Все мы родом из детства

В Алексеевском районе Белгородской области с пугающей закономерностью исчезают небольшие села и хутора.  Где-то еще сохранились покосившиеся домики, а где-то с трудом сквозь разнотравье можно рассмотреть остатки  фундаментов и надворных построек.  Вот и от хутора Галяпино почти ничего не осталось...

…После Гражданской войны в хуторе Сероштанов и его окрестностях (тогда это была Воронежская область)  медленно налаживалась мирная жизнь. Трудились не разгибаясь  в поле, чтобы прокормить большие семьи, рождались дети, уходили в мир иной старики.  В Сероштанове жили родители моего деда Павла, люди крепкой крестьянской закваски, имели свое хозяйство. Трудились от рассвета до заката. Невестка Харитина тоже оказалась хваткой, проворной. Собственно, ее и присмотрели  за эти качества среди других деревенских девок «на выданье» родители Павла, люди  зажиточные по меркам того времени, и сосватали невесту из бедной, но очень трудолюбивой семьи. Шла коллективизация, коснувшаяся всех крестьянских дворов. Вскоре Павел и Харитина перебрались в хутор Галяпино, который был в 4 км от Сероштанова и состоял из одной длинной улицы, насчитывал примерно 200 дворов. Вот в  Галяпино 12 июля 1931 года в семье Павла Ефимовича Шконды (1897-1944)  и  Харитины Антоновны  (1902-1988), урожденной Рудниченко, родилась моя мама.
         
Один из Великих праздников, день святых Петра и Павла, дышал духотой и зноем.  Зная, что  Тине вот-вот  рожать, Павел предложил  ей не выходить в поле, остаться дома, где уже были «на хозяйстве»  семилетняя  Маруся и четырехлетняя Дуся. Но как подвести товарок, таких же многодетных и многобедных односельчанок? Вот и родила  бабушка мою маму у стога сена, немного отлежалась и продолжила вязать снопы. А вечером в хате вынула из фартука новорожденную девочку. Так к двум дочкам добавилась третья, Марфа, Марфуша. Няньками стали старшие сестры. Одна из них осталась от ранее родившейся  двойни, но вот какая именно- Маруся или Дуся- я у бабушки не спросила…  А в 1935 году появился на свет мальчик Вася.

В 1933- 1934 годах  случился  сильный голод  и многие крестьянские семьи в Алексеевском районе  снимались  с насиженных мест в поисках более сытой жизни. По каким - то причинам  многие перебирались в Грузию. Семья деда осталась на насиженном месте, кое- как пережила голод, коллективизацию (в Галяпино создали колхоз «Борец за урожай»), разрушение храмов ...

В Галяпино не было своей  школы, и в сентябре 1938 года Марфуша, как и старшие сестры, отправилась учиться  в Сероштанов. Каждый день в любую погоду девочки проделывали около десятка километров туда и обратно. Отец смастерил  им  деревянные чемоданчики, заменяющие портфели.  Школа стояла на том краю  села, что ближе  к Галяпино, под довольно крутой горкой. В одном просторном классе  учитель занимался  одновременно с детьми разных возрастов -с первого по четвертый класс. Морозной и снежной зимой девочки по пояс в снегу добирались на окраину села и, оседлав свои  чемоданчики, съезжали с горки прямехонько  к школьному крыльцу. Иногда девочки после занятий навещали бабушку, маму одного из родителей. Но вот кого, мама моя не помнит.

Марфуша  перешла в третий класс, когда снова подкрался голод.  Неграмотная, но общительная и быстрая в принятии решений  Харитина оставила на несколько дней семейство и отправилась в разведку. Ей приглянулся в Полтавской области  небольшой городок Кобеляки,  и, собрав нехитрый скарб, семья отправилась в дорогу. На новом месте родители устроились работать на сахарный завод. Жизнь оказалась по-настоящему «сладкой», так как вместо зарплаты рабочие получали сахар.  Вскоре младшие дети заболели золотухой…  Неподалеку было довольно богатое  немецкое село, «немецкая колония», как ее называли в народе, и старшие девочки, бросив учебу, устроились нянями в семьи колонистов. К девочкам относились неплохо, кормили, отдавали кое- какую одежду и даже платили небольшое жалованье. А когда Дуся поскользнулась у колонки, откуда носили в дом воду, и серьезно повредила колено, ее даже показали доктору и оплатили лечение. Марфуша в школу пошла, но учеба не заладилась, так как в школе  преподавали и  говорили по-украински и девочка ничего не понимала.

