Соколовский хор у Яра

Её приезда мы всегда ждали, как праздника. Ожидание растягивалось на несколько недель, а порой и месяцев, потому что ехать ей нужно было издалека, перед этим решив массу вопросов по хозяйству.  Сначала бабушка получала телеграмму с вызовом на переговорный пункт. Придя домой, она радостно сообщала:
– Оля приезжает!

Мы с братом выбегали из комнаты:
– Когда?!
Тут бабушка обычно отвечала неопределенно: «когда выкопают картошку», или «когда они заколют поросенка», или «в начале зимы»…
– Ну-у, – разочарованно тянули мы. – А мы-то думали – скоро!
Но время проходило, и она вдруг, уже без второй телеграммы, громко появлялась на пороге нашей квартиры:
– А что, гостей здесь не ждут?

Ольга Августовна была бабушкиной младшей сестрой и приходилась нам двоюродной бабушкой, но вслед за родителями мы, дети, звали её тётей Олей. Тётя Оля жила в большом сибирском селе, куда её привезли тринадцатилетней девочкой из голодной Украины еще в начале 30-х. В шестнадцать лет она выскочила замуж за весёлого парня – именно выскочила, как рассказывала бабушка: прямо из деревенского клуба, где плясала, не сходив с круга, а он играл на гармошке. Ушла к нему самоходкой и в семнадцать лет уже нянчила первую дочку.

На моей памяти тётя Оля, пока работала, приезжала к нам одна, без мужа – раз в несколько лет. Выйдя на пенсию, стала ездить чаще. «Это чтобы успеть повидаться перед смертью», – говорили сёстры, когда возраст обеих перевалил за шестьдесят. В остальное время они писали друг другу письма. Письма тёти Оли обычно бывали длинными и читались в семье вслух. Она подробно описывала, как протекала их сельская жизнь за три тысячи километров от нас: что народилось в огороде и в лесу, какими работами занимаются, что поделывают дети и внуки, какая стоит погода. О муже обычно сообщала коротко: «А сам всё пьёт».  На этом месте бабушка прерывалась и тяжело вздыхала. Бывали от неё и чудесные посылки с недорогими подарками и – обязательно – с невиданными у нас кедровыми орешками.

Сёстры очень любили друг друга. В родительской семье у них было четыре девочки: две погодки родились до Первой мировой войны, а две другие – после возвращения отца с фронта. Наша бабушка была второй, а тётя Оля самой младшей. Бабушка любила рассказывать, что, когда родилась третья девочка, старшая сестра сказала: «Она будет моя, я буду с ней нянчится!»  А когда родилась младшая, уже наша бабушка сказала: «А это – моя!» И по жизни получилось так, что сёстры, несмотря на общие добрые отношения, дружили больше этими парами, сложившимися ещё в детстве.

Шумная, весёлая, певунья, тетя Оля появлялась в нашей размеренной жизни, как комета, на месяц-полтора, нарушая все распорядки дня. Нет, в школу мы продолжали ходить и уроки готовили, только вот вечером родители вдруг не отправляли нас спать, а разрешали посидеть подольше, особенно перед выходными днями. И мы, конечно же, с радостью оставались, сидели вместе со всеми за столом и слушали взрослые разговоры о прежней жизни: воспоминания сестёр о родном доме в Волынской губернии, о детстве, которое пришлось на 20-е годы, о прадеде и прабабушке…
 
Но самое главное начиналось тогда, когда они брали в руки гитару. Играли по очереди. Обе хорошо пели. Любили и протяжные украинские песни, и современные, звучавшие тогда по радио, и песни их молодости, которые я нашла потом в бабушкиной тетрадке военных лет. А когда доходила очередь до песни про разбойника, который в лесу напал на одного человека и по медальону с портретом матери узнал в нём своего брата, сёстры неизменно начинали плакать. Может, вспоминали свою мать, с которой они не смогли проститься перед смертью?

Погрустят и снова поют. Вот гитара у тёти Оли. Подмигнув нам, она запевала нашу любимую цыганскую: сначала медленно – как бы «с выходом», потом всё быстрее и быстрее – так, что ноги сами начинали притопывать в такт:

Соколовский хор у «Яра»
Был когда-то знаменит.
Соколовская гитара
До сих пор в ушах звенит!

Бабушка подхватывала:

Там была цыганка Аза:
Запоёт – долой печаль!
Кроме жизни, кроме жизни
Мне для Азы ничего не жаль!

Аза пела под гитару:
"Милый друг, не унывай!
Если станет тебе скучно,
Ты к цыганам приезжай"!

Говорят, говорят,
Ну и пусть говорят!
У цыганок глаза изумрудом горят!
Говорят, говорят, говорят!

Всюду деньги, деньги, деньги!
Всюду деньги, господа!
А без денег жизнь плохая –
Не годится никуда!

Уже во взрослой жизни я поинтересовалась историей этого романса, а там – одни сплошные легенды. Оказалось, что единого текста не существует вообще. Все исполнители поют на свой лад. И имена цыганок меняются: Маша, Аза, Зара, Занда… Неизменным остается только упоминание знаменитого ещё с 19 века московского ресторана «Яр» и «соколовской гитары», названной так в честь то ли цыганского гитариста Соколова, то ли польского композитора Соколовского. Да какое уж это теперь имеет значение. Для меня важно другое: вспоминая дорогую тётю Олю, я неизменно представляю её поющей эту песню.

Через много лет после смерти тёти Оли я как-то между прочим спросила у её дочери:

– А ты помнишь, как замечательно ваша мама пела «Соколовский хор у «Яра»?

И была очень удивлена, что дочь никогда не слышала этой песни в исполнении матери...