Пульс второй половины дня

     Мне говорят, что я – итальянка. И это – несомненно правда. А ещё, я - немного полька и чуть прибалтийка. Впрочем, сие почти одно и то же. Я знаю – когда и кем я являюсь. К примеру, ссорюсь с продавцом в лавке или кокетничаю со случайным мужчиной. Объясняюсь с важным чиновником или следую с ветерком на авто. Седлаю кобылу или отдаю приказы служке. Я разворачиваюсь кем мне удобнее и гарантированно достигаю цели.

Люди не знают, что они имеют дело с разными меня!
Впрочем, особо наблюдательные чешут затылки и блеют: «Как ты меня напугала..»
У меня нет никаких раздвоений! Скорее, как в детском калейдоскопе, при поворачивании тубы вокруг оси смещаются камушки. И образуют новые картины. Хотя, набор цветов и ограничен. Я не называю свойство своей многогранности никаким термином. Меня – много. И всё!

Когда-то, давно был долгий период «без цвета». И пришлось побороться за «палитру». Но о таком не говорят во время обеда и даже после него. Опасаясь несварения! Слава пантеону богов оверсайза – я нашла всех «спутниц», и мы «подружились»!

   Мне было бы трудно с вновь приобретённым «стадом». Но я – такая, сколько себя помню. Определить ли подобное свойство – лицемерием, приспособленчеством, неопределённостью? Нет, нет и нет. Всё вполне определённо и даже без натуги. Я «соскакиваю» с вежливой и несколько напыщенной польки. Ржавый локон – вдоль высокой, округлой, мягкой скулы. Очаровательные голубые глаза, милая – хотя и надменная – улыбка. И превращаюсь в фурию средиземноморья за мгновение. Почти не замечая. И вот уже – полногрудая италийка. Голос низкий, с хрипотцой, движения и жесты манкие – словно я никак не выйду замуж. А пора..

Но когда я забираю машину из сервиса. С нахрапистым механиком говорит скромная белобрысая дева дюн. Взор потупила, руки скрестила перед собой – защищаясь.
Пока демон карбюратора опознаёт во мне хозяйку крутой тачки. Перетаптываюсь в балетках на босу ногу. Пальчиком подхватываю кудрю, выбившуюся из пучка. И задыхаюсь от стеснения. Расстаёмся довольные друг другом и шоу.
Я прикидывалась? Да, шут с вами! Просто моё «эго» посчитало, что ему – невезучему с бабами – пять минут счастья не помешают. Мне не в лом. Он решил, что не все «бабы - *уки!» Я – что можно отдавать ему в починку и более дорогую модель.

     Ещё во мне пребывает француженка. Но чаще всего я примыкаю к ней, когда занимаюсь обустройством жилища. Тогда вылезает этакая маленькая кривляка. И везде суёт свой нос. Говорит не скоро, а чуть нараспев. Потому что француженка – не обычная, а с хитрецой. С секретом. Она – я бы сказала – навороченная. Доля нормандки, часть парижанки с «верхов», проценты фландрийки. И к тому ж, русская – с великолепным французским. Ибо, тоже голубокровная. Они «ютятся» в одном образе и вечно толкутся и спорят. Кто лучше. Я говорю: «Цыц!» И они притихают..   

Королевские скачки в Аскоте, приём у посла великой державы, бал по случаю.. – Боже мой, всё это у меня уже было! Потому радости могу выбирать обыкновенные, без ломоты в затылке. И одеваться как захочу – всё в жизнях перепробовав. И покупать дорогое только из соображений функционала. И красоты, конечно! «Период первоначального накопления» пройден на пять баллов, не жалуюсь. И уже зря времени-сил-денег не трачу. Незачем!


    Однажды, со мной произошла забавная история. Я была в гостях и просидела весь вечер в углу. Не было настроения, а была головная боль. Потом, тихо по-английски ушла.
Спустя, буквально, неделю справляли мой день рождения. В пафосной кафушке, где собралась в целом та же компания. И выяснилось, что никто из гостей не помнил – была ли я с ними неделей раньше, на том самом торжестве? Они тормошили друг друга и собирали подробности вечера. Чтобы убедить меня – нет, не было меня там! А я смеялась и наслаждалась моментом. Быть невидимкой – можно ли придумать прекрасней!

Нет нужды забавляться, к примеру, переодеванием. Типа, я – сейчас вамп. А в сарафане клетчатом льняном, с бретельками узкими. В лоферах замшевых и панаме на макушке я была пейзанка. Это – сейчас модно.

   Уточню. Чтобы из льняной селянки превратиться в вапм. Пусть даже и кружевном пуш-апе и панталончиках шёлковых. Необходимо сильно постараться – очень сильно!
А я.. щёлкаю пальцами, вуаля! И решаю посмеяться над пижоном, что любит только и исключительно вамповых тёток. И подскакиваю к нему – вся такая пасторальная..
Платье ситцевое в пол, сандалии в перепонках, сумка холщовая «бохо» на плече болтается. Никакой – почти – косметики на безмятежном лице. И ромашка вянет в, выцветшей от жаркого июльского солнца, волнистой пряди на виске. Но заговариваю лениво, незаинтересованно и посматриваю искоса. Вроде как – и по фиг мне. А он – пижон, выскочка и баламут – уже волнуется. Почему я не заискивающе таращусь ему в лицо? С чего бы голос такой властный и томный? И что надо мне – от него, зазнайки – в этом линялом вытянутом боками платьишке?

Спустя десять – нет, семь – минут спрашивает номер телефона и разрешение позвонить. «Сегодня вечером, не нахально будет?..»
«..не нахально, милый.. Всё одно, телефон не мой, соседкин..» - думаю сварливо. Семь минут – антирекорд! Обычно, они ломаются на пятой..

   Со мной нельзя ходить в рестораны и вообще в большие скопления жующих и выпивших. Мне там безумно скучно! Зато, прекрасно гулять по тесным улочкам старинных городков где-то в широтах Средиземного моря. Я – подобно бризу или сирокко – струюсь меж и отталкиваюсь от каменных стен домов. Что, кажется потянулись объятиями и сейчас поцелуются. Я сливаюсь с традициями, обычаями и цветовой гаммой местных. И меня через полчаса трудно отличить от говорливой испанки или крутобёдрой флорентийки. Мужчины, попадающиеся навстречу иногда обращаются с вопросом, на здешнем наречии. Я хохочу – мой спутник уныло молчит.
 
Особенность европейских женщин – они хотят долго быть не старыми. У меня, наверное, где-то имеется «датчик времени». Но я не знаю – где. Дамы, глядя на меня, явно прикидывают – сколько мне «накапало». А вот их кавалеры подобной ерундой не занимаются. Мужчина и вообще рассуждает – если рассуждает – практично, а не умозрительно. «Нравится – не нравится».
Дурацкое выражение «вкусно живу» мной не воспринимается. Какая гламурная пошлость! Я живу по-всякому – и вкусно, и горько, и равнодушно. Но – живу. По-моему, это – главное.


**

     Вы замечали – на кованных стульях из кафе неудобно сидеть. Они жёсткие и маленькие. Значит, удобно на них сидеть тем, кто приспособлен..ммм..генетически.
И это – французы! А не те, кто французами хочет стать. Не реально исправить цепочку генов в себе самом и в одночасье сделаться месье. Или мадемуазель. Потому, в слабых попытках «приспособить себя к неприлично жёсткой спинке стула» человек выглядит потешно. Он – копия, плохая и нечёткая. Местами потёртая, с заломленными уголками – ибо, и сделана на некачественной бумаге. На ней – повторённой незнамо сколько раз, через копирочку – не видны нужные буквы. И особенно, знаки препинания.
А препинание – это важно..

Человек выучил языки. Честь ему и почёт! Но он – владеющий языками и носитель своего собственного. Как бы правильно, с прононсом он не выговаривал слога и не сочинял предложения. Он не знает «языкового вкуса». Он не родился здесь, в франкоговорящей семье, с традициями, укладами и привычками. У него нет дедушек и прабабушек, влившихся – в своё время в историю – края. Или просто страны..
Он – «не плоть от плоти» этого места. Его «плоть» принадлежит месту другому..
В нынешние времена эмиграция – слово залапанное. И смысла его никто уж не помнит. Но эмиграция – мучительная и болезненная вещь! Рвутся и кромсаются такие внутренние жилы и нервы. Что в новом пмж можно и «чувствительность» потерять. Она вся – там осталась, до пересечения пограничного пункта..
И новую – тутошную – придётся нарастить. Вынуть изнутри, приспособить, освоить. Начать считать своей..
Людям, печатающим «инстажизнь». Находящимся в

ЭМИГРАЦИЯ, эмиграции, мн. нет, жен. (от лат. emigro - переселяюсь).
1. Вынужденное или добровольное переселение из своего отечества в другую страну по тем или иным причинам (политическим, экономическим и т.п.).
2. Длительное или постоянное пребывание за пределами отечества в результате такого переселения. Жить в эмиграции. «С громадной опасностью Ленину удалось в декабре 1907 года снова перебраться за границу, в эмиграцию.» История ВКП(б).
3. собир. Эмигранты. - Разбиты и рассеяны национал-уклонистские группировки. «Их организаторы либо окончательно спаялись с интервенционистской эмиграцией, либо принесли повинную.» Сталин (Отчетный доклад XVII съезду партии о работе ЦК ВКП(б)).

Можно только не позавидовать! Они – «изгои и отщепенцы»! Вероятно, не с позиции остального общества. Но с позиции самого, лично – уж точно!
Выписку взяла для куража. Я этих деятелей – совсем не очень! Они меня – давно-давно – принудительно обучили азам и высшему пилотажу эмигранта. Так то!

     В Италии есть городок с печальной историей. Лигурия, в целом, хороша – но Триора! Помнится, в бытность мою легатом. Папским. Наведывался я с инспекцией в эту самую Триору. И мне локация не понравилась!
И что бы ни говорили злопыхатели.. Ах, да. Я забыла упомянуть, что – конечно – опознаю не только женские образы. Но и мужские. Скажу честно – большой разницы нет. Чуть больше мужественности и решительность. Не моя. Я таракана грохнуть не могу. Или, напротив, именно таракана не могу – а ведьм сколько хочешь?..

«Архивы» триорские меня печалят. Не радует и желание людское отмыться, откреститься от давних событий. Но ведь было же, было..
А то, что теперь на символике колдовской деньги делают – так их забота.
Память – особенно глубокая; «генная», как говорят – хранит много чего такого. О чём и думать страшно. И противно. Однако, «..в конце 16 века в Триоре произошла «охота на ведьм». В городе есть музей этнографии, где можно увидеть исторические факты..» Факты увидеть можно! А ещё можно увидеть – разглядеть – сам город. Его кривые нескладные улочки. Тёмные переходы, руины от страшного землетрясения в 1887 году. Дворики, серые мрачные стены домов.

Он – борго Триора  - производит впечатление унылое и двойственное. Вроде, и инквизиторы на пути не попадаются, но и оставаться не хочется. Хочется уйти, забыть и не вспоминать никогда. Люди сбиваются в стаи и «делают» историю. Переиначивают её. Но место помнит всё!


     Как-то меня пригласили на пафосную свадьбу. Такую пафосную, что я замерла от изумления. Так бывает?

Девочка – я знаю её хорошо, с малых её лет. Выходит замуж за кого-то, точнее за что-то. Большое, богатое, «советское». Пардон, кого обидела! Но всё, что с пафосом, с понтами – жутко советское! Не стану здесь витийствовать – почему так. Скажу лишь, что я хотела бы иную свадьбу.. 

Свадьбу - в которой много свободы! Где нет зависимости от дресс-кода, статуса жениха или невесты, моды на свадебные мероприятия.
Свадьбу – как закономерный итог правильных отношений. «Правильных» звучит скучно. Но неправильные однозначно ведут к разводу.
Свадьбу – как отражение моего мира, заключающего длительный союз с миром другого, отдельного от меня человека. И это – не соединение миров. Нет! Это продолжение существования каждого мира в новых условиях. Какое же это существование, если меня окольцевали – в самом плохом смысле слова – в первый совместный день.

