отличить от незначительного. A
точный и полный ответ на этот вопрос, который будет справедлив для всех
люди не могут быть даны. Я рассматриваю знание, вспомни, поскольку оно
приносит удовольствие; и с этой точки зрения каждая единица
информации, очевидно, важна пропорционально тому, насколько она увеличивает
общая сумма удовольствий, которые мы получаем или ожидаем получить от
знания. Это, конечно, делает невозможным установление точных
правил, которые были бы одинаково надежным руководством для всех типов и состояний
людей; ибо в этом, как и в других вопросах, вкусы должны различаться, и
против реальной разницы во вкусе нет никакой привлекательности.

Однако есть одно предостережение, которое, возможно, вам стоит иметь в виду
: - Не поддавайтесь убеждению применять какое-либо общее суждение по
этому предмету с глупой беспристрастностью ко всем видам знаний.
Есть те, кто говорит вам, что только широкие обобщения и
далеко идущие принципы, которые управляют миром, единственно достойны
вашего внимания. Факт, который не является иллюстрацией закона, в
мнение этих людей, похоже, теряет всю свою ценность. Происшествий,
не укладываются в некое великое обобщение, события, которые просто
живописны, детали, которые просто любопытны, они отвергают как недостойные
интереса мыслящего существа. Теперь даже в науке это учение в
его крайняя форма добра не занимать. Большинство научных людей
берется глубокая заинтересованность в расследовании факты от
определения, которые они не ожидаем каких-либо материальных дополнение к
наши знания о законах, которые управляют Вселенной. В этих делах,
Вряд ли нужно говорить, что я говорю совершенно неавторитетно. Но у меня есть
у меня всегда было впечатление, что расследование, которое стоило
сотни тысяч фунтов стерлингов; которое трижды будоражило
все научное сообщество по всему цивилизованному миру; по которому
было приложено максимум усилий для конструирования приборов
и их применения в исследовательских целях (я имею в виду попытки
определить расстояние до Солнца путем наблюдения за транзитом
Венеры), - даже если бы они были доведены до успешного завершения,
не дали бы человечеству знаний о новых астрономических
принцип. Давно известны законы, управляющие движением Солнечной системы,
пропорции, которые различные элементы в этой системе имеют друг к другу
. Расстояние до самого солнца известно
в пределах погрешности, условно говоря, не очень значительной. Были
измерительный стержень, который мы применяем к небесам, основан на оценке
расстояния солнца от земли, которое было неправильным (скажем) на три процента.,
неспециалисту может показаться, что это не слишком существенно влияет на наше представление
ни о распределении небесных тел, ни об их движении.
И все же эта информация, этот фрагмент небесных сплетен, казалось бы,
был главным астрономическим результатом, ожидаемым от успешного проведения
расследования, в котором заинтересованы целые нации
сами.

Но хотя никто не может, как мне кажется, делают вид, что наука не касается
себя и правильно заботиться, с фактами, которые не для всех
внешний вид иллюстрации права, это, безусловно, верно, что для тех,
кто желает, чтобы извлечь наибольшее удовольствие от науки, знаний,
однако элементарная, ведущих принципов исследования и
более масштабные законы природы - это приобретение, которого следует желать больше всего. Для того, кто
не является специалистом, понимание общих очертаний
вселенной, какой она представляется его научному воображению, - это
то, к достижению чего больше всего стоит стремиться. Но когда мы переходим от науки к
что довольно обтекаемо называется История, те же принципы исследования, делать
нет, я думаю, вообще применить, и в основном по этой причине: что во время
признание законности является главным среди удовольствий
привиты по науке, нашей неизбежной невежество делает его наименее среди
радости делились историей.

Несомненно, верно, что мы окружены советниками, которые говорят нам, что
любое изучение прошлого бесплодно, за исключением того, что оно позволяет нам
определить принципы, которыми управляется эволюция человеческих обществ
. Насколько далеко зашло такое расследование к настоящему времени
было бы невежливо интересоваться плодотворными результатами. Я ни в малейшей степени не верю, что это когда-либо позволит нам
точно проследить курс, которым государствам и нациям
суждено следовать в будущем, или подробно рассказать об их
истории в прошлом. Нас несет вперед.
как путешественники на некоторые неизведанные трансляция. Мы знаем достаточно
общая конфигурация земного шара, чтобы быть уверенным, что мы делаем наш путь
в сторону океана. Мы можем достаточно знать из опыта или теории о
законах, регулирующих течение жидкостей, чтобы предположить, как река будет
вести себя при различных воздействиях, которым она может подвергаться. Большего
, чем это, мы знать не можем. В значительной степени это будет зависеть от причин, которые, по
отношению к любым законам, которые мы даже, вероятно, обнаружим, можно правильно
назвать случайными, обречены ли мы медленно дрейфовать среди
пораженные лихорадкой болота, стремительный спуск по опасным порогам или мягкое скольжение
по живописным местам мирного земледелия.

Но оставляя в стороне амбициозные социологические спекуляции и даже
те более скромные, но до сих пор более успешные исследования
причин, которые в отдельных случаях в основном действовали в
производя великие политические перемены, мы по-прежнему пользуемся двумя способами.
мы можем получать то, что я могу назвать "захватывающим" удовольствием от изучения истории.
история. Сначала есть удовольствие, которое возникает от созерцания
о какой-нибудь великой исторической драме или о какой-нибудь широкой и четко обозначенной фазе
общественного развития. История возвышения, величия и упадка нации
похожа на некий обширный эпос, который содержит в качестве вспомогательных эпизодов
разнообразные истории возвышения, величия и упадка вероучений, партий,
и о государственных деятелях. Воображение волнует медленное разворачивание этой
великой картины человеческой изменчивости, поскольку оно волнуется контрастом
постоянства пребывающих звезд. Непрекращающийся конфликт, странные
отголоски давно забытых противоречий, путаница в целях,
успехи, в которых глубоко заложены семена будущего зла, неудачи, которые
в конечном итоге устраняют неизбежную опасность, героизм, который
борется до последнего за дело, заранее обреченное на поражение, злоба
которая на стороне права, и мудрость, которая ликует при торжестве глупости
судьба, тем временем, среди этой суматохи и замешательства, работает
безмолвно приближаясь к предопределенному концу, - все это вместе образует предмет,
размышление о котором, несомненно, никогда не наскучит.

Но все же есть и другой, совсем другой вид наслаждения.
выведенный из записей прошлого, которое требует несколько
другой метод исследования, с тем, что он может быть в полной мере вкусили. Вместо
созерцания, как это было с расстояния большего аспекты
человеческая драма, мы можем решить, чтобы двигаться в привычном общении на фоне сцен
и актеры особые периоды. К интересу, который мы испытываем к
созерцанию современной политики, мы можем добавить аналогичный интерес, вызванный
не менее подробным и, вероятно, более точным знанием некоторых
сравнительно коротких отрывков из политической истории прошлого. Мы можем
расширьте круг общения, в котором мы движемся, круг может быть сужена и
ограничено вследствие обстоятельств вне нашего контроля, делая интимную
знакомые, возможно, даже близкие друзья, среди общества,
ушли, но, когда мы уже как-то узнал его секрет, мы можем,
если она так радует нас, Возроди.

Именно такого рода историческое чтение обычно клеймят как
легкомысленное и бесполезное; и люди, которые предаются ему, часто вводят себя в заблуждение,
думая, что истинный мотив их расследования
к ушедшим сценам и древним скандалам проявляет философский интерес в
важный исторический эпизод, тогда как на самом деле это не философия
прославляет детали, а детали делают терпимой
философию. Рассмотрим, например, случай Французской революции.
Период от взятия Бастилии до падения Робеспьера
примерно так же, как тот, который очень часто занимает промежуточное положение между двумя наших
всеобщие выборы. На этих сравнительно немногих месяцев, библиотеки
был написан. Инциденты каждую неделю вопросы знакомых
знания. Характер и биография актер в драме
это стало предметом тщательного изучения; и, по общему признанию, нет
более увлекательной страницы в мировой истории. Но интерес этот
не того, что обычно называют философским, он личный.
Поскольку Революция является доминирующим фактом в современной истории, следовательно
люди предполагают, что действия того или иного провинциального юриста, ввергнутого
во временное возвышение и вечный позор каким-то чудаком из
революционная волна или зверства, совершенные той или иной толпой,
наполовину опьяненные кровью, риторикой и алкоголем, имеют трансцендентное значение.
важность. По правде говоря, их интерес велик, но их значимость
невелика. Что нам, изучающим философию
истории, важно знать, так это не характер каждого поворота и водоворота в великом социальном
водопаде, а то, каким образом течения верхнего потока втягивали
уверенно приближались к последнему рывку и медленно собирались с силами
после катастрофы снова, чтобы продолжить на другом уровне свой
обновленный и сравнительно спокойный курс.

Итак, если так много интересов Французской революции зависит от
наши мельчайшие знания о каждом проходящем событии, насколько более необходимы
такие знания, когда мы имеем дело с тихими уголками
истории; когда мы ищем введение, скажем, в
литературное общество Джонсона, или модное общество Уолпола.
Общество, живое или мертвое, не может обладать очарованием без интимности, и никакой
интимности без интереса к пустякам, которые, боюсь, мистер Харрисон назвал бы
"просто любопытными". Если мы хотим чувствовать себя непринужденно в любой компании
если мы хотим находить юмор в ее шутках и заострять внимание на ее
уважаемые, мы должны знать кое-что о верованиях и предрассудках
различных ее членов, об их любви и ненависти, их надеждах и их
страхах, их болезнях, их браках и их флирте. Если эти
вещи недостойны нашего внимания, мы не станем менее квалифицированными, чтобы
служить нашей Королеве и стране, но не будем пытаться извлечь
удовольствие из одного из самых восхитительных разделов литературы.

То, что существует такая вещь, как незначительная информация, я, конечно, не ставлю под сомнение
но настроение, в котором постоянно находится читатель
взвешивание точной важности каждого обстоятельства для вселенной в целом
обстоятельство, которое автор представляет своему вниманию, не является одним из тех, которые
способствуют истинному наслаждению картиной, эффект которой зависит от
множества легких и, казалось бы, незначительных штрихов, которые впечатляют
ум часто не остается в памяти. Лучший метод
уберечься от опасности читать то, что бесполезно, - это читать только
то, что интересно; истину, которая покажется парадоксом всему классу
читателей, достойных объектов нашего сочувствия, которые, возможно, часто
узнаваемы по их привычке просить у какого-нибудь консультанта список книг,
а затем намечать схему изучения, в ходе которой все они должны быть
добросовестно прочитаны. Эти несчастные, по-видимому, читали книгу
главным образом с целью добраться до ее конца. Они достигают
слово _Finis_ с тем же ощущением триумфа как индеец чувствует
кто струны свежий скальп к своему поясу. Они не будут счастливы, если не будут
отмечать каким-то определенным действием каждый шаг на утомительном пути
самосовершенствования. Начать книгу и не закончить ее значило бы
лишать себя этого удовлетворение; это было бы потерять все
наградить их раньше самоотречения по отпадении от добродетели в конце.
Пропускать, согласно их литературному кодексу, является разновидностью мошенничества; это
способ получения кредита за эрудицию под ложным предлогом; план
, с помощью которого преимущества обучения тайно добываются
те, кто не завоевал их честным трудом. Но все это совершенно неверно.
В вопросах литературы произведения не имеют спасительной силы. Тот, кто овладел искусством чтения лишь наполовину
, не добавил к нему еще более утонченных
достижения прыгая и скользя; а первый шаг
вряд ли приняты в направлении создания литературы наслаждения, пока
интерес к этой теме, а не желанием сэкономить (если можно так сказать)
чувства автора, или для выполнения задачи, является превалирующим
мотив читателя.

Я теперь достиг, действительно не конец моей теме, где я
едва началась, но в пределах неумолимо установленные обстоятельства, при
что это лечится. Но я не хочу заключать без удовлетворения
возражений против того, чтобы мой метод борьбы с этим, который, я уверен, были
представляем умы не мало таких, которые были достаточно хороши, чтобы слушать
мне с терпением. Будет сказано, что я игнорировал выше
функции литературы; что я деградировал из достойное
место, обсуждая только определенные пути, по которым может служить
развлечения в праздный час, оставляя полностью вне поля зрения ее
вклад в то, что мистер Харрисон называет нашу "духовную пищу".
Отчасти это связано с тем, что первая из этих тем, а не вторая
была общепризнанной темой моего выступления; но отчасти потому, что я
сознательно придерживающийся мнения, что именно удовольствия, а не выгоды,
духовные или мирские, от литературы больше всего требуют проповеди
на ухо обычному читателю. Я действительно верю, что все подобные
удовольствия способствуют развитию многого лучшего в
человеке - умственного и морального; но очарование разрушается, а объект теряется, если
отдаленные последствия сознательно преследуются, исключая непосредственную цель
. Я полагаю, никто не будет отрицать, что красоты
природа, по крайней мере, так же хорошо подходит для удовлетворения наших высших потребностей, как
таковы красоты литературы. И все же мы не говорим, что собираемся дойти
до вершины такого-то холма, чтобы испить "духовной
пищи". Мы говорим, что собираемся полюбоваться видом. И я убежден
что это естественный и простой способ рассмотрения литературы
так же, как и природы, также является истинным способом. Привычка всегда требовать
какой-то награды за знания помимо самих знаний, будь то награда
какой-то материальный приз или то, что неопределенно называется самосовершенствованием, является
тот, к которому, признаюсь, я испытываю мало симпатии, каким бы взращенным он ни был
по всей схеме нашего современного образования. Не думайте, что я
желаю невозможного. Я бы не стал, если бы мог разрушить систему экзаменов
. Но бывают моменты, признаюсь, когда я чувствую искушение
разнятся молитвы поэта, и спросить, есть ли рай не защищены,
в жалости, к этому многое-воспитание поколения, какой-то мирной пустыне
литература пока еще невостребованные зубрилы или тренера, где он может
можно студенту бродить, даже, пожалуй, плутать по собственному
удовольствие не находя красоту каждый надписью, любой сложности
проектированный, каждый укромный уголок опрошенных, а профессиональный гид, стоя на
каждый уголок, чтобы направлять каждое последующее путешественник по той же проторенной
круглая. Если бы такое пожелание было удовлетворено, я бы далее попросил, чтобы областью
знаний, таким образом "нейтрализованных", была литература нашей собственной
страны. Я полностью допускаю, что систематическое изучение _каких__
литература должна быть основным элементом воспитания молодежи. Но
почему эта литература должна быть нашей собственной? Почему мы должны отмахиваться от расцвета
и свежести произведений, которые больше всего нравятся англичанам и шотландцам?
естественно, обратиться за закусками, а именно за теми, что написаны на их родном языке
? Почему мы должны связывать их с воспоминаниями о часах, проведенных за
утомительным изучением; в попытке вспомнить для целей экзамена то, что
ни один человек не пожелал бы запомнить ни для кого другого; в борьбе за
узнавать что-либо не потому, что ученик желает это знать, а потому, что он
хочет, чтобы кто-то другой знал, что он это знает? Это темная сторона
экзаменационной системы; системы необходимой и, следовательно, превосходной, но
такой, которая делает это благодаря самой эффективности и тщательности
сверло по которой он передает знания, в какой-то степени ухудшить наиболее
нежный удовольствий с помощью которого приобретение знаний должно
участие.

Как здорово, тех удовольствий, может быть, я верю, здесь много кто может
показания. Когда я сравниваю положение читателя в день с
его предшественник шестнадцатого века. Я поражен
неблагодарностью тех, кто хотя бы на мгновение испытывает искушение пожалеть об
изобретении книгопечатания и увеличении количества книг. Нет
состояние духа в котором человек не может управлять соответствующим питания
или медицина ценой того, что он достает том с книжной полки. В
каждой области знаний известно бесконечно больше, а то, что известно
, несравненно доступнее, чем было нашим предкам.
Более легкие формы литературы, хорошие, плохие и безразличные, которые
так сильно способствовали счастью человечества, выросли сверх всяких пределов.
Я не верю, что есть какие-либо причины для этого.
думают, что они оттеснили своих более серьезных и важных собратьев
. Это вполне возможно для мужчины, а не для мнимого студента,
и кто посвящает чтению свободные часы деловой жизни только для того, чтобы
приобрести такие общие знания о законах природы и фактах
истории, что каждый значительный прогресс, достигнутый в любом из отделов, должен быть
он понятен и интересен; и, кроме того, среди его
близких друзей может быть много достойных ушедших из жизни людей, память о которых запечатлена на
страницах мемуаров или биографии. Все это принадлежит нам, если мы попросим. Все это
мы попросим, если только нам выпадет счастливая судьба любить само по себе
красоту и знания, которые можно почерпнуть из книг. И если это
будет счастье, мир может быть добрым или недобрым, может показаться нам
спеша на крыльях просвещения и прогресса с надвигающимися
тысячелетия, или она может давить на нас с чувством нерастворимых
сложность и непоправимых неправильно, но то, что это будет, пока
мы иметь хорошее здоровье и хорошую библиотеку, она вряд ли может быть скучно.




БАЛЛАДА

(Популярная или общественная)

Ф.Б. ГАММЕР


Популярная баллада, как ее понимают для целей этих
подборок, представляет собой повествование в лирической форме, без следов индивидуального
авторство, и сохраняется в основном в устной традиции. На самых ранних этапах своего существования
песня предназначалась для исполнения толпой и получила свое название от
танца, которому она служила единственным музыкальным сопровождением. В этих
первобытных общинах балладу, несомненно, распевал весь народ
на праздниках, в основном религиозного характера. Исследователи все еще встречаются
нечто подобное в диких племенах: и детские игры сохраняют
среди нас некоторые реликвии этой протоплазменной формы стихотворчества, в которой
одинокий поэт или художник был практически неизвестен и спонтанен,
импровизированные куплеты возникли из самого события; в котором принимало участие все
сообщество; и в котором ритм ног - наряду с
жестом, который выражал повествовательные элементы песни - был неотделим
судя по словам и мелодии. Это естественное развитие песни, в котором
припев или припев, танец праздничной толпы и спонтанный
характер слов были жизненно важными условиями, постепенно сошло на нет перед
прогресс культурного стиха и энергия производства в том, что можно
назвать поэзией школ. Очень рано в истории создания баллады,
потребность в большем количестве искусства, должно быть, вызвала или, по крайней мере, подчеркнула
художника, поэта, который распевал новые стихи, в то время как толпа поддерживала
припев или ношу. Кроме того, как интерес был сосредоточен на слова
или история, люди стали чувствовать, что оба танца и мелодия были сепары
если не чужды черты; и таким образом они требовали сочиняли и декламировали
баллада, вред и окончательное разрушение спонтанным песня для
Фестал, танцующая толпа. Тем не менее, даже когда артистизм нашел опору в
стихах-балладах, он долгое время оставался простым средством выражения для народа;
общинный характер баллады был сохранен как в форме, так и в содержании.
Представляющие интерес события были воспеты почти современными и полностью
импровизированными стихами; и получившиеся в результате баллады, перенесенные за пределы
их общины и передаваемые из поколения в поколение, послужили
газета для их собственного времени и как хроника для потомков. Это тот
вид песни, о котором свидетельствует Тацит как о единственной форме истории
древних германцев; и очевидно, что такой запас баллад
должен был послужить значительным сырьем для эпоса. Баллады, в
какая бы первоначальная форма ни была, она пошла на создание английского "Беовульфа",
немецкого "Нибелунгов". Более того, изучение драматической поэзии
возвращает к схожему общинному происхождению. То, что в широком смысле называется
"хором" - первоначально, как следует из названия, танцем, - из которого развились более старые
формы драмы, можно проследить до отождествления с
примитивные формы баллады. Даже чисто лирическая баллада "
шансон_ народа", столь редкая в английском языке, но столь распространенная среди других
рас, очевидно, происходит от того же корня.

Если теперь мы примем за этот корень название общинной поэмы, и если мы
будем иметь в виду доминирующее значение личности, художника, на
передовых этапах поэзии, легко понять, почему для цивилизованных
и сообщества с буквами баллада утратила какую-либо жизненную силу
вообще. В современных условиях создание баллад - дело закрытое
. В наше время поэзия означает нечто, написанное поэтом, а не
что-то, более или менее спонтанно спетое танцующей толпой. Действительно,
бумага и чернила, средства сохранения в случае обычных стихов,
являются для баллад агентами разрушения. Широкоформатной печати три
много веков назад она спасла вот и есть подлинная баллада, производство
массовое вульгарных подделок, которые не только смещен и уничтожен
баллада устной традиции, но и принесла презрением на хорошие и плохие
так. Стихи о народе, к которому принадлежит наш баллада, это вещь
прошлое. Даже грубы и отдаленных населенных пунктах, таких, как Афганистан,
не дайте нам в кустарных условиях. Общественная баллада спасается,
если спасается вообще, хрупкими шансами на письменную копию или устную
традиция; и мы обязаны изучать ее с точки зрения художественной
поэзии, - то есть мы вынуждены воспринимать с помощью глаза и суждения
то, что предназначалось для уха и непосредственного ощущения. Поэзия _для_ народа
однако, "популярная поэзия", выражаясь современным языком, - это совсем
другое дело. Уличные песни, вульгарные стишки или даже импровизации из
концертных залов, безвкусный и сентиментальный материал - все это
отделенный широтой мира от поэзии народа, от фолка
в стихах, будь то отголосок великого эпоса, воспевающего столкновение
империи или задержитесь в сельской балладе, спетой под деревенскими липами
. Ибо эта баллада - часть поэзии, которая исходит от
народа в целом, от однородного народа, большого или малого; в то время как
песня улицы или концертного зала намеренно сочинена для класса,
раздел сообщества. Поэтому было бы лучше использовать какой-нибудь
другой термин, кроме "популярный", когда мы хотим указать на балладу о
традиции, и таким образом избежать любого налета вульгарности и тривиальности. Также не должны
мы впадать в другую крайность. Те высокородные люди, которые фигурируют в
традиционные баллады - Чайлд Уотерс, леди Мэйзри и остальные - не
требуют от нас, чтобы мы сочиняли их в аристократических кругах; для низших
во времена баллад у людей не было отдельной литературы, и
народная баллада принадлежала сообществу в целом. Такая же привычка
мысли, те же стандартные действия, обыкновенные люди благородные и его
подлым фиксатор. Устная передача, испытание баллада, из
курс в никуда можно сохранить в такое сообщество неграмотным. Поскольку все
критики в связи с этой гомогенный характер народных
с кем и от кого родились эти песни, можно с полным правом сказать.
устраняя все сомнения в этой фразе, мы говорим не о популярной
балладе, а об общественной балладе, балладе о сообществе.

Что касается создания баллады, следует повторить предостережение, на которое уже намекали
и которое становится вдвойне важным из-за порочной тенденции в изучении
всех фаз культуры. Существенной ошибкой является объяснение примитивных условий
по точной аналогии с условиями современной дикости и
варварства. Определенные выводы, всегда до некоторой степени осторожные,
действительно, может быть нарисовано; но глупо настаивать на том, что то, что происходит сейчас
среди изгнанных рас, запоздалых отрядов в великом марше культуры,
должно было происходить среди доминирующих и набирающих силу народов, которые
достигли тех же внешних условий жизни. Однородное и
неграмотное состояние создателей баллад не должно быть поставлено в один ряд с
невежеством варварства или объяснено аналогией с песнями среди
современных диких племен. К счастью, у нас есть материал получше. Создание
баллады сообществом можно проиллюстрировать на примере случая, зарегистрированного
Пастор Лингбай в своем бесценном отчете о жизни на Фарерских островах
столетие назад. Островитяне не только использовали с древнейших времен
свои традиционные и повествовательные песни в качестве музыки для танца, но и
сохранили старую моду сочинять баллады. Зимой,
говорит Lyngbye, танцы-это их главный развлечений и дело
всему сообществу. На такой танец, один или несколько человек начинают петь;
затем все присутствующие присоединяются к балладе или, по крайней мере, к припеву.
Танцуя, они жестами и выражением лица показывают, что они
внимательно следите за ходом истории, которую они поют.
Более того, баллада часто является спонтанным продуктом события.
повод. Рыбака, у которого недавно произошла какая-то неприятность с лодкой,
крепкие товарищи выталкивают в середину толпы, в то время как
танцоры поют куплеты о нем и его недостатке мастерства, - куплеты импровизированные
тут же, с захватывающим и громким припевом. Если эти стихи
завоевывают расположение, говорит Лингбай, их повторяют из года в год, с
небольшими дополнениями или исправлениями, и они становятся постоянной балладой. Подшипник
принимая во внимание необычайную готовность к импровизации, проявленную даже в наши дни
крестьянами во всех частях Европы, мы, таким образом, получаем некоторое определенное
представление о спонтанных и общественных элементах, которые привели к
создание наилучшего типа примитивного стиха; ибо эти жители Фарерских островов
не были дикарями, а просто гомеогенным и изолированным народом, который
все еще придерживался старых способов совместного пения.

Критики баллады, более того, соглашаются, что в ней мало или вообще нет
субъективных черт, - простой вывод из только что
описанных условий. За словами баллады не скрывается индивидуальность.
баллада, и, прежде всего, никаких свидетельств этой индивидуальности в форме
чувства. Чувство и индивидуальность - сама суть современной
поэзии и прямой результат индивидуализма в стихах. Если у вас есть поэт,
чувство - и оно может быть достаточно благородным и драгоценным - обязательно последует за ним.
Но баллада, эпос в малом, заставляет обратить внимание на объект,
сцену, историю и отвлечься от создателя.

 "Король восседает в городе Дамферлинг".

начинается одна из самых благородных из всех баллад; в то время как один из величайших
современные стихи открывается что-то личное и жалкий, ключевые для всех
это следует за этим.:--

 "Мое сердце болит, и сонное оцепенение причиняет боль.
 Мое чувство..."

Даже когда великий поэт сочиняет балладу, он либо вкладывает в нее чувства
, либо удерживает ее от сантиментов с помощью _tour de force _ . Достойный восхищения
и благородный, каким бы ни было завершение художественной баллады, такой как
"Месть" Теннисона, оно в корне отличается от завершения
такой общественной баллады, как "Сэр Патрик Спенс". То тонкое качество
баллады, которое лежит в основе сюжета и которое - как в "Child
Maurice", или "Babylon", или "Edward" - вызывает в нас ощущения, сродни
те, кто вызван чувством поэта, совершенно безличны, если
странно эффективное качество, далекое от соответствующих элементов
художественной поэмы. На первый взгляд, можно сказать, что драматическая лирика Браунинга
обладает этим обезличенным качеством. Но сравните финал
"Разбуди", припев и все такое, с финалом "Ребенка Мориса", этого
быстрого и безжалостного штриха чистой трагедии, который вызвал
энтузиазм такого великого критика, как Грей.

Повествование коммунальной баллады полно скачков и пропусков;
стиль прост до безобразия; дикция спонтанна и свободна.
Ассонанс часто занимает место в рифму, и слова часто рифмы
с самим собой. Отсутствие поэтических украшений в стиле столь
бросается в глаза, как отсутствие рефлексии и морализаторства по этому вопросу.
Метафоры редко когда встречаются по большей части
стоя ключевыми словами, общими для всех балладах, там никогда не бывает поэзии
ради поэзии. Повторение - главная черта стиля баллады; и
излюбленная форма этой эффектной фигуры - то, что можно назвать инкрементным
повторение. Вопрос повторяется вместе с ответом; каждое приращение в
ряд взаимосвязанных фактов имеет собственную строфу, идентичную, за исключением
нового факта, другим строфам. "Вавилон" предоставляет хорошие примеры
этой прогрессивной итерации. Более того, баллада отличается от более ранних
Английский эпос в том смысле, что в нем неизменно есть строфы и рифма; из двух
формы строфы, двухстрочная строфа с рефреном, вероятно, старше
, чем строфа из четырех или шести строк.

Это необходимое качество строфы указывает на происхождение баллады
в песне; но более длинные баллады, такие как те, которые составляют "Gest of
"Робин Гуд", эпос Литтла, исполнялся не как текст или в помощь к танцу
, а либо монотонно, либо декламировался наизусть
напрямую. Чаппелл в своей замечательной работе о древнеанглийской музыке ("Music
of the Olden Time", ii. 790) называет третий класс "характерных
airs of England" - "исторические и очень длинные баллады ... неизменно
простой конструкции, обычно жалобные.... Они редко, если вообще
используется для танцев". Большинство уже баллады, однако, были несомненно
один специалист в какой-то речитатив, как это имеет место с
современные баллады Россию и Сербию, где сейчас прохожих, а затем
вступать в хоре. Точно так же баллады были отделены от
танца, изначально являвшегося их жизненным условием; но в припеве, который
присутствует во многих балладах, можно найти элемент, который сохранился
с тех самых первых дней общинной песни.

Из древнейшей общинной поэзии до нас не дошло ни одной настоящей баллады. Намеки
и даже фрагменты, однако, упоминаются в древних записях, главным образом
как материал хроники или легенды. В Библии (Числа xxi. 17),
там, где "Израиль пел эту песню", мы не заходим слишком далеко, рассматривая
фрагмент как часть общественной баллады. "Восстань, о колодец: пой ему!
князья выкопали колодец, знать народа выкопала
его, по указанию законодателя, своими посохами". В песне Деборы
есть что-то общее; и когда Мириам танцует и поет
со своими служанками, вспоминаются многие баллады, созданные танцами
и поющие женские коллективы в средневековой Европе, - например, песня
, созданная в седьмом веке в честь святого Фаро и "исполняемая
женщин, когда они танцевали и хлопали в ладоши". Вопрос о древних
Греческие баллады и их связь с эпосом не подлежат обсуждению
здесь мы также не можем сделать ничего, кроме намека на теорию Нибура
что ранняя часть Ливия основана на старых римских балладах. Популярное
обсуждение этого вопроса можно найти в предисловии Маколея к его собственному
"Песни Древнего Рима". Баллады современной Европы являются пережитком
более старой общинной поэзии, в большей или меньшей степени подверженной влиянию художественных и
индивидуальных условий авторства, но совершенно безличной и с
обращение к нам интерес, который, кажется, исходит от толпы, а не из
одинокий поэт. Внимание было рано вызвали в балладах Испания;
напечатанный сначала в качестве бортов, они были собраны в тома, как
еще в 1550. С другой стороны, балладами во Франции пренебрегали до самого недавнего времени.
образцы французской баллады и
описание ее читателю следует найти в "Шансонах" профессора Крейна.
Populaires de France,' New York, 1891. Это с балладами
Германской расы, однако, что нас сейчас заботит. Дания, Норвегия,
Швеция, Исландия, Фарерские острова; Шотландия и Англия;
Нидерланды и Германия: все эти страны предлагают нам замечательные
образцы баллады. В частности, великолепные коллекции
Грундтвига ("Danmarks Gamle Folkeviser") для Дании и Чайлда ("The
Английские и шотландские популярные баллады") для нашего родного языка, покажите, как
общее происхождение или заимствование связывает отдельные баллады этих
групп. "Почти в каждой норвежской, шведской или исландской балладе" говорится
Грундтвиг" встречается в датской версии скандинавских баллад;
более того, большее их количество можно найти в английской и шотландской версиях".
Чем в немецкой или голландской". Опять же, мы находим определенные национальные
предпочтения в характере дошедших до нас баллад.
Скандинавия сохранила старые героические сказания (Кэмпевизер); Германия вплела их
в свой эпос, о чем свидетельствует "Сказание о Нибелунгах"; но Англия и Шотландия
не имеют ни одного из них в какой-либо форме. Точно так же мифическая баллада, скудно
представленная на английском языке и практически неизвестная в Германии, изобилует в
скандинавских коллекциях. Фарерские острова и Норвегия, как Грундтвиг
рассказывает нам, показывает лучшую запись баллад, сохранившуюся в устной традиции;
в то время как знатные дамы Дании, три или четыре века назад, делали высокие
сервис баллада в литературе, сделав коллекций в рукописи
песни тока тогда в замке, а в коттедже.

Что касается Англии, то список известных баллад приходится начинать с
тринадцатого века. 'Битва при Малдоне, состоит в прошлом
десятилетия X века, хотя лихом достаточно и полно коммуналок
бодрости, имеет структуру stanzaic, следует в метр и стиль правила
из древнеанглийского эпоса, и это всего лишь баллада из вежливости; о
балладах, использованных столетием или двумя позже историками Англии, мы можем сделать
одни догадки; и под ногами критика нет твердой почвы.
пока он не дойдет до баллад о Робин Гуде, которые профессор Чайлд относит
к тринадцатому веку. 'Битва при Оттербурне' (1388) открывает
серия баллады основан на реальных событиях и уходящие в
XVIII века. За исключением цикла о Робин Гуде, - эпопея, созданная
из этого привлекательного материала, лежит перед нами в знаменитом "Жесте
Робин Гуд", напечатанный еще в 1489 году, - главные источники "коллекционера"
рукопись Перси, "написанная незадолго до 1650 года", - на основе
которой, не без пропусков и дополнений, епископ основал свою
"Реликвии", впервые опубликованные в 1765 году, - и устные предания
Шотландии, которые профессор Чайлд относит к "последним ста
тридцати годам". Информацию об отдельных балладах, их источниках,
истории, литературных связях и, прежде всего, об их различных текстах следует
искать в благородной работе профессора Ф.Дж. Чайлда. В настоящее время
для целей использования должно быть достаточно одного-двух слов общей информации. Что касается
происхождения, то существует широкий диапазон. Церковь создала свою легенду, как в
"Святом Стефане"; романтика внесла свой вклад в историю "Томаса Раймера"; а
легкий, даже циничный _fabliau_ отвечает за "Мальчика и
Мантия."Баллады, которые встречаются на многих языках, либо могут иметь общее
происхождение, либо могут быть обязаны своим разнообразным версиям, как в случае с
популярные сказки - к любви к заимствованиям; и здесь, конечно, мы получаем
намек на более широкие проблемы. Однако по большей части баллада рассказывает о некоторых
трогательная история, предпочтительно о борьбе и любви. Трагедия - это
доминирующая нота; и английские баллады лучшего типа имеют дело с этими
элементами семейной катастрофы, столь знакомыми по великим драмам
литература, в истории об Оресте, или о Гамлете, или о Сиде. Таковы
"Эдвард", "Лорд Рэндал", "Два брата", "Две сестры",
"Малыш Морис", "Бьюик и Грэм", "Клерк Колвен", "Маленький Масгрейв
и леди Барнард", "Гласгерион" и многие другие. Другая группа
баллад, представленных "Бароном Брэкли" и "Капитаном Кэром", дают
верная картина междоусобиц и непрекращающихся войн в Шотландии и на
границы. Несколько прекрасных баллад - "Призрак милого Уильяма", "Жена из
Ашерз Уэлл" - затрагивают сверхъестественное. Из романтических баллад
"Чайлд Уотерс" демонстрирует нам возвышенность, а "Юный Бейчан" - низость, но
все еще здравый и общинный тип. Зарождающиеся драматические тенденции отмечают
"Эдвард" и "Лорд Рэндал"; в то время как, с другой стороны, лирическая нота
почти выводит "Бонни Джордж Кэмпбелл" за рамки баллады. Наконец,
следует отметить, что в "Орехово-коричневой горничной", которую многие назвали бы
без колебания обратитесь к этому классу поэзии у нас нет баллада на все,
но драматические лирические, вероятно, написан женщиной, и с особым
заявление в фоновом режиме.

[Иллюстрация: Подпись: Ф.Б. Гаммер]


 РОБИН Гуд И ГАЙ Из ГИСБОРНА[8]

 1. Когда Шоуз[9] бин шин[10], а шраддс[11] полный фэйр,
 И ливз оба большие и длинные,
 Весело гулять по фэйр форрест,
 Чтобы услышать пение маленьких птичек.

 2. Лесная птица[12] пела и не умолкала,
 Среди листьев линия [13];
 И это силами двух здоровенных[14] йоменов,
 Клянусь милостивым Богом, это я имею в виду.

 * * * * *

 3. "Я думал, что они [15] избили меня и связали,
 И отвесили мне поклон за это;
 Если я увижу Робина живым на этой земле,
 Я буду поражен [16] ими обоими".

 4. "Свитены [17] быстры, хозяин", - сказал Джон,
 "Как ветер, который сносит холм".;
 Ибо, если этой ночью ничего не изменится,
 Завтра все может быть по-прежнему ".

 5. "Веселитесь, боун, вы [18], мои веселые ребята, все,
 Потому что Джон пойдет со мной;
 Потому что я пойду повидаться с йоменами
 В гринвуде, где они пчелиные.

 6. Они бросили вызов своему гауну из грина.,
 Они перестали стрелять,
 Пока не добрались до веселого гринвуда.,
 Где у них была самая веселая пчела.;
 Там были обнаружены останки мертвого йомена,
 Его тело прислонилось к дереву.

 7. Меч и кинжал, которые он носил на боку.,
 Был проклятием для многих людей [19],
 И он был одет в своего капулла-хайда[20],
 Топпа, и тейла, и мэйна.

 8. "Стойте спокойно, хозяин", - сказал Малыш Джон,
 "Под этим надежным деревом,
 И я пойду к тому старому йомену,
 Чтобы узнать, что он имеет в виду на самом деле".

 9. "А, Джон, ты не надеешься на меня".,
 И это фишка Фарли[21].;
 Как я мог послать своих людей раньше?,
 А сам остаться сзади?

 10. "Плуту не хитро знать,
 И человек, но слышащий его слова;
 И если бы не лопнул мой лук,
 Джон, я бы проломил тебе голову ".

 11. Но часто слова, которые они произносят, сбивают с толку.,
 Это разлучило Робин и Джона;
 Джон уехал в Барнсдейл,
 Врата [22], он знает каждого.

 12. И когда Хи приехал в Барнсдейл,
 Там у него было великое горе;
 Он нашел двух своих собратьев
 Оба были убиты мечом[23],

 13. И Скарлетт летела пешком,
 Над Стоксом и стоуном,
 За шерифом с семью десятками человек
 Быстро за ним ушли.

 14. "И все же одного я застрелю", - говорит Малыш Джон,
 "Со всей своей мощью и даром";
 Я сделаю из тебя парня, который так быстро летает
 Быть одновременно радостным и довольным ".

 15. Джон натянул хороший лук вейве[24],
 И велел [25] ему стрелять;
 Лук был сделан из нежного дерева,
 И упал к его ноге.

 16. "Горе [26] тебе, злой лес", - сказал Малыш Джон,
 "Что прежде ты рос на дереве!
 Ибо с этого дня ты - мой тюк,
 Моя бутса [27], когда ты шолд пчела!"

 17. На этот раз это был всего лишь слабый шот.,
 Стрела пролетела в Вайне,
 И он встретил одного из людей шерифа;
 Добрый Уильям А. Трент был убит.

 18. Для Уильяма а. Трента было бы лучше
 Рискнуть на виселицу
 Затем для того, чтобы полежать в зеленом лесу,
 Там убит стрелой.

 19. И сказано, что когда встречаются мужчины,
 Шестеро могут убить больше, чем трое:
 И они схватили Тейна, Маленького Джона,
 И крепко привязали его к дереву.

 20. "Тебя поймают дейл и даун", - сказал шериф[28],
 "И повесят тебя на холме".
 "Но ты можешь уйти", - сказал Малыш Джон.
 "Если на то будет воля Христа".

 21. Оставим разговор о Малыше Джоне.,
 Ибо он крепко привязан к дереву.,
 И поговорим о Гае и Робин Гуде
 В зеленом лесу, где они пасутся.

 22. Как встретились эти два йомена,
 Под листьями лайна,
 Посмотреть, какой маршандиз они приготовили
 Даже в то же время.

 23. "Доброго утра, молодец", - сказал сэр Гай;
 "Доброго утра, молодец", - сказал хи;
 "Мне кажется, этот лук у тебя в руке,
 Ты, кажется, хороший лучник".

 24. "Я своенравен на своем пути [29]", - сказал сэр Гай,
 "И о моем утреннем поведении:"
 "Я проведу тебя через лес", - сказал Робин,
 "Хороший парень, я буду твоим проводником".

 25. "Я вижу тебя вне закона", - сказал сэр Гай.
 "Люди называют его Робин Гудом.;
 Я бы предпочел встретиться с ним когда-нибудь
 Тогда сорок фунтов золота".

 26. "Если повезете меня, посмотрим, было ли лучше"
 Прежде чем вы расстанетесь,;
 Давайте найдем какое-нибудь другое развлечение.,
 Добрый малый, я молюсь тебе".

 27. "Давай сделаем еще какого-нибудь мастера".,
 И мы еще погуляем по лесу.;
 Может быть, случайно встретимся с Робином Гудом.
 У какого-то выбитого из колеи Стивена[30]".

 28. Они срезают их с летних кустарников[31]
 Которые росли оба под кустарником,
 И отправь их на три очка вперед в твинне [32],
 Чтобы сбить "уколов" [33] совсем близко.

 29. "Вперед, добрый парень", - сказал сэр Гай.
 "Вперед, прошу тебя".
 "Нет, клянусь верой", - сказал Робин Гуд,
 "Вожаком будешь ты".

 30. Первый хороший стрелок, которым руководил Робин.,
 Ни на дюйм не попал в укол фроу.,
 Гай был достаточно хорошим лучником.,
 Но он не умел стрелять.

 31. Второй стрелок сэр Гай Шотт,
 Он выстрелил в гирлянду [34],
 Но Робин Гуд выстрелил в нее лучше, чем хи.,
 Потому что у него была хорошая колючка.

 32. "Благословение Божье на твоем сердце!" - говорит Гай.
 "Молодец, парень, ты отлично стреляешь.;
 Потому что твой олень так же хорош, как твои руки.,
 Ты был лучше Робин Гуда".

 33. "Скажи мне, как тебя зовут, добрый человек", - сказал Гай.
 "Под листьями лайна".
 "Нет, клянусь моей верой", - ответил добрый Робин,
 "Пока ты не скажешь мне свою".

 34. "Я живу в долине", - ответил Гай,
 "И я совершил много подлостей";
 И тот, кто называет меня моим настоящим именем,
 Называет меня Гаем из доброго Гисборна ".

 35. "Мое жилище в лесу", - говорит Робин.;
 "С твоей помощью я ничего не исправил.;
 Меня зовут Робин Гуд из Барнсдейла.,
 Парень, которого ты так долго искал".

 36. Тот, у кого не было ни друзей, ни родни
 Мог бы увидеть настоящее феерическое зрелище.
 Посмотреть, как дружно шли эти йомены,
 С клинками как коричневыми, так и блестящими.

 37. Увидеть, как эти йомены вместе сражались
 Два крика летнего дня;
 Это были не Гай и не Робин Гуд
 То, что заставило их улететь.

 38. Робин был ричелесом [35] на руте,
 И споткнулся об этот удар.,
 А Гай был быстр и ловок со всеми.,
 И ударил его с левого фланга.

 39. "Ах, милая леди!" - сказал Робин Гуд,
 "Ты и мать, и мэй[36]!
 Я думаю, что это никогда не было уделом человека.
 Краситься до наступления своего дня".

 40. Робин подумал о Богоматери дир,
 И вскоре снова вскочил,
 И, таким образом, он нанес неловкий [37] удар;
 Добрый сэр Гай Хи сразил сэра Гая.

 41. Он снес сэру Гаю голову сеном.,
 И прикрепил его к концу своего лука.:
 "Ты был предателем всю свою жизнь,
 И у этого должен быть конец".

 42. Робин вытащил ирландский нож,
 И ударил сэра Гая по лицу,
 Что он никогда не был на [38] a woman born
 Мог сказать, кто такой сэр Гай.

 43. Скажи, щелок там, щелок там, добрый сэр Гай,
 И со мной не ссорься;
 Если у тебя есть мои руки наносили худшие удары.,
 У тебя будет одежда получше.

 44. Робин снял свой зеленый костюм.,
 Сэр Гай, он сделал это, бросив;
 И он надел ту шапочку-хайд,
 В которую был одет с ног до головы.

 45. "Это Боу, эрроу и Литл Хорн.,
 И теперь со мной я буду...;
 А пока я поеду в Барнсдейл,
 Посмотреть, как поживают мои люди ".

 46. Робин поднес ко рту рог Гая,
 Он выпустил в него слабую струю.;
 Это обезглавило шерифа Ноттингема,
 Когда он наклонился под лоу[39].

