Первое, что тебе хочется сделать после выхода из комы, это посмотреться в зеркало. Ни у кого эта банальная процедура, не вызывает такого трепета, как у человека, находящегося в запое. Никто не смотрит на своё отражение с таким интересом, как это делает алкаш.
Кстати, если в зале присутствуют алкоголики - похлопайте.
Самое главное, решиться на этот первый взгляд и после этого устоять на ногах. Там, за стеклом вас может ожидать что угодно. От иноземной зелёной твари, до иссохшего объеденного червями скелета. И это ещё не самое страшное. Больше всего я боюсь увидеть там пустоту, синий кафель, на задней стенке ванны.
Облегчение наступает уже тогда, когда ты видишь человеческие очертания. Ещё легче становится, когда в отражении распознаются знакомые черты. Нет, это конечно не тот человек, что был раньше, а его прототип, китайская реплика, личность, воссозданная по мотивам реальной. Но и это уже нечто большее, чем пустота.
У материального тела есть некоторые преимущества, перед духом. Оно может сходить в магазин, купить себе чего-нибудь опохмелиться, и тем излечить ту самую душу. Это при условии, если это тело кроме физической оболочки, рук и ног, обладает ещё и деньгами. Без денег, оно так же бесполезно, как и душа, которой придётся гореть в кипящей магме называемой похмельем.
Мой находящийся в самом разгаре запой был неожиданно прерван, тем, что алкоголь внезапно закончился. Я допустил непростительную ошибку в расчётах необходимого спиртного и лайнер, бороздящий просторы бездонного океана бухла, внезапно наткнулся на мель.
Ничто так не собирает мозги в кучу, как предчувствие неминуемой катастрофы, когда водки в бутылке остаётся на два пальца. Ничто не придаёт такой бодрости и собранности алкашу, как необходимость добычи главного ингредиента, без которого дальнейшее существование не представляется возможным.
И всё это было бы полбеды, если бы я вдруг не обнаружил, что у меня совершенно нет денег. Кошелёк оказался девственно чист, на счёте карточки плавали позорные копейки. Алкоголь не только обезвоживает, но ещё и обезденеживает.
Чувствуя себя на грани полного фиаско, я решил использовать последний шанс в этой игре: «звонок другу».
Друг оказался беспощаден. На предсмертные стоны больного товарища, который, заикаясь и мыча, молил его срочно перевести ему немного денег, он отвечал, что он, «товарищ», заебал его своими пьянками; что больше он не дождётся от него ни копейки; что он итак живёт на его содержании и вместо того, чтобы делать работу имеет наглость бухать.
«Закончишь монолог, получишь деньги. Это всё, отвали!» - Финальная строчка жесткого манифеста оборвалась короткими гудками.
Под влиянием этого бесчеловечного вердикта, моё тело расплавляется, сдобным тестом сползает с кресла, растекается по ламинату.
Это конец. Бесславная и мучительная смерть человека в самом рассвете сил. Человека, который ещё мог бы принести пользу обществу, как минимум одному его члену, по имени Федя. Как же он не понимает, что если я сдохну здесь на этом грязном полу, то монолог уж точно не будет закончен и сам Федя останется безработным.
Так уж случилось, что мой друг, или если выражаться правильней, «товарищ по несчастью» ничего не умеет, кроме того, как читать со сцены чужие шутки. Честно признаться, он и это делает не очень. Просто у Феди есть один талант. Мой друг по жизни упрям как ишак.
В наше время, это хоть и не уникальный, но бесценный дар. Упрямый человек может свернуть горы, даже если в этом нет необходимости, и рядом проложена тропинка. Самое главное, что такой человек преуспеет в любом деле, если втемяшит себе в башку, что он в этом деле дока. Само собой, он не достигнет вершин, коих достигают гении, но будьте уверены, что он надёжно обоснуется, пропишется в выбранной теме и рано или поздно будет получать с неё дивиденды.
Упрямому человеку не нужно иметь иных талантов, кроме своего упрямства, в любом случае он зайдёт далеко, даже в том деле, к которому не имеет никаких предрасположенностей. С Федей всё именно так. Он и юмор - то же самое, как балерина и бои без правил. Как вам такой силлогизм?
Федя - амбал, имеющий два метра в холке и косую сажень в плечах. Его хищным ликом, состоящим из крупной черноволосой башки, низким лбом, глубоко посаженными глазами, которые будто диодный мост объединяют сросшиеся брови, можно пугать не то, что детишек и женщин, но и всю нечистую силу в округе.
В отличие от многих людей, чьи внешние признаки оказываются обманчивыми, Федю действительно стоит бояться. В гневе он страшен, и в нашу студенческую бытность своротил немало носов и встряс не один десяток черепушек.
Не могу сказать, откуда у Феди такая тяга к юмору. Как-то по молодости, во время занятий любовью, одна девушка сказала ему, что он забавный. Он сам это рассказывал, причём рассказывал чаще, чем это было необходимо и слово «забавный» в этом рассказе было ключевым. Так неужели это слово, однажды произнесённое одноразовой подругой, так могло запасть ему в душу? А ведь он мог просто неправильно интерпретировать фразу девушки, которая относила её не к Феде в целом, а к той фитюльке, которая болталась между его ног.
Будьте осторожны и внимательны, говоря что-то человеку, ведь одним случайно сказанным словом, вы, сами того не зная, можете изменить его судьбу.
Получилось так, что Федя пренебрёг теми безграничными возможностями, которыми одарила его природа, променяв их на занятия стендапом.
Он мог сделать карьеру в боях без правил, быть нападающим сборной по волейболу, офицером полиции, которого уважали бы только за его внешние данные и за то, что он похож на настоящего американского копа. На крайний конец Федя мог бы быть электриком, которому не нужна стремянка, для того чтобы вкручивать лампочки. Вместо всего этого, мой друг выбрал профессию под названием «Комик». Если честно, это и профессией то сложно назвать и звучит она как-то нелепо по отношению к здоровенному лбу. Благодаря окончанию «ик» складывается впечатление, что это, что-то маленькое и несерьёзное. «Гномик», «Домик», «Гомик». Только упаси Бог, сказать вам такое Феде. Я был свидетелем пары таких неосторожных высказываний, итогом которых стали блики ментовских мигалок, вой сирены скорой и прочая атрибутика, достойная голливудских фильмов.
Упрямый человек, рано или поздно добивается своего. Если подвести итоги, то они, несомненно, говорят в пользу Феди. Сегодня Фёдор Сергеев владелец стенд ап клуба. Как вам такой поворот? Многие могут только мечтать, чтобы преуспеть в любимом деле, да ещё и настолько, чтобы построить на нём бизнес. Это некая черта, точка, поставив которую можно сказать, что жизнь прожита не зря. Федя уже может говорить эту фразу, да что там «может», он её вставляет при каждом подвернувшемся случаи.
Разумеется, не всё так шикарно, как кажется, и бывает, что титул «владелец бизнеса» оказывается самым дорогим активом в этом самом бизнесе. Есть много маленьких «но», вникнув в которые можно усомниться в безоговорочном успехе Фединого дела.
Да, он владелец стенд ап клуба, НО
…в маленьком городишке с населением в триста тысяч человек;
…стенд ап клуб лишь пафосное название. Просто Федя один раз в неделю арендует один из залов городского кафе, где собирает зрителей и комиков;
…пока что в клубе выступает всего три комика, одним из которых является сам Федя;
…обычно клуб собирает зрителей в среднем чуть больше, чем количество выступающих в нём комиков, поэтому прибыль Федя имеет смехотворную. Он живёт за счёт неплохого пенсиона, получаемого от родителей северян.
И самое главное «НО» состоит в том, что Федя не пишет свои шутки. Честно говоря, он и шутить то толком не умеет и очень часто не понимает тонкий, завуалированный юмор.
С юмором всё точно так же, как и с пением. Больше всего им любят заниматься наиболее далёкие от этого понятия люди.
Как бы это нескромно ни звучало, но своими сомнительными достижениями на ниве юмора Федя обязан мне, ведь все шутки, которые он произносит со сцены , пишу я. Наверное, и даже наверняка, Федя думает иначе. Ему кажется, что от мирового признания его отделяет только отсутствие более талантливого автора. Но ему, как другу такое мнение простительно. Я ведь тоже уверен в том, что если бы не наш вековой союз, я мог бы продавать свои монологи хорошим талантливым исполнителям, может быть даже знаменитым комикам. Но получилось, как получилось. Федя выбрал юмор, а я выбрал Федю. Этот порочный круг так же прочен, как брачные узы.
Мы вместе ещё со студенчества, с той золотой поры, когда учились на инженеров.
Как же я сейчас жалею, что вместо того, чтобы штудировать сопромат, писал шутки для нашей разгромной команды КВН. Золотая пора унеслась как скорый поезд, обдув меня прохладным ветерком разочарования. Унеслись беспечные годы, унеслась весёлая команда, унеслась первая любовь, с которой могло что-то получиться, унеслись учителя и знания. На перроне осталась только наша жалкая троица: я, Федя и проклятый алкоголизм.
Если бы не эта КВН-щина, я, возможно, мог стать инженером, ну или на крайний случай специалистом. Я бы имел хоть какой-то жизненный навык, кроме сомнительного - написательства шуток.
Словом всё, что я имею в этой жизни это наш говённый агломерат. Союз бесхребетного автора и бесталанного исполнителя.
Федя на наш тандем смотрит не так пессимистично. Он время от времени всё же получает дофаминовый душ от восторженной реакции и смеха публики, в отличие от меня, которому достаётся лишь несчастный полтинник за написанный монолог.
В какое-то время Федю постигла звёздная болезнь, почвы для появления которой, казалось бы, не было. Благодаря своим немногочисленным поклонникам, которых он завоевал, кстати, не без моей помощи, он поверил в то, что в самом деле является таким вот колким остряком, кои одним своим видом и случайно проброшенным словцом, могут вызывать истерический смех и непроизвольное намокание женских трусиков. Он пытается шутить всегда и везде и выглядит это, так скажем, не очень.
Симулировать смех гораздо проще, чем симулировать оргазм. Может быть, поэтому Федя до сих пор находится на воображаемом коне.
***
«Звёздочка», достигшая своего зенита, толкнула Федю на то, чтобы поехать в Москву, дабы продемонстрировать свой талант именитым комикам.
В один прекрасный день он завалился на кастинг раскрученной юмористической программы. Внешний вид Феди вызвал смятение коллег по цеху ещё в наполненном юмористами зале, который назывался «комнатой ожидания». Начинающие юмористы сторонились Федю, и их разношёрстная братия раздавалась в стороны подобно волнам, разрезаемым килем лайнера, когда он дефилировал по залу. Сложно поверить, что двухметровая бритоголовая детина, с массивным щетинистым подбородком и разрывающем край верхней губы шрамом, появилась здесь, чтобы смешить людей. Облик Феди скорее напоминал братка из девяностых, и первая с ним встреча могла вызвать какую угодно эмоцию от скрытой тревоги, до откровенной паники, но только не улыбку.
Я с Федей не поехал, и смотрел программу с его участием в записи. Не смотря на то, что я не находился в зале и наблюдал за происходящим с экрана смартфона, всё время просмотра меня не покидало чувство неловкости. Да что там «неловкости», мне было стыдно за друга.