И, наконец, свадьбу – как прототип счастья. Ведь, счастье предпочитает быть свободным..
 
    Что бы предпочла я? Да, любую романтическую дурь! Вряд ли бы мне помогли устроители свадеб – так как, они заточены под шаблоны. Башня Эйфеля, пароход в шарах, «тройка» и сани. И понятия – мои – о романтике сильно различаются с трафаретами и копирками.

Жизнь – на мой взгляд – перестаёт радовать, потому что чётко разделена на «будни» и «праздники». И это – логично. Но разве мы хотим логики?


**


     Есть такой прекрасный цвет «флорентийский розовый». Мне он очень нравится. Сам по себе и потому что флорентийский. Так «пахнет» эпохой, Возрождением. При том, что просто «розовый» я не люблю. Мне он даже не идёт, он меня упрощает. Только если «вялой розы». Тогда – да, уместен.

Но «флорентийский» мне нравится не на себе. Тон помады, или румян, или платья.. Нет, я не люблю его даже в интерьере. Я его люблю просто! Смотреть, замечать в нём золотую пыльцу, вспоминать – как выглядят крыши Флоренции. И её Небеса..
Мне кажется, что под палящим солнцем Тосканы. С её редкими дождями и малой продолжительностью сезонов невзрачных – поздней осени и ранней зимы. Эти крыши - выпуклые и покатые. Из черепицы и ещё Бог знает чего – оттенка ржавчины и горелого красного кирпича. Превращаются постепенно – вместе с небом, опускающимся облаками и зрелой синью к ним самим – в это самое, «флорентийское розовое».

От смешения, переломленных поверхностей, движения воздуха, нагретых листов кровли. От сумрака веков раздоров, упадка, войн и болезней. И от вылупившихся, словно из огромного яйца, столетий Возрождения. Всё сие сложившись -  одухотворённое особой красотой места, и дало миру такой дивный оттенок обычного «розового»!
Надо ли, что б понять подобное, быть флорентийцем? Непременно. Нужно ли такое, чтоб просто нравился цвет? Не обязательно. То есть, житие в какие-то годы в тех благословенных краях даёт глубокое понимание факта. И чувствование его по иначе. Исторически! Но не уменьшает арифметически «колбочки и палочки». Это ближе к душевным переживаниям. Они добавляют и подкрашивают всё – что у тебя уже было..


   Люди получают от жизни разные виды удовольствия. Вообще, удовольствие – это отдельная тема. Ну, да ладно..

Человек «тянет в рот» что ни попадя – и думает, что «получил удовольствие». Если ему стало «приятно». Но это – не удовольствие. Это – опыт.
А приятно, потому что он – попробовавший – чувствует себя первопроходцем. И ещё потому, что кто-то из важных персон вечно называл его нытиком и пискуном. А ещё трусом и ретроградом.

Удовольствие – это, когда ты точно знаешь что получишь. Это в твоей биографии уже существует. Люди невнятно передают свои ощущения окружающему миру, так как редко пытаются осознать – что это такое с ними случилось. И только люди-гурманы – в любой сфере – знают точно. Вот это вот они любят и получают от этого вот радость!

Сибарита легко отличить от новичка – он не охотится за свежими впечатлениями. Зная - любой «рецептор» может притупиться. Для «освоения новых территорий» он отводит специальное время. И силы, и деньги.

«Незнайки» же – это суетливый «продукт горения», с жадными глазами. Всё хочет и всегда страдает от «переедания»!

Что про меня? Наверное, больше всего я люблю путешествия! Но мои путешествия давно кончились. И моя память забита воспоминаниями о них – длинною в жизни. И тогда.. Я люблю вспоминать. И восстанавливать..
Как реконструктор? Немножко. Только более общо и трогательно.



     Чаще других я приветствую сюжеты мелодрам, типа – «их все предали и они уехали жить в деревню..»

Кем я это воспринимаю? Да, Бог знает.. Но очевидно тем, кого обделили, выкинули из жизни и перечеркнули когда-то. Анамнез даёт о себе знать.
И тогда я волнуюсь и переживаю за персонаж. И желаю ему – ей – счастья и удачи. Как когда-то не пожелали – наверное – мне. Ибо, накипь обидная движет мною в моих состраданиях. Человек, обредший надежду. Человек, чья надежда сбылась добр сам к себе и равнодушен к миру.

Скитальцы – единственные герои, которые цепляют меня по-настоящему. Их мука отзывается во мне. Ведь, потерять дом хуже, чем потерять жизнь..


                ~ ~ ~


     Мы ехали долго. Скарб – многочисленные мешки, короба, чемоданы, ящики – покачивался на телеге. Мы же следовали каретой – в паре вёрст от имущества. День тянулся бесконечно и казалось солнце не увалится за верхи деревьев дальнего леса никогда. Дорога вела по опушке – наш лес тянулся рядом. Густой, непролазный. Крестьяне местные говаривали – волки по зиме лютуют.  Но справа, дорогу окаймляло поле. И луг простирался дальше, до горизонта. Выпасы..

Ямщик покачивался на телеге и когда путь совсем уж осветлялся, выворачивая на луговину целиком. То его – сутулая фигура в зипуне, картуз и облако пасторальной атмосферы поверху – было совсем видно. И в тот момент я оглядывала окрест и сравнивала свои впечатления от поездки с ожиданиями, своими же.

Как принято у «королевских особ» мы путешествовали со всем необходимым нам инвентарём. А так же, мелкой мебелью, предметами интерьера, посудой, хозяйской утварью, продуктами долгого хранения, сундуками с одеждой – на все сезоны, Балтия такая непрогнозируемая..
На коленях у меня спал кот, а Джерси – щенок белого шпица – дремал в шляпной открытой коробке. Под неустанным контролем - меня и кота.

   Я тоже иногда смыкала тяжёлые веки. И мне снился дивный сон о солнечной Италии и море, которое никогда не бывает холодным!
Мы же направлялись к морю студёному и к ветру, что не унывает круглогодично. И тормошит, и вносит разнообразие своими проказами. И его можно терпеть и может любить – если кашель с утра не высушивает горло.

Мы ехали в дом, купленный месяцем ранее – вслепую, по рекомендации. Нотариальные бумаги ещё оформляли, но вселиться уже разрешалось.

   Залив вылез раньше даже, чем поселение. Он открылся всем видом, всеми просторами. Всей пугающей красотой. Небо – уже чернильное в отдельных местах, потому как осень на дворе – нависало над буравчиками волн. Издали поверхность воды казалась вся в мелких завитушках и пенной осыпи. У меня колыхнулось и обвалилось в груди: «Господи! Сохрани и помилуй, меня - грешницу..» Только и проговорила я. 

   Супруг мой сопровождал экипаж конно. Временами нагоняя телегу, заваленную добром и беседуя с кучером. От последней станции просёлок имел монотонные перспективы. А её мы миновали после полудня. И он – живой и непосредственный, в своих увлечениях и настроении – уставал от тоскливого «сюжета» пути. Ему бы «шашку, да коня!» Но шашки не было, а был дорожный костюм. Хотя, в мундире он – чудо, как хорош! Имелась Белла – породистая кобылица, «орловка». И пункт назначения – какая-то «Масловка», или что-то вроде того. Всё – как в полку, который он так любил!

К слову, оставаться со мной в присной Масловке муж не собирался. Он лишь вёз меня и устраивал на жизнь. Позже, собирался вернуться в Санкт-Петербург, в расположение.


     Поселение имело название «Старая маслобойня». Но в народе все называли местечко Масловка. Пока слуги разгружали - и вносили внутрь строения - вещи. Пока я в целом и вскользь инспектировала покупку. Подошли соседи – милые старички, пара светская. Граф и графиня N–ские. Большой каменный, в три этажа особняк в самом центре северной столицы. Любезно представились, некоторое время наблюдали за разгрузкой и тихо покинули ареал. Вот что значит – великосветские!
Дом поражал прежде всего обширностью. Потом, двумя флигельками по сторонам. И далее роскошным – хотя и несколько запущенным – садом. Я сразу прошлась по тропинкам, посидела на скамеечках, потрогала кисти рябин. Они уже жарко краснели, но ещё не стали обедом для птиц. «Ну, ничего. Скоро морозы грянут. Вся листва осыплется – одни грозди и останутся. И тогда – пир горой!» Предвкушая нашествие воробьёв, синиц и снегирей, я возвратилась к палисаду.
 
Легко взбежала по парадной лестнице и изучала своё новое жилище, в то время, как дворня убирала чехлы с гарнитуров, распахивала окна, мыла полы деревянные, топила печи в комнатах. Мне всё нравилось!

  Пьер остался на неделю. За эти дни мы не только – руками ловкой, умелой, нанятой на сезон прислуги – привели в порядок все здания. Но и вычистили сад, освежили осенними посадками крошечный огородик, облагородили цветником палисад и углубили небольшой пруд, с карпами. Пётр бродил с мундштуком пустым в зубах по просторам. Изобретал новые задания для крестьян. Я - под зонтиком, в кружевных перчатках – стояла «над душой» у тружеников. И следила за работой. Рекомендации – хорошо. А личные впечатления – лучше. Первую половину семидневки стояла отличная погода. Видимо, на Небесах решили порадовать меня бабьим летом. Но с четверга климат ухудшился и дважды мы с Петей попадали под ливень. Правда, пока не холодный и не продолжительный.

Всё же, муж поторопился увести меня в тёплый дом. Растёр плечи, спину и грудь водкой. Укутал в платок пуховый и уложил в постель. Дарья – ключница, «фуражир» и сторож по совместительству - заварила чай с травами. И побежала к хозяйке постоялого двора за молоком. Каким-то особым, целебным. Козьим, думаю..

   Я спала. Кожа горела от спирта и под фланелью рубашки. Ноги грели носки из грубой шерсти. И мне снилась незабвенная ослепительная Италия. Это случилось в пятницу. А в воскресный вечер мы гуляли по берегу залива. И нагрянула грозовая – последняя, очевидно, в эти дачные променады – туча.  Мы успели спрятаться под широкий навес, на берегу. И простояли, прижавшись, минут двадцать. Не говоря ни слова, любуясь стихией и прощаясь с летом..   
На рассвете другого дня Пьер покинул Масловку. С обещанием вернуться через полмесяца.

     Началась наша пейзанская жизнь. Почти все дачники съехали – аристократы, купечество и творческая богема. На постоянные квартиры, возвратились к делам. Лишь мне не мечталось вернуться в промозглый Петербург. С его утренними серыми туманами, моросью в любое время года и низкими, даже в июле температурами. Я люблю тепло!

Здесь же, погоды стояли отменные! Лето как будто застряло на широте посёлка и не желало уходить. Редкие дожди омывали новые посадки и делали мир ещё привлекательнее. Правда, дневные градусы понизились. Но всё одно, можно было гулять в полушерстяном платье и накидке с бархатной оторочкой.

   Дом очаровывал с каждым тихим вечером всё более. Дарью я поселила в гостевом флигеле – пока. Был в усадебке домик для привратника, в глубине сада. Но мне удобнее, чтоб она находилась рядом. В господских покоях всегда было пустынно, молчаливо. Свет из окон падал на половицы, менялся тенями с течением времени. Было уютно, спокойно и – от непривычки – не по себе. Доски скрипели под ногой, печь дымила прожжёнными углями. На кухне «соло» погромыхивали утварью – повариха и мальчонка её, на подхвате. Девушка – Поля – из деревни приходила убраться и накрывать на стол. Вовремя являлся садовник – он же, истопник – и прибирал дорожки от палой листвы. И топил печи и камин в гостиной.