 47. "Слушайте! слушайте!" - сказал шериф,
 "Я слышал только хорошее";
 Ибо там я слышу хорна Блоу сэра Гая.,
 Ибо он убил Робин Гуда".

 48. "Ибо вон там я слышу рог сэра Гая".,
 Он так хорошо дует в тайде.,
 Вон за теми кроликами этот могучий йомен
 Облачен в свою фуражку "хайд".

 49. "Подойди сюда, добрый сэр Гай",
 Спроси у меня, чего ты хочешь:
 "Мне не нужно твое золото", - говорит Робин Гуд,
 "И я ничего из него не получу".

 50. "Но теперь я убил хозяина", - сказал он.,
 "Позволь мне пойти и ударить валета";
 Это вся награда, о которой я прошу,
 И никакой другой у меня не будет ".

 51. "Ты безумец", - сказал шериф.
 "Ты должен был получить рыцарский гонорар.;
 Видя, что твоя просьба была столь плохой,,
 Хорошо, что она будет исполнена".

 52. Но Малыш Джон услышал речь своего учителя.,
 Он хорошо знал, что это был его Стивен [40];
 "Теперь я потеряюсь", - сказал Малыш Джон,
 "С могуществом Христа на небесах".

 53. Но Робин Хи подтолкнула его к Малышу Джону,
 Хи думал, что он потеряет веру в себя.;
 Шериф и вся его компания.
 Быстро за ним поехали.

 54. "Стоять смирно! стоять смирно!" - сказал Робин.;
 "Зачем рисовать тебя моей сестрой нири?
 В нашей стране это никогда не было принято.
 Чужой поступок должен слышать другой".

 55. Но Робин вытащил нож Айриша
 И связал Джона по рукам и ногам,
 И дал ему в руки лук сэра Гая,
 И сказал, чтобы это была его бутса.

 56. Но Джон взял в руку лук Гая
 (Стрелы у него были необработанные[41], судя по руту);
 Шериф увидел, как Малыш Джон натянул лук
 И потащил его стрелять.

 57. К своему дому в Ноттингеме
 Он со всех ног бросился прочь,
 И вся его компания тоже.,
 Не за что.

 58. Но он холодно ни СОС быстрый Гэ,
 Ни от СОС быстрый Ранн,
 Но Лил Джон, со стрелой broade,
 Действительно раскалывал его сердце в twinn.

 [Примечание 8: Эта баллада является хорошим образцом цикла о Робин Гуде
 и примечательна множеством пословиц и
 аллитеративных фраз. Несколько строк были потеряны между
 строфы 2 и 3. Гисборн - "рыночный городок на западе
 Райдинг графства Йорк, на границе Ланкашира".
 Вероятную мелодию баллады см. В книге Чаппелла "Популярная
 Музыка былых времен", ii. 397.]

 [Сноска 9: Леса, рощи.--Этот штрих к описанию в самом начале
 обычен в наших старых балладах, а также в
 средневековой немецкой популярной лирике и, возможно, проистекает из
 старая "летняя песня" и припев языческих времен.]

 [Footnote 10: Beautiful; German, _sch;n_.]

 [Сноска 11: Перелески или отверстия в лесу.]

 [Сноска 12: В некоторых глоссариях дятел, но здесь, конечно,
 певчая птица, - возможно, как предполагает Чаппелл,
 лесной жаворонок.]

 [Сноска 13: _A_, на; _line_, лайм или липа.]

 [Сноска 14: Крепкий, храбрый.]

 [Сноска 15: Робин теперь рассказывает о сне, в котором "они"
 (=два "упыря-йомена", которых зовут Гай и, как предполагает профессор Чайлд
 , шериф Ноттингема) жестоко обращаются с ним; и он
 таким образом, предвидит неприятности "с двух сторон".]

 [Сноска 16: Отомщенный.]

 [Сноска 17: Мечты.]

 [Сноска 18: Тавтологическая фраза: "подготовить и сделать
 готово".]

 [Сноска 19: Убийство, разрушение.]

 [Сноска 20: Лошадиная шкура.]

 [Сноска 21: Странное.]

 [Сноска 22: Тропинки.]

 [Сноска 23: Зеленая долина между лесами.]

 [Сноска 24: Возможно, тисовый лук.]

 [Сноска 25: Приготовлено.]

 [Сноска 26: "Горе тебе". _Worth_ - старое
 сослагательное наклонение настоящего времени точного английского эквивалента
 современного немецкого _werden_.]

 [Сноска 27: Обратите внимание на эти аллитеративные фразы. _Boote_,
 средство правовой защиты.]

 [Сноска 28: Как отметил Перси, это, "как сказал шериф", было
 вероятно, добавлено каким-то объяснителем. Читатель, однако, должен
 помнить о вольности произносить невнятно или сокращать слоги
 слова, а также противоположную свободу расширения. Таким образом,
 во второй строке строфы 7 должно произноситься _man's_
 _man-;s._]

 [Сноска 29: Я сбился с пути.]

 [Сноска 30: В какое-то неподходящее время, случайно.]

 [Сноска 31: Низкорослые кустарники.]

 [Сноска 32: Порознь.]

 [Сноска 33: "_ Уколы_, похоже, были дальнобойными
 целями, _букс_ - ближними". --Фернивалл.]

 [Сноска 34: _Garlande_, возможно, "кольцо, в которое был вставлен
 укол"; а _pricke-wande_, возможно, шест или
 палка. Термины нелегко понять четко.]

 [Сноска 35: Безрассудный, беспечный.]

 [Сноска 36: Девичий.]

 [Сноска 37: Опасный или, возможно, просто отсталый,
 коварный.]

 [Сноска 38: _on_ часто используется для _of_.]

 [Сноска 39: Бугор.]

 [Сноска 40: Голос.]

 [Сноска 41: Ржавый]


 ОХОТА На ЧЕВИОТА

 [Это более старая и улучшенная версия знаменитой баллады.
 Младшая версия была предметом статей Аддисона в журнале
 the Spectator .]

 1. Перси из Нортумберленда,
 и клятва Богу, может быть, он
 Что он будет охотиться в горах
 Чевиота в течение нескольких дней после,
 В маггере [42] даути Дугласа,
 и все, что когда-либо с ним было.

 2. Толстосумы харты во всем Чевиоте
 он сказал, что убьет и уведет их прочь:
 "Будь моим отцом", - сказал отважный Дуглас Эйджейн,
 "Я позволю [43] этому хонтингу, если позволю".

 3. Затем Перси покинул Банборове.,
 с ним майти мини[44],
 С пятнадцатью хондредами архарами, отважными из крови и костей;
 они были выбраны из шайар три.

 4. Это началось в понедельник утром,
 в Чевиот-Хилли, так что он;
 Ребенок может пожалеть о своем нерождении,
 это был мор питте.

 5. Дривары прошли через лес,
 чтобы спасти оленей;
 Лучники бикарте превзошли согнутых [45]
 их наконечники стрел очищены.

 6. Затем пошел вильд тороу, лес,
 на каждом срезе сида;
 Грейхонда тороу, гревис глент[46],
 для того, чтобы убить их оленей.

 7. Это началось в Чевиоте, где умерли хилы,
 обычно в понедельник;
 Как бы то ни было, приближался полдень,
 там лежал хондред толстый дед харт.

 8. Они взорвали смерть [47] над согнутым,
 они похожи на сдвиг сидиса;
 Затем Перси отправился в куирри,
 чтобы увидеть бриттлинджа[48] оленя.

 9. Он сказал: "Это были обещания Дугласов
 в этот день я должен был услышать;
 Но я жду, что он скажет правду";
 большая часть Перси клянутся.

 10. Последний оруженосец Нортумберленда
 локида у него под рукой, полный сил.;
 Он воевал с доблестным Дугласом Комминджем,
 с ним был майт мини.

 11. Оба со спиром, байлле и Бранде,
 это было потрясающее зрелище для меня.;
 Мужчины-хардьяры, ни харт, ни Ханде,
 не были в Кристианте.

 12. Они были двадцатью сотнями хороших копейщиков,
 ни разу не потерпев неудачи;
 Их несло по воде два раза в неделю,
 пятыми лучниками из Тивидейла.

 13. "Оставь бритлинга оленя", - сказал он,
 "и на свои луки смотрите вы, как следует, хеде";
 Ибо никогда еще вы не были рождены вашими матерями
 никогда еще вы не были так прекрасны".

 14. Отважный Дуглас на коне,
 он ехал со всеми своими людьми впереди;
 Его доспехи блестели, как у дайда на коне[49];
 болдар барн так и не родился.

 15. "Скажите мне, чьи вы люди", - говорит он,
 "или чьи это вы люди:
 Который разрешил тебе охотиться в этом Чевиот-Чейз,
 на виду у тебя и у меня ".

 16. Первый человек, который когда-либо давал ему ответ, возможно,
 это был добрый лорд Перси:
 "Мы не скажем, чьи мы люди", - говорит он,
 "ни чьи мы люди;
 Но мы будем охотиться здесь, в этом заливе,
 несмотря на Тайна и."

 17. "Фатти хартес во всем Чевиоте"
 у нас есть килд и кастинг, чтобы унести их прочь:
 "Будь моей верной", - сказал отважный Дуглас Эйджейн,
 "поэтому сегодня умрет наш тон".

 18. Тогда сказал даут Дуглас
 лорду Перси:
 "Для килла все эти позолоченные люди,
 увы, они носят великую одежду!"

 19. "Но, Перси, хоть ты и лорд ланде,,
 Я йерле каллид в моем окружении;
 Пусть все наши люди встанут на сторону,
 и сразятся за них и за меня."

 20. "Пусть теперь Христос проклянет свою корону", - сказал лорд Перси,
 "всякий, кто скажет "нет";
 Будь моим другом, Даути Дуглас, - говорит он.
 "этого дня никогда не будет".

 21. "Нетар в Инглонде, Скоттлонде, ни Франция,
 и ни для кого из рожденных женщиной мужчин,
 Но, и удача дарует мне шанс,
 Я действительно встречался с ним, один на один.

 22. Затем беспайке был оруженосцем Нортумберленда,
 Его звали Ричард Витарингтон:
 "Это никогда не будет рассказано в Соте-Инглонде", - говорит он.
 "Кингу Керри Четвертому от стыда".

 23. "Я жду тебя от великих лордов тва",
 Я бедный сквьяр из Ланде:
 Я никогда не увижу, как мой капитан сражается на поле боя,
 и буду стоять сам по себе и смотреть,
 Но почему я могу так поступить со своим другом?,
 Я не буду любить Фэйли ни Харт, ни Ханде ".

 24. В тот день, в тот день, в тот ужасный день!
 первый приступ здесь, который я обнаружил[50];
 И вы больше не услышите ни хунтинга, ни Шевиота
 но за всем этим стоит мор.

 25. У людей Инглиша были свои луки в боу,
 их харты были хороши, когда;
 Первой из стрел, которые они отбросили,
 Они сразили семерых копейщиков скора.

 26. И все же йерле Дуглас стоит на коленях,
 капитан гуд йеноу,
 И это было достойно доверия,
 ибо он творил и горе, и беду.

 27. Дугласы принимали его у себя в гостях,
 как главный вождь Прайда;
 С надежными копьями из моего лучшего оружия,
 они стреляют в каждого сайда:

 28. Благодаря нашей стрельбе из лука Инглише
 многие получили полный удар.;
 Многих отважных они охраняют, чтобы умереть,
 что не дает им покоя.

 29. Люди Инглише оставили свои луки в покое,
 и выпустили бранды, которые были ярче;
 Это был тяжелый syght на ЮВ
 swordes bryght на basnites lyght.

 30. Тороу райч самец и миниепл[51],
 многих стернов они гладили прямо вниз;
 Многих фрейков [52], которые были полностью свободны.,
 там, под ногами дид Лайта.

 31. Наконец Дугласы и Перси встретились,
 спасибо капитанам майта и мэйна;
 Свапте вместе, пока они оба не нанесли удар,
 мечами, которые были из прекрасного милана.

 32. Эти достойные веснушки для боя,
 тогда они были полными друзьями.,
 Вылейте кровь из их баснетесов,
 как всегда, из хейла или рейна.

 33. "Сдавайся, Перси", - сказал Дуглас,
 "и я верю, что оставлю тебя на бринге"
 Там, где у тебя может быть "йерлс вагис"
 о Джейми, нашем шотландском короле".

 34. "Ты получишь свой выкуп, фре",
 Я высоко [53] держу вот эту штуковину;
 Ибо мужественный мужчина еще не достиг этого.
 что я когда-либо побеждал в полевых боях".

 35. "Нет", - сказал лорд Перси,
 - Я говорила тебе это раньше.,
 Что я никогда не стану женой.
 ни одному мужчине, рожденному женщиной.

 36. С этими словами поспешно прилетела стрела,
 прервав мой скорый закат [54];
 Она поразила йерла Дугласа
 в брест-бейне.

 37. Тороу ливар и лунгес боте
 острая стрела - это гейн.,
 Так никогда больше за все свои дни жизни.
 он произнес больше слов, чем:
 Это было: "Привет вам, мои мирные люди, что бы вы ни делали,
 за мои лучшие дни в бен-Гейне".

 38. Перси оперся на свою руку,
 и увидел Дугласа де;
 Он взял мертвеца за руку,
 и сказал: "Горе мне за тебя!"

 39. "Чтобы спасти твою жизнь, я бы веселился с
 моими ландами три года,
 Ибо лучшего человека, ни харта, ни ханде,
 не было во всем северном округе".

 40. Из всех, кто видел шотландского рыцаря,
 звали ли сэра Хью Монгомбри;
 Он видел, как Дуглас насмерть был мертв,
 он потратил копье, надежное дерево.

 41. Он скакал на корсиаре
 с помощью стрельбы из лука.;
 Он никогда не стыдился и никогда не блэйнил[55],
 пока не пришел к доброму лорду Перси.

 42. Он напал на лорда Перси
 динт, который был полон боли.;
 С копьем в myghtt; дерево
 чистые thorow тела он Перси бер[56],

 43. В том непосредственное, что человек может видеть
 большой суконный двор и кобыла;
 Два лучше captayns не были в Cristiant;
 чем этот день заклан был там.

 44. Лучник из Нортумберленда
 видел убитым лорда Перси;
 В руке у него был лук бенде,
 он был сделан из дерева трасти;

 45. Стрела, что полотняный ярд был длинен,
 к твердой стеле краем он;
 Существо, которое было одновременно печальным и возвышенным
 он натравил сэра Хью на Монгомирри.

 46. Существо, которое было одновременно печальным и обиженным,
 которое он, Монгомирри, натравил;
 Свейны-фетары, которые он пронзил стрелой
 они были мокрыми от его оленьей крови.

 47. Никогда не было урода, который одной ногой мог бы убежать,
 но все еще в стойкости[57] dyd stand,
 Он спрашивал друг друга, почему они сражаются,
 со многими злополучными победами.

 48. Это сражение началось в Чевиоте
 за час до none,
 И когда прозвенел вечерний звонок,
 битва не была закончена и наполовину.

 49. Они взяли ... с обеих сторон
 при свете дня;
 У многих не было сил стоять на ногах.,
 в Чевиоте хиллис эйбон.

 50. Из полутора тысяч лучников Инглонда
 ушли только семьдесят три;
 Из двухсот копейщиков Скотлонда,
 но даже из пятидесяти пяти.

 51. Но все они были слейнами Чевиотами внутри.;
 у них не было сил выстоять;
 Чайлд может пожалеть о том, что ты не рожден,
 это был мор питте.

 52. Был слейн с лордом Перси,
 Сэр Джон Эйджерстоунский,
 Сэр Рогар, Хиндхартли,
 Сэр Уилльям, отважный Храбрец.

 53. Сэр Джордж, достойный Лумль.,
 рыцарь с большой известностью,
 Сэр Рафф, рыцарь из райче,
 с дайнтами был разбит наголову.

 54. Для Уэтеррингтона моим сердцем было горе,
 чтобы когда-нибудь он убил шульде;
 Ибо, когда обе его ноги были перебиты,
 все же он встал на колени и сражался на своем колене.

 55. Там был слейн с доблестным Дугласом,
 Сэр Хьюв Монгомбри,
 Сэр Дэви Льюдейл, этот достойный человек, был,
 он был сыном своей сестры.

 56. Сэр Чарльз А. Мурре в том месте,
 что никогда ни ногой не ступал сюда.;
 Сэр Хьюв Максвелл, каким он был лордом,
 он умер вместе с Дугласом Дайдом.

 57. Так что завтра они могут похоронить их.
 у березы и Хаселла такие серые;
 Многие вдовы, заливаясь горькими слезами,
 пришли, чтобы забрать маки [58].

 58. Тивид-Дейл может позаботиться о себе.,
 Нортумберленд может вызвать великий стон.,
 Ибо там были два таких капитана, как слейн,
 на Марше-партии никогда не будет никого.

 59. Слова благодарности Эдденберроу,
 Джейми, шотландскому кингу,
 Этому даути Дугласу, лифф-арендатору Маршей,
 внутри лежал слин Чевиот.

 60. Он сжимал и разжимал руки,
 он сказал: "Увы, и горе мне!
 Такой отар капитан Скотленд внутри",
 он сказал: "Я... веры никогда не должно быть".

 61. Слова благодарности милому Лондону,
 до четвертого Гарри, нашего короля.
 Этот лорд Перси, Лейфф-арендатор Маркиза
 внутри него лежал слейн Чевиот.

 62. "Да смилуется Господь над его душой", - сказал Кинг Гарри.
 "Боже милостивый, да будет на то твоя воля!
 У меня есть четыре капитана в Инглонде", - сказал он.,
 "он был так же хорош, как и всегда":
 Но Перси, и я ручаюсь за свою жизнь,
 твоему ребенку будет хорошо."

 63. Как, возможно, признал наш благородный Киндж,
 он был известным благородным принцем,
 Для свержения лорда Перси
 он участвовал в битве при Хомбил-дауне:

 64. Где Сикс и тридцать скоттишских рыцарей
 в один день были разбиты наголову:
 Глендейл глиттерайд на своих доспехах,
 над Кастилией, товаром и тауном.

 65. Это была гордость Чевиота,
 эта слеза [59] появилась у этой наташи;
 Старики, которые достаточно хорошо знают взрослых,
 называют это битвой при Оттерберне.

 66. В Оттерберне началась эта пена
 в понедельник;
 Там был доблестный Дуглас Слин,
 Перси никогда не уходил.

 67. На Марше никогда не было тайма
 с тех пор, как Дуглас и Перси встретились,
 Но ни мервеля, ни красной блуды нет,
 как дождя на носилках.

 68. Иисус Христос, спаси наши тюки[60],
 и к блаженству нас приведи!
 Так проходила охота на чевиота;
 Пошли нам, Господи, хороший конец!

 [Сноска 42: "Могр", несмотря на.]

 [Сноска 43: Мешать.]

 [Сноска 44: Компания.]

 [Сноска 45: Перестрелка на поле.]

 [Сноска 46: Пробежка по рощам.]

 [Сноска 47: Взрыв при убийстве дичи.]

 [Сноска 48: Четвертование, разделка.]

 [Сноска 49: Пламя.]

 [Сноска 50: возможно, "добить".]

 [Сноска 51: "Перчатка, закрывающая кисть и предплечье".]

 [Сноска 52: Мужчина.]

 [Сноска 53: Обещание.]

 [Сноска 54: Значение неопределенное.]

 [Сноска 55: Остановлено.]

 [Сноска 56: Пронзенный.]

 [Сноска 57: Напряжение битвы.]

 [Сноска 58: Товарищи.]

 [Сноска 59: Что там (?).]

 [Сноска 60: Зло.]


 ДЖОННИ КОК

 1. Джонни Рейз [61] майским утром,
 Попросил воды, чтобы вымыть руки,
 И он позвал своих хороших серых гончих
 Которые лежали, связанные железными полосами, бандажами,
 Которые лежали, связанные железными полосами.

 2. "Вы будете бить [62], вы будете бить моих благородных собак,
 Ты наденешь шубу и заставишь их прыгать [63],
 Потому что я иду на холм Брейдскор
 Сыграть в дун-дир-дун ".

 3. Мать Джони получила известие об этом,
 И у нее есть кровать для ухода за больными [64]:
 "О, Джони, ради моего благословения,
 Я умоляю тебя остаться в хейме;
 За такое красное вино и хорошо пропеченный хлеб,
 Моему Джони захочется нэйн".

 4. "В Пикерэм-Сайде живут семь форстеров",
 В Пикерэме, где они живут,
 И за каплю голубизны твоего сердца
 Они преодолеют броды ада ".

 5. Но Джонни сбросил черный бархат,
 И надел бечевку от Линкольна.,
 И он находится на борту " гуд гринвуд "
 Так быстро, как только мог.

 6. Джони посмотрел на восток, а Джони посмотрел на запад,
 И он посмотрел на солнце,
 И там он заметил спящего серого оленя
 Анит басс о'вун [65].

 7. Джони выстрелил, и коричнево-коричневая лань сделала круг [66],
 И она сделала удивительно широкий круг,
 Пока они не добрались до бледной воды,
 И он лишил ее гордости.

 8. Он вытащил маленький перочинный ножик,
 Он был длиной целых три четверти [67].,
 И он вытащил таен из того коричневого оленя
 Печень, но и[68] язык.

 9. Они ели мясо и пили кровь,
 И кровь была такой сладкой,
 Что заставила Джони и его кровавых псов
 Погрузиться в глубокий сон.

 10. К тому времени пришел старый паломник,
 И пусть он умрет тяжелой смертью!
 Ибо он уехал в сторону Пикерам-Сайд
 Так быстро, как только может[69].

 11. "Какие новости, какие новости?" говорит Семерка Форстеров,
 "Какие новости ты принес мне?"
 "У меня нет новостей", - сказал паломник,
 "Но то, что я видел своими глазами".

 12. "Когда я заходил в Брейдисбанкс".,
 И внизу, среди вунсов,
 Самый красивый юноша, которого я когда-либо видел
 Спал, раскинув ноги ".

 13. "Рубашка, которая была на нем, была на спине
 Голландского производства;
 Камзол, который был поверх этого,
 Был из бечевки Линкольна ".

 14. Вверху - семеро Форстеров,
 Вверху - они оба и а':
 "О, это колодец Джонни о'Кокли",
 И рядом с ним мы будем рисовать".

 15. О первый удар, которым они нанесли ему,
 Они ударили его по колену.,
 Тогда встань и забери сына своей сестры:
 "О, следующий заставит [70] его умереть!"

 16. "О, некоторые считают вас добрыми людьми",
 Но я не считаю вас ничтожествами;
 Потому что ты вполне мог бы разбудить меня,
 И спросить, где я был раньше".

 17. "Самый дикий волк в этом лесу".
 Я бы этого не сделал;
 Она бы намочила ногу в холодной воде,
 И побрызгала мне на лоб,
 И если бы это не разбудило меня,
 Она бы ушла и оставила меня в покое".

 18. "О луки из тиса, если вы правдивы,
 В Лондоне, где тебя купили,
 Пальцы пять, вставай, верь [71],
 Манхуид меня не подведет ".

 19. Он убил семерых Форстеров,
 Он убил их всех, кроме ане,
 И это едва ли было на стороне Пикерама,
 Чтобы донести предзнаменование-слова хейма.

 20. "Неужели в этом лесу никогда нет [птицы]
 Которая скажет то, что я могу сказать;
 Это пойдет Кокли на пользу,
 Скажи моей матери, чтобы она забрала меня отсюда?"

 21. В том лесу была [птица],
 Которая унесла весть.,
 И многие люди[72] были добрыми людьми
 При заборе Джонни.

 [Сноска 61: Поднялся.]

 [Сноска 62: Приготовился.]

 [Сноска 63: Готов.]

 [Сноска 64: заболел от беспокойства.]

 [Сноска 65: Куст вины, дрока.]

 [Сноска 66: Прыгнул.]

 [Сноска 67: Четверть - четвертая часть ярда.]

 [Сноска 68: "Но и" - так же хорошо, как.]

 [Сноска 69: Терпеть, терпеть.]

 [Сноска 70: Создавать, вызывать.]

 [Сноска 71: Быстро.]

 [Сноска 72: Первая.]


 СЭР ПАТРИК СПЕНС

 1. Король сидит в Дамферлинг-туне,
 Пьет вино "блуд-рид".:
 "О, где я найду матроса-проводника,
 Чтобы он плавал на моем корабле?"

 2. Встань и срази наповал пожилого рыцаря,
 Сидевшего по правую руку от короля.:
 "Сэр Патрик Спенс - лучший моряк,,
 Который плавает по морю".

 3. Король написал письмо braid[73],
 И подписал его своей рукой,
 И отправил сэру Патрику Спенсу,
 Шел по песку.

 4. Первая строчка, которую прочел сэр Патрик,
 Он громко рассмеялся;
 Следующая строчка, которую прочел сэр Патрик,
 Слезы ослепили его глаза.

 5. "О, кто совершил этот поступок!,
 Этот дурной поступок, совершенный по отношению ко мне,
 Отправить меня в это время года!,
 Плавать по морю!"

 6. "Поторопитесь, поторопитесь, все мои миррийцы",
 Наш корабль-проводник отплывает утром:
 "О, сэй на сэ, мой дорогой хозяин,
 Ибо я боюсь смертоносной бури".

 7. "Поздно, поздно, да, скрин, я увидел новую луну [74],
 Со старой луной в хир-арме,
 И я боюсь, я боюсь, мой дорогой хозяин,
 Что мы придем в Харм"

 8. О, наши шотландские дворяне были правы, когда
 Мочили свои туфли на пробковом каблуке.;
 Но мы сыграли пьесу, которую разыграли.,
 Они уплыли на лодке в своих шляпах.

 9. О боже, пусть их дамы сядут рядом.,
 С веерами в руках,
 Или когда они увидят сэра Патрика Спенса,
 Он отплывает к берегу.

 10. О Лэнг, лэнг, да встанут дамы,
 С золотыми зернышками[75] в волосах,
 Ожидающие своих дорогих лордов,
 Ибо они увидят там-на-майре.

 11. Наполовину сова, наполовину сова в Абердур,
 Это "fifty fadom deep ",
 И их ложью руководит сэр Патрик Спенс,
 С шотландскими лордами у его ног".

 [Сноска 73: "_Письмо с косой_, открытое или патентованное, в
 противовес закрытым свиткам". - Перси.]

 [Сноска 74: Обратите внимание, что вид новолуния
 _late _ вечером является плохим предзнаменованием.]

 [Сноска 75: Расчесы.]


 ПРЕКРАСНЫЙ ГРАФ Мюррей[76]

 1. Вы, высокогорье, и вы, низменности,
 О, где вы были?
 Они убили графа Мюррея,
 И они положили его на лужайке.

 2. "А теперь привет тебе, Хантли!
 И зачем ты это сделал?
 Я велел тебе привести его к себе,
 Но запретил тебе его убивать".

 3. Он был храбрым воином,
 И он выступал на ринге[77];
 И красивым графом Мюрреем,
 О, он мог бы стать королем!

 4. Он был бравым кавалером,
 И он играл в бакалавриате;
 И красивый граф Мюррей
 Был цветком среди них".

 5. Он был бравым кавалером,
 И он играл в перчатку[78];
 И с милым графом Мюрреем,
 О, он был любовью королевы!

 6. О, Лэнг Уилл, его леди
 Посмотри на замок сверху вниз,
 Когда она увидит графа Мюррея
 Поднимите шум по всему городу!

 [Сноска 76: Джеймс Стюарт, граф Мюррей, был убит
 сторонниками графа Хантли, февраль 1592 года. Вторая
 Строфа произносится, конечно, королем.]

 [Сноска 77: Протыкание копьем подвешенного кольца, когда
 едешь на полной скорости, было любимым видом спорта того времени.]

 [Сноска 78: Вероятно, это отсылка к перчатке, которую носили
 рыцари в знак одолжения леди.]


 МЭРИ ГАМИЛЬТОН

 1. Гейн на кухне,
 И гейн на кухне.,
 Что Мэри Гамильтон родила ребенка
 Самому высокому Стюарту "а".

 2. Она завязала его в фартук
 И бросила в море;
 Говорит: "Тони, плыви, милая крошка,
 Ты никогда не убьешь меня ".

 3. Затем спускается старая королева,
 Большие [79] кисточки завязывают ее волосы.:
 "О Мари, где та прелестная крошка
 Которая, как я слышал, приветствовала [80] сэй сэйр?"

 4. "В моей комнате никогда не было малышки",
 Настолько маленькие рисунки, чтобы быть;
 Это было лишь прикосновение к моей черной стороне,
 Пришло от моего прекрасного тела ".

 5. "О Мария, надень свои черные одежды,
 Или ваши коричневые мантии,
 Чтобы вы могли пойти со мной ночью,
 Посмотреть прекрасный Эдинбург ".

 6. "Я не надену свои черные мантии,
 Как и мои коричневые одежды.;
 Но я надену свои белые одежды.,
 Чтобы блистать в Эдинбурге ".

 7. Когда она открывала Канногейт,,
 Она громко смеялась три раза подряд.;
 Но когда она спускалась по Канногейту,
 Слеза ослепила ее глаза.

 8. Когда она поднималась по лестнице парламента,,
 Каблук ударил ее по шее [81];
 И лэнг или она снова спустились
 Ее приговорили к смерти.

 9. Когда она спустилась через Канногейт,
 Канногейт свободен,
 Многие леди смотрят в окно,
 Оплакивая эту леди.

 10. "Не заставляй меня [82] ждать", - говорит она.,
 "Никогда не делай мин для меня";
 Никогда не ищи милости у бесстрастного лица,
 Ибо этого ты никогда не увидишь".

 11. "Принеси мне бутылку вина", - говорит она.,
 "Лучшее, что у вас есть",
 Чтобы я мог выпить за моих доброжелателей,
 А они пусть выпьют за меня".

 12. "И за веселого парня-моряка".
 Который плывет по небу;
 Но пусть ни мой отец, ни моя мать не сообразят,
 Но я приду снова ".

 13. "И за веселого моряка, который плывет по морю"
 Который плывет по морю;
 Но пусть ни мой отец, ни моя мать не узнают
 О смерти, которую я жду ".

 14. "О, как мало моя мать думала,
 В тот день, когда она взяла меня на руки,
 По каким землям мне предстояло путешествовать,
 Какой смертью я был для ди ".

 15. "О, мой отец мало думал,
 В тот день, когда он задержал [83] меня,
 Через какие земли мне предстояло путешествовать,
 Какой смертью я был для ди".

 16. "Прошлой ночью я омыл ноги королеве,
 И осторожно уложил ее на землю;
 И в благодарность я получил нихт
 Быть повешенным в Эдинбро-тауне!"

 17. "В прошлый раз Мари было четыре.,
 В следующий раз их будет всего три.;
 Были Мари Сетон и Мари Бетон,
 И Мэри Кармайкл, и я".

 [Сноска 79: Золото.]

 [Сноска 80: Плачь.]

 [Сноска 81: Туфля.]

 [Сноска 82: Стон.]

 [Сноска 83: Задержан, вознесен, признан своим законным
 ребенок - всемирно известная и древняя церемония.]


 БОННИ ДЖОРДЖ Кэмпбелл

 1. Высоко над Хайлендс,
 и низко над Тэем,
 Бонни Джордж Кэмпбелл
 прогуляйтесь в один прекрасный день.

 2. Оседланный и взнузданный
 и галантно скачущий он;
 Назвал кэма своим главным конем,
 но сам так и не вернулся.

 3. Вышла кэм его старая мать
 приветствую тебя, саир,
 И вышел Кэм со своей красавицей невестой
 распустив волосы.

 4. Оседланный и взнузданный
 и обул раде он;
 Там[84] хейм взял кэм седло,
 но так и не приехал.

 5. "Мой луг зелен,
 и моя кукуруза неубрана.,
 Мой амбар еще предстоит построить.
 и мой младенец еще не родился".

 6. Оседланный и взнузданный.
 и в сапогах раде он;
 Тум Хейм сел в седло,
 но никогда не сел он.

 [Сноска 84: пустая.]


 БЕССИ БЕЛЛ И МЭРИ ГРЕЙ[85]

 1. О Бесси Белл и Мэри Грей,
 Они воюют с прекрасными девушками!
 Они построили [86] беседку вон на том берн-брей[87],
 И кит [88] предлагает ее с рашами.

 2. Они предлагают это с зелеными высыпаниями,
 Они предлагают это с вереском:
 Но вредитель пришел в берроуз-таун
 И перебил их там.

 3. Они думали укрыться во дворе Метвенской церкви
 Среди своих благородных родственников;
 Но они ездят в Стронах-хо,
 Чтобы предупредить грех [89].

 4. И Бесси Белл, и Мэри Грей,
 Они воюют с прекрасными девушками;
 Они построили беседку вон на том горном склоне,
 И сожгли ее со всех сторон.


 ТРИ ВОРОНА[90]

 1. На дереве сидели три ворона,
 Даун-а-даун, хэй-даун, хэй-даун[91],
 На дереве сидели три ворона с пухом.
 На дереве сидели три ворона.,
 Они были такими черными, какими только могли быть.
 С даун-дерри, дерри, дерри, даун, даун.

 2. Один из них спросил своего приятеля,
 "Куда нам отнести завтрак?"

 3. "Вон там, на зеленом поле, внизу
 Там лежит рыцарь, убитый под своим щитом".

 4. Его псы ложатся у его ног.,
 Они так хорошо умеют ухаживать за своим хозяином [92].

 5. Его хауки летают так охотно,
 Ни одна птица не посмеет приблизиться к нему.

 6. К нам приближается лань под паром,
 Она настолько хороша с детенышами, насколько могла бы.

 7. Она приподнимает его покрытую кровью голову,
 И ощупывает его раны, которые были такими красными.

 8. Она посадила его на своего коня,
 И отнесла к земляному озеру[93].

 9. Она похоронила его до расцвета,
 Она сама умерла еще до начала вечерней песни.

 10. Пошли Бог каждому джентльмену
 Таких хауков, таких гончих и такого лемана[94].

 [Сноска 85: Основан на реальном событии чумы, недалеко от
 Перта, в 1645 году. Смотрите интересный отчет в журнале Professor
 Детские "Баллады", часть VII, стр. 75f.]

 [Сноска 86: Построен.]

 [Сноска 87: Холм, спускающийся к ручью.]

 [Примечание 88: Покрытый соломой.]

 [Примечание 89: Запекаться в лучах солнца.]

 [Сноска 90: Аналог или, возможно, пародия на эту
 балладу под названием "The Twa Corbies" более известна, чем
 изысканный оригинал.]

 [Сноска 91: рефрен, или нагрузки, отличается в другой
 версия баллады.]

 [Сноска 92: Сторож.]

 [Сноска 93: Покров землю, погребения.]

 [Сноска 94: Милая, darling, буквально "дорогой"
 (лифман). Изначально это слово не имело оскорбительного значения.]


 ЛОРД РЭНДАЛ

 1. Где ты был, лорд Рэндал, сын мой?
 О, где ты был, мой красивый юноша?
 "Я была в диком лесу; мама, приготовь мне поскорее постель",
 "Я устала от охоты и хочу прилечь".

 2. "Где будешь ужинать, лорд Рэндал, сын мой?
 Где будешь ужинать, мой красивый молодой человек?"
 "Я ужинал с моей возлюбленной; мама, скорее застилай мне постель,
 Ибо я устал от охоты и предпочел бы прилечь.

 3. "Что у вас на обед, лорд Рэндал, сын мой?
 Что у вас на ужин, мой красивый молодой человек?"
 "Я ем угрей, сваренных в бульоне[95]; мама, приготовь мне поскорее постель",
 "Я устал от охоты и хочу прилечь".

 4. "Что стало с твоими ищейками, лорд Рэндал, сын мой?
 Что стало с твоими ищейками, мой красивый молодой человек?"
 "О, они распухли и умерли; мама, приготовь мне поскорее постель",
 Ибо я устал от охоты и хочу прилечь".

 5. "О, я боюсь, что ты отравлен, лорд Рэндал, сын мой!
 О, я боюсь, что ты отравлен, мой красивый молодой человек!
 "О да! Я отравлен; мама, скорее застели мне постель,
 Ибо у меня болит сердце, и я хочу прилечь".

 [Сноска 95: Бульон.]

 [Сноска 96: Лягушек, жаб, змей и тому подобное часто подавали
 в качестве рыбы и, конечно, предполагалось, что они действуют как
 яд. В одном варианте есть стих, разъясняющий это:--

 "Где она взяла этих угрей, лорд Рэндал, сын мой?
 Где она взяла этих угрей, мой красивый молодой человек?"
 "Под кустом бурого папоротника; мама, приготовь мне поскорее постель,
 Ибо я устал от охоты и предпочел бы прилечь".
 ]


 ЭДВАРД[97]

 1. "Почему твой бренд не драпает с голубым,
 Эдвард, Эдвард,
 Почему твой бренд одевается в синюю одежду,
 И почему такая грустная банда, да?
 "О, я убил своего хауке сае гида,
 Мама, мама,
 О, я убил своего хауке сае гида,
 И у меня не было ни одной горячей хи О."

 2. "Твоим хауки блуидом был невир сае рид,
 эдвард, эдвард,
 Вашим хаукисом блуидом был невир сэй рид,
 Мой дорогой сын, я говорю тебе О.
 "О, я убил своего рейд-роана стейда,
 Мама, мама,
 О, я убил своего рейд-роана стейда,
 Тот первый был сэй фэйр и фри О."

 3. "Твой отец был старым, и ты любишь меня",
 Эдвард, Эдвард,
 Твой отец был старым, и ты сохранил жизнь.,
 С другой стороны, ты помнишь о[98].
 "О, я убил своего отца дейра".,
 Мать, мать,
 О, я убил своего отца дейра!,
 Увы, и это мой отец!"

 4. "И какую епитимью ты понесешь за это,
 Эдвард, Эдвард,
 И какую епитимью ты понесешь за это?
 Мой дорогой сын, теперь скажи мне О."
 "Я оставлю свою веру в той лодке,
 Мама, мама",
 Я оставлю свою веру в той лодке,
 И я отправлюсь за море О."

 5. "И что бы ты делал со своими башнями и своим ха",
 Эдвард, Эдвард,
 И что бы ты делал со своими башнями и своим ха,
 Это было так приятно видеть О?"
 "Я позволю им стоять, пока они не перестанут",
 Мама, мама,
 Я позволю им стоять, пока они не перестанут",
 Потому что здесь невир майр маун, и я пью О."

 6. "И что ты оставишь своим детям и своей жене,
 Эдвард, Эдвард,
 И что ты оставишь своим детям и своей жене,
 Когда вы соберетесь над морем, О?
 "Комната уорлдиса; пусть они умоляют о жизни,
 Мама, мама,
 Комната уорлдиса; пусть они умоляют о жизни,
 Из-за них я никогда больше не увижу О."

 7. "И что ты оставишь своей матери, дорогой?",
 Эдвард, Эдвард,
 И что ты оставишь своей матери, дорогой?
 Мой дорогой сын, теперь скажи мне О.
 "Проклятие ада убьет меня, да пребудет с вами",
 Мама, мама,
 Проклятие ада убьет меня, да пребудет с вами",
 Таковы советы, которые ты дала мне О."

 [Сноска 97: Одна из лучших наших баллад. Ее прислал
 из Шотландии Перси Дэвид Дэлримпл.]

 [Сноска 98: Тебя постигает другое горе.]


 БРАТЬЯ TWA

 1. На севере жили два брата,
 Они вместе ходили в школу.;
 Один другому сказал:
 "Не попробуешь ли ты перед этим поиграть в warsle[99]?"

 2. Они воевали друг с другом, они воевали друг с другом,
 Пока сэр Джон не упал на землю,
 А в сумке сэра Вилли был нож, который,
 Нанес ему смертельную рану.

 3. "О, Бритер, дорогая, возьми меня на спину",
 Отнеси меня к тому месту, где все чисто от ожогов,
 И смой кровь с моей раны,
 И она больше не будет кровоточить".

 4. Он взвалил его себе на спину,
 Отнес его на ту выжженную поляну,
 И смыл кровь с его раны,
 Но да, из-за этого кровоточила вся голова.

 5. "О, Бритер, дорогая, возьми меня к себе на спину,
 Отнеси меня во двор вон той церкви,
 И выкопай могилу пошире и поглубже.
 И положи туда мое тело".

 6. Он переворачивает его на спину.,
 Отнес его во двор вон той церкви,
 И вырыл могилу, глубокую и широкую,,
 И положил туда его тело.

 7. "Но что я скажу моему отцу, дорогой,
 Есть ли у него возможность спросить, Вилли, где Джон?
 - О, скажи, что он уехал в Англию.,
 Купить ему бочонок вина".

 8. "И что я скажу своей дорогой маме?",
 "Джин, если у нее будет возможность спросить, Вилли, где Джон?"
 "О, скажи, что он уехал в Англию",
 Купить ей новое шелковое платье.

 9. "И что я скажу своей сестре, дорогая,
 Джин, она случайно спросила: "Вилли, где Джон?"
 "О, скажи, что он уехал в Англию",
 "Купить ей обручальное кольцо".

 10. "Но что я ей скажу, лоу [100] дорогая,
 Джин, если она заплачет, Почему медлит мой Джон?"
 "О, скажи ей, что я лежу в Кирклендской ярмарке,
 И домой больше никогда не вернусь".

 [Сноска 99: Борьба.]

 [Сноска 100: Любовь.]


 ВАВИЛОН; ИЛИ БОННИ БЭНКС О'Форди

 1. В беседке жили три дамы,
 Эй, клянусь Бонни,
 И они вышли сорвать цветок
 На Бонни-Бэнкс-о'-Форди.

 2. Они только что съели цветок.,
 Когда к ним подошел мужчина-изгнанник.

 3. Он зовет первую сестру за руку.,
 И он развернул ее и заставил встать.

 4. "Это вопрос о том, будешь ли ты женой заядлого разбойника,
 Или ты умрешь от моего маленького перочинного ножика?

 5. "Я не хочу быть женой заурядного грабителя",
 Но я лучше умру от твоего маленького перочинного ножика!"

 6. Он убил эту мэй, и он положил ее рядом.,
 Чтобы составить компанию красной розе.

 7. Он взял вторую девушку за руку.,
 Развернул ее и заставил встать.

 8. "Вопрос в том, будешь ли ты женой заядлого грабителя,
 Или умрешь от моего маленького перочинного ножа?"

 9. "Я не буду женой заядлого грабителя,
 Но я лучше умру от твоего маленького перочинного ножика ".

 10. Он убил эту мэй, и он уложил ее,
 Чтобы составить компанию красной розе.

 11. Он взял младшую ан за руку,
 Развернул ее и заставил встать.

 12. Говорит: "Ты будешь женой заядлого грабителя,
 Или умрешь от моего маленького перочинного ножа?"

 13. "Я не буду женой заядлого грабителя,
 И я не умру от твоего маленького перочинного ножа".

 14. "Потому что у меня есть брат в этом лесу".,
 И если ты убьешь меня, он убьет тебя".

 15. "Как зовут твоего брата? Подойди и скажи мне".
 "Моего брата зовут Малыш Лон".

 16. "О сестра, сестра, что я наделал!
 О, неужели я так плохо поступил с тобой!

 17. "О, с тех пор как я совершил это злое дело,,
 Добра от меня никогда не будет видно".

 18. Он достал свой маленький перочинный ножик.,
 И он лишил себя [101] собственной сладкой жизни.

 [Сноска 101: Разделенный, обделенный.]


 ЧАЙЛД МОРИС[102]

 1. Чайлд Морис охотился в серебряном лесу,
 Он обошел его кругом,
 И никого не нашел в нем,
 И никого не было снаружи.

 2. Он говорит: "Иди сюда, ты, маленький паж-ножка,,
 Который низко спускается к моему колену,
 Ибо ты пойдешь к жене Джона Стюарда
 И помолись, чтобы она поговорила со мной".

 3. "....
 ....
 Я, и приветствуй эту леди, как следует,
 Всегда будь добр ко мне".

 4. "И по мере того, как она падает, столько раз
 Как узлы, которые вяжут на клети [103],
 Или как люди из марчанта отправились в Лондон, чтобы покинуть Его
 Либо покупать посуду, либо продавать ".

 5. "И, насколько это возможно, столько же раз
 Как может подумать любой харт,
 Или школьные мастера есть в любой школе.
 Пишу ручкой и чернилами.:
 Если бы я мог, так же, как и она,
 Этой ночью я хотел бы поговорить с ней".