В зале есть такие, которым бывает стыдно за того, кто стоит на сцене? Поаплодируйте! Может быть, в зале есть те, кому стыдно за меня? Похлопайте тоже! Я вас всех поздравляю! Вы лохи, и вам никогда не суждено выступать перед людьми. Если даже вам доведётся это делать, вы будете напряжены так же, как парашютист перед первым прыжком. Представили его морду, трясущиеся коленки и то, что происходит у него в кишечнике и в мочевом пузыре? Так что не советую…
Парням в жюри не было стыдно за выступающего громилу. Это были именитые комики, люди умеющие вызывать бурные эмоции, люди, которые по необходимости внешне эмоциональны, но внутренне твёрже и холоднее гранита. Они смотрели на Федю, и их каменные лица не выражали эмоций. Ни один из них даже не попытался изобразить улыбку, хотя зал несколько раз всё же тряхануло от хохота. (Некоторые из моих шуток пробились даже через Федину броню). Они смотрели на бубнящего громилу, как на что-то статичное, неодушевлённое, как смотрят на памятник, или на невзрачный пейзаж. В их потухших глазах читалась одна строчка: «Какого Х… здесь делает это чучело?».
В конце выступления они выдавили из себя подобие улыбок, и вяло, буквально пару раз, хлопнули в ладоши. Далее пошли комментарии, и они были немногословными. Каждый из троих членов жюри, произнёс буквально по паре фраз, и в этих фразах не читалось утешения. Это не было что-то вроде «местами было смешно…», «всё хорошо, но шуток не хватает», или «подготовьтесь и приходите ещё». В основном это была фраза «Не зашло», перевод которой гласил: «Пошёл на Х…».
Думаете Федя отчаялся? Думаете его придавило судейским вердиктом настолько, что он рыдал, рвал на себе волосы, осознавая что полжизни посвятил не своему делу? Если вы так думаете, значит, плохо меня слушали. Как бы не так. В интервью, которое даёт каждый участник после выступления, Федя с невозмутимой мордой сказал «Я ещё вернусь» и ткнул толстым кривым пальцем прямо в камеру. Не зная Федю можно было быть уверенным с чем он вернётся. Наверняка это будет автомат Калашникова. С таким атрибутом этот парень точно будет смотреться органично. И в этот раз он точно вызовет эмоции у членов жюри. Пусть это будут предсмертные оскалы, от впивающихся в тело пуль, но они будут настоящими.
***
Лёжа на полу, перебираю в голове варианты добычи спиртного. Помирать всегда успеется, нужно биться до конца.
На свете нет более мотивированных людей, чем алкоголики и наркоманы.
Если всю энергию, которую я трачу на поиски спиртного, направить на заработок денег, я бы давно уже был олигархом. Но Кесарю - Кесарево, алкашу - алкашово.
У меня своя война, и в данный момент, идёт самая активная её фаза. Мы потерпели поражение по всем фронтам, оказались без горючего и финансов. Противник наступает и мы в окружении. Остаётся только один вариант - идти на прорыв. Для начала нужно пробраться во вражеский тыл и добыть «языка». Добыть любой ценой!
Я отлепляю щёку от ламината и бодро вскакиваю на ноги. Приходится вспоминать армейские навыки подъёма по тревоге. Сорока пяти секунд конечно не хватает, для того чтобы разыскать разбросанные по углам такие детали гардероба, как триколя, футболку и олимпийку, но через пару минут я уже смотрюсь в зеркало в прихожей. Второй раз за утро на меня смотрит опухшее и обросшее мурло, с узкими амбразурами в том месте, где должны быть глаза.
Одеваю лежащие на тумбочке очки, картинка в зеркале меняется, становится стереоскопической. Лицо претерпевает мгновенную трансформацию, и как в фильме ужасов, из более-менее человеческого, превращается в щетинистую морду неведомого зверя. Нет, это уж точно сегодня лишнее. Снимаю очки, и силуэт в зеркале снова растекается, приобретает более мягкие черты.
Близорукому человеку не нужны розовые очки. Ему достаточно снять свои.
Теперь отражение не пугает. А что - вполне ничего. Борода, олимпийка, триколя, растоптанные кроссовки. Ещё не бомж, но семимильными шагами направляющийся к этому статусу человек.
«Рядовой Занозин к выполнению задания готов!»
«Слушайте задачу, рядовой! В ста метрах от вашего дома находится парк, где наблюдается скопление вражеских объектов (кучкуются алкаши). Ваша задача проникнуть в одно из скоплений и добыть языка (бутылку). Задача ясна, рядовой?»
«Так точно!».
«Только вернись с удачей, сынок! Если что, нам будет тебя не хватать!».
***
Парк поразил меня своей безлюдностью, несмотря на прекрасный солнечный день. Ни одного человека не бродило по присыпанным жёлтыми листьями дорожкам. Стоящие по периметру лавочки были пусты. Всё вокруг будто вымерло.
Может быть, я что-то проспал? Может быть, пока я валялся в алкогольной коме, на земле случился апокалипсис? Где вечно снующие люди? Где мамаши с колясками? Где бабушки со скандинавскими палками? Где бегуны в обтягивающих мускулистые ноги лосинах? Где алкаши, наконец? Где эти компании по интересам, которых всегда здесь было в избытке? Где эти клубы любителей спорта, шахмат, политики и прочей болтовни. Куда подевались все эти вольные каменщики? Где хоть одно мосонское ложе, в члены которого, я сегодня намеревался вступить. Ни одной ложи, ни одной пьяной рожи!
Из всей живности были только утки, курсирующие стайками по бирюзовой глади небольшого пруда. Был ещё какой-то пацан в красной фланелевой рубахе, который кормил этих уток, кидая им хлеб.
Чувство безысходности пробудило похмельный синдром, который накрыл меня с удвоенной силой. Я брёл по аллее, волоча ноги, будто заплутавший в пустыне бедуин. Ветер, резвился с жёлтой листвой, которая звеня подобно монетам, катилась по асфальту. Ах, если бы можно было рассчитываться этими листочками, я бы нагрёб их полные карманы? А что, тоже идея!
Я представил, как вываливаю из карманов на прилавок жёлтую листву. «Мне две водки, пожалуйста, и сдачи не надо!».
Тогда будет шанс загреметь в «дурку», а там есть хотя бы капельницы и пропитанные спиртом ватные шарики.
***
Проходя мимо паренька, я замедлил и без того вялый шаг. Он стоял спиной ко мне и метал в воду огромные ломти батона, безжалостно разрывая его на части. Красная в клетку фланелевая рубаха навыпуск, красная же бейсболка, шаровары с накладными карманами, кроссовки с опять же красными подошвами. Прикид этого пацана показался мне немного странным. Даже не знаю почему. Вроде бы не было ничего необычного, просто как-то не по погоде что ли. И явно не по размеру. Рубаха висела балахоном на тщедушных плечиках, штаны топорщились, будто пацан одел шмотки старшего брата.
Что с такого взять? Денег не попросишь, собутыльником стать тоже не предложишь. Да и пялиться на него так долго чревато, не дай бог ещё в педофилии обвинят.
Бульк…бульк… Куски батона будто снаряды плюхались в воду. На них тут же набрасывалась жирная утка. Она была одна. Остальные её сородичи, дружно галдя, держались немного в стороне, видимо опасаясь подплыть ближе.
«Что ж ты одну то так закармливаешь? Оставь остальным. Там же их ещё вон сколько, да ещё утята с ними!» - Подумал я, но говорить не стал. Мне было совсем не до утиных проблем.
- Страх! Им мешает страх! - внезапно произнёс он, даже не оборачиваясь.
***
Услышав звонкий баритон, я понял, что ошибся, приняв человека в красной рубахе за мальчика. Судя по голосу, это был мужчина, причём мужчина средних лет.
- Те утки сами обрекают себя на голод, а эту жирную - на обжорство. Какой смысл пытаться накормить всех, если они даже не утруждаются подплыть и открыть свои рты. Пусть ест самый смелый. Жалко вот, что может обожраться и лопнуть!».
Его монолог как будто бы был адресован тем самым уткам, так как ко мне он не поворачивался. И вообще, мне казалось, что он меня даже не заметил. Что это совпадение? Пацан (то есть мужик) вслух ответил мне на вопрос, который я задал ему про себя. Совпадение, или галлюцинация, вызванная подступающей белой горячкой?
Он достал из стоящей рядом сумки ещё один батон, отломил от него краюшку, метнул ей в жирную утку и продолжил наблюдать за трапезой.
Я уже собрался продолжить своё бесцельное шествие, но внезапное головокружение и пролетевшая в глазах комета, заставили меня ухватиться за ствол берёзы.
«Докладывает штурман сердце. Уровень топлива в баках достиг критической отметки. Слышны шумы в левом двигателе!»
«Докладывает второй пилот мозг. Скорость снижается, высота критическая, мы падаем!»
«Докладывает командир экипажа, душа. Готов к катапультированию!»
Предсмертным взглядом окидываю периметр вокруг себя. Есть лавочка, но она очень далеко, аж в двух метрах. Мне не дойти.
«До полосы не дотянем. Садимся на пашню!».
Продолжая держаться за тонкий ствол, скатываюсь вниз, плюхаюсь задницей в траву. «Это конец!». Веки медленно опускаются, будто занавес в финале спектакля. «Конец!». В ушах звучат аккорды органа.
А может быть оно и к лучшему? Может быть лучше вот так, в обнимку с берёзкой? Кстати, не самый страшный конец. В нём даже есть какой-то смысл, что-то Есенинское. Только бы меня не трогали, а оставили вот так вот с моей берёзкой. Я быстро высохну, закаменею и превращусь в гриб Чага. Мы навеки породнимся с этой берёзкой. Ветер забросает меня золотом листьев, потом присыплет снежок. Будут лететь дни и ночи, месяцы и годы, а я не сдвинусь с этого места. Пацаны гвоздиком выцарапают на моей спине слово из трёх букв, но мне будет по барабану. Я стану памятником. Я стану первым памятником неизвестному алкашу.
«Мама, а что это за засохшая мумия?
« Это памятник бездарному творцу, сынок.»
«Мама, а разве творцы бывают бездарными?»
«У-у - я тебя умоляю, сынок. Да таких сейчас полно. Недоделанные художники, блогеры, музыканты, писатели, просто кишат в сети. Этот несчастный человек сделал одно полезное в своей жизни дело. Мумифицировав себя, он показал, что ждёт человека, который встаёт на такой скользкий путь. Занятия творчеством, безусловно, прекрасны, но кроме этого неплохо иметь ещё какую-нибудь практическую специальность. Иначе ты рискуешь превратиться в такую же засохшую бородатую мумию».
***
- Намахни, а то загнёшься!
Эта равнодушно брошенная фраза, заставила мои глаза распахнуться. Мужик чуть повернул голову в бок, будто говорил через плечо, себе за спину.
«Кому это он? Разумеется мне. Не к утке же обращаться с таким предложением?». В этой фразе не было вступления, типа «Уважаемый», или «Молодой человек», на крайний конец «Мужик» а сразу же содержался призыв к действию, будто мы знакомы с ним сто лет и пришли на этот пруд вместе.
Всё это было странно, включая внешний облик мужичка.
Вообще-то я не очень жалую эти панибратские разговорчики. Я не люблю случайные уличные знакомства, ненавижу, когда первый встречный начинает заговаривать с тобой будто ты его кровный брат. Но в этот раз незнакомец произнёс ключевое слово.