Жизнь, как-то незаметно обросла бытом. Привычным и с тем же распорядком. А взятые из города мелочи вносили удобство и чувство осёдлости. Даже отсутствие Петруши было на руку. Он, со своей домовитость, но дерзким, вспыльчивым характером вечно баламутил бы всё кругом. Но не за тем покинула я светские развлечения и строгость сановитого бытия. Хотелось мне и расслабиться, и разжать узы – так давно и прочно державшие нас.

   Забыла отметить – коту пришлось по сердцу приобретение. Он планомерно и основательно облазил, посетил все комнаты, углы, задворки. Непродолжительным лежанием обозначил свои территории. Ночным сном определил лёжки. Показал поварихе, где ставить миску и поилку. Отказываясь есть и пить в «неположенных местах». Надавал оплеух – пару раз, на правах старшего и сторожила – Джерси. За мелкую провинность. На том переселение «из города в деревню» закончилось.


     Мой диагноз никогда не обсуждался. Просто, я иногда посещала врача. А он каждый раз советовал переехать в Италию. «Солнечный климат не даст болезни развиться, прогрессировать. Подумайте, мадам Вревская. Здоровье невосполнимо!» Я соглашалась, говорила, что подумаю. А обратной дорогой, трясясь в карете с прогнутыми рессорами. Пересчитывая колёсами все булыжники мостовых, возражала себе: «Как же я оставлю это всё! Как я буду без этого жить?» 

Гордый, тяжёлый «на подъём», непереломимый Петербург и убивал меня день ото дня. И давал силы. Без него я не могла!


    К концу второй недели доставили – так же, на телеге, укутанный в домотканое и проложенный мягкою ветошью – клавесин. Старинный, работы известного немецкого мастера. Вместе с ним – ноты и письмо от Пети. В нём он извинялся и просил не ждать в ближайшие два месяца. Полк отправлялся на манёвры. Инструмент оказался кстати, манёвры тоже. Я почти привыкла к установившемуся распорядку и составу местного общества. Пётр пока в него не вписывался. Ещё в письме была приписка о веяниях медицины, в исполнении нашего домашнего доктора. Он – взволнованно, я буквально видела по развалу букв строчных – доносил, что спокойствие, ровная сельская обеспеченная жизнь. Теперь считаются – так же факторами, побеждающими чахотку. Ну, конечно, при первых стадиях..  Он меня не обрадовал – и про стадии, и про факторы я знала без него.

   В лёгком темпе allegro миновал сентябрь и установился октябрь. Петя слал весточки с вестовым – всё у него было хорошо.

И у нас было хорошо тоже. Щенок подрос, я чувствовала себя бодрее. Реже кашель утренний бил до озноба или жара. Температура не сваливалась в лихорадочную – с испариной и тяжким грудным дыханием. Появился устойчивый аппетит. Я часто гуляла или занималась в саду посильной физической работой. Сгребала листья – они почти все попадали. И оголился сад странный, ломанный и с изгибами. Как запутавшийся человек рвётся выбраться, но теряется в однообразии преград. Садовник постриг лишние ветки и стало ровнее.
 
Возле сторожки кот, вместе со псом обнаружил пристанище ёжиков. Они уже укладывались на зимовку. За неуместное вторжение кот был наказан уколом в нос. Он орал настоль громко и истошно, что я думала ему прищемили лапу. Но обошлось. Он потерпел, а я помазала болячку мазью. Больше в тот угол никто не ходил!
Осенние работы на участке заканчивались. Природа погружалась в предзимнюю летаргию.

На Покров снег выпал, но пролежал только до обеда. Потом стаял. Так что будут ли на Рождество сугробы – ещё посмотреть!

     Мой Пьеро прибыл лишь к Новому Году. Да, как прибыл! С большой шумной компанией. Старый друзья, новые знакомцы! Намеревались остаться до Рождества.

Пьер показался мне посвежевшим, обновлённым. По-другому смотрел и говорил даже. Менее вздёрнуто и вздорно. Тише тоном, реже. Словно молчаливость добавили ему учения на далёкой северной территории. Обращался ко мне учтиво, будто забыл. Тормошил шпица и выговаривал шутливо котику. Много свободных часов проводил с гостями. Будто бы и сторонился меня чуть. Но спрашивал о здоровье и справлялся – всего ли мне хватает.

   Доктор специально обращался ко мне с девичьей фамилией. Подчёркивая давнее наше знакомство. Он был врачом ещё у моего папеньки. И лечил грудную жабу моей матери. Он и сейчас слал приветы им – переселившимся, в связи с переводом отца на новую службу.

Когда сердился особо, переходил на официоз. Ваше сиятельство или мадам графиня M-ская. Тем самым намекая мне – «я теперь не шучу». Какие уж шутки! Под его неусыпным контролем я прожила уж тридцать лет, с самого рождения.


                ~ ~ ~


     Если бы меня спросили – кем я встаю по утрам. Я бы ответила: «Не знаю!» И я не лукавлю. Пока «соберётся» вся честная компания. Пока я соображу - как ими всеми «руководить», и именно сегодня. Должно пройти время..
Я пью кофе, мажу тост джемом. И все эти полчаса «первого приёма пищи» определяю – спонтанно и почти на автомате – из чего состоит жизнь. Не только лишь моя – вообще.
Очень хорошо помню своё детство. Но! Не всё – день за днём. А только отдельные моменты. Те, когда я максимально собой воспринимала. И скорее всего, реагировала на что-то в мире. То есть, моменты «вдохновения», «моменты истины». Это трудно понимать на слух, это прекрасно узнаётся в реале.

Когда, например, в тебе – в мямле. В каких-то ситуациях возникает герой. Смешно.. Где мямля, а где герой. Но это говорит лишь об одном – не такая уж ты и мямля.
Я – маленькая – изумлялась миру. Он был вовсе не таким – как я ожидала с рождения. И с этим изумлением я прожила до .. Впрочем, сие не теперь..

В сложные времена я превращаюсь в героя? Нет, я превращаюсь в себя, ибо, я – такая – всю жизнь. А кто меня такой знает? Верно, никто. Потому, люди редко отличают меня настоящую от меня обычной. Я – настоящая – обычная и есть.
Меня надо видеть на отдыхе, да не на любом. Вот там «мы» растворяемся в приятной атмосфере и искрим всеми гранями!
Мир плодит героев невзрачных, чтобы им легче было совершать героизм!

     В детстве, пока я могла быть просто ребёнком, я исключительно плохо вписывалась в «ландшафт». Меня как будто приткнули к реалистичной, довольно-таки гнусной судьбе. Но я смотрела на неё «со стороны». И – как вы помните – изумлялась. Каждый раз, когда бытие за окном охватывало, слегка пинало, обуревало ужасом меня. Я становилась в ступор. Меня отогревали родители и развлекала своей непохожестью сестра.
Была ли это какая-то клиника? Нет. Кроме манеры удивлённо реагировать на перекосы мира я обладаю железным характером. Потому, даже угадать – даже в откровенно патовые миги – мою истинную «ответку». Практически невозможно!

   При том, я замечала и влюбливала в себя вещи, для тех десятилетий банальные. Хоть, и куртуазные.
Дом – точнее квартира, в которой я единожды была, «по делу» - с эркером. «Творения» скорее всего пленных немцев. А может, и более ранних кого-то пленных. Он мне показался замком, и я его запомнила на всю жизнь.
Новогодние праздники - с настоящей большой ёлкой и стеклянными игрушками, из деревянного ящика. Это было привычно – но из моей, врождённой жизни. Той, правильной. И я переживала зимние, «святочные» деньки спокойно и весело. Невозможно унять натуру, невозможно загасить «архивную» память.

    Миллион теорий о том, почему люди, прожившие вместе много лет, расходятся не выдерживают никакой критики. Они и не были вместе! Вот – и ответ.
Попутчики, коллеги, соседи – вот кем они были. Жизнь сводила и будет сводить тех, чьи связи нерушимы. Причины – почему это происходит - лежат так глубоко. Что их не знает никто из людей. Всё, что называется в качестве «причин» - выдумка. Можно только назвать обстоятельства и факты на это – как бы, возможно, не исключено – влияющие. 

     Существуют ходовые способы заводить знакомства. Так же, известны варианты эти знакомства развить. По списку – приглашать даму в кино, театр, ресторан, консерваторию, на конную прогулку, покататься по пруду на лодочке, etc.. Если ты влюбился в девочку в школе или будучи студентом, то «культурная программа» уже, короче и дешевле. Всё упрощает юность, отвязность и искренность. Молодые ещё плохо умеют притворяться!
Так же, - до примитивного – укорочены и практичны завязывания лёгких необременительных романчиков на службе. То бишь, на работе –«роман служебный». Там – кофе, перекуры, тесные коридоры, много неучтённого времени и наконец корпоративы.

Другими словами, когда ты заводишь интрижку в своём офисе всё оплачивает хозяин твоей работы. Или ты сам – если ты им являешься. И сводить в ресторан или подарить букет – не обязательное явление. Всё это регулярно, на организованной основе, включённое в бюджет происходит в стенах фирмы. И делать-то тебе самому ничего не надо, только выделить из толпы – кого хочешь.   
Вопрос – согласится пойти с тобой куда-нибудь, примет ли букетик? – отсутствует, «как класс». Букет вручает зав. отдела на 8-е и др. «Пойти с тобой» - пьяная, до такси. Достаточно!   
Романы ли это? В русском языке есть ёмкое слово – перепихоны. Да, простят меня ценители высокого слога!
 

     Я понятия не имею - как знакомятся и налаживают возникшие романтические отношения теперь. Все мои любови случились в старших классах и институте. То есть, мой вариант флирта – закрепившийся любовным опытом – «отвязный». Я даже не сумею объяснить – что мне делать в ресторане с едва знакомым мне человеком. Поесть и выпить?
Наилучший способ увлечь «мужчину мечты», по-моему – тот, который имеет препятствия естественные и возможности получить не мгновенный результат. Зачем мне «трофей», который «спит и видит» моим трофеем быть? Так я весь навык растеряю..
А ещё, я предпочитаю свободу и невесомость событий. Которые ведут меня в наметившейся влюблённости. Чтоб спонтанно и внезапно хорошо – а не «за руку».

Из личных сердечных переживаний я помню вечеринки с друзьями, прогулки по Волге на катере, выезды компаниями на природу. Киношки, пирожки и кофе с молоком в кафетериях. Просто долгие шляния по городу. И – никакого официоза и одинаковых с прочими сотрудницами вялых букетиков! Тайфун и анархия!
В таком режиме общения даже соперницы «не заводятся». Им негде уцелеть.


**


     Влияние мужской брутальности и животного магнетизма на неокрепшие умы женские. Так бы я назвала дисер «про любовь». Но что там о магнетизме, если я – давно уже не животное? Правильно, влияет не на всех. Иначе, все были бы уязвимы. И какая разница для чего – для вируса оспы или чьего-то неотразимого обаяния. Если я таю, при одном появлении какого-то самца – плохи дела мои!
Значит байки о «казанове» – как определённом типаже мужчин. Только байки! Нет мужчины, перед которым любая не устоит. Нет. Не верьте.

Физиология расскажет вам – как вы реагируете на внимание «ну, ооочень сексуального персонажа». Пульс, прилив (или упадок) сил, потеря ориентации. Это – так, на вскидку. Но что происходит в момент «замера»? Это я выдаю такие импульсы и схемы моего внутреннего устройства или всё же что-то иное? Иное, как ни крути.

Человек реагирует на ситуацию – не на другого человека. Ещё раз, по буквам. На си-ту-а-ци-ю. Это всё равно, что в комнате повысили резко температуру воздуха. Вы же тоже покраснеете и задышите часто и нервно.
Подчёркиваю – человек отражает, происходящее с ним сейчас. И это – не появление другого человека.

   А что тогда?
Бинго! То, что происходит – при вашем наличии и при возникновении этого объекта. Что же происходит?..
Возможно. Только возможно, этот мужчина напоминает вам вашу первую любовь. Парня, с которым вы так нескладно расстались. И вы жалеете об этом. И о прочих деталях, с вашей первой любовью связанных. И тогда. Приходит «похожий» - и вас несёт! По кочкам, по нервякам, по вине и стыду. По воспоминаниям!