Харитина снова, разузнав, где живется лучше, собралась переезжать. Вот так и оказалась семья Павла Ефимовича Шконды в Ростовской области на окраине станицы Егорлыкской, где им, вступившим в колхоз, выделили небольшой участок земли, «урезав» хозяйство местной интеллигенции - школьной учительницы и ее супруга. Вот на улице Красноармейской, недалеко от переправы через речку Егорлычок, которая делит станицу на 2 неравные части (бОльшая на правом берегу) с помощью живущих в Егорлыкской  сестры Павла и ее мужа Федора, мастера на все руки, мамины родители построили саманный домик, дворовые постройки, погреб.

А через год началась война. Павел Ефимович не попал в первый призыв по возрасту. С 17 июля 1942 года наступающие через Дон на Кавказ и на Сталинград немецкие части стали наносить массированные авиаудары по узловой железнодорожной станции Атаман. Павел Ефимович еще с несколькими односельчанами пытался спасти колхозный скот, но при перегоне стада столкнулись с  немецкими частями. Было принято решение скот раздать местным жителям, а самим вернуться домой в Егорлыкскую.

1 августа 1942 года началась оккупация. Павел Ефимович отпустил бороду, ссутулился и стал казаться значительно старше своих лет. Он сапожничал, и это давало возможность семье как-то выживать. Сосед заглядывал в гости, звал, как и он, идти в полицаи, рассказывал. как хорошо ему теперь живется- хлеб с салом наворачивает и самогоном запивает.Мама помнит,что ее отец ответил примерно так: «А когда наши придут, как я людям в глаза смотреть буду?».

  С 23 января 1943 года начались тяжелые бои за станицу Егорлыкскую. Тогда чуть не погибла Харитина Антоновна. Она с детьми пряталась в погребе и выглянула узнать, закончился ли обстрел, и в этот момент осколок снаряда просвистел рядом и вонзился в лутку погреба в нескольких миллиметрах от виска...
25 января 1943 года Егорлыкскую освободили. В понесшие большие потери наши войска требовалось пополнение, расширили границы призывного возраста, и Павел Ефимович попал на  Миус-фронт, там получил ранение (в найденной выписке из госпиталя значится «сквозное пулевое ранение правой стопы») и бабушка даже смогла побывать у него в госпитале. Затем он был выписан из госпиталя в часть. А по пути в часть что- то произошло...
 
На сайте «Мемориал» нашла такие сведения:
Призыв: 09.1942 Егорлыкский РВК, Ростовская область, Егорлыкский р-н
Пропал без вести ....02.1944                ЦАМО

В списке бойцов по Егорлыкскому райвоенкомату против «красноармеец Шконда Павел Ефимович» указано, что письменная связь прекратилась в октябре 1943 года и следует считать его « пропавшим без вести»  с 02.1944г. Но почему указана  дата призыва октябрь 1942 года? Ведь с августа 1942 по 25 января 1943 г Егорлыкская была оккупирована? С датами какая- то нестыковка...

Уведомление о том, что дед пропал без вести, сначала прислали в Сероштанов, видимо, по указанному в его документах адресу родителей. А бабушка в Егорлыкской получила письмо от однополчанина  деда. Он после боя увидел знакомое лицо среди убитых и в кармане нашел фото и адрес жены Харитины. Моя мама была еще мала и не помнит, куда после прочтения ей его кем-то бабушка убрала то письмо. Старших дочерей дома не было, а бабушка была неграмотной... Мама запомнила, что в письме упоминалась Васильевка или Васильки и что бои шли в Запорожской области. В 80-х я писала в военкомат города  Васильевка Запорожской области. Там после тяжелых освободительных боев осталось очень много братских могил. Но ни в одном захоронении Шконда Павел Ефимович 1897 года рождения не значится...