 6. "И вот, я посылаю ей зеленую мантию,
 Такую же зеленую, как у любого грасса,
 И приглашаю ее прийти в серебряный лес,
 Охотиться с Мальчиком Морисом".

 7. "И там я посылаю ей золотое кольцо,
 Кольцо с драгоценным камнем,
 И прошу ее прийти в серебряный лес,
 Не отдавай[104] ни за какого мужчину".

 8. Один раз, пока этот маленький мальчик ходил [105],
 Другой, пока он бежал,
 Пока он не пришел в зал Джона Стюарда,
 Я-мудрый [106], он никогда не бланил [107].

 9. И воспитание у ребенка было хорошее,
 Он пробежал по коридору и оказался свободен,
 И когда он пришел на эту ярмарку леди,
 Говорит: "Бог тебя спаси и узри[108]!"

 10. "Я пришел от Малютки Мориса,
 Послание тебе;
 И Малютка Морис, он сердечно приветствует тебя,
 И всегда передавай тебе привет от меня".

 11. "И по мере того, как он падает, так же часто, как
 Когда вяжут узлы на келле,
 Или когда люди из марчанта отправляются покидать Лондон
 Либо покупать посуду, либо продавать ".

 12. "И как часто бывает, он хорошо приветствует вас
 Как может подумать любой олень,
 Или школьные учителя есть в любой школе.,
 Пишут пером и тушью."

 13. "И он посылает тебе зеленую мантию[109],
 Такую же зеленую, как у любого грасса,
 И он приглашает тебя приехать в серебряный лес,
 Поохотиться с Малышом Морисом".

 14. "И вот, он посылает тебе золотое кольцо,
 Кольцо с драгоценным камнем;
 Он умоляет тебя прийти в серебряный лес,
 Не позволяй ни одному мужчине".

 15. "А теперь мир, теперь мир, ты, маленький пажик!,
 Ради Христа, я молю тебя!
 Ибо, если мой господин услышит хоть одно из этих слов,,
 Ты тоже должен быть повешен!"

 16. Джон Стюард стоял под стеной замка,
 И он написал слова everie one,
 ....
 ....

 17. И он позвал своего конюха,
 "Приготовь ты моего коня!"
 Я, и то же самое он сделал со своим камергером,
 "Приготовь ты мой скот[110]!"

 18. И он заключил договор аренды [111] на своего коня,
 И он поехал в серебряный лес,
 И там он разыскал все о,
 О серебряном лесу.

 19. И там он нашел своего Ребенка Мориса
 Сидящим на чурбаке,
 С серебряным гребнем в руке,
 Теребящим свои желтые локоны.
 ....

 20. Но затем встал его Ребенок Морис,
 И сказал эти слова по-настоящему:
 "Я не знаю вашу леди", - сказал он,
 "Если это так, я хочу ее видеть".

 21. Он говорит: "Как теперь, как теперь, Дитя Морис?
 Алаке, как это может быть?
 Ведь ты послал ей знаки любви.,
 Теперь их больше, чем двух или трех".

 22. "Ибо ты послал ей зеленую мантию,
 Такой же зеленый, как любой грассец,
 И пригласил ее приехать в серебряный лес
 Поохотиться с Малышом Морисом".

 23. "И ты послал ей золотое кольцо,
 Кольцо из драгоценного камня,
 И велел ей прийти в серебряный лес,
 Не отдавать ни одному мужчине".

 24. "И, клянусь моей верой, теперь, дитя Морис,
 Наш тон [112] изменится!"
 "Теперь будь моим другом, - сказал Малыш Морис.,
 "И это буду не я".

 25. Но он вытащил ярко-коричневый [113] меч,
 И вытер его о траву,
 И с такой быстротой он нанес удар Джону Стюарду,
 Похоже, он никогда не отдыхал.

 26. Затем он [114] вытащил свой ярко-коричневый меч,
 И вытер его о рукав,
 И первый хороший удар, нанесенный Джоном Стюартом,,
 Голову ребенка Мориса он рассек.

 27. И он укололся о острие своего меча,
 Пошел петь там, рядом,
 И он ехал, пока не добрался до ярмарки той леди,
 Тогда как эта леди ехала[115].

 28. И говорит: "Знаешь ли ты Ребенка Мориса Хеда,
 Видишь ли это ты?
 И ласкай его нежно, и часто целуй его.,
 Потому что ты любила его больше, чем меня ".

 29. Но когда она смотрела на Малыша Мориса хеда,,
 Она произнесла всего три слова.:--
 "У меня никогда не бывает детей, кроме одного",
 И ты действительно убил его".

 30. Говорит [116]: "Злыми будут все мои весельчаки,
 Я давал мясо, выпивку и одежду!
 Но разве они не могли удержать меня?
 Когда я был в таком гневе!"

 31. "Ибо я убил одного из самых вежливых рыцарей,
 Которые когда-либо ездили верхом на коне,
 Итак, [117] я сделал одну из прекраснейших леди...
 Это когда-либо была женская прополка!"

 [Сноска 102: Стоит процитировать похвалу Грея в адрес
 этой баллады: "У меня есть старая шотландская баллада, на основе которой был основан
 "Дуглас" [хорошо известная трагедия Хоума]. Это
 божественно.... Лучшие правила Аристотеля соблюдаются таким образом,
 что показывает, что автор никогда не слышал об Аристотеле ". -Письмо
 Мейсону, в "Трудах", изд. Госсе, ii. 316.]

 [Сноска 103: То есть паж должен приветствовать даму как можно больше
 времена, когда в сетках для волос завязываются узлы (_kell_), или
 торговцы едут в дорогой (_leeve_, lief) Лондон, или мысли
 от всего сердца, или школьные учителя во всех школах. Эти
 многократные и сравнительные приветствия распространены в фольклоре,
 особенно в немецкой популярной лирике.]

 [Сноска 104: _Let_ (воздерживаться) - инфинитив, зависящий от
 _bid_ .]

 [Сноска 105: Шел, гулял.]

 [Сноска 106: Конечно.]

 [Сноска 107: Остановился.]

 [Сноска 108: Защищать.]

 [Сноска 109: Это, конечно, признаки
 идентичности Ребенка.]

 [Сноска 110: Одежда.]

 [Сноска 111: Поводок.]

 [Сноска 112: Тот = единственная. _That_ - старое среднее число
 форма определенного артикля. Ср. _the тот_ для
 _that другой_.]

 [Сноска 113: _Brown_, используемое таким образом, по-видимому, означает
 полированный, или блестящий, и встречается в англосаксонском.]

 [Сноска 114: _ он_, Джон Стюард.]

 [Сноска 115: Жил.]

 [Сноска 116: Джон Стюард.]

 [Сноска 117: Сравните подобную стремительность трагического
 развития событий в "Вавилоне".]


 ЖЕНА АШЕРОВСКОГО КОЛОДЦА

 1. В Ашерс-Уэлл жила жена,
 И она была богатой женой;
 У нее было трое крепких сыновей,
 И она отправила их за море.

 2. Они не пробыли и недели вдали от нее,
 Неделя, но едва прошла.,
 Когда жене Карлин [118] пришло известие
 Что трое ее сыновей - гейны.

 3. Они никак уже неделю от нее,
 Но едва три,
 Когда слово дошло до Карлинского жена
 Что ее сыновей, которых она никогда не увижу.

 4. "Я желаю, чтобы ветер никогда не может прекратить,
 Ни всплесков[119] в потопе,
 Пока трое моих сыновей не вернутся ко мне,
 В земной плоти и крови".

 5. Это случилось около Мартинмасса[120],
 Когда ночи длинные и сумрачные,
 Трое сыновей жены Карлина родились здоровыми,
 И шляпы у них были птичьи[121].

 6. Он не рос ни в сайке [122], ни в диче,
 Ни еще в они шью[123],
 Но у врат Рая,
 Эта птица выросла довольно быстро.

 * * * * *

 7. "Раздуйте огонь, мои девушки!
 Принесите воды из колодца!
 Ибо "в моем доме сегодня вечером будет пир".,
 С тех пор, как трое моих сыновей поправились".

 8. И она приготовила им постель.,
 Она сделала ее большой и расширившейся.,
 И она накинула на себя накидку.,
 Села на край кровати.

 * * * * *

 9. Тогда поднимай экипаж "красного, рыжего петуха"[124],
 И поднимай экипаж "серого";
 Старший сказал младшему:
 "Нам пора уходить".

 10. Петух, на которого он выполз всего один раз,
 И хлопнул крылом при "а",
 Когда младший сказал старшему:
 "Брат, нам пора уходить".

 11. "Петух ползет, день клонится к рассвету.
 Червь ченнелин[125] ворчит.;
 Джин, когда мы покидаем свое место,
 Страшную боль, которую мы можем пережить".

 12. "Прощай, моя дорогая мама!
 Прощай амбар и хлевовник!
 И прощай, милая девочка
 Это разжигает огонь моей матери!"

 [Сноска 118: Старая женщина.]

 [Сноска 119: Остроумное исправление Локхарта для _fishes_
 из Ms. _Fashes_ = беспорядки, штормы.]

 [Сноска 120: 11 ноября. Другая версия называет это время
 как "святые дни Йоля".]

 [Сноска 121: Береза.]

 [Сноска 122: Болото.]

 [Сноска 123: Борозда, канава.]

 [Сноска 124: В фольклоре начало дня объявляется
 демонам и призракам тремя петухами, обычно белым, красным,
 и черным; но цвета и даже номера различаются. При
 третьем крике призраки должны исчезнуть. Это относится как к
 виновным, так и к невиновным; конечно, сыновья - это "духи
 здоровья".]

 [Сноска 125: Беспокойство.]


 ПРИЗРАК МИЛОГО Уильяма

 1. Когда зазвонили военные колокола, отслужили мессу,
 Несколько человек [126] отправились спать,
 Кларк Сандерс подошел к окну Маргрет,
 У Мони вырвался печальный вздох и стон.

 2. "Ты спишь, Маргрет", - говорит он,
 "Или ты бодрствуешь, присутствующая?
 Верни мне мою веру и доверие снова,
 Ват, настоящая любовь, я обращаюсь к тебе".

 3. "Твоей веры и преданности ты никогда не получишь,
 И наша настоящая любовь никогда не соединится[127],
 Пока ты не пойдешь со мной в мою беседку,
 И не поцелуешь меня в обе щеки и подбородок ".

 4. "У меня полные губы холода, Маргрет,
 Теперь здесь пахнет землей;
 И если я поцелую твои прелестные уста,
 Дни твоей жизни не будут долгими".

 5. "Петухи кукарекают веселую середину лета"[128],
 Я жду дня, предвещавшего бурю.;
 Дай мне снова веру и надежду.,
 И позволь мне продолжить мой путь".

 6. "Ты не получишь ни веры, ни удела".,
 И наша истинная любовь никогда не будет двойной,
 Пока ты не расскажешь мне, что происходит с женщинами.
 Ват, который сейчас в сильном путешествии [129] ".

 7. "Их постели устроены высоко в небесах,
 У подножия колена нашего доброго Господа,
 Они хорошо ухаживают за цветами джилли".,
 Очень приятная компания, на которую стоит посмотреть ".

 8. "О, петухи прокукарекали веселую середину лета",
 День, предвещавший дикую радость;
 Будут спеты Небесные гимны,
 И до сих пор меня будет не хватать ".

 9. Она подняла блестящую длинную палочку,
 И привязала к ней свою форель[130];
 Она отдала ему это в витрине, откуда видно,
 С печальным вздохом и тяжелым стоном.

 10. "Я благодарю тебя, Маргрет, я благодарю тебя, Маргрет,
 И я от всего сердца благодарю тебя.;
 Джин, как всегда, мертвые приходят за живыми.,
 Будь уверена, Маргрет, я приду снова за тобой ".

 11. Это Хос и шун ан гунд[131] алейн
 Она взобралась на стену и последовала за ним,
 Пока не пришла в зеленый лес,
 На этом она потеряла его из виду.

 12. "Есть ли место у тебя в голове, Сандерс?
 Есть ли место у твоих ног?
 Или по бокам от тебя?
 Где я хотел бы, очень хотел бы спать".

 13. "У меня в голове нет места, Маргрет",
 У меня в ногах нет места;
 По обе стороны от меня есть место,
 Для дам, чтобы они могли спать".

 14. "Холодная еда[132] - это мое покрывающее блюдо,
 Но на[133] моей вьющейся простыне:
 Моя постель, говорю я, полна, низка,
 Я сплю среди голодных червей".

 15. "Холодная еда - мое покрывало".,
 Но на моей вьющейся простыне:
 Роса падает нае рано вниз
 Ай, чем это полный weet".

 [Сноска 126: "я знаю", "я знаю", - = - настоящему, по правде. То же самое
 в 5-2, 6-4, 7-4, 8-2.]

 [Сноска 127: Часть, отдельно. Она еще не знает, что он
 мертв.]

 [Сноска 128: Вероятно, искаженное название города; _a_ =
 в. "Петухи кукарекают в веселом ..., и дикие птицы объявляют
 рассвет".]

 [Сноска 129: Которые умирают при родах.]

 [Сноска 130: Таким образом, Маргарет возвращает ему его верное положение
 "поглаживая" его по палочке, подобно тому, как дикари и крестьяне
 верят, что могут избавиться от болезни, потирая
 пораженную часть с помощью палки или камешка и выбрасыванием последнего
 на дорогу.]

 [Сноска 131: Платье.]

 [Сноска 132: Плесень, земля.]

 [Сноска 133: Но и==также.]




HONOR; DE BALZAC

(1799-1850)

УИЛЬЯМ П. ТРЕНТ


Оноре де Бальзак, по общему согласию величайший из французских романистов и
для многих своих поклонников величайший из всех авторов художественной прозы,
родился в Туре 16 мая 1799 года. Ни его семья, ни его место
родов имеют большое значение в творческом развитии; но его сестра ЛОР,
после этого мадам Сюрвиле,--кому мы обязаны очаровательный набросок ее
брат и многие из его самых восхитительных писем,--сделала его своим героем
по жизни, и дал ему сочувствие, что было лучше, чем просто
литературная среда. Он был чувствительным ребенком, которого мало понимали
его родители или учителя, что, вероятно, объясняет тот факт, что немногие
писатели так хорошо описали чувства детей, находящихся в таком положении [см.
"Лилия в долине" (Le lys dans la vall;e) и "Луи Ламбер"].
Он не был хорошим учеником, но подорвал свое здоровье, бессистемное
огромное значение и написание скороспелый Трактат о воле, которая
разгневанный мастер сжег и будущий писатель впоследствии наивно
сожаление. Когда его привезли домой для восстановления сил, он обратился от книг к
природе и влиянию прекрасного пейзажа Турени на его воображение
это можно найти во всех его произведениях, в отрывках из
описание, достойное такого почитателя природы, как сам Сенанкур. Примерно в
это время им, по-видимому, овладело смутное желание славы, - желание, которому
суждено было перерасти в почти болезненную страсть; и это был добрый поступок.
Провидение, которое вскоре после этого (1814) привело его семью из застойной провинции в Париж, рассадник амбиций.
провинция. Здесь он учился у новых
магистров, слушал лекции в Сорбонне, читал в библиотеках и
наконец, по желанию своего практичного отца, прослушал трехлетний
курс права.

[Иллюстрация: ДОРОГАЯ. DE BALZAC.]

Теперь пути его расходились, и он выбрал тот, что был ближе всего к его сердцу
. После долгих обсуждений было решено, что он не должен быть
обязан возвращаться в провинцию со своей семьей или заниматься
регулярной юридической практикой, но что он может попытать счастья в качестве писателя на
содержание намеренно установлено достаточно низким, чтобы проверить его постоянство и
выносливость. Два года были отведены на испытательный срок, в течение которого
Бальзак еще больше читал и гулял по улицам, изучая
персонажей, с которыми он встречался, все это время пытаясь сочинить стихи для
трагедия на Кромвеле. Это, когда было завершено, было быстро и справедливо
его семья прокляла его, и он был временно вынужден уехать из
Парижа. Однако он не отказался от своих устремлений, и вскоре он
вернулся на свой чердак, на этот раз опираясь на ручку. Романов
не трагедии, было то, что общественность больше всего хотела, чтобы он трудился
не покладая рук, чтобы удовлетворить их нужды и свои потребности; не
оставляя, впрочем, надежду на то, что он может однажды смотреть
исполнение одного из его собственных пьес. Его настойчивости было суждено стать
вознагражден, ибо он дожил до того, чтобы написать пять драм, которые составляют том его собрания сочинений
; но только одна, посмертная комедия "Меркаде", была
даже довольно успешной. Пока что Бальзак был драматический гений его созрел
романы обильно доказать.

Десять романсов, однако, что он писал для дешевых книготорговцев между
1822 и 1829 годы проявили так мало гениальности любого рода, что он
впоследствии не пожелал прикрывать их недостатки своим великим именем.
Они были собраны как юношеские работы ("Oeuvres de jeunesse"), и
полезны для полного понимания эволюции их творчества.
гений автора; но они редко читают даже его самые преданные
почитателям. Однако они служили,, чтобы позволить ему пройти через его долго
и истошно период ученичества, и его научили
выразить себя; для этого родился писатель был не прирожденный писатель, и пришлось
труд больно, чтобы приобрести стиль, который лишь в редкие моменты довольно
встроенные себе предмет, который он держал в руке.

Гораздо интереснее, чем эти ранние сенсационные романы, были письма
, которые он писал своей сестре Лоре, в которых он красноречиво рассказывал о своих
честолюбию и самоотдаче требовалась практика в описании персонажей
, с которыми он соприкасался. Но у него не было средств спокойно ждать
и созревать, поэтому он занялся издательским бизнесом, который привел его
в долги. Затем, чтобы возместить свои убытки, он стал партнером в типографии.
предприятие, которое обанкротилось в 1827 году, поставив его в еще большее затруднительное положение.
финансово, но наделенный богатым опытом, которым он воспользовался.
богатый счет как романист. Отныне грязный мир долгов,
банкротства, ростовщичества и спекуляции не были для него тайной, и он положил
это раскрывается в романе за романом, используя также полученные им знания
о законе и даже применяя технические приемы работы
типографии [См. "Утраченные иллюзии" (Illusions perdues)]. Но теперь, в
возрасте двадцати восьми лет, у него было более 100 000 франков, которые он должен был заплатить, и он
не написал ничего лучше, чем несколько дешевых рассказов; задача уничтожить
таким образом, его долги, судя по его писаниям, казались более безнадежными, чем
Скотта. Однако, ничуть не смутившись, он принялся за работу, и в год, который
последовал за его вторым провалом в бизнесе, состав первого
роман, который он был готов признать, "Шуаны". Этот роман о Бретани 1799 года
заслужил похвалу прессы и публики, которую он получил,
несмотря на плохо увязанный сюжет и чрезмерно прорисованных персонажей. Он по-прежнему
нравится многим читателям и важен для "Человеческой комедии", поскольку
является единственным романом с "Военными сценами".. "Физиология
брака" последовала быстро (1829-30), и, несмотря на определенную прожорливость
воображения, продемонстрировала значительные аналитические способности, способности, которым вскоре суждено было
выделить историю, занимающую высокое место среди произведений ее автора.
works, 'La Maison du chat-qui-pelote' (1830). Эта восхитительная новелла,
странное название которой почти эквивалентно "Под знаком кошки
и ракетки", показала в своем обращении с несчастной жизнью героини
страсть, интуиция и проницательность прирожденного психолога, а в
его восхитительном описании буржуазной жизни - живописный гений
подлинного реалиста. Иными словами, молодой романтик был сразу слился
для всех в наступившим писатель. Годы ожидания и наблюдения
сделали свое дело, и по улицам Парижа сейчас шел самый
глубокая аналитика человеческого характера, которые изучаются общества с
дни, когда Уильям Шекспир, свежий из Стратфорда, попрал
улицы и переулки из Елизаветинского Лондона.

1830 год знаменует собой начало не только успеха Бальзака как
величайшего из современных реалистов, но и его замечательной литературной
деятельности. Роман за романом начинается раньше, чем завершается его предшественник;
короткие рассказы почти безупречного мастерства завершены; набросаны эскизы
, которые однажды найдут свое место в более крупных
композиции, пока существующую лишь в мозгу учителя. И это не
просто отдельные произведения: романы и рассказы в форме
различные серии, сцены, из собственной жизни' 'философские повести и
Рассказы", которым самим суждено слиться в "Исследования нравов
в девятнадцатом веке" и, наконец, в саму "Человеческую комедию"
. И все же это было нечто большее, чем рой историй, которые гудели в его
голове; это был рой личностей, часто более живых для него, чем
друзья, с которыми он любил о них беседовать. И только потому , что
он знал, что эти люди его мозг, просто потому, что он вошел в
наименее подробности их повседневной жизни, Бальзак суждено было стать гораздо
больше, чем просто философ или студента общества; фактически, создатель
персонажи, наделенные что "абсолютная драматическое видение", которое
отличает Гомера и Шекспира и Чосера. Но поскольку он также был
в некотором роде философом и изучал социологию, ему пришла в голову
потрясающая идея связать этих персонажей друг с другом и с
их различным окружением, чтобы он мог заставить себя не
не только историк, но и создатель целого общества. Другими словами
Бальзак, каким бы консерватором он ни был, имел смелость встать
на сторону Жоффруа Сент-Илера и поддержать дело
эволюции даже в ее зачаточном состоянии. Великие идеи о изменчивости видов
и влиянии окружающей среды и наследственность были, по его
мнению, столь же применимы к социологии, как и к зоологии, и столь же применимы к
художественной литературе, как и к тому и другому. Таким образом, он обдумывал "Человеческую комедию" в течение нескольких
лет, прежде чем объявил о ней в 1842 году, и из почти соперника
Сент-Илера он стал почти предшественником Дарвина.

Но эта идея эволюции возникла сама по себе благодаря эволюции его
гения, которой способствовали многие различные элементы: его дружба и
вражда с современными авторами, его близость с женщинами того времени.
утонченность и мода, его бизнес борется с кредиторами и
издатели, его частые поездки в провинцию и за рубеж
страны; и, наконец, его грандиозные планы окружить себя
роскошью и атрибутами власти не столько ради себя, сколько
ради нее, чья малейшая улыбка вызывала восторг и вдохновение.
О каждой из этих тем можно было бы написать интересную главу, но
здесь должно быть достаточно нескольких слов.

После его установки, так как автор был более или менее обеспечен, Бальзака
отношения с лидерами своего дела-таких, как Виктор Гюго, Теофиль
Готье и Жорж Санд были в целом радушны. У него были проблемы с
Сент-Бев, однако, часто чувствовал, что его братья-писатели завидовали
его успеху. Его постоянные нападки на современных журналистов и его
эгоистичные и эксцентричные манеры, естественно, предвзято относились к критикам, так что
даже чудесный роман под названием "La Peau de chagrin" (Волшебство
Кожа: 1831), - произведение высочайшего гения, - за которым вскоре последовали
"Эжени Гранде" и "Отец Горио", не снискавшие ему сердечного
признания. Одна или две его дружбы, однако, дали ему
знания о высших социальных кругах, на которые он не имел права по рождению, а
факт, который следует помнить перед лицом обвинения в том, что он не знал светской жизни.
хотя, конечно, верно, что такому писателю, как Бальзак,
обладающему гениальной интуицией, не обязательно посещать салоны или жить в
лачуги, чтобы описать их с абсолютным правдоподобием.

Что касается долгов Бальзака, следует отметить тот факт, что он мог бы
расплатиться с ними легче и быстрее, будь он более осмотрительным. Он
сократил прибыль от своих книг за счет дорогостоящих изменений, которые он всегда вносил
в свои корректурные листы, - изменений, которые, по мнению художника, были
необходимо, однако, против которого издатели, естественно, возмутился. В
действительность он написал книги о его доказательства-листы, ибо он будет резать и
Хак оригинальной версии и внести новые вставки, пока он не прогнал его
принтеры дикий. Действительно, сочинение никогда не давалось ему легко, хотя
под влиянием внезапного вдохновения он иногда мог исписывать страницу за страницей
пока другие мужчины спали. У него тоже были свои манеры; у него даже должна была быть
особая и своеобразная одежда, в которой он писал. Все эти эксцентричности
и его внешние развлечения и амбиции, а также его благородный и
трогательная любовная интрига, вошедшая в основу его работы с
эффектами, которые могут быть легко обнаружены внимательным учеником, которому следует
помнить, однако, что слабости и особенности мастера никогда не для
одно мгновение вывело его за пределы небольшого круга людей высочайшего уровня
гениальности. Он принадлежит им в силу его огромной понимание жизни в
его тотальности, в его нечеловеческой силе исполнения и неотвратимости
его искусство в лучшем виде.

Десятилетие с 1830 по 1840 год - самый плодотворный период творчества Бальзака
гениальность в создании отдельных произведений; что с 1840 по 1850 год
его великий период философской координации и обустройства. В
первом он вырезал материалы для своего дома; во втором он собрал их
вместе. Это утверждение, конечно, верно лишь относительно, поскольку мы обязаны
второму десятилетию тремя его величайшими шедеврами: "Великолепие и
скряги куртизанки", а также "Кузина Бетт" и "Кузен Понс",
известные под общим названием "Нищие родители" (Бедные родственники). И что за
период выдающейся литературной деятельности представляет собой первое десятилетие! Только за
1830 год виконту де Споэльберху де Ловеньюлю дается семьдесят один
статьи, многие незначительные, но некоторые знакомы каждому студенту
о современной литературе, такие как "Эль Вердуго", "Дом дю
беседа с пелотом", "Гобсек", "Прощай", "Одна страсть в пустыне" (A
Страсть в пустыне), "Un ;pisode sous la Terreur" (Эпизод из
Террор). За 1831 год насчитывается семьдесят шесть работ, среди них такие
шедевры, как "Le Reequisitionnaire" (Призывник), "Les Proscrits"
("Разбойники"), "Горе от ума" и "Иисус Христос во Фландрии".
В 1832 году количество записей сократилось до тридцати шести, но среди них "Ле
Полковник Шабер", "Le Cur; de Tours" (Турский священник), "La Grande
Бретеш", "Луи Ламбер" и "Марана". После этого года появляется
меньше рассказов. В 1833 году у нас выходит "Кампанский врач" (The
Сельский врач) и "Эжени Гранде", а также части "Истории тринадцати" (Histoire des
treize) и "Забавных состязаний" (Drollatiques).
Сказки). Следующий год дарит нам "La Recherche de l'absolu" (Поиск Абсолюта
) и "Le P;re Goriot" (Старина Горио), а в течение следующих шести
там было не менее дюжины шедевров. Такое десятилетие
достижением является чудом, и работа была выполнена
в состоянии стресса из опасения, что она раздавила бы любого нормального человека.

Но тревоги и труды были облегчены дружбой, которая была
вдохновением задолго до того, как оно переросло в любовь, и стали терпимыми
как благодаря уверенности Бальзака в себе, так и благодаря его все более пристальному взгляду на
цель, которую он поставил перед собой. Задача, стоявшая перед ним, была столь же грандиозной, как и
та, за которую взялся Конт, и требовала не просто планирования
и написания новых работ, но и использования всего, что у него было
ранее написанный. Этому пришлось посвятить неустанный труд
манипулирование старым материалом, поскольку практически весь огромный результат работы за
пять лет 1829-1834 годов должен был координироваться внутри компании, поскольку сюжет
приведено в соответствие с историей, а персонаж - с характером. Это
означало создание огромного количества персонажей и управление ими,
тщательное исследование различных местностей, которые служили для создания
окружающей среды, и глубокое изучение сложных социальных и политических
проблем. Поэтому неудивительно, что второе десятилетие его зрелости показывает
спад в изобилии, хотя и не в интенсивности творческой силы;
и что постепенное ухудшение его здоровья под давлением
его непрестанных усилий и его ненормальных привычек жизни дало о себе знать.
все больше и больше ощущалось в годы, последовавшие за великим предисловием, в котором в 1842 году
излагался великолепный замысел "Человеческой комедии".

Это предисловие, один из самых важных документов в истории литературы,
должны быть тщательно изучены всеми, кто хотел постичь Бальзак в своем
объеме. Невозможно слишком часто повторять, что научная Бальзака и
исторические устремления важны лишь постольку, поскольку они побудили его
сделать большой шаг вперед в развитии своего искусства. Чем ближе
художник подходит к воспроизведению для нас жизни во всей ее полноте, тем выше
ранг, который мы присваиваем ему среди его собратьев. С точки зрения этого канона, Бальзак - это
высший. Переплетение персонажей и событий в серии томов
придает правдоподобие его творчеству, не имеющему себе равных в художественной прозе,
и имеющему параллели только в творчестве поэтов мира. Другими словами, его
широкое использование координации компенсирует недостаток деликатности
и уверенные в своей правоте ощупь, по сравнению с тем, что Шекспир и Гомер, и
Чосер научили нас искать. Следовательно, он находится с ними, даже если не
из них.

Это великое утверждение может быть предъявлено только Бальзаку из "Человеческой комедии"
; оно не могло быть предъявлено Бальзаку из какого-либо одного шедевра, подобного
'Ле пере Goriot, или даже для Бальзака все произведения принято
в комок и без согласования. Бальзак путем координации, несмотря на
свои ограничения, подарил нам мир, точно так же, как это сделали Шекспир и Гомер
; и поэтому Тэн был глубоко прав, когда поместил его в тот же мир.
категория с величайшим из всех писателей. Однако, когда он добавил Св.
Саймона к Шекспиру и провозгласил, что у них Бальзак был
величайшим хранилищем документов о человеческой природе, которые у нас есть, он был
виновен не только в смешении жанров искусства, но и в том, что делает
акцент на философской, а не на художественной стороне художественной литературы.
Бальзак действительно создает из себя отличное хранилище документов о человеческой природе
но он также делает нечто гораздо более важное, он открывает перед нами
мир живых мужчин и женщин.

Породить этот мир, навести в нем порядок в
разгар сложности, и это несмотря на то, что смерть настигла
его прежде, чем он успел закончить свою работу, было бы достаточно, чтобы
занять десятилетия жизни любого другого человека; но он, хоть и не мучаясь с
болезнь и с надеждой на любовь и стремление отложить, было достаточно сильным
чтобы сделать больше. 1840 год ознаменовался появлением "Пьеретты" и
учреждением злополучного "Парижского ревю". В следующем году
увидела свет "Урсула Мируэ", и до 1848 года поток великих работ
практически не прерывался. "Великолепие и несчастья" и "Родители
"pauvres" уже были названы, но к ним следует добавить "Un M;nage
de gar;on" (Ведение домашнего хозяйства холостяка), "Modeste Mignon" и "Les
Крестьяне' (Крестьяне). В трех следующих лет ничего не прибавили к его
работа и закрыл его жизнь, но они принесли ему венцом счастья.
На 14 марта 1850 года, он был женат на Мадам. Ганская, в Berditchef; на
18 августа 1850 года он скончался в Париже.

Мадам Эвелина де Ханска вошла в жизнь Бальзака примерно в 1833 году, сразу после того, как
он избавился от пагубного влияния герцогини де Кастри.
Молодая польская графиня была сильно впечатлена, как нам говорят, читая
в 'впечатляет изобретательностью мизансцен, скупой де ля ви Priv;e вы' (сцены частной жизни), и был несколько
озадачены и обеспокоены Бальзака очевидное изменение способа в Ла-шагреневая кожа
де огорчению.' Она писала ему, за подписью "Л.';trang;re" (с
Иностранец), и он ответил на серию писем, недавно опубликованных в
"Ревю де Пари". Вскоре после открытия этой переписки
эти двое встретились, и между ними завязалась крепкая дружба. Даме
было около тридцати, и она была замужем за русским джентльменом с большим состоянием,
которому она подарила единственную дочь. У нее была привычка
путешествовать по Европе, чтобы продолжить образование этой дочери, и Бальзак
считал своим удовольствием и долгом видеться с ней, когда мог, иногда
путешествие до Вены. Тем временем он писал ей письма.
которые обладают огромным очарованием и важностью для студента его жизни.
Муж не возражал против близости, доверяя как своей жене, так и
Бальзаку; но за некоторое время до смерти престарелого дворянина
Бальзак , по - видимому , не доверял самому себе и держался несколько отчужденно
от женщины, которую ему было суждено в конце концов полюбить со всем пылом, свойственным его натуре
. Мадам Ханска стала свободной зимой 1842-3 годов, и
следующим летом Бальзак посетил Санкт-Петербург, чтобы повидаться с ней. Вскоре его любовь
превратилась во всепоглощающую страсть, но из соображений будущего ее дочери
леди воздерживалась от согласия на помолвку до 1846 года. Это был период
томительного ожидания, в котором все наши симпатии на одной стороне; ибо если когда-либо
мужчина заслуживал счастья в любви женщины, то это был Бальзак. Его
счастье пришло, но почти слишком поздно, чтобы им можно было насладиться. Его последние два года,
которые он провел в Польше с мадам де Ханска, были подавлены
болезнью, и он вернулся в свой любимый Париж только для того, чтобы умереть. Борьба
тридцать лет позади, и хотя его безмерный гений еще не было
признал полностью, наибольшее его современник, Виктор Гюго, был
достаточно великодушны, чтобы воскликнуть, узнав, что он умирает, "Европа
на грани потери большого ума". Ученики Бальзака считают, что
Европа действительно потеряла своего величайшего писателя со времен Шекспира.

В окончательном издании сочинений Бальзака в двадцати четырех томах.,
семнадцать занимают различные отделы 'Комеди
человек.' Пьесы занимают один объем; и корреспонденции, не
в том числе, разумеется, буквы "Л';trang;re," на другой; на Конте '
drolatiques сделать еще один; и наконец, у нас есть четыре тома заполнены
наброски, рассказы, рецензии, и исторические и политические статьи
остается несобранным, по их автора.

"Состязаний" насчитывается тридцать, они разделены на "диксены", у каждого из которых есть свои
соответствующие пролог и эпилог. Утверждается, что они были собраны
в аббатствах Турени и изложены сьером де Бальзаком для
восторг пантагрюэлистов и никого другого. Не только дух, но и
сам язык Рабле передан с замечательной живостью и точностью,
так что с точки зрения стиля Бальзак никогда не работал лучше
работа. Книга, которую держит Рабле с одной стороны, и королевой
Наварра по другому не может, однако, обратиться к той части
в английской и американской читающей публике, что expurgates ее Чосер, и
краснеет при упоминании Филдинг и Смоллетт. Таким читателям лучше будет
избегать "Забавных состязаний"; хотя, как и "Дон Жуан", они
содержат многое из того, что было лучшего в их автором, его Фрэнк,
страстный, чувственный характер, освещенные здесь, по крайней мере, подлинно, если
едва тонкий юмор. На прямое внушение порока Бальзак был,
естественно, так же неспособен, как и на самодовольный пуританизм; но следует
признать, что как рассказчик, его настоящая аудитория, теперь, когда
монашеские ордена прекратили свое существование, была бы группа людей среднего возраста
члены клуба.

"Человеческая комедия" разделена на три основных раздела: первый и
самый важный - "Этюды о нравах" (Studies of moeurs), второй -
";tudes philosophiques" (Философские исследования) и, наконец, ";tudes
analytiques" (Аналитические исследования). Эти разделения, как указывает М. Барьерэ
в своем "Творчестве Х. де Бальзака" (The Work of Balzac), были
предназначены для того, чтобы установить друг с другом отношения, которые наука о морали,
психология и метафизика влияют друг на друга в отношении жизни
человека, будь то как отдельного человека или как члена общества. Ни один
отдел остался полным после смерти автора; но достаточно было
закончили и сдали вместе, чтобы дать нам чувство перемещения в гостиной,
дышащий мир, независимо от того, куда мы вступаем. В этом, как мы уже утверждали
, и заключается настоящий секрет его величия. Подумать, например,
что важность "Серафиты" заключается в том факте, что она передает
Взгляд Бальзака на сведенборгианство, или что важность "Луи
Ламберт" заключается в странных теориях своего автора о человеческой воле, заключается в том, чтобы
полностью неверно истолковать его истинное положение в мире литературы.
Его мистицизм, его психология, его экономические теории, его
реакционная приверженность монархии и его идеализация Церкви
Рим может привлекать нас, а может и не привлекать, и в нем определенно нет ничего вечного или неизбежного.
но в своем знании человеческого разума
и сердца он так же неизбежен и вечен, как и любой другой писатель,
за исключением только Шекспира и Гомера.

"Этюды души" были систематически разделены их автором на
"Сцены из частной жизни", "Сцены из провинциальной жизни", "Сцены из
Сельской жизни", "Сцены из парижской жизни", "Сцены из политической жизни",
и "Сцены военной жизни" - последние три раздела, представляющие
более или менее исключительные фазы существования. Группа, относящаяся к
Париж, безусловно, самый важный и могущественный, но провинциальные истории
демонстрируют почти такое же тонкое мастерство, и составляют немало из
хорошо известных шедевров. Менее интересны, хотя и по-прежнему важны,
"Сцены частной жизни", состоящие из двадцати четырех романов,
повести и рассказы под следующими названиями: "Беатрикс", "Альберт".
Саварус", "La Fausse maitresse" (Ложная любовница), "Le Message" (Послание
Послание), "La Grande Bret;che", "Этюд женщины" (Исследование женщины),
"Autre ;tude de femme" (Другая история женщины), "Мадам Фирмиани",
'Modeste Mignon,' 'Un D;but dans la vie' (An Entrance upon Life),
'Pierre Grassou,' 'M;moires de deux jeunes mari;es' (Recollections of a
Young Couple), 'La Maison du chat-qui-pelote,' 'Le Bal de Sceaux' (The
Бал в Со), "Брачный контракт" (Le Contrat de mariage), "La
Vendetta,' 'La Paix du m;nage' (Household Peace), 'Une Double famille'
(Двойная семья), "Une Fille d';ve" (Дочь Евы), "Онорина",
"La Femme abandonn;e" (Брошенная жена), "La Grenadi;re", "La Femme
из трента и анс" (Тридцатилетняя женщина).

Из всех этих историй едва ли хоть одна демонстрирует подлинное величие, за исключением
мощная трагическая повесть "Великая Бретань", которая впоследствии была включена
в "Женский этюд", историю ревнивой
то, как муж запирает любовника своей жены в чулане ее комнаты, - самое
драматичное произведение, какое когда-либо писал Бальзак, и почти, если не
такой же совершенный рассказ, как и все, что с тех пор было написано в
Франция. "Дом чатов" уже упоминался в связи с
его важностью в эволюции реализма Бальзака, но
хотя это восхитительная новелла, ее едва ли можно назвать великой, ее очарование исходит от
а от ее описания буржуазной жизни, чем от выработки
его центральной темой, infelicity молодой жены замужем за
изменяет художника. "Модеста Миньон" интересна и более романтична
чем обычно были более поздние произведения Бальзака; но хотя ее можно смело
рекомендовать среднему читателю романов, немногочисленным поклонникам ее автора
хотели бы, чтобы это было взято за образец их хозяином. "Беатрикс" - это
мощная история, описывающая слабость молодого бретонца
дворянин Калист дю Гени. Она вызывает искусственный интерес из-за
факт, что Жорж Санд изображена в "Камилле Мопен", номинации "Де
плюм" мадемуазель де Туш, и, возможно, сам Бальзак в "Клоде
Виньоне, критике". Менее надуманным является процент, получаемый от
Восхитительное описание Бальзаком любящей матери и тети, а также его
реалистичное обращение с одной из самых умных своих дам света
репутация мадам Шонтц; его исследования таких персонажей
_demi-monde_- особенно о прекрасной Эстер из "Великолепных и
несчастных", которая, кстати, явно служит отправной точкой для Дюма
_fils_. И все же "Беатрикс" - скорее способная, чем по-настоящему великая книга, поскольку она
не возвышает и не восхищает нас. Фактически, все рассказы в этой серии
скорее интересны, чем по-настоящему великолепны; но все они демонстрируют
замечательные аналитические способности Бальзака. Любовь, ложная или истинная, конечно, их главная тема
она получила счастливое продолжение в "Бирже", очаровательной повести, или
к смерти от отчаяния в "Гренадере" Бездетная молодая замужняя женщина
женщина противопоставлена своей более удачливой подруге, окруженной немногими
одни ("Воспоминания о двух молодых мариях"), бессердечная кокетка флиртует
когда слишком часто ('Ле-бал-де-со'), законный молодой человек взят в
в результате интриг матери (Ле дю Договора о браке'), покинутый муж
труды вернуть жену ('Онорин'), искушаемым жена учится в
последний истинную природу ее опасности ('девочка д';ve'); короче говоря, любители
и любовницы, мужья и жены, предлагая участникам нас всех радостей
и горести, которые образуют миниатюрный мир в четырех стенах
в каждом доме.

В "Сценах провинциальной жизни" всего десять рассказов, но почти все они
шедевры. They are 'Eug;nie Grandet,' 'Le Lys dans la
vall;e,' 'Ursule Mirouet,' 'Pierrette,' 'Le Cur; de Tours,' 'La
Рабуйз", "La Vielle fille" (Старая дева), "Le Cabinet des
antiques" (Кабинет антиквариата), "L'Illustre Gaudissart" (Музей
Прославленный Годиссар) и "Муза департамента" (The Departamental
Муза). Из них "Эжени Гранде", конечно, легко занимает первое место по интересу,
пафосу и силе. Персонаж старого Гранде, скупого отца,
представлен нам с шекспировской живостью, хотя сама Эжени
не обладает шекспировским шармом. Любой более слабый художник сделал бы это
заставил самого тирана и его уступчивую жену и дочерей казаться
карикатурами, а не живыми людьми. Только Шекспир и
Бальзак способны создать своих Шейлоков и лагос, своих Грандетов
и Филиппа Брайдо, монстров и людей в одно и то же время
. Только великие художники также могут передать весь
пафос, присущий подчинению двух нежных женщин тирану в
их собственном доме. Но только неподражаемый Бальзак может
полностью изобразить провинциальную жизнь, ее банальность, ее низость, ее
бдительный эгоизм, и все же спасает нас совершенством своего искусства
от деградации, которая возникает в результате соприкосновения с низкой и грязной жизнью
. Читатель , который остается невозмутимым после прочтения книги "Эжени " .
Гранде не тронуло бы горе Приама в шатре Ахилла
или Отелло в комнате смерти Дездемоны.

Талантливый французский критик назвал "Лис в долине"
худшим романом, который он знает; но как исследование более или менее неземного и
слегка болезненная любовь отличается недюжинной силой. Его
героиня, мадам Морсоф, привязанная к почти безумному мужу и преследуемая
сентиментальным любовником, испытывает муки совести из-за
мучительного чувства наполовину невыполненного долга. Сам Бальзак обычно цитировал
ее, когда его обвиняли в неспособности нарисовать чистую женщину; но он
создал более благородные типы. Другие истории группы также
определенно более интересны. Отчаяние аббата Бирото по поводу обращения с ним
квартирная хозяйка и интриги аббата Трубера ("Кюре
де Тура") поглощает нас так же полно, как карьера самого Цезаря в
Знаменитая глава Моммзена. Беды сиротка подвергается
тирания ее эгоистичной тети и дяди ('Пьеретта'), борьба
в алчных наследников за состоянием Mirouet ('Mirouet Урсулу,') рассказ
что дает нам один из чистейших женщин бальзаковского лечит что интереснее
гипнозом (и может быть прочитан без страха молодой), осада
Мадемуазель Зрелая привязанность Кормона к двум ее ловким поклонникам ("Une Vielle
fille"), интриги против мира д'Эгриньонов и
возвышенная преданность своим интересам нотариуса Шеньеля (Le Cabinet
антиквариат"), и, наконец, низменные страсти, которые боролись сами с собой
вокруг дряхлого Жан-Жака Руже под руководством
дьявольский бывший солдат Филипп Бридо ("Рабульеза", иногда под названием
"Манеж гарсона"), образуют захватывающие центральные темы
группа романов - или, скорее, рассказов, ибо немногие из них достигают значительной длины
им нет равных в анналах реалистической литературы.