Этот – «нынешний парень» - тут ни при чём. Просто, в своих стремительных терзаниях вы никак не можете отделить собственные архивы. От крошечной симпатичности такого незнакомого вам и бесконечно чужого персонажа. Вы не виноваты…

Вы не виноваты? Отнюдь. Надо вовремя исправлять «стыд-вину-страхи». И тогда они не станут вас носить где ни попадя!
Неисповедимы пути человеческой психики. И самое загадочное в ней – память..

Так что с ней, с памятью?
Некоторые вещи я описываю «в цвет». Вот так – как помню. Какими бы невероятными и далёкими они ни были. Какие-то компилирую – из разных мест, но схожие сюжетом. Из одного места, но сюжет добавлен. Где какие – да, Бог их знает!
Память причудливо выдаёт «абзацы» - я записываю. Получается интересно? Получается живо..
Крайне редко сочиняю из «ничего». Не умею просто.

Что это? Резервы, которые истощились копиями и требуют освежения? Общая перегруженность событиями и фактами – ни одна «оперативка» не выдерживает? Может время такое пришло? 
Не знаю. Я так устроена – помню то, на что прочие внимания не обращают. Помню и проживаю это!
Вы год назад были в городе – а я находилась в это время на заимке. И что было в городской жизни тупо не видела. Вы встретили меня на улице – по приезду – и рассказали то, что я пропустила.
Примерно так я поступаю – рассказываю вам, что «пропустили» вы.

    Когда-то, мы неплохо дружили с одной девочкой. Теперь я думаю «неплохо» не подходит тому типу отношений, которые были.
Дело в том, что девочка была въедлива до чужой жизни. Я не замечала этого? Да, позвольте – как можно не заметить! Замечала. Но не обращала внимания.
Почему? Откуда во мне – особе жёсткой и непримиримой, в определённых вопросах – такая легкомысленность?

Так не было никакой легкомысленности – я слишком хорошо помнила её. Той, которой она была прежде, давно. И той, которой она и осталась.
Она – из «чистого» любопытства и по какой-то своей корысти – копала под мои «основы бытия».  А я знала – она делала это и раньше!
Нет смысла «участвовать» в том, что уже было.


**

     Мужчины любят странных женщин? Мужчины любят женщин! Странные, думаю, их отпугивают. А вот «с изюминкой» - вполне. Не все любят «общепит», некоторые выбирают «домашнее»! То есть, поток и стандарт прельщает не всех. Хочется, знаете ли, нечто особенное. Но в меру.

Можно ли изюминку изобразить? Я думала над этим. И пришла к выводу – можно некоторое время. Потом наступает прозрение.
Очень трудно поддерживать нечто – что считается исконным, идущим изнутри. По сути, любая особенность не управляема. Потому она – и «особенность». Всплеск, гротеск, волны эмоций. Но даже, если отработать пару приёмчиков. Некие, принявшие вид оригинальности. То со временем «шоу» приестся. И станут «видны уши».

Своеобразие настоящее бурлит идеями и вариантами их проявления. Никогда не знаешь – что и где «прорвёт» и объявит новую грань или усиление её. Особенность – это дополнительная к «базовому» черта характера. Она или имеется, или нет. 


     Есть ещё одна занятная история. Была тётка, которая питала ко мне неоднозначные чувства. Не те, что вы подумали.
Она меня ненавидела. Причём, с первой минуты – как меня увидела. В этом – и неоднозначность!  Как можно ненавидеть кого-то, не зная его? «Да, можно!» - скажите вы, - «ведь есть же любовь с первого взгляда. Почему бы не быть ненависти?» И будете бесконечно правы.
Но тогда подвергается сомнению, что взгляд был «первый».. И – есть! Не первый, ни разу, точно.

Она – бестия - пришла в этот мир насолить мне. И как только пересеклась со мной «путями» возникли чувства. Те, что и должны были быть.
К слову, женщина ненавидит меня до сих пор. Но о причинах столь затянувшегося конфликта – потом. 
 

 «У тебя другие духи..»
«Я сменила духи. Те были – только для тебя..»
Как чудесно звучит диалог.
По факту, духи женщина покупает себе. Не под мужчину. Любая.

Если мужчина сказал, что ему не нравится, выбранный партнёршей, аромат. То, скорее всего, она не выбросит, не подарит, не оставит «на потом» покупку. А станет носить эти духи без него, мужчины. Ему такое надо?

Даже, если дама приобрела аромат вслепую, попробовать. То всё равно она принюхивалась и примеривалась к такому запаху. И ей понравилось быть в этом парфюме. Она угадала себя, хоть немножко. Давай, пользуйся моментом, смотри – как она раскрывается, когда чувствует данный запах на себе. Может что узнаешь нового..

   Духи и вообще - важнейший инструмент соблазнения. Флёр воздействует на какие-то там древние отделы мозга, прёт прямо в подсознание. Люди, парфюмом не пользующиеся, много теряют. А говорящие: «Мне не надо. Мне и так хорошо!» Не знают от чего отказываются.
Кстати, по тому какой аромат выбирает человек можно что-то сказать про него. Хочет ли он духами «подыграть» себе, или выделить, или перекрыть себя. И «справился» ли он с задачей.
Грустно признать, но большинство людей себе не подыгрывают. Хотя – должны бы..


     Человек любит «хорошую картинку». Даже больше, чем настоящую. Это – крайне важно. Иметь блестящий фасад. Что за фасадом – да, какая разница! Только произвести впечатление, лишь оставить след..

Потом, эти «следы» будут очень мешать в определении себя. Где найти истинное, если вокруг одни имиджи.
Обычно, люди спрашивают ближних, про собственное реноме. Считая тех, кто рядом великими экспертами.

Но ведь это им – в том числе – раздували и раздавали красочные вести о себе, любимом. Это ведь их – кто ближе и доверчивее – убеждали в своей неотразимости и исключительности. Набивая ценник каждую минуту любым шансом. 

   Скушно рассказывать о себе. Занятно рассказывать о себе таком, каким считают тебя другие.
Бывало, я обворовывала истиной целые команды, отряды людские. Сидят в фирме работяги – «стрелядки» и «головорезы». Сидят, воркуют. Жизнь незатейливую ведут. И заносит меня судьба в эту их жизнь!

Сначала я, конечно, пытаюсь наладить честный приват. Но потом – довольно быстро – соображаю. Никому не интересно, как на самом деле. Всем хочется драйва, интриги и «картинки»! И я «топлю» пейзажи во всю!
Даю, что они жаждут!


    
     Была и ещё одна затейливая история. Как раз на тему..
Завертелась одна ситуёвина, сценка, пик-ап. Достоверность – так себе. С одного бока глянешь – вроде соблазняют тебя. С другого – на работу принимают. Проверяют просто – на многое ли способна. Я, как добропорядочная, показала весь ассортимент. А мне ответили что-то типа «перезвоним». И на моё место взяли тушку слона. Слонихи.

Маленькая, невзрачная, ножки кривенькие, шейка толстенькая, слова сказать не может. Кем взяли – непонятно. Слушок пробежал – эскортницей. Но не простой, а чтоб отпугивала. Место настолько аппетитное, что соискательницы и претендентки в очередь становятся. Да ещё и пластику дорогущую друг другу бьют. Фарс - антракт! Так, чтоб прекратить дебош её и взяли. Типа, - «всё, конкурс закрыт!» 

Я сначала не поверила – «как так-то?» Платить зарплату, и премии. За один вид страшный и идею привлекательную. Ибо, сработала! Ну, потом дополнили деталями – она и чёрную работу разную выполняет. Вроде как - секретарша. Значит «цербером» трудится – и кем-то ещё.
Так в чём прикол? Да в том, что все верили, что большой босс с ней спит. Вроде как, любит поэкстравагантнее. А спал он со мной. Перезвонил, всё-таки. Гад!
 


«Я никого не любил так, как тебя. Я умею любить только тебя!» - сказал герой в одном сериале. И это – абсолютно верно! «..умею любить только тебя». «Умею»..  – моногамность, доказанная жизнью.

     Красивое.. Как жаждут люди иметь красивое.. всегда под рукой. Не создавать даже, а владеть. И пусть «красивое» создал кто-то!
Женщины мечтают прекрасными быть сами. Чтоб восхищать, притягивать, волновать.

Молодость – синоним прекрасного. Значит, надо быть молодой.
Для этого пускаются в авантюры разной степени успеха и опасности. Однако, на мой взгляд сохранность даёт лишь одно – покой. Внутренний, наполненный жизнью. А когда прибегают к средствам импульсивным – лекарства, операции, магия – получается плохо. Не получается!

Символы молодости – лёгкость, наив и расположение. К миру, к мужчинам, к удовольствиям. Но тот, кто обжёгся не всегда готов повторить. Значит, либо женщина идёт против инстинкта – самосохранения, сильнейшего стимула к правильным поступкам. И тогда он тушуется и периодически умирает. Либо женщина -  ещё совсем дура, не имеет серьёзных опытов жизни. И в этом случае, она тянет с собой всё сообщество. Куда тянет?

Куда «сообщество» идти не собиралось.



~~~



     Люди романтизируют запустение. Но запустение – это оставленность, брошенность.
В противовес – бережное сохранение чего-то пусть и не нового. Оно потому и сохранилось, что было всегда любимо.
Всё самое хорошее стоит не дорого. Уход за собой – приятный, необременительный. Дом – какой нравится. Отношения - лёгкие и не частые. Перемещения по миру в соответствии со своим «жором». Люди, которых хочешь видеть. Весёлая собака, задумчивый кот. Хорошая погода и удобный, привычный климат. Это – просто. Это – не для кого-то. Для себя…


     Я шла по пляжу. Он был довольно пустынен и сер, почему-то. Наверное, солнце – оно уже клонилось к закату, а осени тут не яркие – освещало крупный прибрежный песок и всё, что на пляже было в соответствии со своим настроением. А настроение оказывалось - швах!
Курортный – купальный, романтичный, шумный и выспренный – короче, светский сезон закончился. И все «львы» и «львицы» разъехались по «метрополиям». И город опустел!
Берег всё ещё пестрел отдельными брошенными зонтами от жара и шезлонгами. Но в целом смотрелся убранным и чистым.

   Я была не одна, со мной был ребёнок – прелестная девочка лет пяти. Белокурые локоны - по узеньким плечикам. Они прыгали и завивались круче, когда девочка неслась, увязая тапками во влажном песке, ко мне. И падала в колени. Обхватывала за юбку и тормошила: «Пойдём гулять скорее. Что ты так возишься..» Нет, она прижималась к упругому, из плотной хлопковой ткани, подолу молча. И только задирала головку и глядела мне в глаза. Я наклонялась, целовала малышку в лоб и отпускала – «бегай..»

А ещё, я видела эти стремительные, разлетающиеся в стороны спирали, если детка внезапно оборачивалась или резко садилась. Тогда я думала: «Как же она похожа на меня – в детстве.. И мамины синие глаза!.» И умилялась.
Нет. Становилось в груди теплее..

    Сколько мы пробыли на побережье я не знала – прошлое отодвинулось границами. И бойкость его посыпалась прахом. Как случается, если берёшь большой холщовый мешок и трясёшь его на ветру. Вот и за нами тянулся «шлейф» пыли и сора. Я так ощущала.

Порывы – то ли с гор, а может с воды – холодили плечи. И я куталась в шаль и жалась сама к себе.
Низ юбки слегка намок – иногда я забредала в не остывшую ещё морскую волну. Пятки облепили песчинки. По мере высыхания они обваливались. И тогда шорох осыпи демонстрировал протекание жизни – «хоть что-то..»


   Видимо, это был Вильфранш-Сюр-Мер. Пафос и блеск недалёкой Ниццы витал в воздухе. Да, и вдали море как будто закруглялось..
Высокие худые скулы, вытянутый силуэт тела. Длинные ладные ноги, не широкие плечи и талия «как раз». Волосы - до плеч, выгоревшие и просоленные чуть. Большие – будто открытые в отчаянном изумлении – серо-синие глаза. Тонкий аристократичный нос, в меру высокий лоб. Красивая гладкая шея. Так я видела себя.

Уверенная – но, как если бы враскачку – мягкая походка. Плавные, будто весомые движения. Голос с некоторой хрипотцой – «может простыла?..» При том, немногословность – «мне нечего больше сказать!»
Было ощущение недавней болезни – нет, недавнего горя. Физически я чувствовала себя на удивление крепко.

Длинное платье, без кринолинов, фижм и обручей. Всё -  просто, удобно, вкусно. Я была босой и не помнила, где оставила обувь.
Не помнила так же, где мы живём. «..но живём же где-то!.» Не желала возвращаться «во вчера». Ничего не знала о дне завтрашнем. Мы, как пилигримы, забывшие маршрут и сделавшие привал в неположенном месте. Нам – хорошо и весело. Но – только сейчас..


А ещё, я знала – часом ранее, наверное.. мы были в  рыбном ресторанчике. Но вкус рыбы уже исчез, а вот, кофе – остался. Его горечь до сих пор полоскала нёбо. Я люблю кофе с горчинкой, всегда.