Вскоре после освобождения Егорлыкской  семьям, оставшимся без кормильца, можно было послать по разнарядке одного ребенка учиться в Ростов-на-Дону. Нужна была девочка 13-15 лет, закончившая несколько классов школы. Подошла моя мама (ей было 13). она храбро заявила, что в школе отучилась пять или шесть лет, а на самом деле было- то у нее всего 3 класса. Вот так она оказалась в 1944 году в Ростовском училище связи, старшая Маруся перебралась жить на центральную усадьбу совхоза «ДонСвиновод» Мечетинского района  (сейчас это поселок Светлоречное Зерноградского района) и работала на птичнике, а решительно настроенная «пробиться в люди» Дуся уехала самостоятельно покорять Ростов. С бабушкой оставался только малолетний Вася. Ей встретился хороший человек Потап Фомич Ярыжко, вдовец, имеющий пятерых уже взрослых детей. Они зарегистрировали брак, сфотографировались, заказали два портрета на стену по моде того времени, но семейная жизнь быстро прервалась - Потап Фомич, ранее уже отсидевший 10 лет по «политической» статье, был снова арестован и отправлен на поселение на лесоповал в Сибирь , а вскоре и бабушка получила 2 года исправительных работ, как тогда говорили, «за колоски»- чтобы прокормиться,  вынесла с поля в рейтузах пару горстей пшеницы и была поймана «с поличным»... Срок она отбывала в Ейске на разделке рыбы. Дочь Дуся не раз сберегала несколько паек полученного по карточкам хлеба и ездила к маме. Моя же мама жила на полном государственном обеспечении (одежда, включая военную шинель, какая-никакая еда), но денег им не выдавали и поехать или пойти куда- либо учащиеся училища не могли. Подросток Вася в это время жил со старшей сестрой Марусей.

...В 1948 году жизнь стала налаживаться-  вернулись домой  бабушка и Потап Фомич. Они переехали в «ДонСвиновод»  поближе к старшей дочери, совхоз им выделил небольшую хатку с участком земли, стали они работать в совхозе.

 Дуся, снимавшая в Ростове угол в частном доме, из ученицы  доросла до мастера по пошиву одежды, а в середине 50-х встретила инвалида- фронтовика Арменака Дзиваяна родом из пригорода Ростова-на-Дону- большого армянского села Чалтырь.  Евдокия с мужем на выделенном фронтовику участке жили в маленьком домике, в 1958 году родилась у них дочь Тамара, а позже- сын Левон. В начале 2000-х ушел из жизни Арменак Хачатурович, а вскоре онкология забрала и мамину сестру Евдокию.

Мария вышла замуж за Михаила (Мирона) Шевцова, инвалида, оставшегося без ноги в результате пожара-  загорелся трактор, на котором он работал. В1950-м году родилась у них дочь Галина, четырьмя годами позже- девочки- двойняшки ( одной из которых не стало в младенчестве, осталась одна- Татьяна). А потом и еще одна дочь, Наденька, инвалид детства. Прожила она  лет 13 и ей требовался постоянный уход- она не ходила, не говорила... Очень тяжело было Марии тянуть такую ношу. Да и супруг мало радовал- выпивал, ревновал. В конце концов, похоронив Надю, супруги расстались. Мария скончалась в 1989 году в хирургическом отделении больницы- сложная операция прошла вроде нормально, но сердце не выдержало... Было ей  65 лет.

Василий  после семилетки приехал в Таганрог, поступил в училище при авиационном заводе, но что- то пошло не так и он вернулся в село, в 18 лет женился на сироте Маше чуть старше его, ушел служить «срочную», попал в ГДР и, имея очень красивый почерк., оказался писарем при штабе. Во время его службы  в 1955 году дома родилась дочь Татьяна. Василий  нравился женщинам и любовных приключений у него было немало. С женой он то расставался, то все начинал сначала - после службы в армии и довольно серьезного  увлечения  супруги помирились и произвели на свет сына Витю. Но не мог Василий долго оставаться примерным семьянином- когда дочь Татьяна с мужем уехала жить в Норильск, у него самого завертелся роман с приятельницей и сослуживицей жены Люсей, он развелся с женой и ушел к новой пассии, у которой вскоре родился сын Сережа. Василий не жалел себя- строил новый дом, занимался земляными работами, таскал тяжести, и застарелая язва желудка обернулась онкологией. После первой операции он вроде вернулся в строй, даже водил машину, но через какое- то время потребовалась вторая операция, вскоре после которой его не стало. Умер мой дядя Василий Шконда в 1988 году, прожив всего 53 года.

Младшая из сестер, Марфа (но всю жизнь ее все звали Машей) в 1948 году закончила учебу в Ростовском училище связи и по распределению приехала в Таганрог.Без малого 40 лет моя мама проработала на узле связи, и в ее трудовой книжке только 2 записи- о приеме на работу и об увольнении в связи с выходом на пенсию.