"Сцены сельской жизни", включающие "Les Paysans", "Le M;decin de
campagne" и "Le Cur; de village" (Деревенский священник), занимают высокое место
среди работ их автора. Там, где Бальзак, возможно, был грубоват
натуралистичен, он предпочел быть либо реалистом, как в первом романе "Названный восхитительным"
, либо идеалистом, как в двух последних. Следовательно, он создал
таких персонажей, как сельский врач, доктор Бенассис, почти
такое же великое благо для мира читателей, каким сам филантроп был
для маленькой деревни, где его усыновили. Если госпожа Граслен в
Деревенский кюре де' не удается достичь высоты Benassis, карьера
не менее сенсационный интерес, который его не хватало, и в стране
викарий, добрый аббат Бонне, несомненно, восполняет ее недостаток в идеале
. Эта история, кстати, важна тем светом, который она проливает на
деятельность Римской церкви среди простых людей; и
описание смерти мадам Граслен - одно из самых эффектных произведений Бальзака
фрагменты письма.

Теперь мы переходим к "Парижским сценам" и, за исключением
"Эжени Гранде", к самым известным шедеврам. Всего двадцать
названий; но поскольку два из них носят собирательный характер, количество
романов и повестей составляет двадцать четыре, а именно:
Goriot,' 'Illusions perdues,' 'Splendeurs et mis;res des courtisanes,'
"Секреты принцессы де Кадиньян" (The Secrets of the Princesse
из Кадиньяна), "Histoire des treize" [содержит "Феррагуса", "Герцогиню
"de Langeais" и "La Fille aux yeux d'or" (Девушка с золотыми
Глаза)], "Сарразин", "Полковник Шабер", "Запрет" (The
Перехвата), 'лес родителей бедных' (Бедные родственники, в том числе Ла -
Кузина Бетта " и "кузен Понс Ле'), 'ля Мессе де л''ath;e' (в
Месса атеиста), "Фачино Кейн", "Гобсек", "Дом Нусингена", "Оон
Prince de la Boh;me' (A Prince of Bohemia), 'Esquisse d'homme
d'affaires' (Sketch of a Business man), 'Gaudissart II.' 'Les Com;diens
sans le savoir' (The Unconscious Humorists), 'Les Employ;s' (The
Employees), 'Histoire de C;sar Birotteau,' and 'Les Petits bourgeois'
(Мелкий буржуа). Из этих двадцати четырех названий шесть принадлежат романам,
пять из которых обладают огромной силой, девять - повестям и рассказам.
они слишком восхитительны, чтобы их можно было оставить без внимания, восемь - повестям и
истории, представляющие интерес и ценность, которые, однако, не должны нас задерживать, и
один, Ле Пти буржуа в романе Большие надежды, к сожалению
остаются незавершенными. "Секреты принцессы де Кадиньян" замечательны
главным образом как исследование слепой страсти, которая часто овладевает человеком литературы
. Даниил д'Arthez, автор, прекрасный характер и любимых
с Бальзаком, станет жертвой козней Принцесса Cadignan (ранее
лихим и увлекательным герцогиня де Maufrigneuse) и в
его подчинение. "История приключений" содержит три новеллы,
связанные между собой тем фактом, что в каждой из них группа из тринадцати молодых людей.
мужчины, поклявшиеся помогать друг другу в завоевании общества, играют
важную роль. Этот том - самое откровенно сенсационное из произведений Бальзака
. "Герцогиня де Ланже", однако, более чем сенсационна: в ней
дается, пожалуй, лучшее описание Бальзаком Сен-Жерменского предместья и
один из его лучших анализов женского характера, в то время как в
описании признания генералом Монриво герцогини в
Испанском монастыре драматическая сила романиста проявляется на самом высоком уровне.
"Прекрасная девушка", которая завершает том, посвященный
таинственное братство, может рассматриваться, с Sarrasine, один из
темные шкафы Великой здание, известное как 'Комеди Человеческая комедия'. Оба рассказа
повествуют о неестественных страстях, и первый - одно из самых эффектных произведений Бальзака
. Для чистого сладострастия стиля есть
мало литературы для параллельного описания будуар
странная героиня. Очень отличается от этих рассказов - 'полковник
Шабер, "рассказ о несчастьях одного из героических солдат Наполеона"
солдат, который после невыразимых трудностей возвращается во Францию, чтобы найти свою жену
вышла замуж во второй раз и твердо решила отрицать его существование. Применяется закон
, но предательство жены побуждает благородного старика положить
конец разбирательству, после чего он впадает в нищету и
жалкий маразм. Бальзак никогда не рисовал более трогательной фигуры,
и он никогда так глубоко не раскрывал глубины человеческого эгоизма.
Но описания битвы при Эйлау и страданий Шабера
при отступлении было бы достаточно, чтобы сделать эту историю запоминающейся.
"Вмешательство" является подходящим дополнением к истории этого
несчастный солдат. В нем другой муж, маркиз д'Эспар,
страдает от эгоизма своей жены, одного из худших персонажей в
романе Бальзака. Что она может удержать его от отчуждать его
собственность исполнять моральный долг, она стремится доказать, что он
безумие. Юридические сложности, которые вытекают выдвинуть один из
Великие деятели Бальзака, судья инструкция, Popinot; но
ценю его читатель должен пройти сам изумительная книга.
"Гобсек" - этюд парижского ростовщика, почти достойный места
рядом с описанием старого Гранде; в то время как "Служащие" - это
реалистическое исследование бюрократической жизни, которое, помимо того, что демонстрирует замечательное
знакомство с деталями мира, о котором Бальзак мало что знал
личный опыт, содержит несколько превосходно нарисованных персонажей и
достаточное количество инцидентов. Но пришло время оставить эти зарисовки
и романы в миниатюре и пройти мимо менее важных "Сцен" из
этой увлекательной парижской жизни, чтобы рассмотреть более подробно
пять романов непревзойденной силы.

Первый из них по дате составления и по популярной оценке на
меньше всего среди английских читателей встречается "Отец Горио". Это, конечно,
банально называть эту книгу французской "Лира", но выражение подчеркивает
Верховный художественной силы, которая смогла бы относиться к _motif_ одного из
Пьесы Шекспира в порядке, которые никогда не принуждает невыгодно
сравнение с великой трагедией. Отставной производитель вермишели не является
такой грандиозной фигурой, как любящий король Британии, но он такой же реальный. The
Дочери француженки, Анастасия, графиня де Ресто, и Дельфина, баронесса
де Нусинген, не являются такими дикарями, как Реган и
Гонерилья, но они соответствуют девятнадцатому веку так же хорошо, как британцы
принцессы пережили свои более варварские времена. Еще нет Корделия в
'Ле пере Goriot, на бледно-викторина прямой не может заполнить место
этой благородной дочери. Это всего лишь означает, что трагедии Бальзака "Буржуа"
не хватает того элемента благородства, который должен быть в каждой великой поэтической трагедии
. Самопожертвование старика Горио ради бессердечных
амбиции его дочерей не благородны, но его родительская страсть
затрагивает бесконечное и тем самым доказывает существенное родство своего создателя
с создателем "Лира". Это прикосновение к бесконечному, как в "Евгении
Гранде" поднимает книгу с уровня просто виртуозного изучения
персонажей или просто мощного романа до уровня высочайших
шедевров человеческого гения. Удивительно реалистичное описание
вульгарного парижского пансиона, завораживающее описание
характера этого короля каторжников, Вотрена, и тонкий анализ
амбиции Растиньяка (который, возможно, ближе к тому, чтобы стать героем
"Человеческой комедии", чем любой другой из ее персонажей, и здесь
представленный нам на пороге его успешной карьеры) остаются в памяти
каждого читателя, но одного этого было бы недостаточно, чтобы сделать
Имя Бальзака достойным бессмертия. Безграничное качество Горио
страсть, однако, оказала бы эту честь его создателю, если бы он
никогда не написал еще одну книгу.

"Настоящие иллюзии" и "Великолепие и скупердяи куртизан" можно было бы
рассматривать почти как один роман в семи частях. Больше, чем любая другая из
его работ, они показывают солнце гения Бальзака в зените своего расцвета. Нигде
больше он не дарит нам таких захватывающих сюжетов, нигде больше он не дарит нам
настолько полностью соприкасается с миром, населенным его воображением.
В первом романе две части посвящены провинции, а одна - Парижу.
Провинциальные истории сосредоточены вокруг двух зятьев, Дэвида Сешара
и Люсьена де Рюбемпре, типов практического и художественного
интеллекта соответственно. Дэвид, после борьбы за славу и богатство,
сдается и находит компенсацию в любви своей жены Евы, Люсьена
сестры, одной из благородных женщин Бальзака. Люсьен, с другой стороны, после
некоторых провинциальных успехов в качестве поэта пробует себя в большом мире Парижа,
уступает соблазнам, не бесславно, и попытки самоубийства,
но спасает великого Вотрен, который сбежал из тюрьмы и является
о том, чтобы возобновить войну с обществом замаскированный испанский священник. Вотрен
задумал идею о том, что, поскольку он не может принимать участия в жизни общества, он будет
иметь в нем представителя и вкушать через него его удовольствия. Люсьен
принимает это позорное положение и снова бросается в водоворот,
поддерживаемый сильной рукой короля каторжников. Его карьера и
карьера его покровителя составляют тему четырех частей "Великолепия
et mis;res" и слишком сложны, чтобы описывать их здесь. Достаточно сказать
что, вероятно, нигде больше в художественной литературе роман о характере и
роман о происшествии не сочетаются так великолепно; и, конечно, нигде
больше в своем творчестве Бальзак так полно не проявляет все свои
главные качества. Нельзя отрицать, что эта история сенсационна, но она
по крайней мере, достойна называться "Илиадой преступления". Немезида подстерегает
и Люсьена, и Вотрена, и бедную куртизанку Эстер, которую
они заманивают в свои сети, и когда двое первых наконец оказываются в
находясь под стражей, Люсьен совершает самоубийство. Вотрен ставит в тупик своего проницательного судью в
замечательном интервью; но, поскольку его заветная надежда оборвалась из-за смерти Люсьена
, он, наконец, отказывается от борьбы. На этом роман мог бы закончиться;
но Бальзак добавляет четвертую часть, чтобы завершить карьеру Вотрена
. Знаменитый каторжник превращается в правительственного шпиона и
пытается использовать свою огромную власть против своих бывших товарищей и в
защите общества, с которым он до сих пор воевал. Художественного
правильность такой трансформации может быть поставлена под сомнение, но не власть
и интерес романа, завершающим штрихом которого он является.

Многие читатели поставили бы сопутствующие романы "Кузина Бетт" и "Ле
Кузен Понс" во главу произведений Бальзака. В них нет бесконечности
пафоса "Отца Горио" или великолепного построения первых
трех частей "Великолепия и страданий", но из-за абсолютной силы
первое, по крайней мере, непревзойденно в художественной литературе. Никогда ни до, ни после этого
последствия порока, низводящие человека ниже низшего уровня
грубость не изображалась так, как в "Бароне Юло"; никогда ни до, ни после этого
женская порочность была так хорошо проиллюстрирована, как в "дьявольской карьере"
Валери Марнеф, вероятно, худшей женщины в художественной литературе. Что касается Кузины
Самой Бетт и ее способности сеять зло и преступность достаточно, чтобы
сказать, что она достойна места рядом с двумя главными героинями.

"Кузен Понс" - совсем другая книга; та, которая, хотя и патетична в высшей степени
, может быть смело рекомендована самому юному читателю. Герой
, давший свое имя этой истории, - старый музыкант, который исчерпал свои возможности.
его радушно принимают среди его родственников, но он становится объектом интереса для
они узнают, что его коллекция безделушек ценна и
что он при смерти. Интриги, которые вращаются вокруг этой коллекции
коллекция и наивный немец Шмукке, которому Понс
завещал ее, описаны только как автор "Турского кюре"
мог бы преуспеть в этом; но книга содержит также почти
идеальное описание идеальной дружбы, существующей между Понсом и
Шмукке. О них вспоминают дольше, чем о Фрейзере,
негодяй-адвокат, который обманывает беднягу Шмукке; факт, который должен быть
цитируется против тех, кто утверждает, что Бальзак чувствует себя как дома только со своими порочными персонажами
.

Последний роман из этой группы, "Сезар Бирото", наименее мощный,
хотя, возможно, и не самый популярный. Это превосходное исследование
буржуазной жизни, и поэтому оно занимает важное место в схеме
"Комедии", описывающей распространяющиеся амбиции богатого
но глупый парфюмер, и содержит замечательное исследование банкротства. Это
можно отмахнуться замечанием, что вокруг невинного Цезаря столпились
большинство негодяев, фигурирующих в "Человеческой комедии", и с
сожаление о том, что его следовало завершить, в то время как гораздо более
мощный "Маленький буржуа" остался незаконченным.

Теперь мы переходим к заключительным частям "Этюдов о моэрах".
"Сцены", описывающие политическую и военную жизнь. В первую группу входят
пять романов и повестей: "Обращения к современной истории" (The
Изнанка современной истории, прекрасная история, но скорее социальная, чем
политический), "Une T;n;breuse affaire" (Темное дело), "Un ;pisode sous
la Terreur", "Z. Маркас" и "Le Deput; d'Arcis" (Депутат Арси).
Из них "Эпизод", вероятно, вызывает наибольшее восхищение, хотя "Z.
Маркас" обладает немалой силой. В 'Deput;," как " Ле Пти
буржуа, была продолжена М. Ч. Rabouбыл и значительная часть
это не Бальзака; факт, о котором можно только сожалеть, так как практически
это только один из таких сюжетов, который затрагивает актуальную политику как
термин обычно понимается. Военных сцен всего две:
"Шуаны" и "Une Passion dans le desert". Первая из них
уже была достаточно описана; вторая - одна из самых известных
из рассказов, но, скорее, заслуживает места рядом с "Девушкой из ор".
Действительно, за лучшими военными сценами Бальзака мы должны обратиться к "Ле
Полковник Шабер" или "Прощайте".

Теперь мы переходим к подземным помещениям великого сооружения, которое мы исследуем.
"Философские этюды". Их двадцать, четыре из которых
являются романами, один представляет собой сборник рассказов, а остальные - повести.
Названия звучат следующим образом: - "Средство от огорчения", "Ликсир долгой жизни"
("Эликсир жизни"), "Мельмот Реконсилье", "Кулинарное искусство инконну"
(Анонимный шедевр), "Гамбара", "Массимила Дони", "Ле
R;quisitionnaire,' 'Adieu,' 'El Verdugo,' 'Les Marana,' 'L'Auberge
rouge' (The Red Inn), 'Un Drame au bord de la mer' (A Seaside Drama),
'L'Enfant maudit' (A Child Accursed) 'Ma;tre Corn;lius' (Master
Cornelius), 'Sur Catherine de M;dicis,' 'La Recherche de l'absolu,'
'Louis Lambert,' 'S;raphita,' 'Les Proscrits,' and 'J;sus-Christ
en Flandre.'

Из романов "Море огорчения" легко занимает первое место. Его центральная тема
- древний как мир конфликт между бесконечными желаниями и конечными
силами человека. Герой, Рафаэль, вряд ли, как утверждает М. Барьерэ, находится на
на одном уровне с Гамлетом, Фаустом и Манфредом, но борьба его
бесконечной и его конечной натур почти так же интенсивно интересна, как
аналогичная борьба в них. Введение талисмана,
шкуры дикого осла, которая выполняет все желания своего владельца, но при
условии, что она будет уменьшаться пропорционально интенсивности воздействия.
эти пожелания и то, что когда он исчезнет, жизнь владельца оборвется,
придали истории странный интерес, возможно, не совсем соответствующий
ее реалистичному сеттингу, и, безусловно, вызвавший катастрофический
сравнение с тремя названными великими стихотворениями. Но если принять все во внимание
, то приходится заключить, что "Горошина огорчения" - роман
необычайной силы и всепоглощающего интереса; и что его описание
разгульные похождения его героя в распутных кругах Парижа и его
изображение возвышенной преданности героини Полин своему медленно
погибающему возлюбленному вряд ли имеют аналог в литературе. Гораздо меньше
мощный представлены короткие рассказы на подобные темы, озаглавленные 'л';lixir де
лонге ви, и r;concili; Икар' (Икар помирились), которые дают
обратимся к переосмыслению Бальзаком "Дон Жуана" Мольера и Байрона и "Мельмота" Мэтьюрина.
Мельмот из Мэтьюрина.

Ниже "Горошины огорчения", но по-прежнему в числе лучших романов ее автора,
следует поместить "Исследование Абсолюта", которое в качестве названия
подразумевает, описывает усилия химика по "доказательству с помощью химического
анализа единства состава вещества". В погоне за своим
философским блуждающим огоньком Бальтазар Клаас теряет свое состояние и
приносит в жертву свою благородную жену и детей. Однако его безумие служит тому, чтобы
выявить великолепные качества этих последних; и это справедливо
здесь, в своем человеческом, а не философском аспекте, история
достигает настоящего величия. Маргарита Клаас, дочь, -
благородная героиня; и если кто-то хочет увидеть, как страдают персонажи и
идеи Бальзака, когда с ними обращается другая, пусть и умелая рука, ему остается только
прочтите вместе с этим романом "Мэтра Герена"
выдающегося драматурга Эмиля Ожье. Подходящим дополнением к этой истории
о благородном извращенном гении является "Доверие Руджиери", вторая
часть этого замечательного сборника "Sur Catherine de Medicis", книги
который, несмотря на смесь истории, художественной литературы и спекулятивности
политика, является одним из самых наводящих на размышления второстепенных произведений Бальзака.

Что касается "Серафиты" и "Луи Ламбера", остальных романов этой серии
, некоторые известные мистики утверждают, что в них содержится суть
Бальзак гениален и, по крайней мере, намекает на тайну вселенной.
Возможно, обычный критик ограничится тем, что скажет, что обе книги
являются замечательными доказательствами силы их автора и что первая
примечательна своими изумительными описаниями норвежских пейзажей.

Из младших членов философской группы почти все достойны восхищения
в своем роде и степени. "Le Chef-d'oeuvre inconnu" и "Gambara" рассказывают
о муках артистической жизни и темпераменте. 'Massimila Дони'
как Гамбара, угощения музыки, но также дает блестящую картину
Венецианской жизни. "Исследователь", возможно, лучший из рассказов Бальзака
в нем рассказывается о феномене второго зрения, как в "Прощай"
- о психическом отчуждении, вызванном внезапным потрясением. 'Les
Марана" - увлекательное исследование влияния наследственности; "L'Auberge
"румяна" - это анализ раскаяния, как и "Un Drame au bord de la
mer"; в то время как "Безумная грусть" - это анализ последствий экстремальных
чувственность, особенно проявляющаяся в пылкой поэтической любви.
Наконец, "Мэтр Корнелиус" - этюд о скупости, в котором помещен
замечательный портрет Людовика XI.; "Отверженные" - виртуозный набросок
о парижском изгнании Данте; и "Иисус Христос во Фландрии" - это
изысканная аллегория, возможно, самый нежный цветок
Гения Бальзака.

Остается только сказать несколько слов о третьем подразделении
"Человеческая комедия", а именно "Аналитические этюды". Всего два участника
сериала: "Физиология брака" и "Несчастные дети ла
супружеская жизнь" когда-либо были завершены, и они недостаточно велики, чтобы
заставить нас сожалеть об утрате "Патологии социальной жизни" и других
ненаписанных томов. Ибо две книги, которые у нас есть, не являются ни романами, ни
глубокими исследованиями, ни великой художественной литературой, ни великой психологией. Что они
заслуживают прочтения из-за их многозначительности в отношении таких важных
тем, как брак и супружеская жизнь, само собой разумеется, поскольку они
несколько Бальзака; но то, что они значительно увеличивают его репутацию, даже его
самый ярый поклонник будет достаточно выносливы, чтобы подтвердить.

И теперь, в заключение, что можно сказать об этом великом писателе такого, что
не будет далеко от его заслуг? Очевидно, ничего, но несколько моментов
можно выгодно подчеркнуть. Прежде всего, мы должны отметить
что Бальзак сознательно пробовал почти все формы прозы
художественную литературу и почти всегда добивался блестящего успеха. В аналитическом
изучении высшей, средней и низшей жизни у него нет своего начальника. В
роман-интрига и сенсация, которым он легко овладевает, пока добивается успеха
по крайней мере, в той форме художественной литературы, которая находится на противоположном полюсе от
это, а именно, идиллия ("Лис танцует в долине"). В набросках персонажей
экстремальных типов, таких как "Гобсек", его превосходство давно признано
, и он почти так же силен, когда входит в мир
мистицизм, к которому так мало кто из нас может последовать за ним. Как писатель
повести, он не имеет себе равных, и некоторые из его рассказов были достойны
ранг лучших, что его последователи дали. В обширной
в использовании диалекта он был пионером; в романтических романах у него на счету "Горе от огорчения"
и "Исследование абсолюта"; в то время как некоторые работы в
истории, связанные с именем Екатерины Медичи, показывают, чего он
мог бы добиться в исторической литературе, если бы продолжал следовать за Скоттом.
А то, что касается формы и его художественная правда его элементов.
Трагедия, комедия, мелодрама, находятся в пределах его досягаемости; он может вызвать
слезы и дрожь, смехом и улыбками на волю. Он знает весь
спектр человеческих эмоций, и он отважится проникнуть в арканы
страсти, почти слишком ужасные или омерзительные, чтобы их можно было затронуть литературой.

По стилю, в широком смысле этого слова, он почти столь же высочайш.
Он отец современного реализма и остается его величайшим выразителем. Он
всегда сохраняет некоторые хорошие элементы романтики, то есть он
видит вещи такими, какими они должны быть, и избегает ловушек
натурализма, будучи художником, а не фотографом. Другими словами, как
все по-настоящему великие писатели, он никогда не забывает о своих идеалах; но он слишком
беспристрастен к своим персонажам и слишком быстро схватывает жизнь, чтобы впадать в
нереальность сентиментализма. Правда, ему не хватало
спонтанность, которая характеризуется своим великим предшественником, Шекспира, и
его великий современник, Жорж Санд; но эта потеря состоит в
неизбежны и безличный характер его работы, когда еще его гений был
тщательно вызвал к действию. Его трудоемкий метод описания с помощью
накопления деталей отложил проявление его способностей, которые находятся на
пике в действиях его персонажей; но рано или поздно действие
инертные массы его состава были сплавлены в горящее целое. Но если
Бальзак, прежде всего, драматург в создании своих персонажей и манипулировании ими.
Он также является непревзойденным художником в представлении сцен.
И каких персонажей и какие сцены он только не поставил перед нами! Более двух
тысяч персонажей проходят через "Человеческую комедию", чьи
биографии Серф Берр и Кристоф собрали для нас в своих
восхитительный "Репертуар человеческой комедии", главные типы которого М.
Поль Флет описал в первой серии своих "Очерков Бальзака".
Некоторые из этих персонажей, конечно, неясны; но удивительно большой
числа живут для нас так же искренне, как герои и героини Шекспира. Как и
любой, кто ходил по улицам бальзаковского Парижа или провел с ним
лето в замке Эг ("Les Paysans") или в
прекрасные долины Турени, никогда не забывай картины мастера.

И все же Бальзака, который с помощью неосязаемых материалов создавал живых и
дышащих мужчин и женщин и неувядающие сцены, обвинили в
искажении французского языка и лишили владения
словесным стилем. По этому поводу окончательный вердикт должны вынести французские критики;
но иностранец может сослаться на защиту этого стиля Тэном и утверждать
что большинство вольностей, которые Бальзак позволял себе в отношении своего родного языка, были
навязаны ему новаторским и далеко идущим характером его работ. Также
не следует забывать, что временами он был способен на почти идеальные
описания и что он редко смешивал, как это часто делают романисты
, области поэзии и прозы.

Но можно написать сотню эссе о Бальзаке и не исчерпать его. Можно
написать книгу о его женщинах, книгу, опровергающую обвинение в том, что
его плохие люди нарисованы лучше, чем его хорошие, книга для обсуждения мистера
Эпиграмматическое заявление Генри Джеймса о том, что пьесу за пять франков можно по праву назвать главным героем "Человеческой комедии".
Короче говоря, одна
можно продолжать защищать, восхвалять и даже критиковать Бальзака всю
жизнь и продвинуться немногим дальше, чем когда начинал; ибо
критиковать Бальзака - это ли не критика самой жизни?

[Иллюстрация: Подпись У.П. Трента]


ВСТРЕЧА В МОНАСТЫРЕ

Из "Герцогини де Ланже"


 Я

В испанском городке на острове Средиземного моря есть женский монастырь
о Босоногих кармелитках, где правление ордена, учрежденного
Святой Терезой, все еще соблюдается с примитивной строгостью реформации
, инициированной этой прославленной женщиной. Каким бы невероятным ни казался этот факт
, это правда. Хотя монастыри полуострова и на
Континенте были почти все разрушены или разорены в результате вспышки
Французской революции и беспорядков наполеоновских войн, все же на
этот остров, защищенный британским флотом, богатым монастырем и
его мирные обитатели были защищены от опасностей перемен и
общие повреждением. Штормы из всех кварталов, которые потрясли первым
пятнадцать лет девятнадцатого века утихли, прежде чем они достигли этого
одинокой скале у побережья Андалусии. Если имя великого
Император отдавался прерывистым эхом на его берегах, можно усомниться в том, что
фантастическое шествие его славы или пламенеющее величие его стремительной жизни
когда-либо достигали понимания тех святых женщин, преклонивших колени в своих
дальний монастырь.

В монастырской строгости, которая никогда не была спокойна, давал к этому ни
особое место в мыслях и истории католического мира. В
чистота его правления привлекала в свое убежище людей из разных уголков Европы.
печальные женщины, чьи души, лишенные человеческих уз, жаждали смерти в жизни.
жизнь, которую они обрели здесь, на лоне Бога. Никакой другой монастырь так
встроенные отучить сердце и научи его отчужденность от вещей
этот мир, в котором религиозная жизнь повелительно требует. На
Континенте можно найти множество таких Домов, благородно спланированных для удовлетворения
потребностей их священного предназначения. Некоторые погребены в глубине
уединенных долин; другие как бы висят в воздухе над холмами,
цепляющиеся за горные склоны или выступающие с края
пропасти. Со всех сторон человек искал поэзию бесконечного,
торжественность безмолвия: он искал Бога; и на вершинах гор,
в бездонных глубинах, среди изрытых пещерами скал он нашел Его. Еще
нигде, как на этих европейских островок, наполовину афро-хотя это, может он
найти таких различных гармоний всех наложения для поднятия духа и подавления
его источниками мучений; чтобы охладить его жар, и дать к печали
жизнь в ложе.

Монастырь построен на оконечности острова, на самой высокой его точке .
часть, где скала в результате какой-то природной конвульсии резко раскололась
спускается к морю и представляет во всех точках острые углы и кромки,
слегка изъедена у ватерлинии действием волн, но
непреодолимый для всех подход. Скала также защищена от нападения
опасными рифами, отходящими далеко от ее основания, над которыми резвятся
голубые воды Средиземного моря. Только со стороны моря
посетитель может увидеть четыре основные части квадратного сооружения,
которое точно повторяет форму, высоту и остроту своих очертаний.
окна в соответствии с предписанными законами монастырской архитектуры. Сбоку
, со стороны города, церковь скрывает массивные очертания монастыря,
крыша которого покрыта крупной черепицей, защищающей ее от ветров и
штормов, а также от жестокого солнечного зноя. Церкви, дар
испанской семьей, смотрит с высоты на город и венчает его. Его смелый
элегантный фасад придает благородный аспект маленький приморский город. Разве
это не картина земного величия? Посмотрите на крошечный городок с
громоздящимися крышами, амфитеатром возвышающийся над живописным портом
вверх, к благородному готическому фасаду церкви, от которого отходят
стройные колонны колоколен с заостренными навершиями: религия
властвующая над жизнью: предлагающая человеку цель и образ жизни, -изображение
о мысли, совершенно испанской. Разместите этот пейзаж на лоне
Средиземного моря под жарким небом; засадите его пальмами, чьи колышущиеся
листья смешивают свою зеленую жизнь со скульптурной листвой
неизменная архитектура; посмотрите на белую кайму моря, когда оно набегает
на риф, и они сверкают на сапфире его волн; посмотрите на
галереи и террасы, построена на крышах домов, где
жители приходят в EVE вдохнуть цветочный запах, как он поднимается
сквозь верхушки деревьев с их палисадниками. Внизу, в гавани,
белые паруса. Наступает безмятежность ночи; прислушайтесь к
нотам органа, пению вечерних молитв, гулкому звону колоколов
корабли в море: со всех сторон звук и покой, - чаще всего покой.

Внутри церкви три нефа, темные и таинственные. Ярость
ветров, очевидно, не позволила архитектору возвести боковые контрфорсы,
такие, которые украшают все другие соборы и между которыми обычно строятся маленькие часовни
. Таким образом, мощные стены, обрамляющие меньшие нефы
, не пропускают света внутрь здания. Снаружи их серой массы подтягивать
вверх от точки до точки огромные балки. Большой неф и две его боковые галереи
освещены только витражным окном-розеткой
, которое с удивительным искусством пронизывает стену над большим
портал, удачное раскрытие которого позволяет увидеть богатство узоров и
зубчатые каменные изделия, относящиеся к этому архитектурному ордену
ошибочно называемые готическими.

Большая часть трех нефов отдана жителям
города, которые приходят послушать мессу и посетить церковные службы. Перед хорами
решетчатая ширма, внутри которой висят коричневые занавески.
широкие складки, слегка раздвинутые посередине, чтобы обеспечить ограниченный обзор.
алтарь и совершающего богослужение священника. Экран делится на интервалы,
столпа, на которых держится галерея в хор, который содержит
орган. Эта конструкция, гармонирующая с остальной частью здания,
из резного дерева продолжается небольшими колоннами бокового
галереи, которые поддерживаются колоннами большого нефа. Таким образом,
даже самое смелое любопытство, если таковое вообще возможно, осмелится
взобраться на узкую балюстраду этих галерей, чтобы заглянуть вглубь
хора дальше, чем восьмиугольные витражи, которые пронизывают апсиду позади
главный алтарь.

Во время французской экспедиции в Испанию с целью
восстановления власти Фердинанда VII., и после падения
Кадиса, французского генерала, который был отправлен на остров, чтобы получить его
признание королевского правительства продлило его пребывание на том основании, что он
можно было бы разведать монастырь и, если возможно, получить туда допуск.
Предприятие было деликатным. Но человек страсти, - человек, чья
жизнь была, так сказать, серией стихотворений в действии, который жил
романами, а не писал их; прежде всего человек дела, - вполне мог
соблазнитесь проектом, который, казалось бы, настолько невозможен. Открыть для себя на законных основаниях
Ворота женского монастыря! Папа и митрополит
Архиепископ вряд ли санкционировали бы это. Должен ли он применить силу или хитрость?
Разве в случае неудачи он не был уверен, что потеряет свое положение и свою
военное будущее, помимо того, что он не достиг своей цели? Герцог Ангулемский все еще был
в Испании; и из всех неблагоразумных поступков, которые мог совершить офицер, пользующийся благосклонностью
главнокомандующего, только этот был бы наказан
без жалости. Генерал запросил его настоящей миссии для
целях последующих тайную надежду, пусть и без надежды когда-либо так
отчаянный. Это последнее усилие, однако, было делом совести.
дом этих босоногих кармелиток был единственным испанским монастырем, который
избежал его поисков. Во время путешествия с материка, которое
заняло меньше часа, сильное предчувствие успеха захватили его
сердце. С тех пор, хотя он не видел в монастыре ничего, кроме его стен
, ничего о монахинях, даже их коричневой рясы; хотя он
он слышал только отзвуки их распевных литургий, - он почерпнул
из этих стен и из этих песнопений слабые указания, которые, казалось,
оправдывали его хрупкую надежду. Какими бы незначительными ни были столь капризно пробудившиеся предзнаменования
, ни одна человеческая страсть никогда не пробуждалась с такой силой, как
любопытство этого французского генерала. В сердце нет никаких
незначительные события; это преувеличивает все; это ставит в один ряд
падение империи и падение женской перчатки, - и
часто перчатка перевешивает империю. Но давайте изложим факты в их подлинной простоте: после фактов придут чувства.
Через час после того, как экспедиция высадилась на острове, королевская власть была восстановлена.

.............
............. Несколько нашедших там убежище испанцев
после падения Кадиса сели на судно, которое разрешил генерал
их зафрахтовали для путешествия в Лондон. Таким образом, не было ни
ни сопротивления, ни реакции. Это небольшое восстановление изоляции не могло быть осуществлено,
однако, без мессы, на которой было приказано присутствовать обеим ротам
войск. Не зная строгости правил кармелиток
Генерал надеялся получить в церкви какую-нибудь информацию
о монахинях, которые были замурованы в монастыре, одна из которых могла быть
быть для него дороже жизни, даже дороже чести. Его надежды
поначалу жестоко разочароваться. Месса была совершена с особой
помпой. В честь этого торжественного случая шторы, которые привычно
хор был отведен в сторону и предоставлен для обозрения богатым украшениям,
бесценным картинам и святыням, инкрустированным драгоценными камнями, чей
блеск превосходил блеск жертвоприношений, скрепленных
моряки порта подходят к колоннам большого нефа. Монахини,
однако, удалились в уединение органной галереи.

И все же, несмотря на это препятствие, и пока пели благодарственную мессу
, внезапно и тайно драма приобрела интерес столь же
глубокий, как любой другой, который когда-либо трогал сердце человека. Сестра, сыгравшая
орган вызвал такой энтузиазм, что ни один из присутствующих солдат
не пожалел о приказе, который привел его в церковь. Солдаты
слушали музыку с удовольствием; офицеры были увлечены
ею. Что касается генерала, то он внешне оставался спокойным и холодным:
чувства, с которыми он слушал ноты, издаваемые монахиней, относятся к числу
небольшого числа земных вещей, выражение которых удерживается от
бессильная человеческая речь, но которая - как смерть, как Бог, как
вечность - может быть воспринята только в узкой точке соприкосновения с
сердце человека. По странной случайности музыка органа показалась
музыкой Россини, композитора, который больше, чем кто-либо другой, привнес
человеческую страсть в музыкальное искусство, и чьи произведения по их количеству и
масштабность когда-нибудь внушит гомерическое уважение. Из всех показателей
этого прекрасного гения монахиня, казалось, в основном учился, что Моисеев
в Египте, несомненно, потому что чувства духовной музыки есть
проводится на недосягаемую высоту. Возможно, эти две души-одну так пышно
Европейский, другой неизвестен-встретились вместе в каком-то интуитивном
восприятие одной и той же поэтической мысли. Эта идея возникла два
сейчас сотрудники настоящая, истинная _dilettanti_, которые без сомнения остро пожалел
в театр Фавар в своих испанской эмиграции. Наконец, во время молебствия, она
нельзя было не признать французский душе, в характере которых
музыка вдруг взялись. Триумф его Христианнейшего Величества
очевидно, обрадовал сердце этой монахини, ушедшей в монастырь. Несомненно, она была
Француженкой. Вскоре патриотический дух вырвался наружу, сверкая
подобно струе света сквозь антифоны органа, когда Сестра
вспомнил мелодии, дышащие изысканностью парижского вкуса, и смешал их
со смутными воспоминаниями о наших национальных гимнах. Испанские руки не смогли бы
вложить в эту изящную дань уважения победоносному оружию огонь
, который, таким образом, выдавал происхождение музыканта.

"Франция повсюду!" - сказал солдат.

Генерал ушел в храме во время молебствия, это было невозможно
его послушать. Ноты музыканта открыли ему женщину, которую
любил до безумия; которая так глубоко похоронила себя в сердце
религии, так тщательно скрывалась от взглядов мира,
что до этого времени она сбежала живой поиск людей, вооруженных не
только огромная сила, но с большой проницательностью и интеллектом.
Надежды, пробудившиеся в сердце генерала, казались оправданными, когда он
прислушивался к смутному эху нежной и меланхоличной песни "La Fleuve du
Тагэ" - баллада, вступление к которой он часто слышал в Париже в
будуаре женщины, которую любил, и которую эта монахиня теперь выражала так:
среди радостей завоевателей, страданий изгнанного сердца.
Ужасный момент! жаждать воскрешения утраченной любви; найти
эта любовь - все еще потерянная; встретить ее таинственным образом после пяти лет, в течение которых
страсть, раздраженная пустотой, усилилась из-за бесполезных
усилий, предпринятых для ее удовлетворения.

Кто из нас хотя бы раз в жизни не перевернул вверх дном
все, что касалось его, его бумаг и сосудов, напрягая его память
нетерпеливо, как он ищет какую-нибудь драгоценную потерянную вещь; и затем почувствовал
невыразимое удовольствие найти ее после нескольких дней, потраченных на поиски,
после надежды и отчаяния в ее возвращении, потратив на какой-нибудь пустяк
душевное волнение, почти переходящее в страсть? Что ж, растяни это
ярость поиск через пять лет; положим, женщина, сердце, любовь
место незначительная мелочь; лифт страсть в высшей
сферы чувство; и тогда представьте себе ярый человек, человек
с сердцем льва и перед Юпитером, один из тех мужчин, которые
команду и сообщить о них почтительным ужасом,--вы
тогда будут понимать внезапному отъезду генерала в те
Deum, в тот момент, когда прелюдия an air, некогда звучавшая в Париже с
восторгом под позолоченными потолками, зазвучала в темных нефах
церкви у моря.

Он шел по холмистой улице, которая вела в монастырь, без
останавливаясь до тех пор, пока звонкое эхо орган не может достичь его
уха. Не в состоянии думать ни о чем, кроме любви, что, как вулканический
извержение аренды его сердце, французы вообще воспринимают только то, что Тэ
Дэум завершились тем, испанского контингента высыпали из церкви. Он
почувствовал, что его поведение и внешний вид могут вызвать насмешки, и он
поспешно занял свое место во главе кавалькады, объяснив
алькальду и губернатору города о внезапном недомогании
это вынудило его выйти на воздух. Затем ему внезапно пришло в голову
воспользоваться столь поспешно придуманным предлогом как средством продлить свое
пребывание на острове. Извинившись из-за обострившейся болезни,
он отказался председательствовать на банкете, устроенном властями острова
для французских офицеров, и слег в постель, предварительно написав в
генерал-майор, что мимолетная болезнь вынудила его передать свое командование
полковнику. Эта банальная уловка, какой бы естественной она ни была,
освободила его от всех обязанностей и позволила добиваться исполнения своих
надежды. Как человек по сути католик и монархист, он интересовался
часами различных служб и проявлял величайший интерес к
религиозным обязанностям - благочестию, которое в Испании не вызывало удивления.


 II

На следующий день, когда солдаты садились на корабли, генерал отправился
в монастырь, чтобы присутствовать на вечерне. Он нашел церковь покинутой
горожанами, которые, несмотря на свою природную набожность, были
привлечены в порт погрузкой войск. Француз,
обрадованный тем, что оказался в церкви один, приложил все усилия, чтобы заставить звякнуть
его шпоры, прогремев, прошел под сводчатой крышей; он шел шумно, и
кашляла, а вслух спросил сам себя, надеясь, сообщите монахини, но
особенно сестра на органном, что если французские солдаты
уходя, один, по крайней мере, остались позади. Был ли этот необычный метод
сообщение услышано и понято? Генерал верил, что так оно и было. В
Магнификат , орган , казалось , дал ответ, который пришел к нему в
колебания воздуха. Душа монахини плыла к нему на
крыльях нот, которых она касалась, трепеща в такт движениям
звук. Музыка разразилась с силой; она прославила церковь. Это
гимн радости, освященный возвышенной литургией римского христианства для
возвышения души в присутствии великолепия
вечно живой Бог, стал выражением сердца, испуганного своим собственным
счастье в присутствии великолепия бренной любви, которая все еще
жила и пришла, чтобы еще раз перенести это за пределы могилы, где эта женщина
похоронила себя, чтобы воскреснуть невестой Христа.

Этот орган, вне всякого сомнения, самый прекрасный, самый смелый, самый
великолепный из инструментов, созданных человеческим гением. Это сам по себе
оркестр, от которого опытная рука может потребовать всего.;
ибо он выражает все. Не является ли это, так сказать, выгодной позицией,
на которой душа может уравновесить себя перед прыжком в пространство, унося, как
она летит, внимающий разум через тысячи сцен жизни к
бесконечность, отделяющая землю от небес? Чем дольше поэт слушает
его гигантские гармонии, тем полнее он постигает то, что находится между
коленопреклоненным человечеством и Богом, скрытым ослепительными лучами Святого
Святые Угодники, сотни голосов земных хоров могут одни преодолеть
огромное расстояние и истолковать Небесам молитвы людей во всем
всемогуществе их желаний, в разнообразии их горя, с
оттенки их размышлений и их экстаза, с безудержным
потоком их раскаяния и тысячью фантазий их
многообразных верований. Да! под этими высокими сводами гармонии, рожденные
гением священных вещей, обретают еще неслыханное величие, которое
украшает и усиливает их. Здесь тусклый свет, глубокая тишина,
голоса , чередующиеся с торжественными интонациями орган, кажись завесой
сквозь которую проникают и излучаются светящиеся атрибуты самого Бога.
И все же все эти священные богатства теперь кажутся брошенными, как крупица ладана, на
хрупкий алтарь земной любви в присутствии вечного трона
ревнивого и мстящего Божества. Радость монахини не имела той серьезности,
которая по праву свойственна торжественности Магнификата. Она придала музыке
богатые и изящные переливы, ритмы которых дышали человечностью
весельем; ее такты сливались с блестящими каденциями великой певицы
стремясь выразить свою любовь, и ноты поднимались жизнерадостно, как
песня о птице рядом со своей парой. Временами она возвращалась в
прошлое, как будто для того, чтобы позабавиться там или поплакать там на мгновение. В ее
меняющемся настроении было что-то смущающее, похожее на волнение
счастливой женщины, радующейся возвращению своего возлюбленного. Затем, когда эти
гибкие наплывы страстных эмоций прекратились, говорившая душа
вернулась к себе; музыкантша перешла от мажорной к минорной тональности
и поведала слушателю историю своего настоящего. Она открыла ему
свою долгую меланхолию, медленную болезнь своего нравственного существа, - каждый день
чувство подавлено, каждую ночь мысли присмирели, час за часом сердце
сжигая в пепел. После мягких переливах за музыкой медленно,
оттенок на оттенок, оттенок глубокой грусти. Вскоре он излил в
вторя торрентов хорошо источники горя, пока вдруг выше
Примечания ударил ясно, как голоса ангелов, как бы сказать, чтобы ее потерял
любовь-потерял, но не забыл--что воссоединение их душ должны быть
в небеса, а там только: надежда, самое дорогое! Затем прозвучало "Аминь". В
этом не было ни радости, ни слез, ни печали, ни сожалений, но возвращение к Богу.
Последний прозвучавший аккорд был серьезным, торжественным, ужасным. Музыкант
показал монахиню в одеянии ее призвания; и когда гром
басов прокатился вдали, заставляя слушателя содрогнуться всем телом.
существуя, она, казалось, погрузилась в могилу, из которой на краткий миг восстала
. Когда эхо постепенно перестало вибрировать под сводчатыми
крышами, церковь, освещенная музыкой, внезапно погрузилась в
глубокую темноту.

Генерал, увлеченный поведением этого могущественного гения,
шаг за шагом следовал за ней по ее пути. Он понимал их полностью.
имея в виду картины, которые мерцали в этой пылающей симфонии; для него
эти аккорды сказали все. Для него, как и для Сестры, эта поэма звука
была будущим, прошлым, настоящим. Музыка, даже музыка оперы
разве она не для нежных и поэтичных душ, для раненых и страдающих
сердец, текст, который они интерпретируют так, как нужно их памяти? Если сердце
поэта должно быть отдано музыканту, не должны ли поэзия и любовь быть
слушателями, прежде чем будут поняты великие музыкальные произведения искусства? Религия,
любовь и музыка: разве они не являются тройным выражением одного факта,
потребность в расширении, потребность соприкоснуться с их собственной бесконечностью
бесконечность за их пределами, которая есть в фибрах всех благородных душ? Эти
три формы поэзии заканчиваются в Боге, который один может размотать узел
земных эмоций. Таким образом этого святого человека троице присоединяется себя
святость Бога, которому мы делаем для себя, не имеет ни малейшего представления, если не мы
его окружают огнем любви и золотые тарелки музыки и
света и гармонии.