~~~

 
Чаще всего особь оценивает себя исходя из того - что имеет. Это – самый тонкий и каверзный вопрос. А что имеет?

     Помню. Дело было на 8 марта. Пригласили нас в одну компанию. И мы пошли – я и подруга. Ехали на общественном за Волгу. Топали ножками по промёрзшему асфальту. Добрались!
На столе уже «ломилось» и «пышело». Не скажу, что фирма была преуспевающей. Но ресурсы и перспективы имелись.

Сели, выпивали, закусывали. Поздравлялись. Звучала модная музыка, вертелись пары в танцах. Смеялись, трещали «о былом», делились текущими впечатлениями. Взятая из ресторации закусь летела «без запивки». Спиртное – тоже приятно радовало.
У меня там был «пиковый» интерес. А подруга пребывала в вечном поиске. Компашка подобралась небольшая. Сплочённая. Бухгалтерка, фирмач, зам, работяги, менеджеры. Так – человек десять.

Времена тянулись тяжёлые, а интересы оказывались на поверку всё те же. Повеселиться!

Повеселились. Уже перед уходом, часов в одиннадцать, моя спутница намекнула – «останусь..»
Я вскинулась: «С кем?. Ё-моё! Тут – одни женатики!» Она колыхнула «червлёными бровьми» и усмехнулась: «Сам!»   


   Вернусь в начало. Март вытанцовывался поздний, только снег стаял. Подмораживало даже днём. Я отправилась на вечеринку в юбке «мини». И коленки щипало усердно, пока петляли среди дворов. В поисках, притулившегося почти в прибрежных тверецких кущах, зданьица.
Потом, уже приняв и заев, выходили не редко покурить. Проветриться. И ничего «такого» я не замечала. Шеф «всех народов» был ровен со мной, с приятелкой, с бухгалтером и пр. Никого не выделял! 

И, уж если «по чесноку» – мои ноги должны были вызвать больший интерес. Нежели «союзные» прелести подружки. Да, уточнюсь. Я, хоть и состояла «в дружеской переписке», замужем не была. Потому, в принципе являлась ещё особью свободной. О чём регулярно и обильно переживал мой ухажёр.

«К коленкам».. Надолго, особенно после семи, наверное. Я вне здания не оставалась – холод уверенно лез под юбку и тискал за ляжки. В тоненьких колготках, десять ден. Потому, что там происходило крамольного не знаю, «не видел». Да, совсем забыла – «сам»-то праздновал без жены. Не помню – почему. Хоть мог бы – «в праве».

    А значит, может знаки интереса и были, просто без меня. Ибо, с супругой шефа я хорошо знакома. Сейчас – тогда плохо. Но! Поделиться сомнениями могла бы.


     К «оцениванию».. Она всё же осталась – точнее, покинула суаре со мной, для видимости. После вернулась. В холодное, прокуренное, хозяйственного уклада и «интерьера» помещение. С «развороченными» долгой гулянкой столами. С остатками ужина и зависшими в воздухе флиртами, недомолвками, намёками и грядущими скандалами. В целом, не для «романтИк» обстановочка.
Но ей было по. Она – в поиске, вечном.

Позвал ли? Или ей почудилось? Свершилось ли что или разошлись миром? Я не знаю, могу только догадываться.

Не обелить чтобы – истины для. У неё всегда было избыточное воображение. То есть, то «что имела» она высчитывала неверно.
Может, оттого и осталась на всю жизнь одна..



     Каждую весну, приблизительно в мае мне брали в прокат велосипед. И каждую весну, начиная лет с тринадцати я в эту пору носила плащик. Мне нравилось, как я выгляжу в плаще – легко, удобно, куртуазно. Имелась в этом виде одежды какая-то недосказанность. Видимо, весенние флюиды наполняли полы, хлястик, отвороты рукавов, пуговицы костяные, воротник и прочие части романтизмом, свободой и непредсказуемостью.

Май привычно стоял не тёплый и мало зелёный. Много пыли вилось над проезжей частью. А тротуары – хоть и пережили ленинский субботник – по-прежнему смотрелись голо и неинтересно. Я рассекала на своём – сорри, прокатном – велике. И смотрела по сторонам! Ноги вертели педали, колёса подпрыгивали на ущербах асфальтовых. Я скакала на жёстком сидении. Держа крепко руль и обманывая ожидания прохожих – сверзнуться.

Это пору я помню – как время одиночества. Но славного и немногословного. Здорово! Но вроде и сказать нечего..
   
   А вот плащик вызывал желание крутить задницей, двигаясь «крейсерским» мимо знакомых мальчишек. Они цокали языками, поглядывали искоса друг на друга. И говорили гадости.
Не мне – а той, какую они себе представляли. Идущей в этом чудном едва розовом тренче. Они – а у мальчиков богатая фантазия – думали, что задевают меня. Однако, били мимо цели.

После велопрогулки я возвращалась потная и весёлая. Пёрла транспорт на пятый этаж «без лифта». Водружала его на балкон. И ждала нового путешествия.
Походы же тренчевые были всегда овеяны облаком маминых духов – немного, ибо крепкие, возрастные. И отдалённой полуулыбкой – «какие вы все..» Этими вояжами я посещала книжные магазины, кафешки местные и просто центр. Это были «выходы в свет»..

 
   Память устроена не только хитроумно, но и каверзно. Ты можешь помнить чужую свадьбу и забыть свою. Коротенько пересказать незначимое событие, тридцатилетней давности. И начисто выбросить из головы то важное, что случилось неделю назад. И возраст тут ни при чём. Дело всё в том, что происходит у тебя СЕЙЧАС.

Цена неправильного поступка – на самом деле – жизнь. А не неприятность. Сначала неприятность – одна, другая, третья.. Потом они складываются в биографию.

Неверный поступок предваряет ложное решение. А оно, в свою очередь, опирается на свод сомнительных правил и плохо собранную информацию. Нет людей, сознательно делающих ложный выбор – есть люди, подошедшие к вопросу спустя рукава.   
Это – как свернуть с трассы не на тот просёлок. Итог – от покорёженной подвески до «пропал без вести». Кто ж его знает – что ждёт там. Не на «том» съезде..
 
     Древний охотник, прежде чем ринуться на мамонта. Обсказывал затею племени, советовался. Выбирал в спутники надёжных товарищей. Подгадывал сезон, погоду, фазу луны. Одевался и обувался благоразумно. Не обедал плотно. Далее, рисовал на скалах исход сражения. И шёл с лёгкой душой умирать.

Потому что столетия были лихие. Каждая охота – как последняя!

Сколько мудрости и опытности в подобном «разогреве»! Как добросовестно прорабатываются и подстраиваются обстоятельства и возможности. Чтобы «мышь не проскочила», чтоб никаких «а если..»
К слову, победа могла означать продолжение жизни рода. А фиаско – прекращение, её же. То есть, стоило покорячится.


   Сейчас же.. Сейчас. Бегом делают всё. Прикинув наскоро, порассуждав начерно, выверив приблизительно. Хотя, законов природы никто не отменял. И она – родимая – живёт по тем же. Что и миллионы лет назад. Скажут – «цивилизация». А где она, в чём?

Что можно победить смерч или цунами? Избежать заблаговременно извержение вулкана или нашествие саранчи? Отменить засуху и наводнения?

Цивилизация даёт малые преимущества перед прочими обитателями планеты. И призрачное ощущение безопасности. Такое «призрачное», что и не о чем говорить.

Люди полагают, что самое невероятное это то, что подсказал им разум. Но самое невероятное – что разум им забыл подсказать!


**


     Было дело – мне предложили отремонтировать чужую «сталинку». Я посмотрела план и согласилась – почему нет? Деньги за работу пообещали хорошие, бюджет – слабо ограниченный. Но мне и наглеть не к чему – уложусь в любой!

Есть грех – долго не ездила на место. Пока освобождались от старого, пока отколачивали признаки прежней жизни. Я занималась чистым – рисовала картинки, прикидывала смету, намечала предметы и мебель.
Выбрала стиль – «Советское московское ретро». Почему-то захотелось «вывезти» и столицу и время. И поместить в чьи-то непонятные метры. Сказано – сделано!

   И снова слишком затянула первое своё личное посещение! А когда приехала оказалось поздно..
Нет, стиль подошёл. Даже очень! Но узнала подробности выселения. И поняла, что согласилась зря. На всю эту авантюру.

Не стану каяться и «раскрывать тайны следствия» - никакого криминала и даже никакого аморального действия. Просто слишком жёстко. А я не люблю участвовать в бизнес-разборках.
И, впрочем, кто-то кому-то задолжал. И его справедливо тряхнули на деньги. Деньгами оказалась приличная ещё хатка. Пятый высокий этаж, тихий подъезд, зелёный двор, недалеко от набережной большой красивой реки. Всё – комильфо!

Уж куда переметили должницу и как сложилась теперь её невесёлая судьба не интересовалась. Спросила только – кому досталась изба.
Прораб мотнул головой – ему и ведать не положено. А важный человек улыбнулся и ответил: «Бери! Твоя..»
   
   Я подождала немного – не передумает ли, не спихнёт ли на шутку. А он вынул из портфеля кипу документов. Сунул файл мне в руки: «Владей!» И отчалил.



     В какой момент мне не понравилась идея делать здесь ремонт? В тот, когда мне стало жаль – как странно.. – бывшую владелицу.
Когда же я согласилась и продолжила – и, кстати, ту же интерьерную мысль – реализовывать? Когда догадалась – кто именно задолжал.
Это говорит об относительности зла и жалости. Хотя, они кажется должны быть абсолютны..

С балкона открывался вид на кроны деревьев. Но это – летом, поздней весной и ранней осенью. А зимой – с ноября по март – голые тёмные ветки тянули ко мне объятия. Я выходила из кухни, наваливалась на перила и любовалась картиной мира. То увядающего, то возобновляющего движение соков.

Внизу сновали мамашки с ребятёнками и старушки-пенсионерки с авоськами. Мужички – деловые и не очень – топали по нуждам своим. В стороне парковались местные автомобили. Студиоузы и школьники гоняли на велосипедах. По вечерам – в любой сезон – можно было заметить парочки. Воркующих и томлёных любовью.

   Я возвращалась с работы. Кидала сумку в коридоре на банкетку. Вешала плащ – или пальто – в платяной шкаф. И, завернув в ванную комнату для помывки ладошек, двигалась к плите, готовить. Из приоткрытого окна дул ветерок, тормошил тюль в увалах и сборках. Пахло жизнью, движухой и тишиной. Отдаление дома от шумных бойких трасс сделало его постепенно ещё более ценным. И я уверовала – что всё в мире не зря. Даже то, что ты делать не хочешь.