«Намахни»! - это пароль, секретный код, благодаря которому можно вскрыть душу любого выпивохи.
- А чё, есть? - Мой речевой аппарат, так долго находившийся без работы, дал сбой и эту фразу я произнёс беззвучно, одними губами. Но мужик услышал. Он глубоко вздохнул, достал из сумки, наполненную чем-то бурым бутылку, сделал пару шагов в мою сторону и молча протянул её мне.
Прежде чем взять бутылку я поднял голову и посмотрел ему в лицо. Вроде обыкновенная морда, чуть вытянутая с выдающимся вперёд подбородком, который венчает ажурная ямочка. Бритый череп под красной бейсболкой. Чисто выбритое лицо отливает синевой. Что-то было не так в этом лице. Уже через мгновение я понял что. Глаза! Они смотрелись нереально молодыми, на фоне стареющего лица. Блестящие, зеркально чистые с идеально чистыми белками. Такие глаза я видел только на лицах младенцев. Даже не юнцов, познавших запретные плоды, горечь разочарований, а у малышей, взгляд которых светится счастьем открытия нового мира. Такой же взгляд бирюзовых глаз светил в меня. Эти глаза в купе с лицом делали мужика безвозрастным. Выражение его лица тоже было странным. Не сказать, что оно было спокойным, но и возбуждённым его тоже не назовёшь. Не злое, но и не доброе, не весёлое, но и не мрачное. Всё в этом облике балансировало между чем то и чем-то. Всё кроме телосложения. Оно было щуплое, как у пацана. Тинейджерская одежда тоже смотрелась на нём нелепо, будто он надел первое, что попалось ему под руку и, более менее, подошло по размеру.
Двумя руками, осторожно, будто священный грааль, принимаю бутылку.
Обыкновенная бутылка из под вина с оторванной этикеткой.
Бутылка полная, но по старинке заткнута скрученным куском газеты.
Оценив внешний вид предложенного зелья, недоверчиво кошусь на незнакомца.
- Не бойся, не отравишься. - Он машет рукой и суёт её в бездонные карманы шаровар.
«Вот так вот просто: «не бойся…». И я типа должен ему поверить. Хотя...какая разница. Если даже этот мужичок развлекается тем, что травит на улице незнакомых людей, хуже уже не будет. Минуту назад я собирался помереть без посторонней помощи, а так будет быстрее и наверняка.
«Была не была!». Выдёргиваю газетный тампон, обнимаю губами горлышко, запрокидываю назад голову вместе с бутылкой и делаю два больших глотка.
Сладкая с небольшой кислинкой жидкость не обжигает гортань, а проливается внутрь, будто концентрированный сок.
«Да она без градусов», - подумалось было мне, но не успел я разлепить поцелуй с горлышком, внизу живота что-то взорвалось. Это не походило на обычный взрыв такого плана, который случается после того, как отведаешь просроченный чебурек, или прокисшее молоко. Это был салют, фейерверк, разлетающийся по телу приятными мурашками. «Боже мой! Как хорошо-то! У-у-ух!».
Я зажмурил глаза и улыбнулся во весь рот. Нет улыбки более открытой, жизнерадостной и счастливой, чем та, которая бывает у алкаша, когда он намахнёт после долгого воздержания.
Когда мои глаза распахнулись, мир вокруг был уже другой. Он стал ярким, добрым и дружелюбным. «С возвращением, сынок!» - шептал мне этот мир.
- Что это? - Спросил я своего спасителя, восторженно любуясь на янтарную жидкость в бутылке.
- Вообще-то такой вопрос задают прежде чем принять что-то в себя. - усмехнулся незнакомец. - Это вино…настойка собственного приготовления. Только рецепт не спрашивай…это секрет. Хотя…мнится мне, что ты предпочитаешь продукцию винзаводов и фармкомпаний, а когда прижмёт не брезгуешь и парфюмерными брендами.
- В точку…дружище! А эта штука классная. Ничего если я ещё?
- Пей…мне не жалко!
Я сделал ещё несколько глотков, после чего протянул бутылку ему.
- Не-ет…я не пью по вторникам, тем более с утра! - Он улыбнулся, но не насмешливо, а как-то по-доброму.
- А зачем…- пожимал я плечами, не понимая, зачем непьющему человеку таскать с собой пузырь.
- Ну ты же видишь, зачем! Собираясь на прогулку, я всегда беру с собой хлеб и вино, чтобы иметь возможность покормить голодного и напоить мучимого жаждой.
- Да ты прямо как Иисус! - я широко улыбался. Моё самочувствие претерпело резкую трансформацию. За какие-то пять минут я эволюционировал от человека умирающего, до человека способного язвить. - Разрешите представиться - Лазарь…
Он будто бы не услышал моей шутки, развернулся и пошёл назад к кромке воды. Сделав ещё один жадный глоток, я бодро вскочил на ноги и в одно мгновение оказался рядом с ним.
- Матвей! - я протянул ему руку.
Он не торопился ответить на приветственный жест. Сначала чиркнул по мне снизу вверх своим бирюзовым сканером, будто оценивая внешний вид предлагаемого ему товара, а уж потом протянул ладонь. «Так и быть беру!».
- Ираклий! - Его ладонь оказалась мягкая и очень тёплая, почти горячая. По ощущениям походило, будто я держу в руке только что вынутую из печки булочку. - Между нами есть кое-что общее…- он задержал рукопожатие, продолжая буравить меня детскими глазами.
- Что же? - Спросил я, не снимая с лица блаженной улыбки.
- Наши имена заканчиваются на «И-краткое». Это довольно редко для здешних мест.
«Ё…твою мать! Тоже мне чудо!» - подумал я, но вслух сказал : - Как точно подмечено! Наша встреча неслучайна…эт-то я тебе (м-мы же на ты?)…эт-то я тебе точно говорю. - Мой язык заплетался. Меня накрывала эйфория, которая случается при приёме ударной дозы спиртного. В такое время, где-то в моей башке открывается невидимый клапан, шлюз, выпускающий наружу всё сокровенное, что, бывает годами томится, вызревает внутри, ожидая своего часа. В такие редко случающиеся периоды, я становлюсь неимоверно многословен. Меня просто нельзя заткнуть и поток красноречия (точнее словесная диарея) выливается из меня тоннами.
Человеку противопоказано много молчать. Молчать, значит копить информацию в себе. В какой-то момент переизбыток мыслей, тревог, надежд, переживаний найдёт слабое место. Он прорвёт шлюз и выльется наружу, накрыв всех, кто находится рядом. Хорошо, если эти, попавшие под раздачу люди, окажутся добропорядочными и не захотят воспользоваться случаем. В момент, когда твоя душа вывернута наизнанку, постороннему человеку открывается много интересного, местами занимательного, а местами и страшного. Твоё счастье, если этот человек не окажется манипулятором, ведь на эту изнаночную сторону души нанесена схема управления. Это мануальная инструкция по твоему использованию.
В такие моменты я не осознаю, что несу и могу вообще ничего не помнить. Меня можно остановить, но ещё никто, ни разу этого не делал. Видимо это бывает очень интересно. Я останавливаюсь сам, когда до последней капельки исчерпаю всё что есть внутри.
Но Ираклий меня остановил, правда, сделал это не сразу.
- А почему ты свои монологи сам не читаешь?
Его голос будто пробудил меня ото сна. Я обнаружил себя сидящим на траве. Задница онемела, так бывает, когда долго сидишь без движения. Мерно плещущаяся озёрная жижа едва не облизывала подошвы моих растоптанных говнодавов. К руке намертво прилипла бутылка, в которой было уже меньше четверти волшебного эликсира. Декорации вокруг тоже претерпели некоторые изменения. Возле берега плескалась уже не одна, а добрый десяток уток. Все они дружно галдели, будто базарные бабки, дербаня то и дело прилетающие с берега хлебные шматы. Солнце тоже переместилось ближе к зениту и уже заваливалось на закат. В парке стало людно, как это бывало и раньше. По аллеям гуляли мамаши с детьми и пенсионеры, а по берегу озера равномерно разбросались клубы по интересам.
Главным интересом в каждом таком сообществе любителей спорта, шахмат, политиканов и прочих прелестей жизни была, есть и будет волшебная капсула с чудотворным зельем. Как только капсула опустошается, интересы сходят на нет, и все участники клуба начинают мозговой штурм, направленный на то, как же достать следующую. «Господа знатоки, у вас одна минута. Время пошло!».
Ираклий продолжал кормить уток, швыряя им хлеб, который, почему-то, никак не заканчивался. Кепка его теперь была развёрнута козырьком назад, и казалось, что он полностью захвачен своим занятием.
- Я? - я зачем то положил пятерню себе на грудь, будто желая удостовериться, что вопрос всё же задан мне, а не селезню, который агрессивно лупил крыльями по воде.
Ираклий даже ухом не повёл в мою сторону, но чуть приподнявшееся острое плечико, красноречиво говорило : «ну не я же!».
- Это исключено! - Моя фраза прозвучала твёрдо на глубоком тяжёлом выдохе. В этой жизни я мало в чём уверен, и это одна из тех немногих вещей.
- Почему? - Уперев руки в согнутые колени, он наклонился к воде, всматриваясь в утиную возню.
- Я не умею говорить. В смысле…так говорить, чтобы это было красиво, чтобы меня слушали. Для меня проблема не то что выступить на публике, а даже спросить прохожего дорогу. Это сейчас я такой красноречивый, когда бухнул, да и то, это бывает очень редко.
- Знаешь…ты и сейчас-то не особо красноречив. - Он улыбнулся и на этот раз даже соизволил повернуться в мою сторону. - Между красноречием и болтовнёй колоссальная разница. Красивая речь походит на пищеварительную систему человека. Всё попадающее внутрь тщательно переваривается, фильтруется печенью и почками и только лишь потом выходит наружу. У болтуна такая длинная цепочка отсутствует. Он подобно этой утке, которая глотает и тут же гадит.
- И на этом спасибо…- я кланяюсь, опуская подбородок к груди. - Теперь, после сравнения с уткой, точнее с её кишечником, моя самооценка значительно выросла. Мне кажется, что сейчас ты сам ответил на свой же вопрос.
- Ну да, ну да-а…- он выпрямился, потянулся, вытягивая руки вверх, а затем в стороны, с таким напряжением, что было слышно как хрустят его куриные хрящики. - Но здесь ответ и на твой вопрос.
- На какой?
- На тот , который ты периодически задавал, мне, себе, этому озеру и уткам в течении предыдущих трёх часов. Этот вопрос видимо крепко сидит у тебя в голове и ответ, который ты мучительно ищешь, лежит на поверхности.
- Слушай, друг, извини, я видимо заболтался. Ты не мог бы пояснить, про этот вопрос. По- моему, самый часто задаваемый мной вопрос, это где достать деньги на опохмелку.
- Не-ет, вопросы об удовлетворении низменных потребностей, находятся в нижней части пирамиды. Удовлетворив такую потребность (в твоём случае, опохмелившись) ты переносишься на вторую ступень. Все эти опохмелки, запои, пьянки, головная боль по утрам, лишь ряска - то, что плавает на поверхности воды, но если заглянуть поглубже. - он и в самом деле всматривается во взболтанную утками рыжую воду, будто пытается, что-то там увидеть. Мой взгляд тоже невольно приковывается к мутной воде. - А там поглубже, уже вопросы поинтереснее. Они уже не звучат, как «где», «зачем», «за что». Эти вопросы начинаются одинаково, со слова «почему».