Французский генерал догадался, что на этой пустынной скале, в окружении
бушующие моря, монахиня имела прекрасную музыку, чтобы освободить ее душу от лишнего
о страсти, которая поглотила его. Предлагала ли она свою любовь как дань уважения Богу?
Восторжествовала ли любовь над клятвами, которые она дала Ему? Вопросы
на которые трудно ответить. Но, вне всякого сомнения, влюбленный нашел в
сердце, мертвом для мира, любовь столь же страстную, как и та, что горела
в его собственном.

Когда вечерня закончилась, он вернулся в дом алькальда, где его разместили
. Отдавая себя, добровольную добычу, наслаждениям
успеха, которого так долго ждали, которого с таким трудом добивались, его разум поначалу не мог думать ни о чем другом
его по-прежнему любили. Одиночество питало любовь к
что сердце, как и его собственные thriven на препятствия, последовательно
решить, что эта женщина была помещена между собой и ним. Это
экстаз духа имел свою естественную продолжительность; затем пришло желание
увидеть эту женщину, увести ее от Бога, вернуть ее к себе -
смелый проект, приветствуемый смелым человеком. После вечерней трапезы он
удалился в свою комнату, чтобы избежать вопросов и спокойно подумать, и остался там
погрузившись в глубокую медитацию на всю ночь. Он встал рано и пошел
к мессе. Он подошел поближе к решетчатому экрану, нахмурив брови.
прикасаюсь к коричневой занавеске. Он жаждал разорвать его; но он был не один.
его сопровождал хозяин, и малейшая неосторожность могла
поставить под угрозу будущее его возлюбленной и разрушить его вновь обретенные надежды. В
орган играл, но не той же силы; музыкант последних двух
дней отлучился из своей клавиатуре. Все было холодно и бледно-к
общие. Была его любовницей изношены на эмоции, которые подошли
сломался свое энергичное сердце? Она так по-настоящему общий и
понято им преданный и всегда идут любовь, что она теперь лежала измученная и
умирает в своей камере? В тот момент, когда подобные мысли возникли в голове
генерала, он услышал рядом с собой голос возлюбленной; он узнал чистый
звон его тонов. Голос, слегка измененный дрожью, которая придавала ему
робкую грацию и скромность молодой девушки, отделился от
громкости песни, как голос примадонны в гармонии ее
заключительные ноты. Это производило на слух впечатление, подобное эффекту для глаза
серебряной или золотой нити, пронизывающей темный фриз. Это действительно была
она! Все еще парижанка, она не утратила своего грациозного очарования, хотя и изменилась
отказался от короны и мирских украшений ради нашивки и
саржи кармелита. Раскрыв свою любовь накануне вечером в
хвалах, обращенных к Господу всего сущего, она, казалось, теперь говорила своему
возлюбленному: "Да, это я, я здесь. Я люблю вечно; и все же я в стороне от
любви. Ты услышишь меня; моя душа окутает тебя; но я должен остаться
под коричневым саваном этого хора, из которого никакая сила не сможет вырвать меня.
Ты не можешь видеть меня".

"Это она!" - прошептал генерал про себя, поднимая голову и
отнял руки от лица, потому что не мог стоять прямо
буря чувств, что потрясли его сердце, как голос вибрировал через
арки и сливался с журчанием волн. Шторм бушевал
без него, но мир был в своем святилище. Богатый голос все еще
ласкал слух и падал, как бальзам, на иссушенное сердце влюбленного
он цвел в воздухе вокруг него, от которого веяло
эманации ее духа, излучающего ее любовь через устремления
ее молитвы.

Алькальд пришел, чтобы присоединиться к своему гостю, и застал его залитого слезами при виде
вознесения Хозяина, которое пела монахиня. Удивленный
обнаружив такую преданность во французском офицере, он пригласил духовника
монастыря присоединиться к ним за ужином и сообщил генералу, которому никакие новости
никогда не доставляли такого удовольствия, о том, что он сделал. В
ужин генерал принял духовник объектом особого внимания, и
таким образом, подтверждается испанцев в высокого мнения они сформировали его
благочестие. Он с серьезным интересом осведомился о количестве монахинь и поинтересовался
подробностями о доходах монастыря и его богатстве с видом
человека, который вежливо желает выбрать темы, занимающие ум
старый добрый священник. Затем он поинтересовался жизнью, которую вели сестры.
Могли ли они куда-нибудь выйти? Могли ли они повидаться с друзьями?

"Сеньор, - сказал почтенный священник, - это суровое правило. Если
разрешение нашего Святого Отца должно быть получено, прежде чем женщина сможет войти в дом
дом Святого Бруно [Шартре], подобное правило существует и здесь. Это
невозможно для любого человека, чтобы войти в монастырь, как босоногие Кармелиты,
если он-священник, делегированные для архиепископа обязанности в доме.
Монахиня не может выйти. Однако это правда, что Великая Святая, Мать
Тереза действительно часто покидала свою келью. Мать-настоятельница может одна,
по указанию архиепископа, разрешить монахине видеться со своими друзьями,
особенно в случае болезни. Поскольку этот монастырь является одним из главных
Домов Ордена, в нем проживает Мать-настоятельница. У нас есть
несколько иностранцев, среди них француженка, сестра Тереза, та самая,
которая руководит музыкой в капелле ".

"Ах!" - сказал генерал, изображая удивление. "Она, должно быть, была довольна
триумфом Дома Бурбонов?"

"Я рассказал им о цели Мессы; они всегда довольно любопытны".

"Возможно, у сестры Терезы есть какие-то интересы во Франции; возможно, она была бы рада
получить какие-то новости или задать несколько вопросов?"

"Думаю, что нет; иначе она поговорила бы со мной".

"Соотечественникам", - сказал генерал, "я хотел бы любопытно посмотреть-что
это, если бы это было возможно, если бы все необходимые согласия, если..."

"У решетки, даже в присутствии преподобной Матери,
интервью было бы абсолютно невозможно для любого обычного человека, независимо от того,
кем он был; но в пользу освободителя католического престола и нашего
святая религия, возможно, несмотря на суровое правило нашей Матери
Тереза, это правило может быть смягчено, - сказал исповедник. "Я поговорю".
"Об этом".

"Сколько лет сестра Тереза?" - спросил любовник, который никак не решался вопрос
священник о красоте монахиня.

"Она уже не в том возрасте", - сказал добрый старик с простотой,
которая заставила всех содрогнуться.


 III

На следующий день, перед _siesta_, духовник пришел, чтобы сказать
вообще, что сестра Тереза и настоятельницы согласие на ее получение
его решетка в этот вечер до часа вечерни. После
_siesta_, во время которого француз коротал время, прогуливаясь
в порту, под палящим солнцем, к нему подошел священник, чтобы показать
ему дорогу в монастырь.

Его провели по галерее, которая тянулась вдоль всего кладбища,
где фонтаны, деревья и многочисленные аркады создавали прохладную свежесть,
соответствующую этому тихому месту. Когда они дошли до конца
этой длинной галереи, священник провел своего спутника в гостиную, разделенную
посередине решеткой, закрытой коричневой занавеской. На стороне
которую мы должны назвать общедоступной и где исповедник оставил генерала,
вдоль одной стороны стены стояла деревянная скамья; также несколько стульев
деревянные, были рядом с решеткой. Деревянный потолок, пересеченный
тяжелыми балками из вечнозеленого дуба, без орнамента. Дневной свет проникал из
двух окон в отделе, отведенном для монахинь, и поглощался
коричневыми тонами комнаты; так что в нем едва просматривалась картина
большой черный Христос, а также изображения святой Терезы и Пресвятой Девы,
которые висели на темных панелях стен.

Чувства генерала, несмотря на их ярость, сменились на
меланхолический тон. Он успокоился в этих спокойных стенах. Что-то
могучий, как могила, охватил его под этими леденящими душу стропилами. Не было ли это
не вечной тишиной, глубоким покоем, близким присутствием
бесконечного? Сквозь тишину пришла неподвижная мысль о
монастыре, - та мысль, которая скользит в воздухе в полумраке,
и присутствует во всех вещах, - мысль неизменная; нигде не видимая, которая еще
становится обширным для воображения; всеобъемлющая фраза "покой
Бога". Оно входит с живой силой в наименее религиозное сердце
. Мужские монастыри нелегко представить; человек кажется слабым и
в них нет мужественности. Он рожден действовать, вести жизнь, полную тяжелого труда; и он
сбегает от этого в своей камере. Но в женском монастыре - какая сила!
терпеть и в то же время какая трогательная слабость! Мужчина может быть вызван
тыс. настроения в глубь аббатства; он бросает себя в
них, как от пропасти. Но женщина обращается только одно чувство;
она не извратите пол мой сама, - она исповедует святость. Вы можете сказать
мужчина, Почему ты не борьба? но нельзя не упомянуть и женщина, жизнь
борьба до сих пор.

Генерал нашел в этой безмолвной гостиной морского монастыря воспоминания о
он сам. Любовь редко достигает высоты торжественности; но любовь в груди
Бога, - неужели там нет ничего торжественного? Да, больше, чем человек имеет
право на Надежду в девятнадцатом веке, наши нравы и наши
обычаи, какие они есть.

В целом душа, по которой такие впечатления действовать. Его натура была
достаточно благородной, чтобы забыть о личных интересах, почестях, Испании, мире или
Париже и подняться до высот чувств, вызванных этим невыразимым
завершением его долгого поиска. Что может быть трагичнее? Сколько же
эмоций владело этими влюбленными, воссоединившимися наконец на этом гранитном выступе далеко
в открытом море, но отделенный идеей, непреодолимым барьером. Посмотрите на
этого человека, говорящего себе: "Могу ли я восторжествовать над Богом в этом сердце?"

Легкий шум заставил его вздрогнуть. Коричневая занавеска была отдернута; он увидел
в полумраке стоящую женщину, но ее лицо было скрыто от него
выступом вуали, которая множеством складок лежала у нее на голове.
Согласно правилам Ордена, она была одета в коричневую одежду
цвет которой вошел в поговорку. Генерал не мог видеть обнаженных
ног, которые сказали бы ему об ужасающем истощении ее тела;
и все же сквозь толстые складки грубого одеяния, которым она была укутана, он
сердцем угадал, что слезы, молитвы, страсть и одиночество
истощили ее.

Холодная рука женщины, несомненно, матери-настоятельницы, отдернула
занавеску, и генерал, рассматривая этого нежеланного свидетеля
беседы, встретился взглядом с глубокими серьезными глазами старой монахини, очень пожилой,
чей ясный, даже юный взгляд противоречил морщинам, избороздившим ее лицо.
бледное лицо.

- Мадам герцогиня, - дрожащим от волнения голосом обратился он к сестре, которая склонила голову.
- ваша спутница понимает по-французски? - спросил он.

"Здесь нет герцогини", - ответила монахиня. "Вы находитесь в присутствии
Сестры Терезы. Женщина, которую вы называете моей спутницей, - моя Мать в
Боге, моя настоятельница здесь, внизу".

Эти слова, смиренно произнесенные голосом, который когда-то гармонировал с
роскошью и элегантностью, в которых жила эта женщина, королева мира
Парижа, которые слетели с губ, чей язык в старину был таким веселым, таким
насмешливый, поразивший генерала словно электрическим током.

"Моя святая Мать говорит только на латыни и испанском", - добавила она.

"Я не понимаю ни того, ни другого. Дорогая Антуанетта, передай ей мои извинения".

Услышав свое имя, тихо произнесенное человеком, который когда-то был так жесток к ней, монахиня
была потрясена эмоциями, которые выдавало только легкое подрагивание ее вуали
, на которую теперь полностью падал свет.

"Брат мой", - сказала она, проводя рукавом под вуалью, возможно, чтобы вытереть глаза.
"Меня зовут сестра Тереза".

Затем она повернулась к Матери и сказала ей по-испански несколько слов,
которые генерал ясно расслышал. Он знал язык достаточно, чтобы
понимать его, возможно, говорить на нем. "Моя дорогая мама, этот джентльмен
выражает вам свое почтение и просит вас извинить его за то, что он не положил
он сам лежит у твоих ног; но он не знает ни одного из языков, на которых
ты говоришь".

Пожилая женщина медленно склонила голову; лицо ее приняло выражение
ангельской кротости, смягченное, однако, сознанием
своей власти и достоинства.

- Вы знаете этого джентльмена? - спросил я. - спросила она, бросив пронзительный взгляд на сестру
.

"Да, моя мать".

"Отправляйся в свою келью, дочь моя", - сказала Настоятельница тоном, не терпящим возражений
.

Генерал поспешно отступил под прикрытие занавеса, чтобы его
лицо не выдало страдания, которого стоили ему эти слова; но ему показалось, что
проницательный взгляд Настоятеля следил за ним даже в тени.
Эта женщина, вершительница хрупкой и мимолетной радости, которую он завоевал такой
ценой, пугала его; он дрожал, тот, кого тройной залп из пушек
не мог поколебать.

Герцогиня направилась к двери, но там обернулась. "Моя мать", - сказала она
ужасно спокойным голосом. - "Этот француз - один из моих братьев".

- Поэтому останься, дочь моя, - сказала пожилая женщина после паузы.

Иезуитизм этого ответа выражал такую любовь и такое сожаление, что
человек менее твердый, чем генерал, выдал бы свою радость по поводу
посреди столь непривычной для него опасности. Но какая ценность может быть в
словах, взглядах, жестах любви, которые должны быть скрыты от глаз
рыси, когтей тигра? Сестра вернулась.

"Ты видишь, брат мой, - сказала она, - на что я отважилась, чтобы иметь возможность
на одно мгновение поговорить с тобой о твоем спасении и рассказать тебе о
молитвы, которые день за днем моя душа возносит к небесам от твоего имени. Я совершил
смертный грех, - я солгал. Сколько дней покаяния, чтобы смыть
эту ложь! Но я буду страдать за тебя. Ты не знаешь, брат мой, что
радость любви на небесах, смелости признаться в чувствах, которые очистила религия
, которые поднялись до высочайших уровней, которые, наконец, мы знаем
и чувствуем одной душой. Если бы доктрины ... если бы дух
святой, которой мы обязаны этим прибежищем, не поднял меня над муками
земли в мир, не совсем такой, где она есть, но намного выше моей низменной жизни,
Я не мог видеть тебя сейчас. Но я вижу тебя, я слышу тебя и
сохраняй спокойствие ".

- Антуанетта, - сказал генерал, прерывая эти слова, - позволь мне
увидеть тебя, тебя, которую я люблю страстно, до безумия, как ты когда-то любила меня.
ты заставил меня полюбить тебя".

"Не называй меня Антуанеттой, умоляю тебя: воспоминания о прошлом причиняют мне
вред. Видишь во мне только сестра Тереза, существо доверчивое все
Божественная жалость. И," добавила она, помолчав, "подчинить себе, своей
брат. Наша Мать немедленно разлучила бы нас, если бы твое лицо выдало
земные страсти или из твоих глаз полились слезы."

Генерал склонил голову, как бы собираясь с духом; когда он снова
поднял глаза к решетке, то увидел между двумя прутьями бледное,
изможденное, но все еще пылкое лицо монахини. Ее цвет лица, где когда-то
расцвела прелесть юности там, где когда-то сияло счастье
контраст чистой, незамутненной белизны с цветами бенгальского
роза, -теперь имела оттенки фарфоровой чашки, сквозь которую пробивался слабый свет
слабо просвечивала. Красивые волосы, из которых эта женщина была когда-то так гордились
были острижены; а белая полоса связал ее брови и был обернут вокруг ее
лицо. Ее глаза, обведенные темными тенями из-за суровости ее
жизни, временами вспыхивали лихорадочным блеском, их обычное
спокойствие было всего лишь маской. Одним словом, от этой женщины не осталось ничего, кроме
ее души.

"Ах! ты покинешь эту могилу - ты, кто есть моя жизнь! Ты принадлежал мне.;
ты не был волен отдать себя - даже Богу. Разве ты не обещал
пожертвовать всем ради малейшего из моих повелений? Теперь ты сочтешь меня
достойным выполнить это обещание, если я расскажу тебе, что я сделал ради тебя
? Я искал тебя по всему миру. В течение пяти лет ты был
мыслью каждого мгновения, занятием каждого часа моей
жизни. Мои друзья - друзья всемогущие, как вы знаете, - помогли мне
обыскать монастыри Франции, Испании, Италии, Сицилии, Америки. Любовь моя
углубляется с каждым бесплодных поисков. Многие долгое путешествие у меня
принято на ложную надежду. Я прожил жизнь и сильных побоев
мое сердце о стенах обителей. Я не буду говорить тебе о
безграничной верности. Что это? - ничто по сравнению с бесконечностью
моей любви! Если бы в другие дни ты раскаивался по-настоящему, ты не мог бы колебаться.
Теперь следуй за мной.

- Ты забываешь, что я не свободен.

- Герцог мертв, - поспешно сказал он.

Сестра Тереза покраснела. "Пусть Небеса примут его!" - быстро сказала она.
взволнованная: "Он был щедр ко мне. Но я не говорила об этих узах: один
одной из моих ошибок была готовность нарушить их без зазрения совести ради вас.

- Вы говорите о своих клятвах! - воскликнул генерал, нахмурившись. "Я никогда не думал,
что в твоем сердце что-то может помешать нашей любви. Но не бойся, Антуанетта.
Я получу справку от Святого Отца, которая
освободит тебя от твоих обетов. Я поеду в Рим; я обращусь с прошением ко всем земным властям.
Если бы сам Бог сошел с небес, я...

"Не богохульствуй!"

"Не бойся, что Бог увидит это! Ах! Хотел бы я быть так же уверен, что ты
покинешь эти стены вместе со мной; что сегодня вечером... этой ночью ты бы
встаньте у подножия этих скал. Давайте отправимся на поиски счастья! Я не знаю
куда - на край света! Со мной ты вернешься к жизни,
к здоровью - под покровительством моей любви!

"Не говори так, - ответила Сестра. - Ты не знаешь, кто ты
теперь для меня. Я люблю тебя больше, чем когда-то любил. Я молюсь Богу
за тебя ежедневно. Я больше не вижу тебя глазами своего тела. Если бы ты только знал
, Арман, какое счастье иметь возможность без стыда тратить себя на
чистую любовь, которую хранит Бог! Ты не представляешь, какую радость я испытываю от
призывая благословения небес на вашу голову. Я никогда не молюсь за себя.
Бог поступит со мной по своей воле. Но ты - ценой
моей вечности я бы завоевал уверенность в том, что ты счастлив в этом мире
, что ты будешь счастлив в другом на протяжении веков. Моя жизнь
вечным-это все, что несчастья не оставили мне дать тебе. Я вырос
старый в горе; я уже не молодой или красивой. Ах! вы бы презирали
монахиню, которая вернулась, чтобы стать женщиной; никакое чувство, даже материнская любовь,
не могло бы оправдать ее. Что вы могли бы сказать мне такого, что поколебало бы
бесчисленные размышления, которые совершило мое сердце за пять долгих лет, - и которые
изменили его, опустошили, иссушили? Ах! Я должен был подарить
Богу что-нибудь менее печальное!"

"Что я могу сказать тебе, дорогая Антуанетта? Я скажу, что люблю тебя;
что любовь, любовь, любовь, радость жизни в сердце все
наша,--полностью наш, без одной оговоркой, - это настолько редкий, так сложно
чтобы найти, что я когда-то сомневался в тебе; я тебя жестоким испытаниям. Но сегодня я
люблю вас и доверяю вам со всеми силами моей души. Если вы будете следовать за мной
Я буду слушать на протяжении всей жизни, чтобы ни голос, но не твой. Я буду смотреть на
не лицо..."

"Молчать, Арман! ты сокращаешь единственные мгновения, которые даны нам, чтобы
увидеть друг друга здесь, внизу".

"Антуанетта! ты последуешь за мной?"

"Я никогда не покину тебя. Я живу в твоем сердце - но с иной силой, чем
сила земного удовольствия, или тщеславия, или эгоистичной радости. Я живу здесь ради
тебя, бледного и увядшего, на лоне Бога. Если Бог справедлив, ты будешь
счастлив".

"Фразы! ты даешь мне фразы! Но если я захочу, чтобы ты побледнел и увял, - если я не смогу быть счастлив, если ты не будешь со мной?" - Спросил я. "Фразы!"
Ты даешь мне фразы! Что! вы
навсегда разместить обязанности перед моей любовью? Я не должна быть превыше всего
что еще в твоем сердце? В прошлом ты ставил мир или себя - я не знаю,
что - выше меня; сегодня это Бог, это мое спасение. В этой сестре
Тереза, я узнаю герцогиню; она не ведает радостей любви, бесчувственна
под маской нежности! Ты не любишь меня! ты никогда
не любила меня! --"

"О, брат мой!.."

"Ты не покинешь эту могилу. Ты любишь мою душу, ты говоришь: "Хорошо!" ты
уничтожишь ее на веки веков. Я покончу с собой..."

"Мама!" - воскликнула монахиня, - "я вам солгал; этот человек-мой любовник."

Занавес упал. В общем, обалдели, услышав двери закрываются с
насилие.

"Она все еще любит меня!" - воскликнул он, поняв все, что прозвучало в
крике монахини. - Я найду способ увезти ее!"

Он немедленно покинул остров и вернулся во Францию.

Перевод защищен авторским правом братьев Робертс.


"ЭПИЗОД В УСЛОВИЯХ ТЕРРОРА".

22-го января 1793 г., около восьми часов вечера, в
старая дама спустилась по острым склонам Фобур
Улица Сен-Мартен, которая заканчивается возле церкви Сен-Лоран в Париже. Весь день шел снег
, так что шаги были едва слышны.
услышанный. Улицы были пустынны. Естественный страх, вызванный такой
тишиной, усугублялся ужасом, жертвой которого тогда была вся Франция
.

Старая леди никого не встретила. Слабеющее зрение мешало ей
различить вдалеке нескольких пешеходов, рассеянных, как
тени, вдоль широкой дороги в предместье. Она храбро шла
сквозь безлюдье, как будто ее возраст был талисманом, оберегающим ее от
опасности; но, миновав улицу Мортс, ей показалось, что она услышала
твердая, тяжелая поступь мужчины, идущего за ней по пятам. Эта мысль захватила ее
имейте в виду, что она подсознательно слушала это в течение некоторого времени.
В ужасе от мысли, что за ней следят, она попыталась идти быстрее, чтобы
добраться до освещенной витрины магазина и разрешить одолевавшие ее сомнения
. Оказавшись далеко за пределами горизонтальных лучей света, падавших на
тротуар, она резко обернулась и увидела человеческую фигуру, вырисовывающуюся сквозь
туман. Неясного мимолетного взгляда было достаточно. На мгновение она пошатнулась.
под тяжестью ужаса, ибо она больше не сомневалась, что этот неизвестный мужчина
шаг за шагом выслеживал ее от самого дома. Надежда спастись
такой шпион придал силы ее слабым конечностям. Неспособная рассуждать,
она ускорила шаги, перейдя на бег, как будто можно было убежать от человека,
обязательно более проворного, чем она. Пробежав несколько минут, она
добралась до кондитерской, вошла в нее и скорее упала, чем
села, на стул, стоявший перед прилавком.

Когда она подняла скрипучую щеколду на двери, молодая женщина, которая занималась
вышиванием, подняла глаза и узнала сквозь
стеклянные панели старомодную накидку из пурпурного шелка, которая окутывала старую
леди и поспешил открываю шкафчик, а если взять оттуда
то, что она должна ей дать. Действия и выражение лица
молодой женщины не только подразумевали желание избавиться от незнакомца, как от
кого-то крайне нежелательного, но у нее вырвалось нетерпеливое восклицание
обнаружив, что ящик пуст. Затем, не глядя на даму, она вышла.
быстро вышла из-за прилавка и направилась в заднюю лавку, чтобы позвать
своего мужа, который тут же появился.

"Куда ты положил" ---- ----?" - таинственно спросила она его, называя его
привлекая внимание к пожилой леди одним взглядом, она так и не закончила свою фразу.

Хотя кондитер не видела ничего, кроме огромного черного шелка
капюшон кружил с фиолетовыми лентами, что незнакомец носил, он
исчез, бросив взгляд на жену, словно говоря: "ты
полагаю, я должен оставить девчонка на вашем столе?"

Удивленная молчанием и неподвижностью своей покупательницы, жена подошла к ней.
подойдя ближе, она испытала внезапное чувство сострадания, а также
любопытства, когда посмотрела на нее. Хотя цвет лица старой
дама, естественно, был в ярости, как человек пообещал секрет
аскеза, это было легко видеть, что некоторые недавние тревоги было распространено
необычная бледность ее черты. Ее головной убор был уложен так, чтобы
скрыть волосы, без сомнения, поседевшие от времени, так как чистый воротничок
ее платья доказывал, что она не пользовалась пудрой. Скрытие этого
естественное украшение придавало ее лицу некую монастырскую суровость;
но черты его были серьезны и благородны. В прежние дни привычек и
нравы народа качества были настолько отличаются от всех других
классы, это было легко различить лиц благородного происхождения. В
молодой магазина-женщина была уверена, потому, что незнакомец был
_ci-devant_, и тот, кто, вероятно, принадлежал к придворным.

- Мадам? - спросила она с невольным уважением, забыв, что этот титул
запрещен.

Пожилая дама ничего не ответила. Ее взгляд был прикован к стеклу витрины магазина
, как будто на нем был нарисован какой-то пугающий предмет.

- В чем дело, ситойен? - спросил хозяин заведения.
возвращаясь и привлекая внимание своей посетительницы
в маленькую картонную коробочку, обернутую синей бумагой, которую он протянул ей
.

"Ничего, ничего, друзья мои", - ответила она мягким голосом, когда
она подняла глаза, чтобы благодарно взглянуть на мужчину. Увидев на его голове фригийский колпак
, она вскрикнула: "Ах! это ты
предал меня!"

Молодая женщина и ее муж ответили осуждающим жестом, выражающим
ужас, который заставил незнакомую леди покраснеть, то ли из-за ее сурового
подозрения, то ли от облегчения, почувствовав его несправедливым.

- Извините меня, - сказала она с детской нежностью. Затем, взяв золотой
_louis_ у нее в кармане, она предложила его на кондитера. "Вот это
суммы, которые мы согласовали", - добавила она.

Существует нищеты, бедняки быстро божественного. Владелец магазина и
его жена посмотрели друг на друга взглядом пожилой леди, который
выразил общую мысль. "Луи", несомненно, был ее последним. Руки
из-бедная женщина дрожала, когда она предложила она, и ее глаза остановились на
это печально, но не с жадностью. Она, кажется, чувствует себя в полной мере
ее жертвы. Голод и нужда прослеживались на ее чертах такими же
четкими линиями, как линии робости и аскетических привычек. Ее одежда выдавала
остатки роскоши. Оно было из шелка, поношенного; накидка была чистой,
хотя и выцветшей; кружева тщательно заштопаны; короче говоря, здесь были лохмотья
роскоши. Два лавочника, раздираемые жалостью и
своекорыстием, начали успокаивать свою совесть словами:--

"Ситоэнн, ты кажешься очень слабой ..."

"Мадам, как бы что-то взять?" - спросила жена, прервав ее
слова мужа.

"У нас есть очень хороший бульон", - добавил он.

"Здесь так холодно, возможно, мадам замерзла на прогулке; но вы можете отдохнуть
здесь и согреться".

"Дьявол не так черен, как его малюют", - воскликнул муж.

Выиграл теплые тона этих слов, пожилая дама призналась, что у нее
последовал человеком и боялся идти один домой.

"Это все?" сказал человек с фригийском колпаке. - Подожди меня,
ситойенна_.

Он отдал луи своей жене. Затем, движимый чувством благодарности,
которое проникает в душу лавочника, когда его владелец получает
непомерную цену за малоценный предмет, он пошел надеть свой
одетый как национальная гвардия, он взял шляпу, нацепил саблю и
появился снова с оружием в руках. Но жена тем временем задумалась. Размышление,
как это часто бывает во многих сердцах, закрыл ладонью ее
доброжелательность. Встревоженная тем, что ее муж может быть замешан в каком-нибудь опасном деле
, она потянула его за отворот пальто, намереваясь
чтобы остановить его; но достойный человек, повинуясь порыву милосердия,
немедленно вызвался проводить бедную леди до ее дома.

"Похоже, что человек, который дал ей этот страх крадется
за пределами", - сказал нервно жена.

"Я боюсь, что он находится", - сказала старая леди, с большой простотой.

"Предположим, он шпион. Возможно, это заговор. Не ходи. Возьми
поле обратно". Эти слова, прошептал в тесте-приготовить уху на
жене, охлажденные внезапное сострадание, которые согревали его.

"Ну, хорошо, я просто скажу два слова для человека, и избавиться от него"
он сказал, открывая дверь, и поскорее.

Старая леди, пассивная, как ребенок, и наполовину парализованная страхом,
снова села. Лавочник почти мгновенно появился снова; но его
лицо, красное от природы и еще более опаленное огнем в его
пекарне, внезапно побледнело, и он был во власти такого ужаса
что ноги его дрожали и глаза были как у пьяного человека.

"Несчастный аристократ!" - кричал он, яростно: "вы хотите, чтобы отрезать наши
головы? Уходи отсюда; покажи мне свои пятки и не смей возвращаться!
не жди, что я снабжу тебя средствами конспирации!"

С этими словами кондитерша попыталась вернуть коробочку, которую
пожилая леди уже сунула в один из своих карманов. Едва
смелые руки лавочника коснулись ее одежды, как она предпочла
встретить опасность без защиты, кроме Божьей, чем потерять
она пришла купить то, за чем пришла, и, обретя проворство юности,
подскочила к двери, за которой внезапно исчезла, оставив
мужа и жену изумленными и дрожащими.

Как только бедная леди оказалась одна на улице, она начала быстро ходить.
но силы вскоре оставили ее, потому что она снова услышала
снег скрипел под ногами шпиона, когда он тяжело ступал по нему
. Ей пришлось резко остановиться: мужчина тоже остановился. Она не осмеливалась
ни заговорить с ним, ни даже взглянуть на него; то ли из-за охватившего ее ужаса, то ли
из-за недостатка природного интеллекта. Вскоре она продолжила свой путь.
медленно; мужчина мерил свой шаг ее шагом и держался на том же расстоянии
позади нее; казалось, он двигался как ее тень. Пробило девять часов, когда
молчаливая пара обошла церковь Сен-Лоран. Такова природа
всех душ, даже самых слабых, возвращаться к спокойствию после моментов
сильного волнения; ибо какими бы разнообразными ни были наши чувства, наши телесные
силы ограничены. Таким образом старушка, не получив травмы от нее
очевидно, гонитель, стал думать, что он мог быть тайный друг
наблюдал, чтобы защитить ее. Она перебрала в уме обстоятельства, при которых
присутствовала при других явлениях таинственного незнакомца, как будто хотела найти
правдоподобные основания для этого утешительного мнения, и получила удовольствие от того, что
приписала ему добрые, а не зловещие намерения. Забыв о
ужасе, который он внушил кондитеру, она пошла дальше более твердой походкой
к верхней части предместья Сен-Мартен.

Через полчаса она добралась до дома, стоявшего недалеко от
перекрестка главной улицы предместья с улицей, ведущей из
к барьеру Пантен. Это место и по сей день одно из самых уединенных
в Париже. Северный ветер, дувший из Бельвиля и Бют-Шомон
свистел среди домов, или, скорее, коттеджей, разбросанных по
малонаселенной маленькой долине, где территория огорожена
стены построены из глины и отбросов костей. Этот унылый регион кажется
естественным домом бедности и отчаяния. Человек, который намеревался следовать за
беднягой, у которого хватило смелости пройти по этим темным и
безмолвным улицам, казалось, был поражен открывшимся перед ним зрелищем. Он остановился
словно размышляя, он застыл в нерешительной позе, смутно видимый в свете
уличного фонаря, чей мерцающий свет едва пробивался сквозь туман. Страх
дал глаза старой даме, которая теперь казалось, что она что-то видела
злыдень в особенностях этого неизвестного человека. Все ее страхи ожили,
и, воспользовавшись странной нерешительностью, охватившей его, она скользнула
как тень к дверям уединенного жилища, коснулась источника,
и исчез с фантасмагорической быстротой.

Мужчина, стоя неподвижно, пристально смотрел на дом, который был, так сказать,,
один из самых убогих домов по соседству. Шатающаяся
лачуга, построенная из пористого камня грубыми блоками, была покрыта желтым слоем
штукатурка сильно потрескалась и, казалось, была готова обрушиться от порыва ветра.
Крыша из коричневой плиткой, покрытые мхом, были потоплены в нескольких местах,
и создается впечатление, что вес снега может разбить его на
в любой момент. На каждом этаже было по три окна, рамы которых сгнили от
сырости и сморщились от солнечного жара, что говорило о том, что внешний холод
проникал в комнаты. Одинокий дом казался древним
башню, которую время забыло разрушить. Слабый свет пробивался из
чердачных окон, неровно прорезанных в крыше; но остальная часть
дома была погружена в полную темноту. Пожилая женщина с трудом поднялась по грубой и
неуклюжей лестнице, крепко держась за веревку, которая заменяла
балясину. Она украдкой постучала в дверь квартиры под
крышей и поспешно села на стул, который предложил ей старик.

"Прячься! Спрячься!" - закричала она. "Хотя у нас выходит так редко, наши
дела, как известно, наши шаги смотрел--"

"Что случилось?" - спросила другая старушка, сидя у костра.

"Человек, который висел около дома со вчерашнего дня за мной
в эту ночь".

При этих словах обитатели лачуги посмотрели друг на друга с
ужасом на лицах. Старик был взволнован меньше всех из троих,
возможно, потому, что он был в наибольшей опасности. Под давлением
несчастья или гнета преследований мужественный человек начинает, так сказать
, с подготовки к самопожертвованию: он смотрит на свои дни
как на многочисленные победы, одержанные судьбой. Пристальные взгляды двух женщин
на старика, явно показал, что он сам был объектом их
крайнее беспокойство.

"Почему недоверие Богу, моей сестры?" он сказал, в ложбине, но впечатляющие
голос. "Мы воспевали его имя под крики жертв и убийц в монастыре.
убийцы в монастыре. Если ему было угодно спасти меня от этой бойни
, то, несомненно, это была какая-то судьба, которую я приму безропотно
. Бог защищает своих и распоряжается ими по своей воле
. Мы должны думать о тебе, а не обо мне".

"Нет", - сказала одна из женщин. - "Что такое наша жизнь по сравнению с жизнью священника?
"

"С того самого дня, как я оказалась за пределами аббатства
Шель, - сказала монахиня у костра, - я сочла себя
мертвой".

"Вот", - сказала та, что только что вошла, протягивая маленькую коробочку священнику.
"вот облатки для причастия... Послушайте!" - воскликнула она,
перебивая себя. "Я слышу, кто-то поднимается по лестнице".

При этих словах все трое напряженно прислушались. Шум прекратился.

"Не пугайтесь, - сказал священник, - даже если кто-то попросится войти".
войти. Человек, на верность которого мы можем смело положиться, принял меры
чтобы пересечь границу, и он скоро сюда заедет за письма, которые я
написал герцог де Ланже и Маркиз де Beaus;ant,
консультируя их относительно тех мер, которые необходимо предпринять, чтобы вытащить тебя из этого
ужасной страны, а также избавит вас от страданий или смерти, вы бы
в противном случае пройти здесь".

"Разве вы не последуете за нами?" - тихо, но с отчаянием в голосе спросили две монахини.


"Мое место рядом с жертвами", - просто сказал священник.

Монахини молчали, глядя на него с благоговейным восхищением.

- Сестра Марта, - сказал он, обращаясь к монахине, принесшей облатки,
"этот посланник должен ответить "_Fiat voluntas_" на слово "_Hosanna_".

"Есть один на лестницу", - восклицали другие монахини, в спешном порядке
открывая тайник под землей на краю крыши.

На этот раз это было легко услышать шаги человека бьют через
глубокое молчание на неровной лестнице, которые были покрыты пятнами
затвердевшую грязь. Священнику с трудом сполз в узкую
тайник, и монахини спешно побросали предметы одежды над ним.

"Ты можешь запереть меня, сестра Агата", - сказал он сдавленным голосом.

Едва он успел спрятаться, как три удара в дверь заставили сестер
вздрогнуть и переглянуться друг с другом, потому что они не осмеливались
заговорить. Сорокалетняя разлука с миром сделала их подобными растениям
из теплицы, которые увядают, когда попадают на внешний воздух. Привыкшие к
монастырской жизни, они не могли представить себе ничего другого; и когда
однажды утром их решетки были сброшены, они содрогнулись
оттого, что оказались на свободе. Легко представить, какого рода
идиотизм проявили события Революции, разыгравшиеся до их
глаза, появившиеся в этих невинных душах. Совершенно неспособные
согласовать свои монастырские представления с требованиями обычной жизни,
даже не понимая собственного положения, они были похожи на детей, о которых
всегда заботились, а теперь оторвали от материнской заботы.
провидение прибегло к молитвам, как другие дети прибегают к слезам. Итак,
случилось так, что перед лицом непосредственной опасности они были немы и
пассивны и не могли придумать никакой другой защиты, кроме христианского смирения.

Человек, который хотел войти, истолковал их молчание как ему заблагорассудится; он
внезапно открыл дверь и показался сам. Две монахини вздрогнули, когда
они узнали человека, который в течение нескольких дней наблюдал за домом
и, казалось, наводил справки о его обитателях. Они стояли совершенно неподвижно
и смотрели на него с беспокойным любопытством, как дети дикарей
изучают существо из другой сферы. Незнакомец был очень высоким и
полным, но ничто в его манерах или внешности не указывало на то, что он плохой
человек. Он скопировал неподвижность сестер и стоял неподвижно,
медленно обводя взглядом комнату.

Постелями монахиням служили две связки соломы, положенные на две доски. Посреди комнаты стоял
стол; на нем медный подсвечник, несколько
тарелок, три ножа и круглая буханка хлеба. Огонь на очаге
был очень низким, и несколько палочек из дерева сваленные в углу комнаты
свидетельствовало о бедности обитателей. Стены, когда-то покрытые
слоем краски, теперь сильно потускневшей, свидетельствовали о плачевном состоянии
крыши, через которую просачивались капли дождя, образовав сеть коричневых
разводов. Священная реликвия, спасенная, без сомнения, от разграбления аббатства
des Chelles украшали каминную полку. Три стула, два
сундука и сломанный комод дополняли убранство
комнаты. Дверной проем, прорезанный рядом с камином, указывал на то, что там, вероятно, находилась
внутренняя камера.

Опись этой бедной камеры была вскоре составлена человеком, который
представился при таких тревожных обстоятельствах. Выражение жалости
промелькнуло на его лице, и когда он бросил добрый взгляд на испуганных
женщин, он казался таким же смущенным, как и они. Странная тишина в
что они все трое стояли и смотрели друг на друга длилось лишь миг; за
незнакомец, казалось, догадался о моральной слабости и неопытности этих несчастных беспомощных созданий
и сказал голосом, который он старался придать
проявите нежность: "Я пришел не как враг, ситойен".

Потом он замолчал, но продолжал: - "мой сестры, если что-нибудь случится когда-нибудь
вы убедитесь, что я не внес в него свой вклад. Я пришел, чтобы попросить
тебя об одолжении".

Они по-прежнему хранили молчание.

"Если я попрошу слишком многого, если я буду раздражать вас, я уйду; но поверьте мне, я
искренне предан вам, и если есть какая-нибудь услуга, которую я мог бы оказать
если я окажу вам услугу, вы сможете нанять меня без страха. Я, и, возможно, я один.
выше закона - поскольку короля больше нет ".

Доля правды в этих словах побудила сестру Агату, монахиню, принадлежащую
к герцогскому дому Ланже, чьи манеры свидетельствовали о том, что она
когда-то жила среди празднеств жизни и дышала воздухом дворов,
указывать на стул, как будто приглашала гостя сесть. В
неизвестно, дал волю выражение радости, смешанной с тоской, как
он понял этот жест. Он почтительно ждал, пока сестры были
рассадили, а затем подчинились его.

"Вы предоставили убежище, - сказал он, - почтенному священнику, не приведенному к присяге
Республикой, который чудом избежал резни в
Монастыре Кармелиток".

"Осанна", - сказала сестра Агата, внезапно прерывая незнакомца и
глядя на него с тревожным любопытством.

"Я думаю, это не его имя", - ответил он.

- Но, месье, у нас здесь нет священника, - поспешно воскликнула сестра Марта.
- и...

"Тогда вы должны принять меры предосторожности лучше", - сказал неизвестного нежно,
протягивая руку к столу и взяв в руки молитвенник. "Я не
думаю, что ты понимаешь латынь, и..."

Он резко остановился, ибо крайнее страдание, написанное на лицах монахинь,
заставило его испугаться, что он зашел слишком далеко; они сильно дрожали,
и их глаза наполнились слезами.

- Не бойся, - сказал он, - я знаю имя твоего гостя, и твое тоже.
За последние три дня я узнал о твоей бедности и о твоей великой
преданности достопочтенному аббату из...

- Тише! - воскликнула сестра Агата, простодушно приложив палец к своим
губам.

"Вы видите, сестры мои, что если бы у меня был ужасный замысел предать
вас, я мог бы совершать это снова и снова".

Едва он произнес эти слова, как священник вышел из своей тюрьмы и
появился посреди комнаты.

- Не могу поверить, месье, - вежливо сказал он, - что вы один из
наших преследователей. Я доверяю вам. Чего вы от меня хотите?

Святая уверенность старика и благородство ума
запечатленные на его лице, могли бы обезоружить даже наемного убийцу. Тот,
кто таким таинственным образом взбудоражил этот дом нищеты и смирения, встал
, созерцая группу перед собой; затем он обратился к священнику
доверительным тоном со следующими словами:--

- Отец мой, я пришел попросить тебя отслужить мессу за упокой
души... священного существа, чье тело никогда не сможет упокоиться в святой земле.

Священник невольно вздрогнул. Монахини, еще не понимая,
о ком говорил неизвестный мужчина, стояли, вытянув шеи
и повернув лица к говорившим в позе
нетерпеливого любопытства. Священник пристально посмотрел на незнакомца;
однозначного тревожности был отмечен на каждую функцию, и глаза его предложили
всерьез и даже сугубая молитва.

"Да", - сказал наконец священник. "Возвращайтесь сюда в полночь, и я буду готов
отслужить единственную заупокойную службу, которую мы в состоянии предложить
во искупление преступления, о котором вы говорите".

Неизвестный вздрогнул; радость одновременно сладкий и торжественный, казалось, в его
души над какой-нибудь тайное горе. Почтительно поприветствовав священника и
двух святых женщин, он исчез с немой благодарностью, которую эти
щедрые души хорошо знали, как истолковать.

Два часа спустя незнакомец вернулся, осторожно постучал в дверь
чердака и был впущен мадемуазель де Ланже, которая провела его в
внутренние покои скромного убежища, где все было готово для
церемонии. Монахини поместили между двумя трубами камина
старый комод, сломанные края которого были скрыты великолепным
алтарным покрывалом из зеленого муара. Большое распятие из черного дерева и слоновой кости, висевшее на
выцветшей стене, резко выделялось на фоне окружающей обстановки
голость, и обязательно бросалось в глаза. Четыре тонкие маленькие свечи,
которые сестры ухитрились прикрепить к алтарю с помощью сургуча,
отбрасывали бледный отблеск, тускло отражавшийся от желтой стены. Эти слабые
лучи едва освещали остальную часть помещения, но когда их свет падал
на священные предметы, казалось, что нимб падает с небес на
пустой и ничем не украшенный алтарь.

Пол был влажным. Чердачная крыша, которая резко шла под уклон с обеих сторон
комнаты, была полна щелей, через которые проникал ветер.
Ничто не могло быть менее величественным, и в то же время ничто не было более торжественным, чем
эта мрачная церемония. Тишина, такая глубокая, что ее мог бы пронзить какой-нибудь далекий крик
, придавала мрачное величие ночной сцене.
Великолепие мероприятия ярко контрастировало с бедностью его обстановки.
обстоятельства, и пробудили чувство религиозного ужаса. С обеих сторон
в алтаре старой монахини, стоя на коленях на кафельном полу и не принимая никаких
мысль о его смертельной сыростью, молились в согласии со священником,
кто, облаченная в его папского облачения, возложил на жертвенник золотой
чаши, инкрустированные драгоценными камнями,--священный спасли судно, нет
сомневаюсь, разграбления отель Abbaye де Шель. Рядом с этой вазой,
который был дар королевской щедростью, хлеб и вино
освятили жертвы содержатся в двух стеклянных стаканах едва
достойный подлым таверне. По умолчанию требник священник
размещен молитвенник на край алтаря. Обычная глиняная посуда
для омовения этих невинных рук было приготовлено блюдо, чистое и
не запятнанное кровью. Все было величественно и в то же время ничтожно; бедно, но благородно;
мирское и святое в одном.