Дар судьбы я воспринимала, как случайность. И использовала, когда хотелось ото всего отдохнуть. Побыть одиночкой, странником и отшельником. Ко мне не заглядывали на огонёк гости. Да, и не знал никто о существовании тайного жилища. Только даритель и я!

   Однажды, выйдя случаем на балкон, я заметила старую хозяйку «метров». Она таращилась на фасад здания и выискивала свои – когда-то – окна. Я подалась назад и меня она не заметила. Зато, пристально оглядывала три заветных окна.

Зачем приходила она? Что хотела увидеть, понять? Бог знает..
 Больше мы никогда не виделись. Я вычеркнула её из своей жизни.


     Бывало, если я отправлялась к дому затемно. То вдруг терялась. Забывала место и надобность собственную – зачем я там? Локации проживания путались и заменялись. И я стопорилась, внутренне. Чтобы выровнять, отыскать нужный вектор.

Так «выстреливает», оказывается, когда всё случилось слишком быстро. И неожиданно. Ты, как бы не привык к самому положению вещей. И мысленно им противишься. И ищешь причину и просчитываешь следствия. Подобный казус происходил долго, года два. А может и дольше. Пока исток сюжета окончательно не исчез за горизонтом событий.



«Пульс второй половины дня» - это проект. Перевалив за середину, за экватор суток, мой пульс действительно учащается. Он, словно встрепенувшись, начинает сигнализировать о том, что пришла пора «повспоминать». 

Всё самое хорошее - кроме снов, конечно – приходит обычно после обеда. Но не как еды, приёма пищи. А как точки, после которой можно слегка расслабиться. Ведь наитие, дежа вю возможно лишь в отвлечённом, спокойном состоянии духа. Когда суета не мает. Не отбирает у существенного. Дежа вю - это диалог с собой. С тем какой есть, а не тем каким тебя видят – или хотят видеть – другие.

Зачем сие нужно? Зачем «отсоединять» себя от дел насущных, приносящих деньги-власть-удовольствия? За тем, что ответы задачек, решения проблем лежат там. За гранью, называемой смерть. За неведением, а чаще нежеланием «ведать».
Знание означает возможность изменить. Потому люди сторонятся знаний, особенно лишних. И живут в замкнутом круге, топчут полянку прямо под ногами.

Доступное всем и каждому – память о себе самом – оказывается в пренебрежении и неверии. И уходит молча, по-английски..



    Я забыла это на столе. Это лежало и приманивало взоры присутствующих. Каждый хотел подойти и потрогать.

Маленькая деревянная коробочка. Из-под приоткрытой крышки торчал уголок письма. Она как раз и была под размер конвертов. Но довольно толстенькая – писем могло поместиться много.

Кому писать письма, в век высоких технологий?! И от кого их получать?..
Однако, как и любая информация они привлекали. Своей возможной таинственностью. Если где-то скрыт секрет для меня важный. То какая разница – на флэшке он или пером писанный.

   Я вернулась в комнату и изящно подхватила шкатулку.
Сунула в секретер, два раза повернула ключиком в замочке.
Тайна исчезла – как и не было!.. 



~~~


     Бельё она хранила в большой шляпной коробке. Из крепкого картона, но старой уже. Обод на парадной и нижней крышке прохудился и облез. Но само донышко и верх были целы и выполняли свою функцию.   

Крупного диаметра и немалой высоты картонка, наверное, когда-то хранила дорогую и нарядную вещь. С перьями страусиными и широкими полями. Из фетра, шёлка или бархата. И обшита была непременно бусинами или блёстками. Так виделось.
 Теперь же, как «остатки роскоши» она использовала тару под одиночные и набором предметы туалета.

   Иногда, когда не спешила и было настроение. Она садилась на оттоманку, брала короб в руки. Осторожно вскрывала «ларчик». И извлекала ноготком что-то из кружевного и воздушного.

Так и держа на вытянутом пальчике – словно удивляясь или даже чуть брезгуя – она встряхивали вещицу, на весу. Перенимала другим пальцем и с другого местечка. И вновь разглядывала.


     Ей мнилось – городской столичный, класса «люкс» бордель. Разгорячённые кавалеры, море «Veuve Clicquot». Девочки во фривольных нарядах с приклеенными улыбками, на размалёванных личиках. Окна, задрапированные тяжёлыми вислыми шторам, с ламбрекенами. Цвета бордо и шампань. Много золота в отделке помещения – ибо, «столичный» и «люкс». И маман, со злобной ухмылкой на устах, вечно торчащая в проёме главного входа и контролирующая все действия.

Музыка звучит, слышны неторопливые – в формате «необременительный флирт» - разговоры. аромат изысканных сигар висит в душном пространстве. Из номеров возвращаются измотанные шлюхи. Довольные джентльмены рассчитываются за удовольствия. И спешат домой, к семьям.

Всё это – чья-то пользованная коробка, её собственное исподнее вызывали трепет воспоминания. И восторг ужаса, переживаемого вновь и вновь, как она предавалась любованию прекрасного, непревзойдённого качеством и вкусом белья.

   Что вызывает в мужчинах желание? Почему они идут от снулых жён к распутным «жрицам» - и платят, и не мало? Чем завлекают одни женщины и в чём проигрывают прочие?
Бельё.. Этот маленький эпизод одежды. Это прикрытие наготы и признак целомудрия. Как давно появился он? Да, совсем не давно! Как-то обходились..
И будучи изобретён, пройдя «закалку» и подвергшись осмеянию и забвению – и, видимо, не раз. Он превращается в элемент разврата. Он не прикрывает, а торопит снять и убедиться – что не обманулся. Не проиграл. Не принял одно за не то.
 
     Она знала эту нехитрую истину. Всегда, кажется. Никто не учил. И, что на ощупь тонкие кружева влюблённее грубого плотного атласа. И, что оголить немного, не сильно – лучше, нежели продемонстрировать всё. Эта «азбука» соблазнения, казалось, пропитала её и была столь естественна. Что, напиши в документе о рождении «профессия – дама полусвета», она б не удивилась.
Да, память внедряла в кровь и брызгала приливами страха и прочие, вполне обычные реалии «греховного стада». И ранняя старость, изношенность. И болезни, и презрение общества. И отсутствие семьи, поддержки. И смерть – как обязательное явление! – где-нибудь в пригородном приюте для чахоточных и сифилитичных. 
Но сама жизнь – яркая, разудалая, полная терпких чудес – не осознавалась горем и горьким. Она просто была..

Убирала комочек кружев обратно, в «склад». В хранилище бывшего позора, боли, неудач. Но и опыта. Какой не приобретёшь нигде никогда, пробавляясь «приличной» судьбой.
И жила дальше. Свою теперешнюю, обыкновенную биографию.



~~~



     Я хотела, чтобы ничего не происходило. А ничего и не происходило!
Я растила детей, вела быт. Занималась немножко работой. Шила, плела кружево. Ухаживала за садом.

Я мало общалась с людьми – но это они со мной недостаточно общались. Я жила своей жизнью, так не похожей на жизнь остальных.
Как не похож один единственный котёнок, не напоминающий никого. Но от того всё же, как и остальные имеет право на жизнь.

   Мне не приходило в голову стать, научиться походить на прочих. Я хотела, чтобы их не было.
А их и не было..

Главный мотив большинства людей – вокруг должны быть ещё персонажи. Мне персонажи не нужны, я обхожусь. Мне в одиночестве легче. Я пою, ругаю сорную траву. Хвалю пса за службу верную. Я живу своеобычно и не кляну за это кого бы то ни было. У меня – все при чём. При своих судьбах, в основном!

     Моя погода наступает только у меня. И это – здорово!
Я устанавливаю моду, манеры, стиль. Я берегу время и нервы. И нет – не существует – фона, который обязательно кричит мне: «Всё не так! Исправь сейчас же!»

Я уже забыла, какие они – люди. Я прохожу мимо, они попадаются мне. Но это – не важно. Они не влияют на мои истории. Они – статисты иных сценариев.

За многие годы стенаний, терзаний так и не произошло ничего стоящего. Оно убыло куда-то, не чиркнув и следа. Растворилось во вселенной, не убелив меня сединами. Моя голова чиста и ясна.
И я покупаю к сезону «федору» и в тон пальто прямого покроя. Мне идёт. Я – хороша.


**
 

     Верхняя губа была у неё чуть вздёрнута. От чего похожа она была немного на птичку. Всё лицо – узкое. Маленькое. Что ещё больше добавляло сходства с пернатыми. Она не любила, когда кто-то замечал сей факт. Но относилась уже к нему ровно. Без стенаний.
Отчего одни женщины всенародно и пожизненно недовольны своей внешностью. Хотя – вполне милы. Другие же, будучи отвратительны и даже уродливы довольны всем.

Видимо, первые стремятся к совершенству. А вторые махнули рукой и просто наслаждаются «жить!» Что – неглупо, хоть и небесспорно. Наслаждаться, постоянно ловя на себе жалостливые взгляды – то ещё удовольствие.

   Вернёмся к «птичке». Она была.. Она была из вторых!
Пока «птичье» молчало можно было решить про «мила». Но как только она заговаривала, или вела себя в соответствии с натурой – сойки, галки или вороны.. Бог весть.. – прорывалось такое.. Зная и это за собой. Чаще она помалкивала. И держалась стойко в углу.

Правда, иногда так хотелось выйти и показать.
Показать что? Да, что угодно! Главное, чтоб обратили внимание, заметили, приравняли в прочим «милым».

Бывало – это удавалось. И тогда все только и говорили о ней! Она цвела, покупала обновки и чаще высказывалась. И тогда снова всё тухло.. «Птица» убивала «милое»..

   Однажды, ей показалось, что в неё влюбились. И она поверила. Дабы не отпугнуть ухажёра, перешла на мимику бойкую – вместо слов. И наряды яркие, откровенные – убыстрения процесса ради. Кавалер вёлся, млел – он тоже не был испорчен излишним вниманием дам. И образовалась пара. Странная до небес, нежизнеспособная и весьма жадная.
Первый положительны опыт часто портит и быстро старит тягу к чистым отношениям. Их – отношений – тупо не хватает. Всё перескакивает в любовь плотскую и бесстыжую. «Карнавальный» романтизм – для общества.

     Они поженились, спустя год, наверное. И прожили «долго и счастливо». Как все, желающие это показать.
Что творилось именно в семействе не знал никто. Её рано скрутил рак, он спился после её смерти. История не закончилась ничем. Ибо!
Никто – ни-кто! – не поверил, что там жила любовь.

Люди – какими бы циниками ни были – предпочитают смотреть, изучать, думать, рассказывать и помнить только истинные истории любви. Всё прочее их не интересует. Скушно..


     Я пригласила её в гости. Это было нетрудно, я списалась с её дочерью, у меня имелись контакты. Она откликнулась сразу, почти. Ей, видимо, было интересно – как я живу. Жила..

Мы договорились.

Когда-то, давно, очень.. она написала мне: «Я приду и скажу «Вау!»..» Она не сказала сакраментальное «вау», молча разделась, сняла башмаки, прошла на кухню.
«Вау» должно было относиться к ремонту. К интерьеру, который я сотворила. Но минуло слишком много лет. Потолок посерел, обои подрал кот, плитка покрылась налётом. Всё погрузилось в негодность, в хаос и безнадёгу. Мне было лень говорить: «..знаешь, а прежде было лучше.. намного..» Лень оправдываться за кота-негодника. И мужа… впрочем, я не о том.
 
 Она явилась и расположилась по-хозяйски. Это – её обычная манера. «Не изменяет привычкам..» - хотелось мяукнуть, под руку. Но я сдержалась.