- Что «почему?»…в смысле п-почему «почему?»?
- Почему ничего не получается, почему всё катится под гору, почему я такой неудачник. Почему, имея определённый талант, я не могу добиться успеха, как другие? Чем они лучше меня? Что у них есть такого, чего нет у меня?
- Я задавал такой вопрос?! - удивлённо бормочу я, продолжая вслед за ним увлеченно наблюдать за утками.
- Он проходил красной нитью через всю историю, которую ты мне поведал. Он не звучал так откровенно, но то, что именно он тебя мучает, мне абсолютно ясно.
- И ты знаешь ответ на этот вопрос?
- Ты же его сам озвучил. Ты прекрасно знаешь ответ, просто не можешь его сформулировать.
Презрительно хмыкнув, я делаю ещё один глоток из волшебной лампы и поворачиваюсь к нему.
- Слушай, а ты не смог бы сформулировать за меня, а то видишь, мучаюсь, хожу вокруг да около. Ты бы мне очень помог. - всё это я произношу с нескрываемой насмешкой.
- Могу! - он резко повернул голову в мою сторону, полоснув меня бритвой приобретшего стальной оттенок взгляда. - Всё очень просто. Представь себе машину, хорошую качественную тачку, спорт кар к примеру. Машина крутая: судя по характеристикам, имеет мощный движок и легко разгоняется до двухсот километров за пару секунд. Но это всё на бумаге, точнее в техническом описании, а если в реале, то эта тачка ни разу не заводилась. Всё у неё на месте, всё вроде исправно, а вот не заводится и всё тут. Так и стоит бедная в гараже, покрываясь вековой пылью. Что с ней не так? Есть небольшой дефект в системе зажигания. Нет искорки, которая может воспламенить топливо. Казалось бы ерунда, какая-то сраная искорка…а машину можно списывать в утиль. С тобой точно так же: есть ум, есть талант, даже внешность есть, не хватает только искорки и того элемента, который эту искру даёт. Казалось бы, небольшой дефект системы зажигания, а по факту он ставит крест на всём агрегате.
- И где конкретно у меня дефект? Можно уже перейти от принципиальной схемы устройства автомобиля к анатомии человека? Где тот орган, который даёт искру?
- Сначала я покажу тебе, откуда исходит искра. - Он открыл рот и вытянул язык, чуть приподняв его кончик кверху. Язык показался мне нереально розовым, как у младенца, который ещё Чупа Чупса не пробовал. Такой гладкий язычок явно не обжигался горячительными напитками, не сдирался жёсткой плотью воблы, не впитывал в себя тонны никотина. - Небольшие колебания этой невзрачной мышцы могут вызывать бурю, шторм, цунами, могут разгонять тучи. Это как взмах крыльев пресловутой бабочки. Эта мышца поистине творит чудеса, она производит эту искру.
- Ну с этим понятно. Это я и без тебя знал. Лучшее, что я могу делать языком, это пробивать им дырочку в дымных колечках. Ещё в интимном плане иногда пригождается. Знаешь, я как-то в детстве в мороз трубу железную лизнул, да так и прилип к ней. Битый час на морозе стоял, слезами обливаясь, пока друзья с мясом не отодрали. Может тогда он и появился, этот дефект.
- Дефект не там. - Он улыбается одним краем рта. - Язык это искра, то, что её даёт находится в нижней части твоего тела.
- Это ты про…- я тычу пальцем вниз. - на мои тестикулы намекаешь? Они в порядке, братан и довольно внушительных размеров.
- Дело не в размерах, а в твёрдости.
- У меня с этим всё в порядке! - меня бесит, когда тема опускается ниже пояса (моего пояса, разумеется). - Вообще как всё это связано…
- Самым непосредственным образом. Если искры нет здесь, значит проблема там.
- Братан! - раздражаюсь я ещё больше. - За речевые функции отвечает мозг, причём тут…
- А кто сказал, что у тебя проблема с речевой функцией? Здесь как раз всё в порядке. Говоришь членораздельно, не заикаясь, слова подбираешь правильные. Вопрос не в том, что говорить, а в том…как говорить. Важно не то, сколько информации ты выдаёшь в минуту, а то, какая её часть будет воспринята собеседником и будет ли воспринята она вообще. У твоего дружка Антона с этим гораздо лучше. Он хоть и бездарь, но пойдёт гораздо дальше тебя, несмотря на то, что пишешь ему ты…
Я осознаю, что в момент катарсиса довольно много наболтал своему новому знакомому. Наверное, это было краткое изложение, синопсис всей моей жизни, коли уж он знает, чем я занимаюсь и кто такой Антон. Остаётся только надеяться, что мой рассказ не проникал в интимные зоны. Впрочем…он уже сам коснулся моих яиц.
- Ну что же…каждому своё…- пожимаю плечами, делаю два гигантских глотка, с горечью осознавая, что бутылка подходит к концу. - Кто-то умеет писать, а кто-то читать…это называется разделение труда, кооперация. На этом строится любой бизнес…
- Спасибо за вводный курс в экономику…- Ираклий криво улыбается…- только разделение труда сильно уж неравномерное. Ты не находишь? Один партнёр имеет двухуровневую квартиру в центре города, перламутровый «Порше Кайен» последней комплектации, кучу полезных знакомых, связей и даже поклонников своего сомнительного таланта, а второй сидит голой жопой на холодной земле. Из всех активов у него только пузырь, да и тот имеет свойство убывать. Кажется, теперь я начинаю понимать Маркса.
«Неужели я настолько разболтался, что дошёл до перечисления имущества Антона? Да-а… Матвей Иванович, ну вы и фрукт. Не ожидал от вас такого. Если вас не дай бог возьмут в плен, врагам достаточно будет подержать вас пару дней на голодном пайке (то бишь, без бухла), а потом плеснуть стаканчик и вуаля. Сыворотка правды готова. Под такой сывороткой вы родную мать продадите… - я бранил себя попеременно переводя взгляд с подошвы своих говнодавов, на плещущихся в воде уток. - А ведь он прав…прав…тыщу раз прав. Только что с того?»
- Послушай, Ираклий, что это мы всё обо мне, да обо мне. Ты бы мне что-нибудь о себе поведал. Хотя-я…дай я лучше сам угадаю.
Он пожимает плечами, мол «валяй».
- В своё время ты получил хорошее образование, только специальность, которую ты освоил, в наше время не востребована. Не то чтобы она совсем не нужна, просто, таких как ты пруд пруди. Ты либо юрист, либо экономист.
Он тихонько качнул головой в бок, как бы говоря этим жестом «пусть будет так…продолжай».
- Какое-то время ты даже работал по специальности…был каким-нибудь заштатным клерком в мелкой конторе. В один прекрасный момент тебе либо надоедает, либо ты попадаешь под сокращение штатов, но в результате ты оказываешься на вольных хлебах.
А дальше развилка, где дорог больше, чем веток в Московском метро. Имея ум и определённые навыки можно стать блогером, мжно стать м-м-м…- Я чешу голову. Кроме блогера на ум ничего не приходит , хоть вроде и дорог много обозначил. - Ну да…можно стать блогером! Можно стать новостным блогером, можно стать тревел блогером, можно стать фитнес-блогером. - хотя…это тебе меньше всего подходит. И вообще блогерство это не твоё. Тебе нужно общение, коммуникация, ты любишь учить, наставлять…
Я делаю паузу, во время которой по его невозмутимому лику пытаюсь определить, в правильном ли направлении иду. Он повторяет свой жест, который в этот раз говорит, что я могу нести всё что хочу.
- А тут уже путей поменьше. Это либо церковная община, либо секта, либо какое-нибудь сообщество искателей просветления. Точно! - я хлопаю ладонью по ляжке, словно получив озарение. - Ты гуру! Ты из тех, кто говорит своей пастве «Встань и иди! Пробудись…проснись…живи осознанно!». Угадал?
Молчит.
- Если угадал, то ты не по адресу, дружище. Я не хочу просыпаться. Я предпочитаю сладкий сон, вместо того, чтобы пробудившись обнаружить себя в куче дерьма. Ты лучше дай мне ещё своего снотворного…
- Если бы я был тем, о ком ты говоришь, разве бы стал давать тебе вино? Ты сам себе противоречишь. Мимо! - Он соизволил одарить меня взглядом и даже улыбнуться, после чего снова занялся утками.
- Мимо? - я морщусь, активно изображая неудовольствие. - Ну тогда остаётся одно. Ты из тех парней которые сначала нагнетают страстей, наводят шухера, а потом говорят «Но». И с этого самого «НО» начинается всё самое интересное. Всё это плохо братан, но мы тебе поможем. Стоит посетить несколько наших семинаров и ты прозреешь. Всё не так плохо, стоит только захотеть. «Ты сможешь», «ты достоин» и всё в таком духе. Если ты из таких, то ты снова не по адресу. Я уже устал от семинаров, вдохновляющих книг и речей, которых я проглотил не меньше сотни. Я обожрался, братан. У меня интоксикация. Меня тянет блевать от слов успех, успешность и преуспевание.
- Опять мимо! - Он снова повернулся и на этот раз его взгляд крепко зафиксировался на мне, будто наведённый лазерный прицел. - Во-первых я не из тех парней о которых ты говоришь. Ну посмотри на меня, разве я похож на такого? На мне нет костюма от Бриони, я не щеголяю в дорогих часах, не разъезжаю на Ролс Ройсе. У меня и машины то нет. Разве ж бы я тратил время на тебя, если б был тем парнем? Что с тебя взять? И во-вторых, если уж продолжать эту тему, то я вовсе не хотел сказать, что то вроде того, что «Ты сможешь». И я вовсе не собирался говорить никаких «Но», а хотел подытожить это фразой «Очень жаль». «Всё очень плохо, мой друг, и я могу тебе только посочувствовать» - вот и всё, что я могу тебе сказать. Разумеется, все эти семинары и книжки сплошная ложь и нельзя просто так обрести то, чего у тебя нет по определению. Если ты не обладаешь членом длиной в тридцать сантиметров, так откуда же он у тебя появится? Ты можешь прочитать тысячи аффирмаций, но твоя писюлька не увеличится ни на миллиметр. Ты можешь визуализировать круглые сутки, но из того кто ты есть не перевоплотишься в длинноногого голубоглазого блондина. Свою природу победить почти невозможно.
Я совсем не рассчитывал на такой ответ. В глубине души я всё-таки продолжаю искать правильный совет, но никак не приговор.
- Значит совсем всё плохо? - я смотрю на него, как смотрит безнадёжный больной на доктора, зачитывающего смертельный анамнез.
- Всё очень плохо!
- Ну спасибо! - я зло сплёвываю сквозь зубы и отворачиваю голову в сторону, как обиженный мальчик.
- «Всё очень плохо и почти безнадёжно! Исправить свою природу почти невозможно и это удаётся лишь единицам». Именно с таких слов должны начинаться все эти семинары и книжки. Беда в том, что тогда их перестанут покупать. Людям не нужны сложности, они ждут простых рецептов. Пять шагов и ты миллионер, семь ступеней и золушка превращается в принцессу.
- «Почти»! Ты несколько раз сказал «Почти»! – Мой указующий перст нацелился ему в висок.
- Сказал и что! – хмыкнул он, шаря в бездонном пакете, в котором не кончался хлеб для уток.