Неизвестный мужчина благочестиво преклонил колени между сестрами. Вдруг, как он
завидел креп по чаше и распятие, - для в
по умолчанию иных средств провозглашая объектом похоронного обряда
священник положил сам Бог в траур,--таинственный гость
его охватило какое-то всемогущее воспоминание, и капли пота выступили у него на лбу
. Четверо безмолвных актеров в этой сцене смотрели
друг на друга с таинственным сочувствием; их души, действуя одна на другую
, передавали друг другу чувства всех, сливая их в
единую эмоцию религиозного сострадания. Казалось, что их мысль
вызвала из мертвых святого мученика, чье тело было изъедено
негашеной известью, но чья тень предстала перед ними в царственном величии. Они
служили заупокойную мессу без останков покойного.
Под этими стропилами и разрозненными планками находились четыре христианские души.
ходатайствовали перед Богом за короля Франции и совершали его погребение без
гроба. Он был самым чистым из всех молитв; акт замечательно
лояльность достигнуто без единой мысли о собственной. Несомненно в глазах
Богу это был стакан холодной воды, которые взвешивают на весах против
множество достоинств. Вся монархия была там, в молитвах
священника и двух бедных женщин; но также, возможно, что и
Революция присутствовала подобным образом, в лице странного существа
чье лицо выражало раскаяние, побудившее его совершить это торжественное подношение.
глубокое раскаяние.

Вместо того чтобы произнести латинские слова "Introibo ad altare Dei" и т.д.
священник, руководствуясь божественной интуицией, взглянул на своих трех помощников, которые
представлял всю христианскую Францию и сказал словами, которые изгладили
нищету и подлость лачуги: "Теперь мы входим в святилище
Бога".

При этих словах, произнесенных с проникновенным елеосвящением, торжественный трепет охватил
участников. Под куполом собора Святого Петра в Риме Бог никогда не
казался человеку более величественным, чем он был сейчас в этом убежище бедности
и в глазах этих христиан, - настолько верно, что между человеком и
Богу не нужно никакого посредничества, ибо его слава нисходит от него самого
только. Горячее благочестие безымянного человека было неподдельным, и
чувство, владевшее этими четырьмя слугами Бога и короля, было единодушным.
Священные слова прозвучали в тишине подобно небесной музыке. Был
момент, когда неизвестный не выдержал и заплакал: это было в Pater
Noster, к которому священник добавил латинскую фразу, которую незнакомец
несомненно, понято и применено, - "Et remitte scelus regicidis sicut
Людовику остается простить семетипсе" (И простить цареубийц, даже если
Louis XVI. сам простил их). Две монахини увидели, как слезы текли
по мужественным щекам их посетителя и быстро капали на
выложенный плиткой пол.

Была прочитана Молитва о Мертвых. "Domine salvum fac regem", исполненная
вполголоса, тронула сердца этих верных роялистов, когда они
подумали о короле-младенце, который теперь пленен в руках своих врагов, ибо
кому была вознесена эта молитва. Неизвестный вздрогнул; возможно, он испугался
предстоящее преступление, в котором он будет называться взять
нежелание части.

Когда служба закончилась, священник подал знак к монахиням, которые
отошли на внешний номер. Как только он остался наедине с неизвестным,
старик подошел к нему с мягкой грустью в голосе и сказал
тоном отца,--

"Сын мой, если ты обагрил свои руки кровью короля-мученика,
признайся мне в этом. Нет такого преступления, которое в глазах Бога не было бы
смыто таким глубоким и искренним раскаянием, каким кажется ваше
".

При первых словах священнослужителя невольное движение ужаса
- вырвалось у незнакомца, но он быстро овладел собой и посмотрел на
изумленного священника со спокойной уверенностью.

"Мой отец", - сказал он тоном, в котором тем не менее дрожал, "никто не
более невинны, чем я кровь проливать--"

"Я верю!" - сказал священник.

Он сделал паузу, в течение которой заново осматривал своего кающегося; затем,
упорствуя в убеждении, что он был одним из тех робких членов церкви.
Собрание, пожертвовавшее неприкосновенной и священной головой, чтобы спасти свою собственную,
он продолжил серьезным голосом:--

"Подумай, сын мой, о чем-то большем, чем просто неучастие в этом великом
преступления необходимо, чтобы избавить от чувства вины. Те, кто держал их мечом в
ножны, когда они защищали своего короля тяжело счета
воздавать Царю царей. О, да, - добавил почтенный человек,
выразительным движением поводя головой справа налево. - Да,
действительно, тяжелый! для того, стоим, они сами сделали сообщники
ужасное преступление".

"Верите ли вы", спросил незнакомец, с удивлением: "что даже
заочное участие будет наказан? Солдат приказал выстроиться в шеренгу
- вы думаете, он был виновен?"

Священник колебался. Рад дилемме, которая поставила этого пуританина из
королевской семьи между догмой пассивного повиновения, которая, согласно
сторонникам монархии, должна доминировать в военной системе, и другой
догма, столь же императивная, которая освящает личность короля,
незнакомец поспешил принять колебания священника как решение
сомнений, которые, казалось, беспокоили его. Затем, чтобы не дать
старому янсенисту времени на дальнейшие размышления, он быстро сказал:--

"Мне было бы неловко предлагать вам какой бы то ни было гонорар в знак признания
заупокойную службу, которую вы только что отслужили за упокой души короля
и за освобождение моей совести. Мы можем оплатить только за
бесценные вещи пожертвованиями, которые также не имеют никакой цены.
Соблаговолите принять, господин, подарок, который теперь я делаю для тебя Святой
реликвия; придет день, когда вы будете знать свою ценность".

Как сказал он эти слова, он дал церковному коробочку света
вес. Священник взял его, как это было непреднамеренно; на торжественном тоне
в котором слова были произнесены, и тот трепет, с которым незнакомец
держа коробку, она повергла его в новое изумление. Они вернулись во внешнюю комнату.
там их ждали две монахини.

"Вы живете, - сказал неизвестный, - в доме, владелец которого, Муций
Сцевола, штукатур, живущий на втором этаже, известен в Разделе
своим патриотизмом. Однако он тайно связан с династией
Бурбоны. Раньше он был егерем монсеньора принца де Конти,
которому он обязан всем. Пока вы остаетесь в этом доме, вы находитесь в
большей безопасности, чем вы можете быть в любой другой части Франции. Оставайтесь
здесь. Благочестивые души будут присматривать за вами и удовлетворять ваши потребности; и вы
сможете без опасности ожидать наступления лучших дней. Через год,
21 января (произнося эти последние слова, он не смог подавить
непроизвольную дрожь), "Я вернусь, чтобы еще раз отслужить мессу по случаю
искупления..."

Он не смог закончить фразу. Поклонившись молчаливым обитателям
мансарды, он бросил последний взгляд на признаки их бедности и
исчез.

Две простодушные женщины это событие имело все интерес
романтика. Как только почтенный аббат рассказал им о загадочном подарке
незнакомец так торжественно предложил им шкатулку, что они поставили ее на стол.
и три встревоженных лица, слабо освещенных сальной свечой,
выражали неописуемое любопытство. Мадемуазель де Ланже открыла
коробку и достала оттуда носовой платок исключительной тонкости, испачканный
потом. Когда она развернула его, они увидели темные пятна.

"Это кровь!" - воскликнул священник.

"Она отмечена королевской короной!" - воскликнула другая монахиня.

Сестры с жестами ужаса выпустили драгоценную реликвию. Для
этих простодушных душ тайна, окутавшая их неизвестного посетителя
стало необъяснимо, и священник с той поры запретила себе
искать ее решение.

Трех пленных вскоре понял, что, несмотря на террор,
мощная рука протянулась над ними. Сначала они получили дрова и
провизию; затем сестры догадались, что женщина была связана с
их покровителем, поскольку белье и одежда таинственным образом попадали к ним и
позволяли им выходить на улицу, не опасаясь наблюдения со стороны полиции.
аристократическая мода на единственную одежду, которую им удалось раздобыть;
наконец, Муций Сцевола принес им свидетельства о гражданстве.
Советы как необходимое средство обеспечения безопасности преподобного
священнику часто приходили к ним с неожиданных сторон, и таким образом зарекомендовали
особо отметить, что совершенно очевидно, это мог быть только
приведенный однажды в хранении государственной тайны. Несмотря на голод,
который тогда охватил Париж, они ежедневно находили у дверей своей лачуги
порции белого хлеба, положенные туда невидимыми руками. Они думали, что
узнали в Муции Сцеволе исполнителя этих таинственных
благодеяний, которые всегда были своевременными и разумными; но благородный
обитатели бедной мансарды нисколько не сомневались, что неизвестный
человек, отслуживший полуночную мессу 22 января
1793 года, был их тайным покровителем. Они добавили к своим ежедневным молитвам
особую молитву за него; днем и ночью эти благочестивые сердца возносили
мольбу о его счастье, его процветании, его искуплении. Они
молились, чтобы Бог уберег его ноги от ловушек и спас его от его
врагов и даровал ему долгую и мирную жизнь.

Их благодарность, возобновлявшаяся как бы ежедневно, обязательно смешивалась с
любопытство, которое становилось острее день ото дня. Обстоятельства, сопутствовавшие
появлению незнакомца, были постоянной темой для разговоров и
бесконечных догадок, и вскоре стали выгодой особого рода благодаря
тому занятию и отвлечению ума, которое было таким образом произведено. Они
решили, что незнакомцу нельзя позволить ускользнуть от
выражения их благодарности, когда он придет отметить очередную печальную
годовщину смерти Людовика XVI.

В ту ночь, так что с нетерпением ждали, пришел наконец. В полночь
тяжелые шаги раздались по деревянной лестнице. Номер был подготовлен для
служба; алтарь был наряжен. На этот раз сестры открыли
дверь и поспешили осветить вход. Мадемуазель де Ланже даже
спустилась на несколько ступенек, чтобы хоть мельком увидеть их
благодетельницу.

"Пойдемте!" - сказала она дрожащим и нежным голосом. "Пойдемте, вас
ждут!"

Мужчина поднял голову, мрачно посмотрел на монахиню и ничего не ответил.
Она чувствовала, как будто ледяной одежде упал на нее, и она продолжала
тишина. По его аспект благодарности и любопытства умерла в их сердцах.
Возможно, он был менее холодным, менее молчаливым, менее ужасным, чем казался
этим бедным душам, чьи собственные эмоции заставили их ожидать от него потока
дружбы. Они увидели, что это таинственное существо решило
оставаться для них незнакомцем, и они со смирением согласились. Но
священнику показалось, что он заметил улыбку, быстро подавленную, на губах незнакомца
, когда тот увидел приготовления к его приему. Он прослушал мессу
и помолился, но сразу же исчез, в нескольких вежливых
словах отказавшись от приглашения мадемуазель де Ланже остаться и
отведайте скромного угощения, которое они приготовили для него.

После 9 Термидора монахини и аббат де Мароль смогли
передвигаться по Парижу, не подвергаясь никакой опасности. Первый визит старого священника
был в парфюмерную лавку под вывеской "Королевы цветов", которую держали
гражданин и _citoyenne_ Рагон, бывшие придворные парфюмеры,
хорошо известны своей верностью королевской семье и используются
вандейцами в качестве канала связи с принцами и королевскими комитетами
в Париже. Аббат, одетый, как того требовало время, выходил
из дверей лавки, расположенной между церковью
Сен-Рош и улицу Фондеров, когда огромная толпа спускалась по улице
Улица Сент-Оноре преградила ему путь.

"В чем дело?" он спросил мадам Рагон.

"О, ничего!" - ответила она. "Это повозка с палачом едет
на площадь Людовика XV. Ах, мы достаточно насмотрелись на это в прошлом году! но теперь,
через четыре дня после годовщины 21 января, мы можем смотреть на
ужасную процессию без огорчения".

"Почему так?" - спросил аббат. "То, что вы говорите, не по-христиански".

"Но это казнь сообщников Робеспьера. У них есть
они сопротивлялись, как могли, но теперь они делают свое дело.
В свою очередь, они отправили туда так много невинных людей ".

Толпа, заполнившая улицу Сент-Оноре, прошла, как волна. Вверху, над
морем голов, аббат де Мароль, поддавшись порыву, увидел,
выпрямившись в повозке, незнакомца, который три дня назад был
во второй раз присутствовал на поминальной мессе.

"Кто это?" - спросил он. "Тот, кто стоит..."

"Это палач", - ответил месье Рагон, назвав человека по
его монаршему имени.

"Помогите! помогите! - закричала мадам Рагон. - Господин аббат в обмороке!

Она схватила флягу с уксусом и принес ему быстро вернуться к
сознание.

"Должно быть, он дал мне", - сказал старый священник, "платок с
что король утер пот со лба, как он пошел на мученичество. Бедняга!
у этого стального ножа было сердце, когда у всей Франции его не было!"

Парфюмеры сочли слова священника следствием
бреда.

Перевод защищен авторским правом Roberts Brothers.


СТРАСТЬ В ПУСТЫНЕ

"Зрелище было устрашающим!" - воскликнула она, когда мы вышли из зверинца
Месье Мартена.

Она наблюдала за этим дерзким спекулянтом, когда он проводил свои
замечательное представление в логове гиены.

"Как это возможно, - продолжала она, - приручить этих животных так, чтобы быть
уверенным, что он может им доверять?"

"Ты считаешь это проблемой", - ответил я, перебивая ее, "и все же это
естественный факт".

"О!" - воскликнула она, и на ее губах заиграла недоверчивая улыбка.

"Вы думаете, что животные лишены страстей?" Спросил я. "Позвольте мне
заверить вас, что мы учим их всем порокам и добродетелям нашего собственного состояния
цивилизации".

Она посмотрела на меня с изумлением.

"Когда я впервые увидела месье Мартена, - добавила я, - я воскликнула, как вы
делаю, с удивлением. Так случилось, что я сидел рядом со старым солдатом, у которого
была ампутирована правая нога, и чей внешний вид привлек мое внимание, когда
Я вошел в здание. На его лице, испещренном боевыми шрамами, было выражение
неустрашимого ветерана наполеоновских войн. Более того, у
старого героя были откровенные и радостные манеры, которые привлекают меня везде, где я встречаюсь
это. Несомненно, он был одним из тех старых участников боевых действий, которых ничто не может
удивить, которые находят повод для смеха в последних корчах
товарища и весело хоронят друга или расстреливают его тело; бросая вызов
пули с безразличием; быстро расправляются с собой или другими;
и, как обычно, братаются с дьяволом. После просмотра очень
показать на хозяина зверинца, как он вошел в логово, моя
собеседник скривил губы, с выражением сатирического презрение
что хорошо информированные люди иногда надеть, чтобы пометить различия между
себя и обманщиков. Когда я издал возглас удивления по поводу
хладнокровия и храбрости месье Мартена, старый солдат улыбнулся, покачал
головой и сказал с понимающим видом: "Старая история!"

"Что вы имеете в виду под старой историей?" Я спросил. "Если бы вы могли объяснить мне
секрет этой таинственной силы, я был бы вам очень признателен".

"Через некоторое время, за это время мы познакомились поближе, мы пошли в
пообедать в первом кафе, которое смогли найти после выхода из зверинца.
Бутылка шампанского с нашим десертом оживила воспоминания старика
и сделала их необычайно яркими. Он рассказал мне об одном
обстоятельстве из своей ранней биографии, которое доказывало, что у него было достаточно оснований
назвать выступление месье Мартена "старой историей ".

Когда мы добрались до ее дома, она была так убедительна и очаровательна, и
дала мне так много приятных обещаний, что я согласился записать для нее
историю, рассказанную мне старым героем. На следующий день я отправил
ей этот эпизод исторического эпоса, который можно было бы озаглавить "
Французы в Египте".

 * * * * *

Во время экспедиции генерала Десо в Верхний Египет провансальского солдата
, попавшего в руки Мограбенов, сопровождал
эти неутомимые арабы пересекают пустыню, лежащую за водопадами
нила. Чтобы увеличить расстояние между собой и французской армией
, мограбены совершили форсированный марш и не останавливались до
наступления ночи. Затем они разбили лагерь около колодца, затененного пальмами,
рядом с которым они предварительно закопали запас провизии. Не
снится, что мысли о побеге может проникнуть в голову своего пленника,в
они просто связали ему запястья и лег себе спать, после
еда немного времени и дав им лошадей Корм из ячменя. Когда
отважный провансалец увидел, что его враги слишком крепко спят, чтобы следить за ним, он использовал
зубами он схватил ятаган, которым, удерживая лезвие с помощью
своих коленей, он ухитрился перерезать веревку, связывавшую его
руки, и таким образом вернул себе свободу. Он сразу схватил карабин и
кинжалу, принял меры предосторожности, чтобы заложить в запас фиников, небольшой мешок
ячмень, какой-то порошок и шарик, закрепленный на ятаган, установил
лошадей, и подтолкнул его в направлении, где он предполагал
Французская армия была. Ему не терпелось поскорее встретиться с аванпостами, и он погонял лошадь,
которая и без того была так измучена, что бедное животное упало замертво.
с разорванными флангами, оставив француза одного посреди
пустыни.

После долгого марша по песку с упрямой отвагой
солдат, сбежавший с галеры, был вынужден остановиться, когда стемнело.
потянул дальше, ибо крайняя усталость вынудила его отдохнуть, хотя
восхитительное небо восточной ночи вполне могломы соблазнили его
продолжить путешествие. С радостью он добрался до небольшой возвышенности, на
топ из которых несколько пальм выстрелил вверх, чью листву, видно из
большие расстояния на фоне неба, помог выдержать все его надежды. Его
усталость была так велика, что он бросился на гранитную глыбу,
вырубленную природой в виде походной кровати, и крепко заснул, не приняв
ни малейших мер предосторожности, чтобы защитить себя во время сна. Он смирился с
потерей своей жизни как неизбежной, и его последней мыслью наяву была одна
сожаление о том, что он покинул Мограбенов, чья кочевая жизнь начала становиться невыносимой.
очарование ему теперь, что он был далеко от них и от всякия иныя надежды
на помощь.

Он проснулся от солнца, чьи безжалостные лучи падали вертикально на
гранитный камень, произведенный нестерпимый жар. Провансальская было
безрассудно бросился в противоположном направлении от тени
брошенный зелени и величественных листьев пальмы. Он взглянул на
этих одиноких монархов и содрогнулся. Они напомнили ему
изящные древки, увенчанные длинными переплетающимися листьями, которые отличают
сарацинские колонны Арльского собора. Эта мысль овладела им,
и когда, сосчитав деревья, он окинул взглядом пейзаж
вокруг него, агония отчаяния сотрясла его душу. Он увидел безграничный
океан. Мрачные пески пустыни простирались до тех пор, пока не терялись из виду
во всех направлениях; они сверкали темным блеском, как стальной клинок
сияющий на солнце. Он не мог сказать, был ли это океан или цепь
озер, которые лежали перед ним, отражаясь в зеркале. Горячий пар волнами поднимался над
поверхностью этого вздымающегося континента. Небо отливало восточным сиянием
полупрозрачная чистота, которая разочаровывает, потому что ничего не оставляет для
воображение к желанию. Небеса и земля были в огне.
Тишина придавала своему ужасному и пустынному величию. Бесконечность, безграничность
надавил на душу со всех сторон; ни облачка на небе, ни
дыхание в воздухе, а не раскол на груди песка, который был
гофрированные только с небольшими хребтами едва возвышающиеся над ее поверхностью. Далеко
насколько хватало глаз, горизонт уходил в пространство, обозначенный
тонкой линией, тонкой, как лезвие сабли, - как в летних морях линия
нить света отделяет эту землю от небес, с которыми она встречается.

Провансальская обхватил ствол пальмы, как если бы это были тела
друг. Укрытый от солнца прямой и стройной тенью, он
заплакал; и вскоре, сев, он остался неподвижен, созерцая
с ужасом неумолимую Природу, простиравшуюся перед ним. Он
громко закричал, словно искушая одиночество ответить ему. Его голос, затерянный
во впадинах холма, прозвучал издалека с тонким отзвуком, который
не отозвался эхом; эхо исходило из сердца солдата. Ему было
двадцать два года, и он зарядил свой карабин.

- Времени достаточно! - пробормотал он, кладя освобождающее оружие на песок
под собой.

Глядя поочередно то на блестящую черноту песка, то на синеву
бескрайнего неба, солдат мечтал о Франции. В воображении его витал запах
сточных канав Парижа; он вспоминал города, через которые проезжал,
лица своих товарищей и самые незначительные происшествия своей жизни.
Его южное воображение рисовало гальку его родного Прованса в
волнистой игре нагретого воздуха, который, казалось, делал шероховатой
далеко простирающуюся поверхность пустыни. Страшась опасностей этого жестокого
мираж, он спустился с холма, на стороне, противоположной стороне, на
что он ушел накануне вечером. Велика была его радость, когда он
обнаружил естественный грот, образованный огромными гранитными блоками,
которые послужили основанием для возвышения. Остатки мат
показал, что место когда-то была заселена, и недалеко от входа
было несколько пальм загружается с фруктами. Инстинкт, который связывает мужчин
жизнь проснулась в его сердце. Теперь он надеется прожить до какого-Maugrabin должны
идти по этому пути; возможно, он мог бы даже услышать грохот пушек, за
Бонапарт в то время наводнял Египет. Воодушевленный этими
мыслями, француз стряхнул гроздь спелых плодов, под
тяжестью которых сгибались пальмы; и когда он попробовал это
не ожидая манны, он поблагодарил бывшего обитателя грота за
выращивание деревьев, о чем красноречиво свидетельствует сочная мякоть
плодов. Как истинный провансалец, он перешел от мрака
отчаяния к радости, которая была наполовину безумной. Он побежал обратно на вершину
холма и остаток дня занимался тем, что срубал один из
бесплодные деревья, которые были его убежищем прошлой ночью.

Какое-то смутное воспоминание заставило его подумать, что в нем звери пустыни,
и предвидя, что они будут пить у источника, которая клокотала
через песок у подножия скалы, он решил защитить его
Эрмитаж на повал дерева напротив входа. Несмотря на его
рвение и силу, которую страх подвергнуться нападению во время
сна придал его мышцам, он не смог разрубить пальму на куски
в течение дня; но ему удалось повалить ее. Ближе к вечеру
пал царь пустыни; и шум его падения, далеко разнесшийся эхом,
был подобен стону, вырвавшемуся из груди Одиночества. Солдат вздрогнул, как
хотя он слышал голос пророчат зло. Но, подобно наследнику, который
недолго оплакивает родителя, он сорвал с прекрасного дерева изогнутые
зеленые листья - его поэтическое украшение - и устроил из них ложе в своем
убежище. Затем, утомленный своей работой и дневной жарой, он упал.
заснул под красным сводом грота.

Посреди ночи его сон был нарушен странным шумом. Он
сел; глубокая тишина, царившая повсюду, позволила ему услышать
чередующийся ритм дыхания, дикая мощь которого не могла принадлежать
человеческому существу. Ужасный страх, усилившийся от темноты, от
тишины, от наплыва его фантазий наяву, сковал его сердце. Он почувствовал, как
волосы у него встали дыбом, когда его глаза, расширившись до
своей полной силы, увидели в темноте два слабых янтарных огонька.
Сначала он думал, что их иллюзия; но постепенно
ясность ночи позволила ему различить предметы в гроте,
и он увидел в двух футах от себя огромное животное, лежащее в покое.

Это был лев? Это был тигр? Это был крокодил? У провансальца не было
достаточного образования, чтобы знать, к какому подвиду ему следует отнести
незваного гостя; но его ужас был тем сильнее, что его невежество делало
это неопределенным. Он выдержал жестокое испытание слушать, пытаться уловить
особенности этого дыхания, не теряя ни одной из его
интонаций и не осмеливаясь сделать ни малейшего движения. Сильный
запах, подобный тому, который издают лисы, только гораздо более резкий и проникающий,
заполнили грот. Когда солдат попробовал его, так сказать, на вкус,
носом, его страх превратился в ужас; он больше не мог сомневаться в природе этого
ужасного товарища, чье королевское логово он принял за бивуак. Вскоре
отражение луны, опускавшейся к горизонту, осветило
логово и заиграло на блестящей пятнистой шкуре пантеры.

Египетский лев спал, свернувшись калачиком, как собака, миролюбивый
владелец конуры у ворот особняка; его глаза, в которых
открывшиеся на мгновение, теперь были закрыты; его голова была повернута к
Француз. Сто противоречивые мысли носились в голове
в плен Барса. Он должен убить его выстрелом из своего мушкета? Но
прежде чем мысль сформировалась, он увидел, что нет места для прицеливания;
дуло прошло бы мимо животного. А что, если бы он разбудил его?
Страх удерживал его неподвижным. Когда он услышал биение своего сердца
в мертвой тишине, он проклял сильные пульсации своей крови
, чтобы они не потревожили сон, который давал ему время
подумать и спланировать безопасность. Дважды он клал руку на свой ятаган,
с идеей отрубает голову своего врага; но трудность
прорываясь сквозь крупный волосах и коже заставило его отказаться от смелого
попытка. Предположим, он пропустил свою цель? Он знал, что это будет верная смерть.
Он предпочел шансы в борьбе и решил дождаться рассвета.
Он не заставил себя долго ждать. Когда рассвело, француз смог
осмотреть животное. Его морда была испачкана кровью. "Оно съело
хороший обед", - подумал он, не заботясь о том, было ли угощение из человеческого мяса или нет.
"Оно не будет голодно, когда проснется".

Это была самка. Мех на животе и на бедрах был сверкающего
белого цвета. Несколько маленьких пятнышек, похожих на бархат, обвивали красивые браслеты вокруг
ее лап. Мускулистый хвост тоже был белым, но заканчивался черными кольцами
. Мех на спине, желтый, как мертвое золото, очень мягкий и
блестящий, с характерными пятнами, оттененными, как распустившаяся роза,
которые отличают пантеру от всех других видов кошачьих. Эта
ужасная хозяйка мирно похрапывала в позе легкой и
грациозной, как у кошки, на подушках тахты. Ее окровавленная
лапы, жилистые и хорошо вооруженные, были вытянуты за ее голову, которая лежала
на них; а из ее морды торчало несколько прямых волосков, называемых
бакенбардами, которые мерцали в утреннем свете, как серебряные нити.

Если бы он видел, что мать лежит, таким образом, заключен в клетку, провансальской бы
полюбовались творением благодати, и сильные контрасты ярких
цвет, который отдал ей мантию имперского великолепия; но так как он был его
зрелище было желтушный зловещими предчувствиями. Наличие
Пантера, хотя она все еще спала, имел такое же влияние на его ум
как нам сказали, магнетические глаза змеи воздействуют на соловья
. Мужество солдата улетучилось перед лицом этой безмолвной
опасности, хотя он был человеком, собравшимся с духом перед жерлом
пушки, изрыгающей картечь. И все же, вскоре смелая мысль пришла ему в голову
и остановила холодный пот, который катился по его лбу.
Побуждаемый к действию, как некоторые люди, оказавшись лицом к лицу со смертью,
они бросают ей вызов и отдают себя на произвол судьбы, он увидел трагедию
перед ним, и он решил с честью играть свою роль до последнего.

"Вчера, - сказал он, - арабы могли убить меня".

Считая себя мертвым, он храбро, но с тревогой ждал, когда проснется его враг.
любопытство. Когда солнце взошло, Пантера
вдруг открыла глаза; затем она потянула лапы яростно, как будто
чтобы unlimber их спазм их установки. Вскоре она зевнула
и показала устрашающее вооружение своих зубов и раздвоенный язык,
шершавый, как терка.

"Она похожа на изящную женщину", - подумал француз, наблюдая за тем, как она
легким и кокетливым движением переворачивалась на бок. Она
слизал кровь с ее лап и снова и снова поглаживал ее по голове.
движение, полное грации.

"Молодец! оденься поприличнее, моя маленькая женщина, - сказал
Француз, к которому вернулась прежняя веселость, как только к нему вернулось его
мужество. - Мы собираемся пожелать друг другу доброго утра. - и он нащупал
короткий кинжал, который взял у Могрэбов.

В этот момент пантера повернула голову к французу и
пристально посмотрела на него, не двигаясь. Жесткость ее металлических глаз
и их невыносимая ясность заставили провансальца содрогнуться. Зверь
подошла к нему; он посмотрел на нее ласково, успокаивающим взглядом
которым он надеялся намагнитить ее. Он дал ей достаточно близко к нему
прежде чем он пошевелился, затем с оттенком как нежный и любящий, как он может
используют в красивую женщину, он скользнул рукой вдоль ее позвоночника от
руководитель в бока, царапая ногтями гибкий позвоночник
которые делят желтый спину пантеры. Существо сладострастно вздернуло хвост
ее взгляд смягчился, и когда в третий раз
Француз одарил ее этой своекорыстной лаской, она издала мурлыканье
подобно тому, как кошка выражает удовольствие: но он вырвался из
горла, такого глубокого и мощного, что звук эхом разнесся по гроту
как последние аккорды органа, прокатывающиеся по крыше церкви.
Провансалец, осознав ценность своих ласк, удвоил их, пока
они полностью не успокоили и не убаюкали властную куртизанку.

Когда он почувствовал, что усмирил свирепость своего капризного
товарища, чей голод, к счастью, был утолен прошлой ночью
, он встал, чтобы покинуть грот. Пантера отпустила его, но как только
когда он достиг вершины небольшого холма, она запрыгала за ним с
легкостью птицы, перепрыгивающей с ветки на ветку, и потерлась о
его ноги, выгнув спину жестом домашней кошки. Затем
посмотрев на свою гостью взглядом, который становился все менее жестким, она
издала дикий крик, который натуралисты сравнивают с шумом пилы.

"Миледи требовательна", - воскликнул француз, улыбаясь. Он начал играть
с ее ушами, поглаживать живот и, наконец, сильно почесал ей голову
ногтями. Ободренный успехом, он пощекотал ее череп
острие его кинжала искало подходящее место, чтобы ударить ее.;
но твердость кости заставила его остановиться, опасаясь неудачи.

Султанша пустыни признала таланты своей рабыни,
подняв голову и покачивая шеей в ответ на его ласки, выдавая
удовлетворение спокойствием ее расслабленной позы. Француз
вдруг понял, что он мог убить свирепая Принцесса на
удар, если бы он ударил ее в горло, и он поднял оружие, когда
Пантера, наверное, пресытились его ласк, бросилась
грациозно опустилась к его ногам, подняв на него взгляд, в котором, несмотря на
ее природную свирепость, можно было разглядеть проблеск доброты. Бедная
Провансалец, на мгновение расстроенный, ел финики, прислонившись к
пальме, время от времени бросая вопросительный взгляд на
дезертировать в надежде увидеть спасение издалека, а затем спустить его
на свою ужасную спутницу, чтобы оценить ее сомнительные шансы
милосердие. Каждый раз, когда он выбрасывал финиковую косточку, пантера смотрела на
место, куда она упала, с выражением острого недоверия; и она рассматривала
француз с тем, что можно было бы назвать коммерческой осмотрительностью.
Осмотр, однако, оказался благоприятным, потому что, когда мужчина покончил с
своей скудной трапезой, она вылизала его ботинки и вытерла пыль, которая была
запеклась в складках кожи своим грубым и сильным языком.

"Что будет, когда она проголодается?" подумал провансалец. Несмотря на
содрогание, которого стоила ему эта мысль, его внимание привлекли
симметричные пропорции животного, и он начал измерять
их глазом. Она была трех футов ростом до плеча, и
четыре фута в длину, не считая хвоста. Это мощное оружие, которое было
круглым, как дубинка, достигало трех футов. Голова, такая же большая, как у
львицы, была примечательна выражением хитрого ума;
холодная жестокость тигра была ее главной чертой, и все же в ней чувствовался смутный
сходство с лицом искусной женщины. А солдат смотрел на нее,
Лика эта одинокая королева блистала в дикой веселости, как
Нерон он в своей стихии: она утолила свою жажду крови, и теперь
хотела играть. Француз пытался приходить и уходить, и приучил ее
к его движениям. Пантера ушла от него, как если бы довольный для подражания
его глаза, казалось, однако, меньше, как верный пес смотрит
движения своего господина с лаской, чем огромная ангорская кошка беспокойная и
подозрительные из них. Несколько шагов привели его к источнику, где он увидел
тушу своей лошади, которую, очевидно, принесла туда пантера.
Съедено было только две трети. Это зрелище успокоило француза; ибо оно
объясняло отсутствие его ужасной спутницы и снисходительность,
которую она проявила к нему во сне.

Эта первая удача ободрила безрассудного солдата, когда он задумался о
будущем. Дикая идея поселиться с пантерой до тех пор, пока не представится какой-нибудь
шанс на спасение, пришла ему в голову, и он решил испробовать все
средства, чтобы приручить ее и обратить ее добрую волю к ответу. С этими
мыслями он вернулся к ней, и с радостью заметил, что она переехала
ее хвост с почти незаметное движение. Он сел рядом с ней
бесстрашно, и они начали играть друг с другом. Он держал ее за лапы и
мордочку, крутил ей уши, переворачивал на спину и гладил
ее мягкие теплые бока. Она позволила ему это; и когда он начал
приглаживать мех на ее лапах, она осторожно втянула свои смертоносные когти,
которые были острыми и изогнутыми, как дамасский клинок. Француз держал
одну руку на кинжале, снова выжидая удобного случая, чтобы вонзить его в
брюхо слишком доверчивой твари; но страх, что она может
задушить его в ее последних конвульсиях еще раз удержала его рука.
Более того, он почувствовал в своем сердце предчувствие угрызений совести, которое предостерегало
его не уничтожать доселе безобидное существо. Ему даже показалось, что
он нашел друга в бесконечной пустыне. Его разум вернулся,
невольно, его первая любовница, которую он назвал в насмешку
"Миньона", потому что ее ревность была в такой ярости, что на протяжении
весь период их общения он жил в постоянном страхе, что нож с
что она угрожала ему. Это воспоминание о юности натолкнуло его на мысль
научить молодую пантеру, чьей мягкой ловкостью и грацией он теперь
восхищался с меньшим ужасом, откликаться на ласковое имя. К
вечеру он настолько свыкся со своим опасным положением, что был
наполовину влюбленный в здешние опасности, а его спутница была настолько приручена, что
у нее вошло в привычку поворачиваться к нему, когда он звал фальцетом
: "Миньон!"

Когда солнце садилось, Миньон время от времени издавала протяжный, глубокий,
печальный крик.

"Она хорошо воспитана", - подумал веселый солдат. "Она произносит свои
молитвы". Но шутка пришла ему в голову только тогда, когда он наблюдал за
мирным поведением своего товарища.

"Пойдем, моя прелестная блондинка, я позволю тебе сначала лечь в постель", - сказал он,
полагаясь на активность своих ног, которые уберутся прочь, как только она упадет
спит, надеясь найти какое-нибудь другое пристанище на ночь. Он
с нетерпением ждали подходящего момента, и когда она пришла он начал
энергично в направлении Нила. Но едва он прошел по песку
полчаса, как услышал, что пантера скачет за ним по пятам
издавая время от времени крик, похожий на звук пилы, который был еще ужаснее для него.
слышнее, чем глухой стук ее шагов.

"Ну и ну! - воскликнул он. - Она, должно быть, влюбилась в меня! Возможно,
она никогда никого другого не встречала. Лестно быть ее первой любовью".

Размышляя таким образом, он провалился в один из коварных зыбучих песков, которые
обмануть неопытного путника в пустыне, из которой
редко бывает какой-либо выход. Он почувствовал, что тонет, и издал крик
отчаяния. Пантера схватила его зубами за ошейник и энергично отпрыгнула назад.
как по волшебству, вытащив его из засасывающего песка.

- Ах, Миньон! - воскликнул солдат, с энтузиазмом целуя ее. - Теперь мы
принадлежим друг другу на всю жизнь и на смерть! Но играть мне, без фокусов"
он добавил, как он повернул назад, откуда он пришел.

С этого момента пустыне был, так сказать, населил его. Он провел
существо, с которым он мог поговорить, и чья свирепость теперь уступила место
мягкости, хотя он едва ли мог объяснить себе причины
этой необыкновенной дружбы. Его беспокойство не спал и на его
гвардии поддались чрезмерная усталость тела и души, и
бросившись на пол грота он крепко спал. В
Момент пробуждения Миньонны уже не было. Он взобрался на небольшой холм, чтобы осмотреть
горизонт, и увидел ее вдалеке, возвращающуюся длинными
прыжками, свойственными этим животным, которым мешают бегать препятствия.
чрезвычайная гибкость их позвоночника.

Миньон вернулась домой с окровавленными челюстями и получила дань уважения в виде
ласк, которыми ее рабыня поспешила отплатить, все время демонстрируя свое
удовольствие повторяющимся мурлыканьем.

Ее глаза, теперь мягкие и нежные, ласково остановились на провансальце, который заговорил с ней
с любовью, как с домашним животным.

"Ах! Мадемуазель,--за что ты честная девушка, не так ли? Вы любите
когда ее гладят, не так ли? Вам не стыдно за себя? Ты был
ел Мограбен. Так, так! они такие же животные, как и все вы.
Но ты не должна приставать к французу, запомни это! Если ты это сделаешь, я
не буду любить тебя ".

Она играла со своим хозяином, как молодая собачка, и позволяла ему переворачивать ее на спину
и похлопывать, и поглаживать, а иногда она уговаривала его поиграть,
кладя лапу ему на колено милым просящим жестом.

Несколько дней пролетели быстро. Это странное общение открыто
Провансальский возвышенных красот пустыни. Чередование надежды
и страха, достаточность пищи, присутствие существа, которое
занимало его мысли, - все это поддерживало его разум бдительным, но свободным: это было
жизнь, полная странных контрастов. Одиночество открыло ему свои тайны,
и окутало его своим очарованием. В восходе и заходе солнца
он увидел великолепие, неведомое миру людей. Он трепетал, слушая
мягкое жужжание крыльев птицы - редкий гость! - или наблюдая
за смешением мимолетных облаков, этих изменчивых и многоцветных
путешественники. В часы бодрствования по ночам он изучал игру света
луны на песчаном океане, где сильный симум покрыл рябью
поверхность, превратив ее в волны и постоянно меняющиеся неровности. Он жил в Восточном
день; он преклонялся перед его чудесной славой. Он радовался величию
бурь, когда они прокатывались по обширной равнине и поднимали песок
вверх, пока он не стал похож на сухой красный туман или плотный смертоносный пар;
и когда наступила ночь, он приветствовал ее с восторгом, благодарный за
благословенную прохладу света звезд. Его уши слушали
музыку небес. Одиночество научило его сокровищам медитации. Он
часами вспоминал мелочи и сравнивал свою прошлую жизнь с
странным настоящим.

Он нежно привязался к своей пантере, потому что был человеком, который нуждался в
привязанность. Было ли это из-за того, что его собственная воля, обладающая магнетической силой,
изменила характер его дикой принцессы, или из-за того, что войны, бушевавшие тогда
в пустыне, обеспечили ее достаточным запасом пищи, это
уверенный, что она не выказывает никаких признаков нападения на него, и стал таким ручным
что вскоре он перестал ее бояться. Он провел большую часть своего времени в спящем;
хотя с его разум проснулся, как паук в своей паутине, чтобы он не
Мисс избавление возможно, что шанс пересечь песчаный сфере отмеченные
стороны горизонта. Он превратил свою рубашку в знамя и привязал его к
верхушка пальмы, с которой он ободрал всю листву. Следуя
совету необходимости, он держал флаг вытянутым, скрепляя углы
прутьями и клиньями; поскольку порывистый ветер мог и не развеять его
в тот момент, когда долгожданная помощь появилась в поле зрения.

Тем не менее, были долгие часы уныния, когда надежда покидала его; и
тогда он играл со своей пантерой. Он научился различать
интонации ее голоса и значение ее выразительного взгляда; он
изучал разнообразие пятен, оттенявших мертвенное золото ее тела.
халат. Миньона больше не рычал, когда он поймал прядь ее
опасные хвост и пересчитал черные и белые кольца, которые блестели в
солнечный свет, как скопление драгоценных камней. Он восхищался мягкостью
линий ее гибкого тела, белизной ее живота, изяществом ее
очаровательной головки: но больше всего ему нравилось наблюдать за тем, как она резвится в
игре. Ловкость и молодость ее движения были постоянно
к нему свежий сюрприз. Он восхищался гибкостью гибкого тела, когда
она прыгала, ползала и скользила, или цеплялась за ствол пальмы, или
перекатывалась снова и снова, иногда приседая к земле и собираясь с силами
она готовилась к своему энергичному прыжку. И все же, каким бы
сильным ни был прыжок, каким бы скользким ни был гранитный блок, на который она
приземлялась, она останавливалась как вкопанная при одном слове "Миньон".

Однажды под ослепительным солнцем в небе парила большая птица.
Провансалец оставил свою пантеру, чтобы понаблюдать за новым гостем. После минутной паузы
забытая султанша издала низкое рычание.

"Дьявол меня забери! Я думаю, она ревнует!" - воскликнул солдат.,
наблюдая за жестким выражением, которое снова появилось в ее металлических глазах.
"Душа Софронии вселилась в ее тело!"

Орел растворился в воздухе, и француз, привлеченный к себе недовольством
пантеры, вновь восхитился ее округлыми боками и совершенной
грацией ее позы. Она была красива, как настоящая женщина. Блондинка
яркость ее одеяния оттенялась, с нежными оттенками, до
мертвенно-белых тонов ее пушистых бедер; яркий солнечный свет подчеркивал
блеск этого живого золота и его пестрые коричневые пятна с
неописуемый блеск. Пантера и провансалец уставились друг на друга
с человеческим пониманием. Она затрепетала от восторга - кокетливое
создание! - когда почувствовала, как ногти ее подруги царапают крепкие
кости ее черепа. Ее глаза сверкнули, как вспышки молнии, и
затем она крепко зажмурилась.

"У нее есть душа!" - воскликнул солдат, наблюдая за безмятежным отдыхом
этой повелительницы пустыни, золотой, как пески, белой, как они сами.
пульсирующий свет, одинокий и жгучий, как они сами.

 * * * * *

"Ну, - сказала она, - я прочитала вашу "защиту зверей". Но скажи мне
чем закончилась эта дружба между двумя существами, сложившимися так, чтобы
поняли друг друга?

"Ах, вот именно", - ответил я. "Это закончилось, как заканчиваются все великие страсти, -
недоразумением. Обе стороны воображают предательство, гордость препятствует объяснению.
разрыв происходит из-за упрямства.

"Да, - сказала она, - и иногда достаточно слова, взгляда, восклицания.
Но расскажи мне конец истории".

"Это сложно", - ответил я. "Но я передам это вам словами
старого ветерана, когда он прикончил бутылку шампанского и
воскликнул:--

"Я не знаю, как я мог причинить ей боль, но она внезапно повернулась к
меня, словно в ярости, и схватила мое бедро своими острыми зубами; и все же (как
я впоследствии вспомнил) не жестоко. Я подумал, что она собирается сожрать меня,
и я вонзил свой кинжал ей в горло. Она перевернулась с криком, что
замерла моя душа; она посмотрела на меня в ее смерти, но без
гнев. Я бы отдал весь мир - свой крест, которого у меня тогда не было
обрел, все, абсолютно все - чтобы вернуть ее к жизни. Это было так, как если бы
Я убил друга, человеческое существо. Когда солдаты, увидевшие мой
флаг, пришли мне на помощь, они нашли меня плачущей. Месье, - продолжил он,
после минутного молчания: "Я прошел через войны в Германии, Испании,
России, Франции; я прошел своим телом почти через весь мир;
но я не видел ничего, сравнимого с пустыней. О, это великолепно!
великолепно!

"Какие у вас были при этом чувства?" Я спросил.

"Их невозможно передать словами, молодой человек. Кроме того, я не всегда сожалею о своем
Пантера и мой пальмовый оазис: я, должно быть, очень огорчен. Но я
скажу вам так: в пустыне есть все-и все-таки ничего.