   Зачем я её позвала. Зачем прервала эпоху молчания и столетие безразличия. Я уезжала. В очередной раз, но она не знала об этом.
Раньше я покидала «насиженное» без слёз расставания, курицы в дорогу и «Славянки» на вокзале. Отчаливала тихо и мирно. Почему теперь мне захотелось видеть – например – её?
Я и сейчас не могу точно ответить. Я сижу в мягком бизнес-кресле, в нужном отсеке самолёта. Листаю «глянец», который только что купила. И думаю..

   Она ничего не произнесла «по поводу». Узрев кота, в его реалистичных размерах, всё поняла без оправданий. И пожалела, наверное, что давеча восхитилась предварительно «картинкой». Картинка убыла, восхищение зависло зряшним.
Мы пили чай, ели торт. Беседовали о пустом и текущем. Как будто бы ничего не было. Ничего тогда – давно – не произошло.

Я глядела на неё искоса и рассуждала сама с собой – говорить или не говорить? Она полюбопытствовала прочими членами рода. Я сбила тему – не за тем приглашена, милая. Ни слова, так же не было проронено про нас самих. Ни о здоровье, ни о внешнем – так сказать – виде. Мне до её «вида» дел не было. О моём она, цыкнув с досады, откровенничать не желала. Да пусть..


   В дальней комнате, почти на входе, близко к дверям стоял - едва ли не окончательно - собранный чемодан. Она, скользнув цепким взглядом, усвоила инфу.
Я долго пакуюсь. «Качаю» вдумчиво - что брать. А что оставить – мне же возвращаться месяца через.. 

Я сидела рядом и мне казалось – холодом, стылостью тянет от неё. Как не живая..
Морщинки у висков собирались только от осуждения. А ухмылка перманентно возникала при радости. Но какой-то шакальей.
Ещё она спросила про фотографии.. Мне показалось – наитием, на автомате. Я – после короткой паузы – пообещала прислать. Мол, нынче искать долго. Где-то пылятся в альбомах и на компе. Она приняла «наживку» и – я поняла – запомнила. Уже начинает ждать..

   Я так и не воспылала капризом поведать ей о своих перемещениях. О своей короткой – без её догляда – судьбе. Той части, что случилась «после»..
Наши сложные – без ядовитого закрытия гештальта – отношения продвинулись немного и зависли вновь. У меня не хватило мужества опять «довериться» ей. Той, что так охотно предаёт..


**

     Ещё что-то из – «а вы не знали..»
Всё, что я пишу- это дневниковый «аллюр». Я по-другому не умею. Во-первых, нет образования. Во-вторых, так привыкла.
Что делали бездельники-аристократы лет сто с хвостиком назад? От безделья, разумеется. Описывали своё пребывание на этом свете.

Я иногда наталкиваюсь на злобные отклики нынешних люмпенов на ту, старую жизнь. Судороги берут. До сих пор завидуют..
Выкинули из страны, из дворцов. Расстреляли в дворочках и застенках. Истребили в Гражданскую. И всё равно завидуют.

И не понимают, глупые, что аристократы тоже нужны. Это они – от знаний, присяги душевной и талантов разных – придумали и воплотили прекрасные затеи. Каменщик строит то, что сказал ему прораб. А прораб знает то, что велел ему архитектор. А архитектор воплощает замысел хозяина. Без хозяина ничего не будет.
   Всё то прекрасное, что было – замыслы хозяев. Не обязательно очень уж голубокровных – и купечество внесло вклад неоспоримый. Но стать породы ведётся от низов к верху. И внутреннее всегда переживает жизнь.

     И образование, полученное даром и общее, ничего особого-то не дало. Образованием породу не выкуешь, нравственность не подымешь. Получились подлецы и подлюки с тремя дипломами – и всё.
 То, что люд научился намерения свои подловатые скрывать – тоже заслуга образования и тотального вранья. Врать – не порок.

   К знаниям – лучше быть справным мастером-плотником, к примеру. И навыки, и обзор жизни иметь соответствующие. Чем педагогом с дипломом. Он – педагог – от рождения к плотницкому делу приспособлен. А из него учителя детей лепят. Вам нужен такой «учитель»? Мне – нет. 

     Потому, я описываю – как могу, разумеется – то, что думаю, помню, чувствую. И вследствие своей голубокровности, помню многое. Знаю необычное. Способностями не обделена.
При том, абсолютно не тщеславна. Мне не нужно, чтоб кто-то сказал: «Молодец, девочка!» Я этого и в детстве не взыскивала. Не принято у нас в семье было..

По совокупности – «статей», сказал бы папа) – я живу спокойно. Без страстей ложных и пороков распространённых. А недостатки свои осознаю и борюсь по мере сил. Не изничтожая себя – как нынче у «продвинутых» принято. Господь не за тем меня создал, чтоб я Его творение всё время и с удовольствием пинала да хаяла. Так-то вот!

 

     Мужчина флиртует даже с некрасивой женщиной. Даже с женщиной, непоправимо старше него. И с нимфеткой, на которую у него нет аппетита. Он делает это просто для тренинга. Флиртует, не видя объекта, накачивая мускулы любви. Чтоб в следующий раз, когда повезёт - и дама окажется то, что надо – не сплоховать.
Если флирт продолжительный, ловец чувств разберёт его потом. Проанализирует, отметит сильные и слабые стороны, состоявшегося демарша. Сделает нужные выводы. И забудет, состоявшееся шоу, скорее всего навсегда. Выжав из сеанса всё, до нитки.
   Если, паче чаяния, он вдруг потом встретит. использованную в фото-охоте женщину, то с большой вероятностью и не вспомнит её. Но, возможно, вспомнит итог чего-то нужного. И полезного.
Таким образом, несчастная жертва аллюзий окажется в рваном остатке и в его – проходимца – жизненном самцовом опыте. Только-то!

В то же время. Особа, подвергшаяся массированному потоку обаяния и интереса. Не в состоянии отличить – особенно, во время процесса обольщения – ложь от истинного. И принимает сие за истинную монету. Ей так приятнее. И ждёт продолжения. Повтора и результата.
А результат есть. Только - у него.
В чём секрет и средство от ошибок. В неверии.

   Да, считается – кем считается? кто сказал? – что такая тренировка полезна обеим сторонам. Конфликта.. 
В том-то и дело – что конфликта. Во флирте мужчина и женщина – не друзья, не коллеги, не собратья с общими целями. Они – противники. Ей нужно надёжное плечо, ему – лёгкое увлечение. Они жаждут противоположного! Значит, одному просто-таки необходимо переиграть другого.
И переигрывают.
Умный мужчина - глупую женщину. И сильная женщина - самонадеянного мужчину. Аллес!


     После какого килограмма дамская особь понимает, что пора худеть? Ни после какого.
А после того, как дотумкивает, что килограмм может служить препятствием в личной жизни.
Улавливаете абсурд мышления?
Это может быть один лишний кг, десятый лишний кг. И вообще не лишний кг. Она так решила. Она станет так делать.

   Женская логика – и вся такая. Точнее. Отсутствие оной. Но чтобы разобраться в хитросплетениях бабского мышления, нужно предположить – что логика есть. Только она непонятная. Как с килограммами..

 Женщина видит цель и подтаскивает к ней всё, что под руку. Вещи невероятно далёкие – и от цели, и от настоящих путей достижения её – оказываются внезапно самыми что ни на есть действующими и нужными. Почему? Она так догадалась. И поди – сверни её с идеи.
Потому, все свершения достигаются «через *опу». Хотя, на бумаге выглядели идеально. Мужчины привыкли реализовывать женские планы.
Не знаю почему так происходит.. 
 
 
     Байки про любовь – на самом деле байки. Где-то я уже это говорила. Почему так безысходно? Потому что никто не знает – а что такое любовь, собственно?
Так много вариантов! Так бесконечно много ощущений, которые непонятно куда привязать! И ни одного строго медицинского, авторитетного, в терминах описания данной болезни. Много бы могли поведать французы. Но они понимают любовь – секс, секс, секс.. я уже говорила про секс?..
То есть, свидетелей, авторов и узких спецов по этому вопросу нет. Не имеется. Оттого, сплошная самодеятельность!

   Как вы опознаёте и определяете чувства к вашему маленькому домашнему котику? Такому милашке и очаровашке. Как - внимание, забота, опасения за его сохранность и нежность. Всё правильно. Чем отличаются ваши чувства к мужчине(женщине), который еженощно храпит у вас под боком? Ничем. Та же - забота, нежность и опасения.. Получается, к питомцу и избраннику сердца вы питаете одно чувство. И, возможно, это – любовь..

     Не странно ли? А где романтизм, внезапность, тоска разлуки и огненная страсть? Нету. Смешно же говорить обо всём этаком к вещи – коей и является для вас ваш кот. Дорогой, ухоженной, редкой породы и сварливого характера.. вещью. Вы, очевидно, воспринимаете всё, находящееся рядом и вокруг – как собственность и обладание. И от того – и забота, и страх потери.
А сейчас – про «отпустить.. пусть будет счастлив где-то, не со мной.. главное, что ему б было хорошо…» Фу, какая проза! Затасканная, заезженная. Пошлая..

     Мужчину(женщину), который встретился на пути. Который чем-то неожиданно взял ваше сердце в ладони. И сжал – как никогда не бывало. Можно назвать мечтой. Не досягаемой, неуловимой. Но – не вещью. Не собственностью.
Наверное, это – всё-таки, хотелось бы думать, не исключено – любовь. Что нельзя потрогать, удержать, определить размерами.

И тогда, к пушистику, что дремлет у вас на коленках вы испытываете просто чувство старшего. Вы оберегаете и холите его по законам нравственности и природы. Вы отвечаете за него!
А любовь – стихия и непредсказуемость. Нечто, что появляется ниоткуда и исчезает в никуда.



**


     Я шла по улице, и октябрьский ветер швырял мне под ноги сухие, колкие листья клёна, липы и берёз. Когда я случайно наступала ботинком на них, раздавался хруст и поскрипывание. Так осень расставляла акценты – звуковые. И зрительные – ибо, вокруг всё было жёлто, ало и чечевично. Ветер – пока ещё тёплый и бережный – забирался запазуху. И шевелил локоны у виска, водил их по щеке.

Встречные люди – умиротворённые и чем-то озабоченные – обтекали меня редким, выходного дня потоком. Иногда, сталкиваясь со мной локтями или задевая сумками. Я не сердилась, почти не обращая внимания на происходящее вокруг. Находясь в данный момент наедине с собой, оторванной от мира и от его нынешней судьбы.
Мне не было «по..», мне было наплевать – какое-то, но чувство. В забытьи вчерашнего, поза-вчерашнего и пр. дня мнилось, что всё перевернулось. И отчалило от меня огромной льдиной. В направлении.. да, Бог с ним, в каком направлении! Осень встретила меня, как и обещала. И принесла обещанное.

   В голове не ютилось ни единой – так бывает?! – мысли. А «тракт», по которому я шла. виделся чем-то средневековым. И вёл, видимо, к двору постоялому. В котором я и переночую, а возможно останусь на пару дней.
Лошади должны отдохнуть, я выспаться, карету – в лёгкую починку. Пока придорожный люд устраивает мне жизнь, я перпыхну, сменю ритм дыхалки.

Новомодные ботиночки будто сами задавали темп движения. Прекрасная ортопедика благоприятствовала.. бла-бла-бла.. просто, было не тесно и мягко ногам. Ходи – не хочу! Я и ходила..