- «Почти» это то же самое, что «но». Наличие этих частиц в контексте, полностью меняет смысл сказанного. Они указывают на то, что самое главное дальше.
- Слово «почти» к тебе не относится. Эта сноска указывает на тех немногих, кто может изменить свою природу…
- С чего ты взял, что я не могу быть тем самым?
Он повернул голову и окинул меня оценивающим взглядом, будто прикидывая, сгожусь ли я для игры в футбол за его команду.
- Вряд ли! Эти немногие могут сделать то, что большинству не по силам.
- И что же такое они могут?
- Они могут сделать шаг в сторону.
Чувствуя, что начинаю закипать, я сделал пару небольших глотков вина.
- Очередная интригующая метафора, расшифровку которой с нетерпением хочет услышать волнующаяся публика. Что означает этот «шаг в сторону?».
- Это значит отступление от своих стереотипов. Ты привык, чтобы ни случилось идти вперёд. Так тебя учили педагоги и родители, такая программа зашита в твоём подсознании. И вот ты идёшь-идёшь, но как-то никуда не можешь прийти. А ты не задумывался над тем, что коли за сорок лет эта дорога никуда не привела, то возможно стоит остановиться и вылезти из колеи?
- И как это сделать?
- Ты даже не представляешь насколько это просто. Нужно в моменте сделать что-то элементарное, но тебе не свойственное. Со стороны это может показаться пустяком, мелочью, главное, условие, то, что ты никогда раньше так не поступал. Это и будет шагом в сторону.
- Вот так вот да? Просто что-то сделать? И мир перевернётся. Оказывается, всё так просто. Только вот что сделать?
- Просто да не просто. Почему-то сложнее всего людям даются простые вещи. Просто начинать новую жизнь с понедельника, но гораздо сложнее менять привычное поведение в моменте. Человеку, привыкшему жить в определённой парадигме, невыносимо сложно сделать что-то не так. Послать на хер тупого начальника, сказать привыкшему доминировать ушлёпку, что он не прав, вмешаться в потасовку, не говоря «меня это не касается», улыбнуться хаму, попросить прощения, в твоём клиническом случае, даже спросить дорогу и то проблема. На словах и в теории всё просто, но иногда человеку не под силу просто повернуть кисть руки.
- Повернуть кисть? – я скептически ухмыльнулся.
- Не веришь? – В больших глазах мелькнули огоньки вызова. – Поверни кисть правой руки на девяносто градусов против часовой стрелки.
Тут я понял, что имеет в виду Ираклий. К ладони моей правой руки прикипела заветная бутылка. За эти несколько часов она вросла в кисть, будто являлась её неотъемлемой частью. Поворот запястья немедленно повлечёт за собой изливание на траву священной жидкости, о чём не может быть и речи.
Увидев моё смятение, он широко улыбнулся и развёл руками.
- Ну вот, что и требовалось доказать…
- Да нечего тут и доказывать. Думаешь, я не в силах выплеснуть винище на асфальт. Да запросто…только вот…
- Только вот! – он ткнул в небо своим маленьким пальчиком. – «Только вот» это почище чем «почти» и «но». Это «только вот» - мантра слабых людей, они произносят её каждый раз, когда хотят в чём то оправдаться.
- Да не оправдываюсь я, просто, ерунда это всё. Я знаю, что эта мелочь ничего не изменит, а вот вечер будет безвозвратно испорчен.
- В мелочах кроется суть. Дьявол в деталях. Взмах крыльев бабочки в Бразилии может вызвать торнадо в Техасе. Но о чём тут говорить, если ты не в состоянии сделать даже этого. Тогда каждому из нас остаётся идти своей дорогой. Я продолжу кормить уток, ты продолжишь писать монологи для Антона, а тот, в свою очередь, продолжит наслаждаться жизнью. Каждый делает свой выбор сам.
Ираклий грустно посмотрел на покрасневший, закатывающийся за деревья солнечный шарик, метнул остатки батона в уток и затянул узелок на рюкзаке. Меня для него будто не стало.
Немного потоптавшись, я вознамерился финальный раз отхлебнуть из бутылки, чтобы потом смело продемонстрировать Ираклию, трюк с поворачиванием кисти. Но меня, как и его развернул громкий мужской голос. Неизвестно откуда прорвавшийся, он грянул с берега, словно пароходный гудок.
«Я же тебе сказал, что из-под земли тебя достану!»
Голос принадлежал огромному парню, рельефный силуэт которого черной горой затмевал собой заходящее солнце.
Монолог, обтянутой футболкой, груды отборной телячьей вырезки, был обращён к худенькой стоящей рядом с ним девушке.
«Ты чё с-с-сука, соскочить захотела?».
Та, которую называли сукой, испугано ёжилась под напором громового баса, как былинка от ветра. Огромная разрисованная татухами рука ухватилась за тоненький стебелёк запястья девушки, грозясь сломать его пополам. Сцена была, в общем-то, классическая. Быдлящий бычок из девяностых и миниатюрная куколка, которой однажды хватило дури с ним связаться.
Для того чтобы быть парнем из девяностых не обязательно родиться в семидесятые, не обязательно носить малиновый пиджак, золотую цепуру и котлы (хотя это не возбраняется). Главным признаком этих пацанов всегда были есть и будут огромные бицухи, желание доминировать и давить, неуёмная страсть выёживаться на толпу.
Девушка хоть и робела, но всё же предпринимала ничтожные попытки сопротивляться. Она пыталась вырвать руку из огромной клешни, упираясь в асфальт тоненькими ножками на шпильках. Миниатюрная подростковая фигурка, длинные тёмные волосы, это всё что я мог разглядеть в надвигающихся сумерках. Она что-то там попискивала типа «отпусти» но этот комариный писк тонул в злобном рычании.
«Иди сюда, тварь!». Бычок схватил девчонку за волосы, несколько раз крутанул рукой, чтобы пряди туго намотались на запястье, и потащил жертву за собой.
Он волок её по грунтовой пролегающей вдоль озера дорожке, будто мясник, который тащит на убой несчастную скотинку. Проходящая навстречу парочка смиренно опустила глаза и только после того, как процессия миновала, обернулась. Дефилирующие вокруг озера менты, услышав крики, приостановились, но потом, как ни в чём не бывало, направились дальше. Они шли, намеренно отвернув головы в противоположную сторону, будто что-то заинтересовало их в чёрных кустах.
Судьба несчастной жертвы была предрешена. Никто и ничто не могли спасти её этим вечером. «Если мужик тащит бабу за космы, значит так ей и надо! Сама нарвалась, небось блудила и шалавила!» - такие отговорки находили себе менты и случайные прохожие. На самом деле всех их смущали мощь и гигантские размеры бычка. Если бы это был дохлый пьяный мужичошка, уж тогда наши копы показали бы себя во всей красе. Да что там копы, даже проходящие мимо люди сочли бы нужным вмешаться и отбить девчонку у этого замухрышки.
Мне, как и всем, оставалось смотреть в спину удаляющемуся бычку и крутить в голове возможные оправдания собственной трусости. Не знаю почему, но я бросил взгляд на Ираклия. Он тоже смотрел. Но смотрел он не на оборзевшего бычка и его девушку. Точнее, он смотрел и на них тоже, но ещё он смотрел на меня. Взгляд широко разбросанных глаз объединял всю картину в целом: бычка, удаляющихся ментов, прохожих и меня. Ираклий не был возмущён этой вопиющей ситуацией и не искал отговорок, того, что не может вмешаться, он смотрел на всё это как на картину, этюд в багровых тонах. И на первом плане этого живописного полотна стоял человек средних лет, сжимающий в руке бутылку.
«Лошара»! – название картины бегущей строкой промелькнуло в глазах Ираклия.
Этот взгляд подбросил меня, будто укол адреналина. Я выскочил на тропинку и заорал в спину удаляющемуся громиле:
«Эй! А ну ка отпусти девчонку!»
Заорал…громко сказано. Мой севший давно забывший, что такое настоящий крик, голос, больше походил на шипение змеи. Сделав глубокий вдох, я повторил попытку.
«Эй ты, гандон! Тебе говорю!»
В этот раз получилось громко, сам не ожидал. Мой крик заставил вздрогнуть всех обитателей тихой гавани. Гуляющие замерли, сидящие на лавочках отдыхающие и алкаши, приподнялись со своих мест, менты остановились и перевели взгляды с кустов на меня. Всполошились все, кроме громилы, который продолжал невозмутимо транспортировать свою жертву, видимо, к машине. Мой окрик, не заставил его повести даже ухом. Я был для него комаром, пытающимся своим ничтожным хоботком пронзить толстую медвежью шкуру.
И опять мой взгляд вернулся к Ираклию. Тот продолжал, довольно ухмыляясь любоваться пейзажем. Весь его вид говорил: «Не-ет брат…снова не то. Теперь ты понял, насколько ничтожен? Лучше возвращайся в свою келью и продолжай писать монологи. Хотя-я вряд ли теперь они будут смешными».
Очередной немой укор, звучащий только в моей голове, снова развернул меня к удаляющемуся бычку. То ли время остановилось, то ли он слишком медленно шёл, но между нами по-прежнему было несколько метров. Я набрал полные лёгкие воздуха, как человек, собирающийся прыгнуть в бассейн с десятиметровой вышки, покачал бутылкой, взвешивая её в ладони, уверенно развернул кисть. Тягучая чёрная струйка нефтью пролилась на асфальт, образовав собой небольшую лужицу.
Продолжая удерживать в лёгких воздух, я перехватил бутылку за горлышко и, что есть силы, швырнул её в спину бычка.
Время не остановилось совсем. Оно тянулось будто клей «Момент». Бутылка медленно крутилась в полёте. Она, как и раскачивающийся ей в такт бычок, увязла во временном киселе.
«Идёт бычок качается, вздыхает на ходу,
Ох…доска кончается, сейчас я упаду».
Пум-мс-с!
Мне показалось, что глухой удар между лопаток выбил из огромной спины облако пыли.
На этот раз сообщение достигло своего адресата.
Сжимающая волосы девчонки клешня, разомкнулась одновременно с тем, как огромный торс развернулся на сто восемьдесят градусов. На этот раз всё происходило быстро. Время не только вернулось в своё русло, но, похоже, ещё и ускорилось. Не успел я перевести взгляд с убегающей по тропинке пленницы на бычка, как он уже оказался рядом.
«Ах ты па…»!
Это было последнее, что я услышал перед падением в бездну.
Волшебный полёт, беспредельная скорость, со свистом проносящиеся мимо звёзды. Это хорошо, очень хорошо, это лучше оргазма, в сто раз лучше оргазма. У-у-у-ух! Оу-о-у-о-у-у! Как классно. Я царь, - я раб, - я червь, - я Бог! Я каждая частичка в этой вселенной и вся вселенная в целом. Я…
- Здорово! Вот как…ха-ха-ха… Ни разу не приходилось зашивать бровь божеству. Только лежите ровно господин бог, а то вам придётся воспользоваться своей чудодейственной силой, чтобы восстановить выколотый глаз….
Сотни парящих в воздухе разноцветных осколков мгновенно слетелись, слепились и собрались в круглое девичье личико. Невероятно белая кожа, намалёванные ярко-алым губы, светлые, спрятанные под прозрачной шапочкой волосы и запах. Запах чистого молодого тела, запах женщины. Маленький ротик растянулся в улыбке, обнажая миниатюрные перламутровые зубки. Глаза не улыбаются, сузившиеся в точку зрачки сосредоточены на том, что чуть выше моего правого глаза. Там что-то пощипывает и колет.