На работе она познакомилась с черноглазым очень застенчивым молодым человеком, тоже связистом-  начальником страхового участка Володей Кучеренко. У него за плечами были 2 ранения на фронте, долгое лечение, во время которого он поступил в техникум связи и экстерном его окончил. А вот учеба в институте стала возможной только с приходом «оттепели» (он ведь числился сыном «врага народа»)- и только уже в 60-х он закончил  институт связи. .В начале 50-х почти на 2 года он уезжал вольнонаемным специалистом- связистом в ГДР, а мама поступила в вечернюю школу (училище давало только семилетнее образование и специальность), планируя  потом поступить в институт. Жила она на съемной квартире вчетвером в одной комнате, зарплата была крохотной. После возвращения Володи из ГДР (он привез аккордеон и чемодан пластинок) они стали чаще встречаться- по субботам в «красном уголке» почтамта были танцы, мама любила танцевать, а Володя в уголке у патефона подготавливал очередную пластинку из тех, что привез из Германии.
Родители зарегистрировали брак в августе 1953 года и мама перебралась к мужу и свекрови в старый одноэтажный домик по адресу Гоголевский пер.38. Занимали 2 комнаты окнами на улицу, топили углем печь, готовили на керосинке, позже появилась электроплитка.  В общем коридоре без окон- два стола (это была «коммуналка», в маленькой комнатке жили еще и 2 старушки), умывальники («рукомойники», как их у нас называли), ведра с водой, за которой приходилось ходить за полквартала. Я родилась в 1955 году, мама вскоре вышла на работу и бабушка Ольга Владимировна, мамина свекровь, высмотрела меня, в 5 лет я уже читала и писала, за что потом в школе меня дразнили «второгодницей».

А бабушка Харитина прожила в мире и согласии с Потапом Фомичем два десятка лет, но как-то он приехал от сына сильно простуженным и через несколько дней умер от крупозного воспаления легких. Бабушка очень тяжело переживала утрату. Моя мама, вспоминая ушедшего на фронт отца (к огромному сожалению, не осталось ни одной его фотографии), говорит, что Потап Фомич и ее погибший отец внешне были очень похожи.

Когда годы стали все чаще напоминать о себе,  Харитину Антоновну перевез к себе сын Василий, но вскоре сам он ушел жить к новой жене. Бабушке было неуютно жить у невестки, но тут старшая дочь Маруся предложила пожить с ней и ее вторым мужем. Зять оказался, как говорят в народе, «больным на всю голову», после выпитого говорил и вытворял непотребное. И снова бабушка собрала нехитрый скарб- теперь уже готовился переезд в Ростов. Муж Евдокии, инвалид войны, наконец получил благоустроенное жилье, а бабушку поселили  в их низеньком домишке с небольшим участком земли. Проработав всю жизнь, бабушка «заслужила» минимальную пенсию- 16 рублей. В Ростове у Харитины Антоновны появился свой маленький бизнес- она покупала на рынке семечки, жарила (ни у кого больше я не ела таких вкусных семечек!). На углу у магазина был маленький рыночек- фрукты, зелень, другие  «дары природы». Там бабушка продавала семечки (поблизости была школа и покупатели не переводились). Заработок получался копеечный, но у нее было свое «дело» и, главное, круг общения.

Так прошло несколько лет, бабушке перевалило за 80. Начались проблемы со здоровьем, и теперь уже моя мама перевезла ее к себе в Таганрог. К тому времени папа как инвалид войны получил благоустроенную квартиру, а я с мужем и детьми осталась в старом жилье. Бабушка прожила зиму в Таганроге и почувствовала в себе силы вернуться в Ростов. Ей очень обрадовались товарки по «бизнесу», они думали, что она уже не вернется из Таганрога.

Прошло лето, а к осени  самочувствие бабушки ухудшилось, и снова ее перевезли в Таганрог. Бабушка слегла и несколько месяцев пролежала, испытывала боли, не могла кушать. Когда мама уехала на похороны брата Василия (его не стало в январе 1988 года), бабушке стало совсем плохо, я вызвала «скорую» В больнице ей немного помогли, но дома снова пошло ухудшение  и в марте 1988 года бабушки не стало. Вот так, пожив понемногу у каждого из детей, упокоилась она в Таганроге...