Странно, но в бойкий субботний вечер мне не попался ни один знакомый человек. Будто, вымерли все. Или.. перестали быть знакомыми. Я стучала по - летнего уклада - асфальту плоскими подошвами. Собирала в горсть букет палой листвы. Поправляла непослушную прядь пальцем, запихивая за ухо. Вертела головой во все стороны, в блаженном неведении – что завтра будет.
А что будет? А будет завтра?..



~~~



     Некрасивая женщина – это формат жизни. Не пресловутое «я люблю себя любую», в контексте каждого шага. Не эпизодическое недовольство внешностью с последующим заеданием, запиванием и Бог знает, чем ещё. 
Нет, у неё – некрасивой. Есть кроме - нечто, что она не замечает. То есть, изъяны судьбы идут хором. Но она сконцентрирована только на своём внешнем у..родстве.

Подобно кори, кроме сыпи имеются и другие признаки. Некрасивость – «корь», которую не распознали.
Заметим, всё-таки связь между внутренним содержанием и внешним превосходством над прочими существует. Да, и подлецы бывают прелестны! Но к старости они всё равно пожирнеют и облезут - modus vivendi.

     Ещё раз, нравственное, конечно, влияет на вид, на внешнее. Однако, не вполне так, как думают.
То, что человек приобрёл к этому существованию – залог прежних свершений. Хороших и не очень. Красивым можно быть и на беду себе. То, как он преодолеет имеющееся, повлияет на вид в будущем. Сначала заплати – потом имей!

Некрасивость – фабула текущих свершений, фон на коем происходят события. Декорация.. К ней и относиться нужно так. А не как – к теме для нытной диссертации. Забивать глаза всем, кто готов пожалеть.
Это твоё – ты и неси! Так-то, у людей и всегда в чём-то нехватка. Кому соболиных бровей не досталось, кому-то извилин в мозгах.

Для фабулы одной кислой внешности - не достаточно, должно быть ещё что-то. Ищи – и тогда соберёшь всю диспозицию. И, возможно, порешаешь её.
Единственное, что можно сказать вполне определённо – отношение к внешности является показателем. Человек, зацикленный на ней, вероятнее вовлечён в «интригу» Бога по изменению чего-то с внешностью связанного. Она – гвоздь в стуле и червяк в яблоке. Ни сидеть, ни слопать.



   Когда-то, один красавчик мне сказал: «Если б я знал, как куртуазно ты носишь «ватник». То на тебе женился бы не этот медведь-шатун. А я!»
Мы посмеялись. Но я твёрдо понимала, он говорит – что думает. Так и есть – куртуазно!

Не то, чтобы я вешала «на лацкан» витую шёлковую розочку. Просто, запахивая чуть обветшалые полы многажды стиранной телогрейки. Я делала это столь небрежно и откровенно. Не стесняясь – ни самОй дешёвой, со старинным подтекстом фуфайки. Ни одежды, что была под ней. Ни лямки дорогущего белья, лукаво выскальзывающей в обзор приоткрытого плеча. «Всё, что естественно..»

 Думаю, моя незаангажированность и прельстила его – большого любителя дам. Пообещавшего мне, по сути – за ватник! – верность на всю жизнь.
Привязанность человека к одежде – как фетишу. Показывает его слабость и половую неразвитость. «Любить только «в красном»» - напоминает диагноз у известного врача.

На заметку. Больше всего женщине идёт мужской пиджак, заботливо накинутый ей на плечи. Любящим мужчиной..


**


     У меня кот – чуть что – пугается. Он – дикий, чаузи f2. У него инстинкт такой. То есть, ему допустимо быть таким боякой, не стыдно. Я понимаю его и не гружу нравоучениями, типа: «Ну, чтооооже ты.. Такой большой мальчик..»
Он большой, но инстинкты в *… в общем, никуда не засунешь.
Чем ближе существо к природе. Тем болезненнее оно воспринимает социум, и всё из него.

Человек дальше всех отодвинулся от естественной жизни и погряз в последствиях этих вероломных решений.

   Я на стороне кота – как никто! Ибо, близка к природе. Своей и в целом.
Между прочим, страх мобилизует всё в организме. Даже больше, нежели предположили бы учёные. И некстати переживаемый страх может и расшатывает нервы. А может и укрепляет нечто, нервов поважней.


     Технологии научились переводить изображение в звук, звук в изображение. Они обозвали тысячу процессов умными именами, проникли в тайны Вселенной. Они заменили тупой неинтересный труд, они подсказывают и помогают на каждом моменте. Но они ничего не умеют создавать сами. Они только обслуживают то, что поручают им люди. И что создала природа.

Внутри человека есть бездна знаний, точнее – наитий. Это то, что и знаниями назвать нельзя. Слишком не формально. Но это работает, это и толкает вперёд всё в мире. Если не зацикливаться на прогрессе, если хоть чуть – хоть иногда – делать шажок назад, вспять, к природе. То будет только лучше!
 

     Фраза «Мужикам только одно и нужно!» имеет под собой основание. Женщины зря не скажут!

Правда, к этому «одному» потом – или сразу, как получится – мужику не редко нужно и другое. Дети, семья, налаженный быт, интересная жизнь и гарантированное всё. Начинает он с «одного», а следует общей распространённой программе. Значит, если у вас где-нибудь планы совпадают. То можете с уверенностью сказать: «Нам, с моим мужиком только одно и нужно. А дальше, посмотрим..»


~~~


   Она втягивала меня в омут своих переживаний. Как втягивают в авантюру, смуту и кредит. Кредит мне не грозил – она была подругой – хотя.. Можно назвать наши отношения «кредит».
Я чувствовала в ней зло. Дремлющее, исподволь. Оно жило в ней и отдельно от неё. Иногда, молчащее и взирающее. Чаще, активное и жадное. Но чужому глазу не заметное.

Она не кричала, не говорила гадости. Она ждала, когда всё плохое со мной случится само.

Когда мы встречались, тёмное – что грелось где-то на дне, в иле из веков и бед – поднималось. И обещало затопить, когда-нибудь. Она провоцировала изменение во мне, не к лучшему. Она поджигала ненависть, на какую я была в принципе не способна. Она напоминала горе, которое мне принесли за долгое-долгое существование нашей связи. Она была катализатором и сдвигом пластов времени, она умудрялась взбить в моей мирной сути клок ярости алого артериального цвета. Я гасила злость, переходила на нейтралитет. Сбивала её настройки собственными критериями справедливости. И добра..

А она опять и опять лезла в ту чёрную дыру, коя звалась прошлое.

   Я думала, это пройдёт. Как проходит корь, ветрянка и заикание. Но это не прошло. Это вернулось в степенях великих и ужасных. «Посеявший ветер..»
Когда какого-то человека в твоей жизни слишком много. То он начинает как бы надоедать? Нет, положение вещей становится странным и подозрительным. Ты сторонишься этого, как всякого ненормального.

Я сторонилась её. Мы ссорились и прекращали общение. Потом она мирилась и всё повторялось. Могла ли я не мириться, например? Таким образом, избавившись от неё навсегда. Нет, не могла. По многим причинам. Я ждала, когда всё кончится. И она ждала. Мы ждали разного исхода нашей затянувшейся «дружбы».
Она нервничала – я чувствовала – если что-то шло не по её «сценарию». Начинала прессинговать, скандализировать. Возникала ситуация, при которой я должна, обязана была принять участие в её судьбе.

Зло играло в ней и вертело обстоятельствами. Всё в её судьбе было не так, но она хотела, чтобы «не так» у других было ещё хуже. 

Шаги, которые я делала, чтобы помочь. Приближали финал и развязку. Так бывает – оказывается – благое куёт страдания и ложь. Со стороны наши взаимоотношения напоминали старую школьную дружбу. Но это – со стороны. На самом деле, дружбы не было и в школе, её не было никогда.

     А было зло. И тряпка, в которую оно вцепилось. Тряпкой являлись блага, которые она мне приписывала. Не зная точно – кто я есть настоящая. Она завидовала и гнобила во мне ту, которая эти «блага» имела. Но и блага были не блага. И я – собственной персоной – никак не ценила то. Чему она люто завидовала..
Пока она не убедилась, что завидное не покинуло меня совсем и окончательно. Пока не удостоверилась, что теперь мне хуже, чем ей. Она продолжала имитировать приятельство. И лишь сплясав на моих костях. Удалилась под аплодисменты.


     Годы назад, незадолго до разрыва – полного и навсегда. Случилось одно событие.
Я ездила далеко по делам. День не задался – хотя, дела я своротила, но устала очень. И погода испортилась, и машина «смежника» сломалась. Пришлось добираться домой на попутках, буквально.   

Ближе, наверное, к шести, я пребывала на трассе с поднятой рукой. Спрыгнув двадцатью минутами раньше с автобуса межгород, теперь мечтала схватить частника. И вернуться, наконец.
Выпить чаю, съесть рогалик. И уснуть сном девственницы.

Дождь накрапывал. И за почти полчаса стояния на открытом воздухе и ветру, я промокла уже и продрогла.
И тут – о, Господи милосердный! – тормозит джип. И из него бибикают громко и протяжно, как клин журавлиный, по осени.
Я, чуть хмурившись, – «мажор какой-нибудь..» - иду к «тачке». Мне, вежливо толкнув с водительского заднюю дверцу, уже улыбаются. И я узнаю старого знакомца. Мы контактируем сто лет, с хвостиком. Правда, больше заочно.   
Встречаемся редко, но общаясь письменно и по телефону, знаем друг о друге несколько больше положенного.

   Он удивлённо смотрит на меня – узнал, но ожидал другого. «Что, постарела?» - хочу подколоть. Но сил нет. Заваливаюсь в мокрой парке на мягкие кожаные сиденья. И постукивая зубами, шепчу: «Спасибочки, Жорж Милославский!» Он смеётся. Я тяну дверь на себя, хлопаю. Думая при этом: «Муж бы взбеленился.. Да, пусть, беленится..» 

На крайнем дыхании спрашиваю: «Пить в этом благословенном месте дают?» Он уже тянет термос, видимо из сумки, «в ногах» соседского кресла. Развернувшись, протягивает пакет с бутерами и сушками. Я киваю.
Трогаемся и мчим по Е95.

Перекусив, сожрав точнее все запасы. Пообедать я тоже не сумела, всё было закрыто. Утираю салфеткой бумажной – предупредительно сунутой мне в ладошку «Жоржем» уста и пальчики. Пихаю грязную бумажку туда же, «в адрес».
 
 Влажная, «от хильфигера», лежит рядом. Сомкнутая и пахнущая тиной. Я бормочу что-то извинительное. Он глядит в зеркало, ловит мой взгляд и утешает: «Ничего. Ерунда. Поспи – ехать пару часов ещё..»

Можно позвонить, но я не хочу. Пока меня никто не ищет.

     Машину покачивает, асфальт шипит под колёсами, двигатель ласково урчит. Из динамиков – тихая ненавязчивая музыка. В окна бьёт дождь внахлёст, лужи вспыхивают брызгами. Водила держит 110 и я молчу.
Сытость и тепло успокаивают, и я начинаю дремать. В горле противно – хотя и не сильно пока – саднит. Я, сквозь сон, пытаюсь кашлять.
На мгновение пробуждаюсь и натыкаюсь на отражение в зеркале. Взгляд, будто сзади взрывается вулкан и сейчас зальёт лавой. Я, сбив кашель, улыбаюсь. «Ничего, сейчас пройдёт..»
 
Высаживая меня у дома, он тревожно ощупывает -  взором следака прокурорского - моё лицо. И убеждает: «Румянец прошёл. Придёшь – попей горячего, душ прими согревающий. И прими что-нибудь внутрь, согревающего. Был бы я твоим супругом – обошлись бы мною..»
Я морщу нежно нос и целую в щёку. «Спасибо..»

   Был разговор когда-то. Он интересовался моими профессиями. И я поведала, что могла бы стать пианисткой. Но: «..не сбылось. Я училась в очень хорошей школе, у очень хорошего педагога. Однако, была хлипкой здоровьем. Переиграла руки.. В общем, не сложилось с музыкальным училищем. Но школу я закончила на отлично все предметы.. Я и в целом, всегда была с чахоточной хрупкостью..»
Он услышал и запомнил.

Она – моя несостоявшаяся подруга, слава Богу. Могла бы закончить своё «чёрное творчество» намного раньше. Не потратив на это неблагодарное занятие пол-жизни, своей. Я всё равно никогда не ориентировалась на её мнения. Мне хватало мужчин, которые меня любили..