«Это врач и я в больнице» - говорит только что включившаяся рациональная часть мозга.
Девушка нависает надо мной, и расстёгнутый верх халатика оказывается в фокусе моего зрения.
- Я уже в раю? – Восхищённо рассматриваю открывающуюся взгляду панораму.
- А где же вам ещё быть. Боги ведь только там и обитают…- говорит она негромко и медленно, как человек, проделывающий трудную кропотливую работу.
- А я что представился как…
- Именно! Как он самый…
- Ха-ха-ха…это ж надо было так глупо проколоться. Ещё ни разу и не перед кем я не раскрывал свою истинную сущность. Да-а начальство меня по головке не погладит.
- Хм-м…я и не знала, что у бога есть начальство…вы бы не дёргались. И глаза лучше закрыть…
- Ни за что! Закрыть глаза, когда видишь одно из самых прекрасных зрелищ? – Мой жадный взгляд ползает по вздымающимся от глубокого дыхания упругим бугоркам, которые тщетно норовят вырваться из тесного плена медицинского халата. – Можете себе представить, человека, который зажмурился при виде ярких вспышек салюта, или отвернулся в сторону, когда ему показали оригинал «Мадонны» Рафаэля?
- Не-ет…человека не могу. Но я вижу божество, которое рискует лишиться глаза. – говорит она, продолжая чем-то колоть бровь.
- Я бы не был богом, если бы чего-то боялся…а-а ш-ш-ш…
- Тихо…тихо…не дёргайтесь, а то ещё больнее будет. У вас видимо не самый удачный день сегодня. Первый раз вижу бога с рассечённой бровью и гематомой на пол-лица. Это видимо падшие ангелы постарались?
- Ну да…похоже я отошёл от писания и вместо того, чтобы подставить левую щёку два раза подставил правую.
Бугорки трясутся в беззвучном смехе, в то время, как твёрдая рука продолжает производить манипуляции.
- Знаете, если бы вы сейчас делали мне трепанацию черепа, то я всё равно бы не закрыл глаза. Пусть это было бы последнее, что я увижу, но это зрелище по истине прекрасно.
- Хватит пошлить, а то сделаю больно! – Она говорила тоном мамочки, которая мажет зелёнкой ссадину любимому чаду. Казалось, ещё немного и она подует на рану.
- А в чём пошлость? Кстати, как вас зовут?
- В рамках нашего нечаянного общения, вам совершенно не обязательно это знать…
- Ещё как обязательно! Я хочу написать благодарность, за самое лучшее медицинское обслуживание, которое когда-либо у меня было. На кого же писать, если вы даже имени своего не говорите.
- И благодарить тоже не обязательно. Вы ещё не видели результат моей работы. Кстати, шрам в любом случае останется…
- Ну-у … шрам это же украшение для любого мужчины. И за него вам отдельное спасибо…
- Это уже не мне, а тому, кто вас отделал. Вот полюбуйтесь…
Она берёт с тумбочки зеркальце и подносит к моим глазам.
Я вижу слегка заросшее, но вполне симпатичное лицо, с небольшой фиолетовой припухлостью на левой щеке, и рассечённой, замётанной крупными стежками бровью.
Это странно, но зрелище меня совсем не пугает. Лицо в зеркале не морщится, что часто бывает, когда оно видит своё отражение, а напротив, довольно улыбается. С каких это пор я начал себя любить?
- Вполне ничего – говорю, - пластическая хирургия творит чудеса. Доктор, вы просто волшебник, в зеркале совершенно другой человек. Он красивее и на двадцать лет моложе.
Её смех звенит колокольчиком, отражаясь от белых стен пустого кабинета.
- Вы снова обращаетесь не по адресу. Вам непременно нужно найти того человека, и все благодарности адресовать ему. Кстати полиция вам в помощь. Вас же наряд сюда привёз. Скорее всего, они и должны заниматься его поимкой.
- Да бог с ним, с этим добрым человеком. Пусть продолжает ходить по свету и дарить людям добро…
- Вы считаете, что чесать кулаки это доброе занятие? Странный вы всё-таки бог.
- У кого-то чешутся кулаки, а у кого-то лицо. Чаще всего это просто встреча двух одиночеств.
Она продолжает улыбаться и качать головой.
- Вы очень нестандартно мыслите…
Её глаза горят!
- Ну да, я по определению странствующий философ…
- Я к тому, что вам бы не мешало сделать томограмму. Травма-то серьёзная, а вдруг сотрясение.
Её глаза пылают!
- Иногда мозги стоит встряхнуть. Потрясти их как погремушку, как севший картридж от принтера, чтобы разболтанные частички дали усадку, встали на свои места. Думаю, это даже полезно!
Она откатывает стул к тумбочке, снимает перчатки и берёт ручку.
- Теперь я даже уверена, что вам нужно проверить голову. – глаза сверкают. – Я выпишу вам направление на обследование головного мозга.
Я приглядываюсь к сжимающей ручку руке. Безымянный палец без кольца. Это ничего не значит, но в данный момент, это единственное, что мне необходимо увидеть.
***
Ни разу…ещё ни разу в моей жизни не было такого стремительно романтического дебюта, который бы через пятнадцать минут после начала знакомства приводил к сексу. Падшие женщины и проститутки не в счёт. Она не такая…точно не такая. Может быть темпераментная, может быть лёгкая на подъём, но не шалава. Это вспышка, взрыв, нечаянный всплеск обоюдной страсти. И случился он, не раньше не позже, а в день, когда мне расколотили башку, на больничной кушетке.
- Ты не бог, ты чёртик…самый настоящий! – её пальцы врезаются в мою лохматую, не мытую неделю шевелюру, гуляют, елозят по черепу, пробуждая последних, самых сонных мурашек, которые ещё остались во мне после бурного соития.
Она лежит на кушетке, я сижу рядом на холодном керамическом полу, глажу глянцевую кожу её бедра, скольжу ладонью по бархатистой поверхности голени.
Мы оба курим, нарушая все мыслимые и немыслимые нормы и правила. Хотя-я вряд ли составители этих норм додумались вписать в них такие, как не заниматься сексом на больничной кушетке и не курить.
Кстати, а как её зовут? Я ведь так и не узнал, как её зовут?
Всё случилось внезапно, стремительно, будто набравшая мощь огромная волна накрыла нас с головой. Природа этой волны была необычной, потому что её источник находился где-то внутри меня. Она поднималась снизу вверх, от пупка к гортани, находя выход в издаваемых ртом звуков. Эти звуки – не обычная болтовня. Каждое, произносимое мной слово, скатывалось с языка либо огранённым алмазом, либо выпархивало красивой белой ласточкой. Там внутри меня будто заработал волшебный генератор, производящий прекрасные восходящие потоки. Мы почувствовали это одновременно. Я – когда говорил, она – когда с жадностью начала ловить эти слова. Её глаза вдруг заблестели азартом человека нарвавшегося на клад. Она собирала алмазы, складывая их в подол, ловила ласточек, заигрывая с ними, прежде, чем отпустить на волю. Во всём случившемся действии главным был не сам акт любви, а всё, что было до.
Внезапно я почувствовал, что забираюсь к ней в мозг. С помощью слов я заползал в её ушные раковины, проникал в маленький приоткрытый ротик, просачивался сквозь глазные яблоки, попадая внутрь черепной коробки. Оказавшись там, я, подобно обезьяне, прыгал по лианам нейронных связей. Я дёргал за эти тонкие ниточки, будто звонарь на колокольне, заставляя её звенеть изнутри. Это была самая быстрая прелюдия к сексу. Я мог бы говорить и дольше, только вот она уже не могла.
Самое странное сейчас, это то, что она не может понять, как это всё произошло.
- Что это было? – она хохочет утробно, как ведьма, выпуская дым в потолок. В первый раз со мной такое. Нет, ты не подумай, я не оправдываюсь, но это правда так…
- Ты не поверишь, но со мной такое тоже впервые…
- Врунишка! – её пальчики больно щипают меня за ухо. – У тебя либо дар, либо ты обучен какой-то технике. В какой-то момент, я почувствовала себя попавшей в сети рыбой. Видимо не зря тебе морду начистили. Было за что…
- А ну ка посмотри на меня. – Я взял тоненькое запястье, притягивая его к себе. - Разве эти глаза могут врать?
- Ага, фигушки…знаю, чем это закончится. Это всё равно, что общаться со старой цыганкой, не заметишь, как останешься без денег и украшений.
- Странное сравнение. Сейчас ты тоже что-то потеряла?
- Нет…не потеряла…хотя…не знаю…
- Потеряла, или обрела?!
- М-м-м…- прямо возле уха слышится сладкое кошачье мурчание.
- Нашла, или потеряла?! – напираю я.
- Нашла!
Тогда посмотри на меня.
Не знаю, сколько раз это повторялось, но приёмное отделение больницы я покинул уже засветло. Спускаясь по ступенькам крыльца ватными ногами, я вдруг вспомнил, что так и не спросил, как её зовут. Ничего, придётся воспользоваться справочником.
***
Несмотря на бурно проведённую ночь и полученную травму, спать не хотелось. Я бесцельно бродил по улицам пробуждающегося города, и как несмышлёный малыш улыбался восходящему солнцу. Каждый шаг пружинкой подбрасывал меня вверх. Я шёл, танцуя, я танцевал идя. Этой ночью случилось нечто странное, меня посетило неожиданное вдохновение, природу и суть которого я не мог объяснить. Что-то произошло там в малюсеньком, размером в десять квадратных метров кабинете и сейчас, я пытался понять, что это было. Непринуждённое общение больного с доктором вдруг переросло в бурный секс. Такое бывает. Бывает, но только не с заросшим щетиной псевдо-мачо, от которого разит перегаром и потом, так как он забыл, когда в последний раз мылся. Этот мачо-чмо полгода не был в парикмахерской и копна его волос походит на сгусток залежавшихся в холодильнике макарон, его триколя вытянуты на коленях так, будто он не снимал их со школьной поры. Это недо-Дон недо-Жуан не имеет ничего общего с Аполлоном ни по телосложению ни по возрасту. Если честно сказать, он и в лучшие годы не был нарасхват у дамочек. Одна было схватила, и даже родила от него ребёнка, но быстро раскаявшись, выбросила его из жизни.
Так чем же это я смог зацепить пышущую молодостью и красотой женщину? Что такого появилось на моём лике, после его вступления в контакт с огромным кулаком бычка. Может быть, рассечённая бровь и бланш в пол-лица придали моему образу сексуальности. Нет же. Это было другое. Это было что-то выходящее за пределы моего понимания, но в то же время я почувствовал это что-то. Словно я обнаружил в себе новую мышцу, сокращения которой привели в восторг не только меня, но и даму. Сейчас я тщетно пытался определить, что это за мышца и как она работает.
В первый раз за много лет, я поднимался к себе в квартиру ранним утром, не волоча с собой баул со спиртным; поднимался не для того, чтобы сделав несколько жадных глотков ядовитой жижи, свалиться на постель и проспать до вечера. Ноги пружинками взлетали через ступеньку, вознося меня на заветный пятый этаж хрущёбного небоскрёба. В этот раз я направлялся домой только лишь для того, чтобы привести себя в порядок и уже через пару часов выйти оттуда в новом свежем образе.