"Останься! - объясни это".

"Ну, тогда, - сказал он с нетерпеливым жестом, - Бог есть, а
человека нет".


ИЗ "СЕЛЬСКОГО ДОКТОРА"

НАПОЛЕОН НАРОДА

- Пойдемте в мой сарай, - сказал доктор, беря Дженестаса под руку.
пожелав спокойной ночи викарию и другим его гостям. - И там,
Капитан Блюто, вы услышите о Наполеоне. Мы найдем нескольких старых
дружков, которые заставят Гогелата, почтальона, декламировать о
народном боге. Николле, мой конюх, должен был поставить лестницу, по которой мы
сможем забраться на сеновал через окно и найти место, откуда мы
сможем видеть и слышать все, что происходит. _veill;e_ стоит таких хлопот,
поверь мне. Ну же, я не в первый раз прячусь в сене, чтобы послушать
сказку о солдате или какую-нибудь крестьянскую байку. Но мы должны спрятаться; если эти
бедняги видят незнакомца, они сразу становятся стесненными и перестают быть
самими собой ".

"Эх! мой дорогой хозяин, - сказал Дженеста, - разве я не притворялся часто спящим,
чтобы послушать, как мои солдаты обходят бивуак? Я никогда больше не смеялись
от всей души в парижских театров, чем я сделал в аккаунт отступления
из Москвы, рассказали в удовольствие, старым сержантом много призывников, которые
боялись войны. Он заявил, что французская армия спала в простынях, и
пили его вино со льдом; что мертвецы неподвижно стояли на дорогах; Россия
была белой, они чистили лошадей зубами; те, кто любил
скейту было очень весело, а те, кто предпочитал замороженные пудинги, наедались досыта
; женщины обычно были холодными, и единственное, что было действительно
неприятным было отсутствие горячей воды для бритья: короче говоря, он
рассказывал такие нелепости, что старый квартирмейстер, у которого был свой
нос отморозил и был известен под именем Нез-рестант, сам смеялся".

- Тише, - сказал Бенассис, - вот мы и пришли: я пойду первым; следуйте за мной.

Пара взобралась по лестнице и присела на корточки в сене, оставаясь незамеченной
и не услышанной людьми внизу, и расположилась непринужденно, так что
они могли видеть и слышать все, что происходило. Женщины сидели в
группами вокруг трех или четырех свечей, стоявших на столах. Кто-то
шил, кто-то вязал; некоторые сидели без дела, вытянув шеи
и их головы и глаза были обращены к старому крестьянину, который рассказывал
историю. Большинство мужчин стояли или лежали на тюках сена. Эти
группы, все совершенно безмолвные, были едва различимы в мерцающем свете.
проблеск жира-свечи, окруженный стеклянной чаши, полные воды,
которые сосредоточены на свет в лучи, на женщин, на работу про
таблицы. Размер амбара, крыша которого была темной и мрачной, до сих пор
далее заслоняли лучи света, которые касались головы с неравными
цвет, и вывел живописные эффекты света и тени. Здесь
выделялся смуглый лоб и ясные глаза энергичной маленькой крестьянской девочки
; там грубые брови нескольких стариков были резко очерчены
светящаяся лента, придававшая фантастические формы их изношенным и обесцвеченным
одежда. Все эти разные слушатели, такие разные по своему поведению, все они
выражали на своих неподвижных чертах лица абсолютную преданность своего
интеллекта рассказчику. Это была любопытная картина, иллюстрирующая
огромное влияние, оказываемое поэзией на все слои общества. В
требуя от рассказчика чудесного, которое все еще должно быть простым, или
невозможного, в которое почти можно поверить, крестьянин доказывает, что он
настоящий любитель чистейшей поэзии.

- Ну-ка, господин Гогела, - сказал егерь, - расскажите нам об
императоре.

"Вечер более половины", - сказал почтальон", - и мне не нравится
сократить победы".

"Не обращай внимания, продолжай! Ты рассказывал их столько раз, что мы знаем их все наизусть.
но всегда приятно услышать их снова.

"Да! расскажи нам об Императоре", - хором закричали многие голоса.

"Раз ты так хочешь", - ответил Гогела. "Но ты увидишь, что это ничего не стоит.
когда мне придется рассказывать это дважды - быстро, в атаку! Я бы предпочел рассказать
о битве. Рассказать ли мне о Шам-Обер, где мы израсходовали все
патроны и насадили врага на наши штыки?

"Нет! нет! император! император!"

Ветеран поднялся со своей охапки сена и окинул собравшихся тем
черным взглядом, отягощенным страданиями, чрезвычайными ситуациями, который
отличает лица старых солдат. Он схватил его за куртку обеими
передние щитки, поднял их, как будто собирался упаковать рюкзак, который ранее
держала его за одежду, обувь, и все его состояние; потом он бросил
вес его тела на левую ногу, расширенные права, и принесли с
хороший благодати требованиям компании. Откинув свои седые волосы
в сторону, чтобы показать лоб, он поднял голову к небу, чтобы
он может, как бы поставил себя на уровень вселенской истории
он собирался рассказать.

"Вы видите, друзья мои, Наполеон родился на острове Корсика, французский остров,
согретые солнечной Италии, где, как в печи, и где
люди убивают друг друга, от отца к сыну, все ни о чем: что это
выхода у них нет. Начнем с того, что его мать, которая
была самой красивой женщиной своего времени и знающей женщиной, подумала
о том, чтобы посвятить его Богу, чтобы он мог избежать опасностей, связанных с
его детство и будущая жизнь; ибо она мечтала, что мир был
подожгли в день его рождения. И действительно, это было пророчество! Поэтому она
попросила Бога защитить его при условии, что Наполеон восстановит Свою
святую религию, которая затем была повержена на землю. Что ж, об этом договорились
, и мы посмотрим, что из этого вышло.

"Следуй за мной внимательно и скажи мне, соответствует ли то, что ты слышишь, природе
человека.

"Несомненно то, что никто, кроме человека, которому пришла в голову идея
заключить договор с Богом, не смог бы пройти невредимым через вражеские ряды
, через пушечные ядра и разряды картечи, которые сметали город
остальные отлетали, как мухи, и всегда уважали его голову. У меня было доказательство
этого - я сам - в Эйлау. Я вижу его сейчас, когда он поднялся на высоту, взял
свой полевой бинокль, посмотрел на битву и сказал: "A11 идет хорошо". Один из
эти увешанные перьями деловитые люди, которые изрядно досаждали ему и следовали за ним по пятам.
по их словам, они думали подшутить над ним, даже когда он ел.
и заняли место императора, когда он уезжал. Хо! в мгновение ока голова
и плюмаж были сняты! Вы должны понимать, что Наполеон обещал
хранить секрет своего договора при себе. Вот почему все те, кто
за ним последовали даже его ближайшие друзья, упавшие как орехи, - Дюрок,
Бессьер, Ланн, - все крепкие, как стальные прутья, хотя _ он_ мог гнуть
их, как ему заблагорассудится. Кроме того, - чтобы доказать, что он был дитя Божье и создан
быть отцом солдат, - известно ли было, что он когда-нибудь был лейтенантом или
капитаном? нет, нет; главнокомандующий с самого начала. На вид ему было не больше
двадцати четырех лет, когда он был старым генералом при
взятии Тулона, где он впервые начал показывать остальным, что они
ничего не смыслят в маневрировании пушками.

"После этого наш несостоявшийся генерал стал командовать великой армией
из Италии, которая не хлеба, ни боеприпасов, ни обуви, ни пальто, - а
нищая армия, голая, как червяк. 'Друзья мои, - сказал он, - здесь мы
вместе. Вбейте себе в голову, что через пятнадцать дней вы станете
победителями: новая одежда, хорошие гетры, знаменитая обувь, и каждый мужчина с
шинель; но, дети мои, чтобы получить эти вещи, вы должны пройти пешком до
Милан где они находятся. И мы двинулись. Франция, раздавленный плоской
клоп, выпрямился. Нас было тридцать тысяч босых против восьмидесяти
тысячи австрийских хулиганов, все прекрасные люди, хорошо подготовленные. Теперь я их вижу! Но
Наполеон - тогда он был всего лишь Бонапартом - знал, как вселить в нас мужество
! Мы шли ночью, и мы шли днем; мы били их по лицу
при Монтенотте, мы били их при Риволи, Лоди, Арколе, Миллезимо,
и мы никогда не отпускаем их. Солдат познает вкус завоеваний. Так
Наполеон кружились вокруг тех австрийских генералов, которые не знали, куда
тыкать себя, чтобы выйти из его пути, и он забросает их хорошо, - пресек
от десяти тысяч мужчин при ударе иногда, получая их с
полторы тысячи французов, а потом суетливо, как он рад. Он взял
их пушки, их припасы, их деньги, их амуниция, короче говоря,
все, что у них было, что можно было взять. Он сражался с ними и побеждал их в горах
, он загонял их в реки и моря, он кусал их в воздухе
, он пожирал их на земле, и он бил их повсюду. Эй!
великая армия хорошо себя зарекомендовала; ибо, как видите, император, который
тоже был остроумен, созвал жителей и сказал им, что он здесь, чтобы
освободить их. И после этого местные жители приютили нас и заботились о нас;
женщины тоже, и они были очень рассудительны. Теперь вот конец. В
Вентозе, 96-й год, - в те времена это был нынешний март, - мы
лежали, обнявшись, в уголке Савоя с сурками; и все же до этого
кампания закончилась, мы были хозяевами Италии, как и предсказывал Наполеон
; и к следующему марту - за один год и две
кампании - он приблизил нас к Вене. Это была чисто
развертки. Мы пожирали их армий, один за другим, и сделал в конце
четыре австрийских генералов. Один старый человек, с седыми волосами, был жареный
как крыса в соломе в Мантуе. Цари умоляли о пощаде на их
колени! Выиграл мира.

"Мог ли _человек_ сделать это? Нет; Бог помог ему, несомненно!

"Он разделил себя, как хлебы в Евангелии, командовал сражением
днем, планировал его ночью; уходил и приходил, ибо часовые
видели его, - никогда не ел, никогда не спал. Итак, увидев этих вундеркиндов,
солдаты приняли его за своего отца. Вперед, марш! Тогда те
другие, правители Парижа, увидев это, сказали себе: "Вот
смелый человек, который, кажется, получает приказы с небес; он, вероятно, наложит
свою лапу на Францию. Мы должны выпустить его на свободу в Азии; мы отправим его в
Америка, возможно, это удовлетворит его."Но это было написано выше для
него, как и для Иисуса Христа. Было дано повеление, что он должен
отправиться в Египет. Снова увидеть его сходство с Сыном Божьим. Но это не
все. Он собрал своих лучших ветеранов, своих пожирателей огня, тех, в кого он
особенно вселил дьявола, и сказал им вот так: "Мои
друзья, они дали нам на разжевывание Египет, просто чтобы занять нас, но
мы проглотим его целиком за пару кампаний, как мы проглотили Италию.
Простые солдаты станут князьями и получат землю в свое владение.
Вперед, марш!" "Вперед, марш!" - закричали сержанты, и вот мы уже
были в Тулоне, по дороге в Египет. В то время у англичан были все их
корабли в море; но когда мы сели на корабль, Наполеон сказал: "Они нас не увидят
. Так же хорошо, что с этого момента вы должны знать, что
у вашего генерала есть своя звезда на небе, которая направляет и защищает нас.
Что было сказано, то было сделано. Пролетая над морем, мы захватили Мальту, как
апельсин, просто чтобы утолить его жажду победы; ибо он был человеком, который
не мог жить и ничего не делать.

"И вот мы в Египте. Хорошо. Оказавшись здесь, другие порядки. Египтяне,
видите ли, есть люди, у которых с тех пор, как появилась земля, были гиганты вместо правителей
и армии, многочисленные, как муравьи; ибо, вы должны понять,
это страна гениев и крокодилов, где они построили пирамиды, такие же
большие, как наши горы, и похоронили под ними своих королей, чтобы сохранить их
свежими, - идея, которая им очень понравилась. Итак, после того, как мы
сошли на берег, Маленький капрал сказал нам: "Дети мои, в стране, которую
вы собираетесь завоевать, есть много богов, которых вы должны уважать;
потому что французы должны дружить со всеми и бороться с
нации, не раздражая жителей. Вбейте себе в голову, что сначала вы
ни к чему не должны прикасаться, потому что скоро все это будет вашим
. Вперед, марш!" Пока все идет хорошо. Но все эти люди из Африки,
кому Наполеона было предсказано под названием K;bir-Bonaberdis,--а
слово на их языке это означает, что 'султан пожаров,'--боялись как
Дьявол ему. Итак, Великий турок, Азия и Африка прибегли к помощи
магии. Они прислали нам демон, по имени Махди, должна иметь родословную
с небес на белом коне, который, как и его мастер, был пуленепробиваемый;
и оба они питались воздухом, без еды. Есть
некоторые, которые говорят, что видели их; но я не могу привести вам никаких причин, чтобы убедиться в этом.
вы уверены в этом. Правители Аравии и мамлюки пытались
заставить своих солдат поверить, что Махди может уберечь их от
гибели в бою; и они притворились, что он был ангелом, посланным с небес
сразиться с Наполеоном и вернуть печать Соломона. Печать Соломона была частью
их атрибутики, которую, как они поклялись, украл наш генерал. Вы должны
понять, что мы наградили их изрядным количеством кривых лиц, несмотря на то, что
он сказал нам.

- А теперь скажи мне, как они узнали, что у Наполеона был договор с Богом? Это было
естественно, как ты думаешь?

"Они придерживались мнения, что Наполеон командовал гениями и
мог перемещаться туда-сюда в мгновение ока, как птица.
Факт в том, что он был везде. Наконец, дело дошло до того, что он похитил
королеву, прекрасную, как утренняя заря, за которую он предложил все свои сокровища,
и бриллианты величиной с голубиное яйцо, - сделку, на которую мамелюки согласились.
кому она особенно принадлежала, наотрез отказался, хотя у него было
несколько других. Такие дела, когда они доходят до этого, не могут быть
решено без множества сражений; и, действительно, недостатка в сражениях не было
сражений; сражений было достаточно, чтобы удовлетворить всех. Мы были в строю
в Александрии, в Гизе и перед пирамидами; мы маршировали под
солнцем и по песку, где некоторые, у кого было ослепление, видели воду
что они не могли пить и находиться в тени там, где жарилось их мясо. Но
мы быстро расправились с мамлюками; и все остальные подчинились
голосу Наполеона, который завладел Верхним и Нижним Египтом, Аравией,
и даже столицы королевств, которых больше не было, где были
тысячи статуй и все бедствия Египта, в особенности
ящерицы, - гигантская страна, где каждый мог забрать свои акры
земли за столько, сколько ему заблагорассудится. Что ж, пока Наполеон был занят своими
делами внутри страны, - где ему взбрело в голову заняться прекрасными делами, -
Англичане сожгли его флот при Абукире, потому что они всегда оглядывались по сторонам
они хотели досадить нам. Но Наполеон, пользовавшийся уважением Востока и
Запада, которого папа называл своим сыном, а двоюродный брат Мухаммеда
называл "своим дорогим отцом", решил наказать Англию и завладеть
Индия в обмен на его флот. Он как раз собирался переправить нас через
Из Красного моря в Азию, страну, где есть алмазы и золото для оплаты труда
солдаты и дворцы для бивуаков, когда Махди заключил договор с
чума, и наслал ее, чтобы помешать нашим победам. Стой! Армия
мужчина осквернил на параде; и немногие, кто вернулись на свои
ноги. Гибнут солдаты не могли взять Сен-Жан-д'Арк, хотя они и ломанулись
на него три раза с щедрым и боевых упрямство. Чума
самый сильный. Никто не скажет этому врагу: "Мой хороший друг". Каждый солдат
лежал больной. Один только Наполеон был свеж, как роза, и вся армия видела его.
пил во время эпидемии, не причинив ей ни малейшего вреда.

"Ha! друзья мои! ты скажешь мне, что _ это_ в природе простого человека
?

"Мамелюки, зная, что мы все были в машинах скорой помощи, думали, что смогут
перекрыть путь; но с Наполеоном такие шутки не годились. Поэтому он
сказал своим демонам, своим ветеранам, тем, у кого была самая крепкая шкура: "Идите,
расчистите мне путь". Жюно, сабля первого разреза, и его особая
друг, взял тысячу человек, не больше, и разгромил армию
Пача, кто имел презумпция ставить себя на пути. После этого
мы вернулись в штаб-квартире в Каире. Итак, вот другая сторона
история. Наполеон отсутствуют, Франция позволяю себе быть разрушен
правители в Париже, который утаил о других
армий, и их одежда, и их пайки; их оставили умирать
голод, и ожидается их сложить закону вселенной без
принимая никаких проблем, чтобы помочь им. Идиоты! которые развлекались тем, что
болтали, вместо того, чтобы запустить руки в тесто. Ну что ж,
вот как случилось, что наши армии были разбиты, и границы
Франции были нарушены: ЭТОГО ЧЕЛОВЕКА там не было. Теперь обратите внимание, говорю я
_man_ потому что так они его называли; но это была бессмыслица, потому что у него
была звезда и все ее имущество; это мы были всего лишь людьми. Он
преподавал историю Франции после своей знаменитой битвы при Абукире, где,
не потеряв более трехсот человек и имея одну дивизию,
он разгромил великую турецкую армию численностью семьдесят пять тысяч человек.
и столкнул больше половины ее в море, р-р-рах!

"Это был его последний удар грома в Египте. Он сказал себе, видя
, как идут дела в Париже: "Я спаситель Франции. Я знаю
это, и я должен идти."Но, пойми меня, армия не знала, что он собирается
уходить, иначе они удержали бы его силой и сделали императором Востока
. Так что теперь нам было грустно, потому что ушел тот, кто был всей нашей радостью. Он оставил
командование Клеберу, большому мастифу, который вернулся с дежурства в Каире,
убит египтянином, которого они казнили, насадив на кол.
штык - вот как они там гильотинируют людей. Но это заставляет
они так страдали, что солдат сжалился над преступником и отдал ему
свою флягу; а затем, как только египтянин напился досыта, он
испустил дух, наслаждаясь жизнью. Но это мелочь, над которой мы
тогда не могли смеяться. Наполеон вступил в ракушке, немного
каюк, что ничего такого не было, хотя это называется 'Фортуна'; и в
мгновение, под носом Англии, который был блокады его кораблями
линии, фрегатов, и ничего, что могло бы бороздивший моря, он пересек
за, и там он был во Франции. Потому что, заметьте, у него всегда была власть,
о том, как пересек моря на одной ноге.

"Это был человек? Бах!

"Итак, в одну минуту он во Фрежюсе, в следующую - в Париже. Там они все
его обожают; но он вызывает правительство. "Что вы сделали с моими
детьми, солдатами?" - говорит он адвокатам. "Вы - шайка
негодяев-писак; вы превращаете Францию в кашу и
щелкаете пальцами в ответ на то, что люди думают о вас. Так не пойдет; и я
выражаю мнение всех."Итак, по этому поводу они хотели сразиться с
ним и убить его - щелк! он запер их в казармах или улетел
из окна, или составлены из его последователей, где они были немы как
рыб, и податливой, как несколько фунтов табака. После этого инсульт--консул!
И затем, поскольку не ему было сомневаться в Высшем Существе, он выполнил
свое обещание доброму Богу, который, как вы видите, сдержал данное ему слово. Он
вернул Ему его церкви и восстановил Его религию; колокола
зазвонили для Бога и для него: и вот! все были довольны: _примо_ -
священники, которых он спас от преследований; _секундо_ - буржуа,
которые думали только о своем ремесле и больше не должны были бояться
_rapiamus_ закона, который должен был быть несправедливым; _tertio_ знати,
поскольку он запретил убивать их, как, к сожалению, сделали люди
у меня появилась привычка делать.

"Но он все еще был враг, чтобы стереть с лица земли; и он не от человека, чтобы шел в
спать на беспорядок-стол, потому что, вы видите, его глаза осмотрели весь
земле, как будто он был не больше головы человека. И вот он появился в
Италии, как будто просунул голову в окно. Одного
взгляда было достаточно. Австрийцы были проглочены при Маренго, как кит.
сколько пескарей поглотил кит! Ouf! Французские орлы пели свои гимны так
громко, чтобы их услышал весь мир - и этого было достаточно! "Мы больше не будем играть в эту
игру", - сказал немец. "Хватит, хватит!" - сказали все остальные.

"Подводя итог: Европа отступила, Англия потерпела поражение. Всеобщий мир;
и короли, и люди, которые притворялись, что целуют друг друга. Это то самое
время, когда император изобрел орден Почетного легиона - и прекрасную вещь,
к тому же. "Во Франции" - вот что он сказал в Булони перед всей
армией - "каждый человек храбр. Итак, гражданин, совершающий благородный поступок, должен
быть сестрой солдату, а солдат должен быть его братом, а солдат
двое станут одним под флагом чести".

"Мы, которые были в Египте, теперь вернулись домой. Все изменилось! Он покинул нас
генерал, и привет! в мгновение ока мы нашли его императором. Франция дала
ему себя, как прекрасная девушка на Лансере. Когда это было сделано - к
всеобщему удовлетворению, как вы можете сказать - состоялась священная церемония,
подобной которой никогда не видели под небесным сводом. Папа и
кардиналы в своих красных с золотом облачениях пересекли Альпы
специально для того, чтобы короновать его перед армией и народом, которые хлопали в ладоши.
руки. Есть одна вещь, о которой я поступил бы очень неправильно, не сказав тебе.
В Египте, в пустыне недалеко от Сирии, КРАСНЫЙ ЧЕЛОВЕК пришел к нему на гору Моисея
и сказал: "Все хорошо". Затем, в Маренго, ночью
перед победой тот же самый Краснокожий Человек появился перед ним во второй раз
Он выпрямился и сказал: "Ты увидишь мир у своих ног".;
ты будешь императором Франции, королем Италии, повелителем Голландии,
сувереном Испании, Португалии и иллирийских провинций, защитником
Германия, спаситель Польши, первый орел ордена Почетного легиона - все.'
Этот Красный человек, как вы понимаете, был его гением, его духом - своего рода
спутником, который служил ему, как говорят некоторые, для связи со своей звездой. Я
никогда по-настоящему в это не верил. Но сам Красный Человек - это реальный факт.
Наполеон говорил о нем и сказал, что он приходил к нему в трудные моменты и
жил во дворце Тюильри под крышей. Так, в день
коронации, Наполеон увидел его в третий раз; и они были в
консультации на протяжении многих вещах.

"После этого Наполеон отправился в Милан, чтобы короноваться королем Италии, и
там начался великий триумф солдата. Каждый человек, который умел писать
был произведен в офицеры. Снизились пенсии; посыпались герцогства; на персонал посыпались сокровища
, которые не стоили Франции ни пенни; а орден Почетного легиона
обеспечивал доходы рядовым, часть которых я получаю
свои по сей день. Так, здесь были в армии сохраняется, так как никогда раньше на
этой земле. Но, кроме того, император, зная, что ему суждено стать
императором всего мира, вспомнил о буржуа и, чтобы
доставить им удовольствие, воздвиг в местах, соответствующих их собственным представлениям, сказочные памятники
там, где вы никогда бы не подумали их найти. Например, предположим, что вы были
возвращаясь из Испании и направляясь в Берлин, вы увидите триумфальные арки
по пути вы увидите каменные скульптуры простых солдат,
во всем похожих на генералов. За два или три года, и без
взимания налогов с кого-либо из вас, Наполеон наполнил свои хранилища золотом,
построил дворцы, мосты, дороги, ученых, праздники, законы, сосуды,
гавани и тратил миллионы за миллионами - такие огромные суммы, что он
как мне сказали, мог бы вымостить Францию из конца в конец
пятифранковыми монетами, если бы захотел.

"Теперь, когда он непринужденно восседал на своем троне и был повелителем всего, так что
Европа ждала его разрешения исполнить его просьбу, он вспомнил о своих четырех
братьях и трех сестрах и сказал нам, как это могло бы быть в
разговор в порядке дня: "Дети мои, правильно ли, что
кровные родственники вашего императора должны просить милостыню на хлеб? Нет. Я
хочу видеть их такими же великолепными, как я сам. Следовательно, становится
абсолютно необходимым завоевать королевство для каждого из них, - до конца
чтобы французы могли быть хозяевами всех земель, чтобы солдаты
Гвардия заставит содрогнуться всю землю, чтобы Франция могла плюнуть туда, где она
любит, и что все народы скажут ей, как написано на моих
медных монетах: "Бог защищает тебя"!""Согласен", - воскликнула армия. "Мы пойдем"
ловить рыбу для твоих королевств нашими штыками. Ха! отступать было некуда,
разве ты не видишь! Если бы ему взбрело в голову покорить Луну, мы
должны были подготовиться, собрать рюкзаки и взобраться наверх; к счастью, он
об этом не подумал. Цари стран, кто любил их
удобный престолов, были, естественно, ненавидят, чтобы сдвинуться с места, и пришлось
уши вытащил; и тогда-вперед, марш! Мы сделали марш; у нас есть;
и земля снова содрогнулась до самого своего центра. Эй! люди и
обувь, которые он израсходовал в те дни! Враги нанесли нам такие удары, что ни один
но Великая армия выдержала его усталость от нее. Но вы не
невежественный, что француз родился философ, и знает, что немного
рано, или чуть попозже, он должен умереть. Так что мы были готовы умереть
не сказав ни слова, потому что нам нравилось смотреть, как император делает _ это_ на
географиях ".

Здесь рассказчик проворно описал ногой круг на полу
сарая.

"И Наполеон сказал: "Вот, это должно быть королевство ". И королевство это
был. Ha! хорошие были времена! Полковники были генералами; генералы -
маршалами; а маршалы - королями. Один из них все еще на троне
чтобы доказать это Европе; но он гасконец и предатель Франции
за то, что сохранил эту корону; и он не краснеет от стыда, как следовало бы
делай, потому что коронки, разве ты не видишь, сделаны из золота. Я, говорящий с вами,
Я видел в Париже одиннадцать королей и толпу принцев.
Наполеона окружали, как лучи солнца. Вы, конечно, понимаете,
что у каждого солдата был шанс взойти на трон при условии
у него всегда были заслуги; так что капрал гвардии был зрелищем, на которое стоило посмотреть.
когда он шел, на него смотрели, потому что каждый человек внес свою лепту в победу,
и это было ясно изложено в бюллетене. Какие это были победы!
Аустерлиц, где армия маневрировала, как на параде; Эйлау, где мы
утопили русских в озере, как будто Наполеон сбросил их в воду.
это было его дыханием; Ваграм, где армия сражалась три дня
без ропота. Мы выиграли столько сражений, сколько есть святых в календаре
. Тогда было неопровержимо доказано, что Наполеон обладал
меч Божий в ножнах. Солдаты были его друзьями; он сделал
их своими детьми; он заботился о нас; он следил, чтобы у нас были обувь, и
рубашки, и шинели, и хлеб, и патроны; но он всегда берег их.
возвышайте его величество, ибо, разве вы не видите, его дело - править. Впрочем, это неважно.
сержант и даже простой солдат могли бы
сказать ему: "Мой император", точно так же, как ты иногда говоришь мне: "Мой хороший
друг."Он давал нам ответ, если мы обращались к нему; он спал в
снегу, как и все мы; и действительно, у него был почти человеческий вид
человек. Я, который говорю с тобою, я видел его с ног между
картечь, и не более неловко, чем ты сейчас, - стоя неподвижно,
глядя через его поля стеклянные, и занимался своим делом. Это было то, что
заставляло остальных из нас молчать. Я не знаю, как ему это удалось, но когда он заговорил,
он заставил наши сердца гореть внутри нас; и чтобы показать ему, что мы его дети,
неспособные сопротивляться, разве мы не бросились в жерло этой негодяйки
пушки, которая изрыгала дробь и снаряды, даже не сказав
"Берегись!" Еще бы! умирающие должны поднять головы, чтобы
поприветствовать его и воскликнуть: "ДА ЗДРАВСТВУЕТ ИМПЕРАТОР!"

"Я спрашиваю вас, было ли это естественно? сделали бы они это для человека?

"Ну, после того, как он установил мир, императрица Жозефина, его жена,
все равно хорошая женщина, устроила все так, что не родила его
у нее были дети, и он был вынужден отказаться от нее, хотя и очень любил ее
. Но, видишь ли, ему пришлось малышам по причинам
государство. Узнав об этом, все государи Европы спорили о том,
который из них должен отдать ему жену. И он женился, как нам сказали,
на австрийской эрцгерцогине, дочери Цезаря, древнего человека, о котором
люди говорят много, и не только во Франции, - где угодно будет
скажу вам, что он сделал,--но и в Европе. Все это правда, ибо я сам, кто
обращается к вам в этот момент, я был на Дунае и видел
остатки моста, построенного этим человеком, который, кажется, был родственником
Наполеон в Риме, и именно так император получил в наследство этот город
для своего сына. Итак, после свадьбы, которая была праздником для всего
мира, и в честь которой он освободил людей на десять лет от
налогов, которые они, однако, все равно должны были платить, потому что
заседатели не приняли во внимание то, что он сказал, - у его жены был маленький сын
, который был королем Рима. Так вот, есть вещь, которую никто никогда не видел
на этой земле; никогда прежде ребенок не рождался королем при своем отце
живой. В тот день в Париже поднялся воздушный шар, чтобы сообщить новости Риму,
и этот воздушный шар совершил путешествие за один день!

"Итак, есть ли среди вас человек, который встанет и заявит мне
что все это было человеком? Нет; это было написано выше; _ и пусть цинга
поразит тех, кто отрицает, что он был послан самим Богом для триумфа
Франции!

"Ну, вот император России, который когда-то был его другом, он разозлился
из-за того, что Наполеон не женился на русской; поэтому он присоединяется к
Англичане, наши враги, которым наш Император всегда хотел сказать пару слов
в их норах, только ему помешали. Наполеон тоже сердится
; таким действиям нужно было положить конец; поэтому он говорит нам: "Солдаты!
вы были хозяевами всех столиц Европы, кроме Москвы, которая
сейчас является союзником Англии. Чтобы завоевать Англию и Индию, которые принадлежат
Англичанам, нашим непреложным долгом становится поход на Москву". Затем он
собрал величайшую армию, которая когда-либо волочила свои гусеницы по всему
земному шару; и так чудесно держал ее в руках, что за один день пересмотрел миллион
человек. -Хурра! - воскликнули русские. Рухнула вся Россия и
стадом эти животные-казаки. Это была нация против нации,
всеобщая драка, и берегитесь, кто мог; "Азия против Европы", как сказал
Красный человек предсказал Наполеона. 'Хватит, - воскликнул Император, - я
будь готов'.

"Итак, теперь, конечно же, все короли пришли, как и сказал Красный Человек, чтобы
лизнуть руку Наполеону! Австрия, Пруссия, Бавария, Саксония, Польша, Италия,
каждый из них был с нами, льстил нам; ах, это было прекрасно!
Никогда орлы не каркали так громко, как на тех парадах, высоко поднявшись над
знаменами всей Европы. Поляки были вне себя от радости, потому что
Наполеон собирался освободить их; и вот почему Франция и Польша по сей день являются
братьями. "Россия наша", - кричала армия. Мы ворвались в нее.
она хорошо снабжалась; мы маршировали и мы маршировали, - русских не было. Наконец мы
нашли зверей, окопавшихся на берегах Москвы. Вот где я
выиграл свой кросс, и у меня есть право сказать, что это была ужасная битва.
Вот как это произошло. Император был встревожен. Он видел Красное
Человек, который сказал ему: "Сын мой, ты идешь слишком быстро для своих ног; тебе
не хватит людей; друзья предадут тебя". Поэтому император предложил мир.
Но прежде чем подписать, "Давайте поколотим этих русских!" - сказал он нам. "Готово!"
крикнула армия. "Вперед, марш!" - сказали сержанты. Моя одежда была в лохмотьях
, обувь изношена от ходьбы по этим дорогам, которые очень неудобны.
но это неважно! Я сказал себе: "Поскольку это последнее
из наших землетрясений, я пойду на это изо всех сил!" Мы были готовы
в линии до Большого оврага,--передние сиденья, как бы. Сигнал дается;
и семь сотен единиц артиллерии начался разговор, что бы
принести кровь из ушей. Тогда - надо отдать должное своим врагам
- русские позволили убивать себя, как французов; они
не уступали; мы не могли наступать. "Вперед!" - крикнул кто-то. "Вот и император!"
Это правда; он проскакал галопом, махая рукой.
давая нам знать, что мы должны взять редут. Он вдохновил нас; мы побежали, я
был первым в ущелье. Ха! Боже мой! как пали лейтенанты, и
полковников, а солдаты! Не беда! тем более туфли для тех,
что не было ни одного, и погоны для умного те, кто умел читать.
'Победа! - воскликнул всей линии; 'победа!'--и, вы не поверите?
вещь ни разу не видел, там лежали двадцать пять тысяч французов на
земле. Это было похоже на выкашивание пшеничного поля, только на месте
колосьев пшеницы были головы людей! К этому времени мы протрезвели - те,
кто остался в живых. Мужчина подъехал; мы окружили его. Ха! он
знал, как задобрить своих детей; он мог быть любезным, когда хотел, и
кормить их слова когда их желудки были хищный голод
волки. Льстец! он сам раздавал кресты, он обнажал их перед
мертвыми, а затем крикнул нам: "Вперед! на Москву!" "На Москву!"
ответила армия.

"Мы взяли Москву. Вы бы поверили? русские сожгли свой собственный
город! Это был стог сена площадью шесть квадратных миль, и он горел два дня.
Здания рушились, как черепица, и на нас обрушились потоки расплавленного железа и свинца
что, естественно, было ужасно. Я могу вам сказать
откровенно говоря, это было подобно вспышке молнии во время наших бедствий. Император
сказал: "Мы сделали достаточно; мои солдаты отдохнут здесь". Итак, мы отдохнули
немного, просто чтобы восстановить дыхание в наших телах и плоть на наших костях
, потому что мы действительно устали. Мы завладели золотым крестом
, который был на Кремле; и каждый солдат унес с собой небольшое состояние
. Но там зима вступает в свои права на месяц раньше, - вещь
те дураки, науки, плохо объяснила. Так что, возвращаясь обратно,
холодные зауженная к нам. Больше нет армии - вы слышите меня? - больше нет никаких
генералов, даже сержантов больше нет. Это было царство нищеты.
и голод - наконец-то воцарилось равенство. Никто не думал ни о чем, кроме как
увидеть Францию еще раз; никто не нагибался, чтобы поднять свое ружье или деньги,
если бы он их уронил; каждый следовал своему носу и шел, куда ему заблагорассудится
не заботясь о славе. Погода была настолько плохой, что император не мог видеть свою звезду.
что-то было между ним и небом. Бедняга!
ему было плохо видеть, как его орлы улетают от победы. Ах! Это был
смертельный удар, можете мне поверить.

"Ну, мы добрались до Березины. Друзья мои, я могу подтвердить вам всем.
это самое святое, клянусь моей честью, что с тех пор, как человечество вошло в
никогда, никогда в мире не видели такого армейского фрикасе - орудий,
повозок, артиллерийских повозок - посреди такого снега, под таким
безжалостным небом! Дула мушкетов обжигали нам руки, если мы прикасались к ним.
Железо было таким холодным. Именно там армия была спасена
понтонье, которые твердо стояли на своем посту; и именно там
Гондрен - единственный оставшийся в живых из тех, кто был достаточно смел, чтобы отправиться в
поливать и строить мосты, по которым переправлялась армия, - что Гондрен,
присутствующий здесь, превосходно вел себя и спас нас от
Русские, которые, я должен вам сказать, все еще уважали великую армию,
помня о ее победах. И, - добавил он, указывая на Гондрина, который
смотрел на него с особым вниманием глухого человека, - Гондрин - это
законченный солдат, солдат, который есть сама честь, и он заслуживает вашего внимания.
высочайшее уважение".

"Я видел Императора, - продолжил он, - стоящего у моста неподвижно,
не чувствующего холода - это был человек? Он смотрел на разрушение
своего сокровища, своих друзей, своих древних египтян. Бах! все, что проходило мимо него,
женщины, армейские повозки, артиллерия, все было разбито, уничтожено, разорено.
Самые храбрые несли орлов; ибо орлами, как видите, были Франция,
нация, все вы! они олицетворяли гражданскую и военную честь, которую
следовало сохранять в чистоте; могли ли их головы быть опущены из-за холода? Это
был только рядом с Императором, что мы греемся, потому что, когда он был
в опасности мы бежали, замерли, как были мы-мы, кто бы не протянул
силы, чтобы спасти друга. Они сказали нам, что он плакал по ночам над его бедной
семьи военнослужащих. Ах! никто, кроме него и французов, не смог бы выпутаться
самостоятельно из этого дела.

"Мы действительно выбрались, но с потерями, большими потерями, как я вам уже говорил. В
Союзники захватили нашу провизию. Люди начали предавать его, как и предсказывал Красный Человек
. Те болтуны в Париже, которые придержали языки после того, как
была сформирована Императорская гвардия, теперь думали, что он мертв; поэтому они
обманули префекта полиции и составили заговор с целью свержения власти.
империя. Он услышал об этом; это встревожило его. Он покинул нас, сказав: "Прощайте,
дети мои, охраняйте аванпосты; я вернусь к вам". Бах! без
него все шло наперекосяк; генералы теряли головы; маршалы
несли чушь и совершали безумства; но это было неудивительно, ибо
Наполеон, который был добрый, кормил их золотом; они получили такой жирный, как
салом, и не шевелиться, некоторые остались в лагере, когда они должны были
согреваем спиной врага, который был между нами и Францией.

- Но император вернулся, и он привел с собой новобранцев, знаменитых новобранцев;
он изменил их костяк и сделал собаки ЭМ войны, пригодный чтобы установить их
зубы во что-нибудь; и он принес караула, прекрасное тело
в самом деле!--все буржуи, которые растаяли, как масло на футбольное поле.

"Что ж, несмотря на наше суровое поведение, здесь все идет против нас;
и все же армия проявила чудеса доблести. Затем начались сражения в горах
, народы против народов, - Дрезден, Лютцен, Баутцен. Помните
эти дни, все вы, потому что именно тогда французы были такими
особенно героическими, что хороший гренадер продержался всего шесть месяцев. Мы
всегда побеждали; и все же эти англичане были у нас в тылу, поднимая
восстания против нас своей ложью! Неважно, мы прокладываем себе путь домой
через всю эту свору наций. Где бы ни показывался Император
мы следовали за ним; ибо если по морю или суше он давал нам слово
"Вперед!" - мы пошли. Наконец-то мы были во Франции; и многие бедные пехотинцы
почувствовали, как воздух родной страны наполняет их душу удовлетворением, несмотря на
зимнюю погоду. Я могу сказать за себя, что это освежило мою жизнь.
Что ж, следующим нашим делом было защищать Францию, нашу страну, нашу
прекрасную Францию, снова- вся Европа, которая возмущалась тем, что мы навязали русским закон
и загнали их обратно в их берлоги, чтобы
они не могли съесть нас живьем, как северные народы, которые деликатны
и, подобно плоти южанина, имейте привычку поступать так, по крайней мере, я так слышал
говорят некоторые генералы. Тогда император увидел, что его собственный тесть, его
друзья, которых он сделал королями, и негодяи, которым он вернул
их троны, все против него. Даже французы и наши союзники в наших собственных рядах
повернулись против нас по секретным приказам, как в битве при
Лейпциг. Неужели простые солдаты были бы способны на такое злодейство?
Трижды в день люди нарушали свое слово - и они называли себя
принцами!

"Итак, Франция подверглась вторжению. Где бы император ни показывал свое львиное лицо
, враг отступал; и он совершал больше чудес, защищая Францию
, чем когда-либо при завоевании Италии, Востока, Испании, Европы и
России. Он намеревался похоронить каждого захватчика под землей и научить их
уважать землю Франции. Поэтому он позволил им добраться до Парижа, чтобы он мог
проглотить их одним глотком и подняться на вершину своего гения в
битва, более великая, чем все остальные, - материнская битва, как там. Но
там, там! парижане испугались за свои двухпенсовые шкурки и
свои лавчонки; они открыли ворота. Затем начались Рагузады
, и счастье закончилось. Императрица была одурачена, и белое знамя
красовалось в окнах. Генералы, которых он произвел в генералы
его ближайшие друзья бросили его ради бурбонов, - группы
людей, о которых никто не слышал. Император попрощался с нами в
Фонтенбло: "Солдаты!" - Я как сейчас слышу его; мы плакали, как дети;
флаги и орлы были опущены, как будто на похоронах: это был, возможно, я
скажу вам, это были похороны Империи; ее щеголеватый армии
были просто скелетами. И он сказал нам, стоя там, на
портике своего дворца: "Мои солдаты! мы побеждены предательством;
но мы встретимся на небесах, в стране храбрых. Защити моего ребенка,
которого я вверяю тебе. Да здравствует Наполеон II!" Он хотел умереть, чтобы никто
человек не видел побежденного Наполеона; он принял яд, достаточный, чтобы убить
полк, потому что, подобно Иисусу Христу до его Страстей, он
считал себя покинутым Богом и его талисманом. Но яд
не причинил ему вреда.

"Посмотри еще раз! он обнаружил, что бессмертен.

"Уверен в себе, зная, что он должен когда-нибудь стать императором, он отправился на
пока на остров, чтобы разобраться в природе этих других, которые, может
конечно, наломал дров без конца. Пока он выжидал удобного момента,
там, китайцы, и дикари на побережье Африки, и
Берберийские государства, и другие, которые совсем не сговорчивы, знали так
что ж, он был больше, чем человеком, раз они уважали его палатку, говоря, чтобы они прикасались к ней
это значило бы оскорбить Бога. Таким образом, вы видите, когда эти другие прогнали его
от дверей его собственной Франции, он все еще правил всем миром.
Вскоре он сел в ту же маленькую лодку-ракушку, что и
в Египте, обогнул границы Англии, ступил на землю Франции,
и Франция приветствовала его. Священная кукушка перелетала со шпиля на шпиль;
вся Франция закричали в один голос: 'Да здравствует император!' В этом
области, здесь энтузиазм к этому чуду века, с позволения сказать,
твердый. Дофине вела себя хорошо, и мне особенно приятно знать, что
ее соплеменники заплакали, когда снова увидели серое пальто. Первого марта
это было, когда Наполеон высадился с двумя сотнями человек, чтобы завоевать это
королевство Франции и Наварры, которое двадцатого числа того же самого
месяца снова стало Французской империей. В тот день наш ЧЕЛОВЕК был в Париже; он
провел чистую зачистку, вернул себе дорогую Францию и собрал своих
ветеранов, сказав не более трех слов: "Я здесь".

"Это было величайшее чудо, которое когда-либо сотворил Бог! До _him_ разве когда-нибудь
человек восстанавливал империю, снимая шляпу? И эти другие, кто думал
они покорили Францию! Не они! При виде орлов возникла национальная
армия, и мы двинулись к Ватерлоо. Там гвардия погибла от одного
удара. Наполеон в отчаянии трижды бросался под огонь вражеских пушек
но не получил смерти. Мы это видели. Битва была проиграна.
В ту ночь император призвал к себе своих старых солдат; на поле боя
, залитом нашей кровью, он сжег свое знамя и своих орлов, - своих бедных
орлов, всегда победоносных, которые кричали "Вперед" в битвах и имели
облетев вдоль и поперек Европу, они были спасены от позора
принадлежащий врагу: все сокровища Англии не смогли бы достать для нее и перышка из их хвоста.
Больше никаких орлов! - остальное хорошо известно. Красный цвет - это красный цвет. Красный цвет - это красный цвет.
Человек перешел на сторону бурбонов, как негодяй, каким он и является. Франция
раздавлена; солдат - ничто; они лишают его долгов; они
увольняют его, чтобы освободить место для разоренной знати - ах, это прискорбно!
Они захватили Наполеона на предательство; английский пригвоздил его на необитаемом
остров в середине океана, на скале, поднял десять тысяч футов над землей;
и вот он, так и будет, пока человек отдает ему обратно его мощность
за счастье Франции. Эти другие говорят, что он мертв. Ха, мертв!
Легко понять, что они Его не знают. Они рассказывают эту ложь, чтобы поймать людей,
и чувствовать себя в безопасности в своей правительственной лачуге. Слушайте! истина в основе всего этого
суть в том, что его друзья бросили его одного на необитаемом острове
чтобы исполнить пророчество, потому что я забыл сказать, что его имя,
Наполеон означает "лев пустыни". Теперь то, что я говорю вам, истинно
как Евангелие. Все остальные истории, которые вы слышите об Императоре, - это
безумства, лишенные здравого смысла; потому что, видите ли, Бог никогда не давал детям
о женщине, рожденной с правом запечатлеть его имя красным, как это сделал _ он_, на
земле, которая вечно будет помнить его! Да здравствует Наполеон, отец
своего народа и солдата!"