Тело плавилось, таяло под кипящими струями душа, распахнутые настежь поры жадно вбирали в себя кислород. Помытые в кои-то веки патлы, заколосились, завились пружинками, словно пригнувшаяся от засухи крона дерева, на которую наконец-то пролились долгожданные капли дождя.
Распаренный, дымящийся будто пирог из печи, выскочил из душа, протёр запотевшее зеркало, схватил было бритву но поднеся её к заросшей щеке, замер. Пожалуй сбривать бороду будет лишим. Двухнедельная поросль хоть и частично, но камуфлирует фингал. Я ограничился тем, что прошёлся ножницами по выбивающимся из общего строя лохматым клочкам бороды, находя себя похожим на схимника, который наконец-то решил выйти в мир.
Оказывается, при желании очень просто перевоплотиться в человека, даже после длительного пребывания в шкуре дикого кабана. С одеждой было ещё проще. В дальнем углу шкафа на плечиках висел мой парадно-выходной костюм, который годами ожидал своего выхода и уже смирился с тем, что может пригодиться только для транспортировки хозяина на кладбище. Светло-бежевый плащ, полушерстяной в клетку пиджак, джинсы в комплекте с белым джемпером вполне гармонично облепили мой изрядно полинявший стан. Бежевые абсолютно новые со скрипящей подошвой туфли смотрелись отлично по сравнению с набившими оскомину рваными говнодавами.
Местами обновлённый, местами помолодевший человек выпорхнул из своего провонявшего кокона и ринулся навстречу солнцу. Я парил по золотистой аллее парка, мимо озера, выглядывая на берегу старого знакомого. Ираклия конечно же не было. Ничего, я его обязательно найду, но только позже. Сейчас же нужно спешить. Куда? В моей голове не было чёткой цели, но в то же время я знал, что она есть. Я следовал по зову открывшегося во мне звериного чутья. Оно заставляло меня искать - искать добычу. Я искал ощущения, которые получил минувшей ночью и от которых не мог оправиться до сих пор. Нет, не сексуальные переживания и не чувство победы самца над самкой, были объектом моего поиска. Новое, очень мощное чувство, захватило меня, заставляя искать его подобно иссыхающему от жажды страннику глоток воды. Я не мог мысленно описать его и дать рациональное объяснение, так же, как не может юнец, дать объяснение первому сексуальному возбуждению, и вызвавшему его объекту. Я хотел испытать это снова, а для этого был необходим объект.
Первой в поле моего зрения попала увешанная мигалками машина постовой службы. Возле урчащей прячущейся в подворотне машины, курили и о чём-то весело болтали два мента. В любое другое время я, увидев их, в лучшем случае, изменил бы вектор движения. Заработанные в хулиганской юности инстинкты заставляют меня бояться всех людей в форме. Это могло быть в другой день, только не в этот. Эти раскрасневшиеся от бурного обмена эмоциями лица, привлекали меня так же, как комара, который летит на запах крови. Комару по хрен, кто перед ним, мент, или студент, ему лишь бы кровь была вкусная, да кожа потоньше. Я двигался прямо на них, и в фокусе моего зрения было лишь приближающееся круглое лицо с ямочкой на подбородке.
- Привет, пацаны! Как служба?
Пухлые лоснящиеся лица замерли, на не обезображенных мыслительными морщинами лбах появились вертикальные борозды. Две пары глаз впились меня, немые вопросы посыпались из плотно сжатых губ.
«Ты где тут пацанов увидел?»
«Пьяный?»
«Обдолбыш или просто ушлёпок?»
- Вы чё так напряглись-то? Отомрите! – я непринуждённо пожимал плечами, а голос чуть вибрировал, готовый вот-вот сорваться на смех.
Не знаю, что конкретно заставило их мгновенно расслабиться и улыбнуться мне в ответ. То ли моя улыбка, то ли внешний вид, в котором они не распознали ничего опасного.
- Ты откуда такой красивый? – спросил один.
- Куда путь держишь, уважаемый? – в такт ему пробасил второй.
- Я? В вашу контору, в полицию. Может подбросите до ближайшего отделения? – весело гавкнул я.
- Что случилось? – улыбался первый. Он не мог не улыбаться, глядя на меня.
- Невесту найти не могу! Одна только надежда на вас осталась…- положил пятерню на грудь.
- Сколько времени прошло с момента пропажи?
- Да почитай лет двадцать. Как с шестнадцати лет с Дунькой Кулаковой распрощался, так и начал искать…
- Шутник? – улыбался второй, крутя брелок с ключами на пухлом как сосиска пальце.
- Ага! – я тряхнул шевелюрой, будто представляясь публике.
- Шутни-ик значит…- качнул головой первый. – Знаешь, мы тоже парни с юмором, вот только сейчас не совсем тот момент. Ты бы поискал себе другую публику, а то мы при исполнении. Рискуешь продолжить концерт в КПЗ. В камере полы скользкие, стены твёрдые, углы острые, а ты, я вижу, любишь к косякам прислоняться…
- Концерт?! Концерт! – мой палец взмыл вверх, ведь меня только что постигло озарение. – Точно…сегодня вечером у меня будет концерт, и я вас приглашаю. Парни, у вас уже есть планы на вечер?
Оба переглянулись, тяжело вздохнув в унисон.
- Знаешь, браток, ты, по-моему, адресом ошибся. «Дурка» в другой части города. Если хочешь, можем доставку заказать. Будешь в одной палате с Киркоровым, Басковым и Шаляпиным лежать… – сказал второй…или первый. В моих глазах они были одинаковые как близнецы.
- Я серьёзно, парни. Я стенд-ап комик и сегодня в пять часов вечера, в гостинице «Заря» состоится премьера моего монолога. Приходите!
- Что-то я не знаю такого комика! Ты всем встречным приглашения раздаёшь? – спросил один.
- А там, в гостишке знают, что у них сегодня твой концерт? – поддержал другой.
- Не верите? Предлагаю пари. Если в течении пяти минут, я убеждаю вас, что являюсь комиком, вы подвозите меня на своей роскошной тачиле, куда я скажу и обещаете, что вечером придёте на выступление…
- А если нет? – первый прищуривает глаз и прикусывает край губы.
- А если нет…то
- А если нет, мы везём тебя в обезьянник и определяем на трое суток, как дебошира! – говорит второй.
- Согласен! – я выставляю перед собой раскрытые ладони, как иллюзионист, готовый явить публике фокус. – Да, парни…я бы посоветовал вам сбегать до ветру, а то нехорошо будет, если вы при исполнении штаны намочите.
- Твоё время уже пошло…
- А-а ка-ай! Тогда поехали! - я звонко луплю в ладоши.
Похлопайте те, у кого были в жизни моменты, когда казалось, что весь мир тебе помогает и земля крутится только вокруг тебя. По любому было у каждого, только у кого- то это были часы, у кого-то недели, а кто-то был настолько счастлив, что смог прожить в этом состоянии месяц, или даже год.
Так вот, у меня был точно такой день и начался он прямо с ночи, или с того момента, как моё лицо встретилось с кулаком бычка. В какой-то момент во мне появилась уверенность, что всё, что бы я ни задумал, получится, пусть даже задумка нереальная, пусть я не знаю, как буду воплощать её в жизнь. Просто я был уверен. Я стал богом, коим представился медичке.
Я не могу вспомнить, что конкретно рассказывал ментам, но они ржали, как в последний раз и была реальная опасность, что кто-нибудь из них реально нассыт в штаны. Сначала они скромно прыскали, воровато оглядываясь по сторонам, а потом уже, никого не стесняясь, гоготали на весь двор. Думаю, что и они не смогли бы точно вспомнить, о чём я говорил; думаю, они не могли бы вспомнить даже, как посадили меня в машину и довезли в место, которое я указал. Этим местом был центр города. Нет, я не намечал там каких-либо конкретных дел, самая важная задача ожидала меня ближе к вечеру, а день ещё только занимался.
Центр города был нужен мне, только потому, что там находилось множество ресторанов, торговых и офисных центров, и наибольшее скопление людей было естественно там. В этот день, в отличие от других дней и множества прожитых лет, меня тянуло к людям. Я вдруг почувствовал себя хищником, который после многолетнего поедания травы и падали вдруг набрёл на огромные колонии живности.
Когда за мной закрылась дверца патрульной машины, и она весело взвизгивая и перемигивая огоньками, улетела вдаль по проспекту, я огляделся. Вокруг меня сияющей рождественской каруселью кружились бары, ночные клубы, подсвеченный огнями пешеходный бульвар, мимо проплывало колесо обозрения и огромный как праздничный торт торговый центр.
Я остановил ментальную карусель, сосредоточив взгляд на переливающейся огнями вывеске кафетерия.
«Кстати, неплохо бы кофею испить. Значит нам туда дорога!» - подбодрил я себя и уверенно зашагал в сторону стеклянных дверей.
Только спустя час я снова хлопнул стеклянной дверью, выходя на улицу. Кофе был шикарным, круассаны тёплыми и свежими, девчонки за столиком колоритными и общительными.
«Стоп - скажете вы. – У тебя же не было денег? Какое кофе?»
Молодцы, с памятью у вас всё в порядке. Только день-то был особенный. Если уж мне хватило наглости, изворотливости и чего-то там ещё, чтобы использовать полицейских в качестве таксистов, то уболтать бармена на комплиментарный завтрак вообще не составило трудности. Потом был разговор с мужичком на бульваре, общение с продавцами в торговом центре, а так же длинный, ознаменовавшийся торжественным обменом контактами разговор с прекрасной незнакомкой. Ухоженная дамочка средних лет убивала время, прогуливаясь по торговым галереям. Воспользовавшись моментом, когда она рассматривала платье на стоящем в витрине манекене, я, как бы случайно толкнул её плечом. Дальше был обмен любезностями, типа «Извините», «Ничего страшного», в ходе которого дамочка даже не посчитала отвернуть взор от висящей на манекене тряпки.
- Проходы узкие, два человека разойтись не могут…- пробросил я, как бы продолжая движение.
Шутка, заключалась в том, что в этом проходе можно было развернуться на танке, и она произвела нужный эффект.
Женщина повернулась, чтобы улыбнуться в ответ и одарить меня секундным взглядом, что собственно от неё и требовалось. Нет лучшего средства завязать разговор с незнакомцем, чем походя проброшенная лёгкая шутка. Незнакомка улыбалась, в уголках сверкающих глаз появились симпатичные лучики, щёки украсились ямочками. Наши улыбки встретились, зацепились крючками, так что визуальный контакт затянулся более того, чем требуют нормы приличия. Взаимная улыбка при первой же встрече взглядами это код, благодаря которому можно мгновенно взломать сотни замков в самой надёжно охраняемой душе. Улыбка смягчает черты лица, делает любого человека в сто крат симпатичнее, она как бы включает в нём внутреннюю подсветку. Наши неприлично откровенные прямые взгляды образовали искрящееся облако. В широко расставленных чуточку раскосых глазах, читался интерес.
- Что с лицом? Тоже где-то в проход не вписались? – Её голос задорно переливался, будто перекатывающаяся по валунам вода горной речки. В глазах мелькали шаловливые искорки, они вызывали на бой.
- Профессиональная травма, - я непринуждённо развёл руками. – Для бойца смешанных единоборств это обычное дело.