"Да здравствует генерал Эбле!" - воскликнул понтоньер.

"Как случилось, что вас не убили в ущелье под Москвой?" - спросила одна из них.
крестьянка.

"Откуда я знаю?" Мы пошли полком, а вышли сотней
пехотинцы; никто, кроме линейных, не был способен взять этот редут.:
пехота, видите ли, вот настоящая армия".

- А кавалерия! что из этого? - воскликнул Генастас, позволяя себе перекатиться
с верхушки сена и появился перед нами с внезапностью, которая
заставила самых храбрых издать крик ужаса. "Эх! мой старый ветеран, ты забываешь
красные уланы Понятовского, кирасиры, драгуны! они, которые
потрясли землю, когда Наполеон, раздраженный тем, что победа откладывается,
сказал Мюрату: "Сир, разрежьте их надвое". Ха, мы тронулись в путь! сначала на
рысью, то вскачь, один, два, и линия противника была рассечена в
половинки, как яблоко с ножом. Заряд от кавалерии, мой старый герой!
да это же колонна пушечных ядер!

- А как насчет понтонеров? - воскликнул Гондрен.

"Дети мои", - сказал Генастас, внезапно устыдившись своей вылазки.
увидев себя посреди безмолвной и сбитой с толку толпы
группа: "здесь нет шпионов, смотрите, возьмите это и выпейте за Маленькую
Капрал".

"ДА ЗДРАВСТВУЕТ ИМПЕРАТОР!" - в один голос воскликнули все присутствующие.

"Тише, дети мои!" - сказал офицер, изо всех сил стараясь сдержать свои эмоции.
"Тише!" - воскликнул он. "Тише! _ он мертв_. Он умер, сказав: "Слава Франции и
битва". Друзья мои, он должен был умереть, он! но память о нем - никогда!"

Гогелат сделал жест недоверия, затем тихо сказал
те, кто был ближе: "Офицер все еще на службе, и ему велено
сказать людям, что император мертв. Мы не должны сердиться на него,
потому что, видите ли, солдат должен подчиняться приказам ".

Выходя из сарая, Дженестас услышал, как Фоссез сказал: "Этот офицер -
друг императора и месье Бенассиса". При этих словах все люди
бросились к двери, чтобы еще раз взглянуть на него, и при свете
луны они увидели, что доктор взял его за руку.

"Я совершил большую глупость", - сказал Дженеста. "Давайте поскорее вернемся домой.
Эти орлы ... пушки ... кампании! Я больше не понимал, где нахожусь".

"Что вы думаете о моем Гогелате?" - спросил Бенассис.

"Месье, пока будут распространяться подобные истории, Франция будет нести в своих недрах
четырнадцать армий Республики и может в любое время возобновить
пушечный разговор со всей Европой. Это мое мнение ".




ДЖОРДЖ БЭНКРОФТ

(1800-1891)

АВТОР: ОСТИН СКОТТ


Жизнь Джорджа Бэнкрофта почти совпадала с девятнадцатым веком
. Он родился в Вустере, массы.3 октября, 1800, и умер в
Вашингтон, округ Колумбия, 17 января, 1891. Но это был не просто участок
лет, которую определила ему в этом столетии. В некоторых отношениях он
представлял свое время как никто другой из его людей. Он соприкоснулся с
многими совершенно разными элементами, которые составляли его жизнь и характер. Он
большую часть своей жизни провел в городах, но никогда не терял чувства сельской местности.
достопримечательности и звуки, которые центральный Массачусетс подарил ему в Вустере, на его родине
, и в Нортгемптоне, где он преподавал в школе. Дом в
родился предложил ему с детства богатое владение. Его
отец был унитарианским священником, написавшим "Жизнь Вашингтона", которая
была принята с благосклонностью; таким образом, все, что касалось Бога и страны, принадлежало ему
наследство. Не лишенными значения были слова его матери, которые он
вспоминал в последние годы своей жизни: "Сын мой, я не хочу, чтобы ты становился
богатый человек, но я бы хотел, чтобы ты был богатым человеком: _ad fluo_, всегда немного больше входишь, чем выходишь.
"

К преимуществам дома своего детства и Гарвардского колледжа, в который
он поступил тринадцатилетним мальчиком, энергичный молодой студент добавил
редкую в то время возможность систематического изучения немецкого языка,
и получил степень доктора философии в Геттингене в 1820 году. Он обладал
в значительной степени характеристиками своих соотечественников, универсальностью
и приспособляемость. Отказавшись от ранней цели подготовить себя к кафедре.
он преподавал в Гарварде и помог основать школу
продвинутого типа в Нортгемптоне. Пока он опубликовал томик стихов,
и выяснили, что страстная любовь к поэзии, который продолжался весь
его жизнь не была творческой. В Нортгемптоне он опубликовал в 1828 году
перевод в двух томах "Истории политической системы
Европы" Хирена, а также отредактировал два издания латинского хрестоматийного издания; но
обязанности школьного учителя были рано отброшены в сторону, и он мог
не поддался уговорам возобновить их позже, когда ему предложили возглавить важное учебное заведение
. Наряду с одним великим
делом своей жизни, которому он оставался верен в течение шестидесяти лет, он
получал удовольствие от деятельности политика, от обязанностей государственного деятеля,
и занятия делового человека и светского человека.

[Иллюстрация: ДЖОРДЖ БЭНКРОФТ.]

Бэнкрофт получил большое, но недостаточное количество голосов в качестве кандидата от демократов
кандидат на пост губернатора Массачусетса, и некоторое время он занимал
должность инспектора Бостонского порта. Министр военно-морского флота
в кабинете полка он оказал своей стране две неоценимые услуги
огромной ценности: он основал Военно-морское училище в Аннаполисе и своими
оперативными приказами американскому командующему в водах Тихого океана обеспечил
приобретение Калифорнии для Соединенных Штатов. Особые
способности, которые он проявил в Кабинете министров, были таковы, что, по мнению Полка,
привели к его назначению министром в Англию в 1846 году. Он был
дипломатом недюжинной квалификации. Президент Джонсон назначил его министром в
Германии в 1867 году, и Грант удерживал его на этом посту до 1874 года, пока
как того желал Бэнкрофт. Во время своего пребывания там он заключил только
договоры о натурализации с Германией и виртуозно выиграл у
Императора Вильгельма I. В качестве арбитра вынес решение в пользу Соединенных Штатов.
Претензии Штатов на Великобританию в споре о Северо-западной границе.
пограничный спор.

Всегда твердо придерживаясь своей единственной заветной цели - достойно написать
историю Соединенных Штатов, - Бэнкрофт не отказывал себе в
удовольствии поработать в других областях. Он часто писал на актуальные
темы, на литературные, исторические и политические темы. Его хвалебные речи
Джексона и Линкольна, произнесенные перед Конгрессом, дают ему право на
звание оратора. Он очень любил изучать метафизику, и
Тренделенбург, выдающийся немецкий философ, сказал о нем: "Бэнкрофт
знает Канта насквозь".

Его дом - будь то в Бостоне или в Нью-Йорке, где он провел середину
часть своей жизни, или в Вашингтоне, где он жил последние шестнадцать
лет, или во время своего пребывания за границей - был ареной оккупаций
и наслаждения, которых жаждет высшая культура. Его с радостью приняли в
узкий круг лучших умов Германии, и дань уважения
Немецкий ученый был непритворен и универсален, когда он покинул страну.
В 1874 году. Многие из лучших людей Англии и Франции были
среди его теплых друзей. Время от времени за его столом собирались
некоторые из величайших мыслителей мира - ученые, военные,
государственные деятели и деловые люди. Фонд как он был из социальных радостей, это был его
ежедневное удовольствие для крепления коня и в одиночку, или с единственным спутником,
проехать там, где природа в ее застенчивой или в ее буйный настроение вдохновенным. Однажды
когда ему было восемьдесят лет, он ехал на своем молодом, окровавленном
Лошадь Кентукки вдоль Вирджиния берегу Потомака более
тридцать шесть миль. Его можно было видеть каждый день среди великолепных роз в
его саду в "Роузклиффе", его летнем доме в Ньюпорте, часто полного
задумчивости, иногда чуть ли не буйного веселья, всегда дающего
безграничная забота и расходы королеве цветов. Книги, в которых
он вел записи о розовом саде, были почти такими же подробными, как и те,
в которые были занесены факты и фантазии, из которых выросла его история
. Его домашняя жизнь была очаровательной. За счет тщательного использования возможностей и
благодаря своим средствам он стал "богатым" человеком. Он был женат дважды: оба
раз новый источник рафинированных семейное счастье долго не благословляли его домой,
и были к нему добавились новые средства для расширенного комфорта и гостеприимства
собственные. Двое сыновей, дети его первой жены, пережили его.

Некоторые черты характера Бэнкрофта мало чем отличались от Джефферсона. A
постоянная склонность к идеализации временами вызывала в нем чувство
граничащее с нетерпением по отношению к фактам или людям, которые стояли на пути к
теории или осуществлению личного желания. У него был острый
восприятие основополагающей или окончательной истины и исповедуемая горячая любовь к ней
будь то в широком диапазоне истории или в связи с текущими событиями
политика: любой, кто временами придерживался иной точки зрения, приводил к
подумайте, что его факты, как он их изложил, лежат поперек, и могли бы
поэтому найти перспективу на основе рисунка, но не могли бы правильно
поставить под сомнение его добросовестность.

Хотя знатоки своей расы и верю в демократию, он был
не всегда готовы принять неявное доверие в человека, как быть
способен осуществлять мудрое решение и власть истинной
саморегуляции. Для человека он признался, что совершенное уважение; среди мужчин его
подшипник показали сейчас и потом и следа снисходительности. В спорах
по спорным моментам истории - а таких у него было много - он хотел быть
справедливым и предвосхищать окончательный вердикт истины, но неопровержимые доказательства
были необходимы, чтобы убедить его в том, что его суждение, сформированное после
кропотливое исследование может оказаться ошибочным. Его безграничная любовь к справедливости,
однако, подтверждается его страстной оценкой характера
Вашингтона, его непоколебимой преданностью концепции нашего национального
единство, как в своем историческом развитии и в тот момент, когда он был
под угрозой гражданской войны, и его ненависть к рабству и ложных
финансовая политика. Он получал удовольствие от щедрых пожертвований, но всегда
разумно и без показухи. В одном случае он с несколькими из
своих друзей выплатил долг за дом выдающегося ученого; в
другом случае он помогал восстанавливать для великого мыслителя дом, который был
сожжен. В Гарварде, более чем через пятьдесят лет после окончания учебы, он
учредил стипендию для путешествий и назвал ее в честь президента
времен его учебы в колледже.

Порядок его работы, Бэнкрофт заложены большие планы и дал
подробности их исполнения неутомимым рвением. Масштаб "Истории
Соединенных Штатов" в том виде, в каком он ее планировал, был восхитителен. Выполняя его, он
был настойчив в приобретении материалов, не жалея сил в своих исследованиях
дома и за границей, и не затрачивал никаких затрат на получение оригинальных документов или точных
копий и расшифровок из архивов Англии и Франции, Испании
и Голландии, и Германии, из публичных библиотек и от частных лиц; он
ловил рыбу во всех водоемах и заманивал в свои сети рыбу всех видов. Он взял
он прилагал большие усилия, и секретари, которых он нанимал для помощи ему в работе,
были также проинструктированы прилагать большие усилия не только для того, чтобы заносить факты в
справочники в их хронологическом порядке, но и для того, чтобы все
возможные перекрестные ссылки на связанные факты. Книги из его библиотеки,
которая была большой и богатой сокровищами, он использовал в качестве инструментов, и многие из них
были заполнены перекрестными ссылками. На форзацах книг
, которые он читал, он отмечал словом и цитируемой страницей то, что было напечатано
страницы, представляющие для него интерес или ценность в его работе.

Его разум был одним быстрого восприятия в широком диапазоне, и всегда
оповещения понять идею во всем ее многообразии отношений. Примечательно,
потому, что он был очень трудоемкий в свой метод работы. Он часто
долго боролся с какой-либо мыслью за интеллектуальное овладение. Выражая ее
, он имел привычку диктовать быстро, с энтузиазмом и
очень пространно, но окончательную форму он обычно выбирал после многократных
усилий. Его первый черновик главы пересматривался снова и снова и
сокращался. Один из его ранних томов в виде первой рукописи был
в восемь раз больше, чем на момент окончательной публикации. У него была еще одна поразительная
привычка - писать по темам, а не в строгом хронологическом
порядке, так что глава, которая должна была занять свое место в конце тома
, часто заканчивалась раньше той, которая должна была ей предшествовать. Отчасти по своей природе
и, возможно, отчасти благодаря этой практике, он обладал способностью продолжать работу
одновременно в нескольких направлениях мысли. При подготовке одной из своих публичных речей
кто-то из его домашних заметил, что после
вечера, проведенного за пустяковой игрой в безик, на следующее утро обнаружил
он значительно продвинулся дальше того момента, когда работа, казалось бы, была начата
. Он обладал способностью поддерживать мысль, точно зная, где
продолжить ее после перерыва, и ловко выстраивать ее в непрерывную
линию, иногда после длительного перерыва. Собираясь приступить к
подготовке аргументации, которая должна была с триумфом поддержать иск
Соединенных Штатов в пограничном вопросе, он написал из Берлина, чтобы получить
копии документов, поданных в офис Военно-морского министерства, которые он
мы были там двадцать пять лет назад.

"История Соединенных Штатов от открытия Америки до
Инаугурации Вашингтона" изложена Бэнкрофтом в трех частях.
Первая, "История колоний с 1492 по 1748 год", занимает более четверти
его страниц. Вторая часть, "Американская революция, 1748-1782",
занимает более половины всего произведения и разделена на четыре части.
эпохи: - первая, 1748-1763, озаглавлена "Свержение
Европейской колониальной системы"; вторая, 1763-1774, "Как Великая Британия
Отчужденная Америка"; третья, 1774-1776, "Америка заявляет о себе
Независимый"; четвертый, 1776-1782, "Независимость Америки
признана". Последняя часть, "История формирования
Конституции", 1782-1789, хотя и опубликована как отдельная работа, является
по сути, продолжением собственно истории, частью которой она является в
объем, скорее, больше одной десятой.

Если судить о его заслугах как историка по какой-либо одной части
его работы, а не по другой, история формирования
Конституции является лучшим тестом. В том, что предыдущая работа завершается
успехом; время ее написания, после гражданской войны и
последующее расселение один неприятный вопрос по отмене
сектантства, и, когда он был в полноте опыта, его
собственное зрелых лет, был самый благоприятный. Банкрофт был на высоте своих возможностей
. Он не учит нас, что Конституция является результатом
сверхчеловеческой мудрости, и, с другой стороны, он не признает, как утверждал Джон Адамс
, что, какой бы превосходной ни была Конституция, ее выжали "из
мучительная необходимость для сопротивляющегося народа". Он не преминул указать на
критический характер четырех лет, предшествовавших заседанию
Федеральный съезд; но он понимает, что любые обстоятельства, будь то
временные или на время "устойчивого и командующего влияния", могут
помочь или помешать формированию ныне совершенного союза, его истинной причине
в народе была "внутренняя необходимость" "сформировать над штатами
общую конституцию для всего".

Признавая тот факт, что первопричина истинного объединения была
отдаленной по происхождению, но глубокой и настойчивой, Бэнкрофт делает ретроспективный обзор
шагов к объединению от основания колоний до закрытия
война за независимость. С этого момента предложения относительно метода или
форма внесения поправок в Статьи Конфедерации, которые были сделаны на
лиц или законодательных собраний штатов, либо Конгрессом, были, по его мнению,
действительно помогает продвигать движение; но они были прежде всего так много
доказательств того, что вопреки всем заблудшим поверхность признакам,
сильный ток, протекающий самостоятельно к справедливому и совершенному
Союза. Признав этот фундаментальный факт переломных лет
между Йорктауном и Конституцией, историк волен воздать
справедливую и разборчивую хвалу всем, кто в то время разделял
оправдывая политическую надежду человечества, отдавая должное, но не исключительно
честь Вашингтону и Томасу Пейну, Мэдисону и Гамильтону и их
достойным коллегам.

Многочисленные попытки, отдельные или систематические, в период с
1781-1786 гг. реформировать Статьи Конфедерации, к счастью, оказались тщетными;
но они были необходимы для обучения людей
осознанию характера работы, за которую они несут ответственность.
Равновесие должно постепенно восстанавливаться. Нужен был не просто союз, сильный и
на какое-то время эффективный, но союз определенного и
беспрецедентный тип: тот, в котором истинный залог постоянства для
континентальной республики заключался в федеративном принципе, по которому
высшая деятельность нации и государства была обусловлена
благополучием друг друга. Люди также справедливо чувствовали, что
Конгресс в одной палате представителей был бы неадекватным и опасным. Они ждали в
среди рисков для соответствующего часа, а затем, не неохотно, но
решительно, принял Конституцию как перспективный эксперимент в
правительство.

Трактовка Бэнкрофтом эволюции второго великого органического акта
на этот раз--Северо-Западный ордонанс-это не менее просто и верным
факты. На протяжении двух поколений люди снискивали лавры благодаря
создателю этого непревзойденного законодательного акта; теперь присудить их
Джефферсон, теперь Натану Дейну, теперь Руфусу Кингу, теперь Манассии
Катлеру. Банкрофт спокойно и ясно показывает, как великий закон развивался благодаря
доброй помощи и бдительной заботе этих людей и других.

Обсуждение Федеральной конституции должным образом зафиксировано;
и он дает справедливое относительное признание работе и словам
отдельные лица и действия государственных делегаций по внесению великих изменений
между нацией и государствами, между большими и малыми, рабовладельческими
и свободными государствами. Из его рассказа мы делаем вывод, что план Нью-Джерси был
задуман его авторами только для временного использования в целях обеспечения равенства для
штатов в одной существенной части правительства, в то время как люди из
Коннектикут получил признание за компромисс, который примирил
гражданство с истинными правами штата. Далее следует отметить
результаты исчерпывающего исследования, которое Бэнкрофт провел по вопросу
бумажные деньги и значение положения, запрещающего государствам
нарушать обязательства по контрактам. Он посвящает почти
сотни страниц, чтобы люди из Штатов в суд на
Конституция, - и справедливо; ибо это заключительный акт отдельно
Государства, и тем самым их индивидуальные воли объединяются в волеизъявлении
народа, который един, хотя все еще политически распределен и активен
в рамках государственных границ. Его краткое изложение основных принципов Конституции
превосходно; и он завершает достойным наброском
организация первого Конгресса в соответствии с Конституцией и
инаугурация Вашингтона в качестве президента.

В этой последней части истории, при всех его достоинствах как
историк не бросаются в глаза, ни одни из его главных недостатков.
Здесь тенденция философствовать, выстраивать величественные предложения и
быть дискурсивным не так заметна.

Первый том "Истории Соединенных Штатов" Бэнкрофта был
опубликован в 1834 году, когда демократический дух впервые нашел свое полное
выражение при Джексоне, и когда Джон Маршалл заканчивал свою
могучий задачу выявления народу Соединенных Штатов прочность
что заложить в их органическим законом. Как он загадал, том за томом в
через нерегулярные промежутки времени в течение пятидесяти лет, он в какой-то мере продолжение этой работы
о привлечении к ликующее сознание людей ценности
их владения на континенте, свободы и реализации своих
ответственность. В течение жизни следующего поколения отдельные части этой статьи
"История Соединенных Штатов", возможно, начнет устаревать, хотя
самый блестящий из современных журналистов совсем недавно поместил ее
среди десяти книг незаменимым, чтобы каждый американец, но времени нет
отобрать добрую часть Бэнкрофт в производстве влияний, которые, однако
они могут различаться по форме и силе, будет длиться на протяжении всей жизни нации.

[Иллюстрация: Подпись: Остин Скотт]


ИСТОКИ ВИРДЖИНИИ

Из "Истории Соединенных Штатов"

Наступил период успеха в заселении Виргинии; но не раньше, чем
изменения в европейской политике и обществе сформировали формы
колонизации. Реформация нарушила гармонию религиозных взглядов
; и различия в Церкви начали составлять основу
политические партии. После того, как Ост-Индия была достигнута путем удвоения границ
южный мыс Африки, великая торговля в мире была
проведена по океану. Искусство книгопечатания было доведено до совершенства и
распространилось; а пресса распространяла информацию и умножала
возможности обучения. Феодальные институты, которые были
воспитаны в средние века, уже были подорваны течением
времени и событий и, пошатнувшись от своего основания, грозили рухнуть.
Производительная промышленность сколотила состояние и расширила влияние
активных классов; в то время как привычка к праздности и расходам
ослабила сословия и власть знати. Эти
изменения привели к соответствующим результатам в институтах, которым предстояло
возникнуть в Америке.

Революция произошла и в целях, ради которых предпринимались путешествия
. Надеждой Колумба, когда он плыл на запад, было
открытие нового прохода в Ост-Индию. Страсть к золоту
затем преобладающим мотивом стала любовь. Затем острова и страны близ
экватора превратились в тропические сады европейцев. Наконец,
созрел высший замысел: основать постоянные христианские колонии;
создать для угнетенных и предприимчивых места убежища и
обители; основать государства с умеренным климатом, со всеми элементами
независимое существование.

В условиях несовершенного состояния промышленности избыточное население существовало
в Англии еще до заключения мира с Испанией, который лишил работы
доблестных людей, служивших при Елизавете на море и
земля, и не оставляла им иного выбора, кроме как участвовать в качестве наемников в
ссорах с незнакомцами или подвергаться опасностям "поиска Нового мира".
Умы многих людей интеллигентных и высокопоставленных были устремлены к
Вирджинии. Храбрый и изобретательный Госнольд, который сам был свидетелем
плодородия западной почвы, долго добивался согласия своих
друзей на основание колонии и, наконец, добился своего с
Эдвард Мария Вингфилд, торговец с запада Англии, Роберт Хант,
стойкий и скромный священник, и Джон Смит, авантюрист
обладая редчайшими качествами, рисковать своей жизнью и надеждами на удачу в экспедиции
. Более года эта маленькая компания вращалась вокруг
проект плантации. В то же время сэр Фердинандо Горджес занимался
сбором информации о коренных американцах, которую он получил от
Уэймаут, чьи описания страны дополнялись благоприятными
взглядами, которые он уже усвоил, наполнили его сильнейшим желанием
стать владельцем владений за Атлантикой. Горджес был
богатым, высокопоставленным и влиятельным человеком; он с готовностью убедил сэра Джона Попхэма,
Лорда Верховного судью Англии разделить его намерения. Не остались равнодушными и
правопреемники Роли к "западному насаждению"; которое
самый выдающийся из них, "трудолюбивый Хаклюйт", историк
морского предприятия, все еще продвигаемый своими личными усилиями, своим
весом характера и непобедимым рвением. Обладал всем, чем только можно было почерпнуть
информация из иностранных источников и переписка
с выдающимися мореплавателями своего времени, и с тревогой следил за
прогрессом англичан на Западе, его обширные знания сделали его выдающимся мореплавателем.
консультант в каждом колониальном предприятии.

Король Англии, слишком робкий, чтобы действовать, но слишком тщеславный, чтобы быть равнодушным.
Он одобрял план расширения своих владений. У него были
предпринял попытку в Шотландии внедрить жизненные искусства среди
Горцев и на Западных островах путем основания колоний; и
шотландские плантации, которые он основал в северных графствах
Ирландия внесла свой вклад в процветание и безопасность этого острова.
Когда, таким образом, компания деловых и высокопоставленных людей, сформированная
опытом Госнольда, энтузиазмом Смита, настойчивостью
Хаклюйт, пользовавшийся влиянием Попхэма и Горджеса, обратился к Джеймсу I. с просьбой
разрешить монарху "вывести колонию в Виргинию" десятого числа.
Апрель 1606 года с готовностью скрепил своей печатью обширный патент.

Первая колониальная хартия, по которой англичане были высажены в
Америке, заслуживает тщательного рассмотрения.

Эпплтон и компания, Нью-Йорк.


ЛЮДИ И ПРАВИТЕЛЬСТВО В РАННЕМ МАССАЧУСЕТСЕ

Из "Истории Соединенных Штатов"

Эти лучшие покровительства и приглашения Уинтропа привлекли новых
эмигрантов из Европы. В течение долгих летних плавания двести
пассажиры, которые поставила Гриффин, три проповеди в день попутал их
усталость. Среди них был Хейнс, человеком очень большого поместья, и крупные
привязанности; "небесного" ума и безупречной жизни; редкой проницательности
и точных, но непритязательных суждений; по натуре терпимый, всегда друг
к свободе, вечному примиряющему миру; способный законодатель; дорог народу
своими добродетелями и бескорыстным поведением. Затем
также прибыли самые почитаемые духовные учителя двух стран:
проницательный и утонченный Коттон, сын юриста-пуританина; выдающийся в
Кембридже ученый; быстрый в восприятии различий,
и податлив в диалектах; в манере скорее убеждать, чем командовать;
поднаторел в отцах церкви и схоластах, но нашел всю их мудрость
компактно сохраненную в Кальвине; глубоко набожный как по натуре, так и по привычке
с детства; ненавидящий ересь и по-прежнему стремящийся предотвратить
злые действия путем подавления дурных мнений, но на грани прогресса
в истине и свободе вероисповедания; явный враг демократии, которой
он боялся как слепого деспотизма животных инстинктов в толпе,
тем не менее, выступая против наследственной власти во всех ее формах; желая правления, основанного на
моральных убеждениях, в соответствии с законами всеобщего равенства, и заявляя
"окончательное решение для всего народа": и Хукер,
обладающий обширными способностями, сильной волей и энергичным умом; простодушный в
его вспыльчивый характер и открытость в своих профессиях; приучен к доброжелательности благодаря
дисциплине скорби; сведущ в терпимости благодаря своему убежищу в Голландии;
холерик, но мягкий в своих привязанностях; твердый в своей вере, но с готовностью
уступающий силе разума; ровесник реформаторов, без
их суровость; преданный апостол для смиренных и бедных, суровый
к гордым, мягкий в своих утешениях раненого духа, сияющий
с восторженной преданности, и розжигом с сообщениями
искупительной любви; его глаза, голос, жест, и весь кадр анимации с
живая энергия души религии; общественник и богато
благотворительная деятельность; и, "хотя гонения и изгнания была его ждала как
одна волна следует за другой," когда-нибудь спокойно благословил "славный мир
души"; исправлено в его вера в провидение, и в его прилипание к этому
причиной прогрессирующей цивилизации, которой он так дорожил всегда, даже во время
она оставалась для него загадкой. Это был он, благодаря своим способностям и
заслуги, его современники ставили "в первый ряд" среди мужчин; восхваляя
его как "единственную богатую жемчужину, которой Европа с лихвой отплатила Америке
за сокровища с ее берегов". Люди, которым Хукер служил
, опередили его; когда он приземлился, они столпились вокруг него, приветствуя
. "Теперь я жив", - воскликнул он, обнимая их с распростертыми объятиями.
"Теперь я жив, если вы твердо стоите в Господе".

Завербованная таким образом маленькая группа в Массачусетсе стала еще более ревниво относиться к
своим свободам. "Пророки в изгнании видят истинные формы дома".
По общему порыву, вольница городах выбирали депутатов, чтобы рассмотреть
заранее обязанности Генерального суда. Хартия ясно давала
законодательную власть всему сообществу свободных людей; если она и допускала
представителей, думал Уинтроп, то только путем умозаключений; и, поскольку
весь народ не всегда мог собраться, утверждалось, что главная власть
обязательно принадлежала помощникам.

Рассуждения людей были совершенно иными. Чтобы сдержать демократическую тенденцию
, Коттон в день выборов обратился с проповедью к собравшимся свободным людям
против вращения в офисе. Право честного магистрата его
место было, как у владельца на его собственность. Но избиратели,
сейчас от трех до четырех сотен в числе, были направлены на осуществление
"абсолютная власть", и, отменив решение кафедрой, выбрал
новый губернатор и депутат. В то же время был изменен способ подсчета голосов
и вместо поднятия рук была введена урна для голосования
. Таким образом, "человек создан Реформации такие вещи, как
они считали лишним будет в правительстве".

Далее было постановлено, что все свободные люди должны быть
созваны только для выборов магистратов: к ним, с
депутатами, которые должны быть выбраны несколькими городами, относятся законодательные полномочия
и отныне назначение было возложено на него. Торговая корпорация была
бессознательно превращена в представительную демократию.

Последовал закон против произвольного налогообложения. Никто, кроме непосредственных лиц
представители народа не могли распоряжаться землями или собирать деньги.
Так рано Массачусетс откликнулся на голос Вирджинии, подобно дипу
взывающему к дипу. Штат был наполнен гулом деревни
политики; "вольница каждый город в бухте были заняты в
исследуя их вольности и привилегии." За исключением
принципа всеобщего избирательного права, ныне столь удачно установленного,
представительная демократия была столь же совершенна два столетия назад, как и сегодня
. Даже магистраты, которые выступали в качестве судей, оставались на своих должностях по результатам
ежегодного всенародного голосования. "Выборы там долго не могут быть безопасными", - сказал
юрист Лечфорд. То же самое предсказание делалось на протяжении этих двухсот
лет. Общественное сознание, находящееся в постоянном волнении, по-прежнему легко
потрясенный, даже с небольшим и преходящим импульсы; но, в конце концов
вибрации, следует, законам нравственного мира, и спокойно выздоравливает
его баланс.

Эпплтон и компания, Нью-Йорк.


ВОЙНА КОРОЛЯ ФИЛИПА

Из истории Соединенных Штатов'

Таким образом, Филипп поспешил в "восстании"; и он
прослезился, услышав о том, что белого человека была пролита кровь. Он держал при себе своих
вооруженных людей и приветствовал каждого незнакомца; и все же, вопреки
своему суждению и своей воле, он был вовлечен в войну. Ибо какая перспектива открывалась перед ним?
он добился успеха? Англичане были едины; у индейцев не было союза:
Англичане выступали за общее дело; половина индейцев были союзниками
Англичан или были тихими зрителями боя: у англичан были ружья
достаточно; но немногие из индейцев были хорошо вооружены, и они не могли получить новых припасов
у англичан были города для укрытия и безопасного отступления;
жалкие вигвамы туземцев были беззащитны: у англичан не было
надежные запасы продовольствия; индейцы могут легко потерять свои ненадежные запасы
. Безумие побудило их восстать. Они восстали без надежды, и они
сражались без пощады. Для них, как для нации, не существовало завтрашнего дня.

Умы англичан были потрясены ужасами надвигающегося конфликта
, и суеверия потворствовали своим диким изобретениям. Во время
затмения Луны вы, возможно, видели фигуру индейца
Скальп, отпечатанный в центре ее диска. Совершенная форма индейца
лук появился в небе. Завывание ветра было похоже на свист
пуль. Некоторые слышали, как невидимые отряды лошадей неслись галопом по
воздуху, в то время как другие находили в вое
волков предсказание бедствий.

В самом начале опасности колонисты проявили свою обычную
энергию. Добровольцы из Массачусетса присоединились к войскам из Плимута;
и в течение недели после начала боевых действий изолированный
Поканокеты были изгнаны с горы Хоуп, и менее чем через месяц Филип
был беглецом среди нипмаков, внутренних племен Массачусетса.
Затем маленькая армия колонистов вступила на территорию
Наррагансеттов и добилась от сопротивляющегося племени заключения договора о
нейтралитете с обещанием выдать всех враждебных индейцев. Победа
казалось, все было быстро решено. Но это было только начало ужасов.
Канончет, главный сахем Наррагансеттов, был сыном
Миантономо; и мог ли он забыть обиды своего отца? Опустошение
простиралось вдоль всей границы. Изгнанный из своего поместья, где
паломники нашли друга, и из своей хижины, приютившей
изгнанников, Филипп со своими воинами распространился по стране, пробуждая
своих собратьев к войне на уничтожение.

Война со стороны индейцев была сплошными засадами и
неожиданностями. Они ни разу не встречались с англичанами в открытом поле; но всегда,
даже если их было в восемь раз больше, они робко бежали перед пехотой. Они были
скрытными хищниками, искусными стрелками и частично снабжены
огнестрельным оружием, быстрыми пешими, знающими все лесные тропинки,
терпеливый от усталости и безумный от страсти к грабежу, мести и
разрушению, отступающий в болота ради их крепости или прячущийся в
зеленые заросли, где листва скрывала глаза преследователя
. Из-за быстроты своего спуска они казались вездесущими среди
разбросанных деревень, которые они опустошали подобно мимолетной буре; и
целый год они держали всю Новую Англию в состояние ужаса и
волнение. Исследовательская группа была подстерегнута и отрезана, а искалеченные
туши и оторванные конечности мертвых были развешаны на деревьях. Были застрелены:
работник в поле, жнецы, отправляющиеся собирать урожай,
мужчины, идущие на мельницу, мальчик-пастух среди овец.
сбитый крадущимися врагами, чье приближение было незаметно. Кто может сказать, что такое
тяжелые часы для женщины? Мать, оставшись одна в доме, боялась, что
удар томагавком ударит по ней самой и детям; при внезапном нападении муж
сбежал бы с одним ребенком, жена с другим, и, возможно, только с одним.
побег; деревенская кавалькада, направляющаяся на воскресную встречу в
колонны верхом, фермер держит уздечку в одной руке, а в другой - ребенка
, его жена сидит на заднем сиденье позади него, это может быть
с ребенком на коленях, как было модно в те дни, она не могла двигаться безопасно.
но в тот момент, когда меньше всего ожидаешь, пули могли
просвисти среди них, посланный невидимым врагом со стороны дороги. Лес
который защищал индейцев от засады, обеспечивал их отступление.

Д. Эпплтон и компания, Нью-Йорк.


НОВЫЕ НИДЕРЛАНДЫ

Из "Истории Соединенных Штатов"

Во время отсутствия Стайвесанта на Манхэттене воины
соседних племен алгонкинов, никогда не доверявших голландцам,
предприняли отчаянную атаку на колонию. В шестидесяти четырех каноэ они
появились перед городом и разорили прилегающую страну. Возвращение
Экспедиции восстановило доверие. За пленников был получен выкуп, и
промышленность возместила свои убытки. Голландцам казалось, надежно
установили свою власть, и обещал себя счастливее лет. Новое
Нидерланды утешали их в потере Бразилии. Они ликовали от того, что стали обладателями
замечательной территории, которая не нуждалась в ограждениях от
океана. Они гордились его обширностью - от Новой Англии до
Мэриленда, от моря до Великой реки Канады и отдаленной дикой природы
Северо-Запада. Они с ликованием осматривали русло
глубокого ручья, который больше не принадлежал шведам; они сосчитали
с восторгом его многочисленные прекрасные протоки, на которых бобры строили
их деревни; и великие путешественники, побывавшие на всех континентах,
когда они поднялись по Делавэру, то объявили его одной из самых благородных рек в мире
с берегами, более привлекательными, чем земли на Амазонке.

Тем временем страна у Гудзона выиграла от увеличения эмиграции.
Манхэттен уже был излюбленным местом жительства торговцев; и политика
правительство пригласило их по своей доброй воле. Если Стайвесант иногда
проявлял опрометчивый солдатский деспотизм, его наверняка порицали
его работодатели. Изменил ли он размер пошлин произвольно,
директора, чувствительные к коммерческой чести, поручили ему "соблюдать все
контракт неприкосновенен ". Он манипулировал валютой, повышая
номинальную стоимость иностранной монеты, мера была осуждена как нечестная. Пытался ли
он установить цену на рабочую силу с помощью произвольных правил, это также было
осуждено как неразумное и невыполнимое. Вмешивался ли он в дела
торговцев, проверяя их счета, поступок был осужден как не имеющий прецедента
"в христианском мире"; и ему было приказано "обращаться с торговцами
с добротой, чтобы они не вернулись и страна не обезлюдела". Привело ли
его рвение к кальвинизму к преследованию лютеран, за что его упрекали
его фанатизм. Его ненависть к "отвратительной сектой квакеров" сажать в тюрьму
и после изгнания непорочные Bowne, "пусть каждый мирный гражданин,"
написал директоров, "свобода совести; это Максим сделал
наш город убежища для беглецов со всех земель; рисунок протектора в его шаги,
и ты будешь благословлен".

Таким образом, частный культ был разрешен в каждой религии. Мнение, если не
но цензовая, уже было терпимо. Народ Палестины, с момента
разрушения своего храма ставший изгоем и бродячей расой, был
привлечен движением и условиями Нового Мира; и не
Только саксонские и кельтские расы, дети рабов, вырвавшихся из
египетского рабства, потомки тех, кто скитался по Аравии, и
поклонялся возле Голгофы, обрел дом, свободу и место захоронения на
острове Манхэттен.

Эмигранты из Голландии сами были самого разнообразного происхождения;
ибо Голландия долгое время была местом скопления несчастных. Могли бы мы проследить происхождение эмигрантов из Нидерландов в Нью-Йорк?
Могли бы мы проследить происхождение эмигрантов из Нидерландов в Нью-Йорк?
Нидерланды, нас следует отнести не только к берегам Рейна и
к границам Германского моря, но и к протестантам, которые бежали из
Франция после резни в канун Варфоломея и тем, кто был раньше
исследователи, на которых повлиял голос Гуса в сердце Богемии.
Нью-Йорк всегда был городом мира. Его поселенцы были остатками
первых плодов Реформации, избранных из бельгийских провинций и
Англии, Франции и Богемии, Германии и Швейцарии, из
Пьемонт и Итальянские Альпы.

Религиозные секты, которые в средние века поощрялись
муниципальными свободами юга Франции, были предвестниками
современной свободы, и поэтому были принесены в жертву неумолимому
феодализм севера. После кровавого конфликта плебейские реформаторы,
раздавленные безжалостными лидерами военной аристократии, бежали в
высокогорье, разделяющее Францию и Италию. Сохраняя дисциплину
доброжелательной, аскетической морали с простотой
духовного богослужения,

 "Когда все наши отцы поклонялись деревьям и камням",

было установлено, о ходе Реформации, что они имели по три
веками ожидали Лютер и Кальвин. Ураган преследования,
который был прокатились протестантизма от Земли, не щадя
их уединение; матери с младенцами были сброшены со скал, а
кости мучеников разбросаны по альпийским горам. Город
Амстердам предложил беглецу Вальденсу бесплатный проезд в Америку, и
в Новых Нидерландах был подготовлен прием для тех немногих, кто был готов
эмигрировать.

Преследуемого любой веры и всегда были приглашены на
колонии. Когда протестантские церкви в Рошели были снесены,
Кальвинисты этого города были с радостью приняты; и французские протестанты
пришли в таком количестве, что государственные документы иногда выдавались на
На французском, а также на голландском и английском языках. Были отправлены отряды сирот
для более мягких судеб Нового Света; бесплатный проезд был предложен
механикам; поскольку "население, как известно, было оплотом каждого государства".
Правительство Новой Голландии сформировало правильные представления о подходящих
материалах для строительства содружества; они хотели "фермеров и
чернорабочих, иностранцев и изгнанников, людей, привыкших к тяжелому труду и нужде".
Колония увеличилась; дети кишели в каждой деревне; наступление
года и месяца мая приветствовалось шумными забавами; новые способы общения
были изобретены новые виды деятельности; во Францию отправлялись пиломатериалы; у берегов преследовался кит
; сажалась виноградная лоза, шелковица; размножались стада овец, а также
крупный рогатый скот; и черепица, так долго ввозимая из Голландии,
начали изготавливаться недалеко от форта Ориндж. Новый Амстердам мог бы через несколько
лет похвастаться величественными зданиями и почти соперничать с Бостоном. "Эта
Удачно расположенная провинция, - говорили ее жители, - может стать
житницей нашего отечества; если наши Нидерланды будут опустошены тяжкими
войны, это обеспечит нашим соотечественникам безопасное отступление; по Божьему благословению, мы
через несколько лет мы станем могущественным народом".

Так различные народы кавказской расы помогали колонизировать наши
центральные штаты.

Д. Эпплтон и компания, Нью-Йорк.


ФРАНКЛИН

Из "Истории Соединенных Штатов"

Франклин спокойно и глубоко заглядывал в тайны природы. Его ясное
понимание никогда не было извращено страстью или извращено гордыней
теорией. Сын строгого кальвиниста, внук толерантного
Квакера, он с детства был знаком не только с теологическими
тонкостями, но и с католическим уважением к свободе разума. Скептически
считая традицию основой веры, он уважал разум скорее, чем
авторитет; и после кратковременного впадения в фатализм он с
годами приобретал все большее доверие к главенствующему провидению
Бога. Не придерживаясь ни одной из всех религий в колониях, он все же
набожно, хотя и бесформенно, придерживался религии. Но хотя он был известен как
спорщик и обладал природной склонностью к метафизике, он подчинился
тенденции своего времени и стремился путем наблюдения проникнуть в суть
тайн бытия. Лучшие наблюдатели больше всего хвалят его метод.
Он так искренне любил истину, что в своем стремлении к ней она встретила его
на полпути. Без предубеждения и предвзятости, он интуитивно распознал
идентичность законов природы с теми, которые осознает человечество
; так что его разум был подобен зеркалу, в котором вселенная, как
она отражала саму себя, раскрывала свои законы. Его мораль, отвергающая
аскетическую строгость и систему, которая их предписывает, была снисходительной к
аппетитам, господство которых он ненавидел; но его привязанности были
спокойная интенсивность: на протяжении всей его карьеры любовь к человеку господствовала над
личный интерес. У него не было воображения, которое вдохновляетон бард или
зажигающий оратор; но изысканная пристойность, скупость на
украшения придавали легкость, корректность и изящную простоту даже его
самым небрежным произведениям. В жизни его вкусы также были утонченными.
Равнодушный к застольным удовольствиям, он наслаждался прелестями
музыки и гармонии, инструменты для которых он расширил. Его мягкость
характера, его скромность, мягкость манер сделали его
любимцем интеллигентного общества; и, обладая здоровой жизнерадостностью, он
получал удовольствие от книг, от философии, от бесед, - теперь
администрирование утешением sorrower, теперь предаваясь
беззаботное веселье. В его общении универсальность его
восприятий носила, возможно, характер юмора; но, в то время как он ясно
различал контраст между величием вселенной и
слабость человека, безмятежная благожелательность спасли его от презрения к своей расе
или отвращения к ее трудам. Поверхностным наблюдателям он мог бы
показаться чуждым умозрительной истины, ограничивающим себя миром
чувств; и все же в учебе и среди людей его ум всегда стремился
открывать и применять общие принципы, с помощью которых контролируются природа и дела
, - теперь выводя из теории повышения калорийности в
каминах и фонарях, а теперь продвигая свободу человека с помощью твердых
побуждения, вытекающие из неотъемлемых прав человека. Не исповедующих
энтузиазм, никогда не принимая парад настроений, его житейская мудрость и есть
иногда ошибочно принимают за потомством из корыстных благоразумие; но его надежды было твердо, как Надежда, которая лежит на скале веков, и его
поведение как безмерно, как будто свет, который вел его, был свет
с небес. Он даже не предполагал, действие по теории самоотверженный
добродетель; и все же, в моменты активной деятельности, он из обители
идеальные правду сбил и применяется к делам жизни
принципах добра, а ненавязчиво, как стал человеком, с
кайт и посконный строку обратил молнии с небес. Он отделил
сам так мало от его возраста, что он был вызван
представитель материализма; и все же, когда он думал о религии, его
ум прошел за зависимость от секты к вере в Бога; когда он писал о
политике, он основал свободы на принципах, которые не меняются; когда он
бросил взгляд и наблюдений на природе, он перешел от влияния на
причиной, от индивидуальных выступлений до универсальных законов; когда он отражается  по истории, его философский ум нашел радость и отдохновение в ясном предчувствие прогресса человечества.


Конец тома III.