- Вы участвуете в боях без правил? – она коротко хохотнула. – Никогда бы не подумала.
Теперь её пытливый взгляд шарил по моему плащу, пытаясь понять, могут ли под ним находиться хоть какие-то признаки мышц.
- Я дерусь в супер-лёгком весе. – уточнил я, после того как незнакомка недоверчиво покачала головой.
- А-а…ну да… Наверное со школьниками дерётесь. Им разве не запрещено участвовать в таких мероприятиях?
- Запрещено, поэтому обходимся пенсионерами и домохозяйками.
Ещё один короткий смешок, прозвучал, будто щелчок очередного открывающегося замка. Дверца была приоткрыта, и мне оставалось только просунуть в створ ногу, чтобы она уже не смогла её захлопнуть.
Лилия (так её звали), оказалась дамой приятной во всех отношениях. Симпатичная, темпераментная, острая на язычок, а главное, одинокая и свободная как птица. Только в отличие от меня, такого же вольного странника, она была странницей обеспеченной. Пенсион, которым снабдил её бывший муж, позволял Лилии не только безбедно существовать самой, но ещё и обучать за границей своё единственное чадо. Денег хватало на элитную квартиру в центре, шикарный спорт-кар, бесконечный европейский шопинг и содержание очередного ловеласа. В постоянном мужчине моя новая знакомая уже не нуждалась. Всё что она могла поиметь от мужика, она уже поимела, оставалась небольшая малость, ради которой не стоит вязать себя брачными узами. Искушённая в плане мужского пола, она прекрасно понимала, кто перед ней. Безвкусно одетый нищий клоун-неудачник. И тем не менее…
Каким то чудным, непостижимым образом, в кратчайший срок, я узнал, всё то, что необходимо знать мужчине о женщине.
Так же как в случае с медичкой и ментами, я пришёл в себя, когда мы расставались стоя на крыльце торгового центра. Я знал, что прошло более двух часов и что мы, непринуждённо болтая, слонялись по центру, не пропуская ни одного магазинчика. О чём конкретно мы говорили, я не помню, да это и не важно. Важнее прелюдия, проникновение в дверцу с последующим глубоким погружением. Поверьте – проникновение в душу намного круче, чем проникновение в лоно. Лиля с радостью приняла моё приглашение в клуб. Она была уверена, что мой монолог должен разорвать зал.
Я махал пальчиками лоснящемуся крупу её удаляющейся тачки, а где-то внутри меня играл праздничный туш. Извивающийся в такт музыке дирижёр махал палочкой, и одетый во всё белое огромный оркестр грохал, разнося весёлую музыку по венам. В моём кармане лежал ещё один ключик. Да это же целая связка. Такую связку я не мог собрать десятками лет и вдруг. Пусть эта связка ещё небольшая, но это только начало. Тем более день ещё не закончен, а только подходит к своей кульминации!
- Ты снова пьяный? Что с лицом? – Федя на секунду остановил своё нервное хождение туда-сюда, и всмотрелся в мою физиономию.
- Не поверишь…чист, как стёклышко на твоём Кайене.
- А не скажешь! – Федя хмыкнул, продолжив своё челночное движение поперёк комнатки два на два метра.
- Ну так, как насчёт моего предложения? – Развалившись в кресле я закинул ногу на ногу и запалил сигарету.
- Здесь не курят! – с брутального баса Федин голос мгновенно перешёл на ультразвук.
- Засвитский всегда здесь курит! – пропел я в ответ, продолжая невозмутимо затягиваться.
- Засвитскому можно, тебе нет!
- Теперь и мне можно… -спокойно сказал я, делая очередную смачную затяжку.
- С чего ты взял?
- Я так решил.
Федя сделал шаг в мою сторону, навис надо мной угрожающей тенью.
- Слушай Мот…я же не посмотрю что-ты…ща возьму и…
- Попробуй! – сказал я, коснувшись пальцем рассечённой брови. Один было попробовал…
- И что? – Федя как-то сразу сник. Писк снова перешёл в бас. По такой смене интонаций можно угадывать Федино настроение. Нет…он далеко не трус, даже наоборот. Здесь было другое. Федя опешил. Я смог его удивить.
- Долгая история. Вчера познакомился с одним торговцем мыла. Выпили с ним как водится. Когда вышли из кабака, он говорит «Врежь мне». Я ему «ты чё офанарел», а он «врежь…только врежь от души». Ну я ему и приложил…
- Ты мне решил краткое содержание «Бойцовского клуба» пересказать? – Не смотря на нахмуренный лоб, лицо Феди размякло. Готовая к взрыву мина, была деактивирована.
- Точно! Всё было как в этом кино…только концовка другая. Слушать будешь? – Я раздавил бычок в тарелке с нарезанными лимонами.
- С тобой чё сегодня? – Федя наконец-то сел в кресло напротив, наклонил ко мне массивный торс, будто врач пытающийся поставить диагноз по внешним признакам пациента.
- Да всё нормально, дружище! – я хлопнул ладошкой по облачённому в кожу плечу. – Просто хочу выступить сам.
- Мотя, это исключено! Во первых все выступления расписаны. Во вторых нужен предпросмотр, в третьих – об этом предупреждают заранее, в четвёртых посмотри на себя…
Я ждал всего этого. Ждал когда Федя успокоится и сядет, ждал, когда наши взгляды смогут встретиться, ждал этой завязки разговора. Я смаковал момент, предвкушал то, что будет происходить дальше. Я чувствовал себя титулованным бойцом UFC, который выходит на ринг под свист фанатов. Его беспечный противник резвится, козлом прыгая по рингу, широко улыбается, демонстрируя чёрную капу. Бедняга! Он не знает, что его визави получил волшебный укол, делающий его в сто крат сильнее. Он может легко разорвать его пополам, но не будет этого делать. Он хочет получить удовольствие от боя и не собирается форсировать события. Пока же он пропустит парочку другую ударов для затравки. После четвёртого можно начинать.
«в четвёртых посмотри на себя…»
И снова случился провал. Нет, это не потеря сознания и не кома. Это состояние больше походило на транс. Ты знаешь, где ты; знаешь, что ты делаешь. Только в момент этого действия ты не ощущаешь деталей. Тебе на них плевать. Тебя интересует только само это действие, его эффективность, которая неумолимо ведёт к результату. Результат видим с самого начала, он маячит еле заметной точкой где-то вдалеке. Нужно только проложить к нему траекторию (как в навигаторе).
«Маршрут построен! Начать движение?»
«Да»
«На чём будете передвигаться: пешком, на такси, на автомобиле, на автобусе»
«Самолётом, а лучше ракетой»
«Поехали! Первая ступень отделилась…полёт проходит нормально!».
Во время полёта ты ощущаешь только мощь двигателя, отлив крови от головы, которая приятным приливом наполняет нижнюю часть туловища. Ты чувствуешь, как инерция от бешеной скорости вдавливает тебя в спинку кресла. Это кайф. Жаль, что расстояние слишком маленькое и полёт быстро заканчивается.
Приземлившись, я вижу блестящие Федины глаза. Его щёки пылают румянцем, нижняя утяжелённая топорообразной бородой, челюсть приоткрылась; крупная голова, спелым арбузом накатилась на плечо. Федя имеет вид человека, у которого только что случился бурный секс. Он протягивает здоровую лапу к лежащей на столе пачке, неумело выковыривает из неё сигарету, долго пытается прикурить. Я ему помогаю, не удивляясь тому, что мой друг никогда не курил.
Проглотив дым, он скромно кашляет, продолжая молчать.
Женщины после сильного оргазма не могут говорить. О мужчинах я такого не слышал, по крайней мере, сам этим ни разу не страдал. Федя же своим видом распространяет гипотезу и на мужской пол. Секс с мозгами покруче стандартного соития в постели. Никогда не думал, что смогу это сделать с мужиком.
- Чё с тобой сегодня? – он наконец-то прервал молчание.
- Ты согласен? – Я протянул через стол руку, игнорируя его вопрос.
- А текст монолога…он с собой? Могу почитать? – Федя автоматически пожал мою руку, тем самым уже заключая внегласный договор.
- Нет никакого текста. Будет импровизация…
- Импровизация? – глаза Феди, начавшие было настороженно пучиться, вновь сощурились. – Хотя-я ты сегодня в ударе. Может что-то и получится. Только давай без опасных тем и глобальных философских выводов. Ты же знаешь, какое сейчас время. Запишут, выложат в сеть, а дальше…
- Всё будет чикен-пукен, дружище! – Я снова похлопал Федю по плечу, ловя себя на том, что раньше никогда так не делал.
Небольшой зал был окутан густым дымным облаком. Смесь ароматов кальяна и табака, слегка щекотала нос и заставляла слезиться глаза. Федин стенд-ап клуб – одно из тех мест, где можно курить, и создаётся впечатление, что большинство посетителей приходят сюда только за этим. Дымят все – будто совершая сакральное действие, будто больше нигде не смогут этого сделать. Курят все – даже те, кто не курит в обычной жизни. Это пожалуй всё из запрещённого, чем может похвастаться Федя. Шутки? Конечно же нет! Комики уже давно не читают ничего острого. В свете последних событий, любая острота может вызвать раздражение кишечника и даже язву, после которых, ты вряд ли появишься на публике. Всё что тебе светит, это выступление со стишками на дне открытых дверей в колонии строгого режима. Весь юмор сосредоточен на нижней части анатомического строения человека. Больше всего популярны тестикулы, детородные органы, ну и соответственно прямая кишка. На этих трёх китах и держится стандартная юмористическая реприза.
Ваш покорный слуга в последнее время и сам грешит такими шутками. Только не в этот день, не в свой первый раз на сцене. В этот день я пришёл с импровизацией. Я стоял на небольшом круглом подиуме в лучах десятков, пробивающихся сквозь дымные облака взглядов. Сколько раз я делал это в мечтах? Нужно было только-то получить по репе, чтобы мечты воплотились в реальность. Выйдя на сцену я не ощутил ни малейшего волнения. Поджилки тряслись, но это был не страх. Меня распирало от предвкушения. Там под облаками, у подножья олимпа, несколько десятков человек, которые приготовились слушать. Они будут слушать только меня. Все одного. Среди всех, направленных на меня лучиков, одни выделялись своей яркостью. Моя знакомая из магазина сидела в первом ряду у самого подножья сцены. Я улыбнулся и послал ей воздушный поцелуй.
Федя выпустил меня последним, и это хорошо. Публика должна быть разогретой, если можно считать за разогрев вялые выступления моих коллег. Он объявил меня, как «начинающего, но подающего надежды комика».
Мой любимый друг. Он как никто другой знал как окунуть меня в дерьмо. Разве можно к человеку, которому «под сраку лет», применять термин «начинающий»?
Когда я вышел из-за кулис, начавшиеся было бурно аплодисменты, тут же сошли на нет. Наверное все увидели в небольшом скромно одетом человеке среднего возраста очередного неудачника, моргинала, мечущегося из конца в конец в поисках заработка. «Сейчас прочитает монолог и пойдёт вниз, разгружать ящики с бутылками» - Наверное так думало про меня большинство сидящих в зале. Кто так точно не думал, так это Федя и сидящая в первом ряду дама.
Без костей
© Copyright: Олег Механик, 2024
Свидетельство о публикации №224091501422
Свидетельство о публикации №224091501422
Рецензии